Рассказ зощенко 30 лет спустя читать

Перейти к контенту

К происходящим процессам адаптируются все: и те, кто нарушает, и те, кто придумывает новые ограничения. Поэтому одни правила (они же законы) сменяются другими, добавляются новые, исчезают утратившие актуальность. Есть общества, сумевшие добиться «гармонии» или высокого уровня безопасности. Существует множество рейтингов, в которых перечислены страны от худших до безопаснейших. На первых местах чаще оказываются Катар, ОАЭ, Тайвань, остров Мэн, Оман, Швейцария, Гонконг и ряд других (со списком можно ознакомиться по ссылке).

Мы отправимся в первую половину рейтинга, где между Украиной и Никарагуа расположились США. Здесь в 1928 году родился Филип К. Дик — автор научной фантастики, написавший в 1956 году рассказ «Особое мнение». В нем, напомним, троица мутантов, подключенная к предиктивной машине, умела предсказывать будущее. Точнее, будущие преступления. А чтобы они не произошли, к делу подключался специальный отряд.

Спустя примерно 60 лет после публикации рассказа оказалось, что идея, заложенная в «Особом мнении», реализуема. Ведь наступала эпоха «больших данных», «облаков» и все растущей вычислительной мощности компьютеров. Так, в 2012 году громко заявил о себе проект PredPol (происходит от словосочетания predictive policing — сам термин относительно новый, подобные технологии стали применяться в мире с начала нулевых). На пике развития PredPol называли «лидером прогнозирования преступлений».

Это классическое прогнозирование на базе математических моделей с обработкой массивов доступных данных (статистики), хоть и со своей спецификой и с добавкой машинного обучения. Подобным образом работала и другая платформа, применяемая американской полицией, — Operation LASER. Проблема оказалась не в том, как собираются данные, а в том, какие результаты выдает система. И вновь возникает аналогия с «Особым мнением».

В основу PredPol положили алгоритм предсказания сейсмической активности после землетрясений. К делу подключалось машинное обучение, обрабатывая все новые данные из полицейских отчетов (после первичного обучения системе «скормили» информацию о преступлениях за прошедшие 10 лет). Целью было создание предиктивного механизма, рассказывающего, где, когда и какое преступление готовится к совершению в пределах ближайших 12 часов. Применять алгоритмы можно было для ловли наркодилеров, угонщиков, воров и кого угодно еще.

Система действовала с переменным успехом, развернувшись к 2018 году. С переменным — потому что никто не мог оценить реальную эффективность PredPol. Кроме того, со временем стало понятно, что работает она как-то «не так».

Вокруг PredPol начали сгущаться тучи, а полицейские все больше критиковали платформу. Эксперты, поддерживающие ее, писали: «PredPol используется уже в более чем 60 полицейских департаментах по всей стране». Критикующие в тот же момент времени были чуть более конкретны: «PredPol используется в 60 полицейских департаментах из 18 тыс.».

Одновременно PredPol пыталась лоббировать свои интересы, предпринимая усилия для получения госконтрактов на миллионы долларов. Однако на волне критики это не удавалось.

Пролить свет на происходящее позволила утечка данных: в распоряжении журналистов Gizmodo и The Markup оказалось 7,4 млн сгенерированных PredPol отчетов, хранившихся на незащищенном сервере. На эту тему в декабре 2021 года вышел материал-расследование. Но еще до этого момента прогнозирующая система привлекла внимание экспертов.

С точки зрения обработки данных к PredPol вопросов не возникало: она делала то, для чего была разработана — анализировала поступающую информацию и предлагала прогнозы. Полиция получала наводки, точнее «тепловые карты», в горячих зонах которых могли (или должны были?) совершаться преступления. Также стало известно, что за период с 2018 по 2021 год как минимум 33 конкретных индивида попали под подозрение полиции на основании предсказания PredPol. При этом некоторые районы-рекордсмены за отчетный период набирали 11 тыс. прогнозируемых правонарушений — это много.

Да, городские районы из выборки стали средоточием преступности: система предсказывала по несколько серьезных правонарушений в день. Другие оставались полностью «белыми», без единого прогноза, что невозможно. Одновременно считалось, что система полностью лишена предрассудков, а безэмоциональный ИИ не может колебаться. Идеальный мир не за горами? Или дистопия?

На самом деле все было не так безоблачно. Представитель полиции небольшого городка Рио-Ранчо в штате Нью-Мексико рассказал, как PredPol обозначила удаленную область в пустыне «горячей точкой», требующей повышенного внимания: ИИ посчитал, что там регулярно происходят преступления — кражи автомобилей. Подобный вывод, как выяснилось, был сделан после того, как там обнаружили одну брошенную (и до этого действительно угнанную) машину. Но это самый безобидный пример. Тем более в ответ разработчики PredPol заявили: ПО может предоставлять неверную информацию, если вводных данных недостаточно.

Но в этом и заключается основная слабость как PredPol, так и аналогов (вероятно, COMPAS, CrimeScan и других, применяемых в США).

Статистик Кристиан Лам из организации Human Rights Data Analysis Group (занимается сбором информации о нарушении прав человека в мире) в Сан-Франциско пояснил: алгоритм делает то, что задумано, изучая модели, заложенные в данных. Однако опасно думать, что прогнозы расскажут о закономерностях возникновения преступлений: на самом деле они расскажут о паттернах в полицейских отчетах.

В связи с этим, считает Лам, действуя по старинке, полиция может ошибиться с меньшей долей вероятности, нежели при использовании спецалгоритмов, которым «как бы» не свойственны расизм и предрассудки.

Другие примеры указали на основную слабость данного ПО. Как гласили отчеты, оказавшиеся в распоряжении Gizmodo, PredPol рекомендовало усилить патрулирование в районах города Портридж, где черное население в девять раз превосходит среднее по городу белое. Аналогичная ситуация сложилась в Бирмингеме. В Лос-Анджелесе прогноз указал на «белый» район, но выбрал квартал, где проживает почти 100% латинос. В Чикаго PredPol прогнозировало больше преступлений там, где живут латинос и менее обеспеченные граждане. Может, оно на самом деле так? Не совсем, потому что это же ПО предсказало в «белом и богатом» районе только 5% из совершенных преступлений.

Интересный факт: в 2018 году компания-разработчик проводила исследование на тему возможной «предвзятости» продукта и пришла к выводу, что алгоритм указывает именно на черных и латинос на 400% чаще, нежели белых (по крайней мере в выбранной локации). Однако эти результаты не были переданы полиции, так как «исследование носило академический характер».

Авторы исследования попытались реализовать «твик», который влиял на распределение потенциальных правонарушений в социуме (избавляясь от превалирования определенных групп людей по расовому признаку). Это привело к расхождениям с отчетами полиции, однако все равно заявлялось, что «точность выше, нежели если бы ее делали люди». А от модернизации ПО отказались, так как это привело бы к «росту виктимизации и снижению защищенности уязвимых районов».

На основании этой информации можно сделать вывод: ориентируясь на отчеты, PredPol прогнозировало преступления там, где они чаще фиксируются (логично). При этом на фоне меньшего количества регистрируемых преступлений в «белых» и «богатых» районах ПО, сравнивая показатели, дополнительно уменьшало в последних «вес» правонарушений (ошибочное суждение, неравенство и «компьютерный предрассудок»). График выше является косвенным тому подтверждением, а Джумана Муса из организации Fourth Amendment Center сравнивает подобные прогнозы с попыткой поставить пациенту диагноз, не учитывая половину симптомов.

Более того, влияние на алгоритмы оказывает и сам факт внесения или невнесения информации о том или ином преступлении. Так, по информации отдела по сбору статистики американского минюста, в полицию сообщают только о 40% преступлений, связанных с насилием, и менее чем о трети совершенных имущественных преступлений. И чем богаче жертва, тем с меньшей вероятностью она сообщит о преступлении против себя (то же касается и белых). Отсюда и больше прогнозируемых преступлений в одних регионах и исключения из предсказаний в других.

Статистика относительно того, реагировала ли полиция на предсказания искусственного интеллекта и привели ли они к выявлению преступников, практически отсутствует (обычно ею отказываются делиться). Лишь 13 из 38 полицейских департаментов, которым были отправлены запросы, ответили. Большинство сослались на то, что PredPol они больше не используют, в одном заявили, что ИИ позволил им более эффективно использовать ресурсы.

В ответ эксперты отмечают, что прогноз PredPol мог приводить к возникновению феномена самореализующегося пророчества (упрощенно: полиция ждет преступления — действует иначе — находит преступление). К тому же ИИ часто отправлял полицию в изначально «неблагоприятные» районы — которые являлись таковыми еще до появления специализированного программного обеспечения. Копы как бы получали подтверждение: «Да, это плохое место, здесь надо действовать еще жестче». А использование ПО к тому же снимало с полицейских ответственность за принятие решений.

К чему все в итоге привело? Полицейские участки, которые платили от $20 тыс. до $100 тыс. в год в зависимости от размера подотчетной территории за обслуживание PredPol, отказались от применения «предсказательной машины». Причина: даже компьютер не смог справиться с расовыми предрассудками. А сама компания, как и ПО, сменила название на Geolitica, и теперь предоставляет все те же услуги по анализу преступности, но уже не в формате «Особого мнения».

Читайте также:

• Топ CEO, которые едва не угробили свои технологические компании. А у кого-то получилось
• Восторг или провал? Рецензия на блокбастер «Матрица: Воскрешение»

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by

Человечество с момента своего появления шло нога в ногу с гипотетическим апокалипсисом — и если своими действиями не приближало стрелку часов судного дня к полуночи, то по крайней мере активно фантазировало на эту тему в различных произведениях искусства. Параллельно с этим авторы задумывались и о том, с чем столкнутся счастливчики, пережившие конец света.

Первым постапокалиптическим произведением по своей сути можно считать уже библейский рассказ о Ное и его ковчеге. Мужчина после всемирного потопа восстанавливает жизнь на Земле — чем вам не представитель жанра? Но формально, конечно, его отсчет начался чуть позже: в 1816 году в литературе появляется видение конца света от лорда Байрона в стихотворении «Тьма», благодаря которому в искусстве возникает архетипический сюжет о «последнем человеке».

К популяризации таких историй приложила руку и Мэри Шелли, королева готического романа, которая в произведении «Последний человек» рассказывала о мужчине, спасающем семью в охваченном чумой мире. Изучал тему и Герберт Уэллс, посвятивший постапокалипсису «Машину времени» и «Войну миров». А в ХХ и ХХI веках сюжеты и вовсе ушли в народ и получили множество вариаций: фантасты представляли гибель человечества от рук пришельцев, из-за экологической катастрофы, падения метеорита, пандемии, ядерной войны и даже восстания суперзлодеев.

Добрался жанра и до кинематографа. В картине «Пятерка» 1951 года выпуска Арч Оболер рассказывал о разномастной компании в традициях классических анекдотов (обычном жителе Нью-Йорка, беременной женщине, неонацисте, афроамериканце и банковском клерке), пережившей нуклеарную катастрофу. Джордж Ромеро еще в 1968 году привел на экраны зомби-апокалипсис в «Ночи живых мертвецов». А Джордж Миллер исследовал тревожное будущее, связанное с истощением природных ресурсов, в «Безумном Максе». У светлых умов кинематографа идей было немало, и с каждым годом они только эволюционировали.

Конечно, эта тема не могла миновать растущий рынок видеоигр, для которого это был оптимальный сеттинг: фантастические реалии здорово сочетались с оправданным насилием, против которого сложно было бы возразить даже самым ярым моралистам — на следующий день после конца света не приходится считаться с зомби и злобными мутантами, так и норовящими отгрызть голову случайному выжившему. И первые попытки исследовать плодотворный жанр начались уже в 80-х.

На грани катастрофы

Пожалуй, первой постапокалиптической игрой можно считать шутер для аркадных автоматов под названием Robotron: 2084. Проект, реализованный в 1982 году, предлагал пользователям спасти захваченную враждебными роботами Землю. Или, по крайней мере, помочь редким уцелевшим людям. Правда, сто процентов времени геймерам приходилось сражаться с пикселями на экране и только — ни о каком кинематографическом развитии событий речь не шла.

Годом позже появились и другие эксперименты в жанре. Экшн Ant Attack отправлял всех желающих на поиски выживших в город, захваченный гигантскими муравьями, причем выглядело это более чем достойно для 1983 года: разработчики в принципе позиционировали свой продукт как «первую трехмерную изометрическую игру». Среди серых декораций постапокалиптики разворачивалась пронзительная история любви — пользователь мог определить пол своего персонажа и спасти свою вторую половинку.

Впрочем, оба проекта в свое время никто не рассматривал как исследование постапокалипсиса. Robotron: 2084 вызывал восторг из-за сумасшедшего геймплея, построенного на максимальном вовлечении всех доступных человеку рефлексов, и таким образом оказал нешуточное влияние на индустрию. Ant Attack в принципе относили скорее к прародителям подходам survival horror. С этим несложно согласиться: кроме краткого синопсиса, обе игры вряд ли могли похвастаться детальным сеттингом, который так важен для жанра.

С другой стороны были проекты вроде WarGames, адаптации фильма 1983 года «Военные игры». Он подбирался к миру после ядерной катастрофы иначе, изучая скорее тот самый момент, когда человечество взяло курс в неизвестность с радиоактивным пеплом и румяными грибными шляпками. Разрушенных городов и полчищ мутантов там нет — потому что цель игры как раз и состоит в том, чтобы такой исход не допустить. Так или иначе, именно с этого момента тема нуклеарной катастрофы надолго пришла в индустрию.

Первые рейнджеры ядерных пустошей

В 1988 году в уже подготовленную почву попало зерно идеи Брайана Фарго — талантливого разработчика и основателя компании Interplay Entertainment. Как и многих, его безумно привлекал постапокалипсис: «Одна из вещей, которые, как мне кажется, делают постапокалиптическую фантастику интересной, — это то, что все происходящее кажется крайне правдоподобным — мы всего лишь на расстоянии одного нажатия кнопки от ядерной пустоши».

Именно такой сеттинг Брайан определил для своего грядущего хита Wasteland. Выпущенная сразу для трех платформ — ПК, Apple II и Commodore 64, — игра рассказывала о постъядерной Америке и «Пустынных рейнджерах» — потомках солдат США, которые даже спустя десятилетия пытаются всеми силами охранять порядок и спокойствие на радиоактивных территориях.

На просторах пустоши пользователи могли собирать персональные отряды из нескольких бойцов и отправляться в приключения по миру, который чутко реагировал на действия команды и сохранял все изменения. Бои проходили по типу других популярных ролевых игр того времени: со строками текста и тщательно выверенными показателями характеристик игроков. Новинкой для жанра стал тот факт, что неигровым персонажам из команды игрока можно было давать приказы, которые они без лишних слов выполняли.

Дополнительный антураж в весьма хардкорную игру привносили так называемые «Параграфы» — пространные блоки текста, которые сопровождали игру в бумажном виде и помогали раскрыть ее сюжет. История в принципе оказалась запоминающейся, вплоть до кратких боевых комментариев о том, что враги «превращаются в тонкий слой красной пасты» или «взрываются, как кровяная колбаса».

Wasteland стала мгновенным хитом, которому обязаны многие современные постапокалиптические игры. Увы, продолжение серии под названием Fountain of Dreams оказалось куда более глупым и нескладным — и почти поставило крест на проекте Брайана Фарго.

Но на самом деле почти убил сагу о рейнджерах в пустошах не этот своеобразный сиквел, а компания EA, которая отказалась делиться с разработчиками из Interplay правами на франшизу.

Дивный новый мир и бутылочные крышки вместо денег

Wasteland 2 в конечном счете вышла — уже в ХХI веке. А пока возможности поработать над ней не было, студия Interplays залечивала разбитое сердце и продумывала новый проект в знакомых декорациях ядерного постапокалипсиса. Им стала культовая сага Fallout.

Сюжет вселенной развернулся не в самом далеком и вполне понятном будущем Земли, в котором серия войн за ресурсы привела к тотальному ядерному Армагеддону. Малая часть населения спаслась благодаря технологичным бункерам компании Vault-tec и, проснувшись в новом мире, в котором Штаты превращены в выжженные Пустоши, вынуждена привыкать к новым обстоятельствам. Деньги заменили бутылочные крышки, биологическое оружие превратило чудом спасшиеся формы жизни в жутких мутантов, бывшие солдаты США трансформировались в своеобразный рыцарский орден, защищающий технологии и знания, а бандиты запустили свои руки в ростки новой цивилизации.

Если ранняя ядерная фантастика 70-х и 80-х ставила перед собой цель скорее предупредить новые поколения о гипотетических угрозах «мирного атома», то серия Fallout принимала такой вариант развития событий как данность. Катастрофа случилась, и авторы не хотели сюсюкать и читать доктрины о том, как это предотвратить. Вместо этого они сконцентрировались на дивном новом мире и правилах выживания в нем.

«Идея состояла в том, что Пустоши — новый дом для уцелевших людей, а мир, который был до катастрофы, почти не имеет к ним отношения, — делился своими впечатлениями вице-президент Bethesda Пит Хайнс. — Их реальность такова: „Это то место, где я живу, это моя жизнь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была хороша…“».

Впрочем, сама серия, которая продолжает оставаться актуальной по сей день, эволюционировала из одной части в другую. Поначалу она продолжала изометрическое дело Wasteland с характерными диалоговыми экранами и системой найма помощников. Затем пересела на фирменный движок Bethesda с видом от третьего лица, заполучила большой открытый мир и фирменную систему прицеливания VATS, которой бы позавидовал даже самый прогрессивный шутер.

В 2018 году сага получила даже масштабное развитие в онлайн-режиме — и хотя Fallout 76 все еще остается сырым и совсем не обязательным, с этим можно смириться. Менялся и тон игр: если в третьей части серии атмосфера была донельзя безнадежной и депрессивной, то четвертый эпизод серии все чаще спешил подбодрить игрока.

Влияние Fallout переоценить сложно. Миссию, полученную от Wasteland, проект унес в массы и популяризировал по всему свету. В том числе благодаря ему, пожалуй, родился и горячо любимый на постсоветском пространстве проект S.T.A.L.K.E.R., более близкий, понятный и в то же время болезненный.

Декорации опустошенных Штатов сменила Зона отчуждения, ядерную войну — авария на Чернобыльской АЭС, а горстку уцелевших, стремящихся найти место под новым солнцем, — сталкеры, мужчины честной судьбы, ищущие финансовое благополучие и личностное развитие в богом забытом месте. И хотя кажется, за пределами периметра мир жив и более-менее здоров, внутри его рыщут мутанты, а пейзажи нагоняют тоску не меньше Пустоши.

Все сорта конца света

Сейчас постапокалипсис в индустрии видеоигр уже не кажется экспериментом: жанр ушел в мейнстрим, ярчайшие представители которого с завидным постоянством претендуют на звания игр года. И неумолимо меняют представление о том, какими вообще должны быть проекты в таком сеттинге.

Например, видеоигра Rage от id Software дерзко смешала узнаваемые черты Wasteland и Fallout с подходом классического «Безумного Макса»: герои будущего Земли, пережившие столкновение с астероидом, борются за каждый новый день жизни на унылой и разбитой планете с мутантами и бандитами, а адреналиновые перестрелки регулярно уступают место не менее адреналиновым гонкам на монструозных машинах, словно сошедших с кадров ленты Джорджа Миллера.

Экшн I Am Alive взял курс на исследование социальной катастрофы — после землетрясения американский город, срисованный с Чикаго, оказывается в руинах, а власть в нем переходит к бандам мародеров. Взаимопомощь оказывается немодной, и люди могут надеяться только на себя. В таких условиях герой должен воссоединиться со своей семьей, выживая и поступательно пробираясь к цели, сражаясь как с очевидными бандитами, так и с просто загнанными в угол горожанами. Игра на деле оказывается самым настоящим сурвайвалом: с постоянной нехваткой боеприпасов, голодом и усталостью.

Культовая серия The Last of Us, как бы ни пыталась мимикрировать под классический зомби-апокалипсис, в первую очередь рассказывает пронзительную историю отношений контрабандиста Джоэла и его новой «дочери» Элли. А заодно делает невеселые выводы о человечестве в духе «Ходячих мертвецов»: даже в мире после пандемии, превратившей бóльшую часть населения в кровожадных зомби, для человека зачастую куда более опасным противником остается другой человек.

А другой шутер с зомби в качестве пушечного мяса, Left 4 Dead, в свою очередь, концентрируется не столько на сюжете о последствиях эпидемии, сколько на ярком игровом процессе. Разработчики не рассуждают о нормах морали нового мира, его иерархии и философии, а просто бросают группу игроков в мясорубку войны с чудовищами — это здорово освежает на фоне заумных конкурентов проекта

Постсоветские геймеры получили свою альтернативу S.T.A.L.K.E.R. — шутер «Метро 2033», основанный на серии книг Дмитрия Глуховского. В нем ядерная перестрелка между главными мировыми сверхдержавами отправила жителей Москвы в подземку — единственное место, способное укрыть от опасностей новой радиоактивной реальности. Работали над серией «Метро» отчасти те же люди, которые выпускали «Тени Чернобыля», поэтому выглядит игра первоклассно, а одновременно знакомый и неуютный мир из книг Глуховского раз за разом искусно меняет понятия о том, кто в новых условиях друг, а кто враг.

В конце концов, благодаря гениальности Хидео Кодзимы мы увидели Death Stranding — притчу, позволяющую пересмотреть свое отношение к курьерскому делу, которое, оказывается, может быть единственной тропой к цивилизации даже в совсем потерянном мире. Но если серьезно: кажется, игра предложила одну из самых необычных постапокалиптических историй за все время существования жанра — с сырыми пейзажами, темпоральными дождями, жуткими Тварями из другого мира и младенцами в колбах, способными их обнаружить.

Кажется, пока что авторы из индустрии видеоигр и близко не исчерпали все идеи развития для жанра. Да и реальная жизнь подбрасывает только новые поводы — с некоторыми, например, мы живем уже два года. А значит, постапокалипсис на экранах компьютеров и консолей закончится совсем не скоро.

VOKA — это видеосервис, где каждый найдет что-то интересное для себя: фильмы и сериалы в HD-качестве и без рекламы, более 130 ТВ-каналов, премьеры новых эпизодов и сезонов одновременно со всем миром, live-трансляции концертов, спортивных матчей, контент собственного производства, а также удобные рекомендации по жанрам, настроению и новинкам.

Весь контент VOKA доступен к просмотру бесплатно для всех новых пользователей в течение первых 30 дней.

Спецпроект подготовлен при поддержке УП «А1», УНП 101528843.

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by