Фото: ТАСС
Джека Лондона, появившегося на свет 12 января 1876 года, русские читатели полюбили еще при его недолгой жизни. Мечтая побывать в России, он в нее так и не попал. Хотя несколько раз оказывался совсем рядом.
Тайфун у берегов Сибири
Материал для первого рассказа — «Тайфун у берегов Японии» — Лондону дал его поход на зверобойной шхуне «Софи Сазерленд». 17-летний Джек бил котиков «у берегов Сибири», то есть в районе Курил, Камчатки, Командорских островов. Браконьерство было чревато конфискацией судна и отправкой экипажа на рудники; так юный Лондон в первый раз едва не попал в Россию. Позже впечатления от этого плавания отразились в рассказе «Исчезнувший браконьер» и романе «Морской волк», где, между прочим, упоминаются русские каторжные ужасы.
В 1897 году Джек Лондон отправился за золотом на Аляску, тремя десятилетиями раньше отошедшую от России к Штатам. Вскоре золотая лихорадка сменилась цингой; дождавшись весны, Джек сплавился по Юкону к Берингову морю, в Сент-Майкле (редут Св. Михаила, построенный русскими моряками) нанялся на пароход кочегаром и ни с чем вернулся в родную Калифорнию.
С другой стороны, как писатель он по-настоящему родился именно на Юконе, отыскав там подлинное золото — сюжеты северных рассказов. Интересно, что в те же самые годы на Аляске, а точнее — на упомянутом у Лондона острове Кадьяке, служил православный миссионер Тихон Шаламов, отец писателя Варлама. Последний тоже будет добывать золото, но не на Юконе, а на Колыме, и не по своей воле.
В начале 1904 года газетный концерн Херста командировал Джека Лондона в Корею, на русско-японскую войну. Еще по пути, в Японии, писателя арестовали, заподозрив в нем русского шпиона, фотографирующего военные объекты. Из-за этого инцидента он опоздал на пароход до Чемульпо (нынешний Инчхон, где расположен международный аэропорт Сеула). Сел на другой пароход — до Пусана, там нанял джонку и, отморозив лицо и руки, наконец добрался до Чемульпо. Здесь военкор Лондон фотографировал торчащую из воды оснастку затопленного «Варяга».
С японской армией прошел до китайской границы, сделал сотни фотоснимков. 1 мая 1904 года наблюдал за первым значительным сражением русских и японских войск на реке Ялу (Тюренченский бой в нашей историографии). Америка была союзником Японии, но в репортажах Лондона — сочувствие к русским. Глядя на пленных русских солдат, он признается: «У меня перехватило горло. Я чуть не задохнулся. Это были люди моего племени…»
Вернувшись с Дальнего Востока, Лондон пишет алармистскую статью о «желтой угрозе». В фантастическом рассказе «Беспримерное нашествие» предсказывает новую экспансию Японии на материк и эксперименты японцев в области бактериологического оружия, оккупацию и последующее освобождение Китая.
Ранчо близ крепости Росс
Трижды вплотную приблизившийся к России, Джек Лондон был связан с ней целой сетью прочных нитей.
Его родной город Сан-Франциско называют неформальным побратимом Владивостока — недаром Никита Хрущев в 1959 году призвал превратить Владивосток с его морем и сопками в «советский Сан-Франциско». Но еще задолго до Хрущева Сан-Франциско и Владивосток упоминали в едином контексте Джойс в «Улиссе» и Эренбург в «Тресте Д.Е.».
Музеефицированное калифорнийское ранчо Джека Лондона (Jack London State Historic Park) находится неподалеку от Форт-Росса — самого южного русского поселения в Америке, существовавшего в 1812–1841 годах. Рядом, на реке Славянке (она же Russian River; первое название дал основатель вышеупомянутой крепости Росс тотьмич Иван Кусков), в середине XIX века нашли золото.
Именно с этого началась описанная Брет Гартом калифорнийская золотая лихорадка. Она дала США западные территории, а миру — великое изобретение: джинсы. С теми же местами связана история русских кораблей «Юнона» и «Авось», воспетая в рок-опере Алексея Рыбникова на стихи Андрея Вознесенского.
Джек Лондон на своем ранчо в Калифорнии
© Mondadori via Getty Images
Джек Лондон читал и чтил Толстого, Тургенева, Горького. С последним у него особенно много общего: бродяжничество, увлечение одновременно ницшеанством и социализмом, провоцировавшее вечный внутренний бой… Писатель приветствовал первую русскую революцию и деятельность Боевой организации эсеров. Очевидно влияние революционного движения в России на его «Железную пяту» — политэкономическую антиутопию.
В неоконченном романе «Бюро убийств» Джек вывел русских героев — эмигрантов Ивана Драгомилова и его дочь Груню. Драгомилов — безумец, бомбист, при этом человек чести — руководит террористической группой, которая очищает США от вредных элементов. Как и «Железная пята», «Бюро убийств» — реакция на русский 1905 год. В книге упомянуты Тургенев и Толстой, Кропоткин и Бакунин…
Вместе с русской эмигранткой Анной Струнской Лондон написал эпистолярный роман «Письма Кэмптона и Уэйса». Сооружая яхту «Снарк», мечтал дойти на ней до Петербурга. Всего года не дожил до Октябрьской революции — а иначе, может, все-таки добрался бы до России, как Джон Рид и Герберт Уэллс?
Рассказы Джека Лондона читала умирающему Ленину Крупская. «Любовь к жизни» Ильич оценил очень высоко, «Потомка Мак-Коя» счел слабым.
Еще при жизни писателя в России вышло два собрания его сочинений. В советское время он стал культовым, хотя сомнительные с идейной точки зрения вещи (как ницшеанский «Мятеж на «Эльсиноре» или навеянная теософией Блаватской «Смирительная рубашка», она же — «Межзвездный скиталец») в СССР если и издавали, то снабжали комментариями о заблуждениях автора.
Очевидно влияние Джека Лондона на целую генерацию дальневосточных литераторов-романтиков — Сергея Диковского, Григория Федосеева, Олега Куваева… Герои последнего, ищущие на Чукотке золото или промышляющие рыбу, — прямые родственники аляскинцев Лондона: тут и «северный кодекс», и неодолимая тяга на край света, где будто бы только и могут жить «настоящие парни».
Шаламовские слова «Золото — смерть» из «Колымских рассказов» резонируют с упомянутой «Любовью к жизни», где один из голодающих старателей до последнего тащит золото и гибнет, а второй бросает проклятый металл — и спасается. Неслучайно и капитан Врунгель из книги Андрея Некрасова попадает то на гавайский пляж Вайкики, где любил бывать Лондон, то в Форт-Юкон. А злоключения врунгелевской яхты «Беда» заставляют вспомнить тот самый «Снарк», который построил Джек, но обойти на нем вокруг света, как планировал, так и не смог.
В Магаданской области есть красивейшее озеро Джека Лондона. Имя ему дали советские геологи. Хотя они же разоблачили Джека, установив эмпирическим путем, что даже при –75 по Фаренгейту (то есть –59,4 по Цельсию) плевок, вопреки заверениям писателя, не успевает замерзнуть в воздухе и превратиться в льдинку.
Джек Лондон как суперзвезда
Порой говорят, что Джека Лондона будто бы любили только в СССР — за его социалистические взгляды, а в США и остальном «прогрессивном» мире он давно забыт.
Это не так. Более того, все ровно наоборот.
На Западе Лондон и сегодня остается важным, живым, не окаменевшим.
Американские СМИ называют Джека Лондона первой рок-звездой, пишут, что он строил свою жизнь как реалити-шоу. Переваривший все идеи своего века, он повлиял далеко не только на литературу. Джек Лондон «раскрутил» гавайские курорты и серфинг — «спорт богов и героев», сыграл заметную роль во введении Америкой сухого закона, стал предтечей гонзо-журналистики — чего стоит его погружение в трущобы лондонского Ист-Энда. «Железная пята» породила волну антиутопий — «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли, «1984» Оруэлла. «Сердца трех» стали матрицей голливудского остросюжетного кино.
Чаще всего на родине писателя перечитывают и цитируют «Зов предков» и «Железную пяту». В школах США проходят рассказы Лондона. Американские авторы утверждают: Лондон предсказал мировые войны и Великую депрессию. С помощью его «Железной пяты» аналитики объясняли и Brexit — решение Великобритании о выходе из Евросоюза, и избрание президентом США Трампа.
На Западе пишутся новые биографии Лондона, ставятся пьесы о нем. Издаются и исследуются фотоснимки, сделанные Джеком в Корее, Англии, на островах Тихого океана. Регулярно экранизируется «Морской волк» — то с Чарльзом Бронсоном (1993), то с Томасом Кречманном (2008), хотя, убежден, самый лучший Волк Ларсен — это Любомирас Лауцявичюс, с его свинцовым взглядом, из советского фильма Игоря Апасяна 1990 года.
Триллер «Пиджак» Джона Мейбери (2004) снят по мотивам «Смирительной рубашки», одна из новелл «Баллады Бастера Скраггса» братьев Коэнов (2018) — на основе лондоновского рассказа «Золотой каньон». Итальянский режиссер Пьетро Марчелло в 2019 году экранизировал «Мартина Идена». В 2020 году вышла лента «Зов предков» Криса Сандерса с Харрисоном Фордом, хотя не далее чем в 1996 году появилась предыдущая экранизация той же повести — режиссера Питера Сватека, с Рутгером Хауэром…
Не удивлюсь, если скоро мы увидим экранизацию «Алой чумы», получающей сегодня новую актуальность из-за коронавируса. В этой фантастической повести Лондон писал о том, как в 2013 году человечество поразила страшная болезнь: «Цивилизация рушилась, каждый спасал свою шкуру».
Если в США и Европе помнят и внимательно изучают наследие Джека Лондона, то в России его любят скорее как-то по инерции. Почти нет новых переводов и экранизаций («Сердца трех» 1992 года сняты Владимиром Попковым еще на советском разбеге, фильм Александра Баширова «Железная пята олигархии» 1999 года связан с Джеком Лондоном разве что названием).
Есть ощущение, что писатель негласно, незаметно исключен из «актуального» списка имен, отвергнут, как краеугольный камень строителями, сброшен с атомохода современности вместе с Лениным и соцреализмом. Мы поместили Лондона в ностальгический чулан, куда-то между Марксом и Купером. Убежден: напрасно и преждевременно. Джеку Лондону по-прежнему есть что сказать читателю, в том числе новому.
…Жизнерадостный Джек знал, что такое депрессия, много пил, написал немало мрачнейших вещей. Его посещали мысли о суициде. Считавшийся олицетворением витальности и здоровья, он отнюдь не обладал железным организмом. На Аляске заболел цингой, по дороге в Японию — гриппом, в южных морях — чем-то тропическим, в Мексике — плевритом… В последние годы обострилась уремия. И все-таки он ввязывался в авантюры, плавал, ездил верхом, боксировал, фехтовал. Именовал себя «моряком в седле» — впоследствии так назовет книгу о Джеке Лондоне его биограф Ирвинг Стоун.
В интернете доступна видеозапись, сделанная незадолго до смерти Джека на его ранчо. Он ласкает коня, едет в телеге, кормит поросят — берет их на руки, они вырываются, он смеется… Потом прощается — машет рукой, снимает шляпу. Он знает о своем диагнозе, по тем временам — приговоре, потому что пересаживать почки еще не умели. Но все равно улыбается.
Случайно ли через три дня после этой съемки 40-летний Лондон принял запредельную дозу морфия? Хотел унять боль от почечной колики на время — или насовсем? Ответ на этот вопрос знает только тот, кто лежит в живописном калифорнийском лесу, на окраине своего ранчо, на сопке под огромным красноватым камнем.
×àðìèàí Ëîíäîí.
Æèçíü Äæåêà Ëîíäîíà
Ââåäåíèå.
Ïåðâîå çíàêîìñòâî
Äæåê».
Äæåê Ëîíäîí».
Ãëàâà ïåðâàÿ.
Äåòñòâî, îòðî÷åñòâî è þíîñòü
Ãëàâà âòîðàÿ.
Ïëàâàíèå íà «Ñîôè Ñåçåðëýíä». Ñêèòàíèÿ (1893-1894)
Ãëàâà òðåòüÿ.
Âûñøàÿ øêîëà. Óíèâåðñèòåò (1894-1897)
Ãëàâà ÷åòâåðòàÿ.
Êëîíäàéê (1897-1899)
Âàø Äæåê».
Ãëàâà ïÿòàÿ.
Ïåðåïèñêà ñ Êëàóäåñëååì Äæîíñîì
Êëàóäåñëåé Äæîíñ».
Èñêðåííî ïðåäàííûé âàì Äæåê Ëîíäîí».