Рассказы из петли музыка

Избранные статьи из книги Стяжкиной Валентины Алексеевны «Где моя деревня? Где мой дом родной?». Изд. г. Нолинск. 2006г.

ПЕСКАРИНОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ
 
     В Ноле водились краснопёрики, усачики, а ниже мельницы нашей — пескарики, они покрупнее; под Рябиновщиной — елец, сорожка.

     Рыба мелкая, а вкусная, и уха из нее ароматная, и пироги — объедение, и в засоле хороша. Интересно было наблюдать за мальками в омуте пониже мельницы. Бросишь им крошку хлеба, они стайкой подплывут, ткнутся носиками в хлеб — и мгновенно исчезнут врассыпную. Снова подплывут, ткнутся — и опять исчезли.

     Рыбу ловили мордами, их плели сами из ивовых прутьев, ставили против Шутежки и ниже, а пирожата — ближе к устью Кусера. Ловили и удочками в ямах. Леску делали сами из конского волоса, из хвоста светлой лошади вытеребливали. Ловили и корзинами, решетами. Сетевые сумки приспосабливали, как намет в половодье. Поставят решето в осоку, ногами по воде вокруг пошлепают — глядишь, в решете рыбка, другая. Ребятишки бутылки без дна использовали для ловли рыбы и ловили просто руками из-под камней на перекатах. Однажды дочери Никандра Васильевича пошли на Кусер ботать. Я увязалась с ними. Морду устанавливали в узком месте, закрепляли ее, грязью обкладывали со всех сторон, чтоб вода текла только через морду. Отходили на 30 — 40 метров вверх по течению и шли друг за другом, одной рукой платьишки держа у пояса, а то и под мышкой, а в другой руке палка, ею пугали рыбу, гнали ее из осоки, из-под ивы в морду. Вынимали орудие лова, вытряхивали рыбу на траву, делили и вновь закрепляли морду выше пройденного участка. Хорош был улов! Рыбы в Ноле хватало на всех;

     Вода была чистой-чистой. Хоть и занимались до колхозов выделкой кож в Котельниках и Пирогах, отходы от производства непосредственно в реку не сливали.

     Ноля – работница, Ноля — кормилица, Ноля — источник радости и наслаждения. Как весело, сверкала на солнце ее вода и как журчала на перекатах! Какое разнотравье цвело на ее лугах, аромат медвяный стоял, что голову кружило! Как птицы заливались над полями и лесами, особенно по утрам! А вечером — тишина, покой, умиротворение…

     Сейчас наша Ноля — невзрачная речушка, с перекатами и ямами, глубокими, обрывистыми, скользкими берегами, массой болотин в низинах. Вовсю хозяйничают бобры, разгуливают медведи, лоси на просторе. Кроме Рябиновщины — ни одной деревни. Много заброшенных полей, леса превращаются в труднопроходимые дебри. Редко где встретишь насеку нолинчанина. Бездорожье. Пруд бывшего совхоза “Нолинский” на речке Кусер лишь испоганил это место: плотина прорвана, вода ушла. Пруды на Шутежке, принадлежащие птицесовхозу “Новый», пока в порядке, и дорога туда есть. Сколько отличных угодий зря пропадает!

     Нет, все-таки знали наши предки, где им селиться, как использовать землю и силу маленькой реки.
 
ИСТОРИЯ В ПРОТОКОЛАХ С КОММЕНТАРИЯМИ
 
     Президиум Нолинского райисполкома 15 января 1930г. протокол № 27 принимает решение: начальную школу строить в деревне Шутег как центре близлежащих деревень. Это было время перехода к всеобщему обязательному начальному образованию. А пока школа находилась в деревне Котельники в доме моего прадеда и отца в двухэтажном доме: вверху были классы и маленькая комната учительницы, а внизу размещалась семья моего отца.

     И это было время создания колхозов и ограничение крепких крестьянских хозяйств. Некоторые выписки из протоколов по деревне Котельники.

     “У недоимщика Пестова Василия Ивановича продать все строения, за исключением дома, ворот и тесовой повети, недоимка за ним 257 руб. 10 коп. протокол №43 от 27.04.30г..

     “Принимая во внимание отсутствие помещения как под школу, так и для общежития учащихся отец отказался сдавать под школу верх дома президиум считает необходимым взять у кулака Кощеева Сергея Егоровича дом с надворными постройками и передать Котельниковской школе безвозвратно за недоимку госналогов: за 1929-30г.г. подоходного налога в сумме 252 руб., пени 1 руб.76 коп. и сельхозналога 170 руб.55коп., а всего на 424 руб. 41 коп. и за сельхозналог 1930-31г.г. Имеющуюся баню у Кощеева передать школе на дрова.

     Принимая во внимание, что на имущество Пестова В.И. были назначены торги за недоимку налогов: промыслового налога за 1928-29г. 518 руб. и штраф 33 руб. — торги проводились трижды, продать не пришлось, а потому президиум считает необходимым взять имущество, принадлежащее торгам, хозяйственным образом и передать таковое колхозу: амбар для ссыпки семфонда продать по установленной цене 30 руб., негодные постройки и лес.

     Отдать Котельниковской школе на дрова и просить президиум райисполкома утвердить постановление сельсовета протокол №4 от 19.10.304.

     Наложить твердое -задание но хлебозаготовкам на граждан деревни Котельники Стяжкина Павла Филимоновича – 160 пудов это лед моего мужа, Порошина Андрея Карповича 130 пудов, Стяжкина Ивана Антоновича — 100 пудов пуд — 16 кг.

     С Кощеева Ивана Васильевича твердое задание снять за неимением товарных излишков решение Пленума Нолинского сс от 24.10.30А.

     За невыполнение хозяйственных кампаний на зажиточные хозяйства наложить штраф на Кощеева Сергея Егоровича хлеба 9 центнеров, семя льна 3 пуда, волокна 4 иуда, мяса 7 пудов. Предложить уплатить в трехдневный срок. В случае неуплаты поручить члену сельсовета все движимое имущество представить в райфо не позднее 8 марта, на недвижимое имущество назначить торги, предложить Кощееву С.Е. в пяти дневный срок подыскать квартиру.

     На Кощеева Василия Антиповича — семян 1 пуд 20 фунтов, волокна 2 пуда 20 фунтов, хлеба 6 ц и наложить штраф 500 руб. Движимое имущество представить в райфо, на недвижимое назначить торги.

Наложить дополнительное задание по хлебозаготовкам на Стяжкина Петра Тимофеевича 1,5 центнера протокол№2 заседания президиума Нолинского сс от 1 марта 1931 г..

     На заявление Стяжкина П.Т. о снятии твердого задания по хлебозаготовкам в количестве 1,5 ц — отказать.

     На заявление Матушкиной Е.И. о назначении пенсии как матери красноармейца — отказать, т.к. член колхоза, платит сх налог.

     На заявление Котельниковой Анны Афанасьевны о назначении пенсии как семье красноармейца — отказать, т.к. член колхоза, платит сх налог, есть скот. На заявление Кощеевой А.З. о сдаче земли — решение: если колхоз деревни Котельники принимает землю, то сдать.

     На заявление Стяжкнной П.А., чтоб оставили ее малолетним детям корову, которую решили изъять за неуплату налогов ее свекра Стяжкина Д.Ф., — Корову оставить.

     За неуплату налога по самообложению решено составить опись имущества на более крепкие хозяйства протокол от 23 марта 1931 г..

     Из протокола собрания группы бедноты при Нолинском сс от 21 мая 1931 г. По деревне Котельники: освободить от с налога на 100% Котельникову Е.Г., Котельникову В.М., Ардышеву М.И., Зяблицеву Т.В., Пестова В.С.

     Из протокола с/с от 21 мая 1931 г.: Назначены торги не позднее 24 мая 1931 г.в Котельниках на имущество Стяжкина Д.Ф., Пестова В.И., Кощеева В.А.

     Из протокола от 3 июля 1931г.: Колхозу деревни Котельники внести деньги за задержанное имущество к 10 июля, в случае неуплаты к сроку строение будет передано промкомбинату. Дом Дмитрия Филимоновича перешел колхозу “Дружба” и долго служил котелянам, в нем была контора, Красный уголок, позднее — школа и снова контора, а большой двор с хлевами стал колхозной конюшней, лишь после войны были построены новые здания и конюшни и фермы за деревней. От дворов Пестова В.И. и Кощеева В.А. не осталось ничего.

     В том же протоколе: на заявление Стяжкиной Е.М. о сложении твердого задания молока в количестве 213 кг – отказать как лишенцу. Была лишена избирательного права как жена торговца детской обувью по патенту в 1925-26 г.г., восстановлена в избирательных правах в сентябре 1933г.

     Из протокола собрания членов колхоза “Дружба” от 7.10.31г.: Обсуждался вопрос о хлебозаготовках, как везти хлеб и не о голодить колхозников. Учитывая важность строительства социализма, решили каждому хозяйству внести на заем но 5 руб. и по самообложению внести половину к 15 октября , приобрести акции на МТС за счет колхоза до 1932 г., принять участие в строительстве школы в Шутеге, в ближайшее воскресенье направить туда 20 человек. Заготовить и привезти школе дрова 5 сажень, предоставить бесплатно подводу для учителей.

     Колхоз “Дружба” был организован в деревне Котельники в феврале 1931г. Первые хозяйства записались в колхоз 4 февраля, другие 17-го, некоторые только в марте-мае. Председателем колхоза был избран Стяжкин Никандр Васильевич, двоюродный брат моего отца, счетоводом Стяжкин Василий Павлович, мой будущий свекор. Это были мужики умные. Грамотные, хозяйственные.

     По решению президиума Нолинского райисполкома от 25 апреля 1933г. сх артели “Дружба” возвращена вододействующая мукомольная мельница на реке Ноля под названием Котельническая, т.к. она была построена гражданами деревни Котельники и находилась в их пользовании, а для Мельуправления она не рентабельна.

     Колхоз “Дружба” был освобожден от лесозаготовок, т.к. на постройку Шутеговской школы колхоз доставлял лес и кирпич и заготавливал лес для ремонта своей мельницы.

    Такие данные я нашла в архиве, по другим деревням не искала. Время было одинаковым для всех. И все, что я знала о жизни той поры, это из рассказов своих родных и стариков, с которыми встречалась. Беды З0-х отошли, раны зарубцевались. Коллективный труд сложился. Котельники жили дружно и весело, с шуткой, с песней. Тут и ленивый подтягивался. Война все спутала, судьбы человеческие исковеркала. И край наш и души наши опустошила.

     Не в этом ли состоит смысл будущего России, чтобы потомки не забыли своего прошлого, своих корней?
 

ДЕТСТВО МОЁ БОСОНОГОЕ

     Как-то в разговоре меня упрекнули:

     «Что ты ы занялась пустяками? Ведь твоих Котельников давно уже нет! Лучше бы пряла да вязала».

     Да, и пряду, и вяжу, и шью, и стираю, на огороде копаюсь, а мыслями вес там, в Котельниках.

Нам с мужем было очень жаль нашей деревни. Зимой на лыжах напрямик туда хаживали, и на охоту отправлялись уток пострелять но Ноле и Чернушке. И теперь тянет в родные места полем пройтись, из ключа напиться. Часто снится наш дом, пережившим три поколения хозяев. На веселом месте поставил его мой прадед. Мы жили лишь в одной половине второго этажа, остальное было нежилым. Окна выходили на восток и юг, и солнце светило в них с восхода до заката. Из окон было видно полдеревни, Нолю и устье Шутежки под горой, цветущие шутеговские и чепчуговские луга или пасущиеся на них стада. Зимой по дороге, что проходила по этим лугам, шли и ехали на лошадях жители верхних деревень в город и обратно.

     В начале 50-х дому потребовался капитальный ремонт. Сельсовет купил наш дом под школу, а мама переехала в простенькую деревенскую хибару. И уносит память в далекие грозные, тяжелейшие сороковые. В сорок первом взят в армию старший браг, в феврале сорок второго — отец. В 1942 году мама работала телятницей, и меня приписали к ней подпаском. Впервые в восемь лет я стала зарабатывать трудодни.

     Так и пошло: зима — за партой, лето — трудодни. К тому же огород — главная основа нашей жизни; живность — козы, овцы, куры, в последний год войны появилась корова, кормилица крестьянской семьи. Корму на зиму запасти и скотине, и себе. Дел хватало. Сначала подпасок, потом и за старшего. А вечером пошлет бригадир в сельсовет, в Зимино, сводку отнести — четыре километра бегом луда и обратно, пока светло. Если одна — 0,5 трудодня вдобавок к дневному, если вдвоем (страшновато было одной, в блиновской поскотине водились волки) — 0,25 трудодня. Приходилось ли видеть волков? Да. Раз выскочил серый прямо к стаду, мы закричали с испугу. Тогда волк никого не схватил, бросился обратно. А бывало, и задирали. Однажды уже вечером мы с мамой на лошади поехали в поскотину на вырубку, чтоб подобрать брошенные там обрубки, пни, коряги на дрова. Волки завыли вдалеке еще, а у Малайчика уши торчком, ходуном заходили. Мама меня — в телегу, понужнула лошадь, и понес нас Малайчик… Успокоился лишь в деревне.

     В сентябре после занятий в хорошую погоду всем классом вместе с учительницей шли в поле собирать колоски. Домашнее задание готовили при коптилке. Учиться было интересно. Радио у нас не было, тем более телевизора, лишь слово учителя. И книги, книги…

     Писали на старых газетах, чернила из сажи, красные – сок свеклы. Мне повезло, дядя Николай Тимофеевич прислал с места своей службы целый рулончик белой бумаги, а внутри него- простой карандаш. Сколько было радости!

     Когда стали постарше, уже после войны, кроме пастьбы скота, нас посылали и на другие работы. Несколько девчушек — Вера, Валя, Галя, Клава и две Мили — соединили в звено, в шутку назвав его “Бригада Ух!”

     Прополка яровых, льна, картофеля, овощей доставалась нам. Ох, как надоедало дергать колючий осот, никак не вырывавшийся с корнем молочай. Зачастую, прежде чем начать прополку, мы поиграем, если никто не видит.

     В сенокос грабельки в руки — и ворошить, сгребать сено, клевер, вытаскивать сено из Крутиков, паберегов, оврагов. Мальчишки нашего возраста с лошадьми управлялись не хуже взрослых.

     В тринадцать лет я уже стояла на возах: во время сенокоса с отдаленных участков к стогам возили сено на телегах, кто-то из взрослых вилами складывал сено из валков, из груд на телегу, а мне приходилось это сено на телеге удерживать и раскладывать так, чтоб оно не упало обратно на землю. Одни подавальщики брали небольшие пласты и аккуратно, плашмя клали на телегу, а другие захватывали огромные пласты, да бросят гранью — не знаешь, как и справиться с такой массой. Требовались сила и сноровка. Загребать сено было легче, но стоять на возу — почетнее. С ближних участков к стогам сено свозили на волокушах. Срубали две осины, связывали их вместе, комлем прикрепляли незатейливым устройством к лошади, управлял ею мальчишка верхом. Из валков на волокуши (верхушки осин волочились по земле) складывали сено и, не связывая его, подвозили к стогам; там подавальщики вилами задержат сено, лошадь отдернет волокушу, сено остается на месте, его сметывают в стог.

     Ровное место косили косилками, неудобья — вручную, косами.

     Ворошить готовое сено начинали, когда спадет роса. На гребиво выходили как на праздник, одевались получше, почище. Шутки, смех — и работа спорится, все на виду. Начали стог метать — заканчивали, наметили готовое сено убрать — убирали, не считаясь со временем.

     Однажды надо было собрать груды сена по дороге от блиновской поскотины до артельщины (даже дороги обкашивали!). Мы поехали: мне — тринадцать, моему напарнику — восемнадцать лет. Развернули лошадь у поскотины, и он говорит: “Надо постараться все сено сложить в один воз. И командовал: тут пласт задержи, тут прижми, тут пониже спусти, тут придави. И всё у нас вошло в один воз. Подал мне бастрыг, я опустила один его конец в перед телеги, чтоб петлю надеть, надавила на другой конец, чтоб сзади телеги вожжи накинуть на бастрыг и стянуть покрепче воз. Я осталась на возу, а он под горку с артельщины свел лошадь под уздцы, а в гору лошадь так бодро понужнул, что наша Шустрая, упираясь всеми четырьмя копытами, чуть согнув ноги, вывезла-таки воз. Когда доехали до нашего дома и он ссадил меня, сказал: “Молодец, хороший воз сложила”.

     Я и не предполагала тогда, что этот красивый немногословный крестьянский парень с такими добрыми глазами и ласковыми руками через одиннадцать лет станет моим суженым, и проживу я с ним такие короткие тридцать пять лет, и оставит он мне о себе самую добрую память. Во время уборки хлеба приходилось вязать снопы за косилкой, ставить снопы в груды или подавать снопы на телеги, чтоб свозить их на гумно (лабаз по-нашему) для молотьбы. Приходилось и молотить. Обычно я подавала снопы машинисту, он их пропускал в молотилку; тут требовались быстрота и сноровка. Или провеивали зерно и затаривали в мешки. Немало было обычной крестьянской работы и в колхозе, и дома. Главное было — учеба.

     Нас много училось в городской семилетке, в техникуме, педучилище, поэтому работали лишь летом. А вот старшим девчатам досталось лиха. Щура Кощеева, Агнюша Котельникова, Тоня Пестова, Августа Порошина были взяты кто на окопы, кто на военные заводы. Нина и Нюра Стяжкины, Валя Кощеева, Клава Ардышева, Валя Котельникова с начала войны и до выхода замуж несли на своих девичьих плечах все тяготы жизни в колхозе той поры. Им, двенадцати четырнадцатилетним, пришлось и за плугом ходить, на быках боронить, мешки таскать, навоз вывозить на поля, воду на ферму ведрами на коромысле носить, после трудового дня в лунные мочи скирдовать, косить и вручную жать, в мороз ночами молотить и вес остальное выполнять наравне с женщинами.

     “Лучше не вспоминать” — сказала мне одна из них. Жили надеждой на победу, на возвращение уцелевших отцов, мужей, братьев. Только мало их вернулось.

     Ох, и тяжелы были послевоенные сороковые…

     Никандр Васильевич, вернувшийся с войны с раненой рукой и вновь возглавившим колхоз, много труда приложил, чтоб возродить деревню, удержать в ней народ. Раным-рано он уже в поле — все увидит, заметит.

     Раз послал меня отару овец прогнать туда и обратно по молодым всходам пшеницы, чтоб овцы своими копытцами разрыхлили корку, образовавшуюся после затяжного дождя. Как-то после сильного ливня вся деревня отдыхала, а он уже прошел по полю и увидел размытые дождем канавы во ржи и послал меня с Нюрой Стяжкиной эти канавы закопать, пока земля мягкая, чтобы во время уборки колеса комбайна не застряли в них.

     Раз бежала я в город сдавать экзамен по ботанике (в те годы с четвертого класса мы сдавали экзамены). Никандр Васильевич как будто из-под земли вырос передо мной у Кусера. Обойдя поля, он тоже спешил в город. Узнав, зачем я иду туда, всю дорогу меня экзаменовал: как этот цветок называется, что это за травка, как отличить пшеницу от ячменя, а перед расставанием сказал: “Считай, что экзамен сдала”. В полном смысле слова он был душой деревни. Ни один сенокос не проходил без его участия, был бессменным подавальщиком на стога. Ни одна жатва не начиналась, пока Никандр Васильевич не нажмет первый сноп. На любом празднике он был запевалой, надписи в привозимых кино громко и внятно читал он. Выл активнейшим участником постановок в деревне. Мог разъяснить любой вопрос, не расставался с книгой. Помню, я очень удивилась, что у него на столе раскрыта “Пошехонская старина” Салтыкова-Щедрина. Его угнетало то положение в стране, когда невыносимые условия жизни в колхозе вынуждали молодежь любыми путями улизнуть на сторону, когда одна деревня за другой исчезали в небытие.

     Он всегда ходил пешком и чувствовал землю. Председательствовавшие после него были чужаками и деревне, и земле. Для них всегда стояла наготове лошадь, которую никто ни на какие работы брать не смел. И ездили они верхом или на тарантасе, зимой в кошевке по колхозной земле, и едва ли им земля была дорога так же, как Никандру Васильевичу.

     Я много ходила по полям и лесам бывшего откормсовхоза “Нолинский”. Поля грязевские, ляповские, зиминские сплошь были заброшены, а на лубенском ноле как цвели ромашки! Те, на которых в юности гадали “любит — не любит”. Издали казалось, что это цветет гречиха. На бобиковском поле – частично рожь; часть перепахана, не засеяна, а то и заброшена. Идешь и ноги заплетаются в высоченных сорняках. Котельниковское поле — где жито, где сеяная трава, где пастбище, где вспахано так, что не знаешь, как и ступить, просто наворочены глыбы земли. На пироговском поле ячмень так и остался неубранным. Это в 5 км от города! Такая уйма в городе недоедающих, а хлеб ушел под снег.

     Глянешь на озимь — всходы дружные, густые, что щетка, а поле словно плетью исполосовано, изъезжено вдоль и поперек. Это нынешние хозяева земли, обгоняя друг друга, искали рыжичные места. Трудно искать рыжики в жухлой сильной траве под ее многолетним слоем. Невольно вспоминаешь, как красиво, полками рыжик рос но вовремя скошенным полянкам, перелескам, опушкам а то и по лугам возле леса. Знай срезай.

     Появится ли когда-нибудь настоящий хозяин этих земель?

     Дай-то Бог.

Добрый день: Гость


Группа: Гости

Вы с нами: дней