Рифмованные элементы в русских народных сказках примеры

Пулитцеровский Центр (Pulitzer Center) совместно с Центром Беркли по изучению религии, мира и международных отношений Джорджтаунского университета (Berkley Center for Religion, Peace & World Affairs, Georgetown University) провели 3 декабря конференцию, которая объединила журналистов и ученых. Специальный корреспондент телеканала PBS NewsHour Weekend Саймон Островски (Simon Ostrovsky) поделилися своими впечатлениями о работе в постсоветских странах. Их прокомментировали директор Института европейских, российских и евразийских исследований Университета Джорджа Вашингтона Марлен Ларюэль (Marlene Laruelle, director of the Institute for European, Russian, and Eurasian Studies at George Washington University) и Джослин Сезари, научный сотрудник Центра Беркли Джорджтаунского университета (Jocelyne Cesari, Berkley Center Senior Fellows).

Рассказывая о своих недавних журналистских командировках в Польшу, Литву и Эстонию, Саймон Островски упомянул поразившую его встречу: «Я познакомился с человеком, перелетевшим белорусско-польскую границу на параплане, который он сначала просто купил себе пару лет назад в качестве хобби. Единственным его “преступлением” на родине было то, что он публиковал в соцсетях свое мнение. Но после фальсифицированных белорусских выборов 2020 года, народных протестов и репрессий властей, ему пригрозили тюремным заключением на 4-5 лет, если он не признается на видеокамеру, в своём “преступлении”. Когда он отказался подвергнуть себя публичному позору, ему предъявили еще одно обвинение – в нападении на полицейского, и ему стал грозить срок уже до девяти лет».

Восхищаясь смелостью белоруса, пересекшего границу «на парашюте с моторчиком, прикрепленным к табуретке», Саймон Островски перекидывает мостик к временам «холодной войны», когда перебежчики рисковали жизнью у Берлинской стены ради свободы. Избежавших пули «калашникова», Запад встречал радушно и помогал им, но в 2021 году на границе Беларуси и Польши были построены заграждения и развернуты военные формирования с водометами…

Новый пограничный кризис был искусственно создан режимом Лукашенко при поддержке Кремля и стал частью гибридной войны против Запада, местью за санкции, элементом в торговле за газовые сделки. Но парадоксальным образом, считает журналист, тоталитарный режим Лукашенко подыграл здесь польским ультраправым. «Консервативная польская партия “Право и справедливость” использует этот кризис, чтобы еще раз показать, что является единственной жизнеспособной политической силой в Польше, которая способна защитить польских граждан от того, что они называют “посягательством со стороны”, от мусульман, от эрозии того, что они считают христианскими и семейными ценностями – от “идеологии ЛГБТ” и так далее».

«Мы видим, как авторитарное правительство Беларуси и правая партия Польши подпитывают друг друга, – делает вывод Саймон Островски. – В новом миграционном кризисе польские правые видят новую политическую монету, которую они используют для сплочения своей электоральной базы, выдавая себя за спасителей западной цивилизации и христианского лица Польши».

Корреляция гибридной «мигрантcкой» атаки Лукашенко и политики Евросоюза в отношении беженцев – весьма деликатная вещь. «Евросоюзу непросто найти ответ, который не навредил бы никому, – замечает Островски и приводит остроумный пример. – Примечательно, что военный контингент в помощь польским пограничникам направила как раз страна, недавно покинувшая ЕС: Соединенное Королевство».

Другая история, рассказанная журналистом, более позитивна. «Лучший способ справиться с дезинформацией – не противодействовать ей в лоб или блокировать ее в интернете, а сделать уязвимую целевую аудиторию менее восприимчивой к ней». Русскоязычное меньшинство Эстонии было сильно подвержено кремлевской пропаганде, что особенно ярко проявилось, например, во время искусственно развернутого российской пропагандой скандала с “бронзовым солдатом” – советским памятником, который был перемещен в 2007 году на новое место. Социология показала, что источником восприимчивости русскоязычных жителей Эстонии к дезинформации Кремля была недостаточная интегрированность в социальную и культурную жизнь своей страны: они чувствовали себя слегка на обочине».

«Как же дать им почувствовать себя частью общества, в котором они находятся? Эстония разработала программы профессионального обучения, языковой подготовки, культурного обмена между регионами страны. В университетском городе Тарту, возле российской границы, открылось русскоязычное телевидение. С годами доверие русскоговорящих эстонцев к местным медиа превысило их доверие к СМИ из России, и это можно считать успехом, – рассказывает Саймон Островски, но добавляет: до сих пор русскоязычные в Эстонии в гораздо меньшей степени хотят вакцинироваться, чем население в целом. Ведь российские медиа постоянно дискредитируют европейские вакцины по сравнению со своим «Спутником».

«Возрождение консерватизма и бунтарские настроения неудовлетворенных людей, готовых идти против демократической системы, иногда означают насильственные действия, и именно здесь появляется катализатор дезинформации, – говорит Марлен Ларюэль. – Конечно, границы между дезинформацией и предвзятостью собственного мировоззрения размыта и очень подвижна, но в Восточной Европе дезинформация стала бизнес-моделью, которая приносит деньги».

«Многие из дезинформационных вэб-сайтов созданы не только для идеологических целей: они являются бизнесом и зарабатывают деньги. Вспомните, например, российскую “фабрику троллей”. Вмешательство России в выборы в США или в Черногории предпринималось в конечном счете в основном в финансовых целях, – считает эксперт. – Я думаю, мы имеем дело с интересным случаем неолиберальной практики продажи фальшивой информации как части глобальной медиа-экосистемы. Речь идет не только об алгоритмах и ботах, воспроизводящих в автоматическом режиме заданный вирусный нарратив. Это порой работает и внутри США. Но для режима Путина это стало частью гибридной войны».

Гонка вооружений – дорогое удовольствие, напоминает Марлен Ларюэль, а Россия страна «великая и бедная». Но именно «информационная война весьма дешево стоит, и российский истеблишмент ясно это понимает. Когда у вас нет денег, но еще есть амбиции, вам нужно разумно тратить те небольшие суммы, которые вы имеете. И если вы не можете конкурировать с США в экономическом или военном отношении – вы можете конкурировать в плане создания сказок. Это как раз то, в чем Россия действительно смогла добиться успеха».

«У России есть сильная традиция создания теорий заговора. Их искренне разделяют самые разные люди, и порой не только в России. Если вы посмотрите на продукцию российских СМИ за рубежом, вы увидите завораживающую эклектику повествования: там есть нарратив для ультраправых, нарратив для крайне левых, нарратив для христианской Европы, нарратив для исламского мира, нарратив против мигрантов – для европейской аудитории, нарратив против европейского колониализма – для африканской аудитории и так далее. России является крупнейшим поставщиком дезинформации на мировом информационном рынке», – констатирует Марлен Ларуэль.

Возвращаясь к примеру с русской пропагандой в Эстонии, приведенному Саймоном Островски, Марлен Ларуэль добавила: «Я думаю, что Россию следует рассматривать как эхо наших слабостей. Это означает, что лучший способ бороться и противостоять этой дезинформации, исходящей из России, – это укреплять наши собственные общества, ценности и стараться говорить с теми, кто испытывает недостаток гражданских прав. Не думаю, что стратегия противодействия путем простого создания другого нарратива решит проблему. Надо сделать прививку от дезинформации, помочь людям самим разобраться в том, каковы же их жизненные ценности».

Участники дискуссии подробно остановились на роли религиозных организаций в подъёме фундаментализма.

«Религия не находится на той или иной стороне в споре демократии и автократии, – считает Джослин Сезари. – Например, католическая церковь долгое время была сторонником авторитарных военных режимов в Латинской Америке – задолго до того, как мы заговорили о несовместимости ислама и демократии. Сегодня многие религиозные общины стремятся пересмотреть общественный договор. И в большинстве случаев это действительно консервативная повестка дня: не только в Польше, России, но и в США. И везде, от ислама до православия и католицизма с протестантизмом – в центре внимания находятся женщины. Женщина – это сегодня объект яростных споров и для сексуальных меньшинств, и для противников абортов. Кстати, в России, Русская православная церковь не добилась успеха, как это было в Польше, в продвижении законодательства против абортов. Почему? Большинство россиян, даже если они отождествляют себя с православием, не соблюдают предписанных религиозных процедур в своей повседневной жизни. Многие люди, которые утверждают, что они христиане, были бы в ужасе, если бы завтра появилось законодательство против абортов и против ЛГБТ. В Америке в значительной мере иначе. Так что это больше похоже на маркер цивилизаций, чем на стремление восстановить общественный договор».

Польский фундаментализм, как и российский, отчасти имеет религиозные истоки, отметили участники дискуссии. Однако Марлен Ларюэль предостерегает от их отождествления: «Культурологический клерикализм, который не связан с исповеданием религии, это скорее выражение национальной идентичности или некоторых культурных особенностей посредством ссылки на религию. Это проявляется в частности, в растущей роли церкви в лоббировании государственных органов, в попытках изменить законодательство. Такое возрождение консерватизма – своего рода второй слой: после собственно политического, – классифицирует Ларюэль. – Третий же определяется чистым популизмом, это своего рода “бунтарский” аспект: стимуляция желания бороться снова и снова, чтобы изменить уже созданную систему. Важно отделить это от классического консерватизма».

«Режим Путина, – продолжает Джослин Сезари, – находится в трудном равновесии, пытаясь быть консервативным, борясь против либералов, но одновременно не давая слишком много власти группам, которые являются более консервативными, более реакционными и правыми. Не всегда авторитаризм является популистским, и наоборот. В России есть не столько риск появления “коричневых” людей на улицах, сколько риск растущей роли Русской православной церкви в реакционных лоббистских кругах, стремящихся получить больше институциональной и политической власти. В 1990-е годы церковь была реабилитирована общественным мнением России как символ нации и культуры. Именно в этот момент появились первые элементы, выросшие затем в институциональный аспект того, что мы наблюдаем сейчас».

Марлен Ларуэль предостерегает от расширения роли церквей в политике: «Как только вы используете религию в политическом споре, вы как бы закрепляете политическую проблему в философском мировоззрении. И это фактически ограничивает вашу способность идти на компромисс, находить политический консенсус, потому что вы начинаете видеть в этом атаку на жизненно важные для вашей личности моменты».

Ожидаемый результат: Учащиеся знают
определение сказки, определяют вид сказки; находят эпитеты,
сравнения, метафоры и объясняют их роль в сказке; выразительно
рассказывают сказку, передавая средствами выразительного чтения
собственное отношение к изображаемому; знают составляющие
элементы сказки; составляют народную волшебную сказку.

Цель урока:

• обобщить и систематизировать знания учащихся о русских
  народных сказках, особенностях их построения;
• создать эмоциональный настрой на изучение произведений
  устного народного творчества;
• сформировать умение отличать волшебную сказку от остальных
  видов сказок;
• продолжать формировать интерес к чтению, развивать
  воображение, наблюдательность, развивать творческое мышление
  учащихся;
• воспитывать чувство ответственности, умение принимать
  решения.

Основные понятия. Народная сказка, волшебная
сказка, бытовая сказка, сказка о животных.

Оборудование. Репродукции картин И.Я.Билибина,
В.М.Васнецова; рисунки героев сказок, созданные детьми; рабочие
тетради; у педагога — компьютер, мультимедийный проектор,
экран.

Тип урока. Урок изучения и первичного
закрепления новых знаний.

Вид урока. Комбинированный

Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам
урок

А.С.Пушкин

Ход урока

1. Организационный этап

Проверка домашнего задания

Определите, к какому виду малых жанров фольклора относятся
приведенные тексты.

Колыбельная. Считалочка. Скороговорка.

Учащиеся показывают скороговорки, которые они выписали дома.
Одну из скороговорок учим и произносим наизусть всем классом.
Рисунки детей развешиваются на доске.

3. Этап всесторонней проверки знаний учащихся

Приём-ледокол «Ветер дует для того…»

— Ветер дует для того, у кого хорошее настроение (подымаются те
учащиеся, у кого хорошее настроение).

— Ветер дует для того, у кого голубые глаза.

— Ветер дует для того, кто считает, народные сказки
передавалась из уст в уста народными сказителями.

— Ветер дует для того, кто считает, что А.С.Пушкин писал
народные сказки.

3. Этап подготовки учащихся к активной и сознательной
деятельности на уроке

3.1. Сообщение темы урока

3.2.Формулировка вместе с учащимися цели и задачи
учебной деятельности. «Незаконченное
предложение».

Продолжите высказывание:

• «Сегодня на уроке нужно… узнать (познакомиться…)
• Выполнить (начать работу…)
• Понять (выяснить, показать…)
• Для этого нужно (необходимо) …

4. Этап усвоения новых знаний

4.1. Слово учителя

Ребята, давайте сейчас перенесемся лет на сто — сто пятьдесят
назад, а может, и больше, и представим себе сказителя или
сказительницу. Сказки любили не только дети, но и взрослые.
Вообразите, например, зимовье в тайге, а в зимовье несколько
охотников-промысловиков. Промышляют они пушнину. По утрам
расходятся по лесу ловушки ставить да проверять, а вечером
собираются в избу. А в избе их ждет старик, которого молодые и
сильные мужчины взяли с собой в тайгу не просто так, а ради
сказок его чудесных. Он в избе на хозяйстве остается, а вечером
усталым работникам сказки сказывает. Когда такие промысловики
возвращались домой, в родной город или село, они продавали
пушнину и делили деньги, причем старикам-сказителям давали
равную со всеми долю: таково было уважение к людям, владеющим
тайной слова.

Сказители знали на память множество былин, называемых
старúнами, исторических песен, потешек, прибауток,
сказок разнообразных. Когда исследователи стали их записывать,
оказалось, что один человек помнит наизусть целый том.

На разные дни, на разные случаи сказители припасали особые
сказки.

И сегодня мы с вами будем тоже сказителями и попробуем
составить сказку. Но для начала давайте вспомним, повторим и
узнаем новое о народных волшебных сказках.

4.2. Беседа (на доске вывешиваются:
солнышко, лучики, три тучки, звезды)

— Представьте, что солнышко — это сказка, что такое сказка?
(Это вид устного или литературного повествования о
вымышленных необыкновенных событиях и приключениях.)

— Представьте, что лучики — это то, чему учат нас сказки? Чему
учат нас сказки? (добру, патриотизму, не бояться
трудностей, защищать слабых, нравственности, любви к ближним,
заботиться о слабых)

— Вы видите три тучки, а каким образом они связаны с народными
сказками? Что они обозначают? На какие на три вида делятся
народные сказки (сказки о животных, бытовые и
волшебные)

— Расскажите об особенностях каждого вида сказок.

(Сказки о животных — звери наделяются человеческими
качествами и являются главными героями.

Бытовые сказки — герои — это обычные люди, которые
добиваются успеха благодаря своим качествам.

Волшебные сказки — обязательно действуют волшебные силы,
помогают им волшебные вещи, с героями случаются всякие
приключения и превращения.)

4.3. Видеовикторина

Ребята, на экране будут показаны иллюстрации к сказкам, нужно
угадать сказку и определить вид сказки. Какие детали помогли
узнать сказку.

4.4. Работа над литературоведческими понятиями:
структура сказки.

Остановимся на тучке с волшебными сказками. Открываем тучку и
что мы видим, звёзды. Звёзды — это структура сказок,
особенность волшебных сказок. Каждая звезда имеет своё
назначение.

В волшебных сказка есть присказка (одна звезда),
которая настраивает слушателей на особый лад: переносят в
удивительный сказочный мир.

— Какие присказки вы знаете? (Дети приводят пример)

Вот присказка для самых маленьких слушателей:

Как не в море-океане,

Не на острове Буяне

Стоит терем-теремок,

На дверях висит замок.

Мы замочек отопрем —

Сказку в гости позовем!

Слушай тихо и гляди…

Сказка, в гости приходи! В волшебных сказках обязательно есть
зачин (вторая звезда):

— Приведите пример зачина.

(«Жили-были», «В некотором царстве, в некотором
государстве», «Однажды», «В три девятом царстве, три десятом
государстве»)

И есть концовка (третья звезда):

— Приведите пример концовки («Тут и сказки конец», «Стали
они в добре поживать, лиха не знать», «Вот, видишь, как оно
бывает на свете»)

— Чего не хватает, ребята? Основной части

4.5. Ролевая игра. Инсценирование отрывка из сказки
«Гуси-лебеди».

Ребята, давайте сейчас посмотрим, как группа ребята из класса
справилась с домашним заданием. Они проинсценируют отрывок из
сказки «Гуси-лебеди» (сценка, когда сестрица помогает
печке, яблоне, речке)

4.6. Работа в паре над литературоведческими понятиями:
художественные средства.

В сказках встречается много художественных средств. Составьте в
паре список художественных средств, приведите примеры из
народных сказок. Пары по цепочке представляют результаты своей
работы.

— постоянных эпитетов: красна девица, добрый молодец, лес
дремучий, яблочко наливное, молочные реки, тучи чёрные;

— метафоры: морщины прорезались; солнце лизнуло голову;
вещи под ногами путаются, за руки цепляются; утро вечера
мудренее; солдат пуще прежнего закручинился;

— сравнения: «Выходи за меня, красавица, — не говорит, а
ручейком разливается»; смотрит на маменьку, а слёзы так и
катятся, как по столу горошины; мать радовалась и баловала
задиристого, с рукавицу, малыша.

— гипербола: «Другой подобной красавицы во всём свете не
бывало!», «Рукавица крышу пробила», «Я его на одну руку посажу,
другой прихлопну — только мокрёхонько будет!», «Приезжают к
реке Смородине — по всему берегу лежат кости человеческие, по
колено навалено!»

4.7. Беседа. Подготовка к творческой работе.

Давайте сейчас все вместе попробуем составить народную
волшебную сказку.

У нас вроде бы все есть: присказка, зачин, основная часть,
концовка и, наверное, мы можем сказывать?

— Сказка готова? Нет.

— А чего нам не хватает?

— Без чего текст сказкой назвать нельзя?

1. Сказочные герои (Емеля, Иван-Царевич, Иванушка-дурачок,
Василиса Премудрая).

2. Сказочные превращения (Царевич-чудище лесное, Василиса
Прекрасная — лягушка).

3. Сказочные чудовища (Баба-Яга, Кощей-Бессмертный).

4. Троекратные повторы (3 брата; 3 сына; 3 дня; 3 дороги; 3
железных сапога истер; 3 железных хлеба изгрыз).

5. Задания (найти ковер-самолет, испечь хлеб за одну ночь)

— А теперь мы сами попытаемся сочинить волшебную сказку.

4.8. Работа в группах

У меня есть картинки с героями, волшебными вещами. Каждая
команда должна выбрать себе героев и вещь, а затем все вместе
будете составлять народную волшебную сказку. Не забываем, что с
главный герой должен пройти три испытания, одержать победу над
злом, кого-то спасти, а помогать ему должны волшебные предметы
или действия.

4.9. Представление результатов.

5. Рефлексия

«Микрофон»

Учащиеся по желанию высказывают свое мнение об уроке.

• «На уроке я узнал о…; вспомнил…; понял…; научился…»
• «Самый большой мой успех — это…»
• «Самые большие трудности я почувствовал…»
• «На следующем уроке я хочу…»

6. Этап информирования учащихся о домашнем задании,
инструктаж по его выполнению

6.1. Задание для всего класса.

Прочитать сказку «Иван — крестьянский сын и Чудо-юдо»

6.2. Индивидуальные задания.

Напишите волшебную народную сказку.

Председатель совета по наследию Союза архитекторов России Ирина Маркина курировала программу фестиваля «Архитектурное наследие»16+. Карен Априянц обсудил с ней градостроительную культуру и здания, становившиеся предметом ожесточённых споров, – Дом Советов и Кройц-аптеку
— В Калининграде широко обсуждают снос Дома Советов. Как вы считаете, городу нужно сохранять подобные символы, ставшие элементом массовой культуры?
— Однозначного ответа нет, вопрос очень сложный. Он связан и с тем, как развивался город в конце XX — начале XXI века, и с эмоциональным состоянием жителей — они привыкли к Дому Советов. Не менее важно, как к проекту относится профессиональное сообщество, насколько здание соответствует его представлениям о композиционном акценте в центре города. Знаю, что на недавнем градостроительном совете архитекторы обсуждали, можно ли воспринимать Дом Советов как какой-то вид наследия, нужно его сносить или нет. Мнения разошлись.

— Одно из мнений: здание нужно законсервировать и реконструировать как памятник советского модернизма.
— На этот счёт есть несколько позиций. Дом Советов как архитектурное сооружение 70-х годов — безусловно, интересный проект, это отмечают все специалисты. Здание неординарное, хоть и недостроенное, однако ему дали совершенно неподходящую площадку. С точки зрения сохранения исторической среды здание вообще не должно здесь находиться — у его подножия расположены остатки Королевского замка. Кроме того, Дом Советов построен в отрыве от градостроительного исторического окружения. Его высотные характеристики не позволяют сформировать адекватную застройку, которая находилась бы в балансе с архитектурой старого города. Включить Дом Советов в реестр объектов, обладающих признаками культурного наследия, невозможно ни по дате постройки, ни по критерию завершённости.
Если говорить об опыте других стран, пострадавших во время войны, можем взять Германию и Польшу, где хорошо развито движение по восстановлению национальной и градостроительной культуры. В Варшаве воссоздан Stare Miasto, с него начал развиваться город. Теперь центр Варшавы интересен разнообразием качественной архитектуры. Советская там тоже присутствует.

— Многие архитекторы критиковали проект застройки территории Дома Советов питерской «Студии 44». Ключевые претензии — слишком громоздкие здания, грубое отношение к археологическому наследию, нарушение исторического рельефа сети улиц. Вы с такой оценкой согласны?
— Я впервые вижу проект, но передам Никите Явейну (архитектор, руководитель «Студии 44». — Ред.), что он не подходит этому месту. Будущее этой территории должно решаться с учётом исторической основы, парцелляции кварталов, системы улиц и площадей; сложившаяся масштабность должна стать законом. Начинать нужно не со зданий, а с качественных пространственных исследований и ландшафтного анализа. Они подскажут, как максимально использовать то, что осталось от истории.

Ирина Маркина
Председатель Совета по наследию Союза архитекторов России. Эксперт государственной историко-культурной экспертизы Министерства культуры РФ. Член Учёного совета Российской академии архитектуры и строительных наук (РААСН). Академик и член Президиума Академии архитектурного наследия. Член Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест (ИКОМОС) и Международного совета музеев (ИКОМ).

— Общественность тоже считает, что проект неплохой, но не для этого места.
— Мы привыкли к традиционной архитектуре — вертикаль, горизонталь. Тут же — скосы и срезы, они дают совершенно другой образ. Похожее решение реализовано в центре Москвы, на улице Яузской, рядом с двухэтажными купеческими домами. Это не выглядит гармонично, но я знаю современных архитекторов, намеренно добивающихся конфликта, чтобы показать себя. Контрасты ищут не только в России, но и, к примеру, в Великобритании. Возвращаясь к Калининграду: здесь очень серьёзное наследие, ведь кто только не строил. Например, на Московском проспекте можно увидеть торговый комплекс с черепичными крышами, построенный литовцами. Когда есть такое наслоение веков и культур, нужно сто раз подумать, какую архитектуру формировать в общественном пространстве в центре города.

— Желание жителей города воссоздать на месте Дома Советов хоть какой-то намёк на историческую застройку оправданно?
— Думаю, что да. Для начала нужно понимать, кто эти жители, сколько им лет, — скорее всего, это люди среднего возраста, выросшие в Калининграде. Мне кажется, они устали от определённых, не совсем хорошо сформированных кварталов застройки XX века. Те, кто выступает за воссоздание исторической застройки, возможно, не являются специалистами в градостроительстве и архитектуре, но им хочется вернуться к каким-то основам. В таких вопросах главное — не принимать скоропалительных решений. На печальном примере Москвы можно многое предотвратить. Приглашённый для работы над Крымской набережной Норман Фостер (архитектор из Великобритании, лауреат Притцкеровской премии, яркий представитель стиля хай-тек. — Ред.) предложил решения на контрасте, отрицании традиций. Проект не прошёл по настоянию общественности. Мнение жителей города — серьёзная сила. Архитекторы должны его спрашивать, но, увы, порой этим пренебрегают.

— У нас была история со зданием Кройц-аптеки, его обсуждали на федеральном уровне. После реконструкции оно вызвало волну критики, к которой присоединились Олег Кашин, Илья Варламов. Могут ли, по-вашему, исторические объекты после реновации становиться китчевыми?
— Можно абсолютно всё, другой вопрос — зачем? Известны специалисты, изучающие примеры таких экстравагантных архитектурных решений. С этой точки зрения интересен опыт Голландии, где бережно сохраняют наследие, а экстравагантные решения присутствуют в небольшом количестве. На вокзале в Заандаме имеются весьма интересные объекты, построены современные гостиницы, в остеклённых фасадах которых прослеживаются силуэты традиционной голландской архитектуры. В Калининграде немножко по-другому. Конечно, здание, о котором вы говорите, надо было просто хорошо отреставрировать.

— От Кройц-аптеки остался только фасад: всё остальное обрушилось, с реставрацией долго тянули. В итоге решили использовать современные материалы, фасад почему-то покрасили в кислотный жёлтый цвет.
— Безусловно, так нельзя: грубо, плохой приём. Возникает вопрос, почему такие здания не поставлены на охрану? Сейчас они были бы защищены предметом охраны, никто не разрешил бы так свободно распоряжаться формой и цветом. В случае с Кройц-аптекой нужно было требовать от архитекторов полного воссоздания утраченного фасада. Другое дело, когда на пятиэтажках [на Ленинском проспекте] появились муляжи под XVIII век, якобы немецкая архитектура. Они не вызывают у меня отторжения, это всё-таки лучше, чем безликая стандартизация. Хотя в такой реновации тоже нет ничего хорошего.

— Почему?
— Пятиэтажные жилые дома были задуманы в 60-е годы. У них соответствующая архитектура, которая сегодня разрушает ткань старого города. Такой жилой фонд необходимо разбирать, строить на его месте нечто иное, а не совмещать приёмы советского примитивизма и лже-барокко. Вы смотрите на этот «шикарный» фасад, а потом заходите со двора в убогий подъезд с давно выработанными эксплуатационными качествами. Туристы об этом не думают, а тем, кто там живёт, наверное, неприятно. По мне уж лучше жить в простенькой пятиэтажке без муляжей. Это будет честно.

— В Калининграде особое отношение к наследию. Однако всё чаще в городе и области сносят дома с историей, порой не обращая внимания на мнение экспертного сообщества и горожан. Почему так происходит?
— Полагаю, есть разобщённость, недопонимание между людьми. Мы около тридцати лет живём в условиях плюрализма мнений, но, очевидно, это слишком малый срок для осмысления потребностей города. Слишком долго мы жили в отсутствие какой-либо архитектурной мысли. Тем не менее, даже за это короткое время выросли хорошие проектные организации и талантливые архитекторы. На мой взгляд, работы того же Никиты Явейна интересны, функциональны и соответствуют принципу тактичного включения нового в исторический контекст.

— Существует позиция, что такое отношение к исторической архитектуре связано с борьбой с германизацией. Это похоже на правду? Такое явление мешает сохранению наследия?
— Когда изучаешь историю места, соотносишь его особенности с другими территориями России, понимаешь, что быть противником всего «немецкого» — примитивно. Возьмём фортификационные сооружения. Сохранились крепости в старом Пиллау, Кронштадте, Смоленске, Ростове Великом и многих других городах. Кто строил эти крепости? Немцы, голландцы, шведы, русские. Хорошее знание фортификационного искусства не зависит от нацио­нальности. Недавно я работала по проекту зон охраны Королевского бастиона в Смоленске. Там никто не говорит, что это польская крепость. Прежде всего это историческое сооружение, на протяжении XVII–XIX веков участвовавшее в событиях российской истории. Что касается Балтики, то с XVII века по настоящее время истории стран и населяющих их народов переплетены во времени и пространстве.

У НАС ЖЕ ПРИВЫКЛИ ДЕЙСТВОВАТЬ, НИКОГО НЕ СПРАШИВАЯ, – ЭТОТ АТАВИЗМ НУЖНО ИСКОРЕНЯТЬ. А ЕСЛИ, ПО МНЕНИЮ СПЕЦИАЛИСТОВ, В СИЛУ ТЕХ ИЛИ ИНЫХ ПРИЧИН ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗДАНИЕ НЕВОЗМОЖНО СОХРАНИТЬ, ЕГО МОЖНО ПЕРЕДАТЬ ПОД ОПЕКУ ВОЛОНТЁРАМ

— Но мы находимся на бывшей немецкой земле, и с этим возникают проблемы. Например, три года назад снесли лицей имени Гёте, который был в довольно неплохом состоянии. Жители писали петиции, но это не помогло.
— Такие вещи происходят из-за отсутствия культуры и исторического знания у чиновников и функционеров. Действительно, в определённый период существовала кайзеровская Германия. Немцы строили на прусской земле добротно и капитально, о чём до настоящего времени напоминают замки, водонапорные башни, маяки. На побережье Куршского залива жили разные народы — от литовцев и пруссов до немцев и русских. В Балтийске стоит памятник Елизавете Петровне, потому что эта территория находилась под юрисдикцией Российской империи. Архитектуру в Калининградской области нельзя воспринимать как чисто немецкую. Чтобы не было ситуаций со сносом, нужно вовлекать людей в изучение истории, менять их мышление.

— Не видя поддержки со стороны властей, горожане часто объединяются, чтобы защитить исторические здания от сноса. Например, активисты проводили субботники и пленэры рядом с бывшей поликлиникой на улице Расковой в Калининграде. Это привлекло внимание, власти решили сохранить здание. Как обществу выстраивать диалог, чтобы он был эффективен?
— В этом плане мы похожи на французов — «все на баррикады». Может показаться, что россиянам ничего не нужно, но такое мнение — пережиток обобществления собственности на протяжении века. В начале двухтысячных шведские специалисты на средства ЕС реализовывали проект, демонстрирующий опыт вовлечения населения городов Швеции в сохранение наследия. В нём участвовали Польша, Литва и Россия в лице Калининградской области. На конкретных примерах было показано, с каким уважением в Швеции относятся к мнению горожан. У нас же привыкли действовать, никого не спрашивая, — этот атавизм нужно искоренять. А если, по мнению специалистов, в силу тех или иных причин историческое здание невозможно сохранить, его можно передать под опеку волонтёрам. Почему бы и нет?

— Потому что на этом месте можно построить торговый центр.
— Или, того хуже, небоскрёб. В Москве из-за реновации возникло общественное движение, поскольку хорошая идея была опошлена дельцами — жильё сносили не из-за ветхости, а для того, чтобы освободить земельный участок в центре города. Многие выступили против, люди хотели остаться в старых домах. Некоторые стали собственными силами собирать деньги на ремонт. Тогда мэр Сергей Собянин распорядился не сносить ни один дом, не спросив перед этим мнения жителей. Так произошло с пятиэтажкой, где живу я, — 80 процентов жильцов отказались от сноса, с нами согласились. Поэтому, повторю, важно уважать и учитывать мнение горожан.

— В Калининграде осталось не так много аутентичных строений. В основном перед нами винегрет из советского, современного и немецкого. Как городу с таким непростым наследием найти баланс в архитектуре?
— Конечно, дисбаланс ощущается, но качественная архитектура всё-таки берёт своё. Торговый центр «Европа» сделан очень тактично: никаких вычурных форм, усреднённая европейская культура. Такое здание можно найти в Норвегии, Швеции, где угодно. Со строительством таких объектов город приобретает нечто универсальное и при этом сохраняет аутентичность. Однако работа профессиональных советов и общественных слушаний нужна обязательно. Чиновники плохо слушают специалистов. Чтобы не допустить ситуации, когда приходят инвесторы с большим кошельком и уродуют объекты наследия в угоду бизнесу, нужно показывать властям примеры, рассказывать, что можно делать, а что нельзя.

— Вопрос ещё вот в чём: есть ли у нас понимающие специалисты?
— Есть прекрасные специалисты, есть реставрационные научно-проектные институты с историей, как московский «Спецпроектреставрация». Чего греха таить — все орденские замки, Кёнигсбергские ворота были восстановлены российскими реставраторами. Поэтому удивительно, что некоторые чиновники не верят, например, в восстановление замка Бальга и считают, что необходимо привлекать немецких специалистов.

— Зачем нужен статус памятника регионального значения? Есть мнение, что он стал некой фикцией.
— Он помогает сохранить наследие прошлого. Есть критерии, отличающие памятник от просто старого здания. Мы можем иметь дело с непримечательным, на первый взгляд, домом, но, оказывается, в нём заседал военный совет под руководством Кутузова, решивший исход войны 1812 года. В таком случае неказистый с виду домик становится объектом культурного наследия федерального значения. В реестр памятников здания попадают и по архитектурным особенностям, и благодаря тому, кто именно их проектировал. Всю застройку сохранить невозможно, поэтому в реестр включают наиболее интересные и исторически значимые объекты.

— Разве это не путает людей, потому что здания вроде бы однотипные?
— Путает, но только тех, кто не обладает достаточной информацией.

— Правильно ли я понимаю, что статус памятника не может защитить все здания от сноса?
— Если просто поставить объект под охрану и не инвестировать в него, он не сохранится. Финансирование ограничено. Поэтому ещё в конце 90-х годов я предлагала почистить списки, убрать из реестра объекты, которые разваливаются и не несут исторической ценности. Сделав это, мы потеряем какой-то пласт, но лишь ради того, чтобы сохранить другие, более ценные здания. Плюс ко всему не закончился процесс приватизации объектов наследия, хотя другие страны социалистического лагеря давно эту стадию прошли. Мне кажется важным вернуться к этому процессу на современной законодательной базе, с определённым предметом охраны, баз риска утраты объекта культурного наследия. Отдать тем, кто готов заниматься. Вот сыпучий объект, с ним государство никогда ничего не сделает, — возьмите и делайте вы.

— Но ведь нет механизма, чтобы «возьмите и делайте». Инвестор может прийти с деньгами и запросить площадку под строительство, а инициативной группе с улицы никто её не даст.
— Это большая проблема, в том числе законодательная. Когда я была молодым специалистом и не имела весомого голоса, многие искусствоведы и историки упрекали меня, твердили, что нельзя открывать приватизацию памятников архитектуры, мол, всё изуродуют, разломают, перестроят. К чему мы пришли? Тех защитников обобществления уже не найти. Уходят, разрушаются и старые здания. Если бы доверяли людям, желающим заняться консервацией и реконструкцией, таких монстров, как Кройц-аптека, не было бы. Нужно поощрять инициативу. Чем больше собственников, тем выше ответственность.

— В последнее время власти задумываются о ревитализации промышленных объектов в Калининграде и превращении их в новые городские пространства. Насколько это верная стратегия, отвечает ли она современным тенденциям?
— Отвечает. Развитие промышленности в европейских и российских городах происходило в XIX и начале XX века. Сейчас те, кто занимается городами, прекрасно понимают, что промышленные производства разрушают экологию. Поэтому развиваются ревитализационные процессы, когда мы меняем функцию, не изменяя фасад. В Москве общественность борется за Бадаевский завод: не за производство, а за прекрасную архитектуру конца XIX века, которой придали статус объекта культурного наследия. Горожане резко возражают против строительства на этом месте 50-этажных «монстров».

— А как реки влияют на архитектуру города? Калининграду нужно концентрироваться на Преголе?
— Вода всегда включалась в городскую среду как элемент ландшафта, во многих городах мира с участием воды формируются архитектурные ансамбли. В Калининграде водные артерии используются преимущественно в производственных целях. Многие постройки никак не соотносятся с Преголей, не формируется система набережных и архитектурных ансамблей, включающих водную поверхность. Исключение — остров Канта. Со специалистами Музея Мирового океана мы обсуждаем проблему противоположной стороны Преголи, замусоренной складскими, ремонтными и хозяйственными постройками. Важно разрабатывать проекты, в которых архитектура будет гармонично участвовать в речном пейзаже. В этом смысле хорошо сформирован квартал Рыбной деревни — стилизация, но новодел новоделу рознь.