Рассказов владимир иванович уфа биография

Детство

Гайдай Леонид Иович – прославленный советский режиссёр, Народный артист СССР, сценарист и актёр. Созданные им фильмы вошли в сокровищницу отечественной киноклассики, а фразы из них стали народно любимыми цитатами. Его комедии «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница» «Бриллиантовая рука», побили рекорды в кинопрокате Советского Союза. Уже в первый год после премьеры на них продали более 60 миллионов билетов в кино.

Режиссёр появился на свет в Амурской губернии, в городе Свободный.  Сюда в 1908 г. был сослан его родитель Иов Исидорович Гайдай, происходивший из с. Ореховщины (Украина, Полтавская губерния) и в 22 года осуждённый за чтение крестьянскому населению социал-революционных листовок. Отбывая наказание, он трудился на строительстве Амурской железной дороги. Освободившись в 1913 г., остался в г. Алексеевске (с 1917 г. – Свободный), работал в железнодорожной конторе.

Здесь молодой человек вступил в брак с Марией Ивановной (в девичестве Любимовой) – племянницей своего товарища по каторге. В их семье в 1919 г. появился на свет сын Александр, а в 1921 г. – дочка Августа. 30 января 1923 г. у них родился младший ребёнок – Леонид Гайдай. Вскоре после появления младенца вся семья переехала в г. Читу, а в 1931 – в г. Иркутск. В этих городах прошли детство и юность легенды советского кинематографа.

Мальчик обучался в железнодорожной школе Иркутска, занимался в драматическом кружке, играл в оркестре. Ему нравилось ходить в кино на фильмы с Чарли Чаплином – позже их влияние отразилось на творчестве режиссёра. 21 июня 1941 года 18-летний юноша окончил школу. А 22 июня советские граждане узнали страшную весть: войска Гитлера ворвались на территорию нашей Родины. 23 июня Гайдай отправился в военкомат. Но в этот день Леонида не зачислили в ряды добровольцев.

Фронтовая служба

Ожидая призыва на фронт, юноша стал трудиться рабочим сцены в Иркутском драмтеатре. Сюда эвакуировали Московский театр сатиры. Он посещал все постановки столичной труппы, ездил с артистами в гастрольные туры. В феврале 1942 г. 19-летний молодой человек был призван в ряды Красной армии. Сначала его направили в Монголию в кавалерийскую дивизию. Здесь юноша обкатывал лошадей для фронта и прошёл обучение в полковом училище. Ему присвоили сержантское звание.

Гайдай рвался воевать, стремясь отомстить врагу за поругание родной земли. Однажды это породило забавный инцидент, который позже был адаптирован для фильма «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика». Военком набирал добровольцев для перевода в действующие военные части. На его вопросы «Кто в кавалерию?», «В артиллерию?», «Во флот?», «В разведку?» юноша выкрикивал: «Я!». Тогда офицер произнёс фразу: «Да подождите вы, Гайдай! Дайте огласить весь список».

Летом 1942 г. его направили в пешую разведку на Калининский фронт. А в декабре будущий режиссёр совершил подвиг. Во время Великолукской наступательной операции при сражении за деревню Енкино сержант Гайдай гранатами нейтрализовал огневую точку, уничтожил трёх фашистов и совместно с товарищами захватил в плен немецких офицеров. За это молодой воин получил медаль «За боевые заслуги».  В тот период он пополнил ряды Коммунистической партии Советского Союза.

В марте 1943 г. во время разведывательной операции под городом Новосокольники (Псковская область) юноша подорвался на противопехотной мине. С тяжёлым ранением в правую ступню его отправили в ивановский эвакуационный госпиталь. Здесь сержант перенёс 5 операций. Врачи спасли ногу Гайдая, но полученная травма преградила ему возможность вернуться на фронт. После выписки молодой человек возвратился в г. Иркутск. Всю оставшуюся жизнь он ходил с тросточкой.

Образование и первые шаги в искусстве

Вернувшись домой, Леонид Гайдай стал учиться в театральной студии при Иркутском областном драмтеатре. Здесь же он работал осветителем и играл на сцене. В 1947 г. артист окончил учебное заведение и некоторое время являлся педагогом в студии художественного слова на биолого-почвенном факультете Иркутского государственного университета. Старшие коллеги видели в молодом человеке выдающиеся способности и посоветовали ему получить столичное образование.

В 1949 г. артист поступил во Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК) на режиссёрский факультет. Его наставником был режиссёр Григорий Александров. В 1955 г. молодой человек окончил вуз с красным дипломом. На последнем курсе по приглашению режиссёра Бориса Барнета он исполнил одну из главных ролей в комедии «Ляна» (1955). На съёмках кинокартины одновременно с актёрской работой артист трудился ассистентом режиссёра.

Начало режиссёрской карьеры

В 1956 г. состоялся режиссёрский дебют Леонида Иовича. Вместе с Валентином Невзоровым он снял кинодраму «Долгий путь» по мотивам рассказов Владимира Короленко «Чудная» и «Ат-Даван». Эта кинолента прошла почти незаметно. Но режиссёр Михаил Ромм, увидев её, отметил комедиографический талант Гайдая (хоть фильм и не был комедийным). Старший коллега посоветовал Леониду Иовичу работать именно в юмористическом жанре.

В 1958 г. вышла сатирическая комедия о бюрократии «Жених с того света». Это был единственный фильм Гайдая, который подвергли серьёзной цензуре. По сюжету руководитель организации КУКУ (Кустовое управление курортными учреждениями) Семён Данилович Петухов после 3-дневного отсутствия на работе возвращается от невесты и узнаёт, что он… умер. Дело в том, что вор-карманник, укравший у него бумажник, погиб под колёсами машины и был похоронен под именем Петухова.

Бюрократ Семён Данилович пытается получить справку, подтверждающую то, что он жив. Для этого он идёт на больничное обследование, но медработники решают, что мужчина сошёл с ума. Его бросает возлюбленная, не желая иметь дело с «покойником». Когда герой уже готовится умереть по-настоящему, приходит милиционер и разрывает свидетельство о смерти, признавая главу КУКУ живым. После этого скандала организацию закрывают, а опозорившийся руководитель работает гидом.

Злободневность сатиры привлекла внимание цензурных органов. Из полнометражной версии было вырезано так много фрагментов, что кинолента превратилась в короткометражный фильм продолжительностью 48 минут. Также было изменено первоначальное название «Мёртвое дело» на «Жених с того света». В декабре 1958 г. состоялась премьера комедии, которая имела огромную популярность, уступающую только «Тихому Дону» (1957). За год продали более 36 миллионов билетов.

Но министр культуры Николай Александрович Михайлов требовал запретить фильм. Продолжение карьеры Гайдая было под вопросом. Тогда директор киностудии «Мосфильм» Иван Александрович Пырьев посоветовал режиссёру поставить историко-революционную киноленту. Так в 1960 г. появилась драма «Трижды воскресший» о буксирном пароходе «Орлёнок», прошедшем через революцию, Великую Отечественную войну и спустя годы вернувшемся к работе стараниями активистов.

Режиссёр снял этот кинофильм вынужденно и позже предпочитал о нём не говорить. Лента не имела успеха, но восстановила репутацию Гайдая, что позволило ему возвратиться к съёмкам комедий. И в 1961 г. зрители увидели киносборник «Совершенно серьёзно», состоящий из 5 новелл разных режиссёров. Среди них – гайдаевский «Пёс Барбос и необычный кросс», созданный в стиле немого кино знаменитого Чарли Чаплина. Именно здесь в первый раз предстало трио: Трус, Балбес и Бывалый.

Основой короткометражного фильма стал украинский фельетон о браконьерах и собаке, сочинённый советским поэтом и прозаиком Степаном Олейником. В нём действовали безымянные персонажи, но Гайдай придумал им имена. Роль Труса режиссёр предложил уже известному ему Георгию Вицину. Образ Балбеса мог достаться Сергею Филиппову или Борису Новикову, но режиссёр выбрал клоуна Юрия Никулина. Роль Бывалого после долгих поисков досталась Евгению Моргунову.

Фильм «Пёс Барбос и необычный кросс» принёс постановщику диплом Международного фестиваля в Сан-Франциско (США) и награду на Лондонском фестивале (Великобритания). В 1961 г. вышла короткометражная лента «Самогонщики», в котором также снялись Моргунов, Вицин и Никулин. Эта комическая троица, навсегда полюбившаяся зрителям, ещё не раз предстанет в кинокартинах Гайдая, появится в мультфильме «Бременские музыканты» и будет увековечена в виде памятников.

«Операция „Ы“ и другие приключения Шурика»

В 1965 г. вышел фильм «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», ныне занимающий 7 позицию в рейтинге самых кассовых советских кинолент. В первый год его посмотрели 69,6 миллиона зрителей. В комедии показаны 3 киноновеллы «Напарник», «Наваждение» и «Операция „Ы“», объединённые главным героем – простодушным и неунывающим студентом. Сначала его звали Владик Арьков, но цензоры узрели аналогию с именем Владимира Ленина, поэтому центральному герою дали имя Шурик.

На эту роль пробовались Александр Збруев, Виталий Соломин, Андрей Миронов, Евгений Петросян и др. Но Леонид Иович утвердил 27-летнего актёра Александра Демьяненко. Роль тунеядца Феди мог исполнить Михаил Пуговкин, но позже он предпочёл сыграть прораба, сославшись на неподходящее для хулигана телосложение. При съёмках этого фильма режиссёр стал сотрудничать с композитором Александром Зацепиным, без которого позже не обходился ни один фильм Гайдая.

В этой ленте оформился фирменный стиль режиссёра. Он стремился к созданию картины, максимально насыщенной действиями. Сцены без диалогов (в первую очередь, погони) подвергались ускоренной перемотке. Также Леонид Гайдай поощрял импровизацию актёров. Например, Юрием Никулиным была придумана сцена, где Шурик Балбесу пронзает рапирой грудь, из которой течёт «кровь», оказавшаяся красным вином. Скелет с щелкающими зубами тоже был выдумкой Никулина.

«Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика»

В 1966 г. состоялась премьера кинокомедии «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», занявшей четвёртое место в пятёрке самых кассовых кинокартин советского периода. На эту ленту было продано 76,5 миллиона билетов, что побило предыдущий рекорд Гайдая. В ней снова предстали полюбившиеся зрителям Александр Демьяненко, Георгий Вицин, Евгений Моргунов, Юрий Никулин, а также Наталья Варлей, Владимир Этуш, Фрунзик Мкртчян и др.

В основу сценария легли газетные публикации о кавказской традиции выкупать и продавать невесту. Трио жуликов к тому времени наскучило режиссёру, и он решил вывести в качестве злодея «восточного сладострастника» из числа районных руководителей. Сначала этот персонаж обладал фамилией Охохов (по иной версии – Ахохов). Но эта фамилия была у сотрудника министерства культуры. Фамилию Саахов тоже хотели отвергнуть – она принадлежала одному из работников «Мосфильма».

Поиски политкорректной фамилии прекратила министр культуры Екатерина Фурцева: «А если бы его назвали Ивановым? У нас в Минкульте 180 Ивановых! И что теперь? Дурака нельзя называть Ивановым? Оставить, как есть!». А вот имя главной героини выбрано в честь жены Гайдая – Нины Гребешковой. На роль «спортсменки, комсомолки и просто красавицы» претендовали Лариса Голубкина, Анастасия Вертинская, Наталья Кустинская, но выбрали цирковую артистку Наталью Варлей.

Она без дублёров водила машины, спускалась со скалы на тросе, ныряла в ледяную реку (температура воды была +5, +6 °C). В сцене спасения Шурика пришлось делать много дублей, поэтому в эпизоде, где артисты сидят на берегу, они стучат зубами почти по-настоящему. Кстати, сама жизнь приняла участие в реализации сценария. По ошибке страховщиков Демьяненко в спальном мешке действительно сорвался в реку. В фильм вошли реальные кадры его неконтролируемого движения в потоке.

Съёмки проходили на Кавказе, в Крыму и Абхазии. Как и раньше, Гайдай приветствовал актёрскую импровизацию. Экспромтом Вицина стала фраза: «Чей туфля? А, моё. Спасибо». Не было в сценарии и знаменитой реплики Саахова: «Шляпу сними». По идее Никулина был введён в кадр огромный шприц, которым в тело Бывалого ввели снотворное под видом противоящурной прививки (в реальности местом для укола послужила подушка). А идея оставить покачивающийся шприц принадлежит Вицину.

«Бриллиантовая рука»

В 1968 г. вышла кинолента «Бриллиантовая рука». Благодаря ей, самый кассовый советский режиссёр побил собственный рекорд. Уже в первый год на киноленту продали 76,7 миллиона билетов, что поставило её на третье место в рейтинге популярнейших советских фильмов (первое место – боевик Бориса Дурова «Пираты XX века», второе – мелодрама Владимира Меньшова «Москва слезам не верит»). В 1995 г. зрители признали «Бриллиантовую року» лучшей отечественной комедией века.

А всё начиналось так… Сценарист Яков Костюковский увидел в журнале «За рубежом» информацию о мошенниках, перевозящих через европейские границы драгоценности в гипсовых повязках, наложенных на место ложных переломов. Тогда его озарила идея создать фильм под рабочим наименованием «Контрабандисты». Фамилия главного героя Семёна Семёновича не раз менялась: Павлик, Тимошкин и, наконец, конечный вариант – Горбунков. Эта роль предназначалась для Юрия Никулина.

Образ Геши Козодоева могли воплотить актёры Рудольф Рудин и Валерий Носик, но Андрей Миронов был более убедительным на кинопробах. На роль Лёлика претендовал Михаил Пуговкин, но Гайдай утвердил Анатолия Папанова. В съёмках участвовали члены семьи Юрия Никулина. Его жена – цирковая артистка Татьяна Никулина – сыграла гида, проводившего экскурсию для советских туристов. А их сын Максим Никулин исполнил роль мальчика с рыболовным сочком на острове.

Музыка для фильма была написана композитором Александром Зацепиным, а слова – поэтом Леонидом Дербенёвым. При этом сначала планировались лишь две песни: «Про зайцев» в исполнении Никулина и «Помоги мне». Предложенную Дербенёвым композицию «Остров невезения» некуда было вставить, но режиссёр нашёл для неё место во время путешествия на теплоходе. Её спел Андрей Миронов. Кстати, он и Никулин иногда спорили, чья песня получилась интереснее и ярче.

Любопытно отметить размер гонораров артистов. Гайдай за создание сценария и постановку фильма получил 5000 руб. Юрию Никулину вручили такую же плату за исполнение главной роли. Гонорар Анатолия Папанова составил 2200 руб., Андрея Миронова – 1900 руб., Нонны Мордюковой – 1500 руб., Нины Гребешковой – 800 руб., Светланы Светличной – 350 руб. Для сравнения советский автомобиль «Запорожец» стоил в 1960-х годах 1800 руб.

Самый кассовый фильм Гайдая актуален до сих пор. Реплики персонажей обрели народную популярность, используются в быту и публицистике, пополнили словари афоризмов и крылатых выражений: «Я не трус. Но я боюсь», «Если человек идиот, это надолго», «Не виноватая я – он сам пришёл» и др. В 2010 г. в г. Новороссийске был поставлен памятник Геше Козодоеву, созданный Дмитрием Лынгиным, а в г. Сочи – Горбункову и его семье (скульпторы Александр Бутаев и Вячеслав Звонов).

«Иван Васильевич меняет профессию»

В 1973 г. зрители увидели ещё одну бессмертную комедию Гайдая – «Иван Васильевич меняет профессию». Фильм стал осовремененной версией пьесы Михаила Булгакова «Иван Васильевич», которую классик написал в 1936 г. В киноленте действие происходит в 1970-х годах. Изначально сценарий писали для предполагаемых исполнителей главных ролей – Юрия Никулина и Андрея Миронова. Но Никулин, прочитав его, решил, что цензоры не пропустят фильм, и отказался от участия в съёмках.

После этого на роли Ивана Грозного и Ивана Васильевича Бунши пробовались Евгений Евстигнеев, Георгий Вицин, Владимир Этуш и др. Но особое впечатление на Гайдая произвёл Юрий Яковлев. Артист сумел неподражаемо «раздвоиться» и вжиться в каждого из этих персонажей-двойников, внутренне совершенно не похожих друг на друга, – жалкого управдома и грозного царя. После этого на роль Жоржа Милославского был утверждён Леонид Куравлёв.

В образе инженера Тимофеева мог предстать Олег Видов. Но режиссёр пригласил на эту роль Александра Демьяненко. Ради полюбившегося зрителям образа Шурика героя переименовали. В пьесе Булгакова изобретателя машины времени зовут Николай Иванович. В фильме Гайдая он носит имя Александр Сергеевич (Шурик). Также в этой комедии предстали ныне прославленные актёры: Савелий Крамаров, Владимир Этуш, Михаил Пуговкин, Наталья Селезнёва (Лида из «Операции „Ы“»).

Фильм из-за цензуры был сокращён на 177 метров киноплёнки (10 минут), некоторые моменты были переозвучены. В сцене обращения к послу Бунша вместо сценарного «Мир, дружба!» произносит: «Гитлер капут!». Во время царского обеда на его вопрос о том, кто будет платить за банкет, Жорж отвечает: «Во всяком случае, не мы», – вместо фразы по сценарию: «Народ, народ, батюшка». Иван Грозный отвечает милиции, что живёт в палатах, вместо изначального варианта: «Москва, Кремль».

Другие работы легендарного режиссёра

Эти киноленты, а также фильм Гайдая «12 стульев» до сих пор входят в список 250 самых популярных кинокартин по версии крупнейшего русского интернет-сервиса «КиноПоиск». Великий мастер создал комедии «Деловые люди» (1962), «Не может быть!» (1975), «За спичками» (1980), «Спортлото-82» (1982), «Опасно для жизни!» (1985), «Частный детектив, или операция „Кооперация“» (1989), «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» (1992) и др.

В большинстве своих фильмов Гайдай сам выступал в роли сценариста совместно с другими авторами, а иногда и в качестве актёра. Например, он сыграл архивариуса Варфоломея Коробейникова в киноленте «12 стульев» (1971), сумасшедшего игрока в казино в криминальной комедии «На Дерибасовской…» и др. Для юмористического киножурнала «Фитиль» Леонид Иович срежиссировал сюжеты «Фамильная драгоценность» (1981), «Атавизм» (1986), «Сюрприз» (1986), «Горько» (1987) и др.

Режиссёр внёс неоценимый вклад в советское искусство и оказал огромное влияние на развитие отечественного кинематографа. Гайдай поставил более 20 замечательных фильмов, большинство из которых стали классикой и навсегда вошли в историю кино. Несколько поколений советских и российских зрителей выросло на его весёлых и добрых комедиях, которые не теряют свою популярность и XXI столетии – веке скоростей и технологий.

Личная жизнь

Со своей будущей женой Ниной Павловной Гребешковой (р. 1930) великий режиссёр познакомился ещё в студенческие годы, когда они учились во ВГИКе. Влюблённые поженились в 1953 г. – ещё до окончания вуза. В крепком и счастливом браке супруги прожили 40 лет. При регистрации актриса не стала брать фамилию мужа, чем весьма огорчила его. Свой поступок она объяснила тем, что в титрах по имени Н. П. Гайдай было бы не понятно, мужчина она или женщина, что для актрисы очень нехорошо.

Супруга режиссёра снялась в нескольких его комедиях. Она сыграла жену Горбункова в фильме «Бриллиантовая рука», врача психбольницы в «Кавказской пленнице», жену Горбушкина в киноленте «Не может быть!», Клавдию Антоновну в картине «Спортлото-82» и др. Всего в фильмографии артистки более 60 киноролей. Одновременно со съёмками с 1954 по 1990 гг. она играла на сцене Театра-студии киноактёра (ныне – Центр театра и кино под руководством Никиты Михалкова).

В 1957 г. в семье прославленного режиссёра и актрисы появилась на свет дочь Оксана Леонидовна Гайдай. Позже, выйдя замуж, она взяла фамилию своего мужа и стала Худяковой. Наследница мастера комедийного жанра получила экономическое образование и много лет посвятила банковской деятельности. По стопам женщины пошла и её дочь Ольга Худякова – внучка великого комедиографа. Она родилась в Малайзии, получила профессию в области экономики, работает в банке.

Смерть и память

В последние годы своей жизни выдающийся режиссёр испытывал проблемы со здоровьем. Гайдай много курил, и от злоупотребления сигаретами его дыхательная система ослабла. В 1993 г. комедиографа госпитализировали, диагностировав воспаление лёгких. 19 ноября 1993 г. на 71-м году жизни Леонид Иович скончался от тромбоэмболии лёгочной артерии. Прославленного комедиографа похоронили в Москве на Кунцевском кладбище.

Ныне имя Леонида Гайдая носят площадь на территории «Мосфильма», улица в г. Кургане, кинотеатр в г. Иркутске. На малой родине режиссёра в г. Свободном в его честь назван кинотеатр, рядом с которым возвышается скульптура мэтра. В 2012 г. в Иркутске состоялось открытие скульптурной композиции, в которой изображены Гайдай, Трус, Балбес, Бывалый и Пёс Барбос. Также на домах, где проживал великий комедиограф, и на школе, где он учился, размещены мемориальные доски.

Александр Марков

Владимир Иванович Даль (1801–1872) для нас прежде всего — лексикограф, но так было не всегда: для современников он был одним из самых популярных писателей-очеркистов и собирателей фольклора, тогда как на его Словарь долго смотрели как на слишком специальное издание. Почему прижизненная репутация так расходится с посмертной? На этот вопрос можно ответить либо целой книгой, либо кратко, в трех эпизодах, как и решили мы.

Эпизод первый: друг Пушкина против пушкинской традиции

Современники больше читали Даля-беллетриста, чем Даля-лексикографа и исследователя. Многие художественные произведения Даля кажутся полемикой с Пушкиным. Так, его небольшая повесть «Цыганка» (1830) имеет сюжет, противоположный истории Алеко: русский повествователь, наоборот, содействует счастью героини с ее избранником. Само понимание памяти в этой повести становится другим, чем у Пушкина: это уже не романтическая конгениальность старого цыгана Овидию, а бытовой фольклорный обычай. Главная героиня повести Кассандра знает, что ее назвали в честь бабушки, чему ужасается образованный повествователь, знаток мифологии.

Для Даля эта бытовая память спасает от страшной судьбы троянской Кассандры или пушкинского Евгения из «Медного Всадника». Его «Жизнь человека, или Прогулка по Невскому» (1843) — ответ и на поэму Пушкина, и на только что вышедшую «Шинель» Гоголя. Маленький человек в этой повести боится шума столицы, воспетого в первой главе «Онегина» блеска, и, будучи подкидышем, он предпочитает ограничить свой мир Невским проспектом, ни разу не увидев Неву — но и не сойдя с ума и прожив изрядное для своего нищенского существования число лет. На место патетического героя пришел герой обычный, только страшащийся аристократической бесхозяйственности.

Вообще, физиологические очерки Даля, то есть журналистские репортажи, показывают и некоторый его собственный страх перед мегаполисом и регулярным порядком сверху, оборачивающимся беспорядком на местах. Например, он пишет о денщике, весь календарь которого состоит не из церковных праздников или сельскохозяйственных работ, а из назначения новых капралов, но при этом к войне он готов меньше всех. Или, в другом очерке, о столичном дворнике, у которого в комнате всегда не прибрано, потому что это единственное место, где дворник бывает, а квартальный надзиратель — нет. Поэтому Даль был убежден, что порядок должен возникать снизу, как необходимое свойство правильно организованного хозяйства, без избыточной бдительности капралов и квартальных надзирателей, и его Словарь, как мы еще докажем, должен был стать главным инструментом нового порядка.

Такой спор с Пушкиным, участие в разных, в том числе враждующих изданиях, не мешал дружбе Пуш­кина и Даля, вместе ездивших по Оренбуржью для сбора сведений о Пугачеве. Норму систематизации фольклора они создавали вместе. Считается, что Пушкин подсказал Далю сюжет «Сказки о волке и Георгии Храбром». Сказка проста: волк не может совладать со своей страстью, в результате зверям, среди которых есть и медведь-костоправ, приходится разгребать последствия алчности и невоспитанности зверя. Георгий Победоносец выступает как культурный герой, обучивший зверей навыкам общежития и обуздания страстей, но с волком справиться не получается, потому что любые ограничения, любой вызов только усиливает его азарт. В результате волка приходится облечь в шкуру собаки, сделать неуклюжим и как бы бездарным, чтобы он перестал задирать овец из азарта. Это своего рода зеркальный ответ на сказку, которую рассказывает Емельян Пугачев в «Капитанской дочке», считающий себя вправе из азарта проливать кровь. Так Даль отвечает Пушкину — время гениев и разбойников прошло, наступило время мещан, которым нужно просто научиться не быть карикатурой на себя.

Дружба Пушкина с Далем началась с прочтения Пушкиным его переработок сказок 1832 года — это издание, запрещенное цензурой, было сохранено Жуковским, передавшим Пушкину один из экземпляров. В отличие от традиционных собраний сказок, часто в лубочных переработках, всех этих историй Бовы Королевича в разных сборниках вроде «Лекарство от задумчивости» (слово «задумчивость» было многозначным, означая и тоску, и рассеянность, и нечто вроде депрессии), в этих сказках были характеры, никак не вписывавшиеся в сказочный мир, но напоминавшие о темных сторонах мещанства колониальной эпохи. Так, Иван-дурак, в сказках всегда прожорливый, здесь стал завоевателем, Шемяка, нечестный судья, стал авантюристом, — сказочный мир трещал по швам от этих новых деятелей, принадлежавших уже эпохе романа. Сказка «Могучан царевич» — вариант того же сюжета, что и «Сказка о царе Салтане», где тоже есть и бочка, плывущая по морю, и белка, грызущая орешки, но только сам этот царевич не получает ничего в дар, но всего добивается сам. Цензура испугалась политической смелости сказок, а Пушкин все понял и подарил Далю список «Сказки о попе и работнике его Балде», где тоже, при всем сказочном антураже, столкнулись совсем не сказочные герои.

Благодаря Далю мы лучше можем понять и пушкинские сюжеты, например, стихотворения про мертвеца, которого притащили сети. Как писал Даль в одном из этнографических очерков, детям полагалось, если они увидят водяного, прибежать в избу и начать кричать, тогда крик изгонит из дома другого вредителя, домового. Тогда сюжет пушкинского стихотворения — не просто страх перед неизбежной смертью, а одиночество человека перед смертью в мире, покинутом фольклорными персонажами. Но в чем-то Даль ведет диалог, например, и с баснописцем Крыловым: его московские предания слишком уж похожи на его басни, например, что в Москве нет сорок, потому что когда-то сорока стащила сыр у бедняка и за это была навечно выслана из города. Сюжет Лафонтена и Крылова оказывается историей немилосердия и милосердия, создающей философию Москвы, города, знавшего и голод, и высылки из него, но не забывшего о долге милосердия.

Эпизод второй: практичность против всеобщей грамотности

Мы обычно представляем Даля по портрету В. Г. Перова, выполненному в год смерти писателя — так как портрет был тогда чем-то вроде репортажа или интервью со знаменитостью, то живописцы, как нынешние журналисты, пытались застать знаменитого человека, пока он не умер. Но Даль вовсе не был любителем посидеть в широком кресле: он был матросом, военным врачом, путешественником, чиновником и советником Министерства внутренних дел, собиравшим необходимые материалы, например, о русских сектах — как позднее это делал Мельников‑Печерский. Его просветительство, например, в книге «Матросские досуги» (1853), прямо следовало из навыков самоорганизации: объясняя простецам основы физики и космологии, Даль на примерах из мировой и отечественной военно-морской истории показывал, что дисциплина и ремесленная выучка стоят выше всего. Даже в поздних очерках «Новые картины из быта русских детей» он не умиляется жизни крестьянских детей, но обсуждает вопросы гигиены, здоровья и правильной организации труда.

С 1849 года Даль работал управляющим Нижегородской удельной конторой, иначе говоря, ответственным за улучшение быта государственных крестьян губернии, продолжая собирать фольклор с помощью корреспондентов. Само по себе такое собирание не было новинкой: молодой Гоголь в письмах из Петербурга просил родителей присылать ему сюжеты сказок и образцовые устные выражения, чтобы насытить ими свои первые рассказы. Особенность Даля только в том, что он и сам ездил по доверенным ему землям (можно сказать, он — первый организатор этнографических экспедиций, — правда, состоявших из одного человека), и переписывался с корреспондентами из других губерний, создавая свод пословиц, а после и Толковый Словарь.

Собрание пословиц Даля поражает рифмованностью и ритмичностью, говорящей не только о точности записи и умении воспринимать на слух разные диалекты, но и об особом чувстве ритма народной речи. Например, «Наг поле перейдет, а голоден — ни с места» — здесь явно слышны сложные созвучия нагой-поле-голод, которые сильнее, чем концевая рифма в авторской поэзии. Нужно заметить, что многие записанные в экспедициях поговорки тоже имеют ключи в прозе Даля: так, очерк «Уральский казак» изображает именно жизнь казака в голодной местности, которому приходится голодать по целым суткам и из-за этого ходить на рыбалку, как на войну, чтобы совместными усилиями нескольких добытчиков поймать больше рыбы. Поэтому поговорка сообщает не о том, что голодный лишается сил (банально) и даже не о том, что ему стыдно просить, еще стыднее, чем ходить нагим (сомнительно), но о том, что если голодный и двинется с места, то лишь на решающий бой. Когда в прошлом году писатель Владимир Сорокин в книге авторских стилизаций фольклора «Русские народные пословицы и поговорки» изобрел собственную пословицу «Голод как леденец — хоть за щеку и положишь, да на поминки не отложишь», он просто ввел героя, который готов к смерти и способен находить удовольствие в самых скудных условиях жизни, как тот самый уральский казак, полностью угадав ход мыслей Даля. Но собрание пословиц долго не могло пройти цензуру, а тем временем писатель-хозяйственник оказался в центре скандала.

В 1858 году в газете «Санкт-Петер­бургские ведомости» Даль опубликовал статью, удивившую современников. Он говорил в ней, что «грамота дается людьми» несовершенными и корыстными, и поэтому простое обучение всех крестьян грамоте без их умственного и нравственного развития может привести только к росту общественных противоречий. Статью не приняли ни славянофилы, ни западники. К. С. Аксаков возра­зил, что грамота дана, наоборот, святыми, Кириллом и Мефодием, поэтому обучение грамоте есть и косвенная религиозно-нравственная проповедь. Н. Г. Чернышевский был очень сердит и даже усомнился в диалектологических знаниях Даля, — в том, что он действительно понимает говоры, раз считает, что можно заменить обучение грамоте простым техническим развитием деревни. Конечно, Чернышевский был неправ: Даль во многих своих рассказах очень искусно передавал диалекты, например, в самом ярком морском рассказе о капитане Кроме лучше всех изобразил говор русского немца в духе «Это карашо для ничего», в смысле «в этом нет ничего хорошего». Просто знаменитому критику, несколько колониально смотревшему на вещи, показалось, будто Даль не знает, что все жители и народности нуждаются в интеллектуальном развитии. А Ф. М. Достоевский рассудил в том духе, что нестроения происходят, когда грамотность является привилегией, и всеобщая грамотность как раз создаст гражданский мир.

Конечно, мы можем подозревать всего лишь некоторое прекраснодушие нашего трудолюбивого автора, полагавшего, что прежде всего следует обучать профессиональным навыкам и общественной нравственности, а грамотность будет только одним из знаний в таком профессиональном росте. Но не все так просто. Юмор Даля очень часто связан с грамматикой. Например, в одном из ранних рассказов он говорит о девочке: «Она была не выше русского букваря». Однако именно чрезмерной власти юмора, когда неграмотные будут смеяться над грамотными и наоборот, когда людей разделит школа, он и боялся больше всего и уж точно не меньше, чем порядка сверху. Да, его рассуждения о людях, которые из деревни ушли, а до города не дошли, стали полуобразованными маргиналами, — несправедливые и злые, вроде советских карикатур на «стиляг» в журнале «Крокодил». Но за этим стояло его твердое убеждение, что народу нужно освоить множество практических инструментов; чтение книг — владение новой сельскохозяйственной техникой и навыки дискуссии и совместного принятия решений стоят в одном ряду.

Практический ум Даля проявился в его переработках сказок для самых маленьких, в книге «Первая первинка полуграмотной внуке» (1870). Так, сказка «Репка», в отличие от привычной нам версии А. Афанасьева 1864 года, воспевает труд и техническую модернизацию: репку не удалось вытянуть даже совместными усилиями, пришлось применить заступ, но также она не влезла в горшок, понадобилась чугунная сковорода, тогда еще едва ли представимая в крестьянской избе. Или сказка «Теремок» превращается из накопления абсурда, когда все более крупные звери набиваются в маленький теремок, из народного абсурдизма — в краткую лекцию о колониальном порядке: звери в теремке жалуются медведю на дурное поведение поселившегося в теремке хищного волка, и медведь, наводя порядок, нехотя сносит весь теремок. Это не сатира, как у Щедрина, а строго продуманная лекция, в чем-то предвосхищающая нынешний пост­колониализм, требующий от жителей бывших колоний прежде всего самоорганизации и самостоятельного просвещения без заимствования языка угнетателей.

Эпизод третий: живой великорусский язык против бесхозяйственности

В 1859 году Даль вышел на пенсию, переехал в Москву и окончательно посвятил себя работе над Словарем. Конечно, толковые словари привычного нам типа стали создавать еще в начале XVII века: «Сокровищница кастильского или испанского языка» (1611) Себастьяна де Коваррубиаса и итальянский словарь Академии Отрубей во Флоренции (1612). Но для романтической эпохи образцом словарной работы стал проект братьев Якоба и Вильгельма Гримм, который в Германии принято называть просто «Der Grimm». Знаменитые филологи получили заказ от издателей на словарь в 1838 году, однако закончен Словарь был только специалистами Прусской академии наук в 1860 году. Даль, в отличие от братьев Гримм, работая днями и ночами, смог довольно быстро завершить свое детище.

Главный принцип национальных словарей — этимологический: он должен не просто объяснять значение незнакомого слова, но указывать на его происхождение, приводить однокоренные слова, синонимы, антонимы, примеры употребления, чтобы мы понимали, как и примерно когда данное слово стало необходимой частью языка. Даль явно стремился не столько отражать, сколько стимулировать развитие языка и утверждение в нем слов как необходимых, окружая каждое слово целым пучком однокоренных, приводя пословицы и поговорки, специальные и технические употребления слова, вплоть до рецептов и инструкций, как изготавливать какую вещь быта. На последнем надо остановиться подробнее: вопреки расхожему представлению о Дале, который непрерывно путешествовал по деревням и записывал на листки диалектные речения, часть работы он делал кабинетно, на основе уже существовавших специальных словарей, таких, как «Промышленно-фабричный словарь» Бурнашева (1843–1844) или «Ботанический словарь» Анненкова (1859), а также очерков и художественной литературы.

Конечно, подвиг любознательного путешественника, чуткого к диалектным словам и народным обычаям, всегда предшествовал чтению, и хотя у Даля были с молодости корреспонденты, помогавшие собирать редкие слова, большую часть он записывал сам из живых разговоров с крестьянами. Но «Толковый словарь живого великорусского языка» не состоялся бы без чтения. О некотором «промышленном» характере словаря говорят и придуманные Далем славянские соответствия для заимствований: когда он предлагал вместо «аксиома» говорить «самоистина», вместо «автомат» — «самодвига», а вместо «эгоизм» — «самотность», то он, конечно, держал в уме продуктивность немецкого Selbst- в образовании сложных слов и некоторую хозяйственную основательность: как можно, не ощущая себя, ощущать, что происходит вокруг?

Современная наука показала, насколько часто слова, взятые Далем из диалектов, нашли впоследствии точные соответствия в еще неизвестных Далю письменных памятниках, и значит, насколько добросовестно и пытливо он узнавал, как по-разному может называться одно и то же, невольно извлекая на свет самые древние названия. При этом Даль, в отличие от В. и Я. Гримм, был достаточно равнодушен к внешней форме словаря: дизайн издания создавало Общество любителей российской словесности при Московском университете, председателем которого в годы выхода томов (1863–1866) был патриарх изучения древнерусской истории и словесности Михаил Петрович Погодин. Для этого создателя первого «Древлехранилища» (музея древностей допетровской эпохи) образцом филолога был Павел Йозеф Шафарик, создатель чешской грамматики и каталога славянских древностей — в проекте Даля он видел что-то подобное: доказательство того, что восточные славяне так же с незапамятной древности живут и хозяйствуют на своей земле, и язык их отражает все хозяйственные навыки, которые, будучи правильно каталогизированы в виде словаря, и приведут страну к процветанию. Замечательно, что Даль ограничил Словарь «великорусскими» словами, исключив украинизмы и белоруссизмы как не принадлежащие великорусскому миру смыслов и значений и считая, что им нужно посвятить отдельные исследования.

Таким образом, издание Словаря преследовало не столько филологическую, сколько патриотическую экономическую цель — научить правильно распоряжаться ресурсами и инструментами на основании учета всех местных особенностей семейной, гражданской и экономической жизни, отразившихся в языке. Такой цели уже не ставил перед собой редактор новой версии Словаря И. А. Бодуэн де Куртенэ, который в начале ХХ века фактически создал свой словарь, расширив и дополнив Даля. Бодуэн де Куртенэ считал, что смыслы слов создаются в текущей «речевой деятельности», поэтому в словаре нужно представить все слова, не исключая грубых, бранных и редких. На место технической практичности Даля Бодуэн де Куртенэ поставил любознательность диалектолога — но поневоле и создал словарю Даля репутацию прежде всего сокровищницы диа­лектов, самого большого склада слов с местным колоритом, вопреки тому, как мыслил словарь сам Даль. Но память о техническом и энциклопедически-практическом характере словаря сохранялась в культуре: с наступлением цифровой эпохи он чуть ли не первым из больших словарей был оцифрован с возможностью поиска: так Даль стал вновь частью нашего умственного хозяйства, и останется таковым.