Рассказы мать лишила девственности сына

Свободна

Долорес пока ещё точно не знала, что её ожидает на предстоящей встрече, но она оделась со вкусом, и от неё пахло дорогими духами. Ей было тридцать пять лет, и она умела демонстрировать окружающим свои изящные, подтянутые формы. Когда она впервые появилась у входа в виллу Санта-Круз, ей навстречу вышли все члены большого семейства Браунов. Пёстрая толпа, состоящая из хозяев, прислуги, поваров, конюхов и управляющих, – грациозно и молчаливо приветствовала вошедшую в дом женщину.

Мистер Браун, шестидесятипятилетний лысый и полный мужчина, был, что называется, главой семейства. Его супруга, миссис Браун, была примерно того же возраста, что и мистер Браун, но могла дать своему мужу фору во всём, что касается здоровья и физической формы. У них было трое дочерей и двое сыновей. Все дочери были замужем, и теперь гостили у матери, в честь празднования большого семейного торжества, Дня Фамилии. Будучи из знатного рода, Брауны не упускали случая отпраздновать своё громкое имя, и связанное с ним выдающееся положение в обществе.

А вот оба сына выросли не совсем так, как того хотели и ожидали родители. Младшему сыну, Джорджу, было 32 года. Он отличался распутным, буйным и развратным нравом. А старший сын, Феликс, хоть и отпраздновал в прошлом году своё сорокалетие, тем не менее ходил до сих пор в девственниках. Именно он, Феликс, заставлял родителей постоянно беспокоиться и горевать по поводу его неудавшейся зрелости, в качестве самостоятельного, взрослого мужчины. И вот, родители решили, что пора нанимать на службу персональную гувернантку, которая будет заниматься исключительно Феликсом.

Мистер и миссис Браун ввели Долорес в курс дела, и рассказали ей всё самое важное относительно Феликса и его личностных особенностей. Будучи не в состоянии хоть как-то помочь сыну, родители поняли, что только посторонняя личность смогла бы оказать необходимое позитивное влияние на Феликса с тем, чтобы его жизнь, наконец-то, начала принимать форму и смысл. Это должна быть сильная, волевая, решительная и строгая личность, – так думали родители. И она, Долорес Санчес, идеально подходила на роль гувернантки для Феликса.

Первая гувернантка Феликса, Тина, смогла продержаться на работе ровно неделю, после чего была уволена мистером Брауном. Тина оказалась совсем не той личностью, которая требовалась для воспитания Феликса. Но хуже всего было то, что однажды миссис Браун случайно увидела, как Феликс на корточках ползал по комнате за Тиной, которая тянула его за собой с помощью обыкновенного собачьего ошейника. Сорокалетний сын Браунов послушно полз вслед за Тиной, гавкая и рыча. Миссис Браун эта сценка показалась слишком аморальной, и она тут же нажаловалась мужу. Муж сразу уволил вредную гувернантку.

А вот Долорес выглядела и вела себя совсем иначе, чем та распутная Тина. Ко всему прочему, Долорес очень любила свою работу, и она всегда отдавалась своим поручениям и обязанностям по максимуму. А её большой опыт работы с молодыми людьми, и два диплома о высшем образовании – по психологии и медицине – способствовали тому, что родители без колебаний пошли определённые на уступки для Долорес. Этими уступками были три условия, которые
Долорес выдвинула на собеседовании с родителями. Первое: она пожелала более высокий месячный оклад. Второе: ей требовалась комната для проживания, так как в противном случае ей пришлось бы каждый день терять по пути на работу и назад очень много времени. И третье: к Долорес будет иногда заезжать её темнокожий бойфренд, Том Бигз.

Родители согласились выделить Долорес отдельную комнату, не имели ничего против визитов Мистера Бигза, и пообещали выплачивать ей соответственно повышенный месячный гонорар. По окончании собеседования родители представили Долорес Феликсу, и оставили их наедине на несколько минут, прежде чем Долорес попрощалась и удалилась. Феликс хотел было тут же разузнать у Долорес всё, что его интересовало. Но симпатичная гувернантка пообещала Феликсу, что в своё время она всё ему расскажет и объяснит.

На следующий день Долорес приступила к своим непосредственным обязанностям в большом и уютном доме Браунов. Она привезла с собой всего лишь небольшой дорожный чемодан с самым необходимым минимумом вещей. Распаковав чемодан в своей комнате, Долорес быстро разобралась со всеми вещами и приняла освежающий душ. После душа она натёрла тело косметическим кокосовым маслом и надела форменную одежду гувернантки.

Долорес знала, что правильная и адекватная одежда способствует более эффективному процессу контроля и воспитания подопечных, а также более слаженному сотрудничеству с ними. Большинство её предыдущих пациентов были мужчинами среднего возраста. Каждый из них демонстрировал свои собственные слабости, комплексы и дефекты. И к каждому из них Долорес нужно было искать индивидуальный подход. Об этом Долорес знала уже давно, после того как прочла не один десяток книг на тему воспитания взрослых мужчин и на тему работы гувернанткой.

Несмотря на то, что индивидуальный подход к подопечным должен был выбираться и прорабатываться на основании определённых параметров и личностных качеств пациента, существовали ещё и некоторые общие принципы и ориентиры, которые годились к употреблению почти во всех без исключения случаях работы с неполноценными, заторможенными, отсталыми, недоразвитыми, девственными и закомплексованными мужчинами.

Такими общими принципами, к примеру, являлись: ношение специальной одежды во время работы, минимальное пользование обувью в пределах жилого помещения, а также, особого рода отношение к подопечному. Это особенное отношение выражалось в том, что гувернантка должна постепенно, осторожно, плавно и ненавязчиво поставить подопечного в подчинённое ей положение. Потому что только в таком случае можно позитивно и эффективно влиять на мужчину, и развивать его как личность, как человека, как любовника.

Взяв себе на вооружение кое-что из книг, кое-что из общения с другими гувернантками, кое-что из своего собственного опыта работы, – Долорес вскоре обнаружила, что она движется по правильному курсу, воздействуя на каждого новенького подопечного самым лучшим и благотворным образом. Её прошлый пациент, Джеймс, был тридцатилетним темнокожим мужчиной. Долорес успешно провела с ним два года в качестве гувернантки. В итоге, из закомплексованного и боязливого парня, каким был Джеймс в самом начале, Долорес смогла воспитать настоящего мужчину, каким она его сделала по окончанию срока пребывания рядом с ним.

Что касается Феликса Брауна, то он отнюдь не был рад новенькой гувернантке. Предыдущая девушка, Тина, была помоложе. К тому же, Тина иногда играла с Феликсом в разные игры, наподобие «игры в лошадки». Как раз во время такой игры мать Феликса и увидела те непристойные сценки, о которых она потом с досадой рассказала мужу. Плюс ко всему, Тина ходила по дому в туфлях на высоком каблуке, что очень нравилось Феликсу.

А вот эта новенькая гувернантка отличалась тем, что почему-то ходила по дому босиком. Не то чтобы Феликса это огорчало или расстраивало. Всё же ему становилось как-то не по себе каждый раз, когда его взгляд случайно падал на обнажённые ступни Долорес. Хуже всего было то, что в такие моменты Долорес почему-то снисходительно улыбалась Феликсу. Будучи чрезмерно мнительным и чувствительным мужчиной, Феликс всякий раз расстраивался от такого поворота событий. Ему почему-то казалось, что Долорес смеётся над ним.

После плотного семейного завтрака, родители ушли в свою комнату, а сёстры разъехались по домам. Джордж, младший брат Феликса, уехал в город искать новые развлечения. Слуги и персонал приступили к своим обязанностям. А Долорес пригласила Феликса пообщаться. Не долго думая, Феликс радостно согласился, так как понимал, что зная эту женщину как можно лучше, он может рассчитывать на более или менее удовлетворительное и комфортное сосуществование с ней под одной крышей.

Феликс постучался в дверь комнаты Долорес и зашёл внутрь. Долорес сидела на диване. Она поймала томный, озабоченный взгляд Феликса, чьи глаза скользнули по её ногам, потом стыдливо заморгали, и уставились куда-то в пол.

— Феликс, заходи, пожалуйста! Присаживайся. Я бы хотела поговорить с тобой о том, чем мы будем заниматься, что будем делать, и чего не будем делать. Может быть, для начала, расскажешь мне немного о том, чем вы занимались с прошлой гувернанткой?

Феликс собрался с мыслями, откашлялся, и начал свой рассказ.

— Да, Долорес. Прошлая гувернантка, Тина, была со мной в меру строгая. Она пыталась сделать из меня настоящего мужчину, но моя мать решила, что Тина нам тут не подходит. Поэтому мы с Тиной не так уж много вместе сделали, к сожалению.

— К сожалению? То есть, тебе бы хотелось оставаться и дальше вместе с Тиной? Она тебе нравилась, как женщина?

Феликс покраснел и заёрзал в кресле. Его ладони начали потеть, а его глаза снова забегали по комнате в поисках надёжного пристанища. Получилось так, что нервный взгляд Феликса снова нашёл ступни Долорес, и остановился именно на них. В комнате повисла напряжённая тишина. Феликс пялился на босые ступни Долорес, тупо облизываясь и выпячив глаза. Долорес спокойно наблюдала за Феликсом. Она пристально рассматривала его лицо, и периодически, мельком, бросала взгляд ему на область паха. Через минуту такой тишины Феликс собрался с мыслями и продолжал.

— Понимаете, Долорес, да. Тина мне нравилась, как человек и как женщина. К моему огромному сожалению, она отказала мне в праве ухаживать за ней, объяснив это тем, что у неё и так есть несколько мужчин. И знаете, во время наших игр, если я себя хорошо вёл, и если я чутко реагировал на её команды, пока она тащила меня за ошейник, – то она иногда разрешала мне поцеловать ей ножки.

— Ножки? – удивилась Долорес. – Но разве для тебя это что-то значит, Феликс? Или тебе просто нравится целовать женщинам ножки? Не стесняйся! Расскажи мне об этом.

— Да, Долорес. Мне сорок лет, и я до сих пор в девственниках. У меня не было ни одной женщины. А всё потому, что у меня развилась эта неуёмная страсть к женским ножкам. Такая сильная страсть, что всё остальное отходит для меня далеко на задний план жизни! Вообще-то, как вам наверняка уже рассказали родители, я считаюсь слегка умственно отсталым. Но это почти никак не выражается. С половым рефлексом у меня всё в порядке. А это самое важное для мужчины. Не так ли, Долорес?

— Да, конечно! Да, я знаю, что у многих мужчин есть эта слабость к женским ногам. И я знаю, что даже умственно отсталые мужчины имеют нормальную, или иногда даже завышенную половую функцию. Более того, Феликс, я знаю, насколько сложно бывает одинокому мужчине, когда у него нет ни единой возможности хоть как-то удовлетворить свои инстинкты, желания, влечения, страсти. Особенно когда эти страсти не совсем обычные, тогда их очень сложно удовлетворить и унять. Представляю себе, как тебе тяжело бывает!

— Но представляете себе, Долорес, мне до сих пор ни разу не удавалось поцеловать обнажённые ступни женщины! Я мог их целовать только в обуви. Вот и Тине я целовал ножки только в туфельках. А мне бы так хотелось обцеловать совершенно босые ступни!

Долорес улыбнулась, видя его смущение. В работе гувернантки ей нравилось и то, что иногда могут случаться некоторые приятные неожиданности. А для Долорес приятной неожиданностью было то, что и Феликс тоже оказался фут-фетишистом. Это был далеко не первый её подопечный, у которого был, что называется, комплекс фут-фетиша. Это когда мужчина не имеет возможности реализовать фут-фетиш, и когда на этой почве у него начинаются всякие перебои в психике.

Долорес отвечала ему томно, ласково, лукаво:

— Феликс, я сразу заметила, что ты таращишься на мои ноги. Я хочу тебе сказать, что я не против того, чтобы ты так очевидно засматривался на них. Более того, Феликс, если ты будешь слушаться меня и хорошо себя вести, то я иногда буду давать тебе мои ступни для поцелуев. Да, Феликс, я правда имею в виду именно это: мои босые ножки для твоих страстных поцелуев.

Феликса передёрнуло. Он вздрогнул от нервного шока. Мгновенно побелев как мел, с вытаращенными глазами он принялся что-то несвязно бормотать. Долорес улыбалась ему и продолжала:

— Знаешь, Феликс, я часто работала с мужчинами, чья слабость – женские ножки. И должна тебе заметить, что лично мне это дело очень нравится! Ну, сам понимаешь, мужчина уделяет моим ногам своё оральное внимание. Это мне очень приятно, как женщине. Повышает самооценку, поднимает настроение, и, к тому же, такое оральное внимание очень полезно для кожи ног.

Тут Феликс совсем растерялся, и начал судорожно кашлять. Было видно, что для него эта тема – больное место. Но было ясно, что женские ноги для Феликса являются объектом культа, фетиша, любви, почитания и обожания. Именно тот факт, что Феликс до сих пор так и не смог удовлетворить эту свою тайную страсть, представлял для Долорес самое интересное и приятное. Желая немного помочь Феликсу выйти из неловкого положения, она ненавязчиво сказала ему:

— Феликс, тебе уже сорок лет, и ты взрослый мужчина. И хотя ты до сих пор в мальчиках, мне кажется, что я смогу тебе помочь преодолеть твои комплексы и неприятности, связанные с половым развитием, влечением и поведением. Но для того, чтобы у нас с тобой всё получилось наилучшим образом, Феликс, нужно сразу договориться о самом важном принципе нашего взаимного сотрудничества. Я имею в виду твоё абсолютное послушание и повиновение мне.

— Да, Госпожа Долорес! Я вас отлично понял и обещаю слушаться вас всегда и во всём! – браво и радостно отрапортовал Феликс.

— Отлично! Тогда продолжаем нашу беседу. Итак, ты озабочен женскими ногами, но у тебя нет доступа к удовлетворению этого инстинкта и желания. И как же ты выходишь из такого сложного положения, Феликс?

Было видно, как мужчина снова сильно смутился. Краска бросилась ему в лицо, и он опять нервно заёрзал в кресле.

— Вы меня не будете ругать и наказывать, если я скажу вам правду, Долорес?

— Разумеется, нет, Феликс! Правда всегда лучше, чем ложь. Говори!

— По правде говоря, Долорес, я занимаюсь онанизмом. Ну, и, во время мастурбации я стараюсь в уме пережить то, чего я лишён наяву, в реальной жизни. Знаете, мне в такие моменты очень приятно и одновременно очень стыдно. И даже иногда больно.

— Великолепно, Феликс! Значит, ты не только фут-фетишист, но также и онанист! Это немного меняет дело. Но в целом, всё в порядке, и нет повода для тревоги. Должна сказать, что это забавно, когда сорокалетний мужчина страдает фут-фетишом и при этом онанирует. А больно где бывает тебе? В яичках?

Долорес спросила это, и как-то уж через чур ехидно улыбнулась Феликсу во весь рот. Она всё более откровенно и продолжительно останавливала свой взгляд на области паха девственника.

— То есть, вы смеётесь с меня, Долорес? – не полностью понимая происходящее, уточнил Феликс.

— Ну, вообще-то, да, мой хороший. А как ты думал?! Мужчины часто бывают смешными и глуповатыми. Но ты, как мне кажется, переплюнул большинство своих собратьев с яичками.

Феликс густо покраснел, как только услышал вопрос о боли в яичках. Дело в том, что у Феликса были очень крупные и хорошо развитые яйца. И именно они, его яйца, причиняли ему сильнейший дискомфорт. Благодаря вырабатываемому в яичках инстинкту, Феликс буквально сходил с ума от того, что ему не доступны женские ноги, да и все другие прелести женского тела. И почему-то как раз сейчас, в то время как Долорес разговаривала с ним, его яйца снова начали ныть.

— Хорошо, Долорес. Смейтесь, раз вам это смешно! Я надеюсь, что вы не будете со мной жестокой и злой, какой была со мной Тина?

— А что, разве Тина была с тобой злой и жестокой? Почему? Как так? Она же нравилась тебе!

— Понимаете, Долорес, она каждый день меня наказывала и ругала, за каждую мелочь! В этом смысле, хорошо, что она была у нас тут только неделю. Но в другом смысле, я до сих пор по ней скучаю, скорее даже не по ней, а по её играм.

— Ну, хорошо, Феликс, ты не переживай. Я тоже буду с тобой играться иногда. И кстати, Феликс, я тебе должна вот что сказать. Для того, чтобы у нас с тобой было всё прекрасно, ты должен с сегодняшнего дня прекратить заниматься онанизмом. Понял меня?

Но Феликс не понял этого. Он сидел неподвижно, как мертвец, и тупо моргал глазами, снова уставившись на ноги Долорес. Она улыбалась, наблюдая Феликса и его реакции.

— То есть, как? Прекратить заниматься онанизмом? Вы, наверное, пошутили, Долорес?

— Нет, я нисколько не шучу с тобой, Феликс. А что такого странного в моей просьбе? Между прочим, к твоему сведению, я отучила от онанизма почти всех своих прошлых подопечных. Даже тех из них, кто были профессионалами онанизма! Ну, то есть, тех, кто онанировал с детства по 5 раз каждый день, выбрызгивая из себя литры мужского нектара. А, кстати, Феликс, как часто ты занимаешься онанизмом, а?

Феликс не мог прийти в себя. Напротив, чем дольше продолжалась эта беседа с новенькой гувернанткой, тем острее он ощущал себя каким-то идиотом. Ведь до сих пор Феликс был твёрдо уверен в том, что онанизм – это единственный выход из сложившегося положения. Девственник, одинокий, зрелый мужчина, без женщины, неудовлетворённый и недовольный жизнью. Как иначе выйти из этого замкнутого круга, кроме как не посредством регулярного онанизма?! И вот, эта женщина теперь требует от него, чтобы он с сегодняшнего дня больше не онанировал! Это было выше всяких сил и всякого понимания!

Долорес молча наблюдала за ним и его внутренней борьбой. Она знала, что мужчину-онаниста нужно очень осторожно и мягко подвести к тому, что онанировать ему больше нельзя. Только когда мужчина ясно поймёт, что онанизм это большое зло, и что за каждую попытку втайне поонанировать он будет сурово наказан, – только тогда онанист получит реальную возможность раз и навсегда освободиться от этого порока. И у Долорес успешно получилось освободить большинство своих подопечных от пагубного пристрастия к онанизму. Поэтому она была уверена в том, что сможет отучить от онанизма и Феликса тоже.

— Хм… Ну… По правде говоря, Долорес, я онанирую каждый день. Раньше онанировал по два, или по три раза в день. Теперь мне хватает одного раза в день. Но должен сказать вам, что я не смогу совсем без онанизма. Ну, понимаете ли, Долорес, вы же наверняка в курсе того, как устроен мужской организм. Если регулярно не освобождаться от накопленного напряжения, от накопленной спермы, то это причиняет сильный дискомфорт. Вы же наверняка сами знаете об этом!

— Разумеется, Феликс, я знаю об этом. Но эта точка зрения является устаревшей и ошибочной. Суть в том, что такое обоснование правильности онанизма было выдвинуто учёными мужьями прошлых веков, в качестве само разрешения и само оправдания для занятий онанизмом. Тем не менее в наше время эта точка зрения всё чаще и чаще считается неверной и ущербной, как в научных кругах, так и среди широкой общественности. Современные женщины категорично и абсолютно запрещают мужчинам онанировать. И в случае неповиновения, следуют строгие наказания для онанистов. Я думала, что ты достаточно умный для того, чтобы знать об этом всём. Неужели ты этого никогда раньше не слышал?!

— Нет, я не знал о вреде онанизма. То есть, вы имеете в виду, Долорес, что если я вдруг не прекращу онанировать, то вы меня будете наказывать за это? Но как? И что, если я пожалуюсь на вас родителям? Они же вас сразу уволят!

— Дело в том, Феликс, что родители сами мне сказали, что они только и мечтают о том, чтобы ты поскорее бросил онанизм. И они меня заверили, что будут поддерживать меня во всех начинаниях, если речь идёт о помощи в борьбе с твоим онанизмом. Таким образом, отвечая на твой вопрос, могу тебе сказать, что я и вправду буду тебя строго наказывать за каждую попытку онанизма. Я буду тебя наказывать либо поркой, либо отбиванием яичек. А если это на тебя не подействует, Феликс, я буду ставить тебе в яички очень болезненные уколы.

— Что?! Вы будете меня пороть, и будете бить по яичкам?! – было ясно, что для Феликса это был шок ничуть не слабее того, минуту назад, когда он услышал, что онанизм для него теперь под запретом. – И будете мне ставить в яйца уколы?! Это же вообще!

— Да, мой хороший! Плохих и непослушных мальчиков нужно наказывать. А ты как раз оказался плохим и непослушным мальчиком, Феликс. Ты – онанист, который не хочет бросать свою вредную привычку. Но не переживай! В целом, я буду причинять тебе не слишком сильную и острую боль. Это будет тупая, но продолжительная боль средней тяжести. Во время порки я обычно вскрываю кожу на ягодицах своих подопечных. Я заметила, что только тогда до мужчины доходит, что именно от него ожидается и требуется. Яички я отбиваю специальной лопаткой для отбивания яичек. Это может оказаться очень больно, если ты по-прежнему будешь упорствовать и продолжать онанировать. А об уколах я даже не хочу начинать разговор. Скажу тебе только вот что. После первого же укола в яички мужчина становится шёлковым. После второго он становится полностью подконтрольным той женщине, которая ставит ему уколы. После третьего укола мужчина становится половой тряпкой женщины. После уколов в яички у онаниста не остаётся ни единого шанса продолжать занятия мастурбацией.

Феликс чуть не сошёл с ума, когда такое услышал. С минуту-другую он молчал, бросая суетливые, нервные, злобные взгляды на ноги Долорес. Ему было очень сложно сообразить и понять, насколько круто и радикально вдруг поменялась вся его жизнь. Его буквально взяла за рога эта новенькая гувернантка! Мало того, что она была на пять лет младше него. Так к тому же, она уже начала сильно нравиться ему, как женщина, как личность, как человек! Феликс созерцал аккуратные ножки Долорес, и его охватывало всё более сильное желание прикоснуться к ним губами. К большому стыду Феликса, его эрекция нагло оттопырилась, и для Долорес не составляло труда сразу же заметить этот факт.

— Феликс, тебе приятно смотреть на мои ноги? Нет-нет, ты не переживай за это! Мне тоже приятно, что тебе нравится на них смотреть. Мне нравится, когда слегка заторможенные мужчины попадают под моё влияние таким вот образом.

— Долорес, я хоть и отсталый, но я слежу за собой. Я регулярно моюсь, читаю книги, делаю зарядку. И до сих пор я думал, что я вполне нормальный и обычный мужчина. Ну, то есть, я думал, что моя отсталость почти никак не проявляется, и никто её не замечает. Однако теперь я понял, что из-за моей отсталости я никак не могу сопротивляться и противодействовать вам, Долорес.

— То есть, как это, сопротивляться мне? Зачем же это делать? Откуда у тебя такие мысли, Феликс?

— Ну, знаете ли, я же мужчина! Вы вот мне только что заявили, что будете наказывать меня, причинять мне боль, и так далее. А раз мне это не нравится, то я должен защищать себя, должен настаивать на своём. Не так ли?

— Я хорошо тебя понимаю, Феликс. Ты искренне желаешь быть настоящим мужчиной. И ты им являешься! Точнее говоря, ты почти настоящий мужчина. Но для того, чтобы сделать из тебя полностью настоящего мужчину, мне нужно будет с тобой некоторое время поработать, Феликс. И вот, важная часть такой близкой и личной работы с тобой – это обеспечение для тебя невозможности онанировать. Когда ты научишься обходиться без онанизма, Феликс, в твоём организме начнут происходить благотворные, целительные, положительные перемены. Твоя жизнь станет легче, и ты будешь оказывать гораздо более приятное впечатление на окружающих, включая женщин. Не исключено, что рано или поздно у тебя появится женщина. Но это случится только тогда, когда ты полностью бросишь привычку онанировать, Феликс. Вот тогда ты и станешь настоящим мужчиной!

— Ничего себе! А я до сих пор никогда не задумывался об этом, об этих взаимосвязях. Вот это да! Значит, вы считаете, что мне нет смысла сопротивляться вам?

— Конечно же, никакого смысла сопротивляться нет, Феликс! Потому что это были бы зря потраченные силы, и выброшенное на ветер время. Ведь в любом случае я сделаю так, как мне нужно. То есть, в любом случае ты будешь слушаться и подчиняться мне, Феликс, хоть ты сотрудничаешь со мной, хоть ты сопротивляешься мне. И тебе очень повезло в том, что я не желаю тебе зла, а буду делать только то, что принесёт тебе здоровье, силу, радость и понимание, – в том, что касается тебя, твоей жизни, твоей роли в обществе, твоего полового инстинкта, и твоего будущего.

Феликса, что называется, закоротило. Он больше ничего не мог понять. Его умственные способности полностью завяли. Последние силы покинули его. Он тупо созерцал приятные на вид ножки Долорес, всё так же облизываясь и вытаращив глаза. Даже его шея вытянулась, как у гуся, в том направлении, где находились симпатичные ступни Долорес. Феликс успел для себя заметить, что у Долорес на пальцах ног был ярко-алый лак, что её ногти были достаточно длинными, и что кожа на подошвах у неё была удивительно гладкой, мягкой и нежной. Эрекция предательски пульсировала в брюках у Феликса. А его яйца посылали ему в мозг очень неприятные сигналы: «Если ты не поцелуешь эти ноги, нам станет очень больно! Если ты не сбросишь лишнюю сперму, мы будем напоминать тебе глубокой, ноющей болью! Ты ведь последний раз аж три дня тому назад мастурбировал!»

В это время, Долорес, близко знакомая с мужской психологией и физиологией, продолжала осторожно дразнить Фелиска тем, что шевелила пальчиками ног, высокомерно улыбаясь девственнику. Весь её вид как бы говорил сам за себя: «Ну что, Феликс, ты уже понял, что ты у меня под каблучком?» Это был живой вопросительный знак, реальный знак вопроса для Феликса. На каком-то полусознательном уровне, где-то из глубин своего существа, Феликс начал ощущать сильное жжение в области паха. Он не думал об этом, но он чувствовал некое горение, которое как бы искало себе выход. В другой ситуации Феликс уже давно бы вынул свой член из штанов, и начал бы онанировать. Но тут уже так не получалось сделать. Только что Долорес строго запретила ему заниматься онанизмом.

Долорес тихо и ласково продолжала:

— Феликс, поговори со мной. Расскажи мне, пожалуйста, что ты сейчас ощущаешь. Мне это очень интересно.

Феликс попробовал собраться с мыслями, но у него не получилось этого сделать. Ему казалось, что Долорес расплавила ему мозг своими ногами, своим поведением, своей привлекательностью. И теперь, когда она его попросила объяснить свои ощущения в словах, теперь он больше ничего не мог соображать. Его серое вещество, будучи и так недостаточно активным и ясным, теперь ещё больше размякло и ушло в пассив. Ему казалось, что Долорес каким-то чудесным образом сделала влагалище из его собственного мозга, и что она теперь имеет его мозг своими словами и внешним видом. Феликсу это было настолько волнительно и приятно, что эрекция ещё сильнее напряглась, а яички ещё больше заныли.

— Долорес… Яааа, эээээ, нууууууу, ааааххххххх…

— Что, Феликс? Я не совсем хорошо поняла тебя.

Долорес смотрела Феликсу прямо в глаза, периодически наблюдая также область его паха. Ей нравилось, что её внешний вид, и её обращение с девственником, вызвали у Феликса эрекцию, и что он находился теперь в таком сильнейшем смущении и хаосе. А Феликс продолжал что-то бессвязно бормотать, выпустив изо рта порцию слюней, отвесив нижнюю челюсть, и трогая себе одной рукой яйца, прямо через брюки.

— Феликс, я думала, что мы только что договорились с тобой о том, что ты больше не будешь себя трогать. Запрет онанировать означает вот что, Феликс. Теперь тебе больше нельзя трогать свою писю. И тебе больше нельзя трогать свои яйца, как бы сильно они у тебя ни болели! Понял меня, Феликс? Даже через брюки тебе нельзя себя трогать. Так что быстренько убрал руки оттуда!

Феликс мгновенно отдёрнул руки от яичек, повинуясь приказу своей новенькой гувернантки. Его яички ужасно ныли и горели от сильнейшего возбуждения и желания. А его эрекция настойчиво требовала разрядки, тупо пульсируя в неудобном, скрюченном положении внутри трусов. Внезапно Долорес сменила тактику общения с Феликсом.

— Феликс, давай-ка я тебе освобожу эрекцию из-под одеяний! Тебе ведь так очень неудобно, как мне кажется. Брюки и трусы сильно давят, – не правда ли? Давай-ка, я помогу тебе с этим!

Она подошла к Феликсу, опрокинула его назад, поглубже в кресло, приподняла его таз, расстегнула ширинку, стянула с него брюки и трусы. И вот, перед ней красовалась эрекция Феликса во всю свою мощность! Это был среднего размера обрезанный член, слегка искривлённый влево. Лысая, мясистая головка была напряжена до предела, налившись сочным, ярко-алым цветом. Из отверстия члена просачивалась бесцветная, водянистая жидкость. Но что особенно сильно обрадовало Долорес, так это яички Феликса! Они были непомерно крупными, жилистыми, и очень низко отвисшими. Такие мужские яйца больше всего нравились Долорес.

Феликс кряхтел от перенапряжения, совершенно не понимая, что происходит. Он только успел понять, что эта новенькая гувернантка почему-то сняла с него штаны, и теперь смотрит на его эрекцию с близкого расстояния. Ещё никогда в жизни у Феликса не было такого, чтобы женщина рассматривала его половые органы так откровенно и нагло. Внутри Феликса накопилось много разных смешанных эмоций, мыслей, желаний и страстей, и ему становилось всё хуже и хуже. Однако его эрекция становилась при этом всё твёрже и настойчивее.

— Феликс, я вижу, насколько ты напряжён, мой мальчик. И я чувствую, насколько твои яйца требуют облегчения. Иди ко мне сюда на кроватку, и ляг, отдохни. Я хочу помочь тебе немного разгрузиться от тяжести, давления и боли в яичках, и от перенапряжения головного мозга. Я хочу показать тебе, что я не такая злая и вредная. Но ты должен мне за это кое-что пообещать. А именно, что ты больше никогда не будешь заниматься онанизмом. В крайних случаях, – как вот теперь, – я буду иногда делать так, что твоим яичкам будет легче и свободнее. Но это будет не часто, и это будет зависеть от некоторых факторов, Феликс. Первое – это твоё поведение и послушание. Второе – это твоё воздержание от онанизма. И третье – это то, насколько тщательно ты будешь вылизывать мне пятки, Феликс.

Феликс почти ничего не соображал. Как во сне, он машинально лёг на кровать. Пока Долорес говорила ему такие жизненно важные вещи, до его сознания доносились лишь отрывочные слова и звуки её речи: «…разгрузиться от тяжести…, боли в яичках…, пообещать мне…, никогда не заниматься онанизмом…, яичкам будет свободнее…, твоё послушание…, воздержание…, будешь вылизывать мне пятки…». Феликсу было невероятно сложно сконцентрироваться, чтобы понять, что всё это значило. Мозг был полностью расплавлен этой новой гувернанткой, а в области паха невероятно сильно жгло и пекло.

Внезапно, прямо перед своим лицом он увидел прекрасную ножку Долорес. Она легла с ним вальтом на кровати так, что её ноги оказались возле лица Феликса. Правую ножку Долорес преподнесла прямо к его носу. Феликс судорожно вдыхал аромат ножки Долорес. Он ещё никогда в жизни не нюхал голые женские ноги с такого близкого расстояния. Это был необычайно интересный, экзотический, вкусный запах, – некая смесь остренького, солёненького, терпкого и сладкого. Долорес медленно шевелила пальчиками правой ноги у Феликса под носом. Она отлично знала, что такой манёвр высвобождает определённые запахи, исходящие из области между пальцев. И она прекрасно знала о влиянии этих запахов на мужской организм.

Пока Феликс вдыхал новые для него запахи, Долорес осторожно взяла в руку его яички. Они ощущались как перенапряжённые, затвердевшие и закупоренные. Долорес знала, что так бывает тогда, когда мужчина либо долгое время не эякулирует, либо когда у него очень сильное желание и возбуждение. Она умышленно не трогала Феликсу пенис, чтобы не спровоцировать его на оргазм. Она только улыбалась тому, как пенис подёргивается, когда она маневрирует своей ножкой перед лицом девственника.

Через некоторое время, уже после того как Феликс тщательно обнюхал правую ножку Долорес, гувернантка плавно опустила ножку Феликсу в рот. Долорес знала, что её пятка как раз поместится во рту у Феликса. Феликс внезапно понял, что у него во рту находится пятка Долорес. Его глаза созерцали пальцы, которые, по-прежнему, медленно шевелились и испускали благоухание. А его рот, язык и губы теперь охватили правую пятку Долорес. Интересно, что пятка как бы сама собой двигалась во рту у Феликса. Этот процесс чем-то напомнил Феликсу процесс полового сношения. Только тут в роли пениса выступала пятка Долорес. А в роли влагалища выступал рот Феликса. Так, по крайней мере, ему это казалось.

Вместе с тем, где-то на краю сознания, Феликс ощущал, что его яички как-то странно себя чувствуют. Это было нечто среднее между болью и удовольствием. Ему казалось, что оба яичка слишком сильно и далеко оттянуты. А также, было какое-то странное давление внутри каждого яичка.

Тем временем, Долорес держала оба яичка Феликса в сильно оттянутом положении, при этом, сдавливая их попеременно, – то правое, то левое яичко. Она регулировала силу давления и оттягивания так, чтобы эрекция Феликса оставалась максимально напряжённой, но чтобы при этом не случилась эякуляция. Необходимый минимум болевых ощущений тормозил у Феликса позывы к оргазму.

— Феликс, мальчик мой, убери зубы так, чтобы я их не чувствовала у себя на пятке! – Долорес властно, но доброжелательно указывала Феликсу то, что ему нужно делать, и как он это должен делать.

Феликс тут же убрал зубы, и старался больше не касаться ими нежной кожи на пятке Долорес. Он смаковал её пяточку так, как никогда не смаковал самые вкусные заморские сладости! Не нуждаясь в особых инструкциях и поучениях, Феликс интуитивно знал, что ему нужно сосать и облизывать пятку своей гувернантки так, чтобы ей это было очень и очень приятно. И он действительно старался это делать! Всё его мужское существо сконцентрировалось на процессе сосания этой чудесной женской пятки.

А Долорес продолжала прорабатывать Феликсу каждое яичко так, что у него из отверстия члена выделялись всё новые и новые капельки пред-эякулята. Гувернантка по опыту знала, что если умело и правильно стимулировать мужчине яички, то даже без воздействия на пенис мужчина достигнет оргазма. Но ей вовсе не хотелось доводить Феликса до эякуляции. Потому что она прекрасно знала и то, что неполноценным мужчинам, – и тем более, девственникам, – крайне не желательно позволять оргазмировать.

*****

Оргазм очень сильно и глубоко воздействует на психику мужчины. А когда мужчина неполноценный, то его лучше оберегать от таких сильнейших потрясений. Гораздо лучше, когда сексуальная неудовлетворённость и озабоченность накапливаются, конденсируются, уплотняются внутри организма, – становясь всё сильнее, острее, глубже и интенсивнее, день ото дня. Тогда это накопленное, спрессованное, концентрированное неудовлетворение будет на подсознательном уровне стимулировать психическую неполноценность мужчины, – помогая его психике развиваться, крепнуть, закаляться, взрослеть.

А в случае поздних девственников, тем более, не рекомендуется позволять им оргазм. Следуя естественному и природному ходу вещей, нужно плавно и осторожно томить и стимулировать девственников до такого состояния, когда они больше уже не смогут выдерживать свою собственную девственность. Это именно тот момент, когда девственник любой ценой должен стать настоящим мужчиной. Иными словами, правильно и целенаправленно воздействуя на физиологию, можно добиться чудесных результатов в эволюции психологии позднего девственника.

То, чем Долорес так искусно умела заниматься, являлось, по сути дела, искусством манипулирования мужчинами. В это тонкое искусство входили такие основополагающие моменты как, например: регулярная мастурбация мозга мужчины, создание необходимых условий для овладения контролем над мужской психикой, установление профилактического запрета на любые формы сексуального удовлетворения, поддержание должного уровня возбуждения и томления мужчины посредством регулярного приведения в силу стратегии «подразню, но не дам!»

Из обширного опыта работы с неполноценными мужчинами и девственниками, Долорес отлично знала, что чем реже такие мужчины испытывают оргазм, тем проще, легче, приятнее и веселее с ними работать. Запрет оргазмировать несёт с собой много позитивных изменений. Эти изменения проявляются во множестве различных показателей и параметров. Но в основе своей, их можно условно подразделить на несколько важнейших пунктов.

Во-первых, давно не эякулировавший мужчина гораздо покладистее, послушнее, податливее, сговорчивее и старательнее, – во всём том, что касается близкого общения с женщиной. Пусть даже это не сексуальное взаимодействие, а всего лишь только общение, разговоры, беседы. Всё равно, неудовлетворённая мужская психика будет подталкивать мужчину к его оптимальному поведению, по отношению к женщине.

Во-вторых, сохранённое внутри тела семя, – наряду с сильным желанием, – будет способствовать активации всех основных и второстепенных функций организма мужчины. Такая активация положительно влияет на физиологию, биохимию, эмоциональную и ментальную сферу. В некоторых случаях было замечено, что запрет оргазмировать даже способствует раскрытию высших душевных способностей, – таких как интуиция, творчество, истинное религиозное чувство.

В-третьих, неполноценный мужчина, лишённый возможности оргазмировать, гораздо мягче и проще проявляет свою собственную неполноценность. Иными словами, отсутствие доступа к оргазму как бы скрашивает и уравновешивает его неполноценность. Она отходит на второй план, оставляя на переднем фоне самое существенное для мужчины: его нужду получить сексуальную разрядку. Откладывание этой разрядки на неопределённое будущее ещё активнее и сильнее способствует гармонизации и уравновешиванию умственной или физической неполноценности данного мужчины.

В-четвёртых, мужчина, полностью лишённый доступа к эякуляции, намного тщательнее, любвеобильнее, добросовестнее, качественнее, внимательнее и самоотверженнее лижет женщине пятки, – когда женщина снисходительно предоставляет ему эту экзотическую возможность. И Долорес в этом много раз убеждалась! Каждый из её прошлых пациентов, – не важно, насколько он был или не был фут-фетишистом, – уделял лизанию пяток Долорес ежедневно как минимум полчаса.

А для Долорес ритуал лизания пяток был не просто капризом или шуткой. Из курса по манипулированию мужчинами, Долорес знала, что тщательное вылизывание женских пяток гарантирует полное послушание и абсолютную подконтрольность мужчины именно той женщине, чьи пятки он регулярно вылизывает. Кроме этого психологического фактора, ежедневное лизание пяток также весьма положительно сказывается на коже. Область кожи на пятках и вокруг них становится просто идеальной, – если мужчина лижет тщательно, упорно, целенаправленно, ожесточённо, и с чувством. Но так как не каждый мужчина носит в себе врождённое понимание того, как нужно правильно и приятно вылизывать женщине пятки, – то приходится показывать, рассказывать, обучать и координировать мужчину, в этом тонком и важном процессе взаимодействия между полами.

*****

Прошло примерно полчаса с тех пор, как Феликс начал лизать пятки Долорес. Она за это время успела несколько раз поменять правую и левую пятку во рту Феликса. И он превосходно вылизал её обе пятки так, что Долорес это удовлетворило. А ей было с чем сравнивать! Она знала, что если Феликсу показать и рассказать, как это делать правильно, то он тогда начнёт лизать ей пятки ещё приятнее и тщательнее. Но это был его первый раз. А для первого раза он показал себя вполне нормальным, в качестве лизуна пяток.

Пока Феликс лизал, Долорес осторожно манипулировала его яичками, полностью избегая всяческих контактов с пенисом. Его яйца за это время успели частично освободиться от своего внутреннего напряжения. Так произошло потому, что Долорес очень качественно размяла их по всей поверхности, как бы изгоняя из них ощущение недовольства, закупоренности и тяжести. Вместе с тем, Долорес заставила организм Феликса освободиться от довольно большого объёма пред-эякулята. Ведь всё это время, все эти полчаса, Долорес ловко поддерживала у Феликса упругую эрекцию, при этом, совсем не трогая ему член.

Манипулируя его яйцами, гувернантка принудила Феликса к выталкиванию из себя смазочной жидкости, которая находится у мужчины там же, в паху, в области простаты и яичек. Долорес знала, что чем больше пред-эякулята она выдоит из Феликса, тем острее и глубже он вскоре начнёт ощущать и переживать свой сексуальный дискомфорт. Если манипуляции с яичками временно и частично ослабляют дискомфорт озабоченного и неудовлетворённого мужчины, то доение смазки – особенно в больших объёмах – наоборот, усиливает дискомфорт мужчины. Правда, это усиление дискомфорта случается чуть позже, примерно через час-два после доения смазки.

Именно в моменты усиления дискомфорта лучше всего проводить воспитательно-образовательную работу с мужчиной. Об этом опытная Долорес тоже отлично знала. И пока Феликс лизал ей пятки, она в уме подсчитывала, в какое время ей лучше провести с ним сеанс профилактической порки. Прикинув, что это будет примерно к часу дня, Долорес улыбнулась сама себе, и в очередной раз поменяла положение своих ступней во рту закомплексованного позднего девственника.

Когда Долорес поняла, что она уже выдоила весь его пред-эякулят, гувернантка сообщила Феликсу, что на этот раз удовольствия подошли к концу. Она также дала Феликсу знать, что через два часа она снова ожидает его у себя, для сеанса профилактической порки. Когда Феликс начал возмущённо протестовать против не санкционированной родителями порки, Долорес снова заверила девственника, что как раз его родители и дали ей разрешение и согласие на все необходимые профилактические меры воздействия и влияния на него. А в число этих мер, помимо порки, входили набивания яичек специальной лопаткой, и уколы в яички со специальными растворами.

Феликс понял, что он попался, и что у него нет иного выхода, кроме как полностью довериться и сдаться этой интересной, необычной, симпатичной, томной, доминирующей его гувернантке.

Через два часа Феликс уже снова был у Долорес в комнате. Она велела ему раздеться и лечь на кровать, попой вверх. Достав из шкафа кожаную плётку, Долорес коварно улыбнулась.

— Феликс, твои родители мне сказали, что они тебя никогда не пороли. Поэтому для тебя это будет в первый раз. Но всегда что-то случается впервые! Пусть твоя первая порка останется у тебя в памяти, как наиболее важный и ценный жизненный урок, Феликс! Помни о том, что я сейчас буду тебя пороть как за прошлое, так и за будущее. То есть, это наказание за твой онанизм в прошлом. И это предупреждение, профилактика твоего будущего онанизма. Ты хорошо меня понял, Феликс?

— Да, госпожа Долорес! Я понял вас отлично! Скажите, а это не очень бо…?

Не успел Феликс окончить свой вопрос о степени болезненности порки, как первый мощный удар со свистом обрушился на оголённые ягодицы позднего девственника. От боли и внезапности Феликс пронзительно вскрикнул. Долорес выдержала паузу в примерно десять секунд, позволяя своему подопечному привыкнуть к очень глубоким и сильным болевым ощущениям. Она размахнулась и нанесла повторный удар точно по тому же самому месту на его ягодицах. На этот раз, она вскрыла Феликсу кожу. Долорес знала, что от настоящей порки часто течёт кровь. Поэтому она предварительно подложила под Феликса специальное, тёмно-синее, большое, махровое полотенце, призванное впитывать в себя кровь, сочащуюся из ран.

Феликс громко заорал от боли. Никогда прежде не было ему так больно! Это была невиданной силы боль. Она пронзила всё его тело. Долорес знала, как пороть мужчину так, чтобы ему это надолго запомнилось. Феликс продолжал орать в течение всего времени порки. Кровь струилась медленными ручейками по его заднице. К своему огромному удивлению и испугу, Феликс понял, что у него случилась эрекция. Он не мог поверить в то, что даже несмотря на острую боль в ягодицах, его эрекция предательски пульсировала, как бы возражая процедуре наказания, или, может быть, наоборот, одобряя действия Долорес.

Вскоре Долорес окончила порку. Она обработала Феликсу ранки, погладила его по голове, и напомнила о том, чтобы он в будущем больше никогда не занимался онанизмом, если он не хочет повторной болезненной порки. Феликс к тому моменту уже ничего не соображал. Ему было невыносимо больно, стыдно, противно, обидно и жалко самого себя. Он не мог собраться с мыслями. Он вообще ничего не мог делать. По инерции из него вяло извергались невнятные крики и стоны, указывая Долорес на то, что Феликсу до сих пор было больно. Отпустив девственника, Долорес улыбнулась своей власти над ним.

*****

Когда к Долорес приехал её бойфренд, мистер Бигз, Феликсу это очень не понравилось. Том Бигз был, что называется, настоящим мачо. Хорошо накачанный, рослый, статный, всем своим видом Том как будто показывал окружающим, что он – самый настоящий альфа-самец. Быстрый, шустрый, ловкий, смекалистый, с прекрасным чувством юмора, Том мгновенно завоевал расположение у родителей Феликса. Долорес буквально прыгала от счастья, награждая Тома многочисленными поцелуями в губы и в щёки. Понаслышке Феликс понял, что мистер Бигз приехал на этот раз в гости всего лишь на пару дней. И Феликс быстро смекнул, что, скорее всего, целью этого визита мистера Бигза было ни что иное как секс с Долорес.

Феликс сильно огорчился от такого понимания. Он уже успел по уши влюбиться в свою дерзкую гувернантку. И даже несмотря на боль в заднице от недавней порки, Феликс то и дело наслаждался всевозможными развратными мыслями и идеями, которые проносились в его девственном мозгу со скоростью звука. Большинство этих развратных идей крутилось вокруг Долорес. Феликс настолько обнаглел и распустился, что даже представил себе на минуточку, что Долорес делает ему минет. Ему, Феликсу! Это было бы самым чудесным переживанием в мире, в этом Феликс был твёрдо уверен. И хотя ему никто до сих пор ни разу не делал минет, от своего младшего брата Феликс знал, что минет – это нечто космически приятное.

Не выдерживая груза своих собственных мыслей и фантазий, Феликс подошёл к двери Долорес, и заглянул в замочную скважину. То, что он увидел, громким эхом отозвалось в его перегруженных тестикулах. Долорес сидела на кровати и сосала Тому член. Это было нечто такое, что для Феликса навсегда оставалось недоступным, нереальным, невозможным. Не одну тысячу раз Феликс тщетно представлял себе, как это может быть приятно, когда его головка оказывается во рту у женщины. Но он точно знал, что такое событие гораздо приятнее, чем онанизм. В этом он был твёрдо уверен, несмотря на свою заторможенность и девственность.

Феликс подсматривал, как Долорес нежно и ласково играла с огромным пенисом Тома. Она многократно брала пенис в рот, затем вынимала его, мастурбировала его руками, затем ногами. Потом пенис Тома снова оказывался внутри тела Долорес. Феликс никак не мог определить, находится ли пенис в её вагине, или в анусе. Но это не имело большого значения, потому что в любом случае, это никак не делало его собственное положение хоть как-то легче, лучше, приятнее, веселее.

Пенис мистера Бигза отличался своим мощным размером и тёмным цветом. Долорес приходилось пользоваться сразу обеими руками, чтобы обхватить пенис своего любовника. А когда эта огромная головка проникала Долорес в рот, то лицо гувернантки становилось таким ангельским и красивым, что у Фелиска перехватило дыхание. Ему стало трудно дышать, и у него снова образовалась устойчивая эрекция. Феликс даже подумал было, не заняться ли ему онанизмом! Но недавняя порка напоминала о себе ноющей болью, и Феликс никак не хотел повторной порки. Поэтому девственник продолжал тупо подглядывать в замочную скважину, наслаждаясь шикарной картиной горячего секса своей гувернантки с мистером Бигзом.

Наконец Том обильно и страстно кончил прямо в рот Долорес. Радостная гувернантка еле успевала глотать то, что Том предъявлял ей, в качестве лакомого десерта. Феликс окончательно расстроился. Он никак не мог понять, почему в этом мире кому-то так сильно везёт, в то время как другим людям ну совсем не везёт в жизни! Уныло и печально Феликс побрёл в свою комнату. Там он опустился на кровать и попытался расслабиться. Но у него это не получалось сделать. Назойливые картинки только что увиденного с бешеной скоростью метались у него в голове. Яички ныли, а эрекция пульсировала.

Феликс не выдерживал такого сильного нервного напряжения. Он уже давно не эякулировал. Долорес так обработала ему мозг, что он, как тот осёл, почти было отказался от самого приятного удовольствия в жизни, – от онанизма! И вот, теперь, когда он только что лицезрел Долорес, совокупляющуюся с этим нахальным Томом, – и особенно злясь оттого, что Том кончил Долорес прямо в рот, – Феликс просто был вынужден снова взяться за былое! Его рука предательски залезла в трусы, и сорокалетний девственник ощутил приятное удовольствие, когда рукой коснулся своих яиц.

Его левое яйцо почему-то казалось Феликсу более напряжённым и болезненным, чем правое. Феликс не на шутку перепугался, вспомнив один эпизод, когда его младший брат, Джордж, рассказывал ему, что из-за длительного воздержания у мужчины могут начаться проблемы с яйцами. Под длительным воздержанием Джордж имел в виду период времени от двух дней и дольше. Феликс вспомнил это откровение Джорджа и занервничал. А вдруг теперь его яйца перестанут работать? А вдруг они у него опухнут или онемеют? А вдруг его направят на принудительную кастрацию?

От этих мыслей эрекция Феликса чуть поникла. Но девственник нашёл в себе силы продолжить начатое. Он упрямо раздражал свою головку, добиваясь всё более упругой эрекции. И уже через десять минут его страх исчез, а пенис стоял во весь рост. Проигрывая у себя в уме недавние сценки баловства с Долорес, Феликс погрузился в приятное удовольствие, знакомое каждому онанирующему мужчине. Без особого труда девственник вскоре довёл себя до оргазма. Как раз в тот момент, когда первая струя семени выскочила из Феликса, дверь в комнате отворилась, и на пороге появилась Долорес.

Феликс тут же убрал руки от члена и яиц, но из пениса продолжали извергаться предательские струи накопленного семени. Феликс тупо смотрел на Долорес, с видом душевно-больного, которого вдруг усадили голым на кактус. Долорес смотрела на Феликса совершенно холодно, без эмоций, без слов. В комнате Феликса повисла зловещая пауза, которая длилась минут пять.

Когда Феликс перестал извергать семя, он по-прежнему не двигался, но продолжал созерцать Долорес. Но лице у девственника читалось чувство стыда, огорчения, печали и страха. Его внутренний голос подсказывал Феликсу, что очень скоро новенькая гувернантка начнёт причинять ему нестерпимую боль в яичках, в качестве наказания за не санкционированный онанизм. Вскоре Долорес вышла из комнаты, так и не проронив ни единого слова.

Когда Долорес узнала, что Феликс продолжает в тайне от неё мастурбировать, она решила перейти к следующей стадии воспитательного процесса. Уколы в яички она оставила на потом. А на данном этапе Долорес решила ограничиться регулярной поркой и набиванием яичек девственника. Выпоров Феликса в тот же день вечером прямо на глазах у мистера Бигза, Долорес послала девственника спать, с тем, чтобы на следующий день рано утром приступить к первому профилактическому отбиванию яичек Феликса.

Утром во время завтрака гувернантка сообщила родителям девственника о том, что их сын продолжает заниматься онанизмом. При этом сам Феликс густо покраснел, а мистер Бигз громко захохотал. Миссис и мистер Браун весьма огорчились и укоризненно глянули на непутёвого сына. Они тут же выразили своё одобрение Долорес, и заверили её, что будут поддерживать любые средства и методы, направленные на борьбу с онанизмом Феликса. Долорес объяснила родителям девственника, что кроме порки она собирается приступить к набиванию тестикул Фелиска. И, вполне вероятно, со следующего месяца она начнёт ставить Феликсу профилактические болезненные уколы в яйца.

Мистер Бигз снова громко захохотал, а родители Феликса обрадовались такому повороту событий. Это была их последняя надежда на то, что их сын бросит занятия онанизмом. Завтрак продолжился в молчании. Каждый думал о своём. А Феликс никак не мог поверить в то, что он только что услышал. Это же какую наглость нужно иметь, чтобы прямо за столом, во время завтрака, вслух сообщить всем вокруг о воспитательных мерах и об онанизме! Эта мысль очень тяготила девственника. Он едва успел поглотить свою порцию, как Долорес тут же пригласила его проследовать за ней в её комнату, раздеться и залезть на кушетку.

Не говоря ни слова, Долорес обвязала каждое яичко Феликса по отдельности так, что они оказались оттопыренными и висящими отдельно друг от друга. Феликс почувствовал, как его яички оказались перетянутыми, оттянутыми, оттопыренными, и как-то странно сжатыми. Им было очень тесно. Больно ему не было, но это было близко к болезненным ощущениям. Долорес установила Феликса раком, и взяла в руки лопатку для набивания яичек.

— Феликс, я собираюсь провести с тобой первое практическое занятие по отбиванию яиц. Как ты знаешь и помнишь, моя цель состоит в том, чтобы как можно скорее отучить тебя от онанизма. Я вижу, что порки тебе мало, и что ты по-прежнему онанируешь. Это меня весьма огорчает, Феликс. Теперь я буду сочетать порку с отбиванием твоих тестикул. И если ты всё так же будешь продолжать онанировать, тогда я начну ставить тебе уколы в яйца. Ты меня хорошо понял?

Феликс тупо кивнул, хотя на самом деле он ничего не понял. Его мозг был полностью расплавлен. Его взгляд снова остановился на босых ступнях томной гувернантки. В расплавленному мозгу носились видения того, как Долорес сосёт Тому член, и как Том Бигз громко хохочет, зная об онанизме и о наказаниях Феликса. Всё существо позднего девственника сопротивлялось этому незавидному положению. И он хотел было высказать своё недовольство строптивой гувернантке. Но она была непреклонна, и только высокомерно поглядывала на эрекцию девственника.

В правой руке Долорес держала лопатку для набивания яичек. Левой рукой она взяла правое яичко Феликса, и ещё сильнее оттопырила его, вытянув его назад и слегка повернув его вокруг своей оси. Раздался громкий хлопок. Феликс почувствовал, как его правому яичку стало очень больно. Феликс вскрикнул от боли. Это был первый удар Долорес по яичку Феликса. Противная лопатка начала своё дело. Удар за ударом травмировали правое яичко Феликса. Долорес постепенно поворачивала яичко так, чтобы полностью охватить ударами всю его поверхность. Она очень тщательно набивала кончики яичек, зная о том, что в этих местах набивание воспринимаются мужчиной наиболее остро и болезненно.

Феликс стоял в позе раком и старался сообразить, насколько тесной была связь между набиванием яичек и его онанизмом. Ведь как раз из-за онанизма его яички теперь подвергались такому болезненному набиванию. Но Феликс не мог понять, насколько здесь есть также и обратная связь. А именно, насколько набивание яичек будет способствовать избавлению Феликса от онанизма. Пока он размышлял над этим философским вопросом, Долорес продолжала тщательно обрабатывать поверхность его яичек лопаткой для набивания. Всё усиливающаяся боль в яичках помогла Феликсу наконец понять, что обратная связь тут тоже есть. Обратная связь даже чем-то более прямая, чем прямая связь! Феликс понял, что если он и дальше будет продолжать онанировать, то его яички будут регулярно подвергаться такому вот безобразию, – набиванию этой мерзкой лопаткой.

Обработав в течение десяти минут каждое яичко девственника по всей поверхности плоской стороной лопатки, Долорес изменила тактику. Теперь она повернула лопатку ребром, и принялась набивать Феликсу яйца по второму кругу, теперь уже ребром лопатки. Феликс понял, что это оказалось более болезненно, чем набивание плоской стороной лопатки. При набивании ребром у Феликса уже не получалось думать. Весь его организм погрузился в пучину глубокой боли, которая жгла и горела где-то в области паха и в животе.

Каждый удар Долорес отдавал болезненным эхом по всему телу девственника. Феликс ощутил, что коварная гувернантка почему-то особо тщательно обрабатывает те области на его яйцах, где находятся яичные канатики и придатки. Неужели Долорес знала, что там набивание ощущается особенно болезненно и жутко?! Феликс не мог толком обдумать эту мысль, так как острая и жгучая боль пронзала всё его тело и весь мозг. Вместе с тем его эрекция как-то странно пульсировала, как будто получая удовольствие от набивания яиц.

Этого Феликс тоже никак не мог понять, потому что он считал боль и удовольствие несовместимыми явлениями в жизни. Вдруг Феликс ощутил острую боль прямо в головке члена! Долорес нанесла сильный удар лопаткой прямо по его головке! Для девственника это оказалось через чур. Он ахнул, и начал извергать из себя струи белого, липкого, вязкого, вонючего семени. Пока он это делал, Долорес прекратила набивание, и просто оттягивала его яйца как можно подальше от тела, таким образом мешая девственнику полноценно опустошить свои интимные запасы.

Когда Феликс перестал извергать семя, он безвольно упал на кушетку. Долорес свысока посмотрела на девственника и произнесла:

— Феликс, если ты не в силах воздерживаться даже во время отбивания яиц, то мне скоро придётся тебя кастрировать. Понял меня? Так что у тебя есть выбор, Феликс. Либо ты больше не извергаешь семя, и тогда я продолжаю воспитывать твои яйца, как и договорились, либо я удаляю твоё хозяйство вообще. И можешь быть спокоен: твои родители сами предложили мне этот вариант.

Феликс понял, что вредная гувернантка взяла его мёртвой хваткой за самое слабое его место. И теперь она может с ним делать всё что угодно. Ему оставалось только покориться своей участи, и пообещать Долорес приложить все усилия к тому, чтобы больше не извергать семя. Потому что кастрация для Феликса означала бы конец света. Из двух зол нужно выбирать меньшее! Но и предстоящие уколы в яички тоже не сулили ничего доброго. Тестикулы и так ужасно болели от набивания. Феликс никак не мог поверить, что над ним производят такие гнусные процедуры, да ещё и в его собственном доме!

Долорес молча наблюдала эту душевную борьбу позднего девственника. Она знала, что теперь, после эякуляции и после отбивания, его яички особенно сильно болят. Она ласково погладила Феликса по голове, и разрешила ему поцеловать ей ножку.

Пока Феликс страстно и заботливо целовал ножку своей гувернантки, Долорес сообщила ему приятную новость:

— Феликс, а если ты всё же оставишь свою привычку заниматься онанизмом, я с удовольствием лишу тебя девственности!

Феликс чуть ли не упал на пол от такого шока. Он на мгновение перестал целовать ножку гувернантки, и уточнил:

— Правда? Вот это было бы здорово! Но как, Долорес, как? Каким образом? Вы сделаете мне минет? Или пустите меня в ваши женские пещерки?

— Размечтался! Я лишу тебя девственности с помощью страпона! Слышал о таком?

Это сообщение отредактировал Баба Ягуша — 27-02-2021 — 20:17

Популярные рассказы в разделе Инцест