Анатолий Алексин. Рассказы для детей. Произведения и биография
Мой брат играет на кларнете
Коля пишет Оле, Оля пишет Коле
Необычайные похождения Севы Котлова
В Стране Вечных Каникул
Очень страшная история
Читать рассказы других авторов
Краткая биография Анатолия Алексина
Анатолий Алексин – автор многочисленных рассказов и повестей для детей и подростков. Его произведения не входят в школьную программу, но рекомендованы для внеклассного чтения. В своем литературном творчестве Алексин обличает человеческие пороки и преподносит это в форме, доступной и близкой юным читателям. Хотя книги этого писателя интересны и взрослым.
Литературный стиль Анатолия Алексина
Повествование Анатолий Алексин, как правило, ведет от первого лица. Некоторые страницы его произведений перенасыщены мелодраматизмом. Но в них столько тонкого психологического наблюдения, что, пожалуй, нет лучшего способа донести до ребенка суть морали и нравственности, чем предложить прочитать одну из книг этого автора.
Исключительная особенность произведений Анатолия Алексина — редкое сочетание драматизма и динамики сюжета юмора, доброго и беспощадного одновременно — и заразительного, все побеждающего жизнелюбия.
Факты из биографии Анатолия Алексина
Будущий писатель родился в 1924 году. Статьи Алексина издавались в «Пионерской Правде» и других газетах еще в довоенное время. Но всерьез прозой герой нашего повествования увлекся позже. Автор «юношеской прозы» – сын репрессированного коммуниста. Вырос в Москве и здесь же получил образование. В военные годы был в эвакуации, где работал на стройке.
В 1970 году за один из своих сценариев писатель был удостоен премии Ленинского комсомола. В 1978 году – Государственной премии СССР. В 1993 году Алексин эмигрировал в Израиль, а с 2011 проживает с семьей в Люксембурге.
Уже в детстве начал писать Анатолий Алексин. Биография его гласит, что, несмотря на арест отца, жизнь молодого человека складывалась вполне благоприятно. В двадцать шесть лет писатель опубликовал свой первый сборник рассказов. В семидесятые годы в столичных театрах ставили пьесы по его сценариям. Некоторые произведения были экранизированы.
Как поэт А.Алексин стал прозаиком
В молодости Анатолий Алексин писал стихи. Их хвалили, издавали. Но однажды, во время «Съезда молодых писателей», поэт попал на семинар к Самуилу Маршаку. Начинающие прозаики и поэты читали свои произведения. Некоторые Маршаку нравились, другие он критиковал. Но когда пришла очередь Алексина, советский поэт вовсе поник. Когда Анатолий закончил читать, Самуил Яковлевич с грустью поинтересовался у незадачливого автора, не желает ли тот сменить род деятельности. Но у Алексина с собой была рукопись рассказа о детях-инвалидах. И чтобы не уйти с поражением, он зачитал ее. В этот момент в аудиторию вошел Паустовский. После чтения писатель предложил автору свою помощь в редактировании. А Маршак прослезился и посоветовал писать только прозу. К совету прислушался Анатолий Алексин. Отзывы корифеев отечественной литературы стали решающими в его судьбе.
Большая часть произведений Алексина была напечатана в журнале «Юность». В Союзе писателей РСФСР он возглавлял секцию детской литературы.
Поздняя проза Анатолия Алексина
Рассказы Алексина – печальные истории из жизни. Писатель всегда умел правдиво и проникновенно описывать внутренний мир человека, независимо от того, кто был его героем – молодой мужчина, пожилая женщина или девочка-подросток. Искренний стиль, в который автор облекает рассуждения своего персонажа, иногда напоминает исповедь.
К позднему творчеству Алексина относятся рассказы о взрослом мире. И, сравнивая их с произведениями ранних лет, можно увидеть, что в них присутствует тихая грусть. Как будто герои повзрослели и стали мудрее вместе со своим автором. Анатолий Алексин – писатель, чьи персонажи являются простыми людьми, и у них, как правило, заурядные проблемы.
Произведения Алексина посвящены извечному конфликту невестки и свекрови, эгоизму, верности и любви. Среди поздних рассказов можно назвать «Заброшенный памятник», «Холостяк», «Игрун» и многие другие.
«Игрун» — произведение, которое, в отличие от большинства последних работ Алексина, повествует о жизни подростка. Главный герой – ученик музыкальной школы, одаренный юный пианист, живущий в мире музыки. Но однажды по дороге домой из музыкальной школы его встречает бандит, живущий по соседству… В рассказе, как и в других произведениях Алексина, присутствует тонкий печальный юмор. Следует сказать, что большинство его персонажей имеют отношение к миру музыки, как в ранних произведениях, так и в поздних.
—————————————————-
Анатолий Алексин.Рассказы для
детей.Читаем бесплатно онлайн
Читать рассказы других авторов
| Алексин Анатолий Георгиевич
|
Об авторе:
Алексин (настоящая фамилия Гоберман) Анатолий Георгиевич [3.8.1924, Москва] — прозаик, драматург, публицист.
На формирование характера Алексин оказала воздействие трагическая судьба отца, ветерана революции и Гражданской войны, впоследствии журналиста, репрессированного в 1937, а также влияние матери — доброго, мужественного человека. Черты ее облика позднее отразятся во многих героинях Алексина.
Начал печататься еще в школьные годы в журнале «Пионер» и газете «Пионерская правда» (ряд стихотворений опубликован в сборнике 1951 «Флажок»). В годы Великой Отечественной войны Алексин был эвакуирован на Урал. Еще не достигнув совершеннолетия, он становится литературным сотрудником, а затем и ответственным секретарем ежедневной многотиражной газете «Крепость обороны» — на строительстве гигантского алюминиевого завода. Этот автобиографический материал позднее войдет в ряд повестей Алексина («В тылу как в тылу», «Ивашов», «Запомни его лицо» и др.).
В 1947 Алексин принимает участие в работе I Всесоюзного совещания молодых писателей.
В 1950 с помощью и под редакцией К.Паустовского, высоко оценившего творчество Алексин, вышла его первая книга — повесть «Тридцать один день (дневник пионера Саши Василькова)». В том же году Алексин окончил Московский институт востоковедения. Алексин вскоре становится одним из самых популярных авторов произведений для детей и юношества.
В 1950-1966 Алексин писал произведения преимущественно для детей младшего возраста (повести «Саша и Шура», 1956; «Необычайные похождения Севы Котлова», 1958; «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле», 1965; «В стране вечных каникул», 1966 и др.).
1966 открыл новый этап творчества Алексина — создание повестей, рассказов и пьес, адресованных юношеству и тем, кто его воспитывает,— взрослым читателям (повести «А тем временем где-то», 1966; «Мой брат играет на кларнете», 1967; «Поздний ребенок», 1968; «Очень страшная история: Детективные повести, которые сочинил Алик Деткин», 1969; «Звоните и приезжайте», 1972; «Действующие лица и исполнители», 1972; «Позавчера и послезавтра», 1974, «Третий в пятом ряду», 1975; «Безумная Евдокия», 1976; трилогия «В тылу как в тылу», 1978; «Раздел имущества», 1979; «Сердечная недостаточность», 1979; «Дневник жениха», 1980; «Домашний совет», 1980; «Здоровые и больные», 1982; «Сигнальщики и горнисты», 1982; «Игрушка», 1988; «Прости меня, мама», 1989, и др.) В этот же период написаны пьесы «Молодая гвардия» (по роману А.Фадеева), «Обратный адрес», «Десятиклассники», а также пьесы и киносценарии, созданные по одноименным повестям «Звоните и приезжайте», «Пойдем в кино», «Поздний ребенок» и др.
Сам Алексин разъяснял, как он понимает отличие «литерытуры для детей» от «литературы для юных»: для детей важно не что, а как написано, юношеству же нужны произведения, особые не по форме, а по проблематике, волнующие уже не ребят, но еще не взрослых.
Критики видят своеобразие прозы Алексин не только в остроте и актуальности нравственной проблематики, часто афористически сформулированной: «С добром надо спешить, а то оно может оказаться без адресата» («В тылу как в тылу»), «Дети должны уметь плакать, не только когда разбивают свою коленку, но когда коленка болит у кого-то другого» («Третий в пятом ряду»). Этика юных героев Алексин несовместима с принципом «Нужен тот, кто нужен… когда нужен и пока нужен» («Раздел имущества»). Писателю присуще предельное «сгущение слова», умение вложить максимум худож. информации в минимальное количество страниц, сочетание драматизма и психологической напряженности с юмором и своеобразным музыкальным лиризмом: «Композиция, напоминающая композицию музыкальных пьес, варьирование темы, перекличка мотивов». Повести невелики по объему: «по числу печатных знаков это скорее большие рассказы, а по объему информации — романы» (Мотяшов И. Воспитание чувств // Алексин А. Домашний совет: повести // Роман-газета. 1980. №11. С.83). Нравственная высота его произведений не оставляет равнодушным подавляющее большинство его читателей всех возрастов. На памятнике советским воинам в Кавказских горах высечены строки из повести «Сигнальщики и горнисты» (1985): «Люди не должны жить минувшим горем… но тех, кто спас их от горя, они обязаны помнить». Повесть вызвала в свое время, как об этом свидетельствовали письма читателей Алексин, огромное количество откликов и желание принять участие в создании летописи героев, тех, кто прямо из школьников шагнул в солдаты и ничего в жизни не успел, кроме одного — спасти родную землю.
Произведения Алексин переведены на многие языки народов бывшего СССР, на английский, французский, итальянский, испанский, японский, персидский, бенгальский, хинди и др. Он был удостоен звания лауреата многих премий, как советских, так и международных, диплома Г.Х.Андерсена и дважды был включен в почетный список имени великого датского писателя. Алексин был одним из секретарей СП РСФСР, членом редколлегии журнала «Юность», заместителем председателя Советского комитета защиты мира, вел популярную телепередачу «Лица друзей».
В 1982 Алексин был избран членом-корреспондентом Академии педагогических наук СССР.
С 1993 Алексин живет в Израиле. Материал и тематика его произведений резко изменились в сторону «взрослости». Им написана «Сага о Певзнерах» (1994) — обличение террора, антисемитизма, фашизма, искалечивших судьбы нескольких поколений одной семьи; антифашистский роман «Смертный грех», а также мемуарная книга «Перелистывая годы» (1997).
- Написанные книги (101)
- Комментарии книг (23)
- Последние оценки (136)
- Архив книг
Название книги | Оценка | Cтатус | Дата добавления | Жанр | Стр./Год/Язык | Серия | ||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 10 (2) | 24.02.2009, 00:00 | 1235433600 | Современная проза | 1/1998/RU | |||
| 9.92 (12) | 02.12.2010, 21:34 | 1291325688 | Детская проза, Книги для подростков, … | 1/-/RU | |||
| 0 (0) | 20.12.2016, 11:00 | 1482231610 | Детская проза, Детская проза | 4/-/RU | |||
| 9.5 (2) | 26.10.2010, 00:14 | 1288048492 | Современная проза | 3/1978/RU | |||
| 8.89 (18) | 02.12.2010, 21:34 | 1291325693 | Детская проза, Книги для подростков, … | 1/1979/RU | |||
| 0 (0) | 29.10.2010, 13:44 | 1288356241 | Справочники | 4/2001/RU | |||
| 9.67 (3) | 02.12.2010, 21:34 | 1291325698 | Прочая детская литература | 1/-/RU | |||
| 0 (0) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356197 | Современная проза | 1/-/RU | |||
| 0 (0) | 01.02.2017, 18:40 | 1485974435 | Детская проза, Детская проза | 16/-/RU | |||
| 0 (0) | 07.08.2017, 16:30 | 1502119802 | Детская проза, Детские приключения | 21/-/RU | |||
| 0 (0) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356227 | Детская проза | 22/2001/RU | |||
| 0 (0) | 18.06.2018, 19:30 | 1529346619 | Детская проза, Сказки | 6/-/RU | |||
| 9.67 (3) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325702 | Сказки | 3/-/RU | |||
| 9.5 (4) | 27.02.2015, 05:35 | 1425015309 | Детская проза, Книги для дошкольников, … | 3/1967/RU | |||
| 7 (3) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325704 | Детская проза | 10/1986/RU | |||
| 10 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325710 | Детская проза | 17/1981/RU | |||
| 0 (0) | 29.05.2019, 09:45 | 1559119541 | Детская проза, Детская проза | 58/1953/RU | |||
| 0 (0) | 10.02.2016, 12:39 | 1455107970 | Детская проза, Детская проза | 2/1951/RU | |||
| 7 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325712 | Современная проза | 3/1978/RU | |||
| 10 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325719 | Классическая литература | 2/1975/RU | |||
| 10 (1) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356213 | Драматургия | 11/2001/RU | |||
| 10 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325723 | Детская проза | 10/2004/RU | |||
| 0 (0) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356209 | Детская проза | 6/2001/RU | |||
| 10 (2) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325727 | Детская проза | 10/-/RU | |||
| 10 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325730 | Современная проза | 12/-/RU | |||
| 9 (4) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325731 | Детская проза | 2/-/RU | |||
| 10 (3) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325734 | Детская проза, Книги для подростков, … | 2/1981/RU | |||
| 0 (0) | 11.04.2014, 17:42 | 1397234531 | Детская проза | 13/1959/RU | |||
| 0 (0) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325737 | Детская проза | 13/2004/RU | |||
| 7 (2) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356205 | Детская проза | 6/2001/RU | |||
| 0 (0) | 11.12.2014, 20:09 | 1418328572 | Детская проза, Детские стихи | 9/1953/RU | |||
| 9.33 (3) | 29.10.2010, 13:43 | 1288356223 | Детская проза | 11/2001/RU | |||
| 0 (0) | 03.10.2016, 12:41 | 1475494902 | Детская проза, Детская проза | 14/1986/RU | |||
| 8 (6) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325746 | Детская проза | 8/2001/RU | |||
| 0 (0) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325747 | Современная проза | 10/1983/RU | |||
| 0 (0) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325750 | Детская проза | 10/1981/RU | |||
| 0 (0) | 17.02.2016, 17:55 | 1455731716 | Детская проза | 1/1952/RU | |||
| 0 (0) | 27.06.2014, 16:05 | 1403881553 | Детская образовательная литература | 0/-/RU | |||
| 8.5 (2) | 02.12.2010, 21:34 | 1291325674 | Детская проза | 2/2001/RU | |||
| 0 (0) | 27.02.2016, 19:21 | 1456600886 | История, История | 5/1963/RU | Статьи по исторической географии Евразии | ||
| 10 (1) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325752 | Детская проза, Книги для дошкольников, … | 3/1981/RU | |||
| 0 (0) | 02.06.2009, 01:00 | 1243900800 | Современная проза | 4/-/RU | |||
| 0 (0) | 24.02.2009, 00:00 | 1235433600 | Прочая детская литература | 2/-/RU | |||
| 6.67 (3) | 02.12.2010, 21:35 | 1291325759 | Классическая литература | 1/1979/RU | |||
| 0 (0) | 25.06.2020, 21:32 | 1593117128 | Детская проза, Детская проза | 1/1968/RU | |||
| 0 (0) | 22.12.2016, 15:30 | 1482420618 | Классическая литература | 9/-/RU | |||
| 7 (1) | 08.04.2015, 22:06 | 1428527161 | Детская проза | 4/1962/RU | |||
| 8.5 (2) | 02.12.2010, 21:36 | 1291325764 | Детская проза, Классическая литература | 21/2001/RU | |||
| 10 (1) | 25.02.2015, 05:36 | 1424842575 | Детская проза, Классическая литература | 44/1963/RU | |||
| 0 (0) | 24.02.2009, 00:00 | 1235433600 | Современная проза | 2/1998/RU |
Анатолий Алексин. Рассказы для детей. Произведения и биография
Мой брат играет на кларнете Коля пишет Оле, Оля пишет Коле Необычайные похождения Севы Котлова В Стране Вечных Каникул Очень страшная история
Читать все рассказы Алексина.Список произведений Читать рассказы других авторов
Литературный стиль Анатолия Алексина
Повествование Анатолий Алексин, как правило, ведет от первого лица. Некоторые страницы его произведений перенасыщены мелодраматизмом. Но в них столько тонкого психологического наблюдения, что, пожалуй, нет лучшего способа донести до ребенка суть морали и нравственности, чем предложить прочитать одну из книг этого автора. Исключительная особенность произведений Анатолия Алексина — редкое сочетание драматизма и динамики сюжета юмора, доброго и беспощадного одновременно — и заразительного, все побеждающего жизнелюбия.
Анатолий Георгиевич Алексин — «Подумаешь, птицы!..»
Анатолий Георгиевич Алексин «Подумаешь, птицы!..»
Колькину маму никто по имени-отчеству не называл, все, даже ребята, называли ее просто Лелей. «Вот придет наша Леля с работы, мы вам покажем!» – кричали они волейболистам соседнего двора, и Колька ходил гордый, будто это он сам умел гасить так, что все игроки по ту сторону сетки боязливо приседали на корточки; будто он сам умел принимать труднейшие мячи, а подавал так, что мяч стремительным черным ядром пролетал в нескольких миллиметрах над сеткой, чудом умудряясь не задеть ее.
Мама выбегала во двор в узких спортивных брюках и тенниске. Болельщики встречали ее нетерпеливым гулом радости, но она прежде всего разыскивала Кольку и усаживала его в первый ряд зрителей – на садовую скамейку, на забор или прямо на траву… И тут уж Колька сидел скромно, строго, не выражая своего торжества, а только изредка обменивался взглядами с мамой, которая, казалось, молча спрашивала его: «Ну как? Ты доволен мною?» Или, наоборот, виновато подмигивала ему: «Прости… Сейчас постараюсь исправиться!» А когда команда выигрывала, мама непременно поднимала Кольку на руки и целовала, будто он был самым дорогим победным кубком, врученным ей раз и навсегда за все прошлые, настоящие и будущие победы.
Отец был намного старше мамы. Он не умел играть в волейбол, не умел бегать на лыжах и плавать диковинным стилем баттерфляй так хорошо, как умела мама. И мама почему-то не заставляла его учиться всему этому. Но зато она научила его тоже ходить в спортивной майке с распахнутым воротом, долго гулять перед сном и делать по утрам гимнастику (она – вытаскивала в коридор сразу три коврика – для себя, для отца и совсем маленький для Кольки). А еще она научила отца судить волейбольные матчи, и когда отец со свистком во рту усаживался сбоку возле сетки, он тоже казался Кольке, а может быть, и всем остальным совсем молодым. И его в те минуты тоже хотелось называть просто по имени… Хотя никто его так все же не называл.
Зато вслед за мамой все уважительно именовали его: «О справедливейший из справедливых!» И папин свисток был для спортсменов законом. Возвращаясь домой после волейбольного сражения или вечерней прогулки, отец очень часто говорил маме: «Мне снова легко дышится… Снова легко!» И это было очень важно для отца, потому что у него была бронхиальная астма.
Ну, а дома судьей была мама. Она никогда не давала громкого свистка, никогда не напоминала вслух о правилах жизни, но отец и Колька всегда весело и добровольно подчинялись ее решениям, потому что эти решения были справедливы.
У Кольки было любимое занятие: лечить больных, раненых или обмороженных птиц. Мама помогала ему и называла его птичьим доктором, а клетку, которую они вместе смастерили, – птичьей лечебницей. Весной Колька всегда выпускал своих выздоровевших пациентов на волю… Птицы нетерпеливо вырывались из клетки, и Кольке от этого даже бывало немного не по себе. Но, может быть, им просто не терпелось поскорее показать ему, насколько окрепли их крылья, насколько готовы они к полету, и в этом-то и была, быть может, их птичья благодарность…
Однажды летом отца стали душить частые приступы астмы.
– Я увезу тебя к самым лучшим врачам: к реке, к свежему воздуху… И они тебя вылечат! – сказала мама. – Мы заберемся в глушь и будем жить там как робинзоны!
Втроем они ехали на поезде, потом на грузовике, потом шли пешком – и забрались туда, где воздух был сухим, а природа именно такой, какую долгие годы прописывали отцу доктора, приговаривая: «Но все это, конечно, недостижимый идеал. Поэтому обратимся-ка лучше к таблеткам и каплям!.»
Доктора, к сожалению, не были знакомы с мамой и не знали, что она умела делать «достижимым» все, что нужно было отцу и Кольке.
Дома по вечерам мамино возвращение с работы мигом преображало все: утолялся голод, комната становилась уютной и чистой… И если мама задерживалась, Колька и отец чувствовали себя какими-то удивительно неустроенными, словно сидели на вокзале в ожидании поезда, который опаздывал и неизвестно когда должен был прийти.
То было дома, в городской квартире… А тут, на берегу реки, мама вдруг проявила такие способности, каких даже Колька с отцом от нее не ожидали.
Отец по утрам планировал предстоящий день отдыха, а мама смеялась: «Эх ты, мой
Факты из биографии Анатолия Алексина
Будущий писатель родился в 1924 году. Статьи Алексина издавались в «Пионерской Правде» и других газетах еще в довоенное время. Но всерьез прозой герой нашего повествования увлекся позже. Автор «юношеской прозы» – сын репрессированного коммуниста. Вырос в Москве и здесь же получил образование. В военные годы был в эвакуации, где работал на стройке. В 1970 году за один из своих сценариев писатель был удостоен премии Ленинского комсомола. В 1978 году – Государственной премии СССР. В 1993 году Алексин эмигрировал в Израиль, а с 2011 проживает с семьей в Люксембурге. Уже в детстве начал писать Анатолий Алексин. Биография его гласит, что, несмотря на арест отца, жизнь молодого человека складывалась вполне благоприятно. В двадцать шесть лет писатель опубликовал свой первый сборник рассказов. В семидесятые годы в столичных театрах ставили пьесы по его сценариям. Некоторые произведения были экранизированы.
Повести и рассказы — Алексин Анатолий Георгиевич
Анатолий Алексин
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Об авторе
Вы сейчас открыли новый — юбилейный! — сборник повестей и рассказов Анатолия Алексина. Помнится, на Третьем съезде писателей России Агния Барто сказала, что «значительным явлением в жанре психологической прозы стали повести Анатолия Алексина „А тем временем где-то…“, „Мой брат играет на кларнете“ и „Поздний ребенок“… Произведения эти как бы изнутри озарены светом истинной человечности».
К повестям, которые назвала Агния Барто, я бы прибавил и другие произведения, опубликованные здесь, в этом сборнике. И обо всех сказал бы: озарены светом добра, высокого гуманизма. Мечты, радости, удачи и горести, все поступки героев-подростков известны автору так хорошо, что кажется, будто он сам вчера или позавчера перешагнул рубеж юного возраста.
Впрочем, оценки эти не являются каким-то открытием: лауреат премии Ленинского комсомола Анатолий Алексин давно уже известен читателям как один из самых талантливых мастеров прозы, обращенной к детству и юности и рассказывающей о детстве и юности. И главное, пожалуй, то, что писателю удалось создать, а вернее, удалось перенести в свои книги прямо из жизни образ юного гражданина, юного борца за человеческое счастье — такого, которого могло воспитать только наше советское общество (вспомним его повести «А тем временем где-то…», «Действующие лица и исполнители», «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле», «Про нашу семью», «Поздний ребенок», пьесы «Обратный адрес», «Звоните и приезжайте!»).
Я не оговорился, назвав сборник юбилейным: он выпускается в связи с 50-летием его автора. И можно сегодня поздравить писателя с тем, что у него есть чуткие, искренне любящие читатели, а юных читателей — с тем, что у них есть верный, добрый и понимающий друг: писатель Анатолий Алексин.
Вадим Кожевников
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ГДЕ-ТО…
Повесть
У нас с отцом одинаковые имена: он Сергей и я Сергей. Если бы не это, не произошло бы, наверно, все, о чем я хочу рассказать. И я не спешил бы сейчас на аэродром, чтобы сдать билет на рейсовый самолет. И не отказался бы от путешествия, о котором мечтал всю зиму…
Началось это три с половиной года назад, когда я еще был мальчишкой и учился в шестом классе.
1
«Своим поведением ты опрокидываешь все законы наследственности, — часто говорил мне учитель зоологии, наш классный руководитель. — Просто невозможно себе представить, что ты сын своих родителей!» Кроме того, поступки учеников он ставил в прямую зависимость от семейных условий, в которых мы жили и произрастали. Одни были из неблагополучных семей, другие — из благополучных. Но только я один был из семьи образцовой! Зоолог так и говорил: «Ты — мальчик из образцовой семьи! Как же ты можешь подсказывать на уроке?»
Может быть, это зоология приучила его все время помнить о том, кто к какому семейству принадлежит?
Подсказывал я своему другу Антону. Ребята звали его Антоном-Батоном за то, что он был полным, сдобным, розовощеким. Когда он смущался, розовела вся его крупная шарообразная голова и даже казалось, что корни белесых волос подсвечивались откуда-то изнутри розовым цветом.
Антон был чудовищно аккуратен и добросовестен, но, выходя отвечать, погибал от смущения. К тому же он заикался. Ребята мечтали, чтобы Антона почаще вызывали к доске: на него уходило минимум пол-урока. Я ёрзал, шевелил губами, делал условные знаки, стараясь напомнить своему другу то, что он знал гораздо лучше меня. Это раздражало учителей, и они в конце концов усадили нас обоих на «аварийную» парту, которая была первой в среднем ряду — перед самым учительским столом.
На эту парту сажали только тех учеников, которые, по словам зоолога, «будоражили коллектив».
Наш классный руководитель не ломал себе голову над причиной Антоновых неудач. Тут все ему было ясно: Антон был выходцем из неблагополучной семьи — его родители развелись очень давно и он ни разу в жизни не видел своего отца. Наш зоолог был твердо убежден в том, что, если бы родители Антона не развелись, мой школьный друг не смущался бы понапрасну, не маялся бы у доски и, может быть, даже не заикался.
Со мной было гораздо сложнее: я нарушал законы наследственности. Мои родители посещали все родительские собрания, а я писал с орфографическими ошибками. Они всегда вовремя расписывались в дневнике, а я сбегал с последних уроков.
Они вели в школе спортивный кружок, а я подсказывал своему другу Антону.
Всех остальных отцов и матерей у нас в школе почти никогда не называли по имени-отчеству, а говорили так: «родители Барабанова», «родители Сидоровой»… Мои же отец и мать оценивались как бы сами по себе, вне зависимости от моих поступков и дел, которые могли порою бросить тень на их репутацию общественников, старших товарищей и, как говорил наш зоолог, «истинных друзей школьного коллектива».
Так было не только в школе, но и в нашем доме. «Счастливая семья!» — говорили об отце и маме, не ставя им в вину то, что я накануне пытался струей из брандспойта попасть в окно третьего этажа. Хотя другим родителям этого бы не простили. «Образцовая семья!..» — со вздохом и неизменным укором в чей-то адрес говорили соседи, особенно часто женщины, видя, как мама и отец по утрам в любую погоду совершают пробежку вокруг двора, как они всегда вместе, под руку идут на работу и вместе возвращаются домой.
Говорят, что люди, которые долго живут вместе, становятся похожими друг на друга. Мои родители были похожи. Это было особенно заметно на цветной фотографии, которая висела у нас над диваном. Отец и мама, оба загорелые, белозубые, оба в васильковых тренировочных костюмах, пристально глядели вперед, вероятно на человека, который их фотографировал. Можно было подумать, что их снимал Чарли Чаплин — так безудержно они хохотали. Мне даже казалось иногда, что это звучащая фотография, что я слышу их жизнерадостные голоса. Но Чарли Чаплин тут был ни при чем — просто мои родители были очень добросовестными людьми: если объявляли воскресник, они приходили во двор самыми первыми и уходили самыми последними; если на демонстрации в день праздника затевали песню, они не шевелили беззвучно губами, как это делают некоторые, а громко и внятно пели всю песню от первого до последнего куплета; ну, а если фотограф просил их улыбнуться, всего- навсего улыбнуться, они хохотали так, будто смотрели кинокомедию.
Да, все в жизни они делали как бы с перевыполнением. И это никого не раздражало, потому что все у них получалось естественно, словно бы иначе и быть не могло.
Я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете! Мне казалось, я имел право на проступки и ошибки, потому что отец и мама совершили столько правильного и добросовестного, сколько могло бы быть запланировано на пять или даже на целых десять семей. На душе у меня было легко и беспечно… И какие бы ни случались неприятности, я быстро успокаивался — любая неприятность казалась ерундой в сравнении с главным: у меня лучшие в мире родители! Или, по крайней мере, лучшие в нашем доме и в нашей школе!.. Они никогда не могут расстаться, как это случилось с родителями Антона… Недаром даже чужие люди не представляют их себе порознь, а только рядом, вместе и называют их общим именем — Емельяновы: «Емельяновы так считают! Емельяновы так говорят! Емельяновы уехали в командировку…»
В командировки мама и отец ездили очень часто: они вместе проектировали заводы, которые строились где-то очень далеко от нашего города, в местах, называемых «почтовыми ящиками».
Как поэт А.Алексин стал прозаиком
В молодости Анатолий Алексин писал стихи. Их хвалили, издавали. Но однажды, во время «Съезда молодых писателей», поэт попал на семинар к Самуилу Маршаку. Начинающие прозаики и поэты читали свои произведения. Некоторые Маршаку нравились, другие он критиковал. Но когда пришла очередь Алексина, советский поэт вовсе поник. Когда Анатолий закончил читать, Самуил Яковлевич с грустью поинтересовался у незадачливого автора, не желает ли тот сменить род деятельности. Но у Алексина с собой была рукопись рассказа о детях-инвалидах. И чтобы не уйти с поражением, он зачитал ее. В этот момент в аудиторию вошел Паустовский. После чтения писатель предложил автору свою помощь в редактировании. А Маршак прослезился и посоветовал писать только прозу. К совету прислушался Анатолий Алексин. Отзывы корифеев отечественной литературы стали решающими в его судьбе. Большая часть произведений Алексина была напечатана в журнале «Юность». В Союзе писателей РСФСР он возглавлял секцию детской литературы.
Подумаешь, птицы ! :: Алексин Анатолий
——————————————— Алексин Анатолий
‘Подумаешь, птицы !’
Анатолий Георгиевич Алексин
«ПОДУМАЕШЬ, ПТИЦЫ!..»
Колькину маму никто по имени-отчеству не называл, все, даже ребята, называли ее просто Лелей. «Вот придет наша Леля с работы, мы вам покажем!» — кричали они волейболистам соседнего двора, и Колька ходил гордый, будто это он сам умел гасить так, что все игроки по ту сторону сетки боязливо приседали на корточки; будто он сам умел принимать труднейшие мячи, а подавал так, что мяч стремительным черным ядром пролетал в нескольких миллиметрах над сеткой, чудом умудряясь не задеть ее.
Мама выбегала во двор в узких спортивных брюках и тенниске. Болельщики встречали ее нетерпеливым гулом радости, но она прежде всего разыскивала Кольку и усаживала его в первый ряд зрителей — на садовую скамейку, на забор или прямо на траву… И тут уж Колька сидел скромно, строго, не выражая своего торжества, а только изредка обменивался взглядами с мамой, которая, казалось, молча спрашивала его: «Ну как? Ты доволен мною?» Или, наоборот, виновато подмигивала ему: «Прости… Сейчас постараюсь исправиться!» А когда команда выигрывала, мама непременно поднимала Кольку на руки и целовала, будто он был самым дорогим победным кубком, врученным ей раз и навсегда за все прошлые, настоящие и будущие победы.
Отец был намного старше мамы. Он не умел играть в волейбол, не умел бегать на лыжах и плавать диковинным стилем баттерфляй так хорошо, как умела мама. И мама почему-то не заставляла его учиться всему этому. Но зато она научила его тоже ходить в спортивной майке с распахнутым воротом, долго гулять перед сном и делать по утрам гимнастику (она -вытаскивала в коридор сразу три коврика — для себя, для отца и совсем маленький для Кольки). А еще она научила отца судить волейбольные матчи, и когда отец со свистком во рту усаживался сбоку возле сетки, он тоже казался Кольке, а может быть, и всем остальным совсем молодым. И его в те минуты тоже хотелось называть просто по имени… Хотя никто его так все же не называл.
Зато вслед за мамой все уважительно именовали его:
«О справедливейший из справедливых!» И папин свисток был для спортсменов законом. Возвращаясь домой после волейбольного сражения или вечерней прогулки, отец очень часто говорил маме: «Мне снова легко дышится… Снова легко!» И это было очень важно для отца, потому что у него была бронхиальная астма.
Ну, а дома судьей была мама. Она никогда не давала громкого свистка, никогда не напоминала вслух о правилах жизни, но отец и Колька всегда весело и добровольно подчинялись ее решениям, потому что эти решения были справедливы.
У Кольки было любимое занятие: лечить больных, раненых или обмороженных птиц. Мама помогала ему и называла его птичьим доктором, а клетку, которую они вместе смастерили, — птичьей лечебницей. Весной Колька всегда выпускал своих выздоровевших пациентов на волю… Птицы нетерпеливо вырывались из клетки, и Кольке от этого даже бывало немного не по себе. Но, может быть, им просто не терпелось поскорее показать ему, насколько окрепли их крылья, насколько готовы они к полету, и в этом-то и была, быть может, их птичья благодарность…
Однажды летом отца стали душить частые приступы астмы.
— Я увезу тебя к самым лучшим врачам: к реке, к свежему воздуху… И они тебя вылечат! — сказала мама. — Мы заберемся в глушь и будем жить там как робинзоны!
Втроем они ехали на поезде, потом на грузовике, потом шли пешком — и забрались туда, где воздух был сухим, а природа именно такой, какую долгие годы прописывали отцу доктора, приговаривая: «Но все это, конечно, недостижимый идеал. Поэтому обратимся-ка лучше к таблеткам и каплям!.
Поздняя проза Анатолия Алексина
Рассказы Алексина – печальные истории из жизни. Писатель всегда умел правдиво и проникновенно описывать внутренний мир человека, независимо от того, кто был его героем – молодой мужчина, пожилая женщина или девочка-подросток. Искренний стиль, в который автор облекает рассуждения своего персонажа, иногда напоминает исповедь. К позднему творчеству Алексина относятся рассказы о взрослом мире. И, сравнивая их с произведениями ранних лет, можно увидеть, что в них присутствует тихая грусть. Как будто герои повзрослели и стали мудрее вместе со своим автором. Анатолий Алексин – писатель, чьи персонажи являются простыми людьми, и у них, как правило, заурядные проблемы. Произведения Алексина посвящены извечному конфликту невестки и свекрови, эгоизму, верности и любви. Среди поздних рассказов можно назвать «Заброшенный памятник», «Холостяк», «Игрун» и многие другие. «Игрун» — произведение, которое, в отличие от большинства последних работ Алексина, повествует о жизни подростка. Главный герой – ученик музыкальной школы, одаренный юный пианист, живущий в мире музыки. Но однажды по дороге домой из музыкальной школы его встречает бандит, живущий по соседству… В рассказе, как и в других произведениях Алексина, присутствует тонкий печальный юмор. Следует сказать, что большинство его персонажей имеют отношение к миру музыки, как в ранних произведениях, так и в поздних. —————————————————- Анатолий Алексин.Рассказы для детей.Читаем бесплатно онлайн
Читать все рассказы Алексина.Список произведений Читать рассказы других авторов
Анатолий Алексин — Рассказы
3 …
А я беззвучно ей подвывала.
Май 1997 г.
«СХОДИ НА ДОРОЖКУ…»
— Вся ваша больница пропахла мочой, — с неизменной брезгливостью произносила Регина, навещая меня один раз в две недели. Четко один раз в четырнадцать дней, а не два раза и не три… Леденящая организованность была едва ли не главной приметой моей жены. — Все пропахло… Меня тошнит!
— Но это же урологическое отделение, — с той же неизменностью напоминал я.
— Могли бы чем-нибудь освежать воздух. В туалетах же есть освежители! Пахло бы клубникой, земляникой, даже гвоздиками…
— Нас в палате семь человек. И у всех нелады с урологией… Здесь нужен освежитель ядерной мощи. Если ты задыхаешься, не приходи…
Но полагалось навещать — и она навещала.
Мне пришло в голову, что «моча» происходит от слова «мочь». Однако мочи моей уже не хватало: уремия все неотвратимей и глубже вползала в мой организм, отравляя, обессиливая его. И я уже не стеснялся ни запахов, ни желтых пятен на пододеяльнике и простыне.
* * *
А ведь когда-то, в театре, я даже не смел сознаться Регине, что мочевой пузырь, словно пытая и издеваясь, тянет меня в туалет. Я по-мальчишески стеснялся ее, потому что уже по-мужски любил. И она еще долго в тот вечер, с поэтичной медлительностью переходивший в полночь, не отпускала меня. После спектакля мы бродили по заваленному сугробами городу.
— У меня руки озябли, — пожаловалась Регина. — Надела по глупости кожаные перчатки.
Тогда она еще признавалась, что способна на глупости.
Я чересчур откровенно обрадовался:
— Значит, пора домой.
— Ты торопишься?! — изумилась она. — А я еще столько не успела тебе сказать…
— Что ты? Как я могу торопиться?!
— Тогда дай мне свои варежки.
Утеплившись, Регина, по ее словам, готова была продолжать наше свидание до рассвета. Мой мочевой пузырь ужаснулся…
Любовь еще мешала ее характеру обнаружить себя. Заставляла подчиняться не разумности распорядка, а безрассудности чувств. Неужто все это было?..
Мобилизовав остатки своего истощавшегося терпения, я провозглашал слова о высоком, а внизу, меж ногами, зрела невыносимость. «Может, в тот вечер и был нанесен роковой удар по моей урологии? И я могу считать себя жертвой любви?» — в полушутку размышляю я сейчас, когда мне не до шуток.
— Ты согласен гулять до утра?
— Я? До утра?.. Неужели ты сомневаешься?!
— Я тоже согласна.
— Но твоя мама, наверное, сходит с ума…
— Мама как женщина все поймет. Разве есть такая причина, по которой твое сердце способно расстаться?
Я уже не ощущал сердца, а ощущал только до отказа переполненный мочевой пузырь и потому более настойчиво объяснил:
— Но моя мама, я уверен, места себе не находит.
В тот миг, я думаю, в ней и зародилась неприязнь к моей маме.
С огорчением подчинившись, Регина долго и трагично махала мне, а я не в силах был ей отвечать. Дождавшись, пока затворится за ней парадная дверь, я начал сразу, в первый же сугроб сливать томившую меня тяжесть… И вдруг услышал за спиной:
— Миша, ты забыл свои варежки!
Но я уже остановиться не мог. Струя неудержимо протыкала снег, расширяя образовавшуюся в нем воронку с неровными желтоватыми краями. И все это торжественно озарялось луной… Долгожданное физическое освобождение перемешалось с душевным ужасом.
— Не стесняйся, Миша! — с мягкой, почти лайковой интонацией попыталась успокоить меня Регина. Потому что она любила.
А мама нетерпеливо встречала меня на улице, возле подъезда. Тогда и потом я не был для нее ни ребенком, ни юношей и ни взрослым, а был только сыном. И требования, наставления ее не менялись с годами: «Прожевывай, а не проглатывай с ходу…», «Не сутулься по-стариковски…», «Переходи исключительно на зеленый свет!» Она грезила о том, чтобы зеленый свет встречал меня всегда и повсюду. Но с грустью осознавала, что принимать надежды свои за действительность бессмысленно и рискованно.
Всякий раз, если я куда-нибудь собирался из дома, она мне напоминала: «Сходи на дорожку…» Я слышал это, когда был трехлетним, и когда двадцатитрехлетним, и когда перевалило за тридцать. К тому времени характер Регины уже вырывался на простор — все, что принадлежало обязано было принадлежать лишь ей. И я в том числе.
— Мамаша считает тебя кретином? — презрительно вопрошала она. Маму она накрепко окрестила мамашей. — Унижает тебя на каждом шагу! Материнский деспотизм особо опасен: он в красивой, заманчивой упаковке, а растит безвольных уродцев! — Куда девалась лайковая интонация? Мне еще не хотелось думать, что и любовь жены тоже куда-то девалась. — «Сходи на дорожку…» Эта дорожка никуда дальше туалета тебя не приведет.
Грубость Регина выдавала за открытость и прямоту, а неприязнь к моей матери — за озабоченность моею судьбой.
Мама преподавала в музыкальном училище и сама виртуозно играла на фортепиано. Ее заманивали стать солисткой… Но это заставляло бы отрываться от меня на гастроли, а отрываться от меня она не желала. Это требовало и непрерывных репетиций, занятий, а непрерывно заниматься она могла только мною.
Там, в училище, на скрипичном отделении, мы с Региной и познакомились.
Мама восторгалась своими учениками, как и они ею.
— Ни одного Эмиля Гилельса из них пока что не вышло! — время от времени констатировала Регина.
— Но и из нас с тобой не получилось Давидов Ойстрахов, — осмелился, в конце концов, подметить и я.
Потом мама ушла на пенсию, а мы по-прежнему оставались скрипками в филармоническом оркестре.
Мама была повинна во всем… И в том, что зимы выдались излишне холодными, а осени — излишне дождливыми. И в том, что до своего супружества я прозябал вместе с ней в жалкой комнатенке коммунальной квартиры (именно «прозябал» и именно в «жалкой»). И в том, разумеется, что из меня не вышло Давида Ойстраха.
— Она же что ни день заставляла тебя «сходить на дорожку», а заниматься по двенадцать часов в сутки не заставляла!
— Она жалела сына: у меня и тогда были больные почки.
— Какая связь между скрипкой и урологией?
— Но ведь и ты не занималась по двенадцать часов. Со здоровыми почками!
— Я — женщина, а ты — мужчина (по крайней мере, по паспорту). Мама его жалела! А меня она хоть раз пожалела?
Жена не обременяла себя доказательствами и фактами. Она вообще не вкладывала в свои обвинения определенного смысла: они существовали сами по себе, без контакта с реальностью.
Но изредка Регина все же пыталась свои претензии обосновать:
— Что говорить о твоей мамаше, если она сделала тебя внебрачным сыном? А меня — женой «внебрачного мужа»?
Злость и ревность оперируют бессмысленными придирками и нелепыми аргументами. Тем паче, если мишенями становятся свекрови и тещи. Которые, между прочим, еще и матери… Долгие годы меня терзали недоумения: «В каких случаях Регина была собой? Когда, успокаивая, сказала мне: «Не стесняйся, Миша»? Или когда поименовала меня «внебрачным мужем»? Или… и в первом случае и во втором. Так бывает. А чего больше в жене — ревности или злобы?» Хотелось, конечно, чтобы ревность преобладала: это было бы для меня утешительней.
Переговорить, а тем более переспорить Регину казалось немыслимым — и я сдавался. Не хватало сил: либо у нервов, либо у почек.
Ну а позднее любовь моя сменилась привычкой… к такой жене, к такому ее нраву. И привычкой нраву тому во всем подчиняться. Я перестал защищать себя. Но и маму перестал оборонять тоже. «Это вот непрощаемо!» — размышляю я сейчас на больничной койке, где достаточно времени для самоедства.
Все, что принадлежало Регине, должно было и находиться при ней. Все, включая меня…
Еще до нашего бракосочетания она властно переместила меня в квартиру своих родителей, а их отправила на вечное дачное поселение. Если б в наши первые, «медовые», годы удалось вывезти меня в другую страну или на другой континент, она бы совершила это с большим удовольствием. Лишь бы ни на час не уступать меня маме… Своим собственница Регина вообще никогда не делилась. Не делилась ничем и никем, включая меня… Стыдно вспомнить, но мне это льстило: я улавливал в том не приметы тирании и жадности, а приметы любви.
Мама тем не менее звонила в начале дня и в конце. Утром она интересовалась, как я спал: со снотворными или без оных. А вечерами проверяла, не забыл ли я о предписанной мне диете. «Весь образ жизни твоей должен быть диетическим!» — напоминала мне мама.
«Скажи, чтобы утром она не трезвонила: я потом целый день не могу работать, — требовала Регина. — Скажи, чтобы она не трезвонила по вечерам: мне потом всю ночь снятся ужасы. Пусть звонит по выходным дням и по праздникам, чтобы у меня было время прийти в себя».
Из родных и любимых существ рядом с мамой остался только рояль. Его отполированная аристократичность не гармонировала с застенчивостью нашей комнаты. Рояль выглядел богатым туристом, заглянувшим ради приличия в жилище своих бедных родственников. Гоня одиночество, мама музицировала подчас целыми днями. Приближаясь к дому, куда меня привезли когда-то из другого, родильного, дома, я уже слышал мамин рояль. И даже зимой, когда окна наглухо замыкались в себе…
3 …
Анатолий Алексин
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
Вы сейчас открыли новый — юбилейный! — сборник повестей и рассказов Анатолия Алексина. Помнится, на Третьем съезде писателей России Агния Барто сказала, что «значительным явлением в жанре психологической прозы стали повести Анатолия Алексина „А тем временем где-то…“, „Мой брат играет на кларнете“ и „Поздний ребенок“… Произведения эти как бы изнутри озарены светом истинной человечности».
К повестям, которые назвала Агния Барто, я бы прибавил и другие произведения, опубликованные здесь, в этом сборнике. И обо всех сказал бы: озарены светом добра, высокого гуманизма. Мечты, радости, удачи и горести, все поступки героев-подростков известны автору так хорошо, что кажется, будто он сам вчера или позавчера перешагнул рубеж юного возраста.
Впрочем, оценки эти не являются каким-то открытием: лауреат премии Ленинского комсомола Анатолий Алексин давно уже известен читателям как один из самых талантливых мастеров прозы, обращенной к детству и юности и рассказывающей о детстве и юности. И главное, пожалуй, то, что писателю удалось создать, а вернее, удалось перенести в свои книги прямо из жизни образ юного гражданина, юного борца за человеческое счастье — такого, которого могло воспитать только наше советское общество (вспомним его повести «А тем временем где-то…», «Действующие лица и исполнители», «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле», «Про нашу семью», «Поздний ребенок», пьесы «Обратный адрес», «Звоните и приезжайте!»).
Я не оговорился, назвав сборник юбилейным: он выпускается в связи с 50-летием его автора. И можно сегодня поздравить писателя с тем, что у него есть чуткие, искренне любящие читатели, а юных читателей — с тем, что у них есть верный, добрый и понимающий друг: писатель Анатолий Алексин.
Вадим Кожевников
А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ГДЕ-ТО…
Повесть
У нас с отцом одинаковые имена: он Сергей и я Сергей. Если бы не это, не произошло бы, наверно, все, о чем я хочу рассказать. И я не спешил бы сейчас на аэродром, чтобы сдать билет на рейсовый самолет. И не отказался бы от путешествия, о котором мечтал всю зиму…
Началось это три с половиной года назад, когда я еще был мальчишкой и учился в шестом классе.
1
«Своим поведением ты опрокидываешь все законы наследственности, — часто говорил мне учитель зоологии, наш классный руководитель. — Просто невозможно себе представить, что ты сын своих родителей!» Кроме того, поступки учеников он ставил в прямую зависимость от семейных условий, в которых мы жили и произрастали. Одни были из неблагополучных семей, другие — из благополучных. Но только я один был из семьи образцовой! Зоолог так и говорил: «Ты — мальчик из образцовой семьи! Как же ты можешь подсказывать на уроке?»
Может быть, это зоология приучила его все время помнить о том, кто к какому семейству принадлежит?
Подсказывал я своему другу Антону. Ребята звали его Антоном-Батоном за то, что он был полным, сдобным, розовощеким. Когда он смущался, розовела вся его крупная шарообразная голова и даже казалось, что корни белесых волос подсвечивались откуда-то изнутри розовым цветом.
Антон был чудовищно аккуратен и добросовестен, но, выходя отвечать, погибал от смущения. К тому же он заикался. Ребята мечтали, чтобы Антона почаще вызывали к доске: на него уходило минимум пол-урока. Я ёрзал, шевелил губами, делал условные знаки, стараясь напомнить своему другу то, что он знал гораздо лучше меня. Это раздражало учителей, и они в конце концов усадили нас обоих на «аварийную» парту, которая была первой в среднем ряду — перед самым учительским столом.
На эту парту сажали только тех учеников, которые, по словам зоолога, «будоражили коллектив».
Наш классный руководитель не ломал себе голову над причиной Антоновых неудач. Тут все ему было ясно: Антон был выходцем из неблагополучной семьи — его родители развелись очень давно и он ни разу в жизни не видел своего отца. Наш зоолог был твердо убежден в том, что, если бы родители Антона не развелись, мой школьный друг не смущался бы понапрасну, не маялся бы у доски и, может быть, даже не заикался.
Со мной было гораздо сложнее: я нарушал законы наследственности. Мои родители посещали все родительские собрания, а я писал с орфографическими ошибками. Они всегда вовремя расписывались в дневнике, а я сбегал с последних уроков.
Они вели в школе спортивный кружок, а я подсказывал своему другу Антону.
Всех остальных отцов и матерей у нас в школе почти никогда не называли по имени-отчеству, а говорили так: «родители Барабанова», «родители Сидоровой»… Мои же отец и мать оценивались как бы сами по себе, вне зависимости от моих поступков и дел, которые могли порою бросить тень на их репутацию общественников, старших товарищей и, как говорил наш зоолог, «истинных друзей школьного коллектива».
Так было не только в школе, но и в нашем доме. «Счастливая семья!» — говорили об отце и маме, не ставя им в вину то, что я накануне пытался струей из брандспойта попасть в окно третьего этажа. Хотя другим родителям этого бы не простили. «Образцовая семья!..» — со вздохом и неизменным укором в чей-то адрес говорили соседи, особенно часто женщины, видя, как мама и отец по утрам в любую погоду совершают пробежку вокруг двора, как они всегда вместе, под руку идут на работу и вместе возвращаются домой.
Говорят, что люди, которые долго живут вместе, становятся похожими друг на друга. Мои родители были похожи. Это было особенно заметно на цветной фотографии, которая висела у нас над диваном. Отец и мама, оба загорелые, белозубые, оба в васильковых тренировочных костюмах, пристально глядели вперед, вероятно на человека, который их фотографировал. Можно было подумать, что их снимал Чарли Чаплин — так безудержно они хохотали. Мне даже казалось иногда, что это звучащая фотография, что я слышу их жизнерадостные голоса. Но Чарли Чаплин тут был ни при чем — просто мои родители были очень добросовестными людьми: если объявляли воскресник, они приходили во двор самыми первыми и уходили самыми последними; если на демонстрации в день праздника затевали песню, они не шевелили беззвучно губами, как это делают некоторые, а громко и внятно пели всю песню от первого до последнего куплета; ну, а если фотограф просил их улыбнуться, всего- навсего улыбнуться, они хохотали так, будто смотрели кинокомедию.
Да, все в жизни они делали как бы с перевыполнением. И это никого не раздражало, потому что все у них получалось естественно, словно бы иначе и быть не могло.
Читать дальше
| Жанры Все для учащихся — рефераты, дипломы, справочники |