Рассказы очевидцев о загробной жизни православные

Мир Вам, дорогие посетители православного сайта «Семья и Вера»!

Когда-нибудь каждый из нас переступит грань, отделяющую земную жизнь от вечной. Эта невидимая грань на нашем человеческом языке называется смертью. И каждый разумный, мыслящий человек, и тем более верующий человек, обязательно задумывается над тем, что будет там, за этой гранью.

И следует отметить, что среди всех живущих на земле, ни один человек не дерзнет сказать, что он эксперт в этой теме. Потому что пока ещё мы находимся здесь, как говорит святой апостол Павел в послании к Коринфенам: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (13:12), невидимый мир, который стоит за порогом смерти – это тайна для нас. Мы в эту тайну проникаем только очами веры.

Три состояния бытия бессмертной души

Святая Церковь учит нас, и все верные чада Церкви это хорошо знают и верят и на этом твердо стоят, что существует три этапа жизни нашей бессмертной души. Первый этап – жизни души в теле, от колыбели до гроба. Это период исчисляется от нескольких десятков лет и заканчивается тем, что на нашем человеческом языке мы называем смертью. Смерть – это насильственное разлучение души с телом. Тело остается на земле, его погребают другие люди. Душа переходит в другое состояние бытие. Так учит нас Святая Церковь на основании Божественного Откровения. И вот душа, покинув тело, продолжает жить, продолжает существовать. И вот личность попадает в то состояние бытия, до которого она духовно доросла во время первого периода своего существования в теле. Третий период существования души – это период после славного Всеобщего Воскресения. Когда Спаситель наш Иисус Христос Спаситель мира придет судить живых и мертвых. Будет всеобщее воскресение, то есть бессмертные души соединяться с телами, с которыми они совершали свое поприще на земле. И это будет уже вечный период существования уже цельного человека – бессмертная душа с уже новым воскрешенным телом. Разумеется, все верующие люди это хорошо знают и веруют, что будет два состояния бытия: Царство Божие, уготованное любящим Бога, и состояние вечной тьмы, вечного мрака, страдания, которые мы на нашем человеческом языке называем ад или преисподняя.

Есть опыты людей, который пережили клиническую смерть. Об этом в 20 веке стало хорошо известно благодаря трудам доктора Раймонда Моуди, Элизабет Куплер Росс и др., которые опрашивали людей, переживших посмертный опыт. Один из выдающихся православных миссионеров и подвижников 20-ого века иеромонах Серафим Роуз в своей книге «Душа после смерти» дал четкий обоснованный богословский анализ книги Раймонда Моуди и тех посмертных опытов, которые там Моуди собрал. Отец Серафим Роуз на основании священного предания Святой Церкви четко и ясно пояснил, что надо понимать разницу между внетелесным опытом и посмертным опытом. Внетелесный опыт, когда душа покидает тело порой до нескольких часов, порой даже сутки – это просто внетелесный опыт. А посмертный опыт, когда душа разлучается с телом и для неё наступает период частного суда, который в Священном Предании Церкви называется восхождение по мытарствам. Это неотъемлемая часть Священного Предания Церкви. Есть множество свидетельств святых отцов древности о том, что переживает душа во время этого частного суда.

Отрывок из брошюры «Невероятное для многих, но истинное происшествии»

Молодой человек заболел воспалением легких и скончался в больничной палате. Он описывает свое состояние, как он видел себя со стороны, как он видел свое тело, медперсонал. Слышал, слова, что всё уже кончено, ничего уже нельзя сделать. И одновременно видел, как женщина в соседней палате, узнав, что все кончено со слов медперсонала, осенила себя крестным знамением и сказала: «Царство ему Небесное». И он описывает, как в то же мгновение возле него оказались два ангела и вывели его через стену. Что он сподобился видеть?

«В наших понятиях со словом «смерть» неразлучно связано представление о каком-то уничтожении, прекращении жизни, как же мог я думать, что умер, когда я ни на одну минуту не терял самосознания, когда я чувствовал себя таким же живым, все слышащим, видящим, сознающим, способным двигаться, думать, говорить? Даже слова доктора о том, что «все кончено», не остановили на себе моего внимания и не вызвали догадки о случившемся — настолько разнствовало то, что произошло со мною, с нашими представлениями о смерти!»

И далее он рассказывает, как ангелы стали возносить его все выше и выше. Как он не почувствовал разницу между комнатной температурой и уличной. Как он стал видеть ясно, в темноте. «…я охватывал взором такое пространство, какого, несомненно, не мог охватить моим обыкновенным зрением. Но этих особенностей я, кажется, не сознавал тогда, а что я вижу не все, что для моего зрения, как ни широк его кругозор, все-таки существует предел, — это я отлично понимал и ужасался». И далее «Идея времени погасла в моем уме, и я не знаю, сколько мы еще подымались вверх, как вдруг послышался сначала какой-то неясный шум, а затем, выплыв откуда-то, к нам с криком и гоготом стала быстро приближаться толпа каких-то безобразных существ. «Бесы!» — с необычайной быстротой сообразил я и оцепенел от какого-то особенного, неведомого мне дотоле ужаса. Бесы! О, сколько иронии, сколько самого искреннего смеха вызвало бы во мне всего несколько дней, даже часов тому назад чье-нибудь сообщение, не только о том, что он видел своими глазами бесов, но что он допускает существование их, как тварей известного рода! Как и подобало «образованному» человеку конца девятнадцатого века, я под этим названием разумел дурные склонности, страсти в человеке, почему и самое слово это имело у меня значение не имени, а термина, определявшего известное понятие. И вдруг это “известное отвлеченное понятие” предстало мне живым олицетворением!». И далее вот этот вернувшийся к жизни человек стал описывать, как эта орда безобразных существ стала кружиться вокруг него с яростью вырвать из рук ангелов. «Окружив нас со всех сторон, бесы с криком и гамом требовали, чтобы меня отдали им, они старались как-нибудь схватить меня и вырвать из рук Ангелов, но, очевидно, не смели этого сделать. Среди их невообразимого и столь же отвратительного для слуха, как сами они были для зрения, воя и гама я улавливал иногда слова и целые фразы.

– Он наш: он от Бога отрекся, – вдруг чуть не в один голос завопили они, и при этом уж с такой наглостью кинулись на нас, что от страха у меня на мгновение застыла всякая мысль.

«Это ложь! Это неправда!» – опомнившись, хотел крикнуть я, но услужливая память связала мне язык. Каким-то непонятным образом мне вдруг вспомнилось такое маленькое, ничтожное событие, к тому же и относившееся еще к давно минувшей эпохе моей юности, о котором, кажется, я и вспомнить никак не мог».

И тут мы находим ответ на вопрос: «Существует ли после смерти память о жизни земной?». Действительно существует.

И далее этот молодой человек рассказывает, как они в обществе молодых людей вели праздные разговоры. И коснулись вопроса существования Бога.

«…Но почему должен я веровать, когда я одинаково могу верить и тому, что Бога нет. Ведь правда же? И может быть, Его и нет? – уже в упор ко мне отнесся товарищ.

– Может быть и нет, – проговорил я».

Вроде бы и незначительная фраза, вроде бы не открытое отречение от Бога.

«Фраза эта была в полном смысле «праздным глаголом»: во мне не могла вызвать сомнений в бытии Бога бестолковая речь приятеля, я даже не особенно следил за разговором, — и вот теперь оказалось, что этот праздный глагол не пропал бесследно в воздухе, мне надлежало оправдываться, защищаться от возводимого на меня обвинения, и таким образом удостоверялось евангельское сказание, что, если и не по воле ведующего тайная сердца человеческого Бога, то по злобе врага нашего спасения, нам действительно предстоит дать ответ и во всяком праздном слове».

Память о прошедшей жизни остается. И более того совесть обязательно напомнит о том, что ты говорил и как ты поступал, если это противоречит заповедям Божиим.

«Обвинение это, по-видимому, являлось самым сильным аргументом моей погибели для бесов, они как бы почерпнули новую силу для смелости своих нападений на меня и уж с неистовым ревом завертелись вокруг нас, преграждая нам дальнейший путь.

Я вспомнил о молитве и стал молиться, призывая на помощь тех Святых, которых знал и чьи имена пришли мне на ум. Но это не устрашало моих врагов. Жалкий невежда, христианин лишь по имени, я чуть ли не впервые вспомнил о Той, Которая именуется Заступницей рода христианского.

Но, вероятно, горяч был мой порыв к Ней, вероятно, так была преисполнена ужаса душа моя, что едва я, вспомнив, произнес Ее имя, как вокруг нас вдруг появился какой-то белый туман, который и стал быстро заволакивать безобразное сонмище бесов. Он скрыл его от моих глаз, прежде чем оно успело отделиться от нас. Рев и гогот их слышался еще долго, но по тому, как он постепенно ослабевал и становился глуше, я мог понять, что страшная погоня отставала от нас».

Этот молодой человек двое суток находился в загробном мире. Душа его соприкоснулась с частным судом Божиим, который происходит после смерти. О чем свидетельствует святой апостол Павел в Священном Писании, что нам предстоит однажды умереть и произведен будет суд.

Этот молодой человек соприкоснулся с частным судом, который согласно Священному Писанию совершается тварными духами. Духи злобы поднебесной требуют отчета у души усопшего человека в тех согрешениях, которая она совершила. То есть падшие духи имеют власть искать в душе человека нечто сродное с собой, то есть нераскаянные грехи. Если этих грехов много, душа нераскаяна. И говоря словами преподобного Пасисия Святогорца, если душа во время своей земной жизни предоставила дьяволу много прав над собой, то конечно дьявол этими правами воспользуется, когда душа покинет тело.

И далее очень трогательный и важный момент. Душа с ангелами восходит все дальше и дальше.

«Эта невозможность видеть, смотреть, увеличивала для меня страх неизвестности, естественный при нахождении в неведомом мне мире, и я с тревогой размышлял: «Что же будет дальше? Скоро ли минем мы эту сферу света и есть ли ей предел, конец?»

Но случилось иное. Величественно, без гнева, но властно и непоколебимо, сверху раздались слова: – Не готов!

И затем… затем мгновенная остановка в нашем стремительном полете вверх – и мы быстро стали опускаться вниз».

И далее свидетель этого загробного опыта описывает, как ангелы вернули его душу в тело. Подвели его к телу, которое за время его отсутствия уже перенесли в мертвецкую (морг). Тело было накрыто, возле него читали Псалтырь. Нагнувшись, ангел подвел меня к телу и спросил: «Ты слышал Божие определение?». И указав на мертвое тело, сказал: «Войди и готовься». И за сим, оба Ангела стали невидимы.

Земная жизнь стала водянистой картинкой

Очень важен вывод, который делает этот молодой человек. Когда этот молодой человек вернулся в тело, у него возникло желание полностью изменить свою жизнь. «Приходилось ли вам, читатель, видеть пролежавшую некоторое время в сыром месте фотографию? Рисунок на ней сохранился, но от сырости он выцвел, облинял и, вместо определенного красивого изображения, получилась какая-то сплошная бледно-рыжеватая муть. Так обесцветилась для меня жизнь, превратясь тоже в какую-то сплошную водянистую картинку, и таковою остается она в моих глазах и поныне».

Впоследствии человек, переживший этот посмертный опыт, принял монашество.

Равно как и свидетельства святых отцов Церкви. В частности в Киево-Печерском патерике мы читаем о преподобном Афанасии, который имел посмертный опыт и впоследствии плакал всю оставшуюся жизнь.

При этом важно помнить, что есть разница, о которой говорит отец Серафим Роуз, между внетелесным опытом, который может быть от одного до нескольких часов и возвращение тела, и подлинно посмертный опыт, во время которого душа начинает проходить этапы частного суда.

В отличие от посмертного опыта, внетелесный опыт, который описывает господин Раймонд Моуди и другие, человек встречается с каким-то святящимся существом, который с юмором рассказывает ему о его жизни, водит его по красивым живописным местам. И очень мудро иеромонах Серафим Роуз дает святоотеческую оценку этих явлений. Падшие духи злобы, а дьявол есть ложь и отец лжи, может преобразоваться и в ангела света, как пишет апостол Павел в одном из своих посланий. Дьявол зная и предугадывая, что человек будет возвращен к жизни, хочет, чтобы у людей создалось ложное представление о загробной жизни. Что там нет суда, нет никакой ответственности. И поэтому это что-то светящееся с юмором беседующее с душой человека есть ни что иное как злые духи.

Из множеств свидетельств о посмертной участи человека, можно с совершенной точностью сказать, что человеческая душа память о своей посмертной жизни сохраняет в вечности.

Преподобный Паисий Святогорец говорит: «Там нет ни печали, ни воздыхания». То есть память о прожитой жизни есть, но уже полное утешение в Духе Святом. К сожалению, есть и другое состояние бытия, в которое впадают души грешников, от чего да избавит всех нас Господь.

Где находятся души грешников после смерти?

Источник

Доказательства бессмертия души, почерпнутые из рассмотрения свойств душевных

Перейдем теперь к внутреннему, психологическому, взгляду на человека, рассмотрим его внутренние качества, чтобы еще более укрепить в себе убеждение в истинности будущей жизни. Последуем совету учителя Церкви Тертуллиана, который говорит, что для убеждения в истине бессмертия лучше обратиться к самому же себе, к свидетельству души.

Следовательно, и в самой природе человеческой есть внутренние побуждения верить в существование иной жизни.

Читая повествование Моисея о сотворении человека, мы встречаем такие подробности. Сначала Бог сотворил человека из персти земной, потом в лицо сотворенного вдунул дыхание жизни, после чего человек стал душой живой (Быт. 2, 7). Вникая в эти подробности, видим, что человек состоит из двух, различных одна от другой, частей: из тела вещественного, созданного из земли, и невещественной души, происшедшей от дуновения Божия.

Итак, по существу своему, тело человека вещественно, материально, а душа проста, духовна. Как различные по существу, душа и тело должны быть различны и по законам своего существования. Душа самостоятельна по отношению к телу и отделима от него. Тело было создано прежде души и существовало некоторое, хотя и краткое, время отдельно от души (Быт. 2, 7). И когдачеловек согрешил, стал недостоин дарованных ему благ, Бог наказывает его смертью. Возвратишися в землю, говорит Он человеку, от неяже взят еси: яко земля еси, и в землю отъидеши (Быт. 2, 19). Но из земли сотворено одно только тело человека. Поэтому и возвратиться в землю должно только тело человека; душа же, как дыхание Божие, как существо духовное, не может подлежать одному с телом закону смерти и разрушения. «Во мне двоякая природа, – говорит св. Григорий Богослов, – тело сотворено из земли, и потому и преклонно к свойственной ей персти; адуша есть Божие дыхание, и всегда желает иметь лучшую участь пренебесных».

Если телу суждено умереть, прекратить свое бытие, то ничто не мешает душе продолжать свое существование и по отделении от тела. И возвратится персть в землю, якоже бе, пишет Екклезиаст, и дух возвратится к Богу, иже даде его (Еккл. 12, 7). Не убойтесь от убивающих тело, души же не могущих убити, учит Спаситель (Мф. 10, 28). Итак, душа человека, по самому существу своему, может и должна быть бессмертна. Такова же она может и должна быть и по своим свойствам.

Намереваясь сотворить человека, Бог говорит: сотворим человека по образу нашему и по подобию (Быт. 1, 26). Сказав о сотворении человека Богом, бытописатель присовокупляет, что Он по образу Божию сотвори его (Быт. 1, 27). А премудрый Соломон говорит, что Бог во образ подобия своего сотвори человека (Прем. 2, 23). Что же это такое значит, что человек создан по образу и подобию Божьему? По учению отцов Церкви, образ Божий находится в самой природе нашей, в ее свойствах, а подобие Божие состоит в надлежащем развитии и усовершенствовании этих сил человеком.

Т.е. человек при самом создании одарен такими же душевными свойствами, какие имеет Сам Бог, – это и значит, что он сотворен по образу Божию; с этим вместе человеку дана возможность и способность усовершаться в своих способностях душевных, приближаться к Богу, уподобляться Ему в Его бесконечно совершенных свойствах, это и значит, что человек сотворен по подобию Божьему. На бесконечную усовершимость способностей душевных человека указывал и Сам Спаситель, говоря: будите совершени, якоже и Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5, 48). Так сам Творец вложил в нас способность к бесконечному усовершенствованию и непреодолимое стремление к нему и указал высокий идеал этого совершенства. Но, с одной стороны, идеал этот слишком высок для него, так что по мере стремления к Нему он водит его все выше и выше над собой; с другой стороны, и силы человека, ограниченные сами по себе, подтачиваются внутренними страданиями и внешними потрясениями, и жизнь коротка. Неужели же Бог вложил в природу нашу способность и стремление к усовершенствованию для того только, чтобы мы всю жизнь стремились к нему? К чему было вкладывать в сердце человека такое обманчивое желание? Нет, чтобы не противоречить премудрости Творца, создавшего нас с такими силами и потребностями, нельзя допустить, что Он не предопределил нас еще для другой, нескончаемой, жизни по окончании настоящей. Мы рассмотрим, в частности, все главные способности человека, чтобы придти к большему убеждению в этом. Способностей этих три – ум, воля и сердце.

Св. Макарий Египетский, беседуя о свойствах души человека, говорит: «Господь вложил в нашу душу разумение, мышление, волю и ум, как вождя прочих совершенств».

Чего же достигает он, этот, по выражению св. Макария, «вождь совершенств»? Уму человека глубокие свойства дарованы Богом. Сей бо, пишет премудрый Соломон, даде мне о сущих познание неложное, познати составление мира, и действие стихий, начало и конец и средину времен, возвратов премены, и изменения времен, лет круги, и звезд расположения, естество животных, и гнев зверей, ветров усилие, и помышления человеков, разнство летораслем, и силы корений. И елика суть скрыта и явна, познах: всех бо художница научи мы премудрость (Прем. 7, 17–21). Вот как широки и глубоки способности ума. Но в то же время и как они ограниченны. Человек имеет такую жажду ведения, что с каждым расширением своих познаний он чувствует потребность новых и новых открытий в области истины. Сами великие мудрецы сознаются, что они весьма многого не знают. Спросите у тех, кто всю жизнь посвящает наукам, они скажут вам, что чем более приобретают они познаний, тем яснее сознают скудость своего ведения и безграничную область предметов, им еще не известных. Так, умножая свои познания, ум наш никогда не успокаивается, а ищет всегда высшего и совершеннейшего ведения. Нет, Бог бесконечно премудр: Он не мог даровать человеку такую жажду ведения и не даровать в то же время емудругой жизни, где бы эту жажду он мог удовлетворить. И кроме того, мы видим, что в старости у человека постепенно угасают силы и ослабляются способности. Человек волей-неволей порывает все свои связи с внешним миром, делаясь все менее восприимчивым к его впечатлениям, и является тупым, забывчивым. Но чем более он отрешается от внешнего мира, тем более входит вглубь себя, сосредотачивается в себе и здесь перерабатывает все свое внутреннее богатство, все виденное, слышанное, читанное, передуманное. Таким образом, при угасании внешней жизни человек живет полной умственной жизнью внутренней, зреет и крепнет в своих умственных способностях. Не для того же, конечно, он зреет и крепнет, чтобы у гроба с большей торжественностью исчезнуть, уничтожиться, а для другой, новой жизни, куда он перенесет свое внутреннее содержание и где опять начнет еще более зреть и крепнуть.

Святи будите, яко Аз свят есмь Господь Бог ваш (Лев. 19, 2, сл. 11, 44; 20, 7), говорил Бог человеку еще в Ветхом завете. Образ дах вам, да якоже Аз сотворих вам, и вы творите такожде (Ин. 13, 15), сказал Христос Спаситель. Вот какой неизмеримо высокий идеал дан человеку для его деятельности. Возвышаясь в своей деятельности над земными стремлениями, душа может сама себя определять к деятельности по идее доброго и святого, может свободно преуспевать в добродетели, восходить от совершенства к совершенству. Но она в то же время слишком далека от достижения образца нравственного совершенства, вложенного Богом в природу нашу и указанного нам, как руководство для нашей деятельности. Люди благомыслящие и благочестивые при всех успехах своих в нравственной жизни видят и сознают, что им многого еще не достает, многое еще ими не сделано. И вот они постоянно стремятся вперед в своей нравственной деятельности, не прекращающейся и тогда, когда все земное готово их оставить. Бог праведен, и дал воле нашей стремление к праведности, к нравственному совершенству; но если Он праведен, то не сделал этого стремления обманчивым, не прекратит его смертью, а даст ему продолжаться в другой жизни. И действительно, люди праведные и святые, живя Богом, ощущая в себе присутствие и веяние Духа Божьего, уже предвкушают сладость иного какого-то бытия, совсем не похожего на земное, бытия собственно духовного, вечного. Если бы, напротив, жизнь наша кончалась смертью, то к чему бы вся наша нравственная деятельность, зачем совесть, судящая наши поступки и оценивающая их? Даже и язычники, по словам Апостола, делая добро, в совести имеют для себя одобрение, равно как делая зло, в ней же имеют и осуждение (Рим. 2, 15). Она, – по словам св. Иоанна Златоуста, – неумолкающий в нас обличитель, который не может быть обманут или обольщен. «Пусть, – говорит он, – человек, учинивший грех и совершивший беззаконное дело, успеет скрыться от всех людей, но от этого судьи укрыться он не может, напротив, всегда носит в себе этого обличителя, который беспокоит его, мучит, никогда не утихает… Как усердный врач, она не перестает прилагать свои врачевства; и пусть не послушают ее, она и тогда не отстает, но продолжает постоянно заботиться, непрерывно напоминая о грехе и не давая грешнику дойти до забвения… чтобы хотя через это сделать нас не столь склонными к прежним грехам».

Зачем же, в самом деле, этот строгий судья нашей нравственной деятельности, если бы временной жизнью навсегда оканчивалось бытие человека? Тогда бы человек легко мог в скотоподобном состоянии пускаться на всякое зло, предаваться чувственным наслаждениям, никого не признавая, ничего не уважая – ведь все равно после этой жизни ничего не будет! Нет, уж если так необходима для человека добродетель, если так строг судья, оценивающий наши поступки, значит не все еще кончается этой жизнью, значит настанет когда-то другая жизнь, где настоящее наше нравственное развитие будет представлять низшую и переходную ступень для будущего и совершеннейшего нравственного развития.

Наконец, сердце наше одарено способностью ощущать приятность или неприятность различных впечатлений и стремлением к блаженству, к безмятежному и блаженному состоянию. Но кто из смертных наслаждается чистым, безмятежным блаженством в этой жизни? Мы видим, что все животные наслаждаются свойственным им блаженством и остаются довольны тем состоянием, какое им предназначено Творцом. Рыбы довольны своим обитанием в недрах вод; птицы удовлетворяются свободой парить в воздухе; четвероногие не простирают дальше своих желаний, как только, чтобы земля производила все, нужное для их пропитания. Один только человек не может удовольствоваться временными благами, которые должны быть также и его долей. Спросите, например, богача, доволен ли он своим состоянием, он ответит вам: «Нет, не доволен». Различные опасения лишают его покоя, различные обстоятельства причиняют ему много беспокойств и огорчений. Вообще, на земле нет человека, вполне довольного своим состоянием, который бы не желал лучшей жизни. Но невозможно же, чтобы для удовлетворения только человека, этого высшего по своему достоинству в мире существа, ничего не восхотел создать Творец, в преизбытке наделивший Своими дарами и самые малые из Своих созданий. Даже нравственное преуспеяние, добродетель, чем так возвышается человек над всеми земными тварями, не могут доставить человеку счастья. Правда, в добродетели для человека – великое счастье, которое помогает равнодушно переносить многие житейские неприятности и смотреть на самые высокие блага мира, как на не имеющие особенного значения. Но, во-первых, добродетель приобретается не без тяжкой борьбы, не без сильных страданий, которые причиняют великую скорбь, составляют величайшее бедствие жизни. Притом и среди утешений, доставляемых добродетелью, человек не находится в безопасности от скорбей, причиняемых телесными болезнями, голодом, потерей близких и дорогих сердцу и т.

По благословению

Епископа Пермского и Соликамского Афанасия

Москва: Е.И. Коновалова, 1902

Предисловие

Вера в загробное существование в той или иной форме, можно сказать, присуща почти всему человечеству. Вера в индивидуальное бессмертие, в продолжение личной жизни человека за гробом, по ту сторону видимого мира, особенно важна, понятна и дорога христианам, имеющим в Божественном откровении твердую основу для учения о бессмертии души. Внешним, фактическим, опытным подкреплением этой веры и этого учения служат явления умерших живым собратиям своим.

Фактичность этих явлений во сне или наяву неопровержима, но не объяснима одной наукой.

С точки зрения безрелигиозной науки эти явления получили наименование ретроспективной девтероскопии. Но этот термин, иногда и отчасти выясняя пассивную сторону явлений умерших, всецело несправедлив по отношению к активной стороне, которую он не затрагивает, и которая так и остается невыясненною, хотя и не подлежит по существу ни малейшему сомнению в своей реальности.

Сами доверяя возможности подобных явлений и их реальности, мы приводим ниже двадцать пять рассказов о явлениях умерших живым – преимущественно духовным и светским лицам русского общества.

Среди духовных лиц мы назовем таких, как Филарет, митрополит Московский, Нил, архиепископ Ярославский, и Евгений, архиепископ Ярославский, прежде Тобольский, правдивость сообщений которых нельзя заподозрить.

Леонид Денисов

Случай из жизни Филарета, митрополита Московского

В один из московских монастырей поступил иеромонах из полковых вдовых священников. В скором времени предался он известной человеческой слабости – стал сильно пить. На увещания архимандрита несчастный слезно каялся и зарекался от этой слабости, однако неоднократно нарушал свой зарок. Архимандрит, наконец, вынужден был войти к митрополиту Филарету с донесением и предложением запретить слабому иеромонаху священнослужение, хотя бы временно.

Святитель Филарет не особенно любил, чтобы начальники монастырей обращались за содействием к его высшей власти для устройства или поправки подведомых им дел. Архимандриту, часто жаловавшемуся на своих послушников, митрополит наконец сказал:

– И тот у тебя нехорош, и этот худ. Набери ты мне ангелов… а грешников старайся исправить!

По делу же с прибывшим полковым священником, вероятно, доводы архимандрита были довольно основательны, потому что Владыка решил запретить ему священнослужение.

Резолюция, однако, не была еще написана, и вот после обеда митрополит Филарет лег на диван для кратковременного отдыха. Лишь только смежил он глаза в легком сне, как увидел своего бывшего любимого Владыку, митрополита Платона.

Явился он к нему, как бы в прежнее время, в своем любимом Вифанском саду, одетый в легкую и простую ряску, в бархатной скуфейке на голове, и, ласково глядя на Филарета, говорил ему: «Василий Михайлович (под таковым еще светским именем знавал Филарета митрополит Платон), прости ты прегрешившего отца Ивана». И едва хотел Василий Дроздов, как было прежде, повергнуться к стопам любимого святителя, как видение исчезло, и митрополит Филарет открыл глаза, будучи еще объят живостью всей обстановки посетившего его видения.

– Какой такой прегрешивший отец Иван? – подумал Владыка. – Много у меня отцов Иванов! – и за разными делами забыл об этом видении в тот же вечер.

Но вот в наступившую ночь видит Владыка второй необыкновенный сон: является к нему Император Александр I и тоже просит Филарета: «Не клади гнева, Владыко, на моего храброго попа Ивана!»

«Сердцеведче Господи! – подумал Владыка, проснувшись от сна. – Кто такой поп Иван, что вот уже в другой раз души усопших из горних селений приходят просить меня о нем?» И на имевшейся около его постели аспидной доске он записал, так как имел обыкновение ловить мимолетные мысли, несколько слов на память.

После этого Филарет снова заснул, и по малом времени из сонной, подобно смерти, тьмы сознания выступил перед ним третий величавый образ фельдмаршала, князя Кутузова-Смоленского. Славный победитель Наполеона предстал перед Владыкой старым и изможденным краткой, но смертельной болезнью своей, поразившей его во время погони за отступавшим великим полководцем, и тоже обратил к Филарету просительные слова: «Не входи в суд, Владыко, – говорил обитатель загробного мира, – снизойди к слабости духовника моего Ивана!»

Только что хотел было митрополит воздеть руку для благословения болящего старца, образ его как бы растаял во мгле, и Филарет снова пробудился.

Уже брезжил свет утра; пора было и вставать.

Сильно взволнованный такими необычайными снами, Владыка стал перед образами и в усердной молитве просил у Бога вразумления.

Севши по некотором времени за дела, первое, что увидел Владыка, – было дело о неисправном иеромонахе Иване, присужденном к запрещению. Филарета сразу осенило.

«Вот он! – подумал святитель. – Это и есть тот поп Иван, чья судьба потревожила души великих людей в их вечном упокоении и заставила их явиться ко мне, недостойному, с просьбами… Да… он из полковых и мог быть знаем этими персонами, – но что значит столь разнообразное их появление? Почто взволновали душу мою столь дорогие образы?!»

Никому не сообщая о своих тайных думах, Владыка послал в монастырь за неисправным монахом, чтобы он в тот же день явился к нему.

Со строгим взором и нахмуренным челом ждал Владыка виновного иеромонаха. Но вот и виновный. Отворив дверь покоя, где находился митрополит, келейник пропустил мимо себя высокого манатейного старца, в большой бороде которого седина не могла еще совсем побороть черного цвета молодости, и он пробивался сквозь нее прядями. Помолившись и облобызав руку Владыки, иеромонах упал ему в ноги и со слезами стал просить:

– Вем, Владыко, почто звал еси мя! Не помяни греха моего! Стыд мой предо мною есть выну!.. Не лишай, Влыдыко, благодати благословения десницу, благословлявшую Царя на битву!

Эти слезы и слова старца-монаха взволновали митрополита, и он, сдерживая волнение, сказал ему:

– Встань, слабый, и скажи мне, как протекла жизнь твоя и откуда ты произошел?

– Из причетнических детей, Владыко, а обучался в Московской Духовной Академии.

– Значит, ты должен помнить Владыку Платона, когда он был учителем пиитики и катехизатором Академии? – спросил Филарет.

– Помнить, Владыко! – воскликнул иеромонах, всплеснув руками, причем обильные слезы снова полились из глаз. – Владыку Платона помнить?!.. Пусть прильпнет язык к гортани моей, когда я забуду Владыку Платона! Забудь меня Господь Бог, когда я хоть раз, отойдя ко сну, забуду вознести молитву о Владыке Платоне. Он питал ко мне отчую любовь;

я был у него лучшим учеником: Владыка пророчил мне высокую участь, но волею Создателя я пошел в белое духовенство, а у Владыки Платона явился другой, достойнейший приемник, Василий Михайлович Дроздов, звезда коего воссияла, и на ком до сих пор почиет благословение Владыки Платона!

Пасха символизирует собой исход или избавление. Много в этот день говорят об очищении души и, конечно, воскрешении. Каждый относится к этому по-своему, но есть среди нас живые свидетели загробной жизни… Это люди, которые по стечению обстоятельств пережили смерть. Речь идёт о зафиксированной врачами остановке сердца или клинической смерти. Всё это объяснено наукой, но рождённые заново часто говорят, что те несколько минут на операционном столе изменили их судьбу. Навсегда. Анна Волковец послушала рассказы очевидцев о жизни после смерти…

Это был его второй инфаркт. Два года назад Сергей Александрович почувствовал себя плохо, сам приехал в РНПЦ «Кардиология». Вышел из машины и потерял сознание. Только когда пришёл в себя после искусственной комы узнал, что врачи две недели отвоёвывали его у смерти. Клинической. Теперь сам он говорит, что был между жизнью и… новой жизнью.

Сергей Мартыненко: «Космическая темнота, но было доверие миру и было спокойствие. Я знал, что меня спасут. Может, эта вера и помогла мне выжить, меня спасли. А ещё я знал, что у меня остались дела на Земле».

Мы специально встретились с ним в операционной, где всё произошло. Этих стен Сергей Александрович, конечно, не видел. Не видел ни света в конце туннеля, ни образов, о которых так много говорят, описывая клиническую смерть. Однако уверен, что тот день точно его изменил, и чудо было не только в рождении заново. Совсем скоро мы постараемся убедить в этом даже скептиков, а пока обратимся к врачам. Здесь практически круглосуточно идут операции на открытом сердце. Внезапная остановка сердцебиения, кислород перестаёт попадать в мозг, организм начинает умирать…

Дмитрий Романовский, заведующий отделением анестезиологии и реанимации РНПЦ «Кардиология»: «Это такое переходное состояние между жизнью человека и биологической, истинной смертью, когда наступает полное прекращение всех функций организма. Это то обратимое состояние, когда мы можем вернуть человека к жизни».

Есть мнение, что все ощущения и необычные видения в таких ситуациях связаны с кислородным голоданием. Их организм запоминает за несколько секунд до остановки сердца. Однако до сих пор загадку того, что же всё-таки происходит с сознанием после смерти, даже клинической, никто не разгадал.

Сердце Татианы остановилось на 40 секунд. Девушке было 16 лет. Операция на позвоночнике, неожиданная реакция организма на анестезию. Когда пришла в себя узнала, что, скорее всего, никогда не сможет ходить. А через два дня после клинической смерти увидела сон…

Татиана Воробьева: «Знаете, такое тёплое состояние, когда ты приходишь домой. Не было боли для меня привычной к этому времени. Я уже два года переживала боль, не было боли. Не было физического ощущения тела… Для меня жизнь, само состояние жизни, проживание каждой секунды стало ощутимо и ценно».

Пытаясь понять, почему то ощущение так сильно на неё повлияло, она серьёзно занялась психологией и темой работы головного мозга. Вопреки прогнозам стала ходить. Сегодня у неё трое детей, а сама Татиана преподаёт и продолжает изучать способности человеческого организма.

Татиана Воробьева: «То, что изменила во мне клиническая смерть, переживания вот эти… Я не думаю, что есть какие-то жизненные обстоятельства, которые могут так изменить человека…. И мне очень часто приходится говорить своим ученикам: «Неужели нужно умереть, чтобы понять, как ярко, как классно, как здорово жить!»

Сергей Александрович тоже много говорит о ценности каждой минуты и жизни без страха умереть. Он благодарен врачам за то, что спасли, а судьбе за урок, который она преподнесла в тот день на операционном столе.

Существует много мненийо том, есть ли там что-то в конце туннеля и что ждёт человека после того, как его сердце перестаёт биться. Сергею Александровичу 57 лет, после своего возвращения к жизни к врачам он больше не обращался. Десять месяцев назад у них с супругой родилась дочь.

Девочку назвали Оля. В честь медсестры, которая в команде врачей делала всё, чтобы через 53 минуты тишины его сердце забилось заново.

<strong>МОСКВА, 7 июл — РИА Новости, Альфия Еникеева.</strong> Каждый десятый, находившийся на грани смерти, <a href=»https://www.eurekalert.org/pub_releases/2019-06/sh-oi1062519.php» target=»_blank»>рассказывает</a> о необычных ощущениях и уверяет, что побывал в потустороннем мире. Чаще всего вспоминают о замедленном течении времени, выходе из тела и ярком свете в конце тоннеля. Однако ученые не считают эти свидетельства доказательством жизни после смерти. Пережитый околосмертный опыт скорее говорит о том, что после остановки сердца мозг еще какое-то время продолжает работать.Загробный опыт находит научное объяснениеВ 2017 году специалисты из Льежского университета (Бельгия) <a href=»https://www.frontiersin.org/articles/10.3389/fnhum.2017.00311/full» target=»_blank»>изучали</a> письменные свидетельства 154 пациентов, переживших клиническую смерть. Практически все описывали три одинаковых ощущения: чувство покоя, полет через длинный тоннель и яркий свет, появляющийся в конце этого путешествия. Некоторые выжившие утверждали, что выходили из тела и встречали ангелов и духов.Однако порядок пережитых ощущений у большинства не совпадал. Только 20 процентов опрошенных говорили, что сначала покидали границы своего физического тела, а потом начинали двигаться по тоннелю, в конце которого видели яркий свет. По мнению авторов работы, это указывает на то, что предсмертный опыт у каждого человека свой. Возможно, ощущения и галлюцинации, с которыми сталкивается умирающий, зависят от его языка и культуры.Эти данные совпадают с <a href=»https://www.resuscitationjournal.com/article/S0300-9572(14)00739-4/fulltext» target=»_blank»>результатами</a> американских исследователей. В течение почти четырех лет они собирали истории пациентов, переживших клиническую смерть в результате сердечного приступа. Ученые опрашивали врачей и медсестер, пытавшихся вернуть этих людей к жизни.Наиболее удивительным было то, что большинство выживших почти дословно передавали разговоры медицинского персонала и довольно точно восстанавливали очередность их действий. Треть пациентов отмечали, что все происходило очень медленно, а время, казалось, приостановилось. Кроме того, американцы, находившиеся на грани жизни и смерти, как и бельгийцы, испытывали чувство умиротворенности, видели яркий свет и свое физическое тело со стороны.Все эти данные могут говорить о том, что мозг после остановки сердца продолжает еще некоторое время работать, а сознание сохраняется.Память держится до последнегоКанадские медики, заинтересовавшись воспоминаниями с того света, решили <a href=»https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/28231862″ target=»_blank»>проверить</a> гипотезу американских коллег. Они сумели снять энцефалограммы головного мозга у четырех безнадежных пациентов после того, как тех отключили от систем жизнеобеспечения. Несмотря на незначительные отличия в начале, все они становились очень похожими за полчаса до смерти и еще в течение пяти минут после нее. И это может служить объяснением, почему люди испытывают одинаковые ощущения во время клинической смерти.Более того, мозг одного из отключенных пациентов продолжал функционировать в течение десяти минут после того, как его сердце перестало биться. Данные энцефалограммы были аналогичны тем, что фиксируются у людей, пребывающих в глубоком сне. При этом тело не подавало никаких признаков жизни — не было ни пульса, ни кровяного давления, ни реакции на свет. Ученые из Университета Монреаля (Канада) смогли <a href=»https://journals.plos.org/plosone/article?id=10.1371/journal.pone.0075257″ target=»_blank»>зафиксировать</a> работу мозга даже после того, как энцефалограмма выдавала прямую линию — главное свидетельство гибели нервных клеток. Сначала они заметили мозговую активность над прямой линией энцефалограммы у пациента, находящегося в глубокой коме. Затем похожие колебания обнаружились и на энцефалограммах кошек, которых специально вводили в состояние обратимой комы. Неизвестные ранее колебания зарождались в гиппокампе — отделе мозга, отвечающем за память и когнитивные способности, — и передавались в кору головного мозга.Под действием гормоновПо <a href=»https://www.pnas.org/content/112/16/E2073″ target=»_blank»>мнению</a> американских ученых, мозг не только не умирает вместе с сердцем, но, наоборот, начинает работать с удвоенной скоростью. Почти в 12 раз увеличивается выброс дофамина — гормона удовольствия, играющего важную роль в системе подкрепления и когнитивных процессах. Поэтому у людей может возникать чувство умиротворенности с одной стороны, а с другой — ощущение, что они очень быстро думают. Об этом, кстати, рассказывают <a href=»https://www.eurekalert.org/pub_releases/2019-06/sh-oi1062519.php» target=»_blank»>65 процентов</a> тех, кто пережил клиническую смерть. Кроме того, в момент агонии в 20 раз увеличивается уровень серотонина, из-за чего в мозгу активируется множество соответствующих рецепторов. Их, в свою очередь, <a href=»https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/24991548?dopt=Abstract» target=»_blank»>связывают</a> со зрительными галлюцинациями. Выход из тела, встреча ангелов и духов, яркий свет в конце тоннеля — все это может быть результатом выброса гормона счастья. Израильские исследователи <a href=»https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/27840285″ target=»_blank»>объясняют</a> околосмертные переживания некорректной работой мозга, который испытывает недостаток кислорода из-за остановки сердца и кровотока. Ощущение, что вся жизнь пронеслась перед глазами (об этом вспоминает почти половина выживших), — скорее всего, результат активации префронтальной, медиальной височной и теменной долей головного мозга. Эти области дольше других снабжаются кровью и кислородом и отключаются последними.

Ученые из Университета Северной Каролины утверждают, что после смерти человек попадает в параллельное пространство, сообщает Independent. Более того, исследователи уверены, что воскрешение человека возможно.

По результатам исследования профессора Роберта Ланца, люди, как и растения, увядают, чтобы расцвести вновь. Свои доводы профессор доказал с помощью теории биоцентризма.

Биоцентризм пытается объяснить создание всего сущего, так называемой Мультивселенной. По мнению сторонников этой теории, у одного и того же события есть множество вариантов исходов. В нашем измерении мы видим один исход произошедшего, иные исходы происходят в параллельных мирах, то есть там, куда, по мнению Ланца, отправляется душа после смерти, чтобы зародиться там в новой оболочке.

Теория основана на результатах изучения микрочастицы, способной существовать в двух состояниях одновременно и находиться в одно и то же время в разных местах.

Любопытно, что приверженцы этой теории не сомневаются, что на современной планете могут по сей день обитать динозавры.

[ad01]

Источник

Первый приступ пневмонии случился со мной в Соединенных Штатах. После десятидневного пребывания в больнице в Нью-Йорке врачи сказали, что я вполне здоров. Однако утром того дня, когда меня уже собирались выписывать, рентген показал, что в одном из легких продолжается воспалительный процесс. Врач, который больше всего мне сочувствовал, предложил остаться в больнице еще на несколько дней. Я уважал его мнение, однако психологически уже был настроен на то, что болезнь прошла, поэтому решил рискнуть. После этого я несколько дней жил в квартире у своей приемной дочери , занимаясь подготовкой к перелету домой, в Англию.

После прибытия я считал себя совершенно здоровым и незамедлительно погрузился в еще более бурную светскую жизнь, чем вел до отъезда в Америку. Возмездие пришло в воскресенье, 30 мая. Я отобедал в ресторане, где много ел, пил и беспрерывно болтал. А вечером у меня случился рецидив. Я не мог ничего есть, хотя ко мне пришла моя приятельница специально, чтобы что-нибудь приготовить.

На следующий день – это был выходной – я должен был обедать в «Савойе» еще с одной приятельницей, которая очень хотела познакомить меня со своим сыном. Я бы отменил встречу, но она жила в Эксетере, и я не знал ее лондонского телефона. Я поехал в ресторан на такси и с трудом доковылял до столика. К заказанному мной запеченному палтусу я едва притронулся, хотя он был неплох: все мои силы ушли на поддержание разговора. При первой же возможности я вернулся домой на такси.

Вечером мне стало еще хуже. Я едва попробовал ужин, который мне принесла еще одна приятельница. Ее так напугал мой бледный вид, что она осталась на ночь. К утру мне не полегчало, и она позвонила моему терапевту и старшему сыну Джулиану. Врач лишь пообещал, что свяжется со специалистом, зато Джулиан – человек ненавязчивый, но очень эффективный – сразу же вызвал скорую. Вскоре приехал врач с двумя санитарами, и очень кстати подошел еще один мой приятель, предложивший забрать ключ, он же был со мной, когда меня везли в больницу Университетского колледжа Лондона.

Я плохо помню, что происходило дальше. Дежурный специалист осмотрел меня и определил в отдельную палату на том же этаже. После рентгена и множества анализов стало ясно, что у меня острая пневмония, и меня перевели в реанимацию в главном крыле больницы.

К счастью для меня, молодой врач, отвечавший за мое лечение, окончил Нью-колледж Оксфорда, профессором которого я состоял, поэтому обходился со мной особенно бережно: он даже запретил беспокоить меня по ночам, хотя опытная медсестра считала это необходимым.

Под их присмотром состояние мое резко улучшилось, и я ожидал уже через неделю вернуться из реанимации в отдельную палату. Но я сам испортил себе жизнь. Я даже не пытался есть больничную еду. Друзья и родственники приносили мне все, что было нужно. Я особенно люблю копченый лосось, и однажды вечером я небрежно закинул кусочек себе в рот. Он попал не в то горло, и почти сразу же пульс на моем кардиомониторе стал резко падать. На помощь примчалась медсестра, но, несмотря на все ее усилия, у меня остановилось сердце. Позже мне сказали, что в этом смысле я был мертв четыре минуты, и у меня нет оснований этому не верить.

Врач напугал моего сына Николаса, который прилетел из Нью-Йорка, что шансов поправиться у меня немного, но даже в случае физического выздоровления мои умственные способности едва ли восстановятся. Сестры были настроены более оптимистично, и Николас разумно предпочел встать на их сторону.

Я не помню ничего из того, что происходило со мной все это время. Друзья рассказывали, что я весь был увешан трубками, но я так и не знаю, сколько их было и – за единственным исключением – в чем было их предназначение. Я не помню, как мне в горло вставляли трубку, чтобы откачать мокроту из легких. Я даже не знаю, сколько человек приходили навестить меня – а их было так много, что сестре пришлось ввести квоту. Я знаю, что врачи и сестры были удивлены быстротой моего выздоровления, а когда я заговорил, специалист сказал, что впервые видит человека в ясном сознании, у которого так мало кислорода в легких.

Моими первыми словами, убедившими тех, кто меня услышал, что я не превратился в овощ, было восклицание: «Вы все сошли с ума». Я не уверен, как это следует интерпретировать. Возможно, я счел своих слушателей христианами и таким образом сообщил им, что не видел ничего «на том свете». А может, я решил, что они скептики, и имел в виду обратное – что я открыл там нечто. Пожалуй, первое более вероятно, ибо во втором случае я должен был бы закричать: «Мы все с ума сошли». И все же полной уверенности у меня нет.

Другие первые слова, оставшиеся у меня в памяти, помимо первого восклицания, относятся к периоду через несколько часов после того, как я вернулся к жизни. Они были адресованы моей французской приятельнице, с которой мы знакомы более пятнадцати лет. Очнувшись, я увидел, что она сидит у моей кровати, и, узнав ее, заговорил с ней по-французски. Я свободно говорю на этом языке и бегло рассказал ей что-то в этом роде: «Ты знаешь, что я был мертв? Когда я в первый раз пытался перейти реку, у меня не получилось, но со второй попытки удалось. Это было невероятно. Мои мысли превратились в людей».

Смысл этих слов показывает, что я не совсем забыл свое классическое образование. В греческой мифологии души мертвых, превратившись в бесплотные тени, должны пересечь Стикс по дороге в Аид, заплатив один обол паромщику Харону. Возможно, мне вспомнился мой любимый философ Дэвид Юм, который, умирая от «непорядка в кишечнике», воображал, как потерявший терпение Харон называет его «ленивым, замешкавшимся негодяем». На что Юм со свойственной ему вежливостью отвечал, что смерть его уже близка, о чем он не сожалеет и никоим образом не пытается ее отсрочить. Это один из редких случаев, когда я не вполне понимаю Юма. Я, несомненно, пытался продлить свои дни.

Единственное воспоминание, связанное с моим умиранием, весьма ярко.

Я увидел красный свет, яркий настолько, что на него было больно смотреть, так что я отвернулся. Я понимал, что этот свет правит вселенной. Два его служителя отвечали за пространство. Они периодически проверяли пространство, причем последний раз – совсем недавно. Однако работу свою они сделали плохо, поэтому пространство, как неправильно собранный пазл, было немного искажено. В результате законы природы действовали неправильно. Я почувствовал, что мне поручено это исправить. Еще мне хотелось найти способ убрать болезненный свет. Я предположил, что он дает мне понять, что пространство перекосило, и если его поправить, он выключится. К сожалению, я понятия не имел, куда подевались хранители пространства, и боялся, что даже если найду их, не смогу с ними общаться. Мне пришло в голову, что хотя вплоть до ХХ века физики принимали ньютоновское разделение времени и пространства, после подтверждения теории относительности Эйнштейна пространство-время принято считать единым целым. Поэтому, думал я, исправить пространство можно путем манипуляций с временем. Я смутно осознавал, что служители, ответственные за время, находятся где-то рядом, и я начал их звать. Но у меня снова ничего не вышло. То ли они меня не слышали, то ли не обращали внимания, то ли не понимали. Я подумал, что имеет смысл походить взад-вперед, размахивая часами, чтобы они обратили внимание не на сами часы, а на измеряемое ими время. Ответа не последовало. Я начал приходить в отчаяние, но вдруг все исчезло.

Весь этот опыт вполне мог быть галлюцинацией. Слабый довод в пользу его достоверности привела моя французская приятельница, а точнее, ее мать, которая много лет назад пережила остановку сердца. Когда дочь спросила ее, что она чувствовала, она ответила, что помнит только одно: надо держаться поближе к красному цвету.

Внешне кажется, что эти переживания – если предположить, что второе достоверно – являются весьма мощными свидетельствами того, что смерть не обрывает деятельность сознания. Значит ли это, что есть жизнь после смерти? Не обязательно. Проблема в том, что критериев смерти несколько, и даже если удовлетворены некоторые из них, окончательная смерть еще не наступила.

В данном случае остановка сердца не приводит – логически или каузально – к прекращению мозговой деятельности. Учитывая не-
оспоримые свидетельства того, что мысли зависят от состояния мозга, самая очевидная гипотеза состоит в том, что мой мозг продолжал функционировать, несмотря на то, что сердце остановилось.

Будь у меня достаточные основания верить в загробную жизнь, это бы относилось не только ко мне. Пожалуй, твердая вера в то, что другие сознания существуют и имеют собственное содержание, еще должным образом философски не обоснована («Проблема других сознаний»). Несмотря на это, ни один философ не скатывался в солипсизм (возможно, за исключением Фихте, говорившего, что мир – его выдумка, хотя он мог понимать это не буквально) и не утверждал всерьез, что он единственное сознательное существо в универсуме. Да и вообще уверенность в том, что сознание других вполне подобно нашему, считается само собой разумеющимся – и не только у философов. Соответственно, если бы мне предоставили разумные основания рассчитывать на загробную жизнь, другие вполне могли бы надеяться на то же самое.

Предположим, что после смерти жизнь не кон-
чается. Какую форму она может принять? Самый простой ответ – продление нашего опыта без его физической составляющей. Эта теория должна быть близка радикальным эмпирикам, ведь она согласуется с понятием самотождественности личности в духе Юма и Уильяма Джемса, согласно которым идентичность личности основана не на обладании бессмертной душой, а на непрерывности опыта, обеспечиваемой памятью. К загробной жизни они эту теорию не применяли – Юм, в частности, в нее и не верил.

Для тех, кого привлекает эта теория – и меня в том числе, – главная проблема (Юм признавал, что не может ее решить) состоит в нахождении отношения или отношений, скрепляющих опыт, так что он остается опытом одного и того же «я». Уильям Джемс полагал, что нашел ответ на этот вопрос: единство и непрерывность разделенных во времени чувств и мыслей обеспечивает память. Однако память является необходимым, но недостаточным звеном в данном вопросе.

Я подробным образом анализирую эту теорию и ее последствия в книге «Происхождение прагматизма» (1968). Там я без особого энтузиазма был вынужден признать, что не могу объяснить идентичность личности, не прибегая к идентичности – во времени – одного или нескольких тел, которые эта личность последовательно занимает. Но даже в этом случае я не мог удовлетворительно объяснить, каким образом серия опытов в каждый конкретный момент времени привязана к данному телу.

В христианстве неожиданным образом утверждается, что для идентичности личности во вре-
мени необходимо тело. Я считаю это неожиданным, потому что христиане, как мне кажется, часто забывают, что воскрешение тела – элемент их веры. Вопрос о том, как сохраняется во времени идентичность тела, не так сложен. В качестве ответа можно постулировать воссоединение тех же самых атомов, что образует внешне подобное существо, вероятно, с похожим поведением.

Широко распространенным заблуждением является мысль, что наличие жизни после смерти доказывает бытие бога. Это отнюдь не так. Если вместе со мной признать, что нет никаких оснований верить, что бог сотворил этот мир и правит им, точно так же нет никаких оснований верить, что бог сотворил тот мир, даже если бы он существовал. Можно представить, что опыт в загробном мире, если таковой все же существует, предоставит свидетельства бытия бога, но мы не имеем права строить на этот счет предположения, поскольку никогда подобного опыта не имели.

В этой связи следует отметить, что два значимых кембриджских философа этого века, Дж. Э. Мак-Таггарт и Ч. Д. Броуд, которые в это верили – Мак-Таггарт в то, что он продолжит жить после смерти, Броуд в то, что существует 50-процентная вероятность этого, – оба были атеистами. Мак-Таггарт черпал уверенность из собственной метафизической теории, согласно которой то, что мы ошибочно воспринимаем как материальные предметы, в отдельных случаях наделенные разумом, на самом деле души, бесконечно смотрящие друг на друга с чем-то вроде любви.

Менее мечтательный Броуд был впечатлен открытиями физиков. Он был слишком умен, чтобы думать, будто наличие у отдельных людей удивительных способностей угадывать карты (он доказал их реальность, используя статистический инструментарий) может что-то сказать нам о загробной жизни. Поэтому он, скорее всего, опирался на свидетельства медиумов. Он наверняка знал, что большинство из них были в итоге разоблачены как шарлатаны, однако некоторые были настоящими. Я не хочу сказать, что он был излишне оптимистичен. Он полагал, что наш мир ужасен, но мир загробный, если он существует, возможно, еще ужаснее. Поэтому ему не особенно хотелось жить после смерти. Однако он считал, что вероятность этого нельзя исключать. В одной из своих самых удачных эпиграмм он писал, что если руководствоваться свидетельствами медиумов, загробная жизнь похожа на бесконечный банкет в каком-нибудь уэльском университете.

В отличие от Броуда, мой приятель Джеймс Альфред Юинг атеистом не был. Он несколько наивно считал, что Броуд как философ лучше Витгенштейна и даже по академическим стандартам был немного не от мира сего – тончайший ум, бескомпромиссная честность, твердая вера в Христа. Однажды, желая подшутить над ним, я спросил: «Скажи мне, Альфред, что ты больше всего хочешь увидеть на том свете?» Он ответил не раздумывая: «Что Бог расскажет мне, существуют ли априорные суждения». Тот факт, что мы находим этот ответ смешным, сам по себе подчеркивает странность обсуждаемого нами предмета.

Я решил рассказать эту историю, чтобы напомнить: философские проблемы, вроде той, являются ли логические и чисто математические суждения аналитическими или синтетическими, а если аналитическими, является ли их истинность конвенциональной, не могут быть решены путем получения новых данных. Для их решения необходимо более ясно увидеть затрагиваемую ими область. Можно рассчитывать на это в загробной жизни, но у нас нет реальных оснований полагать, что на том свете – если он существует – мы окажемся умнее, чем на этом. Бог, если и он есть, мог бы в этом поспособствовать, но на это не рассчитывают даже самые ревностные деисты.

Единственная философская проблема, решение которой может прийти к нам после смерти, касается связи души и тела – если наша жизнь продолжится не в воскресшем теле, а в дальнейшей череде опытов. В этом случае мы станем свидетелями триумфа дуализма, хотя и не в том виде, как его задумал Декарт. Если наша жизнь сводится к череде опытов, у нас нет серьезных оснований считать себя духовными существами.

На этом все. Мой недавний опыт слегка ослабил мою уверенность в том, что моя настоящая смерть, до которой все равно рукой подать, станет окончательным концом, хотя я не перестаю на это надеяться. Мой опыт не ослабил моей убежденности в том, что бога нет. Тот факт, что я остаюсь атеистом, должен успокоить моих коллег по Британской ассоциации гуманистов, Ассоциации рационалистической прессы и Этическому обществу в Конвей-холле.

Послесловие к некрологу

А. Дж. Айер был «мертв» четыре минуты и теперь размышляет о том, что это значило

Я решил написать послесловие к статье о своей «смерти», опубликованной 28 августа в «Сандей Телеграф», не совсем для того, чтобы взять назад какие-то свои слова или посетовать на то, что редактор изменил мой шекспировский заголовок – «Безвестный край, откуда нет возврата», – а чтобы развеять недоразумение, которое она породила.

Я говорю «не совсем для того, чтобы взять назад свои слова», потому что в одном предложении я выразился так неосторожно, что получилась чистейшая неправда. В последнем абзаце я пишу: «Мой недавний опыт слегка ослабил мою уверенность в том, что моя настоящая смерть… станет окончательным концом». Никакие события эту уверенность не ослабляли и не смогут ослабить в будущем. Я должен был сказать – и сказал бы, если бы не старался так сильно не выглядеть догматиком, – что мой опыт ослабил не мою веру в то, что нет жизни после смерти, а мое безапелляционное отношение к такой вере. Прежде мой интерес к этой теме был сугубо полемическим. Я хотел указать на слабые места в позиции тех, кто надеется на жизнь после смерти. Мой опыт заставил меня задуматься о том, что гипотетические варианты жизни после смерти сами по себе достойны рассмотрения. Я не имел в виду, что в результате моих размышлений вероятность одного из таких сценариев станет чуть выше, даже если допустить, что в данном случае речь вообще может идти о ненулевой вероятности.

К написанию первой статьи меня побудили две вещи. Я полагал, что мой опыт достаточно любопытен, чтобы его описать, а кроме того, я хотел развенчать приписываемое мне нелогичное утверждение, что я якобы открыл нечто «на том свете». Очевидно, мое открытие чего-то на том свете имеет своим условием необходимость в полной мере там оказаться. Из этого следует, что если я ничего не открыл, то меня там и не было и у меня нет права предполагать, что это «там», куда можно попасть, существует. И наоборот: если бы имелись свидетельства, что я прошел через некий необычный опыт, из этого вовсе не следует, что это опыт «потусторонний». В частности, из этого невозможно определить, побывал я там или нет.

В своей статье я говорил, что наиболее вероятное объяснение моего опыта в том, что в течение четырехминутной остановки сердца мой мозг работать не переставал. Позже меня уверили – не знаю, насколько обоснованно, – что мозг может функционировать в таком состоянии гораздо дольше без необратимых последствий. Продолжение функционирования мозга казалось мне настолько очевидным объяснением, что я не подчеркнул это отдельно. Делаю это сейчас. Все остальные гипотезы представляются гораздо менее правдоподобными.

У Декарта в наши дни мало последователей. Не так много современных философов самых разных убеждений верят в духовные субстанции. Те, кто отступает от нынешней моды не рассматривать человеческую идентичность с материалистической точки зрения, обычно приравнивают личность к последовательности восприятий. В принципе, нет оснований обрывать эту последовательность после того, как восприятия перестанут относиться к конкретному телу. Но, к сожалению, как я отмечал в статье, пока никому не удалось определить, какого рода отношения связывают воедино отдельные восприятия, из которых образуется личность. Есть и более серьезное возражение. Какими бы ни были такие отношения, они должны быть контингентны, их нельзя развить. Однако тогда получается, что возможны восприятия, которые никому не принадлежат, опыт сам по себе. Невозможность этого не является для меня чем-то очевидным, однако следует отнести это к неисправимым недостаткам данной теории.

Если же отбросить все эти предположения, можно обратиться к христианской доктрине телесного воскрешения. Однако и она, по правде говоря, сталкивается с массой трудностей. Упомяну лишь две. Так, можно спросить: в каком виде вернутся к нам наши тела – в том, какими они были, когда мы умерли, или в самом расцвете сил? Будем ли мы способны болеть и вообще испытывать боль? Каковы перспективы у младенцев, калек, шизофреников или больных амнезией? В каком виде будут жить они?

«Блистательной, великолепной, больная плоть, воскреснешь ты». Вот эта моя плоть? А зачем оставлять будущему ненужных заложников? Допустим, я воскресну в теле, если уж воскресну. Но из этого не следует, что мое воскресшее тело должно быть тем же самым, в котором я живу сейчас, оно даже не обязательно должно быть на него похоже. Главное, чтобы оно в принципе было похоже, то есть было человеческим телом – скажем, обычным мужским телом, не слишком сильным или красивым, здоровым, но беззащитным перед болезнями. Не думаю, что нам будет позволено выбирать себе пол и возраст. Сохранение или обновление нашей личности будет в данном случае обеспечиваться непрерывностью состояний ума, причем память является необходимым, но недостаточным условием. Я предполагаю, что эти состояния ума не могут существовать сами по себе, отсюда необходимость материального тела в качестве их носителя.

Я далек от того, чтобы назвать этот сценарий правдоподобным. Однако у него есть два достоинства. Во-первых, мы избавлены от необходимости принимать гипотезу, что наше тело потребуется реконструировать через какое-то время после его смерти. Во-вторых, нет необходимости постулировать существование в будущем другого мира. Почему бы нам не воскреснуть в тот же самый мир, в котором мы живем сейчас?

Здесь уже становится ясно, что от идеи телесного воскрешения лучше бы отказаться в пользу идеи реинкарнации. Разница между ними не так велика, но у реинкарнации есть два преимущества: тело при воскрешении может меняться, и возвращается оно в тот же мир, в котором жило раньше.

На Востоке идея реинкарнации весьма популярна. На Западе над ней обычно посмеиваются. Я занимался этим довольно часто. Даже сейчас я никоим образом не утверждаю, что она реальна или когда-либо таковой будет. Или просто могла бы быть. Наше понятие личности несовместимо с идеей того, что умерший может вернуться на землю по прошествии продолжительного периода времени.

Однако наши понятия не священные коровы. Их можно модифицировать, если они перестают соответствовать опыту. В данном случае поводом для изменения нашего понятия личности и допущения реинкарнации может оказаться сущая мелочь: подтвержденные факты того, что многие люди способны предоставить о своих предыдущих жизнях настолько точные и многообразные сведения, что будет трудно представить, откуда они столько знают, если не предположить, что они прожили все эти жизни.

Это условие является необходимым. Нет смысла заявлять, что ты в прошлой жизни был Антонием или, скажем, Клеопатрой, если ты знаешь о них меньше, чем хороший специалист по Шекспиру или историк-классик. Забывчивость в данном вопросе буквально означает смерть.

Я должен отметить, что даже если описанное выше условие будет удовлетворено, это еще не означает, что у нас нет иного выхода, кроме как поменять наше понятие личности. Чтобы восстановить гармонию, может оказаться достаточным уточнить наше понятие памяти. Можно допустить наличие памяти об опыте, которого у нас никогда не было, – не так, как мы помним те или иные факты, а так, как помним собственный опыт.

Какое из этих решений приведет нас к истине? Это бессмысленный вопрос. В такого рода вещах отсутствует, как выражался профессор Куайн, дело факта, которое нам требовалось бы изучать. Возможен факт, по отношению к которому мы должны перенастроить наш язык: в данном случае это тот факт, что люди проявляют поразительные способности. Однако предпринимаемая нами модификация – будет ли она касаться нашего понятия личности, памяти или чего-то еще, – все равно будет делом выбора. Самое большее, что можно было бы в данном случае сказать об идее реинкарнации, – это то, что в такой ситуации она стала бы любопытным вариантом.

На этот раз я позволю себе обозначить свою позицию предельно четко. Я не утверждаю ни то, что эти чудесные проявления памяти имели место в достаточном количестве, ни то, что они вообще когда-либо имели место, ни то, что они когда-либо случатся. Я говорю только то, что логически вполне допустимо, что они будут иметь место в таком количестве, что у нас появится повод пересмотреть понятие реинкарнации, и если мы признаем ее в качестве возможности, то мы можем допустить ее и в качестве факта.

Последствия такового допущения будут весьма радикальны, однако не так радикальны, как мечты научных фантастов о пересадке мозга и телепортации. И менее радикальны, чем гипотезы математических физиков. При этом их гипотезы скорее развлекают публику, чем пугают ее. Книга профессора Хокинга «Краткая история времени» стала бестселлером. Вероятно, читающая публика не вполне осознала, какие выводы следуют из содержащихся в ней гипотез. Там, в частности, говорится, что направление стрелы времени может быть повернуто вспять. Это привело бы к куда более странным последствиям, чем воскрешение мертвых. Это привело бы к тому, что смерть предшествует рождению. И эта возможность с точки зрения здравого смысла представляется весьма эпатажной.

Сергей Мартыненко: «Космическая темнота, но было доверие миру и было спокойствие. Я знал, что меня спасут. Может, эта вера и помогла мне выжить, меня спасли. А ещё я знал, что у меня остались дела на Земле».

Дмитрий Романовский, заведующий отделением анестезиологии и реанимации РНПЦ «Кардиология»: «Это такое переходное состояние между жизнью человека и биологической, истинной смертью, когда наступает полное прекращение всех функций организма. Это то обратимое состояние, когда мы можем вернуть человека к жизни».

Татиана Воробьева: «Знаете, такое тёплое состояние, когда ты приходишь домой. Не было боли для меня привычной к этому времени. Я уже два года переживала боль, не было боли. Не было физического ощущения тела… Для меня жизнь, само состояние жизни, проживание каждой секунды стало ощутимо и ценно».

Татиана Воробьева: «То, что изменила во мне клиническая смерть, переживания вот эти… Я не думаю, что есть какие-то жизненные обстоятельства, которые могут так изменить человека…. И мне очень часто приходится говорить своим ученикам: «Неужели нужно умереть, чтобы понять, как ярко, как классно, как здорово жить!»

Источник

«Чтение духовных книг просвещает наш разум и показывает путь ко спасению, питает душу так, как физическая пища питает тело».

Старец Макарий Оптинский

С 2010 года 14 марта отмечен в календаре как День православной книги. В этот день в библиотеках проходят книжные выставки православной литературы и другие формы мероприятий. Дату праздника определила наша отечественная история. Как известно, именно 1 марта по старому стилю, а значит 14 марта по стилю новому, в 1564 году был зафиксирован выход из печати первой книги. Это произошло в Москве на печатном дворе. Диакон Иван Федоров сделал первый оттиск книги «Апостол». С этого момента началось официальное книгопечатание в нашей стране.

Православные книги – это особый вид литературы. И это не только жития святых и священное писание, но и личный духовный опыт священников, руководства по участию в церковных таинствах, пособия по воспитанию детей, художественные произведения. Православная книга — книга о добре и любви. С целью развития интереса посетителей к истории, культуре Отечества в канун Дня православной книги Торханская модельная библиотека знакомит читателей с новинками православной литературы:

Андреева, Инна Валерьевна.Пасхальные люди: рассказы о святых женах / Инна Андреева. — Москва: Эксмо, 2017. — 256 с.: ил. — (Религия. Рассказы о духовной жизни).

Книга Инны Андреевой приглашает своих читателей и читательниц в непростой мир святости — мир христианского подвига, мир любви к Богу и жизни для Бога. Каждая из святых жен — героинь книги — нашла свой исключительный путь служения Богу. Праведная Иулиания Лазаревская, имея с детства склонность к молитвенному уединению, после многих колебаний приняла благочестивое супружество как волю Божию, а став многодетной матерью и вдовой, неустанно служила окружавшим ее бедным людям. Королева Клотильда твердостью своей веры привела к вере своего мужа, а через него и весь народ франков. Святая Пелагея Саровская спаслась юродством. А святая Феодора Карпатская стала отшельницей. Изюминкой книги стала повесть «Пасхальные люди», героиня которой неожиданно для себя знакомится с жизнью Марфо-Мариинской женской обители милосердия, ее основательницей — великой княгиней Елизаветой Федоровной и духовником отцом Митрофаном Сребрянским, будущим исповедником. Несмотря на то что героиня не становится ни монахиней, ни сестрой милосердия, воспоминания об этой обители и ее дух остаются с ней навсегда.

Дивеево : история места и святынь ; наставления святых; современная жизнь / автор-составитель Д. И. Болотина. — Москва: Эксмо, 2020. — 336 с.: ил. — (Православная библиотека).

Поражающие красотой величественные храмы, множество святых источников, чудесные исцеления, святые мощи и реликвии. Все это — Дивеево. Знаменитая Дивеевская обитель почитается верующими как «четвертый» земной удел Богородицы. Эго место, находящееся под особым святым покровительством и заступничеством Божией Матери. Каждый год сюда приезжают сотни тысяч людей со всех уголков земли, чтобы пройти с молитвой по Богородичной Канавке, прикоснуться к мощам преподобного Серафима и святых, ощутить благодать святого места. В этой книге вы познакомитесь с удивительной историей монастыря, от чудесного основания, великолепного духовного расцвета, через трудные времена — к торжествующему возрождению. Прочитаете о преподобном Серафиме Саровском, покровителе обители, преподобных Александре, Марфе и Елене и других святых, чья судьба была неразрывно связана с Дивеево. Узнаете о знаменитой чудотворной иконе «Серафимово Умиление», о появлении Святой Канавки, услышите рассказ о камне, на котором преподобный Серафим провел тысячу дней и ночей в подвиге столпничества. Эта книга для тех, кто мечтает поехать в Дивеево, кто уже побывал там, кто хочет больше узнать об этом уникальном месте. Открывайте книгу и отправляйтесь в путешествие!

Иоанн Кронштадтский. Живая вера сердца / Иоанн Кронштадтский. — Москва: Эксмо, 2019. — 320 с. — (Радость и надежда для души. Православная классика)

Книга содержит мудрые высказывания на тему радости, любви, утешения и надежды одного из самых почитаемых православных святых — святого праведного Иоанна Кронштадтского. Добрые и искренние слова, открытое сердце святого, его всеобъемлющая любовь исцелят душевные раны и укажут верное направление на жизненном пути.

Златоуст, Иоанн. Безмятежная пристань / Иоанн Златоуст. — Москва : Эксмо, 2020. — 320 с. — (Радость и надежда для души. Православная классика).

В бушующем море жизни нашу лодку захлестывает вода, кружит ветер, мы теряем направление и забываем о своей высшей цели. Но в любой, самый трудный день сияет верным светом путеводный маяк — святитель Иоанн Златоуст, известный на весь мир духовный учитель. Когда душа спокойна, она подобна тихой и прекрасной водной глади. Эта книга для тех, кто стремится к осознанной и осмысленной жизни, полной счастья и умиротворения. Вы узнаете о том, как черпать радость от общения с людьми, как правильно относиться к жизни и с надеждой встречать каждый новый день.

Зоберн, Владимир. Небесный полк Победы/ Владимир Зоберн. — Москва: Издательство ACT, 2020. — 496 с. — (75 лет Великой Победы).

«Небесный полк Победы» — книга о судьбах верующих людей, жизнь которых разделилась на до и после войны. В первой части даны рассказы очевидцев, ветеранов Великой Отечественной, приведены документы из Журнала Московской Патриархии военного времени. Читатель познакомится с такими авторами, как митрополит Николай (Ярушевич), святитель Лука (Войно-Ясенецкий), Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I. Во вторую часть вошли записки отца Митрофана Сребрянского о Русско- японской войне 1904-1905 годов, и рассказы участника Белого движения митрополита Вениамина (Федченкова).

Уважаемые читатели, надеемся, что эти и другие книги помогут вам в изучении православной культуры.

Информацию подготовила Наталья Осипова

Источник