Родила от племянника рассказ

 && Êðàòêîå ñîäåðæàíèå ðàññêàçà Ìàìèíà-Ñèáèðÿêà «Çèìîâüå íà Ñòóäåíîé» &&

               Ñòàðûé îõîòíèê Åëåñêà æèâ¸ò  â çèìÎâüå 
                îäèí ñî ñâîåé ñîáàêîé ÌóçãÀðêî.
         Îí ëîâèò ðûáó, ñòðåëÿåò ðÿá÷èêîâ è æàëååò  î òîì,
        ÷òî íåò ñÎëè, ÷òîáû çàñîëèòü ïîéìàííóþ ðûáó è ìÿñî.
                Ñòàðèê äàâíî æèâ¸ò â çèìîâüå îäèí, 
               âñòðå÷àÿ îáîçû  êóïöîâ, åãî  íÀíÿâøèõ,
         êîòîðûå ðàç â ãîä åìó äîñòàâëÿþò õëåá è ïðîäóêòû.
              Åãî ñåìüÿ óìåðëà äàâíûì-äàâíî îò õîëåðû…

            Ïðèõîäèò îáîç è  ìîëîäîé ïðèêàç÷èê  äóøÅâíî
                îáåùàåò ïðèâåçòè Åëåñêå  ïåòóøêÀ.
                Íà îáðàòíîì ïóòè ïðèêàç÷èê ïðèâîçèò 
         ñòàðèêó Åëåñêå ïåòóõà  ìîëîäÎãî è êðàñÈâîãî !
   Íî..,- áåç  êÓðî÷êè… Ýõ,- íå äîãàäàëñÿ ïðèêÀç÷èê ÔëåãÎíò,
           êîòîðîãî Åëåñêà ïðî ñåáÿ íàçâàë ÂàñÈëèåì…

     Âåðíûé è åäèíñòâåííûé  Äðóã Åëåñêå,- ñîáàêà ÌóçãÀ–ÌóçãÀðêà 
                óæå ñèëüíî áîëååò è ñòàðååò.
                Ìóçãàðêî  âñêîðå  óìèðàåò
              è ñòàðèê âçÿâ ïåòóõà óõîäèò  â ìèð ê ëþäÿì,
                íî ïî äîðîãå òîæå   áóäòî  …óìèðàåò…
*ôÔôÔô*
    (((((  Ñåðæ ÔÈêî ïðîäîëæèò ðàññêàç ïîÝìîé â 2021 ãîäó.  )))))
       {{{{{  Àâòîðñêèé æàíð:   Ðóññêàÿ Êëàññèêà  ïîÝçèåé  (ñòèëü Ô-57*}}}}}
*ôÔôÔô*
                &&&&& Äìèòðèé Íàðêèñîâè÷ Ìàìèí-Ñèáèðÿê  &&&&&
                &&&&&  Æàíð:   Ðàññêàç. &&&&&
                \   Çèìîâüå íà Ñòóä¸íîé  //// 
     {{{{{  àâòîðñêîé îáðàáÎòêå Ñåðæà ÔÈêî íîâîðÓññêîé  ïîÝçèåé }}}}}

      *****õõõõõõõõõõõõõõõõõõ*    1  ãëàâà   *õõõõõõõõõõõõõõ*****
               ÔëåãÎíò è åãî áåñïîêîéñòâî î ñòàðèêå ÅëÅñêå.

                Íå óñèäåë âñ¸-æå  ìîëîäîé ïðèêàç÷èê  Ôëåãîíò.
Òîëüêî êàê óëåãëàñü ìåòåëü è íå òàê êðåïêî äóëî õîëîäíûì âÅòðîì,
                êàê  âÛñêàçàë ñâîþ íóäüãÓ äóøåâíóþ ðîäèòåëÿì,
âÛïðîñèë èõ áëàãîñëîâåíèÿ – ðàçðåøåíèÿ ñ âåðíûì ñëîâîì âåðíóòüñÿ
         æèâûì è íåâðèäèìûì ïî áëàãîñëîâåíèþ áàòþøêè  ÑèëóÀíà. 

            Îñåíèëñÿ êðåñòíûì çíàìåíèåì â ñâÿò-óãîëîê Ôëåãîíò
                ïîä îáîäðèòåëüíûé âçãëÿä ìàòåðè
                è ñòðîãèé îêÎâíûé âçãëÿä ñâîåãî îòöà,
                è áóäü çäîðîâ,-  áûñòðûì øàãîì çà ïîðÎã.

Ïî âðåìåíè è âå÷åðíÿ  ñêîðî  â èõ  áëèæíåì õðÀì÷èêå â ×åðäûíè,
                ðàçðÎñøåìñÿ äî  500 èëè 700 äîìîâ
è âòîðîé õðàì  ñêîðî ñòàë çâåíåòü è ñîáèðàòü íàðîä ïî äðóãîé ñòîðîíå.

            Ôëåãîíò  åù¸ ïðè íà÷àëå ìåòåëè íà èõ ×åðäûíü,
             íà  èìåíèíàõ  ó ñâîåãî ñëàâíîãî äðóæêà  Îëåãà,
      êîåãî çà âåëèêóþ ñÈëóøêó ïðîçâàëè ñïåðâà ðîäÈòåëè,
                à ïîñëå è âñÿ ×åðäûíü,- «Âèòÿçåì»,
           ïðîãîâîðèëè çà  îäèíÎøåíüêîãî ñòàðèêà ÅëÅñêó,
           êîðîòÀâøåãî ñâîé âåê íà Ñòóä¸íîé â çèìÎâíèêå,
                çèìíèêå, íà çèìÎâúå..

Êàæäûé ëþáèë íà ñâîé ëàä íàçûâàòü çèìÎâüå êàê âçäÓìàåòñÿ.
  À çà ñòàðøèìè ïîâòîðÿëè ïî ðÎäñòâåííîìó è èõ  áëèæíèå.

         Îëåã-Âèòÿçü è íå ïðîòèâ áûë íèêîãäà â ïîìîùè Ôëåãîíòó,
êîé áûë íà 9 ëåò ñòàðøå åãî è êîåìó  îí áûë îáÿçàí æÈçíüþ òàê,
             ÷òî íàçûâàë åãî ñâîèì áðÀòîì  íÀçâàííûì,
       ïîñëå òîãî, êàê  Ôëåãìîíò ñïàñ åãî ìàëûì 5-òè ëåò ñ ðå÷êè,
 êîãäà òîò ñàì ðåøèë ÷òî ïîðûáà÷èòü, çàïóòàëñÿ â ñåòè, óïàë â âîäó,
          à Ôëåãîíò 14-òè ëåò ïðè ñâî¸ì ñòàðøåì äÿäüêå Ìèõàèëå,
              ïëûëè  ñ êóïöàìè íà  êóïå÷åñêîì  ë¸ãêîì êÎ÷å,
             çàìåòèë  ‘èçäàëè  ñòðàííîå áóëüêîòÅíèå â âîäå
                ó  ñòîÿùèõ ðûáàöêèõ  ë¸ãêèõ ‘ÿëèêîâ.
      Ôëåãîíò  ñòàë êðè÷àòü ïî ñóäíó âñåì  íà ïîâîðîò ê áåðåãó,
   íî âèäÿ, ÷òî  êî÷ íå óñïååò ðàçâåðíóòüñÿ è ïðèñòàòü ê áåðåãó
 â íóæíîé áûñòðîòå, ðàçäåëñÿ è ïðûãíóâ â âîäó áûñòðî äîïëûë,
           äîñòàë ñ ñåòüþ óæå íàõëåáàâøåãîñÿ ìàëü÷Îíêó.

         Êîãäà  ìàëîãî Îëåæêó, åù¸ íå «Âèòÿçÿ»,
              äîñòàâèëè  â åãî ðîäèòåëüñêèé äîì,
            ãäå òîëüêî ÷òî åãî ìàìàíüêà ðîäèëà
           ñàìóþ ìåíüøóþ èç ÃàâðÈøêèíûõ,-
   òî ýòîò äåíü ñòàë è âòîðûìè èìåíèíàìè Îëåæêè…

        — Òà ñëÀäèì! ..Òà óãîâîðÞ ìàìÀíüêó ñ ïàïÀíüêîé !!,-
          îáåùàëñÿ âñåãäà áåçîòêàçíûé ê  äîðîãîìó ãîñòþ,
    ê ñâîèì 14-òè âîçìóæàâøèé è ïðåâåëèêî-îêðÅïøèé Îëåã.

     Ôëåãîíò  ðàäîñòíûé ïîì÷àëñÿ ê ñâîåìó äÿäüêå  Ìèõàèëó,
  ó êîòîðîãî ïî óäà÷ëèâîñòè åãî îõîò çàâåëîñü íåñêîëüêî ðóæåé.

             Äÿäüêà ãîòîâèëñÿ ëèøü ÷åðåç äåíü óáûòü íà îõîòó
            è ïîòîìó ïðåáûâàë äÎìà, â îæèäàíèè òèõîé ïîãîäû.
      Êàê ðàç äÿäüêà ñ æåíîé è  ìëàäøèìè ñîáèðàëèñü â õðàì.

    — ×î,- áàòüêà ñíîâà íå äàñò ðóæüÿ ?!,- ñïðîñèë äÿäüêà,
      âÛñëóøàâ  êðàòêóþ ïðîñüáó î ðóæúå îò ïëåìÿííèêà.

-Íó âû-æ çíÀåòå, äÿäü Ìèõàé, — ãîâîðèò, ÷òî ìî¸ äåëî êóïöåâàòü
                äà âûøå ïðèêÀç÷èêîâ ìíîãèõ âçðàñòȅ
        À áóäòî ñòðåëÿòü è ðûáà÷èòü íå ìîãó, êîãäà â îõÎòêó…

             — Íó òàê..,- ìî¸ ñëîâî çíÀøü,- â Áîæèé Äîì
         è áëàãîñëîâÅíüå îò  áàòþøêè ÑèëóÀíà íàøåãî !!
                Òîäè è ðåøèì ïî – êðîâíîìó íàøåíñêîìó !

       — Òàê ÿ çà, äÿäü Ìèõàé! ß-æ ñ äóøîé âñåãäàé-òî !!,-
       îáðàäîâàëñÿ  äîáðîìó îáîðîòó ñ ðóæú¸ì Ôëåãîíò, 
            çíàÿ íàáÎæíîñòü äÿäüêè è åãî æåíû.

                — À âîò è íà çà ðóêè êîãî ñ ìàëüöÎâ !,-
âñó÷èëà  æåíà äÿäüêè, ÀëåôòÈíà, îäåòûå â ðóêàâè÷êè
 ðóêè ñðåäíèõ  «Þøêó»-ÞëèÀíó è «Òèøêó»-ÒèìîôÅÿ.

          À ïîñëå ñëàäêîãî è ðàñïåâíîãî áîãîñëóæåíèÿ,
              è áëàãîñëîâåíèÿ ñâÿùåííèêà ÑèëóÀíà,
  Ôëåãîíò ñ  ðóæú¸ì,  ïðèïÀñàìè ê ðóæüþ è Îëåãîì 
    ñïåøèëè  ïî ñâîèì äîìàì ãîòîâèòñÿ  ê îòúåçäó
    ïðîâåäàòü  îäèíîêîãî è çàáûòîãî âñåìè Åëåñêó.

Åù¸ ïðåäñòîÿëî ñíîâà  çàéòè âå÷åðîì ê áàáêå ñâîåé Ìàðôå,
     ÷òîáû óäîñòîâÅðèòüñÿ â å¸ äîáðîòå ïðèþòèòü Åëåñêó,
                åñëè òîò ñîãëàñèòñÿ  óéòè ñ çèìÎâüÿ
           è ïîæèòü âñþ ñòàðîñòü  ïðè åãî áàáêå â 帠 õÀòêå,
                ãäå îíà îäíà ïëàêàëàñü óæ êàê 8 ëåò,
                êîãäà óìåð å¸ ìóæ  Àðõèï, äåä ÔëåãÎíòó.

ôÔôÔô~~~~~>      {{{{{{{{{{{{{ ^^*^^  }}}}}}}}}}}}}}
               * ÁîåâÎé ÄîíáÀññ – Áîåâàÿ ÃÎÐëîâêà – ÍîâîÐÓÑÜ *   
&&~~~~~~~~~~~~~>       * ÄÍÐ – ÍîâîÐÎÑñèÿ *
Ïñ – 1:      
                Ïðîçà – Ðó «Ñïàñåíèå Åëåñêè»:   
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 1 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/02/862
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 2 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/02/1107
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 3 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/03/699
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 4 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/03/703
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 5 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/03/1855
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 6 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/04/628
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 7 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/03/07/980
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 8 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/04/05/1602
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 9 ÷àñòÚ  http://proza.ru/2021/04/21/959
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 10 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/04/21/969
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 11 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/04/21/2002
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 12 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/04/23/63
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 13 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/04/23/1895
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 14 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/04/29/775
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 15 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/05/15/77
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 16 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/05/15/1701
              Ñïàñåíèå Åëåñêè. 17 ÷àñòÚ http://proza.ru/2021/05/17/820
Ïñ – 2:
                Äìèòðèé Íàðêèñîâè÷ Ìàìèí-Ñèáèðÿê: 
             Ìàìèí-Ñèáèðÿê Äìèòðèé Íàðêèñîâè÷ (1852 — 1912) —
             èçâåñòíûé ðóññêèé ïèñàòåëü, áåëëåòðèñò-ýòíîãðàô, ïðîçàèê,
 äðàìàòóðã è ñêàçî÷íèê. Ìàìèí-Ñèáèðÿê (íàñòîÿùàÿ ôàìèëèÿ Ìàìèí)
 ðîäèëñÿ 6 íîÿáðÿ 1852 ãîäà â Âèñèìî-Øàéòàíñêîì çàâîäñêîì ïîñåëêå
 Âåðõîòóðñêîãî óåçäà Ïåðìñêîé ãóáåðíèè, â 140 êì îò Íèæíåãî Òàãèëà.
Ðîäèëñÿ:                25 îêòÿáðÿ 1852 ã., Ïðèãîðîäíûé ðàéîí,
            Âåðõîòóðñêèé óåçä, Ïåðìñêàÿ ãóáåðíèÿ, Ðîññèéñêàÿ èìïåðèÿ
Óìåð:    2 íîÿáðÿ 1912 ã. (60 ëåò), Ñàíêò-Ïåòåðáóðã, Ðîññèéñêàÿ èìïåðèÿ
 áðàêå ñ:                Ìàðèÿ Ìîðèöîâíà Àáðàìîâà.   

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä
Shakespear Sonet 61, Russian translation by me

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä
http://www.proza.ru/2014/09/16/739
http://www.stihi.ru/2014/09/16/3851
Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí / Eanna Inna Balzina-Balzin
© Copyright: Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí, 2014
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2014
By Eanna Inna Balzina-Balzin

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä             (ñòèõè è ðàññêàç)
http://stihi.ru/2021/12/10/2747
https://proza.ru/2021/12/10/618

© Copyright: Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí, 2021
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2021
By Eanna Inna Balzina-Balzin

Shakespear Sonet 61, Russian translation by me
https://proza.ru/2021/12/10/627
http://stihi.ru/2021/12/10/2899
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2021
By Eanna Inna Balzina-Balzin     *from UK, Nottinghamshire

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä
Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí / Eanna Inna Balzina-Balzin

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä

*  William Shakespeare — Sonnet 61,
* Translation on Russian, Reverse back Translation on English
By  Eanna Inna Balzina-Balzin :

    ÕÀÁÀÐÎÂÑÊ

Õàáàðîâñê
Harbour  Off Sky
Harbouroffsky
Habarovsk
Khabarovsk
Õàáàðîâñê

Harbour Off Sky
Ãàâàíü Ñ Íåáà
Ãàâàíü  Îò  Íåáà
Harbour Off Sky
HarbourOffSky
Harbourovsk
Habarovsk
Khabarovsk
Õàáàðîâñê

Âèëëüÿì Øåêñïèð. Ñîíåò 61.
Ñëîâî ðîäñòâåííîå  ê õàáý (ïðèáåæèùå, óêðûòèå, óáåæèùå, ãàâàíü) åñòü â ñòèõîòâîðåíèè Âèëüÿìà Øåêñïèðà  Ñîíåò 61.

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä
Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí
Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä

    Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä íà ðóññêèé ñ àíãëèéñêîãî:
      
      
      Ìîÿ ëþáîâü ñèëüíà — îíà ïðåãðàä íå çíàåò
      óêðîåò îò äîæäÿ — îò áóðè çàùèòèò
      è êàê ìàÿê òåáå ñâåòèòü íå ïåðåñòàíåò
      íàäåæíîé ãàâàíüþ âñòðå÷àÿ, ïðèþòèò
      
Ïåðåâîä Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí,  1961 ãð, Õàáàðîâñê, áðèòàíêà, ðóññêèé ýòíîñ
By Eanna Inna Balzina-Balzin      
      
      Ïðèìå÷àíèÿ
      1.
      William Shakespeare — Sonnet 61
      
      Is it thy will thy image should keep open
      My heavy eyelids to the weary night?
      Dost thou desire my slumbers should be broken,
      While shadows, like to thee, do mock my sight?
      Is it thy spirit that thou send’st from thee
      So far from home, into my deeds to pry,
      To find out shames and idle hours in me,
      The scope and tenor of thy jealousy?
      O, no! thy love, though much, is not so great:
      It is my love that keeps mine eye awake;
      Mine own true love that doth my rest defeat,
      To play the watchman ever for thy sake:
      For thee watch I whilst thou dost wake elsewhere,
      From me far off, with others all too near.
      
      2.
      Øåêñïèð, Ñîíåò 61
      Ìîé ïåðåâîä:
      
      Ìîÿ ëþáîâü ñèëüíà-îíà ïðåãðàä íå çíàåò
      óêðîåò îò äîæäÿ — îò áóðè çàùèòèò
      è êàê ìàÿê òåáå ñâåòèòü íå ïåðåñòàíåò
      íàäåæíîé ãàâàíüþ âñòðå÷àÿ, ïðèþòèò
      
      
      3.
      Øåêñïèð, Ñîíåò 61
      Ïåðåâîä Ñ.Ìàðøàêà:
      
      61
      Òâîÿ ëü âèíà, ÷òî ìèëûé îáðàç òâîé
      Íå ïîçâîëÿåò ìíå ñîìêíóòü ðåñíèöû
      È, ñòîÿ ó ìåíÿ íàä ãîëîâîé,
      Òÿæåëûì âåêàì íå äàåò çàêðûòüñÿ?
      Òâîÿ ëü äóøà ïðèõîäèò â òèøèíå
      Ìîè äåëà è ïîìûñëû ïðîâåðèòü,
      Âñþ ëîæü è ïðàçäíîñòü îáëè÷èòü âî ìíå,
      Âñþ æèçíü ìîþ, êàê ñâîé óäåë, èçìåðèòü?
      
      Î íåò, ëþáîâü òâîÿ íå òàê ñèëüíà,
      ×òîá ê ìîåìó ÿâëÿòüñÿ èçãîëîâüþ,
      Ìîÿ, ìîÿ ëþáîâü íå çíàåò ñíà.
      Íà ñòðàæå ìû ñòîèì ñ ìîåé ëþáîâüþ.
      ß íå ìîãó çàáûòüñÿ ñíîì, ïîêà
      Òû — îò ìåíÿ âäàëè — ê äðóãèì áëèçêà.
      
 Shakespear Sonet 61   —- word ~ Harbour Port here meaning:
Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä
http://www.proza.ru/2014/09/16/739
http://www.stihi.ru/2014/09/16/3851
Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí / Eanna Inna Balzina-Balzin
© Copyright: Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí, 2014
By Eanna Inna Balzina-Balzin

Harbour Off Sky
Ãàâàíü Ñ Íåáà
Ãàâàíü  Îò  Íåáà
Harbour Off Sky
HarbourOffSky
Harbourovsk
Habarovsk
Khabarovsk
Õàáàðîâñê

Ìîé ïåðåâîä, ñòèëü: ïåðåñêàç, ÷òî è êàê ÿ ïîíÿëà ñ ñòàðîàíãëèéñêîãî,
«ñèíõðîííûé ïåðåâîä» ãäå-òî, ïåðåñêàç, «èãðà â èñïîð÷åííûé òåëåôîí»,
âîñïðèÿòèå òåêñòà ñòàðîàíãëèéñêîãî (Àâòîðà è íàçâàíèÿ íå ñêàçàëè, ÷ü¸,
ÿçûêà êàê ñòàðîàíãëèéñêîãî íàçâàíèÿ íå ñêàçàëè, ïðîñòî òåêñò äàëè).
È íàäî áûëî â ñòèõàõ íà ðóññêîì ñäåëàòü ïåðåâîä ñ ëèñòà, ÷òî êàê ÿ ïîíÿëà.

Ñòàðîàíãëèéñêèé ÿ íå çíàëà âîîáùå. Àíãëèéñêèé ÿ çíàëà ñ ïÿòîãî-íà-äåñÿòîå.
Ò.å. òîæå íå çíàëà. Ñòèõè ÿ íå ó÷èëàñü ðèôìîâàòü ïèñàòü: ÿ íå ôèëîëîã.

Ïîòîì, ïîçæå, ÿ óæå íàøëà è òåêñò è àâòîðà, è ìàññó ïåðåâîäîâ,
è äîñòóï è ê ñëîâàðÿì áûë. 

È ÿ äàæå ñäåëàëà ïîïûòêó «îáðàòíîãî ïåðåîäà ñ ðóññêîãî íà àíãëèéñêèé».

Ïîòîì ïðî÷ëà, ÷èòàÿ íà ðóññêîì è àíãëèéñêîì, ìàòåðèàë ïî òåìå
(íå àêàäåìè÷åñêè âåñü, íî, íî òî ÷òî îáû÷íî â øêîëå óïóñêàþò, íå ïðîõîäÿò, íå ïðåïîäàþò,
êóäà âîøëî è èññëåäîâàíèå ïîèñêà Øåêñïèðà — áûë ëè òàêîé? êòî? ãäå? êóäà âîøëî è èñòîðèÿ èçäàíèÿ ñòèõîâ Øåêñïèðà

â ïðèëîæåíèè ê èñòîðèè ïåðâîãî â Àíãëèè èçâåñòíîãî àíãëèéñêîãî ñóìàøåäøåãî äîìà

ÁÅÄËÀÌ

(ïîñåòèòåëåé òóäà âîäèëè çà ïëàòó, êàê â çîîïàðê, ïîîáùàòüñÿ ñ ñóìàøåäøèìè, ïîãëàçåòü, êàê æèâóò è êòî, à òî è ïîäðàçíèòü ñóìàøåäøèõ,
÷òî ÷àñòü ïóáëèêè è äåëàëà (àíàëîãè÷íî ÷àñòü äðàçíÿò îáåçüÿí è ìàðòûøåê â êëåòêå çîîïàðêà, òûðêàÿ ïàëêàìè è êèäàÿ êàìíè «ðàñøåâåëèòü» èëè êîð÷àò ðîæèöû è ãðèìàñû, òàê è òàì ïóáëèêà, çàïëàòèâ çà âõîäíîé áèëåò â ñóìàøåäøèé äîì, îòêðûâàëàñü). Ñîáðàííûå äåíüãè øëè â ôîíä äîõîä , âèäèìî, è íà ñîäåðæàíèå è ïèòàíèå ïàöèåíòîâ , ìóæ÷èí è æåíùèí.   Ëå÷èëè îò ñóìàøåñòâèÿ  ïî ðàçíîìó. Êîãî ïðèêîâûâàÿ ê ê êðîâàòè öåïÿìè: ÷òîáû ïàöèåíòû íå ñáåæàëè.  ×àñòü óìèðàëè.   Áûë è ìåòîä ëå÷åíèÿ ìåíòàëüíûõ áîëåçíåé, êàê «ñ ãîëîâîé íå òî», òî «áûñòðîå êðó÷åíèå ïàöèåíòà íà âåð¸âêå», — àíàëîã «öåíòðèôóãà» äëÿ òðåíèðîâàêè êîñìîíàâòîâ è àñòðîíàâòîâ.  Áåäëàì ýòî íàçâàíèå ãåîãðàôè÷åñêîå è ôàìèëèÿ âëàäåëüöåâ çåìëè. Ðóññêîå ñëîâî  «áåäëàì», «áåñïîðÿäîê»,  îò àíãëèéñêîãî ñëîâà áåäëàì». Ïî àíãëèéñêè «áåä»  a bed   — «êðîâàòü»,  «ëàì» ÿ çàòðóäíþñü ïåðåâåñòè. Åñòü Ëàìà = æèâîòíîå ëàìà, ñòåïåé, åñòü Òèáåòñêèé Ëàìà.   Àíãëèéñêîå «Êðîâàòíûé Ëàìà»  «Áåä Ëàìà» «Áåäëàì» âïîëíå ìîæåò áûòü, ÷òî-òî âðîäå  «êðîâàòíûé ýêñïåðò» «äèâàííûé ýêñïåðò» «îôèñíûé ðàáîòíèê-ýêñïåðò», «ýêñïåðò ïî ñåêñó», «ñåñîïàòîëîã», «ñëóõè»,  «íåóáðàííûé øóìíûé äîì, ãäå âñ¸ â áåñïîðÿäêå», îãðîìíûé ðàçáðîñ çíà÷åíèé, à â àíãëèéñêîì ñëîâî è ñóùåñòâèòåëüíîå è ãëàãîë è ïðèëàãàòåëüíîå òî è íàðå÷èå, äåëàÿ ìàññó âåðîÿòíûé ïåðåâîäîâ è çíà÷åíèé, «èãðà ñëîâ», «øóòêà», «ìíîãîçíà÷íîñòü».)

 21 âåêå ïðè ñòðîèòåëüñòâå îáíîâëåíèè ñòàíöèè ìåòðî Áåäëàì
ñòðîèòåëè íàøëè ìàññó òðóïîâ ïðîøëîãî. Áîëüøå íå çíàþ, ïèñàëè: ñîòíè, ñâàëåííûå â ÿìó ëè, îò÷åãî , àíàëîãèÿ íåîôèöèàëüíîé èñòîðèè è ïîèñêè ñëåäîâ ïîòîïà: Îìñê, Ïåòåðáóðã, Ðèãà, Ôðàíöèÿ, Èòàëèÿ (â Àíãëèè íå èùàò, ýíòóçèàñòîâ íåò). Íî õîòÿò-íåò, à âîò ñîòíè òðóïîâ,
ñâàëåííûé â ïðîøëîì â ÿìó ìåñòî Áåäëàì, â 21 âåêå òî íàøëè. È õîòÿò, òî ñìîãóò ðàññëåäîâàòü ïðè÷èíû ñìåðòè, ñîáûòèÿ è õðîíèêè çàïèñè: êòî òóäà òðóïû ëþäåé ñêèäàë, êàòàñòðîôà ëè ïîòîïà, ñîáûòèÿ ëè èñòîðèè èëè ìîðà-áîëåçíè, èëè êàçíè. ß ýòó òåìó äàëüøå íå ÷èòàëà, êàê èññëåäîâàíèå, åñëè èä¸ò, çàéì¸ò âðåìÿ.

Ïåðâîå èçäàíèå ñòèõîâ Øåêñïèðà ñâÿçàíî ñ èñòîðèåé àíãëèéñêîãî ñóìàøåäøåãî äîìà â Áåäëàìå «Áåäëàì» â Àíãëèè.   Âîò òóò ÿ óæå íå ïîìíþ íà ïàìÿòü  êòî êàê èçäàë ñòèõè:
èëè  âëàäåëüöû èëè äîêòîð âðà÷ (ïñèõèàòîð) èëè ìåöåíàò — ïîñåòèòåëü èëè ïàöèåíò.

Ëè÷íîñòü Øåêñïèðà ñïîðíàÿ. Ìóæ÷èíà? Æåíùèíà, èíêîãíèòî, ïîä ìàñêîé?
Ýòî äî ñèõ ïîð íå èçâåñòíî.

Øåêñïèð
«Øåéê ñ Ïèð»
«Òðõíóòü Ïèð»
«Òðÿõíóòü Ïýðîâ (Àíãëèè)
peer  — ïèè ïè  ïèý ïýðû ëîðäû
«Òàíåö Øåéê íà Ïèðñå»
«Òàíöîð Òðÿñóí íà Ïèðå»
«Òðÿñóí íà Ïèðå»
ì.. â Àíãëèè ýòî
Ñòðèïòèç¸ð, Ñòðèïòèõ¸ðøà:
òðÿñóò ïîïêîé è çàäîì è æèâîòîì
Íî è:
Øåéê — õàí, øåéê, ïàäèøàõ, âîñòî÷íûé ïðàâèòåëü
Øåéê Ïèð
Âîñòî÷íûé Ïðàâèòåëü — Ëîðä Ïýð â Àíãëèè
èëè
Ïèð Âîñòî÷íîãî Ïðàâèòåëÿ
Íî è:
peer   ïýð, ëîðä
pear   ãðóøà          ïýà ïèà ñîêðàù¸ííî ïè ïý
pea    ïèà  ãîðîøåê, çåë¸íûå ãîðîøåê, ãîðîõ
* Ñêàçàíèå î Öàðå Ãîðîõå, Ñêàçêè î Öàðå Ãîðîõå
êàê ñêàçî÷íûé ëåíåãäàðíûé öàðü Ãîðîõ:
King Pea , Tsar Pea (Russian Tsar in Russian tale poem by A S Pushkin)
(Russian Roalty of Ancient Old King Pea, (Tsar Goroh, Tsar Gorokh = Pea)
pee   ïè    ññàòü ïèñÿòü  ïîññàòü íàïèñÿòü
Pi      Ïè, ÷èñëî ÏÈ     3,14…
Øåéê = «âñòðÿõíóòü» «òðÿñòè»
Pea  Ïè  ãîðîøåê, çåë¸íûé ãîðîøåê
«Òðÿñòè çåë¸íûé ãîðîøåê»  = ïóêàòü, ïåðäåòü
Øåêñïèð êàê   «Ïåðäóí»  «Ïóêàí»
ïè ïè ïè ïèè ïè ïè = çâóêè ðàäèîñâÿçè èëè ìûøåé (Ìûøèíûé Êîðîëü)
pi pi pi pee = Radio link sounds /mouses presence pi pi pi voices) (Mouses King)
Øåêñïèð
ù¸êëè øåêëè øåêà çà ùåêîé = äåíüãè â ñòàðèíó õðàíèëè âî ðòó çà ùåêîé â äîðîãå øëè.
Øåêñïèëè
øåêëè = ìîíåòû, äåíüãè, íàçâàíèå
øåêñëè-ñ-ïèëè
øåêñëè-ñ-ïèð
øåêëè ñ ïèðà  === àêò¸ðû ïîëó÷àëè çàðàáîòîê íà ïèðó èì êèäàëè ìîíåòêè

Øåêëè ñ Ïèðà
Øåêëè ñ ïèð
Øåê ñ ïèð
Øåêñïèð

Ïèð
Ïèðð
Ïèð
Ïýð

Øåêñïèð
Øå  ÊÑ Ïèð
Øå = Ùè She  = ÎÍÀ
She   KS   Peer
Îíà  ÊÑ   Ïýð(Ëîðä, Ïýð)
She  KS  Peer
Øå (Ùè)  ÊÑ  Ïýð
Øå ÊÑ ÏÝð
Øåêñïýð
Øåêñïèð

Ïîòîì â èíà÷å:

Øåêñïèð
Sheakspear

SHE  AKS  Pear
ÎÍÀ   ÀÊÑ  ÃÐÓØÀ

oaks = àêñ çàáûëà ÷òî îçíà÷àò
oak
ox
oxe
ox

Oxford
OX   —   ford
Ox 

ford ïåðåïðàâà

Ñëîâàðü è ïðîâåðþ

oaks
oak
oxe
ox   = îêñ =  áûê

Øåêñïèð
Sheakspear          * ÿ ìîãëà çàïèñàòü ñ ãðàììàòè÷åñêèìè îøèáêàìè, íî ïèøóò êòî êàê è ïèñàëè
SHE  AKS  Pear
ÎÍÀ   ÀÊÑ  ÃÐÓØÀ
ÎÍÀ  ÁÛÊ ÃÐÓØÀ
She  Ox Pear
Îíà — Ãðóøà Áûêà

SHE  AKS  Pear
ÎÍÀ   ÀÊÑ  ÃÐÓØÀ
ÎÍÀ  ÀÊÑÈÍÜß ÃÐÓØÀ
She    Aksinia   Grusha    hm hm     GRU RUSSIA GRU GRUSHA PEAR
SHE Aksinia   GRU   SHA
She  Aksinia   GRU  USA          (USA = ÑØÀ  —  S SH A  — SSHA   — SHA)
Îíà  Àêñèíüÿ ÃÐÓØÀ
Îíà Àêñèíüÿ  ÃÐÓ  ØÀ
Îíà Àêñèíüÿ   ÃÐÓ ÑØÀ
ÎÍÀ Àêñèíüÿ   ÃÐÓ  III  À
She  Aksinia      GRU  III   A
She  Aksinia      GRU  USA

«GRU  USA»     ====  SEALS    =  «Ìîðñêèå Êîòèêè ÑÈËÑ ÑØÀ»

Îíà   Àêñèíüÿ   , «Ìîðñêèå Êîòèêè», SEALS, ÑØÀ
Îíà   Àêñèíüÿ,   , ÃÐÓ,    III (=3)  À

Àêñ

Îíà   Àêñ   , «Ìîðñêèå Êîòèêè», SEALS, ÑØÀ
Îíà   Àêñ,   , ÃÐÓ,    III (=3)  À
Îíà   Àêñèíüÿ   , «Ìîðñêèå Êîòèêè», SEALS, ÑØÀ
Îíà   Àêñèíüÿ,   , ÃÐÓ,    III (=3)  À

«Àêñèíüÿ»  æåíñêîå èìÿ, ïðèëîæèìî ê âîåííîìó ñïåöíàçó ðàçâåä÷èêàì,
ÑØÀ?  Ìîðñêèå Êîòèêè?
Ðîññèè?   ÃÐÓ ÐÎÑÑÈÈ?      III-À       (3-À)

ß íå çíàþ êàê â ÃÐÓ Ðîññèè   3 ýòî ÷òî? 3òüÿ ðîòà âçâîä À? 3òèé îòäåë îôèñ À?
Åù¸ âàðèàíò
3À   —  3,4       3,14  = Ïè =Pi
èëè
3À   — 34
èëè èíà÷å
èëè
3 À
III — A

À ÷òî ÿ ìó÷àþñü? ïî çâóêàì ïîøëà?
Ìîæíî ïîñìîòðåòü êàê ïðàâèëüíî:

Øåêñïèð
Shakespeare

shake — òðÿñòè
speare  — êîïü¸
pear  — ãðóøà

speare  — êîïü¸
spare  — çàïàñíîé

speare  — êîïü¸

sphere
ñôåðà
îáëàñòü, ñôåðà äåÿòåëüíîñòè     (field)
øàð,  øàðèê                (ball)
ñåêòîð, îòðàñëü         (sector, industry)
ñôåðè÷åñêèé              (spherical)

Øåêñïèð
Shakespeare
Shake  Speare
Òðÿñòè  Êîïü¸ì
Øåêñïèð

Ñëîâàðü
Dictionary

ox                [îêñ]
áûê,  âîë, áóéâîë   (ox)  (bull, bullock, buffalo)
âîëîâèé
áû÷èé                (bull)

Ïîõîæèå ïîäîáíûå ðîäñòâåííûå ñëîâà:
ñèíîíèìû

Related words
synonyms

bullock
bull
oxen
buffalo

ox
oxen

ox’s
oxen’s

* ììì
*ñèòóàöèÿ ñ ÃÐÓ Ðîññèè
* èëè ñèòóàöèÿ «Ìîðñêèå Êîòèêè» ÑØÀ SEALS
â 16 âåêà â Àíãëèè
êàê Âèëüÿì Øåêñïèð, àíãëèéñêèé ïîýò,
íî íà ñàìîì äåëå  ïîçûâíîé «Àêñèíüÿ» «Àêñ»
âïå÷àòëÿåò.

* Êàê «ÀÊÑ» «ÀÊÑÈÍÜß»
ñêðûâàåò íàñòîÿùèå èìÿ è ôàìèëèþ
 «ÊÒÎ?»

Ïîñìîòðèì Îêôîðä?
Îêñôîðäøèðå Àíãëèÿ?
Êòî òóò æèëè â 16 âåêå:

Èìåíà, ôàìèëèè.
Âäðóã òóò íàéä¸ì ÷òî?

Êàê íàïðàâëåíèå ïîèñêîâ — àðõèâû Àíãëèè?

Îõôîðä
Óíèâåðñèòåò Îêñôîðä

Oxford
https://en.wikipedia.org/wiki/Oxford

From Wikipedia, a free enciclopedia

Oxford
The city is home to the University of Oxford, the oldest university in the English-speaking world,
and has buildings in every style of English architecture from late Anglo-Saxon.
Oxford was first settled by the Anglo-Saxons and was initially known as Oxnaford, meaning «ford of the oxen», as referenced in Florence of Worcester’s Chronicon ex chronicis. A river crossing for oxen began around 900. In the 10th century, Oxford became an important military frontier town between the kingdoms of Mercia and Wessex.

The University of Oxford

The University of Oxford is first mentioned in 12th-century records. Of the hundreds of aularian houses that sprang up across the city, only St Edmund Hall (c.;1225) remains. What put an end to the halls was the emergence of colleges.
Oxford’s earliest colleges were University College (1249), Balliol (1263) and Merton (1264).
These colleges were established at a time when Europeans were starting to translate the writings of Greek philosophers.

16th century events here in Oxford

The sweating sickness epidemic
in 1517
was particularly devastating to Oxford and Cambridge
where it killed
half of both cities’ populations,
including many students and dons.

Christ Church Cathedral, Oxford is unique in combining a college chapel and a cathedral in one foundation. Originally the Priory of St Frideswide, the building was extended and incorporated into the structure of the Cardinal’s College shortly before its refounding as Christ Church in 1546, since when it has functioned as the cathedral of the Diocese of Oxford.

The Oxford Martyrs were tried for heresy in 1555 and subsequently burnt at the stake, on what is now Broad Street, for their religious beliefs and teachings.

Oxford

The three martyrs
were
the bishops Hugh Latimer and Nicholas Ridley,
and the archbishop Thomas Cranmer.
The Martyrs’ Memorial stands nearby, round the corner to the north on St Giles’.

«3» — 16 century
The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

III-A
3-À
3-A
The Archbishop Thomas Cranmer

«À è Á è Á ñèäåëè íà òðóáå. À óïàëî Á ïðîïàëî ÷òî îñòàëîñü íà òðóáå?»
«A and B and B sat on the a flute tube. A had feld down, B had dissapired, what had left on a flute tube here?»

Îêñôîðä

Îêñôîðäñêèå ìó÷åíèêè áûëè îñóæäåíû çà åðåñü â 1555 ãîäó è âïîñëåäñòâèè ñîææåíû íà êîñòðå, íà òîì ìåñòå, ãäå ñåé÷àñ íàõîäèòñÿ Áðîä-ñòðèò, çà ñâîè ðåëèãèîçíûå óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ.

Òðåìÿ ìó÷åíèêàìè
áûëè
åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè,
à òàêæå àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.
Ìåìîðèàë ìó÷åíèêîâ íàõîäèòñÿ íåïîäàëåêó, çà óãëîì ê ñåâåðó îò Ñåíò-Äæàéëñà.

«3» — 16 âåê
Åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð
Åïèñêîïû Íèêîëàñ Ðèäëè,
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.

Ïîïðîáóåì íàéòè è ïðî÷åñòü àíãëèéñêóþ èñòîðèþ Àíãëèè,
òðîå ìó÷åíèêîâ, âäðóã ýòî èìååò îòíîøåíèå
ê ëè÷íîñòè Øåêñïèðà?

Íî â ëþáîì ñëó÷àå,
ýòî èìååò îòíîøåíèå ê èñòîðèè Àíãëèè,
à ïîòîìó è ê Øåêñïèðó

Èçâèíÿþñü, ïîðîé ïðèä¸òñÿ îòâëåêàòüñÿ, èñòîðèÿ Àíãëèè, ýòî ñïëåòåíèå èì¸í è ôàìèëèé è ïåðñîíàëèé.

III-À
3-À
3-À
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

Let’s try to find and read the English history of England,
the three martyrs, suddenly it has to do
with the personality of Shakespeare?

But in any case,
it has to do with the history of England,
and therefore with Shakespeare.

I’m sorry, sometimes I have to digress, the history of England is a tangle of names and surnames and personalities.

Looking more

The Bishops  Hugh Latimer

Hugh Latimer
 (c.;1487 – 16 October 1555)
was a Fellow of Clare College, Cambridge,
 and Bishop of Worcester during the Reformation,
and later Church of England chaplain to King Edward VI.

The Bishops  Hugh Latimer
 (c.;1487 – 16 October 1555)
In 1555 under the Catholic Queen Mary I
he was burned at the stake, becoming one of the three Oxford Martyrs of Anglicanism

The Bishops 
Hugh Latimer
Born 1487,   Thurcaston, Leicestershire, Kingdom of England
Latimer was born into a family of farmers in Thurcaston, Leicestershire
Died 16 October 1555 (aged 67-68)
Oxford, Oxfordshire, Kingdom of England
Nationality English

The Bishops 
Hugh Latimer

Latimer joined a group of reformers including Bilney and Robert Barnes that met regularly at the White Horse Tavern.

He began to preach publicly on the need for the translation of the Bible into English.

This was a dangerous move as the first translation of the New Testament by William Tyndale had recently been banned.

In early 1528, Latimer was called before Cardinal Thomas Wolsey and he was given an admonition and a warning.

The following year, Wolsey fell from Henry VIII’s favour when he failed to expedite the annulment of Henry’s marriage to Catherine of Aragon.

In contrast, Latimer’s reputation was in the ascendant as he took the lead among the reformers in Cambridge. During Advent in 1529, he preached his two «Sermons on the Card» at St Edward’s Church.

In 1535, he was appointed Bishop of Worcester, in succession to an Italian absentee, and promoted reformed teachings and iconoclasm in his diocese.

On 22 May 1538, at the insistence of Cromwell,
he preached the final sermon before Franciscan Friar John Forest was burnt at the stake, in a fire said to have been fueled partly by a Welsh image of Saint Derfel.

The Bishops 
Hugh Latimer

In 1539,
he opposed Henry VIII’s Six Articles,
with the result that he was forced to resign his bishopric
and imprisoned in the Tower of London
 (where he was again in 1546).

«Latimer before the Council»,
from an 1887 edition of Foxe’s Book of Martyrs, illustrated by Kronheim.

He then served as

chaplain to Katherine Duchess of Suffolk.

Katherine Duchess of Suffolk
Katherine Brandon, Duchess of Suffolk
Katherine Brandon (nee Willoughby), Duchess of Suffolk,
suo jure 12th Baroness Willoughby de Eresby
(22 March 1519 – 19 September 1580 ( (aged 61), Grimsthorpe Castle, Lincolnshire),
was an English noblewoman
living at the courts of King Henry VIII, King Edward VI and Queen Elizabeth I.
She was the fourth wife of Charles Brandon, 1st Duke of Suffolk, who acted as her legal guardian during his third marriage to Henry VIII’s sister Mary.
Her second husband was Richard Bertie, a member of her household.
Following Charles Brandon’s death in 1545,
it was rumoured that
King Henry VIII
had considered marrying Katherine
as his   7th ( seventh)   wife,
while he was still married to his sixth wife, Catherine Parr,
who was Katherine’s close friend.
An outspoken supporter of the English Reformation,
she fled
abroad
to Wesel and later the Grand Duchy of Lithuania
during the reign of Queen Mary I,
to avoid persecution.

Katherine Duchess of Suffolk
Katherine Brandon, Duchess of Suffolk
Katherine Brandon (nee Willoughby), Duchess of Suffolk,
suo jure 12th Baroness Willoughby de Eresby

Born 22 March 1519, born at Parham Old Hall, Suffolk
Died 19 September 1580 (aged 61), Grimsthorpe Castle, Lincolnshire
Noble family Willoughby
de Salinas
Father    William Willoughby, 11th Baron Willoughby de Eresby
Mother    Maria de Salinas, the Spanish-born lady-in-waiting to Catherine of Aragon.

Spouse(s):
Charles Brandon, 1st Duke of Suffolk
Richard Bertie
Issue (Children):
Henry Brandon, 2nd Duke of Suffolk
Charles Brandon, 3rd Duke of Suffolk
Susan Bertie
Peregrine Bertie, 13th Baron Willoughby de Eresby

The sweating sickness epidemic
in 1517
was particularly devastating to Oxford and Cambridge
where it killed
half of both cities’ populations,
including many students and dons.

The disease has been the subject of numerous attempts to define its origin by the modern molecular biology methods, but so far all efforts have failed due to lack of material, DNA or RNA

Arthur, Prince of Wales, who may have died of the sweating sickness in 1502, aged fifteen

Henry Brandon, 2nd Duke of Suffolk, who in 1551 died of the sweating sickness hours before his brother Charles, aged fifteen

Charles Brandon, 3rd Duke of Suffolk, died of the sweating sickness, aged thirteen

Arthur, Prince of Wales

Arthur, Prince of Wales, who may have died of the sweating sickness in 1502, aged fifteen.
On 8 April 1502,
a general procession took place for the salvation of Arthur’s soul. That night, a dirge was sung in St Paul’s Cathedral and every parish church in London.
On 23 April 1502,
Arthur’s body, which had previously been embalmed, sprinkled with holy water and sheltered with a canopy, was carried out of Ludlow Castle and into the Parish Church of Ludlow by various noblemen and gentlemen.
On 25 April 1502,
Arthur’s body was taken to Worcester Cathedral via the River Severn,
in a «special wagon upholstered in black and drawn by six horses, also caparisoned in black.»
As was customary, Catherine did not attend the funeral. The Earl of Surrey acted as chief mourner.
At the end of the ceremony, Sir William Uvedale, Sir Richard Croft and Arthur’s household ushers broke their staves of office and threw them into the Prince’s grave.
During the funeral, Arthur’s own arms were shown alongside those of Cadwaladr ap Gruffydd and Brutus of Troy.
Two years later, a chantry was erected over Arthur’s grave

Shortly after Arthur’s death, the idea of betrothing the widowed Catherine to the new heir apparent, Henry, had arisen; Henry VII and Isabella I were keen on moving forward with the betrothal and the pope granted a dispensation towards that end.

Henry VIII ascended the throne on 22 April 1509 and married Arthur’s widow on 11 June 1509.
They had six children;  three of their sons died before reaching three months of age,
a daughter was stillborn,
and another lived for only a week.
The couple’s surviving child was
Mary I (b. 1516).

In 1526,
Henry VIII started to pursue the affections of Anne Boleyn.
At the same time, he became troubled by what became known as the King’s «great matter», that is, finding an appropriate solution for his lack of male descendants.
It soon became the King’s wish to dissolve his marriage and marry Anne, who was more likely to bear children.

Henry VIII believed that his marriage was cursed and found confirmation in the Bible, in Leviticus 20:21.

Although in the morning following his wedding, Arthur had claimed that he was thirsty «for I have been in the midst of Spain last night» and that «having a wife is a good pastime»,

these claims are generally dismissed by modern historians as mere boasts of a boy who did not want others to know of his failure.

Until the day she died, Catherine maintained that she had married Henry VIII while still a virgin.

After Henry VIII ‘s constant support of the claim that Catherine’s first marriage had been consummated, an annulment was issued on 23 May 1533,

while the King had already married Anne on 25 January.

Anne was beheaded for high treason in 1536, after which Henry proceeded to marry four more times.

At the time of his death in 1547,
Henry VIII
only had
three living children;
the only son,
Edward VI, succeeded but died six years later.
His successors were
Henry VIII ‘s daughters by Catherine and Anne, —
Mary I and Elizabeth I.

Upon Elizabeth I  ‘s death in 1603,
the House of Tudor came to an end.

In 2002,
following the initiative of
canon Ian MacKenzie,

Arthur’s funeral was reenacted with a requiem mass at Worcester Cathedral, on occasion of the quincentenary of his death.

Despite his role in English history, Arthur has remained largely forgotten since his death.

The only known portrait of Arthur was rediscovered by English art dealer Philip Mould.

The stained-glass image of Arthur Tudor praying is in St Laurence’s Church in Ludlow Shropshire where he died at the castle in 1502.

Arthur, Prince of Wales
https://en.wikipedia.org/wiki/Arthur,_Prince_of_Wales

Henry Brandon, 2nd Duke of Suffolk, who in 1551 died of the sweating sickness hours before his brother Charles, aged fifteen

Charles Brandon, 3rd Duke of Suffolk, died of the sweating sickness, aged thirteen

Àðòóð, ïðèíö Óýëüñêèé
Àðòóð, ïðèíö Óýëüñêèé,
êîòîðûé, âîçìîæíî, óìåð îò ïîòëèâîñòè â 1502 ãîäó, â âîçðàñòå ïÿòíàäöàòè ëåò.
8 àïðåëÿ 1502 ãîäà ñîñòîÿëàñü âñåîáùàÿ ïðîöåññèÿ âî èìÿ ñïàñåíèÿ äóøè Àðòóðà.  òó íî÷ü â ñîáîðå Ñâÿòîãî Ïàâëà è âî âñåõ ïðèõîäñêèõ öåðêâÿõ Ëîíäîíà áûëà îòñëóæåíà ïàíèõèäà.
23 àïðåëÿ 1502 ãîäà
òåëî Àðòóðà, êîòîðîå ðàíåå áûëî çàáàëüçàìèðîâàíî, îêðîïëåíî ñâÿòîé âîäîé è óêðûòî áàëäàõèíîì, áûëî âûíåñåíî èç çàìêà Ëàäëîó â Ïðèõîäñêóþ öåðêîâü Ëàäëîó ðàçëè÷íûìè äâîðÿíàìè è äæåíòëüìåíàìè.
25 àïðåëÿ 1502 ãîäà
òåëî Àðòóðà áûëî äîñòàâëåíî â Âóñòåðñêèé ñîáîð ÷åðåç ðåêó Ñåâåðí â «ñïåöèàëüíîé ïîâîçêå, îáèòîé ÷åðíûì è çàïðÿæåííîé øåñòüþ ëîøàäüìè, òàêæå îäåòûìè â ÷åðíîå».
Êàê ýòî áûëî ïðèíÿòî, Êýòðèí íå ïðèñóòñòâîâàëà íà ïîõîðîíàõ. Ãðàô Ñóððåé âûñòóïèë â ðîëè ãëàâíîãî ïëàêàëüùèêà.
 êîíöå öåðåìîíèè ñýð Óèëüÿì Þâåäåéë, ñýð Ðè÷àðä Êðîôò è ñëóãè Àðòóðà ñëîìàëè ñâîè ñëóæåáíûå ïîñîõè è áðîñèëè èõ â ìîãèëó ïðèíöà.
Âî âðåìÿ ïîõîðîí ñîáñòâåííîå îðóæèå Àðòóðà áûëî ïîêàçàíî ðÿäîì ñ îðóæèåì Êàäâàëàäðà àï Ãðàôôèäà è Áðóòà Òðîÿíñêîãî.
Äâà ãîäà ñïóñòÿ íàä ìîãèëîé Àðòóðà áûëà âîçäâèãíóòà ÷àñîâíÿ

Âñêîðå ïîñëå ñìåðòè Àðòóðà âîçíèêëà èäåÿ îáðó÷èòü îâäîâåâøóþ Åêàòåðèíó ñ íîâûì î÷åâèäíûì íàñëåäíèêîì Ãåíðèõîì; Ãåíðèõ VII è Èçàáåëëà I áûëè çàèíòåðåñîâàíû â òîì, ÷òîáû ïðîäîëæèòü ïîìîëâêó, è ïàïà äàë ðàçðåøåíèå íà ýòî.

Ãåíðèõ VIII âçîøåë íà ïðåñòîë 22 àïðåëÿ 1509 ãîäà è æåíèëñÿ íà âäîâå Àðòóðà 11 èþíÿ 1509 ãîäà.
Ó íèõ áûëî øåñòåðî äåòåé; òðîå èç èõ ñûíîâåé óìåðëè, íå äîñòèãíóâ òðåõìåñÿ÷íîãî âîçðàñòà,
îäíà äî÷ü ðîäèëàñü ìåðòâîé,
à äðóãàÿ ïðîæèëà âñåãî íåäåëþ.
Îñòàâøèéñÿ â æèâûõ ðåáåíîê ýòîé ïàðû áûë
Ìàðèÿ I (ð.1516).

 1526 ãîäó,
Ãåíðèõ VIII íà÷àë ïðåñëåäîâàòü ïðèâÿçàííîñòè Àííû Áîëåéí.
 òî æå âðåìÿ åãî áåñïîêîèëî òî, ÷òî ñòàëî èçâåñòíî êàê «âåëèêîå äåëî êîðîëÿ», òî åñòü ïîèñê ïîäõîäÿùåãî ðåøåíèÿ ïðîáëåìû îòñóòñòâèÿ ó íåãî ïîòîìêîâ ìóæñêîãî ïîëà.
Âñêîðå êîðîëü ïîæåëàë ðàñòîðãíóòü ñâîé áðàê è æåíèòüñÿ íà Àííå, ó êîòîðîé áûëî áîëüøå øàíñîâ ðîäèòü äåòåé.

Ãåíðèõ VIII ñ÷èòàë, ÷òî åãî áðàê áûë ïðîêëÿò, è íàøåë ïîäòâåðæäåíèå â Áèáëèè, â êíèãå Ëåâèò 20:21.

Õîòÿ óòðîì ïîñëå ñâàäüáû Àðòóð óòâåðæäàë, ÷òî åìó õîòåëîñü ïèòü, «ïîòîìó ÷òî ïðîøëîé íî÷üþ ÿ áûë â Èñïàíèè» è ÷òî «èìåòü æåíó — õîðîøåå âðåìÿïðåïðîâîæäåíèå».,

ýòè óòâåðæäåíèÿ, êàê ïðàâèëî, îòâåðãàþòñÿ ñîâðåìåííûìè èñòîðèêàìè êàê ïðîñòîå õâàñòîâñòâî ìàëü÷èêà, êîòîðûé íå õîòåë, ÷òîáû äðóãèå çíàëè î åãî íåóäà÷å.

Äî ñàìîé ñâîåé ñìåðòè Åêàòåðèíà óòâåðæäàëà, ÷òî âûøëà çàìóæ çà Ãåíðèõà VIII, áóäó÷è åùå äåâñòâåííèöåé.

Ïîñëå ïîñòîÿííîé ïîääåðæêè Ãåíðèõîì VIII óòâåðæäåíèÿ î òîì, ÷òî ïåðâûé áðàê Åêàòåðèíû áûë îñóùåñòâëåí, 23 ìàÿ 1533 ãîäà áûëî îáúÿâëåíî îá àííóëèðîâàíèè,

â òî âðåìÿ êàê êîðîëü óæå æåíèëñÿ íà Àííå 25 ÿíâàðÿ.

Àííà áûëà îáåçãëàâëåíà çà ãîñóäàðñòâåííóþ èçìåíó â 1536 ãîäó, ïîñëå ÷åãî Ãåíðèõ æåíèëñÿ åùå ÷åòûðå ðàçà.

Íà ìîìåíò åãî ñìåðòè â 1547 ãîäó,
Ó Ãåíðèõà VIII
áûëî òîëüêî
òðîå æèâûõ äåòåé;
åäèíñòâåííûé ñûí,
Ýäóàðä VI, óíàñëåäîâàë ïðåñòîë, íî óìåð øåñòü ëåò ñïóñòÿ.
Åãî ïðååìíèêàìè áûëè
Äî÷åðè Ãåíðèõà VIII îò Åêàòåðèíû è Àííû, —
Ìàðèÿ I è Åëèçàâåòà I.

Ïîñëå ñìåðòè Åëèçàâåòû I â 1603 ãîäó
äèíàñòèè Òþäîðîâ ïðèøåë êîíåö.

 2002 ãîäó
ïî èíèöèàòèâå
êàíîíèêà Èýíà Ìàêêåíçè,

Ïîõîðîíû Àðòóðà áûëè âîñïðîèçâåäåíû çàóïîêîéíîé ìåññîé â Âóñòåðñêîì ñîáîðå ïî ñëó÷àþ ïÿòèñîòëåòèÿ ñî äíÿ åãî ñìåðòè.

Íåñìîòðÿ íà ñâîþ ðîëü â àíãëèéñêîé èñòîðèè, Àðòóð îñòàëñÿ â çíà÷èòåëüíîé ñòåïåíè çàáûòûì ïîñëå ñâîåé ñìåðòè.

Åäèíñòâåííûé èçâåñòíûé ïîðòðåò Àðòóðà áûë çàíîâî îòêðûò àíãëèéñêèì àðò-äèëåðîì Ôèëèïïîì Ìîóëäîì.

Âèòðàæíîå èçîáðàæåíèå ìîëÿùåãîñÿ Àðòóðà Òþäîðà íàõîäèòñÿ â öåðêâè Ñâÿòîãî Ëàâðåíòèÿ â Ëàäëîó-Øðîïøèðå, ãäå îí óìåð â çàìêå â 1502 ãîäó.

Êýòðèí Óèëëîóáè,
â ïåðâîì áðàêå ãåðöîãèíÿ Ñàôôîëê,
ïî ñîáñòâåííîìó ïðàâó 12-ÿ áàðîíåññà Óèëëîóáè äå Ýðçáè (àíãë. Catherine Willoughby, Duchess of Suffolk, 12th Baroness Willoughby de Eresby in her own right;
22 ìàðòà 1519/1520 — 19 ñåíòÿáðÿ 1580)
 — àíãëèéñêàÿ àðèñòîêðàòêà,
ôðåéëèíà ïðè êîðîëåâñêîì äâîðå Òþäîðîâ.
Âèäíàÿ ñòîðîííèöà ïðîòåñòàíòèçìà;
ïîñëå âîñøåñòâèÿ íà ïðåñòîë Ìàðèè Êàòîëè÷êè
áûëà âûíóæäåíà áåæàòü â Âåçåëü,
ïîòîì — â Ëèòîâñêîå êíÿæåñòâî,
íî ïîçäíåå âåðíóëàñü â Àíãëèþ.
Îòåö: Óèëëîóáè, Óèëüÿì, 11-é áàðîí Óèëëîóáè äå Ýðçáè  (1499 — 19 îêòÿáðÿ 1526)
Ìàòü:  âòîðàÿ æåíà: Ìàðèÿ äå Ñàëèíàñ (èñïàíñêàÿ ôðåéëèíà Åêàòåðèíû Àðàãîíñêîé)
Ýòîò áðàê áûë çàêëþ÷¸í 5 èþíÿ 1516 ãîäà, è ïî òàêîìó ñëó÷àþ
êîðîëü Ãåíðèõ VIII ïîäàðèë íîâîáðà÷íûì çàìîê Ãðèñòîðï.
Ìàðèÿ äå Ñàëèíàñ
ðîäèëà Óèëüÿìó äî÷ü, Êýòðèí, êîòîðàÿ ñòàëà åãî åäèíñòâåííîé íàñëåäíèöåé è æåíîé ñíà÷àëà ×àðëüçà Áðýíäîíà, 1-ãî ãåðöîãà Ñàôôîëê, à ïîòîì Ðè÷àðäà Áåðòè.
Ãåíðèõ VIII äàæå íàçâàë îäèí èç ñâîèõ âîåííûõ êîðàáëåé «Ìàðèÿ Óèëëîóáè» â ÷åñòü ôðåéëèíû æåíû. Èõ åäèíñòâåííàÿ äî÷ü Êýòðèí, ñîîòâåòñòâåííî, ïîëó÷èëà ñâî¸ èìÿ â ÷åñòü êîðîëåâû.
Ïðåäïîëîæèòåëüíî, Êýòðèí ìîãëà îáó÷àòüñÿ íåêîòîðîå âðåìÿ è ñ ïðèíöåññîé Ìàðèåé, äî÷åðüþ Ãåíðèõà VIII è Åêàòåðèíû Àðàãîíñêîé, ïîä ðóêîâîäñòâîì ãóìàíèñòà Õóàíà Ëóèñà Âèâåñà.
 òîì æå 1528 ãîäó, ñîãëàñíî îáû÷àÿì òîãî âðåìåíè, Êýòðèí ïåðååõàëà â äîì Ñàôôîëêà è åãî æåíû Ìàðèè Òþäîð è âîñïèòûâàëàñü òàì âìåñòå ñ èõ äî÷åðüìè, Ôðýíñèñ è Ýëåîíîðîé, îáó÷àÿñü óïðàâëåíèþ äîìàøíèì õîçÿéñòâîì è ñâåòñêèì ìàíåðàì. Ïîìèìî ýòîãî, ïðåáûâàíèå ïðè äâîðå òàêîãî âûñîêîïîñòàâëåííîãî âåëüìîæè êàê Ñàôôîëê äàâàëî âîçìîæíîñòü îáçàâåñòèñü ïîëåçíûìè â áóäóùåì çíàêîìñòâàìè.
 èþíå 1533 ãîäà Ìàðèÿ Òþäîð óìåðëà, è â ñåíòÿáðå òîãî æå ãîäà Ñàôôîëê æåíèëñÿ íà Êýòðèí Óèëëîóáè, ÷òî ìíîãèìè áûëî ðàñöåíåíî íåîäíîçíà÷íî íå òîëüêî èç-çà áîëüøîé ðàçíèöû â âîçðàñòå (áîëåå òðèäöàòè ëåò), íî è ïîòîìó, ÷òî äåâî÷êà ðàíåå ïðåäíàçíà÷àëàñü â æ¸íû äåñÿòèëåòíåìó ñûíó ãåðöîãà.  Äëÿ ñûíà îí âñåãäà ìîã íàéòè äðóãóþ íåâåñòó, íî âñêîðå íåîáõîäèìîñòü â ýòîì èñ÷åçëà, òàê êàê ÷åðåç íåñêîëüêî ìåñÿöåâ ïîñëå ñìåðòè ìàòåðè — 1 ìàðòà 1534 ãîäà — Ãåíðè Áðýíäîí ñêîí÷àëñÿ îò òóáåðêóë¸çà.

Katherine Brandon, Duchess of Suffolk

Óèëëîóáè, Óèëüÿì, 11-é áàðîí Óèëëîóáè äå Ýðçáè  (1499 — 19 îêòÿáðÿ 1526)

The sweating sickness epidemic
in 1517
was particularly devastating to Oxford and Cambridge
where it killed
half of both cities’ populations,
including many students and dons.

The disease has been the subject of numerous attempts to define its origin by the modern molecular biology methods, but so far all efforts have failed due to lack of material, DNA or RNA

Àíãëèéñêèé ïîò
The sweating sickness epidemic

Àíãëèéñêèé ïîò
the Sweate, or Sweatyng Sicknesse
The sweating sickness
sudor anglicus 
plaigh allais
Àíãëèéñêèé ïîò, èëè
àíãëèéñêàÿ ïîòëèâàÿ ãîðÿ÷êà        (ëàò.    sudor anglicus  )
àíãëèéñêàÿ ïîòëèâàÿ ãîðÿ÷êà        (àíãë. the sweating sickness)
àíãëèéñêàÿ ÷óìà                (èðë.   plaigh allais),
òèô
âîçâðàòíûé òèô

— èíôåêöèîííàÿ áîëåçíü íåÿñíîé ýòèîëîãèè, ÷àñòî çàêàí÷èâàâøàÿñÿ ñìåðòåëüíûì èñõîäîì â òå÷åíèå íåñêîëüêèõ ÷àñîâ ñ ìîìåíòà ïîÿâëåíèÿ ïåðâûõ ñèìïòîìîâ, íåñêîëüêî ðàç ïîñåùàâøàÿ Åâðîïó (ïðåæäå âñåãî òþäîðîâñêóþ Àíãëèþ) â 1485—1551 ãîäàõ.

Ýòó áîëåçíü ñ÷èòàëè íå çàðàçíîé, à âûçûâàåìîé âðåäíûìè ïðèìåñÿìè â ñîñòàâå âîçäóõà, äåéñòâèå êîòîðûõ óñèëèâàëîñü çà ñ÷¸ò ñåçîííîé ïðåäðàñïîëîæåííîñòè; î òîì æå ãîâîðèëî è å¸ áûñòðîå ïðåêðàùåíèå.

Áûëî ïðåäïðèíÿòî ìíîæåñòâî ïîïûòîê óñòàíîâèòü èíôåêöèîííîãî àãåíòà ìåòîäàìè ñîâðåìåííîé ìîëåêóëÿðíîé áèîëîãèè, íî âñå ïîïûòêè ïîêà ÷òî îñòàþòñÿ òùåòíûìè èç-çà íåäîñòàòêà ìàòåðèàëà äëÿ àíàëèçà, ÄÍÊ èëè ÐÍÊ.

 1507 è â 1517 ãîäàõ
â óíèâåðñèòåòñêèõ Îêñôîðäå è Êåìáðèäæå óìåðëà ïîëîâèíà íàñåëåíèÿ.

«Àíãëèéñêèé ïîò» èìåë, ñêîðåå âñåãî, íåàíãëèéñêîå ïðîèñõîæäåíèå è ïðèø¸ë â Àíãëèþ âìåñòå ñ äèíàñòèåé Òþäîðîâ.  àâãóñòå 1485 ãîäà æèâøèé â Áðåòàíè Ãåíðèõ Òþäîð, ãðàô Ðè÷ìîíä, âûñàäèëñÿ â Óýëüñå, ïîáåäèë â áèòâå ïðè Áîñâîðòå Ðè÷àðäà III, âñòóïèë â Ëîíäîí è ñòàë êîðîë¸ì Ãåíðèõîì VII. Çà åãî âîéñêîì, ñîñòîÿâøèì â îñíîâíîì èç ôðàíöóçñêèõ è áðåòîíñêèõ íà¸ìíèêîâ, ïî ïÿòàì øëà áîëåçíü. Çà äâå íåäåëè ìåæäó âûñàäêîé Ãåíðèõà 7 àâãóñòà è áèòâîé ïðè Áîñâîðòå 22 àâãóñòà îíà óæå óñïåëà ïðîÿâèòüñÿ.

 Ëîíäîíå çà ìåñÿö (ñåíòÿáðü — îêòÿáðü) 1485
îò íå¸ óìåðëî íåñêîëüêî òûñÿ÷ ÷åëîâåê. Çàòåì ýïèäåìèÿ óòèõëà.

Íàðîä âîñïðèíèìàë å¸ êàê äóðíîå ïðåäçíàìåíîâàíèå äëÿ Ãåíðèõà VII: «åìó ñóæäåíî ïðàâèòü â ìóêàõ, çíàìåíèåì òîìó áûëà ïîòëèâàÿ áîëåçíü â íà÷àëå åãî ïðàâëåíèÿ»[1].

 1492 ãîäó áîëåçíü ïðèøëà â Èðëàíäèþ
êàê àíãëèéñêàÿ ÷óìà (èðë. plaigh allais),
õîòÿ ðÿä èññëåäîâàòåëåé óòâåðæäàåò (ññûëàÿñü íà îòñóòñòâèå óêàçàíèé
íà ïîò êàê ñèìïòîì â èñòî÷íèêàõ), ÷òî ýòî áûë òèô.

 1507 è â 1517 ãîäàõ áîëåçíü âñïûõèâàëà âíîâü ïî âñåé ñòðàíå: â óíèâåðñèòåòñêèõ Îêñôîðäå è Êåìáðèäæå óìåðëà ïîëîâèíà íàñåëåíèÿ.

Ïðèìåðíî â ýòî æå âðåìÿ àíãëèéñêèé ïîò ïðîíèêàåò è íà êîíòèíåíò, â Êàëå (òîãäà åù¸ àíãëèéñêîå âëàäåíèå) è Àíòâåðïåí, íî ïîêà ýòî áûëè òîëüêî ëîêàëüíûå âñïûøêè.

 ìàå 1528 ãîäà áîëåçíü ÿâèëàñü â Ëîíäîíå â ÷åòâ¸ðòûé ðàç è ñâèðåïñòâîâàëà ïî âñåé ñòðàíå; ñàì Ãåíðèõ VIII áûë âûíóæäåí ðàñïóñòèòü äâîð è ïîêèíóòü ñòîëèöó, ÷àñòî ìåíÿÿ ðåçèäåíöèþ. Íà ñåé ðàç áîëåçíü ñåðü¸çíî ïåðåêèíóëàñü íà êîíòèíåíò, ïîÿâèâøèñü ñíà÷àëà â Ãàìáóðãå, çàòåì íà þã äîøëà äî Øâåéöàðèè, à ÷åðåç âñþ Ñâÿùåííóþ Ðèìñêóþ èìïåðèþ íà âîñòîê â Ïîëüøó, Âåëèêîå êíÿæåñòâî Ëèòîâñêîå è íà êíÿæåñòâà, îáðàçîâàâøèåñÿ ïîñëå ðàñïàäà Êèåâñêîé Ðóñè, Âåëèêîå êíÿæåñòâî Ìîñêîâñêîå (Íîâãîðîä), à íà ñåâåð â Íîðâåãèþ è Øâåöèþ. Îáû÷íî âåçäå ýïèäåìèÿ ïðîäîëæàëàñü íå áîëüøå äâóõ íåäåëü. Ôðàíöèÿ è Èòàëèÿ îñòàëèñü íåçàòðîíóòûìè åþ. Ê êîíöó ãîäà îíà èñ÷åçëà âåçäå, êðîìå âîñòîêà Øâåéöàðèè, ãäå äåðæàëàñü äî ñëåäóþùåãî ãîäà.

Ïîñëåäíÿÿ âñïûøêà ïðîèçîøëà â Àíãëèè â 1551 ãîäó.

Èçâåñòíûé âðà÷ Äæîí Êèç (ëàòèíèçèðîâàâøèé ñâîþ ôàìèëèþ Keys êàê Caius — Ãàé) êàê ñâèäåòåëü îïèñàë å¸ â îñîáîé êíèãå:

A Boke or Counseill Against the Disease Commonly Called the Sweate, or Sweatyng Sicknesse.

 XVIII—XIX âåêàõ âî Ôðàíöèè
ïîÿâëÿëàñü ïîäîáíàÿ áîëåçíü, èçâåñòíàÿ êàê «ïèêàðäèéñêèé ïîò»,
íî ýòî áûëà âñ¸ æå èíàÿ áîëåçíü, ïîñêîëüêó, â îòëè÷èå îò àíãëèéñêîãî ïîòà, ñîïðîâîæäàëàñü ñûïüþ.

Âûñîêîïîñòàâëåííûå æåðòâû

Ñðåäè æåðòâ ïåðâîé âñïûøêè â 1485 ãîäó
áûëî
äâîå ëîðä-ìýðîâ Ëîíäîíà,
øåñòåðî îëäåðìåíîâ
è òðîå øåðèôîâ.

Íåñêîëüêî ðàç áîëåçíü ïîðàæàëà ëþäåé,
áëèçêèõ ê êîðîëåâñêîé ñåìüå Òþäîðîâ.

Âîçìîæíî, îò íå¸ óìåð

Àðòóð, ïðèíö Óýëüñêèé,
ñòàðøèé ñûí Ãåíðèõà VII, â 1502 ãîäó.

Ñ÷èòàåòñÿ, ÷òî áóäóùàÿ (íà òîò ìîìåíò)
æåíà Ãåíðèõà VIII
Àííà Áîëåéí
ïåðåæèëà «àíãëèéñêèé ïîò»
è âûçäîðîâåëà âî âðåìÿ ýïèäåìèè â 1528 ãîäó.

Âî âðåìÿ ïîñëåäíåé âñïûøêè ëåòîì 1551 ãîäà
îò íå¸ óìåðëè ïîäàâàâøèå áîëüøèå íàäåæäû
16-ëåòíèé è 14-ëåòíèé ìàëü÷èêè,
Ãåíðè è ×àðëüç Áðýíäîíû,
äåòè ×àðëüçà Áðýíäîíà, 1-ãî ãåðöîãà Ñàôôîëêà,
êîòîðûé âòîðûì áðàêîì áûë æåíàò íà äî÷åðè Ãåíðèõà VII è ñåñòðå Ãåíðèõà VIII Ìàðèè Òþäîð (îíè áûëè ðîæäåíû íå îò íå¸, à îò áðàêà ñ Êýòðèí Óèëëîóáè).
Ïðè ýòîì ×àðëüç Áðýíäîí-ìëàäøèé, ïåðåæèâøèé ñòàðøåãî áðàòà íà ÷àñ,
íà ïðîòÿæåíèè ýòîãî ÷àñà áûë ïýðîì (3-ì ãåðöîãîì Ñàôôîëêîì).

Ñèìïòîìû è òå÷åíèå

Áîëåçíü íà÷èíàëàñü
ñ æ¸ñòêîãî îçíîáà,
ãîëîâîêðóæåíèÿ è ãîëîâíîé áîëè,
à òàêæå ñèëüíûõ áîëåé â øåå, ïëå÷àõ è êîíå÷íîñòÿõ.

Ïîñëå òð¸õ ÷àñîâ ýòîé ñòàäèè
íà÷èíàëàñü ãîðÿ÷êà
è
ñèëüíåéøèé ïîò, æàæäà, ó÷àùåíèå ïóëüñà, áðåä, áîëü â ñåðäöå.
Íèêàêèõ âûñûïàíèé íà êîæå ïðè ýòîì íå áûëî.
Õàðàêòåðíûì ïðèçíàêîì áîëåçíè áûëà
ñèëüíàÿ ñîíëèâîñòü,
÷àñòî ïðåäøåñòâîâàâøàÿ íàñòóïëåíèþ ñìåðòè
ïîñëå èçìîæäàþùåãî ïîòà:
ñ÷èòàëîñü,
÷òî åñëè ÷åëîâåêó äàòü óñíóòü, òî îí óæå íå ïðîñí¸òñÿ.

Îäíàæäû ïåðåáîëåâ ïîòëèâîé ãîðÿ÷êîé, ÷åëîâåê íå âûðàáàòûâàë èììóíèòåòà è ìîã óìåðåòü îò ñëåäóþùåãî ïðèñòóïà.

Ôðýíñèñ Áýêîí â «Èñòîðèè ïðàâëåíèÿ Ãåíðèõà VII» îïèñûâàåò áîëåçíü òàê:
Îêîëî ýòîãî âðåìåíè îñåíüþ, â êîíöå ñåíòÿáðÿ, â Ëîíäîíå è äðóãèõ ÷àñòÿõ êîðîëåâñòâà ðàñïðîñòðàíèëàñü ýïèäåìèÿ áîëåçíè äîòîëå íåèçâåñòíîé, êîòîðóþ ïî å¸ ïðîÿâëåíèÿì íàçâàëè «ïîòëèâûì íåäóãîì». Áîëåçíü ýòà áûëà ñêîðîòå÷íîé êàê â êàæäîì îòäåëüíîì ñëó÷àå çàáîëåâàíèÿ, òàê è â ñìûñëå äëèòåëüíîñòè áåäñòâèÿ â öåëîì. Åñëè çàáîëåâøèé íå óìèðàë â òå÷åíèå äâàäöàòè ÷åòûð¸õ ÷àñîâ, òî áëàãîïîëó÷íûé èñõîä ñ÷èòàëñÿ ïî÷òè îáåñïå÷åííûì. ×òî æå äî âðåìåíè, ïðîøåäøåãî ïðåæäå ÷åì áîëåçíü ïåðåñòàëà ñâèðåïñòâîâàòü, òî å¸ ðàñïðîñòðàíåíèå íà÷àëîñü ïðèìåðíî äâàäöàòü ïåðâîãî ñåíòÿáðÿ, à ïðåêðàòèëîñü äî êîíöà îêòÿáðÿ, — îíà, òàêèì îáðàçîì, íå ïîìåøàëà íè êîðîíàöèè, ñîñòîÿâøåéñÿ â ïîñëåäíèõ ÷èñëàõ ýòîãî ìåñÿöà, íè (÷òî áûëî åù¸ âàæíåå) çàñåäàíèþ ïàðëàìåíòà, íà÷àâøåìóñÿ ëèøü ÷åðåç ñåìü äíåé ïîñëå ýòîãî. Ýòî áûëà ÷óìà, íî, ïî âñåé âèäèìîñòè, íå ðàçíîñèìàÿ ïî òåëó êðîâüþ èëè ñîêàìè, èáî çàáîëåâàíèå íå ñîïðîâîæäàëîñü êàðáóíêóëàìè, áàãðîâûìè èëè ñèíåâàòûìè ïÿòíàìè è òîìó ïîäîáíûìè ïðîÿâëåíèÿìè çàðàæåíèÿ âñåãî òåëà; âñå ñâîäèëîñü ê òîìó, ÷òî òëåòâîðíûå èñïàðåíèÿ äîñòèãàëè ñåðäöà è ïîðàæàëè æèçíåííûå öåíòðû, à ýòî ïîáóæäàëî ïðèðîäó ê óñèëèÿì, íàïðàâëåííûì íà òî, ÷òîáû âûâåñòè ýòè èñïàðåíèÿ ïóò¸ì óñèëåííîãî âûäåëåíèÿ ïîòà. Îïûò ïîêàçûâàë, ÷òî òÿæåñòü ýòîé áîëåçíè ñâÿçàíà ñêîðåå ñ âíåçàïíîñòüþ ïîðàæåíèÿ, ÷åì ñ íåïîäàòëèâîñòüþ ëå÷åíèþ, åñëè ïîñëåäíåå áûëî ñâîåâðåìåííûì. Èáî, åñëè ïàöèåíòà ñîäåðæàëè ïðè ïîñòîÿííîé òåìïåðàòóðå, ñëåäÿ çà òåì, ÷òîáû è îäåæäà, è î÷àã, è ïèòü¸ áûëè óìåðåííî ò¸ïëûìè, è ïîääåðæèâàÿ åãî ñåðäå÷íûìè ñðåäñòâàìè, òàê ÷òîáû íè ïîáóæäàòü ïðèðîäó òåïëîì ê èçëèøíåé ðàáîòå, íè ïîäàâëÿòü å¸ õîëîäîì, òî îí îáû÷íî âûçäîðàâëèâàë. Íî áåñ÷èñëåííîå ìíîæåñòâî ëþäåé óìåðëî îò íå¸ âíåçàïíî, ïðåæäå ÷åì áûëè íàéäåíû ñïîñîáû ëå÷åíèÿ è óõîäà. Ýòó áîëåçíü ñ÷èòàëè íå çàðàçíîé, à âûçûâàåìîé âðåäíûìè ïðèìåñÿìè â ñîñòàâå âîçäóõà, äåéñòâèå êîòîðûõ óñèëèâàëîñü çà ñ÷¸ò ñåçîííîé ïðåäðàñïîëîæåííîñòè; î òîì æå ãîâîðèëî è å¸ áûñòðîå ïðåêðàùåíèå.

Ïðè÷èíû
Ïðè÷èíû «àíãëèéñêîãî ïîòà» îñòàþòñÿ çàãàäî÷íûìè.
Ñîâðåìåííèêè (â òîì ÷èñëå Òîìàñ Ìîð) è áëèæàéøèå ïîòîìêè (ñì. âûøå öèòàòó èç Áýêîíà) ñâÿçûâàëè å¸ ñ ãðÿçüþ è íåêèìè âðåäíûìè âåùåñòâàìè â ïðèðîäå. Èíîãäà å¸ îòîæäåñòâëÿþò ñ âîçâðàòíûì òèôîì, êîòîðûé ðàçíîñÿò êëåùè è âøè, íî èñòî÷íèêè íå óïîìèíàþò õàðàêòåðíûõ ñëåäîâ óêóñîâ íàñåêîìûõ è âîçíèêàâøåãî ïðè ýòîì ðàçäðàæåíèÿ. Äðóãèå àâòîðû ñáëèæàþò áîëåçíü ñ õàíòàâèðóñîì, âûçûâàþùèì ãåìîððàãè÷åñêèå ëèõîðàäêè è ë¸ãî÷íûé ñèíäðîì, áëèçêèé ê «àíãëèéñêîìó ïîòó», îäíàêî îí ðåäêî ïåðåäà¸òñÿ îò ÷åëîâåêà ê ÷åëîâåêó, è òàêàÿ èäåíòèôèêàöèÿ òîæå íå îáùåïðèçíàííà.   
Áûëî ïðåäïðèíÿòî ìíîæåñòâî ïîïûòîê óñòàíîâèòü èíôåêöèîííîãî àãåíòà ìåòîäàìè ñîâðåìåííîé ìîëåêóëÿðíîé áèîëîãèè, íî âñå ïîïûòêè ïîêà ÷òî îñòàþòñÿ òùåòíûìè èç-çà íåäîñòàòêà ìàòåðèàëà äëÿ àíàëèçà, ÄÍÊ èëè ÐÍÊ.

Ýòó áîëåçíü ñ÷èòàëè íå çàðàçíîé, à âûçûâàåìîé âðåäíûìè ïðèìåñÿìè â ñîñòàâå âîçäóõà, äåéñòâèå êîòîðûõ óñèëèâàëîñü çà ñ÷¸ò ñåçîííîé ïðåäðàñïîëîæåííîñòè; î òîì æå ãîâîðèëî è å¸ áûñòðîå ïðåêðàùåíèå.

Áûëî ïðåäïðèíÿòî ìíîæåñòâî ïîïûòîê óñòàíîâèòü èíôåêöèîííîãî àãåíòà ìåòîäàìè ñîâðåìåííîé ìîëåêóëÿðíîé áèîëîãèè, íî âñå ïîïûòêè ïîêà ÷òî îñòàþòñÿ òùåòíûìè èç-çà íåäîñòàòêà ìàòåðèàëà äëÿ àíàëèçà, ÄÍÊ èëè ÐÍÊ.

The sweating sickness epidemic
in 1517
was particularly devastating to Oxford and Cambridge
where it killed
half of both cities’ populations,
including many students and dons.

The disease has been the subject of numerous attempts to define its origin by the modern molecular biology methods, but so far all efforts have failed due to lack of material, DNA or RNA

Àíãëèéñêèé ïîò
https://ru.wikipedia.org/wiki/Àíãëèéñêèé_ïîò

Sweating sickness
https://en.wikipedia.org/wiki/Sweating_sickness

However, when Edward VI’s sister Mary I came to the throne,

he was tried for his beliefs and teachings in Oxford
and imprisoned.

In October 1555
he was burned at the stake outside Balliol College, Oxford.

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Oxford

The three martyrs
were
the bishops Hugh Latimer and Nicholas Ridley,
and the archbishop Thomas Cranmer.
The Martyrs’ Memorial stands nearby, round the corner to the north on St Giles’.

«3» — 16 century
The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

III-A
3-À
3-A
The Archbishop Thomas Cranmer

«À è Á è Á ñèäåëè íà òðóáå. À óïàëî Á ïðîïàëî ÷òî îñòàëîñü íà òðóáå?»
«A and B and B sat on the a flute tube. A had feld down, B had dissapired, what had left on a flute tube here?»

Îêñôîðä

Îêñôîðäñêèå ìó÷åíèêè áûëè îñóæäåíû çà åðåñü â 1555 ãîäó è âïîñëåäñòâèè ñîææåíû íà êîñòðå, íà òîì ìåñòå, ãäå ñåé÷àñ íàõîäèòñÿ Áðîä-ñòðèò, çà ñâîè ðåëèãèîçíûå óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ.

Òðåìÿ ìó÷åíèêàìè
áûëè
åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè,
à òàêæå àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.
Ìåìîðèàë ìó÷åíèêîâ íàõîäèòñÿ íåïîäàëåêó, çà óãëîì ê ñåâåðó îò Ñåíò-Äæàéëñà.

«3» — 16 âåê
Åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð
Åïèñêîïû Íèêîëàñ Ðèäëè,
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.

Ïîïðîáóåì íàéòè è ïðî÷åñòü àíãëèéñêóþ èñòîðèþ Àíãëèè,
òðîå ìó÷åíèêîâ, âäðóã ýòî èìååò îòíîøåíèå
ê ëè÷íîñòè Øåêñïèðà?

Íî â ëþáîì ñëó÷àå,
ýòî èìååò îòíîøåíèå ê èñòîðèè Àíãëèè,
à ïîòîìó è ê Øåêñïèðó

Èçâèíÿþñü, ïîðîé ïðèä¸òñÿ îòâëåêàòüñÿ, èñòîðèÿ Àíãëèè, ýòî ñïëåòåíèå èì¸í è ôàìèëèé è ïåðñîíàëèé.

III-À
3-À
3-À
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishops  Hugh Latimer
In October 1555
he was burned at the stake outside Balliol College, Oxford.

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishop 
Hugh Latimer
He served as chaplain to Katherine Duchess of Suffolk. However, when Edward VI’s sister Mary I came to the throne, he was tried for his beliefs and teachings in Oxford and imprisoned. In October 1555 he was burned at the stake outside Balliol College, Oxford.

The deaths of
Latimer, Ridley and later Cranmer
– now known as
the Oxford Martyrs
– are commemorated in Oxford
by the Victorian Martyrs’ Memorial
which is located near
the actual execution site
which is marked by a cross
in Broad Street ,
then the ditch
outside the city’s North Gate.

Hugh Latimer said, —

«It may come in my days,
old as I am,
or in my children’s days,
the saints shall be taken up
to meet Christ in the air,
and so shall come down with Him again»

(cf. 1 Thessalonians 4).

Commemoration

Latimer and Nicholas Ridley are honoured
with a commemoration on 16 October
by the Church of England, the American Episcopal Church and the Anglican Church of Canada.

The Latimer room
in Clare College, Cambridge
is named after him, as is
Latimer Square
in central Christchurch, New Zealand.

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Åïèñêîï
Õüþ Ëàòèìåð
Îí ñëóæèë êàïåëëàíîì ó ãåðöîãèíè Êýòðèí Ñàôôîëê. Îäíàêî, êîãäà ñåñòðà Ýäóàðäà VI Ìàðèÿ I âçîøëà íà ïðåñòîë, åãî ñóäèëè çà åãî óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ â Îêñôîðäå è çàêëþ÷èëè â òþðüìó.  îêòÿáðå 1555 ãîäà îí áûë ñîææåí íà êîñòðå âîçëå êîëëåäæà Áàëëèîë â Îêñôîðäå.

Ñìåðòè
Ëàòèìåð, Ðèäëè è ïîçæå Êðàíìåð
– òåïåðü èçâåñòíûå êàê
Îêñôîðäñêèå ìó÷åíèêè
– óâåêîâå÷åíû â Îêñôîðäå
Ìåìîðèàëîì âèêòîðèàíñêèõ ìó÷åíèêîâ
, êîòîðûé ðàñïîëîæåí íåäàëåêî
îò ôàêòè÷åñêîãî ìåñòà êàçíè
, îòìå÷åííîãî êðåñòîì
íà Áðîä-ñòðèò,
à çàòåì êàíàâîé
çà Ñåâåðíûìè âîðîòàìè ãîðîäà.

Õüþ Ëàòèìåð ñêàçàë, —

«Ýòî ìîæåò ïðîèçîéòè â ìîè äíè, êàê áû
ñòàð ÿ íè áûë,
èëè âî âðåìåíà ìîèõ äåòåé
, ñâÿòûå áóäóò âîçíåñåíû
, ÷òîáû âñòðåòèòü Õðèñòà â âîçäóõå,
è òàê ñíîâà ñîéäóò ñ Íèì».

(ñð. 1 Ôåññàëîíèêèéöàì 4).

Ïðàçäíîâàíèå

Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè óäîñòîåíû ÷åñòè
ñ ïðàçäíîâàíèåì 16 îêòÿáðÿ
Àíãëèêàíñêîé öåðêîâüþ, Àìåðèêàíñêîé åïèñêîïàëüíîé öåðêîâüþ è Àíãëèêàíñêîé öåðêîâüþ Êàíàäû.

Êîìíàòà Ëàòèìåðà
â êîëëåäæå Êëýð, Êåìáðèäæ
, íàçâàíà â åãî ÷åñòü, êàê è
Ëàòèìåð-ñêâåð
â öåíòðå Êðàéñò÷åð÷à, Íîâàÿ Çåëàíäèÿ.

* Âûøå íà ðóññêîì ïåðåâîä ßíäåêñà ñòàòüè ñ Âèêèïåäèè-
Ñâîáîäíîé Ýíöèêëîïåäèè

* Ëàòèìåð çâó÷èò îáðåçàíèåì îò èìåíè Âëàäèìåð — ïåðåäåëàííûì â Âëàòèìåð è ñîêðàæ¸ííûì â Ëàòèìåð. Òàêæå è ïåðåñå÷åíèå ñ Ëàòûíü, Ëàòûíÿíèí, Ëàòûíèí, ñ çåìëè Ëàòèíèè, Ëàòèíÿíèí.

* Ïîðòðåò. Îâàëüíîå óäëèí¸ííîå ëèöî. Óäëèí¸ííûé íîñ «çàãíóòûì êëþâîì-íîçäðÿìè âíèç», ñåäûå ïåïåëüíî-ñåðûå ïðÿìûå âîëîñû. Ñòðîéíûé, õóäîùàâûé. Î÷åíü óìíûå èíòåëëåãåíòûå ãëàçà è âçîð íà ïîðòðåòå , áëàãîîáðàçíîãî ìóæ÷èíû ñ äîñòîèíñòâîì. Ëîá — 4 äëèííûå âåðòèêàëüíûå ëèíèè. Íà ïîðòðåòå ñëîæíî îïèñàòü îòòåíêè  ãëàç, îíè è ñëåãêà êàðèå , íî íå êàðèå, â êàðåâàòî-çåëåíîâàòî, ðåäêèå.  ñèëó ñâîåãî ñàíà è èñïîâåäåé è êðóãà îáùåíèÿ, ìóæ÷èíà ìíîãî âñåãî çíàë è èìåë èíôîðìàöèþ. Íî äëÿ íàñ ñàìîå ãëàâíîå çàïîìíèòü:  âî âðåìåíà, êîãäà Áèáëèÿ íå áûëà ïåðåâåäåíà íà Àíãëèéñêèé ÿçûê è íå èçäàíà ìàññîâî,  Ëàòèìåð äåëàë âñ¸, ÷òîáû îòêðûòü âîçáîæíîñòè ÷òåíüÿ òåêñòà Áèáëèè â Àíãëèè àíãëè÷àíàìè íà ðîäíîì àíãëèéñêîì ÿçûêå, âêëþ÷àÿ è Çàïîâåäè Èèñóñà Õðèñòà. Îñòàíîâèòü ñòðàøíîå íà çåìëå îñòðîâà Àíãëèÿ áûëî è ñòàëî âîçìîæíûì, êîãäà âñÿ ïàñòâà ñìîãëà íàêîíåö íà ðîäíîì ÿçûêå ïðî÷åñòü òåêñò Áèáëèè è Íîâûé Çàâåò è Ñëîâà Èèñóñà Õðèñòà.
Êîãäà âñå ïðî÷ëè Íîâûé Çàâåò, âûðîñëè íîâûå ëþäè è ïîêîëåíèÿ, êîòîðûå ñìîãëè ãóìàíèçèðîâàòü îáùåñòâî è çàêîíû â Àíãëèè.  Ñìåðòíàÿ Êàçíü â Àíãëèè áûëà îòìåíåíà. Ïûòêè çàïðåùåíû. Ââåëè è ñîöèàëüíûå ïîñîáèÿ äëÿ áåäíûõ, è ïåíñèè.

Àíãëè÷àíàì íå äåòüñÿ îò ñâîåé èñòîðèè Àíãëèè , êàêàÿ îíà ó íèõ áûëà.
Êóäà âõîäÿò è ñîææåíèå íà êîñòðå Åïèñêîïîâ è Àðõèåïèñêîïîâ.

À ïîòîì , Íîâûé Çàâåò, ñëîâà Èèñóñà Õðèñòà

«Íå ñóäè»

«Ïðîñòè»

«Íå óáèé».

È êàê ñòîÿòü ñ ýòèì?  È âîò ýòî è åñòü àíãëèéñêîå è áðèòàíñêîå âîñïèòàíèå.
Ó íèõ íåò èíîé äðóãîé èñòîðèè ñîáûòèé.

 íàñòîÿùåå âðåìÿ,  âëàñòü â Àíãëèè óæå ó Ïðîòåñòàíòîâ.
×åìó Ìó÷åíèê Ëàòèìåð ìîã, âåðîÿòíî, ïîðàäîâàòüñÿ.

Öåðêâè Àíãëèè ìèðíî óæèâàþòñÿ.    16 âåê — 21 âåê,  5 âåêîâ äîðîãè ïî âðåìåíè.

 ñèëó òîãî, ÷òî ìàññà ìåñòíûõ áûëè óíè÷òîæåíû è áîëåçíÿìè è êàçíÿìè,
ýòî  àáîðòèðîâàëî âûñêðåáëî  ìàññó ðàçíîîáðàçíîãî ãåíîòèïà ïðîøëîãî.
Àíãëèÿ çàïîëíèëî ýòó äûðó ââåç¸ííûìè è ñ Àôðèêè è ñ Åâðîïû, ìèãðàíòàìè,
ñòàâøèìè êòî ñâîèìè, è êòî êàê ÷òî ÷óâñòâóåò.

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Ëàòèìåð Õüþ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ëàòèìåð,_Õüþ

———————————————————

Oxford

The three martyrs
were
the bishops Hugh Latimer and Nicholas Ridley,
and the archbishop Thomas Cranmer.
The Martyrs’ Memorial stands nearby, round the corner to the north on St Giles’.

«3» — 16 century
The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

III-A
3-À
3-A
The Archbishop Thomas Cranmer

«À è Á è Á ñèäåëè íà òðóáå. À óïàëî Á ïðîïàëî ÷òî îñòàëîñü íà òðóáå?»
«A and B and B sat on the a flute tube. A had feld down, B had dissapired, what had left on a flute tube here?»

Îêñôîðä

Îêñôîðäñêèå ìó÷åíèêè áûëè îñóæäåíû çà åðåñü â 1555 ãîäó è âïîñëåäñòâèè ñîææåíû íà êîñòðå, íà òîì ìåñòå, ãäå ñåé÷àñ íàõîäèòñÿ Áðîä-ñòðèò, çà ñâîè ðåëèãèîçíûå óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ.

Òðåìÿ ìó÷åíèêàìè
áûëè
åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè,
à òàêæå àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.
Ìåìîðèàë ìó÷åíèêîâ íàõîäèòñÿ íåïîäàëåêó, çà óãëîì ê ñåâåðó îò Ñåíò-Äæàéëñà.

«3» — 16 âåê
3 Ìó÷åíèêà Îêñôîðäà

Åïèñêîï Õüþ Ëàòèìåð    —  Ñìåðòü 16 îêòÿáðÿ 1555,  ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå, Àíãëèÿ
Åïèñêîï Íèêîëàñ Ðèäëè — Ñìåðòü 16 îêòÿáðÿ 1555,  ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå, Àíãëèÿ
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.

Ïîïðîáóåì íàéòè è ïðî÷åñòü àíãëèéñêóþ èñòîðèþ Àíãëèè,
òðîå ìó÷åíèêîâ, âäðóã ýòî èìååò îòíîøåíèå
ê ëè÷íîñòè Øåêñïèðà?

Íî â ëþáîì ñëó÷àå,
ýòî èìååò îòíîøåíèå ê èñòîðèè Àíãëèè,
à ïîòîìó è ê Øåêñïèðó

Èçâèíÿþñü, ïîðîé ïðèä¸òñÿ îòâëåêàòüñÿ, èñòîðèÿ Àíãëèè, ýòî ñïëåòåíèå èì¸í è ôàìèëèé è ïåðñîíàëèé.

III-À
3-À
3-À
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishop  Hugh Latimer
 16 October 1554 He was burned at the stake outside Balliol College, Oxford

The Bishop  Nicholas Ridley
16 October 1554 He was burned at Oxford

The Archbishop Thomas Cranmer

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Ëàòèìåð Õüþ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ëàòèìåð,_Õüþ

Ðèäëè, Íèêîëàñ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ðèäëè,_Íèêîëàñ

Nicholas Ridley  (martyr)     (16 century)
https://en.wikipedia.org/wiki/Nicholas_Ridley_(martyr)

The Archbishop Thomas Cranmer

The Bishop  Hugh Latimer  — 16 October 1554 He was burned at the stake outside Balliol College, Oxford
The Bishop  Nicholas Ridley
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishop 
Hugh Latimer
In October 1555
he was burned at the stake outside Balliol College, Oxford.

Åïèñêîï
Õüþ Ëàòèìåð
 1531 ãîäó Ëàòèìåð óäîñòîèëñÿ îñîáîé ìèëîñòè Ãåíðèõà VIII çà ïîääåðæêó â ïîëüçó àííóëèðîâàíèÿ áðàêà êîðîëÿ ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé.
Îí ñëóæèë êàïåëëàíîì ó ãåðöîãèíè Êýòðèí Ñàôôîëê. Îäíàêî, êîãäà ñåñòðà Ýäóàðäà VI Ìàðèÿ I âçîøëà íà ïðåñòîë, åãî ñóäèëè çà åãî óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ â Îêñôîðäå è çàêëþ÷èëè â òþðüìó.  îêòÿáðå 1555 ãîäà îí áûë ñîææåí íà êîñòðå âîçëå êîëëåäæà Áàëëèîë â Îêñôîðäå.

The Bishop
Nicolas Ridley
Nicholas Ridley (martyr)
From Wikipedia, the free encyclopedia

Åïèñêîï
Íèêîëàñ Ðèäëè

Ðîæäåíèå 1500,   Þæíûé Òàéíäåéë, Íîðòàìáåðëåíä, Àíãëèÿ
Ñìåðòü  16 îêòÿáðÿ 1555,  Îêñôîðä, Àíãëèÿ (54-55 ëåò), ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå
Äåíü ïàìÿòè 16 îêòÿáðÿ

Åïèñêîï
Íèêîëàñ Ðèäëè

Íèêîëàñ Ðèäëè (àíãë. Nicholas Ridley,
(îê. 1500, Þæíûé Òàéíäåéë, Íîðòóìáåðëåíä, Àíãëèÿ  — 16 îêòÿáðÿ 1555, Îêñôîðä, Îêñôîðäøèð)
àíãëèêàíñêèé ïðåëàò,
ëîíäîíñêèé åïèñêîï (1550—1555),
åïèñêîï Ðî÷åñòåðñêèé (1549—1550),
êàïåëëàí  êîðîëÿ (1540 — ?)
êàïåëëàí  Òîìàñà Êðàíìåðà, àðõèåïèñêîïà Êåíòåðáåðèéñêîãî
×ëåí êîìèòåòà ñîñòàâèâøåãî ïåðâûé àíãëèéñêèé ìîëèòâåííèê
áàêàëàâð áîãîñëîâèÿ
áîãîñëîâ
Ìàãèñòð èñêóññòâ

Ïðîòåñòàíòñêèé ìó÷åíèê, âèäíûé äåÿòåëü ðàííåé Ðåôîðìàöèè â Àíãëèè.

Ó÷èëñÿ
â Êîðîëåâñêîé ãèìíàçèè Íüþêàñë-àïîí-Òàéí,
çàòåì â Ïåìáðîê-êîëëåäæå (Îêñôîðä).
Ìàãèñòð èñêóññòâ.

Ïîñëå òîãî, êàê áûë ðóêîïîëîæåí, îòïðàâèëñÿ â Ïàðèæ, ó÷èëñÿ â Êîëëåæå Ñîðáîííà. Îêîëî 1529 ã. âåðíóëñÿ â Àíãëèþ. Ñ 1534 ã. ñëóæèë â Êåìáðèäæñêîì óíèâåðñèòåòå.

Îáëàäàÿ ãëóáîêèìè çíàíèÿìè â îáëàñòè Áèáëåéñêîé ãåðìåíåâòèêè, ó÷àñòâîâàë â ñïîðå îá àâòîðèòåòå ïàïû ðèìñêîãî. Ñ 1537 ãîäà — áàêàëàâð áîãîñëîâèÿ.

Åãî êà÷åñòâà ïðèâëåêëè âíèìàíèå Òîìàñà Êðàíìåðà,
îäíîãî èç îòöîâ àíãëèéñêîé Ðåôîðìàöèè,
àðõèåïèñêîïà Êåíòåðáåðèéñêîãî
è âñêîðå îí áûë íàçíà÷åí êàïåëëàíîì Êðàíìåðà.

 1540 ãîäó Ðèäëè ñòàë êàïåëëàíîì êîðîëÿ
è ïîëó÷èë ïðàâî ïðåáåíäû.

Êîãäà êîðîëü Ãåíðèõ VIII
íà÷àë çàñòàâëÿòü âñåõ ñâÿùåííèêîâ
äåðæàòüñÿ êàòîëè÷åñêîãî âåðîó÷åíèÿ, âûðàçèë ñâî¸ íåñîãëàñèå.

Ðèäëè áûë íàçíà÷åí
åïèñêîïîì Ðî÷åñòåðñêèì (1549—1550),
à â 1550—1555 ãîäàõ — åïèñêîïîì Ëîíäîíà.
Áûë ÷ëåíîì êîìèòåòà ñîñòàâèâøåãî ïåðâûé àíãëèéñêèé ìîëèòâåííèê.

Ñèòóàöèÿ âíîâü êàðäèíàëüíî èçìåíèëàñü â 1553 ãîäó,
êîãäà ïîñëå âíåçàïíîé ñìåðòè êîðîëÿ
òðîí çàíÿëà êàòîëè÷êà Ìàðèÿ Òþäîð,
ðàñïðàâèâøàÿñÿ ñ ðåôîðìàòîðàìè,
çà ÷òî âîøëà â èñòîðèþ êàê «êðîâàâàÿ Ìýðè».
Áîëåå 300 ñòîðîííèêîâ Ðåôîðìàöèè áûëè óáèòû,
îäíèìè èç ïåðâûõ çà ïîääåðæêó àíãëèêàíñêîé öåðêâè,
íåçàâèñèìîé îò ðèìñêî-êàòîëè÷åñêîé öåðêâè áûëè àðåñòîâàíû,
çàòî÷åíû â Îêñôîðäå
è ñîææåíû Õüþ Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè.
Âìåñòå ñ Òîìàñîì Êðàíìåðîì
îíè íûíå èçâåñòíû êàê Îêñôîðäñêèå Ìó÷åíèêè.

 Ëîíäîíå áëèç Òðàôàëüãàðñêîé ïëîùàäè ñòîèò ïàìÿòíèê òð¸ì ïåðâûì àíãëèêàíñêèì åïèñêîïàì, ñîææ¸ííûì ïðè Ìàðèè Òþäîð.

Åãî èìÿ íîñèò òåîëîãè÷åñêèé êîëëåäæ, êîòîðûé áûë îòêðûò â 1881 ãîäó â Êåìáðèäæå — Ðèäëè Õîëë (Êåìáðèäæ).

Ïîðòðåò 1555 ãîäà.
Íèêîëàñ Ðèäëè.
Ëèöî åãî íàïîìèíàåò ëèöî Õüþ Ëàòèìåðà:  òîæå îâàëüíîå,
íî áîëåå óçêîâàòîå, çàîñòð¸ííûé ïîäáîðîäîê, ëèöî õóäîå è ëîá âûñîêèé,
íà ëáó ïîâûøå äâå ïàðåëëåëèëüíûå ïîëîñêè. Ãëàçà øîêîëàäíî-êàðèå, âîëîñû ïåãîâàòî ñåðîâàòî êîðè÷íåâûå ñ ðûæèíêîé. áðîâè óçêèå, 
Íà êàðòèíå 1555 ãîäà
ââåðõó ãåðá-ýìáëåìà:   
áóéâîë, áûê, âîë, äâóðîãèé:
ox  îêñ ïî àíãëèéñêè:   ox   . Ýòî îêñ ox è â íàçâàíèè  «Îêñôîðä»  «Oxford».
Ìåñòî ó÷¸áû — Êîðîëåâñêàÿ  ãèìíàçèÿ   Íüþêàñë-àïîí-Òàéí.
Ïîåçäêè çà ãðàíèöó. Êàðüåðà. Ó÷¸áà.

Êîíå÷íî æå, î÷åíü óìíûé ÷åëîåê, çíàë ÿçûêè, èìåë õàðàêòåð,
Àíãëèÿ åìó îáÿçàíà ïåðåâîäàìè è èçäàíèÿìè Ìîëèòâèíèêà íà Àíãëèéñêîì ßçûêå.

Ìó÷íèê Àíãëèêàíñêîé öåðêâè, ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå 16 îêòÿáðÿ 1555 ãîäà â Àíãëèè.

Åïèñêîï
Íèêîëàñ Ðèäëè

Ðîæäåíèå 1500,   Þæíûé Òàéíäåéë, Íîðòàìáåðëåíä, Àíãëèÿ
Ñìåðòü  16 îêòÿáðÿ 1555,  Îêñôîðä, Àíãëèÿ (54-55 ëåò), ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå
Äåíü ïàìÿòè 16 îêòÿáðÿ

Nicholas Ridley
Birth name Nicholas Ridley
Born c.;1500.   South Tynedale, Northumberland, England
Died 16 October 1555.  Oxford, Oxfordshire, England
English Bishop of London (1550 — 1553)
English Bishop of London and Westminster
* the only bishop called «Bishop of London and Westminster»
Bishop of Rochester (1547–1550)
Denomination Anglicanism
Sainthood
Feast day 16 October
Venerated in Anglican Communion
Title as Saint Oxford Martyr

Nicholas Ridley
He was
the second son of Christopher Ridley,
first cousin to Lancelot Ridley

Lancelot Ridley
Lancelot Ridley (died 1576),
an English clergyman, a theological writer,
rector of St James’ Church, Stretham, Cambridgeshire.

Lancelot Ridley
educated at Clare Hall, Cambridge

Clare College
had previously been known as «Clare Hall» from 1338 to 1856)

Clare College
is a constituent college of the University of Cambridge in Cambridge, England.
The college was founded in 1326
as University Hall,
making it the second-oldest surviving college of the University after Peterhouse.
 It was refounded in 1338 as Clare Hall
by an endowment from Elizabeth de Clare,
and took on its current name in 1856.

Clare is famous for its chapel choir and for its gardens on «The Backs»
 (the back of the colleges that overlook the River Cam).

Clare is consistently one of the most popular Cambridge colleges amongst prospective applicants

History
The college was founded
in 1326
by the university’s Chancellor, Richard Badew,
and was originally named
University Hall.
Providing maintenance for only two fellows,
it soon hit financial hardship.

a college of the University of Cambridge
University Hall
Clare College
Clare Hall

In 1338,
the college was refounded as
Clare Hall
by an endowment from
Elizabeth de Clare,
a granddaughter of Edward I,
which provided for twenty fellows and ten students.

The college was known as Clare Hall until 1856, when it changed its name to «Clare College». (A new «Clare Hall» was founded by Clare College as an exclusively postgraduate institution in 1966

People associated with Clare College

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare, writer, founder, and patron
Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Granddaugter of Edward I
Her maternal uncle, King Edward II
Father Gilbert de Clare, 6th Earl of Hertford
Mother Joan of Acre

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Elizabeth de Burgh
(16 September 1295 – 4 November 1360)
was the heiress to the lordships of Clare, Suffolk, in England and Usk in Wales.
She was the youngest of the three daughters of Gilbert de Clare, 6th Earl of Hertford and Joan of Acre, and sister of Gilbert de Clare, who later succeeded as the 7th Earl.

Elizabeth de Burgh
due to her first marriage to
John de Burgh.

Her two successive husbands were

Theobald II de Verdun (of the Butler family)

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Elizabeth de Clare
Lady of Clare
(16 September 1295 – 4 November 1360) 
Elizabeth de Clare  (maiden name)(since a birth, 16 September 1295)
Elizabeth de Burgh  (by her 1st  marriage at 30 September 1308, widowed in 1313, died on 4 November 1360)
Lady Verdun            (by her 2nd marriage in February 1316, widowed on 27 July 1316)
Elizabeth d’Amory   (D’Amory by her 3d marriage  (April 1317, widowed after 16 March 1322).
(16 September 1295 – 4 November 1360)
Born 16 September 1295, Tewkesbury, Gloucestershire, England
Died 4 November 1360 (aged 65), Ware, Hertfordshire, England
Noble family de Clare
Father Gilbert de Clare, 6th Earl of Hertford
Mother Joan of Acre

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Elizabeth de Clare,   Lady of Clare
(16 September 1295 – 4 November 1360) 

Spouse(s)

John de Burgh               
 (married on 30 September 1308, he was killed at 1313)
(Edward II  planed marry her in 1316 on one of his supporter)

Theobald II de Verdun   
(married Feb 1316 , he died on 27 July 1316)

Sir Roger D’Amory, Lord D’Amory, Baron of Amory in Ireland, Roger D’Amory
(maried April 1317 — diead of his wounds after 16 March 1322).
He died of his wounds at Tutbury Castle, Staffordshire after 16 March 1322,
 having been captured by the royalist forces at the Battle of Boroughbridge
where the rebels were soundly defeated.
Elizabeth was captured at Usk Castle and imprisoned at Barking Abbey in London
with her children by the victorious faction.

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Elizabeth de Clare,   Lady of Clare
(16 September 1295 – 4 November 1360) 

Elizabeth de Clare married three times and had three children; one by each husband
Issue, Children
 
William de Burgh, 3rd Earl of Ulster (born in 1312) /William Donn de Burgh, 3rd Earl of Ulster
Isabel de Verdun    (was born on 21 March 1317)
Elizabeth  d’Amory  (was born in  May 1318)

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Elizabeth de Clare,   Lady of Clare
(16 September 1295 – 4 November 1360) 
Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Granddaugter of Edward I
Her maternal uncle, King Edward II

1326,
She held a very elaborate Christmas feast that year in Usk Castle, perhaps partly in celebration of her adversary’s death, for which the long list of food and drink survives (see the National Archives PRO E101/91/14). She also undertook building works at Usk and nearby Llangibby Castles,
where she would entertain her friends, Marie de St Pol, countess of Pembroke, first amongst these. She stayed at Usk from October 1348 until April 1350, perhaps to escape the Black Death.

After Damory’s death, Elizabeth de Clare never remarried and styled herself the ‘Lady of Clare’ after her principal estate in Suffolk. She also had a residence at Anglesey Abbey, Cambridgeshire, Great Bardfield, Essex, and in 1352 she built a London house in the precinct of the Franciscan convent of Minoresses, Aldgate. A good idea of her lifestyle in the last 25 years of her life can be taken from the extensive survival of her household and other records. These threw light on the activities of and provision of food and drink for the household (numbering up to 100 people) of one of the richest and most influential women of the fourteenth century.

Amongst the records are the work of her personal goldsmith in 1333, and she also lists her alms giving and the patronage towards her favourite religious houses, the priories at Clare, Anglesey, and Walsingham, and Denny Abbey.

Her most important and long-lasting foundation was Clare College, Cambridge.
This began when she was asked to support University Hall, founded by Richard de Badew, in 1326. When Richard handed over his rights as patron to Elizabeth in 1346,
she made further grants and it became known as Clare Hall.

Death

Elizabeth de Burgh died on 4 November 1360  (aged 65)
and was buried at the convent of the Minoresses
following a funeral costing ;200.
Her tomb has not survived
but must have been elaborate. H
er will with its extensive bequests is published along with her household records.

Elizabeth de Clare’s eldest daughter,
Isabel de Verdun
married
Henry de Ferrers, 2nd Lord Ferrers of Groby,

Her younger daughter,
Elizabeth d’Amory,
married
John Bardolf, 3rd Lord Bardolf of Wormegay, Knight Banneret (1314–1363).

Her son
William, 3rd Earl of Ulster
married
Maud of Lancaster,
by whom he had a daughter,
Elizabeth de Burgh, 4th Countess of Ulster.

Granddaughter of  Elizabeth de Clare’s :
Elizabeth de Burgh, 4th Countess of Ulster
became the future wife
of Edward III’s second son
Lionel of Antwerp, 1st Duke of Clarence.

Her son
William Donn de Burgh, 3rd Earl of Ulster
William had been murdered in Ireland in 1333,
27 years before her own death on 4 November 1360.

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Granddaugter of Edward I

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare, writer, founder, and patron
https://en.wikipedia.org/wiki/Elizabeth_de_Clare

Êëåð, Ýëèçàáåò äå
Ìàòåðèàë èç Âèêèïåäèè — ñâîáîäíîé ýíöèêëîïåäèè

Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Granddaugter of Edward I
Her maternal uncle, King Edward II
Father Gilbert de Clare, 6th Earl of Hertford
Mother Joan of Acre

Êëåð, Ýëèçàáåò äå

Ýëèçàáåò äå Êëåð
Äàòà ðîæäåíèÿ 16 ñåíòÿáðÿ 1295
Ìåñòî ðîæäåíèÿ Òüþêñáåðè, Ãëîñòåð, Àíãëèÿ
Äàòà ñìåðòè                4 íîÿáðÿ 1360 (65 ëåò)
Ìåñòî ñìåðòè                Õàðòôîðäøèð, Àíãëèÿ
Ãðàæäàíñòâî                Àíãëèÿ
Îòåö     Ãèëáåðò äå Êëåð, 6-é ãðàô Õàðòôîðä
Ìàòü    Äæîàí Àêðñêàÿ
Âíó÷êà êîðîëÿ Ýäâàðäà I
Äÿäÿ ïî ìàòåðèíñêîé ëèíèè  êîðîëü Ýäâàðä II

Ýëèçàáåò äå Êëåð
Elizabeth de Clare, 11th Lady of Clare
Granddaugter of Edward I
Her maternal uncle, King Edward II
Father Gilbert de Clare, 6th Earl of Hertford
Mother Joan of Acre

Êëåð, Ýëèçàáåò äå

Ýëèçàáåò äå Êëåð (16 ñåíòÿáðÿ 1295 — 4 íîÿáðÿ 1360) — ìëàäøàÿ èç òð¸õ äî÷åðåé Ãèëáåðòà äå Êëåðà, 6-ãî ãðàôà Õàðòôîðäà, è Äæîàííû Àêðñêîé (äî÷åðè êîðîëÿ Ýäóàðäà I).

Íàñëåäíèöà Êëåðà (1317; Clare, Suffolk), ×åïñòîó è Êàðëåîíà (1320), ïîêðîâèòåëüíèöà êîëëåäæà Êëåð â Êåìáðèäæñêîì óíèâåðñèòåòå.

Ñåìüÿ
 1308 ãîäó âûøëà çàìóæ çà Äæîíà äå Áóðãà (óìåð â 1313), íàñëåäíèêà ãðàôà Îëüñòåðà.
 1316 ãîäó âûøëà çàìóæ çà Òèáî äå Âåðäåíà (Òåîáàëüäà Âåðäåíñêîãî) (óìåð â 1316).
 1317 ãîäó âûøëà çàìóæ çà Ðîäæåðà Äàìîðè, áàðîíà Äàìîðè (óìåð â 1322).
 ýòèõ áðàêàõ ðîäèëèñü òðîå äåòåé.

ïåðâûé áðàê: Óèëüÿì äå Áóðã, 3-é ãðàô Îëüñòåð (1312—1333), áûë æåíàò íà Ìîä Ëàíêàñòåðñêîé, äî÷åðè Ãåíðè, 3-ãî ãðàôà Ëàíêàñòåðà.
âòîðîé áðàê: Èçàáåëü äå Âåðäåí (1317—1349), áûëà çàìóæåì çà Ãåíðè äå Ôåððåðñîì, 2-ì ëîðäîì Ôåððåðñ èç Ãðîóáè.
òðåòèé áðàê: Ýëèçàáåò ĒÀìîðè (1318—1362), áûëà çàìóæåì çà Äæîíîì Áàðäîëüôîì, 3-ì áàðîíîì Áàðäîëüô.

Êëåð, Ýëèçàáåò äå
https://ru.wikipedia.org/wiki/Êëåð,_Ýëèçàáåò_äå

Clare College, Camvridge
https://en.wikipedia.org/wiki/Clare_College,_Cambridge

Clare Hall
was founded by Clare College (which had previously been known as «Clare Hall» from 1338 to 1856)

Clare Hall   (founded un 1966 by Clare College)
Clare Hall is a constituent college of the University of Cambridge, England. Founded in 1966 by Clare College, Clare Hall is a college for advanced study, admitting only postgraduate students alongside postdoctoral researchers and fellows. It was established to serve as an Institute of Advanced Studies.

Clare Hall, Cambridge
Clare Hall is a constituent college of the University of Cambridge, England. Founded in 1966 by Clare College, Clare Hall is a college for advanced study, admitting only postgraduate students alongside postdoctoral researchers and fellows. It was established to serve as an Institute of Advanced Studies and has slowly grown and developed into a full constituent college.

Clare Hall is one of the smallest colleges with 200 graduate students, but around 125 Fellows, making it the highest Fellow to Student ratio at Cambridge University. Notwithstanding its small size, the college is also notable for its high number of Nobel Laureate affiliates.[3] Clare Hall maintains many Cambridge traditions including formal hall and the tutorial system.
https://en.wikipedia.org/wiki/Clare_Hall,_Cambridge

Lancelot Ridley

Lancelot Ridley
(died 1576), was an English clergyman, known as a theological writer, and
rector of St James’ Church, Stretham, Cambridgeshire.

Lancelot Ridley  was educated at Clare Hall, Cambridge.

Lancelot Ridley  was 1st Cousin of Nicholas Ridley

Lancelot Ridley
https://en.wikipedia.org/wiki/Lancelot_Ridley

Nicholas Ridley
grew up
in Unthank Hall from the old House of Unthank
located on the site of an ancient watch tower or pele tower.

Nicholas Ridley
Father
Christopher Ridley

Nicholas Ridley
Education
The Royal Grammar School, Newcastle
Pembroke College, Cambridge
Master of Arts (1525)
a priest
the Sorbonne, in Paris (till 1529)
Cambridge University
B.D. (Bachelor of Divinity) (1537)
Master of Pembroke College (1541)
Award, The degree of Doctor of Divinity (1541)

Nicholas Ridley
Working places
a priest
The senior proctor of Cambridge University (1534 — 1537)
Chaplain, serving to the Archbishop of Canterbury, Thomas Cranmer (1537-April 1538)
Vicar of Herne, in Kent (April 1538-1540)
One of the King’s Chaplains (1540-1541)
and was also presented with a prebendal stall in Canterbury Cathedral
Bishop of Rochester (1547–1550)
English Bishop of London (1st April 1550 — 1553)
English Bishop of London and Westminster (1st April 1550 — 1553)

Nicholas Ridley
Downfall (1553–1555)

On 2 February 1553
Cranmer was ordered
to appoint
John Knox, a Scot, as vicar of All Hallows, Bread Street in London,
placing him under the authority of Ridley.

Knox returned to London in order to deliver a sermon before the king and the court during Lent after which he refused to take his assigned post.

That same year,  1553,
Nicholas Ridley pleaded with Edward VI
to give some of his empty palaces over to the city
to house homeless women and children.
One such foundation was Bridewell Royal Hospital,
which is today known as King Edward’s School, Witley.

Edward VI
became seriously ill from tuberculosis
and in mid-June 1553
the councillors were told that he did not have long to live.
They set to work to convince several judges
to put on the throne Lady Jane Grey, Edward’s cousin,
instead of Mary, daughter of Henry VIII and Catherine of Aragon and a Roman Catholic.

On 17 June 1553
The king Edward VI
made his will
noting
Jane
Lady Jane Grey
would succeed him,
contravening
the Third Succession Act.

Nicholas Ridley
signed
the letters patent
giving the English throne
to Lady Jane Grey.            
 (17 June 1553 )

On 9 July 1553
Nicholas Ridley
preached a sermon at St Paul’s cross
in which he affirmed that
the princesses Mary and Elizabeth
were bastards.

By mid-July 1553,
there were serious provincial revolts
in Mary’s favour
and support for Jane in the council fell.

As

Mary was proclaimed queen,

Ridley, Jane’s father, the Duke of Suffolk and others
were imprisoned.

Nicholas Ridley
was sent to the Tower of London.

Through February 1554
Jane and her leading supporters were executed.

After that, there was time to deal with the religious leaders of the English Reformation
and so

on 8 March 1554 t
he Privy Council ordered

Cranmer, Ridley, and Hugh Latimer
to be transferred to Bocardo prison in Oxford
to await trial for heresy.

The trial of Latimer and Ridley
started shortly
after Cranmer’s
with
John Jewel
acting as notary to Nicholas Ridley.
Their verdicts came almost immediately
and
they were to be burned at the stake.

Death and legacy

The sentence was carried out on 16 October 1555 in Oxford.

Cranmer was taken to a tower to watch the proceedings. Ridley burned extremely slowly and suffered a great deal: his brother-in-law had put more tinder on the pyre in order to speed his death, but this only caused his lower parts to burn.

Latimer is supposed to have said to Ridley, «Be of good comfort, and play the man, Master Ridley; we shall this day light such a candle, by God’s grace, in England, as I trust shall never be put out.» This was quoted in Foxe’s Book of Martyrs.

A metal cross in a cobbled patch of road in Broad Street, Oxford, marks the site.

Eventually
Nicholas Ridley and Hugh Latimer 
were seen as martyrs
for their support of a Church of England independent
from the Roman Catholic Church.
Along with Thomas Cranmer,
they are known as the Oxford Martyrs.

In the Victorian era,
his death was commemorated by
the Martyrs’ Memorial,
located near the site of his execution.

As well as being a monument to the English Reformation and the doctrines of the Protestant and Reformed doctrines, the memorial is a landmark of the 19th century, a monument stoutly resisted by John Keble, John Henry Newman and others of the Tractarian Movement and Oxford Movement.

In 1881, Ridley Hall in Cambridge, England,
was founded in his memory for the training of Anglican priests.

Ridley College,
a private University-preparatory school
located in St. Catharines, Ontario, Canada,
was founded in his honour in 1889.

Also named after him is Ridley Melbourne,
a theological college in Australia, founded in 1910.

There is a Church of England church
dedicated to him in Welling, southeast London.

The words spoken to Ridley by Latimer at their execution are used.
Ridley and Latimer are remembered with a commemoration
in the Calendar of saints in some parts of the Anglican Communion
on 16 October.

See also
Saints in Anglicanism

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Ëàòèìåð Õüþ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ëàòèìåð,_Õüþ

Ðèäëè, Íèêîëàñ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ðèäëè,_Íèêîëàñ

Nicholas Ridley  (martyr)     (16 century)
https://en.wikipedia.org/wiki/Nicholas_Ridley_(martyr)

The Bishops  Hugh Latimer    
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

———————————————————

Oxford

The three martyrs
were
the bishops Hugh Latimer and Nicholas Ridley,
and the archbishop Thomas Cranmer.
The Martyrs’ Memorial stands nearby, round the corner to the north on St Giles’.

«3» — 16 century
The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

III-A
3-À
3-A
The Archbishop Thomas Cranmer

«À è Á è Á ñèäåëè íà òðóáå. À óïàëî Á ïðîïàëî ÷òî îñòàëîñü íà òðóáå?»
«A and B and B sat on the a flute tube. A had feld down, B had dissapired, what had left on a flute tube here?»

Îêñôîðä

Îêñôîðäñêèå ìó÷åíèêè áûëè îñóæäåíû çà åðåñü â 1555 ãîäó è âïîñëåäñòâèè ñîææåíû íà êîñòðå, íà òîì ìåñòå, ãäå ñåé÷àñ íàõîäèòñÿ Áðîä-ñòðèò, çà ñâîè ðåëèãèîçíûå óáåæäåíèÿ è ó÷åíèÿ.

Òðåìÿ ìó÷åíèêàìè
áûëè
åïèñêîïû Õüþ Ëàòèìåð è Íèêîëàñ Ðèäëè,
à òàêæå àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.
Ìåìîðèàë ìó÷åíèêîâ íàõîäèòñÿ íåïîäàëåêó, çà óãëîì ê ñåâåðó îò Ñåíò-Äæàéëñà.

«3» — 16 âåê
3 Ìó÷åíèêà Îêñôîðäà

Åïèñêîï Õüþ Ëàòèìåð    —  Ñìåðòü 16 îêòÿáðÿ 1555,  ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå, Àíãëèÿ
Åïèñêîï Íèêîëàñ Ðèäëè — Ñìåðòü 16 îêòÿáðÿ 1555,  ñîææ¸í íà êîñòðå â Îêñôîðäå, Àíãëèÿ
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð.

Ïîïðîáóåì íàéòè è ïðî÷åñòü àíãëèéñêóþ èñòîðèþ Àíãëèè,
òðîå ìó÷åíèêîâ, âäðóã ýòî èìååò îòíîøåíèå
ê ëè÷íîñòè Øåêñïèðà?

Íî â ëþáîì ñëó÷àå,
ýòî èìååò îòíîøåíèå ê èñòîðèè Àíãëèè,
à ïîòîìó è ê Øåêñïèðó

Èçâèíÿþñü, ïîðîé ïðèä¸òñÿ îòâëåêàòüñÿ, èñòîðèÿ Àíãëèè, ýòî ñïëåòåíèå èì¸í è ôàìèëèé è ïåðñîíàëèé.

III-À
3-À
3-À
Àðõèåïèñêîï Òîìàñ Êðàíìåð

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishop  Hugh Latimer
 16 October 1554 He was burned at the stake outside Balliol College, Oxford

The Bishop  Nicholas Ridley
16 October 1554 He was burned at Oxford

The Archbishop Thomas Cranmer
Àðõèåïèñêîï  Òîìàñ Êðàíìåð

Thomas Cranmer

Òîìàñ  Êðàíìåð
Êðàíìåð, Òîìàñ

Hugh Latimer
https://en.wikipedia.org/wiki/Hugh_Latimer

Ëàòèìåð Õüþ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ëàòèìåð,_Õüþ

Ðèäëè, Íèêîëàñ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ðèäëè,_Íèêîëàñ

Nicholas Ridley  (martyr)     (16 century)
https://en.wikipedia.org/wiki/Nicholas_Ridley_(martyr)

The Archbishop Thomas Cranmer

Thomas Cranmer
https://en.wikipedia.org/wiki/Thomas_Cranmer

Êðàíìåð, Òîìàñ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Êðàíìåð,_Òîìàñ

Èç Âèêèïåäèè, Ñâîáîäíîé Ýíöèêëîïåäèè
From Wikipedia, the free Encilopedia

The Archbishop Thomas Cranmer
Àðõèåïèñêîï  Òîìàñ Êðàíìåð

Thomas Cranmer

Òîìàñ  Êðàíìåð
Êðàíìåð, Òîìàñ

Òîìàñ Êðàíìåð (àíãë. Thomas Cranmer)
(2 èþëÿ 1489—21 ìàðòà 1556)
ëèäåð àíãëèéñêîé Ðåôîðìàöèè è
àðõèåïèñêîï Êåíòåðáåðèéñêèé
âî âðåìÿ ïðàâëåíèÿ Ãåíðèõà VIII, Ýäóàðäà VI è, íà êîðîòêîå âðåìÿ, Ìàðèè I.

Îí ïîìîãàë â îáîñíîâàíèè àííóëèðîâàíèÿ áðàêà Ãåíðèõà ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé, êîòîðûé áûë îäíîé èç ïðè÷èí îòäåëåíèÿ àíãëèêàíñêîé öåðêâè îò êàòîëè÷åñêîé. Âìåñòå ñ Òîìàñîì Êðîìâåëåì îí ïîääåðæèâàë ïðèíöèï êîðîëåâñêîãî âåðõîâåíñòâà, â ñîîòâåòñòâèè ñ êîòîðûì êîðîëü â ñâîåì êîðîëåâñòâå ñ÷èòàëñÿ ãëàâîé öåðêâè.

Çà âðåìÿ ïðåáûâàíèÿ Êðàíìåðà íà ïîñòó àðõèåïèñêîïà Êåíòåðáåðèéñêîãî,
îí ñîçäàë ïåðâûå äîêòðèíàëüíûå è ëèòóðãè÷åñêèå ñòðóêòóðû ðåôîðìèðîâàííîé àíãëèêàíñêîé öåðêâè. Âî âðåìÿ ïðàâëåíèÿ Ãåíðèõà Êðàíìåð íå ïðîèçâåë ïî÷òè íèêàêèõ ðàäèêàëüíûõ ðåôîðì â öåðêâè èç-çà áîðüáû çà âëàñòü ìåæäó ðåëèãèîçíûìè êîíñåðâàòîðàìè è ðåôîðìàòîðàìè.

Îí îïóáëèêîâàë ïåðâîå îôèöèàëüíî ðàçðåøåííûé âåðíàêóëÿð — Óâåùåâàíèå è Ëèòàíèþ.

Êîãäà Ýäóàðä âçîø¸ë íà òðîí, Êðàíìåðó óäàëîñü ïðîèçâåñòè âàæíûå ðåôîðìû.
Îí íàïèñàë è ñîñòàâèë
ïåðâûå äâà èçäàíèÿ «Êíèãè îáùèõ ìîëèòâ», ïîëíîé ëèòóðãèè äëÿ àíãëèéñêîé öåðêâè.
Ñ ïîìîùüþ íåñêîëüêèõ ðåôîðìàòîðîâ ñ êîíòèíåíòà, êîòîðûì îí ïðåäîñòàâèë óáåæèùå, îí èçìåíèë ó÷åíèå ïî òàêèì âîïðîñàì, êàê åâõàðèñòèÿ, öåëèáàò ñâÿùåííèêîâ, ðîëü èçîáðàæåíèé â ìåñòàõ ïîêëîíåíèÿ è ïî÷èòàíèå ñâÿòûõ. Êðàíìåð ïðîïîâåäîâàë íîâûå äîêòðèíû â «Ìîëèòâåííèêå», «Ïðîïîâåäÿõ»  è äðóãèõ ïóáëèêàöèÿõ.

Ïîñëå âîöàðåíèÿ êàòîëè÷êè Ìàðèè I
Êðàíìåð ïðåäñòàë ïåðåä ñóäîì çà èçìåíó è åðåñü.

Ïðîáûâ â òþðüìå áîëåå äâóõ ëåò
ïîä äàâëåíèåì öåðêîâíûõ âëàñòåé,
îí íåñêîëüêî ðàç îòðåêàëñÿ è, î÷åâèäíî, ïðèìèðèëñÿ ñ êàòîëè÷åñêîé öåðêîâüþ.
Õîòÿ â îáû÷íûõ îáñòîÿòåëüñòâàõ ýòî îïðàâäàëî áû åãî, Ìàðèÿ õîòåëà,
÷òîáû îí áûë êàçí¸í,

è â äåíü êàçíè
Òîìàñ Êðàíìåð
îòîçâàë ñâî¸ îòðå÷åíèå, ÷òîáû óìåðåòü åðåòèêîì äëÿ êàòîëèêîâ
è
ìó÷åíèêîì çà ïðèíöèïû àíãëèéñêîé Ðåôîðìàöèè.

Ñìåðòü Êðàíìåðà áûëà óâåêîâå÷åíà
â «Êíèãå ìó÷åíèêîâ»  Ôîêñà,
à åãî èäåè ïðîäîëæàþò æèòü â àíãëèêàíñêîé öåðêâè ÷åðåç
 «Êíèãó îáùåé ìîëèòâû»
è «Òðèäöàòü äåâÿòü ñòàòåé»,
àíãëèêàíñêîå èñïîâåäàíèå âåðû,
îñíîâàííîå íà åãî òðóäàõ.

Òîìàñ Êðàìåð
Êðàíìåð ðîäèëñÿ â 1489 ãîäó â Àñëàêòîíå , Íîòòèíãåìøèð.

Òîìàñ Êðàìåð
áûë ìëàäøèì ñûíîì
Òîìàñà Êðàíìåðà îò åãî æåíû Àãíåñ Õýòôèëä.
Òîìàñ Êðàíìåð èìåë ñêðîìíîå ñîñòîÿíèå,
íî ïðîèñõîäèë èç ñîñòîÿòåëüíîé äâîðÿíñêîé ñåìüè,
îòîðàÿ ïîëó÷èëà ñâîå íàçâàíèå
îò ïîìåñòüÿ Êðàíìåð â Ëèíêîëüíøèðå.

Òîìàñ Êðàìåð
 âîçðàñòå ÷åòûðíàäöàòè ëåò, ÷åðåç äâà ãîäà ïîñëå ñìåðòè îòöà, îí áûë îòïðàâëåí â íåäàâíî ñîçäàííûé êîëëåäæ Èèñóñà â Êåìáðèäæå. Åìó ïîòðåáîâàëîñü âîñåìü ëåò, ÷òîáû ïîëó÷èòü ñòåïåíü áàêàëàâðà ãóìàíèòàðíûõ íàóê ïî ïðåäìåòàì: ëîãèêà, êëàññè÷åñêàÿ ëèòåðàòóðà è ôèëîñîôèÿ.  ýòî âðåìÿ îí íà÷àë ñîáèðàòü áèáëèîòåêó ñðåäíåâåêîâûõ ñõîëàñòè÷åñêèõ êíèã, êîòîðóþ îí áåðåæíî õðàíèë íà ïðîòÿæåíèè âñåé ñâîåé æèçíè. Äëÿ ïîëó÷åíèÿ ñòåïåíè ìàãèñòðà îí èçó÷àë ãóìàíèñòîâ, Æàêà Ëåôåâðà ä’Ýòàïëÿ è Ýðàçìà. Êðàíìåð çàêîí÷èë êóðñ çà òðè ãîäà. Âñêîðå ïîñëå ïîëó÷åíèÿ ñòåïåíè ìàãèñòðà ãóìàíèòàðíûõ íàóê   â 1515 ãîäó îí áûë ñòàë ÷ëåíîì òîâàðèùåñòâà êîëëåæêà.

Òîìàñ Êðàìåð
×åðåç íåêîòîðîå âðåìÿ ïîñëå òîãî, êàê Êðàíìåð ïîëó÷èë ñòåïåíü ìàãèñòðà, îí æåíèëñÿ íà æåíùèíå ïî èìåíè Äæîàí.

Òîìàñ Êðàìåð
Õîòÿ îí åùå íå áûë ñâÿùåííèêîì, îí áûë âûíóæäåí îòêàçàòüñÿ îò ÷ëåíñòâà, ÷òî ïðèâåëî ê ïîòåðå åãî ìåñòà æèòåëüñòâà â êîëëåäæå Èèñóñà â Êåìáðèäæå.
Êîãäà Äæîàí óìåðëà âî âðåìÿ ñâîèõ ïåðâûõ ðîäîâ, êîëëåäæ Èèñóñà ïðîÿâèë ñâîå óâàæåíèå ê Êðàíìåðó, âîññòàíîâèâ åãî ÷ëåíñòâî.

Òîìàñ Êðàìåð
×òîáû ïðîêîðìèòü ñåáÿ è ñâîþ æåíó, îí óñòðîèëñÿ ïðåïîäàâàòåëåì
â Áóêèíãåìñêèé êîëëåäæ 
(ïîçæå ïðåîáðàçîâàííûé â Êîëëåäæ Ìàãäàëèíû).

Òîìàñ Êðàìåð
íà÷àë èçó÷àòü áîãîñëîâèå è ê 1520 ãîäó áûë ðóêîïîëîæåí, óíèâåðñèòåò óæå íàçûâàë åãî îäíèì èç ñâîèõ ïðîïîâåäíèêîâ. Îí ïîëó÷èë ñòåïåíü äîêòîðà áîãîñëîâèÿ â 1526 ã.

Î âçãëÿäàõ è îïûòå Êðàíìåðà çà òðè äåñÿòèëåòèÿ åãî ðàáîòû â Êåìáðèäæå èçâåñòíî ìàëî.

Êîãäà
êàðäèíàë Óîëñè, ëîðä-êàíöëåð êîðîëÿ,
èçáðàë íåñêîëüêî Êåìáðèäæñêèõ ó÷åíûõ,
â òîì ÷èñëå

Ýäâàðäà Ëè , Ñòèâåíà Ãàðäèíåðà è Ðè÷àðäà Ñýìïñîíà,

÷òîáû ïîñëàòü èõ
äèïëîìàòàìè â ñòðàíû Åâðîïû,

———————-
Òîìàñ  Êðàíìåð
———————-
áûë âûáðàí,
÷òîáû çàíÿòü âòîðîñòåïåííóþ ðîëü
â àíãëèéñêîì ïîñîëüñòâå
â Èñïàíèè.

Äâà íåäàâíî îòêðûòûõ ïèñüìà, íàïèñàííûå Êðàíìåðîì îïèñûâàþò ðàííþþ âñòðå÷ó ñ êîðîëåì Àíãëèè Ãåíðèõîì VIII: ïî âîçâðàùåíèè Êðàíìåðà èç Èñïàíèè,

â èþíå 1527 ã.,

êîðîëü Ãåíðèõîì VIII
ëè÷íî áåñåäîâàë ñ Êðàíìåðîì
â òå÷åíèå ïîëó÷àñà.

Ïîñëå áåñåäû
Òîìàñ  Êðàíìåð 
íàçûâàë êîðîëÿ Ãåíðèõîì VIII
 «ñàìûì äîáðûì èç ïðèíöåâ».

———————-
Òîìàñ  Êðàíìåð
———————-

Íà ñëóæáå ó Ãåíðèõà VIII (1527—1532)

Ïåðâûé áðàê Ãåíðèõà VIII áûë çàêëþ÷¸í â 1502 ãîäó, êîãäà óìåð åãî ñòàðøèé áðàò Àðòóð.
Èõ îòåö, Ãåíðèõ VII, îáðó÷èë áóäóùåãî êîðîëÿ çà âäîâó Àðòóðà, Åêàòåðèíó Àðàãîíñêóþ.

Îáðó÷åíèå íåìåäëåííî âûçâàëî âîïðîñû, ñâÿçàííûå ñ áèáëåéñêèì çàïðåòîì (â Ëåâèò 18 è 20) íà áðàê ñ æåíîé áðàòà.

Ïàðà ïîâåí÷àëàñü â 1509 ãîäó,
à ïîñëå ñåðèè âûêèäûøåé â 1516 ãîäó ðîäèëàñü äî÷ü Ìàðèÿ.

Ê 1520-ìó ãîäó ó Ãåíðèõà âñå åùå íå áûëî ñûíà, êîòîðûé ìîã áû áûòü íàñëåäíèêîì,
è îí âîñïðèíÿë ýòî êàê âåðíûé ïðèçíàê ãíåâà Áîãà è ñäåëàë çàïðîñ â Âàòèêàí îá àííóëèðîâàíèè áðàêà.

Îí ïîðó÷èë êàðäèíàëó Óîëñè âåñòè åãî äåëî; Óîëñè íà÷àë ñ êîíñóëüòàöèé ñ óíèâåðñèòåòñêèìè ýêñïåðòàìè.

Ñ 1527 ãîäà, â äîïîëíåíèå ê ñâîèì îáÿçàííîñòÿì ÷ëåíà ñîâåòà êîëëåäæà, Òîìàñ Êðàíìåð ïðèíèìàë ó÷àñòèå â ïðîöåäóðå àííóëèðîâàíèÿ.

 ñåðåäèíå 1529 ãîäà
Êðàíìåð îñòàíàâëèâàëñÿ ó ðîäñòâåííèêîâ
â Óîëòåìñêîì Ñâÿòîì Êðåñòå Waltham Abbey (parish),
÷òîáû èçáåæàòü âñïûøêè ÷óìû â Êåìáðèäæå.

Ê  Òîìàñó Êðàíìåðó
ïðèñîåäèíèëèñü
äâîå åãî ñîòðóäíèêîâ èç Êåìáðèäæà,
Ñòèâåí Ãàðäèíåð è Ýäâàðä Ôîêñ.
————————————————
Âñå òðîå îáñóäèëè ïðîáëåìó àííóëèðîâàíèÿ,
è Êðàíìåð ïðåäëîæèë îòëîæèòü ñóäåáíîå äåëî â Ðèìå â ïîëüçó îáùåãî îïðîñà ìíåíèé óíèâåðñèòåòñêèõ áîãîñëîâîâ ïî âñåé Åâðîïå.
Êîãäà Ãàðäèíåð è Ôîêñ ïðåäñòàâèëè êîðîëþ ýòîò ïëàí, Ãåíðèõ ïðîÿâèë ê íåìó áîëüøîé èíòåðåñ. Íåèçâåñòíî, îäîáðèë ëè ýòîò ïëàí ñàì êîðîëü èëè æå åãî íîâûé ëîðä-êàíöëåð Òîìàñ Ìîð. Â êîíöå êîíöîâ ïëàí áûë ðåàëèçîâàí, è
Òîìàñà  Êðàíìåðà 
ïîïðîñèëè ïðèñîåäèíèòüñÿ ê êîðîëåâñêîé äåëåãàöèè â Ðèìå,
äëÿ âûÿñíåíèÿ ìíåíèé óíèâåðñèòåòîâ

Òîìàñ  Êðàíìåð
 ÿíâàðå 1532 ãîäà Êðàíìåð áûë íàçíà÷åí ïîñëîì-ðåçèäåíòîì ïðè äâîðå èìïåðàòîðà Ñâÿùåííîé Ðèìñêîé èìïåðèè Êàðëà V.

Ïîñêîëüêó èìïåðàòîð ïóòåøåñòâîâàë ïî ñâîèì âëàäåíèÿì, Êðàíìåð äîëæåí áûë ñëåäîâàòü çà íèì â åãî ðåçèäåíöèþ â Ðåãåíñáóðã.

Ïî ïóòè îí ïîñåòèë ëþòåðàíñêèé ãîðîä Íþðíáåðã è âïåðâûå óâèäåë ðåçóëüòàòû Ðåôîðìàöèè. Êîãäà èìïåðàòîðñêèé ðåéõñòàã áûë ïåðåíåñåí â Íþðíáåðã, îí âñòðåòèë ðóêîâîäèòåëÿ íþðíáåðãñêèõ ðåôîðì Àíäðåàñà Îñèàíäåðà. Îíè ñòàëè õîðîøèìè äðóçüÿìè.

Òîìàñ  Êðàíìåð
æåíèëñÿ íà Ìàðãàðåò,
ïëåìÿííèöå æåíû Àíäðåàñà Îñèàíäåðà, ðóêîâîäèòåëÿ íþðíáåðãñêèõ ðåôîðì.

Òîìàñ  Êðàíìåð
Ìàðãàðåò Êðàíìåð, æåíà Òîìàñà Êðàíìåðà

Òîìàñ  Êðàíìåð
Îí íå ñ÷èòàë åå ñâîåé ëþáîâíèöåé, êàê ýòî áûëî ïðèíÿòî ó ñâÿùåííèêîâ, êîòîðûå íå õîòåëè îòêðûòî íàðóøàòü öåëèáàò. Ó÷åíûå îòìå÷àþò, ÷òî Êðàíìåð, õîòÿ è óìåðåííî íà ýòîì ýòàïå, íà÷àë ñîãëàøàòüñÿ ñ íåêîòîðûìè ëþòåðàíñêèìè ïðèíöèïàìè. Ýòîò óñïåõ â åãî ëè÷íîé æèçíè íå ñîîòâåòñòâîâàë åãî óñïåõàì â ïîëèòèêå, ïîñêîëüêó îí íå ñìîã óáåäèòü ×àðëüçà, ïëåìÿííèêà Åêàòåðèíû, ïîääåðæàòü ðàñòîðæåíèå áðàêà åãî òåòè.

Òîìàñ  Êðàíìåð
Íàçíà÷åíèå íà äîëæíîñòü àðõèåïèñêîïà (1532—1534)
 òî âðåìÿ êàê Êðàíìåð ñëåäîâàë çà Êàðëîì ÷åðåç Èòàëèþ, îí ïîëó÷èë ïèñüìî êîðîëÿ Ãåíðèõà VIII îò 1 îêòÿáðÿ 1532 ã., â êîòîðîì ñîîáùàëîñü, ÷òî îí áûë íàçíà÷åí íîâûì àðõèåïèñêîïîì Êåíòåðáåðèéñêèì
ïîñëå ñìåðòè àðõèåïèñêîïà Óèëüÿìà Óîðõýìà.
Êðàíìåðó áûëî ïðèêàçàíî âåðíóòüñÿ â Àíãëèþ.
Íàçíà÷åíèå áûëî îáåñïå÷åíî ñåìüåé Àííû Áîëåéí, çà êîòîðîé óõàæèâàë Ãåíðèõ.

Êîãäà î ïîâûøåíèè Êðàíìåðà ñòàëî èçâåñòíî â Ëîíäîíå,
ýòî âûçâàëî áîëüøîå óäèâëåíèå, ïîñêîëüêó ðàíåå
Êðàíìåð çàíèìàë ëèøü âòîðîñòåïåííûå äîëæíîñòè â öåðêâè.

Òîìàñ Êðàíìåð
ïîêèíóë Ìàíòóþ 19 íîÿáðÿ 1532
è ïðèáûë â Àíãëèþ â íà÷àëå ÿíâàðÿ 1533.

Ãåíðèõ VIII
ëè÷íî ôèíàíñèðîâàë ïàïñêèå áóëëû, íåîáõîäèìûå äëÿ íàçíà÷åíèÿ Êðàíìåðà àðõèåïèñêîïîì.

Áóëëû áûëè ëåãêî ïðèîáðåòåíû, ïîòîìó ÷òî ïàïñêèé íóíöèé ïîëó÷èë ïðèêàç èç Ðèìà óãîäèòü àíãëè÷àíàì, ÷òîáû ïðåäîòâðàòèòü îêîí÷àòåëüíûé ðàçðûâ.
Áóëëû ïðèáûëè 26 ìàðòà 1533 ãîäà, è

30 ìàðòà 1533
Êðàíìåð áûë ïîñâÿùåí â åïèñêîïû â ÷àñîâíå Ñâÿòîãî Ñòåôàíà
Äæîíîì Ëîíãëåíäîì, åïèñêîïîì Ëèíêîëüíà;
Äæîí Âåñè, åïèñêîï Ýêñåòåðà; è
Ãåíðè Ñòýíäèø, åïèñêîï Ñâÿòîãî Àñàôà.

Äàæå ïîêà îíè æäàëè áóëëû,   Òîìàñ Êðýíìåð ïðîäîëæàëà ðàáîòàòü íàä ïðîöåäóðîé àííóëèðîâàíèÿ, êîòîðàÿ ïîòðåáîâàëà áîëüøåé ñðî÷íîñòè ïîñëå òîãî, êàê

Àííà Áîëåéí îáúÿâèëà î ñâîåé áåðåìåííîñòè.

Ãåíðèõ VIII   è   Àííà Áîëåéí
òàéíî ïîæåíèëèñü
24 èëè 25 ÿíâàðÿ 1533 ãîäà
â ïðèñóòñòâèè ãîðñòêè ñâèäåòåëåé.

Òîìàñ Êðàíìåð óçíàë î áðàêå òîëüêî ÷åðåç äâå íåäåëè.

 òå÷åíèå ñëåäóþùèõ íåñêîëüêèõ ìåñÿöåâ
Òîìàñ Êðàíìåð è êîðîëü Ãåíðèõ VIII
ðàáîòàëè íàä óñòàíîâëåíèåì þðèäè÷åñêèõ ïðîöåäóð,
îïðåäåëÿþùèõ, êàê áðàê ìîíàðõà áóäåò îöåíèâàòüñÿ åãî âûñøèì äóõîâåíñòâîì.
Íåñêîëüêî ïðîåêòîâ ñîõðàíèëèñü â èõ ïåðåïèñêå.

Ïîñëå ñîãëàñîâàíèÿ ïðîöåäóð 10 ìàÿ 1533
Òîìàñ Êðàíìåð îòêðûë ñóäåáíûå çàñåäàíèÿ,
ïðèãëàñèâ Ãåíðèõà VIII  è   Åêàòåðèíó Àðàãîíñêóþ.

Ãàðäèíåð ïðåäñòàâëÿë êîðîëÿ; Åêàòåðèíà Àðàãîíñêàÿ
íå ïîÿâèëàñü è íå ïðèñëàëà äîâåðåííûõ.

23 ìàÿ 1533
Òîìàñ Êðàíìåð âûíåñ ðåøåíèå, ÷òî áðàê Ãåíðèõà VIII ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé
áûë ïðîòèâ çàêîíà Áîãà. Îí äàæå ïðèãðîçèë îòëó÷åíèåì, åñëè Ãåíðèõ VIII  íå ðàçâåä¸òñÿ ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé.

Òåïåðü Ãåíðèõ VIII áûë ñâîáîäåí æåíèòüñÿ, è

28 ìàÿ 1533
Òîìàñ Êðàíìåð ïîäòâåðäèë áðàê Ãåíðèõà VIII è Àííû Áîëåéí.

1 èþíÿ 1533
Òîìàñ Êðàíìåð ëè÷íî êîðîíîâàë Àííó è ïåðåäàë åé ñêèïåòð è æåçë.

Ïàïà Êëèìåíò VII áûë â ÿðîñòè èç-çà ýòîãî íåïîâèíîâåíèÿ, íî îí íå ìîã ïðåäïðèíÿòü ðåøèòåëüíûõ äåéñòâèé, ïîñêîëüêó íà íåãî îêàçûâàëè äàâëåíèå äðóãèå ìîíàðõè, êîòîðûå íå õîòåëè îêîí÷àòåëüíîãî ðàçðûâà ñ Àíãëèåé. 9 èþëÿ 1533  îí âðåìåííî îòëó÷èë Ãåíðèõà VIII  è åãî ñîâåòíèêîâ (â òîì ÷èñëå Òîìàñà Êðàíìåðà), åñëè îí íå îòêàæåòñÿ îò Àííû Áîëåéí  ê êîíöó ñåíòÿáðÿ 1533.

Ãåíðèõ VIII îñòàëñÿ â áðàêå ñ Àííîé Áîëåéí, è
7 ñåíòÿáðÿ 1533
îíà ðîäèëà Åëèçàâåòó. (    Âïîñëåäñòêèå êîðîëåâà Àíãëèè   Åëèçàâåòà I   )
Òîìàñ Êðàíìåð êðåñòèë å¸ ñðàçó æå ïîñëå ýòîãî
è ñòàë îäíèì èç å¸ êð¸ñòíûõ.

Òîìàñ Êðàíìåð
Òðóäíî îöåíèòü, êàê ðàçâèâàëèñü
áîãîñëîâñêèå âçãëÿäû
Òîìàñà Êðàíìåðà
ñî âðåìåí åãî ïðåáûâàíèÿ â Êåìáðèäæå.
Åñòü ñâèäåòåëüñòâà òîãî, ÷òî
Òîìàñ Êðàíìåð ïðîäîëæàë ïîääåðæèâàòü ãóìàíèçì;
òàê,
Òîìàñ Êðàíìåð ïðîäîëæèë âûïëàòó ïåíñèè Ýðàçìó, êîòîðûé ðàíåå áûëà ïðåäîñòàâëåíà åìó àðõèåïèñêîïîì Óîðõýìîì.

 èþíå 1533 ãîäà
Òîìàñ Êðàíìåð
ñòîëêíóëñÿ ñ òðóäíîé çàäà÷åé:
íå òîëüêî íàêàçàòü ðåôîðìàòîðà, Äæîíà Ôðèòà,
íî è ïðèãîâîðèòü åãî ê ñîææåíèþ íà êîñòðå.

Äæîí Ôðèò  áûë ïðèãîâîðåí ê ñìåðòè çà ñâîè âçãëÿäû íà åâõàðèñòèþ: îí îòðèöàë ïðåñóùåñòâëåíèå.

Òîìàñ Êðàíìåð ëè÷íî ïûòàëñÿ óáåäèòü åãî èçìåíèòü ñâîè âçãëÿäû, íî áåçóñïåøíî.

Õîòÿ Òîìàñ Êðàíìåð îòâåðãàë ðàäèêàëèçì Ôðèòà,
â 1534 ãîäó îí ÿñíî äàë ïîíÿòü, ÷òî ïîðâàë ñ Ðèìîì è èä¸ò íîâûì êóðñîì.
Îí ïîääåðæèâàë ðåôîðìó, ïîñòåïåííî çàìåíÿÿ ñòàðûé ñîñòàâ äóõîâåíñòâà ëþäüìè, êîòîðûå ñëåäîâàëè íîâûì èäåÿì, òàêèìè êàê Õüþ Ëàòèìåð. Îí âìåøèâàëñÿ â ðåëèãèîçíûå ñïîðû, ïîääåðæèâàÿ ðåôîðìàòîðîâ.

Òîìàñ Êðàíìåð
Íàìåñòíè÷åñòâî Êðîìâåëÿ (1535—1538)

29 ÿíâàðÿ 1536 ãîäà,
êîãäà ó Àííû ñëó÷èëñÿ âûêèäûø, êîðîëü Ãåíðèõ VIII
ñíîâà íà÷àë ðàçìûøëÿòü î áèáëåéñêèõ çàïðåòàõ,
ïðåñëåäîâàâøèõ åãî âî âðåìÿ åãî áðàêà ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé.

Âñêîðå ïîñëå âûêèäûøà êîðîëü çàèíòåðåñîâàëñÿ Äæåéí Ñåéìóð.

Ê 24 àïðåëÿ 1536
Ãåíðèõ VIII ïîðó÷èë Êðîìâåëþ ïîäãîòîâèòü äåëî î ðàçâîäå.

Íå çíàÿ îá ýòèõ ïëàíàõ,
Òîìàñ Êðàíìåð ïðîäîëæàë ïèñàòü ïèñüìà Êðîìâåëþ
ïî âòîðîñòåïåííûì âîïðîñàì äî 22 àïðåëÿ 1536.

2 ìàÿ 1536 Àííà áûëà îòïðàâëåíà ;;â ëîíäîíñêèé Òàóýð,

à Òîìàñ  Êðýíìåð áûë ñðî÷íî âûçâàí Êðîìâåëåì.

Íà ñëåäóþùèé æå äåíü
Òîìàñ Êðàíìåð íàïèñàë ïèñüìî êîðîëþ Ãåíðèõó VIII,
â êîòîðîì âûðàçèë ñâîè ñîìíåíèÿ
îòíîñèòåëüíî âèíîâíîñòè êîðîëåâû Àííû,
ïîä÷åðêíóâ ñâîå óâàæåíèå ê Àííå.
Ïîñëå òîãî, êàê îíî áûëî äîñòàâëåíî,
Òîìàñ Êðàíìåð ñìèðèëñÿ ñ òåì, ÷òî
êîíåö áðàêà Ãåíðèõà VIII ñ Àííîé áûë íåèçáåæåí.

16 ìàÿ 1536
Òîìàñ Êðàíìåð  âñòðåòèëñÿ ñ Àííîé
â Òàóýðå è âûñëóøàë åå èñïîâåäü,
à íà ñëåäóþùèé äåíü îáúÿâèë áðàê íåäåéñòâèòåëüíûì.

Äâà äíÿ ñïóñòÿ
18 ìàÿ 1536
Àííà áûëà êàçíåíà.

Òîìàñ Êðàíìåð áûë îäíèì èç íåìíîãèõ, êòî ïóáëè÷íî îïëàêèâàë åå ñìåðòü

………………….
ïðîïóñòèì
——————-

 Â îêòÿáðå, êîãäà êîðîëü Ãåíðèõ VIII  è êîðîëåâà îòñóòñòâîâàëè,
ðåôîðìàòîð ïî èìåíè Äæîí Ëàññåëëåñ  ñîîáùèë  Òîìàñó Êðàíìåðó,
÷òî ó æåíû êîðîëÿ Åêàòåðèíû
èìåþòñÿ âíåáðà÷íûå ñâÿçè.

Òîìàñ  Êðàíìåð ïåðåäàë èíôîðìàöèþ Îäëè è Ñåéìóðó, è îíè ðåøèëè äîæäàòüñÿ âîçâðàùåíèÿ Ãåíðèõà VIII.

Áîÿñü ðàññåðäèòü êîðîëÿ Ãåíðèõà VIII,
Îäëè è Ñåéìóð ïðåäëîæèëè Òîìàñó Êðàíìåðó ñîîáùèòü Ãåíðèõó VIII
ýòó íîâîñòü ñàìîñòîÿòåëüíî.

Òîìàñ  Êðàíìåð ïåðåäàë Ãåíðèõó VIII
ïîñëàíèå âî âðåìÿ ìåññû â Äåíü âñåõ ñâÿòûõ.

Ðàññëåäîâàíèå ïîêàçàëî, ÷òî ïîäîçðåíèå îêàçàëîñü èñòèííûì, è
â ôåâðàëå 1542 ãîäà  Åêàòåðèíîé Ãîâàðä áûëà êàçíåíà

Catherine Howard
Åêàòåðèíà Ãîâàðä

Åêàòåðèíà Ãîâàðä
 (àíãë. Catherine Howard)
(1520/1525 — 13 ôåâðàëÿ, 1542)   (êàçíåíà  â 17ëåò — 22 ãîäà æèçíè)
ïÿòàÿ æåíà
êîðîëÿ Àíãëèè Ãåíðèõà VIII.
Êàçíåíà ïî îáâèíåíèþ â ñóïðóæåñêîé èçìåíå.

Áîëüøèíñòâî èññëåäîâàòåëåé ñ÷èòàþò, ÷òî Åêàòåðèíà (Êåéò) Ãîâàðä ðîäèëàñü îêîëî 1520—1522 ãîäîâ, îäíàêî åñòü âåðñèè, ÷òî ýòî ìîãëî ïðîèçîéòè â ïåðèîä 1523—1525 ãîäîâ.

Ãîâàðäû â XVI âåêå áûëè îäíèì èç çíàòíåéøèõ ðîäîâ êîðîëåâñòâà.
Ãëàâà ðîäà Ãîâàðäî⠗ ñýð Òîìàñ — íîñèë òèòóë ãåðöîãà Íîðôîëêà ,
ñ 1529 ãîäà
ñýð Òîìàñ Ãîâàðä
áûë
ïðåäñåäàòåëåì êîðîëåâñêîãî Òàéíîãî ñîâåòà.

Åêàòåðèíà Ãîâàðä
áûëà äî÷åðüþ
ñýðà Ýäìóíäà Ãîâàðäà (îê. 1478 — 1539) è åãî æåíû
ëåäè Èîêàñòû Êàëïåïåð (îê. 1480 — îê. 1531), ó êîòîðîé áûëî ïÿòåðî äåòåé îò ïåðâîãî áðàêà. Îò ñîþçà ñ Ãîâàðäîì ó ëåäè Èîêàñòû ðîäèëîñü åù¸ øåñòåðî äåòåé.

Åêàòåðèíà Ãîâàðä
áûëà
äâîþðîäíîé ñåñòðîé
âòîðîé æåíû Ãåíðèõà VIII   Àííû Áîëåéí è
òðîþðîäíîé — åãî òðåòüåé æåíû    Äæåéí Ñåéìóð
 è íàõîäèëàñü â áîëåå äàë¸êîì ðîäñòâå   
ñ ñàìèì êîðîë¸ì

Ñýð Ýäìóíä áûë áåäåí: ïî àíãëèéñêèì çàêîíàì, ìëàäøèå ñûíîâüÿ ïî÷òè íè÷åãî íå ïîëó÷àëè â íàñëåäñòâî, ïîýòîìó áûâàëè âûíóæäåíû ñàìîñòîÿòåëüíî ïðîáèâàòü ñåáå äîðîãó â æèçíè.

Ïîñëå ñìåðòè ìàòåðè ëåäè Êåéò áûëà îòäàíà íà âîñïèòàíèå Àãíåññå, âäîâñòâóþùåé ãåðöîãèíå Íîðôîëê — ìà÷åõå ñâîåãî îòöà.  äîìå ïðåñòàðåëîé ðîäñòâåííèöû äåâî÷êà ïîëó÷èëà äîâîëüíî ñêóäíîå îáðàçîâàíèå.

Ðàçâèòèþ ñåêñóàëüíîñòè ëåäè Ãîâàðä
ñïîñîáñòâîâàëà òàêæå àòìîñôåðà ïîëîâîé ðàñïóùåííîñòè,
êîòîðàÿ öàðèëà ñðåäè ôðåéëèí ãåðöîãèíè Íîðôîëê.
Ãåðöîãèíÿ Íîðôîëê
ñìîòðåëà íà ëþáâåîáèëüíîñòü ôðåéëèí âïîëíå ðàâíîäóøíî.
Îäíàêî îíà è ïîíÿòèÿ íå èìåëà, ÷òî è
å¸ âíó÷êà âïîëíå ïðåóñïåëà â «ëþáîâíîé íàóêå».

Èçâåñòíî, ÷òî â þíîñòè
ó Åêàòåðèíû Ãîâàðä
áûëî, ïî êðàéíåé ìåðå, äâà áëèçêèõ äðóãà —
Ãåíðè Ìýíîêñ (ó÷èòåëü ìóçûêè — ïîçäíåå îí ñâèäåòåëüñòâîâàë íà ïðîöåññå ïðîòèâ íå¸) è
äâîðÿíèí Ôðýíñèñ Äåðåì.

 1539 ãîäó ñýð Òîìàñ, ãåðöîã Íîðôîëê, ïîäûñêàë ñâîåé ïëåìÿííèöå ìåñòî ïðè äâîðå.
Ãåíðèõ æåíèëñÿ íà Êåéò Ãîâàðä â èþëå 1540 ãîäà, èõ ñâàäüáà áûëà ñêðîìíîé.

Ïîñëå ñâàäüáû Ãåíðèõ áóäòî áû ïîìîëîäåë íà 20 ëåò — ïðè äâîðå âîçîáíîâèëèñü òóðíèðû, áàëû è ïðî÷èå ðàçâëå÷åíèÿ, ê êîòîðûì Ãåíðèõ îñòàâàëñÿ ðàâíîäóøåí ïîñëå êàçíè Àííû Áîëåéí. Îí îáîæàë þíóþ ñóïðóãó — îíà áûëà íåâåðîÿòíî äîáðà, ïðîñòîäóøíà, èñêðåííå ëþáèëà ïîäàðêè è ðàäîâàëàñü èì, êàê ðåá¸íîê. Ãåíðèõ íàçûâàë æåíó «ðîçîé áåç øèïîâ».

Îäíàêî þíàÿ êîðîëåâà áûëà êðàéíå íåîñòîðîæíà â ïîñòóïêàõ. Åêàòåðèíà ïðèíÿëà êî äâîðó âñåõ ñâîèõ «äðóçåé þíîñòè», à îíè ñëèøêîì ìíîãî çíàëè î æèçíè êîðîëåâû äî çàìóæåñòâà. Êðîìå òîãî, Êåéò èìåëà îòíîøåíèÿ ñ Òîìàñîì Êàëïåïåðîì, êîòîðûé ñëóæèë ïàæîì ó êîðîëÿ.

Ïîòîì ïðè äâîðå ïîÿâèëñÿ åù¸ îäèí êàâàëåð èç «ïðîøëîé æèçíè» — Ôðýíñèñ Äåðåì — äàëüíèé ðîäñòâåííèê Êåéò ïî ìàòåðèíñêîé ëèíèè, çà êîòîðîãî îíà â ñâî¸ âðåìÿ õîòåëà âûéòè çàìóæ è êîòîðîãî òåïåðü îïðîìåò÷èâî ñäåëàëà ñâîèì ëè÷íûì ñåêðåòàð¸ì.

Îäíàêî ó þíîé æåíùèíû ïîÿâèëèñü ïðè äâîðå è âðàãè. Âåðíåå ñêàçàòü, ýòî áûëè âðàãè å¸ âëèÿòåëüíîãî äÿäè ãåðöîãà Íîðôîëêà, êîòîðûå ïîñïåøèëè âûçâàòü íà îòêðîâåííîñòü Òîìàñà Êàëïåïåðà, Ôðýíñèñà Äåðåìà è äðóãèõ ó÷àñòíèêîâ ñîáûòèé.

Ïîìèìî âñåãî ïðî÷åãî, Êåéò íå ñïåøèëà ñ ðîæäåíèåì ñûíîâåé äëÿ êîðîëÿ Àíãëèè,
òàê êàê ê òîìó âðåìåíè ó Ãåíðèõà VIII óæå áûë íàñëåäíèê — ïðèíö Ýäóàðä.

Ïðîöåññ è êàçíü

Êîãäà Ãåíðèõó VIII ñîîáùèëè î íåâåðíîñòè æåíû, îí ðàñòåðÿëñÿ. Ðåàêöèÿ êîðîëÿ áûëà äîâîëüíî íåîæèäàííîé: âìåñòî ïðèâû÷íîãî ãíåâà — ñë¸çû è æàëîáû. Ñìûñë æàëîá ñâîäèëñÿ ê òîìó, ÷òî ñóäüáà íå äàðîâàëà åìó ñ÷àñòëèâîé ñåìåéíîé æèçíè, à âñå åãî æåíùèíû ëèáî èçìåíÿþò, ëèáî óìèðàþò, ëèáî ïðîñòî îòâðàòèòåëüíû.

Ïîñëå äîïðîñà ñ ïðèñòðàñòèåì Êàëïåïåðà, Äåðåìà è Ìýíîêñà ñòàëî ÿñíî, ÷òî
Åêàòåðèíà âñ¸ ýòî âðåìÿ îáìàíûâàëà êîðîëÿ.

Íî åñëè áû îíà óêàçàëà ñðàçó, ÷òî áûëà ïîìîëâëåíà ñ Ôðýíñèñîì Äåðåìîì
(íà ÷¸ì îí íàñòàèâàë),
òî å¸ ñóäüáà áûëà áû ãîðàçäî áîëåå ñ÷àñòëèâîé:
ïî àíãëèéñêèì çàêîíàì
å¸ áðàê ñ Ãåíðèõîì VIII  ñ÷èòàëñÿ áû íåäåéñòâèòåëüíûì è,
ñêîðåå âñåãî, êîðîëåâñêóþ ÷åòó ïðîñòî áû ðàçâåëè.
Îäíàêî Åêàòåðèíà
óïðÿìî îòðèöàëà ôàêò ýòîé ïîìîëâêè.

11 ôåâðàëÿ 1542 ãîäà
ëåäè Ãîâàðä ïåðåâåëè â Òàóýð,
à

13 ôåâðàëÿ 1542
îáåçãëàâèëè îäíèì óäàðîì òîïîðà íà ãëàçàõ ëþáîïûòíîé òîëïû.

Ìîëîäàÿ æåíùèíà âñòðåòèëà ñìåðòü â ñîñòîÿíèè ãëóáîêîãî øîêà — å¸ ïðèøëîñü áóêâàëüíî íåñòè ê ìåñòó êàçíè. Íåñêîëüêèìè äíÿìè ðàíåå êàçíåíû áûëè Òîìàñ Êàëïåïåð è Ôðýíñèñ Äåðåì, ïðè÷åì ïåðâîìó ïðîñòî îòðóáèëè ãîëîâó, à âòîðîãî ïîäâåðãëè áîëåå æåñòîêîé êàçíè — ÷åðåç ïîâåøåíèå è ÷åòâåðòîâàíèå.

Ïîñëå êàçíè òåëî ëåäè Åêàòåðèíû ïîõîðîíèëè ðÿäîì ñ ìîãèëîé âòîðîé æåíû êîðîëÿ Àííû Áîëåéí — äðóãîé êàçí¸ííîé êîðîëåâû, êîòîðàÿ ïðèõîäèëàñü åé äâîþðîäíîé ñåñòðîé: îòåö Åêàòåðèíû è ìàòü Àííû áûëè ðîäíûìè áðàòîì è ñåñòðîé — äåòüìè Òîìàñà Ãîâàðäà, 2-ãî ãåðöîãà Íîðôîëêà.

Îáðàç Åêàòåðèíû â èñêóññòâå

Îïåðà «Êàòàðèíà Ãîâàðä» íàïèñàíà èòàëüÿíñêèì êîìïîçèòîðîì Äæóçåïïå Ëèëëî (1849)
Àíãëèéñêàÿ ôîëê-ðîê ãðóïïà Blackmore’s Night ïåðåëîæèëà íà ìóçûêó Ïðåäñìåðòíîå ïèñüìî Åêàòåðèíû Ãîâàðä
 ôèëüìå «Ãåíðèõ VIII è åãî øåñòü æ¸í» ðîëü Åêàòåðèíû Ãîâàðä èñïîëíèëà àêòðèñà Ëèíí Ôðåäåðèê.
Ó êëàâèøíèêà Ðèêà Óýéêìàíà â àëüáîìå «The Six Wives of Henry VIII» åñòü èíñòðóìåíòàëüíîå ïðîèçâåäåíèå «Catherine Howard».
 ôèëüìå «Ãåíðèõ VIII» 2003 ãîäà Åêàòåðèíó Ãîâàðä èãðàåò Ýìèëè Áëàíò.
Åêàòåðèíà Ãîâàðä ïîÿâëÿåòñÿ â ðîìàíå Áåðòðèñ Ñìîëë «Âñïîìíè ìåíÿ, ëþáîâü». Â ðîìàíå Âèêòîðèè Õîëò «Ïóòü íà ýøàôîò» Åêàòåðèíà îäíà èç îñíîâíûõ ãåðîèíü, òàêæå êàê è â ðîìàíå Ôèëèïïû Ãðåãîðè «Íàñëåäñòâî ðîäà Áîëåéí».
 òåëåñåðèàëå «Òþäîðû» â ðîëè Åêàòåðèíû Ãîâàðä — áðèòàíñêàÿ àêòðèñà Òàìçèí Ìåð÷àíò.
 áðèòàíñêîì ìþçèêëå «Øåñòü[en]».
Ñóäüáå Êýòðèí ïîñâÿùåíà ïåñíÿ Áðèòàíñêîé ôîëê-ðîê-ãðóïïû «Blackmore’s Night» ïîä íàçâàíèåì «Catherine Howard’s Fate»

Ãîâàðä, Åêàòåðèíà
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ãîâàðä,_Åêàòåðèíà

Catherine Howard
https://en.wikipedia.org/wiki/Catherine_Howard

Henry  VIII
Ãåíðèõ VIII

Ãåíðèõ VIII Òþäîð (àíãë. Henry VIII;
Ðîäèëñÿ 28 èþíÿ 1491, Äâîðåö Ïëàöåíòèÿ, Áîëüøîé Ëîíäîí
Óìåð      28 ÿíâàðÿ 1547, Óàéòõîëë, Áîëüøîé Ëîíäîí
êîðîëü Àíãëèè ñ 22 àïðåëÿ 1509,
ñûí è íàñëåäíèê êîðîëÿ Àíãëèè Ãåíðèõà VII,
âòîðîé àíãëèéñêèé ìîíàðõ èç äèíàñòèè Òþäîðîâ.

Êîðîëü Àíãëèè
22 àïðåëÿ 1509 — 28 ÿíâàðÿ 1547  (55 ëåò)
Êîðîíàöèÿ 24 èþíÿ 1509
Ïðåäøåñòâåííèê Ãåíðèõ VII
Ïðååìíèê Ýäóàðä VI

Ìåñòî ïîãðåáåíèÿ
÷àñîâíÿ Ñâÿòîãî Ãåîðãèÿ

Ðîä Òþäîðû
Îòåö Ãåíðèõ VII Òþäîð
Ìàòü Åëèçàâåòà Éîðêñêàÿ

Ƹíû Ãåíðèõà VIII
Ãåíðèõ VIII áûë æåíàò øåñòü ðàç. Ñóäüáà åãî ñóïðóã çàó÷èâàåòñÿ àíãëèéñêèìè øêîëüíèêàìè ïðè ïîìîùè ìíåìîíè÷åñêîé ôðàçû
divorced — beheaded — died — divorced — beheaded — survived:
ðàçâ¸ëñÿ — êàçíèë — óìåðëà — ðàçâ¸ëñÿ — êàçíèë — ïåðåæèëà

Ñóïðóãè

1. Åêàòåðèíà Àðàãîíñêàÿ      

Åêàòåðèíà Àðàãîíñêàÿ (1485—1536).
Äî÷ü Ôåðäèíàíäà II Àðàãîíñêîãî è Èçàáåëëû I Êàñòèëüñêîé.
Åäèíñòâåííûì âûæèâøèì ðåá¸íêîì áûëà Ìàðèÿ (1516—1558).
 ÿíâàðå 1533 ãîäà
íîâûé àðõèåïèñêîï Êåíòåðáåðèéñêèé
Òîìàñ Êðàíìåð
îáúÿâèë îá àííóëèðîâàíèè áðàêà Ãåíðèõà è Åêàòåðèíû.
Ðàçâîä.
Ïîñëå ýòîãî Åêàòåðèíó â îôèöèàëüíûõ äîêóìåíòàõ íàçûâàëè âäîâñòâóþùåé ïðèíöåññîé Óýëüñêîé, òî åñòü âäîâîé Àðòóðà. Îòêàçàâøèñü ïðèçíàòü ðàñòîðæåíèå ñâîåãî áðàêà, Åêàòåðèíà îáðåêëà ñåáÿ íà ññûëêó, å¸ íåñêîëüêî ðàç ïåðåâîçèëè èç çàìêà â çàìîê.
Óìåðëà â ÿíâàðå 1536 ãîäà.

2. Àííà Áîëåéí             
 
Àííà Áîëåéí (îê. 1507—1536). (29 ëåò)
 òå÷åíèå äîëãîãî âðåìåíè áûëà íåïðèñòóïíîé âîçëþáëåííîé Ãåíðèõà,
îòêàçûâàÿñü ñòàòü åãî ëþáîâíèöåé.
Ñòàðøàÿ ñåñòðà Ìàðèÿ Áîëåéí áûëà ëþáîâíèöåé êîðîëÿ Ãåíðèõà VIII,
íî æåíèëñÿ êîðîëü íà å¸ ìëàäøåé ñåñòðå Àííå Áîëåéí.
Ïî îäíîé èç âåðñèé, Ãåíðèõ VIII áûë àâòîðîì òåêñòà áàëëàäû Greensleeves (Çåë¸íûå ðóêàâà), êîòîðóþ ïîñâÿòèë Àííå.
Ïîñëå òîãî êàê êàðäèíàë Óîëñè íå ñìîã ðåøèòü âîïðîñ ðàçâîäà Ãåíðèõà ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé, Àííà íàíÿëà áîãîñëîâîâ, äîêàçàâøèõ: êîðîëü — âëàäûêà è ãîñóäàðñòâà, è öåðêâè, è îòâåòñòâåííûé òîëüêî ïåðåä Áîãîì, à íå ïåðåä ïàïîé â Ðèìå (ýòî ñòàëî íà÷àëîì îòñîåäèíåíèÿ àíãëèéñêîé öåðêâè îò Ðèìà è ñîçäàíèÿ àíãëèêàíñêîé öåðêâè). Ñòàëà æåíîé Ãåíðèõà â ÿíâàðå 1533 ãîäà, áûëà êîðîíîâàíà 1 èþíÿ 1533 ãîäà, à â ñåíòÿáðå òîãî æå ãîäà ðîäèëà åìó äî÷ü Åëèçàâåòó âìåñòî îæèäàåìîãî êîðîë¸ì ñûíà. Ïîñëåäóþùèå áåðåìåííîñòè çàêàí÷èâàëèñü íåóäà÷íî. Âñêîðå Àííà ïîòåðÿëà ëþáîâü Ãåíðèõà, áûëà îáâèíåíà â ñóïðóæåñêîé èçìåíå è îáåçãëàâëåíà â Òàóýðå â ìàå 1536 ãîäà.

3. Äæåéí Ñåéìóð               

Äæåéí Ñåéìóð (îê. 1508—1537). (28-29 ëåò)
Áûëà ôðåéëèíîé Àííû Áîëåéí.
Ãåíðèõ æåíèëñÿ íà íåé ÷åðåç íåäåëþ ïîñëå êàçíè ïðåäûäóùåé æåíû.
Âñêîðå óìåðëà îò ðîäèëüíîé ãîðÿ÷êè.
Ìàòü åäèíñòâåííîãî ñûíà Ãåíðèõà VIII — Ýäóàðäà VI.
 ÷åñòü ðîæäåíèÿ ïðèíöà ïóøêè â Òàóýðå äàëè äâå òûñÿ÷è çàëïîâ.

4. Àííà Êëåâñêàÿ               

Àííà Êëåâñêàÿ (1515—1557).    (42)
Äî÷ü
Èîãàííà III Êëåâñêîãî,
ñåñòðà ïðàâÿùåãî ãåðöîãà Êëåâñêîãî.
Áðàê ñ íåé áûë îäíèì èç ñïîñîáîâ
ñêðåïèòü ñîþç
Ãåíðèõà VIII, Ôðàíöèñêà I è ãåðìàíñêèõ ïðîòåñòàíòñêèõ êíÿçåé.
 êà÷åñòâå îáÿçàòåëüíîãî óñëîâèÿ çàêëþ÷åíèÿ áðàêà
Ãåíðèõ VIII  ïîæåëàë óâèäåòü ïîðòðåò íåâåñòû Àííû Êëåâñêîé,
äëÿ ÷åãî â Êëåâå áûë íàïðàâëåí Ãàíñ Ãîëüáåéí-ìëàäøèé. Ïîðòðåò Ãåíðèõó ïîíðàâèëñÿ, çàî÷íàÿ ïîìîëâêà ñîñòîÿëàñü.
Ñîãëàñíî ëåãåíäå, ïðèáûâøàÿ â Àíãëèþ íåâåñòà (â îòëè÷èå îò å¸ ïîðòðåòà)
Ãåíðèõó VIII  êàòåãîðè÷åñêè íå ïîíðàâèëàñü.
Õîòÿ áðàê è áûë çàêëþ÷¸í â ÿíâàðå 1540 ãîäà, Ãåíðèõ ñðàçó íà÷àë èñêàòü ñïîñîá èçáàâèòüñÿ îò íåëþáèìîé æåíû.  èòîãå óæå â èþíå 1540 ãîäà áðàê áûë àííóëèðîâàí; ïîâîäîì ñòàëà ðàíåå ñóùåñòâîâàâøàÿ ïîìîëâêà Àííû ñ ãåðöîãîì Ëîòàðèíãñêèì.
Êðîìå òîãî, Ãåíðèõ çàÿâèë, ÷òî ôàêòè÷åñêèõ áðà÷íûõ îòíîøåíèé ìåæäó íèì è Àííîé Êëåâñêîé íå ñëîæèëîñü. Àííà îñòàëàñü â Àíãëèè â êà÷åñòâå «ñåñòðû êîðîëÿ» è ïåðåæèëà êàê Ãåíðèõà, òàê è âñåõ äðóãèõ åãî æ¸í.

Ýòîò áðàê áûë óñòðîåí Òîìàñîì Êðîìâåëåì.
Òîìàñ Êðîìâåëü áûë êàçí¸í. *ñì íèæå

5. Åêàòåðèíà Ãîâàðä            

Åêàòåðèíà Ãîâàðä (1520—1542). Ïëåìÿííèöà ìîãóùåñòâåííîãî ãåðöîãà Íîðôîëêà, äâîþðîäíàÿ ñåñòðà Àííû Áîëåéí. Ãåíðèõ æåíèëñÿ íà íåé â èþëå 1540 ãîäà ïî ñòðàñòíîé ëþáâè. Âñêîðå âûÿñíèëîñü, ÷òî Åêàòåðèíà èìåëà ëþáîâíèêà äî áðàêà — Ôðýíñèñà Äàðåìà — è èçìåíÿëà Ãåíðèõó ñ åãî ëè÷íûì ïàæîì Òîìàñîì Êàëïåïåðîì.
Âèíîâíûå áûëè êàçíåíû, ïîñëå ÷åãî 13 ôåâðàëÿ 1542 ãîäà íà ýøàôîò âçîøëà è ñàìà êîðîëåâà.

6. Åêàòåðèíà Ïàðð               

Åêàòåðèíà Ïàðð (îê. 1512—1548). Ê ìîìåíòó áðàêà ñ Ãåíðèõîì (1543) óæå äâàæäû îâäîâåëà. Áûëà óáåæä¸ííîé ïðîòåñòàíòêîé è ìíîãî ñäåëàëà äëÿ íîâîãî ïîâîðîòà Ãåíðèõà ê ïðîòåñòàíòèçìó. Ïîñëå ñìåðòè Ãåíðèõà VIII âûøëà çàìóæ çà Òîìàñà Ñåéìóðà, áðàòà Äæåéí Ñåéìóð.

Ƹíû Ãåíðèõà VIII
Ãåíðèõ VIII áûë æåíàò øåñòü ðàç. Ñóäüáà åãî ñóïðóã çàó÷èâàåòñÿ àíãëèéñêèìè øêîëüíèêàìè ïðè ïîìîùè ìíåìîíè÷åñêîé ôðàçû
divorced — beheaded — died — divorced — beheaded — survived:
ðàçâ¸ëñÿ — êàçíèë — óìåðëà — ðàçâ¸ëñÿ — êàçíèë — ïåðåæèëà.

Ãåíðèõ VIII ïðèñóòñòâîâàë, êîãäà ñóäèëè Åêàòåðèíó Àðàãîíñêóþ, è äâàæäû ïûòàëñÿ ïîäíÿòü êîðîëåâó ñ êîëåí âî âðåìÿ å¸ ýìîöèîíàëüíîé è äåðçêîé ðå÷è, íî îíà íå äâèíóëàñü ñ ìåñòà. Ïîêèíóëà ñóä è áîëüøå òàì íå ïîÿâëÿëàñü. Ãåíðèõ òîæå áîëüøå íå ïîÿâëÿëñÿ â ñóäå íàä æ¸íàìè.

Îò ïåðâûõ òð¸õ áðàêîâ ó íåãî áûëî 10 äåòåé, èç íèõ âûæèëî òîëüêî

òðîå —
ñòàðøàÿ äî÷ü Ìàðèÿ îò ïåðâîãî áðàêà,    Ìàðèÿ I (1516—1558)
ìëàäøàÿ äî÷ü Åëèçàâåòà îò âòîðîãî,        Åëèçàâåòà I (1533—1603)
è ñûí Ýäóàðä îò òðåòüåãî.                Ýäóàðä VI (1537—1553)
Âñå îíè âïîñëåäñòâèè ïðàâèëè.
 Ïîñëåäíèå òðè áðàêà Ãåíðèõà áûëè áåçäåòíûìè.

Äåòè
ñûíîâüÿ:
Ãåíðè Òþäîð, ãåðöîã Êîðíóîëëüñêèé,
Ãåíðè Ôèöðîé,
Ýäóàðä VI
äî÷åðè:
Ìàðèÿ I,
Åëèçàâåòà I

Ïîäðîáíåå:

Àíãëèéñêèé êîðîëü
Ãåíðèõ VIII

Ãåíðèõ VIII, èãðàþùèé íà àðôå. Ìèíèàòþðà èç Ïñàëòûðè Ãåíðèõà VIII. XVI âåê

Ãåíðèõ VIII è ìóçûêà

Ãåíðèõ VIII ïîëó÷èë âåëèêîëåïíîå îáðàçîâàíèå â ñàìûõ ðàçíûõ ñôåðàõ.  ÷èñëå ïðî÷åãî îí óìåë ïåòü è èãðàòü íà íåñêîëüêèõ ìóçûêàëüíûõ èíñòðóìåíòàõ: ïðåäïîëîæèòåëüíî,

àðôå, ëþòíå, â¸ðäæèíåëå, ëèðå, ôëåéòå è äð.

Êðîìå òîãî, êîðîëü êîëëåêöèîíèðîâàë èíñòðóìåíòû, âûïèñûâàÿ íîâèíêè èç äðóãèõ ñòðàí.
 èíâåíòàðíîé îïèñè åãî èìóùåñòâà, ñîñòàâëåííîé â 1547 ãîäó, óïîìèíàëèñü 5 âîëûíîê, 19 âèîë, 26 ëþòåí, 20 ðåãàëåé, 19 â¸ðäæèíåëîâ, 17 øàëìååâ, 18 êðóìãîðíîâ, áîëåå 100 ôëåéò è ðÿä äðóãèõ èíñòðóìåíòîâ.

Âñêîðå ïîñëå ñâîåé êîðîíàöèè
â 1509 ãîäó
êîðîëü Ãåíðèõ
íàïèñàë ïåñíþ, îçàãëàâëåííóþ «Pastime with Good Company».
Îíà áûñòðî ñòàëà íàöèîíàëüíûì õèòîì, å¸ ïåëè íà óëèöàõ è â òàâåðíàõ Àíãëèè, à âñêîðå îíà ñòàëà èçâåñòíà è â Åâðîïå.

Îò ëåòîïèñöà Ýäâàðäà Õîëëà (Edward Halle) ìû çíàåì, ÷òî Ãåíðèõ VIII íàïèñàë êàê ìèíèìóì äâå ìåññû â 5 ÷àñòÿõ, ÷àñòî èñïîëíÿâøèõñÿ â åãî ÷àñîâíå, à âïîñëåäñòâèè è â äðóãèõ ìåñòàõ. Îäíàêî, õîòÿ åìó è ïðèïèñûâàåòñÿ ñî÷èíåíèå çíàìåíèòîé ïåñíè «Çåë¸íûå ðóêàâà», íàïèñàë å¸ íå îí.  Ñ÷èòàåòñÿ, ÷òî ïåñíÿ íàïèñàíà äëÿ Åêàòåðèíû Àðàãîíñêîé.

Ïåñíþ äîëæíû èãðàòü ïðè äâîðå, âìåñòå ñ äðóãèìè ïðîèçâåäåíèÿìè êîðîëÿ.

Îäíàêî, áëàãîäàðÿ ïðîñòîé è çàïîìèíàþùåéñÿ ìåëîäèè, îíà ñòàëà ïîïóëÿðíîé è âñêîðå ÷àñòî èñïîëíèëàñü íà òîðæåñòâàõ, ÿðìàðêàõ è â òàâåðíàõ.

Òàêæå ñ÷èòàåòñÿ, ÷òî ïåñíÿ áûëà îäíèì èç ëþáèìûõ ìóçûêàëüíûõ ïðîèçâåäåíèé êîðîëåâû Åëèçàâåòû I.

 äîêóìåíòå 1548 ãîäà «The Complaynt of Scotland», àíîíèìíûé àâòîð óïîìèíàåò «Passetyme with gude companye» â ÷èñëå ñàìûõ ïîïóëÿðíûõ ïåñåí Øîòëàíäñêîãî êîðîëåâñòâà â íà÷àëå XVI âåêà.

Ôîëê-ðîê ãðóïïà
Blackmore’s Night
èñïîëíèëà ýòó ïåñíþ óïîìèíàåò «Passetyme with gude companye» êîðîëÿ Ãåíðèõà VIII
íà àëüáîìå 1999 ãîäà
Under a Violet Moon.

Òåêñò ïåñíè

îðèãèíàëüíàÿ îðôîãðàôèÿ:
ñîâðåìåííàÿ îðôîãðàôèÿ:
ïåðåâîä:

‘Pastime with Good Company’
Kings Balad
Kynges Balade

«Äîñóã â õîðîøåì îáùåñòâå»
«Áàëëàäà êîðîëÿ»

‘Kynges Balade’
‘Kings Balad’
«Áàëëàäà êîðîëÿ»)

Passetyme with gude companye,
Pastime with good company,
 êîìïàíèè äîáðîé ñëàâíûé äîñóã

I love, and shall until I dye.
I love, and shall until I die.
Ëþáèòü íå ïåðåñòàíó, ïîêóäà ÿ æèâ.

Gruch who wyll, but none deny,
Grudge who will, but none deny,
Êòî è ïîçàâèäóåò, íî êòî ïîìåøàåò?

So God be pleeyd, thus lyfe wyll I.
So God be pleased, thus live will I.
Ïîêóäà Áîã äîâîëåí, ÿ òàê è áóäó æèòü.

For my pastaunce:
For my pastance:
Äîñóãó ñâîåìó:

Hunt, syng, and daunce,
Hunt, sing, and dance,
Îõîòå, ïåñíÿì, òàíöàì,

My hert ys sett!
My heart is set!
Âñåì ñåðäöåì ÿ ðàä.

All gudely sport,
All goodly sport,
Âñå ðàçâëå÷åíüÿ äèâíûå

Fore my comfort,
For my comfort,
Óñëàäû ìîåé ðàäè

Who shall me lett?
Who shall me let?
Êòî ìíå çàïðåòèò?
 
Youth wyll have nedes dalyaunce,
Youth must have some dalliance,
 þíîñòè ôðèâîëüíîé âñåìó ìåñòî åñòü,

Of gude or yll some pastaunce,
Of good or ill some pastance.
È äîáðûì, è õóäûì äîñóæèì ÷àñàì.

Companye me thynketh them best,
Company methinks them best,
Êîìïàíèÿ, ïî ìíå, âñåìó ãîëîâà,

All thouts and fansyes to dygest.
All thoughts and fancies to digest.
Âñå äóìû, âñå ìå÷òû ñ íåþ ïî ïëå÷ó.

For ydleness,
For idleness,
Âåäü ïðàçäíîñòü — âîò

Ys chef mastres
Is chief mistress
Êòî ãîñïîæà

Of vyces all:
Of vices all:
Ïîðîêîâ âñåõ:

Than who can say,
Then who can say,
Òàê ÷òî æ — íå ñìåõ

But myrth and play
But mirth and play,
Èëü íå èãðà

Ys best of all?
Is best of all?
Âñåãî ìèëåé?
 
Companye with honeste,
Company with honesty,
Êîìïàíèè ÷åñòíîé

Ys vertu, vyce to flee.
Is virtue, vice to flee.
È äîáðîé ïîðîê áåæèò.

Companye ys gude or yll,
Company is good and ill,
Ïëîõà îíà èëü õîðîøà,

But ev’ry man hath hys frewylle.
But every man has his free will.
Íî êàæäûé ñàì ñåáå õîçÿèí.

The best ensyue,
The best ensue,
Ëó÷øåãî äîáèòüñÿ,

The worst eschew,
The worst eschew,
Õóäøåãî èçáåæàòü,

My mynd shall be:
My mind shall be:
ß ìûñëþ òàê:

Vertue to use,
Virtue to use,
Äîáðó — ïðîñòîð,

Vyce to refuse,
Vice to refuse,
Ïîðîêó — îòïîð,

Thus shall I use me!
Thus shall I use me!
Òàê æèçíü ÿ ïðîâåäó!

(c. 1513)
«By the King’s Hand».
By  King  Hengy  VIII
Àâòîð ñëîâ è ìóçûêè:  êîðîëü Àíãëèè Ãåíðèõ VIII

Pastime with Good Company  (c. 1513)
https://ru.wikipedia.org/wiki/Pastime_with_Good_Company

Pastime with Good Company    (c. 1513)
https://en.wikipedia.org/wiki/Pastime_with_Good_Company

ÃÅÍÐÈÕ VIII
Ëèøü òðîå çàêîííûõ äåòåé êîðîëÿ ïåðåæèëè ìëàäåí÷åñêèé âîçðàñò. Âñå îíè ïîî÷åð¸äíî íàñëåäîâàëè åãî ïðåñòîë.

Îò áðàêà ñ Åêàòåðèíîé Àðàãîíñêîé:

Áåçûìÿííàÿ äî÷ü (ð. è óì. 1510)
Ãåíðè Òþäîð, ãåðöîã Êîðíóîëëüñêèé (ð. è óì 1511)
Âûêèäûø (ñûí) (1513)
Ãåíðè (ð. è óì. 1514)
Ãåíðè (ð. è óì. 1515)
Ìàðèÿ I (1516—1558)
Áåçûìÿííàÿ äî÷ü (ð. è óì. 1518)

Îò áðàêà ñ Àííîé Áîëåéí:

Åëèçàâåòà I (1533—1603)
Áåçûìÿííûé ñûí (ð. è óì. 1534)
Áåçûìÿííûé ñûí (ð. è óì. 1536)

Îò áðàêà ñ Äæåéí Ñåéìóð:

Ýäóàðä VI (1537—1553)

Âíåáðà÷íûå äåòè:

Ãåíðè Ôèöðîé (1519—1536) — îò ñâÿçè ñ Ýëèçàáåò Áëàóíò. Åäèíñòâåííûé îôèöèàëüíî ïðèçíàííûé áàñòàðä êîðîëÿ.

Ñïèñîê äðóãèõ áàñòàðäîâ Ãåíðèõà ñì.: Äåòè Ãåíðèõà VIII.

Ñïèñîê ëþáîâíèö ñì.: Ëþáîâíèöû Ãåíðèõà VIII.

Ýëèçàáåò Áëàóíò
ôðåéëèíà ïðè äâîðå êîðîëÿ Àíãëèè Ãåíðèõà VIII Òþäîðà,
åãî ëþáîâíèöà
è ìàòü åäèíñòâåííîãî îôèöèàëüíî ïðèçíàííîãî èì íåçàêîííîðîæä¸ííîãî ñûíà.
Ïåðâîå óïîìèíàíèå î íîâîì óâëå÷åíèè
äàòèðóåòñÿ îêòÿáð¸ì 1514 ãîäà â ïèñüìå ê êîðîëþ îò åãî äðóãà, ×àðëüçà Áðýíäîíà, 1-ãî ãåðöîãà Ñàôôîëêà. Íà ðîæäåñòâåíñêîì ìàñêàðàäå òîãî æå ãîäà 1514
—————————————-
îíà è åù¸ òðè ëåäè
—————————————
èçîáðàæàëè «äàì èç Ñàâîéè»,
ïîïàâøèõ â áåäó è ñïàñ¸ííûõ «ðûöàðÿìè-ïîðòóãàëüöàìè»,
ñðåäè êîòîðûõ áûë è Ãåíðèõ VIII.
Ïîñëå íà÷àëñÿ áàë, è Áåññè òàíöåâàëà â ïàðå ñ êîðîë¸ì.
Ïðåäïîëîæèòåëüíî, èìåííî â êîíöå 1514 ãîäà óâëå÷åíèå ïåðåðîñëî â ëþáîâíóþ ñâÿçü, ïðîäëèâøóþñÿ ïî ìåíüøåé ìåðå îêîëî ÷åòûð¸õ ëåò.

Weir, Alison. Mary Boleyn: The Great and Infamous Whore. — Great Britain: Random House Publishing Group, 2011. — P. 338. — ISBN 978-022-408-9760.

Weir, Alison
Àëèñîí Óèð îòìå÷àåò, ÷òî

êîãäà â 1514 ãîäó Ýëèçàáåò ïðèâëåêëà âíèìàíèå êîðîëÿ, åé áûëî îêîëî øåñòíàäöàòè ëåò, âîçìîæíî ÷óòü ìåíüøå.
Ÿ îòöó â 1519 ãîäó áûëî òðèäöàòü øåñòü ëåò, à ìàëü÷èêàì äîçâîëÿëîñü âñòóïàòü â áðàê ïî äîñòèæåíèè ÷åòûðíàäöàòè ëåò, òàê ÷òî îíà íå ìîãëà ïîÿâèòüñÿ íà ñâåò ðàíåå 1498 ãîäà.
Ïîðòðåòîâ Ýëèçàáåò íå ñîõðàíèëîñü. Âïîñëåäñòâèè êàïåëëàí ëîðäà Ðî÷ôîðäà, Äæîí Áàðëîó, óïîìèíàë, ÷òî îíà áûëà ãîðàçäî êðàñèâåå Àííû Áîëåéí, âòîðîé æåíû Ãåíðèõà VIII. Àíãëèéñêèé èñòîðèê Óèëüÿì Êýìäåí â ñâîèõ òðóäàõ îòìå÷àë, ÷òî îíà áûëà çíàìåíèòà ñâîèìè çîëîòèñòûìè ëîêîíàìè.
 Â Inquisition post mortem, ñðåäíåâåêîâîé ïåðåïèñè âëàäåíèé, ñìåðòåé è íàñëåäîâàíèÿ, îòìå÷åíî, ÷òî â èþíå 1542 ãîäà Ýëèçàáåò Òýëáîéñ, íàñëåäîâàâøåé ñâîåìó áðàòó Ðîáåðòó, áûëî 22 ãîäà

1514 — 16 = 1498  ãð
1542 — 22 = 1520 ãð
1520 — 1514 = 6 ëåò
16 ëåò
6 ëåò
1498 ãð
1520 ãð

Ýëèçàáåò Áëàóíò
Elizabeth Blount (c.; 1498[1]/c.; 1500[2]/c.; 1502[3] – 1539/1540),[3]
commonly known during her lifetime as Bessie Blount, was a mistress of Henry VIII of England.

Elizabeth Blount
Baroness Tailboys of Kyme
Baroness Clinton
Born c.; 1498 ,   Kinlet, Shropshire
Died c.; January 1540 (aged 42),   Probably England
Spouse(s)
Gilbert Tailboys, 1st Baron Tailboys of Kyme
Edward Clinton, 1st Earl of Lincoln
Issue
Henry FitzRoy, 1st Duke of Richmond and Somerset
Elizabeth Tailboys, 4th Baroness Tailboys of Kyme
George Tailboys, 2nd Baron Tailboys of Kyme
Robert Tailboys, 3rd Baron Tailboys of Kyme
Lady Bridget Dymoke
Catherine Clinton, Baroness Burgh
Margaret Clinton, Baroness Willoughby of Parham
Father Sir John Blount of Kinlet
Mother Catherine Pershall

Henry FitzRoy, 1st Duke of Richmond and Somerset
Lord High Admiral of England
Lord Lieutenant of Ireland
He was named FitzRoy, which is derived from the Norman French term for «son of the king».
Born 15 June 1519,  Blackmore, Essex
Died 23 July 1536   (aged 17),   St. James’s Palace, London
Resting place Framlingham Church
Spouse(s) Lady Mary Howard
Parent(s)
Henry VIII of England
Elizabeth Blount

Henry FitzRoy, 1st Duke of Richmond and Somerset
‘son of king Henry VIII»
At age 14, on 28 November 1533
the Duke married Lady Mary Howard, the only daughter of Thomas Howard, 3rd Duke of Norfolk.
He was on excellent terms with his brother-in-law, the poet Henry Howard, Earl of Surrey. The marriage was never consummated/
He died at St. James’s Palace on 23 July 1536.
His servants put the body in a straw-filled wagon. The only mourners were two attendants who followed at a distance. The Duke’s ornate tomb is in Framlingham Church, Suffolk, which contains various Howard family monuments. One of the houses at the local high school is named after him.
His father outlived him by just over a decade, and was succeeded by his legitimate son, Edward VI, born shortly after FitzRoy’s death. Most historians maintain that Edward, like Henry FitzRoy, died of tuberculosis. It is said that Henry FitzRoy might have been made king had Henry VIII died without an in-wedlock son

Î ñàìîì ðîìàíå ñâåäåíèé ìàëî: Ãåíðèõ VIII ñòðåìèëñÿ íå àêöåíòèðîâàòü íà í¸ì èçëèøíåå âíèìàíèå, è Ýëèçàáåò íèêîãäà íå ïîçèöèîíèðîâàëàñü ïðè äâîðå êàê îôèöèàëüíàÿ êîðîëåâñêàÿ ôàâîðèòêà.

Ýëèçàáåò Áëàóíò
(àíãë. Elizabeth Blount)
(îê. 1498/1500 — 1539/1541)
áîëåå èçâåñòíàÿ êàê Áåññè Áëàóíò.
Îòåö Äæîí Áëàóíò èç Êèíëåòà
Ìàòü Êýòðèí Ïåðøåëë
Ñóïðóã
1. Ãèëáåðò Òýëáîéñ, 1-é áàðîí Òýëáîéñ èç Êàéìà
2. Ýäâàðä Êëèíòîí Ôàéíñ, 1-é ãðàô Ëèíêîëüí
Äåòè
Ãåíðè Ôèöðîé (1519—1536)  (íåçàêîííîðîæä¸ííûé ñûí Ãåíðèõà VIII)
Îò 1-ãî áðàêà:
Ýëèçàáåò Òýëáîéñ
Äæîðäæ Òýëáîéñ
Ðîáåðò Òýëáîéñ
Îò 2-ãî áðàêà:
Áðèäæåò Êëèíòîí
Êýòðèí Êëèíòîí
Ìàðãàðåò Êëèíòîí

Ýëèçàáåò Áëàóíò
https://ru.wikipedia.org/wiki/Áëàóíò,_Ýëèçàáåò

Elizabeth Blount
https://en.wikipedia.org/wiki/Elizabeth_Blount

Îòíîøåíèå ê ðåëèãèè
Êàòîëèöèçì, ïåðåø¸ë â àíãëèêàíñòâî

Henry  VIII
https://en.wikipedia.org/wiki/Henry_VIII

Ãåíðèõ VIII
https://ru.wikipedia.org/wiki/Ãåíðèõ_VIII

Òîìàñ Êðîìâåëü
Òîìàñ Êðîìâåëü, 1-é ãðàô Ýññåêñ (àíãë. Thomas Cromwell; îêîëî 1485 — 28 èþëÿ 1540)
Äåä Òîìàñà Êðîìâåëÿ áûë êóçíåöîì, íå ïîçæå 1461 ãîäà ïåðååõàâøèì èç Íîòòèíãåìøèðà â Óèìáëäîí,
Îòåö — Óîëòåð Êðîìâåëü — òðàêòèðùèêîì è âëàäåëüöåì ïèâîâàðíè.
Ñóùåñòâóþò ñâèäåòåëüñòâà, ÷òî îí íå òîëüêî îáëàäàë áóéíûì íðàâîì, íî è îáâèíÿëñÿ â ìîøåííè÷åñòâå.
Ìàòü Òîìàñà, Êýòðèí, æèëà â Ïóòíè â äîìå ìåñòíîãî àäâîêàòà, Äæîíà Óýëáåêà, íà ìîìåíò âñòóïëåíèÿ â áðàê ñ Óîëòåðîì Êðîìâåëåì â 1474 ãîäó.
Ó Êðîìâåëÿ áûëî äâå ñåñòðû, ñòàðøàÿ ñåñòðà Òîìàñà Êðîìâåëÿ — Êýòðèí — âûøëà çàìóæ çà Ìîðãàíà Óèëüÿìñà, þðèñòà â Óýëüñå.
Ñûí Êýòðèí è Ìîðãàíà, Ðè÷àðä, ðàáîòàë íà ñëóæáå ó äÿäè è ñìåíèë ôàìèëèþ íà Êðîìâåëü. Ðè÷àðä áûë ïðàäåäîì ëîðäà-ïðîòåêòîðà Îëèâåðà Êðîìâåëÿ.

Ìàëî èçâåñòíî î ðàííèõ ãîäàõ æèçíè Òîìàñà Êðîìâåëÿ. Ñ÷èòàåòñÿ, ÷òî îí ðîäèëñÿ â âåðõíåé ÷àñòè Ïóòíè-Õèëë (ñåé÷àñ ýòî ÷àñòü Ëîíäîíà). Ýòî áûëî èçâåñòíîå ïðèáåæèùå ðàçáîéíèêîâ, è ëèøü íåìíîãèå ñìåëü÷àêè îòâàæèâàëèñü ïðîåçæàòü ÷åðåç íåãî íî÷üþ.

Êðîìâåëü îäíàæäû çàÿâèë àðõèåïèñêîïó Êåíòåðáåðèéñêîìó Òîìàñó Êðàíìåðó, ÷òî îí áûë «ãîëîâîðåçîì…â ìîëîäûå ãîäû» (that he had been a «ruffian … in his young days»).[7]  þíîñòè îí îñòàâèë ñåìüþ â Ïóòíè è îòïðàâèëñÿ íà êîíòèíåíò. Ðàññêàçû î åãî äåÿòåëüíîñòè âî Ôðàíöèè, Èòàëèè è Íèæíèõ çåìëÿõ îòðûâî÷íû è ïðîòèâîðå÷èâû.

Òîìàñ Êðîìâåëü áûë æåíàò íà Ýëèçàáåò Óàéêèñ, îò êîòîðîé ó íåãî áûëî òðîå äåòåé: Ãðåãîðè, Àííà è Ãðåéñ. Ïîñëå ñìåðòè æåíû îò «àíãëèéñêîãî ïîòà» â 1528 ãîäó, Êðîìâåëü íèêîãäà áîëåå íå æåíèëñÿ.

Ïðè äâîðå õîäèëè ñëóõè, ÷òî Òîìàñ Êðîìâåëü õî÷åò æåíèòüñÿ íà ïðèíöåññå Ìàðèè — ñòàðøåé äî÷åðè Ãåíðèõà VIII. Îí äåéñòâèòåëüíî îêàçûâàë åé ïîääåðæêó, õîòÿ Ìàðèÿ áûëà ðüÿíîé êàòîëè÷êîé. Âïðî÷åì, îíà îòêàçàëà Êðîìâåëþ â äðóæáå íà ðåëèãèîçíûõ îñíîâàíèÿõ.

Êðîìâåëÿ, ïîëó÷èâøåãî îáðàçîâàíèå â Èòàëèè è âî âðåìÿ ñêèòàíèé ïî Åâðîïå çíà÷èòåëüíî ðàñøèðèâøåãî ñâîé êðóãîçîð, íàçûâàëè «çàñòóïíèêîì æåíùèí». Îí çàùèòèë îò äåñïîòèçìà ìóæà ãåðöîãèíþ Íîðôîëê, â ðåçóëüòàòå ó ãåðöîãà Íîðôîëêà áûëè íå òîëüêî ïîëèòè÷åñêèå, íî è ëè÷íûå ïðè÷èíû íå ëþáèòü ìèíèñòðà.

 1539 ãîäó, ÷òîáû çàâÿçàòü îòíîøåíèÿ ñ ïðîòåñòàíòàìè Ãåðìàíèè, Êðîìâåëü óáåäèë êîðîëÿ æåíèòüñÿ íà Àííå Êëåâñêîé — ñåñòðå ãåðöîãà ôîí Þëèõ-Êëåâå-Áåðã.  ýòî âðåìÿ Àíãëèè ãðîçèëà èíòåðâåíöèÿ ñî ñòîðîíû Ôðàíöèè è Èñïàíèè, è òàêîé ñîþç áûë óìíûì õîäîì. Íî íåâåñòà íå ïîíðàâèëàñü Ãåíðèõó VIII, äà è óãðîçà âîéíû ñ Ôðàíöèåé è Èñïàíèåé ìèíîâàëà. Äâà ýòèõ îáñòîÿòåëüñòâà ïîçâîëèëè âîæäÿì êàòîëè÷åñêîé ïàðòèè ïðè äâîðå — Òîìàñó Ãîâàðäó, ãåðöîãó Íîðôîëêó è åïèñêîïó Ñòèâåíó Ãàðäèíåðó óáåäèòü ïîäîçðèòåëüíîãî êîðîëÿ â íåáëàãîíàäåæíîñòè Êðîìâåëÿ. Îäíàêî â àïðåëå 1540 ãîäà Ãåíðèõ VIII ïîæàëîâàë ñâîåìó ìèíèñòðó òèòóë ãðàôà Ýññåêñà, êîòîðîãî òîò äîáèâàëñÿ íåñêîëüêî ëåò.

Àðåñò è êàçíü ñóááîòó 10 èþíÿ 1540 ãîäà â òðè ÷àñà äíÿ Êðîìâåëü áûë àðåñòîâàí âî âðåìÿ çàñåäàíèÿ Òàéíîãî Ñîâåòà ïî îáâèíåíèþ â ãîñóäàðñòâåííîé èçìåíå è åðåñè. ×ëåíû Ñîâåòà ñ êóëàêàìè íàáðîñèëèñü íà áåçîðóæíîãî ìèíèñòðà, ãåðöîã Íîðôîëê è åïèñêîï Ãàðäèíåð ñðûâàëè ñ íåãî îðäåíà, ïîæàëîâàííûå çà ñëóæáó Àíãëèè.  îò÷àÿíèè îí ñîðâàë ñ ãîëîâû øàïêó è êðèêíóë: «ß — èçìåííèê? Ñêàæèòå ïî ñîâåñòè, ÿ — èçìåííèê? ß âñåãäà âåðíî ñëóæèë åãî âåëè÷åñòâó! Íî åñëè òàê îáðàùàþòñÿ ñî ìíîé, ÿ îòêàçûâàþñü îò íàäåæäû íà ïîùàäó. ß òîëüêî ïðîøó êîðîëÿ, ÷òîáû ìíå íåäîëãî òîìèòüñÿ â òþðüìå».[12]

 Òàóýðå Êðîìâåëü ïðîâåë îêîëî ïîëóòîðà ìåñÿöåâ.  ðàçîðâàííîé îäåæäå, ñî ñëåäàìè ïîáîåâ íà ëèöå åãî äîñòàâèëè òóäà íà áàðêå ÷åðåç Âîðîòà Èçìåííèêîâ. Íà÷àëèñü áåñêîíå÷íûå äîïðîñû. Ïðè÷¸ì, îòâåòû àðåñòîâàííîãî íèêîãî íå èíòåðåñîâàëè. Ñëåäîâàòåëè èñïîëíÿëè âîëþ êîðîëÿ — åù¸ íåäàâíî âñåñèëüíûé ìèíèñòð äîëæåí áûòü êàçí¸í. ×òîáû çàñòàâèòü Êðîìâåëÿ îãîâîðèòü ñåáÿ, ïðèáåãëè äàæå ê ïûòêàì. Íî Êðîìâåëü íå ïðèçíàë ñåáÿ âèíîâíûì.

 ýòî âðåìÿ àðõèåïèñêîï Êðàíìåð áåçðåçóëüòàòíî ïûòàëñÿ äîáèòüñÿ îò êîðîëÿ ìèëîñåðäèÿ. Îäíàêî Ãåíðèõ VIII òîëüêî ñîãëàñèëñÿ çàìåíèòü êâàëèôèöèðîâàííóþ êàçíü îòñå÷åíèåì ãîëîâû. 28 èþëÿ 1540 ãîäà Òîìàñ Êðîìâåëü ïîäíÿëñÿ íà ýøàôîò íà Òàóýðñêîì õîëìå. Îí èñïîâåäàëñÿ è ïîìîëèëñÿ, íàçâàâ ñåáÿ «âå÷íûì ñòðàííèêîì â ýòîì ìèðå», íî, îáðàùàÿñü ê íàðîäó, íå ñòàë çàÿâëÿòü î ñâîåé íåâèíîâíîñòè. Òàêèì îáðàçîì îí ïûòàëñÿ ñîõðàíèòü ïîëîæåíèå ïðè äâîðå ñâîåãî åäèíñòâåííîãî ñûíà — Ãðåãîðè Êðîìâåëÿ. Ñìåðòü Êðîìâåëÿ íå áûëà ë¸ãêîé. Ïî ñëîâàì õðîíèñòà Ýäâàðäà Õîëëà, «îí ìóæåñòâåííî âûäåðæàë óäàð ïðåçðåííîãî ïàëà÷à, êîòîðûé íå ïî-áîæåñêè èñïîëíèë ñâîþ ðàáîòó». Êîëè÷åñòâî óäàðîâ òîïîðà íå óïîìèíàåòñÿ

Êðîìâåëü îõîòíî ïîêðîâèòåëüñòâîâàë ëþäÿì èñêóññòâà.

Ëèòåðàòóðà
Òîìàñ Êðîìâåëü — ãëàâíûé ãåðîé ðîìàíîâ áðèòàíñêîé ïèñàòåëüíèöû Õèëàðè Ìýíòåë «Âîë÷èé çàë» è «Âíåñèòå òåëà», óäîñòîèâøèõñÿ Áóêåðîâñêîé ïðåìèè â 2009 è 2012 ãîäàõ ñîîòâåòñòâåííî. Åãî ïîëèòè÷åñêàÿ äåÿòåëüíîñòü, àðåñò è êàçíü îïèñàíû â èñòîðè÷åñêèõ äåòåêòèâàõ Ê.Äæ. Ñýíñîìà «Ãîðáóí ëîðäà Êðîìâåëÿ» è «Ò¸ìíûé îãîíü».

Òîìàñ Êðîìâåëü
https://ru.wikipedia.org/wiki/Êðîìâåëü,_Òîìàñ

Thomas Cromwell
https://en.wikipedia.org/wiki/Thomas_Cromwell

The Archbishop Thomas Cranmer

Thomas Cranmer
https://en.wikipedia.org/wiki/Thomas_Cranmer

Êðàíìåð, Òîìàñ
https://ru.wikipedia.org/wiki/Êðàíìåð,_Òîìàñ

Let’s try to find and read the English history of England,
the three martyrs, suddenly it has to do
with the personality of Shakespeare?

But in any case,
it has to do with the history of England,
and therefore with Shakespeare.

I’m sorry, sometimes I have to digress, the history of England is a tangle of names and surnames and personalities.

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

The Bishops  Hugh Latimer
The Bishops  Nicholas Ridley,
The Archbishop Thomas Cranmer.

Early modern
English Civil War
During the English Civil War, Oxford housed the court of Charles I in 1642, after the king was expelled from London. The town yielded to Parliamentarian forces under General Fairfax in the Siege of Oxford of 1646. It later housed the court of Charles II during the Great Plague of London in 1665–66. Although reluctant to do so, he was forced to evacuate when the plague got too close. The city suffered two serious fires in 1644 and 1671

* ÿ íå çíàþ, êàê òàì áûëî íà ñàìîì òî äåëå ýòî âñ¸þ
* 16 âåê âðåìÿ äàâíåå. Òàì è ñâîè êòî â Àíãëèè æèëè è ïîòîìêè èõ òî íå â êóðñå

Èñòîðèÿ Àíãëèè-Èòàëèè íà 16 âåê Øåêñïèðà:

Ñîáûòèÿ 16 âåêà â Àíãëèè ñòðàøíûå ñîáûòèÿ.
Êàçíü 28 000 «ïðî ïðèêàçó êîðîëÿ Ãåíðèõà VI»  «ñâîè ñâîèõ-âðàãîâ íå íàäî, ñâîè ñâîèõ».
Êàçíü 35 000 «ïî ïðèêàçó êîðîëåâû» «Ìàðèè Êðîâàâîé»,  — ñâîè ñâîèõ è ðîäíþ.
Ýòî ãðàæäàíñêàÿ êàçíü âëàñòü.
Êàê òîëüêî ÷àñòü æèçíè. Ëþäåé óáèâàëè, ïûòàëè, ìó÷àëè, óáèâàëè.

Âûæèâàòü ëþäÿì áûëî îé êàê íå ïðîñòî êàæäûé äåíü òàê.

Êàêèì «Øåêñïðîâñêèì ñëîãîì» îíè ýòî òàì îïèñûâàëè,
â 16 âåêå æèâøèå? ãîâîðÿ ÷òî âñëóõ? èëè íå ãîâîðÿ è ìîë÷à? íå ïðîèçíîñÿ?

Êàêèì îáðàçîì è ïî÷åìó
Ïåðâîå Èçäàíèå Ñòèõîâ Øåêñïèðà  ñïëåëîñü
ê èñòîðèè Ïåðâîãî Àíãëèéñêîãî Ñóìàøåäøåãî Äîìà â Àíãëèè
Áåäëàì?

Áûë ëè òàì ïàöèåíò , ÷üè ñòèõè èçäàëè, îïëàòèòü åìó èëè åé ëå÷åíèå?

Áûë ëè äàð îò ïîñèòåòåëüíèöû èëè ïîñåòèòåëÿ? Áëàãîòâîðèòåëüíîñòü?  ×òîáû èçäàíèå ñòèõîâ ïîìîãëî íàéòè ñðåäñòâà ñîäåðæàòü ïàöèåíòîâ — ñóìàøåäøèõ â ñóìàøåäøåì äîìå Áåäëàì â Àíãëèè?

Äîêòîð ëå÷èë ïàöèåíòîâ: ìîã è ÷àñòíî êîíñóëüòèðîâàòü è ïîëó÷èòü â áëàãîäàðíîñòü.

Èëè êòî-òî ñ ñîòðóäíèêîâ (äîêòîðà èëè ïåðñîíàë) ïèñàëè ñòèõè?

Èëè âëàäåëüöû?

Ýòà èñòîðèÿ íåèçâåñòíà.
Íî.

Îõâàò èñòîðèé Øåêñïèðà ýòî Àíãëèÿ è Èòàëèÿ, ãäå Èòàëèÿ êàê ðåãèîí òîæå ìíîãî.
Ýòî è äîñòóï ê àðõèâàì.

Íàçâàíèå «Ãëîáóñ» äà¸ò øòðèõ «âäðóã òî ðàçâåäêà»?

Ñîâåøåííî íåîæèäàííî:

16 âåê. Áåäëàì. Àíãëèÿ. Ïàöèåíòîâ ñóìàøåäøèõ ëå÷àò «ïîñòàâèòü ãîëîâó è ìîçãè íàçàä íà ìåñòî»  «ïðÿìî» «êðóòÿ ñ îãðîìíîé ñêîðîñòüþ», «òèïà «öåíòðèôóãà» «â öåíòðå ïîäãîòîâêè êîñìîíàâòîâ».

Ì?

Íî 21 âåê.
Áåäëàì. Ðàéîí ìåòðî.
ßìà è ñîòíè òðóïîâ.

Âåðîÿòíî, òàì è: ïàèöåíòîâ è ïàöèåíòîê Áåäëàìà, â òîì ÷èñëå.

Äîâîëüíî òàêè áîëüíî.

«Ëþäè â Áåäëàìå ì¸ðëè êàê ìóõè».
Áåäëàì â¸ë ïëàòíûå áèëåòû íà âåñü äåíü â Áåëäàìå
 (ñóìàøåäøèé äîì â Áåäëàìå),
ïîïûòêà èìåòü äåíüãè ñîäåðæàòü è ëå÷èòü.

Ïîñåòèòåëè ìîãëè ïðèéòè è äåëàòü ÷òî õîòåëè âíóòðè.
Íî çà äåíüãè.

Ïîçæå ñóìàøåäøèé äîì â Áåäëàìå ïî ñëóõàì, çàêðûëè:
ñëèøêîì ïëîõàÿ ñòðàøíàÿ ðåïóòàöèÿ, ìíîãèå óìåðëè òàì.

ß ñîìíåâàþñü, Áåäëàì âõîäèò ïî ïóòåâîäèòåëè ïî Àíãëèè
êàê ìåñòî ñâÿçàííîå ñ èìåíåì Øåêñïèðà è 16 âåê:

òóðèñòàì ïîêàçûâàþò êðàñèâûé ÷èñòûé ãîðîäîê: òóò îí ðîäèëñÿ
òàêæå ãäå áûë òåàòð Ãëîáóñ.

Ãîâîðÿ òàêæå ÷òî «ëè÷íîñòü Øåêñïèðà íå áûëà äî ñèõ ïîð 100% óñòàíîâëåíà,
êòî ýòî áûë. Õîòÿ âîò — ïîðòðåòû, èìåíà, àäðåñà, ãîðîäà.

Àíãëèéñêàÿ Êîðîëåâà Åëèçàâåòà Âòîðàÿ äàëà äâîðÿíñêîå âûñøåå çâàíèå ðÿäó ëþäåé èñêóññòâà, ìóçûêàíòàì è ïåâöàì.

À êàê áûëî â 16 âåêå â Àííãëèè ñ ýòèì?
Åñëè Øåêñïèð íå áûë áû àíãëèéñêèé äâîðÿíèí?

Áûëî áû äàðîâàíî «çà çàñëóãè, ñòèõè, ïîñòàíîâêó àíãëèéñêîãî òåàòðà, òàì è àíãëèéñêàÿ èñòîèÿ»  çâàíèå?

Åñëè äà:  èìÿ ìîãëî áûòü íàéäåíî â àðõèâàõ, ãäå äàðóþòñÿ çâàíèÿ.

Åñëè íåò: óæå áûë
èëè åñëè íåò:   îáñòîÿòåëüñòâà è îáñòîÿòåëüñòâà íå ïîçâîëÿëè:

áûë îáîçíà÷åí ñóìàøåäøèì?
áûë îáîçíà÷åí (íå äàé Áîã!)  â òþðüìå çàêëþ÷¸ííûé? Òóò âðÿä ëëè:  ñòèõè íå ðàñïðîñòðàíèòü.

Íå ïðèíÿòî áûëî. Âñ¸ æå àêò¸ðû. ïîýòû. Íå ìóçûêàíòû è íå ïåâöû.

Èëè:  íå òî è íå òàê íàïèñàë. «Ðè÷àðä III»  îïèñûâàåò ïåðåäà÷ó âëàñòè â Àíãëèè êàê çàõâàò âëàñòè ñ óáèéñòâîì äâóõ áðèòàíñêèõ ïðèíöåâ-ñûíîâåé àíãëèéñêîãî êîðîëÿ:  ìàëîëåòíèõ. À ýòî íèêàê íå òåìà 16 âåêà ïîëó÷èòü Ëîðäà-Ïýðà îò ïðàâÿùåé âëàñòè?

Íî ñèëà ðåêëàìû ïîääåðæêè ó Øåêñïèðà, òåì íå ìåíåå, «êîðîëåâñêàÿ».

Ìîæíî ïèñàòü ñòèõè è íå áûòü óñëûøàííûì.
Âèäèìû ñëûøèìû êîãî èçáèðàþò  â  âèäèìûå ñëûøèìûå è ïîääåðæèâàþò ýòî.

Ò.å. êàêîå òî òàì âîò ïåðåñå÷åíèå ñâÿçè è ÷òîòî âñ¸ òàêè ó Øåêñïèðà ñ Áðèòàíñêèì Êîðîëåâñêèì Äîìîì áûëî (íå îáÿçàòåëüíî ðîäñòâî, à ïåðåñå÷åíèÿ, òåìû ýòî àðõèâû).

Êîãäà íàì âûíèìàþò êîãî-òî, êòî ðîäèëñÿ â Àíãëèè,
è óâåðÿþò ïèøåò ñòèõè òàì è Èòàëèÿ è âåùè òàêèå (àðõèâû ïî Èòàëèè è Àíãëèè)
êàê äîñòóï è «áîëåâûå òî÷êè ãäå áîëèò» «î òîì è  ïèøåò»

òî ïîðîé íåñîâïàäåíèÿ åñòü.

Òàéíà Øåêñïèðà â èòîãå îñòàëàñü äî ñèõ ïîð òàéíîé.

Ñàìà ÿ ñ÷èòàëà âåðîÿòíûì,  àíãëèéñêàÿ ïðèíöåññà ïèñàëà ñòèõè,
åé áëèçêî è áîëèò ñàäíèò âñ¸,
è îòäàâàëà äëÿ ïóáëèêàöèè «äîâåðåííîìó ëèöó ïðåäñòàâëÿòü 帻.

Êîãäà ÷èòàåøü ïåðåâîäû:  îíè àäàïòèðîâàíû â ïðèëè÷íûå.

À îðèãèíàëû. Ïîçðîñëåòü , èõ ÷èòàòü. Âðåìÿ òàêîå êðóãîì.

×àñòü «ñòèõè Øåêñïèðà» òåêñòû ïüåñ: èä¸ò óíèæåíèå è òðàâëÿ æåíùèí ñ ìàññîé ãðÿçíûõ íàì¸êîâ îïóñòèòü».

ÍÎ ýòî ñïëàâ è íåìåöêîñòè è ôðàíöóçêîñòè: ÷òî åñòü è êîëêî, ÷òîáû ñàäíèëî áîëåëî øèïîì.

×àñòü òåêñòà êàê æåíùèíîé íàïèñàíû èëè ãîìîñåêñóàëüíûé ìóæ÷èíà,
åãî ñëîâà åäêè îïèñûâàÿ æåíùèí.

Íî ìàññà è æåíùèí è ìóæ÷èí åñòü ñ ìàíåðàìè ãîâîðèòü òàê òàêîå.
Ò.å.  íå îáÿçàòåëüíî ãåé. Ìîãëà áûòü è æåíùèíà?

×òî êàñàåìî ñëîâ: ïîâòîðÿòü ÷òî ñòîèò êðóãîì òåáÿ. Ýòî íå ãîâîðèòü ñâî¸.

Èòàê, ïîâòîðþ.

Ó ìåíÿ åñòü ãåíåòè÷åñêèå êóçåíû «Ïåòðîâ», «Ïåòðîâû».

Ó ìåíÿ åñòü ãåíåòè÷åñêèå êóçåíû, ÷üÿ ãåíåòèêà «Ñîëñáåðè» «Êåíò»,
òàêæå «Ñîëñáåðè» â ãàììå ãåíåîëîãèè èìåþùåé

«Óèëüìñ Øåêñïèð Ñîëñáåðè»,
àìåðèêàíåö,
ðîäèëñÿ â 19 âåêå â Àìåðèêå â ÑØÀ

Ò.å. 2016 , Ñîëñáåðè, Ïåòðîâ è Áîøèðîâ â Ñîëñáåðè.
Åñëè «òîò è òå»  Ïåòðîâ è Áîøèðîâ
«åñëè» ìîè ãåíåòè÷åñêèå êóçåíû
âäðóã:
òî
à ìîé ÄÍÊ  ñâÿçàí ñ ãåíåòè÷åñêèìè êóçåíàìè «Ñîëñáåðè» «Êåíò»
«Âèëüÿì Øåêñïèð Ñîëñáåðè» (ð.19 âåê, ÑØÀ).

Òî
Ïåòðîâ òîæå ìîã áûòü ãåíåòè÷åñêè èìåþùèé ñâÿçè ïåðåñå÷åíèÿ
ñ Ñîëñáåðè ôàìèëèÿ è ñ Âèëüìñ Øåêñïèð Ñîëáåðè
è çàåõàòü â Ñîëñáåðè èìåííî ïîòîìó.
È î÷åíü ñèëüíî ïåðåæèâàòü.

È îí ìîã òàê è íå ïîäîéòè ñ Ñîáîð è áèáëèîòåêó
òàì ïî÷èòàòü âñå öåðêîâíûå êíèãè àðõèâû çàïèñè.
Äà è?  ÷òî ÷èòàòü?  Íàäî çíàòü ÷òî èñêàòü, ÷òî ÷èòàòü?

Ôàìèëèÿ «Áîøèðîâ», òóò íå âñòðå÷àëàñü òàêàÿ,
èëè ÿ íå çàìåòèëà ïðèïîìíèòü.

Ôàìèëèè Èâàíîâ, Ïåòðîâ, Ñèäîðîâ èìåþò ìàññó îäíîôàìèëüöåâ
è íå âñå îíè ðîäíÿðîäñòâåíèêè.

Íî åñòü è Èâàíîâ è Ïåòðîâ
êòî òàêè ìîè ãåíåòè÷åñêèå êóçåíû ñðåäè ìàññû èõ âñåõ.

×àñòü Ïåòðîâû — ñëóãè öàðÿ Ïåòðà, âî äâîðöàõ, ïàëàòàõ, âîåííûå, ïðèñëóãà, êðåñòüÿíå ñ äåðåâåíü âëàäåíèé öàðÿ.

×àñòü Ïåòðîâû îò Ïåòðà, äðåâíåãðå÷åñêîå æåíñêîå èìÿ Ïåòðà, ÏÅòðà. Ïååòðà.
Óêðàèíñêîå Ïåòðî, äåòè îò óêðàèíñêîãî Ïåòðî òîæå Ïåòðîâû.

Íî àíãëèéñêîå:
pet = ïåò = äîìàøíèå æèâîòíîå (êîøêà, ñîáàêà), «äîìàøíèé ïèòîìåö»,
âèçóàëüíî îáðàç êîøêè ñ áàíòèêîì è ïîâîäîê èëëè ñîáà÷êè êîìíàòíîé ñ áàíòèêîì è ïîâîäîê.

Ñïåöèàëüíûé ñëóãà íîñèë íà ïîäóøêå êîòà èëè êîøêó  èëè êîìíàòíóþ ñîáà÷¸íêó  — a pet
ò.å. áûë Ïåò Ïåòðîâ

Ñåêñ Èíäóñòðèÿ:  Ìóæ÷èíà è ãàëñòóê-áàáî÷êà, òðîñòî÷êà (à-ëÿ õâîñòèê)) (òðîñòî÷êà åñëè ïåò-äåâóøêà æåíùèíà), åñëè ìóæ÷èíà-ïåò:  ãàëñòóê áàáî÷êà è ïîâîäîê èëè äëèííûé -òÿíóòü åìó îäòè êàê ïåò çà æåíùèíîé êòî åãî âûáðàëà.

Íî
ïåòòèíã = êàñàíèå èëè ìàñòóðáàöèÿ
ïåòòèíã —  ãäå íåò ôèçè÷åñêèõ ïðèêîñíîâåíèé âíóòðü. òîëüêî êàñàíèå
Ïåòòèíã — ïåò — Ïåòðîâ

Ò.å. Ïåòðîâ ôàìèëèÿ îáúåäèíÿåò ìàññó ëþäåé ãåíåòè÷åñêè, ýòíè÷åñêè, ñîöèàëüíî, îò êðåñòüÿí è ñòðèïòèç¸ðîâ äî öàðåé êîðîëåé, ãäå è ãðåêè, è óêðàèíöû, è ðóññêèå, è ñëàâÿíå, è àíãëè÷àíå.

Ðóññêèé öàðü êàê ïîëîâîçðåëûé ìóæ÷èíà ïîñåùàë Íèäåðëàíäû Ãîëëàíäèþ,
à òðàäèöèîííî ìóæ÷èíû, ïðèåçæàÿ ñþäà,
íå ìîãóò óäåðæàòüñÿ è íå ïîñåòèòü ïîðòîâûõ ïðîñòèòóòîê, ïðîñòèòóòîê,
ðàéîí Êðàñíûå Ôîíàðè.

Î÷÷åíü ìîæåò áûòü, ìîëîäîé ïûëêèé ðóññêèé ïðèíö è ðóññêèé êíÿçü
ϸòð Ðîìàíîâ
îñòàâèë ïîòîìòñâî ãåíåòè÷åñêîå îò ñåáÿ, ïîêà ïóòåøåñòâîâàë ïî åâðîïå
è áûë â Íèäåðëàíäàõ.

Ïî ñëóõàì îò èñòîðèêîâ: ϸòð íå âåðíóëñÿ íàçàä  äîìîé â Ðîññèþ
ñ îäíîé èç ñâîèõ çàðóáåæíûõ ïîåçäîê â Åâðîïó.

Íî íèêòî íå ñìîã ïåðå÷èòü öàðþ.
Êàê â 20 âåêå íå ñìîãëè ïåðå÷èòü è Ñòàëèíó.

×òî-òî áûëî â ýòîì Ïåòðå òàêîå, ÷òî çàêðûâàëî è ïðîòåñòû, è èíîêîìûñëèå.

Ñîâðåìåííûå èñòîðèêè ãîâîðÿò: äà. Íî òîæå íå ðåøàþòñÿ ñäåëàòü ýòî îò÷¸òëèâåå ïóáëè÷íî ñ äîêàçàòåëüñòâàìè.

È ñîâñåì óæå òèõî:  ñóäüáà íàñòîÿùåãî ðóññêîãî öàðÿ.
Ïðîïàë è ïðîïàë. Íàçàä íå ïðèåõàë îáðàòíî.

À ãäå îí îñòàëñÿ òîãäà?
Íå âåðíóâøèñü íàçàä?

Âî Ôðàíöèè?
Óçíèê?
 Æåëåçíîé Ìàñêå?

Èëè â Àíãëèè?
Òàóýð?
Èëè è ýòîò
Áåäëàì?

Èëü îí ïðîèãðàë:
È â Êèòàé,
Êàê òàêè ïðîèãðàâøèé?
Ñðàæ¸ííûé,
È äàëåå èçâåñòíûé
Êàê Ëî?

Èëü Ëîíäîí
Êàê Ëî,
Ýòîò ñàìûé,
Ïîòîì
Îñíàâàâøèé?

Îòòóäà ìå÷òàòü
Êàê íà Äîí?
È åù¸ è ñ
Êîñòðîì?

Äîíêàñòåð
Äîí.êîñò¸ð.
Äîí.êàñò¸ð.
Äîíêàñòåð, Àíãëèÿ

Ëî = Ðîìàíîâû â Êèòàå. 16 âåê.

Êàê âñå ýòè ïåðñàíàæè è èñòîðè÷åñêèå
è ñîáûòèÿ 16 âåêà,
ðàçáðîñàííûå â Ìàñøòàáå  Ãëîáóñà,

Òåàòðà Øåêñïèðà,

Òî ÿ îáúåäèíÿþ â îäíî.

Åù¸ ðàç ïîâòîðþ.

ß íå èìåþ äîñòóïà ê àðõèâàì, çíàòü ÷òî çíàþò ïðîôåññèîíàëüíûå èñòîðèêè,
èëè  âëàäåëüöû àðôèâîâ ñåìåéíûõ, ðîäîâûõ, áèáëèîòåê è àðõèâîâ.

Ó ìåíÿ íåò çíàíèé è èíôîðìàöèè ïî òåìå, ÷òî ÿ òòó ïèøó è íàïèñàëà.
Ó ìåíÿ íåò èíôîðìàöèè î Ïåòðå Âåëèêîì, î Øåêñïèðå.

Âêðàïëåíèÿ èíôîðìàöèè: Âèêèïåäèÿ, Èíòåðíåò êàê ðåñóðñû.

Îñòàëüíîå: ôàíòàçèè.

Ýòî â èòîãå íàçûâàåòñÿ òîãäà êàê êàê ñòèëü? «Ïîïóëèçàòîðñòâî», «Ðàññêàç ïî òåìå, ïðèâëå÷ü âíèìàíèå ê òåìàòèêå, äðóãèì íàéòè è ïî÷èòàòü». Òî÷íåå äàæå íå òàê:  «Äíåâíèê» «Ìåìóàðû».

Ìîé ïåðåâîä Ñîíåò 61 Øåêñïèðà
áûë âûïîëíåí ñ ëèñòà áåç ñëîâàðåé, «ñèíõðîííûé ïåðåâîä», «ïåðåñêàç»,
«÷òî è êàê ïîíÿëà» = «èñïîð÷åííûé òåëåôîí» (äåòñêàÿ èãðà äåòè ïî êðóãó øåï÷àò äðóã äðóãó íà óøêî ïåðåäàâàÿ óñëûøåííîå äàëüøå è äàëüøå ïîêà íå ñêàæóò «Ñòîï!» è ñðàâíÿò ïåðâîå ñêàçàííîå ñëîâî èëè ôðàçó è â êîíöå èãðû ÷òî ïîëó÷èëîñü)

ß íå çíàþ ñòàðîàíãëèéñêèé, ïîíÿòü ñòèõè ÿ ïîòîìó, î ÷¸ì , íå ìîãëà è íå ñìîãëà.

ß íå çíàëà è àíãëèéñêèé, ìíå íóæíû áûëè ñëîâàðè,  àèõ ïîä ðóêîé íå áûëî ó ìåíÿ.

Ò.å. ìîé ïåðåâîä æåíùèíû, íå âëàäåþùåé ñòàðîàíãëèéñêèé ñîâñåì, è çíà÷ùèé àíãëèéñêèé ÷óòü ÷óòü.

Íå çíàëà ÿ è ÷üè ñòèõè (àâòîð è äàòó íàïèñàíèÿ è êîìó è èñòîðèþ).

 èòîãå ïåðåâåëà, êàê ñìîãëà.

È ÿ ðåêîìåíäóþ ïðîñìîòðåòü ìàññó âàðèàíòîâ ïåðåâîäà ýòîãî ñòèõîòâîðåíèÿ.
Êàê òàêèå ðàçíûå:    ñòèõîòâîðåíèå òðóäíî ïåðåâåñòè.

Íî, óäà÷íûå, øåäåâðû è òàëàíòû, òàì ïåðåâîäû ñäåëàëè è åñòü.

Êòî êàê ïîíÿë, òîò òàê è ïåðåâ¸ë êàê ñìîã ñìîãëè.

Èíòåðåñíûé ïåðåâîä îäèí èç 2021. Âÿ÷åñëàâà ×èñòÿêîâà. Íåîæèäàííûé.
Îòëè÷àþùåéñÿ îò ðàííåå. Èíîé â ÷¸ì òî. Ãäå ÿ , ïðîòèâ, ïûòàëàñü ïîíÿòü îò êîãî è êîìó ýòî ïèñàëîñü è â êàêîé ñèòóàöèè?

Ýòî íåâîçìîæíî ïîðîé è òðóäíî ïåðåâåñòè ñ ÿçûêà íà ÿçûê «÷òîáû áûëî òîæå ñàìîå òàê æå», êàê ìåíòàëèòåò ÿçûêà òðàäèöèé è ñîöèàëüíîãî èìååò ñìûñëîâûå ïîäòåêñòû èíîñêàçàíèé.

Òàê è ñ ðóññêîãî ÿçûêà íà àíãëèéñêèé ìíîãîå íåïåðåâîäèìî çâó÷àòü òàê æå. Äàâàòü òîò æå îòçâóê âèáðàöèé äóøè è ñåðäöà.

ß îäíî âðåìÿ ïðîáûâàëà äåëàòü ïåðåâîäû ñ àíãëèéñêîãî íà ðóññêèé èëè ñ ðóññêîãî íà àíãëèéñêèé, ñòèõè è ïåñíè, íî ïðÿìîé ïåðåâîä íå ëîæèëñÿ, äàâàë èíîå çíà÷åíèå ñîâñåì.

Îò÷åãî òî÷íî ïåðåâåñòè ñëîâî â ñëîâî ïîðîé òîëüêî çàïóòàòü è ïðî÷òóò íå òàê è íå òî è èíà÷å.

Ïðèìåð

Dear   = «Äîðîãîé»

Ñòàíäàðò àíãëèéñêîãî äåëîâîãî ýòèêåòà ïèñüìà ñòàâèòü ñëîâî «Äîðîãîé»
êàê â  ðóññêîì ñòàâÿò ñëîâî «Çäðàâñòâóéòå, óâàæàåìûé».

È êàê íà ðóññêîì áóäåò çâó÷àòü äîñëîâíûé ïåðåâîä áèçíåñ-ïèñüìà:

«Äîðîãîé Ëåîíèä,
Ìû çàêàçàëè Âàì çàðàíåå ãîñòèíèöó (íàçâàíèå)
è íîìåð òàì.
Ìû ñ ìîåé ñåêðåòàðøåé çàéä¸ì òóäà çà âàìè â (âðåìÿ) (äíÿ)
áóäüòå ãîòîâû ê âñòðå÷å!
Âàøè,
Æäóùèå Âàñ
ñ íåòåðïåíèåì,
…»

Ïîñëå òàêîãî ïåðåâîäà
«â ìîðäó äàòü ìîãóò» òåì êòî çàäóò «ÿ òåáå íå ãåé!» «çàéä¸ò îí!» «â ãîñòèíèöå!»
È ñäåëêà íå ñîñòîèòñÿ.

Íî, åñëè ïèøóò ãîìîñåêñóàëüíîìó ìóæ÷èíå? Òî ïèñàòü ïåðåâåñòè ñòîèò
èìåííî òàê îòñûëàÿ äåëîâîå áèçíåñ ïèñüìî?»

È, åñëè íå ãååþ ïèøóò, òî ïååðåâîäèòñÿ òàê:

«Çäðàâñòâóéòå, óâàæàåìûé Ëåîíèä!
Îò íàøåé êîìïàíèè Âàì çàêàçàí íîìåð
ãîñòèíèöà.íàçâàíèå.
Áèçíåñ-âñòðå÷à â ðåñòîðàíå â äåíü ïðèåçäà
òàì æå â òàêîå âðåìÿ. Ñòîëèê çàêàçàí.
Æä¸ì âñòðå÷è ñ Âàìè ñ íåòåðïåíèåì,
Âàøè,
…»

÷óòü ëåã÷å
íî îïÿòü íå ñîâñåì ïîíÿòíî,
êàêó. âñòðå÷ó è ÷òî èìåþò â âèäó.

 èòîãå, áèçíåñ ïèñüìà ýòî õîòü òðàôàðåò,
à ïåðåâåñòè äîñëîâíî «áóêîâêó ê áóêîâêå ïîíÿòíî»
êàê Ïåðåâîä÷èê Ñëàâà Ìÿñíèêîâ â ñöåíêå «Óðàëüñêèå Ïåëüìåíè».

Ïåðåâåñòè òî ìîæíî. Íî ñòèëü êàêîé ïåðåâîäà äîëæíå áûòü? ãäå ãëàâíîå ÷òî?

È ïåðåâîä÷èê ñèäèò è óòî÷íÿåò, óòî÷íÿåò, çàäà¸ò âîïðîñû,
âñå íþàíñû ó÷åñòü.

Òàê è ïåðåâîä ñòèõîâ.

Ñàìûé ïðîñòîé ñòèëü ïåðåâîäà «ïåðåñêàç» ÷òî êàê ïîíÿë òàì, çàäåëî,
àññîöèàöèè îáðàçû: ñâî¸ îùóùåíèå.

Ýòî òàê â áûòó âñå ëþäè è äåëàþò è íàçûâàåòñÿ «ñëóõè».

Óâèäåë , óñëûøàë, çàïîìíèë, ÷òî êàê ïîíÿë-ïîíÿëà, ÷òî çàäåëî è âïå÷àòëèëî: ïåðåñêàçàë èëè ïåðåñêàçàëà.  Òóò, ïîðîé, íåêèå ìîìåíòû «óñèëèâàþòñÿ»,
êîëè÷åñòâåííî ìåíÿñü.

Ñàìî ñîáûòèå îñòà¸òñÿ. Íî â ïåðåñêàçå óæå èíîå.

Êàæäûé ïåðåâîä÷èê è ïåðåâîä÷èöà, âåäü åù¸ è ÷åëîâåê, ñ ýìîöèÿìè, ðàçóìîì, òåëîì, âîñïðèÿòèåì è õàðàêòåðîì, ò.å. èíäèâèäóàëüíîñòü. Ïëþñ ìîìåíò âðåìåíè.

È âîò ñïëàâ òð¸õ ìîìåíòîâ ðîæäàåò íîâûé ïîòîê ñëîâ.

Áûëî (ñîáûòèå èëè ñëîâî) åñòü(ïåðåâîä÷èê ïîåò) è âðåìÿ (ìîìåíò âðåìåíè)

Êàæäûé ïåðåâîä èìååò êàñàíèå êîíêðåòíîãî âðåìåíè:   ïîòîìó è ðàçíûé.

Ìóæ÷èíà ñëûøèò óøàìè è ÷èòàåò ãëàçàìè òàê.
Æåíùèíà ÷óòü èíà÷å.

Ïåíèå ïåñåí.

Ïåñíÿ è ñëîâà ÷èòàòü áåç ìåëîäèè: îäíî âîñïðèÿòèå.
Ïåíèå ñ ìåëîäèåé: ó æåíùèí îòêëþ÷àåòñÿ ðàçóì ïîíèìàòü ñëîâà íà ÷óâñòâîâàòü.

ß äîáàâèëà ê òåêñòó ïåðåâîäà ñïðàâî÷íûé ìàòåðèàë ñ Âèêèïåäèè.

Çàîäíî, íàòêíóëàñü òóò:  â 2021: 

ïåðåâîä 2001 ãîäà ñîíåòà 61 Âèëüÿìà Øåêñïèðà,
ïåðåâîä Âÿ÷åñëàâà ×èñòÿêîâà
Ïî ïîâîäó 61 ñîíåòà Øåêñïèðà            (Ïóáëèêàöèÿ  28.06.2019 â ïðîçà.ðó)
Óèëüÿì Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä  (Ïóáëèêàöèÿ  26.06.2019 â ñòèõè.ðó)
Âÿ÷åñëàâ ×èñòÿêîâ

Âÿ÷åñëàâ ×èñòÿêîâ
Ïî ïîâîäó 61 ñîíåòà Øåêñïèðà   
https://proza.ru/2019/06/28/300

Óèëüÿì Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä
Âÿ÷åñëàâ ×èñòÿêîâ
http://stihi.ru/2019/06/26/5119

Âÿ÷åñëàâ ×èñòÿêîâ
https://proza.ru/avtor/crome
http://stihi.ru/avtor/crome1

Ïåðåâîäû Ìàðøàêà è äðóãèå ÿ óæå ïóáëèêîâàëà.
Ýòîò íå ìîãó, äëÿ ñðàâíåíèÿ:  àâòîðñêèå ïðàâà ó àâòîðà.
Äàþ ññûëêè.

Åñòü ìíîãî ðàçíûõ ïåðåâîäîâ.
Ïåðåâîä÷èêè ñìîòðÿò , îöåíèâàÿ ñâîèìè êðèòåðèÿìè, òî÷íîñòè ïåðåâîäà.
ß êàê îáûâàòåëü è ïðîñòîé îáû÷íûé ÷åëîâåê,
ñêîðåå ïîïàëî íåò â íàñòðîåíèå ìîìåíòà,
èëè ïîíðàâèëîñü-íåò.

Íî, êàê ñàìà ÿ âûäàâèòòü èç ñåáÿ ñìîãëà òîëüêî 4 ñòðî÷êè,
íå ïîòÿíóâ ïåðåâåñòè âåñü òåêñò,
äà è ïîíÿòü ñ ëèñòà,
òî ÿ ìîãó îöåíèòü ðàáîòó äðóãèõ àâòîðîâ è ïåðåâîä÷èêîâ.

Ìíå ìîé ïåðåâîä íðàâèòñÿ. Êîðîòêèé. Êàê ïîíÿëà, òàê è ñêàçàëà.
Êàê òî÷íî èëü íåò…   Èëè? Èëè îòçâóêè çâó÷àíèÿ ñòûêîâêè è àññîöèàöèè?

Ñòèõè ïåðåäàþò êîíêðåòíûå ìîìåíòû âðåìåíè. Ïàìÿòè î êîíêðåòíûõ ìîìåíòàõ âðåìåíè.

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä íà ðóññêèé ñ àíãëèéñêîãî:
      
      
      Ìîÿ ëþáîâü ñèëüíà — îíà ïðåãðàä íå çíàåò
      óêðîåò îò äîæäÿ — îò áóðè çàùèòèò
      è êàê ìàÿê òåáå ñâåòèòü íå ïåðåñòàíåò
      íàäåæíîé ãàâàíüþ âñòðå÷àÿ, ïðèþòèò
      
Ïåðåâîä Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí,  1961 ãð, Õàáàðîâñê, áðèòàíêà, ðóññêèé ýòíîñ
By Eanna Inna Balzina-Balzin      
      
      Ïðèìå÷àíèÿ
      1.
      William Shakespeare — Sonnet 61

Harbouro — Ãàâàíü
1961  — —  61  ñîíåò
Õàáàðîâñê 
Khabarovsk
Harbour Off  Sky

Harbour Off Sky
Ãàâàíü Ñ Íåáà
Ãàâàíü  Îò  Íåáà
Harbour Off Sky
HarbourOffSky
Harbourovsk
Habarovsk
Khabarovsk
Õàáàðîâñê

ß ðîäèëàñü â ã. Õàáàðîâñêå â 1961 ãîäó
Ñì Ñâèäåòåëüñòâî î ðîæäåíèè:

Èííà Àëåêñàíäðîâíà Áàëüçèíà (óðîæä¸ííàÿ â ã.Õàáàðîâñê 8 èþëÿ 1961 ãîäà)
Eanna Inna Balzina-Balzin /Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí
Ñâèäåòåëüñòâî î ðîæäåíèè 1961
https://proza.ru/2014/08/22/1779
https://proza.ru/2021/11/03/328

Àìåðèêàíåö Óèëüì Øåêñïèð Ñîëñáåðè, ðîäèâøåéñÿ â 19 âåêå, â Àìåðèêå â ÑØÀ,
îòíîñÿñü ê ìîèì ãåíåòè÷åñêèì êóçåíàì Ñîëñáåðè,
íåò òàì íå áëèçêîå ðîäñòâî èëè ðîäñòâî,
ïðîñòî ïåðåñå÷åíèå ãåíåòèêè áèîëîãèè è ãåíåîëîãèè.
4ûé — óäàë¸ííûé èëè 5ûé-óäàë¸ííûé
ß óæå íå ïîìíþ. Òàì âðîäå è íå íàïðÿìóþ. ×åðåç êîãî-òî.

Êîðî÷å, çàáûëà âñ¸.

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä
Shakespear Sonet 61, Russian translation by me

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ìîé ïåðåâîä
http://www.proza.ru/2014/09/16/739
http://www.stihi.ru/2014/09/16/3851
Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí / Eanna Inna Balzina-Balzin
© Copyright: Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí, 2014
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2014
By Eanna Inna Balzina-Balzin

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä             (ñòèõè è ðàññêàç)
http://stihi.ru/2021/12/10/2747
https://proza.ru/2021/12/10/618

© Copyright: Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí, 2021
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2021
By Eanna Inna Balzina-Balzin

Shakespear Sonet 61, Russian translation by me
https://proza.ru/2021/12/10/627
http://stihi.ru/2021/12/10/2899
© Copyright: Eanna Inna Balzina-Balzin, 2021
By Eanna Inna Balzina-Balzin     *from UK, Nottinghamshire

Øåêñïèð. Ñîíåò 61. Ïåðåâîä
Èàííà Èííà Áàëüçèíà-Áàëüçèí / Eanna Inna Balzina-Balzin

#Øåêñïèð #Ñîíåò61 #Ñîíåò #61 #ñòèõè  #ïåðåâîä #Èííà #Áàëüçèíà #Áàëüçèí #îáðàòíî
#Shakespeare   #Sonnet61 #Sonnet #61 #poem # translation #Russian #Inna #Eanna #Tiggi #Balzina #Balzin #Bacon #Beacon #Ìàÿê  #Reverse  #Back #GRU #SEALS

День начинался не очень удачно. Я ехал на работу, когда позвонил брат, попросил приютить на несколько дней племянника с женой.

У нас с братом разница в n лет и с племянником у меня разница в n лет. Мне тридцать три года, соответственно брату сорок два, а племяшу двадцать четыре. Братан женился рано, по залёту и до сих пор живёт с женой, на которой женился по залёту.

А я до сих пор не женат, хотя с последней девушкой живу четвёртый год.

Сашка, племяш, женился полтора года назад, на своей однокурснице, я гулял на их свадьбе, приезжал на пару дней. Год назад они закончили свой институт, устроились на работу и решили приехать в свой первый отпуск ко мне, на несколько дней. Я не стал уточнять, зачем и конкретно на сколько они приедут, родственники, ведь.

Ира, моя девушка, мягко говоря, была очень не в восторге от моего звонка ей, что приезжают мои родственники — и куда ты их поселишь в своей однушке? — поинтересовалась она.

— Будут на диване спать, я на полу посплю, ведь это всего на несколько дней! —

— А я? Мы с тобой как будем? И несколько дней, это сколько, три, пять, двадцать пять? — спросила Ира.

— Пока у своих родителей ночевать будешь, вот что теперь делать? — поинтересовался я.

— Не знаю — ответила она — я сегодня заберу свои вещи и к родителям вернусь, а ты как хочешь — и она бросила трубку.

— Обычная бабская реакция — решил я.

Когда я приехал с работы домой, то вещей Иры уже не было, даже зубную щётку забрала.

Утром, я встречал племяша с женой на жд вокзале. Город, где живёт брат, находится в этой же области, но между ними больше пятисот километров, на поезде ехать около десяти часов.

Когда то мы жили вместе, потом брат женился и уехал с женой жить к её родителям. Его жена была старше брата на два года, приезжала учиться в шараге. Они снюхались, она залетела и закончив свою шарагу родила уже в своём городе.

Потом, после смерти нашей матери, мы разменяли нашу трёшку на однокомнатную квартиру с доплатой. Я остался жить в этой однушке, брат купил там, у себя, тоже однокомнатную квартиру, а оставшиеся деньги мы поделили поровну. Сейчас у него уже двушка, но тоже хотят её поменять на однокомнатную, с доплатой и добавить денег, чтобы купить сыну с женой отдельное жильё.

Мать заставила меня закончить институт, чтобы я не был, как брат, неучем, так она говорила. Шесть лет назад её не стало. До внуков с моей стороны она не дожила.

Саша вышел с двумя большими сумками, потом вышла его жена и какая то девушка с ней. Я поздоровался, обнялся с племяшкой

— Дядька, извини, что стесним тебя. Мы недельку у тебя покантуемся. Верку ты знаешь, а это её сестрёнка Катька. — показал она на девушку рядом с женой — Извини, что не предупредили, что нас будет больше. Просто Катюха хочет документы в институт отвезти, оригиналы. Её вроде приняли, надо оригиналы привезти. Мы решили часть отпуска хоть где то провести. Сам знаешь, что сейчас копейку на отдельное жильё собираем, хоть областной центр посмотрим, мы тут тоже очень давно не были. А вместе никогда —

Я озадаченно посмотрел на Катю, такого развития событий я не ожидал, квартира то у меня однокомнатная, на кухне же спать не будешь, да и небольшая она у меня.

Катя была похожа на сестру Веру, даже ростом и фигурой, но выглядела моложе. Скажу честно, жена племянника Вера, когда я увидел её первый раз, приехав к ним на свадьбу, не вызвала у меня восторга. Ростом чуть выше метра шестидесяти, красавицей её назвать было сложно, но стройная и ноги красивые и она это подчёркивала, даже свадебное платье у неё было с большим вырезом сбоку, чуть ли не до трусиков.

Вот и сейчас она была в очень откровенном платье, едва прикрывающем трусики. Катя была скромнее, но не сильно, её юбка была чуть длиннее платья сестры, но вот грудь была прикрыта коротким топиком, открывая всем довольно упругий животик с пирсингом в пупке. Красавицей она тоже не была. Но это лично моё мнениё, у всех понятие красоты разное.

С племяшем мы всегда общались на ты, это было изначально и по моему желанию и даже требованию. Его жене я тоже сказал, чтобы не парилась и обращалась по имени и на ты.

— Санёк, ты знаешь, у меня даже не двушка, как у вас там. У меня однушка, с комнатой восемнадцать метров и кухней семь. Коридор тоже маленький, санузел раздельный, но там тоже спать не получится. А жить придётся всем вместе — глядя на Катю, сказал я.

— Да ладно Валер, разместимся, вон Катьку пригреешь, хоть и лето, но погреть может — засмеялся племяш.

— Идиот, блин — ударила Саню по плечу Катя. — Не слушайте его, городит всякую чушь —

— Са, ну ты чего? Что несёшь то? — тоже возмутилась его жена. Вера называла его Са.

— Валер, извини, что не сообщили про Катю — обратилась Вера ко мне — так получилось, что мы хотели вдвоём с Са приехать, а Кате позвонили, сказали привезти документы, вот и решили её с собой взять. Родители Сани не знают об этом. Не говори им, ладно?! А то получается, что мы их подставили. Разместимся, как нибудь, мы можем втроём на полу спать —

— Ладно, поехали, решим вопрос на месте. Значит брату не говорить, что Вы втроём приехали? — засмеялся я.

— Нежелательно — засмеялся Саня.

Я отзвонился брату, сказал, что встретил, потом привёз их к себе, отдал свои ключи, второй экземпляр был у Иры, а она его мне не отдала и поехал на работу.

Ира не звонила и на мои звонки не отвечала, обиделась.

Приехав с работы, я позвонил в дверь своей квартиры, оказавшейся запертой. Дверь открыл Саня

— О, дядька, ты вовремя, мы поляну накрыли, сейчас встречу отметим, заходи, нужен только ты, всё остальное мы купили, девчата приготовили и поляна уже накрыта — сообщил он, пока я разувался.

Я сходил помыть руки и пришёл на кухню. Все сидели за столом, оставив мне место у холодильника, самое козырное место на кухне.

— Валер, надеюсь ты по субботам не работаешь — сказал племяш — а то мы сейчас оторвёмся по полной программе. Я две бутылки вина купил девчатам и две водки, по ноль семь, чтобы не бегать —

— Нет, впереди два выходных, так что можно расслабиться —

Девушки приготовили овощное рагу с мясом, на столе были пару салатов, нарезка разная, просто порезанные овощи, пару видов соков и полторашка колы.

— Ну что, начнём — сказал племяш, наливая девушкам вино в кружки, потом налил нам в стопки водку. Соки он налил всем в одноразовые стаканчики.

— Давайте, за встрёчу — сказал я первый тост и чокнувшись, мы выпили. Потом выпили за приём Кати в институт, потом за за всех нас, потом просто — ну, давайте —

Когда кончилось вино, то все стали пить водку, а потом я ещё ходил за водкой, ведь только я знал, где можно её купить в это время. Купил ещё две по ноль семь.

Проснулся я от конкретного сушняка и очень хотелось по маленькому. Я лежал на спине, головой на подушке, снизу была простыня и под ней ещё что то, я был полностью голым. На одном плече у меня лежала голова Веры, на другом Кати, обе они, закинув на меня по ноге, лежали приобняв меня и используя вместо подушки. В комнате было уже светло, на люстре висели мои трусы, на Вере из одежды была только цепочка на шее и обручальное кольцо на пальце. Катя была в трусиках и лифчике. Саня лежал на диване и храпел.

— Офигеть — подумал я и стал осторожно освобождаться от объятий сестёр и когда мне это удалось, я присел и посмотрел на диван, племянник лежал одетым, распластавшись на незастеленном диване по диагонали, раскинув в стороны руки.

Я посмотрел на свой скукоженный член и на нём отчётливо были видны высохшие следы того, что он побывал в ком то их сестёр.

_ Офигеть — опять подумал я, с трудом встал, дотянулся до своих трусов на люстре, снял их и пошел из комнаты. У шкафа, на стуле и рядом с ним лежала разбросанная одежда, но моих брюк там не было, только футболка, почему то завязанная в крепкий узел.

Махнув рукой, я пошел в сортир, потом в ванную, умылся, смотря в зеркало на свою опухшую рожу, потом сполоснул член, прям над раковиной и не вытираясь, просто натянул трусы на место, пошел на кухню.

Там мамай прошел, стулья и табуретки лежали на полу. На столе был бардак, пролитый сок, из двух лежащих стаканчиков, пустая пачка из под сока лежала в чьей то тарелке с остатками еды. Ещё одна пачка стояла уперевшись на бутылку, в которой было ещё половина водки. Подняв все стулья и табуретки, поставил их у стола, поставил нормально пачку с соком, убрав её от бутылки. В пачке ещё был сок.

Налил в пустую стопку водки, выпил, занюхав рукой и потом закусив подсохшим колечком копченой колбасы, стал прибираться на столе.

Убрал тарелки в раковину, поставил стаканчики, выбросил пустую пачку сока и с удивлением обнаружил, что мусорный пакет пустой.

Сел на стул, налил себе ещё водки и тут появилась Вера. И так не красавица, а тут вообще пипец, лицо опухшее. Волосы на голове в разные стороны, которые ещё вчера вечером были красивым карэ. Она как была голой, так и пришла на кухню, светя красивыми сосками небольшой, но упругой груди и пушком волос на лобке. Села на стул и смотря на стол произнесла — налей —

Я налил ей в пустую стопку, которых было почему то три, вместе с моей.

Вера выпила, занюхав рукой, поставила стопку на стол, махнула над ней пальцем — ещё —

Я налил ещё, она взяла, протянула её в мою сторону, я взял свою стопку и чокнулся с ней, мы молча выпили, оба занюхали руками, поставили стопки, я закинул в рот пластинку высохшего сыра и налил в стаканчик сок, протянул Вере. Она выпила сок, вздохнула, взяла колечко высохшей копчёной колбасы, положила в рот и стала медленно жевать. И тут нарисовалась Катя. Она зашла в нижнем белье, тоже с опухшим лицом, помахала нам двумя руками, села на табурет и спросила — у нас что нибудь осталось? —

Я налил ей в третью стопку, Катя взяла, посмотрела на сестру, потом на меня — налей сок, если есть — попросила она меня. Я налил. Катя выпила водку, сразу запила соком — бальзам на раны — произнесла она, ставя стопку и стаканчик на стол. Посмотрела на сестру — иди хоть бельё надень, Сашка проснётся, придёт, а ты в чём мать родила перед Валерой, зачем ему обо всём догадываться. —

— О чём догадываться? — спросил я.

— Что вы с ней трахались ночью. Ты что не помнишь? — спросила она, поглядев на меня.

— Не помню — вздохнул я.

Вера посмотрела на меня, встала, посмотрела на Катю — Ты вчера моему Сашке минет делала? —

— Чё дурра что ли? Ему делала — показала она на меня — твой Сашка уже дрыхнул, развалившись на диване, а ты меня в сторону откинула и сама стала ему минет делать — опять показала на меня рукой — а потом скакала на нём —

— Весело у Вас вчера было — усмехнулся я. Они обе уставились на меня.

— Налей пока я одеться схожу — сказала Вера и пошла в комнату.

— Валер, ты что, совсем ничего не помнишь? Как мы с тобой курить в подъезд ходили, заодно мусор вынесли. Потом Сашку с кухни тащили на диван. Постель на полу стелили, ты нам стриптиз станцевал, трусы на люстру закинул и членом своим размахивал, спрашивал, кто первая минет сделает. Прикольно было, Я тебе взбитые сливки из баллона выдавила на член и слизывать начала, тут веерка меня оттолкнула и сама стала слизывать — рассказывала Катя

Я сидел и офигевал — ничего не помню, помню за водкой и соком ходил, потом пили и всё, дальше провал — сказал я.

— Налей. Есть там ещё? — сказала Катя.

— Выпить они совсем не любят — подумал я, тряхнув бутылку и смотря, сколько там ещё осталось. Было четверть бутылки.

Вера пришла одетая в своё платье, но было видно, что лифчика на ней не было, между ног я не заглядывал, в трусиках она или нет.

— Взял жену племянника трахнул — подумал я, глядя на Веркины соски, торчащие под платьем — только не помню нихера —

Водку мы допили минут за десять.

— Надо за водкой ещё сходить, а то Саша встанет, похмелить надо будет — сказала Вера, посмотрев на меня.

— Сейчас схожу — сказал я — а время сколько? —

— Я сюда шла, было половина шестого — сказала Катя.

— Ничего себе, такая рань. А легли во сколько, кто нибудь помнит? — спросил я.

— Да фиг его знает у меня мозг отключился после того, как Саню на диван отнесли и потом опять на кухню пришли, в окно курить стали и всё, больше не помню ничего — сказала Вера.

— Я помню, за окном уже темно было. Вы потрахались и уснули в обнимку, я к вам пристроилась, подушка одна под твоей головой, я на плечо тебе легла и уснула — смотря на меня, сказала Катя.

— Кать, хватит про траханье, заладила. Если и было что, то молчи — недовольно сказала Вера сестре.

— А я что, я молчу. Сашки же нет. — обиделась Катя.

— Какая разница есть он или нет, просто не говори совсем про трах. Я же про тебя ничего никому не рассказываю, а рассказать есть что. — сказала Вера, уставившись куда то в сторону раковины.

— Ладно, вы тут разбирайтесь, а я в магазин схожу. Офигеть, ещё такая рань, а мы уже бухаем — сказал я поднимаясь.

— Так у тебя же выходной, что в этом такого? — спросила Катя.

— Не в этом дело — махнул я рукой и пошел в комнату, одеваться.

Саня так и лежал на спине, развалившись по диагонали и храпел ещё громче.

Штаны я нашёл под шкафом, надел другую футболку, чтобы не возиться с узлом, просто закинул завязанную футболку в шкаф и обувшись, пошёл в магазин. Там стал размышлять — Сколько брать водки? —

Решил взять ещё две по ноль семь, две пачки сока и полторашку колы.

— О молодец, две бутылки взял — услышал я, когда пришел домой и отдал пакет Вере.

Зайдя на кухню, я увидел, что стол уже был чистый, стояли чистые тарелки с новой нарезкой, даже салаты ещё появились. Девушки помыли даже одноразовые стаканчики.

— Валер, ты это, забудь, что у нас что то было, ладно? — взяв меня за плечи, сказала Вера — Катя точно не проболтается, а ты смотри не ляпни, ладно? —

— Могла бы и не говорить — ответил я.

— Пойду Саню подниму, хватит ему дрыхнуть — отпустив меня, сказала Вера и ушла в комнату.

— Наливай, что ли?! — посмотрев на меня, сказала Катя, она была уже одетой.

Я тоже посмотрел на неё, вздохнул и открыл стоявшую на столе водку, потом колу и соки, закрутив крышки обратно.

— А что ты водку закрыл? — спросила Катя — разлей всем в стопки.

Я налил в стопки, которых уже было четыре, посмотрел в сторону коридора и спросил — я что действительно вчера стриптиз танцевал? —

— Ещё как — усмехнулась Катя — завязал на члене футболку и резко потянул концы в стороны, но узел слетел и затянулся уже на расстоянии от него. А потом мы с тобой скакали в обнимку и ты размахивал своей футболкой — засмеялась Катя.

— А сливки как появились? — спросил я.

— Я принесла. Однажды видела в интернете видео, как негр-стриптезёр выдавливал взбитые сливки на член и ходил по залу, а женщины брали его член в рот, слизывая их, вот и решила так же сделать. Ты ведь членом крутил, и предлагал минет сделать —

— Ничего не помню — присаживаясь у холодильника, на своё коронное место, сказал я.

— Так столько выпили, вообще кошмар — посочувствовала Катя.

— А с чего ты мне стала минет делать? — поинтересовался я.

— Так просто. Мы с тобой в подъезде когда курили, потом целоваться стали. Обниматься. Ты меня лапать начал, а я не против, ты мне ещё у поезда понравился — рассказала Катя.

Я помотал головой, офигевая от услышанного — давай выпьем, пока они там просыпаются — предложил я Кате.

— Давай — она взяла стопку и протянула ко мне. Мы чокнулись и выпили без тоста, запили колой, которую я быстро налил в стаканчики.

Через пару минут появилась Вера и Саша, но Саня сначала зашёл в туалет, потом пришел на кухню, сполоснул руки под раковиной — Привет дядька. Оторвались мы вчера, ты только родичам не вздумай сказать. — Смотря на меня опухшими глазами, сказал племянник.

— Да не парься ты. Если сам не спалишься, то ничего не узнают — ответил я.

Мы продолжили застолье с утра пораньше и я запивал водку рассолом от ассорти из под огурцов и помидоров. Это было очень грамотно. Через час мы уговорили полторы бутылки и все стали выпадать в осадок, ведь бухали на старые дрожжи.

Первым вырубился Саня и я отволок его на диван. Потом Вера утухла, оседлав меня, обняла, положила голову на плечо и больше её не подняла. Я отнёс её в комнату на руках и положил рядом с Саней. А с Катей я ещё танцевал в комнате, на застеленном полу, включив музыку на мобильном. Потом мы с ней стали целоваться, а потом она встала на колени и стянув с мои штаны с трусами на ляжки, отсосала у меня. Отсосала быстро и очень умело, проглотила сперму, села на попу, погладила рукой мой член, потом легла на бок и положив руки под голову вырубилась. Всё так быстро произошло, что я даже не поверил. Только что отсасывала и казалось, что была нормальная, а потом, как снотворное приняла. Я прилёг с ней рядом, гладил её ноги и попку. Кожа была нежная и гладкая, залез под топик, пролез под лифчик и полапал сисечки, сначала одну, потом втрую. Небольшая, но приятная на ощупь грудь. А потом вырубился и я, так и не натянув штаны с трусами. Как Катя их мне стянула, так они и остались на ногах.

Из забытья меня вывело поглаживание руки моей груди под футболкой, которая потом погладив живот, стала поглаживать член, и шёпот сестёр. Я лежал на спине, не открывая глаз, слушал их общение.

— Ты его уже трахнула? — спросила Вера.

— Нет ещё, только минет сделала — ответила Катя.

— А чего ждёшь? — опять спросила Вера.

— А вдруг он опять ничего помнить не будет. А я то хочу, чтобы он помнил и потом ещё не раз с ним почикаться, пока тут находимся —

— У него член классный, ну ка, убери руку оттуда — сказала Вера и Катя убрала руку с моего члена, который начал подниматься от поглаживаний.

— Пойдем выпьем, а то трубы горят — опять сказала Вера и рука Кати опять стала гладить мой член.

— Может хватит бухать, а то подумает, что мы алкаши — прошептала Катя.

— Да пох… Пусть думает, что хочет. У нас отпуск, а у тебя отдых между школой и институтом. Сегодня и завтра ещё оторвёмся, ты потом в свой институт поедешь, мы с Са поедем по городу прогуляемся, в кино сходим. Ты как освободишься, звякни мне. Может вместе куда сходим. На неделю же приехали. Если надоест, то раньше уедем. — прошептала Вера.

Потом Катя зашевелилась, убрала руку с члена и поднялась, поставив одну ногу у моей головы. Я прям почувствовал, как она наступила рядом. И тут мой член кто то стал сосать, несколько раз полностью его взяв в рот.

— Вер, ты офигела что ли? — зашептала Катя надо мной.

— Да ладно тебе, ни от него, ни от тебя не убудет — прошептала Вера, перестав сосать. Она тоже прошлась совсем рядом, коснувшись ногой моей руки. В комнате стало тихо, было слышно, как сопит племянник.

— Вот это блядища — подумал я, продолжая лежать с закрытыми глазами. Полежав ещё пару минут, я открыл глаза, натянул трусы со штанами и присел, оглядевшись вокруг. Саня дрых, лёжа на боку.

Я поднялся и пошёл на кухню, состояние было не айс.

— О, привет, молодец, что проснулся. Давай похмелимся и пойдём прогуляемся до магазина вместе, подышим воздухом и водки ещё купим — сказала Вера.

— Что то мы увлеклись этим делом, надо хотя бы дозу уменьшить, а то накидываемся и в осадок выпадаем — сказал я, присаживаясь на своё место.

— Ты опять, что ли ничего не помнишь? — спросила Катя, наливая водку. Они уже приняли и видать не по одной.

— Помню — посмотрел я на неё, ты так вырубилась быстро.

— Ага, снотворное приняла — усмехнулась она.

Потом мы выпили, я опять запил рассолом. У Иры бабка делает всякие закрутки и она принесла несколько разных банок оставшихся ещё с прошлого года. Половину трёхлитровой банки мы съели, половину сейчас выложили на закусь, так что рассола было много, да и запивал я по чуть чуть.

— Кать, пошли лицо нарисуем и пойдём пройдёмся с Валерой — сказала Вера, поднимаясь.

— Сейчас, я с ним парой слов перекинусь — сказала Катя и села мне на колени — Точно всё помнишь? — спросила она

— Всё — подтвердил я, посмотрев на уходящую Веру.

— Что я делала, перед тем, как отрубилась? — спросила Катя.

— Минет. Очень классный минет сделала — посмотрел я на неё.

— Понравился? — погладила она рукой мою голову.

— Очень. — ответил я.

— Ещё сделаю. Не хочешь со мной ближе познакомиться? —

— Уже знакомы — усмехнулся я.

— Ну у меня же не только рот есть? — посмотрела она на меня.

— Прям сейчас будем знакомиться? — спросил я.

— Попозже. Сначала прогуляемся, потм попрошу Веру с Саней прогуляться и познакомимся — гладя мои плечи, сказала Катя.

— Не вопрос — сказал я.

— Пойду красоту наводить. Вернее замазывать последствия — поднявшись с меня, сказала Катя и пошла в комнату.

Я налил себе водки, выпил, запив рассолом, потом закусил, солёным огурчиком и кусочком уже подсыхающей копчёной колбасы. Стол был чистый, на столе была только тарелка с этой колбасой и сыром, даже хлеб был убран.

— Когда успели — подумал я — а девки выпить и потрахаться совсем не против. Совсем меня не стесняются —

Я взял мусор и пошел в коридор обуваться. Девчонки, одна в ванной, другая в комнате, у зеркала шкафа наносили боевой раскрас.

Пока ни занимались собой, я выбросил мусор и вернулся. Они уже закончили и собирались обуваться.

— Быстро Вы — усмехнулся я.

— Красоту просто подчёркивать нужно — сказала Вера.

— Это точно — вздохнул я, а сам подумал — тут уже бесполезно что то рисовать —

В магазин мы шли взявшись под руки, вернее они меня держали под руки.

— Валер, ты только не подумай ничего плохого. Мы просто вырвались из своей деревни. Город то у нас небольшой. Вот и отрываемся — сказала Катя.

— Ты скоро тут учиться будешь, не оторвись совсем — усмехнулся я.

— Не оторвусь. К тебе буду наведываться — сказала она.

— Вообще то у меня девушка есть — сказал я.

— Она не узнает. Найдём как оторваться. — пообещала Катя.

Я просто помотал головой — уже вставила меня в свои планы —

— Вер, а почему ты тогда подумала, что я Сашке минет делаю? — спросила Катя.

— Не знаю, переклинило по пьяни — ответила Вера.

На улице начиналась жара.

— Надо будет сплитуху включить. А то жара начинается — сказал я.

— Только не делай очень холодно, а то мы мерзлячки. — попросила Катя.

— Сами сделаете, как Вам надо — ответил я.

В магазине мы затарились Водкой, взяли ещё продуктов и хлеб.

— Давай сок больше не будем брать, возьмём колы и минералки в больших бутыках — сказала Вера.

— Давай, мне всё равно, берите, что сами пить будете, я рассолом нормально запиваю — ответил я.

Мы вышли из магазина с четырьмя пакетами. Два самых тяжёлых нёс я, и по пакету несли Катя и Вера.

— Сейчас Саня проснётся, а дома никого нет — сказал я.

— Не проснётся. Пока я его не разбужу, так и будет дрыхнуть. Спит, как убитый. Я иногда громко музыку слушаю, он не просыпается. Соседи по батарее стучат из за музыки, а ему пофигу — сказала Вера.

— Ничего себе. — усмехнулся я.

— Он однажды у нас уснул, в нашей с Верой комнате, только на моей кровати. Так мы с Верой его перетаскивали на Верину кровать, уронили даже, а он так и не проснулся. — сказала Катя.

— А как же ты его будишь? — спросил я у Веры.

— Пока не проспится, почти нереально разбудить. Сейчас придём, по стопке выпьем и пойду будить — ответила она.

— Часто бухает? — спросил я.

— Нет, но бывает. Особенно после ночной смены. Он начальником смены работает на заводе полимерных изделий, в графике день, ночь, отсыпной, выходной. После ночной два выходных, иногда с мужиками сильно набираются после работы. —

— Домой сам приходит или помогают? — спросил я.

— По разному бывает — ответила Вера.

— Ну всё, последний рывок и мы дома — сказал я, подходя к подъезду. Ключи были у Кати, она открыла домофон, придержала дверь, пропустив меня с сестрой, и мы на лифте поднялись на свой этаж.

Саня действительно спал.

— Саня как сурок, ест, пьёт и спит — усмехнулся я, разуваясь.

— Да пусть спит, в отпуске же — сказала Вера.

Мы разгрузили пакеты вместе, выпили по стопке, потом я включил сплитуху, Катя настроила температуру, а Вера стала будить мужа.

Саня пришёл на кухню опять через сортир, помыл на кухне руки, оглядел нас всех — ну что, выпьем что ли или вы не будете? — взяв бутылку, спросил он.

— Наливай, что спрашиваешь — сказала Катя.

— Уже — ответил он, быстро налив всем в стопки — а что, пожрать только сыр с колбасой? —

— Давай выпьем, закусим и всё сделаем в лучшем виде — сказала Вера.

И мы опять пили, закусывали и несли всякую ахинею.

— Саш, ты не хочешь с Верой прогуляться? — спросила Катя.

— Нафиг нужно. Я лучше посплю — ответил он.

— Как ты ещё не растолстел от постоянного дрыханья — сказала Катя.

— У меня метаболизм хороший — усмехнулся он.

А через несколько дриньков, он встал, поднял руки к груди, показав ладони и пошатываясь, молча ушел в комнату. Вера пошла за ним, тоже немного пошатываясь.

Катя уселась мне на колени, провела ладонью мне по щеке — ты такой красавчик, прям заводит меня, что ты такой взрослый и такой мачо. Щетина тебе идёт — и стала меня целовать. Я лапал её где хотел, целуя в губы.

— Ничего, что я тут? Не помешаю — вдруг раздался голос Веры.

Катя оторвалась от моих губ и посмотрела на сестру — Я думала, что ты всё, с мужем ушла —

— Нет, посмотрела просто, чтобы он дошел до дивана. Дрыхнет уже. — сказала Вера.

— Ну что, давайте ещё по чуть чуть — сказала Катя, встав с меня и присев на своё место.

— Я пропущу — помотал головой я.

— Как хочешь — сказала Вера и налила себе и сестре.

Они выпили, запили колой, закусили и пообщавшись, стали убирать со стола.

— Пойдём, отдохнём немного — сказала мне Катя, когда они всё убрали, а посуду просто сложили в раковину.

Я поднялся, сходил в туалет. Потом в ванную, помыл руки и умылся холодной водой. — Так пить нельзя — сказал я сам себе, глядя в зеркало. Потом пошел в комнату.

Вера лежала на спине, одетая, с мужем на диване, Катя лежала на полу, на простыне, абсолютно голая.

Я посмотрел на ноги Веры и на ноги Кати. У Веры ноги были загорелые и смотелись сексуальнее, чем у Кати.

— Ну ты долго ещё стоять будешь? — раздвинув ноги и согнув их в коленях, как бы приглашая меня, спросила Катя.

Лобок и киска были волосатыми и разрез промежности на фоне волос отчётливо просматривался розовым цветом.

Я стянул штаны с трусами вместе, полностью, снял футболку, бросив всё у стула и встав на колени между ног Кати, лёг на неё сверху. Мы стали целоваться, она просунула между нами руку, ласкала мой член рукой, водила головкой по своей дырочке, потом вставила головку в дырочку и убрала руку, продолжая целоваться.

Я медленно надавил и член проскользнул глубже, Катя была готова.

Я вошел глубоко и Катя откинув голову назад вскрикнула, потом часто задышала ртом, сглотнула — нифига себе, я так и думала, когда в рот у тебя брала. — прошептала она.

Я промолчал и стал долбить её. Катя мотала головой и стонала, вдруг задергалась и стала кончать, поскуливая носом.

Чья то рука погладила меня по заднице — не двигайся, дай ей кончить — раздался шепот Веры. И продолжила гладить мою попку. Я замер, всадив член поглубже. Катя еще немного поскулила, потряслась и затихла, опустив ноги и закрыв глаза.

— Она в отубе. У неё такая реакция на секс после водки — довольно громко сказала Вера.

— Я думал ты спишь? — сказал я. Слезая с Кати.

— Иди ко мне — сказала вера, взяв меня за руку. Я посмотрел на Саню.

— Он спит, пушкой не разбудишь, поймав мой взгляд, сказала Вера — иди, надо же тебе закончить — усмехнулась она.

Это было так необычно и ощущение чего то рискованного и запретного, возбудило меня.

Я залез на веру, и она согнула колени, прижав ноги к моим бёдрам.

— Тебе помочь или сам справишься? — спросила она.

Я просунул руку между нами, сдвинул её трусики между ног в сторонку и просунул головку в очень мокрую дырочку, вошел глубже и убрал руку.

Вера лежала и гладила мою спину и плечи. Я двинул бёдрами и загнал член полностью. Вера громко вскрикнула. Я замер и посмотрел на Саню.

— Не останавливайся — чуть ли не прорычала Вера. И я стал трахать её постепенно ускоряя темп. Вера подняла ноги, взяла их руками и стала громко, и протяжно стонать, вертя головой.

Я офигел и смотрел на племянника, немного сбавив темп.

— Ну ты чего, устал что ли? — громко сказала Вера, открыв глаза, и рот, посмотрела на меня.

Я опять ускорил темп и долбил жену племянника пока не кончил прям туда. Выдавил в неё всё, что было. Вера тоже стала кончать и вздрагивая, громкими и короткими криками подтверждала, что ей хорошо. Потом отпустила ноги, опять прижала их к моим бёдрам, согнув в коленях, открыв глаза, гладила мои плечи, восстанавливая дыхание.

— Устал, бедненький — сказала она, ну ничего, зато двух сестёр сразу чпокнул и одну из них рядом с мужем. Классно ведь, да? — погладила она меня по голове.

— И часто у вас так бывает? — немного отдышавшись, спросил я.

— Нет конечно, ты что. У нас городок маленький. Слухи быстро распространяются — ответила Вера.

— Но бывает — усмехнулся я.

Она не ответила, просто гладила меня, как будто изучая.

— Тебе понравилось? — почему то тихо, спросила Вера.

— Угу — кивнул я.

— Ты такой красавчик. А ещё сможешь? — спросила вера.

— Надо отдохнуть — ответил я.

— Пойдём выпьем по одной, отдохнёшь. — предложила она.

— Пойдём — сказал я.

Я вытащил из неё член, Вера опустила ноги, выпрямив их на диване, я слез с неё и встал на пол. Катя повернулась на бок, свернулась калачиком и дрыхла, подсунув краешек подушки себе под голову.

Вера поправила трусики, присела на край дивана, даже не посмотрев на мужа — пошли? — посмотрела она на меня. Было ощущение, что она трезвая.

На кухне Вера сама налила мне рассол, а себе колу, достала тарелочку с нарезкой, сполоснула две стопки, налила водки. Мы молча чокнулись и выпили.

— Катька тебя затрахает тепрь. Понравился ты ей, запала она на тебя. Ты только бухать ей не давай, стопку, две и в койку её тащи, и всё будет в ажуре — стала инструктировать меня Вера, когда мы закусили — Чпокаться она любит, я от неё своего Са берегу. Хотя может уже у них что то было — вздохнула она.

— А ты не любишь? — спросил я.

— Люблю. Са уже меньше со мной общается в этом плане. А я молодая, мне хочется — опять вздохнула Вера и налила ещё водки — давай ещё по одной, потом я в ванную схожу, твои старания надо смыть, для следующей порции подготовить — усмехнулась она.

— Ничего, что я в тебя — спросил я, поднимая стопку.

— Ничего, видишь же молчу насчёт этого —

Мы чокнулись и выпили, запив каждый своим, заусили, она убрала тарелку в холодильник и пошла в ванную. А я пошел отлить. — Вот писец, трахаю жену племянника прям рядом с ним. Жесть — подумал я —

Отлив, я пошел в комнату, встал у ног Кати и смотрел на неё. Сзади подошла Вера, погладила меня по плечам — налюбуешься ещё, она не раз у тебя тут ещё будет, когда учиться начнёт, точно тебе говорю — сказала она. Катя вдруг громко вздохнула и опять затихла.

— Давай на полу что ли ляжем? — сказала Вера — ложись, я пристроюсь —

Я лёг на спину, рядом с Катей, Вера присела у моих ног, она была в платье, погладила рукой мой член, и действительно пристроилась, только ротиком к члену, подняла его, сначала лаская язычком и губами, потом помогая рукой. Потом подлезла и насадилась на него, оказалось, что трусиков на ней уже нет.

Лобок у Веры тоже был волосатый, как у Кати. Вера насаживалась на член, двигала бёдрами, закрыв глаза и получая удовольствие. При этом она громко постанывала. Потом посмотрела на меня, огляделась вокруг, что то обдумывая, соскочила с члена, встала на колени у дивана, легла на диван грудью, расставив руки в стороны — возьми меня сзади — сказала она и положила голову на бок, ожидая моих действий.

Я встал на колени и рукой ввел головку в её дырочку, закинув платье с попки на спину. Медленно всадил в неё член, лапая за попку и взяв за бёдра стал грубо трахать Веру, вколачивая её в боковину дивана. Диван сильно покачивался, вера громко стонала, иногда подбадривая меня словами — так и ещё — Она их громко выкрикивала, на выдохе, а руками скреблась по дивану, билась об него головой. Почувствовав, что я сейчас кончу, она коротко и часто задышала, стала громко выкрикивать — да, да — и когда я кончил, натягивая Веру до упора и стравливая в неё сперму, громко выдыхая, она вздрогнула и протяжно простонав, вцепилась пальцами в диван, выгнула спину, замерла на мгновение и чуть поматывая головой, задрожала и стала прерывисто причитать — мамочка, мамочка — жалобно так, быстро заглатывала ртом воздух и опять причитала — мамочка, мамочка —

Потом расслабилась и задышала, тяжело и глубоко. Чуть отдышалась, поднялась с дивана, встав на колени, потом встала на ноги, развернулась, посадила меня на попу, села на мой член, рукой введя его в себя и стала целовать меня в губы. Оторвётся от меня, подышит ртом, смотря на меня и опять целует. Потом рассматривала моё лицо, поглаживая его пальцами.

— А где твоя девушка? — вдруг спросила Вера.

— Обиделась на меня, на звонки не отвечает — усмехнулся я.

— Ответит, сама позвонит, даже не сомневайся в этом. Ты её так же чпокаешь? —

— По разному бывает, но вот точно так же ещё не чпокал — усмехнулся я.

— А ты чпокни. — улыбнулась Вера — пойдём ещё выпьем и надо полежать, ты здорово силы забираешь. Если буду в этих краях, то обязательно к тебе заскочу, примешь? — спросила она.

— Приму, что же не принять — ответил я.

— Ладно, пошли на кухню — вставая с меня, сказала Вера — всё твоё на тебя и вылилось из меня — посмотрела она на мой член сверху.

— Сейчас смоется — ответил я, поднимаясь с пола.

Я сходил в ванную, смыл с себя следы разврата, вытерся и пошел на кухню. Вера уже всё приготовила и сидела на табуретке, поджидая меня.

— А ты что на жёрдочке сидишь, на стул не сядешь? — спросил я.

— Не хочу пачкать, ведь не всё вытекло и на ногах тоже потёки — ответила Вера — потом табуретку протру и в ванную схожу.

Мы выпили с ней по две стопки и я пошел одел трусы со штанами, лег рядом с Катей и прикрыв глаза просто лежал, думая о Кате и Вере — вот две сучки ебливые, хлебом не корми, дай почпокаться. Хотя, Ира в этом плане тоже ещё та мадам. Тоже почпокаться любит, особенно стоя раком, любимая поза у неё —

Я услышал, как из ванной вышла Вера, пришла в комнату, поцеловала меня, присев рядом — отдыхай, малыш — тихо сказала она, погладив меня по голове, и забравшись на диван, затихла.

Я тоже полежал слушая звук работающей сплитухи и забылся.

Очнулся я от настойчивого гудения мобильника в кармане штанов. Он негромко гудел и вибрировал. — Ира, что ли соскучилась? — подумал я, доставая мобилу.

Но звонил брат, я вскочил и ушёл на кухню, там ответил на вызов.

— Привет Валер, извини, что отвлекаю. Звоню, звоню Сашке, а он не отвечает, наверно на беззвучный поставил, а у Верки вообще телефон выключен. Не знаешь, где они? — спросил брат.

— Дома, дрыхнут на диване оба — сказал я.

— Понятно. А ты сейчас где? — спросил он.

— На кухне, поесть собираюсь — ответил я.

— Слушай, разбуди кого нибудь из них, пусть мне позвонят. Тут такое дело. Мы же квартиру хотим обменять, ну ты знаешь. В общем вариант предложили хороший, можем сразу всё провернуть и размен с доплатой и покупку ещё одной однушки. Надо срочно, чтобы в понедельник с утра уже были сдесь. Разбуди Веру, это будет проще, Сашка засоня у нас. — попросил брат.

— Сейчас сделаю. Всё, жди звонка — сказал я и отключил вызов. Зашёл в комнату, стал будить Веру, тихонько тряся её за плечо. Но эффект был нулевой.

Я погладил её ногу и залез под платье, провёл рукой по волосам на лобке и засунул палец ей между ног, потеребил клитор — Вера — громко сказал я, массируя её клитор. Она сжала сильнее ноги и открыла глаза. Посмотрела на меня, улыбнулась — соскучился уже? — спросила она и раздвинула ноги чуть шире.

— Почти, позвони Сашкиному отцу, там с квартирой что то получается, ккой то вариант есть. Он мне только что звонил — сказал я, перестав ласкать ей клитор.

Я специально не назвал брата по имени, а сказал Сашкиному отцу, чтобы не задавала лишних вопросов, а сразу поняла, кому надо позвонить.

Соображала она быстро, тут же поднялась, нашла свою сумочку, включила мобилу и позвонила. Поговорила и стала будить мужа, но Саня не хотел просыпаться.

— Валер, у тебя есть ноутбук и интернет? — посмотрев на стол, спросила она, надевая трусики.

— Есть, билет купить хочешь? —

— Посмотреть, на чём и во сколько можно уехать желательно сегодня и если получится, то сразу купить билет — ответила она.

Я включил ноутбук, открыл браузер и принеся стул от шкафа, бросив с него вещи на пол, усадил Веру.

— Разбуди Катю, пусть оденется, нефиг ей голой лежать, я сейчас Са разбужу — не поворачиваясь сказала Вера.

— Попытка номер два — усмехнулся я.

— — Воды на него полью, диван ведь высохнет, ты не против? — опять не поворачиваясь, спросила Вера.

— Высохнет, не против — ответил я и стал трясти Катю, произнося её имя.

— Как меня будил, так же сделай — усмехнулась Вера.

— Я просунул палец Кате между ног, со стороны попки, так как она лежала на боку, свернувшись калачиком, и стал водить пальцем по её пиписечке — Катюша, вставай — тихо повторял я, засовывая палец в пиписечку и вытаскивая его из неё.

Она вздохнула и открыла глаза, потом приподняла голову, посмотрев не на меня, а на свою попку, и только потом посмотрела на меня.

— Вставай Кать, Вера тебя хочет — засмеялся я.

Катя легла на спину, зевнула — а где Вера? —

— Голову подними и увидишь. Одевайся давай, я Са будить буду, нефиг его соблазнять — сказала Вера.

Катя вздохнула, села, обхватив колени руками, посмотрела на спящего Сашу — что ты в нём нашла? Вообще не сексуальный —

— Вот и хорошо. Если узнаю, что у тебя с ним что то было, две бейсбольные биты тебе между ног засуну, в оба отверстия — пригрозила Вера.

— Да нафиг он мне сдался, твой Са. Что мне трахаться больше не с кем, что ли. Да ты и сама знаешь, я же не жадная, в отличии от тебя. — усмехнулась Катя.

— Когда он мужем будет, потом посмотрим, как ты заговоришь — сказала Вера.

— А может он будет моим мужем? — сказала Катя.

— Ага, уйдёт от жены и на тебе женится — усмехнулась Вера — мы сегодня назад поедем. Там с квартирой вопрос почти решился, мы в понедельник с утра там уже должны быть. Я билеты сейчас покупаю, проводите нас и наслаждайтесь друг другом в одиночестве. Валер, бухать ей не давай —

— Валер, ты меня приютишь, пока я с институтом вопрос решу? — посмотрела на меня Катя.

— Если не боишься со мной оставаться, то без проблем — засмеялся я.

— Это ты бойся со мной оставаться. Я тебя обессилю — самоуверенно заявила Катя.

— Да что то мне кажется, что будет наоборот — усмехнулась Вера — будешь высушена и вымочена —

— А ты откуда знаешь? — спросила Катя и даже развернулась в сторону сестры.

— Догадайся с трёх раз — усмехнулась Вера.

— Понятно — встав на ноги, сказала Катя и стала одеваться.

Вера купила электронные билеты на поезд, уходящий через три часа, разбудила мужа, поливая его водой, собрала вещи, пока Катя нас кормила, быстро поела сама, мы выпили по стопочке и поехали на жд вокзал.

Проводив Саню с Верой, мы с Катей вернулись обратно, выпили, занялись сексом и Катя, закончив опять вырубилась, а я задрал ей ноги, и долбил её пещерку без участия хозяйки. Потом отпустил её, встал над ней, на коленях и помогая себе рукой, кончил Кате на личико, держа за подбородок другой рукой.

Спали мы с Катей на полу, диван высыхал после побудки племянника. Надо же, две палки его жене при нём кинул, Вера громко стонала, а ему хоть бы хны.

В воскресенье, по совету Веры, я не давал Кате выпивать. Рюмку выпьем и в койку. Катя аж визжала от удовольствия, когда я натягивал её в разных позах. Кончала не по одному разу за палку. Мы даже ни разу на улицу не вышли, даже не одевались. Туалет, ванна, кухня, койка, весь маршрут. Молодое, ебливое тело, меня возбуждало не по детски, да и возраст у меня такой, что трахать можно всё, что шевелится и много раз.

В понедельник Катя поехала с утра в институт, решила там вопросы, вечером приехала, когда я уже пришёл с работы.

— Я домой поеду, документы сдала, теперь в конце августа нужно приезжать, общагу дадут, вернее койку в комнате. — сказала она.

— Когда решила ехать? — спросил я.

— Я уже билет купила, через два часа поезд — ответила она — вещи собрать и ехать. Проводишь меня? —

— Провожу —

Она собрала вещи, выкатила сумку в коридор, посмотрела на меня, подошла — не правильно так — вздохнула она — пойдём, выеби меня как следует, на дорожку —

Так и сказала — выеби меня, как следует —

Я взял её за руку и повел в комнату, там поставил, как Вера стояла, на колени на пол, а грудью на диван и так пригвоздил, что Катя орала и металась, то поднимая тело, то опять ложась на диван, цеплялась руками за поверхность, но ползти то некуда, ноги в диван упираются. Я даже кончил в неё, чего до этого не делал, если только не в ротик кончал.

Она кончила три раза за это время и потом, расслабившись и тяжело дыша ртом, приподнималась и опять ложилась.

— Ну ты ваще — отдышавшись, сказала она.

— Ну выеб на доржку — засмеялся я, — сама же просила —

— Все силы из меня за эти дни забрал, я же сбегаю от тебя — тихо сказала она. У меня всё внутри болит, а я ещё хочу и ещё. —

— А я тебя ещё и ещё хочу, стоит у меня на тебя — усмехнулся я.

— Как твоя девушка это выдерживает? — спросила Катя.

— Да за несколько лет притёрлись, нормально всё, не жалуется, даже наоборот, сама ластится —

— Давай я помыться схожу и надо ехать, надо таблетки купить, чтобы не залететь, я же незамужняя, как Вера, и образование надо получить сначала. Рано мне ещё с пузом ходить — вздохнула она.

— Извини, что кончил в тебя — сказал я.

— Да нормально всё будет, у меня месячные вот вот должны пойти, я чувствую это, у меня сиськи набухают, перед тем как они придут —

— Сильно набухают? — спросил я.

— Хотелось бы больше, но нет, немного и потом сдуваются, когда месяные начинаются, становятся обычными. А мне так нравится, когда они набухшие, только болят немного в это время, сильно мять их нельзя, больно становится. Всё, выходи из меня —

Я вытащил член и Катя поцеловав меня, пошла в ванную, потом возилась со своей сумкой, что то там искала, потом спросила — ну мы едем или как? —

Я помог ей, таская сумку и везя, где было можно везти на колёсиках, посадил на поезд и вернулся домой. Проспав ночь на полу, диван ещё не высох, я позавтракал и ушёл на работу. А вечером меня дома ждал концерт.

Ира ждала меня сидя на кухне. Когда я вошел, она не здороваясь, пригласила меня в ванную, вытащила из под ванны женские трусики, в пятнах от засохшей спермы и бросила мне их в лицо — что это такое? — с ненавистью, спросила она — а диван ты от чего отмывал? Сперму свою оттирал или месячные чьи то? А может ты тут кого девственности лишил? — закричала она, бросила мне под ноги ключи — ненавижу тебя — и оттолкнув меня вылетела из квартиры.

— Это племянник с женой приезжал, дура ты — крикнул я вслед Ире выбежав на лестницу подъезда, но она спускалась пешком и ничего мне ответила.

Я отправил ей смс, подробно написав, как будила Вера пьяного мужа. Но в ответ тишина, хотя отчёт о доставке сообщения был.

Через три дня позвонила Катя с телефона племянника — примешь меня? — спросила она.

— Приезжай — ответил я.

— Завтра вечером встреть меня. Я соскучилась по Вам — засмеялась она в трубку.

— Встречу — ответил я.

— Тогда до завтра — сказала Катя и положила трубку.

Она приехала на несколько дней, просто потрахаться. Я отругал её за оставленные трусы под ванной.

Катя похлопала ресничками, сделала невинный взгляд — я думала, пусть полежат под ванной, потом приеду, постираю и заберу — сказала она виноватым голосом.

И несколько дней я отрывался на этом молодом теле. Катя уползала от меня, ночью на пол, чтобы я ещё раз не трахнул её, а утром лежала со мной рядом и будила меня, делая минет, потом получала порцию спермы во влагалище и готовила мне завтрак, провожая на работу. Таблетки она себе купила, когда была дома и начала принимать их сразу после месячных, которые у неё закончились в тот день, когда она мне позвонила с Сашиного телефона.

— Потом я опять провожал её на поезд — теперь точно не скоро приеду, только в конце августа увидимся — вздохнула она. Я бы осталась, но родители заподозрят, что это я так надолго уехала, ведь учёбы ещё нет. А сейчас им наврала, что надо ещё раз приехать, что то с документами не так. Тебе Сашка не звонил? — спросила Катя.

— Нет, а должен был? —

— Вера говорила, что они хотят к тебе на неделю приехать, что то для своей квартиры купить. Ты ведь знаешь, что они квартиру купили? — спросила Катя.

— Да, брат звонил, рассказывал — ответил я.

— Вот они и хотят приехать и вроде бы послезавтра уже хотят приехать к тебе —

— Приедут, приедут, нет, значит нет — ответил я.

— Да ладно, как тебе Вера, понравилась ведь?! — усмехнулась Катя.

— Она жена племянника, пусть ему нравится — усмехнулся я.

— Ну, ну. Ладно, пока. Если получится, то ещё приеду навестить тебя, примешь? — спросила она.

— Приезжай, всё равно со своей девушкой поругался — вздохнул я.

— Не расстраивайся, помиритесь. Потом надо будет так встречаться, чтобы тебя не подставить, а у неё не убудет. Ты всех зачпокаешь и не по одному разу — засмеялась Катя, чмокнула меня в щёчку — я побежала, ты не жди отхода поезда. Пока, увидимся рано или поздно — и ушла в вагон, а я пошел с перрона, вняв её просьбе, не ждать отъезда поезда.

На следующий день позвонил брат, попросил ещё раз приютить Сашу с Верой.

— Пусть Саша сам звонит, я не против их приезда, когда надо и на сколько надо, пусть приезжают — сказал я. А позже позвонила Ира — ты правду мне написал про племянника с женой? —

— Правду — ответил я — Они квартиру себе купили, поэтому быстро уехали, а завтра опять приедут, что то для квартиры своей купить —

— Опять приезжают? А надолго? — недовольно спросила Ира.

— На сколько нужно, на столько приедут — ответил я.

Она помолчала — А можно я завтра к тебе приеду, познакомиться с ними? — уже миролюбиво, спросила Ира.

— Конечно приезжай, какой вопрос —

— А можно я сейчас приеду, пока их нет, к тебе на ночь? — тихо сказала Ира.

— Буду очень рад — ответил я, а сам начал прокручивать в голове, что надо просмотреть всё, чтобы опять подставы не было.

Но подставы больше не было и я пол ночи любил Иру в разных позах и всё разы кончал в неё, чего до этого она мне не позволяла.

— Ты что, таблетки стала пить? — спросил я, когда мы уже собрались спать, лежали обняв друг друга.

— Нет, просто пора уже мне быть мамой, а ты сам решай, хочешь ты или нет. Я к тебе никаких претензий предъявлять не буду. В любом случае это будет мой ребёнок, если я залечу от тебя — сказала Ира.

— А если не от меня? — усмехнулся я.

— Да ну тебя, скажешь тоже. Зачем мне кто то ещё, когда у меня есть мужчина, который мне нравится во многом, в том числе и в сексе. Мне ведь тридцать лет, Валер, а мы с тобой четыре года вместе. Я знаю, что такое мужчина, который устраивает во многом — вздохнула она.

Я молчал, обдумывая её слова. — Наверно ты права, если устраивает, то зачем менять шило на мыло — сказал я — а насчёт ребёнка, я подумаю над твоими словами —

— Подумай — усмехнулась она — это Вы мужики по другому на жизнь смотрите. Вам пофигу, устраивает, не устраивает Вас женщина. Увидели тёлку, та попкой вильнула и если ноги раздвинула, то ни за что не откажетесь. Тут либо смириться и на мозги капать, либо уходить, но что толку, следующий будет такой же. И что, тоже изменять? А если хватает секса и устраивает, как мужчина? Тогда не давать зарываться и крепко держать за яйца, чтобы другая не увела —

— Возможно, не знаю, надо тоже подумать над этим — сонно сказал я, а сам подумал — умная баба Ира, значит будет делать вид, что ничего не знает или верить сказкам, лишь бы быть с членом, который нравится и устраивает —

На следующий вечер я встретил племянника с женой, привёз их домой, потом приехала Ира. Я познакомил их и мы сидели на кухне и выпивали. Мальчики водку, девушки вино. Всё было более-менее прилично. Ну мы с Саней хорошо выпили, потом я проводил Иру вниз, посадил в такси и она уехала. А я вернулся домой.

Саня сидел на кухне, ждал меня, а Вера стелила постели, мне на полу и им на диване.

Потом пришла на кухню, мы ещё выпили несколько раз, я пошел в ванную, мыться, а она укладывать мужа.

Когда я вышел из ванной, стол на кухне уже был прибран, в туалете горел свет, наверно там была Вера.

Я пошел в комнату и лёг на постеленный на полу траходром. Прикрыв глаза думал об Ире, Кате и Вере. В ванной лилась вода, Вера принимала душ, на диване похрапывал Саня, тихо работала сплитуха, охлаждая воздух.

Потом скрипнула дверь в ванной, послышались шаги Веры, приблизились к дивану и с меня сползли трусы, и ротик Веры стал отсасывать мой член. Он почти мгновенно стал каменным от её ласк.

— Давай как прошлый раз, чикнешь меня и спать. Я даже в ванную не пойду, на тебе посижу, чтобы вылилось всё, а ты сходишь потом, помоешься — громко сказала Вера, уверенная, что я слышу её.

— Давай — сказал я, приподнимаясь, оперевшись на локоть.

Вера встала в позу, легла грудью на диван, она была в ночнушке, больше на ней из одежды ничего не было. И я начал пляску, вгоняя в дырочку Веры ключ жижни по самую рукоятку.

Она очень громко стонала и металась, скреблась пальцами по простыне дивана и кончила вместе со мной, громко и бурно. Потом уселась на мой член, немного отдышавшись и мы целовались

— Ты так вкусно пахнешь — сказал я ей.

— Да? — удивилась она — чем это я пахну? —

— Сексом — ответил я.

— Ааа — протянула она и засмеялась.

— Ире понравилось в этой позе чпокаться — сказал я.

Вера усмехнулась — А Кате? —

— Тоже — спокойно ответил я.

— Она к тебе ещё приедет, вот увидишь, несколько дней помается и найдёт повод выклянчить у родителей деньги и приехать, обосновав свою поездку матери — засмеялась Вера.

— Пусть приезжает — сказал я.

— А как же Ира? —

— Решим вопрос и с Ирой — вздохнул я.

— Ладно, я спать — встала с меня Вера и поведя рукой себе между ног, вытерла её о моё плечо — ты же всё равно мыться пойдёшь — засмеялась она.

— Пойду, можешь ещё о другое плечо вытереться — усмехнулся я.

— Да нормально уже, больше не надо — сказала она и легла на диван, к мужу, а я пошел в душ.

Когда вернулся, лёг и закрыв глаза немного полежал и уснул.

Так продолжалось пять дней. Вечером приезжала Ира, мы выпивали, потом я провожал её до такси, а ночью я чпокал Веру и раком и сверху и она сверху а в день их отъезда, с утра, Вера разбудила меня сладким минетом, отсосав до победного окончания в ротик.

Проглотив сперму и высосав всё, пока член не стал опадать у неё в ротике, она причмокнула, встала, улыбнулась — Бонус за гостеприимство — шепотом сказала она и пошла в ванную, прихватив с собой платье.

А я лежал и ждал, когда освободится душ. Потом сходил в сортир и пошел принтмать утренние процедуры.

Была суббота, у них был поезд около пяти вечера. После завтрака они неспешно собрались, потом мы пообедали и я поехал их провожать. Они купили какое то барахло для квартиры, так что вещей у них было много.

Когда возвращался домой, позвонила Ира — можно к тебе приехать с ночёвкой? — спросила она.

— Да, приезжай, Саня с Верой уехали, только что проводил их —

— Ты не скучал по мне? — спросила она.

— Приезжай, почувствуешь, как я соскучился — усмехнулся я.

— Уже лечу к тебе — засмеялась Ира.

И Ира прочувствовала мою соскученность по ней в её любимой позе. Я загнал её головой в угол между спинкой и подлокотником дивана. Вернее она уползала от меня, и уткнулась головой в этот угол, а дальше ползти было некуда. Она подложила под голову руки, чтобы не биться головой, и громко постанывая, прогнулась как только смогла и получала кайф от моего поршня в ней. Кончила она сильно прогнув спину и протяжно застонав, вздрогнула и долго потрясывалась всем телом, тихонько и часто попискивая. А потом вытянулась и расслабленно лежала, восстанавливая дых

ание и силы. Отдохнув повернулась ко мне, нежно поцеловала в губы, легла на плечо и гладила мне грудь рукой.

— Ты что нибудь решил? — тихо спросила она.

— Насчёт чего? — спросил я.

— Насчёт ребёнка —

— А что об этом думать, если родишь, сделаем генетическую экспертизу и тогда решу — отвтетил я.

— Вот как — хмыкнула она — это кто же тебя так обидел? —

— Не хочу об этом говорить — сказал я.

Ну не буду же я Ире рассказывать, что чикал жену племянника, прям при нем, на этом диване пока он спал и кончал в неё постоянно. И сегодня с утра, его жена отсосала у меня, пока муж видел последний утренний сон.

— Не надо, я не хочу тебе делать больно — вздохнула Ира.

— Спасибо — погладил я её по голове.

— Слушай, Ир, тут такое дело. Вчера Вера с Саней попросили принять Верину сестру, у неё там какие то дела в институте. То ли поступает, то ли документы сдавать хочет. Короче просили, чтобы она пожила тут какое то время, пока будет улаживать свои дела. Ты не могла бы её к себе поселить, а сама со мной жить? — спросил я — А то неудобно, малолетка восемнадцатилетняя, одна со мной в однокомнатной квартире —

— Ты что, родители однозначно будут против, даже если со мной она будет. Они тебя не жалуют и вообще никого домой не приглашают, только они и я. Говорят, мой дом, моя крепость —

— Тогда поживёшь со мной, пока она тут будет? —

— И что я тут буду делать? Ложиться с мужчиной и вставать, просто пообнимавшись с тобой? Я к тебе даже с месячными пристаю и ты мне отвечаешь взаимностью, а тут просто лежать с тобой и всё? —

— И что такого? Полежишь, пока она тут будет, уедет, наверстаешь на скакалке упущенное —

— Наверно нет, Валер. Я вся в родителей в этом плане, только моё может меня видеть голой или в нижнем белье. С утра непричесанной и ненакрашенной. А тут чужой человек. Я же могла с тобой быть и когда твой племянник с женой приезжал, если так рассуждать то —

— То есть ты меня хочешь бросить на амбразуру? — усмехнулся я.

— Никуда я тебя не хочу бросать. Ну если что то случится у вас, ну что теперь, или ты позовёшь меня или стану чужой тебе — вздохнула она.

— Не станешь мне чужой, пока я тебе чужим не стану — сказал я.

— Я надеюсь. Давай спать, а то что то грустно стало. А на сколько и когда она приедет? —

— Не знаю, сказали, что позвонят, предупредят. Как позвонят, я тебе сообщу —

— Зачем тебе малолетка, там только тело, а дури и гонора ещё воз и маленькая тележка. А я уже тобой выдрессирована, подстроена под тебя и мне яты устраиваешь во многом. Ой не знаю. Стоит ли терять это из за секса с молодым телом, а потом остаться одному. Знаешь — погладила Ира мою грудь — даже если ты засунешь в неё свою головку, то не теряй голову от этого —

— Убедила, не потеряю — засмеялся я — ты что такое говоришь? Куда тебя понесло то? —

— Не знаю — вздохнула Ира — сам сказал, что неудобно, с восемнадцатилетней в однокомнатной квартире, вот меня и понесло. —

— Да ещё неизвестно, приедет или не приедет. Даже приедет. Ты Веру же видела, страшненькая такая, думаешь сестра красивее — усмехнулся я.

— Нормальная Вера девушка или женщина. У неё дети есть? —

— У Веры? Да вроде нет, я бы знал об этом — ответил я.

— Значит ещё девушка. Симпатичная девушка, а сестрёнка ещё и моложе. У Веры ноги красивые и она это подчёркивает, надевая короткие платья и юбки и фигура у неё хорошая. —

— Ир, у тебя ножки тоже очень красивые, а когда на плечах у меня или я на них сзади любуюсь, перед тем, как войти в тебя, то это самые красивые ноги — засмеялся я.

— Да ну тебя, блин, всё перевернёшь. Я о красоте и преимуществах Веры, а ты на меня переводишь —

— Ты же для меня идеал, красивая, стройная, даёшь классно — засмеялся я.

— А что тогда не женишься на мне? — спросила она

— А чтобы в форме была и не распускалась. Было к чему стремиться — засмеялся я.

— В чём то ты прав. Многие замуж выходят и раскисают, перестают следить за собой, цель то достигнута, а потом ноют, почему муж ушёл, ведь борщи и котлеты всегда были и всё вкусно. А мужчина глазами любит. Он должен хотеть женщину, как объект для секса. Умные женщины, даже когда родят, сразу в форму начинают приходить, чтобы быть желанной для мужа. порно рассказы Есть многодетные матери, которые выглядят на ять. Вон наша детский омбудсмен или как там правильно, которая после Астахова стала. У неё четверо или пятеро детей, а как выглядит! Многие нерожавшие так не выглядят —

— Ир, ты что завелась. Давай я тебе ещё давление стравлю, пар выпущу — засмеялся я.

— Да ну тебя, спать давай — и чмокнув меня в щёчку, засопела, лежа на моём плече.

Катя позвонила через три дня, попросила встретить и сказала, что приедет на два дня, что родители ей даже обратный билет купили.

Я честно рассказал Ире и про билет тоже. Она вздохнула — думай головой, а не головкой, не будь членистоногим —

— Это куда член туда и ноги? — засмеялся я.

— Угу — вздохнула Ира — не бросай меня — тихо сказала она.

— Ир, да ты что, в самом деле? Что за настрой и настроение? Приедет и уедет, что у тебя за паника? —

— Не знаю, потом к тебе начнут сестры подруг сестры мужа приезжать — грустно сказала она.

— Не мели чепуху. Если бы у тебя был брат, и его дочь попросила бы принять брата своего мужа, ты отказала бы? — спросил я.

— Не знаю, Валер, у меня нет братьев и сестёр тоже. Я единственный ребёнок в семье. Надо мной всегда тряслись и сюсюкались. А мне было плохо одной, хотя всё было и внимание родителей тоже, а всё равно было плохо. А сейчас есть ты и я не хочу тебя потерять. Может так поймёшь меня —

— Ир, я не собираюсь тебя терять. Если бы мне было пофигу, то не писал бы тебе смс и не звонил бы, не бежал за тобой на лестницу, оправдываться. Ты чего, не понимаешь таких сигналов? —

— Вот и хоршо — вдруг успокоилась она — от меня не убудет, только чтобы я не знала ни о чём, ладно! —

— Ну ты заладила. Ир, ты моя девушка и меня устраиваешь во многом. Насчёт свадьбы и детей, я не могу определённо сказать, но мне с тобой хорошо и четыре года мы вместе, ни ещё, ни уже, а просто четыре года, но не надоели друг другу и хотим продолжать. Ты пойми, вот этого терять не хочется, чтобы это состояние не изменилось, ни свадьбой, ни детьми. Изменится и всё, ничего не поможет, ни дети, ни штамп в паспорте —

— Ты прав — вздохнула она — поругаюсь с тобой, позлюсь и опять к тебе хочу, на твою шишечку и потом к тебе под бочок. Я очень люблю чувствовать тебя в себе, как ты делаешь мне больно и приятно одновременно, потом гладить тебя, разговаривать по душам. Я в детстве с игрушками разговаривала, рассказывала им о своем, о чём с родителями не получалось поговорить —

— Ир, не рви мне душу. Как будто помирать кто то собрался. Два дня и всё вернётся на круги своя. Будешь опять у меня. —

— Я щётку свою заберу. Только когда ты один, я доверяю, а когда кто то ещё, почему то не могу. —

— Ир, это паранойя. Так нельзя — усмехнулся я.

— Значит ты общаешься с параноиком — обиделась она.

— Всё, давай остановимся, а то опять зайдём не в ту степь. Я не хочу ругаться —

— И я не хочу ругаться. У каждой женщины есть свой бзык —

— Давай сменим тему. Потом об этом поговорим — сказал я.

— Каждая тема возникает тогда, когда наступило время — сказала Ира.

Мы сидели на кухне, разговаривали и пили кофе. — Ир, у тебя такой красивый ротик, такие сексуальные губки, такие зубки классные. Сделай мне минет, прям сейчас и прям здесь. Я хочу тебе кончить в ротик —

Её взгляд сначала был изумлённым, потом разозленным, потом стал нежным и она опустилась на колени, погладила мой член в трусах рукой, вытащила его, засунув руку в трусы у ноги, провела головкой себе по губам, соснула головку и помогая рукой уже не выпустила член из рта пока я не кончил ей в ротик. Она сосала очень вкусно, с большим желанием. Глотала сперму не останавливаясь, язычком водила по стволу, с оттягом выдавливая из канала к головке сперму, высасывала её и незаметно глотая опять язычком подгоняла сперму к головке члена.

Закончив, она поводила головкой себе по губам, поцеловала её и спрятала член обратно в трусы, села на стул и глотнув остывший кофе, посмотрела на меня, чуть приоткрыв ротик.

— Ты чудо, Ир. Я сегодня тебя всю вылижу, за такой минет — засмеялся я.

— Не надо меня вылизывать сегодня, девственности лишишь и всё — тихо сказала она.

— Что, красная армия пришла? —

— Угу — кивнула она.

— Легко, а говоришь о ребёнке —

— Ты только начал в меня заканчивать. И не всё сразу должно получаться. Я пойду зубы почищу и пойдём на диванчик —

— Пойдём. Сломаю там тебе что нибудь, нарушу девственность — засмеялся я.

— Хватит хохмить. Иди постели диван, я сейчас приду —

Я пошел в комнату стелить диван. Ира в первый день месячных была очень ебливой, хотела чикаться до потери пульса. У неё горела пиписька в этот день и я начесывал ей всегда в первый день месячных.

Вот и сейчас она пришла, постелила клеёнку на диван, легла, сняла трусики с коняшкой, засунув их под подушку — иди ко мне быстрее, очень тебя хочу —

Я лег на неё, она сама вставила в себя член и убрала руку. Я медленно вошел и Ира застонала.

— Ты знаешь, как надо — сказала она на выдохе.

— Знаю, держи ноги — сказал я и Ира загнулась, прижав колени к сиськам, разведя икры в стороны и я не быстро, но глубоко и почти полностью выводя член, стал чесать Ире дырочку.

— Ох — постанывала она — Давай ещё. Ещё глубже — умоляла она меня — Валера, мне больно, ещё так хочу. Сделай ещё больнее — чуть не плача просила она. Я давил и вколачивал, Ира кричала и стонала — Рви меня, рви —

Такое я долго выдержать не мог. Начинал вколачивать шпалу в её гнёздышко и кончал громко постанывая и Ира тоже кончала, подвывая моим стонам. Потом отдышавшись, она освобождала руку с одной ноги, доставала свои трусики с конём, освобождала вторую руку, я вытаскивал из неё член, поднимался и шел в ванную, а она одевала трусики, не опуская ног, поправляла коня, между ног и только потом опускала ноги и вытягивала их. Когда я возвращался, то шла она и через час всё повторялось, очень она хотела, чесалось у

неё там нехило в это время.

Потом она благодарно целовала меня везде, особенно задерживалась у члена.

Утром я кинул ещё палчонку Ире и поехал на работу, а вечером поехал встречать Катю.

— Привет — Сказала она выходя из вагона. У неё не было вещей, кроме дамской сумочки.

— Ты налегке, что ли? —

— Угу. Послезавтра утром обратно. Проводишь меня? —

— Ты только из вагона вышла, а уже об отъезде думаешь — усмехнулся я.

— А у Веры месячных нет, залетела она — вдруг сказала Катя.

Я засмеялся — И что теперь? —

— Как что, рожать будет — пожала она плечами — пошли давай —

— Ну она замужняя девушка. Значит время пришло. А зачем ты мне об этом сказала? — Взяв Катю под руку, спросил я.

— Ну просто сказала, чтобы ты знал —

— Вот знаю я и что? —

— Ну просто, что нельзя просто сказать уже — остановилась она, посмотрев на меня.

— Можно. Пошли дальше. Я понял, просто сказала —

— Я пошутила — опять остановилась она.

— Ну есть у неё месячные. Хорошо. Пошли — засмеялся я.

— Что ты смеёшься. Нет у неё месячных — обиделась Катя.

— Что то я не понял, то нет месячных, то ты пошутила и опять нет месячных — опять засмеялся я.

— Ну что ты смеёшься всё время? Я пошутила, что просто сказала. Вера просила меня тебе об этом сказать! —

— Сказала? — спросил я.

— Сказала —

— Пошли? — чуть опять не заржал я.

— Пошли. Блин, приехала к нему, соскучилась, а он не рад совсем —

— Я рад, очень рад — ответил я, а подумал о другом — права Ира, это всего лишь молодая дырочка, для временных утех. В неё глупости и дури столько, что лучше держать на расстоянии. Просто трахать периодически и всё, пока не надоест ей или мне, или обоим сразу —

— А что ты девушке сказал? Вера рассказывала, что познакомилась с ней —

— Сказал, что ты потрахаться приезжаешь — засмеялся я.

У Кати глаза округлились — Как это? Прям так и сказал? —

— Нет конечно. Сказал, что ты сестра Веры и она с Саней за тебя попросили —

— Вот врун. Валер давай вообще алкоголь пить не будем! —

— Давай не будем. Я только за — ответил я.

— А почему ты никак не отреагировал, когда я сказала тебе, что Вера залетела? —

— Главное, чтобы ты так про себя мне не сказала — усмехнулся я.

— Не скажу — насупилась Катя.

— Что то тяжело сегодня с тобой общаться — вздохнул я.

— Тяжело, не общайся. Давай я домой уеду — опять остановилась она.

— Кать, поехали ко мне, у тебя есть билет на обратно, вот и поедешь по нему —

Она недовольно посмотрела на меня и пошла дальше. До дома она больше ничего не сказала.

Когда зашли в квартиру, Катя оглядела её, как будто впервые в неё попала — может я домой поеду? — опять сказала она.

— Разувайся и пошли на кухню — ответил я.

— Я не хочу есть —

— Тогда пошли в комнату — сказал я.

Она разулась и прошла в комнату, села на диван и стала поднимать и опускать край юбки, показывая свои трусики.

Я присел с ней рядом, обнял и завалил на диван, поцеловал в шею, залез в трусики, стал ласкать клитор пальчиком. Катя затихла и мой палец прошелся по её губкам, дойдя до дырочки и утонул в ней, Катя потекла. Я засунул внутрь палец, потом ещё один, потом стал засовывать щёпоть, оттянув трусики. Она тяжело задышала и гладила меня рукой по спине. Я попробовал просунуть внутрь кисть руки, согнув её так, чтобы сделать потоньше. Но дырочка была узенькой и рука не влезала, а Катя подавалась навстречу ей, подмахивала и очень хотела, чтобы рука туда вошла.

— Надо покрутить руку, чтобы смазать в твоей смазке, а трусики мешают — прошептал я.

— Сними их — так же шёпотом ответила она.

Я вытащил кисть из дырочки присел перед Катей, снял с неё трусики и Катя даже ноги вытянула, чтобы я быстро это сделал.

— Ложись на диван поудобней — сказал я.

Она подвинулась на середину и развернулась.

— Давай, ножки согни в коленочках и поними их — ласково попросил я.

Она опять возбуждённо задышала и подняла ноги, даже руками их схватила.

Мне стало удобно, очень удобно. Я прям стал проникать в её влагалище, сложив руку щёпотью и покручивал её, чтобы хорошо промазать и потихоньку протолкнул всю кисть внутрь. Я сам офигел, что моя руку в пипиське у Кати. Почти вся кисть, полностью туда влезла. Осталось немного до сгиба кисти, около сантиметра, всё остальное было внутри её пиздёнки и как оказалось, не такой уж и узенькой.

Я стал трогать внутри какой то шарик. Может не шарик, но на ощупь мне так показалось. Катя тихонько стонала, а я стал прокручивать внутри неё кисть — Дааа — шепотом протянула она. И тогда я потянулся и лизнул несколько раз клитор. Катя вздрогнула, мою кисть начало слегка сдавливать внутри дырочки Кати и она стала кончать, жалобно постанывая и потрясываясь.

— Захорошело сучке — подумал я, а у самого член дымился в штанах.

Вытащил осторожно руку, приспустил штаны с трусами и всадил Катюхе со всей дури по самые помидоры. Она аж взвизгнула, но ноги не отпустила и я стал вставлять ей оперевшись на её ноги, положив свои руки на её, и ещё больше загнул Катю.

Вставлял ей быстро и глубоко, а Катя мотала головой и громко стонала, иногда переходя в протяжный вой. Я кончил, зависнув на секунду глубоко в ней и потом уже медленно выдавливал сперму стараясь присунуть поглубже, быстро выводя и медленно натягивая до упора. Катя тряслась и часто дыша ртом, как запыхавшаяся собака, тоненько постанывала, даже поскуливала.

Я стал восстанавливать дыхание, просто смотрел на Катю, продолжая давить членом внутрь влагалища.

Она открыла глаза, смотря на меня, часто и глубоко задышала ртом, потом немного успокоилась, стала часто и глубоко дышать носом.

— Отпусти мои ноги — наконец произнесла она.

Я вытащил член и стоя на коленях, стал смотреть на свою руку, она подсохла и стала матовой, от налёта высохшей смазки. Потер пальцем и она посыпалась в том месте, где потёр, как перхоть на голове, только мельче.

Катя опустила ноги и вытянула их, раздвинув прижав ляжки к моим ногам. — Вот нельзя было сразу так, что не видел, что я злая? —

— Видел, что ты не в себе, но не на перроне же тебя чпокать! — усмехнулся я.

— Мог бы в вагон затащить и чикнуть меня там —

— А что ты злая, что, некому там чпокать тебя, что ли? —

— Есть кому, но уже неинтересно с ними. Просто тыкают и кончают на живот или попку, вообще никак.

— А что в тебя не кончают? — спросил я.

— Я не разрешаю, зачем баловать, я же не пепельница, чтобы в меня стряхивали все —

— А для меня ты делаешь исключение? — засмеялся я.

— Ага. Ты классно меня чпокаешь. Поэтому и приезжаю к тебе. —

— Ну я горжусь. Тебе на юбку течет из дырочки, что я в тебя залил — сказал я.

— Пускай. Блин, Вере расскажу, про то, что ты сделал сейчас, пусть умрёт от зависти —

— Вы что ли всё друг другу рассказываете? — усмехнулся я

— Почти. Она наверно от тебя залетела, она так думает. —

— Пусть думает. Если хочет, пусть с мужем генетическую экспертизу сделают, поржут вместе. Слушай Кать, часто её чпокают, когда муж спит? —

— Ну не часто, бывает иногда. Когда ей приспичит. Её и брат твой чпокает — заявила Катя.

— Да ну на… ? Ты видела? — удивился я.

— Нет, лично не видела, но вера говорила как то, по пьяне, что с отцом Сашки чпокнулась. Вот семейка, ебут жену сына и племянника и хоть бы что —

— А тебя он не чпокал ещё? —

— Ещё нет — язвительно ответила Катя — что я дура, что ли? Да и не нравится он мне, как и Сашка —

— А нравился бы, дала бы? —

— Не знаю, наверно да —

— Катюх, что то я тебя ещё ни разу в попочку не любил. Надо исправить это упущение — посмотрел я на неё.

— Ууу. Туда больно. Что вы все так любите в заднице какашки месить? —

— Ну разочек то потерпишь, ради меня то? —

Она вздохнула, покусала губу — только один раз, больше не дам — тихо сказала она.

— Ну конечно, только разик и смажем твою попочку кремиком, чтобы скользило хорошо —

— Смажем кремиком — передразнила она. — Блин, был бы у меня член, я бы всех своих девчонок во все дырки поимела —

— Ну вот видишь, сама понимаешь, что надо дать —

— Да дам, дам. Хоть прям щас могу дать —

— Давай тогда рачком встань, я сейчас крем возьму и пристроюсь к тебе —

— Давай — вздохнула она и присела на диване, стала заглядывать себе между ног — блин, сколько натекло на юбку, обалдеть. Ты что всё это время не трахался что ли? —

— Нет, у девушки месячные. Ты уедешь и они у неё как раз закончатся — соврал я.

— Оно и видно, как из пожарного шланга в меня залили —

— Дак выльется, что из этого трагедию делать. Рачком вставай —

— Крем принеси, встану. —

Я принёс крем для тела, открутил его — вставай —

Она встала на колени, потом на четвереньки и закинув юбку на попку, встала на локти.

Я стал пальцем промазывать её волосатую дырочку попки. Волос было немного у дырочки, но были.

— Палец внутрь просунь и там тоже промажь — попросила Катя.

Я выдавил крем прям на дырку и стал пальцем проталкивать внутрь. Член от всех этих действий стал подниматься. Я смазал головку и стал водить кончиком по анусу Кати, похлопывать членом по нему и он окаменел.

— Всё Катюх, я готов к проверке нежности твоей попки, терпи — сказал я и стал проталкивать головку внутрь, отставив свою одну ногу в бок и поставив её на носок.

Она немного дёрнулась, но я просунув головку, взял её за бёдра и стал проталкивать дальше. Катя дёрнулась сильнее, согнув спину, но молчала, как партизан на допросе. Потом опять прогнулась и я всадил в неё член полностью. Она вскрикнула и опять прогнула спину, но взяла себя в руки и громко подышав ротиком, опять прогнулась и так и стояла, пока я не кончил ей в попку, больше не пикнув ни разу. Даже когда я стравливал в неё, глубоко всаживая.

Немного еще потыкал в неё и вытащил член.

— Шкурку от помидора там не вытащил — усмехнулась она, сев боком на диване — Как больно. Даже сесть теперь на попку не могу. Ну что, доволен? —

— Доволен, спасибо за гостеприимство —

— Обращайся, если что — усмехнулась она.

— Обязательно. В первый раз то не очень распробуешь, надо ещё, как минимум парочку раз туда наведаться —

— Я пошутила? — протянула она, вздохнула — только не сегодня, ладно. Давай в следующий раз приеду и снова туда меня чикнешь —

— А когда ты опять приедешь? —

— Не знаю, в конце августа, наверно —

— Я это где то уже слышал. Кажется ты прошлый раз так говорила — усмехнулся я.

— Ну если получится, то приеду. Мать ругается, говорит: что ты в свой институт мотаешь так часто. Пусть общагу тебе дадут и живи там, чего ездить, туда сюда. Я же не скажу ей, что к тебе езжу, чтобы за член твой подержаться —

— А ты скажи. Сколько твоей маме лет? —

— Сорок два, кажется, да, сорок два года, а что? —

— Ну молодая ещё, приедет, проверит, куда и к кому дочь ездит, может тоже приезжать чаще начнёт — засмеялся я.

— Нефиг, у неё отец есть, пусть с ним чикается —

— Жадная, что ли? А Вере говорила, что не жадная в этом деле —

— Нууу, мало ли что я говорила. —

— А Саня тебя трахал? — спросил я.

Она посмотрела на меня, вздохнула — Угу, три раза. Вера узнает, биты мне в дырки засунет —

— Да ладно, она сама с его отцом чикалась, сама же говорила —

— Что то Вера по рукам пошла. Скоро дедушкам давать начнёт —

— Ну если родит, сделает отца мужа дедом и если опять даст ему, то даст дедушке — засмеялся я.

— Валер, ну что ты такое говоришь, я же не это имела ввиду. Твой брат ещё молодой, он как мой отец —

— А ты точно брату не давала? —

— Точно. Только Сашке три раза и всё. —

— А отец твой тебя не трахал? —

— Совсем, что ли? — обиделась она.

— Да ладно, что обижаешься? Спросил просто, да или нет и всё —

— Нет — ответила Катя.

— А Веру? —

— Нууу, не знаю. Может быть и было что то когда то. Она с отцом в контрах и уже давно. Может из за этого —

— Может — вздохнул я. — Пойду писюн помою от шкурок от помидор —

— Давай, потом я пойду. А ты действительно своей девушке сказал, что я приеду? —

— Угу. Я тебе правду сказал —

— Любит она тебя наверно, что многое позволяет, лишь бы ты с ней был — задумчиво сказала Катя.

— Точно так — усмехнулся я и пошел в ванную.

Когда пришел, Катя сидела и на попке и с прищуром смотрела на меня.

— Что, болит? — спросил я.

— Угу. Завтра только полегче будет. Два дня болит, потом проходит —

— Кать, а ты точно не знаешь, трахал отец Веру или нет? —

— Что ты пристал ко мне с отцом. Какая тебе разница, трахал он её или меня или не трахал. Ну даже если трахал, то что из этого? —

— Ну интересно же! — ответил я.

— Что в этом интересного? — грустно сказала она — как потом с этим жить? Это сначала эйфория, а потом… — погрустнела она.

— Значит и тебя тоже? Расскажешь? — спросил я.

Она помотала головой. — Блин, разболталась я совсем, ты своей рукой мне мозги набекрень поставил, и в попку тебе дала и все тайны разболтала. Вера узнает, убьёт меня —

— Она не узнает, обещаю, что от меня не узнает — сказал я.

— А от кого узнает? — насторожилась Катя.

— Только от тебя. Сболтнёшь ещё кому нибудь и всё —

— Так уже сболтнула. Тебе — сказала она.

— Ну я же обещал, что никто не узнает. —

— Отец её в n-надцать лет первый раз чикнул. Сломал ей целку, по пьяни. Потом в рот стал давать, а потом во все места стал чикать и до сих пор это делает —

— И тебя тоже? — тихо спросил я.

Она отвернула голову в сторону — не хочу об этом —

— Кать, ну расскажи — попросил я.

— Да что рассказывать. Сначала за коленки хватал, потом поглаживать их начал. Дальше, больше. Под трусики залазить стал, трогать везде, пальцы внутрь совать. Потом стал писькой по губам водить, а однажды раком поставил и стал там водить, по тем губам. Попросил в рот взять, я отказалась. Ну он стал водить по губам и ананировать мне на лицо, не давал лицо руками закрывать. Потом по письке стал водить, головку неглубоко просовывать и рукой заканчивал мне на попку и спину. Я потом в ванной сидела долго, смывала всё с себя. Но меня он не тронул, поизгалялся таким образом и всё. А Веру во все места до сих пор чикает — вздохнула Катя.

— А сколько тебе лет было, когда он начал к тебе приставать? —

— Двенадцать, тринадцатый пошел, год где то приставал, потом перестал. Год назад ещё захотел, но я послала его и сказала, что в полицию заяву на него напишу. Он отстал, но теперь вообще помогать не хочет. Говорит, давать начнёшь, будет помощь. Нафиг мне нужна от него такая помощь. Вере он помогает, денег даёт, на квартиру добавил, а мне говорит, смотри, буду и тебе помогать. Да я лучше сама деньги потрачу и к тебе приеду, чем ему дам —

Я погладил Катю по голове — слушай, извини, что в попочку тебя чпокнул —

— Да ладно Валер, ты чего? Если бы я не хотела, то не дала бы. Просто давно туда меня никто не чикал, год или больше, а так то, когда часто было, то даже нравилось, кончала от этого тоже —

— Да ладно, прям так же кончала? — удивился я.

— Ну да, ну не совсем так же, но почти. Реально кончала и не один раз. Ты что думаешь, мужики пидрилы просто так в задницу трахаются? Нравится им это и кончают от этого. У меня один знакомый есть, гей, по национальности. Я у него спрашивала про это и он сказал, что точно так же кончает, когда его в попку чикают —

— Катюх, ну ты прям кладезь информации — усмехнулся я.

— Валер, ты обещал, что никому ни слова — серьезно посмотрела она на меня.

— Ты мне не веришь или не доверяешь моей памяти, что я забуду обещание? —

— Ну просто напомнила, не сердись, ладно. Я же вижу, что ты сердишься —

— Глазастая ты какая. А волосы на лобке и ниже почему не бреешь? —

— Не хочу, будет у меня муж, захочет, чтобы там всё гладко было, тогда для него всё сделаю. Но такого, как Сашка, я не хочу. Хоть и трахнулась с ним три раза. —

— Чем он тебе не нравится? —

— Да ну, телок какой то. Его жену трахают все, кому не лень и при нём даже, а он спит. Олень, блин —

— Ну да, это реально не айс —

— Да и вообще, ну его. Тоже блин, я попкой вертанула и он сразу мне присунул и пофигу ему, что его жена моя сестра —

— И так три раза — засмеялся я.

— Ещё два по пьяни получилось. Я пьяная была, в гости пришла к сестре, а никого кроме него не было. Он два раза смог за пару часов и всё. В меня он не кончал, в рот я у него не брала. Ну потыкал он в меня, да фиг с ним. Лишь бы Вера не узнала. Жалко мне её, а с другой стороны, если бы сама не хотела, то никому бы не дала. Видать и мой отец и сашкин её хорошо шпилят или финансово поддерживают —

— А может и то и другое — сказал я.

— Может — пожала плечами Катя.

— Ты в ванную идёшь? — спросил я.

— Угу. Настраиваюсь. Надо же попку мыть, дырочку трогать, больно будет. Надо к тебе чаще приезжать, тогда всё проще будет. Денег нет. У Веры сейчас напряг, квартиру купили, ещё малыш появится, то ли от тебя, то ли ещё от кого, тоже деньги будут нужны — вздохнула она.

— А на что ты в институте учиться будешь? — спросил я.

— Я на бюджет поступила. Это бесплатно, может на работу устроюсь, подработки какие нибудь —

— Ага, индивидуалкой! — усмехнулся я.

— Это точно нет. Я лучше у тебя в займы буду брать и давать тебе бесплатно. А потом всё отдам, до копейки, чем под кого угодно ложиться и обсасывать их пенисы —

— Да, тяжела жизнь у девушек и полна опасностей для дырочек. Все норовят в них присунуть, и отцы и братья и дядьки и много других родственников и не родственников — усмехнулся я.

— Это точно. Почти все девчонки чпокнуты бывают отцами, отчимами, братьями, дядьками и так далее, практически сто процентов. —

— Не знаю, я не девушка. Тебе лучше знать — сказал я.

— А ещё физруками, учителями, тренерами, руководителями кружков, соседями и много, много кем. Очень редко целками остаются до восемнадцати и старше, очень редко — повторила Катя.

— Ну чпокнули и что в этом такого? —

— Да ничего. Просто все хотят чпокнуть и не раз и даже не два —

— А тебя кто чпокнул, кто целку сломал? —

— Да, козёл один. Я у него первая была, что ли. Он меня на стиралку положил, парень, мой ровесник, нам по шестнадцать было. Он вставил и надавил. Я вскрикнула, а он испугался и убежал, идиот. И целку сломал и сам ничего не сделал для себя. Ну не козёл ли? — посмотрела она на меня.

— Ну Катя, ну ты находка для шпиона — улыбнулся я.

— Ну мне нравится поговорить. Не всё время же чикаться. Ну почикались, а что дальше, в носу ковыряться? —

— Ну в общем то да. С человеком должно быть интересно не только тыкаться — сказал я.

— Ну вот. Я и общаюсь с тобой. Почикались и общаемся теперь. Ты мне ещё руку туда засунешь? —

— Понравилось, что ли? —

— Ага. Очень. Совсем другие ощущения, а когда ты там лизать стал, я взорвалась просто. —

— вот такой милый ребёнок сидит, а на вокзале такая стерва была. — усмехнулся я.

— Надо было в вагон самому тебе зайти и в туалете там меня взять, а потом уже вести сюда и дальше меня окучивать. Я же к тебе приезжаю сама, без твоих приглашений, что стесняться то? Знаешь же зачем я к тебе приезжаю —

— а может ты влюбилась? — усмехнулся я.

— Тогда тем более. Хоть на тротуаре загибай. Люблю же, всё сделаю для любимого. Да ладно, не боись. Я к тебе почикаться приезжаю. Только этим местом к тебе тянет — показала она между ног — а этим не тянет — показала она на сердце.

— Успокоила. Может поужинаем пойдём, да ещё разок проверю твою нежность, промежность? —

— Можно и не разок. Но только не попку, ладно? —

— Ладно — успокоил я её.

— Давай, что нибудь сделай поесть, а я пока в душ схожу. Блин, завтра какать будет больно с утра. —

— Ничего, выдавишь личинку — усмехнулся я.

— Выдавлю, конечно. Блин, Валер, во обо всём с тобой могу поговорить, а с другими нет. Почему так, а? —

— Совместимость у нас какая то, не только внутримышечная —

— Это точно. Какая то ещё есть — вздохнув, сказала Катя. —

У меня подруга есть, на год меня младше, ей недавно 18 лет исполнилось. У нас с ней в один месяц днюха, только год разница. Ну ты понял. Короче звонит она мне недавно, плачет, говорит выйди во двор. Я вышла, сели с ней на скамейку подальше от глаз, есть у нас такая, там иногда мужики бухают, от жён прячутся. Вот, значит показывает мне видео, где она сосет письку у когото. У кого не видно, но что это она, чётко видно. Я говорю ну и что ты плачешь? Все сосут, не ты первая, не ты последняя. А она говорит, это брат мой старший. У него я сосу, а когда отказалась опять это делать, он взял и выложил в сеть. В файлообменник залил и всем ссылки отослал. Вот не сука он, а? — посмотрела она на меня.

— Сука, но зачем ты мне про это рассказала? — спросил я.

— Ну просто. По сравнению с ним, отец ангел, хотя тоже козёл —

— Вот ты сама всё рассказываешь, а не боишься, что разозлишь меня и я тебя сдам? — усмехнулся я.

Она тревжно посмотрела на меня — Ты же пошутил да, скажи, что пошутил —

— Пошутил конечно. Кать, даже если ты станешь моим злейшим врагом, что вряд ли может быть, я все равно ничего про тебя не расскажу. Ведь это наше с тобой доверие. Наш мирок. Зачем рушить хорошие воспоминания тем, что всё рассказал, сам себя ведь сукой считать будешь. Знаешь. Вот отец Ваш, трахает Веру, с одной стороны, это плохо. С другой стороны, это их мир и они вместе его построили таким, как он есть —

— Да, без Веры и её желания, ничего бы не было — вздохнула Катя.

— Вот Вера ревнует же тебя к своему Са —

— Да нифига она его не ревнует. Ей пох… этот Са. Она за него замуж вышла, чтобы с отцом его встречаться — вдруг выдала Катя и осеклась, закрыла глаза и стукнула себя по лбу кулаком. — Вот дура, ну точно дура — вздохнула она.

— Продолжай, если начала! — усмехнулся я.

— Валер! — умоляюще посмотрела она на меня.

— Да никому я. Что тебе перекреститься, что ли или поклясться мамой? — усмехнулся я — что ты как маленькая. Обещал, выполню —

— Она с твоим братом раньше чем с Сашкой встречаться начала. Это твой брат ей предложил за Сашку выйти, чтобы чаще видеться. Сашка лох, витает в облаках. Сашкин отец Веру шпилит по всей квартире во всех местах и во все отверстия. Даже при спящем сыне. Там лицемер ещё тот. Ко мне тоже пристраивася, а я его отшила. Вера боится, не за Сашку, а за его отца. А сюда они приехали тогда, в первый раз, что Вера поссорилась с отцом Сашки, твоим братом. Ну она мне говорит. Я ему не прощу обиду. Телефон выключила, Сашкин тоже хотела, но только на беззвучный режим поставила. А тебе давать стала, чтобы брату твоему отомстить. И кончать в себя позволяла, чтобы залететь от тебя. Клубок змеиный какой то, а не семья — вздохнула Катя.

— Катюх, а ты то откуда всё это знаешь? —

— Да знаю вот. Вера сама мне всё рассказывает, планами делится. Твой брат не хотел квартиру разменвать. Ведь тогда Вера съедет от него, она и психанула, к тебе поехала. И ещё брат сам тебе позвонил, чтобы ты принял их. А когда мы приехали, он всё переиграл, может подумал, что ты её переманишь сюда, не знаю, но быстро нашел вариант и всё получилось. —

— А ты зачем с ними приезжала? — спросил я.

— Нуу. Она меня позвала. Говорит, заодно доки отвезёшь в институт. На брата посмотришь, вдруг понравится, учиться будешь, будешь к нему бегать. Может отобьешь и себе заберёшь, будешь как я —

— И ты поехала. — вздохнул я.

— А что такого то. Ну чикаемся мы, но отбивать я тебя ни у кого не собираюсь. Нафиг мне нужно и себя мучить и тебя. Я же вижу, как они мучают друг друга, изводят, а потом у них секс бешенный, а потом опять всё по кругу, мазохисты хреновы —

— Да Катя, если всё, что ты рассказываешь правда, то не только брат мой сука ещё та, но и сестра твоя —

— Да оба они хороши. Я Сашке дала в первый раз из жалости. Посмотрела на него и подумала, твари твой отец и жена и дала. А ещё два раза, просто по пьяни. Не хозяйкой была своему передку в тот момент. — засмеялась Катя.

— Смешного мало. Я конечно далеко не ангел, твою сестру тоже трахал при Саше и изменяю своей девушке, но так сильно лицемерить! Хотя, лицемерие не бывает сильным или слабым. Оно или есть или нет. Если лицемеришь хоть немного, то наступит момент и будешь лицемерить по крупному —

— Валер, пойдём поедим, а? —

— Иди мойся. Я накрою на стол. —

Потом мы ели, алкоголь не пили совсем. Потом опять занимались сексом. Затем я позвонил Ире

— Ир, ты переживаешь сейчас? — спросил я.

— Переживаю — ответила она.

— А за кого ты переживаешь, за себя или за меня? —

— За нас. Ты мне врёшь. Я знаю, что ты мне врёшь. Мне больно, но я не хочу тебя терять. А ты не хочешь терять меня, но всё равно мне врёшь и изменяешь. Вот как то так — сказала она.

— Какая ты умная и классная. Ты же сама сказала, что у мужчин натура такая, что они всё равно будут изменять —

— Сказала, но ведь надежда умирает последней. Всё рано надеешься, что ты не такой как все. Знаешь, сверлит мысль, а вдруг. —

— Не обманывай себя. Я такой как все — сказал я.

— Я знаю — засмеялась она. — Но ты меня устраиваешь во многом и на что то тогда надо закрывать глаза, чтобы остаться рядом со своим человеком. —

— Я тебя обожаю, Ир. Скоро увидимся. — сказал я.

— Надеюсь на это. Не сотрись там. — усмехнулась она.

— Не сотрусь. Ты моя тёрка и учти, во все места буду об тебя стираться —

— Я согласна — тихо сказала она.

— Тогда до встречи и я тебе ещё позвоню и не раз. —

— Тебе хорошо с ней? — спросила Ира.

— Ты действительно хочешь это знать? —

— Нет, я дура, прости меня. Я жду твоих звонков и хочу с тобой быть —

— У меня вчера не было крови — сказал я.

Ира помолчала — я думала у меня просто задержка и ты мне пробьёшь, но их нет до сих пор — тихо сказала она.

— Позже обсудим это, ладно? —

— Всё так плохо со мной? — спросила Ира.

— Совсем нет. Меня тоже многое в тебе устраивает и с чем то нужно мириться —

— Давай потом поговорим, наедине, обняв друг друга — сказала Ира.

— Давай, пока. — ответил я. Ира со мной попрощалась и положила трубку.

Катя даже не скрывала, что с интересом слушает мой разговор.

— Классная она тёлка у тебя. Ты со мной тут, она об этом догадывается и прощает тебе это — вздохнула Катя.

— Классная, не променяю её ни на кого, пока с ней хорошо. С тобой хорошо, что молодое тело, непосредственное. С тобой чикаться хорошо. А с ней жить. Понимаешь меня? —

— Угу. Только и её надо чикать очень хорошо, чтобы не чувствовала себя обделённой. Опять же, взять отца. Он мать в этом плане не обижает. У неё всегда глаза светятся. Вот мужик сильный, дерёт и мать и дочь и ещё меня хотел и думаю на всех сил бы хватало. Вера к нему часто бегает, чаще чем к брату твоему, намного чаще. Иногда по два раза в день к нему наведывается. Ненавидит себя и его за это, но есть в нём что то животное, мужское такое, что притягивает к нему самок. Он с ней груб, без всяких сюсюканий вставляет куда хочет и как хочет, а она покорно отдаётся ему. Я видела несколько раз, поставил на колени между двумя стульями, спинками наружу стулья повернул и поставил Веру, потом раздвинул их шире, чтобы она удержаться не смогла. Вера нырнула руками вниз и упёрлась в пол. Он сзади встал и так и чикал её. У неё коленки еле на краях сидушек стульев держаться, ноги трясутся от напряжения, руками в пол упирается, а стоит и даёт. Потом он закончит, поднимет её, а она повиснет на его плечах и шее и висит, вздрагивает, не может остановиться, долго кончает. Прям завидно иногда, что так ей хорошо. И к тебе она стала рваться. Знаешь, чего то ей в обычном сексе не хватает. Адреналина нет, говорит. Отец, это запретно для неё, это адреналин. Отец Сашки, почему раньше, не знаю, а сейчас это адреналин. С мужем к тебе приехала, отдалась тебе при нём, тоже адреналин. Её к запретному сексу тянет. Это моё предположение. —

— Катюх, приезжай ко мне ещё на пару дней, и потом ещё на пару дней, только с перерывами, чтобы не уставать друг от друга. Потом будешь учиться, будет проще и сложнее. Но если ты не будешь против, то я бы хотел твоим телом пользоваться. —

— Я не буду против, пока заменитель нормальный не найдётся, вот с приездами проблема. Средств нет. Каждая поездка к тебе полторы тысячи рублей. Я же не работаю, у матери деньги выпрашиваю. У отца точно не возьму. —

— У меня возьмёшь? —

— В долг возьму — ответила Катя.

— Пусть будет в долг. Записывай сама, если так хочешь. Одно скажу, сколько ты захочешь и сколько смогу я, может значительно отличаться. Сколько смогу выделить, столько отдам. Смогу столько, сколько хочешь, дам обязательно. И ещё, я не хочу секса за деньги. Это не секс, это обязаловка. Как только почувствую, что так началось, так сразу буду прекращать. Договорились? —

— Идёт. Полторашку гони для следующего раза. Очень хочу приехать через неделю. Потом ещё через неделю, а дальше уже конец августа. Но всё равно у тебя денег на переезд попрошу и у матери тоже. Мне же не только надо приехать. Ещё жить надо. К тебе просто забегать буду, поесть, ничего не дам, даже минет не сделаю. Просто покормишь меня и отправишь в общагу. Я тебя чикать буду, а не ты меня. У меня должен быть настрой на тебя. Будет у меня настрой, куда ты от меня денешься. Заведу и чпокну себя во все места твоим члеником — усмехнулась Катя.

— Идёт. Полторашку завтра отдам, когда провожать поеду. Можетбольше дать? —

Она помотала головой. — Нет, больше не надо. Жизнь должна быть в удовольствие. Ты удовольствие, а не средство для удовольствия. Если ты кошелёк, то удовольствие получают не с тобой. Ты средство для достижения этой цели, но не ты сам. А для меня ты сейчас удовольствие и я бы сама заплатила за дорогу, но пока вообще дохода нет. —

— Сильно. Иногда мне кажется, что тебе не восемнадцать лет — усмехнулся я.

— Иногда мне и самой так кажется. Когда душа поёт от удовольствия, то лезут всякие мысли. —

— А у тебя душа поёт? — спросил я.

— Я ведь лежу со своим удовольствием. С утречка натянешь меня всяко разно и можешь на работу идти. Я тут побуду, подожду своё удовольствие. А вечером ручкой меня потеребишь и опят всяко разно чикнешь, блин, вообще больше от тебя ничего не надо. Твоё тело и всё. —

— А поговорить? — засмеялся я.

— Да, это с тобой я тоже делаю с удовольствием. Может поспим? —

— Давай поспим — ответил я.

Она обняла, прижалась ко мне — не суди мою сестру строго. Она такая, какая есть. Слаба на передок и не получает от секса удовольствие без адреналина. Не суди, ладно. И брат у тебя нормальный. Он чикаться хочет. Жены ему мало и ему нужен эмоциональный взрыв. Они копят, копят, потом бурный секс и разрядка. Я только сейчас это поняла. Они жить друг без друга не могут. И без отца она не может, как и он без неё. И ты знаешь, ведь она ненавидит его, а никогда про него плохого слова не сказала. Я его козлом называла, сукой, сволочью, а она никогда. И отцом его не называет. Только он говорит, когда что то говорит об отце. А отца при всех папой или отцом не назовёт. На ты к нему обращается, при всех улыбается ему, обняться с ним может, но когда остаются один на один, всё, там ненависть и любовь. Это поразительно, она на него смотрит с ненавистью и любит его, как женщина его любит. Я точно

знаю. —

— Во загнула. Никого я не сужу и не буду. Сам не лучше, да и никто не лучше и не хуже. Просто мало знаем или вообще не знаем, потому, что хорошо скрывают — сказал я.

— Это точно. Я тоже сука ещё та. Все суки и ты сука. Но хочу к тебе и всё и не хочу быть для тебя сволочью. А для кого то хочу, аж до дрожи в теле хочу опустить, унизить прилюдно, чтобы замарать в дерьме по самые глаза и чтобы и он видел и все видели, что он в дерьме. Вот так у меня бывает —

— Ну чтож, все мы люди и у всех бывают крайности. Давай спать, Катюша —

— А то яблоки и груши без меня расцветут — улыбнулась она. — Мне бабушка в детстве так говорила, если я спать не хотела —

— Спи, милый ребёнок — погладил я её по голове.

А утром был быстрый и бурный секс. Катя повернулась ко мне и сказала — возьми меня как хочешь и куда хочешь. Даже в попку, хочешь подмышку меня возьми, ну ты понял. Не надо никаких ласк и прелюдий. Возьми как угодно и куда угодно —

Я сначала опешил, а потом взял за волосы её и стал пихать ей в горло, она давилась и сосала. Затем положил на спину, загнул ноги так, что коленки у ушей оказались и рвал её членов дырочку, смотря на её лицо. Ей было больно и очень хорошо, а закончил я ей в попку, оставив в той же позе. Она орала благим матом и что удивительно, кончила вместе со мной. Я это понял по тому, что она ослабла и закатила глаза, голова безвольно повернулась в сторону. Мне показалось, что она умерла. Я вытащил член и отпустил её, положил её ровно. А катя открыла глаза, повернула голову и вздрагивала, чуть слышно дыша носом, коротко вздыхая и выдыхая. Я смотрел на неё, а она на меня, безвольно лежала, как кукла и вздрагивала.

— Может скорую вызвать? — тихо спросил я.

— Она посмотрела на меня с такой ненавистью и вдруг как влепит мне пощечину, со всей дури. И опять безвольно опустила руку и продолжила мелко вздрагивать, чуть вдыхая и выдыхая носиком.

Я обнял её, лапал за грудь, потом целовал сосочки.

— Ненавижу тебя — тихо сказала она — ненавижу —

— Твое право. Домой поедешь? Денег дать? — поинтересовался я.

— Прости. Я не хотела тебя ударить. Если хочешь, ударь меня —

— Я не бью девчонок. Я их чпокаю. —

— Иди умывайся, я тебе завтрак сделаю. Не трогай мою попку пожалуйста —

— Давай, иди займись завтраком. А теперь я тебя буду чикать, куда захочу. Ты сама сказала, что приезжаешь ко мне за этим. Вот и учись получать удовольствие от этого —

— Тогда я уеду — сказала Катя.

— Уёзжай — ответил я.

— Тебе совсем меня не жалко? —

— Нет — помотал я головой. — Ты хочешь чикаться, я тоже тебя хочу и хочу сильно, почти, как свою девушку. Но ты ей никогда не станешь. Я тебя не люблю, я просто хочу тебя чикать так, как хочу. Если ты не согласна, то одевайся и уезжай. Я дам тебе денег на дорогу —

Она посмотрела на меня испепеляющим взглядом — ну и уеду — повернулась и пошла одеваться, взяла свои шмотки, села на диван, положила их на пол — вот я попала — вздохнула она.

— Ты не попала, у тебя есть выбор. Остаться или уйти — сказал я.

— Ты что на завтрак пьёшь, чай или кофе? —

— Кофе — бросил я и пошел в туалет, потом в ванную.

А когда зашёл на кухню. Поляна была накрыта. Дымился заваренный кофе, стояли бутерброды.

— Садись со мной — сказал я.

— Я не хочу сейчас есть — ответила она.

— Иди ко мне на колени. —

Она подошла и села мне на колени.

— Знаешь, я думаю, что буду пить кофе, а ты мне сделаешь минетик. Ласково и нежно. Влажным от слюней ротиком. Вот захотелось так. —

Она вздохнула и полезла под стол, стала набирать слюну во рту и осторожно, нежно и ласково стала сосать, не сглатывая слюни.

— Умничка. Так и соси — подбодрил я её и пил кофе с бутербродом.

Она поставила мне член в очень хорошее состояние, но быстро кончить я мог только в её узенькой попке.

— Давай растительное масло и ляг на стол грудью. Надо опустить это дело и идти на работу — сказал я.

— Ну Валер, ну пожалуйста, не надо в попку. Уже два раза меня туда чикал. —

— Давай быстро опусти его, чтобы я кончил — предложил я.

— А как быстро? — спросила Катя.

— Как можно быстрее и ласковей. Кроме попки, альтернативы нет, давай масло и ложись —

И она дала и легла. Я был удивлён, но налил ей масло прямо на анус из бутылки. Оно потекло дальше, по письке, ногам, закапало на пол. Я не стал смазывать головку, посчитав, что на попке достаточно смазки. Но я ошибся. Это была тоненькая плёночка. А я всаживал головку и рвал ей попку, почти на сухую. А Катя молчала, стиснула зубы, закрыла рукой рот и молчала.

Я кончил ей в попочку в полной тишине, если не считать моё сопение.

Она поднялась, у неё в глазах стояли слёзы.

— Ты всё испортил. Понимаешь, всё — чуть всхлипывая, сказала Катя.

— Так тоже бывает. Я пошел одеваться и даже не буду смывать запах твоего тела с моего члена. А ты, если хочешь, уезжай.

Мы выходили из квартиры вместе. Я дал ей две тысячи рублей в подъезде, закрыл дверь и ушёл на работу.

Позвонил Ире, пообщался с ней. Она спросила, — как там сестра Веры? —

— Не знаю. Я же не слежу за ней. Ушла, а придёт или нет, я не знаю. —

— В общем ждём вечера, если не придёт, позвони мне, я приеду к тебе. —

— Ир, давай как договаривались. Завтра, значит завтра —

— Давай — вздохнула она.

— Ну всё. Пока — сказал я.

— Пока — ответила Ира и мы положили трубки.

Я пришел вечером домой. На ступеньках сидела Катя — меня достали твои соседи — девочка ты чья, девочка ты к кому? —

— И что ты им ответила? — усмехнулся я, предчувствуя оригинальность ответа.

— Сказала, что вызвали проститутку на этот адрес, время проплачено, так что буду сидеть. Время закончится, уеду —

— Класс. Не подвела. Прям ждал чего то такого. — сказал я — пошли, время у тебя до завтра проплачено, тобой же —

— Ты знал, что я не уеду? — спросила Катя, когда мы зашли в квартиру.

— Догадывался. Только не понимаю, почему? — посмотрел я на неё.

— Влюбилась — ответила она.

— Не оригинально. Давай ещё раз. Почему? —

— Не захотела терять такого трахальщика-чпокальщика. С квартирой. Деньги будет давать, кормить. Подумаешь в попку меня хочет. Потерплю, ещё одна ночь и утро, потом проводит меня на поезд и у попки выходные, на неделю. За неделю заживёт А следующие разы будут всё легче и приятнее —

— то есть ты хочешь, чтобы я сам тебя выгнал? — усмехнулся я.

— Угу — покачала она головой.

— Ты не угадала. Я сейчас приму душ и займусь твоей попкой —

Она закрыла глаза и с досадой выдохнула — ну почему ты так делаешь? —

— А почему ты? — спросил я.

— Я хочу понять, почему Вера к отцу бегает, чуть ли не каждый день. Иногда по два раза в день. Ты знаешь, как он её встречает? Ну что шалава, трахаться пришла. Берёт её за волосы, и говорит ей в лицо с надменным видом: Ты шлюха, вот скажи, что ты шлюха. И Вера говорит: Я шлюха. Вот что он ей скажет сказать. Оно говорит. Как захочет её поставить или взять, так она и становится и даёт. Я тебе утром дала, как ты захотел и потом влепила тебе пощёчину. А она терпит. Я не понимаю. Я думаю одно, а что в реальности, я не знаю. Поэтому хочу с тобой понять, почему? Мне сегодня было очень больно и очень хорошо. Я даже когда тебе пощёчину влепила, я кончала, мне было очень сладко и так долго ещё никогда не было. Но это не стоило того, чтобы так раболепствовать. —

— Не проще тебе у самой Веры спросить или не ко мне, а к отцу обратиться? — спросил я.

— Я пробовала и так и так. Она молчит, а мне он сказал, что всё, поезд ушел. Раньше надо было. А что раньше надо было? —

— А я тут при чём? Найди себе жертву и глумись над ней — усмехнулся я.

— Кто над кем глумится. Над моей попкой издеваешься. Валер, ну пожалуйста, ну подожди немного. Ну дам я тебе куда угодно, как сегодня будешь всё время делать. Пусть немного заживёт. —

— А если не подожду, что тогда — спросил я.

— Тогда будешь брать что хочешь и как хочешь — вздохнула она.

— Не проще тебе Веру напоить и выпытать. Про всех же узнала! —

— Да пробовала. Сразу ступор, как зомби. А может она и есть зомби? — сама у себя спросила Катя.

— Угадай мелодию с трёх нот — усмехнулся я.

— Вот и я о том же. Пока сама на себе не испытаешь, не поймёшь —

— Честно скажу тебе, я не хочу играть в твою игру. Давай кушать и пойдём, тупо ящик посмотрим, потом спать. Я даже чпокать тебя не хочу. Завтра отправлю домой, и не приезжай ко мне больше. Считай, что я тебя выгоняю — сказал я.

— Я не уйду, буду стоять у тебя под дверью, буду ждать, пока ты сам не скажешь, заходи Катюха. Я очень рад тебя видеть. Понятно тебе.

— Понятно. Вот и твоя сестра чего то похожего добивается. Что отец чего то сам ей скажет, но не того, что он ей сейчас говорит, а совсем иного, противоположного. Может она ждёт, чтобы он сказал: Я люблю тебя, доченька. Прости меня я не правильно всё сделал тогда, а ты заставила меня понять, что я не прав и я такая тварь, что издевался над тобой все эти годы, а ты терпела и ждала, что я вспомню, что ты моя дочь и раскаюсь перед тобой и тогда ты начнёшь принимать меня. Ты может уже сама будешь делать так, как я хочу, понимая, что меня уже не изменить, но ты будешь делать это добровольно, понимая, что я так хочу. Но я люблю тебя, девочка моя. Ты плоть от плоти моей и ты для меня всё. Ты моя кровь. Прости, я был не прав. А тебя отец отшил, потому, что он понял, чего добивается Вера. Чтобы он раскаялся. Ведь это он сделал её такой, какая она сейчас есть. Развратная, которой нужен адреналин в сексе. Она уже не сможет жить по другому. Но она ждёт от него раскаянья и тогда она простит его, но продолжит угождать ему и продолжит жить так, как живёт сейчас. Но тут не будет её вины. Тут отец твой примет всё это на себя, но он будет любить свою дочь и она будет об этом знать точно. Он может и сейчас её любит, но молчит и продолжает жить в свеем мире. А потом они продолжат то же самое, но с любовь друг к другу. Это будет реальная, но игра. —

— Как ты это понял, Валер? Как до тебя дошло? Мне надо срочно домой. Проводи меня пожалуйста. Поехали, Валерочка, очень тебя прошу — заплакала Катя.

— Поехали, милый ребёнок. Конечно поехали. И если что, то я буду рад тебя видеть, но предварительно позвони. Я хочу твое тело. Я хочу с тобой общаться —

Я проводил её на вокзал, купил билет и посадил на поезд. Поцеловал в губы — прости меня, если что то было не так. Приезжай, если захочешь. —

Она стояла и плакала, стоя в тамбуре поезда — спасибо тебе — прошептала она губами и ушла внутрь вагона.

Больше её я никогда не видел, как и её сестру и своего племянника. Я очнь редко общался с братом, женился на Ире, у нас родился сын и потом ещё два сына. Двойняшки. Я не стал делать генетическую экспертизу. Детей надо любить не за это, а за то, что они у тебя есть и они называют тебя папой и любят тебя. И пусть Ира сама мучается совестью или не мучается, обманула она меня или нет. Меня она во многом устраивала и мне было с ней хорошо!!!

Разделы:


Литература

Класс:

5

Цель:

• формирование понятия «святочный рассказ»
  через анализ произведений А.И.Куприна «Тапер» и
  «Чудесный доктор»;
• развитие коммуникативной и культурологической
  компетенций учащихся;
• воспитание чувства сострадания к ближнему.

Ход урока

1. Повторение пройденного: рассказ как эпический
   жанр.
2. Подход к новой теме.
3. Святочный рассказ как разновидность жанра
   (анализ произведений).
4. Обобщение.
5. Рефлексия.
6. Домашнее задание.

Оборудование:
мультимедийный
комплекс (экран, проектор, ноутбук), пустые
таблицы для заполнения.

СУ	Добрый день! Позвольте мне начать наш урок. Я надеюсь, что он принесет пользу вам и мне. Для начала вспомним, что такое рассказ, к какому из родов литературы он относится.
ПОУ	Расска?з — малая форма эпической прозы, повествовательное произведение небольшого размера.
СУ	Являются ли истории о тапере и чудесном докторе, прочитанные вами дома, рассказами.
ПОУ	Да, потому что он небольшой по размеру, написан прозой.
СУ	А чем похожи эти рассказы?
ПОУ	В обоих произведениях происходит чудо в Рождество.
СУ	Действительно, вы правы. А знаете ли вы, что рассказы с подобным сюжетом в литературе встречаются довольно часто, и для них придумали особое название — «святочные (рождественские) рассказы». Знаком ли вам этот термин.
ПОУ	Нет
СУ	А раз уж мы заговорили об этом, значит, темой нашего урока будет:?
ПОУ	Рождественский рассказ.
СУ	В таком случае, что мы должны узнать на уроке?
ПОУ	Особенности «рождественского рассказа» (на примере рассказов «Чудесный доктор» и «Тапер»). Запишите тему в тетради.
СУ	Верно, это цель нашего урока, а какие же задачи мы должны решить, чтоб прийти к реализации поставленной цели?
ПОУ	Прочитать рассказы Проанализировать рассказы Найти общее в них
СУ	Все верно, давайте же приступим к анализу произведений. Но прежде вспомним сюжет произведений.
ПОУ	Краткий пересказ текстов.
СУ	Перед вами лежат листочки с табличками, в течение урока мы заполним все пустые ячейки, это поможет вам самостоятельно создать определение жанра «святочного рассказа».
СУ	К какому эпическому жанру относятся оба произведения? Почему?
ПОУ	Рассказ (делают запись).
СУ	Когда были созданы эти рассказы?
ПОУ	Сообщение ученика о времени создания рассказов и их публикации. (Делают запись- время создания — преддверие рождества). Рассказ Куприна «Тапер» был опубликован в газете «Одесские новости» (1900, 25 декабря). Сюжет рассказа основан, как следует из авторского примечания, на реальном факте. «Чудесный доктор» (1897), опубликованный в рождественском номере газеты «Киевское слово», написан в жанре святочного рассказа.
СУ	Вспомните и докажите текстом, в какое время происходит действие в обоих рассказах.
ПОУ	Время действия — канун рождества (сочельник), (делают запись).
СУ	Кто является главными героями рассказа, какие они, ответьте на вопрос, опираясь на текст произведений.
ПОУ	Дети.
СУ	В какой обстановке находятся дети, счастливы ли они?
ПОУ	Бедные, несчастные дети, делают запись.
СУ	Куприн показывает ситуацию, типичную для большинства семей России рубежа 19-20 вв. Многие люди в то время умирали от голода и болезней не находя себе и своей семье пропитания. Как же нашим героям удается выйти из сложившейся ситуации? Возможен ли был такой поворот событий на самом деле?
СУ	Чем же заканчиваются рассказы, что происходит с героями?
ПОУ	Рассказы имеют счастливый конец, обстоятельства складываются так, что все плохое проходит, и жизнь детей налаживается. Случается чудо, помощь приходит случайно.
СУ	Какая запись будет следующей?
ПОУ	Рассказы имеют счастливый конец (делают запись).
СУ	А кто творит чудеса?
ПОУ	Бог, волшебник и т.д.
СУ	Но ведь не сам Бог спускается на Землю и творит это чудо?
ПОУ	Нет. Это делают люди.
СУ	Какие же люди помогли свершиться чуду?
ПОУ	Пирогов и Рубинштейн.
СУ	А вы знаете, кто это? Вымышленные это персонажи или нет? Давайте посмотрим на людей, способных воплотить чудо в жизнь. Что вы напишите на следующем лучике?
ПОУ	Чудо происходит благодаря людям.
СУ	А теперь самостоятельно сформулируйте определение «рождественского рассказа», продолжив предложение «Рождественский рассказ — это:», сделайте запись в тетради.
ПОУ	Формулировка определений, несколько учащихся зачитывают ее.
СУ	Как вы думаете, почему в 19 веке были распространены такие рассказы?
ПОУ
СУ	Простые и незамысловатые истории вместили в себя мечты о доброй и радостной жизни, о сердечном и милосердном отношении друг к другу, о победе добра над злом вопреки всему. Эти истории предназначены и для детей и для взрослых, и для искушённого и для начинающего читателя. Читать их лучше всей семьёй и именно в период зимних праздников, когда нет суеты, когда сердца наши смягчены, поэтому рождественские или святочные рассказы не покажутся нам излишне сентиментальными или далёкими от жизни.
СУ	Вспомните, какой была наша цель и задачи. Решили мы задачи, достигли ли цели?
ПОУ	Вспоминают цели и задачи, делают выводы.
СУ	Я уже говорила, что жанр рождественского рассказа является распространенным в литературе. Поэтому домашнее задание будет следующим: Докажите, письменно, что это «рождественский рассказ». (Чарльз Диккенс «Рождественская песнь в прозе», «Сверчок за очагом»; Сельма Лагерлеф «Рождественский гость»; Ф.М.Достоевский «Мальчик у Христа на елке»). Или сами сочините «рождественский рассказ». Спасибо за урок. Урок окончен.

CУ — слово учителя

Святочный рассказ как жанр русской литературы

В XIX веке в литературе сложился особый жанр рассказа – святочный рассказ. Традиционно такой рассказ приурочен к Рождеству, святкам или одной рождественской ночи. Именно в рождественские праздники люди стремятся быть лучше, совершают добрые дела. Рождество – это дни милосердия, добра и любви. Это праздник ожидания чуда. Это время, когда особую значимость приобретают христианские ценности. В святочных рассказах главные герои — люди, попавшие в тяжелое положение, столкнувшиеся с равнодушием и безразличием окружающих. Преодолеть препятствие им помогает или вмешательство высших сил, или неожиданная помощь милосердных людей. Среди персонажей присутствуют и дети. Ведь Рождество — праздник детей. Только ребенок доверчиво ожидает чуда, искренне радуется подаркам и чувствует себя счастливым от одного вида нарядной елки. Недаром Рождественскую ночь называли ночью младенцев. Святочный рассказ всегда содержит нравственный урок, который пробуждает милосердие и сочувствие в душах читателей.

Большинство святочных рассказов начинается с описания несчастий героев. Но к финалу каждый из них обретает свое счастье: смертельно больной человек выздоравливает, враги примиряются, влюбленные встречаются после долгой разлуки, люди становятся лучше, забываются обиды.

Таким образом, святочный рассказ можно определить по основным признакам:

Действие происходит в канун Рождества,

Совершается чудо,

Главный герой часто ребёнок или человек, попавший в беду,

Счастливый финал,

Нравственный урок.

И основная задача писателей состояла в том, чтобы поселить в душах читателей праздничное настроение, чтобы они забыли о трудностях жизни и не забывали о нуждающихся, о проявлении к ним милосердия и сочувствия.
А деньги за публикации святочных рассказов авторы всегда отдавали нуждающимся семьям и детям-сиротам.

В жанре святочного рассказа создавали свои произведения великие русские писатели: Н.В. Гоголь, А.И. Куприн, В.Г. Короленко и другие.

Первое знакомство учащихся со святочным рассказом происходит в 6 классе при изучении рассказа «Чудесный доктор» А. Куприна. И задача учителя состоит не только в том, чтобы познакомить их с жанром святочного рассказа, но и, опираясь на них, воспитывать традиционные для русского народа милосердие, сострадание. Поэтому главными, ключевыми словами на уроке будут слова: милосердие, сочувствие, сострадание, любовь. Эти слова относятся к понятию нравственности. Это то, что делает нас человечнее
.

В основе рассказа «Чудесный доктор» лежит реальное событие рождественской ночи – случайная встреча главного героя с доктором Пироговым. Доктор для семьи Мерцаловых совершил настоящее чудо. Он проявил к ним милосердие и сострадание. Благодаря ему жизнь многодетной семьи меняется самым удивительным образом.

Произведем морфемный разбор слов «милосердие» и «сострадание» и посмотрим, из каких частей они состоят. Слово «сострадание» состоит из со + страдание, где приставка со означает страдать вместе. Значит, сострадать – это готовность прочувствовать и принять на себя боль другого человека.

Слово «милосердие» состоит из двух корней: мил + серд = милое сердцу. Милосердие – это готовность оказать помощь кому-нибудь из сострадания, проявлять доброту, любовь, заботу.

В.И. Даль дал такое толкование терминам «милосердие» и «сострадание»: «Это сердцеболие, сочувствие, любовь на деле, готовность делать добро всякому, жалостливость, мягкосердечность».

Итак, в семье Мерцаловых сложилась безвыходная ситуация. Чтобы учащиеся почувствовали себя причастными к событиям рассказа, вовлекаем их ролевую игру: «Как бы вы помогли семье Мерцаловых?» Учащиеся предлагают разные варианты
:
поддержать добрым словом, проявить сочувствие, дать денег из своих сбережений, подарить детям вещи, купить для больной девочки лекарства. Отвечая на вопрос, дети активно работают, рассуждают на темы добра, сострадания. В ходе анализа ситуации мы подводим учащихся к выводу: в семье Мерцаловых всё будет хорошо, если у них будут и деньги, и одежда, и лекарства, и работа для отца. Но пока у Мерцаловых ничего этого нет, и они бедствуют. Обращаемся к учащимся с вопросом:
«
Какие попытки предпринимает сам Мерцалов, чтобы помочь семье?
»

—
Он искал работу, пытался просить милостыню, но его пристыдили и пригрозили отправлением в полицию.

Мы видим, что он не сидел сложа руки. Вся семья показана в действии.

Какие же были взаимоотношения в семье Мерцаловых?

Этот вопрос вызывает у учащихся затруднение, потому что об этом в тексте ничего не говорится. А.И. Куприн только пишет: «Он не сказал жене ни одного слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах». Герои немногословны, но по их переживаниям мы можем судить о том, что они поддерживают друг друга, никогда не ругаются, ни в чем не обвиняют друг друга.

Безвыходная ситуация приводит Мерцалова в сад. Какая мысль пришла ему в голову?

Мысль о самоубийстве: «Вот лечь бы и заснуть, — думал он, — и забыть о жене, о голодных детях, о больной Машутке». Просунув руку под жилет, Мерцалов нащупал довольно толстую веревку, служившую ему поясом. Но он не ужаснулся этой мысли, ни на мгновение не содрогнулся перед мраком неизвестного, а подумал: «Чем погибать медленно, так не лучше ли избрать более краткий путь?»

Можно ли понять желание Мерцалова умереть?

Что же помешало Мерцалову осуществить задуманное?

Чтение и анализ диалога «В саду»:

Почему незнакомец не ушел после криков Мерцалова, а выслушал его и захотел помочь?

Произошло ли чудо в рассказе?

Кто помог осуществиться этому чуду?

Можно ли сказать, что с появлением доктора всё изменилось в семье Мерцаловых? Почему?

Мерцалов остался жив; на деньги, которые дал доктор, Мерцалов купил булочки, чай, горячее, мальчики затопили печь, поставили самовар; через некоторое время Мерцалов нашел работу, Машутка выздоровела, мальчики начали учиться в гимназии.

Какими качествами нужно обладать, чтобы совершить чудо?

Это сострадание, сочувствие, милосердие, доброта.

— Профессор не захотел назвать своего имени. Какая черта характера здесь проявилась? Скромность. Скромные люди смиренны и стараются держаться в тени, не желая привлекать к себе слишком много внимания. Но семье Мерцаловых все-таки удалось узнать имя «чудесного доктора»:
«На аптечном ярлыке, прикрепленном к пузырьку с лекарством, четкою рукою аптекаря было написано: «По рецепту профессора Пирогова».

По рецепту профессора было изготовлено лекарство для Машутки. А мы составим рецепт Пирогова для жизни. Пусть он будет всегда с вами и в трудную минуту принесет вам пользу. Найдите в тексте те слова Пирогова, которые станут основой для нашего рецепта («Не падайте никогда духом»).

Итак, у нас получился рецепт:
«Не падайте никогда духом
, помогайте тем, кто нуждается в помощи, протяните руку ближнему». Живите по рецепту профессора Пирогова, и все у вас будет хорошо.

Работа на уроке учит ребят проявлять милосердие и сострадание к людям, помогать бедным, обездоленным.

В своем романе “Отцы и дети” И. С. Тургенев отобразил общественные процессы в России 59-60-х годы XIX столетия. В это время главным вопросом был вопрос о будущем России, о том, какими должны быть преобразования, чтобы улучшить жизнь народа, ибо все приходили к пониманию необходимости изменить существующие и изживающие себя порядки. По отношению к этому вопросу общество разделилось на два лагеря: революционеров-демократов и либералов в союзе с консерваторами.
В романе И. С. Тургенев представил эти два лагеря как мир “отцов” и “детей”. Единственным представителем поколения “детей” является Евгений Базаров, молодой человек, закончивший университет, увлекающийся медициной и естественными науками. К противоположному лагерю относятся братья Кирсановы — Николай Петрович и Павел Петрович, родители Базарова, а также Аркадий Кирсанов, представитель молодого поколения дворянства.
Павел Петрович Кирсанов, военный в отставке, бывший светский лев, является антагонистом Базарова, его идейным противником. Если Евгений — нигилист, то есть человек, не верящий в авторитеты и отвергающий принципы, то Павел Петрович, напротив, не мыслит своей жизни без “принсипов” и авторитетов. “Мы, люди старого века, мы полагаем, что без прин-сипов… шагу ступить, дохнуть нельзя”, — говорит он. Павел Петрович -представитель либерального движения, склоняющийся К консерватизму. Больше всего он преклоняется перед английским аристократизмом. Для него идеал государства — Англия. Павел Петрович считает себя полезным человеком: он иногда заступается за крестьян перед братом, несколько раз одалживал ему деньги, когда имение стояло на грани разорения. Но Базаров упрекает его в том, что, рассуждая о народе, Павел Петрович не способен действовать, он “сидит сложа руки”, а маской неудачливого человека с разбитой судьбой прикрывает свою несостоятельность и бездейственность. Впрочем, Павел Петрович по-своему достойный человек: он любит брата и племянника, уважительно относится к Фенечке, благороден в своих поступках, безукоризненно вежлив. К сожалению, практицизм не является отличительным качеством этого дворянина: видя, что нововведения брата только лишь расстраивают имение, он не может ничего предпринять, чтобы поправить дела. Павел Петрович не соглашается с тем, что “его песенка спета”, он убежден в том, что “дети” не правы и что его идеи гораздо правильнее, чем их. Речь Павла Петровича своеобразна. Он часто употребляет иностранные слова, русские же говорит на французский манер, вместо общепринятых “этим” и “это” говорит “эфтим” и “эфто”. Его речь изобилует выражениями типа “считаю своим долгом”, “не соблаговолите ли вы…” и т. д.
Брат Павла Петровича, Николай Петрович, дворянин, отец семейства и либерал, также является представителем “отцов”. Он либерал и гордится этим. “Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел…; читаю, учусь, стараюсь встать вровень с современными требованиями…” Но все его модные преобразования лишь расстраивают имение. Тургенев показывает картину бедности, отсталости народа: “пруды с худыми плотинами”, деревеньки с “до половины разметанными крышами”, мужички, “обтерханные, на плохих клячонках”… Подслушав слова Базарова о том, что “его песенка спета”, Николай Петрович соглашается с этим, не протестуя. Он охотно поверил в то, что идеи молодежи более современны и полезны. Николай Петрович прекрасный, заботливый и любящий отец, внимательный брат, чуткий и тактичный человек. То, что в сорокалетнем возрасте он играет на виолончели, читает Пушкина и восхищается природой, не вызывает у нас возмущения и непонимания, как у Базарова, но лишь улыбку умиления. Николай Петрович — человек, созданный для семейного счастья, для тихой жизни в своем имении.
Его сын Аркадий, только что закончивший университет, что называется, сын своего отца. Вначале он увлекся идеями Базарова, но, в конце концов, мы видим, что он был лишь временный попутчик молодого нигилиста и в дальнейшем повторит судьбу своего отца.
Итак, на примере образов Кирсановых Тургенев показывает то положение, в котором находилось дворянство пореформенной Руси, их неумение приспособиться к новым условиям, бесплодность их деятельности. Сам Тургенев писал, что он показал “сливки” дворянского общества. Если уж лучшие из дворян не могут выжить в новых условиях, то что же говорить о всех остальных…

Этот пост хочу начать словами Бернарда Шоу. «Чудо — это событие, которое рождает веру. В этом самая сущность и назначение чудес. Тем, кто их видит, они могут казаться весьма удивительными, а тем, кто их творит, весьма простыми. Но это не важно. Если они укрепляют или порождают веру — это истинные чудеса».

Настоящее чудо происходит в трогательном рассказе Александра Куприна «Чудесный доктор» — он входит в мой список лучших новогодних книг для детей 5-7 лет (о трёх книгах из этого списка я уже писала ранее). Разумеется, эту рождественскую историю можно читать и в более старшем возрасте, она написана простым, но изящным языком. Моим дочерям сейчас 5 и 7 лет, и я считаю, что это произведение Куприна они уже в состоянии хоть немного осмыслить.

Рассказ написан в Киеве в 1897 году и основан на реальных событиях. В канун Рождества два голодных, бедно одетых мальчика разглядывают вкусности за витриной гастронома. Только отведать их мальчикам не суждено — за прошедший год их семья обнищала. После тяжёлой болезни отец потерял работу, у матери на руках грудничок, сестрёнка тяжело болеет, один ребёнок уже умер, а все старания отца по поиску новой работы пока ни к чему не приводят.Тяжело возвращаться с нарядных улиц, где всё пропитано ароматом праздника, в тёмный сырой подвал… Тем более возвращаться несолоно хлебавши — отчаявшаяся мать отправляла мальчишек просить помощи у людей, у которых раньше работал отец, но те только отмахнулись от них, ссылаясь на праздничные хлопоты.

Куда тяжелее отцу семейства. Возвращаться домой после тщетных поисков стало невыносимо:

«Он не сказал жене ни одного слова, она не задала ему ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли в глазах друг друга»

С тяжёлыми мыслями мужчина забредает в общественный сад. Здесь всё тихо, покойно, несуетно… Мысль о самоубийстве уже не пугает его. Здесь-то он и встречает «чудесного доктора», который не просто помогает деньгами и лекарствами, но и даёт шанс изменить жизнь. Случается настоящее рождественское чудо.

«…- Едемте! — сказал незнакомец, увлекая за руку Мерцалова. — Едемте скорее!.. Счастье ваше, что вы встретились с врачом. Я, конечно, ни за что не ручаюсь, но… поедемте!
Минут через десять Мерцалов и доктор уже входили в подвал. Елизавета Ивановна лежала на постели рядом со своей больной дочерью, зарывшись лицов в грязные, замаслившиеся подушки. Мальчишки хлебали борщ, сидя на тех же местах. Испуганные долгим отсутствием отца и неподвижностью матери, они плакали, размазывая слёзы по лицу грязными кулаками и обильно проливая их в закопчённый чугунок. Войдя в комнату, доктор скинул с себя пальто и, оставшись в старомодном, довольно поношенном сюртуке, подошёл к Елизавете Ивановне. Она даже не подняла головы при его приближении.
— Ну полно, полно, голубушка, — заговорил доктор, ласково погладив женщину по спине. — Вставайте-ка! Покажите мне вашу больную…»

Не буду сейчас рецензировать книгу, возможно, сделаю это, когда прочтём её вместе с детьми — мне интересна их реакция. Зато открою один секрет: чудесный доктор — мудрый, добрый, милосердный — не кто иной, как Николай Иванович Пирогов — знаменитый русский хирург и анатом, основоположник русской военно-полевой хирургии, естествоиспытатель и педагог, основатель русской школы анестезии.

«Эмиграция вконец изжевала меня, а отдаленность от Родины приплюснула мой дух», – говорил Куприн. В 1937 году писатель получил разрешение правительства на возвращение. В Россию он вернулся смертельно больным стариком.

Куприн умер 25 августа 1938 года в Ленинграде, похоронили его на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Татьяна Клапчук

Святочные и пасхальные рассказы

Чудесный доктор

Следующий рассказ не есть плод досужего вымысла. Все описанное мною действительно произошло в Киеве лет около тридцати тому назад и до сих пор свято, до мельчайших подробностей, сохраняется в преданиях того семейства, о котором пойдет речь. Я, с своей стороны, лишь изменил имена некоторых действующих лиц этой трогательной истории да придал устному рассказу письменную форму.

– Гриш, а Гриш! Гляди-ка, поросенок-то… Смеется… Да-а. А во рту-то у него!.. Смотри, смотри… травка во рту, ей-богу, травка!.. Вот штука-то!

И двое мальчуганов, стоящих перед огромным, из цельного стекла, окном гастрономического магазина, принялись неудержимо хохотать, толкая друг друга в бок локтями, но невольно приплясывая от жестокой стужи. Они уже более пяти минут торчали перед этой великолепной выставкой, возбуждавшей в одинаковой степени их умы и желудки. Здесь, освещенные ярким светом висящих ламп, возвышались целые горы красных крепких яблоков и апельсинов; стояли правильные пирамиды мандаринов, нежно золотившихся сквозь окутывающую их папиросную бумагу; протянулись на блюдах, уродливо разинув рты и выпучив глаза, огромные копченые и маринованные рыбы; ниже, окруженные гирляндами колбас, красовались сочные разрезанные окорока с толстым слоем розоватого сала… Бесчисленное множество баночек и коробочек с солеными, вареными и копчеными закусками довершало эту эффектную картину, глядя на которую оба мальчика на минуту забыли о двенадцатиградусном морозе и о важном поручении, возложенном на них матерью, – поручении, окончившемся так неожиданно и так плачевно.

Старший мальчик первый оторвался от созерцания очаровательного зрелища. Он дернул брата за рукав и произнес сурово:

– Ну, Володя, идем, идем… Нечего тут…

Одновременно подавив тяжелый вздох (старшему из них было только десять лет, и к тому же оба с утра ничего не ели, кроме пустых щей) и кинув последний влюбленно-жадный взгляд на гастрономическую выставку, мальчуганы торопливо побежали по улице. Иногда сквозь запотевшие окна какого-нибудь дома они видели елку, которая издали казалась громадной гроздью ярких, сияющих пятен, иногда они слышали даже звуки веселой польки… Но они мужественно гнали от себя прочь соблазнительную мысль: остановиться на несколько секунд и прильнуть глазком к стеклу.

По мере того как шли мальчики, все малолюднее и темнее становились улицы. Прекрасные магазины, сияющие елки, рысаки, мчавшиеся под своими синими и красными сетками, визг полозьев, праздничное оживление толпы, веселый гул окриков и разговоров, разрумяненные морозом смеющиеся лица нарядных дам – все осталось позади. Потянулись пустыри, кривые, узкие переулки, мрачные, неосвещенные косогоры… Наконец они достигли покосившегося ветхого дома, стоявшего особняком; низ его – собственно подвал – был каменный, а верх – деревянный. Обойдя тесным, обледенелым и грязным двором, служившим для всех жильцов естественной помойной ямой, они спустились вниз, в подвал, прошли в темноте общим коридором, отыскали ощупью свою дверь и отворили ее.

Уже более года жили Мерцаловы в этом подземелье. Оба мальчугана давно успели привыкнуть и к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через комнату веревке, и к этому ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс – настоящему запаху нищеты. Но сегодня, после всего, что они видели на улице, после этого праздничного ликования, которое они чувствовали повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого, недетского страдания. В углу, на грязной широкой постели, лежала девочка лет семи; ее лицо горело, дыхание было коротко и затруднительно, широко раскрытые блестящие глаза смотрели пристально и бесцельно. Рядом с постелью, в люльке, привешенной к потолку, кричал, морщась, надрываясь и захлебываясь, грудной ребенок. Высокая, худая женщина, с изможденным, усталым, точно почерневшим от горя лицом, стояла на коленях около больной девочки, поправляя ей подушку и в то же время не забывая подталкивать локтем качающуюся колыбель. Когда мальчики вошли и следом за ними стремительно ворвались в подвал белые клубы морозного воздуха, женщина обернула назад свое встревоженное лицо.

– Ну? Что же? – спросила она отрывисто и нетерпеливо.

Мальчики молчали. Только Гриша шумно вытер нос рукавом своего пальто, переделанного из старого ватного халата.

– Отнесли вы письмо?.. Гриша, я тебя спрашиваю, отдал ты письмо?

– Ну, и что же? Что ты ему сказал?

– Да все, как ты учила. Вот, говорю, от Мерцалова письмо, от вашего бывшего управляющего. А он нас обругал: «Убирайтесь вы, говорит, отсюда… Сволочи вы…»

– Да кто же это? Кто же с вами разговаривал?.. Говори толком, Гриша!

– Швейцар разговаривал… Кто же еще? Я ему говорю: «Возьмите, дяденька, письмо, передайте, а я здесь внизу ответа подожду». А он говорит: «Как же, говорит, держи карман… Есть тоже у барина время ваши письма читать…»

– Ну, а ты?

– Я ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего… Машутка больна… Помирает…» Говорю: «Как папа место найдет, так отблагодарит вас, Савелий Петрович, ей-богу, отблагодарит». Ну, а в это время звонок как зазвонит, как зазвонит, а он нам и говорит: «Убирайтесь скорее отсюда к черту! Чтобы духу вашего здесь не было!..» А Володьку даже по затылку ударил.

– А меня он по затылку, – сказал Володя, следивший со вниманием за рассказом брата, и почесал затылок.

Старший мальчик вдруг принялся озабоченно рыться в глубоких карманах своего халата. Вытащив наконец оттуда измятый конверт, он положил его на стол и сказал:

– Вот оно, письмо-то…

Больше мать не расспрашивала. Долгое время в душной, промозглой комнате слышался только неистовый крик младенца да короткое, частое дыхание Машутки, больше похожее на беспрерывные однообразные стоны. Вдруг мать сказала, обернувшись назад:

– Там борщ есть, от обеда остался… Может, поели бы? Только холодный, – разогреть-то нечем…

В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные шаги и шуршание руки, отыскивающей в темноте дверь. Мать и оба мальчика – все трое даже побледнев от напряженного ожидания – обернулись в эту сторону.

Вошел Мерцалов. Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и без калош. Его руки взбухли и посинели от мороза, глаза провалились, щеки облипли вокруг десен, точно у мертвеца. Он не сказал жене ни одного слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.

В этот ужасный, роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и безжалостно сыпались на Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел брюшным тифом, и на его лечение ушли все их скудные сбережения. Потом, когда он поправился, он узнал, что его место, скромное место управляющего домом на двадцать пять рублей в месяц, занято уже другим… Началась отчаянная, судорожная погоня за случайной работой, за перепиской, за ничтожным местом, залог и перезалог вещей, продажа всякого хозяйственного тряпья. А тут еще пошли болеть дети. Три месяца тому назад умерла одна девочка, теперь другая лежит в жару и без сознания. Елизавете Ивановне приходилось одновременно ухаживать за больной девочкой, кормить грудью маленького и ходить почти на другой конец города в дом, где она поденно стирала белье.

Весь сегодняшний день был занят тем, чтобы посредством нечеловеческих усилий выжать откуда-нибудь хоть несколько копеек на лекарство Машутке. С этой целью Мерцалов обегал чуть ли не полгорода, клянча и унижаясь повсюду; Елизавета Ивановна ходила к своей барыне, дети были посланы с письмом к тому барину, домом которого управлял раньше Мерцалов… Но все отговаривались или праздничными хлопотами, или неимением денег… Иные, как, например, швейцар бывшего патрона, просто-напросто гнали просителей с крыльца.

Глава вторая: Знакомство с Сергеем

На шестой год, весной, Зиновий Борисыч уехал по делам на мельницу, где прорвало плотину. Катерина Львовна только рада была остаться без мужа. Как-то она, по обыкновению сидя у окошка, «зевала-зевала… да и стыдно ей наконец зевать стало». Решила она прогуляться по двору. Гуляя, она услышала, как дворовые люди переговариваются и смеются над чем-то. Красивый парень Сергей ответил Катерине Львовне на её вопрос, что это они шутят над кухаркой Аксиньей, взвешивают её в кадке на коромысле.

Катерина Львовна в шутку тоже встала на доску и попросила её взвесить, а затем весело поговорила с Сергеем. Кухарка же Аксинья после рассказала хозяйке, что этот Сергей всегда соблазняет женщин и обманывает их. Рассказала Аксинья и о том, что Сергея прогнали с прежнего места, за то, что тот завёл связь с самой хозяйкой дома.

Глава шестая: Замысел преступления

Как-то после обеда Катерина Львовна прилегла отдохнуть с Сергеем и заснула. Ей приснилось, что на постель пришёл большой толстый кот, и ластится к ней, и песню поёт, «будто про любовь рассказывает». Катерина Львовна хотела выгнать кота, но руки её прошли сквозь него.

Кухарка Аксинья сказала хозяйке, что этот сон означает какое-нибудь скорое событие, неизвестно, какое. После этого Катерина Львовна с Сергеем долго сидели в саду под яблоней, пили чай, говорили о своей любви и упивались ласками. Скоро, однако, хозяйка заметила, что Сергей не в настроении, и спросила его об этом. Тот объяснил, что боится приезда мужа Катерины Львовны и разлуки с ней. Но Катерина Львовна заверила Сергея, что ничего подобного не будет. От любовных признаний Сергея Катерина Львовна совсем потеряла голову и готова была решиться на всё.

Лесков «Леди Макбет Мценского уезда» кратко

Краткое содержание Леди Макбет Мценского уезда для читательского дневника:

Молодая купчиха Измайлова Катерина Львовна одиноко тоскует в полупустом доме, в то время как супруг вечно проводит время на работе. Она влюбляется в юного и красивого приказчика Сергея. Влюбленность перерастает в любовь. Двое тайно ночуют вместе, и теперь Катерина готова пойти на все ради него.

На пути к своему счастью она вместе с Сергеем совершает череду убийств: свёкр, муж, племянник. Убийства были доказаны в суде и любовники понесли свое наказание на каторге. Интерес Сергея угас, ведь Екатерина больше не была богата. Теперь он увлекся Сонеткой. В финале очерка Екатерина хватает новую возлюбленную Сергея и тонет вместе с ней в ледяных водах реки.

Николай Лесков в своем очерке поднимает тему любви. Именно той любви, которая не имеет границ, ради которой люди могут совершить даже самые ужасающие поступки.

Глава седьмая: Приезд мужа

Как только ночью Катерина Львовна заснула, ей опять приснился прежний кот, мурлычущий и ласкающийся. Вдруг сквозь мурлыканье кот выговорил, что он на самом деле не кот, а покойный Борис Тимофеич. Вместо глаз у кота было по светящемуся огненному кружку. Катерина Львовна закричала, проснулась и больше не засыпала. Как раз в это время вернулся домой Зиновий Борисыч, Катерина Львовна услышала его приближение и отослала Сергея из спальни, сказав, чтобы не уходил далеко.

Зиновий Борисыч постучался, Катерина Львовна пустила его и пошла по его просьбе ставить самовар. Между тем она велела Сергею быть наготове. Вскоре Зиновий Борисыч заговорил с женой о её измене и принялся ей угрожать. Тогда хозяйка кликнула Сергея и стала при муже с ним целоваться. Муж, увидев это, дал Катерине Львовне пощёчину.

Глава восьмая: Убийство супруга

В ответ на это Катерина Львовна бросилась на мужа и свалила его на пол. Следом подключился Сергей и стал удерживать жертву. Зиновий Борисыч на мгновение высвободился и впился зубами Сергею в горло, но ненадолго – Катерина Львовна ударила мужа по голове подсвечником. Затем Сергей с помощью хозяйки перехватил жертве горло, и скоро хозяин был мёртв.

Сергей отнёс убитого в погреб, а Катерина Львовна тщательно замыла все следы крови. Сергей был очень испуган, но через два дня для него снова нашлась работа — пробивать ломом пол в подвале, чтобы скрыть труп убитого.

Глава девятая: Дележ наследства

В доме начались разговоры о том, что хозяин уж слишком долго не возвращается домой. Люди этому удивлялись, в городе у ямщика взяли показания, в какой месте тот высадил хозяина. Но всё было напрасно, хозяина не отыскали. Катерина Львовна между тем почувствовала себя беременной, и пошла в Думу просить, чтобы её допустили ко всем делам мужа — продолжать его коммерческое дело. Просьбу вдовы удовлетворили.

Но тут выяснилось, что глава семьи торговал не только на свой капитал, но большей частью на деньги своего племянника, маленького мальчика. Через некоторое время с этим мальчиком приехала из Ливен старушка, двоюродная сестра Бориса Тимофеича.

Сергей таким поворотом дел был недоволен. Он высказывал Катерине Львовне свои мысли о том, что не будут они вполне счастливы, если часть денег уйдёт племяннику старого хозяина.

Продолжение пересказа

Дальше автор «Леди Макбет Мценского уезда» описывает самое интересное в этой истории. События разворачиваются следующим образом:

1. Восьмая глава. Из характеристики следует, что Катя была железной леди, словно Маргарет Тэтчер. Героиня бросается на Зиновия Борисовича и кидает его на пол. Вместе с Сергеем они убивают купца, заметают следы преступления и прячут его тело в погребе.
2. Девятая глава. Соседи не могут понять, куда пропал муж Кати. Они пытаются отыскать его, но безрезультатно. Через два месяца Катерина узнает о своей беременности. Она переводит бизнес мужа на свое имя и сама распоряжается делами. Вдруг женщине становится известно, что почти все деньги супруга будут унаследованы его племяннику Феде. Через неделю в гости приезжает старушка с этим самым мальчиком.
3. Десятая глава. Федя заболевает ветрянкой. За ним ухаживает не только бабушка, но и сама Катя. Она думает, что было бы хорошо избавиться от наследника. Когда старушка уходит в церковь, женщина и ее любовник решают не упускать удобной возможности.
4. Одиннадцатая глава. Пока Сергей удерживал Федю, Катерина душила его подушкой. Мальчик затих, а через минуту в окна купеческого дома стали стучать люди.
5. Двенадцатая глава. Люди шли со службы и обсуждали похождения купчихи. Они проходили мимо ее дома и заглянули в окно как раз в тот момент, когда и происходило убийство мальчика. На следствии леди Макбет отрицала все, а Сергей заплакал и во всем признался. Пару высекли плетьми и отправили на каторгу. Катя родила ребенка и сразу же от него отказалась.
6. Тринадцатая глава. Ребенка отдали на воспитание бабушке Феди, и он стал законным наследником Измайловых. Катерина не испытывала материнских чувств, она думала только о любовнике и мечтала встретить его по пути на каторгу. Парень изменился и перестал отвечать взаимностью своей возлюбленной. К партии, в которой находились убийцы, прикрепилась еще одна. В ней особенно выделялись молодая Сонетка и любвеобильная Фиона.
7. Четырнадцатая глава. Фиона была женщиной безотказной и быстро согласилась на связь с Сергеем. Катерина застала любовника за изменой. Она пыталась забыть о нем, но заметила, как парень флиртует с Сонеткой, и в ней взыграла ревность. Сергей притворился больным и попросил у Кати чулки. Она отдала ему свои.
8. Пятнадцатая глава. Наутро Катерина увидела Сонетку в своих чулках. Она плюнула в лицо наглому любовнику. Женщину наказали 50 ударами плетей. В последующие дни Сергей целовался с Сонеткой прямо на глазах у Кати и открыто смеялся над бывшей возлюбленной.

Во время переправы на пароме леди Макбет вспоминала об убитых ею людях. Вдруг она резко схватила Сонетку и вместе с ней бросилась за борт. Через пару мгновений обе женщины ушли под воду.

Главная тема повести — любовь.

Сколько страниц было посвящено этому явлению, и сейчас можно написать миллионы книг о любви любого жанра.

Автор рассказывает о том, что страсть может не только обогащать души возлюбленных, но и творить страшное зло. Для подробного анализа произведения читателям рекомендуется не только ознакомиться со сжатым изложением на Брифли, но и прочитать всю повесть Лескова онлайн или в печатном виде.

Глава десятая: Роковое решение

Наконец, Катерина Львовна сама стала всерьёз задумываться о том, что мальчик, Федя Лямин, станет помехой её счастью.

Скоро мальчик простудился и заболел. Катерина Львовна помогала его бабушке о нём заботиться. Как-то старушка ушла в церковь ко всенощной и вновь попросила Катерину Львовну посмотреть за мальчиком. Мальчик читал на постели «Житие святых», Катерина Львовна сидела с ним, «и вдруг словно демоны с цепи сорвались» — хозяйка решилась прямо теперь избавиться от Феди. Она пошла к себе и поделилась с Сергеем этой мыслью. Вдвоём они направились в спальню к мальчику.

Глава одиннадцатая: Гибель Феди

Когда Катерина Львовна снова вошла к Феде, тот пожаловался на страх и был неспокоен. Он вновь предложил тёте почитать из «Жития святых» и вновь испугался, услыхав, как тётя с кем-то шепчется в гостиной. В комнату вошёл Сергей. Катерина Львовна быстро закрыла рот мальчику, затем накрыла ему лицо подушкой, и велела Сергею держать ребёнку руки и ноги.

Как только всё было кончено, дом вдруг загремел от шума и грохота в ворота. Сергей в панике кинулся наверх, а Катерина Львовна открыла двери. В дом тут же ввалилась куча народа.

Глава вторая

Как-то весной прорвало мельничную плотину, принадлежавшую супругам. Отец с мужем были в это время в отлучке, а Катерина Львовна скучала дома. Гуляя во дворе, она услышала, что холостые приказчики флиртуют с кухаркой Аксиньей. Катерина подошла к этим людям. Молодой слуга Сергей предложил хозяйке взвеситься на весах, а потом обнял ее и прижал к себе. Сделал это шутя, но Катерина смутилась и вышла из амбара. Кухарка сказала женщине, что Сергей служил в соседнем поместье и был в любовных отношениях с самой хозяйкой.

Глава двенадцатая: Следствие

Случилось это волнение оттого, что народ, возвращавшийся с церковной службы, завёл разговор о Катерине Львовне и её истории. Кто-то предложил заглянуть в щёлку между ставнями купеческого дома, и тут перед любопытными зрителями предстала картина убийства Феди Лямина. Началось следствие, было произведено судебно-медицинское вскрытие над Федей, что подтвердило тот факт, что мальчик был задушен. Священник стал призывать Сергея покаяться и сознаться, и Сергей тотчас сознался в убийстве, и не только Феди, но и мужа хозяйки, Зиновия Борисыча. Кроме того, Сергей назвал своей соучастницей Катерину Львовну. Зиновия Борисыча извлекли из подвала и положили в гроб.

Катерина Львовна сначала отвергала обвинения, однако, узнав о признаниях Сергея, сама во всём созналась. Преступникам вынесли приговор – наказать их плетьми на площади города и сослать на каторжные работы, что вскоре и было исполнено. Катерина Львовна между тем родила ребёнка, к которому оказалась полностью равнодушна.

Глава четвертая

Катерина Львовна и Сергей стали тайно встречаться. Но как-то раз увидел свекор, что любовник вылезал из окна. Борис Тимофеевич схватил Сергея и поволок в кладовку. Там отстегал слугу нагайкой и запер. А сам послал людей за сыном.

До мельницы было далеко, а неверная Катерина скоро узнала, что случилось с Сергеем. Стала она просить и требовать у Бориса Тимофеевича, чтобы он отпустил любовника. Но свекор наотрез отказался. Он твердо решил наказать Катерину, а Сергея сослать в острог.

Глава тринадцатая: Этап

Сына Катерины Львовны отдали на опеку двоюродной сестре Бориса Тимофеича. Мальчик считался теперь наследником всего купеческого состояния. Преступники же со своей партией двинулись в путь по этапу. Единственным желанием Катерины Львовны теперь было – видеться со своим возлюбленным, и за эти встречи она отдавала надзирателям все имевшиеся у неё деньги. Однако Сергей эти встречи не ценил и говорил, что Катерина Львовна зря тратит деньги.

Когда партия арестантов добралась до Нижнего Новгорода, её соединили с другой партией, также следующей в Сибирь. В этой новой партии были две заметные арестантки – красавица-солдатка Фиона и нежная семнадцатилетняя блондиночка Сонетка.

Глава четырнадцатая: Измена Сергея

Сергей увлёкся Фионой и быстро достиг у неё успеха, как прежде него достигали и другие. Катерина Львовна застала момент измены и сдёрнула с соперницы повязку. Ночью Катерина Львовна плакала от ревности, а утром Фиона попросила её вернуть повязку. Между женщинами произошёл разговор, и Фиона убедила Катерину Львовну, что виденное ею ночью не означает ничего серьёзного и не стоит ревности. Тем не менее, Катерина Львовна решила выдержать характер и не разговаривала с Сергеем. Тот тем временем принялся заигрывать с юной Сонеткой. Видя это, Катерина Львовна решила оставить гордость и помириться с Сергеем. Тот как раз подошёл к ней и предложил встретиться ночью.

Катерина Львовна вновь подкупила надзирателя и пришла к Сергею. Сергей был ласков с нею, при этом стал жаловаться, что цепь натёрла ему ноги. Услышав это, Катерина Львовна тут же отдала ему свои новые чулки.

Короткий пересказ «Леди Макбет Мценского уезда»

Молодая женщина Катерина Львовна живет в большом богатом доме вместе со своим супругом Зиновием Борисовичем и свекром Борисом Тимофеевиче. Ее муж бесплоден, поэтому у Катерины Львовны нет потомства. Через шесть лет несчастного брака Зиновий Борисович уезжает по делам, оставив свою супругу совсем одну.

В скором времени она знакомится с неким Сергеем, а от кухарки Аксиньи выясняет, что он работает у них уже целый месяц, а изгнан с прежнего места работы из-за любовного романа с владелицей. Вечером того же дня Сергей находит Катерину Львовну и признается в любви, после чего проводит с ней ночь. Так продолжалось некоторое время, пока в одну из ночей их не замечает свёкр. Он находится в ярости и говорит, что все расскажет своему сыну. Немного позже Катерина Львовна решается и убивает свекра, отравив его белым порошком.

Между тем Сергей ставит перед собой цель стать Катерине мужем и овладеть большим состоянием. Он давит на женщину, и она обещает сделать его купцом. Когда муж возвращается домой, то обнаруживает смерть своего отца и обвиняет жену в измене. Катерина Львовна не стесняясь, обдуренная любовью, целует Сергея при муже. Вскоре любовники убивают Зиновия Борисовича и прячут.

В скором времени к Измайловой приезжает жить маленький Федя — племянник Зиновия Борисовича. Сергей видит еще одного наследника богатства и начинает давить на Катерину Львовну, предлагая убить и Федора. В ночь под праздник Введения маленький мальчик, к сожалению, остается в большом доме наедине с любовниками.

Ничего не боясь на своем пути, Сергей хватает Федю, а Катерина Львовна начинает душить его подушкой. Как только наступает смерть, в дверь начинают громко и сильно стучать. Дом начинает сотрясаться. Любовники паникуют и понимают, что в дверь дома ломится люд, так как он догадывается о тех грязных вещах, которые происходят в доме.

Когда Сергея ставят под суд, он, не задумываясь, раскаивается и признается в убийстве, также приписав Катерину к соучастникам страшнейших убийств в доме Измайловых. В то время как Катерина Львовна отрицает каждое показание, которое дано против нее. Но немного позже признается, что совершала убийства только ради любовника, ведь любила она его безумно. Раскаивавшихся убийц ждало наказание в виде плетей, и долгих каторжных работ.

Сначала Сергей искренне сочувствовал, но Катерина Львовна не принимала его слов и даже отказалась смотреть на родившегося ею ребенка. Вскоре малыша, единственного наследника Измайлова, отнимают от матери и отдают на воспитание. Сердце Катерины медленно тает, и вот она уже только и думает как о встрече с Сергеем. Но при встрече любовник больше не оказывает ей внимания, он охладел и не хочет больше видеться.

Около Нижнего Новгорода к заключенным добавляется новая партия, в числе которых была молодая девушка Сонетка. Ее появление заинтересовало всех. Катерина Львовна снова просит о встрече с Сергеем, но застает его с другой женщиной и громко ссорится. Не добившись примирения с бывшей любовницей, он переключает свое внимание и начинает заигрывать с юной Сонеткой. Последняя точка в их отношениях ставит тогда, когда Катерина Львовна решает, несмотря на гордость, помириться с Сергеем.

Во время их свидания Сергей говорит, что у него очень сильно болят ноги, и, пожалев его, Катерина Львовна расстается с шерстяными чулками. Следующим утром она видит, что те самые чулки надеты на ногах Сонетке. Не проконтролировав свои эмоции, она подходит к Сергею и плюет ему в лицо. Следующей ночью Сергей наносит Катерине Львовне побои на глазах у ликующей Сонетки. Издевательства продолжались несколько дней, но Катерина Львовна сквозь слезы держалась гордо и спокойно.

История трагически заканчивается, когда партия преступников переправляется на пароме через реку. Катерина Львовна под волной захлестнувших ее чувств налетает на Сонетку и, не рассчитав равновесия, падает с ней за борт. Спастись и выбраться из ледяной воды девушки не могут и тонут.

Это интересно: Рассказ «Старый гений» Н. С. Лесков написал в 1884 году и в том же году он был опубликован в журнале «Осколки». На нашем сайте представлено краткое содержание «Старого гения» по главам: краткий пересказ произведения.

Глава пятнадцатая: Последнее убийство

Утром партию заключённых погнали дальше, и вот тут Катерина Львовна увидела свои новые чулки на Сонетке. На привале Катерина Львовна подошла к Сергею и плюнула ему в лицо. Тот затаил обиду и решил отомстить. Ночью с другим арестантом Сергей пробрался к Катерине Львовне и стал бить её сложенной вдвое верёвкой.

От такой обиды Катерина Львовна точно одеревенела и воспринимала всё машинально. В дороге Сергей насмехался над ней и заигрывал с Сонеткой. Вскоре партию посадили на паром для переправы через Волгу. Катерина Львовна в полузабытьи смотрела вниз, на воду, и видела там погубленных ею свёкра, мужа и маленького Федю. Хотела она помолиться, но вместо этого машинально шёпотом повторяла слова Сергея, брошенные ей в насмешку: «Как мы с тобой погуливали, осенние долги ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали».

Сергей и на пароме продолжал насмешки над бывшей любовницей, с поддержкой веселившейся Сонетки. Фиона урезонивала Сергея, но он не унимался. Тогда Катерина Львовна в безумном порыве схватила Сонетку за ноги и выбросилась с ней за борт парома. На пароме взволновались, стали бросать багор на помощь, но всё было напрасно – обеих соперниц быстро накрыла волна.

Автор: Диана Горина

Содержание «Леди Макбет Мценского уезда» по главам

Н. С. Лесков Леди Макбет Мценского уезда краткое содержание:

Глава первая

Катерина Львовна Измайлова, хоть и «не родилась красавицей», но имела приятную наружность. Ее супругом стал купец из Курской губернии, за которого она вышла замуж не по любви, а потому что была бедна и «перебирать женихами ей не приходилось».

Жила Катерина Львовна в богатом купеческом доме вместе со своим мужем, Зиновием Борисовичем, которому было «лет пятидесяти с лишком», да с его отцом, Борисом Тимофеевичем. Детей у четы Измайловых не было, и этот факт их очень огорчал.

Глава вторая

Как-то раз прорвало мельничную плотину, принадлежавшую купцам Измайловым. Зиновий Борисович отправился решать эту проблему, а Катерина Львовна «маялась дома по целым дням одна-одинешенька».

Во время прогулки Катерина присоединилась к компании веселых приказчиков, и шутки ради померилась силой с красивым молодым слугой Серегой.

Между делом кухарка рассказала хозяйке, что красавец Серега без зазрения совести любую женщину «улестит и до греха доведет».

Глава третья

В погожий вечер Катерина Львовна скучает в одиночестве: супруг задержался на мельнице, а свекор отправился на именины. Неожиданно к ней заходит под благовидным предлогом Сергей. От его страстных признаний в любви у молодой женщины кружится голова. Сергей не теряется, и относит ее в спальню.

Глава четвертая

Всю неделю, пока Зиновия Борисовича не было дома, его супруга до утра гуляла с красавцем Сергеем. Но однажды свекор, страдавший от бессонницы, заметил, как слуга вылезал из окна. Борис Тимофеевич отстегал плетью бесстыжего любовника, а сам послал людей за сыном.

Катерина Львовна умоляла старика отпустить Сергея, но тот твердо решил наказать изменницу, а ее любовника отправить в острог.

Глава пятая

Вот только зря старик Измайлов не послушал свою невестку. Покушав «на ночь грибков с кашицей», к утру он скончался в страшных мучениях, так, «как умирали у него в амбарах крысы».

Катерина освободила своего любовника и, уложив его на мужнину постель, стала за ним ухаживать.

Тем временем Зиновий Борисович отправился за сто верст покупать лес, не узнав о домашней трагедии. Так его и не дождавшись, по приказу хозяйки спешно «схоронили Бориса Тимофеича».

Катерина Львовна была «баба неробкого десятка» – она обнаглела настолько, что открыто демонстрировала свою связь с Сергеем.

Глава шестая

Катерину одолевает полуденной сон, и снится ей «славный, серый, рослый да претолстющий-толстый» кот, который трется между ней и Сергеем. Женщина безуспешно пытается прогнать непрошеного гостя, который «как туман, так мимо пальцев у нее и проходит».

Катерина вытягивает из Сергея признания в любви, но тот совсем не весел – скоро вернется хозяин, и придет тогда конец их любовным утехам. Смышленый парень намекает, что готов жениться на ней, и, одурманенная его сладкими словами женщина решает уладить проблему с супругом.

Глава седьмая

Катерине вновь снится «давишний кот», но только в этот раз голова у него не обычная, кошачья, а покойного свекра. Он ластится к женщине и укоряет ее за тяжелую смерть.

Катерина лежит «с открытыми глазами и вдруг слышит», как во дворе кто-то шумит. Она понимает – вернулся старый нелюбимый муж. Сергей быстро покинул опочивальню и притаился под окном.

Входит Зиновий Борисович, которому уже все известно о похождениях неверной жены. Однако его справедливые обвинения только раззадоривают Катерину. Она подзывает Сергея и страстно целует его при муже. Зиновий Борисович не выдерживает и дает ей сильную пощечину.

Глава восьмая

Катерина кидается на мужа и изо всех сил толкает его на пол. Зиновий Борисович понимает, что супруга «решилась на все, лишь бы только от него избавиться».

Любовники убивают купца и относят его тело в погреб. Уничтожив следы преступления, Катерина обращается к Сергею: «Ну вот ты теперь и купец».

Глава девятая

Соседи никак не могут взять в толк, куда подевался Зиновий Борисович. Начались поиски купца, но они ничего не дали – «купец как в воду канул».

Спустя несколько месяцев Катерина почувствовала, что беременна. Ей удалось перевести все дела на свое имя и лично заняться ведением большого хозяйства.

Неожиданно Катерина Львовна узнала, что большая часть капитала покойного супруга принадлежит его маленькому племяннику Феде. А спустя неделю после известия к ней приехала погостить «старушка с небольшим мальчиком».

Глава десятая

Федя заболевает ветряной оспой. За ним поочередно ухаживает его бабушка и Катерина. Глядя на Федю, она удивляется, «сколько зла причиняет ей этот мальчик и как бы хорошо было, если бы его не было».

Когда бабушка отправляется в церковь на всенощную, и больной Федя остается один, любовники решают воспользоваться выпавшим случаем.

Глава одиннадцатая

Сергей держал руки и ноги несчастного мальчика, в то время как Катерина Львовна «одним движением закрыла детское личико» большой подушкой и навалилась на нее всем телом. Спустя несколько минут в комнате воцарилось «могильное молчание».

Перепуганный Сергей принялся было бежать, но тут послышались страшные удары в окна. Твердой рукой Катерина отворила «двери, в которые ломилась куча народа».

Глава двенадцатая

Люди, возвращаясь со службы, обсуждали купчиху Измайлову и ее любовную связь с Сергеем. Все пришли к единому мнению – Катерина настолько «испаскудилась, что уж ни бога, ни совести, ни глаз людских не боится».

Проходя мимо измайловского дома и увидев свет в окне, они решили поглядеть, что там делается. В этот момент любопытные стали невольными свидетелями убийства ребенка.

На следствии Катерина Львовна все отрицала, в то время как Сергей «расплакался и чистосердечно сознался» во всех совершенных убийствах. На суде преступникам был вынесен приговор – «наказать плетьми на торговой площади своего города и сослать потом обоих в каторжную работу». В положенный срок Катерина родила «в острожной больнице» ребенка, от которого сразу же отказалась.

Глава тринадцатая

Ребенок Катерины Львовна был отдан на воспитание старушке, которая до этого нянчилась с Федей. Он стал «единственным наследником всего теперь измайловского состояния».

Катерина с легкостью рассталась с младенцем – все ее мысли были заняты Сергеем, которого она надеялась увидеть по дороге на каторгу. Она раздала охранникам все свои деньги, чтобы изредка видеться с возлюбленным. За это время Сергей сильно изменился и с раздражением реагировал на ласки Катерины.

К партии, в которой находились любовники, присоединилась еще одна. В ней особенно выделялись две женщины: любвеобильная и непритязательная красавица-солдатка Фиона, и юная миловидная блондинка Сонетка, которая в любовных делах «имела вкус, блюла выбор».

Глава четырнадцатая

«Томная красавица Фиона» пришлась по вкусу Сергею и ему удалось быстро завоевать ее расположение. Однажды Катерина застала своего возлюбленного с Фионой. После перенесенного унижения она попыталась внушить себе отвращение к коварному изменнику, но безуспешно.

Пока Катерина сердилась на Сергея, он «стал чепуриться и заигрывать с беленькой Сонеткой». Заметив его флирт, Катерина решила позабыть о своей гордости и помириться с любовником.

Сергей, притворившись больным, попросил у Катерины достать ему шерстяные чулки. Испугавшись за его здоровье, она отдала ему свои единственные теплые чулки.

Глава пятнадцатая

Утром Катерина увидела Сонетку в хорошо знакомых ей «синих шерстяных чулках». Не выдержав такого унижения, она подошла к Сергею и плюнула ему в лицо. В ту же ночь двое арестантов отсчитали Катерине пятьдесят ударов плетью – это была месть Сергея, которая продолжилась и в последующие дни: он открыто целовался с Сонеткой, подшучивал и откровенно оскорблял свою бывшую любовницу.

Во время переправы на пароме Катерина пристально вглядывалась в волны, и перед ее глазами проносились образы погубленных ею душ. Неожиданно она «схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома». Спустя пару мгновений обе соперницы скрылись из виду.

Это интересно: «Пугало» — рассказ Николая Лескова, написанный 1885 году, вошедший в цикл «Святочные рассказы». На нашем сайте можно прочитать краткое содержание «Пугало» для читательского дневника. Автор создает реалистичные картины помещичьего и крепостного быта тех лет, когда он был ребёнком (начало 1840‑х гг.). Определённое место уделяется народным поверьям и легендам.