Рассказ зощенко прелести культуры

Àâòîðñêàÿ ïîçèöèÿ è êîìïîçèöèÿ
 
Íåñìîòðÿ íà ñõîæåñòü òåìàòè÷åñêîé íàïðàâëåííîñòè, ñàòèðè÷åñêèå ðàññêàçû Ìèõàèëà Çîùåíêî ïðîõîäÿò çíà÷èòåëüíóþ òðàíñôîðìàöèþ ôîðìû.  öåíòðå íàñòîÿùåãî èññëåäîâàíèÿ – ïðîèçâåäåíèÿ äâàäöàòûõ è òðèäöàòûõ ãîäîâ, àíàëèç êîòîðûõ ïîçâîëÿåò ïðîñëåäèòü èçìåíåíèå àâòîðñêîé ïîçèöèè â îáðèñîâêå ïåðñîíàæåé. Îñíîâíûå çàäà÷è ñòàòüè – ïîêàçàòü èçìåíåíèå ïñèõîëîãè÷åñêîãî îáðàçà ðàññêàç÷èêà è ïðîñëåäèòü çíà÷åíèå õóäîæåñòâåííûõ îáðàçîâ â ðàñêðûòèè ïîçèöèè àâòîðà.
Íà ïåðâûé âçãëÿä òåìàòèêà ðàññêàçîâ Ìèõàèëà Çîùåíêî ìîæåò ïîêàçàòüñÿ îäíîîáðàçíîé. Äåéñòâèòåëüíî, ÷àùå âñåãî ñôåðà èíòåðåñîâ ãåðîåâ ýòîãî ìàëîãî æàíðà íå âûõîäèò çà ïðåäåëû áûòîâûõ íåóðÿäèö íå îòÿã÷¸ííîãî äóõîâíûìè ðàçäóìüÿìè ãîðîæàíèíà.  ïðåäøåñòâóþùåé ëèòåðàòóðîâåä÷åñêîé òðàäèöèè ïîÿâëÿåòñÿ ÷àñòî ïîâòîðÿþùàÿñÿ ôîðìóëà — «ðàññêàç÷èê èç íàðîäà»1. Ýòîò ïðè¸ì ñòàíîâèòñÿ ãëàâíûì îðãàíèçóþùèì çâåíîì êîìè÷åñêèõ ðàññêàçîâ. Êàêîé èìåííî ñìûñë íåîáõîäèìî âêëàäûâàòü â ýòî ïîíÿòèå? «Íàðîäíîñòü» ïîäîáíîãî ãåðîÿ âûðàæàåòñÿ íå òîëüêî â åãî êîñíîÿçû÷èè è ïðîñòîðå÷èÿõ, èíîãäà êîìè÷åñêèì îáðàçîì ÷åðåäóþùèõñÿ ñ ëåêñèêîé âûñîêîãî ñòèëÿ. È äàæå íå ãèïåðáîëè÷åñêîå íåâåæåñòâî ðàññêàç÷èêà ñòàíîâèòñÿ ãëàâíîé ïðè÷èíîé òàêîãî îáîáùåíèÿ. Îäèí èç ãëàâíûõ ïðè¸ìîâ àâòîðà – ïîêàçàòü ïàðàäîêñàëüíîñòü ìûøëåíèÿ òàêîãî ÷åëîâåêà. «Íàðîäíûé ãåðîé» Çîùåíêî ðåäêî ïðåáûâàåò â ãàðìîíè÷íîì ðàñïîëîæåíèè äóõà: ÷àùå âñåãî îí âîçìóùàåòñÿ, ñåòóåò, èíîãäà äàæå áóíòóåò. Îäíàêî çàÿâëåííàÿ ÷àùå âñåãî â íà÷àëå ðàññêàçà êðèòèêà â êîíå÷íîì èòîãå íàïðàâëÿåòñÿ íà ñàìîãî íåãîäóþùåãî. Îïîë÷àÿñü íà íåñïðàâåäëèâîñòü, òàêîé ðàññêàç÷èê â èòîãå äåéñòâóåò ïî òåì æå ïðàâèëàì, ÷òî è åãî îïïîíåíòû, îí ñòàíîâèòñÿ ÷àñòüþ òîé ñàìîé ïîðî÷íîé ñèñòåìû, íà êîòîðóþ âíà÷àëå îáðóøèâàåòñÿ ñ ÿçâèòåëüíîé, èçäåâàòåëüñêîé êðèòèêîé. Òàêèì îáðàçîì, äëÿ òîãî ÷òîáû îáðèñîâàòü íåïðèãëÿäíûå ÿâëåíèÿ ñîâåòñêîé äåéñòâèòåëüíîñòè 20-õ ãã., Çîùåíêî ïîëüçóåòñÿ òîíêèì ïðè¸ìîì ïàðàäîêñà. Ñëîæíîñòü òàêèõ ðàññêàçîâ çàêëþ÷àåòñÿ â òîì, ÷òî àâòîðñêàÿ ïîçèöèÿ ñêðûâàåòñÿ â ãëóáîêîì ïîäòåêñòå: åñëè ìû îáðàòèìñÿ òîëüêî ê ïåðâîìó ïëàíó ïîâåñòâîâàíèÿ, òî ìîæíî ïîäóìàòü, ÷òî ðàññêàç÷èê äåéñòâèòåëüíî âûñòóïàåò ïðîòèâ íåñîâåðøåííîé áþðîêðàòè÷åñêîé ìàøèíû è â ýòîì ñìûñëå ñòàíîâèòñÿ ðóïîðîì ìûñëè àâòîðà. ×òîáû åùå áîëüøå çàïóòàòü ÷èòàòåëÿ, î÷åíü ÷àñòî Çîùåíêî ñíàáæàåò ïîäîáíûå ðàññêàçû ìîðàëèçàòîðñêèì âñòóïëåíèåì, â êîòîðîì ïåðñîíàæ ÿêîáû ïîäâîäèò èòîã ñâîèì ðàçìûøëåíèÿì ïî íàáîëåâøåìó âîïðîñó. Ïîñëåäóþùåå ïîâåñòâîâàíèå äîëæíî, òàêèì îáðàçîì, âûñòóïàòü èëëþñòðàöèåé ãëàâíîé ìûñëè. Îäíàêî â èòîãå ðàññêàç÷èê îïðîâåðãàåò èì æå âûñêàçàííóþ ñåíòåíöèþ.  ýòîì è çàêëþ÷àåòñÿ ïîäòåêñò Çîùåíêî, ñêðûâàþùåãî èñòèííóþ àâòîðñêóþ ïîçèöèþ ïîä íåñêîëüêèìè ñëîÿìè òåêñòà. Òàê, â ðàññêàçå «Ìåäèê» (1924) ðàññêàç÷èê ñ ïåðâûõ æå ñòðîê çàÿâëÿåò: «Íûí÷å, ãðàæäàíå, â íàðîäíûõ ñóäàõ âñ¸ áîëüøå ìåäèêîâ ñóäÿò. Îäèí, âèäèòå ëè, îïåðàöèþ ïîãàíûìè ðóêàìè ïðîèçâ¸ë, äðóãîé — ñ íîñà î÷êè îáðîíèë â êèøêè è íàéòè íå ìîæåò, òðåòèé — ëàíöåò ïîòåðÿë âî âíóòðåííîñòÿõ èëè æå íå òî îòðåçàë, ÷åãî ñëåäóåò, êàêîé-íèáóäü íåîïûòíîé äàìî÷êå. Âñ¸ ýòî íå ïî-åâðîïåéñêè. Âñ¸ ýòî êðóãëîå íåâåæåñòâî. È ñóäèòü òàêèõ âðà÷åé íàäî»2. Îäíàêî óæå ÷åðåç íåñêîëüêî ïðåäëîæåíèé áåçûìÿííûé «ñóäüÿ» çàñòàâëÿåò ñîìíåâàòüñÿ â åãî åâðîïåéñêîé ãóìàííîñòè: «Íó, çàáîëåë. Ñë¸ã. Ïîäóìàåøü, áåäà êàêàÿ. Ïóõíåò, âèäèòå ëè, ó íåãî æèâîò è äûøàòü òðóäíî. Íó, ïîòåðïè!». Âåñü ïîñëåäóþùèé ðàññêàç – ýòî, ïî ñóòè, ðàçâ¸ðíóòîå îïðîâåðæåíèå òîëüêî ÷òî çàÿâëåííîé ìûñëè. Ðàññêàç÷èê ïåðåäà¸ò èñòîðèþ íåñ÷àñòíîãî èçâîç÷èêà Ðÿáîâà, êîòîðûé ïîïàë â ðóêè äîêòîðà, çàñòàâëÿâøåãî ñâîèõ ïàöèåíòîâ ãëîòàòü çàïèñêè ñî ñëîâàìè î ãðÿäóùåì èñöåëåíèè. Ñìåðòü Ðÿáîâà, êîòîðûé íå âûäåðæàë ýòîò ýêñïåðèìåíò, ñòàíîâèòñÿ äëÿ âðà÷à ëèøü äîñàäíîé íåïðèÿòíîñòüþ («Íó, ïîìåð — ðîé çåìëþ, ïîêóïàé ãðîá,— òàê íåò».), à äåéñòâèÿ ìåäèêà â êîíöå êîíöîâ äàæå íå ïîäâåðãàþòñÿ êðèòèêå: «Íî âîò, çà ÷òî, òîâàðèùè, ñóäèòü áóäóò ìåäèêà Åãîðû÷à? Êîíå÷íî, âûñøåãî îáðàçîâàíèÿ ó íåãî íåòó. Íî è âèíû îñîáîé íåòó»3.  Ðàííèå ðàññêàçû Çîùåíêî ïðèíÿòî íàçûâàòü êîìè÷åñêèìè, íî ïðèâåäåííûé ïðèìåð äîêàçûâàåò îáðàòíîå – ïðîèçâåäåíèå ïðîíèçàíî ïîäëèííûì òðàãèçìîì, òðàãèçìîì ïîòåðÿâøåéñÿ ëè÷íîñòè, êîòîðàÿ ñîâåðøàåò ïåðâûå ïîïûòêè (õîòÿ áû íà ñëîâàõ) èñêîðåíèòü íåâåæåñòâî è áåçíðàâñòâåííîñòü, íî íå âèäèò è íå ïîíèìàåò ïîäëèííûõ èõ èñòîêîâ. Ïîäîáíûì æå îáðàçîì ïîñòðîåíû ðàññêàçû «Âîðû» (1925), «Ïðèñêîðáíûé ñëó÷àé» (1926), «Äðîâà» (1926), «Áàáüå ñ÷àñòüå» (1926) è äð.  ýòèõ ðàáîòàõ Çîùåíêî ëþáèò ïðèáåãàòü ê ïðè¸ìó àíòèòåçû: ìîðàëüíûé âûâîä ðàññêàç÷èêà âî âñòóïëåíèè ïðîòèâîïîñòàâëÿåòñÿ çàêëþ÷èòåëüíûì îáîáùåíèÿì. Îäíîãî ýòîãî äîñòàòî÷íî, ÷òîáû óâèäåòü äðàìàòè÷åñêóþ ïóòàíèöó â ñîçíàíèè ãåðîÿ: «Òîëüêî òåïåðè÷à âïîëíå ÷óâñòâóåøü è ïîíèìàåøü, íàñêîëüêî ìû çà äåñÿòü ëåò øàãíóëè âïåð¸ä! Íó âçÿòü ëþáóþ ñòîðîíó íàøåé æèçíè — òî åñòü âî âñ¸ì ïîëíîå ðàçâèòèå è ñ÷àñòëèâûé óñïåõ.  <…> À òåïåðü íå òîëüêî øàïêó — ïàññàæèðà ñäóíåò, è òî îñòàíîâêà íå áîëåå îäíîé ìèíóòû. Ïîòîìó — âðåìÿ äîðîãî. Íàäî åõàòü»4 (ïåðâûå è ïîñëåäíèå ñòðîêè ðàññêàçà «Øàïêà» [1927]).
Ìíîãèå ðàññêàç÷èêè çà ôîðìîé íå âèäÿò ñîäåðæàíèÿ. Îíè êàê áóäòî âñåìè ñèëàìè ïûòàþòñÿ èäòè â íîãó ñî âðåìåíåì, íî çàáûâàþò íà ýòîì ïóòè ê ïðåîáðàçîâàíèþ äåéñòâèòåëüíîñòè çàãëÿíóòü ê ñåáå â äóøó. Çîùåíêî ìàñòåðñêè ïîëüçóåòñÿ ïðè¸ìîì ìåòîíèìèè, çàñòàâëÿÿ ãåðîåâ êðèòèêîâàòü ñëåäñòâèå âìåñòî ïðè÷èíû. Òàê, â ðàññêàçå «Àêò¸ð» (1924) íåçàäà÷ëèâûé àðòèñò-ëþáèòåëü ïîïàäàåò â òðàãèêîìè÷åñêóþ ñèòóàöèþ: èçîáðàæàÿ íà ñöåíå êóïöà, ñòàâøåãî æåðòâîé ãðàáèòåëåé, îí ïîòîì âûíóæäåí îòáèâàòüñÿ îò ñâîèõ àë÷íûõ êîëëåã íà ñàìîì äåëå. Ê êàêîìó æå âûâîäó ïðèõîäèò â êîíöå êîíöîâ íåñ÷àñòíûé? «Äåíüãè òàê è ñãèíóëè. Êàê ñãîðåëè. Âû ãîâîðèòå — èñêóññòâî? Çíàåì! Èãðàëè!» À äî ýòîãî â íà÷àëå ðàññêàçà: «Íó, áûë.  òåàòðå èãðàë. Ïðèêàñàëñÿ ê ýòîìó èñêóññòâó. À òîëüêî åðóíäà. Íè÷åãî â ýòîì íåò âûäàþùåãî»5. Âìåñòî òîãî ÷òîáû îñóäèòü áåçíðàâñòâåííûõ ïñåâäîàêò¸ðîâ, áåçûìÿííûé ðàññêàç÷èê îïîë÷àåòñÿ íà òåàòð êàê íà âèä èñêóññòâà â öåëîì.  áîëåå ïîçäíåì ðàññêàçå «Êðàæà» (1936) ñòîðîæ êðàä¸ò â ìàãàçèíå, êîòîðûé îáÿçàí áûë îõðàíÿòü, íî ñîçíà¸òñÿ òîëüêî ïîñëå òîãî, êàê çàâåäóþùèé âêëþ÷àåò â ñïèñîê ñâîðîâàííûõ òîâàðîâ ëèøíèå ïîçèöèè. «Êóäà íàïðàâëåíî íàøå ñàòèðè÷åñêîå æàëî?»6 — ðèòîðè÷åñêîå îáðàùåíèå ê ÷èòàòåëÿì â êîíöå ïëà÷åâíîé èñòîðèè.  ïîçäíèõ ïðîèçâåäåíèÿõ Çîùåíêî íàäåëÿåò íåêîòîðûõ ïåðñîíàæåé àâòîáèîãðàôè÷åñêèìè ÷åðòàìè (â «Êðàæå» ðàññêàç÷èê óæå íå ïðîñòî «ìóæè÷îê» èëè «ïðîñòîé ãðàæäàíèí», à ñàòèðèê, îòâåòñòâåííûé çà «ïîñëåäíèå íîâèíêè õóäîæåñòâåííîé ëèòåðàòóðû»), è ïàòåòè÷åñêèé âîïðîñ â çàêëþ÷èòåëüíûõ àáçàöàõ, êàçàëîñü áû, çàñòàâëÿåò íàäåÿòüñÿ íà äîëãîæäàííîå ïîÿâëåíèå ñàìîãî àâòîðà ñ åãî ïîäëèííûì ìîðàëüíûì âûâîäîì. Îäíàêî ïèñàòåëü âñ¸ æå íå ìîæåò îòêàçàòüñÿ îò òðàäèöèîííîé äëÿ íåãî èìïëèöèòíîñòè ñìûñëîâ: «Æàëî íàøåé ñàòèðû íàïðàâëåíî íà äàëüíåéøèå ñîáûòèÿ. Ìû æåëàåì ïðåäóïðåäèòü ïîäîáíûå ôàêòû. À òî, çíàåòå, óâîðóþò íà êîïåéêó, à íàâåðíóò íà òûñÿ÷ó»7, — òàê ïîäûòîæèâàåò ðàññêàç÷èê ñâî¸ ïîâåñòâîâàíèå, è åãî íåäîâîëüñòâî îïÿòü íå êàñàåòñÿ ãëóáèííûõ èçúÿíîâ îïèñûâàåìîãî ÿâëåíèÿ. Êðèòèêà îò èñòèííîãî àâòîðà èìååò äâîéíîå ïðåëîìëåíèå: åãî ñàòèðà íàïðàâëåíà íà íåïðèãëÿäíûå ÿâëåíèÿ äåéñòâèòåëüíîñòè, êîòîðûå ðàññêàç÷èê (ïóñòü è ïîâåðõíîñòíî), íî òàê èëè èíà÷å âñ¸ æå îòìå÷àåò, íî â ïîäòåêñòå Çîùåíêî îáëè÷àåò òàêæå è ñàìîãî ðàññêàç÷èêà çà åãî ïàññèâíîñòü, áåñïðèíöèïíîñòü è íðàâñòâåííóþ ñëåïîòó.
Êðîìå òîãî, àâòîð íå äî êîíöà ïðîÿñíÿåò çàãàäêó èíòåëëåêòóàëüíîãî áåññèëèÿ íåêîòîðûõ ñâîèõ ïåðñîíàæåé: äåéñòâèòåëüíî ëè ðàññêàç÷èê â «Àêò¸ðå» íàñòîëüêî áåçíàä¸æíî ãëóï èëè æå ïðîñòî ïðèòâîðÿåòñÿ íè÷åãî íå ïîíèìàþùèì äóðà÷êîì?  ðàññêàçå «Îò÷àÿííûå ëþäè» (1926) ïîâåñòâîâàòåëü æåñòîêî îïîë÷àåòñÿ íà ÷åëîâåêà òîëüêî çà òî, ÷òî òîò ïîñëå ñîêðàùåíèÿ íàø¸ë íîâóþ ðàáîòó, ÷òîáû íå óìåðåòü ñ ãîëîäó: «Òðóäíîâàòî, äóìàåì, ñ òàêèìè îò÷àÿííûìè ëþäüìè ðåæèì ýêîíîìèè ïðîâîäèòü. Èõ ñîêðàùàþò, à îíè âñ¸ ñâî¸ — ïüþò, æðóò è êîñòþìû íîñÿò»8. Åñëè ïðåäïîëîæèòü, ÷òî óñëîâíûé àâòîð ýòîãî ïðîèçâåäåíèÿ íå äîïóñêàåò çäåñü äàæå íîòêè þìîðà, ïóñòü è ÷¸ðíîãî, òî ïñèõîëîãè÷åñêèé îáëèê ïîäîáíûõ ðàññêàç÷èêîâ ñòàíîâèòñÿ ïîèñòèíå èíôåðíàëüíûì. Âàæíî, ÷òî ñàì ðàññêàç÷èê ó Çîùåíêî äàæå íå ïûòàåòñÿ ñïåöèàëüíî ðàññìåøèòü ñâîåãî ÷èòàòåëÿ — êîìè÷åñêèé ýôôåêò ïîâåñòâîâàíèÿ äîñòèãàåòñÿ èìåííî çà ñ÷åò íàèâíîé íåïîñðåäñòâåííîñòè â îáðèñîâêå ñèòóàöèé. Îäíàêî èíîãäà â ëåêñèêå è â ñàìîì ñòðîå ðå÷è òàêîãî ïåðñîíàæà âñ¸-òàêè ìîæíî óëîâèòü íîòêè æåñòîêîé ñàòèðè÷åñêîé èãðû, ÷òî íåñêîëüêî ðàñøèðÿåò òðàäèöèîííîå ïîíèìàíèå ýòîãî îáðàçà êàê îáðàçöà íåïðîõîäèìîé ãëóïîñòè. Òàê, â ðàññêàçå «Èíîñòðàíöû» (1928) ðàññêàç÷èê ðàçìûøëÿåò, ÷òî ïðîèçîéäåò ñ ðîññèéñêèì ãðàæäàíèíîì, åñëè òîò «çàãëîòèò êîñòü»: «Íó, ïðîãëîòèë è ïðîãëîòèë. Ó íàñ íà ýòîò ñ÷¸ò äîâîëüíî áûñòðî. Ñêîðàÿ ïîìîùü. Ìàðèèíñêàÿ áîëüíèöà. Ñìîëåíñêîå êëàäáèùå»9, — è àâòîð èñòîðèè äàæå íå äîïóñêàåò çäåñü èñêëþ÷åíèÿ, êàê áóäòî ïîäîáíàÿ ïåðñïåêòèâà æä¸ò êàæäîãî ÷åëîâåêà ñ ðîæäåíèÿ. Òàê ëè ãëóï ðàññêàç÷èê, ÷òî íå â ñîñòîÿíèè çàìåòèòü ýòó òðàãèêîìè÷åñêóþ ãèïåðáîëèçàöèþ?
Åñëè ïîíèìàòü ïîä êëàññè÷åñêèì ðàññêàç÷èêîì ïåðñîíàæà ïðîèçâåäåíèÿ, êîòîðûé, ïîâåñòâóÿ î ñîáûòèÿõ, ÿâëÿåòñÿ òàêæå èõ ó÷àñòíèêîì, òî ó Çîùåíêî âñòðå÷àþòñÿ è ïðèìåðû îòíîñèòåëüíî áåçëèêèõ ïîâåñòâîâàòåëåé, âûïîëíÿþùèõ ôîðìàëüíóþ ôóíêöèþ: îíè íóæíû ëèøü äëÿ òîãî, ÷òîáû ïðåäîñòàâèòü ñëîâî äðóãîìó ãåðîþ. Èíîãäà áûâàåò òàê, ÷òî ðàññêàç÷èê íå êðèòèêóåò âîâñå. Ïîÿâèâøèñü âî âñòóïëåíèè, îí ñðàçó æå èñ÷åçàåò. Òàêóþ êîìïîçèöèþ ìîæíî îáðàçíî íàçâàòü «ìàòðåøêîé»: â òàêèõ ïðîèçâåäåíèÿõ äâà ïîâåñòâîâàòåëÿ, îäèí èç êîòîðûõ ÿâëÿåòñÿ ñëóøàòåëåì è ïîñëåäóþùèì «ïðîòîêîëèñòîì» ñîáûòèé. Ïîäîáíîå ïîñòðîåíèå, íàïðèìåð, â ðàññêàçå «Àêò¸ð» (1924). Âî âñòóïëåíèè íåêèé óñëîâíûé ïîâåñòâîâàòåëü ïðåäóâåäîìëÿåò ÷èòàòåëÿ: «Ðàññêàç ýòîò — èñòèííîå ïðîèñøåñòâèå. Ñëó÷èëîñü â Àñòðàõàíè. Ðàññêàçàë ìíå îá ýòîì àêò¸ð-ëþáèòåëü»10. Âåñü ïîñëåäóþùèé òåêñò, ÿâëÿþùèéñÿ ðàññêàçîì íåçàäà÷ëèâîãî àñòðàõàíñêîãî àðòèñòà, îôîðìëåí êàê ïðÿìàÿ ðå÷ü. Ôîðìàëüíî ìû çäåñü äàæå íå ìîæåì ãîâîðèòü î ñêàçå, âåäü ïåðâûé ïîâåñòâîâàòåëü ïðåäñòàâëÿåò ïðîèçâåäåíèå òàê, êàê åñëè áû èñòîðèÿ áûëà çàïèñàíà ñëîâî â ñëîâî, áåç ìàëåéøèõ èçìåíåíèé. Òàêèì îáðàçîì ïåðâûé ðàññêàç÷èê ïîëíîñòüþ óñòðàíÿåòñÿ îò îöåíîê è èñ÷åçàåò èç ïðîèçâåäåíèÿ, åäâà ïîÿâèâøèñü.  ðàññêàçå «Ïàïàøà» (1925) àíòèãåðîé ñàì ïîâåñòâóåò î ñâîåé æèçíè – òðàäèöèîííûé çà÷èí îò ïåðâîãî ðàññêàç÷èêà ñîñòîèò âñåãî èç íåñêîëüêèõ ïðåäëîæåíèé (íî Çîùåíêî è â íåñêîëüêèõ ôðàçàõ íå óïóñòèò âîçìîæíîñòè ïîêàçàòü ïàðàäîêñàëüíîñòü ìûøëåíèÿ): «Íåäàâíî Âîëîäüêå Ãóñåâó ïðèïàÿëè íà ñóäå. Åãî ïðèçíàëè îòöîì ìëàäåíöà ñ îáÿçàòåëüíûì îò÷èñëåíèåì òðåòüåé ÷àñòè æàëîâàíüÿ. Ãîðå ìîëîäîãî ñ÷àñòëèâîãî îòöà íå ïîääàåòñÿ îïèñàíèþ. Î÷åíü îí ãðóñòèò ïî ýòîìó ïîâîäó»11. Åñëè ïåðâûé ðàññêàç÷èê ñîâñåì óø¸ë îò îöåíîê, à âòîðîé ïîâåñòâîâàòåëü, «ïàïàøà», ëèøü çàäà¸òñÿ âîïðîñîì, çà÷åì åãî ìëàäåíöó äåíüãè, åñëè îí «íå ïüåò, íå êóðèò è â êàðòû íå èãðàåò», òî ãäå æå èñêàòü èíâåêòèâó â ïîäîáíûõ ðàññêàçàõ Çîùåíêî, êîòîðûå â ïðåäøåñòâóþùåì ëèòåðàòóðîâåäåíèè òðàäèöèîííî èìåíóþòñÿ ñàòèðè÷åñêèìè? Äåëî â òîì, ÷òî çà÷àñòóþ çëîáíàÿ íàñìåøêà ñêðûâàåòñÿ òîëüêî â ïîäòåêñòå, à èíîãäà – ëèøü â íàçâàíèè, êàê â ïðèâåä¸ííîì âûøå ïðèìåðå (ñìîòðèòå òàêæå, íàïðèìåð, ðàññêàç «Îáåçüÿíèé ÿçûê» [1927]).
Òåì íå ìåíåå ÷àùå âñåãî ïîâåñòâîâàòåëü âñ¸-òàêè ñàì ïåðåñêàçûâàåò èñòîðèþ ñâîåãî çíàêîìîãî èëè ïðîñòî ïèøåò î ÷åëîâåêå, ñòàâøåãî ïðè÷èíîé ïðàçäíûõ ñëóõîâ â ãîðîäå. Îí ìîæåò ñîâñåì íå êîììåíòèðîâàòü ñîáûòèÿ, êàê, íàïðèìåð, â òàêèõ ðàííèõ ðàññêàçàõ ïèñàòåëÿ, êàê «Áîãàòàÿ æèçíü» (1923), «Áåäà» (1923) èëè «Ìîíàñòûðü» (1924). Ïîýòîìó áûëî áû áîëüøèì ïðåóâåëè÷åíèåì ãîâîðèòü î ñêàçå êàê î ïîâñåìåñòíîì ïðè¸ìå ñàòèðè÷åñêîé ïðîçû Çîùåíêî, âåäü ýòîò ïðè¸ì ïðåäïîëàãàåò ñòèëèçàöèþ ïîä óñòíóþ ðå÷ü ñî âñåìè å¸ îñîáåííîñòÿìè: ðàññêàç÷èê ïðèïîìèíàåò ñîáûòèÿ ïðîøëîãî, èíîãäà ïåðåñêàêèâàåò ñ îäíîé ìûñëè íà äðóãóþ, íåðåäêî äîìûñëèâàåò òî, ÷òî çàáûë, è íå ñòåñíÿåòñÿ ñîîáùèòü îá ýòîì ñâîèì ñëóøàòåëÿì. «Íåáðåæíàÿ áîëòîâíÿ è ôàìèëüÿðíîñòü»12, — òàê îõàðàêòåðèçîâàë Á. Ì. Ýéõåíáàóì îáùèé õàðàêòåð ñêàçà Í. Â. Ãîãîëÿ â ÷åðíîâûõ íàáðîñêàõ «Øèíåëè». Äîáàâèì, ÷òî åùå îäíèì âàæíûì ïðèçíàêîì ñêàçà ÿâëÿåòñÿ îòñóòñòâèå ðå÷åâîé èíäèâèäóàëèçàöèè ïåðñîíàæåé – ïåðåñêàçûâàÿ èñòîðèþ, ðàññêàç÷èê «çàñòàâëÿåò» ãåðîåâ èñïîëüçîâàòü ñõîæóþ èíòîíàöèþ. Çîùåíêî äåéñòâèòåëüíî â áîëüøèíñòâå ñâîèõ ðàññêàçîâ ìàñòåðñêè ïîëüçîâàëñÿ ýòèì ïðè¸ìîì è ìîã ïîéòè äàæå äàëüøå: åãî ðàññêàç÷èê íå ïðîñòî ïðåäëàãàåò îöåíèâàòü äåéñòâèòåëüíîñòü ñêâîçü ïðèçìó ñâîåãî âîñïðèÿòèÿ, íî èíîãäà äàæå ðàçãîâàðèâàåò çà ñâîèõ ãåðîåâ. Òàê, â ïðîèçâåäåíèè «Èíîñòðàíöû» (1928) ñîâåòñêèé ãðàæäàíèí äîëãî íàáëþäàåò çà äåëèêàòíûì ôðàíöóçîì, ïðîãëîòèâøåì íà çâàíîì îáåäå êîñòü, è ñòàðàåòñÿ âåñòè ñåáÿ òàê, êàê áóäòî íè÷åãî íå ïðîèçîøëî. Ðàññêàç÷èê îòìå÷àåò äåëèêàòíûå ìàíåðû èíîñòðàíöà, êîòîðûé âäðóã â ôèíàëüíûõ ñòðî÷êàõ áðîñàåòñÿ â ýêèïàæ ñî ñëîâàìè: «Âåçè <…>, êóðèíàÿ ìîðäà, â ïðè¸ìíûé ïîêîé»13. Íåîáðàçîâàííûé ïðîëåòàðèé âäðóã «âûó÷èë» ôðàíöóçñêèé ÿçûê! Íî, êîíå÷íî, ýòî íå ÷òî èíîå, êàê îäèí èç ïðè¸ìîâ äîìûñëèâàíèÿ è êîìè÷åñêîãî ïåðåèãðûâàíèÿ, ñòîëü ÷àñòî èñïîëüçóåìûìè Çîùåíêî. Îäíàêî ñêàç ÷àñòî ìîæåò óñòóïàòü ìåñòî äðóãèì ïðè¸ìàì: óñòàíîâêå íà äîñòîâåðíîå ïîâåñòâîâàíèå, ãäå ó ðàññêàç÷èêà ôîðìàëüíàÿ ðîëü îáúåêòèâíîãî «ðåïîðòåðà» (â ðàññêàçå «Äðîâà» [1926] ïåðâûé ïîâåñòâîâàòåëü ñðàçó æå ïðåäóâåäîìëÿåò ÷èòàòåëÿ, ÷òî «<…> ß íèêîãäà íå âðó è ïèñàòü ñòàðàþñü áåç âûäóìêè. Ôàíòàçèåé ÿ íå îòëè÷àþñü. È íå ëþáëþ ïîýòîìó ðàñòðà÷èâàòü äðàãîöåííûå ñâîè æèçíåííûå ñîêè íà êàêóþ-òî íåñóùåñòâóþùóþ âûäóìêó. ß çíàþ, äîðîãîé ÷èòàòåëü, ÷òî æèçíü ìíîãî âàæíåå ëèòåðàòóðû»14).  «Êðàæå» (1936) ïèñàòåëü ïîñòóïàåò åù¸ èíòåðåñíåå: ïðåäñòàâèâøèñü ñàòèðèêîì, àâòîð ðàññêàçûâàåò î õèùåíèè â ñâî¸ì êîîïåðàòèâå. Äèñòàíöèÿ ìåæäó âðåìåíåì ðàññêàç÷èêà è ïðîèçîøåäøèì, à òàêæå óâåðåííûé òîí î÷åâèäöà ñîáûòèé â íà÷àëå ïðîèçâåäåíèÿ íàñòðàèâàþò íà âîëíó îáúåêòèâíîãî äèñêóðñà. Îäíàêî âñåâåäóùèé ïîâåñòâîâàòåëü ñîçäà¸ò âèäèìîñòü íåïîíèìàíèÿ ïðîèñõîäÿùåãî, êàê áóäòî ôèíàë èñòîðèè åìó çàðàíåå íå èçâåñòåí: «Îäíèì ñëîâîì, íî÷üþ, ñ çàäíåãî õîäà ïðîíèêëà êàêàÿ-òî ëè÷íîñòü, ïîäïèëèëà äâåðü, ñíÿëà êðþ÷îê è ïîõîçÿéíè÷àëà â ìàãàçèíå. È óâîëîêëà ýòà ëè÷íîñòü òîâàðó íà áîëüøóþ ñóììó. È ãëàâíîå — äâîðíèê ó âîðîò ñïàë, — íè÷åãî íå çàìåòèë»15. Òåì íå ìåíåå â êîíöå ðàññêàçà äâîðíèê îêàçûâàåòñÿ òîé ñàìîé «êàêîé-òî ëè÷íîñòüþ».  ïðèâåä¸ííîì ïðèìåðå Çîùåíêî âïëåòàåò óñòíóþ, íåáðåæíóþ ìîäåëü ñêàçà â îòñòðàí¸ííîå ïîâåñòâîâàíèå îò òðåòüåãî ëèöà.
 òðèäöàòûå ãîäû îáðàç ãëàâíîãî ãåðîÿ ïðåòåðïåâàåò çíà÷èòåëüíóþ òðàíñôîðìàöèþ. Ïðåæäå âñåãî, Çîùåíêî íàäåëÿåò íåêîòîðûõ ñâîèõ ðàññêàç÷èêîâ àâòîáèîãðàôè÷åñêèìè ÷åðòàìè: ýòî óæå íå ïðîñòî ñëó÷àéíûé ïðåäñòàâèòåëü ðàáî÷åé ïðîñëîéêè, à ÷åëîâåê èíòåëëåêòóàëüíîé ïðîôåññèè: æóðíàëèñò, ñàòèðèê, ôåëüåòîíèñò («Âåñåëàÿ èãðà», 1937; «Âàëÿ», 1928). Íà ñìåíó îòñòðàí¸ííîìó ïîâåñòâîâàòåëþ è íåäîóìåâàþùåìó ïðîëåòàðèþ-íåâåæå â ðàííèõ ðàññêàçàõ äâàäöàòûõ ãîäîâ ïðèõîäèò ðàññêàç÷èê-ìîðàëèñò. Ïðèíöèïèàëüíî òî, ÷òî ýòî óæå íå òà «ìîðàëü-îáìàíêà», êîãäà íðàâñòâåííûé âûâîä ðàññêàç÷èêà íèêàê íå ñîâïàäàåò ñ èñòèííîé êðèòèêîé îò àâòîðà â ïîäòåêñòå, ÿâëÿÿñü ëèøü ñâèäåòåëüñòâîì âêëþ÷åííîñòè ïåðñîíàæà â ïîðî÷íóþ îáùåñòâåííóþ ñèñòåìó («Òîðìîç Âåñòèíãàóçà» [1925]; «Øàïêà» [1925] è äð.). Òåì íå ìåíåå â íåìíîãèõ ðàññêàçàõ âñ¸ æå ìîæíî îòûñêàòü àëüòåð-ýãî ïèñàòåëÿ, íàõîäÿùåå âîïëîùåíèå îòíþäü íå â ïîçèöèè ðàññêàç÷èêà, à â äðóãèõ îáðàçàõ, ïîä÷àñ áåçûìÿííûõ è ïî÷òè íåçàìåòíûõ. Ïîêàçàòåëüíûé ïðèìåð – òðàãèêîìè÷åñêèé ðàññêàç «Áîëüíûå» (1928), ïîâåñòâóþùèé î íåñ÷àñòíûõ ëþäÿõ, êîòîðûì íè÷åãî íå îñòà¸òñÿ, êàê òîëüêî êè÷èòüñÿ òÿæåñòüþ ñâîèõ áîëåçíåé. Íåëåïûé ñïîð íåäàë¸êèõ ìåùàí ïðåðûâàåò íå ðàññêàç÷èê, à «îäèí îæèäàþùèé ãðàæäàíèí», çàãîâîðèâøèé âäðóã èíòîíàöèåé ñàìîãî Çîùåíêî: «À ñîáñòâåííî, ãðàæäàíå, ÷åãî âû òóò ðàñõâàñòàëèñü?16».
Îòäåëüíîãî âíèìàíèÿ çàñëóæèâàþò àëîãèçìû, ïîä÷åðêèâàþùèå àáñóðäíîñòü ïðîèñõîäÿùåãî. Îíè ðàçäåëÿþò âîñïðèÿòèå ðàññêàç÷èêà îò ìèðîîùóùåíèÿ ñàìîãî àâòîðà («ß ó íåãî ïÿòûé ãîä ëå÷óñü. È íè÷åãî, áîëåçíü íå õóæå» [«Áîëüíûå»]17; «Âåäü ýòî æå áàøêó îòëîìèòü ìîæíî. Óïàñòü åñëè. Âíèç óïàäåøü, íå ââåðõ»18 [«Ïàññàæèð», 1925]; «À âîïðîñ êóëüòóðû — ýòî ñîáà÷èé âîïðîñ»19 [«Ïðåëåñòè êóëüòóðû», 1925]; «ß, äîðîãîé òîâàðèù, íå ðûáà. ß, ãîâîðþ, íå íóæäàþñü íûðÿòü. Ìíå áû, ãîâîðþ, íà ñóøå ïîæèòü»20 [«Êðèçèñ», 1925] è äð.).
 òðèäöàòûå ãîäû ïîçèöèÿ ðàññêàç÷èêà âñ¸ ÷àùå ñîâïàäàåò ñ àâòîðñêîé – Çîùåíêî âñ¸ ìåíüøå ñêðûâàåòñÿ â ïîäòåêñòå. Òàê, â «Çåìëåòðÿñåíèè» (1930) – òðàãèêîìè÷åñêîì ïîâåñòâîâàíèè î çàáëóäèâøåìñÿ â ðîäíîì ãîðîäå ïüÿíèöå – ïàòåòè÷åñêèé ïîó÷èòåëüíûé ôèíàë îòíþäü íå ïðåäïîëàãàåò äâîÿêîãî òîëêîâàíèÿ: «×åãî õî÷åò àâòîð ñêàçàòü ýòèì õóäîæåñòâåííûì ïðîèçâåäåíèåì? Ýòèì ïðîèçâåäåíèåì àâòîð ýíåðãè÷íî âûñòóïàåò ïðîòèâ ïüÿíñòâà. Æàëî ýòîé õóäîæåñòâåííîé ñàòèðû íàïðàâëåíî â àêêóðàò ïðîòèâ âûïèâêè è àëêîãîëÿ»21. Îäíàêî, ðàçóìååòñÿ, òàêîé ðàññêàç÷èê íå êîïèÿ ñàìîãî ïèñàòåëÿ: îí òàê è íå èçáàâèëñÿ îò ïðîñòîðå÷íîé ëåêñèêè è âñ¸ åù¸ íå ðàçëè÷àåò âûñîêèé è íèçêèé ÿçûêîâûå ðåãèñòðû – ñîáñòâåííî, íà ýòîì âíåøíåì ïðè¸ìå è çèæäåòñÿ êîìè÷åñêîå íàñòðîåíèå áîëüøèíñòâà ðàññêàçîâ Çîùåíêî («íåìíîæêî, êîíå÷íî, ïîêîëáàñèëñÿ íà óëèöå», «çàâñåãäà ÷èñòîå íåáî ñåáå òðåáîâàë», «ïðîäðàë ñâîè î÷è íàø Ñíîïêîâ», «è äóøà è òåëî ó íåãî õîëîäåþò. È æðàòü ÷ðåçâû÷àéíî õî÷åòñÿ»22 è ò.ä.). Âïðî÷åì, â íåêîòîðûõ ïîçäíèõ ðàññêàçàõ Çîùåíêî èçáàâëÿåòñÿ îò ïðîñòîðå÷èé ñîâñåì («Ñòðàäàíèÿ ìîëîäîãî Âåðòåðà», 1932) è äîáàâëÿåò ïîâåñòâîâàíèþ ïðèïîäíÿòîñòè çà ñ÷¸ò ïàðöåëëÿöèé è àíàôîð. Îò «ðàññêàç÷èêà èç íàðîäà» çäåñü íå îñòà¸òñÿ è ñëåäà: «ß èäó ñî ñâîèì âåëîñèïåäîì, ïîêà÷èâàÿñü. Ó ìåíÿ øóìèò â ãîëîâå, è â ãëàçàõ ìåëüêàþò êðóãè è òî÷êè. ß áðåäó ñ ðàçâîðî÷åííîé äóøîé <…> ß òèõî åäó ïî íàáåðåæíîé. ß ïîçàáûâàþ ãðóáîâàòóþ ñöåíó. Ìíå ðèñóþòñÿ ïðåëåñòíûå ñöåíêè èç íåäàë¸êîãî áóäóùåãî23». Ýòîò ðàññêàç çàäóìàí êàê ïàðîäèéíàÿ îòñûëêà ê çíàìåíèòîìó ðîìàíó øòå, íî ïðîíèçàí îòíþäü íå êîìè÷åñêèì íàñòðîåíèåì – åãî èíòîíàöèÿ ñåðü¸çíà è â êîíå÷íîì ñ÷åòå î÷åíü ïå÷àëüíà, âåäü «ïðåëåñòíûå ñöåíêè èç íåäàë¸êîãî áóäóùåãî» îñòàëèñü òîëüêî â âîîáðàæåíèè ãåðîÿ, è äàæå â ïîäòåêñòå íåò íè íîòêè þìîðà â êàæóùèõñÿ íà ïåðâûé âçãëÿä âûñîêîïàðíûõ ñëîâàõ: «Äóøà íå ðàçîðâ¸òñÿ. ß ìîëîä. ß ñîãëàñåí ñêîëüêî óãîäíî æäàòü»24.
 Â òðèäöàòûå ãîäû Çîùåíêî âñ¸ ÷àùå âûáèðàåò ïðÿìûå ïóòè äëÿ ñâîåé êðèòèêè: íà ñìåíó ñëîæíîé ðàìî÷íîé êîíñòðóêöèè èç ïîâåñòâîâàòåëåé, ïîäòåêñà è ìàñêè àíòèãåðîÿ ïðèõîäèò ñðàæàþùàÿ èñêðåííîñòü – ÷èòàòåëü íàñòîëüêî åù¸ íå ïðèâûê ê íåé, ÷òî òàêîé áåñõèòðîñòíûé ïàôîñ ìîæåò ñíà÷àëà òàêæå ïîêàçàòüñÿ èãðîé. Îáðàç ãðóáîãî ðàññêàç÷èêà íåîæèäàííî òðàíñôîðìèðóåòñÿ â … ðîìàíòèêà!  ýòè ãîäû ïðè¸ì íåâîëüíîãî ñàìîðàçîáëà÷åíèÿ ïðàêòè÷åñêè íå âñòðå÷àåòñÿ (ðàíüøå ïåðñîíàæ, êðèòèêóÿ ïðîèñõîäÿùèå âîêðóã íåãî íåïðèãëÿäíûå ñîáûòèÿ, ïðèíèìàë òàêèì îáðàçîì óñëîâèÿ èãðû ïðîãíèâøåãî èçíóòðè îáùåñòâà — «Âîðû» [1926]; Ãðèìàñà Íýïà» [1927] è äð.). Ïîçèöèÿ ðàññêàç÷èêà âñ¸ ÷àùå ñáëèæàåòñÿ ñ àâòîðñêîé, õîòÿ è íå ñòàíîâèòñÿ åé òîæäåñòâåííîé. Õîòÿ è çäåñü áûëè èñêëþ÷åíèÿ èç ïðàâèëà (íàïðèìåð, ðàññêàç «Äàìà ñ öâåòàìè» 1931 ãîäà — æåñòêàÿ êðèòèêà îáûâàòåëüñêîãî ãðóáîãî ìûøëåíèÿ). Òåì íå ìåíåå Çîùåíêî íå èçáàâëÿåòñÿ îò ïîäòåêñòà ïîëíîñòüþ. Òàê, â ðàññêàçå «Èìåíèííèöà» ðàññêàç÷èê íå ñìîã âûíåñòè æàëêîãî îòíîøåíèÿ êðåñòüÿíèíà ê ñâîåé æåíå. Íî âàæíî, ÷òî, íàäåëèâ ãåðîÿ ÷óâñòâèòåëüíîñòüþ è çàñòåí÷èâîé äîáðîòîé, àâòîð, îäíàêî, íå âêëàäûâàåò â åãî óñòà íèêàêîãî ìîðàëüíîãî âûâîäà è îãðàíè÷èâàåòñÿ êîìè÷åñêèìè ýïèòåòàìè, ëèøü íàìåêàþùèìè íà èñòèííîå îòíîøåíèå ê ñîáûòèÿì («ïîëóïî÷òåííûé ñóïðóã»25).
Åñëè ðàííèå ðàññêàçû Çîùåíêî äîñòàòî÷íî ïðåäñêàçóåìû â ñþæåòíîì ïëàíå, òî ìíîãèå ïîçäíèå ïðîèçâåäåíèÿ íàïîìèíàþò ïî ôîðìå íîâåëëó ñ ïðè¸ìîì îáìàíóòîãî îæèäàíèÿ («Ñìåøíàÿ èñòîðèéêà», 1931; «Âàëÿ», 1938). Ñ òðèäöàòûõ ãîëîâ ïðèâû÷íûé «òóïèöà èç íàðîäà» âñ¸ áîëüøå è áîëüøå îáëàãîðàæèâàåòñÿ, ïîýòîìó åãî ðå÷ü óæå íå òàê èçîáèëóåò íåïðàâèëüíûìè êîíñòðóêöèÿìè.  íåêîòîðûõ ðàññêàçàõ àâòîð ïîëíîñòüþ èçáàâëÿåòñÿ îò ñòèëèñòè÷åñêè ñíèæåííîé ëåêñèêè («Ñòðàäàíèÿ ìîëîäîãî Âåðòåðà», 1932). Íà ìåñòî àëîãèçìîâ è ïàðàäîêñîâ ïðèõîäÿò ïðè¸ìû ýêñïðåññèâíîãî ñòèëÿ («Ñòðàäàíèÿ ìîëîäîãî Âåðòåðà», 1932; «Âåñåëàÿ èãðà», 1937; «Â òðàìâàå», 1937; «Ïîìèíêè», 1937 è äð.).

Òåìàòèêà ðàññêàçîâ è ïñèõîëîãè÷åñêèé îáðàç ðàññêàç÷èêà
 
Ìíîãèå ðàññêàçû Çîùåíêî äâàäöàòûõ ãîäîâ ïðîíèçàíû ýêçèñòåíöèîíàëüíîé íåâîçìîæíîñòüþ óñïîêîåíèÿ: ãåðîè êàê áóäòî áîÿòñÿ ñâîåãî ñ÷àñòüÿ, áåãóò îò íåãî èëè æå èõ ïðåñëåäóåò ôàòàëüíîå íåâåçåíèå, ðàçðóøàþùåå òó çûáêóþ ãàðìîíèþ, êîòîðîé èì óäàëîñü äîáèòüñÿ íà íåïðîäîëæèòåëüíîå âðåìÿ. Òàê, â ðàññêàçå «Áîãàòàÿ æèçíü» (1923) êóñòàðü-ïåðåïëåò÷èê Èëüÿ Èâàíîâè÷ Ñïèðèäîíîâ âûèãðûâàåò ïÿòü òûñÿ÷ ðóáëåé çîëîòîì, íî, îáåçóìåâ âíà÷àëå îò íåâåðîÿòíîãî âåçåíèÿ, â èòîãå íå ïîíèìàåò, êàê æå ðàñïîðÿäèòüñÿ ñâîèì áîãàòñòâîì, è, íå ñîïðîòèâëÿÿñü, ïàñóåò ïåðåä îáñòîÿòåëüñòâàìè. Íå â ñèëàõ ñïðàâèòüñÿ ñ àë÷íûìè ðîäñòâåííèêàìè, êîòîðûì íå äàåò ïîêîÿ êðóïíàÿ ñóììà, Ñïèðèäîíîâ â îò÷àÿíèè âîñêëèöàåò: «Ýõ, ëó÷øå áû ìíå è äåíåã ýòèõ íå âûèãðûâàòü!»26, — ïóòàÿ òàêèì îáðàçîì ïðè÷èíó ñî ñëåäñòâèåì (èçëþáëåííûé ïðè¸ì ïèñàòåëÿ, ïîêàçûâàþùèé àëîãèçì ìûøëåíèÿ ïåðñîíàæà). Îäíàêî, ñëîâíî ãåðîé ýïîõè ðîìàíòèçìà, êîòîðûé óñòðåìëÿëñÿ ê ñâîåé ìå÷òå, çàâåäîìî çíàÿ, ÷òî ýòîò àáñîëþòíûé èäåàë íåäîñòèæèì, òðàãèêîìè÷åñêèé ðàññêàç÷èê Çîùåíêî ïàðàäîêñàëüíûì îáðàçîì îïÿòü èùåò òî, ÷òî åù¸ òàê íåäàâíî ïðèíåñëî åìó ðàçî÷àðîâàíèå. «À ÷åãî ýòî ñàìîå… Ðîçûãðûø-òî íîâûé ñêîðî ëè áóäåò? Òûñ÷îíêó áû ìíå, ýòîâî, íåïëîõî âûèãðàòü äëÿ ðîâíîãî ñ÷åòà…»27, — ðàñòåðÿííî ìÿìëèò Ñïèðèäîíîâ â ôèíàëå, è ðàññêàç÷èê íèêàê íå êîììåíòèðóåò ýòó ïñèõîëîãè÷åñêóþ ñòðàííîñòü, îãðàíè÷èâàÿñü ñêóïûìè ðåìàðêàìè («îäåðíóë ãàëñòóê», «òîðîïëèâî ïîø¸ë ê äîìó»). Ãåðîé ðàññêàçà «Áåäà» (1923), Åãîð Èâàíû÷ Ãëîòîâ, äâà ãîäà êîïèò íà ëîøàäü è, ðàçäèðàåìûé æåëàíèåì ðàçäåëèòü ñ êåì-íèáóäü ñâîþ ðàäîñòü, â äåíü äîëãîæäàííîãî ïðèîáðåòåíèÿ ïðîïèâàåò ïîêóïêó ñ ìàëîçíàêîìûì çåìëÿêîì. Ïèñàòåëü íàäåëÿåò ãåðîåâ ýìîöèîíàëüíîñòüþ, ñèëüíûì ñòðåìëåíèåì ê äîñòèæåíèþ öåëè, íî ñîâñåì îòêàçûâàåò èì â ñèëå äóõà, íåïðåêëîííîñòè è íåçàâèñèìîñòè.  ðàííèõ ðàññêàçàõ àâòîð ÷àñòî áåñïîùàäåí ê ïåðñîíàæàì, íàêàçûâàåò èõ çà íåðåøèòåëüíîñòü è äóøåâíóþ ðàñõëÿáàííîñòü. Ôèíàëüíûé ñäàâëåííûé êðèê äóøè êðåñòüÿíèíà Ãëîòîâà âûçûâàåò ëèøü ãðóñòíóþ æàëîñòü, ñìåøàííóþ ñ íåäîóìåíèåì: «Êàê æå ýòî? Äâà ãîäà âåäü ñîëîìó çðÿ ëîïàë… Çà êàêîå ñàìîå… Çà êàêîå ñàìîå ýòî… âèíîì òîðãóþò?..»28. Òàêîé ãåðîé íå ïðîñòî çàáëóäèëñÿ â æèçíè – ïðåæäå âñåãî îí ïîòåðÿëñÿ â ñàìîì ñåáå. Îí ñòîèò, ðàçî÷àðîâàííûé è ïîâåðæåííûé è ëèøü îáåñêóðàæåííî ðàçâîäèò ðóêàìè, è àâòîð äàæå íå íàìåêàåò â ïîäòåêñòå, ÷òî æå èìåííî ìîæåò åìó ïîìî÷ü.
Êëàññè÷åñêèé ïðèìåð ñêàçà – ðàññêàç «Âåðíàÿ ïðèìåòà» (1924) ïðîäîëæàåò òåìó íåâîçìîæíîñòè ñ÷àñòüÿ è íåèçáåæíîñòè íåóäà÷è. Íåâåçó÷èé ïî æèçíè âäîâåö Ïåòðîâè÷ ìå÷òàë íàéòè çàïå÷¸ííûé â êðåíäåëå ñåðåáðÿíûé ãðèâåííèê, íî, óëûáíóâøèñü, ôîðòóíà òóò æå æåñòîêî ðàñïðàâëÿåòñÿ ñ íåñ÷àñòíûì: «Ñóíóë Ïåòðîâè÷ ïàëåö â ðîò – âûòàùèòü õîòåë, äà îò ðàäîñòè, êàê ðûáà, âçäîõíóë âíóòðü è ïîïåðõíóëñÿ. È ïðîãëîòèë ãðèâåííèê <…> Ê âå÷åðó îí çàáîëåë è ÷åðåç äâà äíÿ ïîìåð â ñòðàøíûõ ìó÷åíèÿõ»29. Ïðèâåäåííûé ïðèìåð äîêàçûâàåò, ÷òî âñå áåç èñêëþ÷åíèÿ ðàññêàçû Çîùåíêî ìîæíî íàçûâàòü êîìè÷åñêèìè òîëüêî ñ î÷åíü áîëüøîé íàòÿæêîé: ñàòèðû êàê êðèòèêè íåïðèãëÿäíûõ ÿâëåíèé æèçíè â «Âåðíîé ïðèìåðå» íåò ñîâñåì – îáúåêòîì èçîáðàæåíèÿ ñòàíîâèòñÿ íå ïðîãíèâøàÿ ñðåäà, à âíóòðåííèé ìèð ÷åëîâåêà, à òî÷íåå, åãî ðîêîâûå âçàèìîîòíîøåíèÿ ñ æèçíüþ, èððàöèîíàëüíîå íåâåçåíèå. Ôèíàëüíûå ñëîâà ðàññêàç÷èêà ïðîíèçàíû õîëîäíûì ÷åðíûì þìîðîì: «À õîðîíèëè Ïåòðîâè÷à ïî ãðàæäàíñêîìó îáðÿäó è áåç ïîïîâ.  ýòîì îòíîøåíèè Ïåòðîâè÷ó ïîïåðëî». Ïàôîñ ïîâåñòâîâàíèÿ â êîíå÷íîì èòîãå òðàãè÷åñêèé.
Òåì íå ìåíåå ïðèáëèçèòåëüíî ñ 1924-îãî ãîäà Çîùåíêî äîáàâëÿåò ê îáðàçó ðàññêàç÷èêà áîëüøå ïñèõîëîãè÷åñêèõ øòðèõîâ è íàêîíåö ïûòàåòñÿ îáúÿñíèòü ïðè÷èíû ôàòàëüíîé íåóñòðîåííîñòè ñâîåãî ãåðîÿ. Òàê, â ðàññêàçå «Ïëîõîé îáû÷àé» (1924) áîëüíîé ÷åëîâåê, ïðåèñïîëíåííûé áëàãîðîäíûõ ÷óâñòâ, ðåøàåò ìàòåðèàëüíî îòáëàãîäàðèòü ìåäèöèíñêèé ïåðñîíàë. Îäíàêî ïîòåíöèàëüíî õîðîøèé ïîñòóïîê óæå âûãëÿäèò êàê âçÿòêà, êîãäà îá ýòîì çàâîäèò ðàçãîâîð ñàì ôåëüäøåð: «Çàðàáîòêè, ãîâîðèò, íåâåëèêè, íî êîòîðûå èíòåëëèãåíòíûå áîëüíûå è õîòÿ áû ïðè ñìåðòè, íîðîâÿò íåïðåìåííî â ðóêó ñóíóòü»30. Òåì íå ìåíåå áëàãîäóøíûé ïàöèåíò íå îòñòóïàåò îò ñâîåãî íàìåðåíèÿ, ÷òî ïðèâîäèò åãî â êîíöå êîíöîâ ê ÷åðåäå «èñïûòàíèé»: «Çà äåíü ðàç äåñÿòü èëè ïÿòíàäöàòü ïðèïð¸òñÿ îí ê ìîåé êðîâàòè. Òî, çíàåòå ëè, ïîäóøå÷êè ïîïðàâèò, òî â âàííó ïîâîëîê¸ò, òî êëèçìó ïðåäëîæèò ïîñòàâèòü. Îäíèìè ãðàäóñíèêàìè çàìó÷èë îí ìåíÿ, ñóêèí êîò. Ðàíüøå çà ñóòêè ãðàäóñíèê èëè äâà ïîñòàâèò — òîëüêî è âñåãî. À òåïåðü ðàç ïÿòíàäöàòü. Ðàíüøå âàííà áûëà ïðîõëàäíàÿ è ìíå íðàâèëàñü, à òåïåðü íàáóðîâèò ãîðÿ÷åé âîäû — õîòü êàðàóë êðè÷è».  Ãåðîè ðàííèõ ðàññêàçîâ ïàðàäîêñàëüíûì îáðàçîì áåãóò îò òðàäèöèîííîãî â îáùåñòâå ïîíèìàíèÿ ñïîêîéíîé è êîìôîðòíîé æèçíè, áîÿòñÿ ëþáûõ èçìåíåíèé, ïîýòîìó äàæå ïðîõëàäíàÿ âàííà êàæåòñÿ èì èäåàëüíîé. Îíè öåïëÿþòñÿ çà ñâîé íåñîâåðøåííûé ìèð, êàê çà åäèíñòâåííûé îïëîò ñóùåñòâîâàíèÿ è, ñàìîå ãëàâíîå, îòêàçûâàþòñÿ ñìîòðåòü íà íåãî è ñåáÿ êðèòè÷åñêèì âçãëÿäîì. Íî åù¸ âàæíåå ìûñëü î òîì, ÷òî ïîäëèííîå ñ÷àñòüå è ãàðìîíèÿ íåâîçìîæíû â ìèðå, äåéñòâóþùåì ïî íåñïðàâåäëèâûì çàêîíàì. Ðàññêàç÷èê, ïîðàæàþùèéñÿ â íà÷àëå ñâîåé èñòîðèè, ÷òî «êàêîé-íèáóäü ïàðøèâåíüêèé ÷åëîâåê» èìååò ïðàâî íà äîñòîéíûé óõîä è ïîìîùü, íå îòëè÷àþùèé áëàãîäàðíîñòü îò âçÿòêè, íå íàãðàæäàåòñÿ àâòîðîì ãàðìîíèåé è ñ÷àñòüåì. Òîëüêî ëèøü ïîñëåäíèå, ïðîíèçàííûå ãîðüêèì ñàðêàçìîì ñëîâà îòñòàâëÿþò íàäåæäó íà åãî äóõîâíîå ïåðåðîæäåíèå, îäíàêî ýòîò òðàãèêîìè÷åñêîé ñìûñë «ìîðàëüíîãî âûâîäà» ïðèíàäëåæèò óæå, ñêîðåå, ñàìîìó Çîùåíêî – íåîáðàçîâàííûé è íå î÷åíü óìíûé ðàññêàç÷èê âðÿä ëè ñïîñîáåí îñîçíàòü ñâîþ íåïðîèçâîëüíóþ èãðó ñëîâ è ñàòèðè÷åñêèå àëîãèçìû; ìîæíî ñêàçàòü, ÷òî îí øóòèò ïîíåâîëå, ñîâåðøåííî ñëó÷àéíî, è äëÿ íåãî ñàìîãî ýòîãî êîìè÷åñêîãî ïëàíà êàê áóäòî íå ñóùåñòâóåò: «À òåïåðè÷à ñíîâà èä¸ò âñ¸ ïî-ïðåæíåìó: ãðàäóñíèêè ñòàâÿò îäèí ðàç, êëèçìó ïî ìåðå íàäîáíîñòè. È âàííà ñíîâà ïðîõëàäíàÿ, è íèêòî ìåíÿ áîëüøå íå òðåâîæèò. Íå çðÿ áîðüáà ñ ÷àåâûìè ïðîèñõîäèò. Îõ, áðàòöû, íå çðÿ!».
Ãåðîé ðàññêàçîâ äâàäöàòûõ ãîäîâ ïàññèâåí, îí òîëüêî êîíñòàòèðóåò íåêðàñèâûå ôàêòû, íî íà íàñòîÿùèé áóíò ïðîòèâ íåñïðàâåäëèâîñòè íå ðåøàåòñÿ. Åñëè îí è æàëóåòñÿ, òî âñåãäà íà äðóãèõ, íà âíåøíèå îáñòîÿòåëüñòâà, äî ïðè÷èíû êîòîðûõ åìó ñîâñåì íå õî÷åòñÿ äîêàïûâàòüñÿ. Ïîñìîòðåòü æå êðèòè÷åñêè íà ñàìîãî ñåáÿ ãåðîþ ñîâåðøåííî íå ïðèõîäèò â ãîëîâó.  ðàññêàçå «Äèêòîôîí» (1925) óñòðîéñòâî äëÿ çàïèñè îêàçàëîñü âèíîâàòî â òîì, ÷òî «íåïðèñïîñîáëåííî ê ðåçêèì çâóêàì»31, à èìåííî ê âûñòðåëó íàãàíà, êîòîðûé ïîïûòàëèñü çàïèñàòü «âîñõèùåííûå çðèòåëè». Ïîæàëóé, ýòîò ðàññêàç – îäèí èç ñàìûõ ÿðêèõ ïðèìåðîâ ðàçîáëà÷àþùåé ñàòèðû íà íåâåæåñòâî è ïîøëîñòü. Ýòî ãëóáîêî ïå÷àëüíîå â ñâîåé îñíîâå ïðîèçâåäåíèå î ëþäÿõ, êîòîðûå íå íàøëè äèêòîôîíó äðóãîãî ïðèìåíåíèÿ, êðîìå êàê âûêðèêèâàòü â íåãî íåïðèñòîéíûå ñëîâà, è çäåñü äàæå íåò íàìåêà íà ñî÷óâñòâèå îò àâòîðà. Ìîæåò áûòü, ïåðñîíàæè Çîùåíêî âñåãäà òåðïÿò íèùåòó è íåóäà÷è èìåííî ïîòîìó, ÷òî ïîêà åù¸ íå äîðîñëè äî ïðîãðåññà? Íå ïîëó÷èëîñü íàñëàäèòüñÿ ïëîäàìè öèâèëèçàöèè è ãåðîþ â ðàññêàçå «Òåëåôîí» (1926), õîòÿ çäåñü ìîæíî ïðîíèêíóòüñÿ ê íåìó ñî÷óâñòâèåì è äàæå ñèìïàòèåé, âåäü âèíîâàòûì îêàçûâàåòñÿ íå ãðóáîñòü è íåâåæåñòâî, à ôàòóì.
Çîùåíêî óñòàìè ãåðîåâ ïîâåñòâóåò î íåñîâåðøåíñòâàõ æèçíè, íî åãî ðàññêàç÷èê íèêîãäà íå çàäà¸òñÿ âîïðîñîì, êàê æå ìîæíî èçáàâèòüñÿ îò ýòèõ ïðîáëåì, — åìó ëåã÷å ñìèðèòüñÿ èëè óáåæàòü, ÷åì ïðîòåñòîâàòü è äîêàïûâàòüñÿ äî èñòèíû («Êðèçèñ», 1925; «Ïðåëåñòè êóëüòóðû», 1925; «Áàíÿ», 1925 è äð.). Òðàãèçì ïîäîáíûõ ðàññêàçîâ çàêëþ÷àåòñÿ èìåííî â òîì, ÷òî ïîçèòèâíîé ïðîãðàììû ìû â êîíöå íå óâèäèì. Êàæåòñÿ, ÷òî íåñ÷àñòíûé ìóæèê ïðîñòî îáðå÷åí íåñòè íà ñâîèõ ïëå÷àõ ãðóç áûòîâûõ íåóðÿäèö è ïîðàæåíèé, à ïîòîì àâòîð â ïîñëåäíèõ ñòðî÷êàõ òîëüêî ñêàæåò, ÷òî îí «Äîåõàë äî Ëåíèíãðàäà. Âûëåç. Âûïèë èç áàêà êðóæêó âîäû è ïîøåë, ïîêà÷èâàÿñü»32 («Ïàññàæèð», 1925). Äàæå íåîæèäàííîå âåçåíèå ãåðîÿ â êîíå÷íîì èòîãå ñòàíîâèòñÿ èëëþçîðíûì è íå ïðèíîñèò ïîäëèííîé ðàäîñòè, òàê êàê îêàçûâàåòñÿ íå ÷åì èíûì, êàê ñëåäñòâèåì íåäîñòàòêîâ, èçúÿíîâ, èíîãäà äàæå îáùåñòâåííûõ ïðåñòóïëåíèé. Òàê, â ðàññêàçå «Òîðìîç Âåñòèíãàóçà» ïüÿíèöà Âîëîäüêà Áîêîâ, ïîäñò¸ãèâàåìûé àìîðàëüíûì ïîïóò÷èêîì, íà ñïîð îñòàíàâëèâàåò ïîåçä ñ ïîìîùüþ ðó÷íîãî òîðìîçà è èçäåâàòåëüñêè ðàäóåòñÿ, êîãäà ñîñòàâ ïðîäîëæàåò äâèæåíèå êàê íè â ÷åì íå áûâàëî: «ß æ è ãîâîðþ: íè õðåíà ìíå íå áóäåò. Âûêóñèëè?»33. Ðàññêàç÷èê, ïåðåäàþùèé ýòó èñòîðèþ, òîëüêî îáìîëâèëñÿ âíà÷àëå, ÷òî «ãëàâíàÿ ïðè÷èíà, ÷òî Âîëîäüêà Áîêîâ ìàëåíüêî îêîñåâøè áûë», íî ó íåãî íå âîçíèêàåò è ìûñëè îáðàòèòüñÿ ñ æàëîáîé íà íåèñïðàâíîñòü òîðìîçà. Èñòèííàÿ êðèòèêà îò àâòîðà — â ñàìîì ïîêàçå ýòîé àáñóðäíîé ñèòóàöèè «ïîðàçèòåëüíîãî âåçåíèÿ», çà êîòîðûì ãåðîé íå õî÷åò âèäåòü õàëàòíîñòè è áåçîòâåòñòâåííîñòè. 
×àñòî ãåðîé îòëè÷àåòñÿ íå òîëüêî áåçâîëèåì, íî è ñàìîóíè÷èæåíèåì. Îí íå ïîíèìàåò öåííîñòè æèçíè è òåì áîëåå íå îñîçíà¸ò ñâîåãî ïðåäíàçíà÷åíèÿ. Àëîãèçì ìûøëåíèÿ òàêîãî ïåðñîíàæà ñòàíîâèòñÿ ñëåäñòâèåì åãî ãëóáîêîãî íåñ÷àñòüÿ, õîòÿ ñàì ãåðîé ìîæåò ýòîãî äàæå íå îñîçíàâàòü: «Âîîáùå ãîâîðÿ, âñå ïðèõîäèò â ñâîþ íîðìó. Ïðÿìî ïîìåðåòü ïðèÿòíî»34 («Ñóåòà ñóåò», 1926). Îáðàç ðàññêàç÷èêà, âîñõèùàþùåãîñÿ ñîâðåìåííûìè öåðêîâíûìè îáðÿäàìè è èñêðåííå áëàãîäàðÿùåãî çà òî, «÷òî íå ïîäîõ ÿ â äâàäöàòîì ãîäó», íàïèñàí Çîùåíêî ñðåäñòâàìè ÷åðíîãî þìîðà, íî ãîðå÷è çäåñü áîëüøå, ÷åì ñàðêàçìà. È ñàìûì ïå÷àëüíûì ñòàíîâèòñÿ òî, ÷òî ñàì ðàññêàç÷èê äàæå íå çàäóìûâàåòñÿ î áåçûñõîäíîñòè òàêîãî ìûøëåíèÿ  — äëÿ íåãî òàêîå ïîëîæåíèå äåë ñîâåðøåííî íîðìàëüíî. Åñëè «ìàëåíüêèé ÷åëîâåê» Ïóøêèíà è Ãîãîëÿ  îñîçíàâàë ñâîþ òðàãè÷åñêóþ íè÷òîæíîñòü â ñîöèàëüíîé èåðàðõèè, íî âìåñòå ñ òåì âñ¸ æå íå îòêàçûâàëñÿ îò ñâîåãî ñòðåìëåíèÿ ê ñ÷àñòüþ è ïðåäïðèíèìàë êàêèå-òî ïîïûòêè, ÷òîáû åãî äîñòè÷ü, òî ó Çîùåíêî äâàäöàòûõ ãîäîâ ýòîò òèï ïîëó÷àåò ïðèíöèïèàëüíî èíîå ïðåëîìëåíèå: «ìàëåíüêèé ÷åëîâåê» óæå ñæèìàåòñÿ äî áóêàøêè, òåðÿåò (èëè íå îáðåòàåò âîâñå) êàêèå áû òî íè áûëî äóõîâíûå îðèåíòèðû, ïîíÿòèå äîñòîèíñòâà åìó íå âåäîìî: «È ãóëÿþò îíè, íó, ïðÿìî, êàê ïðîñòûå ñìåðòíûå. Íå ãíóøàþòñÿ. Ïðÿìî òàê è ïðóò ïîä ðó÷êó ïî îáùåìó òðîòóàðó»35 («Àäìèíèñòðàòèâíûé âîñòîðã» [1927]). È ñàìîå ñòðàøíîå: ãåðîé Çîùåíêî îòíîñèòñÿ ê ñìåðòè ñ öèíè÷íûì áåçðàçëè÷èåì: «Ñåðåãèí æèëåö – èíâàëèä Ãóñå⠖ ïîìåð ñ èñïóãó. Åãî êèðïè÷îì ïî áàëäå çâåçäàíóëî»36 («Äðîâà» [1926]).  ýòîì ïîëíîì îòñóòñòâèè ñî÷óâñòâèÿ, îòñóòñòâèè äàæå íàìåêà íà êàêîå-òî ó÷àñòèå èëè õîòÿ áû ñìóùåíèå ïðè óïîìèíàíèè î òðàãè÷åñêèõ ïîòåðÿõ ïðîñëåæèâàþòñÿ èñòîêè íåâåäîìîãî ýïîõè ðîìàíòèçìà è ðåàëèçìà ïðè¸ìà — èñ÷åçíîâåíèÿ ïîëîæèòåëüíîãî èäåàëà. Åñëè â ðåàëèçìå ýòó ðîëü íðàâñòâåííîãî ñóäüè ìîã èíîãäà áðàòü íà ñåáÿ ñàì ïîâåñòâîâàòåëü, òî Çîùåíêî èçáàâëÿåòñÿ íå òîëüêî îò ïåðñîíàæà-ðåçîí¸ðà, íî è îò âñåâåäóùåãî, êîììåíòèðóþùåãî ïîñòóïêè àâòîðà.
Îäíàêî â òðèäöàòûå ãîäû îáðàç ïðîòàíîíèñòà ïðåòåðïåâàåò ðàäèêàëüíûå èçìåíåíèÿ. Ìåíÿåòñÿ â öåëîì ñàìà òåìàòèêà ðàññêàçîâ. Ó ãåðîÿ ïîÿâëÿåòñÿ âñ¸ áîëüøå è áîëüøå àâòîáèîãðàôè÷åñêèõ ÷åðò, è åñëè ðàíüøå ðåäêîå ïðèñóòñòâèå àâòîðà îãðàíè÷èâàëîñü ëèøü ýïèçîäè÷åñêîé ðîëüþ (ðàññêàç «Áîëüíûå»), òî òåïåðü àëüòåð-ýãî ïèñàòåëÿ íàõîäèò âîïëîùåíèå èìåííî â îáðàçå ðàññêàç÷èêà. Òàê, â ïðîèçâåäåíèè «Âåñ¸ëàÿ èãðà» (1937) ðàññêàç÷èê ýìîöèîíàëüíî âñòóïàåòñÿ çà óíèæåííîãî ÷åëîâåêà ñ íåìûñëèìîé äëÿ ðàííåãî Çîùåíêî èñêðåííåé ïàòåòèêîé: «ß íå çíàë, ÷òî ýòî âàø øîôåð. ß äóìàë, ÷òî ýòî âàø ïðèÿòåëü. ß íå ïîçâîëèë áû âàì óñòðàèâàòü òàêèå íîìåðà»37. Íå îñòàëîñü è ñëåäà îò ïàññèâíîé ïîçèöèè ãåðîÿ äâàäöàòûõ ãîäî⠗ òåïåðü ýòî ÷åëîâåê èíòåëëåêòóàëüíîãî òðóäà, îí ãîòîâ àêòèâíî ïðåîáðàçîâûâàòü äåéñòâèòåëüíîñòü, îòêðûòî áóíòîâàòü. Íà âîïðîñ áåçíðàâñòâåííîãî ãðóáèÿíà «à âû ÷òî çà ïòèöà?» ïîâåñòâîâàòåëü îòâå÷àåò ïðÿìî è ïðîñòî: «ß ïðî âàñ ñòàòüþ íàïèøó».
Âïåðâûå ãåðîé Çîùåíêî íà÷èíàåò ðàññóæäàòü î ìîðàëè, äîáðîòå, äóøå («ß áðåäó ñ ðàçâîðî÷åííîé äóøîé» [«Ñòðàäàíèÿ ìîëîäîãî Âåðòåðà», 1932]; «…ïóñòü âàøà ãíèëàÿ äóøà ïåðåäåðíåòñÿ ïåðåä íàïå÷àòàííûìè ñòðî÷êàìè» [«Âåñ¸ëàÿ èãðà», 1937]; «…è äóøà ó ìåíÿ î÷åíü âîñòîðæåííî âîñïðèíèìàåò êàæäóþ êðàñêó, êàæäûé øîðîõ è êàæäûé îòäåëüíûé ìîìåíò»38 [«Â òðàìâàå», 1937]), íåîæèäàííî íà÷èíàåò âèäåòü êðàñîòó. Âïåðâûå ñìåëî îñóæäàåò ãðóáîñòü. Òåïåðü ðàññêàç÷èê ñïîñîáåí ê ãëóáîêîé ýìïàòèè, åãî èíòåðåñû ïåðåìåùàþòñÿ èç ìàòåðèàëüíîé ñôåðû â äóõîâíóþ: «Çàñèì ÿ ïîäóìàë, ÷òî íå õóäî áû è íà ÷åëîâå÷êå ÷òî-íèáóäü ìåëîì âûâîäèòü. Êàêîå-íèáóäü òàì ïåòóøèíîå ñëîâî: «Ôàðôîð!», «Ëåã÷å!» Ïîñêîëüêó ÷åëîâåê – ýòî ÷åëîâåê, à ìàøèíà åãî îáñëóæèâàåò»39 («Ïîìèíêè», 1937). Ðàññêàç÷èê óæå íå ïðîñòî áåçó÷àñòíûé èëè öèíè÷íûé ïðîòîêîëèñò ñîáûòèé — òåïåðü ãåðîè åãî ïîâåñòâîâàíèÿ ïðèõîäÿò ê íåìó çà ñîâåòîì, îí ñòàíîâèòñÿ ñïîñîáíûì íà ìîðàëüíûé âûâîä, ñîâïàäàþùèé ñ ìíåíèåì ñàìîãî àâòîðà.  «Âîò åñëè áû òåáÿ çàâîä ïðèãëàñèë íà âå÷åð åãî ïàìÿòè è îòòóäà òåáÿ áû âûêóðèëè è íàçâàëè ÷óæèì – âîò ýòî áûëî áû óäèâèòåëüíî. È â ýòèõ òîíêîñòÿõ ñëåäóåò âñåãäà ðàçáèðàòüñÿ. Íî ÷òî êàñàåòñÿ èõ, òî îíè ñ òîáîé ïîñòóïèëè ãðóáî, íåòàêòè÷íî è, ÿ áû ñêàçàë, íåêóëüòóðíî», — áåçûìÿííûé ðàññêàç÷èê äà¸ò íàñòàâëåíèÿ âûãíàííîìó ñ ïîìèíîê ðàáîòíèêó, ïðîÿâëÿåò ìèëîñåðäèå, ïîìîãàÿ âîññòàíîâèòü äóøåâíîå ðàâíîâåñèå («Òåïåðü ÿ ïîíèìàþ, â êàêîì ñìûñëå îíè ìåíÿ íàçâàëè ÷óæèì. È âñå îñòàëüíîå ìåíÿ òåïåðü íå âîëíóåò»), à çàòåì äàðèò ïðèÿòåëþ … êíèãó! Íåìûñëèìûé ïîñòóïîê äëÿ ãåðîÿ ðàññêàçîâ äâàäöàòûõ ãîäîâ.
Îäèí èç ñàìûõ ëèðè÷íûõ îáðàçöîâ ýòîãî ýòàïà – ëèðè÷åñêàÿ çàðèñîâêà «Â òðàìâàå» (1937). Ýòî ïîâåñòâîâàíèå î âîçâûøåííûõ ÷óâñòâàõ, ñòîëêíóâøèõñÿ ñ ïðèçåìë¸ííîé äåéñòâèòåëüíîñòüþ. È åñëè â ðàííèõ ðàññêàçàõ ýòà êîíôðîíòàöèÿ ÷àùå âñåãî óõîäèëà â ïîäòåêñò, âåäü ñàì ðàññêàç÷èê ïî äóõîâíûì ñâîèì êà÷åñòâàì ñëèâàëñÿ ñ îêðóæàþùåé îáñòàíîâêîé, òî òåïåðü êîíôëèêò ïðÿìîëèíååí — âîñòîðæåííûé ïîâåñòâîâàòåëü íå áîèòñÿ ïðîòèâîïîñòàâèòü ñåáÿ ïîøëîñòè. Îäíàêî áûëî áû îøèáî÷íî óòâåðæäàòü, ÷òî ãåðîé ïðåâðàùàåòñÿ â íåêîãî ìîðàëèçàòîðñòâóþùåãî àïîëîãåòà íðàâñòâåííîñòè: è â òðèäöàòûå ãîäû Çîùåíêî íå èçáàâëÿåòñÿ îò ìîäåðíèñòñêèõ ïðè¸ìîâ óìîë÷àíèÿ — óñòàíîâêà íà ïîêàç îáðàçîâ è ñèòóàöèé, à íå íà èõ îöåíêó ïî-ïðåæíåìó ñîõðàíÿåòñÿ («Â òðàìâàå», 1937; «Âàëÿ», 1938 è äð.). Ñëó÷àþòñÿ è âîçâðàùåíèÿ ê ïðåæíèì ïñèõîëîãè÷åñêèì ÷åðòàì îáðàçà: íåñìîòðÿ íà ïðèîáðåòåííóþ â òðèäöàòûå ãîäû ñìåëîñòü, àêòèâíîñòü ãðàæäàíñêîé ïîçèöèè è âîçâûøåííîñòü äóõîâíûõ óñòðåìëåíèé, èíîãäà ðàññêàç÷èê ñîõðàíÿåò ñâîéñòâåííóþ åìó îòñòðàí¸ííîñòü, à áîðüáà ñ íåñïðàâåäëèâîñòüþ îãðàíè÷èâàåòñÿ ëèøü áåçäåéñòâåííûì âîçìóùåíèåì — óâû, ãåðîé âñ¸ òàê æå ìîæåò âûáðàòü áåãñòâî, êàê ëåêàðñòâî îò ñâîèõ ïðîáëåì («Èñòîðèÿ áîëåçíè», 1936).

Âûâîäû

Ñêàç â ðàññêàçàõ Ìèõàèëà Çîùåíêî ïðåäïîëàãàåò áîëüøóþ äèñòàíöèþ ìåæäó àâòîðîì è ðàññêàç÷èêîì.  íåêîòîðûõ ñëó÷àÿõ ìû ìîæåì ãîâîðèòü î ïîëíîì íåñîâïàäåíèè ïîçèöèè àâòîðà è åãî ïîâåñòâîâàòåëÿ èç íàðîäà. Îäíàêî ïèñàòåëü ìîæåò áûòü íåïîñëåäîâàòåëüíûì: èíîãäà ñèìïàòèçèðîâàòü ãåðîþ, èíîãäà îòñòðàíÿåòñÿ îò íåãî. Ïðèíöèïèàëüíûì îñòà¸òñÿ  ïîëíîå îòñóòñòâèå äèäàêòèêè.
×àùå âñåãî íðàâñòâåííàÿ ïîçèöèÿ ðàññêàç÷èêà ïðÿìî íå ñôîðìóëèðîâàíà, ïîýòîìó èìåííî îñîáåííîñòè åãî ðå÷è (íàïðèìåð, ýïèòåòû, êîòîðûìè îí íàäåëÿåò ãåðîåâ ñâîåãî ïîâåñòâîâàíèÿ) ñòàíîâÿòñÿ ìåðèëîì àâòîðñêîé îöåíêè.
Îáðàç ðàññêàç÷èêà ïðåäñòàâëåí â äâóõ ãëàâíûõ èïîñòàñÿõ: ðàññêàçàòü î ñëó÷àå èç ñâîåé æèçíè (ðàññêàç÷èê-ïåðñîíàæ) èëè æå òîëüêî ïåðåäàòü èñòîðèþ (ðàññêàç÷èê-ïðîòîêîëèñò, íàáëþäàòåëü). Âî âòîðîì ñëó÷àå ãåðîé ïî÷òè âñåãäà íå êîììåíòèðóåò ñîáûòèÿ.
Îñíîâíîé ïðè¸ì êîìè÷åñêîãî â ðàññêàçàõ — ýòî îñòðàÿ ñàòèðà â ïîäòåêñòå. Íåñìîòðÿ íà êàæóùóþñÿ ïðîñòîòó ôîðìû, ó ïðîèçâåäåíèÿ âñåãäà åñòü äâîéíîå äíî, òàê êàê âûâîä ðàññêàç÷èêà â áîëüøèíñòâå ñëó÷àåâ íå ñîâïàäàåò ñ èñòèííûì çàêëþ÷åíèåì àâòîðà. ×àñò ïðè¸ì óìîë÷àíèÿ: ïàññèâíàÿ ðåàêöèÿ ãåðîÿ íà íåáëàãîâèäíûå ïîñòóïêè îêàçûâàåòñÿ çàâóàëèðîâàííîé êðèòèêîé îò àâòîðà, âûáèðàþùåãî ìîäåðíèñòñêîå ñàìîóñòðàíåíèå.   
Ãëàâíûé ìîòèâ ðàííèõ ðàññêàçî⠖ áûñòðàÿ ïîòåðÿ îáðåòåííîãî ñ÷àñòüÿ, òîòàëüíîå íåâåçåíèå è áåñïîìîùíîñòü ãåðîÿ ïåðåä îáñòîÿòåëüñòâàìè. Ôàòàëüíîå íàñòðîåíèå: èíèöèàòèâà ïðèâîäèò ê íàêàçàíèþ.
Ïñèõîëîãè÷åñêèé îáëèê ðàññêàç÷èêà 20-õ è 30-õ ãîäîâ ðàçëè÷åí.  ðàííèõ ðàññêàçàõ ýòî ïîòåðÿííûé, ãðóáûé, ÷àñòî ðàçî÷àðîâàííûé ÷åëîâåê, êîòîðûé òåì íå ìåíåå ïûòàåòñÿ èäòè â íîãó ñî âðåìåíåì. Îäíàêî çà ôîðìîé îí íå âèäèò ñóòè. Îñíîâíûå ñêâîçíûå åãî ÷åðòû: ãëóïîñòü, íåâåæåñòâî, èíôàíòèëüíîñòü, áåççàùèòíîñòü ïåðåä îáñòîÿòåëüñòâàìè, áåñöåëüíîñòü ñóùåñòâîâàíèÿ, ïîòåðÿííîñòü, òîñêà, íåïîíèìàíèå ïîðî÷íîñòè ñèñòåìû.   30-ûå ãîäû íà ñìåíó ýòèì îñîáåííîñòÿì ïðèõîäèò âîñòîðæåííîñòü, ïàòåòèêà è äàæå ðîìàíòèçì.  ðàññêàçàõ âñå ÷àùå ïîÿâëÿþòñÿ àâòîáèîãðàôè÷åñêèå äåòàëè, êàñàþùèåñÿ ïðåæäå âñåãî ïðîôåññèè ðàññêàç÷èêà. Òåïåðü ýòî ðåïîðò¸ð, ôåëüåòîíèñò, æóðíàëèñò.

Òàêæå ÿ îçâó÷èëà ñâîè ìûñëè çäåñü: https://www.youtube.com/watch?v=H87sTltVwN0&t=2539s

Ñïèñîê ëèòåðàòóðû
1. Ïîïîâ Â. Çîùåíêî [Ýëåêòðîííûé ðåñóðñ]. – Ðåæèì äîñòóïà: (äàòà îáðàùåíèÿ 03.08.2020).
2. Çîùåíêî Ì. Ìåäèê / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.1. – 2008. 312 ñ.
3. Òàì æå.
4. Çîùåíêî Ì. Øàïêà //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. Ñ. 91-92.
5. Çîùåíêî Ì. Àêò¸ð // Òàì æå. C. 21-23.
6. Çîùåíêî Ì. Êðàæà / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.4. – 2008. 22 ñ.
7. Òàì æå.
8. Çîùåíêî Ì. Îò÷àÿííûå ëþäè / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.2. – 2008. 173 ñ.
9. Çîùåíêî Ì. Èíîñòðàíöû //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 96 ñ.
10. Çîùåíêî Ì. Àêò¸ð // Òàì æå. 21 ñ.
11. Çîùåíêî Ì. Ïàïàøà // Òàì æå. 36 ñ.
12. Ýéõåíáàóì Á. Êàê ñäåëàíà «Øèíåëü» Ãîãîëÿ // Ýéõåíáàóì Á. Î ïðîçå: Ñá. ñò. / Ñîñò. è ïîäãîò. òåêñòà È. ßìïîëüñêîãî; Âñòóï. ñò. Ã. Áÿëîãî. Ë.: Õóäîæ. ëèò. Ëåíèíãð. îòä-íèå, 1969. 319 ñ.
13. Çîùåíêî Ì. Èíîñòðàíöû //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 97 ñ.
14. Çîùåíêî Ì. Äðîâà / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.2. – 2008. 5 ñ.
15. Çîùåíêî Ì. Êðàæà / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.4. – 2008. 22 ñ.
16. Çîùåíêî Ì. Áîëüíûå //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 95 ñ
17. Òàì æå. 93 ñ.
18. Çîùåíêî Ì. Ïàññàæèð // Òàì æå. 27 ñ.
19. Çîùåíêî Ì. Ïðåëåñòè êóëüòóðû // Òàì æå. 44 ñ.
20. Çîùåíêî Ì. Êðèçèñ // Òàì æå. 39 ñ.
21. Çîùåíêî Ì. Çåìëåòðÿñåíèå // Òàì æå. 108 ñ.
22. Òàì æå. Ñ. 106-108.
23. Çîùåíêî Ì. Ñòðàäàíèÿ ìîëîäîãî Âåðòåðà //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 135 ñ.
24. Òàì æå.
25. Çîùåíêî Ì. Èìåíèííèöà // Òàì æå. 101 ñ.
26. Çîùåíêî Ì. Áîãàòàÿ æèçíü / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.1. – 2008. 341 ñ.
27. Òàì æå.
28. Òàì æå. 268 ñ.
29. Òàì æå. 345 ñ.
30. Çîùåíêî Ì. Ïëîõîé îáû÷àé [Ýëåêòðîííûé ðåñóðñ]. – Ðåæèì äîñòóïà: http://lib.ru/RUSSLIT/ZOSHENKO/rasskazy.txt (äàòà îáðàùåíèÿ 03.08.2020).
31. Çîùåíêî Ì. Äèêòîôîí / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.1. – 2008. 316 ñ.
32. Çîùåíêî Ì. Ïàññàæèð //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 29 ñ.
33. Çîùåíêî Ì. Òîðìîç Âåñòèíãàóçà // Òàì æå. 34 ñ.
34. Çîùåíêî Ì. Ñóåòà ñóåò / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.2. – 2008. 198 ñ.
35. Çîùåíêî Ì. Àäìèíèñòðàòèâíûé âîñòîðã //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 78 ñ.
36. Çîùåíêî Ì. Äðîâà / Ñîáð. ñî÷. Ì. Ì. Çîùåíêî.  7 ò. Ì. : Âðåìÿ, 2008. – Ò.2. – 2008. 6 ñ.
37. Çîùåíêî Ì. Âåñ¸ëàÿ èãðà //  ñá.: Óâàæàåìûå ãðàæäàíå: èçáðàííûå ðàññêàçû (1923-1938). ÑÏá.; Ì.: Ðå÷ü, 2017. 201 ñ.
38. Çîùåíêî Ì. Â òðàìâàå // Òàì æå. 182 ñ.
39. Çîùåíêî Ì. Ïîìèíêè // Òàì æå. 213 ñ.

Введение

Конспект
урока будет удобен на уроке литературы для 8 класса в марте, здесь есть цель и
задачи, все этапы урока соблюдены, организационный момент, мотивация к учебной
деятельности, приветствие, актуализация опорных знаний, открытие нового, приобщить учеников к восприятию сатиры и юмора; учить
понимать юмор и сатиру в художественном произведении; показать, как создаются
юмористические и сатирические произведения; развивать навыки выразительного
чтения, анализа текста, физкультминутка, закрепление, вопросы,
обобщение, итог, домашнее задание.

Конспект
урока по литературе для 8 класса на тему: Рассказ: Журнал «Сатирикон»

Цель: приобщить учеников к восприятию сатиры и
юмора; учить понимать юмор и сатиру в художественном произведении.

 Задачи: приобщить
учеников к восприятию сатиры и юмора; учить понимать юмор и сатиру в
художественном произведении; показать, как создаются юмористические и
сатирические произведения; развивать навыки выразительного чтения, анализа
текста.

Ход урока:

I.Организационный
этап. Мотивация к учебной деятельности.

Учитель: — 
Учебник на столе у вас?

А ручки и
тетрадки?

Тогда урок начнём
сейчас,

Раз всё у вас в
порядке.

Будьте внимательны,

Послушны,
наблюдательны.

Чтобы литературные
тайны познавать,

Нужно всё серьёзно
изучать.

— отчёт 
дежурного;

— проверка 
готовности  класса  к  уроку:

Я  рада  новой 
встрече  с  вами,

Приятно  ваше 
общество, друзья!

Ответы  ваши  вы 
готовьте  сами,

Их  с  интересом 
буду  слушать  я.

Мы  сегодня 
снова  будем  читать,

Выводы  делать  и 
рассуждать.

А  чтобы  урок 
пошёл  каждому  впрок

Активно 
включайся  в  работу, дружок!

Вот книжки на
столе,

А вот тетрадки

Не хочется играть

Сегодня в прятки

Сегодня в классе у
ребят

Урок очень важный

А почему он важный
–

Скажет каждый!

Добрый день, мои
друзья,

Встрече с вами
рада я.

Сели ровно, все
достали,

Вспоминаем все,
что знали,

Оставляем все
заботы

И включаемся в
работу.

II. Актуализация
знаний учащихся.

Повторение

·        
Что такое юмор и сатира? Чем они отличаются?

·        
Назовите основные сатирические приемы.

·        
Какие юмористические и сатирические произведения
вы помните?

·        
Как строятся такие произведения? (При повторении
можно пользоваться «Кратким словарем литературоведческих терминов» (с. 360
учебника). Необходимо привести примеры сатирических приемов из произведений
Крылова, Гоголя, Салтыкова-Щедрина и др.)

III.
Работа по новой теме.

Слово учителя о журнале «Сатирикон» и его авторах

Представление о литературной ситуации никогда не
может быть полным без ее юмористических и сатирических страниц. В начале века
постаревшая и поскучневшая «Стрекоза», в которой когда-то печатался юный Чехов,
в 1908 году была преобразована группой молодых сотрудников этого журнала в
новый журнал — «Сатирикон». Это было издание веселое и меткое, саркастическое и
злое; язвительный текст перемежался с язвительными карикатурами, забавный
анекдот сменялся политическим шаржем.

Со временем (с 1913 года) он модернизировал свое название,
став «Новым Сатириконом», но продолжил объединение замечательных художественных
сил. В этом журнале сотрудничали художники Ре- Ми (Н. Ремизов), Л. Бакст, И.
Билибин, М. Добужинский, А. Бенуа, Н. Альтман, талантливые и остроумные писатели — Саша Черный, С.
Городецкий, Тэффи (Лохвицкая), А. Аверченко. В «Сатириконе» печатались А.
Куприн, Л. Андреев, А. Толстой, А. Грин.

«Гвоздем» каждого номера были произведения
Аркадия Аверченко. Под забавными псевдонимами (Медуза Горгона, Фальстаф, Фома
Опискин) он выступал с передовицами и злободневными фельетонами, писал о
театре, о музыкальных вечерах, о художественных выставках. И лишь рассказы
подписывал своей фамилией.

Аверченко — мастер юмористического рассказа.
Лучшие из них, скорее, относятся к жанру сатирическому. Аверченко продолжал
традиции русской сатиры, русской литературы — Гоголя, Салтыкова- Щедрина,
Чехова, Куприна. Его произведения актуальны не только для своего времени, но и
для нашего: объекты сатиры не исчезли, они лишь немного трансформировались.

В 1911 году выходит «Всеобщая история»,
обработанная «Сатириконом». Авторами этого пародийно-сатирического произведения
были Тэффи, О. Дымов, А. Аверченко и Л.О. Д’Ор.

Творчество Тэффи (Надежды Александровны
Лохвицкой) — прозаика, поэта, драматурга, было необычайно популярно и признано
самой широкой читательской аудиторией еще до революции в России, где ее
рассказы печатались в различных сатирических журналах, газетах, выходили
отдельными книгами. Когда при составлении юбилейного сборника к трехсотлетию
царствования дома Романовых почтительно осведомились у царя, кого из
современных писателей он желал бы видеть помещенным в нем, Николай И решительно
ответил: «Тэффи! Только ее. Никого, кроме нее, не надо. Одну Тэффи!»

С начала 1920-х годов писательница жила во
Франции; ее рассказы, фельетоны публиковались в крупнейших газетах русского
зарубежья, ее книги выходили в Берлине, Париже. Она по праву считалась лучшим
сатириком эмиграции.

Еще один автор «Всеобщей истории» — О. Дымов
(настоящее имя — Осип Исидорович Перельман), писатель, журналист. Окончил
Лесной институт в Петербурге. Литературным творчеством начал заниматься с 1903
года. Писал пьесы, которые ставились в театрах Москвы и Петербурга. Был автором
многочисленных сценических миниатюр, юмористических произведений, фельетонов,
рецензий. До отъезда в США в 1913 году он выпустил сборники рассказов
«Солнцеворот», «Весенняя печаль» и другие. За границей продолжил свою литературную
деятельность. Его любимым писателем был А.П. Чехов, не случайно свой псевдоним
он взял из чеховского рассказа «Попрыгунья».

Как много забытых страниц в истории отечественной литературы! И
как хочется задержать движение времени! Такая возможность есть у читателей
«Всеобщей истории, обработанной „Сатириконом»».

Это удивительное издание. История человечества — от древнейших
времен до начала XIX века — рассказана не учеными мужами, черпающими знания из
старинных книг, изучающими письмена и манускрипты, а веселыми и остроумными
людьми — лисателями-сатириками.

Обращение к давно ушедшим событиям и людям для авторов было лишь
поводом, чтобы с юмором взглянуть на современную жизнь. Само решение не было
оригинальным. В 1868 г. А. К. Толстой создал сатирическое произведение «История
государства Российского от Гостомысла до Тимашева», где поведал читателю, что
«Земля наша богата, / Порядка в ней лишь нет». Правда, автору не удалось
увидеть стихотворение напечатанным, видимо, такие исторические параллели
пришлись не по вкусу издателям.

Создателям «Всеобщей истории…» повезло больше. Их детище увидело
свет в 1910 г. Книга была выпущена как бесплатное приложение к журналу
«Сатирикон».

Несмотря на свой юный, трехлетний возраст, «Сатирикон» был
известен и имел своего читателя. И это было непросто, так как в России в первое
десятилетие XX века появилось много юмористических журналов. «В то смутное,
неустойчивое, гиблое время „Сатирикон» был чудесной отдушиной, откуда лил
свежий воздух», — вспоминал А. Куприн.

Журнал объединил молодых талантливых писателей: Арк. Аверченко,
Сашу Черного, Тэффи, О. Дымова, А. Бухова и др. В нем печатались А. Куприн, Л.
Андреев, А. Н. Толстой… В 1913 г., после раскола редакции, «Сатирикон»
перестал существовать. Было еще одно его рождение — в Париже. К участию в
издании были привлечены И. Бунин, Саша Черный, Б. Зайцев, А. Куприн, художники
А. Бенуа, М. Добужинский, К. Коровин. В третьем «Сатириконе» был перепечатан
роман И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», и это было отмечено читателями.
Вскоре из-за недостатка средств и острых сатирических материалов журнал
перестал выходить в свет. Так закрылась еще одна страница отечественной
литературной летописи.

В 1911 г. выходит «Всеобщая история, обработанная
„Сатириконом»». Казалось бы, что можно найти смешного в государственных
переворотах, в многочисленных войнах, эпидемиях и тому подобных событиях былых
времен, сведения о которых дошли до нас?

Познакомьтесь с отрывком из «Всеобщей истории, обработанной
„Сатириконом»», подготовленной Тэффи (1872—1952), урожденной Лохвицкой
Надеждой Александровной, — прозаиком, поэтом, драматургом.

Перу Тэффи принадлежит раздел «Древняя история», открывающий
книгу. Она с азартом включается в общую «клоунаду», создавая остроумную историю
Древнего мира. Тэффи иронически обыгрывает логические построения псевдонаучных
трудов («Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это
делало их мужественными и стойкими»); гиперболизирует штампы («Древняя история
есть такая история, которая произошла чрезвычайно давно»)…

Рассказ учителя о Тэффи (или сообщение ученика)

Н.А. Тэффи не любила рассказывать о себе и на
настойчивые расспросы всегда отвечала шуткой. А шутить Тэффи умела, хлесткие,
«не в бровь, а в глаз», остроты ее гуляли по всему Петербургу. Популярность
этой женщины была столь велика, что выпускали духи и конфеты «Тэффи».

В ее семье хорошо знали и любили литературу. Отец
Тэффи, известный адвокат А.В. Лохвицкий, был прекрасным оратором. Именно от
него унаследовала Надежда Александровна любовь к острому словцу, которое
подхватывали затем все окружающие.

В литературу Тэффи вступила тоже со стихами,
которые часто пела под гитару (позже А. Вертинский некоторые из них включил в
свой репертуар), но известность ей принесли фельетоны и юмористические
рассказы.

Разносторонне талантливая, Тэффи печатается в
ведущих сатирических журналах. Вскоре молодого автора приглашают сотрудничать в
популярный еженедельник «Сатирикон». Своеобразным девизом Тэффи в те годы были
слова Спинозы «Смех есть радость, а посему сам по себе — благо», которые она
взяла эпиграфом к своей первой книге «Юмористические рассказы» (1910). Ее
считали «самой занимательной и смешной» писательницей. И в длинную дорогу
непременно брали томик ее рассказов. Но самые чуткие читатели почувствовали в
ее рассказах и грустную ноту. Поэт Саша Черный писал; «.. .Аполлон сжалился и
послал нам Тэффи. Не «женщину-писательницу», а писателя большого, глубокого и
своеобразного».

Физминутка

Потягушки

Мы на
цыпочки привстали,

Ручки
кверху мы подняли,

Мы
вздохнули, потянулись

И друг
другу улыбнулись.

Выдохнули,
руки вниз,

Повторим
теперь на «бис»!

— А теперь
все тихо встали,

Дружно
руки вверх подняли,

В стороны,
вперёд, назад,

Повернулись
вправо, влево

Тихо сели,
вновь за дело.

IV.
Закрепление

Беседа по рассказу
Тэффи «Жизнь и воротник»

Опираемся на вопросы учебника (с. 164).

Дополнительные вопросы:

·        
Каков основной художественный прием в рассказе
Тэффи? Какие произведения построены на таком же приеме? (Основной
художественный прием в рассказе Тэффи — олицетворение. Рассказ
построен на одушевлении неодушевленного предмета, который не просто действует
самостоятельно, а управляет жизнью своего владельца. Подобное «активное»
поведение предметов встречается у Н.В. Гоголя («Нос»), М.А. Осоргина
(«Пенсне»), И.С. Шмелева («Какя стал писателем»). Вспомним также сказку
Андерсена «Тень» и драму Шварца по мотивам этой сказки с тем же названием.)

·        
Как, по-вашему, рассказ Тэффи юмористический или
сатирический? (В рассказе есть и юмор, и сатира. Автор сатирически
изображает героиню, Олечку Розову, а в ее лице всех безалаберных, бесхарактерных,
инфантильных, лживых, пустых, пошлых, паразитирующих на других людях эгоистов.
Такие люди «страдают», сами себе кажутся несчастными и несправедливо
обиженными. Причем люди, подобные Олечке, всегда обвиняют в своих неблаговидных
поступках кого угодно, но только не самих себя. В рассказе Тэффи ситуация
доводится до абсурда: обвиняется неодушевленный предмет — «подлый воротник».)

Знакомство с писателем по материалам
воспоминаний.

Рассказ учителя о М. Зощенко (или сообщение ученика)

Алексей Ремизов: «…Берегите Зощенко. Это наш, современный Гоголь».

Сергей Есенин: «В нем есть что-то от Чехова и Гоголя. Будущее этого
писателя весьма огромно».

Максим Горький: «Отличный язык выработали вы, М(ихаил) М(ихайлович), и
замечательно владеете им. Юмор у вас очень «свой». Я высоко
ценю вашу работу, поверьте: это не комплимент. Ценю и уверен, что вы напишете
весьма крупные вещи. Данные сатирика у вас — налицо, чувство иронии очень
острое, и лирика сопровождает его крайне оригинально. Такое соотношение иронии
и лирики я не знаю в литературе ни у кого…»

Юрий Олеша: «Всех перекрыл Михаил Михайлович Зощенко. Этот человек,
маленький, поджарый и прямой, — чрезвычайно осанистый, несмотря на щуплость, —
стал рядом с кафедрой, положил листки, следовательно, сбоку и с выражением
почти военного презрения на лице читал свой рассказ. Он читал железным голосом вещь,
вызывающую ежесекундные раскаты хохота. Так читаются лозунги, тезисы,
воззвания.

Волновался мой дорогой Миша Зощенко, побледнел,
даже позеленел как-то.

Слава! Его страшно любит публика. Когда
председатель объявил его, выходившие с полпути вернулись… Шумное движение
произошло в зале, люди стали пересаживаться ближе. Замечательный, поистине
замечательный русский писатель — Зощенко!»

Константин Федин: «Его стараются «снищить», — измельчить, печатают в
юмористических журнальчиках, чтобы он, кой грех, не поднялся до высоты большой,
общественно важной индивидуальности. А он — явление из ряда вон выходящее,
очень значительное… подымающееся до Гоголя… Он — безжалостный сатирик и —
может быть — единственный в наши дни писатель с гражданским мужеством и человеческим
голосом, без фистулы подобострастия. Мне показалось, что он переживет всех нас,
и, вероятно, не ошибаюсь».

Корней Чуковский: «Это был один из самых красивых людей, каких я
когда-либо видел… Я считаю его самым замечательным писателем современности.
Он постоянно менялся, никогда не застывал на достигнутом, каждая новая книга
знаменовала собой новый этап его психического и эмоционального развития».

А вот как относился к Зощенко и его творчеству
Сталин:

«Писатели думают, что они политикой не занимаются…
Написал человек красиво, и все. А там есть плохие, вредные места, мысли,
которые отравляют сознание молодежи… Почему я недолюбливаю людей вроде
Зощенко? Потому что они пишут что-то похожее на рвотный порошок. Можем ли мы
терпеть на посту руководителей, которые это пропускают в печать?.. У нас журнал
не частное предприятие…

Он не имеет права приспосабливаться к вкусам
людей, которые не хотят признавать наш строй. Кто не хочет перестраиваться,
например Зощенко, пускай убирается ко всем чертям.

.. .Разве этот дурак, балаганный рассказчик,
писака Зощенко может воспитывать?..»

Эти слова были почти приговором Зощенко, которого
на многие годы отлучили от литературы. Но его творчество живо, актуально,
любимо читателями.

4.          
Беседа по рассказу М. Зощенко «История болезни»

Опираемся на вопросы учебника (с. 169).

Дополнительные вопросы:

• Как правильнее назвать рассказ Зощенко —
  юмористическим или сатирическим? Что высмеивает Зощенко? (Рассказ
  Зощенко сатирический. Писатель высмеивает наплевательское,
  бездушное, унижающее человеческое достоинство, неуважительное, хамское, издевательское
  отношение к людям. Действие рассказа происходит в больнице, заведении, где
  больше всего требуется внимание к людям, забота о них. Обслуживающий
  персонал больницы поступает с точностью «до наоборот», пользуясь своей
  маленькой властью над больными, слабыми людьми.)

Инсценирование фрагментов рассказа М. Зощенко

Дополнительный материал

На долю Михаила Михайловича Зощенко (1894-1958)
выпала слава, неслыханная для человека литературной профессии. Ему понадобилось
всего три-четыре года работы, чтобы в один прекрасный день ощутить себя
знаменитым не только в писательских кругах, но и в многомиллионной массе
читателей.

Свой первый рассказ Зощенко опубликовал в 1921
году, а уже через десять лет он был автором более пятидесяти книжек, о его
творчестве вышла научная монография, и было предпринято издание шеститомного
собрания его сочинений.

Зощенко родился в Петербурге, в семье небогатого
художника- передвижника. С раннего возраста, а особенно после смерти отца
(мальчику было 12 лет), когда мать, страдая от унижения, обивала пороги
присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий
писатель уже хорошо понял, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен
несправедливо, и при первой возможности отправился этот несправедливый мир
изучать. Он еще гимназистом мечтал о писательстве — и вот за невзнос платы его
исключили из университета: нужен ли еще более веский предлог для ухода из дома
— «в люди»?

.. .Контролер поездов на железнодорожной ветке
Кисловодск — Минеральные Воды; в окопах 1914 года — командир взвода, прапорщик,
а в канун Февральской революции — командир батальона, раненый, отравленный
газами, кавалер пяти боевых орденов штабс-капитан; при Временном правительстве
— начальник почты и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде,
адъютант дружины и секретарь полкового суда в Архангельске; после Октябрьской
революции — пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пошедший в
Красную Армию командир пулеметной команды и полковой адъютант под Нарвой и
Ямбургом; после демобилизации (болезнь сердца, порок, приобретенный в
результате отравления газами) — агент уголовного розыска в Петрограде,
инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской
губернии, милиционер в Лигове, снова в столице — сапожник, конторщик и помощник
бухгалтера в Петроградском военном порту «Новая Голландия»… Вот перечень
того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем он сел за
писательский стол.

Этот перечень необходим. За сухими строчками
зощенковской анкеты проглядывает время, которое до сих пор кем-то считается
неповторимо возвышенным и великим, но которое для большинства живших тогда
людей было временем небывалых горестей — временем кровавой братоубийственной
смуты, голода, тифа и страха перед завтрашним днем.

Зощенко видел этих людей, заглядывал им в глаза.
Он хотел узнать, как живет и чем дышит прошедший через вековое рабство его
народ — и он это узнал: время услужливо протащило его по окопам двух войн, по
завшивевшим весям и городам послереволюционной России и швырнуло на залитые
кровью и нечистотами булыжные улицы Петрограда.

Зощенко, воспитанный в интеллигентной дворянской
семье и попав в неведомый ему даже по самым правдивым книжкам круговорот жизни,
он имел, казалось бы, все шансы быть выброшенным за борт, как это случилось со
многими из его среды, окинувшими «тонущий корабль». Но он остался. И даже
увидел свое место на этом корабле.

И он не ходил по людям с карандашом. А сами люди,
расталкивая друг друга, рвались к нему на карандаш. Эти люди станут героями его
рассказов и повестей. Он будет учить их смеяться над самими собой и этим смехом
уходить от себя прежних. Но сейчас они были его учителями. И они учили его не
уходить, не отворачиваться от «бедного» (так позже Зощенко его назовет)
человека.

Этот человек олицетворял собой громадный
человеческий пласт тогдашней России. Веками возводимый социальный уклад, из
недр которого вышел этот человек. Он с великой охотой и усердием разрушал устои
старого общества, но к созиданию в новом человеческом общежитии готов не был.
Он не сам пришел в революцию, а просто в один прекрасный день в ней оказался.
Но ему было сказано, что это не так. Что он-то и есть тот самый исторический
персонаж, который более, чем какой-либо иной нуждаясь в революционном
перевороте, этот переворот и совершил. И он поверил. И возомнил о себе Бог
знает что. И тем самым поставил себя в смешное, а точнее — в глупое положение.

К началу 20-х годов Зощенко сумел уяснить
глубинную суть в характере этого человека и, что особенно для писателя важно,
овладел его языком. Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину,
заюгшл тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для
театральных представлений и только что учрежденные коммунальные дома, затопил
страну.

Это был неизвестный литературе, а потому не
имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но — затыкай
или не затыкай уши — он существовал. Живой, непридуманный, сам собою
сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а все- таки — тоже! —
русский язык.

Далеко не каждый даже очень хороший писатель,
познавший жизнь простого народа и задавшийся своей целью своим трудом принести
ему реальную помощь, способен спуститься с литературных высот и заговорить с
людьми, о которых он пишет, на их повседневном, понятном им языке и в той же
тональности, в какой говорят они между собой в обыденной для себя обстановке.

По слогам читая зощенковские рассказы, читатель
думал, что автор — свой, живущий такой же, как он сам, простой жизнью,
незамысловатый человек, каких «в каждом трамвае по десять штук едут». Об этом
ему говорило буквально все в сочинениях писателя. И место, где «разворачивалась
история» очередного рассказа: кухня, баня, трамвай, — все такое знакомое, свое,
житейски привычное. И сама «история»: драка в коммунальной квартире из-за
дефицитного ежика, ерунда с бумажными номерками в бане за гривенник, случай на
транспорте, когда у пассажира чемодан «сперли» — автор как будто так и торчит
за спиной человека, все-то он видит, все-то он знает, но не гордится — вот,
мол, я знаю, а ты нет, — и не возносится над окружающими. И главное —
«грамотно» пишет, не умничает, «все чисто русские», «натуральные, понятные
слова».

Это последнее окончательно успокаивало писателя.
В чем другом, а вот тут — взаправду умеет человек по-простому разговаривать или
только подлаживается — он всегда разберется. И он разобрался. Зощенко свой,
подвоха тут нет. И это было великим литературным достижением Зощенко.

Не сумей он заговорить на языке масс, не знали бы
мы сегодня такого писателя.

«История болезни» (или выразительное чтение по ролям)

V.
Подведение итогов урока.

— Какие задачи
ставили перед собой в начале урока?

—
Выполнили эти задачи?

Домашнее задание – повторить тему, ответить на вопросы

Подготовка к контрольной
работе по творчеству Н.В. Гоголя «Шинель», М.Е.
Салтыкова-Щедрина, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, И.А.Бунина, А.А.Блока, С.А.Есенина

Зощенко – Карусель читать полный текст онлайн

Налила бабка Анисья Николаевна бутылку пополней, тряпочкой ее обтерла.

— Беги, говорит, поскорей, рысью, в отель «Гренаду».

Схватил Василь Васильевич бутылку, пальтишко на ходу напялил — и на лестницу. Выбежал на лестницу, добежал до второго этажа — милиция.

И ведь не то, чтобы показалось ему с перепугу, а на самом деле стоял милиционер на площадке. И для чего он стоял — так это и не выяснилось, но только из-за этого рухнуло предприятие.

Увидел его Василь Васильевич, тихонько охнул, затаил дыханье и на цыпочках пошел к себе.

Добежал до квартиры, закрыл на все замки дверь и после уж крикнул:

— Милиция… Анисья Николаевна!

И что такое приключилось с бабкой Анисьей Николаевной — удивительно даже. Дама она крепкая, недоверчивая, бывало раз десять расспросит и сама удостоверится, а тут сомлела.

— А? Что? Милиция… Обыски, что ли, производят?

— Обыски, — сказал Василь Васильевич. Всплеснула бабка Анисья Николаевна руками, схватила аппарат, с громким ревом вылила драгоценность в водопровод, разрушила все приспособление — куда трубки, куда крантики, и после уж присела на стул, еле живая.

— В каком номере производят. — спросила бабка.

— Не знаю, — сказал Василь Васильевич.

Так сидели они долго, с час, что ли.

— Пойди, посмотри, в каком номере производят… — сказала Анисья Николаевна.

Василь Васильевич напялил на себя пальтишко и вышел.

Вышел он на лестницу — тихо… Дошел до второго этажа — ничего.

«Ну, — думает, — а вдруг да я ошибся? Вот когда мне погибель будет… Вот когда меня в порошок сотрет Анисья Николаевна».

Вышел он во двор. Дворника Егора встретил.

— Чего, — спрашивает, — говорят, будто обыски?

— Какие обыски? — сказал Егор. — Про что вы…

Василь Васильевич махнул рукой и побежал к дому. Он подошел к своим дверям, постоял, подумал, махнул опять рукой и пошел на улицу. Домой он так и не явился.

Повадился ко мне один нищий ходить. Парень это был здоровенный: ногу согнет — портки лопаются, и к тому же нахальный до невозможности. Он стучал в мою дверь кулаками и говорил не как принято: «Подайте, гражданин», а:

— Нельзя ли, гражданин, получить безработному.

Подал я ему раз, другой, третий. Наконец, говорю:

— Вот, братишка, получай полтинник и отстань, сделай милость. Работать мешаешь… Раньше как через неделю на глаза не показывайся.

Через неделю ровно нищий снова заявился. Он поздоровался со мной, как со старым знакомым, за руку. Спросил — чего пишу.

Я дал ему полтинник. Нищий кивнул мне головой и ушел.

И всякую неделю, по пятницам, приходил он ко мне, получал свой полтинник, жал мне руку и уходил.

А раз как-то, получив деньги, он помялся у двери и сказал:

— Прибавить, гражданин, нужно. Невозможно как все дорожает.

Я посмеялся над его нахальством, но прибавил. Наконец, на днях это было, он приходит ко мне. Денег у меня не было…

— Нету, — говорю, — братишка, сейчас. В другой раз…

— Как, — говорит, — в другой раз? Уговор дороже денег… плати сейчас.

— Да как же, — говорю, — ты можешь требовать?

— Да нет, плати сейчас. Я, — говорит, — не согласен ждать.

— Посмотрел я на него — нет, не шутит. Говорит серьезно, обидчиво, кричать даже начал на меня.

— Послушай, — говорю, — дурья голова, сам посуди, можешь ли ты с меня требовать?

— Да нет, — говорит, — ничего не знаю.

Занял я у соседа полтинник — дал ему. Он взял деньги и не прощаясь ушел. Больше он ко мне не приходил — наверное, обиделся.

Вот, братцы мои, придется нам некоторое время обождать с бесплатностью. Нельзя сейчас.

Скажем, бесплатно все. А мы никакой меры не знаем. Думаем, ежели бесплатно, так и при, ребята, всем скопом.

Как однажды на первомайских праздниках поставили карусель на пощади. Ну, народ повалил, конечно. А тут парень какой-то случился. Из деревни, видимо.

— Чего, — спрашивает парень, — бесплатно крутит?

Сел этот парень на карусель, на деревянную лошадь, и до тех пор крутился, покуда не помертвел весь.

Сняли его с карусели, положили на землю — ничего, отдышался, пришел в себя.

— Чего, — говорит, — крутит еще?

— Ну, — говорит, — я еще разочек… Бесплатно, все-таки.

Рассказы

Автор:	Михаил Михайлович Зощенко
Жанры:	Советская классическая проза , Детская проза
Серии:	Мировая классика для детей, Михаил Михайлович Зощенко, сборники
Год:	2014
ISBN:	978-5-17-087969-4

Путь от «взрослой» к литературе для ребёнка проходили многие писатели. Взрослый писатель Михаил Зощенко (1894–1958) тоже занял своё особое место в детской литературе. В 1937–1945 годах он писал для детей. Неповторимый юмор и назидательность, соединившиеся в его рассказах, полюбили дети. Рассказы М. Зощенко с удовольствием читают и сегодня. Вероятно, у писателя получилось проникнуть в детское мироощущение и поговорить с маленьким читателем на интересном языке. В этой книге его рассказы из трёх циклов «Умные животные, «Хитрые и умные», «Лёля и Минька». Рассказы М. Зощенко включены в программы обязательного чтения в начальной школе.

Для младшего школьного возраста.

Один гусь гулял во дворе и нашел сухую корку хлеба.

Вот гусь стал клювом долбить эту корку, чтоб ее разломать и съесть. Но корка была очень сухая. И гусь никак не мог ее разломать. А сразу проглотить всю корку гусь не решался, потому что это, наверно, неполезно было для гусиного здоровья.

Тогда я хотел разломать эту корку, чтоб гусю легче было кушать. Но гусь не позволил мне дотронуться до своей корки. Наверно, он подумал, что я сам хочу ее съесть.

Рассказы скачать fb2, epub бесплатно

Аркадий Гайдар – удивительный писатель! Он писал абсолютно идеологически выверенные произведения, оставаясь при этом правдивым романтиком. Он воспевал красоту военных подвигов и революционных порывов, но при этом нет более уютных рассказов, чем «Чук и Гек» и «Голубая чашка». В книгу «Чук и Гек. Рассказы» как раз и вошли эти два замечательных и по-своему уникальных рассказа – один про зиму, другой – про лето. Про прекрасный добрый мир, в котором жили советские дети. Для младшего школьного возраста.

Лев Николаевич Толстой (1828–1910) – писатель мирового уровня. Уделял особое внимание детской литературе и образованию крестьянских детей. В имении Ясная Поляна писатель обучал, общался и наблюдал за жизнью ребят. Его «Азбука», «Новая азбука» и «Русские книги для чтения» заполнили огромнейшую брешь в народном образовании.

В книгу «Сказки, басни, были и рассказы» вошли те самые произведения, которые издавались в «Новой азбуке» и «Русских книгах для чтения». Сказки «Три медведя», «Липунюшка», «Два брата» цикл рассказов про собаку Бульку, «Филипок», «Прыжок». Они и сегодня входят в программу по литературному чтению в детских садах, начальной и средней школе. Рисунки художника-графика А. Г. Слепкова.

Для младшего и среднего школьного возраста.

Замечательный писатель Михаил Зощенко утверждал, что «маленький читатель – это умный и тонкий читатель, с большим чувством юмора…» Рассказы, которые вошли в новую книгу серии «Библиотека начальной школы», проникнуты тонким юмором, добротой, пониманием и любовью к детям.

Во второй половине XX века произведения классика русской литературы Константина Георгиевича Паустовского (1892–1968) вошли в российских школах в программу по русской литературе для детей, как одни из сюжетных и стилистических образцов пейзажной и лирической прозы. В нашей книге «Сказки» собраны самые известные произведения для детей «Тёплый хлеб», «Стальное колечко», «Дремучий медведь» и другие. Иллюстрации к произведениям К. Г. Паустовского выполнены тульским художником Иваном Цыганковым. Книга издана к 125-летию со дня рождения писателя.

Для младшего школьного возраста.

Чем отличился исключительно боевой, показательный мальчик Павлик?

Как умная Тамара спасла кошку от гибели?

Почему глупая история такая глупая?

И сколько пирожных может съесть аристократка?

Ответы на эти и многие другие вопросы ты найдёшь в удивительно добрых и необычайно смешных рассказах Михаила Зощенко

В этом сборнике представлены лучшие юмористические рассказы Михаила Зощенко: «Аристократка», «На живца», «Честный гражданин», «Баня», «Нервные люди», «Прелести культуры» и др. Почти сто лет прошло, а мы все равно смеемся, когда читаем эти новеллы. Мы часто цитируем их, подчас забывая, что цитата принадлежит перу Зощенко – его афоризмы и крылатые выражения уже стали неотъемлемой частью нашей культуры.

В книгу вошли яркие и характерные произведения писателя, в них пародийны и герои, и художественное пространство, в котором они живут, и рассказчик, ведущий повествование, и сами темы. Михаил Зощенко зло высмеивает цинично-расчетливых или сентиментально-задумчивых добытчиков индивидуального счастья, интеллигентных подлецов и хамов, показывает в истинном свете пошлых и никчемных людей, готовых на пути к устроению личного благополучия растоптать все подлинно человеческое.

В лесах Норвегии полным-полно троллей. Об этом знают все норвежцы. Поэтому, отправляясь в норвежский лес, будь готов к встрече с существом ростом с гору. У него может быть всего один глаз или три головы. Он может быть повелителем воды или огня, и, самое главное, он может быть не один. Как вести себя при встрече с троллем-одиночкой или группой троллей, знали прославленные герои норвежских сказок. Знали до того хорошо, что нынче тролли редко появляются перед человеком. Но вспомнить времена, когда тролли встречались на каждом шагу, поможет книга «Лучшие сказки Норвегии».

Пересказ с норвежского А. Любарской.

Из цикла детских рассказов. Был напечатан в журнале «Мурзилка» (1988). Рисунки В. Чижикова.

Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучающиеся в начальной и средней школе, а также в старших классах. Не тратьте время на поиски литературных произведений, ведь в этих книгах есть все, что необходимо прочесть по школьной программе: и для чтения в классе, и для внеклассных заданий. Избавьте своего ребенка от длительных поисков и невыполненных уроков.

В книгу включены рассказы М.М. Зощенко, которые изучают в начальной школе и 7-х и 8-х классах.

Читать весёлые и озорные рассказы Михаила Зощенко – одно удовольствие. С помощью лёгкого слога и неповторимого чувства юмора писатель аккуратно и ненавязчиво учит ребят доброму и хорошему. Например, тому, что недостаточно быть храбрым, сильным и иметь смекалку. Чтобы преуспеть в жизни, нужно ещё и хорошо учиться. В сборник вошли рассказы “Самое главное”, “Глупая история” и “Показательный ребёнок”. Книга проиллюстрирована художником Генрихом Оскаровичем Вальком.

«Когда мне было шесть лет, я не знал, что Земля имеет форму шара. Но Стёпка, хозяйский сын, у родителей которого мы жили на даче, объяснил мне, что такое Земля…»

Весёлые истории про Миньку и Лёлю не оставят равнодушными никого. После прочтения данного текста, вы сможете поиграть в увлекательные иг-ры-ходилки, решить несколько ребусов и прожить день самого настоящего двоечника. Для детей младшего и среднего школьного возраста.

Михаил Михайлович Зощенко (1895–1958) умел подмечать в нашей жизни комическое. Незаурядный талант сатирика помогал ему показывать, по его собственным словам, «подлинную и неприкрытую жизнь подлинных живых людей с их желаниями, вкусом, мыслями». Особенно ему удавались детские характеры. Когда он писал свои юмористические рассказы для детей, то думал не о том, что над поступками непослушных девочек и мальчиков будут смеяться. Михаил Зощенко просто хотел научить юных читателей быть храбрыми и сильными, добрыми и умными. Писатель создал целые циклы рассказов, адресованных детям: «Умные животные», «Смешные рассказы», «Лёля и Минька», «Рассказы о Минькином детстве» и «Рассказы о войне». Все они – в этой уникальной книге.

Михаил Зощенко известен в первую очередь как «взрослый» писатель-сатирик. Но особенно ему удавались детские характеры. И когда он писал свои юмористические рассказы для детей, когда давал свои знаменитые «умные советы в шутливой форме», то просто хотел научить юных читателей быть храбрыми и сильными, добрыми и умными. Как он сам писал в одном из рассказов: «Нет, мне, может быть, не удалось стать очень хорошим. Это очень трудно. Но к этому, дети, я всегда стремился».

Михаил Зощенко (1894–1958) – один из самых «смешных» русских писателей и одновременно один из самых загадочных авторов. Его юмор необычен и не позволяет толковать себя однозначно. Многие читатели 30-х годов прошлого века восхищались «народным» языком персонажей Зощенко. Современные филологи вдохновляются изящной игрой литературных аллюзий и разгадывают секреты неповторимого стиля писателя. Несомненным остается одно – Зощенко удивительный рассказчик, читать его весело и поучительно: он никого не высмеивает, он просто умеет смеяться, как смеется сама жизнь. В книгу, кроме избранных рассказов и фельетонов, вошли комедии Михаила Зощенко и цикл «Письма к писателю».

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Стихотворение в прозе

Они собирались сюда впятером: три учительницы и два учителя.

Один из учителей был худой и высокий, другой – худой и низенький, а учительницы все три называли друг друга “милочкой” и навсегда потеряли надежду выйти замуж.

Перед тем как прийти сюда, каждый задавал себе вопрос: куда бы пойти порассеяться? – и решал, что нужно идти на погост.

На погосте стояли скамейки, а из-за деревьев белела колокольня церкви, колокольня несуразно длинная и тонкая.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Началось с тринадцатого места за общим столом.

Как-то странно даже было слышать в свободной от предрассудков Советской стране, да еще в доме отдыха, столь решительно высказанное нежелание сидеть на тринадцатом месте, но такое именно нежелание было высказано глухим сиповатым монотонно-жужжащим басом, и многие, приехавшие сюда в тот день, отметили эту высокую, прямую, большелобую, скуластую старуху, белоглазую, в кружевном чепчике и ковровой шали.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

– Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.

В окошко кухни бывшей дачи инженера Алафузова кто-то крепко постучался кулаком или палкой, и тут же слышно стало старику Семенычу – лаяла и кидалась, звеня цепью, собака Верка.

Двое других стариков – Нефед и Гаврила – спали еще крепче, чем стучал кто-то, и только бормотнули и перевернулись на своих топчанах, стукнув костями, а Семеныч спросил строго в окно:

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Был голод, но, привыкшие к умиранию, люди умирали молча. С каждым днем пухли все больше и больше, недоуменно пробуя свои руки, ноги, подглазья, налившиеся голодной водой, и умирали, проделав перед смертью тысячу ненужных штук, – ритуал умирания, бесплодно попрошайничали друг у друга, бесплодно осаждали исполкомы, здравотделы, собесы; собирали ягоды боярышника и шиповника, улиток, молодую траву; походя воровали, бесцельно таща все, что попадало под руку; по ночам уводили и резали чужих лошадей, коров и коз; соблюдая еще прежнее человеческое достоинство, выпрашивали у знакомых кошек “на одну только ночку, – пожалуйста, – а то, знаете ли, мыши одолели” – и жадно съедали их; ловили собак на улицах, нарочно раззадоривая их и заманивая в укромные углы; воровали по ночам трупы из часовни на кладбище; охотились за чужими детьми, но бывали случаи, что ели и собственных.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Однажды июньским утром шестеро ребят пошли в лес за грибами: Алеша и Таня – брат и сестра, Миша и Рая, тоже брат и сестра, и Федька с Генькой двоюродные братья. Девочки были семилетки, их братья лет по десяти, Генька одиннадцати, Федька двенадцати лет.

Генька был разноглазый: один глаз серый, другой карий; голова – дыней, грудь куриная, волосы светлые и торчали, как плавники; руки цепкие, и ноги ступали отчетисто, точно слышали где-то барабан; тонкие губы сцепились плотно и имели надменный вид; около губ белые следы лишаев; нос длинный, и подбородок вперед.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Стихотворение в прозе

Давали “Цыганского барона”.

Это было в провинциальном городе, в жалком маленьком театре с порванными, замызганными декорациями.

Я сидел с той, которую любил когда-то и с которой мы были чужими теперь.

Впереди нас и сзади нас, сбившись в одно тяжело дышащее стадо, сидела публика. На сцене пел хор цыганок.

Неизвестно было, для кого и зачем они пели и зачем на их телах были странные, пестрые костюмы.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Говорится, что ворона – дикая птица. Это не совсем верно, конечно, да едва ли и сама ворона считает себя дикой.

Ворона долговечна. Она живет на одном и том же месте многие годы, и разве известно вам, о чем она думает, сидя около вашего дома и глядя на него и на вас?

Для вас все вороны, конечно, одинаковы, вы из них ни за что не отличите даже самца и самки, они же отлично знают вас, и всю вашу родню, и всех ваших гостей, и когда приходит к вам в дом кто-нибудь такой, кого они никогда не видали, они начинают встревоженно каркать: они вас хотят предупредить о возможной для вас опасности, потому что по долгому опыту жизни знают, что всякий новый человек – это какое-нибудь беспокойство.

Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

Стихотворение в прозе

Когда я шел домой, был вечер. Я был тогда еще небольшим, но ясно помню, что я устал, еле передвигал несгибавшиеся ноги и хотел пить.

Целый день, с пяти часов утра, я дышал лесом, ловил рыбу в длинном и тихом озере Глушице и лазил на тонкие верхушки деревьев за спелой черемухой.

На плече моем болтались плохо смотанные лески трех удочек, руки мне оттягивала круглая кошелка с пятью подлещиками и красноперками, а губы были черны и клейки от черемухи.

Лето — время изобилия сезонных продуктов. Сочные овощи, ароматные ягоды и фрукты, первые лесные грибы, свежая речная рыба, разнообразная зелень — все это составляет основу нашего летнего меню. В книге собраны лучшие рецепты летней кулинарии от ведущих московских шеф-поваров: закуски и салаты, супы, горячие блюда, салаты с фруктами и десерты. Эти блюда непременно придутся по вкусу вам и вашей семье.

В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.

В последнем романе Рэнкина из знаменитой серии детективов про инспектора Ребуса ветеран шотландского сыска, уже отправленный автором в отставку, вновь возвращается в строй и даёт мастер-класс молодому поколению следователей. У Ребуса, четверть века отдавшего уголовному розыску, появляется шанс доказать, что его ещё рано списывать со счетов. На его беду, служба генерального прокурора возобновляет расследование дела об убийстве тридцатилетней давности, которое бросает тень на группу бывших сотрудников угрозыска. Легендарная в прошлом бригада сыскарей представляла собой нечто вроде тайного братства со своим уставом и ритуалами. Они называли себя «святыми», и последним в их ряды был принят молодой констебль Джон Ребус… Так кто же они, эти святые в полицейской форме: стражи закона или преступники, грешники или праведники? И кто сам Ребус — тогда и теперь?

ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Карусель (рассказы)

НАСТРОЙКИ.

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

• 1
• 2
• 3
• 4
• » .
• 26

Из книги «Карусель» (рассказы)

16 сентября сего года произошло ДТП на Посадской улице. Водитель грузовика Кубыкин, заметив женщину, которая стояла на пешеходном переходе, затормозил, пропуская пешеходку. Гражданка Рыбец, которой ни разу в жизни ни одна машина и даже лошадь не уступала дорогу, продолжала стоять, ожидая, когда машина проедет.

Кубыкин, убедившись, что женщина переходить не собирается, тронулся с места. Рыбец, видя, что грузовик едет медленно, прикинула, что, как обычно, успеет проскочить, и бросилась через дорогу. Водитель резко затормозил и сделал жест рукой, мол, проходите, гражданочка!

Рыбец истолковала жест в смысле «проваливай, пока не переехал!» и метнулась на тротуар обратно, дожидаясь, по ее словам, «когда этот псих проедет». Водитель, решив, что женщина странная, на всякий случай дал предупредительный гудок.

Рыбец сообразила, что он гудит, приняв ее за глухую, и покачала головой, мол, я не такая глухая, как вам кажется.

Кубыкин расценил качание головой как «переходить отказываюсь» и, кивнув, поехал. Рыбец решила, что кивком он дал понять: «Еду медленно, проскочишь!» и рванула наперерез. Грузовик встал. Рыбец остановилась, не зная, с какой скоростью он поедет, без чего не рассчитать, с какой скоростью надо перебегать.

Кубыкин пришел к выводу — женщина сумасшедшая. Дав задний ход, он скрылся за углом, чтобы она успокоилась и перешла. Рыбец разгадала маневр так: водитель хочет разогнаться и выскочить на полном ходу! Поэтому переходить не стала.

Когда Кубыкин через сорок минут выехал из-за угла, женщина стояла на тротуаре как вкопанная. Грузовик попятился, не зная, чего от нее ждать. Кубыкин, предчувствуя, что добром это не кончится, решил сделать крюк, проехать другой дорогой. Когда грузовик опять скрылся, Рыбец, не зная, что этот тип задумал, в панике бросилась бежать проходными дворами с криками: «Убивают, спасите!»

В 19.00 на углу Посадской и Бебеля они вылетели навстречу друг другу. Кубыкин едва успел затормозить. Рыбец едва успела перекреститься.

Поняв, что «не раздавив ее, грузовик не уедет», она показала Кубыкину кукиш, мол, не раздавишь!

Кубыкин, у которого, по его словам, уже плыли перед глазами круги, увидев в красном круге кукиш, принял его за дорожный знак «Водитель! Освободи проезжую часть!» и выехал на тротуар, освобождая шоссе идиотке.

Рыбец, сообразив, что водитель в доску пьян и будет давить ее на тротуаре, где могут пострадать посторонние люди, приняла единственно верное решение: бросилась навстречу машине, решив принять удар на себя.

Кубыкин дал задний ход. Рыбец сделала то же самое. Так они маневрировали часа три. Стало смеркаться.

И тут до Кубыкина дошло: тетку в детстве хорошо переехали, а он, очевидно, похож на водителя, который ее недодавил! Чтобы она его не боялась, Кубыкин натянул на лицо черные колготки, которые купил жене. Вглядевшись, Рыбец опознала в Кубыкине особо опасного преступника, фото которого было напечатано в газете. Рыбец решила его обезвредить и с криком «Ура!» метнула в машину бидон молока. Кубыкин вывернул в сторону и врезался в фонарный столб, который, падая, придавил некоего Сидорчука, которого действительно пять лет разыскивала милиция.

Вот так, благодаря решительным действиям граждан, был задержан особо опасный преступник.

Провожающие уже вышли из вагонов, когда по перрону промчался человек с чемоданом.

Добежав до шестого вагона, он ввалился в тамбур и, протянув проводнице билет, вздохнул: «Фу ты, еле успел!»

— Минутку! — строго сказала девушка в пилотке. Успели, да не туда. Это не ваш поезд!

— Как не мой? А чей? — испугался пассажир.

— Наш двадцать пятый, а у вас на двадцать восьмой. Он час назад ушел! До свидания! — проводница выпихнула мужчину на перрон.

Тепловоз гукнул, и состав медленно тронулся с места.

— Постойте! — закричал пассажир, набирая скорость вместе с поездом. — Я купил билет! Дайте влезть! — Он ухватился рукой за поручень.

— Я тебе влезу! — рявкнула проводница. — Руки уберите взад! Не лапайте чужой поезд! Бегите в кассу, поменяйте билет, тогда сажайтесь, если догоните! Или дуйте к бригадиру! Он в десятом вагоне едет!

Гражданин прибавил скорость и, поравнявшись с десятым вагоном, завопил в открытое окно:

— Извините! У меня билет в шестой вагон, а она говорит: не на мой поезд!

Бригадир, поправляя перед зеркалом фуражку, не оборачиваясь, сказал:

— У меня сейчас обход состава. Если нетрудно, загляните минут через тридцать!

Через полчаса он вернулся и, взяв через окно билет, начал его разглядывать.

— Все в порядке! Во печатают, да? Ни черта не разберешь! Скажите Гале, я разрешил.

Пассажир сбавил скорость и, поравнявшись с шестым вагоном, закричал:

— Галочка! Это я! Вам привет от бригадира! Он сказал: сажайте меня!

Девушка недовольно посмотрела на билет:

— «Он сказал»! У вас тринадцатое место! Вот! А на нем уже едет женшина!

Незамужняя! Что вы с ней на одной полке делать будете? Не посажу! Так бригадиру и передайте!

Мужчина чертыхнулся и побежал разбираться.

Состав давно набрал скорость и грохотал на стыках. Пассажиры начали раскладывать на столиках ужин.

— А ведь хорошо бежит товарищ. Я в его годы по утрам тоже, бывало, как выбегу! — сказал пассажир в тренировочном костюме, прожевав бутерброд с колбасой. — Могу поспорить: дома он будет раньше нас! Пассажир в бобочке перестал нарезать огурец и заметил:

— По асфальту-то каждый может. Посмотрим, как он по болоту пойдет, родимый!

…Мужчина с чемоданом продолжал мотаться по шоссе вдоль поезда от проводницы к бригадиру и обратно. Он был уже в трусах, майке, но при галстуке. В это время по вагонам пошли ревизоры.

— Кто это там бежит?

— Да вроде с нашего поезда, — сказал кто-то.

— С вашего? — Ревизор высунулся в окно. — Товарищ! Эй! А билет у вас есть?

Бегущий кивнул и полез в трусы за билетом.

— Не надо! Верю! Надо людям верить! — сказал ревизор, обращаясь к пассажирам.

— Бегите, товарищ! Бегите себе, раз билет есть. А то, знаете, некоторые зайцем норовят! За государственный счет! Счастливого пути!

В купе ехали бабушка с внучкой и двое мужчин. Бабушка начала кормить девочку с ложечки, приговаривая:

— Это за маму! Это за папу! Это за того дядю, который бежит к своей бабушке!

Мужчины при этом чокались и повторяли: «За папу! За маму! За того мужика!»

Новогодний рассказ Елка ? Михаила Зощенко читать

Читать на нашем сайте рассказ Ёлка Михаила Зощенко. В нем брат и сестра накануне новогоднего торжества мечтают взглянуть на елку. На ней вместо игрушек висят сладости и фрукты. Детям не разрешают входить в комнату, где пройдет праздничный вечер. Ослушаются ребята родительского наказа, и чем завершится их приключение? Узнайте из сказки. Она напоминает, как важно уметь сдерживать свои желания, не подаваться искушению и уметь признавать свои ошибки.

Новогодний рассказ Елка Михаила Зощенко читать

В этом году мне исполнилось, ребята, сорок лет. Значит, выходит, что я сорок раз видел новогоднюю ёлку. Это много!

Ну, первые три года жизни и, наверное, не понимал, что такое ёлка. Манерно, мама выносила меня на ручках. И наверно, я своими чёрными глазёнками без интереса смотрел на разукрашенное дерево.

А когда мне, дети, ударило пять лет, то я уже отлично понимал, что такое ёлка.

ВНИМАНИЕ! ЗАПИСЬ НА КУРСЫ! ИДЕТ НАБОР!

И я с нетерпением ожидал этого весёлого праздника. И даже в щёлочку двери подглядывал, как моя мама украшает ёлку.

А моей сестрёнке Лёле было в то время семь лет. И она была исключительно бойкая девочка.

Она мне однажды сказала:

— Минька, мама ушла на кухню. Давай пойдём в комнату, где стоит ёлка, и поглядим, что там делается.

Вот мы с сестрёнкой Лелей вошли в комнату. И видим: очень красивая ёлка. А под ёлкой лежат подарки. А на ёлке разноцветные бусы, флаги, фонарики, золотые орехи, пастилки и крымские яблочки.

Моя сестрёнка Лёля говорит:

— Не будем глядеть подарки. А вместо того давай лучше съедим по одной пастилке.

И вот она подходит к ёлке и моментально съедает одну пастилку, висящую на ниточке.

— Леля, если ты съела пастилку, то я тоже сейчас что-нибудь съем.

И я подхожу к ёлке и откусываю маленький кусочек яблока.

— Минька, если ты яблоко откусил, то я сейчас другую пастилку съем и вдобавок возьму себе ещё эту конфетку.

А Лёля была очень такая высокая, длинновязая девочка. И она могла высоко достать.

Она встала на цыпочки и своим большим ртом стала поедать вторую пастилку.

А я был удивительно маленького роста. И мне почти что ничего нельзя было достать, кроме одного яблока, которое висело низко.

— Если ты, Лёлища, съела вторую пастилку, то я ещё раз откушу это яблоко.

И я снова беру руками это яблочко и снова его немножко откусываю.

— Если ты второй раз откусил яблоко. то я не буду больше церемониться и сейчас съем третью пастилку и вдобавок возьму себе на память хлопушку и орех.

Тогда я чуть не заревел, Потому что она могла до всего дотянуться, а я нет.

— А я, Лёлища, как подставлю к ёлке стул и как достану себе тоже что-нибудь, кроме яблока.

И вот я стал своими худенькими ручонками тянуть к ёлке стул. Но стул упал на меня. Я хотел поднять стул. Но он снова упал. И прямо на подарки.

— Минька, ты, кажется, разбил куклу. Так и есть. Ты отбил у куклы фарфоровую ручку.

Тут раздались мамины шаги, и мы с Лёлей убежали в другую комнату.

— Вот теперь, Минька, и не ручаюсь, что мама тебя не выдерет.

Я хотел зареветь, но в этот момент пришли гости. Много детей с их родителями.

И тогда наша мама зажгла все свечи на ёлке, открыла дверь и сказала:

И все дети вошли в комнату, где стояла ёлка.

Наша мама говорит:

— Теперь пусть каждый ребёнок подходит ко мне, и я каждому буду давать игрушку и угощение.

И вот дети стали подходить к нашей маме. И она каждому дарила игрушку. Потом снимала с ёлки яблоко, пастилку и конфету и тоже дарила ребёнку.

И все дети были очень рады. Потом мама взяла в руки то яблоко, которое я откусил, и сказала:

— Лёля и Минька, подойдите сюда. Кто из вас двоих откусил это яблоко?

— Это Минькина работа.

Я дёрнул Лелю за косичку и сказал:

— Это меня Лёлька научила.

— Лёлю я поставлю в угол носом, а тебе я хотела подарить заводной паровозик. Но теперь этот заводной паровозик и подарю тому мальчику, которому и хотела дать откусанное яблоко.

И она взяла паровозик и подарила его одному четырёхлетнему мальчику. И тот моментально стал с ним играть.

И я рассердился на этого мальчика и ударил его по руке игрушкой. И он так отчаянно заревел, что его собственная мама взяла его на ручки и сказала:

— С этих пор я не буду приходить к вам в гости с моим мальчиком.

— Можете уходить, и тогда паровозик мне останется.

И та мама удивилась моим словам и сказала:

— Наверное, ваш мальчик будет разбойник.

И тогда моя мама взяла меня на ручки и сказала той маме:

— Не смейте так говорить про моего мальчика. Лучше уходите со своим золотушным ребёнком и никогда к нам больше не приходите.

И та мама сказала:

— Я так и сделаю. С вами водиться — что в крапиву садиться.

И тогда ещё одна, третья мама сказала:

— И я тоже уйду. Моя девочка не заслужила того, чтобы ей дарили куклу с обломанной рукой.

И моя сестрёнка Лёля закричала:

— Можете тоже уходить со своим золотушным ребёнком. И тогда кукла со сломанной рукой мне останется.

И тогда я, сидя на маминых руках, закричал:

— Вообще можете все уходить, и тогда все игрушки нам останутся.

И тогда все гости стали уходить.

И наша мама удивилась, что мы остались одни.

Но вдруг в комнату вошёл наш папа.

— Такое воспитание губит моих детей. Я не хочу, чтобы они дрались, ссорились и выгоняли гостей. Им будет трудно жить на свете, и они умрут в одиночестве.

И папа подошёл к ёлке и потушил все свечи.

— Моментально ложитесь спать. А завтра все игрушки я отдам гостям.

И вот, ребята, прошло с тех пор тридцать пять лет, и я до сих пор хорошо помню эту ёлку.

И за все эти тридцать пять лет я, дети, ни разу больше не съел чужого яблока и ни разу не ударил того, кто слабее меня. И теперь доктора говорят, что я поэтому такой сравнительно весёлый и добродушный.

А Вас понравился новогодний рассказ Елка Михаила Зощенко?

Все книги Зощенко Михаил Михайлович

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Опальные рассказы

• 206

Блок — 5 стр., 06.09.2015

В книгу вошли яркие и характерные произведения писателя, в них пародийны и герои, и художественное .

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Перед восходом солнца

• 1177

Блок — 12 стр., 04.09.2015

Автобиографическую повесть «Перед восходом солнца» Зощенко всегда считал главным своим произведение.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Голубая книга

• 2556

Блок — 13 стр., 04.09.2015

Эту книгу рассказов сам автор называл “краткой историей человеческих отношений”. Только и всего. Ну.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Повесть о разуме

• 382

Полный текст — 28 стр., 03.09.2015

Повесть о разуме – это вторая половина повести “Перед восходом солнца”, вырезанная цензурой и опубл.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Тяга к чтению

• 50

Полный текст — 1 стр., 02.09.2015

Михаил Зощенко Тяга к чтению В библиотеках-то что делается! Это ужасти! Ежедневно масса книг ги.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Возвращенная молодость

• 1230

Полный текст — 40 стр., 28.08.2015

Зощенко Михаил Возвращенная молодость Михаил Зощенко Возвращенная молодость Письма к писателю.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

На краешке стола

• 86

Полный текст — 1 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко На краешке стола Маленькие фельетоны И так и этак Многие сейчас заняты вопро.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Монастырь

• 56

Полный текст — 2 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Монастырь В святых я, братцы мои, давненько не верю. Еще до революции. А что до .

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Крепкая женщина

• 65

Полный текст — 1 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Крепкая женщина Нынче все говорят о борьбе с проституцией и жалеют женщин. Вот, .

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Карманная кража

• 67

Полный текст — 1 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Карманная кража В настоящее время очень уж воры плачутся. – Очень, говорят, су.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Фельетоны

• 223

Полный текст — 2 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Фельетоны От автора Настоящее предисловие открывало раздел фельетонов во второ.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Двадцать лет спустя

• 95

Полный текст — 4 стр., 28.08.2015

Михаил ЗОЩЕНКО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ Прежде чем рассказать вам эту забавную историю, придется нам.

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Дешевая распродажа

• 84

Полный текст — 1 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Дешевая распродажа Такой есть город Красногор. Первый раз слышим. Но раз газеты .

• Читаю
• Хочу прочесть
• В архив

Избранное

• 336

Полный текст — 373 стр., 28.08.2015

Михаил Зощенко Избранное в 2-х томах .

• 1
• 2
• 3

Внимание! Сайт может содержать информацию, предна­значенную для лиц, дости­гших 18 лет.

Краткое содержание Зощенко Беда

Деревенский мужик Глотов Егор Иванович копил деньги на покупку лошади. Чтобы купить лошадь он бросил курить, пить и экономил на еде.

Прошло два года, Егор Иванович посчитал накопленные деньги и поехал покупать лошадь. Думал, что купит лошадь и наконец-то напьется от радости. В этот момент пришел мужик из другого села, и предложил Глотову купить у него лошадь. Егор Иванович отказался, сказал, что поедет в город, а то не настоящая покупка получается.

Глотов спрятал деньги в портянку, одел сапоги и пошел в город. Увидев на базаре подходящую лошадь, решил поинтересоваться у продавца о цене. Торговец показал, что не особенно заинтересован в продаже. Егор Иванович показывал деньги, плакал, рассказывал как он три года не пил, не ел, деньги копил, чтобы лошадь купить. Разглядывая лошадь, Глотов дул ей в нос и уши, вертел головой перед мордой, кобылка уже начала лягаться. «Посмотри, какая масть, какой окрас», – говорил продавец. Егор Иванович отвечал, на что ему окрас на нем пахать не будешь. Долго торговались продавец и Егор Иванович и все-таки пришли к единой цене. Радости Егора Ивановича не было предела. Лошадь он назвал Марусей.

Ведя лошадь по городу, Егор Иванович от нахлынувшего счастья кинул шапку на мостовую и стал ее топтать. Думал с кем бы ему отметить это долгожданное событие. Тут он увидел мужика из дальней деревни, которого почти не знал. Глотов предложил ему отметить радостное событие – покупку лошади. Два дня гуляли они в кабаке. Ели и пили, последние деньги потратил Егор Иванович.

Очнувшись в среду от празднования, Егор Иванович пошел в свою деревню без лошади. Было ему обидно, и он плакал. Мужик из соседней деревни его утешал, говорил, что нет лошади, зато отметили и будет что вспомнить. Пропил, со всеми бывает. Дойдя до развилки, мужики стали прощаться. Егор Иванович опять начал сокрушаться над тем, что он два года не пил, не ел, на лошадь копил. А тут за два дня ни денег, ни лошади. Мужик ничего не сказал и пошел в город.

Пьянство Егора Ивановича разрушило его мечту, к которой он стремился долгое время.

Рассказ учит, что пить спиртное это плохо, человек в алкогольном опьянении может натворить много бед.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Зощенко. Все произведения

• Актер
• Аристократка
• Бабушкин подарок
• Беда
• Бедный Федя
• Богатая жизнь
• Великие путешественники
• Встреча
• Галоша
• Галоши и мороженое
• Глупая история
• Голубая книга
• Ёлка
• Золотые слова
• История болезни
• Карусель
• Колдун
• Кочерга
• Любовь
• Монтер
• Находка
• Не надо врать
• Не надо иметь родственников
• Нервные люди
• Обезьяний язык
• Перед восходом солнца
• Показательный ребенок
• Приключение обезьяны
• Самое главное
• Собачий нюх
• Трусишка Вася
• Умная птичка
• Умная собака
• Умная Тамара
• Ученая обезьянка

Беда. Картинка к рассказу

Сейчас читают

В произведении «По ком звонит колокол», созданном американским писателем Эрнестом Хемингуэем, повествуется о событиях второй мировой войны.

Саша Соколов, один из великих русских писателей последних десятилетий, написал роман “Школа для дураков” в 1973 году.

Вышел один солдат в отставку. Надо было ему домой возвращаться, да за двадцать пять лет службы отвык он и от дома, и от родни. Решил он, прежде чем возвращаться, сходить посмотреть на царя. А был этот солдат – звали его Иван

Владимир Владимирович Маяковский – гениальный писатель. До сих пор произведения Владимира Маяковского вызывают восхищение. Он относится к числу величайших поэтов двадцатого века. Его жизнь была наполнена творчеством.

Константин Георгиевич Паустовский начинает произведение «Михайловские рощи» со стихотворных строк, написанных Александром Сергеевичем Пушкиным. Рассказчик, любивший путешествовать, приехал на малую родину великого русского поэта

Беда: Зощенко: краткое содержание

Краткий пересказ рассказа Беда: Михаила Зощенко

Деревенский мужик Глотов Егор Иванович копил деньги на покупку лошади. Чтобы купить лошадь он бросил курить, пить и экономил на еде.

Прошло два года, Егор Иванович посчитал накопленные деньги и поехал покупать лошадь. Думал, что купит лошадь и наконец-то напьется от радости. В этот момент пришел мужик из другого села, и предложил Глотову купить у него лошадь. Егор Иванович отказался, сказал, что поедет в город, а то не настоящая покупка получается.

Глотов спрятал деньги в портянку, одел сапоги и пошел в город. Увидев на базаре подходящую лошадь, решил поинтересоваться у продавца о цене. Торговец показал, что не особенно заинтересован в продаже. Егор Иванович показывал деньги, плакал, рассказывал как он три года не пил, не ел, деньги копил, чтобы лошадь купить. Разглядывая лошадь, Глотов дул ей в нос и уши, вертел головой перед мордой, кобылка уже начала лягаться. Посмотри, какая масть, какой окрас, — говорил продавец. Егор Иванович отвечал, на что ему окрас на нем пахать не будешь. Долго торговались продавец и Егор Иванович и все-таки пришли к единой цене. Радости Егора Ивановича не было предела. Лошадь он назвал Марусей.

Ведя лошадь по городу, Егор Иванович от нахлынувшего счастья кинул шапку на мостовую и стал ее топтать. Думал с кем бы ему отметить это долгожданное событие. Тут он увидел мужика из дальней деревни, которого почти не знал. Глотов предложил ему отметить радостное событие — покупку лошади. Два дня гуляли они в кабаке. Ели и пили, последние деньги потратил Егор Иванович.

Очнувшись в среду от празднования, Егор Иванович пошел в свою деревню без лошади. Было ему обидно, и он плакал. Мужик из соседней деревни его утешал, говорил, что нет лошади, зато отметили и будет что вспомнить. Пропил, со всеми бывает. Дойдя до развилки, мужики стали прощаться. Егор Иванович опять начал сокрушаться над тем, что он два года не пил, не ел, на лошадь копил. А тут за два дня ни денег, ни лошади. Мужик ничего не сказал и пошел в город.

Пьянство Егора Ивановича разрушило его мечту, к которой он стремился долгое время.

Рассказ учит, что пить спиртное это плохо, человек в алкогольном опьянении может натворить много бед.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Краткое содержание рассказа М.Зощенко ‘Беда’ для читательского дневника

1. Жил в деревне Гнилые Прудки мужичок Глотов Егор Иванович, очень хотел купить лошадь, чтобы скопить деньги на покупку, бросил пить и курить, два года во всем себе отказывал.
2. Когда, наконец, нужная сумма была скоплена, Глотов собрался в город. Конечно, он мог бы купить лошадь и у мужика из соседней деревни, предложение было, но ведь он так долго копить, что сама покупка лошади было для Глотова торжественным событием.
3. В городе Глотов выбрал лошадь, долго, по всем правилам ее осматривал и деловито торговался. Наконец, лошадь была куплена и Глотов, довольный собой, отправился в обратный путь.
4. Повстречав мужика из соседней деревни, Глотов решает отпраздновать покупку. Три дня длится праздник, Глотов пропил лошадь и опомнившись идет домой ни с чем.

Краткое содержание рассказа ‘Беда’ Зошенко

Егор Иванович (герой рассказа Зощенко) два года себе во всем отказывал — копил на лошадь. Наконец счастливый день настал и он отправился в город выбирать себе лошадь.

После долгих торгов довольный Егор Иванович возвращался домой. Счастье и гордость переполняли его настолько, что хотелось поделиться ими с каждым встречным.

Так, ему попался малознакомый мужик из соседней деревни. Егору Ивановичу этого хватило. Пошли отметить — ‘впрыснуть’.

Два дня спустя наш герой, понурый и уже безлошадный, возвращается в свою деревню. Собутыльник утешает его такими словами:

Мол, ну, пропил, эка невидаль, подумаешь. Всякое бывает.

Краткое содержание рассказа

Два года деревенский мужик Егор Иваныч копил деньги на лошадь. Плохо питался, бросил курить махорку, а что до самогона, то забыл, какой и вкус в нём. Вспомнить, конечно, хотелось, но уж очень ему нужна была лошадь.

На третий год подсчитал он свои капиталы, решил, что на лошадь хватит, и стал в город собираться. Перед самым уходом пришёл к нему мужик из соседнего села коня продавать, но Егор Иваныч отказался лучше он в городе купит, по-настоящему.

На базаре Егор Иваныч сразу выбрал себе лошадь. Торговался неспешно, обстоятельно и с немалым удовольствием. Он долго осматривал её, дул ей в глаза и уши и так запугал невозмутимую прежде клячу, что та начала тихонько лягаться.

Наконец торговец назвал окончательную цену. Егор Иваныч попытался сбить её, придравшись к странному цвету лошади, но был сражён аргументом торговца тебе что, пахать цветом-то?.

Ударив шапкой о землю, Егор Иваныч достал из сапога деньги, отдал их торговцу и с мучением смотрел, как чужие скрюченные пальцы разворачивают с таким трудом скоплённые купюры.

Егор Иваныч вёл лошадь по улице, хитро щурясь и подмигивая прохожим, но те равнодушно проходили мимо, даже не взглянув на покупку. Мужику отчаянно захотелось встретить хоть какого-нибудь земляка, чтобы вволю похвастаться. Тут он увидел знакомого из дальней деревни и предложил обмыть приобретение. Знакомый отказываться от угощения не стал, и оба направились в трактир.

Это было в понедельник. А в среду утром Егор Иваныч возвращался в деревню. Лошади с ним не было.

Знакомый шёл рядом и утешал: Ну, пропил, эка штука… Зато, браток, вспрыснул. Есть что вспомнить. Егор Иваныч отмалчивался, лишь возле самой деревни тихо сказал, что два года зря солому лопал.

Сердито махнув рукой, знакомый повернулся, чтобы уйти. Закричав страшным голосом, Егор Иваныч остановил его и с отчаяньем спросил: Как же это? Два года ведь солому зря лопал… За какое самое это… вином торгуют?. Знакомый снова махнул рукой, ничего не ответил и пошёл в город.

Михаил Зощенко рассказ ‘Беда’, кратко содержание произведения.

Крестьянин Егор Иванович из деревни Гнилые Прудки два года копил на лошадь, во всем себе отказывая, включая махорку и самогон. А самогонки хотелось, но мужик думал: ‘Куплю лошадь и вот тогда…’.

Собрав нужную сумму отправился он в город. Мужик из соседней деревни предлагал ему купить у него лошадь, но Егор Иванович, решил, что это не покупка будет. И поехал в город, чтобы все по-настоящему было. Дело было в понедельник.

Нашел лошадь, осмотрел, поторговался. Ведет лошадь домой, а радости-то нет, поделиться не с кем. Заметил малознакомого мужичка из дальней деревни и предложил ему впрыснуть за покупку. Кто ж откажется…

А в среду утром возвращался наш герой домой без лошади, ошарашенно повторяя:
Как говорится, пьешь за здоровье, смотри его не пропей.

Краткое содержание Зощенко Беда для читательского дневника

В этом юмористическом рассказе с главным героем, действительно, происходит беда… но такая, что смех и грех. И случается всё в самом финале.

Один мужик вдруг понял, что ему очень нужна лошадь. Взялся он на неё копить. Во всём себе отказывал, особенно в выпивке… Копить пришлось два года. Практически пришлось ему солому есть.

И вот, собрав нужную сумму, собрался мужик покупать лошадь. Ему тут из соседней деревни и предложили хорошую, но он даже испугался отказался, мол, так долго готовился к этому важному событию, что сделает всё как нужно: поедет на ярмарку, выберет, поторгуется… И поехал.

Там выбрал себе кобылку грязного цвета (глина с навозом) со вздутыми боками, осмотрел её, запугав несчастное животное, и стал торговаться. А продавец мастер своего дела! То делает вид, что ему совсем и не интересна эта продажа, то кроет мощными аргументами. Например, когда мужик попросил сбавить цену, так как масть некрасивая, продавец спросил, что ему цвет даст пахать на нём что ли… И растерявшийся мужик, конечно, переплатил. Но остался собой доволен, а от радости, буквально, прыгал.

Захотелось ему поделиться счастьем. Подозвал к себе знакомого мужика земляка, которому тот с его покупкой был абсолютно безразличен. Но когда предложил счастливец выпить — отметить, тот мужик сразу оживился. И пошли они в трактир праздновать такое удачное приобретение.

И вот беда пропил свою лошадку мужик. Жалуется собутыльнику — братишке, плачет, но тому опять всё равно. Получается, что зря так долго копил, зря себе во всём отказывал. Сокрушается бедняга, что продают спиртные напитки, вообще. Но уже ничего не поделать, раньше надо было думать.

Рассказ учит, что даже плохие привычки нужно подавлять с умом, а то они в неподходящий момент, как назло, вдруг проявятся.

Беда — краткое содержание для читательского дневника

• Автор: Михаил Зощенко
• Год написания: 1923
• Жанр произведения: рассказ
• Главные герои: Егор Глотов

Содержание одного из юмористических произведений Зощенко можно оценить, прочитав краткое содержание рассказа Беда для читательского дневника.

Жил-был деревенский мужик Егор. Он задумал купить лошадь. Ради мечты герой два года откладывал деньги, не позволяя себе ничего лишнего, даже не выпивал. Как только нужная сумма набралась, Егор отправился на рынок. У него было предложение купить лошадь поближе у мужика из соседней деревни, но герой хотел непременно съездить в город, поторговаться и себя показать.

После длительных торгов Егор купил простую рабочую лошадь, но вывел её с базара так, будто приобрёл чистокровного скакуна. Правда, никто не обратил на Егора и покупку внимания. А Егора распирало от гордости и нужно было с кем-то поделиться. Герой встретил знакомого из дальнего села и пригласил его в трактир. Знакомому была не интересна покупка, но выпить за чужой счёт он был рад. Два дня продолжалась гулянка. Домой Егор вернулся без лошади и денег. Всё пропил.

Вывод (моё мнение)

Гордость и тщеславие до добра никого не довели. Алкогольная зависимость это настоящая беда.

Отзыв на рассказ Зощенко ‘Беда’

В этом коротком рассказе юмористического жанра, писатель показывает, как простое желание похвалиться, похвастать чем-то приводит героя к краху.

Крестьянин Глотов два года копил деньги, чтобы купить себе лошадь и был так счастлив от своей покупки, что испытывал непреодолимое желание отметить покупку. Но раз начав отмечать, он не смог остановиться и пропил лошадь. Он понимает, что зря мучил себя два года, недоедал, во всем отказывал, но винит в этом не себя, а тех, кто продает вино.

На самом деле виновато тщеславие Глотова, его непременное желание отпраздновать покупку.

Рассказ предостерегает нас о том, что от исполнения заветного желания может закружиться голова и человек перестанет себя контролировать.

Смех над Глотовым получается какой-то грустный, потому что нам и жаль бедного мужика, и в то же время мы понимаем, что никто не застрахован от подобного развития событий.

Главные герои рассказа М. Зощенко ‘Беда’

Глотов Егор Иванович из деревни Гнилые Прудки, продавец лошади и мужичок из соседней деревни, вместе с которым Глотов пропил купленную лошадь.

Глотов мечтал купить лошадь, 2 года копил деньги, не пил, экономил. Когда мечта осуществилась, Глотов на радостях решает выпить и отпраздновать долгожданное событие, и пропивает лошадь.

Главная мысль рассказа М.Зощенко ‘Беда’: пьянство — зло, способное разрушить мечту. Не каждый человек долго мечтая о чем-то, способен справиться с переполнявшими душу эмоциями и чувствами, когда мечта наконец сбывается.

Вспомним краткое содержание поучительного рассказа ‘Беда’ Михаила Михайловича Зощенко.

Мужик из деревни Гнилые Прудки решил купить лошадь. Два года он, экономя на всем, собирал деньги на покупку. Отказался даже от махорки и самогонки. А выпить хотелось, но Егор Иванович крепился, успокаивая себя тем, что как купит лошадь, так и ‘впрыснет’.

Сумма была собрана. Отправился Иваныч в город. Сторговался с продавцом. Повел лошадь домой, а на душе свербит, что покупку не с кем обмыть. Приметил он малознакомого мужика из дальней деревни и предложил ему отметить знаменательное событие, был понедельник…

В среду возвращался Егор Иванович в Гнилые Прудки без лошади в расстройстве и недоумении:

Лошадь, земляка-собутыльника и продавца лошади я бы к главным героям не отнесла.

Главный персонаж рассказа крестьянин Егор Иванович, очевидно человек в общем-то неплохой: трудолюбивый, раз на лошадь своим трудом смог накопить, целеустремленный, ради достижения цели отказался от ‘радостей жизни’ и вообще эту цель себе поставил, но, к сожалению, с большой слабостью, которая сыграла с ним очень злую шутку.

Можно сказать, что в произведении присутствует незримо еще один персонаж — Зеленый Змий.

Злоупотребление алкоголем — большая беда. Она может свести на нет все добрые начинания, уничтожить все, что в человеке есть хорошего, да и человека самого тоже.

Важно уметь во-время остановиться, иначе можно потерять все. Это касается не только употребления спиртных напитков. Нужно уметь держать себя в руках, не терять контроля над собой и знать меру.

В рассказе ‘Беда’ (Зощенко) автор повествует историю о том, как деревенский мужик копил на лошадь. Но после долгожданной покупки пропил ее и остался ни с чем.

Главные герои рассказа ‘Беда’ Зощенко

1. Глотов Егор Иванович — деревенский мужик. Он имел вредные привычки, но желание купить лошадь заставило от них отказаться, но, к сожалению, временно.
2. Мужик из соседней деревни, человек с которым Егор Иванович отметил покупку в кабаке.
3. Продавец лошади — несговорчивый тип, с которым пришлось поторговаться.

Главная мысль рассказа ‘Беда’ Зощенко

Это произведение можно назвать очень поучительным. Главная мысль заключается в том, что никогда не нужно терять здравомыслие и не вестись на поводу у своих разгульных желаний. И кроме того, не нужно злоупотреблять спиртным.

Отечественная классическая проза

8.2

Дама с собачкой. Дом с мезонином. О любви

Жизнь чеховских героев, существующих в потоке «серых буден», озаряется светом настоящей любви. Но мир с его обыденным представлением о добропорядочности против их чувств, возникших слишком поздно. В книгу включены известные и любимые читателями рассказы А. Чехова о любви.

Отечественная классическая проза

8.2

Семейное счастие. Крейцерова соната

В книге представлены произведения Льва Николаевича Толстого о счастье и несчастье семейной жизни: ранняя повесть «Семейное счастие» (1859) и сочинение последних лет «Крейцерова соната» (1887-1889), которые позволяют проследить эволюцию взглядов великого русского писателя на любовь и брак. Издание сопровождается послесловием и комментариями известного литературоведа И. Н. Сухих. В книге впервые в Р…

Отечественная классическая проза

8.6

Судьба человека. Донские рассказы

В этой книге вы прочтете новеллу «Судьба человека» и «Донские рассказы». «Судьба человека» (1956-1957 гг.) — пронзительный рассказ о временах Великой Отечественной войны. Одно из первых произведений советской литературы, в котором война показана правдиво и наглядно. Плен, немецкие концлагеря, побег, возвращение на фронт, потеря близких, тяжелое послевоенное время, попытка найти родную душу, спаст…

Отечественная классическая проза

8.6

Записки из подполья. Вечный муж. Бобок

В сборник вошли три произведения: повести «Записки из подполья» (1864), «Вечный муж» (1870) и рассказ «Бобок» (1873). «Записки из подполья», наверное, самое пророческое из всех произведений Достоевского. В нем писатель во многом предвосхитил идеи ХХ века, в том числе прозу Камю и Сартра, впервые показал, что иррациаональное, не поддающееся пониманию начало может быть значительнее и могущественнее …

Отечественная классическая проза

8.2

Сотников. Дожить до рассвета. В тумане. Стужа

Писатель Василь Быков (1924-2003) — участник Великой Отечественной войны, которая определила темы, сюжеты и выбор героев его произведений. Повесть «Сотников» — это рассуждение о вечных философских вопросах: цене жизни и смерти, трусости и героизме, верности долгу и предательстве.
В книгу вошли также повести «Дожить до рассвета», «В тумане», «Стужа», герои которых стоят перед сложным нравственным…

Отечественная классическая проза

8.8

Крейцерова соната. Смерть Ивана Ильича. Отец Сергий. Холстомер

Повести «Крейцерова соната», «Смерть Ивана Ильича», «Отец Сергий» и «Холстомер» отражают еще одну грань таланта писателя – искусного мастера малой прозы, в них Толстой проявляется не только как великий писатель, но и как великий учитель жизни. «Смерть Ивана Ильича» (1886 г.) — без преувеличения одно из самых значительных в мировой литературе произведений о смерти, о том, как приближающая, немин…

Отечественная классическая проза

8.6

Левша. Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе

Николай Семёнович Лесков (1831-1895) — русский писатель и публицист, автор повестей и рассказов «Тупейный художник», «Запёчатлённый ангел», «Леди Макбет Мценского уезда». «Очарованный странник», «Заячий ремиз», «Полунощники», романов «Некуда» и «На ножах», хроники «Соборяне» и др.
Родился в селе Горохово Орловского уезда (теперь Свердловская область) в семье дочери обедневшего дворянина и бывшего …

Отечественная классическая проза

8.8

Прелести культуры

В этом сборнике представлены лучшие юмористические рассказы Михаила Зощенко: «Аристократка», «На живца», «Честный гражданин», «Баня», «Нервные люди», «Прелести культуры» и др. Почти сто лет прошло, а мы все равно смеемся, когда читаем эти новеллы. Мы часто цитируем их, подчас забывая, что цитата принадлежит перу Зощенко — его афоризмы и крылатые выражения уже стали неотъемлемой частью нашей культу…

Отечественная классическая проза

8.0

Господин из Сан-Франциско

Господин из Сан-Франциско всегда был убежден, что удовольствие можно купить, и теперь, когда у него много денег, будет много удовольствий.Господин из Сан-Франциско – типичная личность, а чем отличаешься от него ты? Может быть, этот рассказ поможет понять кто ты на самом деле и изменить свою жизнь.Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был написан Иваном Алексеевичем Буниным в 1915 г. Через 18 ле…

Тихий Дон

Роман-эпопея Михаила Шолохова «Тихий Дон» – одно из наиболее значительных и масштабных произведений в русской литературы, которое принесло автору Нобелевскую премию и мировую известность; роман был неоднократно экранизирован и переведен на многие языки. Первые три тома вышли в свет в 1928–1932 гг., когда молодому автору не исполнилось и тридцати лет, четвертый том – в 1940-м. Действие «Тихого Дон…

Тихий Дон

Роман-эпопея Михаила Шолохова «Тихий Дон» – одно из наиболее значительных и масштабных произведений в русской литературы, которое принесло автору Нобелевскую премию и мировую известность; роман был неоднократно экранизирован и переведен на многие языки. Первые три тома вышли в свет в 1928–1932 гг., когда молодому автору не исполнилось и тридцати лет, четвертый том – в 1940-м. Действие «Тихого Дон…

Тени исчезают в полдень. Книга 1

Роман Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень» посвящен жизни сибирской деревни в богатом на события XX столетии. Смена исторических вех привела к расколу мировоззрений русских людей, победа большевиков в Гражданской войне не искоренила противоборствующих настроений в обществе. Писатель, затрагивая сложные социально-нравственные стороны жизни, показывает столкновение двух непримиримых идеологий,…

Масоны. Книга 2

Творческое наследие писателя-реалиста А.Ф.Писемского значительно обогатило русскую литературу, его имя занимает достойное место в плеяде выдающихся мастеров слова. Роман «Масоны» является последним крупным произведением автора. В представленное издание вошли четвертая – пятая части романа.

Тени исчезают в полдень. Книга 2

Роман Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень» посвящен жизни сибирской деревни в богатом на события XX столетии. Смена исторических вех привела к расколу мировоззрений русских людей, победа большевиков в Гражданской войне не искоренила противоборствующих настроений в обществе. Писатель, затрагивая сложные социально-нравственные стороны жизни, показывает столкновение двух непримиримых идеологий,…

Отечественная классическая проза

8.0

Так называемая личная жизнь. Четыре шага.

Известный поэт и писатель Константин Симонов начинал свой литературный путь с поэтических произведений, за которыми последовали пьесы, повести, а за ними уже и романы. Учился Симонов на военного корреспондента, в годы войны служил по профессии, поэтому не понаслышке знал военные будни. Так у него родилась идея написания книги «о жизни военного корреспондента и о людях войны, увиденных его глазами»…

Жизнь и судьба. Часть 3

Роман Василия Семеновича Гроссмана «Жизнь и судьба» завершает дилогию, начатую произведением «За правое дело». В нем описаны события времен Сталинградской битвы, участником которой был и сам автор. Он не просто рассказывает об ужасах войны, но затрагивает тему холокоста, выводит, по словам А.И.Солженицына, моральную тождественность коммунизма и нацизма. Роман был признан антисоветским и запрещен к…

Классическая проза СССР

8.0

В круге первом

Роман «В круге первом», над которым автор работал с 1955 по 1958 год, запрещенный в СССР и впервые опубликованный на Западе, а впоследствии признанный классикой русской литературы ХХ века и положенный в основу замечательного одноименного телесериала Г. Панфилова, написан на автобиографическом материале. Название романа – это аллегорическое сравнение шарашки с адом из «Божественной комедии» Данте. …

Художественная литература

7.6

Капитан Невельской. В 2 книгах. Книга 2

Роман Николая Павловича Задорнова «Капитан Невельской» посвящен освоению русской земли на Дальнем Востоке. В издание вошла вторая книга романа.
Капитан Геннадий Иванович Невельской продолжает исследования на Дальнем Востоке и поднимает русский флаг, заявив права российского императора на землю, не имея на это официального разрешения. Самовольный поступок встретил враждебное отно-шение чиновников,…

Капитан Невельской. В 2 книгах. Книга 1

Роман Николая Павловича Задорнова «Капитан Невельской» посвящен освоению русской земли на Дальнем Востоке. Преданность своему делу молодого капитана Невельского, сделавшего важное географическое открытие, встречает сопротивление бюрократического аппарата. Чиновники, заботясь о собственной выгоде, готовы умолчать о сенсационном открытии и назвать его подложным. В издание вошла первая книга романа.

Отечественная классическая проза

7.6

Так называемая личная жизнь. Двадцать дней без войны

Повесть «Двадцать дней без войны» – вторая часть романа«Так называемая личная жизнь». Произведение продолжаетповествование, начатое К. М. Симоновым в повести «Четырешага». Главный герой Василий Николаевич Лопатин, корреспондент «Красной звезды», проводит несколько дней вне военных действий и словно проживает новую жизнь.