Рассказы ветеранов второй чеченской войны

Самая страшная война в истории Российской Федерации началась в 1994 году. 1 декабря 1994 года войска РФ были введены на территорию Чеченской республики. Именно после этих действий началась война в Чечне. Первая чеченская война продлилась 3 года, с 1994 по 1996 годы.

Несмотря на то, что война в Чечне в течение 3 лет не сходила с газетных полос и телевизионных экранов, до сих пор многие россияне не понимают, что же привело к этому кровавому конфликту. Хотя про войну в Чечне написано множество книг, причины начала конфликта в Чечне остаются достаточно туманными. После того, как военные действия в Чечне закончились, россияне постепенно перестали интересоваться данной проблемой.

Начало войны в Чечне, причины конфликта

После распада СССР был издан указ президента, согласно которому Чечня получила государственный суверенитет, что могло позволить ей выйти из состава Российской Федерации. Несмотря на желание народа, Чечне не удалось выйти из состава РФ, так как уже в 1992 году власть захватил Дудаев, который имел огромную популярность среди чеченского народа.

Популярность Дудаева была обусловлена его политикой. Цели чеченского лидера были достаточно простые и импонировали простому народу:

1. Объединить весь Кавказ под флагом Горской республики;
2. Добиться полной независимости Чечни.

Так как после развала СССР различные этнические группы, проживающие в Чечне стали открыто конфликтовать между собой, народ радостно приветствовал своего нового лидера, политическая программа которого обещала прекратить все эти неурядицы.

За 3 года правления Дудаева республика скатилась на десятки лет назад в развитии. Если 3 года назад в Чечне существовал относительный порядок, то начиная с 1994 года, в республике полностью исчезли такие органы как милиция, суды и прокуратура. Всё это спровоцировало рост организованной преступности. Через 3 года Дудаевского правления практически каждый второй преступник в России был жителем Чеченской республики.

Так как после развала СССР многие республики решили порвать с Россией и пойти по собственному пути развития, желание выйти из состава России заявила и Чеченская республика. Под нажимом кремлёвской элиты президент России Борис Ельцин принял решение свергнуть режим Дудаева, который был признан криминальным и откровенно бандитским. 11 декабря 1994 года русские солдаты вступили на территорию Чеченской республики, положив начало чеченской войне.

По прогнозам российского министра по делам национальностей, вступление российских войск на чеченскую территорию должно было пройти при поддержке 70 процентов местного населения. Ожесточённое сопротивление чеченского народа явилось полной неожиданностью для российского правительства. Дудаев со своими сторонниками сумел убедить чеченский народ, что вторжение российских войск принесёт республике лишь порабощение.

Скорее всего, негативное отношение чеченского народа к российским военным сформировалось ещё в 1944 году, когда чеченский народ подвергся массовым репрессиям и депортации. Практически в каждой чеченской семье были погибшие. Люди умирали от холода и голода, а большая часть так и не вернулась на родину. Старики ещё помнили казни, которыми славился сталинский режим, и настраивали молодёжь сопротивляться до последней капли крови.

Исходя из всего вышеперечисленного, можно понять, в чём была суть войны в Чечне:

1. Криминальный режим Дудаева не устраивало наведение порядка в республике, так как бандитам неизбежно пришлось бы свернуть свою деятельность;
2. Решение Чечни выйти из состава Российской Федерации не устраивало кремлёвскую элиту;
3. Желание чеченской «верхушки» создать Исламское государство;
4. Протест чеченцев против ввода российских войск.

Естественно, что и нефтяные интересы стояли не на последнем месте.

Первая Чеченская война, хроники

Первая чеченская война началась с того, что боевики Дудаева получили подкрепление со стороны тех, от кого Россия ждала помощи для себя. Все чеченские группировки, которые состояли в оппозиции режима Дудаева, внезапно объединились в борьбе против российских военнослужащих. Таким образом, операция, которая планировалась как кратковременная, превратилась в первую чеченскую войну, которая закончилась только в 1996 году.

Чеченские боевики смогли оказать российской армии весьма достойное сопротивление. Так как после вывода советских войск на территории республики осталось множество оружия, практически все жители Чечни были вооружены. Кроме этого, боевики располагали налаженными каналами по доставке оружия из-за рубежа. История помнит немало случаев, когда российские военные продавали чеченцам оружие, которое те использовали против них.

Российское военное командование располагало информацией о том, что чеченская армия Дудаева состоит всего лишь из нескольких сотен боевиков, но они не учли, что с чеченской стороны будет выступать не только один участник. Армия Дудаева постоянно пополнялась членами оппозиции и добровольцами из местного населения. Современная история пришла к выводу, что на стороне Дудаева воевало около 13 тысяч боевиков, не считая наёмников, которые постоянно пополняли ряды их войска.

Первая чеченская война началась для России крайне неудачно. В частности была предпринята операция по штурму Грозного, в результате которого война в Чечне должна была закончиться. Данная атака была предпринята крайне непрофессионально, российское командование просто бросило все свои силы на штурм. В результате данной операции войска РФ потеряли практически всю имеющуюся бронетехнику (общее число которой составляло 250 единиц). Хотя российские войска захватили Грозный через три месяца ожесточённых боёв, данная операция показала, что чеченские боевики являются серьёзной силой, с которой необходимо считаться.

Первая чеченская война после захвата Грозного

После того, как Грозный был захвачен российскими войсками, война в Чечне 1995-1996 годов переместилась в горы, ущелья и сёла. Информация о том, что российский спецназ вырезает целые сёла, мало соответствует действительности. Мирные жители убегали в горы, а покинутые города и сёла превращались в укрепления боевиков, которые часто маскировались под мирных жителей. Часто для обмана спецназа использовали женщин и детей, которых выпускали навстречу российским войскам.

Лето 1995 года было отмечено относительным спокойствием, так как российские силы взяли под контроль горные и равнинные районы Чечни. Зимой 1996 года боевики предприняли попытку отбить город Грозный. Война возобновилась с новой силой.

В апреле российские силы смогли обнаружить главу боевиков Дудаева, вместе со своим кортежем. Авиация немедленно отреагировала на эту информацию, и кортеж был уничтожен. Жители Чечни долго не верили, что Дудаев уничтожен, однако остатки сепаратистов согласились сесть за стол переговоров, в результате которых были достигнуты Хасавюртовские соглашения.

1 августа 1996 года был подписан документ, который означал конец первой чеченской войны. Закончившийся военный конфликт оставил после себя разруху и нищету. Чечня после войны представляла собой республику, в которой заработать мирными способами было практически невозможно. Юридически, Чеченская республика получила независимость, хотя новое государство официально не признала ни одна мировая держава, в том числе и Россия.

После того, как российские войска были выведены, Чечню накрыл послевоенный кризис:

1. Разрушенные города и сёла никто не восстанавливал;
2. Регулярно проводились чистки, в результате которых все представители не чеченской национальности уничтожались или изгонялись;
3. Экономика в республике была полностью разрушена;
4. Фактическую власть в Чечне получили бандитские формирования.

Такое положение вещей длилось до 1999 года, пока чеченские боевики не решили вторгнуться в Дагестан, чтобы помочь ваххабитам устроить там исламскую республику. Данное вторжение спровоцировало начало второй чеченской кампании, так как создание независимого исламского государства представляло большую опасность для России.

Вторая чеченская война

Контртеррористическая операция на Северном Кавказе, которая длилась в течение 10 лет, неофициально называется вторая чеченская война. Толчком к началу этой войны стал ввод российских вооружённых сил на территорию чеченской республики. Хотя масштабные боевые действия длились всего около года, боевые стычки продолжались до 2009 года.

Хотя Хасавюртовские соглашения на момент подписания устраивали обе стороны, мира в чеченской республике не наступило. По-прежнему в Чечне правили бандиты, которые делали бизнес на похищении людей. Причём эти похищения носили массовый характер. Регулярно в СМИ тех лет поступали сведения, что чеченские бандитские группировки захватили заложников с целью выкупа. Бандиты не разбирались, кого захватывать в плен. Заложниками становились как россияне, так и иностранцы, которые работали или освещали события в Чечне. Бандиты хватали всех подряд:

1. Журналистов, которых заманивали обещаниями дать сенсационные репортажи;
2. Сотрудников Красного Креста, приезжавших помогать чеченскому народу;
3. Религиозных деятелей и даже тех, кто приезжал в Чечню на похороны своих родных.

В 1998 году был похищен гражданин Франции, который провёл в плену 11 месяцев. В этом же году бандиты похитили четырёх сотрудников фирмы из Великобритании, которых зверски убили через три месяца.

Бандиты зарабатывали во всех сферах:

1. Продажа краденой из скважин и путепроводов нефти;
2. Продажа, изготовление и транспортировка наркотиков;
3. Изготовление фальшивых банкнот;
4. Террористические акты;
5. Грабительские нападения на соседние регионы.

Основной причиной, из-за которой началась вторая чеченская война, было огромное количество учебных лагерей, в которых готовили боевиков и террористов. Ядром этих школ стали арабские добровольцы, которые учились военному делу у профессиональных инструкторов в Пакистане.

Данные школы пытались «заразить» идеями сепаратизма не только чеченский народ, но и соседние с Чечнёй регионы.

Последней каплей для российского правительства стало похищение полномочного представителя МВД РФ в Чечне, Геннадия Шпигуна. Данный факт стал сигналом к тому, что чеченская власть не в состоянии бороться с терроризмом и бандитизмом, которые распространились по всей республике.

Положение в Чечне накануне второй чеченской войны

Перед тем, как начать боевые действия и, не желая, чтобы разразилась вторая чеченская война, правительство России приняло ряд мер, которые должны были перекрыть поток денег для чеченских бандитов и боевиков:

1. По всей территории чеченской республики были созданы отряды самообороны, которые получили оружие;
2. Все подразделения милиции были усилены;
3. Оперативные сотрудники отдела по борьбе с этническими преступлениями были отправлены на Кавказ;
4. Были выставлены несколько огневых точек, оснащённых ракетными установками, предназначенными для нанесения точечных ударов по скоплению боевиков;
5. Были приняты жёсткие экономические санкции в отношении Чечни, которые привели к проблемам с ведением криминального бизнеса;
6. Был усилен пограничный контроль, из-за чего пострадал наркотрафик;
7. Изготавливаемый из краденой нефти бензин стало невозможно продать за территорией Чечни.

Кроме этого, развернулась серьёзная борьба с преступными группами, которые финансировали боевиков.

Вторжение чеченских боевиков на территорию Дагестана

Лишённые основных источников финансирования, чеченские боевики, под руководством Хаттаба и Басаева готовились к захвату Дагестана. Начиная с августа 1999 года, они совершили несколько десятков боевых операций, носивших разведывательный характер, хотя в ходе этих операций погибли десятки военных и гражданских лиц. Разведка боем показала, что у боевиков недостаточно сил, чтобы переломить сопротивление федеральных войск. Поняв это, боевики решили ударить по горной части Дагестана, где не было войск.

7 августа 1999 года чеченские боевики, усиленные арабскими наёмниками Хаттаба, совершили вторжение на территорию Дагестана. Шамиль Басаев, руководящий этой операцией вместе с полевым командиром Хаттабом, был уверен, что чеченским боевикам, которым помогали профессиональные наёмники, связанные с Аль-Каидой, с лёгкостью удастся совершить это вторжение. Однако местное население не поддержало боевиков, а наоборот, оказало им сопротивление.

Пока федеральные войска Ичкерии сдерживали чеченских боевиков, российское руководство предложило провести совместную боевую операцию против исламистов. Кроме этого, российская сторона предлагала взять на себя проблему по уничтожению всех баз и складов боевиков, которые находились на территории Чечни. Президент чеченской республики Аслан Масхадов уверял российские власти, что ничего не знает о таких подпольных базах на территории своей страны.

Хотя противостояние федеральных войск Дагестана и чеченских боевиков длилось целый месяц, в конце концов, бандитам пришлось отступить на территорию Чечни. Подозревая российские власти в военной помощи Дагестану, боевики решили отомстить.

В период с 4 по 16 сентября в нескольких российских городах, включая Москву, прогремели взрывы жилых домов. Приняв эти действия за вызов, и понимая, что Аслан Масхадов не в состоянии контролировать ситуацию в чеченской республике, Россия решается на проведение боевой операции, целью которой ставилось полное уничтожение незаконных бандформирований.

18 сентября российские войска полностью блокировали чеченские границы, а 23 сентября президентом России был подписан указ о создании объединённой группы войск для проведения масштабной антитеррористической операции. В этот же день российские войска начали бомбардировку Грозного, а 30 сентября они вторглись на территорию республики.

Особенности второй чеченской войны

Во время второй чеченской войны российское командование учло ошибки, совершённые в 1994-1996 годах и больше не делало ставок на грубую силу. Военные сделали ставки на военные хитрости, заманивание боевиков в различные ловушки (включая минные поля), внедрение агентов в среду боевиков и так далее.

После того, как главные очаги сопротивления были сломлены, Кремль начал переманивать на свою сторону элиту чеченского общества и бывших авторитетных полевых командиров. Боевики сделали ставку на бандформирования не чеченского происхождения. Эти действия настроили против них чеченский народ, и когда главари боевиков были уничтожены (ближе к 2005 году), организованное сопротивление боевиков прекратилось. В период с 2005 по 2008 годы не произошло ни одной значительной террористической акции, хотя после окончания второй чеченской войны (в 2010 году) боевики совершили несколько крупных террористических актов.

Герои и ветераны чеченской войны

Первая и вторая чеченские кампании были самыми кровавыми боевыми конфликтами за всю историю новой России. Больше всего в этой войне, напоминающей войну в Афганистане, отличился российский спецназ. Многие, отдавая свой солдатский долг, не вернулись домой. Тем военнослужащим, которые участвовали в боевых действиях 1994-1996 годов, присвоен статус ветерана.

ВЕДЕНО

НОЧЬЮ умер доктор. Просто уснул и не проснулся. Он лежал на койке молодой, сильный, красивый, а мы молча стояли вокруг него. Сознание отказывалось воспринимать эту смерть. Не от пули, не от осколка, не от выстрела врага, а оттого что в глубине этого крепкого молодого тела сердце вдруг устало от этой войны, от ее грязи и боли. Устало и остановилось.

Настроение было ни к черту! Лил долгий, нудный дождь, превращая в болото лагерь отряда. Низкое мертвенно-серое небо источалось на землю ледяными колючими струями, которыми то и дело стегал по лицу безумный горный ветер. Расстояние в пару десятков метров между палатками превратилось в полосу препятствий, и каждый шаг на скользком крутом склоне требовал сноровки и равновесия.

Воистину, дождь в горах — особый катаклизм. Еле тлели в буржуйке сырые чурки, затягивая палатку едким дымом и не давая тепла. Все отсырело и пропиталось водой. Чавкала грязь под ногами, противно лип к спине холодный, сырой камуфляж. Дробно барабанил по брезенту дождь. Еще и док умер…

Мы штурмовали древнюю Ичкерию, самое сердце Чечни — Веденский район. Хотя что значит штурмовали? Мотострелковая дивизия, сбив дудаевские блоки и засады, забралась в эту горную долину и остановилась. Войны не было.

«Чечи» слишком ценили и любили эту «древнюю Ичкерию». К комдиву потянулись ходоки-посланцы из окрестных аулов, лукаво заверявшие в миролюбии и верности, а на деле, готовые подписать что угодно, хоть договор с Иблисом — мусульманским дьяволом, лишь бы выжить, выдавить отсюда армию. Не дать ей сделать здесь ни одного выстрела.

Это там, в долине, в чужих кишлаках они легко и безжалостно подставляли чужие дома под русские снаряды и бомбы. Это долинным чеченцам пришлось познать на себе весь ужас этой войны: руины разрушенных кишлаков, пепелища родных домов, смерть и страх. Здесь же они поджали когти перед русской военной мощью, замерли. Это их гнездо, это их вотчина. Ее они хотели сохранить любой ценой.

И дивизия поневоле втягивалась в эту игру. Привыкшая воевать, стирать с лица земли опорные пункты врага, ломать огнем и железом его сопротивление, она сейчас неуклюже и недовольно занималась «миротворчеством» — переговорами с «бородачами», с какими-то юркими «администраторами», «делегатами», «послами», у которых как на подбор была приклеена к губам улыбка, а глаза блудливо шарили по округе, не то подсчитывая технику, не то просто прячась от наших глаз.

И комдив, и «послы» отлично понимали всю лживость и неискренность подписанных бумажек и данных обещаний, потому переговоры шли ни шатко ни валко. Как-то по инерции, без интереса, вяло.

Армейский же народ — солдаты, взводные, ротные — мрачно матерились в адрес «переговорщиков».

— Смести тут все к такой-то матери. Выжечь это змеиное гнездо, забросать минами, чтобы еще лет пять они боялись сюда вернуться. Вот дедушка Сталин мудрый был. Знал, как с ними обращаться. Без бомбежек и жертв. Гуманист, не то что Ельцин.

…Хрена ли дадут переговоры! У них здесь логово. Мы уйдем — они опять сюда все стащут. И оружие, и технику. Базы развернут. Рабов нахватают по России. Сжечь бы здесь все дотла!

Но жечь не давали. Война замерла в предгорьях Ведено.

Кто на этой земле сразу и безоговорочно принял русских — так это животные. Почти в каждом экипаже, в каждом взводе кто-то живет. Где пес, где кот, где петух. Однажды на дороге встретился бэтээр, на его броне среди солдат раскинулся… медвежонок, у которого на голове ловко сидела военная кепка.

У псов клички как на подбор — Джохар, Нохча, Шамиль.

Вообще создалось впечатление, что все, кто не был привязан за шею веревкой к чеченским домам и заборам, переметнулись к русским: коты, собаки, птицы. Видимо, с избытком познали особенности чеченского характера. Баранам вот только не повезло. Судьба у них одна — при любой власти.

Ведено по-чеченски — «плоское место». Сразу бросается в глаза нетронутость земли и запущенность сел. Нигде ни клочка вспаханного, нигде ни лозы виноградной, ни сада. Грязные, покосившиеся заборы, плетни. Труд здесь явно не в традиции и не в почете. «Русские, нам нужны ваши бабы, мы их… будем, и ваши руки, чтобы вы на нас работали», — философствовал в эфире как-то чеченский радист. В этой формуле — вся их мораль.

Радист был нахальный, любил залезть на наши частоты и порассуждать о «русских свиньях» и «чеченских героях». Это его и подвело. Гэрэушный спецназ засек место, откуда тот вещал. Вместе с «философом» накрыли здесь целый радиоцентр. Завалили десяток «чечей» и местного командира. А радист на своем опыте убедился, что русская рука может не только пахать.

Но здесь, в Ведено, воевать не дают. В селах открыто ходят, поплевывая сквозь зубы вслед бэтээрам, бритые наголо бородачи лет тридцати, в глазах у которых застыла волчья тоска по чужой крови. Они нынче «мирные», с ними подписан «договор». Уйдет дивизия, и вслед за ней уйдут в долину эти.

Уйдут убивать, грабить, мстить. Но сейчас тронуть их не моги — миротворчество. Их бы, миротворцев, сюда — под пули.

НЕУГОМОННАЯ

19-ю мотострелковую дивизию «духи» прозвали Неугомонной, потому как вот уже полтора года она мотается по Чечне из одного конца в другой, гоняет банды и отряды, берет города и аулы, сшибает засады и опорные пункты. Бравшая Грозный, воевавшая в Северной группировке, она потом брала Аргун и Гудермес, дралась под Ведено и Бамутом. Сейчас она вновь здесь. Но ненадолго. Скоро ее полки уйдут под Шали, где, по данным разведки, скопилось до полутора тысяч боевиков, потом, скорее всего, двинутся на северо-восток. Вот уж точно — неугомонная дивизия…

Но война — не праздник. За неугомонность дивизия дорого платит. За полтора года она потеряла триста человек убитыми и около полутора тысяч ранеными. При штатной численности в семь-восемь тысяч человек — это почти четверть состава. Нет здесь роты или взвода, где не было бы своего скорбного списка потерь…

Но если бы только дело было в боевых потерях — куда болезненней, тяжелей переживаются потери иные. В дивизии с горечью и болью говорят о бывшем командире одного из полков полковнике Соколове и начальнике разведки этого полка капитане Авджяне. Оба были своего рода легендой дивизии. О их подвигах при штурме Грозного можно рассказывать очень долго. Оба были представлены к званию Героя и оба были… изгнаны из дивизии и из армии.

«Вина» их заключалась в том, что в пылу боя захватив трех «духов», солдаты попросту не довезли тех до штаба. Полковника и капитана с должностей сняли и отдали под суд «за самосуд». Дивизию это так взорвало, что еще чуть-чуть — и батальоны пошли бы громить прокуратуру. Начальство одумалось.

Судить офицеров не стали, но все равно выгнали. Незаслуженно и позорно. И боль эта до сих пор не забывается…

Воюет Неугомонная с каким-то особым азартом. Своим неповторимым почерком. Начальник артиллерии, невысокий, плотный полковник с внимательными, цепкими глазами, рассказывал:

— Вот месяц назад мои работали — это да! Одна батарея стояла в Ингушетии, другая — под Ведено, а САУ — под Хасавюртом. Так снаряды клали по целям всего в ста метрах от нашего переднего края. И ни одного — по своим. Все — в цель. Пехота потом благодарила…

Даже мне, далекому от артиллерии человеку, была понятна гордость артиллериста. Такая работа действительно высший класс!

МЫ ВЫХОДИМ НА РАССВЕТЕ…

«ПО ГОРАМ гуляет ветер. Поднимая наши мысли до небес. Только пыль под сапогами. С нами Бог и с нами знамя и тяжелый АКС наперевес…» — «компот» из Киплинга и бытовухи Чечни напевает под гитару разведчик-офицер гэрэушного спецназа. Он командир группы. Обычный русский молодой мужик. Ничего рэмбовского или шварценеггерского, а за душой — полтора года войны. Не счесть, сколько рейдов в тыл к «чехам». На счету не один десяток «духов».

Вообще настоящих «спецов» определить может только опытный человек. Обвешанных оружием до бровей в камуфляже и модных «разгрузках» здесь сколько угодно. Но до «спецов» им — как до неба! Настоящий же разведчик обычно в ношеном-заношеном «горнике» — обычной студенческой брезентовой ветровке — и таких же штанах. И оружия на нем ровно столько, сколько надо — без излишков. Ни тебе крутых камуфляжей, ни перчаток без пальцев и тому подобных прибамбасов.

«Спеца» можно узнать по лицу, выдубленному ветрами, непогодой, солнцем и холодом, ставшему каким-то особенно смугло-загорелым.

— Вся жизнь — на улице. Как у волков, — смеется командир «спецов». — Я вот даже начал подшерсток отращивать и когти… — майор скребет густую растительность на груди.

Под утро лагерь «спецов» опустел. Группы ушли в горы. Гитара осталась в спальнике ждать хозяина.

ЗАМЕНА

— «ПЛАФОН» запросил «вертушку». Она будет через полчаса, — объявил командир. «Плафон» — позывной авианаводчика, закрепленного за отрядом. Позывной плавно перешел в кличку. Плафон — сухощавый блондин — в миру, т.е. вне войны, летчик на Ан-12. Сейчас он кутается в дождевик на площадке приземления, а в штабной палатке разборки:

— Я сам хочу остаться, — в который уже раз тянул свое невысокий крепыш — командир группы. — Я знаю людей. Они привыкли ко мне. В обстановке разбираюсь. Заменюсь через месяц.

— Командир, ну хочет человек сам. Почему не оставить? Заменим связиста, у него тоже скоро срок выйдет, — поддерживал отказника другой комгруппы.

Командир отряда — подполковник, бывший десантник, подытожил коротко:

— Ты летишь! Собирайся, скоро «вертушка». Хочет, не хочет… Не дети! Вышел срок — домой. Случись что — я сам себе никогда не прощу. Усталость есть усталость. Отдохнешь — вернешься…

Заменяются по-разному. Кто-то, демонстративно зачеркивая день за днем на календаре, отсчитывая свой срок, готовясь за неделю к отлету. Кто-то лишь успевает торопливо схватить рюкзак со шмотками, вернувшись с гор и опаздывая на «вертушку». Похоже, пожалуй, всегда одно — это грусть при расставании. Тяжело оставлять здесь друзей, кошки скребут на душе. И очень часто при расставании слышишь:

— Ждите, братцы! Не задержусь…

Вот возвращаются сюда действительно здорово. С сумками подарков, гостинцев, писем, водки. Возвращаются весело, с каким-то странным чувством легкости освобождения. И, попадая в крепкие объятия друзей, вдруг ловишь себя на мысли, что томился без них. Тосковал там, в мирной Москве, по этим людям, по этому делу…

ГВАРДЕЙЦЫ И МУШКЕТЕРЫ

КАК НА ЛЮБОЙ войне, здесь плохо делится слава. Каждый норовит отщипнуть кусок побольше и доказать, что именно он (его полк, его род войск) «сделал» войну. А заодно за глаза «оторваться» на соседей.

Армейцы язвят по адресу внутренних войск, вэвэшники той же монетой платят «советам» — так называют армейцев. И те и другие поругивают десантников и спецназовцев, а те, в свою очередь, не прочь проехаться по пехоте и танкистам. Летчикам достается от всех сразу.

Все ревниво подсчитывают, кто где больше воевал, кто какие города брал, кто больше завалил «чечей».

И наблюдая за этой перепалкой, вдруг ловишь себя на мысли, что все это очень напоминает сюжет Дюма — о бесконечной вражде гвардейцев кардинала и мушкетеров короля.

Но приходит приказ, и вся ревность — побоку. Пехота штурмует дудаевские укрепрайоны, окружает поселки. На «зачистку» внутрь этих змеюшников идут внутренние войска и сотрудники МВД. Где-то в горах шерстят «чечей» «спецы».

У каждого свое дело на этой войне. Славой потом сочтемся…

Штопаные-перештопаные камуфляжи, измочаленные, драные палатки. Полтора года войны! Три последних месяца в горах безвылазно. Сотни километров дорог. Десятки кишлаков. Потери. Бои.

Люди на полнейшем запределе измотанности, усталости. И все же это отряд! Это странный русский менталитет, когда никто не жалуется, не клянет судьбу, а вернувшись с гор ночью и получив новую задачу, безропотно начинает готовиться к рейду. Заправлять, торопливо чистить свои измотанные, выходившие весь мыслимый ресурс бэтээры. Набивать патронами ленты и магазины, заряжать аккумуляторы радиостанций, латать ползущие от ветхости ветровки и штаны. И лишь под утро забыться на пару часов во сне. Черном, глубоком, без сновидений.

А потом, проглотив наскоро кашу с рыбными консервами — тушенка давно закончилась, как закончились хлеб и масло, рассаживаться по броне — и вперед! «Мы выходим на рассвете…»

…Мира не будет. Как бы о нем ни вещали московские политики, мира здесь не будет еще очень долго…

***

Я ВИДЕЛ русского раба, четыре года отбатрачившего в Дарго. Его глаза невозможно забыть.

Я видел русскую старуху — ей сорок два года. В Грозном убили ее мужа и сына, о судьбе тринадцатилетней дочери она не знает ничего…

Я видел здесь такое, что, наверное, глаза мои давно должны были почернеть от ужаса и ненависти. Как, впрочем, у любого солдата на этой войне…

Нет, мира не будет. Его нам никто не даст.

Слова «страх» не было

С Евгением Бадулиным, председателем алтайской организации «Инвалиды войны», мы встретились в его кабинете. Сели напротив друг друга за большой офисный стол из темного дерева.

Мужчина попросил своего секретаря сварить для меня кофе и закрыть окно. Сегодня морозно. Пока поручения исполнялись, я прислушалась к музыке, звучавшей через телевизор на стене. Это были песни из какого-то модного чарта.

Собеседник не выключил «фон», когда начал говорить о своем детстве: «Я родом из Шипунова. Оба деда служили. Один даже первую мировую прошел». Через несколько минут мне приносят чашку кофе, я кидаю в напиток кубик сахара, и задаю первый вопрос. Музыка резко замолкает.

Евгений Бадулин,
ветеран афганской войны,
председатель организации «Инвалиды войны»,
предприниматель:

Меня призвали на срочную службу в 1987 году, в 18 лет, сразу после школы. Сначала отправили в «учебку» для разведчиков под Ташкентом. Там я провел пять месяцев. Обучение закончил уже в звании младшего сержанта. Дальше, уже в Афганистане, меня назначили командиром отделения и поставили в головной дозор.

До призыва в армию Бадулин почти ничего не знал об афганском конфликте. Максимум — обрывистые фразы тех, кто приехал. Но и из них было понятно, что в далекой стране правит война.

«Я туда не просился. Просто так получилось», — буднично говорит Евгений. Путь в Узбекистан лежал через Новосибирск — именно в тот момент юноша понял, куда его везут.

«Как ни странно, когда офицеры рассказали, что мы в конечном итоге окажемся в Афгане, я не испугался». Ведь самым страшным местом оказалась именно «учебка».

Голос Евгения становится железным, глаза смотрят прямо на меня, слова будто ввинчиваются в кожу: «Тяжелее в жизни ничего не было». Не облегчил подготовку даже спорт, с которым парень всегда был на «ты».

Евгений Бадулин,
ветеран афганской войны,
председатель организации «Инвалиды войны»,
предприниматель:

Человека там растирали в пыль. Мелкую-мелкую. Потом то, что осталось цементировали. Получались специалисты. Другими словами, было жестко. А иногда и жестоко. Мало того, что мы погружались из холодного климата сразу в жаркий, так еще и физические нагрузки были неимоверные.

Например, такие.

Евгений Бадулин,
ветеран афганской войны,
председатель организации «Инвалиды войны»,
предприниматель:

Каждый день мы бегали на стрельбище. Сначала пять километров по городу, потом 15 километров по пересеченной местности. И обратно таким же путем. Однажды пулеметчик понял, что потерял коробку с боеприпасами по дороге. Мы развернулись и пошли ее искать. Нашли. Но пришлось сделать круг. Перед тем, как, наконец, отправиться в часть, командир сказал: «Если поймаете машину, можете ехать. Мы не поймали. Пришлось бежать. С рюкзаками, наполненными щебенкой.

«Стингеры» и «Голос Америки»

Все это время в письмах матери юноша рассказывал, что у него все хорошо, жив-здоров.

Евгений Бадулин,
ветеран афганской войны,
председатель организации «Инвалиды войны»,
предприниматель:

Уже в Джелалабаде, на службе, я встретил своего одноклассника. В детстве мы хорошо дружили. Он отправил письмо своему отцу, упомянул в нем про меня. Так моя семья узнала, что я на войне. Потом мама рассказала, что тайком слушала радио «Голос Америки», потому что только там сообщали что-то о войне в Афгане.

На войне мужчина провел два года. Участвовал в том числе в обмене военнопленными, захвате двух «Стингеров».

И все же эти воспоминания — не самые тяжелые из тех, что есть в «копилке» ветерана.

Евгений Бадулин,
ветеран афганской войны,
председатель организации «Инвалиды войны»,
предприниматель:

Помню, однажды на моих глазах погиб барнаульский парень. Тоже был разведчиком. Подорвался на минном поле. До возвращения домой ему оставалась неделя. Еще одному снайпер попал в голову. После этого так колбасило, что только пинок помогал идти дальше.

Вернувшись, Евгений получил юридическое образование. Женился, стал отцом. А позже — дедушкой. От афганской войны у него остались контузия и пособие в 2,5 тыс. рублей в месяц.

Очередь

Сергей Лавров закончил барнаульское летное училище. Говорит, всегда хотел летать.

Выпустился в 1984 году. И уже знал, что полетит в Афган. Но не сразу. Сначала — подготовка. После нее, в 1986 году, отправился в Кандагар уже офицером: «Наша очередь подошла».

Я спрашиваю: «Боялись?» Отвечает со смехом, будто не понимая смысла: «А зачем? Меня учили воевать». Может быть, поэтому сдержанно поясняет, что когда прилетел, ничему не удивился: «Схожу с трапа самолета. Смотрю вокруг: жара, горы, стрельба». Мужчине тогда было 24 года.

Сергей Лавров,
ветеран афганской войны,
пенсионер:

Летчики служили год. Дольше было нереально из-за тяжелейших физических нагрузок. Мы проводили по несколько вылетов в день. И, с одной стороны, было проще, чем другим войскам, потому что ту грязь войны, что на земле, мы не видели. А с другой — ответственность огромная. Боеприпасы у летного состава — это не «пульки», как у всех остальных.

Отдыхали служащие после напряженного дня в военном городке. Он представлял из себя «коробки», в которых летом можно было спастись от палящего солнца и жары под +60. А зимой не замерзнуть. «Жилище мы облагораживали сами. Помнится, строили бани. То, что нужно после полетов», — подмечает герой.

На питание военные тоже не жаловались. «Мы — существа нежные, поэтому кормили хорошо. Никаких консервов. Горячительные напитки тоже бывали».

Спустя год службы, Лавров вернулся в Барнаул — долечивать желтуху. Еще через год, «Родина снова позвала». По признанию собеседника, уезжать из дома не было никакого желания. Но пришлось.

Сергей Лавров,
ветеран афганской войны,
пенсионер:

Не хотелось снова жить в жестком режиме и за забором. Там ведь даже не важно, какой сегодня день недели. Понедельник или суббота. Все одно и то же. Привыкаешь.

Так собеседник жил до вывода советских войск в 1989 году.

После афганской Лавров участвовал в чеченской и других военных кампаниях. Отовсюду вернулся без ранений. Воспитывает двоих детей.

Вкус «Колы» и стрельбы

Владислав Павлюков — мужчина на вид средних лет в джемпере веселого зеленого цвета. О войне рассказывает так, будто она случилась не с ним. Много улыбается, хотя помнит все в подробностях. Возможно, оттого, что подробности эти преследуют его во снах даже много лет спустя.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Я хотел в Афганистан. Даже просто для того, чтобы побывать за границей. Это же совершенно другой опыт. Интересно было, что там, за «железным занавесом». Хотелось все попробовать, узнать «на зуб», как ребенок.

Не помешал «исследованию» ни юный возраст (18 лет), ни псориаз. Прямо перед отъездом, в 1985 году, юноша покрылся проявлениями болезни почти полностью. Но на итоговой комиссии врач пропустил со словами: «Приедешь туда — через три дня будешь чистенький». Угадал.

Владислава определили в Кабул, в воздушно-десантные войска.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Когда мы вышли из самолета, увидели гору. Оказалось, это было стрельбище. Но первым, что сбило с ног, была температура. Уезжали в -3, приехали в +40. И это в апреле. Жарковато. Иногда в ручей падали, чтобы охладиться. А там трупы животных.

Прибывших снова обучали. Правда, афганские «уроки войны» оказались в разы сложнее, чем союзные.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Дома мы выстрелили от силы по 30 патронов. Ну, кинули по паре гранат. Еще разбирать и собирать автомат умел красиво. И все. А тут обучали всему и сразу.

Из младшего сержанта Павлюков быстро дорос до командира отделения. Потом — до заместителя командира взвода. И, наконец, незадолго до возвращения на родину — до командира. Тогда парень получал самую большую зарплату — 18 рублей 40 копеек.

На эти деньги можно было отвлечься от военных будней и побаловать себя покупками в местных лавках.

В них можно было найти «забугорную» технику, сладости и даже газировку. Именно в Афганистане наш собеседник впервые попробовал «Колу».

Вспоминает, что советскую армию достойно снабжали. Не было проблем ни с сигаретами, ни с сухпайком. Последним русские парни нередко делились с голодными мирными жителями.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Едешь мимо кишлака, дети на дорогу выбегают и просят что-нибудь поесть: тушенку или галеты. Еще был вариант обменять эти продукты на фрукты или овощи, которых не было у нас.

Но по ночам не дают покоя другие эпизоды из прошлого. Когда казалось, что сейчас все закончится.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Однажды мы поехали на операцию в Кандагар. Ехали на БТРе часа два. И тут по радиосвязи передали, что одна из наших машин взорвалась. А ребят, которые были в ней, забрал вертолет. Мы были шокированы, но двигались дальше. И вот я сижу рядом с водителем и вижу, как неподалеку, метрах в пяти, взлетает в воздух бензовоз. Все разлетается, бензин льется. Что делать — непонятно, а с дороги съезжать опасно. Но как-то справились.

Через полгода произошел подобный случай.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

Как-то раз, ночью я сопровождал колонну в Панджшерском ущелье. Сначала попали под обстрел. Но ничего, отстрелялись, едем дальше. Вдруг водитель неудачно поворачивает, машина кренится на бок, и мы висим над пропастью. Речку видно. Но и тут удалось вырулить. Правда, у меня в руках после этого остался один автомат. Все остальное упало в воду.

Мужчина вздыхает и наконец произносит: «В такие моменты думаешь только о том, как родители это переживут?».

И продолжает: «Война затянула. После каждого задания хотелось еще и еще». Подобный энтузиазм обошелся дорого — осколочное ранение в голову и третья группа инвалидности.

Владислав Павлюков,
ветеран афганской войны,
бизнесмен:

В 1986 году, примерно за месяц до конца службы, я сопровождал очередную колонну. Стоим на точке, и тут взрывается снаряд. Я не удержался и треснулся головой об БТР. Очнулся, смотрю, а мне прапорщик голову перематывает. Три дня с температурой в части провалялся. Хотели в госпиталь отправить.

Но окончательно пришел в себя военный уже дома. На родине переживать о страшном опыте было некогда. В приоритете стояли высшее образование и работа.

Разве что, привычка разделять людей на «своих» и «врагов» осталась. Случаются, по признанию ветерана, и всплески эмоций. Когда «пальчик» принимаешь за «кулак».