Сурия Усманова о выдающемся педагоге и просветительнице, в жизни которой отразился весь XX век
Единственная женщина в национальном парламенте (миллэт меджлиси), организатор первых татарских детсадов и глава бюро мусульманок-солдаток в Уфе и Казани — это все об Абруй Сайфи, пережившей и обыски царской жандармерии, и гибель мужа в разгар террора в 1937-м. Она одна из героинь книги общественного деятеля Сурии Усмановой и соавтора Тамины Биктимировой «Звезды-просветительницы Чистопольского уезда: историко-документальный и библиографический сборник», изданной на русском и татарском языках при содействии благотворительного фонда «Татнефть». Мы публикуем в сокращении одну из глав этой работы. За что мы должны извиниться перед выдающейся деятельницей татарского женского движения первой половины прошлого столетия — это станет понятно из данного материала.
Абруй Сайфи — одна из героинь книги общественного деятеля Сурии Усмановой и соавтора Тамины Биктимировой «Звезды-просветительницы Чистопольского уезда: историко-документальный и библиографический сборник», изданной на русском и татарском языках при содействии благотворительного фонда «Татнефть»
Фото: Андрей Титов
Она положила начало изучению татарского женского движения
Абруй Сайфи — в 1917–1918 годах единственная женщина в «Миллэт Меджлиси» (тюрко-татарский национальный парламент).
Она — единственная женщина, избранная в 1917–1918 годах депутатом в двух столицах — в Казани и Уфе.
Она — единственная женщина, возглавившая Бюро мусульманок-солдаток в Уфе и Казани.
Она открыла первый татарский детский сад (всего их было пять).
Она организовала первые приюты для татарских детей-сирот и пожилых людей, оставшихся без попечения.
Она положила начало изучению татарского женского движения, написав работу «Женщины-татарки в борьбе за свободу».
Она — одна из учредителей журнала «Азат хатын» («Свободная женщина»).
Педагог, журналист, писатель, переводчик родилась 15 марта 1889 года в деревне Кульбаево-Мараса Чистопольского уезда Казанской губернии (ныне Нурлатский район).
Абруй пришлось с самого детства испытать все тяготы жизни. Мать растила ее одна, уже с восьми лет она зарабатывала на хлеб вышивкой и ремонтом женской одежды, самостоятельно научилась читать и писать. С 1905 года Абруй работает учительницей в своей родной деревне. Через несколько лет при содействии земляка и учителя Шагита Ахмадиева открывает школу для девочек в деревне Адам-Су.
В 1910 году Сайфи переезжает в Астрахань, и в сентябре 1912 года открывает школу для девочек «Намунаи тараккый» («Образцовый путь»). Открытие школы становится большим событием, на страницах газет и журналов появляется много положительных откликов. 7 мая 1913 года в газете «Идель» в подробной статье о школе было отмечено: «Без преувеличения можно сказать, что учительница Абруй Сайфи одна из самых передовых среди татарских педагогов».
В дореволюционной печати много пишется о том, что Абруй вводит новые методы обучения в школе для девочек, распространяет среди учениц газеты и журналы, проводит литературные вечера.
Именно в Астрахани Абруй знакомится с представителями передовой татарской молодежи, начинает активно участвовать в общественной работе, меняет свой взгляд на мир. Особенно ей хотелось повысить просвещенность татарских женщин, изменить их роль в семье, в жизни. В эти годы она много читает, следит за женским движением в России и странах Европы, стремится донести полученные знания до народа через газеты и журналы.
В своих статьях Абруй призывает женщин к просвещению, объясняет, что они, как и мужчины, способны на любую работу. Так, в журнале «Аң» в 1915 году были опубликованы четыре ее лирических рассказа, а журнал «Сююмбике» становится площадкой для размещения публицистических материалов.
В 1916 году Абруй выходит замуж за писателя, редактора, публициста и видного общественного деятеля Фатиха Сайфи. Они были прекрасной парой, но, к сожалению, их счастье продлилось недолго
Фото предоставлено общественной организацией при поддержке женщин, семьи и детей «Сириус»
«Когда я исполняла вторую песню — «Тафтиляу», — все татары в зале были снова в каляпушах»
Однако деятельность энергичной и талантливой Абруй не нравится реакционным силам, на нее один за другим пишут доносы. В 1912–1913 годах жандармерия дважды производит обыски в ее квартире. В полицейском управлении Астрахани на нее заводят дело. В августе 1914 года Абруй вынуждена покинуть школу и переехать сначала в Казань, а затем в Уфу. Но и там для Абруй не нашлось работы. Огромную помощь молодой просветительнице в трудную минуту оказал известный татарский писатель Фатих Амирхан. По его рекомендации Абруй принимают на работу учительницей для девочек в селе Азеево Елатомского уезда Рязанской губернии. Проработав здесь всего один год, она полностью перестроила систему преподавания.
У Абруй было желание не только учить, но и учиться самой. В августе 1915 года она уезжает в Уфу. Здесь работает учителем в городском татарском училище, посещает курсы при гимназии и за свой счет берет уроки вокала. В эти годы на улицах Уфы стали появляться афиши, на которых крупными буквами было написано «Певица Абруй». В скором времени Абруй обретает популярность и становится любимой певицей для многих.
Вспоминая те годы, Абруй-ханум писала: «Примерно в конце мая 1917 года я получила телеграмму из Екатеринбурга. Я не планировала ехать, но Фатих Сайфи и Галимджан Ибрагимов настояли, чтобы я поехала… Как выяснилось, в Екатеринбурге был организован „концерт наций“, на котором планировалось выступление лучших певцов — представителей своих народов. Из Петрограда приехали русские певцы… Когда я вышла, то увидела, что все татары в зале сидят без головных уборов: как оказалось, они ожидали, что выступление татарской певицы будет хуже остальных, и это будет позором, который ляжет на плечи татарской нации, то есть сидящих в зале татар. Поэтому, сняв свои каляпуши, они, якобы, скрывают свою национальность. Мою песню „Кара урман“ („Дремучий лес“) зал встретил овациями. Меня вызвали на бис. Когда я исполняла вторую песню — „Тафтиляу“, — все татары в зале были снова в каляпушах… На следующий день в здании этого же театра был организован мой сольный концерт. Билеты были раскуплены…»
Она также играла в постановках татарской театральной труппы «Сайяр» под руководством Г. Кариева. В 1924 году в газете «Татарстан» Хади Такташ писал, что на большом вечере, посвященном Г. Кариеву, Абруй украсила мероприятие своими песнями.
В 1916 году Абруй выходит замуж за писателя, редактора, публициста и видного общественного деятеля Фатиха Сайфи. Они были прекрасной парой, но, к сожалению, их счастье продлилось недолго.
24 апреля 1917 года Абруй-ханум участвует в первом съезде татарских женщин. 25 июля 1917 года она делегат от Казани на состоявшемся здесь же II Всероссийском съезде мусульман
Фото предоставлено общественной организацией при поддержке женщин, семьи и детей «Сириус»
«У солдат, со штыками лежащих в окопах на полях сражений, остались жены…»
В мае 1917 года, будучи в Уфе, она принимает активное участие в создании «Бюро мусульманок-солдаток» и становится его руководителем. В июне 1917 года Абруй вместе с мужем переезжают в Казань. Здесь под руководством Мулланура Вахитова был создан «Мусульманский социалистический комитет», в структуре которого был и отдел по работе среди женского населения.
«Мусульманский социалистический комитет» и «Бюро солдаток» (председатель М.А. Панфилова) пытались наладить деятельность «Бюро мусульманок-солдаток», но только после того, как Абруй сама приняла руководство, дела бюро пошли на лад. О назначении, целях и задачах «Бюро мусульманок-солдаток» можно узнать из обращения Абруй Сайфи, опубликованного в газете «Кояш» («Солнце») 18 августа 1917 года: «У солдат, со штыками лежащих в окопах на полях сражений, остались жены, дети, престарелые родители, братья и сестры. Сейчас многие из них осиротели, обеднели, овдовели и нуждаются в куске хлеба, многие брошены на произвол судьбы. Вот поэтому мы, солдатские жены, 12 мая создали в Казани организацию под названием „Бюро мусульманок-солдаток“ для помощи вдовам, сиротам, для спасения пожилых отцов и матерей от нужды».
Перечислим некоторые задачи, которые решила организация: помогла решить вопрос с отоплением в домах солдатских жен; для обеспечения дефицитными товарами был открыт специальный магазин; в октябре 1917 года был открыт приют для детей-сирот и престарелых, оставшихся без попечения, в апреле 1918 года в нем насчитывалось 80 человек детей и стариков; для мусульманок-солдаток открыли библиотеку, читали лекции на различные темы, ставили спектакли, вырученные средства от которых направлялись в пользу сирот.
24 апреля 1917 года Абруй-ханум участвует в первом съезде татарских женщин. 25 июля 1917 года она делегат от Казани на состоявшемся здесь же II Всероссийском съезде мусульман.
В 1918 году в России состоялся съезд женщин, организованный И. Арманд и А. Коллонтай. В соответствии с решениями этого съезда в составе государственных органов были созданы отделы, занимавшиеся вопросами женщин. Неудивительно, что Абруй, всю жизнь занимавшаяся проблемами женщин и детей, начала работать именно в одном из таких отделов.
В своей книге «Борцы за народное счастье» Р. Гиниатуллина пишет: «Организаторские, журналистские, педагогические способности Абруй Сайфи особенно сильно проявились после Великой Октябрьской социалистической революции. Организатор татарок районов Забулачная-Плетень и Объединенная слобода, член республиканской комиссии по работе среди женщин, инструктор женского отдела Татарского обкома ВКП (б) — Абруй Сайфи была пламенным борцом и агитатором во всех этих начинаниях».
Именно в эти годы отдельными книгами были изданы труды Абруй Сайфи «Женское движение и ведение работы в сельской местности», «Татарские женщины на пути к свободе». Абруй-ханум пробует себя и в переводе. Она переводит на татарский язык рассказы А. Чехова и А. Барбюса.
В августе 1926 года в жизни татарских женщин происходит знаменательное событие: выходит в свет первый номер журнала «Азат хатын» («Свободная женщина»). Этот журнал был создан полностью по инициативе Сайфи и Г. Тазетдиновой (руководитель отдела обкома ВКП (б) по работе с женщинами). В 1926–1927 годах Абруй сама является ответственным секретарем журнала «Азат хатын». Она публиковала свои статьи в журнале до 1937 года.
Сурия Усманова: «Почему мы равнодушны к судьбам знаменитых представителей своего народа? Сможем ли мы когда-нибудь воздать ей дань уважения? Прости нас, Абруй Сайфи…»Фото: Андрей Титов
«Будучи в заключении, она потеряла все и в старости осталась ни с чем»
В 1937 году арестовали и расстреляли ее мужа — известного педагога, писателя и ученого Фатиха Сайфи-Казанлы. Настают страшные дни для жены врага народа. Ее увольняют с работы, выгоняют из квартиры, отправляют в ссылку в Томск. Даже по истечении срока ссылки ей было запрещено возвращаться в Казань. После освобождения из ссылки занималась пошивом одежды в деревнях.
Чтобы представить, как она жила в эти годы, приведу отрывок из воспоминаний Шауката Салахова «Прости, Абруй-апай»: «В тот же вечер я узнал, что эта тетя — швея, и она привезла на санях швейную машинку. И все же я не мог уснуть из-за множества вопросов об этой женщине по имени Абруй, которые крутились у меня в голове. Кто она и откуда приехала? Почему она в зрелом возрасте ходит в зимнюю стужу с санками и швейной машинкой?.. Отец называл ее „большим человеком“. Почему же тогда этот „большой человек“ оказался в таком плачевном состоянии?.. За короткое время она успела завоевать любовь не только детей, но и всех жителей деревни… Из тех обрывков тканей, которые приносили жители села, она шила такие красивые платья, кофты, сарафаны, халаты, брюки, бешметы и даже пальто, что глаз невозможно было отвести! Она шила для всех: и для младенцев, и для подростков, для стариков, мужчинам и женщинам… Внимание зрителей привлекла площадка в самом живописном уголке сада, полная народа. В ее центре стоит Абруй-апа. Затрагивая тайные струны души, проникая в самое сердце, она исполняет народные песни… Зрители, особенно женщины, благодарили певицу, обнимали ее и плакали… По просьбе жителей такие песенные вечера стали проводиться чаще. Абруй-апа не заставляла себя уговаривать — она пела и пела».
В 1956 году Абруй Сайфи была реабилитирована и вернулась в Казань.
В архиве хранится письмо учителей секретарю Татарстанского обкома КПСС тов. С. Д. Игнатьеву, написанное в 1958 году. Там есть такие строки: «…гражданка А. Сайфи пытается получить жилье. Однако исполнительный комитет городского Совета депутатов трудящихся не удовлетворяет ее просьбу. Ей уже больше 70 лет, она тяжело больна. Часто нуждается в поддержке со стороны окружающих. Будучи в заключении, она потеряла все и в старости осталась ни с чем: ей даже негде поставить кровать и стол, чтобы поспать и поесть. Она нуждается в лечении и уходе за собой. Мы обращаемся к вам, товарищ Игнатьев, с большой просьбой — оказать ей содействие в получении жилья. Всю остальную помощь мы готовы оказать сами».
Сайфи умерла в 1960 году.
Всю свою жизнь она просвещала татарских женщин, отстаивала их права, защищала их семьи и детей. Где научные труды, исследующие жизнь и трудовой путь такой многогранной, удивительно талантливой личности? Почему до сих пор ни в Казани, ни у нее на родине нет музея Абруй-ханум? Где школы, улицы, названные ее именем? Почему мы равнодушны к судьбам знаменитых представителей своего народа? Сможем ли мы когда-нибудь воздать ей дань уважения? Прости нас, Абруй Сайфи…
Приветствую, Вас читатели блога!
Акромя собирательства анекдотов и всевозможных прикольных фраз, афоризмов и высказываний, я давненько коллекционирую смешные, забавные случаи из Жизни. Раньше записывал их на бумагу или держал в памяти, но теперь появилась возможность публикации для широкого круга читателей блога.
Предлагаю Вашему вниманию два рассказа из деревенской жизни. В какой деревне, в каком районе происходили события, — затрудняюсь ответить, — мне это самому рассказали, я лишь произвёл литературную огранку. Первый рассказ о странном, загадочном дачнике, что завелся возле деревни. Второй юмористический рассказ о влиянии непечатных слов, которые обычно не произносятся при женщинах и детях. Итак, читайте!
Несолидное дело
Деревня у нас небольшая. Раньше, конечно больше была, пока в начале лихих девяностых демократично не вышла из состава колхоза «Красный овощевод». А как вышла, так в упадок и пришла. Молодежь разъехалась, мужики, что попроворнее в город подались, остались одни старики и бывшие колхозные пьяницы.
Казалось, всё – капут. Но нет. Случилось обстоятельство, которое немного продлило деревеньке существование. Вначале тех же девяностых проезжал мимо наших мест то ли депутат, то ли генерал, то ли бизнесмен, то ли новый русский, то ли бандит, то ли начинающий олигарх, — одним словом состоятельный в денежном отношении мужичок. Понравились ему наши места, и решил он построить себе дачку.
Закипели строительные работы. Сначала строили солдаты, затем их сменили представители народов Средней Азии. Деревня ожила: старухи продавали строителям-ударникам самогон, а мужики таскали со стройки различные стройматериалы. Стройматериалы пропивали или использовали для ремонта хозяйственных построек. Жизнь в деревне кипела.
И вот дачку построили. Строительство вышло неплохо: три этажа, две спутниковые тарелки и двухметровый кирпичный забор с железными воротами. Но как то неказисто и одиноко смотрелась новостройка среди почерневших, покосившихся хат и полуразрушенных курятников. Строители разъехались, местные мужики пропили последний цемент, песок и обрезки труб. Жизнь в деревне опять замерла.
Хозяин особняка появлялся редко. В основном приезжал в пятницу вечером, скрывался за забором из красного кирпича, вел себя тихо и незаметно, ни с кем не общался, а в воскресенье вечером опять уезжал в город. Весной в половодицу он вообще не приезжал, особенно после случая, когда в луже затонул его джип-внедорожник. В народе ходили всевозможные слухи о неизвестном загадочном обитателе.
Однажды, перед Майскими праздниками, произошел невероятный случай. Железные ворота неожиданно открылись, и из них вышел сам хозяин. Причем вышел не один, а с тачкой груженной хворостом и ветками. Хворост и ветки были аккуратно свезены к лесу, что находился в шагах тридцати от дачи. Затем, ситуация повторилась, — видимо загадочный обитатель на своём участке всерьёз занялся обрезкой деревьев.
Местные мужики смекнули: а что если подсобить? Может за работу перепадет пару бутылок? В очередной раз, когда хозяин вышел с тачкой, к нему подошел простой деревенский мужичок по имени Афанасий. Стесняясь, Афанасий, сказал, что нехорошо такому солидному господину в одиночку делать такое несолидное дело, а также намекнул, что всего за четыре пузыря и пол батона колбасы бригада высококвалифицированных специалистов сделает за него всё наилучшем образом. Хозяин отнесся с пониманием, сказав, что ему порядком надоело возить тачку к лесу, а веток ещё много.
Он скрылся за тяжелыми железными воротами. Через полчаса ворота открылись и из них выехал черный джип-внедорожник… Сзади к джипу была прицеплена, уже известная, тачка, груженная хворостом и ветками. Внедорожник газанул и резко затормозил у леса…
Могущество непечатного слова
Деревня наша находится в живописном местечке средней полосы страны. Вокруг лес, речка, озерцо и чистый воздух. Старожилы помнят, как в старые времена приезжали в наши края художники с целью запечатлеть природу для последующих поколений, пока те еще не испортили её благами цивилизации.
И сейчас приезжают, но только не художники-живописцы, а городские, — простые городские обыватели. Приезжают не с целью создать творение живописи, а с целью, как бы сказать помягче, — расслабиться и отдохнуть на лоне Природы, залить в себя избыточное количество всевозможного алкоголя, чем-нибудь его заесть и свалиться поспать на бренную землю.
Деревенские по началу возмущались непристойным поведением городских. Но потом стали извлекать выгоды из такого положения. Выгоды заключались в продаже отдыхающим самогона, сала, зелени, овощей, фруктов и других кушаний, которые было жалко выбросить, а собаки не ели. Дед Тромфимчук даже стал сдавать в аренду свою лодку, прося за услугу три пачки заграничных папирос. Деревня немного ожила…
Но одно обстоятельство сильно огорчало местных жителей. Дело в том, что городские повадились мыть свои машины аккурат возле озера. На это можно было бы не обращать никакого внимания, но по чистой водяной глади начали плавать маслянистые пятна, а рыба стала попахивать бензином. Да и самим не приятно, когда Природу загаживают.
Городских сначала просили по-хорошему. Уговаривали, объясняли. Но уговоры и просьбы на них не действовали. Каждый из отдыхающих считал своим долгом вымыть свою машинку у озера. Причем мыли в одном и том же месте, где был подходящий подъезд к берегу.
Местные стали применять физические и силовые методы уговоров, но и это не оправдало ожиданий, наоборот, привлекло в деревню толпы милиционеров, следователей и повысило активность местного участкового. Кроме того, сами блюстители порядка стали отмывать городскую грязь в деревенском озере. Положение деревенских казалось безвыходным. Но нет, вскоре был найден гуманный способ спасения экологической ситуации.
В один прекрасный выходной день самодовольный и уверенный в себе городской житель подъехал к озеру с целью помыть свою иномарку. Начал мытьё, краем глаза видит, что с пригорка к нему спускаются несколько местных жителей. Жители не бранятся, не ругаются, как это было прежде, а смеются, улыбаются и тычут в него пальцами. Это сильно удивило и обескуражило горожанина. Ещё сильней удивило его появление деда Тромфимчука с фотоаппаратом. Дед запечатлел процесс помывки автомобиля, самодовольного и уверенного водителя, а потом крупным планом заснял небольшую табличку, что весела возле импровизированной природной автомойки. Сделав снимки, Трофимчук рассмеялся, вслед за ним засмеялись остальные жители деревни.
Табличка появилась совсем недавно, но оказывала на местных магическое действие:- она превращала гнев и возмущение в смех. Да, вместо того, что бы возмущаться поведением городских, деревенские стали над ними просто смеяться. Так, что же было написано на сей табличке? Давайте подойдём и прочитаем…
Ой! Нет! Автор, зная, что его рассказ читают женщины, дети, филологи, учителя русского языка и литературы, просто затрудняется дословно передать написанный на табличке текст, поэтому решился опубликовать его вольный перевод, который лишь отдалённо передаёт смысл. Вот, что получается: «Здесь, человеки нетрадиционной сексуальной ориентацией, сразу после того, как их поиспользовали в неестественной форме с помощью коловоротов, перфораторов, коленчатых валов, твердого абразива другие человеки нетрадиционной сексуальной ориентацией, подмывают свои (прилагательные, не переводятся) средства передвижения. Примечание: средства передвижения сделаны из фекальных масс, покрытых другими естественными выделениями, наличие фекалий прямо пропорционально уверенному выражению лица обделенного умом.»
Перевод получился большим, хотя на табличке было написано меньше. Но зато, мыть машины у озера городские перестали. И до сей поры не моют. Вот она сила непечатного слова!