Анатолий Приставкин
Из цикла «Сибирские новеллы»
На собрании
В таежном городке Кежме идет собрание. Принимается в комсомол Лятошкин, с сорок пятого года рождения. Я пытаюсь рассмотреть незнакомого мне Лятошкина, который родился в тот год, когда я вступал в комсомол.
Выходит мальчик, стесняясь и своей походки, и своего вида, и своих рук.
— Смутили человека!.. — кричат из зала.
— Не обижайте мальчика!
Секретарь говорит негромко:
— Ничего, ничего, смотри туда, не стесняйся! У нас все ребята хорошие. — И к залу: — Какие будут вопросы?
— Пусть расскажет о себе.
Мальчик говорит тихо-тихо: окончил семь классов и приехал.
— И все?
— Все.
— Охо-хо!
— Тише вы! Где ты раньше работал?
— Я не работал, я ехал.
— Тьфу, черт, плюнул раз — и биография готова!
— Пусть рекомендующие скажут, за что рекомендуют.
Где-то в глубине зала встает рослый парень и, покрывая шум, говорит:
— Ехали вместе в поезде…
— Ну и что, что ехали? — спрашивают его.
— А вы не перебивайте и узнаете! Вот пристал к нам по дороге этот человек. Комсомольской путевки, как у нас, у него нет. Но посмотрели — маленький, а тоже к настоящей жизни стремится. Хочет город начинать в тайге. Ну, и решили взять. Работает у меня в бригаде, и живем мы вместе. Неплохой товарищ. Теперь ясно?
— У кого есть еще вопросы? — спрашивает секретарь и тихо добавляет: — Встань прямей, не бойся. Эй, тише, тише, ребята!
Он стоит, принимаемый, в костюмчике, в сапогах. Смотрит в зал.
Вот так же стоял я перед товарищами. Детдомовец, прошедший годы войны. Меня спросили:
— Расскажи биографию! На фронте не был?
И мне почему-то было неудобно, что мне четырнадцать лет, а я не был на фронте. А за столом президиума сидит мальчик с медалью «За отвагу».
— Как ты относишься к Черчиллю? — спросили меня.
Как я относился к Черчиллю? Я ненавидел его. Потому, что только кончилась война, я еще не знал, где мой отец, а мир потрясли дикие слова, призывающие к новой войне.
Так же, как на этого мальчика, смотрели на меня в упор. А на моих ногах были галоши. Нет, не ботинки с галошами, а просто галоши с подложенной ватой. Другой обуви не было.
— Стой прямо, не бойся! — сказала мне секретарь Демченко. Это ее подпись начинала мой билет. А дальше шли пустые страницы. Каждая страничка — год, и мне казалось, что эти страницы никогда не могут кончиться! А я работал, да работал, да служил, и опять работал. И ставились да ставились разные другие подписи. Ох, сколько их было, разных комсоргов!
И вдруг оказалось, что возраст мой уже не комсомольский. В Советском районе Москвы совсем юная комсомолочка взяла в руки принесенный билет и сказала, охнув:
— И не жалко?.. Не жалко вам такое отдавать? Какой долгий билет!..
А ведь все началось тогда, в сорок пятом, когда вот он, Лятошкин, только родился.
— Кто «за»? — спросила тогда Демченко.
А я глядел в зал и прятал дрожащие руки за спину. Мне казалось, что они меня не поймут, что они не возьмут меня с собой…
— Кто «за»? — спросил секретарь, и прошлое мое вдруг растаяло. Мальчик стоял и прятал руки за спиной.
— Единогласно, — сказал секретарь.
Протоколы жизни
Телефон. Горком комсомола в милицию
— Алло! Алексей Иваныч! Это я, Чуприн. Тут у нас очередной беглец из Москвы… Да, у меня на них целая папка уже заведена. Что? Не говорите, превратился в отдел по детоустройству. Этот бежал от родителей. Наверное, опять какая-нибудь семейная трагедия… Да, частая причина. Фамилия его Прялкин, звать Юрий. Такой маленький, пришел сегодня, сел — молчит. Я подумал было, что из местных школьников, оказывается, ехал к дружку на строительство, не нашел. Так учтите, мы будем устраивать.
Телефон. Горком комсомола на строительство
— Мне секретаря. Николай, ты? Чуприн говорит. Надо, понимаешь, помочь. У парня ни денег… Ничего. Я дал свою пятерку. Нажми на кадры, они ни в какую не хотят брать. Понимаешь, пропадет человек, только упусти его… Договорились?
Телеграмма. Москва. Прялкиной Марии
«Срочно телеграфируйте согласие родителей на проживание в Братске Юрия зпт в противном случае последний будет выслан горкомом ЧУПРИН».
Телеграмма. Братск. Горком комсомола
«Юрий бросил школу зпт убежал из дому зпт подали на розыск просим помочь вернуть домой тчк отправьте сообщите число поезд вагон благодарные вам ПРЯЛКИНЫ».
Телефон. Горком комсомола На строительство
— Николай, здравствуй. Как у вас Прялкин? Не работает? Почему? Ах, не улажено с жильем? Ладно, это мы сделаем. Вот тут из дома телеграмма. Требуют его. Да. Но ты пока не беспокой, если надо… Ну, пока.
Телеграмма. Братск. Горком комсомола
«Почему молчите где Юрий Прялкин что с ним зпт КАКИЕ приняты меры тчк он пропускает школу помогите вернуть зпт свяжитесь с милицией родители ПРЯЛКИНЫ».
Телефон. Горком комсомола на строительство
— Вот такое дело, Юра. Что? Как, не хочешь домой? Понравилось здесь? Ну, милый, мало ли что… Я ж тебе прочел телеграмму: «помогите вернуть». Вот, братцы, в какое положение вы нас ставите. Отпусти тебя, ты ведь сбежишь? А сопровождающих у нас нет. Ладно. Работается-то хорошо? И друзья уже есть? Поселили-то где тебя, в палатке? Хорошо. Ну-ну, а родителям ты все-таки напиши.
Телеграмма. Москва. Прялкиной Марии
«Юрий выезда отказался настоящем трудоустроен зпт его адрес Братск-8 отдел кадров тчк милиция нами проинформирована горкомол ЧУПРИН».
Героика
Работник многотиражки пришел на котлован в бригаду бетонщиков. Нашел звеньевого Приходько.
— Мне бы что-нибудь… — Он хотел сказать «что-нибудь выдающееся», но не успел. Того позвали. Испортился перфоратор. Приходько снял верхонки, начал возиться с инструментом. Иногда совал озябшие пальцы в карман. Скоро перфоратор снова затрещал.
— Да, я слушаю.
— Мне бы что-нибудь…
Звеньевого опять позвали, плохо держался опалубочный щит на самом верху. Приходько ловко полез под перекрытие, цепляясь за арматуру, с трудом закрыл щит. Спустился и, вытирая пот, сказал:
— Вы извините. Так что вас интересует?
Но разговора опять не получилось. В блок спустился злой чумазый парень и сказал, что наружный болт не затягивается: сорвалась резьба. Приходько взял ключ и сказал: «Я сам». Привязав ремень, он повис на большой высоте. Далеко внизу проваливалась из-под льда в узкий проран расплавленная, черная, тяжелая, как чугун, Ангара. Битый час проболтался Приходько на морозном ветру. Спустился, стряхнул с одежды ледок. Но день был горячий, и он куда-то бегал насчет подачи воздуха, что-то передвигал и только перед самым перерывом подошел к гостю.
Читать дальше
Золотая рыбка
Усталый Борис шёл с работы. Как всегда, поют вечерние птицы, фонари освещают улицу, а цветы закрываются в своих “квартирках”. Родное и знакомое тепло. Конечно, даже старушки ругаются на детей, когда сорванцы бегают по газонам, но сейчас вечер, любоваться такой красотой можно только здесь. Посидеть на лавочке? Нет. Он любил садиться на корточки и смотреть на забор, как через большое окно. Посмотрев на часы, он устало поплёлся к подъезду. Набрал число 136 и нажал >.
– Кто там? – раздался ласковый женский голос.
– Это я, Борис – ответил он.
Лена нажала на кнопку, и выпустила Бориса. Поднявшись по ступеням, он нажал на кнопочку лифта. Ногой, отбивал какой-то ритм. Буквально через секунд тридцать, лифт со свистом открылся. Борис вошёл и нажал на четвёртый этаж. Он безцельно смотрел на двери лифта, которые вот-вот должны открыться. Он вышел из лифта, а на пороге стоял сын.
– Папа! Папа! – кричал взъерошенный малыш – Мама мне рыбку купила!
– Покажи – заинтресовался отец – А то, защекочу!
Малыш голопом побежал в зал. Отец, снял шляпу, снял пальто и снял джинсы. В шортах он пошёл за малышом. Войдя в зал, он увидел сына в костюме золотой рыбки.
– Сынок – сказал отец – но это костюм для девочек.
– Не чего, подрежем ресницы, уберём корону, и вот, золотой рыб!
– Папа, можно мороженое? – поинтересовался малыш.
– На ночь нельзя – спокойно ответил отец – Кошмары будут сниться.
Отец поцеловал малыша в лоб и вышел из комнаты. Он встал за дверью прислушиваясь к сыну. И услышал лишь шёпот:
– Золотая, рыбка! Хочу мороженное!
А после, услышаь довольное чавканье. Дождавшись пока Кирилл доест свой подарок от рыбки, он открыл дверь и сказал:
– А я хочу чтоб ты спал!
И сын с закрытыми глазами плюхнулся на подушку.
Мужчина верел в волшебство, и решил проверить ещё раз. Он присел на пол вместе с костюмом, и наблюдал за мухой.
– Золотая рыбка, а золотая рыбка, превратился муху в кота!
Костюм заискрился, и муха стала больше. Вскоре у не появился хвост и уши. Но огромные глаза, длиннющий нос и шесть лапок у неё остались.
– Звать тебя будут. – Борис задумался – Борис.
И тут костюм опять заискрился, и муха встала на задние лапы, отрастила человичьи руки и ноги.
– Боже! – испугался Борис – что же я муху в слона превратил?
Костюм опять заискрился, и человекообразная кота-муха отрастила большие уши и хобот.
– Блин! – заорал Борис – Ой нет.
Костюм заискрился, и ЭТО стало лепёшкой.
– Слава богу ОНО не клыкастое!
Костюм заискрился и у блинчика отрасли клыки. Борис дал дёру в ванну. Он открыл дверь и забежал туда. Но блин был умнее. Он протиснулся сквозь отверстие между полом и дверью.
– О чёрт! – закричал Борис – О нет.
Костюм заискрился и в ванне начал плясать чёрт.
– Суки. – выругался Боря.
И тут, стая собак. Борис открыл дверь и выбежал из ванны. Забежав в свою комнату, он отдышался.
– Твою мать. – опять выругался Борис.
И на пороге появилась его мать, ещё молодая.
– Уроки сделал!? – спросила мать – Чтоб у тебя руки из жопы растут!
И тут руки бедняги выросли из пятой точки. Он сразу побежал к жене на кухню. Жена, обернувшись, чуть в обморок не упала. За мужем у которого растут руки из садницы, бежит мать, за ней черть, за ним не понятной существо а за ним стая голодных псов. Жена выхватила из рук мужа костюм, и порвала. Все монстры сразу исчезли а у Бориса руки опять выросли где нужно. Зайдя в комнату Кирилла, муж ужаснулся.
– Дорогая, как сына то, будить будем?
Это мог быть и конец, Но есть продолжение. Этих монстров, нашёл зоопарк, накормили, напоили, и в клетку усадили. А жена купила костюм щуки. Ну всё как обычно; По щучьему велению, по моему хотению проснись Кирилл! И этой ночью проснулись все Кириллы на планете. Вскоре они приютили котёнка и были таковы.
Мораль: слова, могут изменить многое. И не надо играть с магией.
Источник
Сказка о рыбаке и рыбке
Жил старик со своею старухой У самого синего моря; Они жили в ветхой землянке Ровно тридцать лет и три года. Старик ловил неводом рыбу, Старуха пряла свою пряжу. Раз он в море закинул невод, — Пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, Пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, — Пришел невод с одною рыбкой, С непростою рыбкой, — золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит человечьим: «Отпусти ты, старче, меня в море, Дорогой за себя дам откуп: Откуплюсь чем только пожелаешь.» Удивился старик, испугался: Он рыбачил тридцать лет и три года И не слыхивал, чтоб рыба говорила. Отпустил он рыбку золотую И сказал ей ласковое слово: «Бог с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; Ступай себе в синее море, Гуляй там себе на просторе». Воротился старик ко старухе, Рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую; По-нашему говорила рыбка, Домой в море синее просилась, Дорогою ценою откупалась: Откупалась чем только пожелаю. Не посмел я взять с нее выкуп; Так пустил ее в синее море». Старика старуха забранила: «Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, Наше-то совсем раскололось». Вот пошел он к синему морю; Видит, — море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка, Разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: Надобно ей новое корыто; Наше-то совсем раскололось». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, У старухи новое корыто. Еще пуще старуха бранится: «Дурачина ты, простофиля! Выпросил, дурачина, корыто! В корыте много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; Поклонись ей, выпроси уж избу». Вот пошел он к синему морю, Будет вам новое корыто». Воротился старик ко старухе, Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: Избу просит сварливая баба». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом, Так и быть: изба вам уж будет». Пошел он ко своей землянке, А землянки нет уж и следа; Перед ним изба со светелкой, С кирпичною, беленою трубою, С дубовыми, тесовыми вороты. Старуха сидит под окошком, На чем свет стоит мужа ругает. «Дурачина ты, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть черной крестьянкой, Хочу быть столбовою дворянкой». Пошел старик к синему морю; (Не спокойно синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, Не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она крестьянкой, Хочет быть столбовою дворянкой». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом». Воротился старик ко старухе. Что ж он видит? Высокий терем. На крыльце стоит его старуха В дорогой собольей душегрейке, Парчовая на маковке кичка, Жемчуги огрузили шею, На руках золотые перстни, На ногах красные сапожки. Перед нею усердные слуги; Она бьет их, за чупрун таскает. Говорит старик своей старухе: «Здравствуй, барыня сударыня дворянка! Чай, теперь твоя душенька довольна». На него прикрикнула старуха, На конюшне служить его послала. Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Опять к рыбке старика посылает. «Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть столбовою дворянкой, А хочу быть вольною царицей». Испугался старик, взмолился: «Что ты, баба, белены объелась? Ни ступить, ни молвить не умеешь, Насмешишь ты целое царство». Осердилася пуще старуха, По щеке ударила мужа. «Как ты смеешь, мужик, спорить со мною, Со мною, дворянкой столбовою? — Ступай к морю, говорят тебе честью, Не пойдешь, поведут поневоле». Старичок отправился к морю, (Почернело синее море.) Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Опять моя старуха бунтует: Уж не хочет быть она дворянкой, Хочет быть вольною царицей». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с богом! Добро! будет старуха царицей!» Старичок к старухе воротился. Что ж? пред ним царские палаты. В палатах видит свою старуху, За столом сидит она царицей, Служат ей бояре да дворяне, Наливают ей заморские вины; Заедает она пряником печатным; Вкруг ее стоит грозная стража, На плечах топорики держат. Как увидел старик, — испугался! В ноги он старухе поклонился, Молвил: «Здравствуй, грозная царица! Ну, теперь твоя душенька довольна». На него старуха не взглянула, Лишь с очей прогнать его велела. Подбежали бояре и дворяне, Старика взашеи затолкали. А в дверях-то стража подбежала, Топорами чуть не изрубила. А народ-то над ним насмеялся: «Поделом тебе, старый невежа! Впредь тебе, невежа, наука: Не садися не в свои сани!» Вот неделя, другая проходит, Еще пуще старуха вздурилась: Царедворцев за мужем посылает, Отыскали старика, привели к ней. Говорит старику старуха: «Воротись, поклонися рыбке. Не хочу быть вольною царицей, Хочу быть владычицей морскою, Чтобы жить мне в Окияне-море, Чтоб служила мне рыбка золотая И была б у меня на посылках». Старик не осмелился перечить, Не дерзнул поперек слова молвить. Вот идет он к синему морю, Видит, на море черная буря: Так и вздулись сердитые волны, Так и ходят, так воем и воют. Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, государыня рыбка! Что мне делать с проклятою бабой? Уж не хочет быть она царицей, Хочет быть владычицей морскою; Чтобы жить ей в Окияне-море, Чтобы ты сама ей служила И была бы у ней на посылках». Ничего не сказала рыбка, Лишь хвостом по воде плеснула И ушла в глубокое море. Долго у моря ждал он ответа, Не дождался, к старухе воротился — Глядь: опять перед ним землянка; На пороге сидит его старуха, А пред нею разбитое корыто.
А.Приставкин. Рассказ “Золотая рыбка”.
Просмотр содержимого документа «А.Приставкин. Рассказ “Золотая рыбка”.»
ЧИТАЕМ С ОСТАНОВКАМИ
Рассказ «Золотая рыбка»
Когда началась война, моя сестренка была маленькой и жила в детдоме, в котором был аквариум с рыбками.
Рыбок было десять. Этот аквариум привезли из Москвы и поставили в спальне девочек. Рыбки были золотые и очень красивые — розовые прозрачные плавники с голубыми жилками на блестящих лунах и полулуниях.
Девочек тоже было десять. Старшей, Инне, уже исполнилось шестнадцать лет, а самой младшей, Люсеньке, только шесть. Все девочки, кроме маленькой Люсеньки, были очень занятыми девочками.
А если у них и находилось свободное время, они возились с золотыми рыбками. Хлебных крошек, конечно, не было, рыбкам сыпали кусочки казеинового клея, меняли им воду или просто любовались через толстое зеленое стекло. Но никто никогда не вспоминал про маленькую Люсеньку.
Никто не спрашивал, что она кушает. Для этого были воспитатели.
И вдруг золотые рыбки стали исчезать. Их оказалось сперва девять, потом восемь. В углу обнаружились обглоданные головы. Девочки изумленно разглядывали в аквариуме золотые луны и полулуния, но рыбки не могли говорить. Они только шевелили задумчиво радужными плавниками.
И девочки решили поймать вора. Они не спали всю ночь и тихо лежали. Когда в аквариуме заплескалась вода, девочки зажгли свет и бросились на шум
И маленькая Люсенька еще сильней прижала рыбку. Крупные капли воды потекли по голубоватой коже, и все девочки застыли, пораженные странным сходством.
Они впервые видели Люсеньку такую, без одежды. Молча они разглядывали худенькое, без кровинки, тельце. Кожа на руках Люсеньки была розовато-прозрачная, с голубыми жилками.
Когда старшая девочка Инна прибежала к ночной няне и попросила хоть кусочек хлеба, та проворчала: – Полуночники! Опять, что ли, золотая рыбка пропала? И Инна ответила:
– Нет, нянечка, не пропала. Теперь не пропадет. Теперь мы уследим.
А. Приставкин в голодные военные годы вместе с сестренкой жил в детдоме. Об этом времени он вспоминал
: «Голод был так силен, что моя младшая сестренка ночами ела живых рыбок из аквариума.
За рыбок ее избили до полусмерти
». Почему, на ваш взгляд, писатель изменил финал рассказа?
В каком высказывании наиболее точно отражена главная тема этого текста?
Автор текста рассказывает о драматическом эпизоде из жизни своей сестры.
Автор посвящает свой текст раздумьям о голодном детстве детей военного времени.
Автор в своем тексте рассказывает о том, как зарождается милосердие, сострадание.
Автор в своем тексте говорит о преступном равнодушии взрослых – воспитателей детдома.
3.Почему автор называет Люсеньку маленькой? На что указывает это определение?
А.Приставкин. Рассказ «Золотая рыбка».
Просмотр содержимого документа «А.Приставкин. Рассказ «Золотая рыбка».»
ЧИТАЕМ С ОСТАНОВКАМИ
Рассказ «Золотая рыбка»
Когда началась война, моя сестренка была маленькой и жила в детдоме, в котором был аквариум с рыбками.
Рыбок было десять. Этот аквариум привезли из Москвы и поставили в спальне девочек. Рыбки были золотые и очень красивые — розовые прозрачные плавники с голубыми жилками на блестящих лунах и полулуниях.
Девочек тоже было десять. Старшей, Инне, уже исполнилось шестнадцать лет, а самой младшей, Люсеньке, только шесть. Все девочки, кроме маленькой Люсеньки, были очень занятыми девочками.
А если у них и находилось свободное время, они возились с золотыми рыбками. Хлебных крошек, конечно, не было, рыбкам сыпали кусочки казеинового клея, меняли им воду или просто любовались через толстое зеленое стекло. Но никто никогда не вспоминал про маленькую Люсеньку.
Никто не спрашивал, что она кушает. Для этого были воспитатели.
И вдруг золотые рыбки стали исчезать. Их оказалось сперва девять, потом восемь. В углу обнаружились обглоданные головы. Девочки изумленно разглядывали в аквариуме золотые луны и полулуния, но рыбки не могли говорить. Они только шевелили задумчиво радужными плавниками.
И девочки решили поймать вора. Они не спали всю ночь и тихо лежали. Когда в аквариуме заплескалась вода, девочки зажгли свет и бросились на шум
И маленькая Люсенька еще сильней прижала рыбку. Крупные капли воды потекли по голубоватой коже, и все девочки застыли, пораженные странным сходством.
Они впервые видели Люсеньку такую, без одежды. Молча они разглядывали худенькое, без кровинки, тельце. Кожа на руках Люсеньки была розовато-прозрачная, с голубыми жилками.
Когда старшая девочка Инна прибежала к ночной няне и попросила хоть кусочек хлеба, та проворчала: — Полуночники! Опять, что ли, золотая рыбка пропала? И Инна ответила:
— Нет, нянечка, не пропала. Теперь не пропадет. Теперь мы уследим.
А. Приставкин в голодные военные годы вместе с сестренкой жил в детдоме. Об этом времени он вспоминал
: «Голод был так силен, что моя младшая сестренка ночами ела живых рыбок из аквариума.
За рыбок ее избили до полусмерти
». Почему, на ваш взгляд, писатель изменил финал рассказа?
В каком высказывании наиболее точно отражена главная тема этого текста?
Автор текста рассказывает о драматическом эпизоде из жизни своей сестры.
Автор посвящает свой текст раздумьям о голодном детстве детей военного времени.
Автор в своем тексте рассказывает о том, как зарождается милосердие, сострадание.
Автор в своем тексте говорит о преступном равнодушии взрослых – воспитателей детдома.
3.Почему автор называет Люсеньку маленькой? На что указывает это определение?
4.Как бы вы озаглавили теперь этот рассказ?
5.Напишите письмо от имени одной из девочек. в котором она просит прощения у Люсеньки за свое равнодушие.
Источник
золотая рыбка
Наш город насквозь пронизывает, закутанная в густую зелень ивняка, вербы, тополей и т. д., скромная река. Может она и недотягивает до величия других водных артерий, но, говорят, дала жизнь нашему поселению, сыграла не малую роль в становлении нашего отечества. На её берегах когда-то поселились древние русичи, обжились, постигли ремесла, построили город. Вся в излучинах, поворотах, изгибах и перекатах она змейкой вьется в городской теснине и, как бы нехотя, без устали несет свои воды в далекие моря и океаны. В её прибрежных зарослях деревьев, камыша и осоки нашли приют многочисленные птицы, земноводные и насекомые. Когда-то это был уютный оазис девственной природы, где жители с удовольствием и наслаждением находили отдохновение от повседневных забот и городской суеты.
Но прошли те времена, индустрия и технический прогресс не пощадили её, она покрылась нефтяными пятнами, заросла отбросами жизнедеятельности человека, заилилась, превратилась в сборище отходов химии и неприятных ароматов, стала пристанищем всякой нечисти. Как удачно сказал баснописец: «И вот в зеленый мир леска, пришла зеленая тоска». Люди стали сторониться, избегать посещения тех, когда-то любимых мест.
Как-то я шел вдоль берега, спешил, торопился побыстрее покинуть это неприятное место, вдруг почудилось: «Помогите…». Осмотрелся вокруг, никого не видно, а писк повторялся и повторялся, и все жалостливее и жалостливее. Присмотрелся более внимательно, а это маленькая необычная рыбка: сквозь муть прибрежной тины чуть просвечивается желтизна её уже скудной чешуи, она совсем обессилила, еле-еле шевелит плавниками.
Видать поняла, что я её увидел, взмолилась:
–Добрый человек! Спаси меня, я задыхаюсь, сам видишь, что здесь творится, ещё немного и я погибну. Отнеси меня в другой водоем, где ещё теплится жизнь, и нет этого пагубного влияния дикой цивилизации. Я в долгу не останусь, исполню любое твое одно желание. Прости меня, ведь раньше я справлялась с тремя желаниями, но теперь оскудела моя волшебная сила от такой каторжной жизни.
Ба! Это же сказочная золотая рыбка, видать в море-океане дела не лучше, раз ты забрела в наши края. Надо помочь бедолаге, тем более не безвозмездно. Но где в наше время еще можно найти нетронутый уголок природы? Начал упорно соображать и, на счастье, вспомнил. Недавно бродил по лесу в поисках грибной удачи и с удивлением обнаружил, что скромный лесной ручеёк неугомонные труженики-бобры запрудили, и образовалось солидное озеро. Вода свежая, родниковая, проточная, чистейшая, вокруг царство зелени, хозяева стараются – валяют деревья и кустарник, корма для водной живности в достатке. Идеальное не оскверненное пристанище для речной узницы.
Прихватил трехлитровую стеклянную банку, налил хорошей воды:
–Прыгай милая. Нашел я для тебя райский уголок, будешь жить, не печалься.
Но у неё уже нет сил не только прыгнуть, даже пошевелиться. Взял её в руку, отряхнул от грязи и выпустил в банку. Пока донесу её до леса, придумаю и загадаю желание. Но вы думаете это легко: возможностей мало, всего только одно, соблазнов много, а шанс один. Вот и начал перебирать в памяти свои потребности.
Что, прежде всего, надо современному мужчине? Правильно, крутую «тачку». Чтоб она была с самыми диковинными наворотами и по уюту, и по удобству езды и управления, и по техническим возможностям, чтоб выглядела не хуже президентской, чтоб её везде беспрепятственно пропускали, чтоб постовые отдавали честь. А ещё чтоб был большой багажник, у нас ведь дача, урожай возить; чтоб были климатконтроль, кондиционеры и обогреватели, анатомические сидения, подушки безопасности, побольше электроники и прочей аппаратуры, мягкая подвеска, чтоб мощности хватало на мгновенный старт с места, и чтоб без натуги мог обставить любого лихача.
Хотя, стоп. Куда мне торопиться, возраст уже не тот, туда всегда успеешь, подольше бы пожить здесь, скорость ни к чему. Да и такой монстр не войдет в мой гараж, а возле дома парковаться негде, машин много, а двор маленький.
И потом, у меня же есть машина, подержанный «жигуленок» ещё первых моделей. Мы с ним как родные, свыклись, сдружились, знаю каждый его каприз, знаю, как успокоить и пособить, и он в благодарность вот уже много лет верой и правдой служит мне. А забарахлит тот, поди, разберись, чего ему не хватает, не в каждом автосервисе знают к нему подход, да и денежку давай и немалую; горючку ему тоже не простую, какую- нибудь «экстраевро» с большой цифрой, дорого и не на каждой заправке сыщешь. Кроме того моя ласточка не брезгует любым грузом: при случае попадется по пути буренка, можно полакомиться ведерком другим коровяка для повышения плодородия дачной почвы, а та глядишь заупрямится.
В общем, ну её, устраивает меня моя привычная и послушная старушка, езжу я только на дачу, еще побегает.
Лучше попрошу квартиру. Наша панельная хрущёвка в пять этажей уже доживает свой век, ведь прочили ей всего то пятьдесят годков, а они истекли. Вон Москва такие сносит, придумали реновацию, а у нас и не собираются, лишь изредка латают, но заплатки дело ненадежное: старого кобеля не отмоешь до бела. Да и жена изнылась: дай ей лифт и мусоропровод, тяжело стало одолевать зтажи.
Вот и выберу современный дом с полной отделкой, с лоджиями, в престижном, но не шумном, районе, чтоб рядом парк и магазины первой необходимости, чтоб транспорт в близкой доступности, поликлиника не далеко, этаж не первый, но и не очень высоко, лифт чтоб новый, бесшумный, еще не размалеванный юными варварами, чтоб не жуликоватая управляющая компания, индивидуальное отопление, просторная свободная парковка, консьержка и охрана. Конечно, можно и коттедж, но там соседи далеко, одичаешь; да и забот по обихаживанию больше. Лучше квартира, все готовое, все под присмотром, всегда придут, проверят, отремонтируют, настроят, объяснят.
Размечтался. А не подумал про переезд, ведь это надо будет все годами нажитое добро сорвать с места, собрать, увязать, спустить по тесным узким лестницам с нашего не первого этажа; половину повредишь, обдерешь, поломаешь. А в новом доме все то же надо будет поднять, распаковать, спланировать, привести в порядок, установить, прикрепить, подвесить и т. д., колготни хватит на целый год. При нашей склеротической памяти все растеряешь, ничего не найдешь, где что теперь лежит. Ведь и сейчас ищем очки по пол дня, а там совсем не найдем, и не только очки, так и будешь бегать нагишом в поисках исподников и другой одежды, не говоря уже об лекарствах и документах. Да, да, с последними тоже помаешься. Надо прописаться, чтоб пенсия не заблудилась, заключить новые договора на коммуналку и поставку ресурсов, прикрепиться к другому медучреждению, врезать замки и запоры, запомнить шифры на входных дверях или научиться премудростям домофона. А, вдруг, не оставят тот же номер телефона, придется всем сообщать, не говоря уже, что адрес имеется во всех документах, тоже надо менять, иначе можно потеряться. Свалится, скажем, неожиданное наследство, или выигрыш, или запоздалый приз за былые заслуги, а нас не найти. И еще надо освоить новый маршрут для поездки на дачу и т. д. и т. п.
Анато́лий Игна́тьевич Приста́вкин (17 октября 1931, Люберцы (Московская область) — 11 июля 2008, Москва) — советский и российский писатель, общественный деятель.
Биография
Родился в рабочей семье. Во время войны он остался сиротой (мать умерла от туберкулеза, отец был на фронте), воспитывался в детском доме, учился в ремесленном училище, работал в Серноводске на консервном заводе. После войны стал участвовать в самодеятельности, начал сам писать стихи — вскоре они были опубликованы в газете. В 1952 году он окончил Московский авиационный техникум. Работал электриком, радистом, прибористом.
После службы в армии Приставкин поступил в Литературный институт им. А. М. Горького, где занимался в семинаре Льва Ошанина и который окончил в 1959 году. Тогда же Приставкин дебютировал как прозаик — в №6 журнала «Юность» за 1959 г. был напечатан цикл рассказов «Военное детство». На строительстве Братской ГЭС он стал собкором «Литературной газеты», одновременно работая в бригаде бетонщиков.
В эти годы он написал документальные повести «Мои современники» (1959); «Костры в тайге» (1964); «Страна Лэпия» (1960); роман «Голубка» (1967), по мотивам которого в 1978 году был снят одноимённый фильм. В 70-е и 80-е годы были опубликованы повести «Солдат и мальчик», «Радиостанция Тамара», роман «Городок». С 1981 года А.Приставкин преподавал в Литературном институте, вёл семинар прозы; доцент кафедры литмастерства.
Всемирную известность Анатолию Приставкину принесла опубликованная в 1987 году повесть «Ночевала тучка золотая…», затрагивающая тему депортации чеченского народа в 1944 г. В своем произведении автор попытался откровенно сказать о том, что пережил сам и что больно обожгло его душу, — мир не достоин существования, если он убивает детей. В 1988 году она была отмечена Государственной премией СССР. В течение нескольких лет после выхода повесть была переведена более чем на 30 языков. В мае 1990 года на экраны вышел одноименный фильм-драма по повести «Ночевала тучка золотая» (Киностудия им.Горького, 1989 г., режиссерСуламбек Мамилов).
В 1988 году появилась повесть «Кукушата». В 1990 году она была отмечена Общегерманской национальной премией по детской литературе. Повести «Солдат и мальчик», «Кукушата», романы «Городок», «Рязанка» (1991), «Долина смертной тени» (2000), «Вагончик мой дальний» (2004), документальная повесть «Тихая Балтия» (1990), сборник сказок «Летающая тетушка» (2007) также переведены на многие иностранные языки.
В 1991 году возглавил совет независимого писательского движения «Апрель» при Московской писательской организации Союза писателей РСФСР. В то же время вошел в руководящий комитет международного движения за отмену смертной казни «Руки прочь от Каина». Являлся секретарем Союза писателей РФ, членом Союза кинематографистов России, членом Киноакадемии «НИКА», членом исполкома русского ПЕН-центра. Много лет был бессменным членом жюри Международного фестиваля фильмов о правах человека «Сталкер». С декабря 2008 года на кинофестивале ежегодно вручается специальный Приз имени Анатолия Приставкина.
С 1992 года Анатолий Приставкин — Председатель Комиссии по помилованию при Президенте РФ, а с декабря 2001 года — советник Президента РФ по вопросам помилования. Работа А.Приставкина по посту председателя первой общероссийской комиссии по вопросам помилования была отмечена Благодарностями Президентов России Б.Н.Ельцина и В.В.Путина. Опыт работы А.Приставкина в Комиссии по вопросам помилования нашел отражение в его документальном романе «Долина смертной тени».
В 2002 году Анатолий Приставкин стал лауреатом международной премии имени Александра Меня за вклад в развитие культурного сотрудничества между Россией и Германией в интересах мирного строительства Европейского дома.
В 2008 году, незадолго до смерти, успел закончить роман «Король Монпасье Мармелажка Первый». Это, во многом автобиографическое произведение, было задумано им еще в конце 1980-х, однако в 1991 году рукопись романа пропала из гостиничного номера[1] в Риге. В произведении использованы фрагменты авторского исследования, посвященного жизни и творчеству Григория Карповича Котошихина, подьячего Посольского приказа, вынужденного бежать в Швецию от преследований со стороны московского царя Алексея Михайловича и казненного в Стокгольме по обвинению в убийстве на бытовой почве в 1667 году.
За десять лет — с 1992 по 2001 год, что просуществовала руководимая Приставкиным Комиссия по помилованию, 57 тысячам заключенных был смягчен приговор, а почти 13 тысячам смертная казнь была заменена пожизненным заключением.
Скончался 11 июля 2008 года в Москве.
Похоронен 14 июля 2008 года на Троекуровском кладбище Москвы.
[править]Память
Указом Президента Ингушетии Мурата Зязикова за выдающиеся заслуги в области литературы: человечности и дружбы между народами А.Приставкин посмертно награжден орденом «За заслуги».
В августе 2008 года в городе Гудермесе (Чеченская республика, Россия) улице Новосельской было присвоено имя Анатолия Игнатьевича Приставкина.
[править]Интересные факты
Произведения А.Приставкина переводили известные слависты, лауреаты престижных премий в области художественного перевода Томас Решке (Германия), Майкл Глэни (Великобритания), Ларс-Эрик Блумквист (Швеция), Миура Мидори (Япония) и другие. На французский язык повести А.Приставкина перевела внучка Владимира Набокова Антуанет Рубишу.
В 2009 году в Национальном молодёжном театре республики Башкортостан имени Мустая Карима состоялась премьера спектакля «Ночевала тучка золотая», ставшая настоящим событием не только в масштабах республики, страны, но и мира. Спектакль в постановке главного режиссера русской труппы театра Мусалима Кульбаева участвовал в VII Республиканском фестивале «Театральная весна 2009» (г. Уфа); во Всероссийском театральном фестивале Золотая маска (г. Москва, 2010 г.); в Международном фестивале искусства для детей и юношества «Золотая репка» (г. Самара), в X Международном театральном фестивале «Голоса истории» (г. Вологда). На V Международном фестивале русских театров России и зарубежных стран «Мост дружбы 2009» спектакль был признан лучшим из всех представленных.
В октябре 2012 года в Березниковском драматическом театре состоялась премьера спектакля «Вагончик мой дальний». Пьесу по мотивам одноименной повести А.Приставкина написала драматург Ярослава Пулинович. Поставил спектакль художественный руководитель театра Денис Кожевников, а художником спектакля стал Лауреат национальной театральной премии Золотая маска Дмитрий Аксенов. Спектакль создан при поддержке Министерства культуры молодёжной политики, массовых коммуникаций Пермского края.
Восьмидесятилетию со дня рождения писателя, которое отмечалось в 2011 году, был посвящен документальный фильм «Анатолий Приставкин. Оглавление» (Телеканал «Россия-Культура», автор и режиссер Ирина Васильева).
Анатолий Приставкин
Солдат и мальчик
– 1 —
Васька возвращался из школы. День был теплый, пасмурный, приятный. Зеленая острая травка вылезла через прошлогоднюю листву. Почки на деревьях разбухли, стали мясистые. Васька, наклонив сук, обгладывал эти почки, а потом сорвал ветку и всю ее обгрыз вместе с корой, облизал белый прутик. Кора была горьковато-терпкой, пахла весной.
Навстречу попался Витька, Васькин одноклассник, который сегодня не был на уроках. Впрочем, он и вчера не был, и позавчера. Может, он вообще забросил школу.
Витька бежал по тропинке и делал Ваське издалека какие-то знаки. Васька решил, что Витька будет его снова просить прийти домой, чтобы Витькина мать поверила, что сын ее ходит исправно в школу. За такое вранье в прошлый раз Витька дал две картофелины. Васька сразу их съел в сыром виде. Схрупал, как кролик морковку, и попросил еще. «Жирный будешь! – сказал Витька. – Потом придешь, получишь».
Теперь Васька сообразил, что предполагается пожива, и, бросив горькую веточку, спросил:
– Ты чего? Снова пропустил?
– Тише! – прошипел Витька. – Из школы, Сморчок?
– Ага. А ты почему не был?
– По кочану, – ответил Витька и оглянулся. – Сморчок, дело есть.
– Какое дело? – спросил Васька.
– Тише ты! Иди сюда. Скорей, тебе говорят! Васька приблизился к забору, с интересом глядя на Витьку. Тот шептал:
– Стой тут, смотри! Если какой шухер, свистнешь! Понял?
– Не… – сказал Васька. – А ты чего будешь делать?
– Что надо! Потом узнаешь. Так, понял? В четыре глаза смотреть!
– Чур, моя доля, – уже шепотом сказал Васька. Витька оглянулся, кивнул. Нырнул в узкую дырку и скрылся.
Ваську в детдоме и на улице звали Сморчком. Откуда пришло такое прозвище, он и сам не знал. Но откликался, когда его звали. А почему бы не откликаться! У всех были какие-нибудь клички: Жаба, Король, Дыра, Обгрызок… Ну а он Сморчок. Повариха однажды сказала ему, что сморчок – гриб такой весенний, после зимы вылезает на теплых полянах, серый и кривой. И хоть виду в нем никакого нет, да и вкус не настоящий, все-таки он гриб, а не поганка. Его едят, а нынче-то, в войну, чего не едят… А он, сморчок, хоть уродец, прет из земли этой весной кучей, как детдомовская шпана на поляне…
Так ли объясняла повариха, а может, и нет, Васька не запоминал. Запомнил другое, что она разрешила ему собрать картофельные очистки и поскребыш из мусорного ведра. И пока она рассказывала ему сказки о грибах, Васька живо, будто фокусник, слепил из очисток комок, сунул в духовку и через пару минут ел его обжигаясь, слезы текли из глаз. Знал, что у дверей дежурят шакалы. В детдоме шакалами зовут тех, кто вечно торчит у дверей кухни, просит, ноет, ждет кусочка. Увидят съедобное, изо рта вырвут. Васька это помнил и, пока не выгнала повариха (он дежурил по дровам и подлизывался, получил очистки), быстро, быстро, стоя в дверях, сжевал все и проглотил. Потом уже вышел наружу. Теперь проси не проси, а если проглотил – твое.
Васька попробовал вспомнить вкус поджаристых очисток, но во рту и на губах еще оставался горький запах коры. Вот если бы Витька тяпнул что-нибудь съестное, буханку хлеба, например… Он везучий, тут и Ваське перепадет кусок, отломок от угла, да с кислым мякишем, да с коркой…
Бывало же время, это еще из глупой довоенной Васькиной жизни, из далекого, значит, времени, из детства, – сейчас он числил себя иным, – когда он не догадывался, не знал, что нужно наедаться про запас. Тогда не только картофельные очистки, а гуща, капуста и крупа водилась в супе, и даже корки хлеба оставались на столах. Вот бы знать, Васька вмиг сообразил, как все это добро применить, подсушить, скопить, заханырить на черный сегодняшний день! Но ведь мал был, неумен, неопытен, одним словом – дурачок! Об этом времени мало что помнилось, но осталось счастливое и щемящее чувство, как во сне. Но при удобном случае кто-то из ребят обычно произносил: «Ну, как до войны». И тогда понималось, что оно было, было, хоть и давно, и хоть не так, как представлялось теперь. Потому что, перехлестывая через собственную фантазию, один из помнящих все в той сказочной, довоенной жизни однажды утверждал и божился несуществующей родней, что на какой-то праздник, на Новый год, что ли, детдомовцам принесли от шефов мешок баранок и еще горсть конфет в золотых бумажках, и никто не шарапил, не тырил в заначку, а высыпали на стол, и можно было брать без счета, – вот случались какие непостижимые, почти легендарные случаи!
Он будто очнулся, вспомнив, что поставлен на шухере отрабатывать свой кусок. Быстро, словно носом вынюхивал, посмотрел по сторонам. Пусто. Редкий сосняк, за которым далеко видно. Васька подошел к дыре и осторожно заглянул за забор. Сразу увидел нескольких ребят, все постарше его и Витьки. Наклонившись, что-то они шуровали у забора, и только Витька прыгал, мельтешил около них, временами оглядываясь в сторону лаза. Васька догадался вдруг, что Витька сам был оставлен сторожить, быть на шухере, но передоверил свое дело ему, то есть Ваське, чтобы самому не остаться внакладе. Витька – цепкий, зубастый, он-то свое возьмет. Он из горла вырвет, если что…
У Васьки зоркий глаз, но, как ни щурился, как ни напрягался, не мог разобрать за спинами, что они делают. Вот один из компании разогнулся, и Васька узнал толстомордого Купца – так его звали. Еще бы Ваське не помнить Купца, который издевался над детдомовскими:
встречал их по пути в школу и начинал медленно клещами-пальцами щипать кожу… Через одежду выворачивал кожу так, что она потом вспухала и болела, не могла зажить. А Купец требовал, чтобы стоял под его щипками прямо и не смел чтобы голосом. А в горле крик застревал, когда он медленно крутил кожу, и слезы брызгали на полметра, и, несмотря на запрещение, вырывалось:
«А-а-а!» Купец блаженно прищуривал поросячьи глазки, но всевидящие, цепляющие, как крючки, проходящих, и делал новый щипок, где-нибудь в чувствительном месте, под ребром, при этом смотрел в твои глаза, наслаждаясь и удивляясь твоей нечеловеческой боли…
Как же Ваське не узнать Купца, он даже вздрогнул, увидев толстое лицо с цепучими глазками. Даже шею вытянул Васька, но Купец сейчас не смотрел по сторонам. Он держал в руках мешок и быстро туда что-то клал. Долговязый незнакомый парень поднял с земли длинный предмет, и еще один парень, тоже незнакомый, которыйбыл к Ваське спиной, помогал ему возиться с этим предметом, а Витька прыгал вокруг, суетился, мешал. Вдруг оглянулся, увидел торчащую Васькину голову и показал кулак. Мол, смотри. Сморчок, не сюда, а смотри на дорогу. Васька мигом отпрянул от дыры, зыркнул быстрым глазом во все стороны, сунулся в лаз, но смотреть уже было нечего.
Купец с мешком в руках – Васька увидел, что это зеленый вещмешок, – бежит от забора в сторону парка, за сосны. Толстый Купец, но легко бежит, прыгает через пеньки, а за ним долговязый с другим парнем. Этот оглянулся, налетел на дерево, ударившись ногой, присел, скорчился от боли. Его не ждали, и, хромая, он поскакал дальше, вслед за дружками. Все моментально, как в кино.
Теперь Васька увидел у забора на земле лежащего человека в зеленом. Еще не сообразил, солдат убитый ли, а может, пьяный, как налетел Витька, крикнул «бежим», и они рванулись вдвоем, дальше и дальше в лес, прочь от пагубного места. Долго бежали, пока вдруг поняли, что вне опасности. Витька опустился на пенек, а Васька лег на землю, и рот у него был открыт. Он задохнулся, не мог произнести ни слова. Только грудь часто ходила, глаза вылезли от натуги. Не было сил шевельнуть рукой или ногой.
Витька снимал ботинок, он с разбегу влетел в какую-то лужу и одним глазом весело следил за Васькой, думал про себя: «Эх, Сморчок, не бегун ты, нет, не бегун… Задохнулся так, что плашмя лег и слюну пустил. А если бы догоняли? Нет, Сморчок, с тобой накроют на мокром деле. А ты кусаться по-настоящему не умеешь и бегать не умеешь, не жилец ты на белом свете. Подохнешь однажды, когда будут гнать. И не своруешь – подохнешь, прутиками не наешься. Куда ни кинь, все не жилец… А ведь тоже тявкает, тоже чего-то хочет. Чего он хочет еще?» – Чего ты хочешь? – сказал Витька. Он сидел на пне, руки в боки. Хозяин, настоящий хозяин, не чета всякой вшивоте.
«Мы жили далеко от дома, я и моя сестренка, которой было шесть лет. Чтобы она не забывала родных, раз в месяц я приводил сестренку в нашу холодную спальню, сажал на кровать и доставал конвертик с фотографиями.
— Смотри, Люда, вот наша мама. Она дома, она сильно болеет.
— Болеет… — повторяла девочка.
— А это папа наш. Он на фронте, фашистов бьет.
— Бьет…
— Вот это тетя. У нас неплохая тетя.
— А здесь?
— Здесь мы с тобой. Вот это Людочка. А это я.
И сестренка хлопала в крошечные синеватые ладошки и повторяла: «Людочка и я. Людочка и я…»
Из дому пришло письмо. Чужой рукой было написано о нашей маме. И мне захотелось бежать из детского дома куда-нибудь. Но рядом была моя сестренка. И следующий вечер мы сидели, прижавшись, друг к другу, и смотрели фотографии.
— Вот папа наш, он на фронте, и тетя, и маленькая Людочка…
— А мама?
– Мама? Где же мама? Наверное, затерялась… Но я потом найду. Зато смотри, какая у нас тетя. У нас очень хорошая тетя.
Шли дни, месяцы, В морозный день, когда подушки, которыми затыкали окна, покрывались пышным инеем, почтальонша принесла маленький листок. Я держал его в руках, и у меня мерзли кончики пальцев. И что-то коченело в животе. Два дня я не приходил к сестренке. А потом мы сидели рядом, смотрели фотографии.
— Вот наша тетя. Посмотри, какая у нас удивительная тетя! Просто замечательная тетя. А здесь Людочка и я…
— А где же папа?
— Папа? Сейчас посмотрим.
— Затерялся, да?
— Ага. Затерялся.
И сестренка переспросила, подымая чистые испуганные глаза.
— Насовсем затерялся?
Шли месяцы, годы. И вдруг нам сказали, что детей возвращают в Москву к родителям. Нас обошли с тетрадкой и спросили, к кому мы собираемся ехать, кто у нас есть из родственников. А потом меня вызвала завуч и сказала, глядя в бумаги:
— Мальчик, здесь на некоторое время остается часть наших воспитанников. Мы оставляем и тебя с сестренкой. Мы написали вашей тете, спрашивали, может ли она вас принять. Она, к сожалению…
Мне зачитали ответ.
В детдоме хлопали двери, сдвигались в кучу топчаны, скручивались матрацы. Ребята готовились в Москву. Мы сидели с сестренкой и никуда не собирались Мы разглядывали фотографии.
— Вот Людочка. А вот я.
— А еще?
— Еще? Смотри, и здесь Людочка. И здесь… И меня много. Ведь нас очень много, правда?»
Елена Пономаренко ЛЕНОЧКА
(Трек «Поиск раненых» из фильма «Звезда»)
Теплом и гомоном грачей наполнялась весна. Казалось, что уже сегодня кончится война. Уже четыре года как я на фронте. Почти никого не осталось в живых из санинструкторов батальона.
Моё детство как-то сразу перешло во взрослую жизнь. В перерывах между боями я часто вспоминала школу, вальс… А наутро война. Решили всем классом идти на фронт. Но девчонок оставили при больнице проходить месячные курсы санинструкторов.
Когда я прибыла в дивизию, уже видела раненых. Говорили, что у этих ребят даже оружия не было: добывали в бою. Первое ощущение беспомощности и страха я испытала в августе сорок первого…
— Ребята есть кто живой? – пробираясь по окопам, спрашивала я, внимательно вглядываясь в каждый метр земли. – Ребята, кому помощь нужна?
Я переворачивала мёртвые тела, все они смотрели на меня, но никто не просил помощи, потому что уже не слышали. Артналёт уничтожил всех…
— Ну не может такого быть, хоть кто-то же должен остаться в живых?! Петя, Игорь, Иван, Алёшка! – я подползла к пулемёту и увидела Ивана.
— Ванечка! Иван! – закричала во всю мощь своих лёгких, но тело уже остыло, только голубые глаза неподвижно смотрели в небо.
Спустившись во второй окоп, я услышала стон.
— Есть кто живой? Люди, отзовитесь хоть кто-нибудь! – опять закричала я.
Стон повторился, неясный, глухой. Бегом побежала мимо мёртвых тел, ища его, оставшегося в живых.
— Миленький! Я здесь! Я здесь!
И опять стала переворачивать всех, кто попадался на пути.
– Нет! Нет! Нет! Я обязательно тебя найду! Ты только дождись меня! Не умирай! – и спрыгнула в другой окоп.
Вверх, взлетела ракета, осветив его. Стон повторился где-то совсем рядом.
— Я же потом никогда себе не прощу, что не нашла тебя, – закричала я и скомандовала себе: — Давай. Давай, прислушивайся! Ты его найдёшь, ты сможешь!
Ещё немного – и конец окопа. Боже, как же страшно! Быстрее, быстрее! «Господи, если ты есть, помоги мне его найти!» – и я встала на колени. Я, комсомолка, просила Господа о помощи…
Было ли это чудом, но стон повторился. Да он в самом конце окопа!
— Держись! – закричала я что есть сил и буквально ворвалась в блиндаж, прикрытый плащ-палаткой.
— Родненький, живой! – руки работали быстро, понимая, что он уже не жилец: тяжелейшее ранение в живот. Свои внутренности он придерживал руками.
— Тебе придётся пакет доставить, – тихо прошептал он, умирая.
Я прикрыла его глаза. Передо мной лежал совсем молоденький лейтенант.
— Да как же это?! Какой пакет? Куда? Ты не сказал куда? Ты не сказал куда! – осматривая все вокруг, вдруг увидела торчащий в сапоге пакет.
«Срочно, – гласила надпись, подчёркнутая красным карандашом. – Полевая почта штаба дивизии».
Сидя с ним, молоденьким лейтенантом, прощалась, а слезы катились одна за другой. Забрав его документы, шла по окопу, шатаясь, меня подташнивало, когда закрывала по пути глаза мёртвым бойцам.
Пакет я доставила в штаб. И сведения там, действительно, оказались очень важными. Только вот медаль, которую мне вручили, мою первую боевую награду, никогда не надевала, потому как принадлежала она тому лейтенанту, Останькову Ивану Ивановичу.
…После окончания войны я передала эту медаль матери лейтенанта и рассказала, как он погиб.
А пока шли бои… Четвёртый год войны. За это время я совсем поседела: рыжие волосы стали совершенно белыми. Приближалась весна с теплом и грачиным гомоном…
ВЛАДИМИР ЖЕЛЕЗНИКОВ ЧУЧЕЛО
— А я хотел быть сильным, — сказал Лохматый и посмотрел на свой кулак. — Думал, останусь в лесу, как отец. И будут меня все бояться. Все Вальки… И все Петьки… Вот и порядок настанет. — Он ткнул себя в лицо кулаком. — Хорошо бы себе морду набить…
— Ребя! — вдруг закричал Попов. — Что же это такое происходит?.. Шмакова к Сомову села, а он — предатель!..
— Верно, — сказала Миронова. — Бойкот предателю! — Она подняла руку: — Голосую… Кто «за»?..
Никто не последовал ее примеру.
Только Попов поднял руку, подержал, уронил и медленно вернулся на свое место.
— Эх, вы! — Железная Кнопка с презрением посмотрела на класс. — Ну тогда я одна объявляю Сомову бойкот. Самый беспощадный! Вы слышите? Я вам покажу, как надо бороться до конца! Никто никогда не уйдет от расплаты!.. Она каждого настигнет, как Сомова! — Голос у Мироновой сорвался, и она заплакала.
— Железная Кнопка плачет, — сказала Шмакова. — Где-то произошло землетрясение.
— Все из-за нее! Из-за нее! — твердила Миронова, вытирая слезы. — Из-за матери моей… Она считает, что каждый может жить как хочет… и делать, что хочет… И ничего ни с кого не спросится. Лишь бы все было шито-крыто!.. И вы такие же! Все! Все! Такие же!..
— Каждый свою выгоду ищет! — радостно крикнул Валька. — Что, неправда?
— А Бессольцевы? — спросил Васильев.
— Бессольцевы!.. — Валька презрительно ухмыльнулся: — Так они же чудики, а мы обыкновенные.
— Это ты обыкновенный?! Или я?.. А может, скажешь, Сомов тоже обыкновенный?.. Мы детки из клетки, — мрачно сказал Рыжий. — Вот кто мы! Нас надо в зверинце показывать… За деньги.
Маргарита Ивановна молча слушала ребят. Но чем она больше их слушала, тем ужаснее себя чувствовала — какой же она оказалась глупой, мелкой эгоисткой. Все-все забыла из-за собственного счастья.
Она подошла к Мироновой и положила руку на ее вздрагивающее плечо.
Миронова рывком сбросила руку и жестко сказала:
— А вам… лучше уйти!.. А то мужа прозеваете.
— Не надо так, — сказала Маргарита Ивановна.
А сама подумала — поделом ей. Что заслужила, то и получила, хотя сама себя тут же поймала на мысли, что она внутренне старается как-то себя оправдать.
На реке раздалась сирена отъезжающего катера. Сирена долетела до класса и несколько секунд вибрировала низким хриплым гудком.
— Сигнал! — Маргарита Ивановна подошла к окну: — Катер ушел.
Все до единого бросились к окнам.
Только Сомов не шелохнулся.
Они стояли у окон, надеясь в последний раз увидеть катер, на котором уезжала Ленка Бессольцева — чучело огородное, — которая так перевернула их жизнь.
Рыжий отошел от окна, взял оставленную Николаем Николаевичем картину, развернул полотенце, и вдруг его лицо невероятно преобразилось, и он яростно закричал:
— Она!.. Она!..
Все невольно оглянулись на него:
— Где!..
— Кто она?..
— Она… Ленка! — Рыжий показал на картину.
— Как две капли, — прошептал Лохматый и заорал: — Чучело!
— Врешь! — сказал Васильев. — Бессольцева!
Да, Машка была очень похожа на Ленку: голова на тонкой шейке, ранний весенний цветок. Вся незащищенная, но какая-то светлая и открытая.
Все молча смотрели на картину.
И тоска, такая отчаянная тоска по человеческой чистоте, по бескорыстной храбрости и благородству все сильнее и сильнее захватывала их сердца и требовала выхода. Потому что терпеть больше не было сил.
Рыжий вдруг встал, подошел к доске и крупными печатными неровными буквами, спешащими в разные стороны, написал:
«Чучело, прости нас!»