7
Стояло жаркое лето. Женя только закончил одиннадцатый класс, готовился к поступлению в университет. Его комната располагалась в конце коридора, рядом с ванной и туалетом. Мама спала напротив, в комнате с балконом. В тот день Женя проснулся рано, как всегда долго лежал в постели с закрытыми глазами, ожидая, когда мама уйдёт на работу. Он хотел поскорее включить компьютер, зайти на любимый порно-сайт. Репетитор по математике и физике придёт в десять, будет всего час, чтобы помастурбировать.
Дверь в коридор была открыта, Женя забыл закрыть её накануне и теперь жалел об этом. Он лежал с закрытыми глазами, сердито подглядывая в щёлочки. Мама собиралась на работу, а он не мог даже поиграть под одеялом. Кровать стояла возле окна, поближе к батарее – так он попросил, когда они переехали. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как притворяться спящим. Отвлекать маму от приготовлений тоже не хотелось, иначе она побежит на кухню готовить завтрак, и тогда её уход затянется ещё на полчаса.
Мама возилась с гладильной доской, видимо, готовилась к важному мероприятию. Она как правило не стеснялась Жени, тем не менее он редко видел её в нижнем белье или полураздетой, как сейчас.
На ней ничего не было, кроме колготок, синей обтягивающей маечки и туфелек. Тонкая полоска чёрных стрингов врезалась в попу под колготками, серёжки-кольца покачивались в ушах. Мама впопыхах гладила костюм и блузку, следя за тем, чтобы утюг не перегревался.
Пар с шумом вырывался из дырочек, загоралась оранжевая лампочка. Мама наклонялась, чтобы рассмотреть значения на круглом регуляторе утюга. Она боялась спалить блузку.
Мамина попа в эти моменты разъезжалась в стороны, открывая вид на чёрную полоску стрингов, заложенную внутрь. Мамины ноги, обтянутые капроновыми колготками, имели рисунок шахматной доски, переходящий в ромбики и полоски зебры по бокам. Мама выгибала спину в пояснице, чтобы не сутулиться. Она всегда боялась искривления позвоночника. Попа становилась шире, напрягалась, шахматные квадратики растягивались на ягодицах, мамина киска, обтянутая стрингами и колготками, выступала из-под ягодиц двумя выпуклыми дольками, сложенными вместе.
– Ну где же это? – Марина злилась на себя за то, что до сих пор не научилась пользоваться утюгом.
Она завела волосы за плечо, бросила короткий взгляд на спящего сына. Возникла мысль прикрыть дверь, чтобы не мешать ему спать. Но потом подумала, что можно ещё успеть приготовить завтрак, если он проснётся. И вдруг она заметила характерное движение под одеялом. Или ей показалось?
Она улыбнулась, представив, что сын мастурбирует и она ему помешала. Но потом вспомнила, что она ужасная мать и сын никогда не сможет заниматься любовью, как все здоровые мужчины. По её вине.
От накатившей тоски она чуть не расплакалась.
И всё же ей казалось, что он мастурбирует. Одеяло слегка покачивалось, незаметно, едва заметно. Женя притворялся, что спит. Его глаза с закрытыми веками были направлены в её сторону, ресницы подрагивали.
Она смутилась. В какой-то момент ей даже показалось, что он думает о ней. Раз так, она могла бы зайти и поцеловать его в щёчку. А что если он спит, и ей показалось?
Тогда, чтобы проверить свою теорию, она осторожно согнулась пополам и, повернувшись к сыну попой, прикоснулась к чёрным туфлям на шпильке, якобы протирая их. Украдкой бросила взгляд, посматривая из-за щиколоток.
Он не спал. В этот момент одеяло заметно подрагивало в районе пояса. От восторга у Марины захватило дыхание.
Сын мастурбирует, думала она, у него есть эрекция и желание! Это уже хорошо. Значит он хочет заниматься сексом, значит он может получать удовольствие.
Будто гора свалилась с плеч Марины – так она переживала увиденное. Часть вины – небольшая толика этого горького чувства – отошла в прошлое.
Марина боялась вспугнуть сына. Она ещё не отошла от приятного сюрприза, покрутилась немного в коридоре, приводя мысли в порядок. Если сын мастурбирует, думала она, то лучше не мешать ему. С другой стороны, так хотелось поцеловать его перед уходом. Её маленький мальчик стал взрослее, проявил себя как мужчина.
Она не выдержала и медленно пошла к нему в комнату. Медленно, потому что не хотела его напугать.
Встав перед сыном на коленки, она погладила его по волосам и приложила губы к щеке, краешек его рта оказался мокрым.
В этот момент губы сына приоткрылись, грудь выгнулась. Марина с удивлением наблюдала, как сын дрожит под её поцелуем. То ли он потягивается, то ли возбуждён, думала она. Тихий всхлип вырвался у Жени из груди. Как бы она хотела заглянуть под одеяло, посмотреть сейчас на его напряжённый пенис. Она почти не сомневалась, что сын только что испытал оргазм.
Лучше не приставать к нему сейчас с глупыми вопросами, думала она. Сделать вид, что ничего не заметила. Последние три года, принимая душ, Женя всегда запирался в ванной. Видимо, ему есть, что скрывать.
– Я люблю тебя, – прошептала она ему в самое ушко и носиком потёрлась о висок.
Он открыл глаза, достал руки из-под одеяла и обнял её за шею. На губах его играла блаженная улыбка.
– И я тебя, – сказал он, целуя её в щёчку.
8
Когда Марина ушла, Женя долго лежал в постели, ошеломлённый случившимся.
Возбуждение при виде мамы в колготках возникло так неожиданно, зарядило его диким желанием прикоснуться к настоящему, а не виртуальному, погладить, потереться об любимого человека, который не обидит, не оттолкнёт.
Мама словно специально выставила попу напоказ. Она была так похожа на зрелую порно-актрису. Женя и раньше считал маму привлекательной. Теперь же, когда он впервые испытал к ней влечение, он вдруг осознал, насколько она сексуальна. Она была намного старше его, но не настолько, чтобы вызвать неприятие. Наоборот, она выглядела опытной и могла бы научить его общаться с девушками. У неё ведь давно не было мужчины. Возможно, она скучает без мужской ласки. Возможно, даже хочет заняться сексом, но не с кем. Возможно, он мог бы помочь ей получить удовольствие, если она поможет ему…
Необычный поцелуй, которым она одарила его – ведь она никогда раньше не целовала его во сне. Всегда давала поспать, тихонько уходила на работу. Она наверняка догадалась, что он не спит. И как он взорвался, почувствовав её нежные влажные губы на щеке. Как сладко она пахла духами и помадой, как липли её губы к подбородку, как щекотали нос её волосы – разве можно сравнить эти ощущения с интернет-порнографией?
Весь день Женя ходил взбудораженный открытием. Мама пришла в три, быстро разогрела обед. Он следил за каждым её шагом.
– Как прошёл день? – осторожно спросил он.
Раньше Женя общался с мамой в основном, чтобы попросить денег или пожаловаться. Но сегодня он хотел знать о ней всё: какое у неё настроение, что она собирается делать вечером, пойдёт ли в субботу на йогу.
Марина подробно отвечала на вопросы обычно молчаливого сына. Ей нравилось чувствовать проснувшийся интерес с его стороны. Никогда раньше она не видела сына таким оживлённым, весёлым.
– Могу и тебя тоже записать, если хочешь. Будем ходить вместе, – весело предложила она.
«Сломлен ещё один барьер стеснения, – думала Марина. – Мальчик боялся, что я начну его ругать за онанизм. Надо сказать ему, что в этом нет ничего постыдного».
После ужина Марина собралась помыть посуду, подошла к раковине, сложила тарелки.
– Можно я помою? – предложил Женя и аккуратно забрал у неё губку.
– Можно, – улыбаясь, ответила мама.
Она оставила сына с посудой, а сама прислонилась рядышком к стене. Ей хотелось понаблюдать за своим мальчиком.
«Помощник вырос! – думала она. – Он стал таким взрослым».
– Хотела тебе кое-что сказать, – начала она, глубоко вдохнув. – Парни в твоём возрасте часто мечтают о девушках.
Женя неуловимо повёл ухом, на губах появилась лёгкая усмешка.
Мама собиралась с мыслями.
– Когда парни мечтают, они мастурбируют, – сказала она и замолчала.
Женя улыбнулся ещё шире.
– И девушки, кстати, тоже. Я имею ввиду трогают себя. В этом нет ничего плохого! Все этим занимаются, – спохватилась Марина. – Девушки даже чаще, чем парни. Я тоже этим когда-то занималась. И сейчас иногда, – она застеснялась.
На Женином непроницаемом лице оставалась загадочная улыбка. Мамины откровения вызвали в нём лёгкую панику, приятное тепло возбуждения разлилось по телу.
– Хочешь, сходим в кино? – предложил он. – Там какой-то фильм про роботов показывают.
Они никогда не ходили вместе в кино. Женя предпочитал смотреть фильмы на компьютере, Марина по телевизору.
Женя тщательно мыл каждую тарелку. Столько усердия скрывалось в каждом движении и взгляде. Мама не сразу ответила, резкий переход сына смутил её.
– Да, давай, – неуверенно ответила она.
– А ты наденешь своё самое красивое платье?
Марина усмехнулась.
– А какое тебе нравится?
– Фиолетовое, – не задумываясь ответил он.
Она опять усмехнулась.
Марина готовилась не меньше часа. Приняла душ, высушила волосы феном, накрасила губы, ресницы. Женя изнывал от скуки, но не жаловался, понимая, что она должна выглядеть красиво. Когда она наконец вышла нарядная из комнаты, от восхищения у него захватило дыхание. Мама помолодела лет на десять, лишь едва заметные морщинки возле губ указывали на возраст. Она вдруг стала соблазнительной красоткой, собравшейся на дискотеку, а не в кино. Обворожительной, стройной, зрелой. Фиолетовые цветы джунглей, бирюзовые листья папоротника обтекали мамино тело, попу. Лёгкая ткань платья тянулась, сидела как влитая, открывая подтянутость форм, упругость грудей и попы. Мамины ножки, обвитые завязками сандалий, блестели как подарок: серебристые ленточки с бантиком-застёжкой подчёркивали стройность голеней, изящность ступней.
– Так нравится? – шутливо спросила мама.
У Жени не было слов, чтобы ответить. Он только кивнул, забыв закрыть рот.
Мама не надела бюстик. На улице было тепло, кинотеатр находился в десяти минутах ходьбы. Они шли сначала дворами, затем по проспекту. Марина взяла сына под руку. Цокая шпильками сандаликов, она старалась сохранять равновесие, хотела, чтобы сын гордился красивой мамой. Если встретятся знакомые, думала она, сыну нечего стесняться.
Женя думал о маминых сосках, которые откровенно торчали, натирали тонкую ткань платья изнутри. Груди слегка покачивались, колыхались как две дыни с парным молоком. Казалось, молоко вот-вот разольётся и брызнет на платье.
В кинотеатре он поставил маму в сторонку, а сам занял очередь в кассу. Мама была его девушкой, которая не должна ни о чём беспокоиться. Он купил ей мороженое и проследил за тем, чтобы она не ела слишком быстро.
– Надо слизывать, а не кусать, чтобы горло не заболело. Вот так, смотри, – он показал, как правильно облизывать мороженое, чтобы то не стекало с вафельного стаканчика.
Мама слизывала, довольно улыбаясь. Сладкие капельки оставались белыми разводами на ярких розовых губах, липкими подтёками подсыхали на лодочках ногтей. Ей нравились ухаживания сына. Он взял над ней шефство после утреннего происшествия, после неловкого объяснения на кухне. Она хотела стать ему ближе, мечтала о том, чтобы сын не замыкался в себе, не отгораживался, говорил с ней. Но половое созревание развело их в стороны. Теперь он возвращался к ней. Теперь он знает, что она не против мастурбации. Вовсе нет, здесь нечего стесняться. Это так естественно.
Марина облизывала губы языком, не догадываясь, как соблазнительно это выглядит в глазах сына.
В тёмном зале она взяла его руку в свою, и так они сидели всё время, пока шёл фильм. Марина поглаживала пальчиком его нежную ладонь, ей хотелось влить ещё немного любви в душу сына. Хотелось встать перед ним на колени и слёзно просить прощения за то, что она не уберегла его тогда, за то, что до сих пор не рассказала об удалении яичек. Если бы он знал, как она боится причинить ему боль, как винит себя. Сможет ли он когда-нибудь простить её?
Женя тяжело переживал влюблённость в маму.
«Это неправильно! – корил он себя. – С мамой нельзя так, она же мне родная!»
Но напряжение в джинсах не проходило. Наоборот, он испытывал приятное возбуждение, стоило только маме особенно нежно провести пальчиком с длинным ногтем по запястью, подняться по ладони, стоило только ему заглянуть в мамино декольте, где покоились груди с молоком.
Марина излучала сексуальность, материнское тепло.
Мама со своими психологическими штучками не выскажет то, что думает, размышлял он. Она, конечно же, воспримет его желание как блажь, неопытность, вызванную одиночеством. Объяснит ему, что он должен встречаться со сверстницами, а не со взрослыми тётями. Она, конечно, права. Нельзя думать о таких вещах. Лучше забыть о случившемся.
Вечером, когда мама почистила зубы и легла спать, Женя зашёл в ванную, чтобы принять душ перед сном. Рядом в тазике валялась одежда. Мамины чёрные стринги, аккуратно свёрнутые, лежали сбоку. Что-то заставило Женю взять их в руки, развернуть внутренней стороной к себе. Чёрный треугольник уплотнённой ткани в районе писи был весь покрыт белыми следами подсохших выделений. Это была мамина вагинальная смазка, мамина похоть. Мама весь вечер ходила возбуждённая, текла, желая заняться сексом. Мама мастурбировала перед походом в кинотеатр. Или после. Или до и после…
Это открытие снесло Жене крышу. Хвостик между ног стремительно залился вялым желатином. Женя схватил стринги и прижал их выделениями к головке члена.
– Мамочка, – зашептал он, стянув кожицу с пениса, прижимая головку к выделениям. – Мамуля моя милая…
Его рука быстро разогналась, запястье задёргалось. Он не заметил, как опять испытал дичайший оргазм, уже второй за день. Водянистые капельки стекли по головке и смешались с маминой смазкой. Женя поднёс стринги к лицу. Мама пахла непростительно вкусно: сладким потом, духами, солёной рыбкой.
На следующий день, лишь только мама ушла на работу, Женя опять очутился в ванной. В этот раз, покопавшись в белье, он нашёл белые чулочки-сеточки с подвязками и ажурными резинками, такие же белые ажурные трусики, ажурный бюстик. Разложив бельё перед собой, Женя представил, как мама обнажается, остаётся перед ним абсолютно голой. Он ласкал мягкую ткань трусиков, подушечки пальцев скользили по бархатной коже мамы.
– Мамочка, – шептал он опять, растирая головку пениса.
Пройдёт ещё полгода, Женя не поступит в университет, зато научится незаметно прижиматься к маме. Марина, как всегда, будет приходить с работы, после ужина садиться смотреть телевизор. Он будет пристраиваться сбоку, невзначай прижиматься к ней.
Марина будет обнимать сына в такие моменты. Она по-прежнему переживает их неожиданное сближение. Хочется говорить с сыном о проблемах, которые юноши испытывают в его возрасте, о яичках и операции.
«Когда-нибудь мне придётся рассказать ему о том, что случилось», – думает она.
Тяжело вздыхая, она целует сына в висок, треплет его густые волосы. Они имеют тонкий фруктовый аромат – запах детской невинности. Расчёсывая пальцами волосы, она улыбается краешком губ, втягивая Женин запах. Он, как котик, прижимается к ней, положив голову на грудь, его тепло сливается с её энергией, передаётся ей во сто крат любовью, которая тихо пылает внутри, отпечатывается в каждом ударе сердца: тук-тук, тук-тук…
Женя наслаждался объятиями с мамой. Каждый раз он чувствовал лёгкое возбуждение, мамина грудь вздымается под щекой, её попа, бёдра разъезжаются на диване, отдавая теплом. Он бы хотел заняться с ней любовью, но это невозможно.
Кроме того, он страшно комплексовал. Что подумает мама, если увидит маленький пенис? Ведь его мужское достоинство даже близко не похоже на настоящий член. Женщины на видео в интернете громко стонут от удовольствия, когда мужчины вколачивают в них длинные толстые члены, припечатывают их провисшими яйцами. Почему у него до сих пор не опустились яички? Женщины любят сосать яички. Мама не станет смеяться над сыном? Он умрёт от стыда, если она хотя бы улыбнётся.
«Она ведь мама, она любит меня», – отчаянно настраивает он себя.
И всё-таки чувство страха не покидает его. Он боится, что не справится во время секса, не сможет удовлетворить маму, даже просто войти в неё.
9
Женя хорошо запомнил один случай, приключившийся с ним в девятом классе.
Тогда на проспекте рядом с их домом открылся бассейн. Реклама по телевизору обещала много интересных развлечений.
– Давай сходим? – предложила мама, и Женя, не задумываясь, согласился.
В бассейне их пути разошлись: мама отправилась в женскую раздевалку, Женя остался перед дверью мужской.
Проскользнув внутрь, он занял место в уголке. Рядом копошился мужчина с десятилетним мальцом. Напротив парень примерно одного с Женей возраста вытирался полотенцем. Загорелое лицо блестело румянцем и живостью взгляда, тёмные густые волосы торчали в разные стороны, мышцы играли на руках и животе. Но не это привлекло внимание Жени. Тщательно скрывая интерес, он откровенно пялился на заросший пах этого красавчика: член, испещрённый венками, заканчивался круглым выпирающим кольцом головки, контуры которой создавали отдельный круглый набалдашник под тонкой кожей, просевшие яйца колыхались в такт с движениями бёдер.
По соседству маленький мальчик запрыгал на одной ноге, пытаясь надеть трусы. Соска между ног мальца – такая же короткая и упругая, как у Жени, – задёргалась, задрожала сморщенным кончиком.
После сеанса в бассейне Женя вышел из воды последним. Дождался, пока никого не останется и только потом прокрался в душевую. Стянул с себя плавки, стал под горячие брызги воды. Повернувшись лицом к стене, он смог наконец расслабиться. Он даже закрыл глаза, чтобы не думать о бугрящихся яйцах под плавками парней, о своей миниатюрной соске, прижатой к лобку – мысли, которые не покидали его на протяжении всего сеанса.
Женя намылил шампунем волосы, вода попала в уши, заткнула их. Он ничего не слышал, стоял бочком, задрав руки вверх, зажмурив глаза. Мягкие бёдра покачивались в такт с движением рук, тонкий хвостик скрылся под мыльной пеной. Вода струилась по изящным изгибам талии, стекала на округлые ягодицы. Стройный животик подрагивал в такт с грудками. Пухлые оттянутые соски искали возбуждающий дождик, чувственно гудели, набухали под щекотливым напором.
В этот момент в душ со стороны раздевалки зашли двое. Тот, что повыше, первым заметил Женю. Он замер в изумлении, разглядывая голое женское тело, небольшие грудки с дрожащими сосочками.
– Тфу-ты! – сказал он наконец, заметив детский пенис. – Я думал, баба сюда случайно зашла.
Его друг заржал. Тот тоже пялился всё это время, как он полагал, на девушку, которая по ошибке зашла в мужскую душевую.
Немного успокоившись, парни стянули с себя плавки и заняли места в соседних ячейках.
– Эй, пацан, – обратился к Жене первый обманутый в ожиданиях парень. – Тебе спокойно можно мыться с бабами.
Это замечание вызвало хохот у товарища.
– Я бы даже сказал, лучше тебе мыться с бабами, чтобы народ не смущать.
Друг угорал от смеха.
– Блин, первый раз такое вижу, – захлёбываясь водой, произнёс низкорослый крепыш. – чтобы пацана от бабы не отличить. Димон, пошли скорее, пока у меня член не встал.
Они ржали, наблюдая, как Женя, сгорая от стыда, натягивает плавки на круглый зад, семенит в раздевалку, виляя бёдрами, выжимая на ходу воду из длинных волос.
От стыда Женя готов был провалиться сквозь землю, столько позора не вмещалось в один день, не растворялось во времени. После этого случая он начал закрываться в комнате, грустить в одиночестве.
В такие моменты Женя страдал, сражаясь с ветряными мельницами, не понимая, почему природа наградила его маленьким пенисом. Неразрешимая проблема поглотила разум, поставила в тупик.
С тех пор прошло два года, а он по-прежнему не находил ответа. Лежал в одежде в темноте с закрытыми глазами, отвернувшись к окну, обиженно сложив руки на груди. Пенис так и не подрос, яички не опустились, эрекция легко ломалась в кулаке. Ничего не поменялось. Ничего.
10
Марина приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась в комнату.
«Что-то тревожит его», – думала она, не решаясь спросить.
В последнее время она часто находила сына в подавленном настроении, и это её крайне беспокоило.
Она подошла к кровати, опустилась на коленки и погладила сына по спине.
Он не спал. Рука шевельнулась, колени поджались к животу. Как бы она хотела узнать, о чём он думает.
Она легла рядом и прижалась к нему. Продолжая гладить его по плечу, легонько подула в ушко. Она вдыхала в него любовь, растапливала лёд обиды.
Горячий поток нежности нашёл отклик: Женя перевернулся и обвил её тело руками и ногами. Он прижался к ней головой, носиком упёрся в грудь, и она предоставила ему полную свободу.
Она гладила его по густым волосам, радуясь объятиям сына, снова вдыхала его аромат.
– Котёнок мой маленький, – шептала она, целуя его в макушку. – Всё ведь у нас хорошо. А будет ещё лучше. Вот посмотришь.
Женя довольно заёрзал, замурлыкал, сильнее обхватывая маму. Так они лежали достаточно долго, и Марина наслаждалась каждой секундой безмятежности. Время замерло на месте, проблемы отступили перед чувством, которому нет равных.
Женя тёрся об неё носиком, гладил по спине. Его ноги обхватили её бедро. Она чувствовала коленкой его пах и, хотя между ними было два слоя одежды, она заметила с его стороны лёгкое давление. Он тёрся эрекцией, не слишком очевидной и не так ритмично, чтобы выдать себя.
«Он просто хочет в туалет и терпит, – думала она. – Делает это бессознательно».
С тех пор, как она поцеловала его во время оргазма, прошло полгода. Он сильно изменился: стал таким внимательным, обходительным. Но больше всего Марине нравились ухаживания сына. Она подыгрывала, флиртовала как молоденькая девочка. Игра, навязанная сыном, доставляла ей странное удовольствие. Она так легко втянулась, что часто забывала свою материнскую роль. Она хотела стать его лучшим советником, чтобы он доверял ей. И тогда может быть, может, он простит её, когда придёт время рассказать. Он не бросит её, не будет ненавидеть её до конца жизни. Как же она боится, что это случится!
Марина сильнее прижималась к сыну. И в этот вечер и в последующие она искала возможности прикоснуться к нему, стать ближе. Она приходила с работы пораньше, готовила ужин. Источая тонкий аромат духов, садилась за стол, строила глазки.
– Ты такая красивая, – восхищённо говорил Женя.
– Спасибо, – скромно отвечала она, хлопая ресницами.
Её мальчик оживал в такие моменты. Она надеялась, что поможет ему избавиться от стеснения, и он начнёт проявлять интерес к девушкам. И тогда – кто знает – возможно, он найдёт свою половинку. Ведь это главное. Детей можно зачать из донорской спермы – в этом нет беды. Главное, чтобы Женя был счастлив. Да, её жизнь не сложилась, это так, – Марина всей душой желала, чтобы у сына не повторилась её судьба, чтобы он ни от кого не зависел и ни в чём не нуждался.
Для этого нужно придать ему уверенности, думала она, показать, что с девушками всё просто. Он правильно ухаживает, он красивый умный мальчик, и он добьётся расположения любой красотки, если будет весёлым и уверенным как с мамой.
Поэтому Марина так старалась воспитать мужественность в сыне, хотела видеть в нём достойного молодого человека.
— Тихо, Людочка, тихо! — громко шептал он, так, что даже нам было слышно. — Все хорошо, ничего страшного не случилось! После того что мы делали это естественное продолжение!
Его бедра уверенными движениями раз за разом вталкивали в нее ненасытный половой орган. Тетя Люда беспомощно хлопала глазами, понимая что ее уже трахают и сопротивляться поздно. Вскоре, однако, движущийся во влагалище поршень заставил ее расслабиться. Ее ноги поднялись, обхватив Игоря, еще энергичнее принявшегося работать тазом.
Мишка рядом звучно сглотнул, прислушиваясь к стонам матери. Игорь сменил позу, положив тетю Люду на бок. Затем поставил раком. Большие тети Людины ягодицы невероятно возбуждающе колыхались от его толчков. Игорю, похоже, такой вид тоже нравился. Он и кончил в этой же позиции, натянув на себя женщину насколько возможно, после чего растянулся на траве, подставляя не до конца опавший член солнцу. Тетя Люда развернулась и тоже легла, поместив голову ему на живот. Потрогав член пальцем, она взяла его губами и принялась посасывать.
— Гляди, еще хочет! — поразился Мишка.
Член, однако, больше вставать не хотел. Это подтвердил и Игорь:
— Люд, не старайся. Я больше не смогу.
Она напоследок вобрала вялый орган в рот полностью, чуть ли не с мошонкой вместе, и не достигнув успеха оставила в покое. Мы дождались, пока они ушли, поднялись и отряхнулись.
— Ну как тебе? — спросил я.
— Класс! С отцом она хуже смотрелась.
— Миш. . — вспомнил я разговор с Олегом — А ты бы хотел мать трахнуть?
— Конечно! — ни секунды не сомневаясь, заявил он. — Но разве она даст? Это ж не Ирка… А ты?
— И я. И твою, и свою.
Мишка тяжко вздохнул, иллюстрируя несбыточность наших желаний и мы отправились обратно.
На пляж мы вернулись, когда нас искали. Вернувшиеся отцы жаждали похвастаться уловом. Естественно, пока на словах, но дома, по их рассказам, нас ждало «О-о-о-о, да вы офигеете все!». Мама сразу заявила, что заниматься с этим «О-о-о-о», в частности чистить, будет тот кто приволок. Подошедшая со стороны моря тетя Люда сказала то же самое. Отцы несколько приуныли. Они-то ожидали восхищения добытчиками, а оказались назначены в кухарки.
Незаметно присоединился Игорь. На вопросительный взгляд Олега он молча кивнул, но нам ничего не сказал, хотя возможность такая у него была.
— Не говори Игорю, что мы видели. И вообще не говори никому что мы что-то знаем. — шепнул я Мишке.
— Почему?
— Так надо. Потом объясню.
Я не стал вдаваться в подробности, толком и сам не зная как это обосновать, но шестое чувство подсказывало, что говорить не надо.
Вечером, когда взрослые занялись рыбой, мы снова ушли к морю. Расположившись на самом берегу, но вдалеке от посещаемых мест, Олег с Игорем привычно разделись, поглядывая на девчонок. У нас уже вошло в традицию, изголодавшись за день по женскому телу, отдых начинать с сексуальных утех. Ритка, однако, сразу направилась ко мне, стягивая одежду. А Ирка, не торопясь раздеваться, о чем-то заспорила с Олегом. Я прислушался. Оказалось, сегодня у Ирки начались те самые женские дни и нижняя часть ее тела теперь нам недоступна. Олег с Игорем что-то ей говорили, но Ритка уже взяла мой член в рот и мне стало не до них.
Минет прекратился через минуту. Ритка улеглась на спину и потянула меня на себя.
— А больно тебе не будет? — на всякий случай спросил я.
— Сейчас узнаем. — Ритка раскинула ноги.
Член коснулся ее губок. Она поправила его и я почувствовал, что под давлением головки ее вагина готова меня впустить. Медленно-медленно, глядя на ее напряженное лицо, я вводил свой орган в тесное отверстие. Оно казалось мне бездонным, а член невероятно длинным. Я, наверное, пару минут заталкивал в его внутрь, а он все не кончался. Коснувшись ее лобка своим, я перевел дыхание.
— Рит, больно?
— Нет… Ощущение такое, что в меня… Нет, ты все равно не поймешь. Продолжай.
Я трахал ее с минимальной скоростью. Со стороны это, наверное, выглядело смешно. А посмотреть было кому. Олег с Мишкой, голые, стояли рядом, твердо намеренные тоже воспользоваться Риткиным влагалищем после меня. Игорь зачем-то остался с Иркой, причем они просто разговаривали. Ну если словами «просто разговаривали» можно назвать то, что Игорь при этом стянул с нее футболку и массировал грудь.
Ритка подо мной понемногу увлеклась процессом и даже немного подмахивала. Я, хоть и увеличил скорость, тем не менее проявлял осторожность. Влагалище оставалось крайне тесным и я боялся что-нибудь ей там повредить. Из-за этой тесноты я кончил быстрее чем ожидал и помня о том, что сестра пока никак не предохраняется, выплеснул все ей на живот. Ритка в этот момент открыла глаза и укоризненно посмотрела на меня. Наверное, не ожидала такой скорострельности. Следующий в очереди, Мишка, попросил ее стать раком.
— Осторожнее, с тобой — это у нее второй раз в жизни! — предупредил я его.
Мишкин член очень неторопливо, как в замедленной съемке, скрылся внутри Ритки. Олег, не выдержав, стал на колени перед ее лицом и воспользовался ртом. Я смотрел как сестру натягивают с двух сторон. Впрочем, Олег, чтобы не кончить раньше времени, очень быстро отказался от такого. Главная его цель находилась у Ритки между ног. Как только Мишка забрызгал ее спину, Олег оказался на его месте. Теперь в Ритку входил член потолще и подлиннее чем наши. Глядя на плотно натянувшиеся вокруг Олеговой дубины губки я немного встревожился — как бы там у нее что-нибудь не порвалось. Однако судя по издаваемым Риткой звукам ей такое нравилось. Повиливая задом, она сама надевалась на член, сладко вздыхая при этом. Олег помогал ей, толкая елду навстречу. Словом, полная идиллия.
У Игоря с Иркой происходило что-то непонятное. Ирка стояла раком лицом ко мне и болезненно морщилась, а Игорь пристроился к ней сзади и вроде бы собирался трахать. Помня, что Ирка на это сегодня не способна, я подошел посмотреть. Оказалось, Иркины трусики были приспущены совсем чуть-чуть, только чтобы приоткрыть попку. А Игорь безуспешно пытался ввести член в анус. Несмотря на то, что его палец входил в Иркин зад без проблем, член встречала непреодолимая преграда. Ирка вскрикивала, головка соскальзывала вверх или вниз, Игорь чертыхался и все начиналось заново. Пару раз сфинктер вроде бы начинал раскрываться, собираясь таки впустить член, но Ирка снова вскрикивала, дергалась и все начиналось сначала. Игорю надоели безуспешные попытки, пробормотав «Смазки надо… В другой раз возьму… » он развернул ее лицом к себе и сунул член в рот, достав, наверное, до горла. У Ирки аж слезы брызнули из ставших круглыми глаз. Тем не менее она принялась прилежно сосать. Может, побоялась что Игорь передумает и снова начнет испытывать на прочность ее попку.
Читать дальше
11
Но всё оказалось не так просто, как она планировала. В первый раз Марина заподозрила неладное, когда обнаружила свои стринги не на дне тазика, а на самом верху белья. Они были сложены так же аккуратно, так же неряшливо брошены в кучу. И всё же это были её стринги, которые она, постеснявшись, засунула накануне на самое дно.
Шокированная находкой, Марина развернула их. Засохшие белесые разводы не вызывали сомнений. Она хорошо помнила, как выглядели следы накануне. Теперь они были размазаны, свежие липкие пятна проявились по всей поверхности треугольника. Марина поднесла трусики к лицу. Легко узнаваемый мужской запах ударил в нос. От неожиданности у Марины опустились руки, она сама опустилась на край ванны. Приходя в себя, она обдумывала поведение сына в последнее время. Все ухаживания с его стороны означали вовсе не дружбу, не желание делить интимную тайну. Речь уже не шла о невинной утренней мастурбации. Её мальчик мастурбировал на её трусики. Он мечтал о ней, представлял, что занимается с ней любовью.
Или она ошибается? Возможно, ему просто нужны женские трусики, чтобы представить себя рядом с девушкой. Марина задумчиво вздохнула.
После этого случая она провела ревизию нижнего белья. Она специально запоминала где что лежит и каждый раз находила небольшие изменения. Сомнений быть не могло: сын регулярно мастурбирует на её трусики, колготки, чулки, даже бюстик. Она научилась безошибочно определять его запах. Достаточно положить бельё в стирку свежим, и следы водянистой спермы появятся на нём уже через час. Она не знала, как к этому относится. Поначалу боялась, потом растерялась, затем даже нашла это забавным. Сын использует её вещицы для игр. Ведь у него сильная потенция, если он мастурбирует так часто. Он как кобелёк метит территорию, не давая ни одному предмету из её интимного гардероба уйти в стирку без характерного запаха.
Марина часто улыбалась, думая об интересе сына к её белью.
«В этом есть что-то романтичное, – думала она. – Женя любит меня, переносит свои фантазии на других девушек. Представляет, что они похожи на меня, пахнут так же как я».
Странно, думала Марина, ей даже нравится служить идеалом красоты для сына. Она бы хотела понять, о чём он мечтает, занимаясь онанизмом, кого представляет. Ведь он такой молоденький, он ещё не знает о жизни ничего, но уже так хочет жить, радоваться удовольствиям. У него нет яичек, но раз он кончает, значит испытывает оргазм.
«Мой бедный, бедный мальчик!» – вздыхала она, виновато закусывая нижнюю губку.
В такие моменты Марина вновь погружалась в пучину безысходности. Вина за содеянное не давала уснуть. Марина корила себя за трусость. Сын не может кончить нормально, раз у него нет яичек. Он – кастрат. Нужно смириться с этим и жить дальше. Какая же она дура, если наивно полагает, что сын счастлив, мастурбируя на её нижнее бельё.
12
И тогда она решила сделать сыну подарок. Подарить ему ещё немного счастья, чтобы он не замыкался в ванной, не прятал мамино бельё под подушку. Купила дорогой комплект: это был бирюзовый бюстгальтер – две плотные чашечки, соединённые чёрным шнурком, – и такие же нежно-голубые трусики с белой тесьмой по краям и чёрным бантиком спереди – такого шикарного подарочного белья у неё никогда не было. Собравшись с духом, она вручила всё это Жене в один прекрасный вечер после ужина.
– Зайка, – сказала она, положив комплект на стол. – Я вот что подумала, – она запнулась, смущённо опустив глаза. – Если хочешь, возьми вот этот комплект белья. Можешь представлять, что твоя девушка носит его, – она улыбнулась, пытаясь свести всё в шутку. – Только не увлекайся! Фантазии – это прекрасно, но в реальной жизни нужно уметь ухаживать, чтобы девушки отвечали взаимностью.
Женя хмыкнул и покраснел. Его губы зашевелились как всегда, когда он волновался.
– И что мне с этим делать? – выдавил он наконец.
– Можешь мастурбировать на него и думать, что это бельё твоей девушки, – Марина ответила ему серьёзным взглядом, показывая, что находит онанизм абсолютно нормальным.
Женя опять хмыкнул. На лице застыла ироничная улыбка.
– Но у меня нет девушки.
– Но ты же мечтаешь о ком-то? – Марина вопросительно уставилась на Женю. Это был момент истины для неё. Она надеялась, что он поведает ей свои фантазии, и они станут ближе. Она поможет ему справиться с недостатком любви.
– Откуда ты знаешь, что я мастурбирую?
Марина смутилась. Она не ожидала, что разговор повернётся против неё.
– Я догадалась.
– Как?
– Я… – она запнулась и глубоко вздохнула. – Нашла свои трусики у тебя под подушкой.
Женя нахмурился, отвёл глаза в сторону. Говорить больше было не о чём. Мама всё знала.
– Мне не нужны твои трусики, – вяло произнёс он.
– Я знаю, зайка. Извини, я такая ужасная мать. Какая же я глупая, – Марина отчаянно ловила его взгляд. – Я просто не знаю, чем тебе помочь.
– Мне не нужна твоя помощь, – медленно произнёс Женя и замолчал. В его глазах застыл упрёк. Сын поднялся, двинулся к двери.
– Очень жаль, – Марина жалостливо вздохнула, она была готова расплакаться. Беспомощно накрыла лицо ладонями. – Я бы подарила тебе настоящую девушку, если бы они продавались.
Странная мысль мелькнула в её голове в этот момент: ведь есть же девушки, которые продаются…
– Мне не нужна настоящая, – Женя сердито замер в дверном проёме. Он стоял к ней спиной, наполовину выйдя из кухни.
– А какая тебе нужна? – ухватилась Марина за спасительную нить. Может быть, сейчас он расскажет ей о своей фантазии.
– Мне нужна такая как ты, – пробурчал он едва слышно. – Точно такая, – и закрыл за собой дверь.
Марина сидела огорошенная словами сына. Значит, он всё-таки мечтает о ней, он представляет себя с мамой? Или с такой, как мама? Он хочет, чтобы девушка как две капли воды была похожа на маму или была мамой?
Марина совсем запуталась, и в то же время ей было лестно думать, что сын настолько любит её, что в своих фантазиях не представляет себя с другими девушками. Она начала вспоминать все несвязанные друг с другом эпизоды, те, как части мозаики, складывались в одну большую картину. Каждое прикосновение Жени, каждый взгляд и жест находил место в понимании сокрытых чувств, которые испытывал сын.
Перед сном Марина распаковала комплект белья, разложила его перед собой на кровати. Не удержавшись, она надела бюстик, трусики и серые чулки. Долго смотрела на себя в зеркало, изучая нюансы фигуры, представляя себя другой девушкой. Не мамой, а просто знакомой тётей, соседкой, например.
Смогла бы она стать любовницей сына при условии, что он никому не расскажет? Смогла бы помочь сыну почувствовать себя мужчиной? Доставить ему удовольствие? Ведь он мечтает о такой, как она. Он страдает без взаимности. Они могли бы договориться, что это игра, что в определённые моменты она не мама, она – красивая тётя, похожая на маму. Она даже будет вести себя с ним, как чужая тётя, говорить и флиртовать, как любовница, а не мама.
Иногда важно придать человеку импульс, чтобы тот шёл по жизни с поднятой головой. Иногда важно переступить через себя, через моральные устои, пожертвовать ими ради счастья сына. Ведь он так долго мастурбирует на её бельё. Ходит подавленный, потому что не может высказать желаний. Он начинал с ухаживаний, а в последнее время совсем угас. Он потерял надежду, безответная любовь не вечна.
Так Марина настраивала себя, готовясь к новому амплуа. Про себя она уже давно решила, что сделает сына счастливым любой ценой. Чувство вины и ответственность за детскую травму Жени ни на секунду не покидали её.
13
Женя сердился на маму. Как ей только в голову пришла дурацкая идея подарить ему комплект женского белья? Неужели она не понимает, что ему может быть стыдно. Не станет же он заниматься онанизмом исключительно потому, что она хочет помочь. Ему всегда хотелось заняться реальным сексом, а не замыкаться в ванной с её трусиками. Как же ужасно она придумала!
Несколько дней он почти не разговаривал с мамой. Невнятно бурчал под нос и уходил в комнату. Там он проводил большую часть времени, ожидая, пока мама поужинает и уйдёт к себе. Ближе к полуночи он прокрадывался на кухню. На столе стояла накрытая тарелками еда, он садился и мысленно ругал маму, потому что всякая забота с её стороны служила лишь болезненным напоминанием о нанесённом оскорблении.
Однажды, это случилось примерно через неделю после разговора на кухне, Женя обнаружил на кухонном столе листик бумаги, сложенный пополам.
«Женя, – начиналось письмо, написанное от руки маминым почерком. – Я бы хотела провести небольшой эксперимент в нашей семье. Цель эксперимента – избавить меня от чувства вины, которое я постоянно испытываю, потому что ты растёшь без отца. Хочу предложить тебе принять посильное участие: по чётным дням я буду твоей мамой, по нечётным буду играть роль лучшей подруги твоей мамы. То есть, я буду хорошо к тебе относиться, но не буду в эти дни твоей мамой. Не пугайся, пожалуйста, это расстановки по Хеллингеру. Эксперимент покажет, какая я на самом деле и какой я себя вижу со стороны. Я хочу научиться жить без вины, хочу, чтобы ты был счастлив. Надеюсь, ты поможешь мне в этом. Пожалуйста, называй меня в нечётные дни ‘тётя Мария’ или Мария Дмитриевна. Давай представим, что я лучшая подруга твоей мамы, которая приехала в гости. Я буду обращаться к тебе, как к молодому хозяину квартиры. Если ты не хочешь участвовать в эксперименте, скажи об этом сразу. Тогда я оставлю всё как есть. Эксперимент будет продолжаться шесть месяцев – столько времени необходимо, чтобы вылечиться от сложной депрессии. Я останусь твоей мамой в любой день, но, надеюсь, что через полгода я избавлюсь от чувства вины и стану другой. Пожалуйста, помоги мне».
Женя и раньше слышал от мамы увлечённые рассказы о том, как психотерапия помогает людям решать проблемы, но не подозревал, что всё так запущено. Что у мамы депрессия и что ей нужны какие-то расстановки. Он не знал, что думать, соглашаться ли с условиями эксперимента, или сразу отказаться. В любом случае, решил он, всегда можно попробовать, а потом отказаться. Если маме легче представлять себя какой-то там тётей Марией, чтобы не винить себя, – почему бы и нет?
Вечером мама зашла к нему в комнату.
– Ты прочитал моё письмо? – осторожно спросила она.
– Да, – Женя сидел за компьютером, делая вид, что очень занят.
– Что скажешь? – она подошла к нему, положила руку на плечо.
– Давай попробуем, если ты так хочешь. Это ведь понарошку? – он оторвался от экрана и посмотрел на неё.
– Конечно понарошку! – обрадовалась Марина. – Ты всегда можешь сказать: «Мама, я больше не хочу играть в эту игру», и тогда я сразу стану нормальной, как раньше.
Женя задумчиво повёл взглядом к окну.
– А что ты будешь делать по нечётным дням?
– Я буду другой тётей, не мамой, а просто другой тётей, которая к тебе хорошо относится и не следит постоянно за тем, во сколько ты ложишься спать. Я не буду готовить, убирать, проверять домашнее задание. Буду просто заниматься собой. Понимаешь?
Женя кивнул. Он думал о том, как тяжело думать о маме, как о чужой тёте.
На следующий день была суббота, третье число. Женя проснулся рано, долго лежал в постели, прислушиваясь к звукам в квартире. Он не знал, чего ожидать, и поэтому решил поменьше говорить с мамой, чтобы не ошибиться.
Мама наконец встала, пошла на кухню готовить завтрак. Обычно она звала его к столу минут через пятнадцать, но не в этот раз. Позавтракав, она пошла в зал. Дверь хлопнула, и Женя остался лежать голодным.
Медленно поднявшись с постели, он подтянул штаны, накинул рубашку и вышел из комнаты. Из-за дверей зала звучала громкая музыка. Мама смотрела телевизор, напрочь забыв про сына. Недовольный, Женик распахнул дверь, желая немедленно прекратить эксперимент.
– А проснулся наконец! – странным игривым голосом встретила его мама.
Она лежала на разложенном кожаном диване в коротких шортиках и синей спортивной майке с номером. Женя никогда раньше не видел её в таком прикиде. Она даже причёску слегка поменяла. Но главное: она лежала вульгарно выставив голую попу и ноги на обозрение. Короткие шорты врезались в промежность, прятались между широкими бёдрами. Круглые ягодицы торчали на виду, сочные ляжки сходились в коленках, под ними напрягались упругие икры, тонкие голени тянулись к ступням, спрятанным в туфлях на высоченной платформе. В добавок ко всему мама сделала ярко-красный маникюр. Женя, привыкший видеть маму в строгих костюмчиках, сразу заметил отсутствие бюстика под тонкой синтетикой спортивной майки. Шары грудей небрежно разъехались, толстые соски отпечатались на майке.
Она волновалась, несомненно волновалась. Хотела поразить Женю переменой. Не знала, как он себя поведёт, что скажет сексуальной дамочке, неожиданно занявшей любимое место сына на диване.
Женя и ухом не повёл.
– Доброе утро, Мария Дмитриевна, – промямлил он, продолжая таращиться на голый зад и сиськи. Мама никогда бы не позволила себе напялить чудо-шортики, никогда бы не стала вываливать сиськи на обозрение под тонкой майкой. Тётя Мария смотрела на него нематеринским взглядом, окончательно войдя в роль. Это был взгляд, от которого мурашки шли по коже. Взгляд с улыбочкой, взгляд опытной женщины, которая знает, чего хочет, не стесняется этого и, если понадобится, готова попросить, а потом и потребовать. Одним словом, мама смотрела на него не как мама, а как скучающая по мужской ласке зрелая красотка, очень похожая на маму.
– Можно тебя попросить? – сказала Мария Дмитриевна, жеманно улыбаясь. – Ты сейчас на кухню пойдёшь. А принеси-ка мне бутылочку пива. И себе захвати, если хочешь.
Женик кивнул и прикрыл дверь. Мама никогда не покупала алкоголь, да Женя и не пил раньше. Разве что под Новый год немного шампанского.
Он вернулся с двумя бутылками, бокалами и открывалкой. Пить пиво с мамой да ещё утром в субботу ему не доводилось. К тому же это была её инициатива. Он не знал, как вести себя с новой мамой, но тётя Мария помогла ему: быстро приспособила табуретку под столик, жестом пригласила его залезть с ногами на диван.
– Люблю субботу, – тётя Мария, не заморачиваясь на бокал, потянула глоток пива прямо из бутылки. – Люблю, когда можно расслабиться и побалдеть перед телевизором, – она бросила хитрый взгляд на Женю, облизывая губы, на которых то и дело мелькала усмешка. – Жаль только, скучновато.
– А что вы любите? – на всякий случай спросил Женя. От нового образа мамы голова шла кругом. Он даже не сомневался, говоря ей «вы».
– Слушай, а ты умеешь делать массаж шеи? – спросила Мария Дмитриевна.
– Не знаю, а что у вас болит? – Женя чувствовал, что втягивается в игру.
Он подыгрывал, забывал, что мама, это мама. Она играла так хорошо, что он забывал. Она сама забывала. Мама окончательно преобразилась: глаза заискрились незнакомым задором, как будто детский азарт охватил её.
Женя нежно мял её шею, привыкая к мысли, что зрелая женщина перед ним, выряженная как девушка из группы поддержки, вовсе не мама, а скучающая озабоченная тётя, ищущая приключений в выходной день. Озорная, весёлая, авантюристка.
– Какие у тебя сильные руки, – мурлыкала тётя, постанывая, откидывая голову назад, вращая её по кругу в медленном танце, похожем на занятие сексом. Копна пышных волос струилась под руками, отдавала будоражащим теплом. Он никогда не трогал маму в таком контексте.
Мама устанавливала новые отношения. Тётя Мария была любительницей выпить вина или пива, любила массаж шеи и спины, любила одеться как семнадцатилетняя девица, вызывающе походить по квартире полураздетой. И главное – её манеры. Она щебетала на пол октавы выше обычного, смотрела на Женю слащавым взглядом, как испорченная папина дочурка – капризная, шаловливая, желающая впасть в зависимость от богатого любовника. Она полностью перевоплотилась, и всё же это была она – его мама, которая играла роль. Странную, пугающую, но такую откровенную своим желанием.
14
Мария Дмитриевна не переигрывала, она действительно хотела освободиться от вины. Только сейчас она почувствовала относительную лёгкость в общении с Женей, только теперь она увидела в нём не сына с вечно обвиняющим взглядом, а стеснительного юношу с тайными желаниями. У неё был небольшой опыт общения с мужчинами, и она знала, как себя преподнести, чтобы ненавязчиво соблазнить, вызвать доверие.
На следующий день она перевоплотилась в маму – такую же ласковую, заботливую, серьёзную, как обычно. Вечером попросила выключить компьютер и сделать домашнее задание. Потом проверила готовность к тесту. Они и словом не обмолвились о вчерашнем, как будто и не было ничего. Но каждый засыпал с мыслями о предстоящей игре.
В понедельник Марина опять стала неуправляемой, неожиданной, игривой. Опять вырядилась в шортики, опять валяла дурака на диване, нацепив огромный белый цветок-заколку.
С каждым днём Женя всё глубже погружался в безотчётный трепет перед новым образом мамы. Мария Дмитриевна в отличие от мамы не стеснялась задавать неприятные вопросы, вела себя порою нахально, часто подтрунивала над ним.
– У тебя есть любимая девушка? – как-то раз спросила она.
– А что? – насторожился Женя.
– Да так, ничего, – она окинула его коварным насмешливым взглядом. – Может, уже пора завести?
Она как всегда лежала в образе распущенной незамужней женщины, скучая перед телевизором, и от Жени не могли ускользнуть её поглаживания. Тётя Мария медленно водила руками по оголённым бёдрам, постоянно подтягивала маечку, поправляла короткую юбку.
– А какие девушки тебе нравятся? – спросила она через минуту.
– Разные, – уклончиво ответил Женя. Он понимал, что мама хочет вызвать его на откровенный разговор, чтобы он не стеснялся, поговорил с ней о девушках. Но он не хотел такой близости, не хотел откровенничать с мамой-психологом.
– А раньше у тебя была девушка? – продолжила допрос дамочка без комплексов.
– Да, – соврал Женя.
– О-о-о! – насмешливо вытянула тётя Мария. – И где вы познакомились?
– В гостях, – Женя понимал, что запутывается во лжи, но не мог контролировать события. Он мог бы признаться в девственности маме, но не тёте Марии. Эта самоуверенная барышня тут же возьмёт в оборот любой факт из его биографии.
– М-м-м, – задумчиво прищурилась тётя Мария. – И как вы с ней, сексом занимались? – она, не стесняясь, пялилась на сына. В глазах блестели озорные огоньки.
– Конечно, – с улыбкой отозвался Женя. Теперь ему даже нравились фантазии Марии.
– Так ты, значит, уже не девственник? – спросила она, приоткрыв возбуждённо ротик.
– Нет, – чётко констатировал Женя.
– Жаль, – вздохнула Мария Дмитриевна, поджав недовольно губки. Брови взлетели, выражая согласие с неожиданным поворотом.
Они помолчали, прежде чем Женя осторожно спросил:
– Почему?
Она улыбнулась краешком губ, неподвижный взгляд следил за движением на экране.
– Люблю я девственников, – медленно ответила она. – Есть в них что-то романтичное.
Это было сказано так искренне, что Женя тут же пожалел, что наврал с три короба. Собравшись с мыслями, он повторил любимый детский вопрос:
– Почему?
– Они такие милые, – Мария Дмитриевна настроилась на лад капризной девчушки. Её мечтательный взгляд оторвался от телевизора, улетел в потолок. – Когда мальчик лишается девственности, он становится мужчиной, и первый раз запоминается ему на всю жизнь. Всё, что случается потом, – забывается со временем. Но первый раз ни с чем не сравнить. Поэтому для любой женщины большая честь быть первой у мужчины.
Женя с досадой закусил верхнюю губу. Как бы он хотел признаться Марии Дмитриевне в девственности, чтобы предложить ей стать первой.
Но время было упущено. Мария Дмитриевна, пожелав Жене спокойной ночи, ушла в спальню. Женя провожал её жадным взглядом. Когда тугие булки, играющие под юбкой-стрейч, покачиваясь, исчезли за дверью, он вернулся к мыслям о девственности. Ведь у него совсем не стоит. Он не сможет войти в этот тугой пышный зад. Его пенис не достанет даже кончиком до половых губ, застрянет между ягодицами. Будет дёргаться там, вызывая смех у зрелой красотки. Она пожалеет, что захотела заняться сексом с юношей, у которого такой короткий тонкий пенис. Сосисочка, которая то и дело мнётся, сгибается, как желатиновый червяк, и норовит свернуться, спрятаться. Тётя Мария даже не почувствует остроты момента, будет тереться об него в надежде на то, что он вдруг станет твёрдым, а он будет беспомощно дёргаться, прижимаясь к ней, испытывая при этом знакомые приятные ощущения. Но это не будет секс в обычном понимании, это будет онанизм притиранием с его стороны – не больше! Она останется холодной, нетронутой. Недовольной и в тайне обиженной на него.
Так он думал, ожесточённо мастурбируя уже даже не на мамины трусики, а просто оставаясь наедине с печальными мыслями.
1.
Ìàìóñÿ.
Ìû ñ ìàìîé, ñêîëüêî ñåáÿ ïîìíþ, áûëè î÷åíü äðóæíû ìàìà áûëà ìîèì ëó÷øèì äðóãîì. Ó íàñ âñåãäà áûëà âçàèìíàÿ ëþáîâü. Íî ñåêñóàëüíîé îêðàñêè îíà ìíîãèå ãîäû íå íîñèëà. ß íå âèäåë â ìàìå æåíùèíó, è êàçàëîñü áû, ýòîãî íè÷òî íå ìîãëî èçìåíèòü.
 äåòñòâå è þíîñòè ÿ åæåäíåâíî, ïî íåñêîëüêó ðàç â äåíü çàíèìàëñÿ îíàíèçìîì. Ïåðâûé ðàç ÿ ñäðî÷èë â 12 ëåò, âî âðåìÿ áîëåçíè. Áóäó÷è ïðåäîñòàâëåí ñàìîìó ñåáå, ÿ ìíîãî ÷èòàë è ë¸æà â êðîâàòè, ÷óâñòâîâàë ïîëîâîå íàïðÿæåíèå. ×ëåí áûë ïîñòîÿííî íàëèò êðîâüþ, îò ýòîãî áûëî î÷åíü ïðèÿòíî. Ïîìíþ, ÿ ñìîòðåë æóðíàë è óâèäåë òàì îáûêíîâåííîå ôîòî ñïîðòñìåíêè â êóïàëüíèêå — ýòîãî îêàçàëîñü äîñòàòî÷íî, ÷òîáû ó ìåíÿ ïðîèçîøëî áóðíîå ñåìÿèçâåðæåíèå, ñ íåèñòîâûì îðãàçìîì. Ñïåðìà áûëà íåâåðîÿòíî ãóñòàÿ è åå áûëî òàê ìíîãî, ÷òî ÿ äàæå ðàñòåðÿëñÿ è íå çíàë, ÷åì åå âûòåðåòü âûòåð ïðîñòûí¸é, êîòîðàÿ ïîòîì çàñîõëà, êàê áóäòî åå ñìàçàëè êëååì.
Ïîòîì ÿ ñòàë óæå íàñòîÿùèì ïðîôåññèîíàëîì îíàíèñòîì.
Ñíà÷àëà ÿ ïðîñòî ìå÷òàë î äåâî÷êàõ èç ìîåãî êëàññà, âñïîìèíàë, êàê ÿ âèäåë ó íèõ êðóãëûå ïîïî÷êè è òðóñèêè, ïîäãëÿäûâàÿ íà ëåñòíèöå â øêîëå
Ïîòîì ÿ ïîóìíåë è ñòàë çàñìàòðèâàòü íà ëåñòíèöàõ ïîä þáêè â îñíîâíîì íå ó÷åíèöàì, à ó÷èòåëüíèöàì.
 ýòîì ñìûñëå íàøà øêîëà áûëà íàñòîÿùèì ðàåì. Ó÷èòåëüíèöû î÷åíü ñêîðî çàòìèëè ó÷åíèö â ìî¸ì âîîáðàæåíèè, ïîòîìó÷òî ó÷èòåëüíèöû â íàøåé øêîëå áûëè íà ëþáîé âêóñ ìîëîäåíüêèå òîëüêî ïîñëå èíñòèòóòà, ñòðîãî îäåòûå çðåëûå äàìû â ðàñöâåòå ñèë ëåò 30 — 40, è âîîáùå — ïîëíûé ****åö ó÷èòåëüíèöà èñòîðèè Àííà Ôåìèñòîêëîâíà, æåíùèíà ëåò 45, ñðåäíåãî ðîñòà, ïëîòíàÿ, ñ ìîùíûìè èêðàìè è ëÿæêàìè. Îíà áûëà æåíîé êàêîãî-òî ÷èíîâíèêà — âðîäå íà÷àëüíèêà ÐÀÉÎÍÎ, è åå áîÿëàñü äàæå äèðåêòðèñà.
Òàê êîãäà íà ëåñòíèöó íà÷èíàëà ïîäíèìàòüñÿ Àííà Ôåìèñòîêëîâíà ÿ äàæå íà äðóãèå óðîêè íàðî÷íî îïàçäûâàë, ïðÿòàëñÿ ïîä ëåñòíèöåé è æäàë ýòîãî ìîìåíòà. Ïðè ñâîåé òîëùèíå îíà, êàê ïðàâèëî, íîñèëà óçêèé ÷åðíûé ñàðàôàí ñ ðàçðåçîì ñçàäè è áåëóþ êîôòî÷êó ñ êðóæåâíûì æàáî. Ïîä îïðåäåë¸ííûì óãëîì âñåãäà áûëî âûñîêî âèäíî åå òîëñòûå ëÿæêè,òóãî îáòÿíóòûå ïàíòàëîíàìè ñðåäíåé äëèíû, èç ïîä êîòîðûõ âûãëÿäûâàëà ïîëîñî÷êà ãîëîãî òåëà è íà÷èíàëèñü ÷óëêè, ïðèñò¸ãíóòûå ïîÿñîì ñ ðåçèíêàìè.
 ñëó÷àå óäà÷è ìîæíî áûëî óâèäåòü äàæå ÿãîäèöû, îáòÿíóòûå ïàíòàëîíàìè.
Ó Àííû Ôåìèñòîêëîâíû ïàíòàëîíû áûëè ñàìûå ðàçíûå — áåëûå, íåæíî — ðîçîâûå, ñâåòëî-ãîëóáûå
ß äàæå â øêîëüíîì äíåâíèêå äåëàë êàðàíäàøîì òàéíûå ïîìåòêè êàæäûé äåíü — ó êîãî èç íàøèõ ó÷èòåëüíèö ÿ ÷òî âèäåë. Îòäåëüíî ñòîÿëè ïîìåòêè — êàêîé öâåò ïàíòàëîí â êàêîé äåíü íîñèò Àííà Ôåìèñòîêëîâíà.
Áîëüøå âñåãî ÿ âñ¸ — òàêè ïðåäïî÷èòàë âèäåòü åå â áåëûõ øåëêîâûõ, ó êîòîðûõ âíèçó áûëà êðóæåâíàÿ êàéìà
Çàñìîòðåâ âñ¸ ó Ôåìèñòîêëîâíû, ÿ ñòðåìãëàâ ì÷àëñÿ â øêîëüíûé òóàëåò è òîëüêî óñïåâ ðàññòåãíóòü øòàíû, èçâåðãàë ãóñòóþ ñïåðìó. Ïîñëå ýòîãî, îïîçäàâ ìèíóò
íà 10, ñ èçâèíåíèÿìè âõîäèë íà óðîê, íàïðèìåð ê äîáðåéøåé Ëàðèñå Èâàíîâíå,
è îíà âñåãäà ðàçðåøàëà ìíå ñåñòü.
Åù¸ ïîìíþ è äðóãèõ îòëè÷íûõ ó÷èòåëüíèö, è íà âñåõ ÿ äðî÷èë:
Òàìàðà Ïåòðîâíà ìàòåìàòè÷êà, 35 ëåò, õèòðàÿ ëèñè÷êà. Çàìóæåì, ñûí ó÷èëñÿ â íàøåé æå øêîëå;
Èííà Íèêîëàåâíà ÿçûê, 34 ãîäà, íåçàìóæåì, äåëîâàÿ â î÷êàõ;
Ëàðèñà Èâàíîâíà ÿçûê, êëàññíûé ðóêîâîäèòåëü, 27ëåò, íåçàìóæåì. Äîáðàÿ, êðàñèâàÿ, ïîðÿäî÷íàÿ, ñòèëüíî îäåâàëàñü (îíà — âîîáùå îòäåëüíàÿ òåìà);
Èðèíà Àíàòîëüåâíà àíãëèéñêèé ÿçûê. Âåëè÷åñòâåííàÿ, ðîñëàÿ, íåõóäàÿ äàìà
çà 50 â çîëîòûõ î÷êàõ, âçðîñëûå ñûí è äî÷ü, âíóêè;
Àëåêñàíäðà Âàñèëüåâíà Ê. ìàòåìàòè÷êà, æàëü, ñêîðî óøëà èç øêîëû.
35ëåò, âåñüìà ñåêñàïèëüíà, ñûí ó÷èëñÿ â íàøåé øêîëå;
Âàëåíòèíà Èâàíîâíà — ñòàðøàÿ ïèîíåðâîæàòàÿ.
Çàâõîç ò¸òÿ Äàøà ëåò 50, ñóõîùàâàÿ ñïîðòèâíàÿ æåíùèíà ñðåäíåãî ðîñòà, êîòîðàÿ ïî÷åìó -òî ïîëüçîâàëàñü áåøåíûì óñïåõîì ó øêîëüíûõ îíàíèñòîâ.Ãîâîðèëè, ÷òî îäíîìó èç ó÷åíèêîâ ëåòîì â ëàãåðå óäàëîñü â òóàëåòå â äûðêó óâèäåòü ó íåå ****ó âî âðåìÿ ïèññèíãà!!! Ýòà ëåãåíäà ïåðåäàâàëàñü èç óñò â óñòà, è íà Ò¸òþ Äàøó ïðîñòî âñå çàñìàòðèâàëèñü.
Êîðî÷å ãîâîðÿ, â ðåçóëüòàòå äåñÿòèëåòíåãî îáó÷åíèÿ â ñðåäíåé øêîëå ó ìåíÿ (äóìàþ, ÷òî è ó áîëüøèíñòâà äðóãèõ øêîëüíûõ îíàíèñòîâ) âûðàáîòàëîñü ñòîéêîå âëå÷åíèå ê çðåëûì è äàæå ïîæèëûì æåíùèíàì-ó÷èòåëüíèöàì, íà êîòîðûõ îíè äðî÷èëè â øêîëå.
À ìíîãèå ìàìû óæå êàê ðàç ïîäõîäÿò â îñíîâíîì ïîä ýòîò âîçðàñò, òàê ÷òî ôîðóìû â èíòåðíåòå íà òåìó èíöåñòà ñ ìàìîé âñåãäà àêòèâíî ïîñåùàþòñÿ.
ß ïðî÷èòàë ìíîãî ëèòåðàòóðû íà ýòó òåìó. È ñäåëàë âûâîä — ó ìåíÿ áûëî íå òàê, êàê ó äðóãèõ.  îñíîâíîì âñå ïèøóò,÷òî â äåòñòâå ìîë äðî÷èëè íà ìàìó, à ïîòîì — îáðàçóìèëèñü è òåïåðü íå äðî÷àò.
Ó ìåíÿ áûëî íàîáîðîò — ÿ â äåòñòâå íå äðî÷èë íà ìàìó âîîáùå, à íà÷àë äðî÷èòü íà íå¸ òîëüêî â 21 ãîä, êîãäà ïðèøåë èç àðìèè. Ìàìå áûëî òîãäà 45 ëåò. Ïðè÷¸ì îíà æå ìåíÿ íà äðî÷êó ñàìà ñïðîâîöèðîâàëà!
Èñòîðèÿ ïðîñòàÿ ìàìà ðàçîøëàñü ñ ìóæåì, ðàçìåíÿëà êâàðòèðó íà äâå. Âåðíóâøèñü èç àðìèè, ÿ æèë ñ íåé â å¸ îäíîêîìíàòíîé. Âå÷åðîì çà÷èòàëñÿ î÷åíü ïîçäíî, òîëüêî ñîáðàëñÿ ñâåò òóøèòü, ñåë íà äèâàíå — ãëÿäü, à ìàìà âî ñíå ñáðîñèëà îäåÿëî íà ïîë. Ðóáàøå÷êà ó íå¸ çàäðàëàñü âûøå ïóïà, íîæêè ðàçäâèíóòû ìàêñèìàëüíî, è ïèñåíüêó âñþ âèäíî!
ß ïðîñòî îøàëåë îò ïîõîòè, ñìîòðþ âî âñå ãëàçà, ïîòîìó÷òî ðàíüøå äàæå ìåëüêîì íè÷åãî ìåæäó íîã ó íå¸ íå âèäåë. Ïîìíþ, ÷òî áûë â âîñòîðãå — âñ¸ áûëî çàìå÷àòåëüíîå, ñâåæåíüêîå. Îêàçàëîñü, ÷òî ó ìàìû ïðîìåæíîñòü áûëà îò ïðèðîäû ñîâñåì ìàëî âîëîñàòàÿ, òàêóþ äàæå áðèòü íå íóæíî. Ïîëîâûå ãóáêè áûëè àêêóðàòíî ñâåäåíû âìåñòå, òîëüêî óçåíüêàÿ ðîçîâàÿ ïîëîñî÷êà ïðîñìàòðèâàëàñü â îäíîì ìåñòå, âíèçó.
Êîíå÷íî æå, ÿ òóò æå íà ìåñòå ñäðî÷èë ñ îãðîìíûì óäîâîëüñòâèåì, è ñâåò ïîòóøèë, ÷òîáû îíà íå óçíàëà.
Ñ òåõ ïîð ÿ âñåãäà äðî÷ó íà ìàìó. Òåïåðü óæå è ìîè âïå÷àòëåíèÿ ñîâñåì äðóãèå — ðàíüøå ÿ íà ìåëî÷è òèïà ãðóäü, íîæêè, òðóñèêè, å¸ áåëü¸ è ðàçíûå íàêëîíû — íå îáðàùàë âíèìàíèÿ, òî òåïåðü âñåãäà èíñòèíêòèâíî ñëåæó çà íåé êðàåì ãëàçà, à ïîòîì, êîãäà åñòü âðåìÿ, äðî÷ó (êñòàòè, ÿ æåíèëñÿ è âñ¸ òàêîå), íî äðî÷ó âñ¸ ðàâíî.
Åñëè áû ÿ êàê ïðåæäå áûë ïåíòþõîì è íå èñêàë ñëó÷àÿ ÷òî-òî óâèäåòü, òî íå áûëî áû è çàìå÷àòåëüíîãî âòîðîãî ðàçà, è íå ìåíåå çàìå÷àòåëüíîãî òðåòüåãî.
Åñòü æå òàêîé àôîðèçì: «èùèòå è îáðÿùåòå».
Âî âòîðîé ðàç ÿ ó ìàìû óâèäåë ****ó ëåòîì, ÷åðåç òðè ãîäà, êîãäà îíà ïîïðîñèëà ìåíÿ ïîìî÷ü åé íà äà÷íîì ó÷àñòêå. Åé òîãäà áûëî ïðèìåðíî ëåò 48, îíà óæå ïîêðàñèëàñü â áëîíäèíêó è âûãëÿäåëà îòëè÷íî.
Ìàìà õîòåëà, ÷òîáû ìû âûðâàëè ñîðíÿêè âäîëü çàáîðà íà ñàäîâîì ó÷àñòêå. Îíà ðâàëà ñî ñòîðîíû äâîðà, à ìåíÿ ïîïðîñèëà âûðâàòü ñîðíÿêè ñî ñòîðîíû óëèöû. Çàáîð áûë ñïëîøíîé äîùàòûé, íî äî çåìëè âî ìíîãèõ ìåñòàõ íå äîõîäèë ñàíòèìåòðîâ íà 20.
È âîò êîãäà ÿ ïðèñåë è ñòàë ðâàòü òðàâó — ãëÿäü, à ìàìà ñ äðóãîé ñòîðîíû…íî ÷óòü äàëüøå, ìåòðàõ â òð¸õ, íà êîðòî÷êàõ ñèäèò. ß âåñü íàïðÿãñÿ, ñòàë ê íåé ïîáëèæå «ïîäãðåáàòü», ïðåäâêóøàÿ çðåëèùå.
È âîò íàêîíåö ÿ óâèäåë òî, ÷åìó íå ïîâåðèë îò ñ÷àñòüÿ — ïðèñåâøóþ ìàìóñþ ñ íåæíûì áåëûì ïóçèêîì, à âíèçó ïóçèêà — íåãóñòîé òðåóãîëüíèê âîëîñ ñ øèðîêî ðàñêðûòîé ðîçîâîé ùåëêîé ****û!
Òðóäîëþáèâàÿ ìàìà óæå äîëãî ðàáîòàëà ñèäÿ íèçêî íà êîðòî÷êàõ, è âñ¸ å¸ æåíñêîå õîçÿéñòâî âûëåçëî èç áîëüøèõ ïîëîâûõ ãóá è áûëî âèäíî. Ó ìåíÿ ñåðäöå êîëîòèëîñü òàê ÷òî ÿ äàæå êîí÷èòü íå ìîã, çàòî ïîòîì ìíå íà íåñêîëüêî ëåò âïåð¸ä õâàòèëî âïå÷àòëåíèé äðî÷èòü.
Èíòåðåñíî, îò ÷åãî ýòî çàâèñèò — íà âèä æåíùèíû âðîäå ïî âíåøíèì ïðèìåòàì ïîõîæè, íî ó îäíîé ****à è âåñü ëîáîê ñèëüíî çàðîñøèå, à ó äðóãîé ñîâñåì ìàëî? Ïðè÷¸ì ýòî íå âñåãäà çàâèñèò îò òîãî — áëîíäèíêà ýòî èëè áðþíåòêà.
È ó òåõ è ó òåõ áûâàþò è çàðîñøèå, è ïî÷òè ãîëåíüêèå ïèñüêè.
Ó ìîåé ìàìû ïðîìåæíîñòü ìàëî âîëîñàòàÿ îò ïðèðîäû, äàæå ìîæíî è íå ïîäáðèâàòü! Ïðè ýòîì îíà îò ïðèðîäû ïî÷òè áðþíåòêà -ò¸ìíàÿ øàòåíêà, è ãëàçà ò¸ìíûå. À ïîëîâûå ãóáû ïîðîñøèå íåæíîé íåâûñîêîé øåðñòêîé, àêêóðàòíûå.
Ïî ïîäñëóøàííûì ìíîþ â äåòñòâå áåñåäàì ìàìû ñ äâóìÿ åå ñ¸ñòðàìè (ìîèìè ò¸òêàìè) — ìàìà ðîæàëà òîëüêî îäèí ðàç, à åù¸ âûíóæäåíà áûëà ñäåëàòü ÷åòûðíàäöàòü àáîðòîâ. Äî çàìóæåñòâà òðè, åù¸ îäèí ñðàçó ïîñëå ðàçâîäà ñ ïåðâûì ìóæåì, åù¸ òðè ïî ñîãëàñîâàíèþ è ñ ñîãëàñèÿ ìîåãî îòöà, è îñòàëüíûå ñåìü òàéíî îò îòöà â òå÷åíèå ïðèìåðíî äâàäöàòè ëåò èõ çàìóæåñòâà, ÷òîáû îí íå óçíàë, êàê îíà çàëåòàëà è îò êîãî.
Î÷åíü âîçáóæäàåò ïîäñëóøàííûé ìíîþ ôàêò íåäàâíî íà êóõíå îíà âïîëãîëîñà ðàññêàçàëà ò¸òêå Ìàðóñå, ÷òî ó íåå ìåíñòðóàöèè ïðåêðàòèëèñü òîëüêî ïîñëå 58 ëåò:
-Ïðåäñòàâëÿåøü, Ìàðóñÿ, ÿ â äîìå îòäûõà ïîñëå ïëÿæà ñíèìàþ ïëàâêè à îíè âñå â êðîâè!
Òîãäà ÿ ïîíÿë, ïî÷åìó îíà, óæå áóäó÷è íà ïåíñèè, ðåãóëÿðíî ïîêóïàëà ïðîêëàäêè, êàê äåâî÷êà.
Âûõîäèò, îíà åùå 2-3 ãîäà íàçàä áûëà åù¸ íàñòîÿùåé ñàìêîé! Ýòî æå òàê ïðåêðàñíî.
Îòäåëüíàÿ òåìà — ýòî ìîè ò¸òêè, ñ¸ñòðû ìàìû. Îñîáåííî ìëàäøàÿ, î÷êàñòàÿ Ìàðóñÿ. Îíà êîãäà ìíå áûëî 5 ëåò è ìàìà óåçæàëà â ñàíàòîðèé è îñòàâëÿëà ìåíÿ åé íà âîñïèòàíèå êàæäóþ íî÷ü áðàëà ìåíÿ ê ñåáå â ïîñòåëü, ëîæèëà è ñàäèëà íà ñåáÿ(ñïàëà ãîëàÿ), ïîìíþ ÷òî ò¸ðñÿ î å¸ ìîõíàøêó, ñ æåñòêèìè âîëîñàìè.
À êàæäûé âå÷åð ïåðåä ñíîì îíà ìåíÿ êóïàëà ïðè ýòîì ëàñêàëà è öåëîâàëà ìíå ÷ëåí, êîòîðûé ñòàíîâèëñÿ òâ¸ðäûì è áûëî î÷åíü ïðèÿòíî. Î÷êàñòûå âñå ñó÷êè! Îñîáåííî ò¸òè!
Ñàìîå èíòåðåñíîå, ÷òî ÿ ïîòîì ìàìå íè÷åãî ïðî ýòî íå ðàññêàçûâàë.
Ñåé÷àñ ìàìóñå 59 ëåò. Êàê ÿ óæå ãîâîðèë, îíà îò ïðèðîäû êàðåãëàçàÿ ò¸ìíàÿ øàòåíêà, íî èç-çà ñèëüíîé ñåäèíû îíà â ïîñëåäíèå ãîäû îáåñöâå÷èâàåò âîëîñû è õîäèò êàê áëîíäèíêà, ñ áëàãîðîäíîé ñåäèíîé. Çóáû ðîâíûå áåëûå, íîæêè ñòðîéíûå, ëÿæêè õóäîùàâûå. Ïîïà âñþ æèçíü ïëîòíàÿ, íå îòâèñøàÿ.
Ìàìà âñåãäà áûëà äîâîëüíî ïîëíîé — ñèñè 5 ðàçìåðà «íàêà÷àíûå»,
ïëîòíûå áûëè ëåò äî 52, êîãäà áåç ëèô÷èêà òî îòâèñàëè äî ñàìîãî ïóïèêà.
Ïîòîì, ñ âîçðàñòîì, êîíå÷íî ïîøåë ñïàä, è òåïåðü îíè áîëòàþòñÿ è ÷óòü íèæå. Çàòî ñåêñóàëüíîñòü îò ýòîãî òîëüêî óâåëè÷èëàñü!
Íî ñîñêè, ê ñîæàëåíèþ, íåáîëüøèå, ñâåòëî-ðîçîâûå. Æàëü, ÿ ëþáëþ ÷òîá áûëè äëèííåíüêèå.
Ïîñëå 55 îíà ïîääàëàñü íà âñåîáùóþ ìîäó — íà÷àëà êóðèòü(!) è ñèëüíî ïîõóäåëà, òàê ÷òî òåïåðü îíà î÷åíü ñòðîéíàÿ, ïðàâäà, âñå ïðåëåñòè íåñêîëüêî îòâèñëè.
Òàê ÷òî ÿ äóìàþ, ÷òî òå, êòî ãîâîðÿò ÷òî íå ïðåäñòàâëÿþò, êàê ìîæíî äðî÷èòü íà ìàìó è ÷òî ýòî ñâÿòîå — ïðîñòî äóìàþ èì åù¸ íå ïðèøëîñü ïîïàñòü â òàêóþ ñèòóàöèþ, êîãäà ïðÿìî ïåðåä ãëàçàìè ñëó÷àéíî — ãîëåíüêàÿ äåòîðîäíàÿ ùåëü åãî ìàìû, ñìîòðè ñêîëüêî õî÷åøü — à ñïåðìà ïðîñòî ñàìà èçâåðãàåòñÿ, è íè÷åãî íåëüçÿ ñäåëàòü!
Ïîòîì ÿ ìíîãî ðàç îáäóìûâàë ýòó ñèòóàöèþ — ÷òî, ðàçâå ÿ å¸ ìåíüøå ñòàë óâàæàòü îò òîãî, ÷òî ïîñìîòðåë â äåòàëÿõ å¸ êàê ýòî äåëàåò ãèíåêîëîã â êðåñëå? Êîíå÷íî, íåò!
Çàòî ÿ íà ñâî¸ì îïûòå îùóòèë, êàêîå ñîêðîâèùå ìîÿ ìàìà äëÿ âñåõ ìóæ÷èí, êàêîå ïîòðÿñàþùåå óäîâîëüñòâèå îíà ìîæåò ïðèíåñòè ïðîñòî äàæå íè÷åãî íå äåëàÿ, à òîëüêî ïîêàçàâ ÷àñòü òåëà.
Ýïèëîã.
Â÷åðà, êîãäà ìàìà íàãíóëàñü çà äèâàí, ÷òîáû ïîäíÿòü ðàñ÷¸ñó — ÿ áûë íà÷åêó è óâèäåë å¸ ãîëóþ çàäíèöó (îíà áûëà â êîðîòêîé íî÷íóøêå), áåëûå ÿãîäèöû è äàæå ïëîòíî ñæàòûå ãóáû ****û. Åé ùåëü áûëà òàêàÿ âëåêóùàÿ! Äî ñèõ ïîð ñòîèò.
Чересчур эмоциональным и беременюшкам не читать — очень уж он волнительный! Остальным же просто рекомендуется. Уверена, прочитав его, вы сразу же позвоните маме.
Мама купила мне велосипед. Я прыгал вокруг нее как ребенок. Да я и был ребенком шести лет. Немного оседлав свой восторг я отошел в сторону:
-Спасибо мама, как-то застенчиво сказал я.
Да, я никогда не был ласковым ребенком. Чтобы там обнять и поцеловать, прижавшись к ней. Никогда.
-И в кого ты такой неласковый, улыбаясь говорила мама.
-Ну мам,- я же ласков с девочками, меня даже Ленка вчера поцеловала.
-Эх ты,- обхватив мою шею и теребя мои волосы — ответила она.
Вырвавшись из ее объятий, сверкая пятками я бросился поделиться этой поистине радостной новостью с пацанами.
Как неумолимо бежит время. Казалось, еще вчера играли с ребятами в прятки, были разбойниками и казаками. Бродили, бегали беззаботными глазами погороду. Рассматривали прелести девочек в подъездах.
-У меня шоколадка есть. Вот так вот.
-Сереженька, а ты мне дашь половинку,- верещала Светка.
-А ты мне покажешь свою пипиську,- отвечал с полной серьезностью этого вопроса я.
-Ух ты!!!-лишился я половины сладкого какао.
-А потрогать можно?- застенчиво вопрошал я.
-Тогда вся шоколадка.
-Давай.
Прятки остались, но сейчас я уже прячусь не от Кольки из семнадцатой и не от Ленки из двадцать пятой. Прячусь от книг, от профессора нашего университета, также спрятавшего свой хитрый взгляд за толстым стеклом в костяной оправе, от проблем быта.
Уже и деревья кажутся не такими большими, и ноги, в этих смешных сандалиях, превратились в мужскую ступню сорок четвертого размера. Лишь какие-то воспоминания.
Помню лишь свои слезы. Мама сняла ремень со стенки.
— Мама, не надо.- Ну за что, они сами не отдавали свои игрушки.
Помню дядю милиционера, который к нам приходил, по поводу этого так сказать маленького проступка. У маленьких — маленькие проступки.
-Ну мама, за что?- голосил я на весь дом.
-Что же ты делаешь негодник?!
-Тебе мало игрушек?
-Я тебе в чем-то отказываю, в твоих прихотях,- кричала мама, меняя фразы с кожаным ремнем.
-Да как ты мог ударить по голове кирпичом Колю.
-А Лену? — Зачем ты ее тащил за волосы по всему двору? Это же девочка.
Я был заперт в комнате.
Ну да ладно, все уладилось. Все потом помирились: Эх детство.
Да, все изменилось. Все стало казаться с другой точки зрения. С более взрослой.
Дядя милиционер с усиками — стал ментом. Светка с Ленкой поменяли свои детские формы. Теперь уже не проходил шоколадный бартер. Да и мои желания возросли.
Мороженое с лиманадом поменялось на водку с пивом. Теперь за свои поступки я должен отвечать сам, самостоятельно. Взял академ, чтобы из универа не выгнали. Это как в том анекдоте:
-А ты что развелся то?
-Плохо что ли готовила?
-Да нет. За непосещаемость.
За все нужно платить. Платить самому. Вот в этом я не хотел взрослеть ни капли. Я взрослый, я решаю свои проблемы сам; я пью с кем хочу, я приду во столько, во сколько мне это заблагорассудиться.
Я взрослый настолько, что могу сказать без зазрения совести. Назвать ее на.
-Слышь, мать — дай мне пять сотен.
Дает. Иду на день рождения к Ленке.
-Когда вернешься?
-Не знаю мам. Может завтра вечером.
Пришел через два дня, не один. С Ленкой. Мамы не было дома. Сразу на кухню.
-Бля: Даже поесть не оставила. Сложно что ли. Поворачиваюсь к шкафу.
Записка: Я до вечера среды в командировке.
-Деньги в моей тумбочке. Целую. Не баловаться.
Пошел, нет, рванул со скоростью света в ее комнату. Глаза прокрутились — три семерки вместе с носом. Две штуки. Так-с. Сегодня суббота, полдень. По пять сотен на день. До вечера, до среды.
-Ленка,- живем.
-Привет мать. Как дела?
-Сам то как?
-Нормально все.
-Мам ты же знаешь Ленку. Так вот. Она теперь будет жить со мной, в моей комнате.
::. ?
Ленка появилась вовремя, выручила от ответа на ненужные вопросы.
-Так-с.
-Хоть вы и знакомы, вот мам — моя девушка.
-Здраствуй, наигранной улыбкой, поприветствовала ее мама.
-Здраствуйте, тетя Катя.
-Мам, мы гулять пошли.
-Когда придешь?
-Когда придем?- Ну: не знаю, но не жди. Может опять поздно.
-Нет мам,- она будет со мной.
-Все мам, я не хочу с тобой больше разговаривать,- сказал я закрывая дверь в свою комнату.
-Денег тебе?
-А за что?
-Мам, хорошь прикидоваться. Ты никогда не спрашивала.
-Нет мам.- Я не наркоман.
-Не дашь?!
-Хорошо.- Нет так нет.
-Я ухожу из дома.
-Покушай хоть на дорожку,- съехидничила мать.
-Да пошла ты, хлопнул я дверью.
Улица приняла меня потоками ливня. Мокро, холодно, хоть и лето.
Ленка дура. Что еще сказать. Да, мама у меня бывает немного резкой. Но зачем бежать от меня, тогда, когда мне больше всего нужна поддержка.
-Сама ты мама- дура.
-Хорошо.
-Да, да я пойду к друзьям.
-Все пока.
Куда-то сразу подевались те, кто называл меня своим другом. Когда я остался один, без денег, без крыши над головой, под которой всем и всегда так хорошо пилось пиво, съедалось множество бутербродов. Где все? Наверное, тогда я понял, что друзей не может быть много.
Ленка ушла: Увы. Не посчитав меня за грош. Все ушли. Я один. Да будет — вперед!
-Серега,- ты понимаешь,- мать приехала с отдыха,- отзвонил мне на телефон Ромка.
-Бля: опять движение сумки. Опять туда. В неизвестность.
-Привет.
-Привет.
-Ты что такая грустная?
-Скучаю.
-Я тоже.
-Лен, а я квартиру снял.
-Ага, работаю на Вднх, продавцом-консультантом.
-Зарплата какая,- с улыбкой повторяю ее вопрос. Ну на ужин при свечах хватит.
-Придешь?
-Позвони ближе к вечеру.
Как мне нравится, когда она улыбается. Как пахнут ее волосы. Как она смущается, когда я рассматриваю ее в душе. Все стало на круги своя.
Прошло пол года. Все в одинаковом темпе. Девушка, работа, съемная квартира.
Восстановился в универе.
-Алло девушка, да, я по объявлению насчет работы.
-Нет, незаконченное высшее.
-Не подхожу?
-Нет.
-Спасибо.
-Алло.
-Да, по объявлению.
-Нет, незаконченное высшее.
-Извините.
Что не говори, ученье — свет. Не всю же жизнь объяснять гражданам, чем отличается этот комбайн от этой прекрасной мясорубки. Без вышки никуда.
-Алло, Серега, здорово. Как дела?
-Здорово Ромка, да нормально все. Сам как?
-Может вечером пивка?.
-Ок. Давай.
-Да, Серега, давай только без девчонок.
-Ок.
-Все, на Первомайской в восемь.
-Да, четыре кружки.
-Мне мать твоя звонила, отхлебывая пиво,- говорит Ромка. Спрашивала, что да как.
-Ну и?
-А я что. Сказал все как есть.
-Сам ты дурак. Что тебе стоит. Позвони да помирись.
-И что?!
-Что, что. Скучает она, волнуется. Как никак, шесть месяцев тебя не видела.
Это твоя мать, понимаешь, твоя. Одна, единственная.
Напились.
-Привет.
-Здраствуй.
-Сереж, мне Ромка дал твой телефон, мобильный ты игнорируешь.
-Мам, оставь меня в покое. Что опять? Чем я тебе опять мешаю? У меня своя жизнь.
-Ты мне никогда не мешал и не мешаешь. Ты не забыл, у тебя завтра день рождения. Придешь?
-Нет мама. Все хватит.
-Прости меня, сына,- опустилась в голосе мама. Если я тебя чем-то обидела — прости.
Наверно я все-таки не совсем бесчувственный. Воздержался от грубостей.
-Ну что? Придешь? приедут.
-Посмотрим, мам.
-Можешь взять свою пассию.
-Пока.
Сколько раз слышал трель родного звонка. Сейчас все для меня как будто вновь. Испарина на руках и на лбу.
-Что ты нервничаешь,- поддевала меня Ленка.
Тру руки об джинсы. Нет бы поддержать, а она подкалывает. Молчу. Шелчок.
-Привет мам.
-Здраствуйте тетя Катя, с именинником вас,- поздравляет Ленка.
-Привет. Поздравляю тебя.
-Спасибо мам, с неохотой отдаваясь в ее объятия,- выдавливаю я.
Гости-родственники, выпивка, домашняя еда, приготовленная мамой, улыбки, поздравления — как же все это здорово. Опять воспоминания унесли меня куда-то в детство.
-Сереж,- сказала мама, выдернув меня из воспоминаний. Сегодня твое восемнадцатилетие. Ты стал уже взрослым, как я давно это хотел услышать, мама перевела дыхание. Хоть мы и живем раздельно, мне тебя очень не хватает.
Если я и была неправа когда-то, прости меня пожалуйста.
-Мам!
-Не перебивай сынок. Я не хочу чтобы ты слонялся где-то, и этим подарком, я выражаю свою любовь.
Звон стекла, присоединения остальных к тосту. Я развертываю коробочку с подарком. Ключи. Мама подарила, квартиру, на одной лестничной клетке, рядом, рядом с ней. Обвожу глазами гостей.
-Извините меня,- с комком в горле обращаюсь ко всем. Я сейчас,- выхожу на балкон. На глаза накатываются слезы. Скурив две сигареты, возвращаюсь.
-Спасибо мама,- как обычно сухо говорю я.
Переехали.
Заканчиваю третий курс, работа отличная, своя квартира, девушка, которую, как мне кажется, люблю больше всего на свете, полный достаток, что еще нужно в двадцать лет.
На протяжении двух лет почти и не общались-то с ней, так если только, по мелочам. Но я все равно знаю, что ей было приятно, зная что я под боком, рядом.
-Привет мам, есть что поесть- с голодным взглядом бежал я на кухню.
-А что, твоя не готовит?
-Мам, хорош заводить старую песню.
-Алло, Сергей,- это вас Евгения Николаевна беспокоит.
-Да, что случилось?
-Сергей,- мама в больницу попала.
-Что, что случилось?
-Когда скорая забирала, сказали что инфаркт.
-Алло, Николай Иванович,- это Сергей, мама в больнице, я прерву командировку.
-А что случилось?
-Я и сам толком не знаю. Позвонила соседка, сказала что скорая забрала с показанием на инфаркт.
-Да, давай, вылетай.
-Вы кем будете?
-Сын я.
-Я главврач, Сергей Александрович.
-Очень приятно, тезка.
-Да, инсульт.
-Это серезно?
-Да. Парализовало конечности.
-Сложно сказать сколько. Сейчас ей нужен только покой и уход.
Захожу в палату.
-Ей сделали укол снотворного,- говорит тезка. Надо, чтобы она хорошо выспалась.
-Привет мам. Проснулась. Ну не плачь. Все будет хорошо. Почему не можешь двигаться? От усталости.
-Что со мной. Сереж, скажи правду.
-Мам у тебя был инсульт , парализовало конечности.
-Нет мам, доктор сказал, что все можно восстановить. Физические процедуры.
Отдых. Свежий воздух.
-Мам, а давай на дачу махнем все вместе, сказал я вечером уже дома.
-Давай, только можно тебя попросить без Лены.
-Хорошо мам,- не стал спорить я.
В дверь позвонили.
-Здравствуйте Николай Иванович. Проходите.
Николай Иванович, одноклассник мамы, на данный момент директор банка, в котором я работаю. Опять спасибо маме, пристроила.
-Налей в вазу воды.
-Привет Катенька. Как ты?
-Да как. Сам видишь, но обещали что поправлюсь.
-Спасибо за цветы,- улыбнулась мама.
Я вышел на балкон, покурить.
-Серега,- прервал меня от моих размышлений Николай Иванович. Мама сказала, что вы на дачу хотите съездить.
-Ага, только ведь на работу надо.
-Ну, насчет работы ты можешь не волноваться. Поезжайте. Ей сейчас отдых нужен. Побудь рядом с ней хотя бы недельку.
-Спасибо Николай Иванович.
-Ладно, давайте, аккуратно там. Я к выходным заскочу. Да, кстати, поедем ко мне, я тебе кресло инвалидное дам. Жена умерла, а кресло осталось. А то сам знаешь, в наших больницах ничего не дождешься.
Договорился с Евгенией Николаевной, медсестра с тридцатилетним стажем, да к тому же наша соседка, будет присматривать за мамой, на время моих командировок.
-Лен, ты давай тоже, не ссорьтесь только. Ты же знаешь, маме сейчас нельзя волноваться. Заходи к ней почаще. Меня целый месяц не будет. Все, давай, мне в аэропорт надо.
Захожу в мамину квартиру.
-Да мам, на месяц. Это важная для нас поездка. Ну все, давай. Смотри аккуратно здесь без меня. И с Ленкой не ругайтесь, тебе нельзя волноваться.
-Не подходит она тебе.
-Мам, все, давай не будем. Я пожалуй как-нибудь сам разберусь. Ну все, я побежал. Целую ее в щеку.
-И тебе удачи.
Оставалось последнее совещание. Побрившись, спускаюсь в гостиничный кафе-бар, завтракаю. Какое-то непонятное ощущение внутри, в груди. Сердце сжимается.
-Алло, Евгения Николаевна, у вас все нормально. Как мама?
-Нормально все, не беспокойся. Спит она. Я только ей укол сделала.
-Да, сегодня вечером прилечу. Ну все, до свиданья. До вечера.
Как же долго тянулся этот месяц. Ну вот и все, последнее совещание окончено, мы получили этот кредит. Все, осталось только забрать из гостиницы вещи, перекусить и в аэропорт.
-Алло Сергей. Это Евгения Николаевна.
-Что, что случилось?
-У мамы был повторный приступ. Врачи не стали забирать ее в больницу,сказав, что передвигать ее очень опасно. Поставили капельницу. Сейчас вот только доктор уехал. Давление стабилизировалось.
-Спасибо вам, что позвонили. У нас нелетная погода, отложили рейс на три часа.
-Девушка, милая, ну может можно что-то сделать. У меня мама при смерти.
-Я сожалею молодой человек, но от меня ничего не зависит. Все рейсы отложили. Посмотрите погода какая.
Молча сижу в баре, пью, пускаю дым в потолок. Наконец-то объявляют рейс.
-Как это случилось?
-Сергей, не хотела говорить, но: Она сидела у окна, воздухом дышала, я подошла чтобы накрыть ее пледом, прохладно было уже, подъехала машина, а там: твоя Ленка с каким-то мужиком в машине целовалась. Машина как раз под фонарем стояла. Все видно было как на ладони. Она успела, мне и сказать только что: -Смотри Жень, я же говорю, не пара она ему, и, стала задыхаться.
Я переложила ее на кровать и в скорую позвонила. До их приезда укол сделала.
Открылась дверь и зашла Ленка.
-Здрасьте. Серега, ты что не мог позвонить,- улыбнувшись, спросила Ленка.
Встаю со стула, пощечина. Она падает. Хочу добавить, но Евгения Николаевна останавливает.
-Вон из моего дома. Вон, вон, блядь, я сказал. У тебя час, слышишь, ровно час, чтобы отсюда убраться.
Соседка схватила меня за руки: -Тише, успокойся, не буди маму.
-Мам, я опять обкакался,- из своей кроватки улыбался я.
Она беспрекословно брала и меняла мои пеленки, посыпала присыпкой, ласково говоря:
-Ах ты мой маленький засранец.
Сейчас проще. Сейчас даже памперсы для взрослых есть.
-Вот так. Вот мы и переодели тебя. Ну что ты плачешь? Не плачь, не надо.
После этого приступа она уже не могла говорить. Лишь какие-то шипяще-гортанные звуки.
-Мам, ну поешь немного,- подносил к ее рту я ложку. Нет мам, не отворачивай голову. Тебе надо сил набираться чтобы поправиться.
Ей было стыдно, когда я менял ей памперсы, постель. Из-за этого она отказывалась от воды, от еды.
-Мам, ну ты что в самом деле? Хоть ложку каши съешь.
-Кхшш, кхшш.
-Мам, а сколько ты за мной убирала, кормила с ложки, когда я болел. Что ты мне говорила:
-Ложечку кашки съешь и поправишься.
-Ну вот мам, молодец. Давай еще немного.
-Кхшш, кхшш.
Я смотрю на нее, заглядываю в ее глаза, пытаясь угадать, что она хочет.
Днем она все больше спит. Соседка не отходя дежурит около нее, несет свой дневной пост. Прихожу с работы, принимаю вечернюю вахту. Мне уже везде слышатся эти звуки — кхшш, кхшш. Быстро бегу домой. Заходят пацаны. Зовут пивка попить. Вежливо отказываюсь. Отсыпают травы. Иду на балкон. Забиваю, курю, чтобы хоть как-то отвлечься. Захожу в комнату. Все по новой. Кхшш, кхшш. Сейчас мам, сейчас. Переодеваю, кормлю.
-Да мам, сейчас телевизор посмотрим. Подкладываю ей еще одну подушку. Уже ее по звукам понимаю. Да мама, сейчас переключу. Какой-то сериал. Она их любит.
Заметная улыбка на ее лице. Она смотрит на эти картинки, а я на нее.
Боже, как ее болезнь изменила. Еще три месяца назад эта сорокадвухлетняя женщина вся дышала красотой. Румяное лицо, фигура. Я даже завидовал, своему директору, который пытался за ней ухаживать. Она была поистине красивой женщиной. Она так и не пересекла ни с кем свою судьбу после смерти отца.
Сейчас же одеяло скрывало тело скукоженной, морщинистой старухи. Кладу к ней на грудь свою голову, укрываясь ее рукой. Засыпаю. Снится детство.
-Ааа, мама больно,- орал я на весь двор.
-Что случилось, обнимая меня,- спросила мама.
-Я с дерева упал, показывая свои руки, которые были все в занозах,- плакал я.
Она меня уложила на кровать, смазала йодом ссадины. Я помню только ее руки, которые могли незаметно вынуть все занозы, погладив, убрать боль. Как же мне сейчас хотелось вытащить занозу из ее сердца.
Проснулся от шума телевизора. Осторожно встал, чтобы не тревожить маму. Иду на кухню, выпить стакан воды. Возвращаюсь, накрываю ее, наклоняюсь поцеловать. Холодный ветер, распахивая окно, врывается в комнату. Холодное лицо, с застывшей улыбкой.
Ночной ветер треплет волосы, дает забыться, успокоиться. Надышаться можно только ветром. Два дня на даче. С детства не переношу процедуры подготовки к похоронам.
Отпетые священником псалмы, плач женщин за моей спиной, горсть земли в руках. Последний путь.
-Серега ты идешь,- окликнул меня Ромка.
-Нет, вы идите, я побуду еще.
-Мамка твоя?- вывел меня из раздумий чей-то голос. Это были могильщики.
-Да.
Они присели рядом. Я разлил по стаканам оставшуюся водку.
-Меня Кузьмичом все кличут, а это дружище мой — Колян.
Помянули.
-А моя мамка вот, рядом покоится,- показывая рукой на соседнюю могилу, проговорил Кузьмич.
-А твоя?- обратился я к Коляну.
-Я ее не знаю. Я из детдома.
Помолчали. Колян сбегал еще за бутылкой водки.
-Давайте,- сказал я, наполняя стаканы, за всех живых матерей-здоровья им, и, за всех ушедших — пусть земля им будет пухом.
Я поднял к небу влажные глаза:
-Посмотри мама на этих славных детишек. Как ты и хотела: мальчик и девочка.
На мою жену, на этот залитый солнцем двор. Прислушайся. Ты слышишь? Шум волн, крики чаек. Это была твоя мечта, иметь домик на берегу моря, видеть меня счастливым. Посмотри же — я счастлив, только мне не хватает тебя.
Легкий ветерок качнул кресло-качалку. На секунду мне показалось, будто она сидела в нем и смотрела на все это такими же счастливыми глазами, как и я.
Солнце озарило землю. . Эх: Земляне.
Почему то вспомнились слова из книги Г. Г Маркеса Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник «.
Сто лет одиночества прошли. Я возвращался на свою родную землю. О которой я никогда не забывал и не забуду. На землю, где покоится прах матери.
Издалека заметил, покрашенную ограду, ухоженную могилу, свежие цветы на ней.
-Не обманул Кузьмич. Присматривает,- каким-то теплым чувством разлилось по телу.
Открыл калитку, зашел, присел на скамейку: -Здравствуй, Мама. Я дома.
ЗЫ. Человек! Подойди к двери. Позвони или постучи. Откроет женщина. Одна единственная, любящая тебя бескорыстно, без обмана. Это твоя Мать, понимаешь, твоя, единственная. Просто обними и скажи:
— Здраствуй мама. Я дома.
(с)