Глава 4
Как бы ни бесила меня Карина, я понимала — она в итоге своими жалобами сможет сыграть на моей стороне. Мало того, открыто говорила мне об этом уже не раз. Это, разумеется, не отменяло моих планов бежать от них с Эдом и как можно скорее, но пока нужно было собраться с силами. Непривычная ни к такому обращению, ни к тому, что мне приходилось буквально вытягивать из себя все жилы, когда я оказывалась один на один то с мужем, то с его любовницей, то с обоими вместе, я понимала, что так долго не продержусь.
Выйдя на работу, сначала испытала облегчение, смешанное с мнимым ощущением защищенности, а потом оно испарилось и меня начала бить мелкая дрожь.
И как назло, заказ попался тот, который разбередил в душе воспоминания. Прежде всего — о себе совсем юной, полной надежд и смотрящей на мир через розовые очки, что сейчас разбились стеклами внутрь.
Это был свадебный букет. В заказе значилось, что он не должен быть вычурным и большим, поэтому я выбрала для него воздушные фиолетовые орхидеи и нежно-кремовые маленькие розы. Розы… символ верности и любви…
Я всхлипнула, когда принялась за изготовление. Вспомнился дедуля, который был мне единственным по-настоящему родным и близким человеком. Его слова, его недовольство тем, что я вышла замуж за Каблукова. Как же прав он был тогда! А я… мягко с ним спорящая, как оказалось, была такой дурой… И сейчас, оставшись наедине со своей бедой, особо остро чувствовала уход того, кто меня по-настоящему любил.
Вновь всхлипнув, я отерла слезы, что сами по себе потекли из глаз. Как же хотелось быть сильной и сделать так, чтобы дедушке на небесах не было за меня больно и страшно…
— Ульяна? — послышался голос моей начальницы — Матильды Сергеевны, ухоженной брюнетки пятидесяти лет с каре и светлыми глазами.
Той самой жены Эдикова друга, которая приняла меня на работу, видимо, исключительно по протекции моего мужа.
— У тебя что-то случилось? Впервые вижу, чтобы ты рыдала над букетом.
И вновь я услышала то, что сбивало с толку — нотки настоящей обеспокоенности. Как будто Матильде было на меня не наплевать.
— Нет, — помотала я головой, откладывая работу и, взяв салфетку, промакивая лицо. — Ничего не случилось. Просто это так… трогательно.
Я врала и, кажется, Матильда Сергеевна прекрасно это понимала. Я чувствовала внимательный взгляд ее глаз, которые она с меня не сводила.
Прекрасно! Еще не хватало, чтобы мои рыдания стали достоянием для Эдика…
— Идем, — тронув меня за плечо, проговорила Матильда и, указав на выход из салона, дала понять, что она планирует расспрашивать меня и дальше, но только не на рабочем месте.
— Но букет… — запротестовала я, на что начальница повторила тверже:
— Идем.
Мы устроились в кафе неподалеку. Я сидела напротив Матильды Сергеевны и в голове у меня одна за другой проносились мысли — что стоит говорить, а чего — нет. Если поведаю о Карине, не навлеку ли на себя еще большую беду? Как вообще Эдик планировал беречь это в секрете и дальше? Или не собирался делать из своего гарема тайну?
— Уля, если тебе нужна помощь, я постараюсь сделать все от меня зависящее, — сказала Матильда, когда мы заказали по чашке кофе.
Я облокотилась на спинку стула и сложила руки на груди. Хотелось продолжать защищаться, как делала это с того момента, когда в моей жизни появилась беременная змея.
— Матильда Сергеевна, обещаю, на моей работе никак не отразится то, что я иногда позволяю себе всплакнуть над букетом, — растянула я губы в невеселой улыбке.
— А я за это не переживаю, — заверила меня Матильда. — Я переживаю за тебя.
Эти слова были простыми и в них слышалась искренность. То, что мне так было нужно… Увериться, что я не одна.
— У меня с мужем все… плохо, — призналась и замолчала.
В общем и целом, ничего страшного ведь не случится, если я немного не доскажу о сути проблемы? Или же, напротив, стоит решиться и открыться ей?
— Рассказывай. Что-нибудь придумаем вместе, — кивнула Матильда и я… сама не понимая, как так вышло, взяла и выложила ей все. От и до.
По мере того, как мой рассказ подходил к концу, глаза начальницы округлялись все больше, а брови поднимались к линии темных волос. Еще бы… не каждый день услышишь, что приятель твоего мужа возомнил себя Эмиром Бурухтаном Вторым.
— Погоди… дай мне уложить это в голове, — потерла лоб Матильда и отпила глоток кофе, который уже подостыл. — Каблуков действительно вытворил все это? Ты не шутишь?
Я помотала головой и поджала губы.
— Мне не до шуток, Матильда Сергеевна.
— Мерзавец! Ну надо же, какой мерзавец! Тебе нужно от него уходить! — горячо заявила она и я искривила губы в улыбке.
— Я бы очень этого хотела, но… — развела руками, говоря этим жестом, что мой рассказ о попытке побега тоже взят не из передачи Аншлаг.
— Дай мне немного подумать.
Матильда сжала пальцами переносицу и принялась покусывать накрашенные бордовой помадой губы. А у меня внутри загорелась надежда. Может, все не настолько плохо и мне действительно смогут помочь? Только вот как довериться на все сто?
— У Эдуарда связи. Этого не отнимешь, — наконец заговорила Матильда. — Паспорт у тебя?
— Да. Чудом остался, когда я на работу устраивалась. А так Эд имеет привычку хранить все документы в сейфе.
— Понятно. Уже хорошо. Сейчас за тобой наверняка слежка… — Матильда огляделась, как будто рассчитывала в любую секунду обнаружить рядом людей Каблукова.
— Не думаю, — помотала я головой. — Эдик уверен в том, что у него все схвачено и так.
— Козел!
С этим спорить я уж точно не собиралась.
— Козел — он, а рога — у меня, — невесело скаламбурила я и мы тихо рассмеялись.
В разговоре возникла пауза. Я видела, что Матильда охвачена идеей вытащить меня из того добра, в котором я очутилась. И была благодарна за наконец-то появившееся рядом дружеское плечо.
Смерть-зонды были оружием, запрещённым всеми конвенциями и международными соглашениями. Его антигуманность признали все крупные религиозные конфессии и даже большинство сект. Его осудили все правозащитные общественные организации. И тем не менее, как это всегда и случалось в истории человечества, смерть-зонды сыграли в ней свою роковую роль.
Такое оружие мог изобрести только “чокнутый профессор” из старинного комикса, а применить в реальных боевых действиях — только дьявол во плоти. Увы, среди десятимиллиардного населения Солнечной системы нашлись и первые, и вторые. Впрочем, справедливости ради, Брем ни черта не знал про изобретателей смерть-зонда, это была тайна за семью печатями, которую надёжно хранили службы безопасности “Аэрхолла”, военной корпорации, объединившей в сороковые годы практически все крупные транснациональные компании, работавшие на ВПК. И где-то там, в недрах нашпигованных самым современным оборудованием лабораторий, в тиши кабинетов и “релакс-румов”, родилась идея объединить морскую мину времён Первой мировой войны, термоядерный заряд эпохи войны холодной, технологии “дроп-стэллс”, полевые сканеры, электромагнитный кокон, нанотрубки и космос. Так на свет появились смерть-зонды — тупое и невероятно разрушительное оружие, мощность которого в пятнадцать раз превосходила легендарную “Царь-бомбу”, созданную в СССР в пятидесятые годы двадцатого века. Восемь с лишним сотен мегатонн адского пламени, упакованного в фотоноотражающий цилиндр, не берущийся ни одним видом радаров, сканеров, сонаров и прочих устройств, разработанных человеком.
Информация о смерть-зондах просочилась в сеть вскоре после их секретных испытаний в районе Лагранжа-4 орбиты Юпитера, там, где коротают свой век “ахейцы” Ахиллес, Гектор, Нестор, Агамемнон, Одиссей, Аякс, Диомед, Антилох, Менелай и прочие. Испытания были признаны невероятно успешными — по их итогам астероид-ахеец Диомед едва не раскололся надвое, потеряв четверть своей массы.
Пацификанты на всех континентах Олд Мамми подняли страшный шум, к ним присоединились экоспейсеры, не обошлось, как водится, без политиков, феминисток и защитников прав животных. Ассамблея Солнечной системы покряхтела-покряхтела, да и внесла смерть-зонды в список оружия, полностью запрещённого к применению, хранению, и, конечно же, производству.
Нетрудно догадаться, что автоматизированные фабрики “Аэрохолла” тут же в обстановке строжайшей секретности начали клепать смерть-зонды в больших количествах — оружейные короли Олд Мамми почуяли запах больших денег, а безносая заточила свою косу в ожидании большой жатвы.
Так оно и вышло.
Когда в острой фазе Первой корпоративной войны “Элементик индастриал” перешёл в наступление, громя боевые корабли противоборствующей корпорации “Спейс пацифик Инк.”, глава “спейсов” Томас Март тайно встретился с главным контрабандистом Земли, известным под позывным “Старина Фриц”. Обстоятельств сделки не сумели вызнать даже дотошные пранкеры и информ-шпионы, в старину называвшиеся журналистами, но после войны стало известно, что Март заказал у “Старины Фрица” три тысяч смерть-зондов и получил как минимум две с половиной.
Основные базы “Спейс пацифик Инк.” располагались в окрестностях Сатурна, окольцованная планета и её многочисленные спутники были вотчиной Марта и фактически его собственностью. Дабы обезопасить себя от атак превосходящих сил флота “Элементик индастриал”, по приказу Марта дальние орбиты двенадцати крупнейших спутников были густо засеяны смерть-зондами, естественно, с чёткой привязкой каждого аппарата к координатной пространственной сетке. Правда, всё это работало до момента боевой активации смерть-зондов, после которой они становились невидимыми не только для врагов, но и для своих. Обнаружить смерть-зонд в пространстве можно было только визуально, на близком расстоянии, что, учитывая скорости и размеры объекта, могло спасти лишь те корабли, что в момент контакта находились в состоянии маневрирования — да и то без особых гарантий.
Изготовившийся к атаке на базы “Спейс пацифик Инк.” флот “Элементик индастриал” благодаря самоотверженным действиям разведки всё же получил уведомление об установке смерть-зондов. По сути, это означало конец войны и, в общем-то, патовую ситуацию — вся Сатурнианская провинция оставалась за Мартом, а значит, со временем
корпорация “Спейс пацифик Инк.” получала возможность восстановить свой потенциал и снова угрожать “Элементик индастриал” в борьбе за лидерство в Солсисе.
Решение об атаке объектов на спутниках Сатурна принял адмирал Чарльз Спенсер Корги, командующий флотом “Элементик индастриал” на “Выселках”. Сохранилась его короткая речь, сказанная на капитанском мостике флагмана корпоративной эскадры, орбитального ракетоносца “Мидуэй-II”:
— Джентльмены, нас хотят одурачить. Они думают, что какие-то усатые кастрюли с термоядом остановят меня в одном шаге от победы. Приказ по флоту: атака объектов противника согласно предварительному плану. Выполнять!
Эскадры рейдеров, десантных транспортников, ракетоносцев, орбитальных штурмовиков и многочисленные корабли поддержки пришли в движение и устремились к базам “Спейс пацифик Инк.” на спутниках Сатурна. Спустя тридцать семь секунд после приказа адмирала Корги глава “спейсов” Томас Март лично приказал активировать смерть-зонды.
Дальше случилось то, что вошло в историю под названием “Сатурнианская катастрофа”. Бортовые компьютеры смерть-зондов, просканировав пространство, обнаружили и разобрали цели. Невидимые цилиндры раскинули во все стороны пятнадцатикилометровые гибкие усы антенн-взрывателей и перекрыли пространство на путях вероятного следования противника.
Ждать пришлось недолго…
“Сатурнианская катастрофа” подробно описана и разобрана во множестве источников. “Элементик индастриал” потерял в ней три четверти боевого флота, включая все крупные корабли. Где-то на подходе к Титану сгорел в плазме термоядерного взрыва и адмирал Корги вместе со всем экипажем флагманского ракетоносца “Мидуэй-II”.
Взрывы и гравитационные воронки, возникшие в местах срабатывания смерть-зондов, разметали обломки кораблей, уцелевшие единицы флота, трупы и всевозможный космический мусор, некогда бывший самым могучим соединением боевых кораблей в Солсисе, на многие миллионы километров. Среди прочего там оказались и не сработавшие по каким-то причинам смерть-зонды.
Силы притяжения Сатурна, его спутников и других планет растащили всё это на огромное расстояние, и даже в поясе Койпера спустя несколько лет то и дело люди сталкивались или с мёртвой глыбой орбитального штурмовика, или с крупным обломком искорёженного десантного бота, набитого мертвецами в силовой броне, а то и с взведённым смерть-зондом, раскинувшим свои губительные усы.
Главное управление безопасности Солсиса ввело строжайший учёт всех выявленных смерть-зондов, районы их дрейфа были объявлены запретными зонами, а за каждый вновь обнаруженный объект полагалось вознаграждение. Правда, стоимость смерть-зонда на чёрном рынке перекрывала эту сумму в сотни, а то и в тысячи раз, так что в первые годы после окончания войны самые отчаянные скраперы целенаправленно охотились за “чёрными одуванчиками”, как прозвали смерть-зонды за сходство с этим цветком. Другие прозвища смерть-зондов были куда более зловещими — “снежинки дьявола”, “колючки смерти”, “адские ёжики” и так далее…
Брем посмотрел на гибкие усы, уходящие вверх из ямы и исчезающие в зеленоватых облаках где-то на высоте пары сотен метров, сглотнул, выпрямился и очень осторожно, стараясь не делать резких движений, полез наверх. Транквилизатор действовал, но первая волна эйфории прошла, и теперь Брем соображал четко, ясно и дышал носом. Он двигался медленно, как зверь ленивец.
Много лет назад Брем был в зоопарке на Кони-Айленд и видел это странное, нелепое и страшноватое в своей обречённой замедленности существо. Существо, всю свою жизнь притворяющееся умирающим и сделавшее это своей главной защитой. Теперь вот таким же образом защищаться пришлось Брему.
Умирать очень не хотелось. Брем знал, что смерть-зонд срабатывает, реагируя и на движение, и на прикосновение, и на гравитационное, и на электромагнитное, и на тепловое излучения, а также, конечно же, на радиацию.
Весь вопрос в том, насколько тонко откалиброваны настройки взрывателей у конкретно этого смерть-зонда, и вообще — в каком состоянии находятся его электронные мозги. На Тритон смерть-зонд попал неактивированным, значит, он изначально был бракованным и не откликнулся на команду, пришедшую из штаб-квартиры “Спейс пацифик Инк.” полтора десятка лет назад.
После “Сатурнианской катастрофы” гравитационные возмущения зашвырнули тёмно-серый цилиндр смерть-зонда за пределы орбиты “Плясуна”, как именовали Сатурн стэлмены, и через какое-то время он оказался в зоне притяжения Тритона, врезался в него и ушёл в рыхлый метановый лёд, где мог бы упокоиться навеки, если бы…
Если бы не “счастливая” звезда скрапера по имени Брем.
— Ты же, сука, ещё и активировался… — прошептал “счастливчик”, выбираясь из ямы.
Впрочем, с калибровкой все разъяснилось само собой, иначе сейчас ни Брема, ни Первой террасы не существовало бы в природе. Видимо, этот смерть-зонд был настроен на крупный объект, например десантный транспортник или орбитальный монитор. На букашку в скафандре он не обратил никакого внимания.
Слава, слава демонам Оорта, будь они трижды прокляты!
Оказавшись наверху, Брем сел на край “рамы”. Очень хотелось закурить, несмотря на скафандр и то, что он бросил три года назад.
Синяя стена Нептуна очистила половину неба, и там, на глубоком бархатном фоне, словно крохотные бриллианты, льдисто поблескивали звезды. Брему показалось, что он слышит тихий звон, как будто где-то очень далеко разбилось огромное перекалённое стекло и его осколки скачут по мраморным ступеням, словно поток воды. Однажды, в детстве, Брем видел такое в торговом центре “Стоксон & Джексон”, когда лопнул пятиметровый голографический экран. Это было красиво и очень грустно — только что на этом экране красивые девушки пели и танцевали, и вдруг всё это с печальным звоном посыпалось на ступени.
Потом его мысли вернулись к деньгам. Конечно, смерть-зонд, даже активированный — а может быть, как раз именно что активированный! — это не просто большой куш, хапок, джек-пот и прочее, это просто… просто гора денег. Хватит на… да на всё и навсегда хватит — жить где хочется, пить что хочется, трахать всех, кого хочется, как хочется и сколько хочется раз.
Правда, есть три НО.
Первое НО очень простое — для начала нужно выжить. В любой момент, просто вот совсем в любой, в каждую милли-, нано-, микро- и какую она там ещё бывает секунду смерть-зонд мог взорваться. А это… Да, пожалуй, что одной Первой Террасой Тритон бы не отделался, а запросто потерял бы свою ледяную шкурку. От Брема же в случае взрыва не останется даже молекул.
Второе НО — как его, смерть-зонд то есть, продать? Нет, кому — это Брем знал чётко: на Ганимеде, в Окси-сити, в Западной Сфере, на минус шестом уровне, есть офис некоего Сванга Напураджа. Сам Напурадж берёт всякую милитаристскую мелочёвку, но связан — Брему об этом рассказывал Дон Мигель, да и другие — с серьёзными людьми. Через Сванга вполне можно пристроить смерть-зонд.
Ну и третье НО — что делать с Базилем и его ребятами? Брем был ярусником и знал: в любом, хоть в каком вопросе нельзя давать заднюю и проявлять слабину. Слабина — это распахнутая дверь: заходи кто хочешь, бери что хочешь, делай что хочешь. “Вэлкам, бразас, я сдался!” И когда Брем… Нет, не так. Если Брем доберётся до базы и скажет: “Я нашёл смерть-зонд”, то придется делиться. Потому что Белый Эгг сядет рядом, хлопнет по плечу и, нехорошо улыбаясь, заведёт длинный разговор со всякими аллегориями и прочими мемами и цитатами про то, что одна мышь готовилась к зиме и нашла грузовик, полный зерна, но не смогла сдвинуть его с места, чтобы докатить до норы, да так и замёрзла с голоду нахрен.
А конопатый О’Нилл предложит создать закрытое акционерное общество по продаже смерть-зонда и выпустить акции, которые будут распределены между всеми “нашими парнями”. И начнутся крики и ругань, и споры, и даже дойдёт до драки.
И когда все проорутся, встанет Базиль, усмехнётся и негромко, нет, не скажет, а объявит: смерть-зонд продаём тому-то и тому-то, там-то и там-то; он, Базиль, попробует договориться на столько-то миллионов фантиков, хотя и не обещает, и все получат равные доли, а вот этот сукин счастливчик сын Брем — две доли, потому что так же справедливо, разве нет? И все опять заорут, на этот раз радостно, и начнут тормошить Брема, и кто-то достанет флягу, а кто-то запустит смок-машину, и по отсеку базы поплывёт горьковатый дымок “шишиги”…
— Ни хрена подобного! — вслух сказал Брем громко и раздражённо — он настолько ярко представил, как всё будет, что реально психанул и едва не пнул со злости торчащий из ледяного крошева ус смерть-зонда. — Две доли… справедливо… А болт без резьбы не хотите?! Да пошли вы!
От обиды Брем даже забыл, что нужно бояться. Боевые транквилизаторы, входящие в медкомплект скафандра, притупляли естественное чувство страха, но не гасили инстинкт самосохранения, однако сейчас Брему было наплевать на все. Термоядерный взрыв? Да пожалуйста, как визор обсморкать! Только это будет его, бремовский, личный термоядерный взрыв, его собственные восемь сотен мегатонн. Все восемь сотен, а не две доли “по справедливости”.
Брем не знал, что такое жадность. На Нижних Ярусах, где прошло его детство, такое понятие просто отсутствовало. Жадность можно понять и осудить только тогда, когда люди знают, что такое щедрость, а на Нижних Ярусах о щедрости никто никогда не слыхал. Поэтому любая делёжка воспринималась просто как грабёж, а словечко “справедливость” было чем-то вроде ругательства.
Когда кого-то хотели надуть, всегда говорили о “справедливости”.
— Я не из таких, — пробормотал Брем, водя пальцами по мутной ледяной линзе. — Меня вам не провести… Так, нужно успокоиться. Глюкоза… Одна инъекция. И питательная смесь. А потом нужно подумать, как спрятать эту штуку… Усы…
Брем в очередной раз посмотрел на уходящие вверх чёрные стволы усов. Он представил, как эти черные щупальца торчат из сизо-зеленого марева облаков и их видят с орбиты парни Базиля.
— Да ну, бред, — сказал Брем и обрадовался, что уже может мыслить нормально. В самом деле, кто разглядит тонкие усы с расстояния в несколько сотен километров?
— Значит, нужно просто уходить, — Брем повернулся к “раме”. — Медленно и печально. По мусингам. Топ-топ. А потом думать. Крепко-крепко думать…
И едва только он это сказал, как память услужливо подсунула ему график прохождения их орбитального комплекса, “орбача”, как его называли скраперы, вокруг Тритона. Четвёртого числа он прошел над Меццорамией, пятого — над полюсом, шестого — над “Дынной коркой”, седьмого — над югом Ксанады, восьмого, то есть завтра, пересечёт Ацтлан, а девятого будет здесь, над Первой террасой.
Брем прикрыл глаза, представив “орбач”, их базу и передвижной дом. Красный шар бытового отсека, увешанный ловушками цилиндр-реактора, похожий на ромашку причальный модуль, из-за которого Базиль называл орбитальный комплекс “Звездорылом”.
…И ползёт этот самый “Звездорыл” на тридцати километрах, растопырив свои тентакли, по орбите, ковыляет себе во мгле и особо ни о чём не беспокоится. А два десятка парней у него на борту — тем более.
И тут снизу — усы: здравствуйте, товарищи скраперы. Это мы, смерть-зонд. Пожальте бриться.
Брем “отжмурил” глаза, криво усмехнулся. Это было уже даже не везение.
Это, сука, судьба. Рок и фатум.
Что делать, он сообразил сразу. Сообразил — и даже кивнул, словно это понимание ему только что озвучил некто невидимый и неслышимый. Ну а чего? Тридцать два энергопатрона. Вибробур в режим плазмогенератора. Если на каждый ус уйдёт по три патрона, у него даже ещё останется штук шесть и можно будет скоротать ночку, ни в чём себе не отказывая.
— “Глушняк”, так твою и этак… — пробормотал Брем, а руки, словно бы сами собой, уже открывали багажный отсек “рамы”, и энергопатроны ложились на ледяное крошево — такие солидные, такие надёжные, дающие то, чего так не хватает в здешних ледяных палестинах — энергию, а значит, жизнь. — Ничего, парень, ничего. Усы откалиброваны на “толстяка”, они не сработают. Это же просто антенны, нанотрубки и всякая графеновая тугоплавкая дрянь…
Краем глаза Брем заметил какое-то движение у того самого пупыря, до которого так и не дошёл. Положив очередной, тридцатый по счету, энергопатрон в общий ряд, он выпрямился.
И вот тут ледяная молния страха пронзила его буквально насквозь. Брем обмер и даже перестал дышать, потому что увидел то, чего никак не могло быть.
У оранжевой ледяной стены, опёршись плечом, стояла женщина в белоснежном скафандре эпохи Шести экспедиций. То, что это женщина, Брем понял сразу по некой изящности и непринуждённости позы, которую не мог скрыть даже скафандр. Приглядевшись, Брем судорожно сглотнул и часто задышал — у скафандра незнакомки был разбит визор, и острые осколки торчали сверху и снизу, словно зубы древнего чудовища.
— Уходи, — тихо сказал Брем и отвёл глаза, стараясь, однако, не упускать Леди-в-разбитом-скафандре из виду. — Уходи, тварь. Ну пожалуйста… Я и так твой. С потрохами. Но парней я тебе не отдам, поняла? Просто подожди.
Неожиданно он, даже не глядя на женщину, увидел её лицо — словно бы светящееся изнутри, невыносимо прекрасное, в обрамлении чёрных волос, и даже осколки визора не портили его, а скорее дополняли, обрамляя, точно некая рама.
Глаза Леди-в-разбитом-скафандре были закрыты. И Брем понял: в тот момент, когда она их откроет, один из “усов” смерть-зонда сработает, и он, Брем, Николай Бремов, двадцати восьми или двадцати шести полных лет, уроженец Девятого Нижнего Яруса Большого Нью-Йорка, без образования, опыт работы скрапером такой-то, умрёт.
Резко отвернувшись от пупыря, Брем зажмурился и, словно ребенок, закрылся руками. Он не хотел видеть. Он не хотел умирать.
Под ногами зашуршало, заскрипело, куски льда поехали, Брем потерял равновесие и полетел в раскоп, прямо на смертоносные штыри “усов”. Жить оставалось считанные мгновения, а в спину ему смотрела и беззвучно смеялась Леди-в-разбитом-скафандре…
— Это всё плохой кислород, — прошептал Брем сквозь слезы. — Леди-в-разбитом-скафандре, ну ни хрена себе… Привидится же такое. Всё, парень, всё. Успокойся. Надо делать дело, парень. Надо делать…
Парнем его называла мисс Онг, необычайно рослая для уроженки Юго-Востока Азии женщина, инспектор службы контроля за цисгендерным населением их Яруса. Брему тогда было опять же лет семь, а может быть ещё шесть, и его, как и всех детей Яруса, проверяли на половую идентичность.
Хумас с красивым, розовощёким лицом, сидел за столом и задавал вопросы — не нравится ли Брему девчачья одежда, не хочет ли он заплетать волосы в косы и украшать их разноцветными резинками и бантами, какие картинки он выберет из вот этих вот, разложенных на столе, нравится ли ему запах вот этого образца номер один, и вот этого, номер два, и вот этого…
Образцы, Брем хорошо это запомнил, воняли, как старые носки и отхожее место. Платья он не любил, длинные волосы ненавидел, резинки его интересовали исключительно в качестве ингредиента для изготовления рогаток, а картинки с кошечками и собачками он проигнорировал, выбрав только две — на одной Человек-фотон защищал Фею Зинь от Злоблина, а на другой астронавт в тёмно-синей униформе Космофлота обнимал у люка корабля красивую девушку в короткой юбке. У девушки были выдающиеся формы — Брем уже тогда знал, что такие нравятся всем взрослым мужчинам-цисгендерам — а у астронавта суровое и волевое лицо.
В конце беседы хумас начал выспрашивать у Брема про семью, про мать, про отца, про братьев и сестёр, и вот тут маленький Брем разозлился, потому что не знал, как и что отвечать. Бабушка никогда не учила его этому, она вообще особо его ничему не учила, ну кроме самых простых и важных вещей, а только лежала на диване, смотрела сериалы в “объёмнике” да жевала “жизнестатин”.
И когда Брем разозлился, он сказал хумасу, что больше ничего отвечать не будет и вообще хочет уйти. Видимо, сказал Брем это так и с такой интонацией, что хумас сразу извинился и умолк, а в зеркальной стене комнаты открылась незаметная дверь, оттуда вышла мисс Онг и сказала:
— Парень, парень, полегче на поворотах. С тобой всё понятно, вали на свой Ярус и будь молодцом. Живи дальше, понял?
Брем, даром что маленький, сразу уловил, что перед ним такая же ярусница, как и он сам, улыбнулся этой узкоглазой дылде с нашивками Службы контроля и пошёл себе жить дальше. Он не слышал, что мисс Онг сказал за его спиной хумасу:
— А жаль, что чистый цис, сгниёт тут или на “Выселках”. У трансов с таким смазливым личиком выбился бы в люди.
Брем зажёг плазменную горелку на конце бура, инстинктивно прищурился, хотя скафандр, конечно же, затонировал визор, вывернул мощность на максимум и поднёс сияющее маленькое солнышко к первому усу.
Синие, крупные искры горохом посыпались под ноги Брему.
— А когда всё закончится, у меня будет целая ночь, — сказал он, плавя неподатливую чёрно-серую чешуйчатую оболочку уса. — Шесть энергопатронов. Целая ночь, мать вашу. Целая ночь…
“Звездорыл” полз по орбите Тритона, “словно вошь по заднице” — так это назвал Базиль в минуты плохого расположения духа. Поскольку минуты эти с бригадиром скраперов случались всегда, когда он был трезв, Базиль был широко известен на “Выселках” как автор огромного количества мемов и всяких заковыристых выражений, большей частью, впрочем, ему и не принадлежавших.
Поговаривали даже, что это Базиль придумал балалайку “Космос будет наш!”, хотя в Системопедии был указан реальный автор этой бессмертной фразы.
— “Глушняк” продержится еще сутки, — оторвавшись от приборов, сказал Белый Эгг. — Потом побредём собирать урожай.
— Где мы сейчас? — спросил Базиль, глянув в иллюминатор.
— На подходе к Первой террасе. Тут где-то должен быть Брем, — Белый Эгг хохотнул, — место беспонтовое, но вдруг у парня фарт, а?
— Фарт не фарт, а до конца “глушняка” он продержится, — кивнул Базиль. — У него тридцать два патрона, с таким запасом он и до конца недели досидит…
Брему некогда было смотреть в зеленоватые небеса Титана. Усы смерть-зонда оказались серьёзной проблемой, и срезав третий, Брем решил, что нужно сделать перерыв.
Леди-в-белом-скафандре прогуливалась у него за спиной, и Брему казалось, что он слышит, как она посмеивается таким берущим мужиков за душу проникновенным смехом, грудным и чуть с хрипотцой.
— Ничего… — бормотал Брем, сдувая капельки пота с кончика носа. — Ещё немного — и финалочка. Я успею, в гости к Богу не бывает опозданий.
Брем точно знал, что это строчка из какой-то песни, но у него не было сил вспомнить, из какой. Аккуратно вытащив израсходованный энергопатрон, Брем положил его рядом с остальными, вставил полный и запалил плазмогенератор. Пот стекал по лицу, капая на визор, когда он наклонялся.
— Да чтоб тебя! — беззлобно выругался Брем, сморгнув, и подступился к четвёртому усу. — Время ещё есть, леди. И его достаточно…
…Последний ус он срезал глубоким вечером, переплавив все кабеля и графеновые струны. Нанотрубки, удерживающие невероятно упругую конструкцию, лопнули разом, и пятнадцатикилометровая плеть ушла в сторону, а Брем поскорее полез в другую, хрипя и колотясь головой о шлем. Пот заливал глаза, и было совершенно ничего не видно. Выбравшись на край раскопа, Брем улёгся прямо на битый лёд и улыбнулся.
На востоке взошла над туманным горизонтом и стала медленно приближаться тусклая звёздочка — это шёл “орбач”. Брем успел.
Леди-в-белом-скафандре подошла и встала рядом.
— Пошла ты… — Брем засмеялся. — Это моя ночь. Приходи утром.
Орбитальный комплекс медленно полз над головой. Связи не было — плотный “глушняк”. Брем откинул голову и вспомнил стишок, нацарапанный на стенке капитанской рубки “орбача” — по легенде, его однажды с похмелья придумал Базиль:
Остыл Юпитер, и Венера вся остыла,
А чувства, мысли и эмоции — тем паче.
Нам светят двадцать два тентакля “Звездорыла”,
А вовсе не звезда. Тем более удачи…
Для создания комфортной среды в нашем городе, мы предлагаем ознакомиться с опытом образовательной программы «Звездный путь» Мастерской управления «Сенеж» президентской платформы «Россия – страна возможностей».Они создали 23 практикоориентированных социальных проекта по развитию городского округа Солнечногорск Московской области. Слушатели программы ставили своей целью сделать город местом, в котором хочется жить и куда хочется возвращаться.
Образовательная программа «Звездный путь» Мастерской управления «Сенеж» стартовала в 2020 году. В текущем году ее слушателями стали 283 человека –победители и финалисты проектов и конкурсов платформы «Россия – страна возможностей». В ходе обучения участники в составе команд разрабатывали проекты, направленные на развитие городской среды и пространств, создание местных сообществ на территории подмосковного Солнечногорска.
«Команды образовательной программы «Звездный путь» Мастерской управления «Сенеж» представили интересные и полезные проекты. Некоторые из них я себе отметила для возможного сотрудничества в рамках деятельности Всероссийского Совета местного самоуправления. Это невероятно «тёплые» проекты. Все они направлены на человека и помогут решить понятные каждому жителю проблемы.
В России несколько лет подряд проводятся замеры индекса счастья городов. Это своеобразный индикатор отношения жителей к тому, что происходит в городе: удобству, чистоте, инфраструктуре, уровню безопасности, созданию качественной городской среды, возможности самому принимать участие в городских преобразованиях. Я понимаю, что Солнечногорску, для которого команды разрабатывали проекты, повезло. Город окажется в числе самых счастливых городов России, когда реализует ваши проекты», –рассказала руководитель Центрального исполнительного комитета Всероссийского Совета местного самоуправления, выпускница программы «Женщина-лидер» Мастерской управления «Сенеж» Светлана Романова.
Очно в завершающем модуле программы «Звездный путь» приняли участие порядка 100 человек – это члены команд, чьи проекты получили высшие баллы по результатам оценки экспертным жюри программы. Остальные участники программы подключались онлайн.
«Это образовательная программа для нас является очень ценнойи уникальной – она помогает развитию территорий через развитие лидеров и проектов, которые они готовы сделать для позитивных изменений вокруг себя. Ведь современная парадигма успешного социально-экономического развития определяется, в том числе через лидерство. Оно является одним из ключевых компонентов, позволяющих в полной мере развивать потенциал каждого из членов общества и использовать его как в профессиональной сфере, так и в социальной и личной жизни. Для нас важно, чтобы участники программы не только получили новые компетенции, разработали свои проекты, но и были готовы двигаться с ними дальше. Почти все наши слушатели (90%) мотивированы идти дальше и реализовать свои проекты в других регионах или продвигать их в Солнечногорске»,– отметила проректор по образовательной деятельности Мастерской управления «Сенеж» Мария Афонина.
Она добавила, что почти каждый пятый участник программы «Звездный путь» нашел единомышленников среди слушателей, и каждый третий намерен продолжить общение со своей командой после обучения.
Презентация лучших проектов называлась «Проектный перфоманс». Слушатели на сцене в формате интерактивного спектакля представляли свои проекты через рассказ – историю.
Глава городского округа Солнечногорск Виктор Родионов выразил надежду, что проекты не останутся на бумаге, а будут реализованы и улучшат жизнь города: «Губернатор Московской области Андрей Юрьевич Воробьёв говорит о том, что в Подмосковье, и в том числе в нашем округе, нужны перемены. Поэтому наша основная задача как госслужащих, администрации, моя как главы – слышать людей и работать так, чтобы они видели реальные перемены к лучшему. Приятно, что проекты, над которыми работали команды, созданы с прицелом на развитие именно нашего городского округа. Очень надеюсь, эти идеи мы действительно сможем применить на практике. Среди них такие важные темы как благоустройство и создание общественных пространств, экология, туризм, образование. Совсем новое, но активно развивающееся направление – цифровые платформы».
Программа «Звездный путь» состояла из трех модулей, которые проходили в смешанном формате – очно и онлайн. Основными треками на протяжении 25 недель обучения стали формирование компетенций, знаний и навыков эффективной работы распределенной команды и самостоятельного управления проектами. Первые два модуля назывались «Территория лидеров» и «Управление проектом: уровень космос».
Во время завершающей сессии 16 ноября также состоялась стратегическая сессия «Выход в открытый космос» – интерактивная нетворкинг-сессия с участниками по проектированию будущего для своих проектов, использованию командного ресурса, поиску новых совместных идей, формированию траекторий лидерского развития.
Информационная справка:
Автономная некоммерческая организация (АНО) «Россия – страна возможностей» была создана по инициативе Президента РФ Владимира Путина. Ключевые цели организации: создание условий для повышения социальной мобильности, обеспечения личностной и профессиональной самореализации граждан, а также создание эффективных социальных лифтов в России. Наблюдательный совет АНО «Россия – страна возможностей» возглавляет Президент РФ Владимир Путин.
АНО «Россия – страна возможностей» развивает одноименную платформу,объединяющую 26 проектов: такие как конкурс управленцев «Лидеры России», всероссийский проект «Время карьеры», проект «ТопБЛОГ», проект «Профстажировки 2.0», проект «Культурный код», «Грантовый конкурс молодежных инициатив», международный инженерный чемпионат «CASE-IN», «Национальная технологическая олимпиада Junior», проект «Хакатоны и лекции по искусственному интеллекту» и.т.д.
В рамках деятельности АНО «Россия – страна возможностей» в феврале 2019 года создан образовательный центр – Мастерская управления «Сенеж». Он призван формировать генерацию активных граждан, в том числе компетентных государственных служащих, прошедших современную профессиональную подготовку и объединенных ценностью ответственного служения стране и обществу. Обучение в нем проходят участники проектов и конкурсов платформы, активная молодежь, а также управленцы и государственные служащие. Мастерская выступает площадкой для проведения различных образовательных и молодежных форумов, в том числе форума «Территория смыслов».
В рамках АНО «Россия – страна возможностей» в августе 2020 года создан центр оценки компетенций – Департамент методологии и оценки. Задачами центра является разработка и внедрение собственных инструментов оценки управленческих и деловых компетенций во все конкурсы и проекты платформы «Россия – страна возможностей» и партнеров, создание и поддержка центров компетенций в университетах, проведение оценки, организация обучения и подготовки кадров для деятельности центров компетенций.
Пресс-служба Якутского регионального отделения Всероссийского Совета местного самоуправления
Продолжим: глава 17, «Люди», часть Б. «Все кроме русских». Часть С «Русские» будет завершающей частью главы — через несколько дней.
***
Попытка более глубоко и системно описать «людей Лондона» как единую сущность заранее обречена на провал: Лондон — это истинный мегаполис с очень пестрой палитрой местных жителей. Можно попробовать выделять страты и группы, но признаки и факторы будут драматически пересекаться и сбивать с толку.
Начать хочется с тех, кто должен жить в Лондоне по праву крови – истинных лондонцев, чьи деды, прадеды, пращуры и первобытные тотемы жили в Лондоне или окрестностях. Это – благородные потомки англосаксов и норманнов, с примесью кельтской крови, чьи дети вырастают на семейных преданиях о жизни в Старой Доброй Англии, над чьими кроватями висят гравюрки со Святым Георгием. Он, как вы наверное знаете, является покровителем Англии, а не только Москвы, на углу Риджент Парка у Lords cricket ground стоит даже большая статуя, увековечивающая убийство им безногого пресмыкающегося (мы её называем «московский герб»), это памятник солдатам мировых войн.
Как ни странно это прозвучит, англичане – фантастические домоседы в географическом смысле этого слова. Недавно было проведено генетическое исследование останков мужчины, жившего на территории западного Эссекса 9000 лет назад. Обратите внимание на число – аграрная революция только началась, еще 6000 лет до кельтов (подвинутых саксами с английской земли почти полтора тысячелетия тому, саксов подвинули норманны 1000 лет назад), да и до тех, кого кельты стерли с поверхности английских холмов еще тысячи четыре – мы ничего не знаем о тех, кто был раньше, а их было еще несколько волн – и в дальнем конце этой цепочки из пожирающих друг-друга этносов стоит наш герой. Так вот, в городке, который стоит недалеко от пещеры, где найдены были останки, обнаружилось 46 прямых потомков этого супер-мужчины!
Казалось бы – нет ничего проще, чем начать рассказ с повествования о коренных лондонцах, а может быть и тех, чьи предки жили на Парк Лейн или Джордж стрит еще до того, как Лондон появился на свет – в землянках, вместе с козами и курами. Но нет, не получится – Лондон вам не Эссекс — за всё это время я ни одного такого лично не встретил.
Несомненно, они где-то есть – не может же их не быть. Они заседают в Парламенте, по крайней мере. Но где Парламент и где я? Ходят слухи, что они ведут весьма замкнутый образ жизни: не вынеся наплыва мигрантов, они закрылись в своих загородных поместьях, выезжая оттуда только в машинах с затемненными стеклами, которые водят шоферы в белых перчатках, и то – исключительно на бега или поиграть в гольф. Я одно время полагал, что смогу хотя бы увидеть их следы, покатавшись по пригородным поместьям, тем более что мы всё равно ищем загородный дом под дачу. Приезжая посмотреть дом в тот или иной район Подлондонья, я всегда интересовался громадными особняками, окруженными садами размером с парк, въезд в которые перекрывают кованые решетки ажурных ворот – кто владеет этим наследием эпох давно ушедших? Иногда владельцем оказывалось государство, иногда – корона. Я, однако, собрал коллекцию и частных владельцев. Увы, в ней оказались известный французский дизайнер, два американских брокера, банкир из Гонконга, родственник эмира из ОАЭ, три известных по сериалам артиста – американец, испанец и китаец, инстаблогер из Аргентины, криптотрейдер из Белоруссии, два россиянина с неизвестным источником капитала, индус-ювелир, давно живущий в Англии – и ни одного норманно-англосакса. Специально искать их на полях для гольфа я не пробовал – но уже не один русскоговорящий лондонец предлагал мне срочно начать играть в гольф, и рекламировал «свою компанию» игроков, состоящую из русских, испанцев, китайцев, французов, итальянцев – кого угодно, но не коренных жителей.
В обычной жизни вместо потомков Вильгельма и Альфреда в Лондоне существует достаточно много «просто англичан». Эти люди говорят на «сложном английском», то есть читают Элиотта и Харди и понимают каждое слово и даже скрытые смыслы – зато когда они говорят, мы, мигранты, понимаем процентов 50. Эти люди если не родились в Лондоне, то по крайней мере родились в Британии. Эти люди должны быть в городе как рыбы в воде – здесь всё «их», привычное и понятное; но — нет.
«Просто англичане» живут простой английской жизнью, в большинстве своем стремясь отгородиться от международности Лондона стеной своего нишевого знания – где отдыхать, с кем общаться, как решать свои проблемы. Убежищем просто англичан являются клубы, в которых они встречаются, проводят досуг, обсуждают печальное изменение города к худшему. Просто англичанин на встречу пригласит тебя именно в клуб, обязательно добавив «вам стоит взять пиджак, но мы будем на террасе поэтому галстук необязателен». Английский клуб сегодня это не то место, где Майкрофт Холмс пил кофе, ожидая важных правительственных сообщений. Клубы перестали быть «только для мужчин»; клубы перестали напоминать «паб в раю», избавившись от бильярдных столов и потайных комнат для курения опиума. Теперь такой клуб — это ресторан, большая гостевая зона, кабинеты для встреч – разве что над этим, похожим на ВИП-коворкинг с кафе, местом, продолжает висеть ореол тайны и эксклюзивности: вывески либо нет, либо она мала и невнятна; войти «с улицы» нельзя, надо быть приглашенным; персонал в ливреях и очень важен, никаких улыбок посторонним. Если бы мне пришлось выбирать, то я конечно пошел бы в «ресторан для всех», а не в такой клуб – от клубов, даже самых шикарных, идет еле слышный запах плесени и вареной морковки. Но простые англичане упорно выбирают клубы. Один из представителей этого племени поведал мне, почему: «В городе в ресторанах сидят сплошь понаехавшие мигранты – мы чувствуем себя неуютно, как среди оккупантов; а в клубе только свои».
«Просто англичане» почти не живут в центре Лондона и в традиционных международных районах, их нет не только в нуворишеских Челси и Белгравии, роскошном Кенсингтоне или «жизнь удалась» Сент Джонз Вуде, но и в приюте профессионалов средней руки Хемпстеде или «новорижском» Уимблдоне/Ричмонде, интеллигентских Маленькой Венеции и Мейда Вейл, «французском» Ноттинг Хилле. Они выбирают для жизни Финсбери, Фулэм, Чизик – скопления кривых улочек и небольших домиков, или уезжают совсем из города, в спутники типа Слау или даже Рединга – благо «commute» из них очень удобен. Многие особенно в последние годы уезжают и намного дальше: не одни наши хорошие знакомые уехали жить в Италию; многие к пенсии уезжают на Кипр; разбогатевшие на последних финансовых пузырях – на Карибы; недавно мы встретили даже женщину, продающую дом в Лондоне и переезжающую на Маврикий.
Сюрпризом для меня стала родословная «просто англичан». Я провел тщательный опрос почти ста представителей этого вида лондонцев на предмет их корней, и не обнаружил ни одного без континентальной или азиатской крови уже в третьем поколении, причем индийская встречается там не так уж часто; абсолютное большинство имеет либо кого-то из родителей, либо кого-то из бабушек и дедушек (а многие 3 из 4 бабушек и дедушек) из Европы: лидерами по донорству генов в пользу коренных англичан являются по моим наблюдениям Ирландия, Франция, Италия, Германия и Польша, представлены Венгрия, Балканы, Скандинавия. Массированное перемешивание произошло в середине 20го века, в частности как следствие Второй Мировой Войны.
Взглянув на это с обратной стороны, можно с уверенностью сделать два вывода. Во-первых, Великобритания превращает эмигрантов из Европы в коренных англичан уже к третьему поколению, превращает так, что они сами считают себя «коренными», а свои внеанглийские корни воспринимают так же, как если бы они были потомками викингов 10го века. Во-вторых, за последние 100 лет Лондон захлестнула волна миграции из Европы, по силе во много раз превосходившая монголо-татарское нашествие на Руси: монголы практически не оставили своих генов в русской популяции после ухода; европейские же гены стали доминировать в лондонском «коренном» сообществе.
***
«Просто англичанин» не является доминирующим видом человека в Лондоне, скорее его можно причислить к «исчезающим». Здесь вообще нет доминирующего вида. Если будете в Лондоне, пройдитесь по улице, даже и не в самом центре, не спеша, просто чтобы поглазеть на представителей местной высшей фауны. Вот французская пара громко разговаривает, уверенная что никто её не понимает; скорее всего это сотрудники международной корпорации, работающие в Лондоне, но может быть (и я встречал их довольно много) – французские евреи, уехавшие в страну, где существенно меньше антисемитизма и основные институты занимают хотя бы нейтральную (а то и произраильскую) позицию в ближневосточном конфликте. Вот – шотландского вида папа везет коляску, а рядом идет китайская мама. Таких пар очень много (мамы не реже бывают японскими), поговаривают что английские мужчины намного галантнее, не стремятся доминировать и ценят в женщинах самостоятельность и инициативу, а китайские и японские женщины существенно мягче и гибче, и ценят семью больше, чем самореализацию. А вот – шикарный африканец с мышцами боксера и лицом Боба Марли ведет под руку полную белокожую красавицу с волосами цвета спелого ячменя, оба совершенно счастливы; это тоже довольно распространенный тип союза, мускулы в черном и полнота в белом являются его неотъемлемыми составными частями.
В Лондоне, конечно, очень много смешанных пар, в которых один партнер европеец, а второй имеет индийские корни. Да и индусов в Лондоне много, много больших индийских семей на улицах, в кафе сидят сразу три-четыре поколения, старшие в основном в национальной одежде, мужчины в чалмах. Исторически полная независимость Индии является следствием случайности: в момент кульминации национального движения в Индии Национальный Конгресс, представленный Ганди с соратниками, вовсе не стремился к независимости – они требовали автономии доминиона, по образцу Австралии. Либеральное правительство Соединенного Королевства подготовило тогда большой пакет реформ индийской политической структуры, полностью одобренный ИНК. Еще немного и Индия стала бы демократической автономной частью империи, но расстрел безоружных демонстрантов (ну, они были не вполне демонстранты, даже скорее не демонстранты, а немного погромщики, но сейчас не принято так говорить) в Амритсаре в апреле 1919 года по приказу хоть и стоявшего во главе индийских солдат но англичанина Дайера, привел к резкой смене настроений в ИНК, отказу от реформ и переходу к борьбе за полную независимость. К моменту отделения Индии от империи в Великобритании проживало множество индусов (как приехавших в поисках работы или в качестве слуг, так и богатых представителей высших каст, перебравшихся подальше от местных междоусобиц); отделение сопровождалось (так же, как и отделение Гонконга совсем недавно) предоставлением гражданства многим местным жителям и массовым возвращением англичан, живших в Индии, в том числе состоявших в смешанных браках – естественно с супругами.
Еще одна большая группа жителей Лондона – арабы. Арабы в Лондоне живут как бы на архипелаге, образующем в совокупности целое арабское сообщество: ни одна группа или сословие не пропущены. Острова архипелага имеют в среднем километр в длину и 100 метров в ширину и ошибочно считаются просто улицами (видимо, потому что посередине такого острова всегда идет дорога, по которой остров можно переехать вдоль и поехать дальше). Чтобы от моего дома попасть в Марлебон надо проехать через арабский остров Эджвар Роуд, тянущийся от канала до Марбл Арч, это один из самых крупных арабских островов города. Чтобы от моего дома попасть в Ноттинг Хилл, надо пересечь поперек другой такой остров, называемый Херроу Роуд. Острова представляют из себя террасы сравнительно давно не ремонтировавшихся домов с ритейлом на первом этаже; магазинчики торгуют всем, что только существует в остальном мире, плюс – кальянами и табаком, сладостями, золотыми украшениями, благовониями, тканями с Ближнего Востока. В кофейнях сидят арабы и турки (в фесках или куфиях, многие в длинных белых одеждах) – ты можешь идти «туда», запомнить посетителей такого кафе, дойти «туда», провести «там» часа два-три, и проходя «обратно» увидеть, что состав посетителей никак не изменился.
Вне арабского архипелага арабы ничем не отличаются от других лондонцев, кроме, разумеется, их восточной внешности и хиджабов (а иногда и паранджи) которые носит на вскидку примерно 30-40% арабских женщин. Парадоксально, но смуглые девушки в хиджабах активно покупают серьги, а женщины в парандже проводят много времени в Херродз и Селфриджес за выбором одежды. Я подозреваю, что в глубине островов арабского архипелага, за грязным кирпичом террас, за магазинчиками и чайными, там, где у лондонских домов расположены communal gardens, на самом деле есть портал в потайной арабский мир; там – зона идеальной чистоты, садов и фонтанов; там — страна диванов и сералей, там заседают секретные арабские мудрецы, а женщины, гуляющие в паранджах по Херродз, носят там купленные ими за десятки тысяч фунтов платья без стеснения, и исполняют танец живота под звуки пения райских птиц. По крайней мере у меня нет других объяснений их покупкам.
Кстати, я еще в молодости заметил, что поведение представителей разных наций, вообще говоря, крайне мало отличается, если конечно социальные условия одинаковы. Со мной в МГУ в те самые поздние 80е учился ливиец Хасан, называвший себя арабом и немного даже потомком халифов (это цитата, он так и говорил – «немного потомок»). На вопрос о происхождении он отвечал: «мой отец – крестьянин». На вопрос – откуда у сына ливийского крестьянина такая одежда, звуковая аппаратура и деньги на ночные клубы (у нас, детей российской профессуры, не было денег даже на пиво, только на водку), он пояснял: «мой отец крестьянин; у него земля; в этой земле – нефть». Так вот, Хасан ничем не отличался от нас, разве что постоянно платил за всех – но мы бы тоже так делали, было бы чем…
Периодически по улицам Лондона проносятся Ламборгини золотого цвета, у которых вместо номерного знака табличка с перекрещенными саблями и пальмой – и мне хочется думать, что в одном из них едет Хасан, потомок халифов (я знаю, что сабли – символ Саудовской Аравии, но вряд ли ливийский крестьянин с сыном задержался в Ливии после того, что там случилось, и как потомки халифов они могли осесть в СА).
Для равновесия необходимо, конечно, упомянуть и лондонских евреев. Северо-Запад Лондона считается еврейским районом – синагоги стоят через каждый километр, на домах памятные бляшки в честь великих политиков Израиля, еврейских ученых, музыкантов, художников. Каждый раз, идя в сторону канала, я прохожу мимо дома, в котором жил Бен-Гурион; по дороге к метро – дом Жаботинского.
Голдерз Грин – район для евреев попроще и порелигиознее; Мейда Вейл – для евреев с претензией (хотя – бывают ли евреи без претензии?). Евреи Лондона как водится контролируют традиционные сферы бизнеса. В прошлый Йом Киппур мне нужно было посмотреть один дом на продажу в Сент Джонз Вуде. Оказалось, что найти агента не еврея в крупном агентстве невозможно – на весь район нашелся один агент «от соседей», готовый не исполнять предписания традиции.
Однако сегодняшние евреи Лондона по большей части не носят традиционной одежды, и потому совершенно растворяются в потоке смуглых европейцев – итальянцев, испанцев, французов. На улице вы часто встретите еврейское лицо, но 100% уверенности, что перед вами не выходец из другого района средиземноморья или даже другой пустыни Ближнего Востока, у вас не будет. Религиозные же евреи парадоксальным образом 6 дней недели встречаются крайне редко, и лишь по субботам наши районы наполняются гуляющими семьями (отец в шляпе, пара подростков в кипах и с пейсами, заправленными за уши, мать в парике с коляской, пара девочек в длинных платьях) и парами-тройками молодых мужчин в черно-белом, уверенным шагом идущими к синагоге или от неё.
Оригинал
Шукшин художник слова: сухой жёсткий стиль, язык сочный образный. Читаешь и представляешь себя в тёплой избе: за окном лес, мороз, сугробы, а ты пьёшь спиртягу, закусываешь салом и вспоминаешь былые деньки…
Рассказ прелесть, о добре, зле и вечном их пересечении.
Милосердно сердце русского человека — пожалел лихого человека, отпустил с ружьишком на волю и полатился жизнью. Может и прав был беглый ворюга: не подставляй правую щеку под удар, если тебе плюнули в душу. Воистину — нельзя верить вору, проститутке и алкашу.
Алекс Годин, ты прекрасен спору нет. Наслаждался твоим чтением и талантом.
Про Шукшина промолчу: этот писатель не нуждается в комплиментах. Народный, этим все сказано.
Ответить
У Алекса, если сравнивать с прошлым рассказом от Хемингуэя, есть определенный прогресс.
Но у каждого писателя, в т.ч. великого Шукшина, есть и косячные рассказы, к которым смело можно отнести и «Охоту жить».
Уже само название рассказа, после его прослушки, начинает отдавать фальшью. Ведь ещё до убийства, «Геолог» говорит Никитичу, об охоте жить, да только вот эта самая Охота для того сводится к кутежам, грабежам, девкам да мордобою. Понятно, что у каждого она своя. Но удивило, что сам бывалый Никитич несколько разов про себя начинает, уж какой иолог молодой, красивый, статный (уж не ему ли знать, что всё это обман и пшик), а текстом прямо так и выпирает, что к беглецу и сам Шукшин испытывает определённую симпатию. Никитич это завсегдатай тайги, который ежедневно рискует своей жизнью, он стольких там перевидал этих красавцев-геологов и прочего жулья, так что предположение Шукшина, что тот мог запудрить ему мозги Глубоко Ошибочно и Несерьёзно. И ему достаточно одного на беглеца взляда, чтоб без распросов понять, кто он таков, да и никогда он ему не доверится, иначе в тайге он не дожил бы до стольких лет. Поразило, как вот в наспех сколоченной избёнке, где половицы не трещат, а ходят ходуном, под носом охотника, да пусть и подвыпившего, но который слышит за версту — уводят его ружьё!? Курам на смех! Да и не будет охотник, в присутствии начальника милиции называть беглеца геологом (не «сказал, что геолог», а именно геолог), да его ж самого потом запекут. И почему милиция не в курсе о совершенном побеге. И это тоже упущение Шукшина. И если это действительно был начальник милиции, то пинком поднял бы того с постелей, будет он дожидаться его до утра. Представляю, сколько смеху потом было в округе: «Проспать с бандитом в одной постеле». Да после этого ему останется разве что вешаться.
Словом, одни косяки вокруг. А концовка вообще сразила наповал. Завалил, значит, геолог Никитича и пошел себе дальше, а природа благоухает, деревья веточками машут, да и птички ему чуть ли не поют.
Никогда не нужно писать, отталкиваясь от концовки и загребая назад к началу. На мой взгляд, вот как раз это имело и место в данном случае. 1966 год. Также не исключено, что в эти годы у Шукшина был серьёзный спад, связанный с отказом в экранизации фильма про Степана Разина по его роману «Я пришёл дать вам волю», с которым он носился везде и был одержим этой идеей.
А жаль, его я считаю посредственным режиссером, а как актёр он покрепче, но занимайся бы Шукшин одним писательством, то мог бы и затмить всех остальных. Но была одна у него большая проблема — непонятки с властями.
Ответить
Отличный комментарий. Но рассказ все равно прекрасный.
Ответить
Отличный комментарий, но рассказ всё равно «косячный»да и чтец косячит то же
Ответить
Согласна. Конец рассказа надуманный и фантастичный.
Ответить
Никитич житель глухой тайги. В городе бывал три разка и то давно. Короче, деревенщина он, в хорошем смысле. Бродит себе по лесам на сибирском морозе. Чтобы хорошо разбираться в людях нужно вести активную социальную жизнь. Так откуда он может понять с первого взгляда, что за фрукт перед ним? Вряд ли в сибири ежегодно происходят весенние миграции зэков, что б обрести такую способность.
А вот жулики наоборот в тесном общении с людьми, к тому же постоянные тюрьмы, этапы, пересылки. Вырабатывается у них такой навык — втираться в доверие, профессиональный навык.
Ответить
Мы поняли, у вас есть хорошие способности к острякизму! Но не к Анализу!
И не мешало бы, перед такими вот серьёзными возражениями, не только внимательно прослушать чтеца, но ещё и проштудировать рассказ без спешки. Иначе невозможно ухватить его всего и самую суть.
Никитич не родился в лесу в той же избёнке и нужно полагать, что жизнь его изрядно помотала и прибился он сюда со временем, когда понял, что справится и потянет один, да и чем Далее от людей, тем Спокойней и Надёжней. А тут он сам за себя постоит!
И чтоб вы знали, мой дорогой, умственные способности, в том числе когнитивные, находятся почти что в прямой зависимости от трудоспособности и выживаемости индивида.
Даже из самого рассказа ясно, что он периодически бывает в деревне, где, возможно, есть и его семья, да и здесь к нему на постой заезжают не только геологи, но достают и шальные охотнички. Даже целый Начальник Милиции, который не перестаёт учить его уму-разуму, взымая с него и членские взносы, да и прочие поборы. Но который не смог раскусить зэка ни по роже, ни по наколкам, ни по другим признакам.
Никто ж не спорит, что все эти арестанты обладают целым арсеналом воздействия и хитросплетений, так что и среди нас найдётся для них крупная пожива. Я толкую о том, что Никитич, это как таёжный Медведь с человечьим обличьем, навидался в жизни всего и привык полагаться только на самого себя. Не будет он никогда тому сочувствовать, что тот без ружья (а вдруг тот с пистолем), выгораживать, прикрывать, а тем более Рисковать Собственной Жизнью ради какого-то козла.
Да, он угостит тебя хлебом, водочкой, приютит на ночь, НО только не навязывай ему своих проблем и уматывай себе куда подальше. Хоть и говорят «Чужая душа — потёмки», но даже здесь оседлый таёжник тебя прощупает.
Ещё вопросы-возражения есть?
Ответить
Полагаю, вам эта тема ближе ведь вы с Тюмени, а это Западная Сибирь. Потому вам лучше знать сибирскую душу, так сказать. В остальном я с вами согласен?.
Ответить
Чтец и автор прекрасны… Жаль Никитича свела судьба с зэка… Ничего хорошего ждать не стоит…
Ответить
Шукшина слушаю, не читая описание и комментарии. Исполнитель хорош. Спасибо! Пойду посмотрю, что ещё у него можно послушать)
Ответить
Конечно, Никитич не злой человек, но мне кажется не от милосердия он так поступил. Он рационально оценивал ситуацию и поступки его по-житейски мудрые, зачем ему лишние проблемы, он пытается их избежать. И это правильно. Но всё же трагедия произошла из-за его наивности, ну как можно было спиной повернуться? Должно быть мудрый, но не очень. Жаль.
Ответить
Рассказ этот о вере человека в человека и о жертве. О Христе не зря они говорили. Никитич как Христос верил в человека и жертвовал ему. И так же был предан и распят.Мудрый человек, но не просчитывал он ситуацию. Не было в нем как и в Христе ни хитрости ни расчета. Помочь хотел, спасти
Ответить
Немножко спойлерок?.
Как гласит известная максима «молодость всё прощает», а вот уголовный кодекс нет!
Видимо статья у «геолога» стрёмная раз не стал говорить. Да и зачем было говорить, если врёшь, то ври уверено.
Остаётся добавить, человек — самый опасный зверь.
P.S. Вот навалит декабрьский снежок, навострю лыжи по удмуртскому лесу ⛷️.
Ответить
Невозможнл слушать… Читаеш рывками… Шукшина чтецов послушай!!!
Ответить
Обаяние — страшная сила! А вкупе с красотой… Рассказ весьма правдоподобный, а вот концовка, хотелось бы мне, чтоб была выдуманной (прикипел душой к Никитичу). Но если нет этого чувства самосохранения али страха за свою жизнь — то и жизни может тоже не быть. Подвела тебя, Никитич, детская наивность да тяга к болтовне, токмо не с тем собеседником…
P.S. А, возможно, инстинкт самосохранения улетучивается с возрастом. Тогда финал закономерен… Эх!
Ответить