Рассказы кукловода сакона аниме

Председатель детективного клуба «Афиши Daily» и давний поклонник жанра Алексей Васильев составил ультимативный и субъективный список лучших детективов, которых хватит на все лето и не только.

Дисклеймер

«Детективный клуб Васильева» существует на сайте «Афиши Daily» четыре года, за это время вышло 6 выпусков. В этом, 7-м, редакция предложила составить для вашего удобства окончательный полный список лучших фильмов и сериалов, сделанных в жанре детектива на данный момент.

• Всякий детектив — игра по правилам, вот и в данном случае сперва хотелось бы оговорить правила игры. Первое и главное: в список не вошли те вещи, которые фигурировали в прошлых выпусках, — они на автомате лучшие. Повторяться смысла нет, так что прибавьте их — и список разрастется до 80 наименований.
• Второе: предпочтение здесь отдано образцам классического детектива, то есть таким, где с самого начала представлен замкнутый круг подозреваемых, а сыщику совершенно не обязательно отрывать свою задницу от дивана, чтобы решить загадку, достаточно увидеть картину преступления под неким особым углом — и в этом его возможности приближаются к возможностям зрителя, позволяя нам вести игру в расследование на равных. Поэтому из списка почти исключены фильмы-нуар, где сыщики только и делают, что перемещаются в пространстве, а расследование подобно лабиринту, только правильно пройдя который можно найти решение за заветной дверцей. По правде, нуар достоин отдельного списка, и то же можно сказать про джалло, где чаще всего все дело в сексуальных комплексах, а это настолько глубоко запрятанные мотивы, что зритель просто не может о них догадываться, пока в конце убийца окончательно не распсихуется и сам не сорвет с себя маску.
• Исключения, включенные в список, представляют как раз те фильмы, где жанры нуара и джалло служат скорее дымовой завесой, чтобы лучше припрятать от глаз внимательного зрителя классическую детективную начинку, а также ленты с настолько очаровательной атмосферой, что я не могу им противостоять.
• И тут мы вплотную подходим к третьему правилу: увы, это все-таки не просто «Детективный клуб», даже не «Детективный клуб „Афиши“», а «Детективный клуб Васильева», так что случаи вкусовщины неизбежны. Например, помня, какой эффект в свое время произвели говорухинские «Десять негритят», сегодня я нахожу их мрачный колорит слишком нарочитым, а персонажей — скорее истеричными, чем наделенными яркими характерами, поэтому культовый некогда фильм в данном списке отсутствует.
• Так что, по большому счету, это всего лишь мнение одного человека. Правда, такого, который с детства всем радостям жизни предпочитает хорошую загадку с убийством, знает про них немало и, хоть и не способен на объективную исчерпывающую оценку, вполне годен дать хорошую рекомендацию на дождливый вечер.

1. «Убийца проживает в номере 21» («L’assassin habite… au 21»)

Франция, 1942, реж. Анри-Жорж Клузо

2. «Страх сцены» («Stage Fright»)

Великобритания, 1950, реж. Альфред Хичкок

3. «Дьяволицы» («Les diaboliques»)

Франция, 1955, реж. Анри-Жорж Клузо

4. «Свидетель обвинения» («Witness for the Prosecution»),

США, 1957, реж. Билли Уайлдер

5. «Девушка, которая слишком много знала» («La ragazza che sapeva troppo»)

Италия, 1963, реж. Марио Бава

6. «Убийцы в спальных вагонах» («Compartiment tueurs»)

Франция, 1965, реж. Коста-Гаврас

7. «Зверинец» («Chiriyakhana»)

Индия, 1967, реж. Сатьяджит Рей

Мало кто знает, что Рей, этот бенгальский Висконти, классик, в середине 1950-х нанесший индийское кино на фестивальную карту мира (он брал золото Венеции, серебро Берлина и почетные премии Канн) страстно увлекался сочинением детских детективов и вывел на арену серийного сыщика Фелуду. Две своих книжки он перенес на экран сам, прочие вдоль и поперек по сей день ставят в бенгальском кино и на телевидении. Однако для своего детективного дебюта он выбрал роман местного классика Шарадинду Бандьопадхьяя, создавшего калькуттского Шерлока Холмса — Бемкеша Бакши; его имя вы, верно, слышали из уст индийского героя «Теории Большого взрыва» Раджеша Кутраппали.

Как и положено индийскому детективу, он начинается со странной просьбы опознать песню, звучавшую лет семь назад в бенгальском кинофильме и теперь преследующую по ночам бывшего судью, создавшего в своем поместье приют для бывших заключенных. Убийства не заставят себя ждать. Фильм с гипнотической, призрачной атмосферой, где старая песня о любви служит этаким наваждением, вроде посвиста, которым в «Пестрой ленте» призывал домой убийца свою болотную гадюку, а ключ к нынешним преступлениям хранится в рулонах со старой обсыпавшейся кинопленкой.

8. «Срок — семь дней» («Sieben Tage Frist»)

ФРГ, 1969, реж. Альфред Форер

Детектив об убийствах в элитном интернате для юношей снят под явным впечатлением от «Ромео и Джульетты» Дзеффирелли, даже с той же навязчивой трансфокацией, которую в «Ромео» ввел в операторский словарь Паскуалино де Сантис. Только юнцы здесь сменили средневековые наряды на дубленки и джинсовые куртки, а в остальном — такие же красавцы, задиры, сочинители скабрезных стишков, искатели секса и не дураки разгуливать голышом.

Главный заводила, Куррат, с его черными кудрями, широкими скулами и печальными глазами — почти точная копия дзеффиреллиевского Ромео, которого на этот раз подозревают в интимной связи с кем‑то из учителей. Когда стишок об учителе, влюбленном в мальчишку, озвучен, Ромео исчезает без следа. Потом учителя находят мертвым, лед сковывает катера в заливе и на пороге возникает инспектор Гамбург. Он, как выясняется, пришел по совсем другому делу. Как здесь не могут найти Ромео, так и полицейский сбился с ног в поисках его отца-крупного промышленника.

? 9. «Коломбо» («Columbo»)

США, 1971–2003, 68 серий, авторы Ричард Левинсон, Уилльям Линк

Великий сериал в жанре «детектив наоборот» родился на американском телевидении в начале 1970-х, когда студийный свет ложился на декорацию особенно драматично, а музыку сочиняли такую захватывающую, что непонятно, куда больше она звала: к новому экранному приключению или отметить очередной успех сыщика Коломбо за банкетом в самом шикарном ресторане.

Коломбо, впрочем, личность потрепанная: косоглазый Питер Фальк играет его скособоченным типом в одном и том же, не поменявшемся за тридцать лет плаще. А вот садится он на хвост людям сплошь шикарным, да и играют их артисты известные. Каждый полуторачасовой выпуск стоит дюжины иных полнометражных кинофильмов. Не верите: посмотрите для затравки дело 1993 года «Все поставлено на карту», первое в 12-м сезоне. Там Коломбо мотает нервы героине Фэй Данауэй. Она убила любовника, позарившегося заодно на ее дочь, а теперь пытается одновременно отбиваться, заметать следы и соблазнять Коломбо!

10. «Долгое прощание» («The Long Goodbye»)

США, 1973, реж. Роберт Олтман

«Настоящий роман для меня начинается так: „Когда я впервые встретил Терри Леннокса, он был мертвецки пьян“», — такую фразу вложил Годар в уста героя Делона в фильме «Новая волна». Процитирована первая фраза из лучшего романа Раймонда Чандлера «Долгое прощание».

Неэкранизированное в свое время в эпоху расцвета нуара, это приключение частного сыщика Филипа Марлоу в 1970-х стало добычей Роберта Олтмана, систематически выворачивавшего наизнанку культурные мифы Америки. И здесь он посмотрел в самую суть нуара. Его сыщики представлялись эдакими циниками и пьяницами. Но Марлоу в исполнении Эллиотта Гулда, а с ним и камера Олтмана, просто околдован богатыми особняками, стеклянными стенами, частными пляжами, где обитают его преступники и их роскошные, отдыхающие в бикини за коктейлями жены. Все это ниспровергательство — просто поза, а профессия сыщика — способ вместе с правом на законных основаниях совать свой нос в чужие дела получить неограниченный доступ к сладкой жизни. И она того стоит.

11. «Последний круиз на яхте „Шейла“» («The Last of Sheila»)

США, 1973, реж. Герберт Росс

Энтони Перкинс, звезда ролей неуравновешенных типов, увековечивший себя в «Психо» Хичкока, и Стивен Сондхайм, сочинитель мрачноватых мюзиклов, в том числе кровожадного «Суини Тодда, демона-парикмахера», к началу 1970-х образовали странную парочку, прославившуюся своими вечеринками с игрой в убийство. Игры были настолько изобретательны, что голливудские друзья посоветовали им сочинять детективные сценарии. Что они и сделали в «Яхте „Шейла“».

Вас ждет удовольствие от совершенно нового сюжета, а не экранизации. Причем сюжета настолько ловко закрученного, что может стать вровень не с Кристи даже, а именно что с Джоном Диксоном Карром. Так что приготовьте всю свою смекалку и сообразительность — и незабываемого вам круиза вдоль Лигурийского побережья и Французской Ривьеры в компании кинозвезд 1970-х, среди которых — роскошная мисс Ракель Уэлч.

12. «Крепость на песке» («Suna no utsuwa»)

Япония, 1974, реж. Ёситаро Номура

Труп неизвестного мужчины, найденный на рельсах в отстойнике одного из токийских вокзалов, станет стартовым выстрелом для путешествия в компании двух полицейских (Тэцуро Тамба и Кэнсаку Морита) по самым дивным уголкам Японии под самую душераздирающую киносимфонию. Все это неожиданным образом приводит в богатые дома, элитные отели, откуда мотив убийства отрикошетит в неуютное послевоенное прошлое Японии.

Режиссер Ёситаро Номура собаку съел на экранизациях железнодорожных детективов Сэйтё Мацумото, в которых расписания поездов и самолетов выполняют ту же функцию, что планы-схемы домов с расположением гостей в комнатах в романах Кристи, а чтобы восстановить картину преступления, улики придется собирать по всем островам архипелага. «Крепость на песке» стала кульминацией пятнадцатилетнего опыта Номуры. Кульминацией торжественной, как концерт, что сочиняет неотразимый пижонистый герой Го Като, прославленный композитор. Сентиментальной и акварельной, как жизнь, снятая на пленку «Фудзи».

13. «Убийство в Восточном экспрессе» («Murder on the Orient Express»)

Великобритания–США, 1974, реж. Сидни Люмет

Кристи долго не поддавалась экранизациям (вспомним, как она плевалась от всего, кроме «Свидетеля обвинения»). Заслуга американца Люмета в том, что он решил главную проблему: чтобы зритель не путался в подозреваемых, они должны быть его знакомыми, то есть всех их должны играть кинозвезды. В идеале персонаж должен соответствовать легенде изображающей его кинозвезды. В этом значение фильма, создавшего действенный шаблон, по которому Кристи снимают по сей день.

Хотя сам фильм полон недостатков: не самый головоломный сюжет, слишком глубоко проложенный оператором черный цвет, утомляющий глаз, а большинство звезд просто без толку толпятся и демонстрируют наряды. Так что, ценность его скорее историческая, а из живого — потешная клоунада Ингрид Бергман, взявшей за роль шведской миссионерки «Оскара», весьма энергичное присутствие Лорен Бакалл и чарующий вальс отправляющегося поезда от Ричарда Родни Беннетта, под который мы, право, могли бы ожидать загадку поинтересней.

14. «Трагическое совпадение» («Khel Khel Mein»)

Индия, 1975, реж. Рави Тандон

В 1973 году двадцатилетний Риши Капур проснулся кумиром миллионов, сыграв роль современного индийского Ромео в фильме своего отца «Бобби», и отметил это дело серией задорных молодецких киновыходок, первой из которых стала роль Джозефины в индийском ремейке «В джазе только девушки», а затем — роль в этом студенческом детективе об убийствах в кампусе.

Загадка в фильме хороша, но главное очарование — в самой атмосфере заговорщицких студенческих посиделок после занятий, возбужденного состояния, в котором пребывают юные герои, невольно оказавшиеся в эпицентре жуткой детективной истории. Все это передано так заразительно, что кажется, будто сам вернулся в институт, где, конечно, главное начиналось после занятий. Громоздкое русское название пусть вас не пугает; с хинди заголовок этого веселого детектива переводится «Играем — мне водить!»

15. «Женщина воскресенья» («La donna della domenica»)

Италия–Франция, 1975, реж. Луиджи Коменчини

Итальянский детективный роман — дело очень редкое. Когда в начале 1970-х у нас стали издавать серию зарубежных детективов по странам, то на итальянскую часть наскребли только два достойных наименования. Одно из них — роман Карло Фруттеро и Франко Лучентини «Его осенило в воскресенье», положенный в основу фильма Коменчини.

«Осенило его» каменным фаллосом по башке, после чего туринский архитектор отправился на кладбище, а направленный расследовать это дело инспектор (Марчелло Мастроянни) запутался в показаниях и постелях жены (Жаклин Биссе) покойного и ее дружка-гомосексуала (Жан-Луи Трентиньян) — натур равнодушных, вздорных, раздражительных, способных три часа проспорить по телефону, на каком слоге правильно ставить ударение в слове «такси», но так и не гораздых оторвать свою задницу и это самое такси вызвать. Изумительный нежный портрет горних ангелов привилегированного класса; впрочем, все законы жанра с разгадкой на последних минутах тоже соблюдены.

? 16. «Тридцать случаев майора Земана» («30 případů majora Zemana»)

Чехословакия, 1975–1979, 30 серий, реж. Иржи Секвенс

Чрезвычайно амбициозный проект — показать тридцатилетнюю послевоенную историю новой социалистической Чехословакии сквозь призму криминальных сюжетов — полностью себя оправдал. Каждое дело датировано определенным годом, от 1945-го до 1973-го, в каждом и ретрофактура осязаема, и стиль преступления, стиль детектива раскрывают суть каждой из годин стремительно менявшегося века. Отдельная жемчужина — дело 1949 года «Изверги», готическая, в духе «Собаки Баскервилей» и «Дикой охоты короля Стаха», страшилка с блуждающими ночными огоньками и людьми, бесследно исчезающими в болотных топях.

17. «Каскадеры» («Stunts»)

США, 1977, реж. Марк Л.Лестер

На съемках фильма гибнет каскадер. Ему на замену приезжает его старший брат, который не верит, что тот мог не справиться именно с этим трюком. Он предпринимает собственное расследование — чтобы увидеть своими глазами, как во время следующей сцены так же погибнет его друг и коллега.

Бодрое удовольствие вызывает этот фильм, которому немало способствует какое‑то нерастраченное мальчишество исполнителя главной роли Роберта Форстера, звезды фильмов категории «Б» вроде «Аллигатора» и сериала «Твин Пикс». Загадка в сердцевине самая что ни на есть классическая, для зрителя — традиционный тест на внимание к деталям и умение сопоставлять факты. Это сочетание совершенно герметичной английской детективной загадки и американской отчаянной зрелищности, помноженной на то обстоятельство, что в СССР этот фильм увеличили на 70-миллиметровую пленку и выпустили на гигантских экранах широкоформатных кинотеатров, обеспечило «Каскадерам» первое место в списке лучших зарубежных фильмов в прокате 1979 года по опросу читателей «Советского экрана». Он обогнал «Блеф», «Не упускай из виду», «Синьора Робинзона», «Смерть негодяя», «Легенду о динозавре», «Месть и закон», «Побег» с Бронсоном, «Невинного» Висконти и многие другие фильмы, которые вышли у нас в тот богатый на суперхиты киногод.

18. «Монстр» («Il mostro»)

Италия, 1977, реж. Луиджи Дзампа

Этот мастерски придуманный детектив по сюжету прикидывается джалло: журналист получает письма от серийного убийцы, который честно предупреждает, где и когда нанесет удар по той или иной знаменитости, но даже если репортер прибывает на место вовремя, он странным образом не успевает предотвратить убийство. По темпу и исполнению — под комедию по-итальянски: журналист, подобно героям Сорди, не затыкаясь, сетует на политиков, массмедиа и прочие источники бед «среднего итальянца», с бывшей женой, начальником, полицией у него выстраиваются одни и те же отношения: лезет на рожон, но в итоге получает по носу и скулит от боли.

Прелесть именно детектива как раз в том, что игра в эти жанры, главные в итальянском кино 1970-х, выбрана не случайно. Это и есть отвлекающий маневр, детективная уловка, ловушка, в которую может попасться зритель. А тем временем, как и в лучших образцах именно детектива, от вас требуются только внимание и навыки структурного анализа, чтобы точно вычислить убийцу: и мотив, и возможность указывают на одного человека. Ну и плюс красавица Сидни Ром в ошеломительно сыгранной, нетипичной дня нее остросатирической роли поп-дивы еще и споет улетную пародийную босанову, сочиненную специально для фильма Эннио Морриконе.

19. «Испытание человека» («Ningen no shômei»)

Япония–США, 1977, реж. Дзюнья Сато

В том же году, что и «Каскадеры», у нас с успехом шла и эта японская картина, ставшая на родине самым кассовым фильмом года. Что необычно: одновременно с фильмом у нас был издан и роман Сэйити Моримуры, по которому была снята картина. Дело в том, что знаменитое детективное книжное издательство «Кадокава» с этим фильмом запустило собственное кинопроизводство, и со свойственной японцам тщательностью раскинуло щупальца повсюду, даже в Советском Союзе. Для съемок были привлечены не только лучшие местные актерские силы, включая Тосиро Мифунэ и звезду якудза-фильмов Кодзи Цуруту, но и знаменитые американцы — Джордж Кеннеди и Бродерик Кроуфорд.

Действие связывает Японию и Америку, ведь начинается оно с того, что молодой темнокожий американец, вошедший в лифт токийского отеля «Ройал», через 28 секунд, когда лифт взметнется на 42-й этаж, к ресторану «Облака», и его покинут посетители, упадет замертво к ногам лифтерши, заколотый ножом. Будут показы мод под диско-музыку, зрелищные виды ночного Токио под ливнем, страсти навзрыд, тайна старинного сборника стихов, потасовки в Гарлеме, новые трупы и ужасы прошлого, связавшие тридцать лет назад в единый узел судьбы следователя и убийцы. Но главный аттракцион, конечно, — ведущий расследование неотразимый молодой патлатый полицейский-садист во взвинченном исполнении начинавшего тогда свой путь в кино Юсаку Мацуды.

20. «Деревня восьми могил» («Yatsuhaka-mura»)

Япония, 1977, реж. Еситаро Номура

21. «Грязная игра» («Foul Play»)

США, 1978, реж. Колин Хиггинс

22. «Глаза Лауры Марс» («Eyes of Laura Mars»)

США, 1978, реж. Ирвин Кершнер

23. «Смерть на Ниле» («Death on the Nile»)

Великобритания, 1978, реж. Джон Гиллермин

Люмет в «Восточном экспрессе» раскрыл секрет успешной экранизации Кристи: кинозвезды в ролях каждого из подозреваемых. «Смерть на Ниле» показала, что то было полсекрета: оказывается, из Кристи не так‑то просто сделать сценарий, настолько же захватывающий и одновременно понятный, каким был роман. Был вызван Энтони Шаффер, автор культовой, дважды экранизированной детективной пьесы «Игра навылет» — и все встало наконец на свои места. Каждой из звезд дана возможность в кадре совершить преступление, чтобы зритель наглядно увидел то, что при чтении романа мы воображаем, подозревая одного персонажа за другим.

Плюс — Шаффер не постеснялся мелодрамы, воссоздания драматургических канонов 1930-х. В этом начинании его поддержали Нино Рота, написавший музыку словно из тогдашних мелодрам южных морей, и Миа Фэрроу, пластически безупречно сыгравшая дерганую светскую алкоголичку той невоздержанной эпохи. Ну и прибавьте немыслимые костюмы (премия «Оскар»), уморительную Анджелу Лэнсбери с ее замашками и внешностью вечно пьяной Совы из «Винни-Пуха», других звезд, которым, в отличие от «Экспресса», нашлось что играть, настоящий теплоход из романа, «Карнак», на котором не просто велись съемки, но были организованы гримуборные и жили актеры, подлинный Нил: клоунский наигрыш вступил в химическую реакцию с аутентичностью, создав тот самый, искомый элемент. Мы ни на секунду не забываем, что играем, и получаем удовольствие от игры, и при этом ни на секунду не сомневаемся, что все, что мы видим, — самое что ни на есть настоящее. Получился эффект сродни детской игре в магазин или больницу, сыгранной в реальном магазине или больнице, среди настоящих прилавков и шприцев. Вышла не просто эталонная экранизация Кристи — эталонный образец кинодетектива вообще.

? 24. «Тайна Эдвина Друда»

СССР, 1980, реж. Александр Орлов

Последний роман Диккенса был детективом — да еще каким: тут и жуткий фамильный склеп, и кривой могильщик, и наследство, и бесследно исчезающий в ночную бурю наследник. Но смерть автора прервала повествование на самом интересном месте. Диккенсоведы столетие корпели над текстом, пытаясь восстановить замысел Диккенса, что в данном случае автоматически означает — решить детективную загадку. По сей день авторов остросюжетного чтива она волнует как краеугольная тайна детектива, судя по вышедшему недавно толстенному роману Дэна Симмонса «Друд, или Человек в черном» (2009).

Наш старейший кинокритик и главный пропагандист западного фестивального кино Георгий Капралов создал сценарий 4-серийного телефильма, где свел воедино показавшиеся ему наиболее состоятельными догадки. Ведущий Сергей Юрский предупреждает зрителя: «Вам потребуется все ваше внимание, чтобы разгадать с нами эту тайну». И действительно, значение имеют не только вскользь брошенные реплики, но и такие вроде малозначительные вопросы, как «кто из персонажей в присутствии кого не произнес за все действие ни слова?». Фильм снят на видео, что придает картинке искомую фактуру разыгранной реконструкции. Потом действие прерывается там же, где роман Диккенса, и Юрский вместе с другими актерами возвращает нас к прежним сценам фильма, собирая по ним улики, ключи, ведущие к единственно возможному развитию событий. Пожалуй, с точки зрения чистоты жанра это идеальный детектив, когда разгадка замысла автора незаконченного детектива равносильна разгадке убийства.

25. «Швед, который пропал без вести» («Der Mann, der sich in Luft auflöste»)

ФРГ–Швеция–Венгрия, 1980, реж. Петер Бачо

Литературный дуэт главных шведских детективщиков XX века Пера Вале и Май Шеваль обильно экранизировали на рубеже 1970–1980-х в советской Прибалтике (латышский «Незаконченный ужин», эстонская «Гибель 31-го отдела»): северная фактура была близка, а социальная критика, пронизывающая их романы, служила извинением перед партийным руководством. Но в этом фильме уколы критики направлены как раз на социализм, точнее, его венгерскую разновидность — «гуляш-коммунизм».

Шведский журналист закатывает друзьям вечеринку перед командировкой в Венгрию, садится в самолет, а вот в Будапеште его уже никто не видит. Такое чувство, что он растворился где‑то по ходу перелета (немецкая прокатная версия так и называлась — «Человек, растаявший в воздухе»). Шведский комиссар направляется в столицу Венгрии, чтобы попытаться пойти по стопам без вести пропавшего. Интересно, что картину, создание которой инициировали продюсеры из ФРГ, ставил венгр Петер Бачо, известный именно своими сатирическими комедиями, критиковавшими отдельные недостатки социалистической родины. Все это весьма забавно, а сегодня обросло и ценностью исторического документа, но факт в том, что в этой книге Вале и Шеваль и впрямь предложили свою лучшую собственно детективную загадку, сыграв именно что на поле классиков золотого века детектива.

26. «Два долгих гудка в тумане»

СССР, 1981, реж. Валерий Родченко

Было бы неправильно нам не включить в список хотя бы один образец отечественного детектива, основанный на нашей, российской действительности. В советское время у нас превалировал милицейский детектив, про каких‑то расхитителей собственности, в лучшем своем образце — «Место встречи изменить нельзя» (1979) — принявший облик блатного фильма. Пожалуй, наиболее сбалансированно сочетать нашу реальность и образную систему классического детектива удалось авторам этой ленфильмовской ленты про рейсовый теплоход, застрявший в тумане в последние дни навигации в тундре.

По законам судоходства, остановив мотор, теплоход дает два долгих гудка — под которые кто‑то из пассажиров камуфлирует звук выстрела, а кто‑то другой уже не поднимется из своей каюты по трапу к завтраку. Из радиоприемников доносится пульсирующая тревогой музыка Евгения Доги, туман пожирает коридоры и рубки, пассажиры боятся выйти из кают-компании — а вдруг в тумане кто‑то стоит? И правильно делают: стоит…

? 27. «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей»

СССР, 1981, реж. Игорь Масленников

28. «Ищите женщину»

СССР, 1982, реж. Алла Сурикова

Еще один гомерически смешной и веселый наш детектив — на этот раз по пьесе француза Робера Тома про возрастную секретаршу парижского юриста, которая клянется, что видела его с ножом в спине, хотя он разгуливает перед ней живым и здоровым и запрещает ей нести чушь.

Лента про одинокую тетку, насмотревшуюся Бельмондо, отталкивалась от популярных у нас тогда комедий с Жирардо, но Софико Чаурели по-своему переиграла француженку, увела у нее ее же собственный фирменный образ, с великолепным комизмом переведя фильм из регистра старомодной комедии в режим упоительной новогодней елки, где вместо хлопушек — выстрелы, а вместо игрушек — трупы, трупы, трупы!

29. «Веселенькое воскресенье» («Vivement dimanche!»)

Франция, 1983, реж. Франсуа Трюффо

? 30. «Она написала убийство» («Murder, She Wrote»)

США, 1984–1996, 264 серии, авторы Питер С.Фишер, Ричард Левинсон, Уилльям Линк

? 31. «Мисс Марпл: Объявленное убийство» («Miss Marple: A Murder Is Announced»)

Великобритания–США–Австралия, 1985, реж. Дэвид Джайлс

Первый британский телесериал про мисс Марпл с черепахообразной Джоан Хиксон в роли деревенской сыщицы вышел таким же неровным, как советский «Холмс». Проблема и в том, что именно романы Кристи о Марпл часто оказывались на голову ниже дел, которые решал Пуаро, порой скатываясь в досадную неразбериху («Отель „Бертрам“»), и в трудностях адаптации Кристи к экрану, о которых мы говорили выше. Полуторачасовой формат сжирал многие изящные нюансы, на которых держалось главное в романах Кристи: это щекотание нашей смекалки, подначивание, что, мол, вот же, разгадка у вас перед глазами, а вот 2 + 2 и… что? Так и не получается?

Но, экранизируя «Объявлено убийство» (1950), авторы сериала вдруг притормозили, решили уделить этому делу целых три серии, населили экран совершенно незабываемыми старухами, с которыми реально невыносимо расставаться, когда их укокошивают, — и результат превзошел все ожидания. По сути, знакомство с этим занятным делом, где анонимки приглашали сельских жителей на вечер с убийством, и, вопреки тому что все были настороже, убийства все равно происходили у всех на глазах самым необъяснимым образом, лучше начинать именно с этой постановки, а не с самой книги, которая оказалась бледнее экранизации.

? 32. «Детективное агентство „Лунный свет“» («Moonlighting»)

США, 1985–1989, 66 серий, автор Гленн Гордон Карон

Брюс Уиллис пришел в кино поздно. Поначалу он на полном серьезе совершил попытку штурмовать славу с эстрады и выпустил даже пластинки с песнями. Но в тридцать лет ему подфартило, когда вышедшей в тираж модели и кинозвезде 1970-х Сибилл Шеперд понадобился партнер для детективного сериала, эксплуатирующего ее же собственную легенду: вышедшая в тираж модель открывает детективное агентство и нанимает себе в ассистенты частного сыщика.

Дальше все развивается по лекалам «Веселенького воскресенья»: Шеперд и Уиллис то и дело собачатся, хотя того и гляди поцелуются, он делает грязную работу, а она надевает перья и прикидывается дурой в обществе миллионеров-подозреваемых, выведывая секреты, — на барной стойке детективных сериалов этот был бы дорогущим шампанским, какое заказывают по особому случаю.

33. «Сон актрисы» («Yi ge nü yan yuan de meng»)

Китай, 1985, реж. Чжан Цзиньбяо

Пожалуй, именно этот роскошный цветной широкоэкранный детектив, взявший азиатского «Оскара» за лучший фильм года в Гонконге, стал первой ласточкой того, что коммунистический Китай полностью стряхнул с себя оковы культурной революции и готов повернуться к миру передом.

Фильмы об убийствах на киноплощадке — особый сладкий поджанр («Каскадеры», «Зеркало треснуло»): ведь мир кино с его трюками и мишурой — мир призрачный и коварный. А здесь всамделишное убийство еще и происходит в момент съемки убийства киношного: на фоне намалеванного заката одетый в денди былых времен актер выпускает из револьвера настоящую пулю в свою жену-кинозвезду. Кто‑то подменил холостой патрон на настоящий. А дальше всплывают такие альковные и адюльтерные подробности из жизни убитой и стрелявшего в нее мужа, что от памятника Мао камня на камне не остается, только амбиции, страсть и месть.

34. «Имя розы» («Der Name der Rose»)

ФРГ–Италия–Франция, 1986, реж. Жан-Жак Анно

Экранизируя постмодернистский детектив Умберто Эко о непостижимых убийствах в средневековом мужском монастыре в Альпах, Анно впервые открыл за собой эту особенность, которая сослужит ему добрую службу при съемках «Семи лет в Тибете»: удивительную тягу к характерным персонажам, к рожам незабываемым, со следами вырождения, глупости, разных болезней и пороков, непременно смешным.

Что еще нужно для хорошего детектива, чем дюжина стариков, на каждого из которых можно неотрывно смотреть просто из‑за того, как он чудно ходит, в качестве подозреваемых? А тут еще снег заметает древние стены, совершенно необъяснима причина, по которой молодые люди за секунду превращаются в трупы с черными языками, древние заветы и проклятия старых фолиантов в монастырской библиотеке волнуют воображение. Дело ведет Шон Коннери, а этот причудливый мир показан через взгляд совсем юного Кристиана Слейтера — и его любознательные, пытливые и перепуганные глаза становятся нашими идеальными стереоочками, через которые мы смотрим на быт и прихоти этой канувшей в Лету вселенной.

35. «Сердце ангела» («Angel Heart»)

США–Канада–Великобритания, 1987, реж. Алан Паркер

? 36. «Новая жертва» («A Próxima Vítima»)

Бразилия, 1995, 140 серий, автор Силвиу ди Абреу

Хотите мгновенно подружиться с бразильцем — заведите с ним разговор об этом сериале. Хотя премьера его состоялась четверть века назад, и сегодня одно упоминание о нем вызывает на лицах тамошних даже совсем молодых людей улыбку, одновременно нежную и гордую. Нежную — потому что в год демонстрации ленты улицы вымирали и семьи были как никогда близки друг другу, стирались разницы поколений, все сбивались в горстку у телека, ожидая — что дальше? А через год ровно та же картина повторилась у нас: фильм шел в России в прайм-тайм по Первому каналу. Гордость — потому что нигде в мире больше не смогли повторить этот опыт: создать 140-серийный сериал не о разных детективных делах, объединенных фигурой сыщика, а об одном-единственном деле об убийствах, создать одну тайну, но такую, чтобы проводить зрителя за нос на протяжении 140 вечеров и огорошить невероятной и притом единственно возможной разгадкой на последней серии.

Убийства в Сан-Паулу, сперва как будто происходящие бессистемно, обнаруживают странные связи между представителями совершенно разных семейств, от хозяев города до бедноты из фавел. Позже в череде убийств обнаруживаются причудливые логические цепочки, одна из которых связана с зодиаком. И все же, держу пари, вы проблуждаете во тьме вплоть до 138-й серии, когда действие перенесется в 1969 год, на яхту, застигнутую ночным штормом, где завязался дьявольский узел этой единственной в своем роде истории.

37. «Крик» («Scream»)

США, 1996–2011, 4 фильма, реж. Уэс Крейвен

В середине 1990-х этот фильм создателя «Кошмара на улице Вязов» Уэса Крейвена позиционировался как возвращение молодежного ужастика золотой эры, начала 1980-х, на более высоком художественно-техническом уровне. В нашей стране демонстрация фильма началась на 25-метровом экране кинотеатра «Россия», где особенно выгодно читался этот роскошный студийный свет, взятый напрокат из комедий с Роком Хадсоном и Дорис Дей. На сюжете студенческой вопилки он смотрелся как дорогая косметика на лице школьницы, мечтающей о принце. Но финал первой же ленты раскрыл его иную жанровую основу: это был типичный классический детектив, и знай мы об этом, мы бы с удовольствием вычисляли убийцу среди ограниченного круга подозреваемых.

Следующие выпуски разворачивались на съемочной площадке, где снимался фильм по сюжету об убийствах из первой серии, вокруг презентации книги, которую написала участница тех событий, — мы уже были готовы к игре в детектив, и она оправдывала себя, являя нам в развязке, вскрывающей мотив очередного убийцы, все новые облики человеческого честолюбия. Жаль, что прошла почти незамеченной в 2010-х годах припозднившаяся 4-я серия: в новом веке роскошное кино уже не воспринималось молодежью, привыкшей к мутной полулюбительской картинке, а жаль — в ней был поставлен безжалостный и точный диагноз подросткам начала нынешнего века.

? 38. «Чисто английские убийства» («Midsomer Murders»)

Великобритания, 1997–2021, 132 серии, автор Кэролайн Грэм

39. «Глаза змеи» («Snake Eyes»)

США–Канада, 1998, реж. Брайан Де Пальма

? 40. «Рассказы кукловода Сакона» («Ayatsuri Sakon»)

Япония, 1999–2000, 26 серий, реж. Хитоюки Мацуи

В этой рубрике мы не раз рассказывали о японских детективных мультcериалах — этом уникальном жанре, иные дела которых затмевают изобретательностью шедевры золотого века детектива. В этом плане «Кукловод Сакон» проигрывает сериям о Конане и особенно расследованиям юного сыщика Киндаити. Хотя убийства совершаются в старинных усадьбах и театрах и овеяны тенями прошлого и старинными легендами, сами загадки, за исключением, пожалуй, двух финальных, лишены особых уловок — их правильно решит любой, привлекший к просмотру все свое внимание.

Однако здесь располагают к себе аутентичная японская атмосфера с ее особыми, веками не менявшимися принципами театрального искусства и кукольного мастерства, но в первую очередь — фигура сыщика, застенчивого юноши-чревовещателя, чья кукла, шедевр эпохи Мэйдзи, вихрастый нахальный мальчишка, обрушивает на собеседника все те дерзости, которые его хозяин хранит за непроницаемым вежливым фасадом.

41. «8 женщин» («8 femmes»)

Франция–Италия, 2002, реж. Франсуа Озон

? 42. «Кости» («Bones»)

США, 2005–2017, 245 серий, автор Харт Хэнсон

Типичное начало серии «Костей» — священник вышел с утра к алтарю, а на нем лежит, объятый огнем, черт с рогами и копытами. Приезжает группа судмедэкспертов — и открывается самое удивительное: рога и копыта не приклеены, не привинчены, они самые что ни на есть настоящие. И все же чертовщина будет развенчана — надо только дождаться окончания 45-минутного выпуска, полного юмора и совершенно научной информации.

Сериал снят по делам, которые раскрывала для ФБР антрополог Кэти Райкс, поэтому многое из показанного взято из жизни. И Санта, убитый копытом оленя, и то дело, когда из фарша, присланного по почте, Райкс установила личность жертвы. В фильме ее альтер эго зовут Темпоранс Бреннан и сыграла ее Эмили Дешанель. Бреннан — ас науки и не дура выпить, но совершенно лишена эмоций, не сечет оттенков интонаций, полностью равнодушна к чувствам других и вообще не разбирается в человеческих отношениях.

Дешанель, выходит, создала первый образ в серии нынешних телевизионных гениальных сыщиков-социопатов (да и не только сыщиков — вспомните Шелдона Купера), но, в отличие от большинства из них, Дешанель еще и оглушительно красивая. Вообще, это сериал про трех оглушительно красивых и богатых женщин и влюбленных в них гиков, которые снимают с убийств покров потустороннего морока при помощи судмедэкспертизы, а заодно развлекают зрителя мюзик-холлом, когда, работая под прикрытием, они то убегают с цирком, то участвуют в конкурсе бальных танцев и показывают 40 удивительных номеров.

43. «Код да Винчи» («The Da Vinci Code»)

США–Великобритания–Франция–Мальта, 2006, реж. Рон Ховард

Убийство куратора Лувра влечет за собой расследование, по ходу которого нам предстоит не только узнать о существовании сохранившихся с библейских времен тайных обществ, а прикоснуться к самой Тайне тайн.

Роман Дэна Брауна и снятый по нему фильм пародировали, высмеивали, плевались, но поголовно читали и смотрели. Потому что это чертовски интересно написано. И высшая заслуга режиссера Рона Ховарда — что он сумел так организовать постановку, словно все творческие единицы отошли в сторонку, не мешая нам заглатывать баснословно увлекательный сюжет.

44. «Ангелы и демоны» («Angels & Demons»)

США–Италия, 2009, реж. Рон Ховард

? 45. «Треугольник» («Toraianguru»)

Япония, 2009, 11 серий, реж. Кэйитиро Сираки, Такэто Киути, Ёсисигэ Миякэ

Как и бразильская «Новая жертва», японский «Треугольник» — сериал не о коллекции дел, а о расследовании одного убийства. Конечно, его 11 серий — ничто против бразильских 140, да и предпосылка дана в первом же кадре: 11 декабря 1984 года на дамбе в западном Токио над трупом девочки по имени Сатиэ Кацураги стоит 10-летний малыш с окровавленными руками.

Потом малыш вырастет, отправится работать в Интерпол в Лионе — и им окажется Ёсукэ Эгути, может, не самый-самый красивый актер в истории мирового кино, но такой, который в плащах, водолазках и черных очках-капельках на фоне голых веток Парижа более неотразим, чем изначальные пропагандисты этого стиля Делон и Редфорд. Он вернется в Токио — работать в том самом управлении полиции, что двадцать пять лет назад занималось убийством Кацураги, а также повидается на встрече выпускников своей школы со всеми бывшими одноклассниками. Придет туда и Сатиэ Кацураги. Круг подозреваемых, дополненный необъяснимым воскрешением жертвы давнего убийства, очерчен. Серия за серией, следуя за подозрениями героя Эгути, мы будем концентрировать свое внимание на одном из них. Все версии отпадут, но будут озвучены новые подробности, которые к самым последним минутам сериала позволят выкристаллизоваться как снежинке личности подлинного, совершенно неожиданного убийцы.

46. «Призрак» («The Ghost Writer»)

Великобритания–Франция–Германия, 2010, реж. Роман Полански

? 47. «Шерлок» («Sherlock»)

Великобритания–США, 2010–2017, 15 серий, авторы Марк Гатисс, Стивен Моффат

? 48. «Мост» («Bron/Broen»)

Дания–Швеция–Германия, 2011–2018, 38 серий, авторы Монс Морлинд, Бьерн Стейн

? 49. «Фортитьюд» («Fortitude»)

Великобритания, 2015–2018, 25 серий, автор Саймон Дональд

50. «Невидимый гость» («Contratiempo»)

Испания, 2017, реж. Ориол Пауло

Кто бы мог подумать, что именно испанцы, прежде за детективом не замеченные, придумают самую захватывающую историю нашего времени, с самым эффектным финалом! Кто бы мог подумать, что вчерашний кумир школьниц Марио Касас, чье имя после мелодрамы «Три метра над уровнем неба» даже у нас писали на школьных заборах, станет звездой детектива.

А начинается все так буднично, что даже неловко называть это завязкой. Просто молодого парня обвиняют в убийстве невесты, и у него есть всего лишь три часа, чтобы выработать стратегию защиты с адвокатом. И он начинает вспоминать все, что связано с его невестой, а его воспоминания превращаются в сцены-ретроспекции. В оригинале фильм называется «Время работает против нас». Вы вообще о времени забудете уже на двадцатой минуте, а после развязки останетесь сидеть с разинутым ртом до утра.

Детективный жанр родился на Западе, но покорил и Восток: японцы позаимствовали лучшее у британских и американских классиков — и во многом обставили учителей. Кинокритик Алексей Васильев рассказывает о пути, который прошел японский детектив за последнее столетие, и советует книги (и не только книги), которые понравятся любителям загадок.

На закате дня 18 марта 1978 года молодой мужчина просыпается на скамейке детской площадки. Он не помнит, где припарковал машину, как попал на задворки спального квартала Токио, не помнит, где и кем работает, не помнит своего имени и жизни своей не помнит тоже. Зато, мечась по району, он обнаруживает, что с точностью до жеста может предсказать, какая картина ждет его за углом. Например, вон в том закоулке парень даст пощечину девушке, а она бросится к нему, беспамятному, под ноги с шепотом «Помогите мне!» — так и происходит. Наш герой даже рад, что потерял память: «С прошлым меня ничто не связывает. Следовательно, страдать не по чему. Я будто только что появился на свет. Я абсолютно свободен». Одна беда — вместо лица в отражении он видит какое‑то подобие тыквы, а потому старается избегать зеркал. Через пару месяцев он найдет свои права, адрес и дневник, из которого выяснит, что его жена и маленькая дочь погибли из‑за двух аферистов, якудза и ростовщика, а сам он стал убийцей и в итоге потерял память.

Обычный вроде бы сюжет криминального романа, характерный для Японии 1970-х, когда в моде был так называемый социальный детектив — про то, как простые люди становятся жертвами афер. Странность его — почти столь же красноречивая, как тыква вместо собственной головы, — в том, что роман написан в 1988 году человеком, который в начале 1980-х расправился с засильем социальщины в японском криминальном жанре и повернул историю японского детектива вспять, к золотому веку с его шарадами. Его зовут Содзи Симада. А книга, завязку которой мы изложили, вышла два месяца назад в уже обросшей паствой преданных поклонников серии издательства «Эксмо» «Хонкаку-детектив».

В тогдашнем интервью «Афише Daily» и предисловиях к другим романам серии Симада говорил, что создал хонкаку как реакцию на засилье социального детектива, где вместо порожденных исключительными умами «невозможных» убийств были происки организованной преступности и махинации корпораций, а вместо сыщиков-одиночек, сопоставляющих факты в своей черепной коробке, — тараканьи бега полчищ полицейских и хаос журналистских расследований. Такие книги за счет правдоподобия отнимают у читателя удовольствие от игры, возможность посоревноваться с сыщиком и первым найти разгадку. Симаде удалось развернуть жанр «в нужном направлении»: за ним ринулись толпы не только писателей, но и мангаки и авторы аниме — и хонкаку-детектив вот уже сорок лет остается главным развлечением Японии, в то время как на Западе только сейчас дает первые достойные золотого века побеги (см. «Семь смертей Эвелины Хардкасл» Стюарта Тёртона).

Что же заставило Симаду обратиться в третьем романе о Митараи именно к той девиации жанра, с которой он боролся, — тем более что роман позиционируется как его «Этюд в багровых тонах», подробный портрет сыщика, еще не раскрывшего своих самых шумных дел?

Симаде стало мало борьбы с социальным детективом, создавая превосходные образцы детективов «нужного направления». В 1980-х романам хонкаку все еще ставились в укор картонные герои и надуманные ситуации, в то время как социальному детективу приписывалась прогрессивность — ведь он выскрывает язвы общества и системы. Симада, судя по всему, захотел разрушить лживость такой позиции не плакатными заявлениями, а закодировав спор в форме самого детектива. Он создал роман, где социальный детектив обнаружил бы свою ущербность на полях, собственно, детективного сюжета, — и преуспел.

Он рисует человека просто жертвой организованной преступности или коррупции, чьим самым активным поступком может быть лишь месть. Протестное сознание склонно переваливать вину на систему, в то время как «мир человека вот где», как говорит в новом романе Митараи, прикладывая палец к виску. Как раз «картонный» хонкаку-детектив воспевает способность человека к собственному умозаключению и ежесекундному проявлению свободной воли, хотя для этого нужно принести жертву: отказаться от химер «настоящей жизни», встать от нее в сторонке, чтобы видеть ясно, не замутненными привязанностями глазами. Митараи сравнивает людей, занятых благоустройством своих семейных очагов, с рачками, чьи домики разрушит легкий взмах хвоста проплывающего кита: «Какой‑то рачок отчаянно обороняет свою крошечную норку и готов отдать жизнь по самой бросовой цене, чтобы всем семейством любоваться на какую‑нибудь хреновину вроде вырезанного из консервной банки значка или селедочной головы, передающейся из поколения в поколение, и молиться о загробном блаженстве».

В критический момент Митараи приходит на помощь герою-рассказчику верхом на мотоцикле, как рыцарь с обложки пластинки Чика Кориа, протягивает руку, приглашая в мир чистого наслаждения интеллектом, — и тот с радостью принимает ее.

Большего рассказать и объяснить мы не можем: жанр детектива не позволяет раскрывать его секреты, а Симада закодировал свою битву с социальным детективом в саму форму, в уловки, на крючок которых он ловит читателя. Разгадать эти уловки, со всем пониманием происходящего принять участие в новой игре поможет знание пути, который прошел японский детектив. Поэтому вместо того, чтобы интерпретировать замысел Симады, мы предлагаем список лучших японских детективных романов, доступных на русском языке. Знакомство с ними позволит вам войти в контекст, необходимый для того, чтобы сразиться в новой шараде Симады на равных с японцами.

Детектив пришел в Японию со столетним опозданием. В советскую антологию «Веские доказательства» (1987), проследившую путь жанра от По до Чандлера, включен рассказ Рюноскэ Акутагавы о взаимоисключающих показаниях свидетелей убийства «В чаще» (1922), по которому был снят и первый японский фильм, вышедший в зарубежный прокат, — «Расемон» Куросавы.

Сами японцы датируют рождение отечественного детектива 1923 годом, когда была опубликована первая каноническая вещь — «Медная монета» Эдогавы Рампо. Писатель взял для своего псевдонима иероглифы, произношение которых идентично японскому произношению имени «Эдгар Аллан По». Как и у По, новеллы ужасов и арабески у пионера японского детектива соседствуют с рассказами о расследованиях пижона Когоро Акэти, который разоблачает всяческие потусторонние мотивы необъяснимых убийств, выводя на чистую воду злоумышленников из плоти и крови. У нас, увы, не переведены романы о подвигах Акэти, где он срывает маски с темных сил, со всех этих «Адских клоунов», «Черных ящериц» и «Двадцатиликих», но доступны изысканные в своей обманчивой простоте повесть «Простая арифметика» (1929) и рассказы («Психологический тест», 1925; «Невероятное орудие преступления», 1954), по эффективности развязок и приемов запутать читателя затмевающие многие опыты английских современников.

Однако сам Рампо — и по праву — считал своим лучшим романом «Чудовище во мраке», в котором Акэти отсутствует. Удивительно, что с ним согласились советские книгоиздатели, начав знакомство с Рампо в 1979 году именно с этой книги: она изобилует непристойными ужасами.

Уже в этом раннем образце японского детектива налицо то, что станет национальной отличительной чертой жанра: подчеркивание его самоценности, словно все, что не имеет отношения к сочинению и распутыванию загадок, — дело вторичное, всего лишь жизненный компост, чтобы было из чего собирать мотивы литературных преступлений. Рассказ ведется от лица прославленного автора детективов, типичного мастера хонкаку, которого интересуют только логика и механизм расследования, а потенциальным преступником представляется его коллега и оппонент по спорам в детективных журналах — автор-«социальщик», заботящийся только о психологии преступников. Издеваясь над замужней женщиной, этот автор воплощает в жизнь сюжет собственного рассказа «Развлечения человека на чердаке» — который, вообще-то, является рассказом самого Рампо 1925 года из серии о Когоро Акэти.

В известном смысле «Чудовище во мраке» стало для Рампо романом философии в действии, в котором он взял за основу собственное литературное раздвоение личности (нагнетатель ужасов или их разоблачитель?) и попробовал решить внутренний спор — какому из двух «я» отдать предпочтение, — столкнув две своих ипостаси на полях детективного сражения.

Сэйси Ёкомидзо «Убийство в хондзине» (1946)

Во второй половине 1930-х в милитаристской Японии детективы запретили, как и все западное и упадническое, — зато после войны музыку было не остановить. Самый способный ученик Рампо, Сэйси Ёкомидзо, вывел на арену нового, совершенно противоположного светскому хлыщу Акэти, великого детектива — взъерошенного странствующего сыщика Коскэ Киндаити. Вообще-то, Киндаити окончил американский университет, а бродит в обносках потому, что «витает высоко над всеми заботами и страстями мира». Именно этот его самоотвод от житейского круговорота, в котором люди ослеплены охраной своих «ценностей», вроде любви, семьи, дома, благополучия, репутации, позволяет ясно видеть механизм совершенных преступлений сквозь слои тумана.

А туман Ёкомидзо напускает густой — неслучайно его называют «японским Джоном Диксоном Карром»: тут и убийства по старинным проклятиям («Дьявольская считалочка», 1959, где подлинной причиной серии живописных убийств весьма остроумно становится совсем не древняя песенка с предсказанием, а приход в Японию звукового кино), и карты сокровищ, подземные гроты, потайные ходы и воскресшие самураи («Деревня восьми могил», 1951), и призраки («Дом повешенной на Больничном спуске», 1975), и события, нарушающие всякие законы физики, вроде неподъемного литого колокола, который разные свидетели видят в разных концах острова, словно он разгуливал в час убийства («Остров Гокумон», 1948).

Поистине поэтическим ужасом пронизано первое дело Киндаити об убийстве в хондзине (это такой японский феодальный постоялый двор). Двое новобрачных в первую ночь одни в запертом изнутри флигеле, тихий снег, на котором не осталось следов, и вдруг — истошные крики, сбежавшаяся из главного дома родня, с трудом отпирающая флигель, и два зарубленных катаной трупа, а возле них — цитра-кото с окровавленными струнами. Все выглядит так, словно в снежную ночь, когда молодожены уснули, предметы, как в синтоистских мифах, ожили, запели свою зловещую песнь, устроили механический балет и совершили непостижимый акт изуверства. В каком‑то смысле так оно и было.

Но в своем дебютном романе Ёкомидзо оказался вровень с Карром еще и в том, что разгадка механизма убийства оставляет читателя, пожалуй, даже в еще большем ужасе, чем первоначальная необъяснимая картина преступления, — точь-в-точь как в карровской «Согнутой петле» (1938).

Сэйси Ёкомидзо «Клан Инугами» (1951)

После войны японцы возвращались из плена изуродованными, покалеченными. Этот мотив Ёкомидзо ловко использовал уже в своем втором романе «Остров Гокумон», но развил в самоигральную действенную составляющую детективного ребуса в «Клане Инугами», где один из наследников умирающего патриарха возвращается в день оглашения завещания буквально без лица.

Убийства в этом романе живописно-живодерские: отрубленная голова одного из наследников, вставленная в одну из садовых хризантемных скульптур, изображающих членов семейства в виде героев спектакля кабуки, человек, замороженный во льду озера головой вниз, так что торчат только ноги, расставленные ножницами, или буквой V.

Тем более что проза Ёкомидзо — это, конечно, чудо: расписывая сложные семейные древа, хитроустроенные убийства, обманные впечатления, где видимость событий не соответствует их сути, он сохраняет в своей прозе пружинистую, спешную поступь, какой мы совершаем прогулку на росистом бодрящем рассвете. Точно такую же, какой проходит сквозь жизни и судьбы запутавшихся во внушенных амбициях семей его герой Киндаити, внося в них ясность.

Сэйтё Мацумото «Точки и линии» (1958)

После двенадцатилетия герметичных загадок Ёкомидзо, строго ограниченных заборами старинных усадеб, деревушек на отшибе, богатых домов, Мацумото в первом же романе совершил революцию, подобно ветру пролетев вместе со своими героями-полицейскими через всю Японию, от Кюсю до Хоккайдо, расследуя подозрительное двойное самоубийство влюбленных: похоже, под старинную местную традицию, к которой издревле прибегали пары, если им не давали соединиться на этой земле, и к которой, кстати, там относятся без налета трагизма, в данном случае было закамуфлировано двойное убийство.

«Расписание поездов и самолетов в тексте дано по состоянию на 1957 год, когда проводилось расследование этого дела», — таким авторским примечанием завершает свой роман Мацумото, которому, похоже, неуклонно исполняющиеся рейсовые расписания помогали перетерпеть хаос жизни так же, как Шелдону Куперу — прибывающие в должный час поезда. Подлинные расписания играют в «Точках линях» ту же роль, что схемы расположения комнат и подозреваемых в романах Симады и Ёкомидзо. Это делает роман одновременно и традиционным, и особенным: математически, герметично решаемая загадка в то же время разомкнута в простор всей Японии. Книга имела освежающий эффект, тем более что японцы к тому моменту почувствовали первые ощутимые признаки грядущего благополучия. Любители путешествовать, в большинстве своем они еще не могли бороздить за свой счет весь мир, как примутся в 1990-х, но многие уже стали служить в корпорациях, где командировки были обычным делом.

А еще Мацумото оказался настоящей находкой для японского кино, ставшего в те годы цветным и широкоэкранным. Его расследования, непременно включающие поездки и перелеты по самым дивным и диковинным местам родины, позволяли создавать эдакие кинематографические эквиваленты «Клуба путешественников», где детективный сюжет служил таким же предлогом показывать красоты, быт и достопримечательности разных уголков страны, как мелодраматический сюжет в испанских фильмах тех лет служил предлогом дать Рафаэлю или Саре Монтьель спеть с экрана дюжину новых песен. Интересно, что нынче этот прием в форме детектива знакомить зрителя с разными уголками страны, создавая рекламу тамошним заведениям и угощениям, перекочевал в мультипликацию — в телесериал «Детектив Конан», отметивший на днях свой 1000-й выпуск.

Мацумото становится и прародителем социального детектива, наметки которого были ощутимы уже в «Точках и линиях», но стали основой повествования в следующем романе, «Стена глаз» — о многоступенчатой финансовой афере и ее жертвах. Вместо выдуманных игрищ в убийство в домах на отшибе новому развитому обществу теперь предлагались дела из «реальной» жизни, о взяточничестве, коррупции, политических интригах. Неслучайно следователями в подобных романах часто выступают журналисты, проявлявшие в те годы в Японии и впрямь небывалую активность; по сути, некоторые книги Мацумото и его последователя Моримуры и представляют собой документальные журналистские расследования подлинных происшествий и политических скандалов.

Другая закономерность: жертвами этих тотальных махинаций в романах выведены молодые женщины, служащие или хостес. Иногда они попадают под перекрестный огонь, становясь в романе тем единственным трупом, который и позволяет ему все еще быть причисленным к жанру детектива, как случилось со стюардессой в «Черном евангелии» (1961), иногда становятся мстительницами, как сестра казненного по адвокатской халатности парня во «Флаге в тумане» (1961).

На русском таких сомнительно-детективных романов Мацумото издана тьма тьмущая: в СССР его переводили обильнее, чем Агату Кристи, и именно он стал автором вообще первого японского детектива, изданного у нас (в 1965 году, роман «Подводное течение», 1960). Среди них выделяется в лучшую сторону почему‑то не самый растиражированный его роман, «В тени». 32-летний востребованный фотограф, весьма приятный попутчик, чтобы колесить с ним по Японии, то забираясь в Японские Альпы, то любуясь озерами Тохоку, а возвращаясь в Токио, узнавать нравы хостес и напиваться в знаменитых барах Гинзы — с бесследного исчезновения хозяйки одного из них и начинается детектив. По ходу романа список «испарившихся» пополнится видным политиком и журналистом, вызвавшимся помочь фотографу в расследовании.

Второй же момент, переводящий роман из разряда приятных в исключительные — уникальный способ избавления от трупов. По сути, те, кого ищет фотограф, всю дорогу были у него буквально под ногами. Если бы не мастерская нарративная уловка писателя, заставлявшая видеть события в несколько искаженном свете, искажая причину и следствие, мы бы и сами легко поняли, в чем он заключается.

Позволю себе закончить рассказ о нем одним личным впечатлением. Роман был издан у нас в 1990 году. Несколько лет спустя я увидел его, навещая отца и выпросил почитать, а к нему он попал от кого‑то из сотрудников — да и вообще книжка была потрепанная, явно прошедшая через сотню рук. Какой же суеверный ужас охватил меня, когда я обнаружил, что страница с подробным описанием уничтожения трупов оказалась вырвана! Напомню, на дворе стояли лихие 1990-е, и каждую весну, когда сходил лед, на дне водоемов находили новые трупы с закованными в бетон ступнями. Я до сих пор думаю, что та книжка Мацумото стала причиной исчезновения не одного человека… Во всяком случае, я ее не вернул, положил под стекло и до сих пор храню как реликвию, содрогаясь всякий раз, когда мой взгляд падает на рваную обложку с красивым японским парнем, в панике бегущим в ночи мимо бумажных фонариков Гинзы.

Кётаро Нисимура «Остров Южный Камуи» (1970)

Нисимура развил тему железнодорожных расписаний из дебютной книги Мацумото до целого цикла романов о железнодорожных убийствах. На родине его музей — место паломничества, но для Запада он остается почти непроницаемым.

Впервые его перевели в США в 1978 году для антологии «Японская дюжина», выпущенной знаменитым «Детективным журналом Эллери Квина»: это был рассказ «Шантажист», тремя годами позже опубликованный и на русском в журнале «Ровесник». Но по удивительному стечению обстоятельств мы стали обладателями изумительного сборника повестей и рассказов «Остров Южный Камуи» — не столько детективов, сколько виньеток на полях криминального жанра. Здесь он показал себя мастером парадоксов: расследуя самоубийство двадцатилетнего парня на зимнем взморье в рассказе «Игрушечная обезьянка», журналист приходит к выводу, что в Токио, куда паренек переехал три года назад из изолированной деревушки на Охотском море, его доконало одиночество: среди людей он не слышал того отклика своим душевным порывам и томлениям, той рифмы своему одиночеству, которыми отвечали ему льды Хоккайдо.

Великолепно «Призрачное лето» о метаниях красавца-старшеклассника, доживающего в неутоленной жажде самоутверждения последние дни августа на курортном полуострове Идзу, когда его покинула столичная студенческая молодежь, утомленная бесконечным летом и потянувшаяся к уюту отгороженных витринами от дождей многолюдных баров Токио.

В свете романа Симады нам важен рассказ «Карточный домик» — единственный, по сути, детектив в сборнике, где круг подозреваемых в убийстве работницы турецкой бани довольно скоро сужается до уличного поэта, торгующего самиздатскими сборниками стихов, но загадку представляет его мотив. Полицейский приходит к заключению, что парень, живущий ненастоящей жизнью, нуждался в ком-то, кто смотрел бы на него снизу вверх, утверждая его в этой асоциальной позиции. Эту функцию в карточном домике его «ненастоящей жизни» выполняли девицы, у которых и вовсе ничего нет, совсем униженные члены общества, работницы дешевых притонов, для которых его преимуществом было уже хотя бы то, что он сочиняет стихи. И когда одна из них нашла себе жениха, он ее прикончил, потому что это нарушало выстроенную им зыбкую иллюзию, в которой он чувствовал себя героем.

Сэйити Моримура «Плюшевый медвежонок» (1975)

Темнокожий мужчина вошел в лифт токийского отеля «Ройал», а когда кабина за двадцать восемь секунд взметнулась на сорок второй этаж и посетители обзорного ресторана «Облака» покинули ее, упал замертво на глазах лифтерши с ножом в груди. Расследование ведет тридцатилетний Мунасуэ, который в детстве видел, как американские оккупанты избили до смерти отца. С тех пор он решил мстить, безразлично кому: «возможность, прикрываясь именем закона, преследовать человека — вот чем для него была работа в полиции».

По ходу расследования мы знакомимся также со специалисткой по вопросам семьи и брака, которая, помогая людям решить их проблемы, превращает дневники собственных детей в бестселлеры на тему психологии подростков, а дети из‑за этого испытывают ожесточение к матери.

Роман, сочетающий внешние признаки социального детектива, — действие переносится из Токио на взморье и в Гарлем, трупы валятся поначалу без видимой связи, всплывают темы наркомании, социальной незащищенности, американского империализма, — с начинкой сермяжной мелодрамы, удивительно ясно говорит о том, что, когда мы приносим так называемую пользу обществу, нами руководят самые дурные мотивы и намерения, самые темные демоны наших душ, в то время как наши так называемые преступления — попытки искупить вину перед близкими.

В оригинале роман называется «Испытание человека». В тексте это оправдывается словами Мунасуэ, когда он разоблачает убийцу: он хочет рассказать ему о его преступлении так, что если тот не признается — он не человек; он идет испытать запас человечности в убийце. Но по сути, роман безысходно сравнивает земную жизнь, с ее путаницей чувств и их проявлений, с испытанием, на которое обрекают на гонках производители новую модель машины.

Содзи Симада «Токийский зодиак» (1981)

В 1979 году заскучавший детектив Киёси Митараи вспоминает дело безумного художника и его дочерей. В 1936 году мужчину обнаружили убитым в запертом изнутри доме, а трупы дочерей — зарытыми по всей Японии, причем каждой недоставало той части тела, из которых художник собирался, пользуясь бредовой, основанной на гороскопе системой, собрать идеальную женщину.

Митараи пытается воссоздать картину нераскрытого преступления по старым газетам — и ему удается не только распутать дело, но и познакомиться с убийцей, сорок лет водившим Японию за нос. «Ты так говоришь, словно мне предстоит встреча с кинозвездой», — говорит его Ватсон, Исиока. «В каком‑то смысле это и есть звезда», — парирует Митараи. Преступник, давший возможность насладиться решением изумительного ребуса, — высшее существо в системе ценностей Симады и его героя. В «Двойнике с лунной дамбы» Митараи скажет: «Если говорить о подлинных мастерах всех времен и народов, это, конечно, не Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро, а преступники, решившиеся на то, чтобы осуществить свои грешные планы. Но несмотря на это, с давних пор повелось гоняться за преступниками и изображать великими талантами тех, кто после долгих натужных копаний сподобится наконец разгадать какую‑нибудь загадку. Так уж устроено. Из соображений морали, разумеется».

Что ж, преступник из «Токийского зодиака» действительно собрал головоломку что надо — единственную в своем роде, хотя и не настолько неразрешимую для читателя, как принято говорить на детективных форумах. Симада выводит в высшие добродетели удовольствие от структурного анализа, и это удовольствие еще более драгоценно оттого, что за анализом стоит не желание свершить правосудие, а только досужий интерес: встреча с убийцей нужна Митараи лишь для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Самые сладкие вещи на свете — те, которые мы совершаем без всякого смысла, просто так. Мир устал от напряжения, борьбы с политическими и социальными фантомами, он откровенно морально перегрелся, судя по тому напряжению, что транслирует «Плюшевый медвежонок».

Воистину гурманский детективный роман, положивший начало поднаправлению син-хонкаку — молодежному хонкаку. Герои таких романов — студенты или старшеклассники, а значит, с ними приятно провести время и сверстнику, и ребенку, мечтающему повзрослеть, и взрослому, откликающемуся на возможность на время чтения романа вновь почувствовать себя молодым. Часто эти герои — члены детективных клубов, как герои «Десятиугольного дома», которых мы знаем под прозвищами Карр, Агата, Эллери, По и т. д. Эти ребята отправляются на остров, где было совершено массовое убийство. Катер отчаливает, ребята на несколько дней остаются отрезанными от мира — и начинается новая серия убийств. А в это время у членов клуба, не выехавших на остров (их мы знаем по настоящим именам), другая беда. Они получают записки от человека, устроившего ту, первую резню на острове: «Это вы убили мою дочь». Действительно, его дочь, бывшая членом того же клуба, умерла от алкогольного отравления на вечеринке.

Ребята с острова в своих диалогах называют ребят с земли по кличкам, в то время как ребята с земли называют ребят с острова по именам. Чтобы получить полную картину и выяснить личность убийцы, читателю нужно верно собрать в своем воображении из разрозненных и перемешанных половинок целых людей. Задача замысловатая, но вполне укладывающаяся в рамки ребуса.

За романами син-хонкаку последовали и манга и аниме в этом жанре, вершиной среди которых остаются 200 серий «Расследований юного Киндаити» (или «Дело ведет юный детектив Киндайчи», 1997–2000, 2012–2013) — о современном старшекласснике, внуке сыщика из романов Ёкомидзо. Аниме-сериал легко найти в сети с русским переводом, и он того стоит: многие дела могли бы потеснить иные книги из данного списка. Также советуем упоминавшегося «Детектива Конана» (выходит с 1996 года, 1000 серий): хотя в целом он более дурашливый, но тем и подкупает. Для любителей чисто японской изюминки — «Рассказы кукловода Сакона» (1999, 26 серий), а для тех, у кого совсем уж детство в одном месте заиграло, — «Детективную академию Q» (2003–2004, 45 серий).

Миюки Миябэ «Горящая колесница» (1992)

За 1980-е годы объемы кредитования населения Японии утроились по сравнению с началом десятилетия и составили 57 триллионов иен. Можно было б говорить о мыльном пузыре в экономике, когда б монетаризм сам по себе не был призрачной условностью. Деньги выпускает государство — таков уговор, а в основе финансового рынка — пустота.

Позволив озвучить одному из героев романа, финансовому эксперту, эти мысли, Миюки Миябэ, работающая во всех остросюжетных жанрах, включая кибертриллеры и экшен-панк, предположила, что призрачные основы товарообмена должны порождать и людей-призраков. И создала такой детективный роман, что не оторваться. Вроде бы апеллируя к темам социального детектива, даже смотря в самую суть системы (а не критикуя махинации отдельных коррупционеров, как это делали социальщики), Миябэ создает уникальный образец чистого детектива с неповторимым злодеем и преступлением. По сути, финальное появление убийцы в ресторане обставлено с тем же почтительным шиком, что у Симады в «Токийском зодиаке».

А начинается все буднично — когда дождь барабанит по замызганным стеклам надземки, и подстреленный 42-летний полицейский-вдовец волочит свою ногу по снежному перрону домой, где его ждут приемный сын, оплакивающий пропажу пса Склероза, и племянник, озадаченный бесследным непостижимым исчезновением своей невесты…

Кэйго Хигасино «Жертва подозреваемого X» (2005)

Казалось бы, все ясно с самого начала: женщина с дочкой сбежала от мужа, сделавшего их жизнь невыносимой, а теперь он снова выследил их, и в приступе паники жена задушила его. Сосед женщины, школьный учитель математики, вызывается помочь избавиться от трупа. А вот дальше начинается немыслимое. Взявшись придумать ей алиби, через пару дней сосед обращается к ней с единственным указанием: отрицать только факт, что недавно виделась с мужем, а в остальном честно отвечать на любые вопросы, которые зададут следователи. Она следует совету — и полиция почему‑то раз за разом убеждается в ее непричастности.

Великолепная головоломка от обратного, воистину почти неразрешимая, от суперновы японского детектива Хигасино, приведшего на детективную арену сыщика-физика Галилея. В сборниках рассказов, два из которых — «Сыщик Галилей» и «Вещие сны» — также изданы у нас, он помогает другу-полицейскому найти объяснение необъяснимым с точки зрения законов физики криминальным происшествиям. Первый же рассказ, «Горящая голова», открывает в Хигасино мастера, умеющего сбить с толку читателя, поменять местами верх и низ при помощи обычного на вид нарратива. Галилей расследует и дело «Подозреваемого X» — в соседе-учителе он узнает своего однокурсника, гениального математика, и понимает, что такой великий ум не просто так оказался фигурантом этой истории. Но если прочие свои дела он щелкал за несколько страничек рассказа, здесь на разгадку ему требуется целый роман — и право, она стоит таких усилий.

Хотя роман и противоречит законам хонкаку — личность убийцы и обстоятельства преступления явлены на первых страницах, — он задает загадку иного рода, осуществляя мечту Симады: чтобы детектив шел об руку с передовой научной мыслью. Здесь в основе загадки — математический расчет, но не такой, чтобы быть совершенно непроницаемым для читателя. По сути дела, это ловко просчитанная шутка с восприятием — то, на чем и держатся во все времена самые сладкие детективные загадки.