Рассказы таежных охотников сибири

Фото Шабуров Сергей

Все мы знаем, что Великая Победа ковалась и на фронте, и в тылу. Наша сибирская тайга не исключение. Большинство таежников войну провели на фронте, а как они воевали — знают все. Ситуацию в битве за Москву переломили именно сибирские дивизии. А таежный труд лег на плечи женщин, стариков и подростков. Страна очень нуждалась в мягком золоте — драгоценной пушнине, ведь нужно было платить за оружие,  технику, продукты, поставляемые по ленд-лизу, и добыча пушнины с уходом таежников на войну не прекратилась.

В промысловых районах лучших охотников на войну не взяли, они получили броню, но оправдали доверие — трудились в тайге не жалея себя.  Ближние от таежных поселков угодья осваивали старики и женщины.

А в годы, богатые на белку, деревенских старшеклассников освобождали от школьных занятий — они с отцовскими лайками и ружьями белковали вместе со взрослыми.

Это сейчас считается, что оружие можно доверять людям  только с 18 лет, и то не всем, но сибирские мальчишки уже в 12–14 лет считались опытными, серьезными добытчиками, кормильцами семей и помощниками фронту.

Среди них были такие, кто успешно добывал даже медведей, а добыть медведя в одиночку может далеко не каждый, это своеобразный экзамен на зрелость и квалификацию таежника.

Среди моих знакомых двое сдали этот экзамен явно досрочно: Леонид Григорьевич Москвитин — в одиннадцать лет (затем он стал офицером и в мирное время был награжден двумя боевыми орденами), а Михаил Архипович Каверзин добыл первого медведя в возрасте семи лет! Он стал охотоведом, его помнят как прекрасного специалиста и руководителя. Взрослеть мальчишкам в войну пришлось досрочно.

Для более сложной и тяжелой зверовой охоты по всей Сибири и Дальнему Востоку создали специальные бригады из старых таежников. Например, в такой бригаде всю войну работал отец Семена Климовича Устинова,   нашего друга и коллеги, писателя-натуралиста и известного ученого. Старикам выдали хорошие винтовки и поставили задачу — добывать как можно больше таежной продукции.

Мясо и рыба, добытые такими бригадами, шли в первую очередь в госпиталя, чтобы раненые бойцы быстрее снова становились в строй. Работу одной из таких бригад с документальной точностью описал охотовед Ю. Герасимов.  Переоценить их вклад в Победу невозможно. У всех стариков воевали сыновья, и они тоже не жалели себя, а где, что и как добывать —  знали великолепно.

Весна начиналась с рыбалки на озерах. Рыба под толстым льдом страдала от недостатка воздуха, и ловить ее было просто. Для этого в 5 м друг от друга делали две широкие проруби, а между ними — канаву во льду по размеру сачка. Потом широкой лопатой гнали воду из одной проруби в другую, а появлявшуюся рыбу ловили сачком и выгружали на лед.

Такая рыбалка позволяла не только взять обильную добычу, но и насытить озерную воду кислородом и спасти оставшуюся рыбу от гибели. Со вскрытием рек ловили   речную рыбу, идущую на нерест в верховья. В госпиталя отправляли бочки с хариусом, ленком и тайменем.

С появлением зеленой травы начиналась охота на солонцах — знаменитая пантовка. Панты, то есть растущие рога сибирских благородных оленей, изюбрей и маралов, наполнены силой, способной вернуть к жизни даже умирающих. Охотиться на пантачей сложно, но каждый старик добывал за весну одну, а то и две-три пары пантов.

Лето пролетало в работе по обустройству зимовий в дальней соболиной тайге, сенокосе и охоте на лосей. Их подкарауливали ночами на кормовых озерах.

И весной, и летом  не менее сложной, чем охота, считался вывоз добытой продукции. Мясо вьючили на лошадей, сплавляли на плотах по горным рекам. Главное — доставить до ближайшего населенного места и дать телеграмму в военкомат.

Грузовик приходил быстро: такой груз в госпиталях ждали. Вот старики и не спали ночами, рисковали на опасных таежных тропах, кормили комаров, рвали жилы и, случалось, топили в болотах и реках лошадей.

А после опасных сплавов через бурные пороги неделями ходили босиком — распухшие от холодной воды ноги не влезали в обувь. Но они были счастливы тем, что нужны своей стране в тяжелое для нее время.

Для осенней добычи рыбы всей бригадой строили эвенкийский заездок — эмкей, сложное сооружение на речном перекате, в удобном для вывоза добычи месте.

Поднятая плотиной река частично цедилась через верхушку плотины, а основной ее поток падал в решетчатое корыто. Вода бежала дальше, мелкая рыба проваливалась в щели корыта и оставалась живой, а крупная доставалась добытчикам. Ловили рыбу с начала листопада до замерзания реки.

Этот древний способ рыбной ловли давно запрещен, но при низкой плотности населения, полном отсутствии капроновых сетей и лодочных моторов, а тем более электроудочек он применялся с незапамятных времен и на состояние рыбных запасов практически не влиял. В войну заездки строили вполне законно, но поскольку потребность в добыче стала очень высокой и брали даже некрупную рыбу, каждую осень приходилось строить эмкей на новой реке.  

На заездке обычно оставался кто-то один, он солил рыбу и очищал сооружение от листьев, а остальные уходили в тайгу. Пора изюбриного рева — время большой охоты, когда благодаря заморозкам проще вывезти и сохранить добытое мясо.

С праздника Святого Покрова и первых снегопадов начиналась главная таежная страда — белкование и соболевка. Ареал соболя тогда еще полностью не восстановился, ценный зверь водился только в дальней тайге. Но охотники знали, что на аукционах каждый добытый соболь стоил больше, чем вагон пшеницы, и работали для Победы.   

В отличие от мирного времени, дикое мясо в дальней тайге добывалось при любой возможности. Случалось, что за добычей приходилось отправлять по замерзшим рекам целые обозы из пяти-семи саней, запряженных колхозными лошадьми. Сейчас трудно даже представить, каким трудным был многодневный зимний таежный поход.

Старики и помогающие им женщины ночевали у костров, прорубали в тайге путь для обоза и на этом пути берегли лошадей, но не жалели себя. А кроме того, для колхозниц это была возможность получить кусок мяса для своей семьи и детей.

А для промысловиков после зимней таежной охоты охота на косуль из деревни казалась отдыхом. На этой охоте деревенские мальчишки выполняли роль загонщиков и возчиков, а с помощниками дело всегда успешнее.

Каждая охотничья бригада всего из трех-четырех стариков дала фронту десятки тонн мяса и рыбы. Их обеспечивали только винтовками и обмундированием, солью и бочками, иногда — лошадьми, а все остальное у них было свое: снаряжение, от топоров до обуви, лодок и сбруи для лошадей, а главное — опыт.

Потом охотники вспоминали этот период как один из лучших в своей жизни, ведь они делали то, что умели лучше других, работая для Победы, а тайга щедро делилась с ними своими богатствами и не оскудела.

Еще один вид работы для фронта — заготовка березы для оружейной промышленности — лег на всех колхозников в примагистральной полосе Транссиба вплоть до Красноярского края. Дерево для винтовочных и автоматных прикладов должно быть качественным, ведь боевое оружие обязано быть надежным. Для этого прекрасно подходила сибирская береза, но только лучшая, без сучков, трещин и гнили, заготовленная в январе — феврале и правильно высушенная.

Ружейную болванку женщины и подростки заготавливали вручную в ближних к деревне березняках и на санках отвозили домой. Дома болванка лежала в тепле две недели, после чего подсохшие торцы коротких отпилов березовых комлей красили и оставляли в тепле сохнуть дальше.

В марте, с отступлением морозов, с заготовок снимали кору и возили к ближайшей железнодорожной станции, а оттуда — вагонами в Тулу, Ижевск и другие места производства оружия. Приклады из сибирской березы, заготовленной женскими и детскими руками, выдерживали и стрельбу, и рукопашную схватку.

Годы войны стали временем высочайшего напряжения для всей страны. Тайга и таежники сделали для Победы все, что могли. Мне при работе в охотустроительной экспедиции довелось пообщаться с воевавшим поколением сибиряков, и опрос охотников и старожилов был частью работы.

Все вернувшиеся победителями таежники рассказывали, что на фронте они часто видели во сне свою тайгу и воевали за  нее — за Родину. Мне говорили это эвенки Степан Каплин и Иван Кульбертинов, староверы из Приамурья  братья Самсон и Артем Кравченко, дед Петр Федорович Скорняков из Верхоленья и многие-многие другие. Тайга помогла им стать сильными духом и телом, с честью выдержать выпавшие на их долю испытания и при этом сохранить человечность.

А  оставшиеся в тылу оказались достойны своих родных, ушедших воевать. Их труд в военные годы заслуженно признан героическим, хотя сами они считали его обычным. Люди просто делали все необходимое, чтобы приблизить Победу, и не жалели себя.

В. Степаненко, ведущий методист отдела экопросвещения ФГБУ «Заповедное Прибайкалье»   
Фото из открытых источников