Рассказы на отдыхе с мамой бесплатно

Web►M

Это было в начале августа, стояла жуткая жара. Мы с мамой и тетей Катей собирались поехать к нам на дачу на две недели и загрузили тетину «Неву» до отказа всякой всячиной, в основном одеждой и продуктами. Папа умер год назад, так что мы впервые ехали на дачу без него.
Раньше мы использовали для таких поездок папин Газик и все барахло безпроблематично помещалось в кузове, но тетина «Нева» была конечно поменьше, так что сиденье рядом с водительским пришлось загрузить мешком с картошкой, да и задние сиденья были на две трети загромождены вещами. Так что на нас троих осталось всего два сиденья.
-Давайте я поведу,- предложил я, мечтая избежать неудобной поездки в тесноте на заднем сидении.
-Размечтался,- ухмыльнулась тетя, гордо поглаживая кузов своей новенькой «Невы».
-Ну что ж, придется сидеть у тебя на коленях,- вздохнула мама.
-А ну посмотрим, насколько ты потянешь, — заявил я, шутливо схватив ее за талию и немного приподняв. — Килограммов на 50?
-На 52, хватит уж, опускай, — пробурчала мама. Со своими 38 годами она все еще смотрелась как школьница, хоть со столь аппетитными фигурками могут похвастаться лишь немногие мои одноклассницы.
Так что пришлось вдвоем втискиваться на одно сидение. Я уселся первым, упершись головой в потолок машины, и кто их только делает, а мама, проскользнув через меня, устроилась у меня на коленях, так что по моим ногам сразу разлилось тепло.
На ней было короткое летнее платьице, а под ним виднелся лифчик и кружевные трусики. До потолка она все равно головой не доставала со своими полутора метрами.
Тетя Катя уселась на водительское место, подмигнула нам в зеркальце заднего вида и повернула ключ зажигания. Мотор довольно заурчал и машина тронулась с места, понемногу набирая скорость. Проехав 10 километров по городу, мы углубились на неасфальтированную сельскую дорогу. Одна ухабина за другой, мама с тетей о чем-то переговаривались, я же чтобы уберечь свою башку от частых столкновений с потолком, раздвинул пошире колени и постарался сползти как можно ниже. Таким образом мама оказалась прямо на моей ширинке. На мне кстати были всего лишь тонкие боксерские шорты, даже без трусов под ними,- неудивительно при такой жаре.
Под давлением маминого зада и постоянных встрясок мой дружок стал понемногу твердеть. Было ужасно стыдно, ведь мама разумеется почувствовала, как он упирается ей в зад. И вдруг я почувствовал, как мама осторожно раскрыла колени, так что мой член оказался прямо между ее спелыми дыньками и уткнулся во что-то мягкое.
Очевидно, это была ее киска. В это время мама спокойно о чем-то разговаривала с тетей, так что та ничего не заметила. Машину трясло вовсю и мой член становился все тверже. На особенно большой ухабине нас так встяснуло, что тот практически на сантиметр вошел в мамину пизду!
Разумеется между ними была ткань моих шорт, ее тонкого платья и еще более тонких трусиков, но с тем же успехом это мог бы быть и презерватив, то есть практически на мгновение я вошел в маму!
Мама застыла, а потом как ни в чем не бывало продолжила разговор с тетей, но я почувствовал как она потекла. Так продолжалось некоторое время, мой член настойчиво тыкался в ее киску, а та все испускала новые соки. От неподвижности мне затекли ноги, так что, чтобы оживить их, пришлось податься назад, и мама двинулась за мной и уткнулась киской в мою головку. Я попробовал снова податься вперед и она повторила тотчас мое движение.
То есть мы практически трахались насухо сквозь шорты, платье и трусики. Так продолжалось некоторое время, после чего я решился погладить ее бедра. Она опустила голову и внимательно смотрела, как мои руки блуждали по ее ногам, а потом, легонько приподняв ей зад, вытянули край ее платья сзади.
Осмелев, я коснулся ее мокрых трусиков. Тетя Катя как раз с увлечением о чем то тараторила, в то время как я засунул правую руку ей под трусики и почувствовал под пальзами ее горячие губки. Мой средний палец проскользнул через них в щелку, а хуй стал твердым как камень. Черт возьми, пора было переходить к серьезным действиям! Левой рукой я распустил шнуровку моих шорт и приспустив их вытащил мой хуй наконец наружу. Мама ошалело уставилась на него, кажется это было ей уже черезчур.
Головка хуя хищно блестела. Наконец вытащив палец из ее щели я рывком спустил трусики ей на колени.
Мама повернулась и посмотрела мне в глаза. На ее лице отражалась борьба между чувством вины и страстью. Я конечно не дал ей опомниться, и быстро сунул головку под ее срамные губки. Еще одна ухабина, толчок, и головка исчезла в ее влагалище. Отступать было поздно, мама полностью опустилась на меня и вобрала 20 сантиметров моей горячей плоти в свои недра.
До того дня я никогда не рассматривал маму с сексуальной стороны и теперь удивлялся, почему. Фигура у нее была как конфетка и пизденка как у 18-летней, такая узенькая и совсем мокрая. Мы оба тяжело дышали. К счастью шум машины заглушал наше дыхание, так что тетя ничего не заметила, следя за дорогой.
Так мы ебались на заднем сидении как сумасшедшие. Всего через какую-то минуту я не выдежал и излил поток своего семени в маму, а потом начал доводить ее до кондиции, играясь ее клитором. «Мамочки», — вскрикнула она, кончая. «Что-нибудь случилось?»- спросила встревоженно водительница, смотря в зеркальце заднего вида. «Все в порядке»,- быстро пришла в себя мама,- «просто вспомнила, что нам при приезде еще и все барахло таскать и укладывать придется.»
Тетя Катя только засмеялась: «К счастью сынок у тебя выдался молодец хоть куда, для любимой мамы все что хочешь сделает.» Это точно. Я опять начал ебать маму, потому что хуй мой снова поднялся и требовал продолжения банкета. Через несколько минут меня вновь охватила сладкая истома и я снова вогнал солидную порцию семени в мамину пизденку.
За всю поездку я кончил в маму четыре раза, уж и не знаю, сколько раз кончила она. Некоторое время спустя она сказала тете, что слишком устала и хочет поспать и с закрытыми глазами сидела на моем хуе, позволяя мне осторожно качать ее и ласкать пальцами клитор…
Приехав на дачу, мы первым делом разгрузили вещи, мама с тетей начали готовить обед, а в это время…. Но это уже совсем другая история.

Был Жаркий летний день, когда мы с мамой приехали в этот сонный тихий поселок на берегу Азовского моря. Вернее было ещё утро. Мы  вышли из автобуса и пошли пешком от остановки до поселка. Солнце ещё не жгло, и лёгкий ветерок приносил прохладу. Пахло полевыми цветами, горьким запахом полыни и ещё каким-то особенным запахом сухой степи. Мы с мамой приехали сюда на несколько дней, потому что ей дали отпуск, и она давно обещала мне море. Выбор пал на этот поселок совершенно случайно. Ещё в дороге мы разговорились с мужчиной в автобусе, и он рассказал, как он однажды проводил лето здесь. И мы решили, что надо проверить, так ли все как на самом деле прекрасно, как он описал. Тем  более что у нас не было определенных планов.

Мы шли по примерно указанному адресу, чтобы узнать про жильё. Было раннее утро и Поселок ещё спал. Только кое где встречались отдельные жители, деловито спешащие куда то. Да на рынке сонные продавцы неторопливо раскладывали свой нехитрый товар. Всякую ерунду для отдыхающих.

Мы не спеша прошли через рынок и вдруг совсем не далеко за домами блеснуло море. Оно оказалось так близко и так неожиданно, что мы сразу решили сходить туда и посмотреть берег. Мама обняла меня за плечи и потрепал по голове.

— видишь, мой милый, твоя мечта начинает исполняться.

Я тоже обнял и прижался к ней, и сразу почувствовал её тело под тонким сарафаном.

— мам, ты что без трусиков?

— да малыш, так легче в жаркую погоду. Поверь. Не обращай внимания. Посмотри, какое море. Давай спустимся к воде.

Мы спустились по железной лестнице, ведущей на пляж и наши ноги погрузились в теплый песок. Скинув туфли мы пошли по песку и зашли по колено в прохладную морскую воду. Волны почти не было. Море тихо плескалось и как будто ласкало песок.

— мама, так хочется искупаться. Давай окунемся пока никого нет.

— обязательно малыш, но не сейчас. Нам ещё надо найти жильё. Пойдем.

Мы вернулись в поселок и пошли по улице осматривая дома. Мама остановилась возле небольшой двухэтажной гостиницы.

— мне это нравится. И до моря недалеко. Надо узнать цены. Зайдём?

Мы вошли внутрь. Небольшой прохладный холл. Ничего особенного но уютно. К нам вышла девушка и они с мамой обо всем договорились. Она проводила нас в наш номер, все показала и отдала ключи. Спросила только: вы с мальчиком вдвоем? Вам раздельные кровати? Номер был для семейного проживания с детьми. В центре большая кровать и в углу ещё одна поменьше для меня. Мне понравился удобный выход на террасу с которой было видно море.

Мам, мне здесь очень нравится. Давай останемся. Здесь море видно.

А мы уже остались. Сейчас разложим вещи и отдохнем с дороги. А вечером пойдем на море. Нет сейчас очень жарко. Ещё успеешь сгореть.

Мама распаковала чемодан и сумку. Достала свои сарафаны и купальники и мои майки и шорты и все это развесила в шкафу. А я в это время чтобы не скучать проверил, работает ли телевизор и попрыгал на кроватях. Мамина кровать оказалась мягче и вообще понравилась мне больше. Потом я взял сумку и стал перебирать свои вещи. Достал маску и трубку для ныряния, свои плавки. Потом заглянул в боковой карман и обнаружил там мамины игрушки из латекса: большой розовый член и красный поменьше. Я помахал ими показывая ей.

Мам, ты и их не забыла?

Ну а как же мой милый, мы всё-таки отдыхать приехали.

Мама забрала у меня игрушки и положила в шкаф.

Моя мама была молодой и красивой. И мне это очень нравилось. Когда мы гуляли вместе с ней, я замечал, что многие мужчины обращают на нее внимание. Но это ее манера гордой недоступности многих останавливает от общения. Может быть поэтому мы все время одни. Впрочем, я даже этому рад, потому что мне не приходится ни с кем ее делить. Если бы в нашей жизни появился Он, не знаю, как бы мне это понравилось. Не хочу даже думать об этом.  Мама наверное тоже этого боится. В моей жизни не было отца. Я его не знал и мама мне о нем не говорила. Я даже не завидовал сверстникам у кого он был. Я видел, как их все время строили. Сюда нельзя. Туда нельзя. Ужас. А мама меня ни когда так не контролировала. Если ей что-то не нравилось, она объясняла мне, почему это нехорошо, и мы договаривались больше этого не делать. Она меня не заставляла. У нас были равные отношения на доверии. Я дорожил этим доверием. Но самое главное не это. А то, что мы с мамой были очень близки. Это был наш самый большой секрет. Мы спим в одной кровати и совершено голые. Это давно стало для нас нормой, но не переставало нас волновать. Не знаю, когда это началось с нами. Наверное, это было всегда. Насколько я себя помню. Помню, когда я был совсем маленький, и когда мама играла со мной, она теребила мою писю и брала ее губами, в я смеялся. Мне было и страшно и нравилось одновременно, и я просил ее снова. А когда я успокаивался или засыпал, она гладила мне животик и держала мою писю во рту. Было тепло и приятно. Я так привык к этому, что когда я чуть подрос, моя пися уже стояла торчком как пружинка, и мама нежно теребила ее языком. Это была наша игра обычно перед сном. Я просил ее поиграть со мной и ни как не засыпал без этого. Мама всегда соглашалась. Ей тоже это нравилось. Мы всегда спали вместе. Всегда голые. Мама прижимала меня к своему животу, обнимала руками и я засыпал, зарывшись лицом в ее грудь. Мылись мы тоже вместе. Раньше она меня мыла, а потом я подрос и стал ей помогать. Она ложилась на живот, прогнувшись и вытянувшись во весь рост. А я натирал ее мочалкой, стараясь изо всех сил. Потом мы лежали и отдыхали в теплой ванной. Она гладила меня и мою писю. А я трогал ее за грудь и изучал ее, а она смеялась на до мной. Так в один момент я заметил что она устроена совсем по другому и спросил ее об этом. Она смеялась надо мной. Когда мы легли она дала мне все подробно рассмотреть. Устроившись поудобнее, она усадила мня рядом с собой, накрыв одеялом. Мама подогнула ноги коленями к подбородку и развела колени. Так почти в позе лотос она открыла мне свою писю как наглядное пособие. Объясняя назначение каждой детали, мама с нежной улыбкой глядя на меня давала мне потрогать эту деталь и спрашивала, все ли мне понятно. Я говорил что понятно, хотя не понимал и половину из того. Понял лишь то что мальчик должен свою писю вставить в нее и будет ребеночек. Но как это может быть я даже не представлял. Так же запомнил как мама сказала, что я и сам появился от туда. И это ещё больше меня удивило. И я спросил, как же я мог туда забраться? Мама засмеялась, назвала меня глупым. Она взяла мою руку и аккуратно просунула мои пальчики  к себе внутрь. « теперь понятнее?», спросила она продолжая удерживать мою руку в себе.

— а ещё это бывает очень приятно. Тебе же нравится, когда я играю твоей писей.

— мама, ты мне ее всегда целуешь. Мне нравится. А можно я тебе тоже поцелую?

— ну, попробуй если хочешь.

Я вынул руку. Она была вся мокрая и пахла каким то знакомым запахом моей мамы. Приблизившись, я прикоснулся губами к ее влажным складочкам и окунулся а этот запах. Пися у мамы была всегда гладкая и голая. Она следила за этим и удаляла все волосы на всех местах.

— тебе понравилось мой милый?

Мама, а можно мне ещё?

— ну, давай потом. Я тебе сегодня и так много показала.

Вот примерно так и сложились наши с мамой близкие отношения. Для нас они были вполне естественными и обычными. Но я, конечно, знал что у других этого ни чего не было и смутно понимал что  мы должны хранить это в секрете не потому что это что-то нехорошее, а потому что другие  обязательно так скажут.  И мы решили, что это будет просто наш секрет. Могут же быть секреты у близких людей.

— Тихо, Людочка, тихо! — громко шептал он, так, что даже нам было слышно. — Все хорошо, ничего страшного не случилось! После того что мы делали это естественное продолжение!

Его бедра уверенными движениями раз за разом вталкивали в нее ненасытный половой орган. Тетя Люда беспомощно хлопала глазами, понимая что ее уже трахают и сопротивляться поздно. Вскоре, однако, движущийся во влагалище поршень заставил ее расслабиться. Ее ноги поднялись, обхватив Игоря, еще энергичнее принявшегося работать тазом.

Мишка рядом звучно сглотнул, прислушиваясь к стонам матери. Игорь сменил позу, положив тетю Люду на бок. Затем поставил раком. Большие тети Людины ягодицы невероятно возбуждающе колыхались от его толчков. Игорю, похоже, такой вид тоже нравился. Он и кончил в этой же позиции, натянув на себя женщину насколько возможно, после чего растянулся на траве, подставляя не до конца опавший член солнцу. Тетя Люда развернулась и тоже легла, поместив голову ему на живот. Потрогав член пальцем, она взяла его губами и принялась посасывать.

— Гляди, еще хочет! — поразился Мишка.

Член, однако, больше вставать не хотел. Это подтвердил и Игорь:

— Люд, не старайся. Я больше не смогу.

Она напоследок вобрала вялый орган в рот полностью, чуть ли не с мошонкой вместе, и не достигнув успеха оставила в покое. Мы дождались, пока они ушли, поднялись и отряхнулись.

— Ну как тебе? — спросил я.

— Класс! С отцом она хуже смотрелась.

— Миш. . — вспомнил я разговор с Олегом — А ты бы хотел мать трахнуть?

— Конечно! — ни секунды не сомневаясь, заявил он. — Но разве она даст? Это ж не Ирка… А ты?

— И я. И твою, и свою.

Мишка тяжко вздохнул, иллюстрируя несбыточность наших желаний и мы отправились обратно.

На пляж мы вернулись, когда нас искали. Вернувшиеся отцы жаждали похвастаться уловом. Естественно, пока на словах, но дома, по их рассказам, нас ждало «О-о-о-о, да вы офигеете все!». Мама сразу заявила, что заниматься с этим «О-о-о-о», в частности чистить, будет тот кто приволок. Подошедшая со стороны моря тетя Люда сказала то же самое. Отцы несколько приуныли. Они-то ожидали восхищения добытчиками, а оказались назначены в кухарки.

Незаметно присоединился Игорь. На вопросительный взгляд Олега он молча кивнул, но нам ничего не сказал, хотя возможность такая у него была.

— Не говори Игорю, что мы видели. И вообще не говори никому что мы что-то знаем. — шепнул я Мишке.

— Почему?

— Так надо. Потом объясню.

Я не стал вдаваться в подробности, толком и сам не зная как это обосновать, но шестое чувство подсказывало, что говорить не надо.

Вечером, когда взрослые занялись рыбой, мы снова ушли к морю. Расположившись на самом берегу, но вдалеке от посещаемых мест, Олег с Игорем привычно разделись, поглядывая на девчонок. У нас уже вошло в традицию, изголодавшись за день по женскому телу, отдых начинать с сексуальных утех. Ритка, однако, сразу направилась ко мне, стягивая одежду. А Ирка, не торопясь раздеваться, о чем-то заспорила с Олегом. Я прислушался. Оказалось, сегодня у Ирки начались те самые женские дни и нижняя часть ее тела теперь нам недоступна. Олег с Игорем что-то ей говорили, но Ритка уже взяла мой член в рот и мне стало не до них.

Минет прекратился через минуту. Ритка улеглась на спину и потянула меня на себя.

— А больно тебе не будет? — на всякий случай спросил я.

— Сейчас узнаем. — Ритка раскинула ноги.

Член коснулся ее губок. Она поправила его и я почувствовал, что под давлением головки ее вагина готова меня впустить. Медленно-медленно, глядя на ее напряженное лицо, я вводил свой орган в тесное отверстие. Оно казалось мне бездонным, а член невероятно длинным. Я, наверное, пару минут заталкивал в его внутрь, а он все не кончался. Коснувшись ее лобка своим, я перевел дыхание.

— Рит, больно?

— Нет… Ощущение такое, что в меня… Нет, ты все равно не поймешь. Продолжай.

Я трахал ее с минимальной скоростью. Со стороны это, наверное, выглядело смешно. А посмотреть было кому. Олег с Мишкой, голые, стояли рядом, твердо намеренные тоже воспользоваться Риткиным влагалищем после меня. Игорь зачем-то остался с Иркой, причем они просто разговаривали. Ну если словами «просто разговаривали» можно назвать то, что Игорь при этом стянул с нее футболку и массировал грудь.

Ритка подо мной понемногу увлеклась процессом и даже немного подмахивала. Я, хоть и увеличил скорость, тем не менее проявлял осторожность. Влагалище оставалось крайне тесным и я боялся что-нибудь ей там повредить. Из-за этой тесноты я кончил быстрее чем ожидал и помня о том, что сестра пока никак не предохраняется, выплеснул все ей на живот. Ритка в этот момент открыла глаза и укоризненно посмотрела на меня. Наверное, не ожидала такой скорострельности. Следующий в очереди, Мишка, попросил ее стать раком.

— Осторожнее, с тобой — это у нее второй раз в жизни! — предупредил я его.

Мишкин член очень неторопливо, как в замедленной съемке, скрылся внутри Ритки. Олег, не выдержав, стал на колени перед ее лицом и воспользовался ртом. Я смотрел как сестру натягивают с двух сторон. Впрочем, Олег, чтобы не кончить раньше времени, очень быстро отказался от такого. Главная его цель находилась у Ритки между ног. Как только Мишка забрызгал ее спину, Олег оказался на его месте. Теперь в Ритку входил член потолще и подлиннее чем наши. Глядя на плотно натянувшиеся вокруг Олеговой дубины губки я немного встревожился — как бы там у нее что-нибудь не порвалось. Однако судя по издаваемым Риткой звукам ей такое нравилось. Повиливая задом, она сама надевалась на член, сладко вздыхая при этом. Олег помогал ей, толкая елду навстречу. Словом, полная идиллия.

У Игоря с Иркой происходило что-то непонятное. Ирка стояла раком лицом ко мне и болезненно морщилась, а Игорь пристроился к ней сзади и вроде бы собирался трахать. Помня, что Ирка на это сегодня не способна, я подошел посмотреть. Оказалось, Иркины трусики были приспущены совсем чуть-чуть, только чтобы приоткрыть попку. А Игорь безуспешно пытался ввести член в анус. Несмотря на то, что его палец входил в Иркин зад без проблем, член встречала непреодолимая преграда. Ирка вскрикивала, головка соскальзывала вверх или вниз, Игорь чертыхался и все начиналось заново. Пару раз сфинктер вроде бы начинал раскрываться, собираясь таки впустить член, но Ирка снова вскрикивала, дергалась и все начиналось сначала. Игорю надоели безуспешные попытки, пробормотав «Смазки надо… В другой раз возьму… » он развернул ее лицом к себе и сунул член в рот, достав, наверное, до горла. У Ирки аж слезы брызнули из ставших круглыми глаз. Тем не менее она принялась прилежно сосать. Может, побоялась что Игорь передумает и снова начнет испытывать на прочность ее попку.

Читать дальше

© Maxime, 2018

ISBN 978-5-4493-8530-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи являются вымышленными и на момент совершения действий интимного характера достигли совершеннолетия. Любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

© Maxime [email protected]

Chpok Publishing https://chpok.club

1

Первое воспоминание о детстве Женя хранил глубоко в сердце.

Они жили на первом этаже старого пятиэтажного общежития, угловая комната делилась шкафом на две, прихожая служила кухней, тут же обклеенная обоями дверь вела в туалет. В коридоре всегда пахло гарью и тушёной капустой, входная дверь в подъезде громко хлопала, от этого дрожали стёкла.

Женя рос без отца, тот бросил их, когда мама была на восьмом месяце беременности, поэтому отца Женя не помнил.

Зато помнил, как ходил с мамой мыться. Душевые располагались в тёмном вонючем подвале. Мужская – рядом с лестницей, женская – в конце коридора. Мама брала фонарик и первая спускалась в кромешную тьму. Женя держался сзади, сильнее сжимая мамину руку, чтобы не упасть и не потеряться. Лужи на бетонном полу приходилось обходить гуськом вдоль стен, на голову что-то капало, штукатурка крошилась под рукой. Тухлый запах плесени, дохлых крыс и котов щипал глаза, нос. Женя щурился, задерживал дыхание и выдыхал, только когда они достигали спасительной полусгнившей двери. В ней не было ручки, тусклый жёлтый свет сочился из сквозной дырки. Мама цепляла пальчиком дверь, дёргала её изо всех сил и с опаской входила в душевую, придерживая Женика за спиной. Он был весь замотан в махровое полотенце, которое спадало на глаза, скрывало лицо. Он видел только женские ноги, замызганный керамический пол, почерневшие деревянные настилы.

«Нельзя поднимать голову, смотреть», – волновался он про себя.

Мама быстренько заводила его в свободную ячейку, забирала полотенце, раздевалась сама и становилась рядом под горячую струю, бьющую с потолка. Она прятала его, чтобы он не смотрел, чтобы на него не смотрели.

Лейки не было. Плохой дядя украл дождь, украл лампочку, украл кран. Мама подставляла грудь, руки под струю, брызги летели сверху – так Женя принимал душ.

Он жался в тёмном уголке, отвернувшись к стенке. Толстые резиновые сланцы на ногах резали пальцы, проскальзывали, прилипали к плиткам, покрытым тиной, чёрный засорившийся слив пугал волосатыми водорослями, вьющимися вокруг решётки. Женя грелся, прижимаясь к маминому бедру, тыкаясь щекой в её мягкий живот. Густой чёрный треугольник волос перед глазами, казалось, хранил мамино тепло. Мама намыливала мочалку, тёрла ему спину, попу и всё спереди, потом давала указания, как правильно помыть пальчики на ногах. Пока он, согнувшись пополам, тёр ступни, мама наспех намыливалась сама. Её роскошное бархатное тело покрывалось пеной, которая красиво сползала под струёй воды, сбивалась в кучу возле слива. На спине у мамы тёмные волосы сплетались в мокрый хвост.

Потом они мыли голову и уши. Шампунь лез в глаза, Женик бубнил что-то невнятное под нос, а мама строго приговаривала полушёпотом:

– Терпи. Стой смирно.

Он зажмуривался. Иногда краем глаза он улавливал движения женских тел в полумраке. Большие, заплывшие складками, с обвислыми грудями, огромными розовыми ореолами сосков, чёрными волосатыми треугольниками под животами, щербатым целлюлитом на бёдрах и попе – женщины гневно покрикивали на маму, прикрывались полотенцами. Мама огрызалась в ответ. Женик не понимал почему: почему грозные тёти кричат на маму, почему хотят выгнать их из душевой. Он стыдился и боялся их. Мама накрывала его и быстро уводила.

2

Женя поздно начал говорить. В яслях и садике, куда мама сдавала его на полдня, воспитатели считали, что он отстаёт в развитии и должен учиться в специальном интернате. Мама придерживалась другой точки зрения.

– С интеллектом у него всё в порядке! – холодно заявила она, в очередной раз выслушав едкое замечание. – Если не верите, я могу провести тестирование у всех детей.

Ей верили. Марина Дмитриевна, как её звали студенты, только что защитила кандидатскую и знала, о чём говорит.

«Социально-психологическая коррекция и профилактика отклонений поведения детей из неполных семей» – гласила надпись на диссертации молодого специалиста.

Тема была выбрана не случайно. Марина видела, как плохо сын контактирует с людьми, как он постоянно уходит в себя, замыкается. Только в пять лет благодаря её безудержной страсти он начал произносить отдельные слова.

– Мама, – сказал он однажды и посмотрел на неё так ясно, что от волнения у неё перехватило дыхание, закружилась голова. Она отвернулась смахнуть слезы, которые мгновенно наполнили краешки глаз. Потом улыбнулась сыну и, стараясь сохранить спокойствие, присела рядом. Прижалась к нему дрожащей щекой и крепко обняла.

– Сыночек мой любименький, – зашептала она, поглаживая его по спине. – Как хорошо, что ты у меня есть.

Из общежития они переехали на съёмное жильё. Это была крошечная однокомнатная квартира на окраине. И там была ванна.

Женя залезал в чугунный ковш с тёплой водой, мама садилась рядом, поливала ему голову. Он скучал по наготе маминого тела, по волосатому треугольнику, таившему тепло, по мягким колыхающимся холмам с сосками, из которых когда-то текло молоко. Так младенцы неохотно привыкают к новым условиям, когда их отучают от грудного вскармливания.

Родильное тепло мамы очень долго жило в детском сознании Жени. Потом наступило отчуждение.

3

Женя готовился пойти в первый класс, когда это случилось. Он забрался на забор, вытянул руки в стороны. До сих пор он ходил по бордюрам и невысоким железякам. Ему нравилось сохранять равновесие.

– Держись! – сказала мама, протягивая палку.

Он ухватился за кончик и двинулся вперёд, сконцентрировав взгляд на узкой полоске стали. В глубине души Марина восхищалась смелостью сына, каждый раз поощряла рискованные авантюры, надеясь, что сын вырастет уверенным в себе, мужчиной. Это её и сгубило.

Она никогда не забудет, как неосторожно дёрнула палку в сторону, как Женя, потеряв равновесие, соскользнул и ляснулся пахом о железный каркас. Как лежал потом скрючившись в траве, стонал от боли, как она, впадая в панику, жалостливо причитала над ним. Как приехала скорая помощь, забрала их в больницу. Как УЗИ показало гематому и некроз обоих яичек. Как хирург позвал её в кабинет и сообщил, что яички нужно удалять, чтобы избежать нагноительного процесса и сепсиса, потому что существует угроза для жизни. Никогда не забудет, как подписывала согласие на операцию. Как потом потеряла сознание в коридоре.

Вернувшись домой, Женя продолжил жить как раньше, не подозревая об отсутствии яичек. Он и до операции не особо замечал их. Его детская мошонка, аккуратно сшитая хирургом, выглядела как прежде.

Марина Дмитриевна рыдала по ночам, замкнувшись в туалете, проклиная себя за глупость, и выходила только под утро, измученная, с чуткой улыбкой на губах, с распухшим зарёванным лицом.

«Сын не должен ни о чём догадываться, – решила она. – Его счастье зависит прежде всего от моей любви».

Она бросилась ухаживать за сыном.

Мальчик пошёл в школу, сам захотел научиться играть на фортепьяно. В конце года Марина пришла на экзамен и с замиранием сердца слушала, как он выступает. В её глазах стояли слёзы. Она снова винила себя за то, что не уберегла сына. Талантливый мальчик никогда не будет счастлив с такой матерью, думала она. Личная жизнь у неё не сложилась, сына она проворонила, папу найти не смогла. Что он подумает о ней, когда вырастет? Когда узнает, что из-за неё потерял шанс на счастливую семейную жизнь?

От горя ей хотелось выброситься из окна, и только любовь сына удерживала её от самоубийства.

4

Так бывает, что красивая женщина долго не может найти себе мужа. В этом нет её вины. Замкнутый круг знакомств, постоянные хлопоты, неосознанное желание оставаться одной, чтобы не чувствовать зависимости от партнёра, страха расставания, – всё это незаметно укоренилось в жизни Марины как данность.

Она жила ради сына и не искала любви, понимая, как трудно найти любимого человека женщине с маленьким ребёнком.

В педагогическом университете, где она преподавала курс по детской психологии, работали в основном женщины. Мужчины не проявляли активность. Красивая, умная, да ещё с ребёнком вызывала лишь временный интерес, но никак не серьёзные намерения.

Университетской зарплаты едва хватало на еду. Половину забирала хозяйка квартиры, другая разлеталась к концу месяца. Они экономили. Зимой Марина ходила в потёртом пальто, летом в выцветшем старом платье.

В это время у Марины появился шанс подзаработать: старый знакомый, ушедший сразу после аспирантуры в коммерцию, предложил Марине совместно провести тренинги для руководителей предприятий. Она с радостью согласилась, за два часа семинара обещали больше половины её месячной зарплаты.

Первые заработанные деньги Марина потратила на сына. Все до копейки: накупила Жене новой одежды, поменяла ботинки, пальто, задумалась о приобретении фортепьяно.

Приблизился и незаметно прошёл День рождения Марины. Тридцать три года – возраст, когда женская красота застывает перед лицом старости, обнажается в любви к ребёнку.

Видимо, именно этот последний момент и стал решающим для Михаила Ронина – совладельца крупной строительной компании.

Когда он впервые увидел Марину, перед ним стояла красивая зрелая женщина со светящимся взглядом, полным любви, уверенная в себе, интеллигентная. Большие карие глаза излучали тепло, пылали ярким каштановым блеском. Таким же глянцевым пламенем горели длинные слегка растрёпанные волосы, волнами спадающие на плечи и грудь. Драматическое лицо имело идеальную форму овала. Длинный ровный нос, длинные тонкие брови, высокий лоб и скулы, обнажали ранимость души, приглашали к доверительной беседе. Нежные пухлые губы, слегка приоткрытые, нашёптывали чувственность и ласку. Женщина с бархатным голосом жила в своём мире, далёком от бизнеса.

Она была замужем, судя по колечку на безымянном пальце, и приложила все усилия, чтобы выглядеть привлекательно в глазах мужчин, не вызывая при этом пошлых мыслей. Это не спасло её от казуса, случившегося в середине занятия. Она наклонилась, чтобы поднять листик, упавший на пол, и ни один мужчина, пришедший на тренинг, не смог устоять перед соблазном поглазеть на её заднюю часть.

Бёдра широко разъехалась в стороны, рискуя порвать юбку, залитая мышцами попа заколыхалась на пружинистых напряжённых икрах, сведённых вместе. Марина была в зелёной блузке с прозрачными рукавами, бежевой юбке до колен, тёмных чулках и чёрных лакированных туфлях на шпильке. На короткое мгновение чёрные ажурные резинки чулков мелькнули под юбкой, посеяли смуту в мужских сердцах.

Сконфузившись, Марина быстро выпрямилась и продолжила занятие, ловя на себе заинтересованные взгляды. Мужчины напрочь забыли о семинаре, они щупали её, проверяли размер груди. Марина долго не могла отделаться от чувства, что мужские руки шарят у неё между ног. Только через десять минут после небольшой паузы атмосфера в классе вернулась к рабочей.

Марина учила их доброте и доверию, учила относиться к конкурентам, как к потенциальным партнёрам. Делала это свято веря в западные идеалы ведения бизнеса.

Михаил вступил с ней в перепалку, и скоро между ними разгорелась оживлённая дискуссия. Женщина-психолог была умная, даже слишком, по-своему права, но в целом абсолютно заблуждалась. Он захотел доказать ей, что она ошибается, и их общение продолжилось в ресторане. Она опять указала ему на неверность выводов, ведущих к монополии и разрушению, и он опять вспыхнул желанием доказать. Она согласилась лишь тогда, когда очутилась прибитой его членом к постели.

Обхватив Михаила руками и ногами, Марина Дмитриевна впервые за много лет почувствовала себя желанной. Михаил никогда не испытывал ничего подобного. Страсть, проснувшаяся на семинаре, разгорелась в ресторане, переметнулась в постель, выплеснулась в безумном желании обладать непокорной женщиной, чьи шоколадные глаза горели бесподобным блеском любви.

Их роман развивался стремительно. Михаил был женат, имел трёх детей. О том, чтобы разводиться, не могло быть и речи. Через пол-года тайных встреч он предложил Марине трёхкомнатную квартиру в центре города с возможностью выкупа за бесценок по прошествии десяти лет. Типовой контракт, составленный юристами ЗАО «АртСтрой», выглядел более чем подозрительно. Условие, возмутившее Марину до глубины души, заключалось в возможности продавца в любой момент аннулировать контракт. Михаил не разменивался по мелочам: долгосрочное планирование, амортизация всегда интересовали его прибыльностью инвестиций.

Он подарил Марине колечко с бриллиантом, выдал банковскую карту.

И она согласилась с доводами бизнесмена. Но не потому, что любила Михаила. Тот стал ей безразличен, как только ввёл денежный коэффициент в формулу любви, подавил в ней внутренний протест последним неоспоримым аргументом: прав тот, у кого есть деньги. Нет, Марина согласилась, потому что мечтала сделать сына хоть чуточку счастливее, переживала из-за отсутствия у мальчика возможностей. В нежных глазах Женика она постоянно читала немой упрёк, обвинение в свой адрес. Ведь у них ничего не было: ни компьютера, ни стиральной машины, ни даже денег на отпуск. Она устала от нищеты, устала бороться и ждать, когда найдётся мужчина, готовый взять её замуж с ребёнком. Она хотела видеть сына счастливым здесь и сейчас.

5

Женя не жаловался на бедность, он привык к скромным подаркам, привык жить в относительной бедности. Когда мама привела его в новую квартиру, он не сразу оценил значимость события.

– Теперь это наш дом! – восторженно сказала мама, ведя рукой по стене прихожей. – Нравится?

Женя испуганным зверьком заглянул в распахнутые двери комнат. Здесь было столько места, что глаза разбегались.

– А у меня будет своя комната? – настороженно спросил он, чтобы не выдать волнения.

– Конечно, – мама улыбнулась и взяла его за руку. – Какая тебе больше нравится?

Они отправились гулять по квартире и скоро остановились в самой маленькой и самой уютной комнате, которая окнами выходила на проспект.

Жене было двенадцать лет, когда у него появилась своя комната. Он переживал, что нет мебели, телевизора и ковров на полу, но уже через пол-года вся квартира была обставлена со вкусом. Марина неустанно стремилась создать уют вокруг Жени, маленькая комната стала любимым местом сына. Купили наконец компьютер, стиральную машину, широкоэкранный телевизор в зал, микроволновую печь на кухню.

В шестой класс Женя пошёл в новую школу, где сразу ощутил враждебность одноклассников и некоторых учителей. В школе с первого класса углублённо изучали английский язык, проблемы стеснительного замкнутого подростка никого не интересовали. Он получил двойку: одну, вторую. Весь класс со злорадством следил за успехами новенького в освоении английского. Одноклассники потешались над ним, в их глазах он был мягкотелой амёбой – бесхарактерным человечком с тонким голоском и пухлыми губками.

Мама страдала за сына. Из-за отсутствия яичек тот не взрослел, не набирал мышечной массы, не становился мужчиной.

Однажды она пришла пораньше с университета и нашла сына в слезах. Он плакал, зарывшись в подушку.

– Зайка, что случилось? – Марина села на кровать и, наклонившись, обняла сына.

– Ничего, – буркнул он.

Она помолчала, тягостно обдумывая, как вывести сына на откровение.

– Хочешь, я схожу в школу и поговорю с учительницей, – осторожно спросила она.

– Нет, – Женя повернулся лицом к стене и сжался в калачик.

Мама молчала, продолжая гладить сына по спине.

И вдруг он сердито сказал сквозь слёзы:

– Они все меня ненавидят! Зачем мы вообще сюда переехали!

Рука Марины дрогнула и замерла на секунду, бесконечно долгую, отчаянную.

Нельзя останавливаться, иначе упадёшь! Он уже страдает из-за отсутствия мужских гормонов. Надо срочно действовать!

Марина встала, решительно сложила руки на груди, нахмурилась.

– Теперь у нас есть деньги, – задумчиво произнесла она. – Хочешь, будем заниматься дома с репетиторами?

Женя несомненно хотел. Учиться дома намного приятнее, чем высиживать по несколько часов в школе, испытывать страх и отвращение к учителям.

Марина забрала сына из школы и перевела его на домашнее обучение.

– Не часто можно встретить такую заботливую мать, – сказал директор школы, когда Марина зашла к нему забрать документы. Седовласый подтянутый мужчина в костюме при галстуке протянул Марине руку и пожелал успеха.

«Только любовь и ласка», – каждый день перед сном повторяла Марина заветные слова, ставшие мантрой.

6

В восемнадцать лет Женя уже активно исследовал чувствительность половых органов. Он прекрасно помнил падение и последующую операцию, но не догадывался, что лишился чего-то особенного. Его мошонка имела вид втянутого, почти вросшего в промежность морщинистого мешочка, плотного на ощупь. Пенис представлял собой детский отросток длиною в четыре сантиметра. Хвостик дрожал, задирался, когда Женя давил ладонью на лобок, болтался мизинчиком, но неизменно сохранял мягкость и декоративный размер. Зимой, когда Женя приходил с мороза, хвостик втягивался глубоко в лобок и на поверхности торчал лишь кусочек сморщенной потемневшей кожи. Писать с такой дырочкой было крайне неудобно. Женя давил пальцами на лобок, пытаясь выманить пенис наружу, оттягивал кончик. Кожа вылезала на три сантиметра, но тело хоботка оставалось внутри. Терпеть больше было невыносимо, и Женя начинал писать. Моча как будто покидала мочевой, но оставалась внутри. Он пугался, пенис в его пальцах раздувался, как шарик, готовый лопнуть. Женя давил на лобок сильнее и тогда шарик распускался, проливаясь мочой в унитаз. Писал Женя всегда сидя, чтобы не описать себя. Парень очень стеснялся говорить с мамой о таких вещах.

Общение с компьютером началось с игр и интернета. Маме хотелось, чтобы сын занимался по обучающим программам. Так Женя и поступал первое время, пока незаметно не очутился на сайтах для взрослых. Ему только что исполнилось восемнадцать лет, когда это случилось. Он и раньше видел изображения обнажённых женщин, мужчин. Однажды в третьем классе знакомый мальчик показал ему слайды, где голые взрослые дяди и тёти соединялись какими-то палками. В другой раз он увидел карты с полуголыми женщинами, которые засовывали твёрдые длинные предметы в рот и влагалище. О том, откуда берутся дети, рассказали старшие ребята во дворе. В пятом классе он заразился общим интересом, который охватил мальчишек по отношению к девочкам. Поцелуй был так же далёк и нереален, как понимание причин, по которым взрослые занимаются этим. И всё же ему хотелось не отставать, испытать на себе всё то, о чём так много говорят, что скрывают и делают взрослые. Интимные отношения, любовь, поцелуи, казалось, таили в себе больше удовольствий, чем всё остальное в жизни.

Порно ролики открывали новые необъяснимые эмоции. Он активно теребил пенис под столом, левая рука управляла ходом событий на экране, правая натирала крошечную головку, прижимая её к лобку. В эти моменты он чувствовал, как пенис наливается кровью, становится более восприимчивым к прикосновениям.

В это же время Женя испытал свой первый оргазм. Ощущение было настолько ярким и ошеломляющим, что он испугался и потерял контроль. Неожиданно нарастающее удовольствие в пенисе пробилось наружу, как будто всё тело превратилось в натираемую шишечку в штанах. Женя опустился лицом на стол, испуг и стыд поглотили разум. Что если он заболеет теперь и умрёт? Он не понимал, что произошло, пенис в штанах не выдержал и разлился безумным удовольствием. Женя рассматривал прозрачную капельку на полураскрытом кончике пениса, она была похожа на гнойное выделение. Головка выглядела как обычно, но желание ласкать её исчезло. И без того короткий мягкий хвостик быстро терял упругость, втягиваясь обратно в лобок.

Внешне Женя был очень похож на маму: такие же яркие карие глаза, волосы цвета каштан, мягкие черты лица с нежными изгибами носа и рта. Он любил ходить заросшим, чтобы уши скрывались под прядями волос, любил носить кеды и джинсы.

Отсутствие мужских гормонов в организме сразу после операции начало сказываться на фигуре мальчика. Он оставался ребёнком, продолжая расти. Тонкие руки и плечи вытянулись, между грудью и животом образовалась небольшая талия, мамины бёдра проявились в округлости ягодиц и ширине костей таза, ноги сохраняли стройность и кошачью гибкость. Если бы не лёгкие жировые отложения на груди, бёдрах и попе, которые начали расти в период полового созревания, Женя не стал бы беспокоится по поводу тела. Но соски припухали, зудели по ночам, тёрлись об майку. Он начал чаще смотреть на себя в зеркало, искать в отражении образы, подсмотренные в кино. Особенно сильно он переживал из-за размера члена. Хвостик, болтающийся между ног, как соска, ни на что не годился. Женя полез в интернет выискивать информацию, померил член линейкой, сравнил с расплывчатыми цифрами на экране и понял, что его размер находится в нижнем пределе допустимого. У него самый короткий член, его малыш настолько мал, что не помещается в руку. Чтобы кончить, нужно теребить его тремя пальцами или придерживать одной рукой и натирать другой.

После того случая мысли о собственной неполноценности, уродливости с каждым днём всё глубже врастали в Женино сознание. Он щупал себя, искал яички, они могли прятаться под плотной бронёй втянутой мошонки. Он надеялся, что яички сидят глубоко внутри, под членом, который тоже имел привычку скрываться в лобке.

Мастурбация доставляла временное утешение. Мелькавшие на экране огромные члены с раскрытыми головками и висящими яйцами вызывали зависть, отвращение к себе. Женя скатывался в депрессию.

Его характер тоже поменялся. Если до падения он любил поиграть с мальчишками в футбол во дворе или покататься зимой на лыжах, то после начал избегать игр, где можно упасть или удариться. Он стал более осторожным, рассудительным, застенчивым. Он мог расплакаться у мамы на руках из-за зубной боли или плохой оценки в музыкальной школе. Марина ласкала его в такие моменты, баловала обещаниями, и сын успокаивался.

Мама хранила тепло, возникшее в раннем детстве. Мама была надёжным помощником, отважным защитником, верной подругой.

И всё же он боялся и стеснялся её. Спросить маму о длине члена или неопустившихся яичках, рассказать ей о просмотре порнографии, о регулярной мастурбации – нет уж, Женя скорее сгорел бы от стыда, чем решился бы на такое.

Заниматься с репетиторами было намного легче, чем ходить в школу. Женя сразу почувствовал разницу, у него появилось много свободного времени. В восемнадцать лет интернет, порнография и мастурбация с каждым днём всё глубже затягивали его, приучали к лёгкому удовольствию. Он любил понежиться по утрам, перед глазами возникали яркие сцены, увиденные накануне, руки сами находили пенис. Пальчики оттягивали кожицу крайней плоти. Крошечная головка уже почти раскрылась, меняла цвет при нажатии с бледно-розового на фиолетовый, бордовый, белый. Мягкий пенис вытягивался под давлением пальцев, крайняя плоть сползала вниз, притянутая за уздечку. Женя сгибал ноги в коленях, чтобы под одеялом появилось место для движения рук. С сумасшедшей скоростью он гонял кожицу на головке, зажав её тремя пальцами.

Но оргазм наступал редко. Как Женя ни старался, он испытывал лишь отдалённые позывы. Удовольствие тонкой струйкой лилось из пениса, не желая срываться бурным потоком. Женя отчаивался, обессиленный, валился в постели, вытягивая ноги. Затем, немного отдохнув, снова брался за работу. Наконец наступала долгожданная разрядка. Из миниатюрных губок головки вытекали липкие водянистые капельки.