Рассказы о цветах для детей

Осколок

Всегда они жили дружно и вдруг поссорились. Поссорились из-за чепухи. Таня споткнулась в коридоре и уронила охапку дров. Дрова рассыпались со стуком и грохотом. Валька проснулся и заревел. Из комнаты вышла Зоя Петровна, Валькина мама, и закричала на Таню:

— Ты что? Валька всю ночь не спал, а ты, как нарочно, грохочешь…

Таня сначала растерялась, а потом ответила резко:

— И буду грохотать! Я не кошка, впотьмах не вижу. — И ушла в свою комнату, изо всех сил хлопнув дверью.

С итого дня они перестали разговаривать.

Маме Таня ничего не сказала. Зачем ей знать всякие неприятности. Зоя Петровна тоже не стала жаловаться, она очень уставала, и ей было не до этого.

Зоя Петровна работала на заводе, выдавала рабочим зарплату и хлебные карточки. Раньше она ездила на завод трамваем, а теперь ей приходилось, как и всем, ходить пешком.

Рано утром Зоя Петровна отвозила на санках своего четырехлетнего сына Вальку в детский сад и шла на работу. Вечером, возвращаясь, забирала Вальку домой.

— Танюша, — говорила мама, — мы с тобой уже большие, и нам легче, чем Зоечке. Ты ей помогай.

И Таня получала Зое Петровне хлеб, мыла посуду и заботилась о Вальке, если он почему-нибудь оставался дома.

И вот, вместо доброго слова, на неё накричали ни за что ни про что. Обидели её совершенно зря, и мириться она не станет. Хлеб получать она им, так и быть, будет, но в комнату заходить и не подумает. Положит на столе в кухне, и ладно.

Но через два дня Таня так сильно соскучилась по Вальке, что просто не находила себе места. Ведь этого Вальку она знала чуть не с первого дня его рождения. Нянчила его, помогала купать, играла с ним. Когда Валентин Иванович, так называл его Танин папа, уезжал с детским садом на дачу, Таня ездила его навещать. Она сберегала деньги от завтраков и покупала Вальке леденцовых петушков, «Мишек на севере» и другие вкусные вещи.

* * *

Несколько дней Валька не возвращался домой. Стояли сильные морозы, и Зоя Петровна оставляла его ночевать в детском саду. Но потом на улице потеплело, и Валька вернулся домой.

Утром Таня слышала, как Зоя Петровна говорила маме, что у Вальки сильный насморк и она не может вести его в детский сад.

 — Я схожу на работу, отпрошусь дня на три и посижу с ним дома, — сказала она и вместе с Таниной мамой вышла на дому.

Таня сидела у себя в комнате и пыталась читать книжку, но не могла. Она думала о том, что рядом, за стеной, в запертой на ключ комнате томится одинокий, простуженный Валька. А ведь они могли бы сидеть вместе, и она показывала бы ему картинки или вырезала из бумаги разные фигурки. И ключи ведь от их дверей одинаковые. Но Зоя Петровна накричала на Таню, обидела её, и Таня ни за что на свете не откроет своим ключом её комнату и не войдёт туда! Ни за что! Но поговорить с Валькой через запертую дверь она может. Таня вышла в коридор, подошла к двери и тихонько окликнула:

— Валька!

— Таня! — обрадовался он. — Таня, иди ко мне!

— Валька, что ты делаешь? — спросила Таня.

— Скучаю, — хриплым от простуды голосом проговорил Валька. — Таня, почему ты к нам не приходишь?

— Мне некогда. Ты будь умником, возьми цветные карандаши и нарисуй котика или собачку.

— Я лучше бемегота нарисую и крокодила, — гудел за дверью Валька.

— Ладно. Только не бемегота, а бегемота. Ты рисуй, а я тебе вырежу два танка, как они идут на фронт бить фашистов…

— А как ты их мне дашь? Мама заперла дверь на ключ, чтобы я не бегал в холодную кухню.

— А я их под дверь подсуну, — пообещала Таня и ушла в свою комнату.

Но не успела она разыскать тетрадку для рисования, как послышался знакомый свистящий звук. И репродуктор тотчас же объявил: «Артиллерийский обстрел района!»

Таня надела пальто. Надо бежать в убежище! А Валька? Разве может она его оставить?!

Быстро отперла дверь своим ключом. Валька стоял у порога. Таня нахлобучила на него шапку, кое-как застегнула шубку, закутала ему ноги одеялом и потащила вниз по лестнице.

Снаряды с воем проносились над их домом и разрывались где-то совсем близко. Но Таня и Валька были уже в убежище. Рядом сидели друзья и знакомые ребята, а с друзьями никогда не бывает так страшно, как одним в пустой квартире.

Валька был очень рад, что снова сидит с Таней, и терпел, когда она вытирала ему нос, застёгивала тугие крючки у шубки и надевала варежки на маленькие озябшие ручонки.

Артиллерийский обстрел продолжался минут двадцать. Когда на улице стало совсем тихо, в убежище заглянула комендант Полина Ивановна и сказала, что можно идти домой.

Таня не спеша поднялась с Валькой по лестнице, отвела его в комнату, раздела и ушла в кухню за бумагой и щепками, чтобы растопить печурку.

Она слышала, как стукнула парадная дверь, как Зоя Петровна пробежала в свою комнату и громко там разрыдалась. Валька подошёл к матери и своим хриплым голоском рассказывал ей:

— Мам… Мы с Таней в убежище были… Я Любочку видел… Мам, ты слушаешь?

Таня стояла в коридоре у дверей и слушала.

Зоя Петровна, вздрагивая от плача, ощупывала Вальки ну голову, плечи, руки. Убедившись, что Валька цел, она вышла из комнаты.

В коридоре было совсем темно, но Зоя Петровна нашла Таню и крепко её обняла.

— Танюша, родная моя… — говорила она. А слёзы всё бежали из её глаз.

Таня молча помогла ей снять пальто и размотать платок. Они вместе вошли в комнату.

Валька возился на коврике со своими игрушками.

Зоя Петровна взяла Таню за руку и подвела к окну. В стекле зияла большая дыра, а вокруг неё расходились лучами трещины.

— Я ведь эту дыру ещё на улице увидела, — сказала Зоя Петровна. — Вспомнила, что заперла Вальку на ключ, и подумала… — Она нагнулась и подняла с пола тяжёлый осколок снаряда.

Таня сказала:

— Не надо больше об этом! Мало ли что было… Осколок этот я сейчас выброшу. И давайте поскорее заклеим окно, воя от него как дует, в Валька и так уже простуженный.

«Что не так с нашими детьми?» — спросила «Вечерняя Казань» горожан.

Ирина ВОЛЫНЕЦ, уполномоченный по правам ребенка в РТ:

— Я категорически против репрессивных мер в отношении таких детей и их родителей, навешивать на них ярлыки совершенно неприемлемо. Наши дети не с Луны упали, они продукт своего времени. Если государство имеет претензии к этим юным людям, то должно прежде всего спросить с себя. А что оно сделало для того, чтобы дети уважали нашу историю и наших героев? Надо кардинально пересмотреть подходы к воспитанию. Все начинается от неприкаянности: ребятне некуда податься в свободное время, секции и кружки платные, вот они и идут на улицу, сбиваются в стаи, а их кумирами становятся Моргенштерн и ему подобные. Нам необходимо добиться стопроцентной доступности любых внешкольных занятий. Государство должно субсидировать частные студии и секции, пусть увлеченные люди увлекают детей.

Рамиль ТУХВАТУЛЛИН, депутат Госсовета, народный артист РТ:

— Кто виноват во всем этом? Мы! Сами создали бездуховную среду, а теперь ужасаемся: ах, нашими святынями пренебрегают! Все идет по наклонной, и будет еще хуже. Надо честно признать: упущено два поколения — те, кто родился в конце 1980-х — начале 1990-х, а теперь и их дети. Поздно их перевоспитывать! Даже если государство очнется и займется воспитанием молодежи, пройдет лет 30, прежде чем появятся новые люди. Я родился в 1966-м, наше поколение видело живых фронтовиков, слушало их рассказы, меня дед возил по боевым местам. Сегодняшние подростки ничего не знают про войну, отсюда и дикие поступки. Но кнутом, штрафом, любым наказанием дела не исправить. Нужен глобальный подход — приближать детей к культуре и искусству, поднимать уровень образования, избавиться наконец от вредоносной системы ЕГЭ, которая роботизирует мозги. Современные дети не читают — и это катастрофа. Они «Войну и мир» за 10 минут по диагонали в хрестоматии проходят! В результате получаем маргинальную аудиторию, у которой нет никаких идеалов и целей.

Лейла ШАЙДУКОВА, детский психиатр, профессор КГМУ:

— Я не склонна идеализировать советское прошлое, но в то время очень хорошо была поставлена воспитательная работа с детьми и молодежью. В школе были классные часы — к детям приходили ветераны, учитель обсуждал с ребятами важные вопросы и проблемы, между ними был душевный контакт. У меня трое внуков, но я не слышала, чтобы с ними проводили такие вот классные часы. Современная школа взяла на себя чисто образовательную функцию, а от воспитательной избавилась. То же касается вузов. При этом мы пустили детей в Интернет, где много опасного для неокрепшей психики контента. Вне всякого сомнения, мы видим токсическое влияние Интернета на детей, причем оно не всегда компенсируется влиянием родителей. Хулиганство с Вечным огнем — это явный дефект воспитания. Современные подростки ничего не знают о базовых правилах поведения в обществе, не имеют понятия о святынях, потому что их этому не научили ни в школе, ни дома!

Михаил ЧЕРЕПАНОВ, один из составителей электронной Книги Памяти РТ, многолетний руководитель «Снежного десанта» КФУ:

— Мемориал «Родина-мать» находится в центре Набережных Челнов, там ходит общественный транспорт, все время люди. Как же так случилось, что никто не остановил этих юных хулиганов, хотя, насколько я понимаю, дело происходило не глубокой ночью. Это говорит о том, что всем на все наплевать. У нас в Казани у Вечного огня тоже эксцессов хватает — то бомжи одежду сушат, то цветы поджигают, то скейтбордисты на своих досках прыгают. Но насчет детей я так скажу: чем больше им вколачивать в голову запретов, тем больше они будут делать наоборот и назло. Так было всегда. К нам в Казань раньше приезжали журналисты федеральных изданий посмотреть на два явления — на группировки, которые чуть ли не из пулеметов стреляли друг по другу, и на подростков, которые ехали в нашем «Снежном десанте» в Долину Смерти искать останки павших воинов. В этом и заключался пресловутый казанский феномен — это были одни и те же подростки! Поэтому виноваты не дети, а тот, кто их учит или не учит! Когда ребенок видит, что его папа, учитель говорит одно, а делает совершенно другое, то как ему вести себя? Подростки же видят, что кругом полный треп! О какой памяти и святынях можно говорить, если в Татарстане до сих пор так и не заработала электронная Книга Памяти? А вы говорите, дети плохие…

Макс ЖУРАВЛЕВ, художник, музыкант:

— Что посеешь, то и пожнешь. В наши молодые годы тоже негодяев хватало, но не припомню, чтобы даже отпетые хулиганы покушались на святыни. Мне кажется, сегодня подростки совершают акты вандализма, вообще не задумываясь. Никаких глубинных мыслей или политической позиции у них нет, просто такой уровень развития — ниже плинтуса. Поколению, которому сейчас 45 — 50, война все еще близка, ведь в каждой семье были потери, у меня вот дед пропал без вести… Для нас война — реальная беда и память о ней священна, но для теперешних детей — увы, нет. Для них День Победы — не праздник со слезами на глазах, а шоу, салют и очередной выходной.