Рассказы людей переживших блокаду ленинграда

Июнь в Ленинграде, 1941 год. Стояли белые ночи, цвела сирень, 18-летняя Елена Марттила (Jelena Marttila) готовилась к вступительным экзаменам в художественное училище. Она уже давно поняла, что хочет стать художником. В детстве отец-финн подарил ей пастель, в 11 лет Марттила стала победителем всесоюзного художественного конкурса.

За два дня до проведения вступительных экзаменов Германия напала на Советский Союз. Планы Марттилы изменились: она пошла на курсы первой помощи, организованные Советским Красным Крестом. На фронт ее не отправили, для этого она была слишком слабой. После окончания курсов Елена работала в детской больнице и параллельно училась в художественном училище.

Вечером восьмого сентября в небе над Ленинградом с ревом пронеслись немецкие бомбардировщики. Немцы уничтожили единственный склад продовольствия в городе и отрезали Ленинград от остальной страны. Начался период, который называют блокадой Ленинграда.

Руководитель художественного училища призвал учащихся зарисовывать во время блокады все, что они видят. Эти работы могли рассказать следующим поколениям, что тогда происходило в городе.

Елена Марттила всегда носила с собой альбом для эскизов, чтобы рисовать после работы в больнице. Она рисовала голодающих, изможденных и утративших надежду людей, ужас и страх. Получилось около 50 рисунков.

Тогда Марттила не знала, что ей придется прятать свои работы 40 лет, чтобы их не уничтожили.

***

Ховинсаари — бывший рабочий район в северной части города Котка. Там, на пятом этаже одного из домов, сейчас живет Елена Марттила.

Договориться об интервью с Еленой Марттилой было непросто. В Финляндии Марттила использует имя Хелена (Helena). В приходе Котки нам сообщили, что Хелена Марттила скончалась. Однако мы уточнили данные о месте рождения и поняли, что речь идет о другом человеке. После многочисленных переговоров и звонков наконец удалось найти нужную нам Елену Марттилу.

Марттила — одна из последних ныне живущих людей, переживших блокаду Ленинграда, в достаточно хорошем состоянии, чтобы помнить события тех лет.

В Финляндии Марттила не рассказывает о блокаде. Однако с ней беседовал английский военный историк Майкл Джонс (Michael Jones), автор книги о блокаде Ленинграда, которая вышла в 2008 году и была переведена на финский язык в 2020 году. В книге есть рисунки Марттилы.

Марттила не хочет, чтобы к ней домой пришли журналист и фотограф. Ей тяжело общаться с новыми людьми из-за слабого слуха и зрения. Она общается с парой друзей и знакомых по-русски, финским языком она не владеет.

Одна из ее близких подруг — петербурженка Ксения Афонина, специалист по искусству Второй мировой войны, которая шесть лет назад начала изучать рисунки и литографии Марттилы, посвященные блокаде Ленинграда.

Афонина организовала выставки работ Марттилы в Петербурге и Великобритании. Следующая выставка состоится в начале 2022 года в Лондоне — в честь 99-летия Марттилы.

Марттила согласилась на интервью с Helsingin Sanomat при условии, что Афонина передаст ей вопросы по телефону и потом по электронной почте отправит автору статьи ответы. Русские соседи задали дополнительные вопросы.

***

Елена Марттила оказалась в Котке случайно.

В начале 1990-х годов жительница Котки Анья Сирола (Anja Sirola) неожиданно наткнулась на интересную информацию в газете Karjalan Sanomat. В этой петрозаводской газете, выходящей на финском языке, была заметка об Оскаре Марттиле (Oskar Marttila), ее родственнике.

В заметке сообщалось, что дочь Оскара Марттилы, родившаяся в СССР, ищет родственников в Финляндии. Анье Сирола Елена приходилась дальней родственницей — кем-то вроде троюродной сестры.

Оскар Марттила был красногвардейцем, который бежал в Советскую Россию в 1921 году. В 1918 году, в конце гражданской войны в Финляндии, его арестовали и осудили за содействие участникам государственного переворота на три года тюрьмы. Однако ему удалось бежать в Стокгольм, а затем через Таллин — в Петроград, нынешний Санкт-Петербург. Там он прошел обучение в офицерском училище Красной армии.

В Петрограде Оскар Марттила встретил русскую женщину, которая позже стала его женой, и шестого января 1923 года родилась Елена Оскаровна Марттила. Когда Елене был год и три месяца, Оскар оставил Елену и ее мать и уехал в Петрозаводск.

Сирола впервые пригласила Елену Марттилу в Котку в 1995 году. Родственники тепло ее встретили, и она начала регулярно приезжать в Котку. В 1996 году она переехала в Котку насовсем.

***

Во время блокады Ленинграда художественное училище было отдушиной для Елены.

«Уже одно только посещение училища придавало мне сил — когда я видела красивые, высокие аудитории, мраморные ступени, зеркала, памятники и, конечно же, моих однокурсников», — рассказывает она в сообщении, переданном Ксенией Афониной.

Во время учебы она чувствовала поддержку.

«Мы были вместе, мы начинали верить, что наши страдания — лишь временные, что у нас может быть будущее».

Марттила придумала особый способ работы, который был особенно практичным в холода. Она всюду брала с собой альбом для эскизов, делала набросок и позже заканчивала его по памяти.

В своем первом рисунке она запечатлела мальчика, который слонялся по улицам и твердил слова «большой кусок хлеба», «большой кусок хлеба». От голода мальчик потерял рассудок.

Однажды Елена Марттила пробиралась через сугробы по берегу Невы и заметила неподвижно стоявшего человека с остекленевшими настрадавшимися глазами. Этот человек был ее сокурсником, который уже давно не показывался в училище. Его окончательно сломила смерть матери.

«Это было ужасно печально, но я не могла не зарисовать его лицо».

***

Блокада Ленинграда закончилась в январе 1944 года. С тех пор прошло уже почти 80 лет, но Елена Марттила не забыла тот период. В блокаде погибли более 600 тысяч человек, а по некоторым оценкам — практически миллион.

Марттила тоже лишилась друзей и родственников, большинство погибли от голода. Когда обнаружили тело ее тети, выяснилось, что у нее украли хлебный паек.

Когда был сокращен хлебный паек и перестал ходить общественный транспорт, не все студенты смогли продолжить обучение в училище. Они были настолько слабы, что им приходилось опираться друг на друга, чтобы дойти до училища и обратно.

Елена Марттила иногда сама удивляется, как ей удалось выжить.

«Этот опыт — часть моей личности, часть меня. Я часто смотрю на себя со стороны и думаю: неужели этот живущий сейчас человек — действительно я».

Во время блокады Марттила жила с матерью и отчимом в коммунальной квартире на Васильевском острове. Они поселились на кухне с двумя другими семьями. Это было самое теплое место, потому что на кухне не было окон.

С улиц стали пропадать кошки и собаки, потому что их начали есть. Когда ситуация еще больше ухудшилась, люди стали варить суп из ремней и соскабливать клей с деревянной мебели.

«Все думали только о еде. Больше не о чем было думать».

У Маттилы есть яркое воспоминание о праздновании нового года в 1941 году.

Студенты делили между собой суп с горсточкой проса, половинку буханки хлеба и шоколадку.

«Мы сидели, закутавшись в одеяла, рядом с печью. Слушали музыку и читали вслух стихи».

В 1942 году начался ужас. Пропало электричество, водопроводная вода. Умирало все больше людей.

Марттила тоже ослабела. Она говорит, что часто падала в обморок и потом долго не могла прийти в себя. Однажды она услышала, как сосед с грустью сказал ее матери, что «Елене осталось недолго».

«Я ужаснулась, потому что поняла: моя мама не переживет мою смерть. И еще подумала, что если умру, то умру как художник — с карандашом в руке».

Она ужасно устала, но все же решила написать свой автопортрет. Керосиновая лампа тускло освещала комнату, когда она смотрела на себя в зеркало и рисовала. Наступило утро — и она была жива.

«Жизнь победила. Искусство спасло мне жизнь», — говорит она.

***

Искусство было лучшим спутником Марттилы и в Котке. После переезда она продолжила рисовать карандашом и писать красками и организовала выставку в библиотеке Котки. На выставке выставлялись акварельные работы и литографии — портреты и пейзажи.

«Я была так счастлива, когда люди начали покупать мои работы».

 Но Елена так и не смогла сблизиться со своими родственниками: она не говорит по-фински, а ее родственники не владеют русским.

Скончавшаяся в 2017 году Анья Сирола была для нее самым близким человеком. Обе немного знали немецкий, но прежде всего их объединяла активность Сиролы.

Преподаватель домоводства и участник женской организации при партии «Национальная коалиция», Сирола помогала Марттиле с обустройством в Котке. Она нашла для нее квартиру, помогла провести выставки и занималась ее делами, пока не заболела и потом не умерла.

Родственникам Елена Марттила запомнилась своей утонченностью и искренностью. Как принято у русских, она целовала и обнимала своих родных. Но постепенно отношения сошли на нет из-за языкового барьера.

Марттила говорит, что если бы она говорила по-фински, то, наверное, смогла бы сблизиться и со своей сводной сестрой Илоной, которую Оскар оставил, сбежав в СССР. В 1916 году отец женился на женщине, сдававшей ему жилье. В том же году родилась Илона.

Сестры встретились всего пару раз до смерти Илоны.

«Мы, дочери, оставленные своим отцом, не успели подружиться».

***

После войны Елена Марттила безрезультатно искала своего отца в Петрозаводске. Лишь спустя десятилетия она узнала правду. Оскара Марттилу расстреляли во время сталинских репрессий — 21 января 1938 года в Сандармохе. Его реабилитировали в 1988 году.

В СССР Елена решила сохранить свою фамилию, хотя это и создавало ей трудности. Из-за этого она лишилась нескольких мест работы.

«На родине ко мне нередко относились как к чужой. Это меня пугало».

Мать Елены уговаривала ее сменить фамилию, но она не согласилась.

«Несмотря ни на что, я все-таки была именно его дочерью. К тому же свой дар я унаследовала от него. Он был талантлив во многом, даже умел играть на скрипке».

Чтобы доказать свою пригодность к жизни в обществе, Елена Марттила некоторое время была замужем. В СССР женщина без мужа считалась неполноценной.

***

Отучившись на художника и графика в 1948 году, Марттила решила показать свои работы, посвященные блокаде Ленинграда, в Союзе художников СССР.

Это стало ужасным потрясением.

Работы необходимо было уничтожить, поскольку на них запечатлен слишком мрачный образ блокады, заявили в Союзе. За этим решением стояло министерство внутренних дел, сотрудники которого работали в Союзе.

По мнению членов Союза, Марттила обратила слишком много внимания на страдания людей. Где же героическая оборона Ленинграда?

Марттила говорит, что ее не приняли в Союз художников из-за ее картин и потому, что в ее работах было слишком много страданий. Тогда поощрялось изображать труд сильных героев, которые строили новое социалистическое общество.

«Я оказалась в печальном положении. Я всю жизнь хотела быть только художником, и теперь меня исключили из художественного сообщества».

В итоге Марттила получила работу в кукольном театре. Она делала кукол и ставила кукольные спектакли. Она писала плакаты и преподавала в разных художественных училищах — в том числе и в том, где когда-то училась сама.

Жизнь начала возвращаться на круги своя. Марттила долгое время жила вместе со своей матерью. После войны та не смогла вернуться на свое бывшее место работы — завод, где тогда собирали двигатели для самолетов. После войны разум матери уже не был прежним. Отчим умер сразу после войны.

***

Рисунки Елены Марттилы десятилетиями хранились в чуланах художницы и ее друзей в Петербурге.

«Это настоящее чудо, что работы сохранились. Это невероятно ценные свидетельства об исключительном времени», — говорит Ксения Афонина.

В 1982 году Елену Марттилу приняли в Союз художников СССР. Тогда она впервые в жизни решилась представить свои работы широкой публике. Их приняли замечательно. Многие блокадники увидели в работах Марттилы свои переживания.

Спустя десять лет немецкая галерея организовала выставку работ Марттилы в Берлине. В книге Майкла Джонса описывается встреча Марттилы с немецкими ветеранами, которые участвовали в блокаде города. Слова были не нужны — все стояли перед картинами со слезами на глазах.

В феврале 2021 года Марттила подарила свои работы, посвященные блокаде, Музею обороны и блокады Ленинграда. Но большая их часть находится в Русском музее.

***

На одной из работ Елены Марттилы запечатлен путь по льду Ладоги из Ленинграда в Мордовскую АССР, куда Елена и ее мать были эвакуированы в числе последних в апреле 1942 года. Эту дорогу называли «Дорогой жизни».

Весенний лед уже стал хрупким, так что водитель держит дверь грузовика открытой — чтобы выпрыгнуть, если лед вдруг подведет.

Елена Марттила не хотела уезжать из Ленинграда в эвакуацию, но из-за проблем с психическим здоровьем матери это было необходимостью.

«Мама стала очень пугливой. Она словно превратилась в ребенка, которого мне нужно было одевать и кормить».

Марттила вернулась с матерью в Ленинград в январе 1944 года, когда от города отошли последние немецкие войска.

Вскоре после возвращения домой она попала на концерт.

Во время блокады Дмитрий Шостакович написал Седьмую («Ленинградскую») симфонию. Премьера состоялась уже в марте 1942 года в Куйбышеве, нынешней Самаре, куда композитора эвакуировали вместе с семьей. В Ленинграде симфония была впервые исполнена в августе 1942 года.

В ноябре 1944 года мелодия торжественно звучала в большом зале Ленинградской филармонии. На концерт Елена Марттила по привычке пришла с альбомом для эскизов.

Зрителей было очень много, но у Марттилы было стоячее место, и она могла свободно ходить по залу, несмотря на переполненность. Она заметила, что Шостакович сидел рядом со сценой и постукивал пальцами в такт музыке. Марттила протиснулась настолько близко к композитору, что смогла зарисовать его профиль.

И хотя Марттила сейчас плохо слышит, она узнает музыку Шостаковича, особенно «Ленинградскую» симфонию.

На ее глаза наворачиваются слезы.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

2021-11-02T13:57:00+03:00

2021-11-02T18:34:23+03:00

2021-11-02T13:57:00+03:00

2021

https://inosmi.ru/politic/20211102/250830695.html

Французы поглумились над блокадой Ленинграда

Французы поглумились над блокадой Ленинграда

Политика

Новости

ru-RU

https://inosmi.ru/docs/terms/terms_of_use.html

https://россиясегодня.рф

Жители города, носящего сегодня имя Санкт-Петербург, почтили память жертв блокады 1941-1944 годов. Восемьдесят лет назад, в начале осени 1941 года, началась блокада Ленинграда,… ИНОСМИ, 02.11.2021

политика, европа, франция, французский, россия, германия, ссср, ленинград, си цзиньпин, владимир путин, жаир болсонару, блокада ленинграда, жертвы, дети, память, дети-солдаты

https://cdnn1.inosmi.ru/images/25083/13/250831308.jpg

https://cdnn1.inosmi.ru/images/25083/13/250831303.jpg

https://cdnn1.inosmi.ru/images/25083/13/250831302.jpg

https://cdnn1.inosmi.ru/images/25083/13/250831301.jpg

https://cdnn1.inosmi.ru/images/25083/12/250831253.jpg

https://inosmi.ru/social/20210909/250469707.html

https://inosmi.ru/history/20210127/249009067.html

https://inosmi.ru/social/20190131/244488291.html

Жители города, носящего сегодня имя Санкт-Петербург, почтили память жертв блокады 1941-1944 годов.

Восемьдесят лет назад, в начале осени 1941 года, началась блокада Ленинграда, которую русский народ, а позднее советские люди, ставят наряду со Сталинградской битвой во главу своей борьбы против нацизма. «Девятьсот дней», а точнее 872 дня блокады, с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года, во время которой погибло 1,8 миллиона человек, в том числе почти 1 миллион гражданских людей. До сих пор эти события не дают покоя немногим выжившим, которые в то время были детьми или подростками. Всю осень продолжаются памятные мероприятия, вот и 29 октября некоторые из них собрались почтить память двадцати городов и трех тысяч деревень Ленинградской области, стертых с лица земли немецкими войсками во время блокады.

«Мне было два с половиной года, когда началась война, и, наверное, мне повезло, что я не помню первые годы блокады. Мои первые воспоминания относятся к 1943-1944 годам», — говорит 82-летняя Нина Лебедева, которая до сих пор живет в квартире, которую ее родители занимали во время блокады. «Холод и голод — я не могу говорить обо этом без слез», — говорит она. Вместе с другими ветеранами она приехала, чтобы возложить красные гвоздики к подножию памятника на Пискаревском мемориальном кладбище. Здесь захоронены останки 470 000 мирных жителей и 50 000 солдат. Семья Нины прожила в городе всю блокаду. «Когда настала Победа, мы все еще не могли даже выйти на улицу, настолько мы были истощены», — рассказала Нина Лебедева, не скрывая волнения. От того времени «у нас остались только слезы», — признается она.

Шкурка съеденной мыши

Рядом стоит 85-летний Герман Смирнов и также вспоминает свое украденное войной детство. «Блокада началась 8 сентября 1941 года, а 15 сентября мне исполнилось 5 лет», — рассказывает он. «Я хорошо помню первый день блокады. Постоянный вой сирен, артиллерийская канонада, авианалеты… Ночью мы постоянно просыпались от звука взрывов. Детям было тяжело жить в постоянном страхе. Может, труднее, чем взрослым… — объясняет он. — Но город выживал, в филармонии исполняли Шостаковича, работали театры». Школы, закрытые в первые месяцы блокады, вновь открылись в мае 1942 года; уроки проходили в подвалах.

Музей обороны и блокады Ленинграда, расположенный в центре города, свидетельствует о тяжелых лишениях, которым подверглись жители, особенно дети. Маленькая, но важная деталь: шкурка съеденной мыши, сохранившаяся в дневнике ленинградского подростка Игоря Никитина. Говорят, что мышь была съедена в декабре 1941 года, в разгар самой суровой блокадной зимы. Дневной рацион хлеба составлял 125 граммов. «Чтобы утолить голод, мы ели клей, иногда даже отваривали в кипятке ремни — вдруг в ременной коже осталось хоть что-то питательное», — вспоминает Эдуард Смураго, которому тогда было 13 лет. «У нас не было ни воды, ни отопления. Но самое страшное — у нас не было еды», — говорит он. «К счастью, когда вновь открылись школы, дети стали получать горячее питание», — добавляет он.

Дети фронта

Тысячи детей были эвакуированы при первой возможности из осажденного города поездом или на лодках. Но и за пределами города опасности поджидали маленьких ленинградцев: ехавшие по льду озера грузовики с детьми становились мишенью немецких самолетов. Многие маленькие пассажиры, ехавшие к спасению в составе этих конвоев, погибли. Старшие дети, кто остался в Ленинграде, вносили свой вклад в борьбу с фашизмом. Они были детьми фронта. «Во Дворце пионеров мы помогали делать рукоятки для кирок и клеили воздушных змеев, которые служили заменой почтовых голубей для сброса писем солдатам на линии фронта», — вспоминает Эдуард Смураго. Подростком он был прикреплен к отряду ПВО, чьим делом было нести дозор на крышах города и тушить зажигательные бомбы. В свою очередь, Тамара Грачева, которой в ту пору было 12 лет, вспоминает, как вместе с матерью занималась совсем не детской работой: они забирали тела умерших от голода ленинградцев в квартирах и на улице.

На прошлой неделе несколько ветеранов войны приехали из Франции и США, чтобы почтить память погибших вместе с россиянами и встретить спасенных победами на фронте блокадников. Этот замысел принадлежит французу Пьеру Малиновскому, президенту Фонда развития франко-российских исторических инициатив, которому оказывает поддержку Кремль. Среди бывших участников войны — 100-летний француз Марсель Вожель, который воевал в Эльзасе и был тяжело ранен в 1944 году, и 101-летний американец Майкл Ганич, который служил моряком на том самом линкоре «Пенсильвания», который разбомбили японские самолеты в первый день японско-американской войны в Перл-Харборе в декабре 1941 года.

Ключевые эпизоды

Владимир Путин, который часто вспоминает о героизме Ленинграда, города, где взошла его политическая звезда, уверен, что дети блокады заслуживают особого внимания. Он не забывает, что его брат Витя умер от голода и дизентерии в возрасте двух лет зимой 1942 года. В октябре 1941 года его отец, Владимир Спиридонович Путин, был ранен недалеко от города, во время одной из попыток Красной Армии разорвать кольцо немецкой блокады.

Блокада — один из ключевых эпизодов Великой Отечественной войны, который часто упоминается в публичных выступлениях президента России, рожденного через восемь лет после окончания блокады. «Весь мир знает какой силой духа и каким мужеством обладали жители Ленинграда (…), и наш народ всегда будет помнить об этом», — заявил он, в частности, в сентябре этого года. Посягательство на эту память может дорого обойтись. 25 октября известный рэпер по кличке Моргенштерн выступил против ежегодной траты «миллионов рублей на празднование Дня Победы». Рэпер позже извинился за свои слова — тем не менее сейчас он находится под следствием и рискует получить пять лет тюрьмы.

Зиновий Меркин был почти ребенком в 1941 году, ему было 17 лет. Бывший доброволец ленинградского ополчения спрашивает себя, не скрывая возмущения: «Почему мы живем сегодня хуже, чем немецкие ветераны, те, кого мы победили восемьдесят лет назад?»

Комментарии читателей:

Anonyme 68072

А я вот читаю прессу и верю в  красную и коричневую чуму. Это две утопии, две крайности, которые стоили миру 100 миллионов убитых в двадцатом веке. Я так понимаю, у них есть и версии в двадцать первом веке во Франции: отец и дочь Ле Пен, Земмур, Меланшон. Но есть такие же и за границей: Путин, Си Цзиньпин, Ким Чен Ын, Больсонаро. В газетах так и пишут: палачи вернулись!   

amorsilico

Следовало бы организовывать антифашистские паломничества к этим местам памяти, чтобы показать всем, что такое настоящая борьба с фашизмом.

malateste

Все мое уважение тем, кто погиб, и тем, кто выжил. Вспомните конвои, движущиеся по льду Ладоги, которые снабжали город продовольствием.

Emma Bougakov

Советские люди — герои. Именно благодаря им был разгромлен нацизм и стала возможной высадка англичан, канадцев и ряда американцев. Сегодня Европа, включая Францию, решила плюнуть в лица своим освободителям. Когда узнаешь о таком прошлом, понимаешь, какие жалкие марионетки стоят у нас у власти.

remez

У меня есть только одно воспоминание о том времени: в 1943 году я видел, как молодые немцы рыдали, получив направление на восточный фронт. Конечно, приказ прервать размеренную жизнь в долине Луары вовсе их не радовал.

onnéfoutu

Если бы русские в мае 1940 года нарушили германо-советский пакт от 1939 года и атаковали немцев, как только те вторглись во Францию, Гитлер был бы раздавлен в зародыше, и было бы гораздо меньше последствий для гражданского населения. Но «маленький отец народов» надеялся, что Запад уничтожит сам себя…

DUFESNER

Сталин не считал своим приоритетом освобождение этих несчастных людей.

lestringant

Россия заплатила высокую цену на Восточном фронте, потеряв миллионы погибших сограждан, она освободила Европу от нацизма. Без жертв этих людей не было бы Победы. Не было бы и высадки союзников в Нормандии, о чем Сталин в 1941 году мог только мечтать.

Anonyme 98314

Очень жаль, что у нас часто забывают о цене, которую русские заплатили за победу. Возможно, это происходит потому, что преступления Сталина против его собственного советского народа немного «затенили» ту великую цену. Но это мы забываем, а вот русские помнят: достаточно посмотреть, как и в наши дни, когда отношения у России с Францией далеко не образцовые, множество цветов ложится на могилы французских летчиков из авиаполка «Нормандия — Неман». Очень жаль, что у нас этих героев забыли, но разве это удивительно при нынешних методах образования?

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Когда мама вспоминала о блокаде, она всегда плакала. Она рассказывала, как люди от голода падали на ходу и умирали. И если человек падал, он просил: «Поднимите меня!» – но проходящие мимо не могли его поднять, потому что от слабости и сами могли упасть. Людей поднимали военные, у них все-таки были хорошие пайки.

Мама была молодая и не хранила ничего впрок, как это делали раньше старики. Когда началась война, маминому мужу предложили пакет муки, крупу, а она отказалась: «Ну, как же мы возьмем бесплатно муку, крупу?» И не взяла. Потом, конечно, она горько пожалела об этом, говорила: «Если бы я хоть по пять крупинок могла своим детям давать!»

У них было только по 125 граммов хлеба в день. Мама этот хлебушек на печке-буржуйке сушила, чтобы он дольше не таял во рту. В надежде принести детям хоть что-то мама ходила на рынки. Дети от слабости всегда лежали в постели, накрытые чем только можно, и когда слышали, что мама пришла, вытаскивали ручки из-под одеяла и протягивали их за едой ладошкой вверх, но не всегда удавалось что-нибудь положить в эти ладошки.

Старший сын Славик до войны хорошо ел, очень любил рыбий жир, прямо пил его, был пухленький, и это его спасло. А младшему сыну Володе было два с половиной года, он стал как совершенный скелетик и тихо умер у мамы на руках – посмотрел на нее, вздохнул и умер. И тогда мама впервые в жизни взмолилась: «Господи! Оставь нам жизнь! Когда я приеду к родителям, я Тебе свечку поставлю!»

Вот почему сейчас, когда люди приходят в храм просто поставить свечку, я радуюсь и говорю: «Вот, хорошо, что вы пришли. Очень хорошо! Хорошо, что не прошли мимо, а все-таки зашли поставить свечку, значит, Бог вас призывает, ваша душа хочет зайти, и вы услышали этот голос». Я всегда эту свечку мамину вспоминаю.

Во время блокады мама продавала вещи, чтобы хотя бы маленькую сушечку или кусочек сахара принести домой. «Однажды, – вспоминала она, – одна женщина принесла очень дорогую шубу продать, и у нее эту шубу купили за половину буханки черного хлеба и бараночку». И так некоторые, у кого был запасец продуктов, там наживались.

Мертвых на улице подбирали и складывали штабелями на грузовики. Мама вспоминала, как однажды мимо нее проехал грузовик, в котором лежала замерзшая девушка с рыжими золотыми волосами, они спускались почти до самой земли.

В городе не было отопления, воды – всё замерзло. Чтобы сберечь силы, мама не носила воду из реки, просто брала снег. Дров не было. Взрывались дома от бомбежек, но мама не ходила прятаться в подвалы, оставалась в своем доме. Чтобы хоть что-то поесть, подержать во рту, варила клейстер и даже кожаный пояс, и они жевали его.

В блокаду умер мамин муж, отец моих братьев. Как-то он упал прямо у своего подъезда и начал замерзать. Мимо шел военный и услышал: «Поднимите меня! Вот моя дверь!» Он его поднял, завел в дом, поставил к стенке, и так по стенке он шел на второй этаж. Руки у него замерзли – кровь не грела. Через две недели он умер. Мама вспоминала, как обрядила его в хороший костюм, который у него был, из буклированной ткани, а пятилетний Славик ползал по нему, отрывал шерстяные катышки букле и ел…

У маминого мужа была сестра, и ее семья не голодала, так как муж ее занимал высокий пост, но только пару раз она помогла маме, а потом перестала. После войны она к нам приезжала и так рыдала, что не поделилась со своими племянниками и родным братом едой. Она не могла снять с себя эту боль, постоянно плакала, потому что крупа осталась, а брат и его сын умерли. Она не могла жить с этим, такое у нее было отчаяние, и мама ее уговаривала: «Ты должна идти в церковь и покаяться. Бог снимет с тебя этот грех, и тебе будет легко». Но поскольку она была неверующей, она долго не могла войти в храм, и только в конце пятидесятых годов она это сделала и покаялась.

В то время не было почти никакой возможности эвакуироваться, все дороги были закрыты, кроме Дороги Жизни, куда трудно было попасть, достать и оформить документы на выезд. И вот тогда муж сестры, который занимал высокий пост, сделал им разрешение на выезд. Им выдали паек в дорогу – целую буханку хлеба, сухую колбасу и еще что-то – не помню. Однако много людей умерло в дороге оттого, что они ели всё сразу.

Мама видела многие жуткие вещи и всегда говорила: «Слава Богу, что Он не отнял у меня разум!..» Она брала по маленькому кусочку от этой буханки себе и сыну. Отправились они в конце марта, когда Дорога Жизни уже закрывалась, так как лед ломался, и нельзя было ехать. Мама выбрала автобус, потому что она понимала: если они сядут в открытый грузовик, то замерзнут. И люди замерзали.

Она последняя садилась в автобус, Славик уже сидел внутри, а мама никак не могла поднять ногу, не хватало сил. Шофер спешил, и тогда ей помог один человек, еврей. Он протянул ей руку и втащил ее. Она всю жизнь о нем молилась и говорила: «Он мне так помог! Я ему до конца жизни благодарна!» Ехавшая перед ними машина провалилась под лед. Но они все-таки доехали.

На другом берегу крестьяне выносили им морошку, клюкву. Люди брали ягоды в рот, а рот был белый, одеревенелый, он уже не открывался и не закрывался – слюны не было. Им клали морошку в рот, и он становился красный и оживал.

Текст предоставлен правообладателем.

Матушки: Жены священников о жизнии о себе. / Лученко К. В.: Никея; Москва; 2012