Рассказ волчица дмитрий пейпонен

Äàâíî, áîëåå äâàäöàòè ëåò íàçàä, Èëüÿ íàïèñàë äëÿ ïðîåêòà «Áèáëèîòåêà óòîïèé»  (íåñêîëüêî ýêçåìïëÿðîâ êíèãè, ïî ñëóõàì, õðàíÿòñÿ â Ìóçåå êíèãè ÐÃÁ) îäíî çàíèìàòåëüíîå ïðîèçâåäåíèå ( èëè äàæå äâà!).  Ïîñêîëüêó «Áèáëèîòåêà óòîïèé» êíèãà äîâîëüíî ðåäêàÿ è ìàëî ó êîãî åñòü âîçìîæíîñòü å¸ ïðî÷åñòü, ÿ ðåøèë ðàçìåñòèòü ïðîèçâåäåíèå Èëüè íà ñâîåé ñòðàíèöå.

 êà÷åñòâå ýïèãðàôà Èëüÿ èñïîëüçîâàë ñëîâà Î. Ðîäåíà «È îòñåêàþ âñ¸ ëèøíåå…»  Ýòîò ýïèãðàô èìååò îòíîøåíèå ñêîðåå ê ôîðìå, ñïîñîáó ñîçäàíèÿ è ïðî÷òåíèÿ, ÷åì ê ñîäåðæàíèþ ïðîèçâåäåíèÿ.
Ñàìî ïðîèçâåäåíèå ïðåäñòàâëÿåò ñîáîé ðàññêàç, âíóòðè êîòîðîãî «çàøèôðîâàí» äðóãîé ðàññêàç, ñîâåðøåííî íå ïîõîæèé íà ïåðâûé. ×òîáû äîáðàòüñÿ äî äðóãîãî ðàññêàçà, íåîáõîäèìî ïðèëîæèòü ê òåêñòó ñïåöèàëüíî âêëååííóþ â êíèãó çà÷åðí¸ííóþ êàëüêó ñ ïðîçðà÷íûìè «îêîøêàìè» è ÷èòàòü ëèøü òå ñëîâà, êîòîðûå âèäíû ÷åðåç îêîøêè. 

Ñàì Êîðìèëüöåâ îòíîñèëñÿ ê ñâîåìó ïðîèçâåäåíèþ íå ñëèøêîì ñåðü¸çíî è íàçâàë åãî «×òèâî».  Ìîæíî ñ÷èòàòü ýòè ðàññêàçû øóòêîé ìàñòåðà, ìîæíî –  äåìîíñòðàöèåé ìàñòåðñòâà.  ëþáîì ñëó÷àå, ýòî ïðîèçâåäåíèå óíèêàëüíî â ñâî¸ì ðîäå ïî «òåõíèêå èñïîëíåíèÿ» è äëÿ êàæäîãî ïèøóùåãî çíàêîìñòâî ñ «×òèâîì» Êîðìèëüöåâà îêàæåòñÿ ëþáîïûòíûì è ïîëåçíûì îïûòîì.

Ðàçúÿñíåíèå:
 ïðåäëàãàåìîì òåêñòå ÿ ïîïûòàëñÿ ñûìèòèðîâàòü ïðîçðà÷íûå îêîøêè êâàäðàòíûìè ñêîáêàìè. Åñëè ÷èòàòü, íå îáðàùàÿ íà íèõ âíèìàíèÿ, âû ïîëó÷èòå ïåðâûé ðàññêàç. Åñëè ÷èòàòü òîëüêî òåêñò, çàêëþ÷¸ííûé â êâàäðàòíûå ñêîáêè –  âû ñìîæåòå «ðàñøèôðîâàòü» âòîðîé.

Èòàê, ñëîâî Èëüå Êîðìèëüöåâó.

                ×òèâî
«È îòñåêàþ âñ¸ ëèøíåå…»
Î. Ðîäåí, ñêóëüïòîð

[Ñèäÿ] íà êàíàïå, ãðàôèíÿ ñëóøàëà, êàê [â êàìåðå]-îáñêóðå ïîòðåñêèâàåò ìàãíèé, â òî âðåìÿ êàê [Æàí îò÷àÿííî ïûòàëñÿ] íàëàäèòü ìîäíóþ èãðóøêó. Ãðàôèíå õîòåëîñü [ïîíÿòü, îòêóäà êàïèòàíó èçâåñòíî ïðî] òî, ÷òî Çâ¸çäî÷êà ðàñòÿíóëà ñåáå [áàáêè – âèäíî, êòî-òî] èç êîíþõîâ îêàçàëñÿ áåç ìåðû áîëòëèâ. À âåäü áåäíÿãà [çàëîæèë] äîì – [äà] è íå [òîëüêî] äîì – [êòî] áû ìîã ýòî ïîäóìàòü[?] – âñ¸, âñ¸, ÷òî îñòàâèë åìó ïðåñòàðåëûé [Ãðàô]. Çà÷åì? [Çà÷åì] åìó ýòîò îò÷àÿííûé ðèñê? – Âåäîìû ëè íàì âñå òàéíû, ñêðûòûå [â íàòóðå? – ðàññóæäàë] ìåæäó òåì âñëóõ [Æàí. – Åñëè] ìû ïîëàãàåì, [÷òî] äà, [òî] ìû [ïðîñòî] ïûòàåìñÿ óïîäîáèòü ñåáÿ äåìèóðãó, êîòîðûé [çàìî÷èë] êóñîê ãëèíû, äà[áû] ñîòâîðèòü èç íåãî ðàçóìíûõ òâàðåé. Íî, ñòàëêèâàÿñü [ñ]î ñòèõèéíûìè ýëå[ìåíòàìè], ìû ïîíèìàåì, ÷òî îòâàæèëèñü  [èãðàòü â] îïàñíûå [èãðû], ïîäîáíî äåòÿì, êîòîðûå ïîëàãàþò, ÷òî íåáåñíûé îòåö [íå ñòàíåò] èõ æóðèòü. Óâû! [Ñêîðåå, êàêàÿ-íèáóäü] îïëîøíîñòü â ðàñ÷¸òàõ…
Ãðàôèíÿ íå ñëóøàëà. «Ñïåðâà øèêàðíàÿ [øåñò¸ðêà] âîðîíûõ, çàòåì Çâ¸çäî÷êà… ß ïîäñòàâèëà ñåáÿ ïîä óäàð ìîëâû, õîòÿ ìíå [ñêàçàëè, åé]-áîãó, [÷òî çà öåííóþ] ëîøàäü îí ãîòîâ ñòàòü äàæå ïîä ïðÿìóþ [íàâîäêó] ìîðòèðû».  Îíà âñïîìíèëà, ÷òî äå Ìèðüå å¸ çâàëè çàâòðà â [îïåðó]. Êîãäà æå ýòè ãëóïöû [îñòàâÿò å¸ â ïîêîå. È] ëþáèìàÿ áîíáîíüåðêà ê òîìó æå [ðàñêîëîëàñü…]
[Çà äâåðüþ ïîñëûøàëèñü øàãè, êòî-òî] èç ñëóã [ïîñìîòðåë â] ùåëü ìåæäó ïîðòüåð, ñëîâíî â [ãëàçîê.]  âå÷åðíåé òèøèíå ïîìåñòüÿ áûëè ñëûøíû ïàñòîðàëüíûå çâóêè. [Êîç¸ë] ïðîáëåÿë ãäå-òî âäàëåêå.
– [Êóäà ÿ äåíóñü] îò ëþäñêîé ìîëâû[? –] ñêàçàëà ãðîìêî ãðàôèíÿ,  íå çàáîòÿñü î òîì, ÷òî [ïîäóìàë Æàí. Øåñòü ìåñÿöåâ ïîä] ãðóçîì òåðçàíèé, [ñëåäñòâèåì] îäíîé ðîêîâîé ìèíóòû ñòðàñòåé, [èçìîòàëè] å¸ [íåðâû], è [â] ïîñëåäíåå âðåìÿ åé ñàìîé õîòåëîñü ïîëîæèòü ýòîìó [êîíåö.  Ðàíüøå], êîãäà [äåëà] êàïèòàíà åù¸ íå ïðèøëè â óïàäîê, [ïðîñòûå, ÿñíûå] ïåðñïåêòèâû äàìñêîãî ñ÷àñòüÿ ïðåäñòàâëÿëèñü åé, [íî] òî, ÷òî [ýòî] îæèäàíèå [áóäåò òÿíóòüñÿ] òàê [äîëãî… «Ñëîâíî ïî òîíêîìó ëüäó èä¸øü] ÷åðåç Ñåíó, – äóìàëà îíà. [– Ñäåëàåøü íåâåðíûé øàã è ïðîâàëèøüñÿ òóäà,] ãäå ïîäæèäàåò ïîçîð íà âåñü Ïàðèæ, òóäà, [îòêóäà íåò âîçâðàòà».]
[Õîòåëîñü] åé [âîëüíîé  æèçíè]  – è ìóæ óìèðàåò, õîòÿ â ïðåæäåâðåìåííîé ñìåðòè åãî îò÷àñòè è å¸ [âèíà]  – íå óáåðåãëà îò ðàñïóòíûõ ïàðèæñêèõ [äåâîê,] îò ïàãóáíîãî [àçàðòà,] îò [âåòðà â ãîëîâå. Âîñïîìèíàíèÿ íàõëûíóëè è òóò æå äàëè äðóãîé õîä ìûñëÿì. À ìîæåò, è íå áûëî íèêàêîé] ëþáâè, è âñ¸ äåëî â æåëàíèè ñòàòü âëàäåëüöåì [øåñò¸ðêè] âîðîíûõ? [Èç] ðàçãîâîðîâ ñ Æþëè îíà çíàëà, ÷òî îò [òåõ, êòî åù¸ íè ðàçó] íå âðàùàëñÿ â èçìåíèâøåìñÿ ïîñëå Ðåñòàâðàöèè ñâåòå, òåõ, êòî ïðîâ¸ë áóðíûå âðåìåíà íà ñëóæáå â çàìîðñêîé [êîëîíèè], [íå] âî Ôðàíöèè, [íþõíóë] ò[à]ì ïîðîõó, [óæå] îáàãðèë â êðîâè [ïàëüöû], òðóäíî îæèäàòü ëþáâè áåç ðàñ÷¸òà. Ãðàôèíÿ îáìàõíóëàñü [âååðîì], ïîäàðêîì ïåðñèäñêîãî ïîñëàííèêà Ñåôåð-[áàáû.]
– Äèàâîë, [âîò â êîì âñ¸ äåëî!] – ïðîäîëæàë  ðàçãëàãîëüñòâîâàòü  [Æàí].  – ß òîëüêî ÷òî [âñïîìíèë, êàêèå] âåëè÷åñòâåííûå [ñöåíû] ó Ìèëüòîíà…
Ãðàôèíå áûëî äóøíî, îíà [çàêàòûâàëà] ãëàçà, íî Æàí íè÷åãî íå çàìå÷àë…
– Ðîçà, ìèñòè÷åñêàÿ [Ðîçà, âñ¸ ÷àùå è ÷àùå] ÿ âîçâðàùàþñü ìûñëÿìè ê íåé. Íå èñêëþ÷åíî, ÷òî ìû æèâ¸ì [â ïîñëåäíèå íåäåëè ïåðåä] êîíöîì ñâåòà. [Òåì,] êòî óïîðñòâóåò â ãîðäûíå, ñòîèò âñïîìíèòü, [êàê ñêðóòèëè] àíãåëû Ëþöèôåðà æåëåçíûìè öåïÿìè, [êàê âîïèëà Ëèëèò, ÷òî ñèäåòü åìó âåñü âåê â] îãíåííîé [òþðüìå,]  ñòðàäàÿ îò íåâîîáðàçèìîãî [ãîðÿ], êîòîðîãî íè [î]ä[íà] æèâàÿ äóøà [íå âåäàëà]. À âåäü âñ¸ ìîãëî [áû]òü èíà÷å. Ðîçà, ìèñòè÷åñêàÿ [Ðîçà] âñåïðîùåíèÿ, [çíàëà âñ¸] çàðàíåå, äî íà÷àëà âðåì¸í. [Äà ÷òî òàì çíàëà, îíà ïîìîãàëà åìó], ïûòàëàñü ïîäñêàçàòü ïóòü ñïàñåíèÿ, íî…
«[Ñòðè÷ü, ñòðè÷ü ïëîòíóþ çåë¸íóþ áóìàãó], êàê-òî íåâïîïàä ïîäóìàëà ãðàôèíÿ, – [è ñêëàäûâàòü]…  ß ñòàëà ïîõîæà íà ãëóïóþ [êóêëó], äèêèå ìûñëè ìíå ïðèõîäÿò â ãîëîâó! [Ýòî] âñ¸ äóõîòà».
Òóò [îíà] çàìåòèëà, ÷òî â êîìíàòó âîøëà ïîðîäèñòàÿ áîðçàÿ [ñóêà], ðîíÿÿ ñëþíó. «Îïÿòü êàìåðäèíåð íå ïîêîðìèë», – ïîäóìàëà ãðàôèíÿ.
«Äà îíà íå ñëóøàåò! – [äîãàäàëñÿ  Æàí]. – ×òî-òî ñåñòðà ñèëüíî [ñäàëà] â ïîñëåäíåå âðåìÿ.  Âñå ýòè êàâàëåðû, êîòîðûå âüþòñÿ âîêðóã [ïî ìåëêîìó ðàñ÷¸òó…] Ïîðÿäêà â äîìå íèêàêîãî, è ñîáàêà âîò [ãóëÿåò,] áóäòî íå çíàåò, ãäå ó íå¸ [ïîäñòèëêà. Äóìàåò] ëè ñåñòðà õîòÿ áû èíîãäà î ìèñòè÷åñêîé Ðîçå, î òîì, ÷òî ñêîðî âñåõ íàñ [ïîñòàâÿò] ïåðåä ëèöîì Ñòðàøíîãî Ñóäèè?»
Æàí îòîø¸ë [ê ñòåíêå,] íå çíàÿ î ÷¸ì [ñïðîñèòü] ó ñîâñåì óæå ïîáëåäíåâøåé ñåñòðû. Âäðóã óïàä¸ò â îáìîðîê, [ñ íå¸] ñòàíåòñÿ.
«Âîò îí – êîíåö ñâåòà! – äóìàë îí. – Çàâòðà ïàäàòü â îáìîðîê [áóäåò óæå íåêîìó.] È ðèìñêàÿ êóðèÿ [ïðîñ÷èòàëàñü,] íå ñïàñ¸ò å¸ êàïèòîëèéñêàÿ [âîë÷èöà!»]
«Ó íèõ [íåò äîêàçàòåëüñòâ, íåò!] – äóìàëà ãðàôèíÿ. – [Îäèí] ñëóõ íè÷åãî íå äîêàæåò…»
Âíåçàïíî ðàçäàëñÿ ãðóáûé [ñòóê] – íåïîíÿòíî îòêóäà, ñòó÷àëè íå â äâåðü.  [Æàí], êîòîðûé áûëî [ñëåãêà óñïîêîèëñÿ,]  ìàøèíàëüíî [âçÿë â ðóêè ðàñòð¸ïàííóþ êíèæîíêó, êàêóþ-òî áåëèáåðäó, èç òåõ, ÷òî ëþáÿò ÷èòàòü â ìåòðî]ïîëèè [– ïðî êðàñèâóþ æèçíü è ñèëüíûå ñòðàñòè] â äèêèõ ñòðàíàõ.  [×èòàòü ýòó ÷óøü åìó ñîâñåì íå õîòåëîñü… Îò íå÷åãî äåëàòü îí] ñòàë ðàññìàòðèâàòü ñòðàíèöû è óâèäåë, ÷òî ÷òî ñëîâíî êòî-òî [íà÷àë çàìàçûâàòü] ó íåãî íà ãëàçàõ [îòäåëüíûå ñëîâà êàðàíäàøîì,] ñëîâíî õîòåë ïî[ñìîòðåòü, ÷òî èç ýòîãî ïîëó÷èòñÿ.]
[«Çàâòðà ñíîâà íà äîïðîñ», – ïîäóìàëîñü Æàíó.]

Âñåì, êòî äîñòàòî÷íî áëèçêî çíàë Èëüþ, áûëî èçâåñòíî åãî çàìå÷àòåëüíîå ÷óâñòâî þìîðà.  Íà ïðåçåíòàöèè êíèãè Èëüÿ, êàê ñåé÷àñ ñêàçàëè áû, òðîëëèë æóðíàëèñòîâ, ãîâîðÿ î òîì, ÷òî êàæäûé ïèñàòåëü îáÿçàí ïîëüçîâàòüñÿ îòêðûòûì èì ìåòîäîì «óìíîæåíèÿ ëèòåðàòóðû», ÷òî ïðèâåä¸ò ê ýêîíîìèè áóìàãè.  Ïîòîì ïîäóìàë è äîáàâèë: íî åñëè ñîâñåì íè÷åãî íå ïèñàòü, òî ýêîíîìèÿ áóìàãè áóäåò åù¸ áîëüøå.

  Эта информации нет в широком информационном поле.  Наиболее интересно, и наиболее образно она подана только в фильме Дмитрия Зодчего «Замысел» ( https://www.youtube.com/watch?v=Fu6kqH4mvMk ). В одном из эпизодов фильма так называемая «геополитика» разложена по цветам.

    Все цвета взяты из спектра солнечного света. К каждому цвету привязан символ определённого животного и соответственно страны или религиозные общины. Цветов всего семь, но в явном действии-противодействии находятся шесть цветов и общин. Седьмой, оранжевый, цвет в этой градации отсутствует. Это скорее всего страны, так называемого, третьего мира, которые всегда фланируют за лидерами. Они всегда наблюдательно нейтральны, спокойны и не расточительны. Остальные шесть сил находятся в активном противодействии, из которого и состоит, так называемая, Геополитика.  На самом деле «Геополитика» — это всегда и только Игра, происходящая в Горизонтали, то есть в одной из плоскостей нашего Трёхмерного пространства. Главная и единственная цель этой Игры – отвлечение от смыслов.  

   Для простоты последующего объяснения геополитических событий, как нынешних, так и исторических, разберём эти шесть сил по цветам, животным и странам:

1. Фиолетовый – Медведь (Русский мир)
2. Зелёный        — Конь (Магометанство, станы Ислама)
3. Жёлтый          — Дракон (Китай, азиатские страны)
4. Синий             — Орёл  (Америка)
5. Красный           -Лев  (Англосаксы)
6. Голубой            — Волчица (Ватикан)

   Эти шесть редко воюют по одному. Они обычно создают союзы, причём союзы эти всегда ситуативные и недолгие. Количество сил в таких союзах, как правило, равные. Если с одной стороны число сил больше, то они всегда выигрывают, а после победы, мгновенно входят в противостояние. Самый яркий последний пример Вторая мировая война, когда союзники-англосаксы начали противодействие Русскому миру (СССР) даже не дожидаясь окончательной победы. Война идёт всегда и всегда это информационная война. Стрельба и взрывы – это только необходимые декорации, чтобы все понимали – идёт война. Результаты любой войны — это либо победа, либо поражение. И результаты всегда временны. 

  В настоящий момент, на начало 21 го века, шесть основных сил представляют три приблизительно равных союза, по две силы в каждом.

1. Русский мир и Ислам  ( Фиолетовый Медведь и Зелёный Конь)
2. Англосаксы и Ватикан (Красный Лев и Голубая Волчица)
3. Америка и Китай           (Синий Орёл и Жёлтый Дракон)

   В каждом союзе силы стран и животных не всегда равны, но их объединяет общее направление, при разнице целей и средств. Такие союзы не всегда явны и даже выглядят, на первый взгляд противоречиво. Разберём их отдельно.

  Самый противоречивый союз – это Америка и Китай. Они могут объявлять друг друга противниками, врагами, и даже греметь оружием, но они никогда не вступят в смертельную схватку, ибо их направление одинаково, в данный исторический момент. 

   Эти обе силы живут за счёт увеличения потребления, они производят продукт потребления. Это наиболее материальный мир. Их противоречия состоят только в том, кто какое количество продуктов потребления будет производить и распределять по миру. Но смысл их направления один, и поэтому они друг друга никогда не уничтожат. Более того, они легко объединятся для борьбы с противниками мира потребления, чтобы потом договориться о размерах своего участия. 

  При всём различии социального устройства и даже военного противостояния их направление едино и потому они обречены на союз, пусть даже временный.

   Кто же выступает противниками Америки и Китая (Орла и Дракона)?

 А это Русский мир и Ислам (Медведь и Конь). Да, как ни странно это звучит, но Русский мир (я намерено не употребляю слово Российская Федерация и Россия) всегда был и до сих пор, из последних сил, остаётся противником мира потребления. Равно как и Ислам. Ислам и Русский мир – это наиболее яркая, в данный момент, духовная составляющая планеты Земля, и соответственно противостоящая материальному миру, миру потребления. И именно эта духовная часть и является нашим общим направлением. Хотя и тут – цели и средства различаются. И после победы над потреблением союз возможно распадётся. Но сейчас мы вместе. 

  Здесь надо остановиться на том, почему я не употребляю слова «Россия» и «РФ». Потому что Медведь болен. И болен очень серьёзно. В нынешнем состоянии Россия, в виде РФ, и есть болезнь Русского мира. Предыдущий 20й век, сильно подкосил здоровье зверя, и он ослаб. К тому же, в силу слабости, подхватил заразу потребления и уже всю берлогу заблевал и запоносил. Сильно болен Мишка, но жив ещё бродяга. А жив он только потому, что ещё живы Русские люди, хотя тоже сильно повреждённые. Есть такие термины «глубинное государство» и «глубинный народ», так вот, у нас в России «глубинное государство» — это люди вовлечённый во власть и в финансы. Остальные «глубинный народ» это мы – те самые, кто ещё живёт и воспитывает детей по понятиям духа, а не материи. И именно мы, незримо и неосознанно связанные между собой этим самым духом, и есть последняя надежда на выздоровление Медведя. Возможно, я объясняюсь и не совсем понятно, но тут уж – как есть, я так чувствую и так вижу. Быть до конца и всеми понятым, не входит в мою задачу. Я ведь тоже Русский, и потому болезнь Медведя и меня касается, и я очень хочу, чтобы зверь поправился. Тогда и мы все будем здоровы, хотя бы духом…

  Ну да ладно, — банька, песня и выскочим. Теперь о третьем союзе.

 Англосаксы (Красный Лев) и Ватикан (Голубая Волчица). Это мир финансов и религий. А это очень связанные понятия. Одно без другого никак. 

  Здесь нужно очень точно уяснить понятие «религия». Любая организованная религия никакого прямого отношения к Богу и Вере не имеет. Это всегда и везде инструменты Власти и Денег. А стало быть Власть и Деньги (как инструмент власти) и есть то направление, которое объединяет Лондон и Ватикан. Что интересно ни Британия, ни Ватикан не имеют Конституции и живут по своим, установленными только для себя, правилам. Любая Конституция – первый признак финансовой колонии.

   А City (финансовый и административный район Лондона) вообще не входит ни в какую-либо юрисдикцию, равно как и Ватикан. Если вспомнить основную фабулу фильма «Семнадцать мгновений весны», то можно легко увидеть, что именно Англосаксы при содействии Ватикана пытались заключить сепаратный мир с фашистской Германией в конце Великой войны против Советского Союза. «… и пастор, либо светлый образ его…» Что интересно – именно усилиями Сталина и Рузвельта (Медведь и Орёл) этот сговор (Волчицы и Льва) не состоялся.  

   Итак, союз Англосаксов и Ватикана, самый опасный, ибо направление его Власть, а инструмент Деньги. В этом случае союз Льва и Волчицы (Лондон и Ватикан) входит в явное противоборство с союзом Медведя и Коня (Русский мир и Ислам), и в косвенное противостояние с союзом Орла и Дракона (Америка и Китай). В ближайшее время мы увидим охлаждение отношений Америки и Британии. Америка вспомнит своё прошлое прямой колонии королевства, и даже помощь Российской империи в борьбе за независимость, и, скорее всего, будет напрашиваться на союз с Медведем, не явный, но желательный. Ведь даже и сейчас, несмотря на объявленную давно независимость, США всё также являются самой большой и прибыльной колонией Британского Льва, как когда-то Индия. Их ФРС принадлежит банкирам из City.

   Британия и Ватикан не так сильно зависят от рынка потребления, хотя, конечно зависят, но не критично. Их главная задача – контроль финансов. Увеличение или уменьшение массы финансов не влияет на тот контрольный процент, который они контролируют. Пока ФРС Америки, наш Центробанк, и куча других центробанков находятся в подчинённом положении у Льва и Волчицы, их Власть незыблема. Пока Конституции всех колоний позволяют контролировать Власть и Финансы в колониях им ничего не грозит. 

   И вот здесь появляется Ислам. Почему последние пол века так раскрутили понятие «исламский терроризм». Да потому, что здесь они почуяли угрозу. Медведя свалили, тот уже в прединфаркте, а конь брыкается. Да ещё как брыкается. Может так копытом папе Римскому в лоб залепить, что из мантии голый выскочит. 

  Именно поэтому так культивируется и насаждается понятие «исламский терроризм». Вопрос, кто более духом силён – американский пилот сбросивший атомную бомбу на мирных японцев, и оставшийся почётным живым пенсионером или мусульманин взорвавший себя за идею? Я не пытаюсь оправдать или укорить. Я задаю сам себе вопрос и получаю ясный ответ – мусульманин более духовен и более силён. И здесь без дискуссий. 

  А почему нет понятия «христианский терроризм»? А потому, что всё «христианское» приватизировал Ватикан и ему сильные духом не нужны. РПЦ такой же филиал Ватикана, как наш Центробанк филиал ФРС. И тут не нужны документальные доказательства. Всё очень просто – любая богатая церковь и любой богатый священник – это часть Ватикана, как бы они себя не называли. Главный показатель – богатство. Настоящий служитель Бога на земле, не может быть богатым по определению. Если он богат, он уже связан с Орлом и Волчицей, любой рубль, доллар, евро, драхма и т.д. в кармане священника ниточка туда, в Ватикан. А за ниточки можно дёргать.

   Служитель Бога должен быть беднее самого бедного прихожанина. Тогда он имеет право учить. Если он богат, или даже просто хорошо обеспечен, он это право теряет. И здесь тоже без дискуссий. 

  Вот такой вот расклад по горизонтали. Геополитика – это горизонталь. Мы можем её наблюдать и обсуждать даже. Но если мы начнём активно участвовать, то наша жизнь будет метаться в одной плоскости, от революции  к революции. А, следовательно, мы умрём в горизонтали и душа наша опять вернётся в материальный мир геополитики и потребления. И мы опять побежим по кругу. 

  То, что я рассказал, а вернее суммировал, мысли более разумных людей, — это конечно интересно, но для нас не главное. 

   Главное для нас – Выбор. У нас есть два направления. Я теперь о нас с вами, мой редкий и умный читатель. 

   Одно направление – Горизонталь. То есть, участвовать тем или иным путём в безумствах нынешнего материального мира, главная религия которого – Потребление. Тут путей до хрена. Хочешь за правду воюй, хочешь во власть ударься, хочешь в бизнес убейся, а хочешь «истинно верующим» бесись. Меняй фирмы, страны, религии, дома, мужей, жён, пол, национальную идею, короче развлекайся наотмашь. Проживёшь, и даже удовольствие получишь. А потом опять сюда вернёшься, заново учиться.  

  Однако не всё так печально, как может показаться с первого взгляда. Все эти цвета – всего лишь спектры солнечного цвета. И они никуда из него не денутся. А стало быть, по самому большому счёту – всё справедливо и всё устойчиво в рамках солнечного света, даже при всех противодействиях разных сил и цветов. Здесь значение имеет только твоя степень участия, либо неучастия.

   Однако есть и второе направление – вертикаль. Тут уже без вариантов – либо вверх, либо вниз. 

   Вниз – фанатичная преданность идее, любой. Гнев, злоба, жестокость. Без раскаяния. Верующие называют это – Ад. 

   Вверх – и просто и тяжело. Первый шаг в по пути вверх – это вопрос «Зачем»? И честный ответ самому себе. Любой твой коренной вопрос должен начинаться словом «Зачем».  И если ты жив, то главный себе вопрос – Зачем? 

  А что там вверху? Я не знаю, ещё не был. По горизонтали и вниз пробовал. Не моё. 

   Сама тема движения по Вертикали – огромна и интересна. Но это тема уже другой статьи, и другого уровня мышления. Как соберусь напишу. 

Дорога

Я оказываюсь в Касабланке в середине дня. Большинство из группы прилетит в город прямым рейсом сегодня около полуночи, но я добирался в Марокко транзитом через Абу-Даби, так что у меня есть немного свободного времени. Город живет ожиданием Рамадана и ковидными ограничениями — днем почти все работает, но после 8 вечера Касабланка вымирает. Единственное исключение — Медина, где с заходом солнца жизнь только начинается: открываются сотни лавочек и на улицы вываливаются тысячи местных жителей. Полиция просто не может заехать в эти узкие лабиринты улочек и проходов.

Чтобы добраться до точки старта нашей экспедиции — городок Смара в Западной Сахаре, — мы сначала едем на поезде до Марракеша (около четырех часов), оттуда автобусом до Тан-Тана (еще около десяти часов) и далее на такси до Западной Сахары.

Западная Сахара — спорная территория в Северной Африке. После ухода отсюда испанцев в 1976 году часть территории стала называться Сахарской Арабской Демократической Республикой — ее признает ООН. Но большая часть перешла под контроль Марокко. Марокканцы прошли через Сахару маршем из 350 тыс. человек и заняли все города. С тех пор Марокко считает Западную Сахару своей провинцией, не признает САДР и вкладывает деньги в инфраструктуру, буквально выстраивая оазис посреди пустыни. Марокко окопалось от САДР многометровым забором, рвом и минными полями. Попасть в соседнюю республику можно только через Мавританию.

Наша экспедиция проходит по марокканской части Западной Сахары. На въезде сюда небольшой полицейский пост, офицер просто переписывает данные наших паспортов, и мы, наконец, добираемся до точки старта.

Песок

Давайте представим себе Сахару: километры песка, дюны и оазисы из пальм (возможно, мираж). На самом деле все совсем не так. Пальму за десять дней пути я видел один раз, по пескам мы шли от силы два дня. Все остальное время пейзаж стремительно менялся.

Худшая поверхность, которую вы можете встретить в этой части Сахары, — бесконечная каменная равнина. Поверхность из мелкой гальки, песка и булыжников, будто бы укатанная асфальтоукладчиком. Она тянется на километры во все стороны, ей не видно края, и нет ни одного деревца, чтобы спрятаться от палящего солнца. Идти тут сложно и физически, и морально — глазу просто не за что зацепиться.

Дюны — поверхность тоже не самая приятная. Ноги постоянно тонут в песке, он набивается в ботинки, а сил на шаги тратится в пару раз больше. Когда поднимается ветер, песок забивается в такие места, о существовании которых ты даже не задумывался. В итоге к концу дня ты проходишь в пару раз меньше, чем собирался, а устаешь в пару раз больше.

Приятней всего идти по такыру — растрескавшейся глине с трещинами метровой глубины. В них, конечно, можно застрять ботинком (или уронить туда телефон), но такая почва приятно пружинит и на ходьбу тратится намного меньше сил. В такыре растут акации.

Еще один пейзаж пустыни, который вы себе не представляли, — реки. Точнее, их высохшие русла. Раз в несколько лет в Сахаре случаются дожди, а в остальное время русла похожи на огромные лабиринты с запутанными проходами, постоянными подъемами и спусками, окопами, траншеями и лазами. Тут растут кусты, есть деревья. Здесь можно сделать красивое фото, но идти сложно — из-за неровности рельефа постоянно приходится смотреть под ноги, взбираться на пригорки и перепрыгивать ямы.

Кроме того, в Сахаре есть небольшие горы и много праздношатающихся верблюдов. Раз в пару дней встречаются жилые дома — и это самое удивительное, что можно встретить в пустыне. Они стоят буквально посередине ничего — сушится белье, блеет коза, висит солнечная батарея. До ближайшего города на машине отсюда часа три, но машин у местных жителей нет, а дорога пешком занимает несколько дней.

Хайма

Как ночевать в пустыне? Обычно — в спальнике на туристическом коврике. Можно еще обложиться веревкой из верблюжьей шерсти, чтобы отпугнуть всяких животных. Но от страха быть кем-то укушенным или ужаленным в ночи вас это вряд ли спасет. Мы ночуем в хайме — большом шатре, в который помещается вся наша группа (15 человек). Хайма вырастает на месте привала каждый вечер, а каждое утро ее вновь нужно убирать. Внутри ковры, тут же небольшая кухня — железные коробы с продуктами, непременное оливковое масло, которое добавляется во все блюда, гейзерная кофеварка и тажин.

Хайма защищает от ветра с песком и создает иллюзию безопасности — сюда не зайдет верблюд и вряд ли заползет какая-нибудь тварь (так нам казалось).

Команда

Сахара не то место, куда идут самостоятельно. Турпакета сюда тоже не купить. По сути, большие экспедиции по пустыне организует только одна компания в мире. Российский турклуб «Волчица» водит группы по Сахаре уже десять лет. Его руководитель Дмитрий Алешкин вместе со своим другом и партнером Хишамом во время первого похода прошли по пустыне 240 км.

Для Хишама, наполовину араба, наполовину бербера, пустыня — дом родной. Он ориентируется по солнцу и звездам, знает расположение колодцев, местные обычаи и порядки, умеет ставить хайму за полчаса, снаряжать верблюдов, вести караван, вкусно готовить и готов поддержать любую беседу.

Дмитрий — путешественник (побывал больше чем в 160 странах), инструктор по выживанию и историк-археолог. Он владеет шестью языками, в том числе и арабским, который в этих местах незаменим. «Сахара — место, куда постоянно хочется возвращаться», — говорит он.

Еще в команде есть Георгий Палыч, который прошел с Дмитрием кучу сложнейших походов и всегда готов прийти на помощь и дать правильный совет, Омар — помощник Хишама, которого еще называют Око Сахары, его обязанность — быть глазами Хишама, например «сбегать на вот ту гору и посмотреть, как лучше проложить маршрут». Кроме того, SMM-специалист и фотограф «Волчицы» Виктория, а также водитель машины сопровождения и погонщик верблюдов, который каждое утро собирает разбредающееся по близлежащим дюнам стадо.

Ночь

Ночь всегда наступает неожиданно, но по расписанию. Закат примерно в семь вечера, солнце прячется за бархан буквально за пару минут и в пустыне резко холодает — с +30 до +15. Безжизненная до того местность оживает, а из укрытий выползают сотни живых существ. Вот скарабей раскапывает себя из бархана, вот какие-то мотыльки прилетают всей семьей на свет в хайме, а вот скорпион — он приполз погреться под коврик сегодня ночью, но обнаружим его мы только с утра.

Ночная пустыня совершенно не похожа на дневную — тут холодно, ничего не видно и страшно. Дует ветер, из темноты доносятся непонятные звуки, а фонарик выхватывает в темноте чьи-то яркие глаза — это верблюды, на ночь погонщик отпускает их погулять и поесть колючки.

Рза

Рза, или тюрбан — неотъемлемый элемент костюма сахарского путника. Вы можете забыть рубашку с длинным рукавом, перепутать обувь и выйти в поход в тапках, но без рзы вы далеко не уйдете. К поездке я купил панамку с широкими полями и дырочками для проветривания. На второй день меня научили наматывать на голову рзу. Сначала она накидывается на голову как обычный платок, оставляя с одной стороны совсем немного ткани (чтобы впоследствии ей можно было закрыть рот и нос), длинная часть один раз обматывается вокруг шеи, после — несколько мотков вокруг головы. В итоге получается очень удобный в пустыне головной убор: слой полупрозрачной ткани на макушке защищает от солнца и отлично продувается, а в случае ветра с песком лицо всегда легко закрыть и спрятаться — через рзу легко дышится. Глаза спрятаны под солнцезащитными очками, без которых здесь никак.

Люди

Самое страшное для меня было попасть в компанию суперлюдей — перекаченных завсегдатаев тренажерок и бывалых походников с засаленными бородами и вросшими в гитару пальцами. Воображение рисовало картины, как эта компания неодобрительно цокает новичку, порицает его за то, что он тормозит процесс. Все не так.

Дизайнер Женя из Петербурга. Он когда-то служил в Цахале (израильской армии), но в свои сорок больше похож на влюбленного школьника. Он вечно что-то теряет, сгорает под палящим солнцем, потому что решает пройтись в шортах, и в какой-то момент ужасно набивает ноготь — заливает его йодом и страдает еще несколько дней. Хишам называет его Жан-Пьером — Женя действительно чем-то похож на француза, сходства добавляют мелкие кудряшки, очки и огромный фотоаппарат.

Психотерапевт Аня из Москвы. Хрупкая девушка, которая постоянно идет впереди каравана, по вечерам расхаживает в кроксах веселой расцветки и всегда готова поддержать беседу. Когда Аня сильно натирает ногу, Хишам заставляет ее ехать на верблюде, но Аня до последнего сопротивляется и при первой же возможности снова идет пешком.

Саша ни секунды не стоит на месте. Даже на привалах он постоянно в движении. В команде он отвечает за дух — искрометно шутит, подкалывает и веселит всех остальных. Но делает это максимально по-доброму и всегда готов помочь. Его мы называем Генерал Аль Декатлон — из-за смахивающего на военную форму прикида, приобретенного в одноименном магазине.

Андрей, Дима, Марина и Сергей. Про каждого из них можно написать еще по несколько абзацев. Главное, что их всех объединяет — они не суперлюди, не перекаченные качки, не засаленные походники. Они простые ребята, с которыми круто проводить время, идти по крупнейшей пустыне в мире и знать, что в случае чего они обязательно помогут.

Тажин

Это слово стоит запомнить, если вы едете в пустыню. Тажин — одновременно и блюдо, и посуда, в которой его готовят. Посуда — подобие сковороды с высокой цилиндрической крышкой. Блюдо — все, что в этом тажине готовится. Обычно получаются тушеные овощи, бывает с мясом или курдюком. По утрам из тажина появляется омлет, здесь же при желании можно пожарить лепешки. Вы наверняка встречали тажин в поездках в Египет или Тунис, но такого культа этой посуды и этого блюда, как в Марокко, точно не встречали нигде.

Темп

В день мы проходим 25–35 км. Кажется, я в жизни не ходил больше 20. И это в городе, где в любой момент можно купить банку газировки или спрятаться от солнца в уютной кофейне. В Сахаре кофеен нет. Зато есть палящая жара, ветер с песком, который в момент буквально обдирает руки и вообще не сулит ничего хорошего. Но без ветра идти нельзя: как только он стихает, шагать становится в десять раз сложнее — солнце буквально выжигает, дышать становится тяжелее, а ноги в ботинках практически отказываются шагать.

Главное правило — мы идем не к цели, а ради того, чтобы идти. Вчера, сегодня, завтра мы идем отсюда и до обеда, а не какие-то условные десятки километров.

Сложнее всего идти в первые дни. Ты не понимаешь, на что способен, в каком темпе тебе проще всего идти и когда уже будет привал. А еще погода — организму нужно адаптироваться к африканскому климату. Дня через три забываешь, что температура воздуха +30, а ты второй час идешь по выжженной пустоши под солнцем и кутаешься во флиску, а когда температура падает до +20 — адски мерзнешь.

Проще всего идти рядом с караваном. Все равно, пока верблюды не придут на точку, никакого привала не будет. Если идти позади, то в голову все время лезут мысли: «я самый слабый и торможу всю экспедицию». Если идти впереди каравана, рискуешь отклониться от маршрута и постоянно возвращаться. За день из-за этого легко намотать пару лишних километров.

Впереди идет Дмитрий Алешкин. Он сверяет маршрут с картами и солнцем. Изредка мы его обгоняем, но тут же осекаемся — постоянно уходим куда-то не туда.

Ходовой день поделен на две части. Мы выходим около 9–10 часов утра (в зависимости от того, как быстро сложили и погрузили на верблюдов вещи) и идем до часу дня. В Сахаре УФ-индекс постоянно на максимальной отметке, а в полдень идти просто невозможно. На пару часов мы делаем привал, успеваем пообедать и даже вздремнуть. После идем еще два-три часа, заканчиваем где-то в 6 вечера. До заката остается час, за который нужно успеть поставить палатку и разложиться — делать это в темноте очень неудобно.

Дождь

Главная «ачивка» экспедиции — удалось попасть под дождь. Ну как дождь: на третий день экспедиции с неба упало пять капель, одна попала мне на руку. Но даже такой дождь в Сахаре дело удивительное.

Джамаль

Еще немного уроков занимательного арабского. Верблюд на арабском — джа́маль, верблюды — джемаль. А Джама́ль — это уже мужское имя.

В Марокко не водят караванов. Наши верблюды тут в этой роли единственные. Остальных разводят на мясо, система очень интересная. Молодого верблюда на два года оставляют в пустыне, где он предоставлен сам себе (благо естественных врагов здесь просто нет), через два года пастухи возвращаются и собирают своих верблюдов, ну или то, что от них осталось — до встречи с владельцем, увы, доживают не все. Отличить своих животных от чужих можно по пластиковой метке на ухе — что-то вроде автомобильного номера с указанием региона и номера верблюда, и клейму на одной из ног.

«Верблюд — самое тупое животное на свете, — говорит Хишам. — Если его не поить и не кормить, он будет идти до тех пор, пока не упадет замертво. Но я все равно люблю их больше людей».

Когда мы подходим к верблюжьей поилке — одному из небольших продолговатых резервуаров, раскиданных по пустыне, — верблюды не сразу понимают, что делать. Хишаму приходится настойчиво привлекать их внимание к воде. Пьют они совсем немного и быстро напиваются, но через три дня без воды у них резко портится характер, они отказываются везти груз и вообще ведут себя отвратительно. Мы их до такого не доводили.

Верблюды несут рюкзаки, хайму и прочий скарб, так что мы идем налегке. Чтобы верблюд не ушел, его «ставят на ручник» — складывают переднюю лапу в колене и перевязывают веревкой или просто связывают две передние лапы. В таком состоянии верблюд не может сбежать далеко и отирается где-то поблизости.

Верблюд плохо выполняет команды. По сути, ему известны только два приказа — лечь и встать. Чтобы верблюд шел, ему в нос вдевают металлическое кольцо, за которое и тащат. Наши погонщики используют более гуманную систему — обвязывают веревку вокруг нижней челюсти животного. Правда, с таким креплением ходят далеко не все верблюды — зависит от дрессировки. Если с рождения верблюда били и он ходит только из-под палки, то никакие уговоры и команды без насилия он выполнять не будет. К счастью, наши верблюды, которых Хишам привез через полстраны из Мерзуги, выращены в атмосфере добра (а не кнута и пряника).

Подготовка

Саша живет в московском районе Медведково, подготовку к экспедиции он начал с ежедневных походов по близлежащим паркам. Я начал подготовку с изучения списка вещей на лист А4, которые надо взять с собой. Среди понятных мне трех пар футболок, нижнего белья и набора косметики появлялись совершенно неясные трекинговые носки, гермомешки и, главное, ботинки для пустыни.

Вообще, обувь — чуть ли не важнейшее, о чем стоит задуматься при подготовке к такой экспедиции. Мне посоветовали взять специальные ботинки для пустыни. Их делают всего несколько компаний, и в Москве достаточно сложно подобрать нужный размер. Моя модель была специально разработана для американских военных в Афганистане, в сетевых магазинах нужного размера нет. В ближайшую до экспедиции неделю я ношу ботинки практически не снимая. Не разносить обувь перед поездкой — большая ошибка.

Суммарно на экипировку уходит около 35 тыс. руб. Это с тем, что туристический коврик у меня уже есть, а спальник с рюкзаком я занимаю у друзей. Бывалые товарищи подсказывают, что мои траты ничтожно малы, но меня они удивляют.

И еще одна рекомендация: запаситесь пластырем. Только нужна классика — обычный фиксирующий пластырь (тот, что в мотках), т.к. бактерицидный чаще всего бесполезен.

Океан

На десятый день пути, примерно к 2 часам дня, мы наконец выходим к океану. Его охраняют военные — до Канарских островов отсюда меньше 130 км. Я сажусь на берегу и с удовольствием съедаю апельсин. До поездки в пустыню я никогда не ел цитрусовые. Сахара что-то во мне поменяла, и это не только отношение к апельсинам.