Рок н ролльный как пишется

Вадим Панджариди
Бефстроганов по-губернаторски: из цикла «Диалоги о любви. Мужчины и женщины». Часть 2

© Интернациональный Союз писателей, 2021

Чикагская рапсодия фа мажор

На первый взгляд эта история напоминает сказку. Так и хочется начать ее словами типа «жили-были…» или «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…». А еще лучше – «однажды под Новый год…».

Чем сказочнее история, чем больше в ней вымысла и иносказания, фантазии и аллегории, вдохновения и непредсказуемости, тем больше она похожа на правду. Разве не так?

А к теме Нового года мы еще вернемся.

Часть 1

Когда-то

Итак, его звали Василием. Но он не любил, когда его окликали этим именем, так как все Василии у нормальных людей ассоциируются либо с похотливыми, прожорливыми и хитрожопыми котами, либо с усатым Чапаевым, но не столько с героем Гражданской войны, сколько с не отличающимся особым целомудрием героем множества похабных анекдотов. Поэтому наш Василий предпочитал, чтобы его называли на английский манер – Бэзл. Или на итальянский – Базилио.

Будучи студентом, Базилио хотел создать рок-группу. На гитаре играть у него не получилось (то ли слуха не было, то ли пальцы боялся в кровь изнахратить), поэтому пределом его юношеских мечтаний стали барабаны. Он всегда считал, что в роке главное – это ритм и тяжелый удар. А барабаны здесь – первое дело!

Он хотел, чтобы его команда походила и на The Beatles, и на Deep Purple одновременно. Это были его любимые группы на то время, таковыми остаются и сейчас. Ту и другую команды наш Бэзл называл по-своему – «Тхе Беатлес» и «Дип Пурпле», справедливо считая, что как пишется, так и читается.

Поначалу оно так и было: классика рока была главной составляющей этого самодеятельного коллектива пузочесов, который менял свое название и стиль в зависимости от того, под какой крышей играл и какие музыканты бацали в его составе. И чем старше и мудрее они становились, тем заметнее менялась исполняемая ими музыка: в репертуаре появились эстрада, блюзы, рок-н-роллы, шейки, твисты и даже романсы.

Свою группу наши Мендельсоны иногда называли «ВДВ» – «Войско дяди Васи». Все дело в том, что Василий когда-то отслужил срочную в десантных войсках, правда, не кровавым десантником-мордоворотом, а пронырливым, как коростель, писарем в штабе. Но один прыжок с парашютом наш писаришка штабной совершить все же успел.

Каждый год Василий отмечал, как и положено, День десантуры, напялив дырявую, словно прострелянную, в нескольких местах тельняшку и голубой берет. И шествовал в них среди себе подобных по центральным улицам Прикамска.

Когда-то он окончил в местном политехе горный факультет по специальности «БНГС» – бурение нефтяных и газовых скважин. Дело в том, что после школы он не поступил на машиностроительный факультет, недобрав всего одного балла, хотя обучение в школе завершил чуть ли не с золотой медалью, поэтому пришлось срочно перевести документы на другой факультет, где, что особенно удивительно в наше время, образовался недобор. Кстати, БНГС он окончил с красным дипломом, только кому эта краснота теперь была нужна?

И вот уже лет двадцать Бэзл работал вахтовым методом в серьезной нефтяной конторе в должности начальника буровой установки: месяц – там, на севере Тюменской области, месяц – здесь, в Прикамске. О чем он, естественно, теперь ни капли не сожалеет.

Если бы он окончил машфак, то пришлось бы ему горбатиться в лучшем случае каким-нибудь задроченным начальником цеха на каком-нибудь вонючем заводе. Принимать встречные обязательства. Посещать профсоюзные собрания. Ежемесячно ходить на курсы повышения профессионального мастерства. Участвовать в митингах по поводу изменения пенсионного возраста. Лишать премий пьяниц-прогульщиков. Подписывать приказы на работы во внеурочное время. Получать зарплату два раза в месяц. Гнать всеми возможными, а чаще всего невозможными силами месячный, квартальный, а то и полугодовой план. А после трудовой смены в забздюшнике «Три пескаря» хлестать водку с такими же начальниками других цехов и рассуждать с ними о низкой зарплате и дураках начальниках.

А так – и времени свободного навалом, да и деньги не переводятся. Правда, учитывая всё возрастающие запросы Василия, их так же не хватает. Но на заводе их не хватало бы еще больше.

Высоко забираться вверх по карьерной лестнице Бази-лио не стремился, так как больше всего на свете любил себя, женщин и свои удовольствия: музыка была одним из них.

Василий Васюганович

Нет, конечно, нынешнюю работу Бэзла сахаром не назовешь. Север Тюменской области – это вам не южный берег Крыма с его субтропическим климатом. На Западно-Сибирской низменности с ее морозами, дождями, болотами и мошкарой ситуация совсем иная. Конечно, на лету там птицы не замерзают, но привыкнуть к резко континентальной погоде с вечными перепадами температур от минус 50 до нуля зимой и непонятно какой погоде летом он так и не смог.

На площадке месторождения Новый Васюган (смотрите, даже работу выбрал под стать своему имени), куда бригады перебрасывались на вертолете из Нижневартовска, у него был отдельный балок, то есть вагончик, где он в вахтовые дни проживал на пару со сменщиком. Здесь были все удобства, если их так можно назвать: телевизор, показывающий, правда, один канал, холодильник, микроволновка, компьютер, обогреватель, он же кондиционер, и даже кофемашина. Работяги же проживали в других балках, поскромнее, рассчитанных на несколько человек, как в общаге. Внутренности этих вагончиков все как один были обклеены, словно обоями, эротическими постерами пышногрудой Саманты Фокс в голом виде.

На буровой в Васюгане существовал строгий сухой закон, и не дай бог его нарушить – сразу же следовало увольнение, невзирая на должность, опыт и рабочий стаж.

Правда, в самый лютый мороз работягам выдавали спирт для сугреву, но для этого требовалось высочайшее указание, причем письменное, из головного офиса в Нижневартовске. Заветная фляга хранилась в сейфе под пломбой в рабочем балке у начальника буровой, то есть у нашего Василия Васюгановича. Но работяги иногда ухитрялись раздобыть огненного напитка, уговорив одну из лаборанток из химлаборатории. Но в большинстве случаев те были неприступны.

Нет, это совсем не значит, что братья-нефтяники не пьют. Совсем наоборот. Но делают это по окончании стахановской вахты. В поезде, когда разъезжаются по домам. Спиртное начинает литься рекой, едва состав сообщением Нижневартовск – Москва, гремя колесами, отойдет от вокзала. По пути следования пьяных поездов в Лангепасе, Пыть-Яхе, Сургуте подсаживаются новые вахтовики, и дело, сами понимаете, принимает еще более веселый оборот.

К таким загулам привыкли и проводники, в основном это мужчины с понятиями, и работники поездной службы безопасности, обязанные следить за порядком в вагонах. Да и простые пассажиры относятся к происходящему с должным пониманием. Поскольку нефть и ее добытчики, а других жителей в этом районе России практически нет, значат здесь все.

А наутро, когда поезда прибывают в Тюмень, происходит обратный процесс: опухшие добытчики черного золота, вспомнив про рабочую честь и высокое звание российского нефтяника, опохмелившись и слегка протрезвев с бодуна, начинают покидать вагоны. То же самое происходит в Екатере, а ближе к Прикамску их остаются считаные единицы.

Войско дяди Васи

В свободное от вахт время Базилио иногда от скуки подъедался со своими друзьями ресторанным лабухом. То есть вечерами играл, как мы уже сказали, в сколоченной еще в студенческое время рок-команде в кафе «Старый друг». Иногда группа выступала втроем, когда, скажем, наш герой отлучался на вахту, или приглашала на его место другого ударника.

Барабанную установку чешской фирмы «Амати» Бази-лио купил на свои деньги. Во времена СССР она была лучшей, какую можно было достать, – это однозначно.

Но существовало правило: не имей «Амати», а умей играти. Честно сказать, мастерством барабанщика Василий не особо блистал, но ритм держал уверенно. Единственное, что он мастерски делал, – это красиво вертел в пальцах барабанные палочки.

«Старый друг» был стилизован под кабак средней руки советских лет. Стены были увешаны драными плакатами рок-звезд времен перестройки и призывами типа «Всем давно понять пора бы, как вкусны и нежны крабы». Были обляпаны приклеенными к обоям виниловыми пластинками фирмы «Мелодия» (другой фирмы, выпускающей пластинки, в Советском Союзе не существовало), карикатурами из «Крокодила», в основном на пьяную тему, и грамотами некоего безымянного ударника коммунистического труда, удостоенного их за свои успехи в такой-то пятилетке.

И ресторанные блюда здесь также были под стать обстановке.

Руководство кафе, естественно, денег нашим пузочесам не платило, за исключением ежедневного скромного ужина (салат, что-нибудь на горячее, чай или кофе). Поэтому группа жила на парносе, то есть на те деньги, что платили им бухие посетители, заказывая тот или иной рок-н-ролльный шлягер, от Элвиса Пресли и Чака Берри до песен из репертуара ансамбля «Браво». Кстати, если вы помните, в активе этой команды есть песня про Васю, стилягу из Москвы. В прикамском варианте музыканты подправили одну строчку. И теперь Вася был стилягой из Прикамска. Собственно, наш Базилио таковым и был.

Кабацкую муть типа «Поспели вишни в саду у дяди Вани» или «Мурку» группа «ВДВ» принципиально не исполняла.

Правда, на парносе тоже не шибко разбежишься. Но бывали случаи, когда группу приглашали музыкально сопровождать какое-то значимое событие. Например, «Спортивную элиту» – церемонию награждения лучших спортсменов Прикамского края по итогам такого-то года с последующими танцами. Иногда вэдэвэшники пилили на свадьбах, юбилеях и корпоративах.

Водку «Войско дяди Васи» не употребляло, так как приезжали музыкальные шумахеры в «Старый друг» на своих тачках, ибо проживали в разных местах миллионного Прикамска и после окончания мероприятия разъезжались в разные стороны, к своим детям, женам и любовницам.

Но иногда друзья-товарищи, правда, все же позволяли себе разговеться разве что полтинничком, да и то перед выступлениями. Так сказать, для вдохновения.

Поэтому наши музыканты играли в основном для себя. Можно сказать, в свое удовольствие, совмещая приятное с полезным. Иными словами, вспоминали молодость. А что может быть лучше глупой, лихой и бесшабашной молодости?

Необитаемый остров

Как и все нормальные мужики, Бэзл был женат. На однокурснице. Но однажды его жене, как всякой нормальной бабе, что вполне понятно, надоели его дурацкий вахтовый график и ночные ресторанные посиделки с проститутками, и, будучи однажды в научной командировке, она познакомилась с каким-то кандидатом наук и, недолго думая, забрав их единственного сына-недоросля, переехала к тому в Новосибирск на ПМЖ.

Тот сибирский кандидат впоследствии стал доктором и даже профессором в местном университете. Говорят, они были счастливы какое-то время. Жена даже завела по этому поводу страничку в «Фейсбуке» и на вопрос о семейном положении скромно отвечала: «Влюблена».

Базилио в это время жил один, беззаботно меняя женщин, с которыми случайно знакомился в своем кабаке. Да и в других присутственных местах наш утешитель одиноких женщин тоже не терял даром времени. Это не считая верных и надежных подруг из недалекого прошлого, которым уже ничего не надо было, кроме мужского внимания раз в неделю-другую. Дамы эти были уже не настолько молоды, чтобы ждать других милостей от природы.

Поэтому один он практически не ночевал. Но если таковое изредка и случалось, то, лежа на огромной, доставшейся от жены кровати, он чувствовал, будто он один то ли на аэродроме, то ли на необитаемом острове. Поэтому страдал в такие ночи сексуальной бессонницей. В голову лезли разные глупые мысли, например, про какие-то три позы Казановы, от которых якобы все бабы были без ума и готовы были мчаться за великим блядуном хоть на край света.

На самом же деле, рассуждал наш герой бессонными ночами, никаких волшебных поз не существует, все это бред сивой кобылы и фантазии не растративших свою любовь, истосковавшихся от нехватки мужской ласки одиночек. Есть одна поза – это любить того, с кем ты в тот или иной момент своей грешной жизни занимаешься любовью, и неважно, с какой стороны происходит контакт – спереди, сзади, сверху, снизу, туда, сюда. Главное в этом деле – долгостой.

Но потом случилось непредвиденное: у профессора обнаружился рак чего-то, и он внезапно умер в городской больнице, разменяв чуть больше полтинника прожитых лет. Жена погоревала какое-то время, как и положено неутешной вдове, потом смирилась. И стала напоминать Василию о том, что надобно бы продать их прикамскую квартиру. Сын, дескать, подрастает, того и гляди станет студентом, а там и девки повалят чередом, как в свое время юные однокашницы бегали табуном за его смазливым папашкой. Да и ей, женщине в самом расцвете лет, тоже не мешает подумать о своем будущем. Брак с профессором они оформить не успели, потому что она не успела развестись с Василием. Соответственно, профессорская хата после его смерти наследственно перешла к его детям. Но между тем возвращаться в Прикамск она не захотела.

– Так что, Василь Василич, выставляйте-ка нашу сталинскую трешку на продажу и получите за нее свою долю, причитающуюся по закону, – сказала далекая супруга.

И сама нашла риелторшу средних для женщины лет, не доверяя Василию столь серьезное дело.

Но дело не пошло. То ли цену новосибирская мадам, а прикамская квартира была записана за ней, заломила высокую, то ли отсутствие ремонта на жилплощади не устраивало потенциальных покупателей. Дело в том, что после того, как Васильева жена урыла в далекую Сибирь несколько лет тому назад, квартира не ремонтировалась: Бэзл справедливо считал, что зачем делать ремонт, если ее все равно продавать? Ремонт когда-то делала криворукая жена с такой же криворукой подругой, поэтому обои кое-где отклеились, а в сортире отпала пара плиток.

Но между тем выглядело жилье Василия даже очень приличной квартирой, почти что музеем: книги, картины, иконы, цветы в вазах, прочий антиквариат, если, конечно, так можно назвать любопытное старье.

Случайное совпадение

В один из вечеров риелторша, предварительно позвонив, привела возможных покупателей. Сняв куртку, она осталась в короткой кожаной юбчонке и, снимая сапоги, так опрометчиво задрала ногу, что Базилио даже успел углядеть ее белые трусы сквозь черные колготки. Естественно, что он решил не упускать случая, когда легкий флирт так легко сам бежит в руки.

Посетительницы, а это были две толстые тетки бальзаковского возраста, по виду явно из колхоза, квартиру осмотрели как-то без огонька, особо никуда не заглядывая, как это обычно принято на таких смотринах. Их, как и риелтора Марианну, больше привлек граммофон, этакий скромный предмет старины, на покупку которого не так давно после долгих поисков расщедрился наш герой.

В момент их прихода Бэзл как раз слушал хриплого Леонида Утёсова. Тяжелая, будто крышка канализационного люка, пластинка, как и положено, скрипела, словно посыпанная песком, что придавало старым песням особый колорит.

– Оно еще и играет? – удивилась одна из колхозниц.

– Сами слышите. Нравится?

– Да, хорошая вещь. Дорогая, наверное?

– Да как сказать.

Гостьи вскоре удалились. Марианна в прихожей стала надевать куртку, которую ей учтиво подал Базилио.

– Может, еще что-то хотите послушать?

– А что у вас есть еще? Я никогда не слышала такого.

– Могу «Песняров» включить, могу Изабеллу Юрьеву.

– А кто это?

– Романсы пела в начале прошлого века.

– Да? Никогда не слышала.

– Могу поставить чего-нибудь попроще. «Бони М», например. Высокое искусство живет по принципу дорогого борделя – любые фантазии за ваш счет! Шучу.

Шутка получилась какая-то неуместная. Но Марианну это нисколько не смутило.

– Ой, как здорово! – проворковала она.

– Проходите.

Риелторша немного, как румяная доярка на сеновале, поломалась для порядка. И робко снова прошла в комнату. Базилий поменял пласт, и из широкого раструба бодро загудело: «О-о, Распутин, о-о, Распутин!».

– Чай, кофе? Коньяк не предлагаю, вы, наверное, за рулем?

– Да, за рулем. Но кофе я бы выпила. А конфеты у вас есть, Василий?

– Найдем. У моей жены греческая фамилия, а в Греции все есть.

Звучала музыка, пился кофе, затем как-то само собой в дело пошел и отвергнутый получасом назад коньяк. Потом Бэзл стал показывать Марианне коллекцию карманных часов, доставшуюся ему от бабушки. Целых двенадцать штук, лежащих в красивом полированном ящичке. Их когда-то собирал дед. Изумлению не было предела.

Потом не побрезговал представить ее очам орден Андрея Первозванного, купленный по случаю. Здесь она вообще чуть не облезла.

– А картины «Явление Христа народу» у вас нет? – спросила она то ли шутя, то ли всерьез.

– К сожалению, пока купить не сподобился. Она в Русском музее висит.

Понятно без слов, что в конечном итоге сердце продавщицы чужих квадратных метров не выдержало…

Дураку ясно, что домой она, конечно, не поехала. Марианна была замужем, и, что она наврала своему мужу в тот первый вечер, одному Богу ведомо. Она, как всякая порядочная женщина, изменяла мужу только по любви.

Ну а дальше все пошло по накатанному сценарию: наши новоиспеченные любовники, чтобы не привлекать особого внимания, стали встречаться по мере того, как находились потенциальные покупатели. Но при этом продажа квартиры отошла на второй план. И когда звонила Васильева жена, вопрошая, как там, мол, продвигается дело, Марианна ответствовала, что дело движется, но пока безрезультатно.

Часть 2

Однажды под Новый год

… В один из длинных декабрьских вечеров, незадолго до Нового года, Бэзл привычно долбил по своим барабанам, Капитоныч лихо оттягивал струны контрабаса, Серый дудел в саксофон, раздувая щеки, а Азан бойко бацал на гитаре и голосил на всю катушку очередной шлягер.

Посетителей в кафе было немного: несколько занятых только собой влюбленных парочек, которым было все до лампады, компания краснорожих офицеров, обсуждающих, видимо, стратегические планы запуска баллистических ракет средней дальности, да громко говорящая и разномастная тусовка молодых людей в углу зала.

Во время перерыва, когда «композиторы» ушли на перекур, некурящий Базилио остался один и тупо листал эсэмэски в своем телефоне. К нему подошла девушка, лицом, фигурой и ростом похожая на известную киноактрису Лидию Вележеву. А еще больше она напоминала красивого мальчугана: короткая стрижка, минимум макияжа, небольшая грудь, большие зеленые глаза. Одета в джинсы и свитер, на запястье – хипповый кожаный браслет.

– Добрый вечер. Мы хотим песню заказать. У нашей коллеги сегодня день рождения.

– Радостно. «Умирающего лебедя», что ли, сбацать? – вспомнил Бэзл эпизод из популярного фильма «Вокзал для двоих».

– Нет, чего-нибудь повеселее, – улыбнулась она.

– Как звать?

– Кого? Меня? Мирослава.

– Коллегу.

– Надя. Надежда Воронова.

– Работает кем?

– Мы журналисты из «Прикамской звезды».

– Здорово! «Надежда» Пахмутовой подойдет?

– Да, – кивнула Мирослава и протянула Василию несколько мятых сторублевок.

Очевидно, это было все, чем были богаты нищие журналисты. Кстати, это был единственный навар музыкантов за тот вечер.

– Сделаем, – заверил ее Василий. – Что-нибудь придумаем.

– Вы очень хорошо играете, – сказала Мирослава, спустя некоторое время. – Только вам каскада не хватает.

– Какого каскада? – не понял Базилио. – Таланта, что ли?

– Нет, талант – это талант. А каскад – это талант с каскадом, – ехидно улыбнулась девушка.

С этими поучительными словами Мирослава ушла к своему столику, где шумно восседали журналюги во главе с именинницей, и, прежде чем сесть на стул, оглянулась.

Взгляды их встретились.

Мендельсоны вернулись с перекура, не спеша взяли инструменты. Что-то перетерли с Базилио.

– Внимание! Друзья-журналисты поздравляют свою коллегу Надежду с днем рождения, – начал он говорить в микрофон, – и желают ей долгих лет жизни, успехов в труде, большого личного счастья! И дарят ей эту песню.

Все посетители обернулись к сцене, приготовившись слушать.

– Так, со второй цифры. Раз, два, три, поехали, – отбил на барабане Бэзл и подмигнул Мирославе.

– Светит нам «Прикамская звезда-а-а», – низко заголосил Азан знакомую всем с детства песню. – Снова мы оторваны от до-ма. Снова между нами города-а, взлетные огни аэродро-ома…

Журналисты дружно захлопали в ладоши после первых строчек, услышав знакомое название своей говенной газетенки, а когда певец начал скулить про надежду, про компас земной и про удачу, которая является наградой за смелость, весело сдвинули бокалы с пузырящимся шампанским. День рождения, похоже, удался.

Мирослава еще несколько раз посмотрела на Бэзла. Как и он на нее.

В «Старом друге» Мирослава раньше не бывала. Это было относительно дорогое удовольствие, которое позволить себе наша героиня, увы, не могла. Но после ничего не значащей встречи с музыкантами и Василием во главе их она сходила туда вместе с Надеждой еще два раза. И снова взгляды главных героев нашего повествования несколько раз встречались… Они даже успели перекинуться парой фраз.

По дороге домой Василий вспомнил про встречу с Мирославой и шутки ради прокричал самому себе:

– Нет, нет, царица, вы падете передо мною ниц. Я – демон! Я – орел на взлете! Я – укротитель львиц!

Где он прочитал этот словесный бред, Василий так и не вспомнил.