Рассказ зека жизнь в тюрьме

Доброе утро!

Всемирная метеорологическая организация официально признала температурным рекордом для Арктики +38 градусов, зафиксированные в июне прошлого года в якутском городе Верхоянске. Но нет худа без добра: Илон Маск объявил, что его компания Space X открывает программу по производству ракетного топлива из двуокиси углерода, выведенной из атмосферы, – глядишь, и упадет температура. Жаль только – жить в эту пору прекрасную… Пока же новости такие:

• В Беларуси Сергей Тихановский приговорен к 18 годам колонии, блогер Игорь Лосик – к 15, остальные обвиняемые по делу получили от 16 до 14 лет.
• Госдума приняла закон о бесконечном переизбрании губернаторов.
• The Insider оштрафован на 500 тысяч рублей за отсутствие маркировки «иностранный агент». Теперь сайт могут заблокировать.
• По данным «Левады», 75% россиян не исключают войны между Россией и Украиной.

Беларусь впереди планеты всей

В СИЗО Гомеля огласили приговор по «делу Тихановского». Суд начался 24 июня, заседания проходили в СИЗО в закрытом режиме. Обвиняемые с момента задержания уже провели за решеткой более полутора лет: все они были задержаны еще до президентских выборов и начала протестов. Сергей Тихановский, планировавший выдвигаться в президенты Беларуси, осужден на 18 лет лишения свободы в колонии усиленного режима. Медиаконсультант Радио Свобода Игорь Лосик приговорен к 15 годам, блогер Владимир Цыганович – тоже к 15. Оператор YouTube-канала «Страна для жизни» Артем Саков и модератор соцсетей «Страна для жизни» Дмитрий Попов получили по 16 лет колонии усиленного режима, а лидер незарегистрированной Белорусской социал-демократической партии «Народная грамада» Николай Статкевич – 14 лет. Кроме того, осужденные должны выплатить почти миллион долларов в качестве компенсации за якобы нанесенный ущерб.

Светлана Тихановская назвала приговор мужу личной местью Лукашенко, жена Игоря Лосика Дарья опубликовала страстное обращение к Лукашенко, в котором рассказывает, через что – из-за этого сфабрикованного дела – прошла она сама и ее семья. Она хочет, чтобы Лукашенко объяснил ей, зачем это делается. США и ЕС резко осудили вынесенные в Гомеле приговоры.

Но уже возникли основания для новых приговоров: Лукашенко ввел уголовную ответственность за призывы к санкциям в отношении Беларуси (до 12 лет), а парламент Беларуси единогласно одобрил законопроект «О геноциде белорусского народа» (нет, это не инструкция по проведению геноцида собственного народа, это рассказ о злодеяниях нацистов во время Второй мировой войны, за «отрицание» которых теперь будут сажать на срок до 5 лет, а в отдельных случаях – до 10). Мысль, стоящая за этим законотворческим актом, в том, что Запад снова ведет «информационную войну» против многострадальной Беларуси.

Прочие приговоры и задержания:

• Участники фолк-группы Irdorath, супруги Владимир и Надежда Калач приговорены к двум годам колонии по обвинению в грубом нарушении порядка и обучении, подготовке или финансировании таких действий (они играли на протестных акциях летом и осенью 2020 года).
• Задержана преподавательница журфака БГУ Ксения Мартуль, ее телеграм-канал Gender-gap взломали и все оттуда удалили. В заявлении властей сказано, что канал пропагандировал «нетрадиционные ценности», рекламировал «извращения», навязывал «мнения, чуждые белорусскому народу». Сейчас Мартуль находится на Окрестина.
• Задержан директор IT-компании Aivitam Дмитрий Досов – его обвиняют в том, что он был подписан на один из телеграм-каналов, объявленных в Беларуси «экстремистскими». Опубликовано покаянное видео с его участием.
• Развернулась новая волна политических увольнений: вот несколько историй белорусов, оказавшихся без работы за участие в «неправильных» чатах или просто инакомыслие.

Организация публичной власти в России

Госдума в третьем чтении одобрила законопроект об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ, дающий губернаторам право избираться больше двух раз подряд, а Путину – право лишать их полномочий без объяснения причин. Политолог Татьяна Становая сравнивает новую систему власти с гигантской матрешкой-Путиным, внутри которого сидят матрешки поменьше: федеральное правительство, внутри которого губернаторы, внутри которых региональные парламенты и т.д. Таким образом, известная сказочная присказка про иглу в яйце, яйцо в утке, утку в зайце и т.д. оказалась вывернутой наизнанку, и пока не ясно, хорошо это или плохо.

Парламент Чечни (сидящий внутри Кадырова, который, в свою очередь, сидит внутри Мишустина, и т.д.) обратился в Генпрокуратуру России с просьбой выяснить, не было ли в речи режиссера Александра Сокурова на встрече СПЧ с Путиным возбуждения ненависти и публичных призывов к нарушению территориальной целостности России.

Принятый Госдумой закон о публичной власти, кроме того, снижает роль партий в регионах: выборы в местные парламенты теперь можно проводить вообще без их участия, ограничившись одномандатниками. Тем важнее становится всероссийская роль «Единой России»: депутат Госдумы от «Единой России» Мария Бутина (та самая, что инспектировала колонию Навального для RT, а ранее сидела в американской тюрьме за незадекларированное лоббирование российских интересов в США) в данный момент занята разработкой общефедерального стандарта детских игрушек.

Агенты

Верховный суд России продолжил рассмотрение иска Генпрокуратуры о ликвидации «Международного Мемориала». Судья не разрешила снимать процесс на видео, о происходившем в зале заседаний можно прочитать в текстовой трансляции «Медиазоны». У здания суда полиция задержала пикетчика, развернувшего плакат в поддержку «Мемориала» и политзаключенных. Прения сторон назначены на 28 декабря.

Роскомнадзор потребовал заблокировать издание The Insider. Ранее Таганский суд Москвы оштрафовал The Insider и чешское агентство Medium-Orient на 500 тысяч рублей каждое за отсутствие маркировки “иностранного агента”.

Все журналисты, объявленные в России «иностранными агентами», стали лауреатами учрежденной Ходорковским премии для независимых медиа «Профессия – журналист».

Арестанты и отверженные

• В Европарламенте сегодня состоится церемония награждения Навального премией имени Сахарова «За свободу мысли» – ее получит дочь Навального Даша. Накануне Даша и бывший координатор региональных штабов Навального Леонид Волков встретились с членами комитета Европарламента по международным делам. Волков призвал ЕС к жестким санкциям против Путина и его ближайшего окружения.
• Сам Навальный «охреневает от цен» в тюремном ларьке: в соцсетях опубликован его пост о продуктовых закупках, которые два раза в месяц может позволить себе зек. Потратить можно только 9 тысяч рублей в месяц (такой установлен лимит), и Навальный чувствует себя российским пенсионером, у которого большей суммы на продукты чаще всего просто нет.
• Бывшая глава уфимского штаба Навального Лилия Чанышева, обвиняемая в «создании экстремистской организации» (то есть, собственно, штаба Навального), рассказывает в письменном интервью из московского СИЗО-6, почему арест для нее лучше, чем отъезд из России.
• Здесь бывший старший дознаватель из Томска Юлия Суворова объясняет, как ее и ее коллег заставляют увольняться из полиции из-за того, что они были подписаны в соцсетях на ФБК, «Умное голосование» и другие проекты Навального.
• Блогер Юрий Хованский, обвиняемый в оправдании терроризма за исполнение песни, рассказывает о фальсификации доказательств по его делу и невеселой жизни в «Крестах».

Запоздалая справедливость

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) обязал Россию выплатить «Новой газете» и ее журналисту Вячеславу Измайлову 8,2 тысячи евро в качестве компенсации морального вреда и судебных издержек по делу о публикациях расследований о семье Кадырова. Иск «Мемориала» по делу о клевете на Кадырова ЕСПЧ тоже удовлетворил (ранее российский суд признал «Мемориал» виновным в клевете на Рамзана Кадырова в связи с тем, что общество обвинило главу Чечни в смерти правозащитницы Натальи Эстемировой). Кроме того, ЕСПЧ назначил 16 тысяч евро компенсации из‑за закрытия газеты «Дуэль» и преследования ее главного редактора Юрия Мухина.

Тот же ЕСПЧ обязал России выплатить почти миллион евро компенсаций по делам о пытках на Северном Кавказе и внесудебным казням в Чечне.

Компенсации решением ЕСПЧ также присуждены четырем россиянкам – жертвам домашнего насилия; среди них Маргарита Грачева, которой муж из ревности отрубил кисти рук, она должна получить более 370 тысяч евро.

Правозащитный проект Gulagu.net сообщает, что из России вывезен новый видеоархив с записями пыток в колониях Красноярского края, Приморского края и Забайкалья. Из материалов этого архива, по словам основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, станет ясно, что в пытках участвуют также сотрудники ФСБ.

Братские народы

Путин опять поговорил по телефону об Украине – на этот раз с президентами Финляндии и Франции (в ЕС, похоже, составили алфавитную очередь из стран – кому когда говорить с Путиным). Он опять потребовал «юридически зафиксированных гарантий» безопасности России (то есть нерасширения НАТО на восток). Те же требования огласил в разговоре со своей немецкой коллегой глава МИД России Сергей Лавров. Агентство Reuters пишет со ссылкой на источники, что в правительстве Германии не считают «Северный поток – 2» единственным рычагом давления на Россию (у «Газпрома», мол, есть и другие трубопроводы).

Вестей об отводе российских войск от украинской границы так и нет. На этом фоне Верховная Рада Украины упростила получение гражданства для воевавших на Донбассе иностранцев и политэмигрантов из России. А в России, по данным «Левада-Центра», 75% граждан не исключают войны с Украиной.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро вторника, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России опять упал – до 28 343. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 10 миллионов 75 тысяч; официальное число жертв достигло к утру вторника 291 749 человек (+1145 за сутки).

Судя по этим данным, отражающим не реальность, а настроения властей, эпидемиологическая ситуация в стране выправляется – люди в высших эшелонах власти, добившиеся отзыва законопроекта о QR-кодах на транспорте, именно так и считают. Путин тоже робко высказался против этих кодов – объяснив, что не время сейчас их вводить, Новый год на носу.

По оценкам властей Великобритании, штаммом «омикрон» в стране заражаются около 200 тысяч человек в день – эти данные основаны на моделировании, а не на статистике выявленных случаев. Как сверхзаразный «омикрон» может поменять общий ход пандемии, рассказано здесь (в данный момент – за недостаточностью данных – ничего нельзя утверждать с уверенностью).

Шесть ссылок

• Убийства. История 11 покушений на российского императора Александра II. Или рассказ о том, как работала нацистская программа ликвидации «неполноценных».
• Свобода, безвластие. Отрывок из книги Рут Кинны «Никакой власти. Теория и практика анархизма» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – о вымышленном мире «боло-боло», одновременно похожем и непохожем на мечты князя Кропоткина. Или фрагмент из исследования Мэгги Нельсон «О свободе. Четыре песни о заботе и принуждении» (изд-во No Kidding Press) – о свободе в искусстве.
• История науки. Отрывок из книги астрофизика Марио Ливио «Галилей и отрицатели науки» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – об истоках конфликта Галилея со Священной канцелярией и папой римским. Или фрагмент из книги физика-теоретика Митио Каку «Уравнение Бога: В поисках теории всего» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – о рождении и первых достижениях квантовой теории.

Искренне Ваши,
Семь Сорок

В Беларуси началась новая волна политических увольнений: с работы массово выгоняют неугодных власти работников заводов, фабрик, школ, университетов, больниц и поликлиник. Многим ставят в вину участие в массовых акциях протеста, поддержку Виктора Бабарико, Светланы Тихановской или подписку на «экстремистские», по мнению властей, телеграм-каналы и паблики в соцсетях. Иногда, когда к инакомыслящему работнику формально не могут найти претензий, его арестовывают по административной статье, а затем увольняют, указывая в графе «причина» административный арест.

Телеканал «Настоящее Время» поговорил с белорусами, которые оказались в «черных списках» властей и остались без работы.

Преподаватель Марина Салтыкова-Волкович была подписана на университетский телеграм-чат в Гродно. Власти Беларуси признали этот канал «экстремистским», как и сотни других. А преподавателя уволили из университета, где она отработала 20 лет. Сейчас Марина живет в Польше.

«Я активно ходила на суды к политзаключенным, когда только могла у нас, в Гродно. И переписывалась со многими заключенными тоже, и как могла поддерживала семьи некоторых заключенных, – рассказывает Салтыкова-Волкович. – Были слова, что «на вас все собрано».

Увольняют в Беларуси несмотря на опыт и квалификацию. Попавшие в «черные списки» работники рассказывают, что в лучшем случае им предлагают уйти по собственному желанию, а в худшем – увольняют «по статье». Белорусы, которые уже остались без работы, на условиях анонимности рассказали Настоящему Времени, что на предприятия приходят целые списки «неблагонадежных», по мнению властей, работников, от которых нужно избавиться. Остаться без работы можно за выход из государственного профсоюза, за поддержку независимого кандидата на выборах в прошлом году или за открытый рассказ о пытках в тюрьме на Окрестина.

Министерство информации Беларуси заблокировало доступ к сайту телеканала «Настоящее Время» на территории страны. Официальной причиной названо «распространение гиперссылок на материалы, признанные экстремистскими». Жители Беларуси могут читать и смотреть материалы Настоящего Времени через VPN, в телеграме и других соцсетях, а также с помощью зеркала.

КАК ЧИТАТЬ НАС В БЕЛАРУСИ>>>

«Я рабочим работал на предприятии. Был уволен за то, что был подписан в инстаграме на паблик телеканала «Белсат», который состоит в реестре «экстремистских материалов»,​ – рассказывает Иван, который также недавно лишился работы. – За это мне дали пять суток ареста, после этого я не выходил на работу. Уволили меня в связи с отбыванием административного ареста».

Наказать за инакомыслие власти Беларуси хотят, к примеру, врачей, которые открыто осудили милицейское насилие, – несмотря на то, что медучреждениям Беларуси требуются десятки специалистов. Медик из Беларуси Екатерина рассказала Настоящему Времени на условиях анонимности, что была задержана на мирной акции еще в ноябре прошлого года: из-за этого сейчас с ней не продлевают контракт.

«Из Минздрава пришли списки в каждое учреждение.То есть это люди, каким-то образом засветившиеся после выборов президента. И этих людей с работы нужно как-то убирать, – рассказывает Екатерина. – Когда задаешь вопрос, все говорят: «Ну вы же понимаете!» Я говорю: «Я не понимаю! Объясните мне, пожалуйста, текстом конкретно». А они: «Ну вы ж понимаете: не нужно никуда ходить, не нужно, где не надо быть. И вообще занимайтесь медициной, а не политикой».

После увольнения человек в Беларуси оказывается в списке «тунеядцев». Он все равно будет обязан платить налоги, но при этом его могут отправить на низкооплачиваемую и малоквалифицированную работу.

«Список «тунеядцев», насколько могу анализировать, – это «черный список». Если я не смогу устроиться на работу – я «тунеядец». А в отношении «тунеядцев» есть декрет президента, им по-другому тариф (налог) насчитывается, по более высокому тарифу», – объясняет Екатерина.

Правозащитники называют новую волну увольнений в Беларуси местью властей за участие в протестах и рекомендуют не молчать тем работникам, кто оказался под давлением.

49-летний петербуржец Евгений Туганков, осужденный по «дворцовому делу» за удар омоновца на митинге в поддержку Алексея Навального, освободился из колонии поселения, куда его отправили летом этого года. Туганков объявлял в колонии голодовку, где не было лекарств и умывальников для заключенных. Приговоренные к самому «легкому» виду лишения свободы фактически находятся в тюремных условиях, написал он российским властям: камеры и секции переполнены, заключенным не хватает места для хранения и приема пищи, нет душевых, и периодически приходится мыться в холодной воде. В интервью корреспонденту Север.Реалии Туганков рассказал, как администрация колонии отреагировала на протест и что, по его мнению, необходимо сделать, чтобы сломать систему.

Евгения Туганкова осудили ровно через два месяца после акции протеста 31 января. Он ударил сотрудника ОМОН по фамилии Кривов на Пионерской площади. По словам Туганкова, он увидел, как люди «в черном» и «без опознавательных знаков» начали арестовывать человека. «Я посчитал это несправедливым и посчитал нужным таким образом вмешаться», – говорил он судье. Прокуратура требовала для него 2,5 года колонии-поселения, адвокат просил суд не назначать наказание, связанное с лишением свободы. В итоге Евгения Туганкова приговорили к году колонии-поселения. Наказание он отбывал в ФКУ КП-8 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

– Почему в колонии-поселения вы объявили голодовку?

– Я приехал в колонию-поселение. Всё там мило: воздух над головой свежий. «Кресты», конечно, вроде поменялись: камеры большие, питание получше, но все равно это душное очень заведение в моральном плане. Постоянно одни и те же люди – четыре человека, иногда ни радио, ни телевизора нет. Я думал, спокойно досижу в колонии-поселении: спорт, книжки и пойду спокойно домой. Я прекрасно понимал, что никакого УДО и освобожусь со звонком (после окончания срока заключения. – СР). Но начались моменты… Я терпел, терпел, но меня достали.

По УИКу (Уголовно-исполнительному кодексу РФ. – СР) в колонии-поселении у нас гражданская одежда, но почему-то, например, в шортах на проверку выходить нельзя, в локалке (огражденные прогулочные территории. – СР) майку снимать нельзя. Откуда локалка на поселении? Лето, жара 30 градусов, и ты не можешь выйти без майки. Я спрашиваю: шорты – это гражданская одежда? Отвечают: гражданская. Почему я не могу выходить в шортах, почему майку не могу снять в локалке, когда солнце 30 градусов? Мне неделями не отдавали письма и газеты. Девочка, младший оперативный сотрудник, все время смеялась на то, что мне люди пишут. Её как-то это веселило. Я спрашивал: «Вас что веселит-то? Вы людей не знаете, а оскорбляете их». Не отдавали неделю, две, я спрашивал: «Вы что там читаете? Вы что цензурируете в «Новой газете»? Правительство РФ разрешило эту газету, а вы хотите найти какие-то ошибки, и значит, правительство РФ ошиблось? Хотите что-то найти, что нельзя мне читать?» Они говорят: «У нас одна девочка, у неё времени нет». Лекарств нет. В колонии-поселении нет медсанчасти, парацетамола нет, анальгина нет.

– Если кому-то из заключенных станет плохо?

– В лучшем случае, если осужденные надавят на дежурную смену, то она вызовет врачей. Летом во время ковида лекарств не было. Я уже звонил в «ОВД-Инфо» (признан СМИ-иноагентом. – СР). Они дали объявление о сборе лекарств. Люди прислали нам лекарства, хотя бы парацетамол, ибупрофен. Их выдали. Колония-поселение – самый легкий вид наказания. А я попал в такую тюрьму, где общий режим, или особый, или строгий. В любых зонах – особого, общего и строгого режима – три проверки в день. На колонии-поселении – пять! С чего это? Просто захотелось, чтобы пять раз проверяли?! В этой колонии ничего не соответствует ничему: от количества унитазов, шкафчиков, тумбочек, душевых до помещений, где люди живут. Медицины нет, ШИЗО… На колонии-поселении ШИЗО не может быть вообще. Максимум, что может быть, – тебя отстраняют от работы, и ты месяц живешь на бараке с четырехчасовой прогулкой в день. В колонии-поселении люди (осужденные) простые, 90% – обычные мужики, которые к преступному миру отношения не имеют вообще. Они с воли заехали процентов 30–40, а их в тюрьму отправили, хотя им присудили колонию-поселение. Последней каплей стало то, что в общей столовой нет умывальников. Я хожу есть, иду по улице в столовую, открываю двери, но не могу помыть руки. Это все накопилось, достало. Утром в один день я написал заявление на хозяина (начальника колонии-поселения. – СР), на врача о том, что объявляю голодовку. И сразу из Москвы звонят Потапенко (главе ФСИН по Санкт-Петербургу и Ленобласти Игорю Потапенко. – СР). Везде в стране пандемия, а у нас не то что даже каких-то антисептиков, умывальников нет. Представляете уровень этого заведения? Через четыре часа появилось два умывальника. Систему можно и нужно ломать, если знать, как и чего она боится.

– Как администрация отреагировала на вашу спонтанную акцию протеста в колонии?

– В силу обстоятельств у меня много друзей сотрудников, в том числе связанных с ФСИН. И как у Задорнова: все по отдельности – классные люди, с ними можно дружить, пить водку, отдыхать, но как только он приходит и надевает форму – всё. Он человек системы. И им часто надо выбирать между человечностью, порядочностью, нравственностью и тем, что им диктует система. Понимаете, это выбор не очень простой на самом деле. Представьте, вы подполковник или майор, прослужили всю жизнь, вам до пенсии год-два и здесь надо принять решение, они понимают, что оно может быть незаконным, но если не сделают этого, то им придется уволиться. Они живут, лавируя постоянно между этим. Они не какие-то вурдалаки-упыри. Они нормальные мужики, но не в этой системе, которая говорит, что нужно ломать человека, что зэк – не человек. Много и тех, кто реально ненавидит арестантов и зэков, но много нормальных. Администрация в моей колонии-поселения была нормальная. Меня вызвали и спросили: «Женя, ну что ты к нам прийти не мог? Ну, поставили мы бы эти умывальники». УФСИН дала на сайте, что голодовки не было, но она была. Утром я отдал заявление, а в 15 часов меня вызвали к хозяину и сказали: вот умывальники, идите смотрите. Естественно, я прекратил голодовку. Потом проблем не было: администрация сказала, если что-то надо, мы все решим. В принципе, если это не влияет на какие-то отношения с управой (вышестоящей администрацией. – СР), то ничего не стоит пойти тебе навстречу. Они говорят: есть проблемы – приходи, будем обсуждать, решать. Я использовал это, чтобы помочь кому-то, потому что у меня в принципе все было нормально.

– Почему вы пошли на митинг 31 января?

– Я вообще очень люблю митинги, демонстрации. Мне нравится, когда люди отстаивают свои права, пытаются что-то донести до власти. Потому что обратная связь должна быть, без этого власть начинает умирать и тащит нас за собой: экономику, культуру, да вообще все. Российский народ аполитичен, инертен и местами очень равнодушен. Лично для меня все началось с Беларуси. Я очень удивился, что в Беларуси начался протест, потому что это такая терпеливая и спокойная нация. Я видел, как людей бьют, убивают. И 23 января у меня было просто желание выйти. Организация протеста была никакая. Я хотел просто выйти и сказать власти, что она не права. Такая обстановка была, что надо было что-то делать. Я живу в этой стране всю жизнь, почти 50 лет. Я застал Советский Союз и сегодняшнюю власть. Если кто-то думает, что что-то изменилось, то они ошибаются. Это просто Советский Союз эпохи интернета. Вот и все. Людей так же убивают. Ты не можешь ничего говорить, выходить на митинги за свои права. Никому ничего не надо тут. И власть у нас неподсудна и делает, что хочет. Если бы не интернет, то просто как раньше: всех к стенке, в лес и все.

– В суде вы говорили, что сожалеете о случившемся во время митинга. Это действительно так?

– Я сожалею о том, как я это сделал: я ударил его в спину, потому что в спину бить не по-мужски. Я за это попросил прощения. Я бы с удовольствием сделал это лицом к лицу.

– То есть бить сотрудников правоохранительных органов можно?

– Я бы жалел, если бы убежал. Сожаления о случившемся у меня не было ни разу. Я не ожидал, что за это может быть реальный срок, за то, что я пихнул сотрудника в спину и нанес «моральный вред» сотруднику. Мне дали год за то, что я нанес душевную травму сотруднику ОМОНа, потому что никакого физического вреда я ему нанести не мог. Ладно, если бы дали 15 суток, я бы согласился, но год… Это же не юридический момент, это политическая акция – чтобы другие не ходили. Сотрудник Росгвардии бьет женщину ногой, и ничего: ни уголовного дела, ни суда офицеров (речь идет о Маргарите Юдиной, которую росгвардеец с «запотевшим забралом» с размаху ударил ногой в живот. – СР). Они говорят, что они мужчины, что у них есть честь, они патриоты. Вы чьи патриоты, Путина и власти этой? России – нет.

– Вы говорите, что «нужно ломать систему». Что это значит в вашем понимании?

– Мы должны бороться, каждый как может. В первую очередь через изменения самих себя и своего мировоззрения. «Каждый день по капле выдавливать из себя раба» – это про нас. Мы также должны выходить на улицу, должны объявлять забастовки, должны требовать у власти исполнения закона и социальной справедливости. И для молодёжи я бы сказал так: идите во власть. Менять систему проще всего изнутри. Весь мой жизненный опыт говорит об этом. Но опять же: «Станьте сами теми изменениями, которые вы хотите видеть в мире». Это значит, будьте сами добры, справедливы, милосердны. Не осуждайте, не крадите, уважайте себя и других. Помогайте слабым и учитесь быть сильными. И если мы будем к этому стремиться, то Путины, Лукашенко и им подобные априори не смогут стоять во главе страны. Изменимся мы – изменится власть.

По его инициативе были созданы Рождественские чтения, он систематизировал работу с осужденными в тюрьмах, стал автором церковно-публицистических статей и книг, актуальных и в наши дни. Ревностный пастырь, активный участник создания системы религиозного образования, неутомимый катехизатор, хранитель живой памяти о новомучениках — таким был отец Глеб Каледа. Статья размещена в декабрьском номере «Журнала Московской Патриархии» (2021, № 12, PDF-версия).

Тайный священник

В этом году исполняется сто лет со дня рождения одного из выдающихся пастырей нашего времени протоиерея Глеба Каледы. Читая его автобиографические книги и воспоминания о нем, не перестаешь удивляться, сколько веры, энергии и любви было в этом человеке. Господь призвал его на служение к Себе с юных лет, когда по благословению духовного отца, будущего священномученика Владимира Амбарцумова[1], Каледы всей семьей помогали тем, кто был лишен средств к существованию. Не только духовенству, но и мирянам. Ведь их ближайшие родственники тоже были сосланы или посажены в тюрьму по обвинению в антисоветской деятельности, а по сути за религиозные убеждения. Пятнадцатилетнему Глебу поручалось разыскивать тех, кто бедствует, и приносить им продукты. Призванный в армию после окончания школы в августе 1941 года, он прошел всю войну от начала до победного конца и за мужество и героизм не раз награждался медалями и орденами. Волховский фронт, Сталинград, Курская дуга, освобождение Белоруссии, Кенигсберг — такими зарубками остались 1941-1945 годы в памяти начальника радиостанции дивизиона гвардейских минометов («Катюш») Глеба Каледы.

В автобиографичной книге «Записки рядового» спокойно, непредвзято, на конкретных примерах автор раскрывает перед читателем ту чудовищную правду войны, свидетелем которой он стал. Причем так, что его рассказ, несмотря на страшные факты, не накрывает тоской и унынием, а, наоборот, вселяет оптимизм. Уникальность этой книги еще и в том, что это — взгляд изнутри. Война глазами православного человека. И конечно, только искренней верой в Бога можно объяснить в минуты смертельной опасности полное спокойствие и бесстрашие рядового Каледы, вызывавшее удивление и уважение у командиров и однополчан.

После войны Глеб Александрович поступил в Московский геологоразведочный институт. Получив диплом с отличием, защитил кандидатскую диссертацию, занимался научной и преподавательской деятельностью, а потом сосредоточился на исследовательской работе в области нефтяной геологии. Он написал 170 научных работ, в том числе несколько монографий. В 1980 году защитил докторскую диссертацию. Коллеги отзывались о нем как о крупном ученом-естествоиспытателе с широким кругозором и обширным спектром научных интересов. В частности, В.Н. Холодов, академик Российской академии естественных наук, отмечал, что Глеб Каледа «был неутомимым искателем истины, человеком, по-настоящему увлеченным наукой».

Однако мало кто из коллег в советское время знал, что Глеб Александрович и его семья —прихожане московского храма Илии Пророка в Обыденском переулке, в который отец семейства начал ходить, вернувшись с фронта. И что в экспедициях он в праздничные дни совершает тайные богослужения мирянским чином по тетрадочкам, написанным его супругой Лидией, дочерью священномученика Владимира Амбарцумова, специально для него.

В роду Калед два человека принадлежали к духовному сословию — священник Черниговского полка Федор Полторацкий и Николай Иванович Сульменев, принявший монашеский постриг после службы на флоте в звании капитана 1-го ранга. Но один жил в XVIII веке, а другой скончался в XIX столетии. Глеб Александрович воспринял веру от своей матери, Александры Романовны (в девичестве — Сульменевой), происходившей из старого дворянского рода, и с детства находился под духовным руководством опытных пастырей.

«Первым наставником отца был священномученик Владимир Амбарцумов, — рассказывает настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа. — До войны у него было еще четыре духовника, но известны имена только двух — священников Василия Надеждина и Сергия Успенского, оба прославлены в лике святых. А после войны папа был духовным чадом архимандрита Гурия (Егорова), будущего митрополита (одного из ближайших соратников сщмч. Вениамина Петроградского), который передал его для духовного руководства своему ученику, иеромонаху Иоанну (Вендланду), в будущем митрополиту Ярославскому и Ростовскому[2]. Во второй половине 1950-х и в 1960-е годы владыка Иоанн проходил служение за границей, контактов с ним в это время не было, и папа окормлялся у отца Александра Егорова из храма Илии Пророка Обыде́нного».

В 1972 году в жизни Глеба Александровича произошло судьбоносное событие: митрополит Иоанн рукоположил его в тайные священники. Тайные — потому что, с одной стороны, Совет по делам религий никогда не позволил бы такому известному ученому быть священником, а с другой — Церкви нужны были пастыри на случай, если власть начнет новые гонения. Тайное священство требовало от человека известного бесстрашия, предания себя в руки Божии, так как при первом же доносе его могли уволить с работы, и семья как минимум лишалась средств к существованию.

Со службы в Лазареву субботу начался пастырский путь отца Глеба, прослужившего тайным священником 18 лет.

«Его тайное рукоположение не было для нас, детей, каким-то открытием или неожиданностью, — вспоминает отец Кирилл. — Мы знали о нем от друзей родителей. Но папа никогда не противопоставлял себя открыто служащему духовенству. Если кто-то называл его «катакомбным священником», имея в виду пастырей с радикальными убеждениями, он всегда говорил, что он священник Московского Патриархата».

Теперь почти каждое воскресенье кабинет отца Глеба в их квартире на «Речном вокзале» на некоторое время становился храмом, где с соответствующими мерами предосторожности (окно в комнате тщательно занавешивалось, на кухне и в соседней комнате включалось радио) совершалась Божественная литургия.

«Для того, чтобы у папы всегда были причастники, — вспоминает отец Кирилл, — владыка Иоанн дал нам, детям, исключительное благословение причащаться без исповеди, если за минувшую неделю ничего особенного у нас не произошло. И это был определенный опыт трезвения для каждого из нас».

Вся утварь и облачение были самодельными, потиром служил большой бокал. А на всенощную службу семья ездила в Обыденский переулок.

«Папа служил всенощную дома крайне редко, например под праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в честь которых был освящен наш домовый храм, — продолжает отец Кирилл. — Возможно, кто-то из соседей догадывался, что мы верующие. Но что папа священник — этого никто не знал. И бородку он отпустил только в конце 1980-х годов».

Мягкий духовник — яд для пасомых

Постепенно у отца Глеба появились духовные чада, которые тоже приходили на Литургию в домовый храм. Конечно, первыми были друзья семьи из числа верующих, в основном интеллигенция.

«Их было примерно пара-тройка десятков человек, — говорит отец Кирилл. — Он не всем открывался, помня завет дедушки Владимира: не надо давать людям лишнюю информацию, так как человеку в ответ гораздо проще сказать «я не знаю», чем что-то скрывать».

Потом некоторые близкие друзья даже обижались за эту скрытность на отца Глеба. А он просто понимал, что как священник не нужен этому человеку. Были случаи, когда духовные дети после его одобрения приводили людей, чающих помощи священника, ручаясь, что те никого не выдадут. Кого-то отец Глеб крестил в домовом храме и венчал. После выхода на открытое служение число его духовных чад выросло в несколько раз.

В период тайного служения духовные дети приезжали на исповедь за день-два до Литургии, иногда и накануне, утром он уже не исповедовал. Нередко исповедь затягивалась допоздна, человек оставался ночевать.

«Он так строил исповедь, как немногие умеют, глубоко вникая в проблемы и располагая к себе людей», — продолжает отец Кирилл.

Любовь, искренность и молодость духа привлекали к отцу Глебу многих, включая новоначальных. Духовное чадо отца Глеба рассказывает:

«Во время своего воцерковления я осторожно относился к исповеди, не мог сразу открыться священнику. Нужен был момент доверия. Но на его отеческую любовь мое сердце откликнулось сразу. Отцу Глебу хотелось верить. В нем сочетались искренность, ученость и простота. Когда я его увидел, у меня даже мысли не было, что это профессор, доктор наук. При всей своей благожелательности и простоте он обладал колоссальной силой и необыкновенной харизмой».

Вместе с тем отец Глеб как пастырь требовал от пасомого ответственного, осмысленного отношения к своей духовной жизни и поведению. Обличая чей-то грех, он был строг, но не суров: «Почему ты так поступил? Это же повредит твоей душе», — читалось в его глазах. Но при этом в голосе было столько любви и участия, что человеку становилось стыдно, и это заставляло его серьезнее отнестись к совершённому проступку, постараться исправиться.

Еще одной важной чертой отца Глеба была его осторожная ответственность за будущее духовных чад.

«Я не думал о священстве. Но мне хотелось разобраться в православном богословии, понять основы православного вероучения, — рассказывает клирик храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове священник Артемий Цех. — Для поступления в Православный Свято-Тихоновский богословский институт требовалась рекомендация духовника. Отец Глеб написал мне ее не сразу, подходя к этому с осторожностью, осознавая свою пастырскую ответственность за меня перед Богом. Я чувствовал, что он сомневается. Он долго перед этим молился. И наконец благословил. А по окончании института я принял сан».

Отец Глеб не раз говорил, что мягкий духовник — яд для пасомых.

«Однако строгость он применял только там, где это было нужно, больше в качестве дисциплинарной меры, — продолжает отец Артемий. — Например, исповедь в Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря, где батюшка служил в последние свои годы, начиналась после всенощного бдения (и длилась допоздна) и еще была утром, за час до начала Литургии. Если вы приходили позже, он уже не исповедовал. Посыл был такой: не пришли вовремя — значит, вам причащаться сегодня не очень-то было и нужно. Подумайте об этом».

Литургия как смысл жизни

Литургия всегда была центром жизни для отца Глеба. Независимо от того, было ли это тайное богослужение в домовом храме или уже в период открытого служения. Когда в советское время церковный праздник приходился на будний день, отец Глеб в семь утра служил дома Литургию, а потом ехал на работу.

«Насущная потребность общения с Богом через Литургию, через молитву — это то, что он воспринял от своих духовных отцов, владык Гурия и Иоанна. И этот пример очень важен для меня, — говорит отец Кирилл. — К сожалению, бывают случаи, когда священник может спросить: почему я должен служить, сегодня не моя очередь? Для папы это было немыслимо».

Описывая атмосферу на Литургии, духовные чада вспоминают о глубоком внимании и внутренней сосредоточенности отца Глеба.

«Он постоянно упоминал о благоговении, с которым не только священник должен совершать Литургию, но и миряне пребывать на службе. Говорил, с каким трепетом они должны причащаться, чтобы это не превратилось в рутину. И сам являл пример такого отношения к святыне», — вспоминает отец Артемий.

Протоиерей Глеб Каледа требовал от духовенства, чтецов, хора четкости, внятности чтения и пения во время богослужения, чтобы молящимся было понятно каждое произносимое или спетое слово.

«Это позволяло всем максимально сознательно участвовать в общей молитве, ни на что не отвлекаясь. Он мог прервать службу, если кто-то разговаривал, и сделать замечание, — говорит директор Мемориального научно-просветительского центра «Бутово» Игорь Гарькавый. — Для лучшего понимания совершающегося священнодействия он иногда комментировал фрагменты службы. И на всенощной, и на Литургии. Например, после чтения Евангелия, перед причастием и после него. То есть параллельно шла более глубокая катехизация всех нас».

Открытое служение

После выхода на открытое служение (это произошло 2 октября 1990 года и продлилось неполные четыре года) отец Глеб некоторое время совмещал священство с должностью профессора-консультанта во Всероссийском научно-исследовательском геологическом нефтяном институте, но в январе 1992 года завершил научную карьеру. Теперь он мог безраздельно отдать себя Церкви. И практическое выражение этого еще с 1991 года шло по двум не связанным между собой направлениям: возрождение православного образования и тюремное служение. Став ректором катехизаторских курсов, преобразованных в дальнейшем в Православный Свято-Тихоновский богословский институт, священник разработал и читал курс по православной естественнонаучной апологетике.

«Отец Глеб взялся за организацию учебы мирян с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были зарегистрированы и начали свою деятельность, — вспоминает протоиерей Владимир Воробьев. — А потом возглавил в Синодальном отделе по религиозному образованию и катехизации сектор религиозного образования».

Одна из сотрудниц отдела, Наталья, вспоминает, что, говоря о цели православного просвещения, отец Глеб призывал педагогов наполнять сердце человека, его сознание, все его существо окрыляющей душу верой, благоговейной, светящей миру любовью к Богу и истиной.

«Мы чувствовали в нем опору и, вдохновленные, начинали создавать православные гимназии, хотя поначалу вообще не представляли, с чего начать и где найти для этого людские ресурсы и средства. И эти школы успешно работают по сей день», — говорит Наталья.

Без сомнения, помог отцу Глебу в этой работе и его опыт домашнего кружка по основам Православия, который он организовал еще в советское время для своих детей и детей из семейств знакомых.

Но катехизаторские курсы не стали его единственным начинанием. Отец Глеб был одним из инициаторов Международных Рождественских чтений, которые выросли из обычного семинара преподавателей общеобразовательных и воскресных школ.

Окормление узников

Еще одна черта характера пастыря, о которой упоминают все его духовые чада, — это жертвенность отца Глеба. Он совсем не думал о себе, даже в весьма почтенном возрасте, когда ему было под семьдесят. Отслужив Литургию, сразу шел причащать людей в больницу. Или после службы мог приехать к духовному чаду домой и принять у него исповедь. А перемещался он всегда на общественном транспорте. И это помимо богослужений и пастырских трудов, которые включали в себя множество послушаний: он работал в образовательном отделе, проводил катехизаторские беседы для прихожан, читал публичные лекции, участвовал в конференциях и круглых столах.

«Наверное, батюшка чувствовал, что времени у него мало, а успеть надо многое, — рассуждает священник Артемий Цех. — И его энергии и ответственности нам, молодым его чадам, уже тогда можно было позавидовать».

А еще его ждали заключенные в Бутырской тюрьме.

Нельзя сказать, что он сам выбрал это служение. Скорее, сюда направил его Господь. «Просто его попросили один раз посетить осужденных в Бутырке, он не отказался. И понял, что он там нужен», — подтверждает отец Кирилл Каледа. Позже отец Глеб признавался близким, что это был первый случай, когда он не знал, о чем будет говорить там с людьми. В этой миссии его сопровождал Александр Дворкин (ныне профессор ПСТГУ). Описывая, какое тяжелое впечатление произвела на него тюрьма и ее обитатели, Александр Леонидович отмечает, что это вовсе не оттолкнуло отца Глеба от дела душепопечения узников. И хотя поначалу заключенные, собранные в зале, воспринимали священника с ухмылками и враждебностью, через несколько минут их отношение к человеку в рясе кардинально поменялось.

«Не было ряда одинаковых бритых голов. Были человеческие лица, лица несчастных людей, запутавшихся, грешных чад Божиих, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования, отчаявшихся обрести в жизни добро и свет», — вспоминает А. Дворкин.

«Но как отцу Глебу удалось тронуть эти омертвевшие души?» — спрашиваю Александра Леонидовича.

«Своей искренностью и любовью, которую чувствовал каждый человек, с кем общался отец Глеб. Он же был невысокого роста, худенький, никакими особенными внешними данными не отличался. Но та любовь, что в нем жила, преображала все вокруг. И люди действительно тянулись к нему всей душой. О себе он говорил вскользь и просто, без всякого самовыпячивания, а к другим относился с большим уважением и искренним вниманием. Каждый, с кем он общался, был ему дорог и интересен».

Отец Глеб не первый из духовенства посещал тюрьму, но его заслуга в том, что он превратил это в системную работу. Он познакомился с начальником Бутырки, договорился о регулярных богослужениях, поставил перед священноначалием задачу постоянного окормления осужденных, начал диалог с представителями Федеральной службы исполнения наказаний, чтобы Церкви разрешили заниматься просветительской работой в их учреждениях на регулярной основе. Есть что-то глубоко символичное в том, что он восстановил храм в той тюрьме, где вместе с другими новомучениками в годы репрессий сидел и его первый духовник священномученик Владимир Амбарцумов.

Особой заботой отца Глеба стали осужденные на смертную казнь, содержащиеся под стражей в 6-м коридоре Бутырской тюрьмы. Священник проводил в камерах смертников многие часы, оставаясь с ними один на один. Некоторые из них искренне раскаялись, он их крестил. Батюшка приносил им подарки, фрукты, организовывал угощение на Пасху. «Он приходил оттуда совершенно изможденный. И вместе с тем говорил, что нигде так не каются, как в тюрьмах», — вспоминает отец Кирилл. Общение со смертниками убедило отца Глеба в необходимости отмены высшей меры наказания. Он был уверен, что к смерти приговаривают одного человека, а казнят уже совсем другого.

Опыт служения в Бутырке отец Глеб изложил в одной из самых известных своих книг — «Остановитесь на путях ваших», которую можно назвать хрестоматией тюремного священника. Она востребована и в наши дни. Вот что говорит тюремный священник Ханты-Мансийской епархии протоиерей Георгий Кошелев:

«Когда я только начал тюремное служение, то в этой книге нашел подтверждение своим мыслям о том, что отношение священника к осужденным должно быть не таким, как у администрации. Для священнослужителя заключенные — не преступники, а люди, нуждающиеся в духовной поддержке, их надо привести ко Христу, чтобы через Него преобразилась их душа, чтобы они раскаялись и переосмыслили свою жизнь. Отец Глеб стал для меня примером, его книга поддержала меня в минуты сомнений, когда я уже намеревался оставить тюремное служение».

Публицистическое творчество

Совершенно бесценно то литературно-публицистическое наследие — статьи, книги и проповеди, — которое оставил нам священник Глеб Каледа. По словам его духовных чад, он не прекращал эту работу до последних своих дней. Даже в больнице после тяжелой операции делал наброски для новой рукописи.

В числе его фундаментальных работ можно назвать труды «Библия и наука о сотворении мира», «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа», «Домашняя церковь», «Очерки жизни православного народа в годы гонений: воспоминания и размышления» и другие.

«Отец Глеб очень тщательно работал над своими сочинениями. Не являясь специалистом в богословии, он, как настоящий ученый, знал пределы своей компетентности, — говорит Александр Дворкин. — Писал только то, что знает, что пережил сам. Поэтому каждое его слово весомо, выстраданно и прочувствованно».

Одна из его книг, которая с каждым днем становится все актуальнее, это «Домашняя церковь».

«Она посвящена семейной аскетике, то есть духовной жизни в браке в русской православной и, видимо, вообще в восточно-христианской традиции, — говорит историк Алексей Беглов. — Автор подробно останавливается на всех аспектах семейной жизни христиан. В частности, излагает свой опыт воспитания детей: у отца Глеба их было шестеро, двое сыновей стали священниками, а обе дочери — монахинями».

Ученый и пастырь, он словно предвидел главную опасность для нашей Церкви, и как предостережение звучат его слова в предисловии к этой книге: «Перед христианством всегда стоят две задачи: первая вечная, внутренняя — стяжание Духа Святого, вторая — историческая, внешняя. В наше время исторической задачей является созидание домашних церквей. Для Русской Поместной Церкви в этом все ее будущее: научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет»[3].

Отец Глеб был яркой, многогранной личностью, в которой органично соединилась самоотверженность православного пастыря и традиция Русской Церкви ХХ века, воспринятая им от новомучеников, глубоко пережитая и осмысленная в его сердце, — так, что он мог нести ее свет новым поколениям молодых христиан, свидетельствуя и строго вопрошая: «Мы веру сохранили во время гонений, а сохраните ли ее вы, когда будут благоприятные времена?»

Святейший Патриарх Кирилл о нем сказал так: «Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи».

Отец Глеб отошел ко Господу 1 ноября 1994 года. Он похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от места упокоения русского ученого Тимирязева. На могиле — гранитная плита с именами усопших, скромный холмик и мощный крест, доминанта этой маленькой пяди земли. Православный крест как путеводный луч и символ всей жизни отца Глеба, надежда и радость спасения во Христе.

***

[1] Священномученик Владимир Амбарцумов (1892-1937), арестован по обвинению в организации контрреволюционной деятельности в 1937 году. Расстрелян в Бутове. Прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

[2] Митрополиты Гурий и Иоанн прошли путь тайного монашества и священства, а в 1944 году вышли на открытое служение. Отец Глеб также состоял в переписке со старцем Павлом (Троицким) и поддерживал духовное общение с епископом Можайским Стефаном (Никитиным), долгое время служившим тайным священником.

[3] Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. М.: Изд-во Зачатьевского монастыря, 2013. С. 12.

Алексей Реутский

«Церковный вестник»/Патриархия.ru