© Наталья Гредина
21 Дек 2021, 08:29
Трое мужчин, содержащихся в новосибирском СИЗО-1, пожаловались на издевательства. Один рассказал, что сотрудники повредили ему руку после жалоб на плохое самочувствие, другой заявил, что его избили заключенные, а администрация учреждения грозилась «оборвать его жизнь в любой момент», третий — объявил голодовку и вскрыл вены после неоказания ему медпомощи.
В декабре 2021 года трое заключенных новосибирского СИЗО-1 написали обращения о пыточных условиях содержания в учреждении. Родственники одного из них предоставили Тайге.инфо копии писем. Редакция рассказывает о жалобах арестованных.
Голодовка и члены ОНК
Заключенный новосибирского СИЗО-1 Сергей Кобец объявил голодовку и вскрыл вены в знак протеста, сообщили Тайге.инфо его родственники.
В качестве причин голодовки Кобец указал ограничение доступа к личным вещам, подделку документов администрацией учреждения, подписанных якобы самим заключенным, отказ в назначении курса лечения травмы грудного отдела и другие. Он отказался принимать пищу, пока к нему не приедет прокурор Новосибирска Роман Сивак.
«По вполне понятным основаниям регистрация письменного заявления [о голодовке] в журнал не занесена», — рассказал заключенный в обращении, подписанным им и еще двумя заключенным.
14 декабря Кобеца перевели в одиночную камеру и дали ему подписать рапорт, в котором говорилось, что он якобы дал устные показания о голодовке из-за «несогласия с режимом содержания».
«Таким методом администрация СИЗО в очередной раз скрывает истинные причины голодовки, приходится идти на крайние меры», — уточнил Кобец.
Тайга.инфо уже писала о Сергее Кобеце, который весной 2021 года жаловался на избиение и издевательства со стороны сотрудников СИЗО-1. В знак протеста он несколько раз объявлял голодовку, дважды «вскрывался» и зашивал себе рот, но не получил медицинской помощи. Мужчина обращался в службу собственной безопасности ФСИН и к уполномоченной по правам человека. Он жаловался на неоказание помощи и незаконную принудительную госпитализацию в туберкулезный диспансер.12 октября в СИЗО-1 приезжали члены ОНК Новосибирской области вместе с прокурором по надзору, которые проверяли «информацию о нарушении прав» Кобеца. По словам родственницы Сергея, комиссия попросила разрешения у сокамерников сфотографировать их кровати, потому что «красиво заправлены». Однако ни одного вопроса про невыдачу лекарств заключенному не задали. Позже прокурор и председатель ОНК Евгений Анисимов пригласили его побеседовать в присутствии начальства СИЗО. На его рассказы Анисимов ответил: «Мы вам поможем, пожалуйста, всегда пишите нам, не режьтесь только»
«Анисимов забыл подписать мое согласие на обработку персональных данных. То есть моего личного дела Анисимов даже не касался, так как не имел на это права. После проверки ОНК отчиталась, что содержащихся под стражей хорошо кормят, а медпомощь — высший класс», — передали слова Кобеца родственники.
Материалы проверки направили в отдел Следственного комитета по Дзержинскому району, которые рассматривал следователь Чеботарев. Он, по словам заключенного, даже не опросил его и свидетелей, не потребовал журнал регистрации травм у СИЗО и медсанчасти и вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела
«После вынесения указанного постановления следователем Чеботаревым через 10 суток замруководителя следственного отдела Латыпов передал мне документ, в котором указал, что по моему заявлению все еще ведется проверка. Интересно получается: следователь отказывает в возбуждении дела, а его начальник даже не знает об этом», — возмутился Кобец.
Из ответа ФСИН 17 ноября и Минздрава 29 октября заключенному следует, что лечат его в стационаре МСЧ-11 и туберкулезной больнице ЛИУ-10, куда Кобеца якобы поставили на учет с 6 июля 2018-го «с хроническими заболеваниями».
«Вот только МСЧ-54 ФСИН предоставили ложные сведения для проверки, потому что хронических болезней у меня никогда не было, а в тубдиспансер меня увезли в недобровольном порядке абсолютно здоровым, — рассказал заключенный. — В МСЧ-11 же вообще отсутствуют стационарные условия. И если бы они тут были, страшно представить, сколько бы заключенных оставили тут свои жизни с такими начальниками как [врио начальника медсанчасти Зоя] Кречетова, но зато точно знаю, что первый в этом списке был бы я. Без реагирования Москвы тут не разберешься. Как процветал беспредел, прикрывающийся формальными отписками, так и будет. Надеюсь, это не закончится для меня летальным исходом в стенах СИЗО».
«Будешь писать жалобы — тебя поместят в карцер»
Второй заключенный, заявивший об издевательствах в СИЗО-1 — 34-летний Дмитрий Клементьев. Утром 22 апреля 2021-го его собирались этапировать в суд. Перед этим он сказал сотруднику СИЗО Железнову, что плохо себя чувствует, и попросил вызвать медика. За три с половиной часа никакой помощи мужчина не получил, рассказали родственники Кобеца.
«Железнов пригласил других сотрудников СИЗО, которые применяли ко мне необоснованную физическую силу, заломали мне руки за спиной в разные стороны, хотя я даже не сопротивлялся. Надели наручники, специально застегнули их слишком жестко, отчего я испытал сильную физическую боль. В спецмашине меня посадили в одиночный отсек — „стакан“», — рассказал в письме Клементьев.
По словам заключенного, сотрудники, когда заталкивали его в «стакан», видели, что он зацепился левым предплечьем за замок камеры и получил рваную рану. Клементьев сказал об этом Железнову, но тот ответил, что ему **** [наплевать], и он «отпишется», после чего пнул заключенного по копчику.
Только после того, как Клементьева привезли в Новосибирский областной суд, сотрудники конвоя вызвали скорую. Больше четырех часов у него шла кровь из раны. Когда заключенный вернулся в СИЗО, то обратился к администрации, но сотрудники пригрозили ему: «Будешь писать жалобы — тебя поместят в карцер, подумай над этим хорошо, ведь тебе еще отбывать срок».
Тем же вечером Клементьев написал две жалобы и передал их дежурному корпуса. К заключенному вызвали сотрудника оперативного отдела СИЗО, но тот сказал, что заявление не примет, и ушел.
23 апреля перед очередным этапом в суд Клементьева досматривал Железнов. Он нашел у заключенного документ с жалобой, разозлился и дважды ударил его кулаком в висок. В суде Клементьеву снова вызвали скорую, медики зафиксировали ушиб. Сотрудники СИЗО снова заявили ему: «Мы-то отпишемся, что бы ни случилось, а тебе будет еще хуже».
Очередное написанное Клементьевым на Железнова заявление «о превышении должностных полномочий» дежурный сотрудник ему вернул и предложил отправить через ящик для писем, а также «наотрез отказался» регистрировать документ в журнале.
«Все заявления о противоправных действиях сотрудников администрации так и не дошли до адресатов, так как не покинули территорию СИЗО и исчезли бесследно», — отметил Клементьев в письме.
После жалоб к заключенному приехал тот же следователь из Дзержинского
«Постановление Чеботарева об отказе в возбуждении дела находится в обжаловании. Зато вместо приобщения справки от „скорой“ и рапорта конвоя суда о ране он [следователь] приложил справку от МСЧ-11 с ложной информацией о якобы самопорезах», — считает заключенный.
После допроса Клементьева администрация СИЗО поставила его на профилактический учет как «склонного к членовредительству и суициду».
Насилие в кабинете администрации
12 ноября сотрудники СИЗО-1 вызвали в кабинет 25-летнего Михаила Семенова «для проведения беседы». В помещении оказались еще трое заключенных, с которыми у него были конфликты. Семенов пытался уйти, но сотрудники перегородили ему выход и оттолкнули от двери, говорится в письме.
«Далее заключенные начали оказывать на меня психологическое и моральное давление, с периодичностью нанося мне удары по разным частям тела, лица и ног, отчего я испытывал сильную физическую боль на протяжении 20−30 минут, в то время когда сотрудники администрации молча наблюдали за всем происходящим в кабинете, даже не пытаясь вмешаться», — рассказал Семенов.
При этом оперативники просили заключенных бить мужчину так, чтобы не осталось синяков, уточнил Семенов. После нападения сотрудники администрации предупредили заключенного, что он может умереть в СИЗО: «Хочешь жить — молчи».
Семенова вернули в камеру, а всех, кто с ним содержался, перевели в другую. Он попытался вызвать фельдшера из МСЧ-11, но медик отказался, потому что врио начальника медсанчасти Зоя Кречетова якобы дала указание «ничего у него не регистрировать».
«Фельдшер закрыл форточку на дверях моей камеры и ушел, оставив меня мучиться с острой болью в левой части тела. Ко мне не приходили врачи, сколько бы я ни пытался вызвать их в камеру», — пожаловался заключенный.
15 ноября Семенова этапировали в суд, туда же вызвали и скорую помощь. Медики диагностировали ссадины за ушами и перелом ребра. Заключенного хотели отвезти в больницу, но судья отказала, потому что «нужно провести заседание». Мужчина рассказал обо всем супруге.
«После того, как меня вернули в СИЗО, конвой высказал администрации, что те скрыли мои травмы. Также конвой написал рапорт о том, что „скорая“ всё зафиксировала, — уточнил Семенов. — Тут же сбежались работники медсанчасти и стали уговаривать меня подписать бумагу, якобы я сломал ребро, потому что выпал из окна. Я не стал подписывать. Врачи психанули и ушли, бросая мне разные угрозы».
Несколько жалоб «в разные инстанции» написала и жена заключенного. После этого, по словам Семенова, на него начал давить «спецконтингент черной масти». Мужчину якобы заставляли писать «нужные» показания, иначе с ним «произойдет несчастный случай».
«Некоторое время я отказывался, но после разговора с управлением, когда осознал, что они все заодно и далеко не шутят, начал делать так, как они хотят. Единственное, чего я не выполнил — оговор своей супруги. Позже я понял, что они хотели напугать ее уголовной ответственностью за дачу якобы ложных показаний», — добавил заключенный.
Перед тем как давать «нужные» показания, Семенова снова увезли в суд, где он попросил жену записать видео с его рассказом, но конвой запретил. Заключенному все же удалось передать запись своему адвокату.
«Всё может быть по справедливости, если материалы проверки направить не в отдел СК по Дзержинскому району, а в другой правоохранительный орган, не относящийся к территории СИЗО», — подчеркнул Семенов.
Семенов утверждает, что в отделе СК по Дзержинскому району, все дела о «превышении должностных полномочий» сотрудниками СИЗО-1 остаются «без выявленных нарушений», после чего выносится постановление об отказе в возбуждении.
«В основном, следователем Чеботаревым почему-то», — отметил заключенный.
Тайга.инфо обратилась за комментарием в ГУФСИН по Новосибирской области.
Ирина Беляева
— Габриэль… Я обещал Мари вернуться… что с ней теперь будет… — одними губами шепнул Шарль Сенару, когда их под дулами пистолетов конвоировали к черной карете с зарешеченными окнами с национальной эмблемой — эти письма… за них каждого можно гильотинировать десятикратно…
— Ты к ней вернешься…непременно вернешься — также, свистящим шепотом ответил Шарлю Сенар — а письма… какие письма? Подумай сам…
Разве я открывал при вас папку, вы видели, что в ней? Я лишь рассказал устно, о том значительном компромате на главарей Термидора и ряд депутатов, который мы имеем, но папку я не открывал. Она… пирожок с дерьмом для наших заклятых друзей и не первый…
Пустышка… А вот нашего общего друга гражданина Меневаля она выставит полным кретином…
Стал бы я таскать с собой папку с компроматом правительственного масштаба по Парижу… под носом у бывших коллег?! Вы что, парни?! Вроде, вы не так много выпили…
— Чего вы там шепчетесь… сговариваетесь?! — услышали они за спиной змеиное шипение гражданина Меневаля, после чего всех троих затолкали в карету. Дверца захлопнулась.
…. …. …
Все трое прислушивались в гулкому стуку копыт по мостовой, отлично знали, куда именно их везут по этим темным ночным улицам, хотя окна кареты были завешены.
В качестве агентов Общественной Безопасности они сами еще так недавно сопровождали сюда задержанных и «подозрительных».
Наконец, карета остановилась, окруженные вооруженными агентами Комитета они поднялись на второй этаж слабоосвещенного здания. А вот и хорошо знакомый кабинет…
Шторы были плотно задернуты, темный кабинет освещен кенкетами намеренно так, чтобы лицо человека, сидящего за столом оставалось в тени, а вот они, стоящие перед ним были освещены, как актеры на сцене в театре.
Допрос решили начать прямо ночью, чтобы не дать задержанным возможности отдохнуть, успокоиться и сосредоточиться.
Тем более, что понимали, что перед ними не запуганные обыватели, а их же вчерашние коллеги по Общественной Безопасности.
Сначала каждого допросили по одиночке, затем собрали всех вместе.
За столом сидел гражданин Изабо, положив перед собой шляпу с кокардой, рядом, в гордой позе победителя стоял Меневаль с надменным видом, засунув пальцы за трехцветный пояс-шарф.
— Все вы наши вчерашние коллеги. Но также и «передовые бойцы Террора», «люди девяносто третьего года» и «лейб-гвардия Робеспьера», как таких еще называют… — Изабо чеканил слова бесстрастно, как автомат Вокансона.
Сенар скрестил руки на груди и слегка склонил голову:
— Гражданин Изабо…слишком много пафоса… будем проще…
— Итак, с вас и начнем. Габриэль Жером Сенар 1760 года рождения… юрист по образованию, наш бывший коллега… в 1793 возглавляли военную комиссию по борьбе с контрреволюцией в Туре, позднее были агентом Комитета Общественной Безопасности, затем получили должность секретаря-редактора, кстати, отвечали за допросы.
После 9 Термидора несколько месяцев сидели в тюрьме Плесси… Уже тем, что вы живы, к вам и так проявили снисхождение, Сенар, которое вы, видимо, не оценили…
— А оценил ли свою удачу сам гражданин Меневаль? — таинственно улыбнулся Данжу.
— Вы о чем? — нахмурился Изабо.
— Ну как же… весной девяносто четвертого он колебался с кем же он, Эбера отверг сразу, не любил электорат радикалов — бедняков санкюлотов, счел наиболее солидной фракцию состоятельных людей, «умеренных»Дантона, но те справедливо не доверяли ему…
— Да прикажите этому ублюдку заткнуться! — не выдержал Меневаль, но начальник жестом заставил его замолчать.
— Тогда наш герой решил записаться в робеспьеристы, но и тут его жестко и презрительно оттолкнули, за грязную биографию, безыдейность и аморальный облик, не дали приблизиться, но как он старался этого добиться…и комично и противно…
И наконец, этот активный исполнитель прериальского декрета, поняв, что своим во фракции Неподкупного ему никогда не стать, а вот попасть за решетку и на эшафот очень легко, решил стать гуманистом и борцом с террором…
Берегитесь, Изабо, он всегда с тем, кто в данную минуту сильнее…но если эта минута прошла…
— Что несет здесь этот недобиток Робеспьера, по которому давно плачет гильотина?! Заткнись, ты и так наполовину труп! — в бешенстве зарычал Меневаль и грубо схватил Шарля за горло, уже готовый ударить, но резкий окрик начальника сразу отрезвил его.
— Держите себя в руках, Меневаль! — и тут же, обращаясь к Шарлю — будьте осторожнее, гражданин, подозреваемые здесь именно вы трое, не забывайте об этом!
— Можно воды? — Лапьер слегка оттянул от горла высокий пышный галстук.
— Может тебе, якобинец, еще шампанского предложить?! — огрызнулся Меневаль, но Изабо молча подвинул задержанному графин и стакан.
Из таинственной папки что-то выглядывало и Меневаль осторожно вытащил листок, поднес к нему свечу, надеясь, что этот убийственный по содержанию документ похоронит ненавистную ему троицу.
Но это оказался агитационный плакат лета 1793 года не без доли юмора, на нем девушка Красная Шапочка, но изображенная в духе времени, на красной шапке красовалась трехцветная кокарда санкюлота, она несла на пике голову Волка в Короне… у задержанных против воли вырвался смешок…
Между тем Изабо раздраженно поднял глаза на Меневаля:
— Что это опять за…?! Хорошо хоть не порнографические открытки, как в предыдущий раз?! Я желаю соблюсти беспристрастность, если есть реальный компромат на…важных людей Республики или хоть что-нибудь имеющее значение, тогда поговорим с ними совсем по другому… — на секунды Изабо умолк — но… вы привлекаете Сенара второй раз за короткое время и что?!
А зачем приволокли мне этих двоих вообще не ясно… Были робеспьеристами? Да. Но только ли они, сколько их таких, и что? Франсуа Эрон, еще один наш бывший коллега и робеспьерист также на свободе… против него ничего нет. Их таких много.
Кровавая горячка первых месяцев после Термидора прошла…или, я считаю, должна пройти…усвойте это, Меневаль, если не ищете проблем!
По мере того, как содержимое изучаемой папки неуклонно таяло, раздражение Изабо росло, переходя в степень с трудом скрываемого гнева, а от победоносного и уверенного вида Меневаля не осталось и следа.
Наконец, злосчастная папка была решительно захлопнута:
— Какие-то поздравительные открытки… спасибо, гражданин Сенар, что опять не порнография! Старые личные письма… ни о чем…всякий вздор… — на этом Изабо небрежно бросил папку в корзину для мусора — да и несет от этих «заговорщиков» как из винного погреба, только проспаться как следует и можно им посоветовать…
Оперся о стол руками и, выразительно сузив глаза, обратился к Меневалю:
— А вам я вот что скажу… я не намерен предоставлять трибунал Республики для сведения личных счетов… Моё вам решительное предупреждение… В чем то этот Данжу прав… касательно вашего прошлого…
А вы, граждане, свободны… пока свободны… если не появятся иные, реальные факты…
— Гражданин Изабо… мне очень импонирует ваша беспристрастность… — невозмутимо отозвался Сенар — есть просьба… можно… мы отправимся по домам также, как и приехали сюда, ну право, нет желания разгуливать по ночному Парижу пешком…
Онемевший на секунды Изабо быстро опомнился:
— Да… Наглости, якобинец, тебе не занимать… В таком учреждении задержанные обычно ведут себя иначе…узнав об освобождении из под стражи иногда готовы мне руки целовать…ну да, забыл, мы же вчерашние коллеги…
Использовать полицейскую карету, как личный транспорт, об этом забудь, Сенар.
Пройдетесь пешком, слегка протрезвеете, а то в кабинете из-за вас уже дышать нечем.
Меневаль, проводи их до выхода…только до выхода… и чтоб ничего лишнего…Свободны! — Изабо сделал отстраняющий властный жест в сторону двери.
Лапьер и Данжу поднялись и направились к выходу, а Сенар сдержанно-вежливо склонил голову, но и в этом Изабо почудилась едва уловимая насмешка.
… …. …
Шаги гулко звучали на полутемной лестнице. Шли молча. Было странно, что их привезли сюда именно в то время, когда здание почти безлюдно, за исключением охраны. Чтобы не было лишних свидетелей? Меневаль шел сзади освобожденных якобинцев на некотором расстоянии.
— Шел бы ты… своей дорогой… — обернувшись к нему, не выдержал Шарль, — преследовать нас тебе не приказывали…
— А я хочу тебе кое-что сказать, Данжу…один на один… — глаза Меневаля зловеще блестели в полумраке.
— Оставьте меня ненадолго, но не уходите, подождите у самого выхода… — попросил Шарль товарищей — ну и? Тебе мало досталось от начальства?
В полумраке Данжу не мог увидеть, но скорее почувствовал, как Меневаля перекосило от унижения и злобы. Тот зашипел:
— Рано радуешься, что для вас всё позади. Я знаю, что папка с компроматом существует и я должен добыть ее, но… лисица Сенар два раза подряд сделал из меня дурака, притом публично…Ты думаешь, что я это забуду и прощу?! Что касается тебя…
— А что… как думаешь, твой принципиальный начальник простит тебе коррупционный навоз, в котором ты по уши увяз со времен дела Шабо и Ост-Индской компании?
А может истории с изнасилованиями заключенных женщин в Ла-Форс ему понравятся? Меневаль, я знаю людей, рядовых незаметных служащих, которые охотно пойдут свидетелелями…Так по ком плачет гильотина?
Взбешенный Меневаль предпринял попытку ударить Данжу в лицо, но тот с неменьшей силой и ловкостью остановил его руку, вывернув ее в кисти.
Термидорианец застонал и выругался, но быстро взял себя в руки и перешел в атаку:
— Твоя мадемуазель де Жюссак дочь и сестра офицеров Королевской Католической Армии Вандеи… думаешь, сейчас это уже не имеет значения? Особенно после нового восстания шуанов и высадки белых эмигрантов на Киброне?
С послаблениями «бывшим» будет скоро покончено… ты же сам был ЗА это? Что скажешь теперь? А то история выйдет вовсе некрасивой, весь из себя правоверный якобинец, а выгораживает аристократку из роялистской семьи… Умереть ты может и готов, как патриот… но вряд ли как изменник… А ведь можно взглянуть на это и так… Что скажешь, тень Неподкупного?
Неуловимым змеиным броском Данжу сбросил Меневаля с лестницы на площадку.
Тот пришел в себя от боли, когда почувствовал, что Шарль сидит на нем верхом и обеими руками жестко сдавливает горло:
— Только коснись ее, хоть одна строчка кому-нибудь из твоего начальства на эту тему и ты труп! Убью, скот! И мне всё равно, что ждет меня после!