«Я вижу мысленно всю Россию, где в каждой второй или третьей семье кто-нибудь не вернулся…»
95 лет со дня рождения русского писателя-фронтовика Владимира Осиповича Богомолова
Владимир Осипович Богомолов (настоящее имя – Владимир Иосифович Войтинский) родился 3 июля 1926 года в деревне Кирилловка Московской области.
Отец Иосиф Войтинский был юристом.
В детстве воспитывался у бабушки и дедушки, участника Русско-японской и Первой мировой войны, полного георгиевского кавалера. Дед оказал большое влияние на формирование личности внука.
Владимир ушёл из средней школы в 1938 году (позднее окончил экстерном), уехал в провинцию, где работал, чтобы помогать семье.
Когда началась Великая Отечественная война, он прибавил себе годы, чтобы попасть на фронт. Позже он писал о своём уходе на фронт добровольцем: «…для нашего поколения было неестественным, диким, непонятным всякое иное решение и поведение».
Служил в армии до 1952 года. В разведке, затем в контрразведке (СМЕРШе). Участвовал в борьбе с бандеровцами и бандами на Дальнем Востоке. Есть версии, что биография будущего писателя военных лет частично скрыта.
Был комиссован по состоянию здоровья в звании лейтенанта.
В 1952 году экстерном окончил среднюю школу рабочей молодёжи.
Учился в МГУ по специальности «Русская литература», не окончил.
По его собственным словам, занялся литературным творчеством, чтобы рассказать правду о войне. В своих воспоминаниях он пишет: «Я очень много читал, в том числе и о войне, меня коробило от множества нелепейших несуразностей, особенно в художественной литературе, полагаю, именно это побудило меня написать повесть «Иван». С одной стороны, это трагическая судьба двенадцатилетнего мальчика на войне, с другой – профессионально точное описание «зелёной тропы», переброски через линию фронта разведчика, в данном случае – юного героя повести».
Первая повесть «Иван» (1957) опубликована в 1962 году. Писатель посмотрел на войну по-новому, свободно от идеологии. Рассказал о трагической судьбе юного разведчика – мальчишки, который жаждет мести фашистам и ходит в тыл врага для сбора секретных данных. Повесть многократно переиздавалась и была переведена на 40 языков.
В 1962 году Андрей Тарковский снял по повести «Иван» фильм «Иваново детство», получивший широкое признание и престижные награды.
Псевдоним Богомолов произошёл от фамилии матери – Богомолец.
Владимир Богомолов писал в разных жанрах. Среди его рассказов – «Первая любовь» (1958), «Второй сорт», «Кладбище под Белостоком», «Сосед по палате», «Сердца моего боль» (все – 1963).
Чаще писал повести. Известная повесть В. Богомолова «Зося» (1965) – история трагической любви между юным русским офицером и польской девушкой. Фильм по этой повести снял режиссёр Михаил Богин.
В 1967 году был награждён орденом «Знак почёта» за сценарии к фильмам «Зося» и «Иваново детство». От награды отказался.
Вообще Владимир Богомолов вошёл в историю советской и российской литературы как человек с несгибаемой принципиальной позицией и трудным конфликтным характером.
Свой военный опыт писатель использовал в остросюжетном детективном романе о деятельности советской военной контрразведки «Момент истины» («В августе сорок четвертого…»).
В основу истории положены реальные события. Поблизости к фронту нужно обнаружить и обезвредить немецкую группу разведчиков. Скоро предстоит наступление, и если разведчики предупредят противника, то советские войска понесут огромные потери.
В повествование включены письма героев домой, внутренние монологи персонажей, а также исторические документы времен войны (рапорты, донесения, телеграммы правительства) – стилизованные автором, но сделано это было настолько удачно, что Богомолов был вызван в КГБ – там хотели узнать, откуда у него доступ к секретным архивам.
Известно, что у Владимира Богомолова действительно был документ допуска «три К» – доступ к секретной части любых архивов. Также писатель как бывший офицер ГРУ Генерального штаба получал необходимые консультации по всему документальному материалу, использованному в романе.
Роман впервые был опубликован в 1974 году в журнале «Новый мир», затем переиздавался более 130 раз. Переведён на множество языков.
В 2000 году вышел фильм «В августе 44-го…» (режиссёр – Михаил Пташук). Владимир Богомолов отказался признать фильм, отсюда – другое название (их у романа Богомолова было несколько). Известно, что во время работы над фильмом у Богомолова была личная встреча с исполнителем главной роли – Евгением Мироновым. Они подробно поговорили о книге и о сценарии. Разговором писатель был удовлетворён, высоко оценил профессионализм Миронова. «…Но фильм-то снят о другом!» – закончил свой рассказ о встрече с актером Богомолов.
Ранее, в 1975 году, работа над экранизацией романа Богомолова «Момент истины» и вовсе была приостановлена. Тогда режиссёром-постановщиком фильма выступил Витаутас Жалакявичус, главную роль должен был сыграть Сергей Шакуров.
В обоих случаях сценарий экранизации писал сам Владимир Богомолов.
Он категорически отказывался вступать в Союз писателей СССР и России, отказался от множества наград.
В 2003 году был награждён медалью и дипломом ЮНЕСКО «За выдающийся вклад в мировую литературу» с формулировкой за «гуманизацию жестокого военного ремесла».
В последние годы писатель работал над книгой «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…». Было опубликовано две главы. В ней писатель предложил новый взгляд на послевоенную жизнь в СССР. После ухода Богомолова из жизни удалось восстановить и издать роман целиком.
В 2013 году были опубликованы ранняя повесть «Академик Челышев», а также автобиографическая книга «Десять лет спустя» – об аресте и смерти отца и о жизни советского общества в тот период.
Выпущена книга публицистики В. Богомолова «Срам имут и живые, и мертвые, и Россия…» Вот – известная цитата из этой книги: «Я далек от идеализации войны на любом уровне и в любой период, победа досталась поистине чудовищной ценой, огромной, небывалой кровью, однако, когда мне говорят, что мы воевали не так и делали совсем не то, я никогда не оправдываюсь и объясняю: «Мы были такими, какими были, но других не было». Когда пишешь или даже упоминаешь о цене победы, о десятках миллионов погибших, ни на секунду не следует забывать, что все они утратили свои жизни не по желанию, не по пьянке, не в криминальных разборках или при разделе собственности и не в смертельных схватках за амдоллары и драгметаллы, – они утратили свои жизни, защищая Отечество, и называть их «пушечным мясом», «овечьим стадом», «быдлом» или «сталинскими зомби» непотребно, кощунственно».
Роман В. Богомолова «Момент истины», фрагмент:
«90. АЛЕХИН ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВИЧ
Алкоголь только в случаях необходимости – это хорошо!.. А трепанги с жареным луком – просто великолепно!.. Ценнейшая примета!
Все, что ты знаешь о Мищенко, сейчас в любом случае без пользы… Может, это и он… А может, всего навсего Елатомцев… Алексей Павлович… Капитан Красной Армии… Фронтовик… Дважды орденоносец… Коммунист… В баню бы с ним сейчас. Спину бы его посмотреть, поясницу…
Не думай о Мищенко! Твоя задача – заставить этих троих проявить свою суть… Кто бы они ни были!.. И в положительном случае взять их живыми. Хотя бы двух… А еще лучше всех трех. И своих из группы при этом никого бы не потерять…
А помощник коменданта… Он что – все забыл?.. Почему молчит?.. Пассивно он себя ведет… некачественно… непонятно…
Предложи сам… Спокойнее… Так… Фиксируй лица!.. «На каком основании?! В чем дело?..» Не нравится!.. У лейтенанта дрогнул кадык… Фиксируй!.. Не хотят!.. Облизывает губы… Наконец-то!.. И у этого напряженность… Попадание!.. Это уже слабина!.. Дожимай!.. Теперь дожимай!..
Объясни причину… Доверительней… Пропала взрывчатка… Так… Хорошо возражает… толково… А ты – службист!.. Настаивай!.. Не хотят!.. Что же у них в вещмешках?.. Главное – чтобы они проявили свою суть!.. Не факт, что они – «Неман»… Не факт!.. Кто же они и почему не хотят?.. «Категорически!..» А в комендатуру?.. Теперь не тяни – сигнал!.. Не должны бы соглашаться… не должны… «Обыскивайте!..» Ах так… Ну что ж – тем лучше…
Помогает снять… Затянул узел!.. Ловко!.. Не подавай виду… Освободи руки, верни документы…
Посмотрим, что у них в вещмешках… Так… Сверху – буханка черного хлеба… А что под ней – вот вопрос! И этот тоже затянул! Ловкачи!.. Милые, это фокус для фраеров, а мы его уже не раз видели… Ну и узел!.. Пробуй ногтями… Ниже голову… Они тебя действительно считают придурком. И отлично!
Обступили с боков!.. Спокойно!.. Повтори сигнал – не повредит! Как они откровенны в своих действиях, как бесцеремонны!.. А кого им стесняться?.. Нас?.. Да мы для них уже трупы!.. И все же не факт, что они – «Неман», не факт!..
Поставь их на место… И обозли… Спокойнее… Повтори еще раз… Простака играй, дубоватого службиста… Больше упрямства… Обостряй! Повысь голос… Возмущение… Челюсти!.. На «ты» его, на «ты»!.. Вот наглая рожа!.. Спокойнее… Больше упрямства!.. Пистолет… Ах так… Отлично!.. А капитан молодец!.. Как владеет собой!.. Неужели это – Мищенко?.. Неужели они – «Неман»?
Лижет суставы и кусает сердце… И ничего ты не поделаешь!.. Затянул намертво… Ногтями не возьмешь… Как бы то ни было, а от Таманцева они не уйдут… А если кто и уйдет, то не дальше опушки… Через полчаса лес уже будет в кольце и начнется прочесывание… Конечно, это нежелательно… Весьма!.. Войсковые операции чаще всего дают трупы… А нам нужен момент истины! Сегодня же! И не обычный, а по делу, взятому на контроль Ставкой!.. От трупов его не получишь… Главное – чтобы они раскрылись… проявили свою суть!.. Тогда и момент истины мы получим… Если, конечно, они те, кого мы разыскиваем… Ну и узел!.. Зубами его ухватить, что ли?.. Неужели это Мищенко?.. Не думай о Мищенко!.. Кто бы он ни был, а от Таманцева ему не уйти… Если… Все!..».
Балетная труппа Московского музыкального театра, возглавляемая известным в прошлом французским танцовщиком Лораном Илером, репертуарным приоритетом которого остается одноактный бессюжетный формат, нуждается и в больших сюжетных балетах — местный зритель привык! «Ромео и Джульетта» кажется идеальным выбором: название очень популярно — зрителя привлечет в любом случае, три акта, вечный сюжет, много интересных ролей для артистов и главное — музыка Прокофьева к этому балету, эта мощнейшая, ставшая классикой ХХ века, балетная партитура может вытянуть любую постановку.
За более чем 80 лет от появления легендарного спектакля Лавровского на музыку Прокофьева количество версий «Ромео и Джульетты» исчисляется десятками, а МАМТ может позволить себе безболезненно влиться в ряды экспериментаторов, т.к. у этого названия в театре почти нет сценической истории, которая, например, дышит в затылок Большому, с тенями Улановой и других великих исполнителей великого спектакля Леонида Лавровского.
И театр пошел на эксперимент: заручившись именами Шекспира и Прокофьева, МАМТ решил поставить собственную, новую версию «Ромео». Хореографа нашли в недрах труппы: молодой (24 года) солист балета Максим Севагин ставит с училища, но это были одноактные, бессюжетные спектакли для разовых мероприятий, например, для проекта «Точка пересечения» на сцене родного театра. Театр дал молодому хореографу первую афишную постановку, да еще такую глыбу, как «Ромео и Джульетта» Прокофьева.
Задумывался, однако, резонансный спектакль, поэтому хэдлайнером нового балета должен был стать не малоизвестный хореограф-дебютант, а популярнейший театральный режиссер Константин Богомолов. Тремя годами ранее в этом же театре Богомолов дебютировал оперном жанре, а теперь — в балете. Режиссер драмы в балете — не новость, в современном Большом на балетах работали известные режиссеры драмы — Доннеллан, Серебренников, Молочников, не говоря уже о том, что привлечение режиссеров в балет — давняя советская традиция. Та же первая постановка «Ромео и Джульетты» Прокофьева в Кировском театре (1940) — результат сотрудничества Леонида Лавровского (балетмейстера) и Сергея Радлова (режиссера и одного и из авторов либретто).
Но Богомолов и в ряду режиссеров драмы стоит особняком. Балет — искусство бессловесное, а метод Богомолова тесно связан со словом: выпускник филфака, сын кинокритика, Богомолов сам радикально переписывает чужие, классические, сюжеты в духе бескомпромиссного постмодернизма. Стоит ли говорить, что в новом балете от Шекспира не осталось камня на камне (кроме имен персонажей и сюжетной канвы, пунктирно напоминающей одноименную шекспировский пьесу) — действие балета обращено к современным реалиям первой медийной свежести. Темам противостояния богатых и бедных, подмены любви сексом, толерантности и тоталитаризма.
Начинается балет с протестов (протест, конечно, невинный и смешной — «против обязательного использования музыки Прокофьева»), которые подавляет спецназ в черном. Глава самого влиятельного семейства города господин Капулетти (самый «богомоловский» танцовщик в этом спектакле ироничный Алексей Любимов) — сторонник ЗОЖ и вуайерист, отмечен властью вручением «очень красивого ордена». Парис, выбранный буржуазным семейством Капулетти в женихи Джульетты (Леонид Леонтьев) — аристократ, но с червоточиной — инвалид с сухой рукой. А бал у Капулетти проходит в модном, транссексуальном, формате — мальчики — в юбках с голым торсом (вспоминаем «Служанки» Виктюка), а девочки — в брючных костюмах.
Место, где происходят события спектакля — конечно, не Верона (что нам Верона?), но и не Москва, хотя… очень похоже — город, где крутятся большие деньги и проходят демонстрации, носит название Золотой. Название города подкрепляется декорацией — все три действия сцена закована в глянцевую золотую коробку (художник — Лариса Ломакина, постоянный сотрудник команды Богомолова).
Семейство Капулетти относится не к знати, а к крупному бизнесу («владельцы заводов, газет, пароходов»), а семья Ромео — к низам. На роль Ромео постановщики выбрали не красивых, аристократичных премьеров театра, а молодых танцовщиков, не блещущих идеальной фактурой. Конфликт выведен из противостояния кланов («две равно уважаемых семьи») к социальному, своего рода «Жизель» наоборот: Джульетта — единственная наследница богатой семьи, а Ромео волей Богомолова отнесен к люмпенам.
Его компания — настоящий сброд: Меркуцио — наркодилер, Бенволио — в терминологии Богомолова — «протестант», зачинщик уличных демонстраций, который после ареста идет на сотрудничество с властями. Сам Ромео (внимание!) — бывший зэк, имеющий личные мотивы ненавидеть Капулетти за погибшую сестру. Но в отличие от «Жизели», даже в современных изданиях (вспоминается, конечно же, последняя нашумевшая версия «Жизели» Акрама Хана) актуализация не приводит к смерти основной идеи балета, в новой версии «Ромео и Джульетты» места для великой любви не нашлось: «любовь до гроба» — это как-то не современно. Ромео и Джульетта остаются живы: Ромео, увидев бездыханную Джульетту, струхнул, ведь только что из заключения, и убежал, а Джульетта, не дождавшаяся Ромео, подумала, что это был сон и вышла замуж за «скучного» Париса, влившись обратно в ряды своего класса. Не исключено также воздействие веществ при завязке и развязке, сны в этом месте навевал Меркуцио.
В новом балете вообще обошлось без кровопролития. У Шекспира цепочка смертей, цепляющаяся одна за другую, приводит к трагическому финалу, а у Богомолова линия противостояния Меркуцио и Тибальда — обочина сюжета, относящаяся скорей к картине нравов, чем к мотору сюжета. Богомолов придумал для них экзотическую смерть. Меркуцио, торговец наркотой, он же «бог сновидений» (обаятельный и пластичный, единственный Меркуцио на все четыре состава балета, Георги Смилевски-младший), застуканный на обслуживании бала Капулетти, умирает от передоза, насильно накормленный собственным товаром из рук Тибальда, а сам Тибальд (жестокий красавец в исполнении Дениса Дмитриева), в версии Богомолова генерал, открытый любовник госпожи Капулетти и главный блюститель режима (наверное, не только разгон демонстраций «против Прокофьева», но и борьба с наркоторговлей?) — от оторвавшегося тромба в процессе бурного танца, которым он празднует смерть Меркуцио.
Трагедия? Скорей фарс. В полном соответствии с принципами постмодернизма. Об этом ежесекундно напоминает богомоловский текст, который транслируется на сцену в лучших традициях немого кино (ну, как же Богомолову без своего основного инструмента в бессловесном искусстве?), текст написан в жанре черного юмора, воспринимать который серьезно как-то несерьезно. Вот типичный образец: Джульетта для того, чтобы откосить от брака с Парисом, получает от монаха жабу забвения, а Ромео, увидев бездыханную Джульетту, «хочет покончить с собой, но нечем. Жаба забвения ускакала.» У зрителей Богомолова, а они пришли, конечно, на сенсационную премьеру, именно этот постмодернисткий стеб и перекройка сюжета вызвали привычные восторги (свежо! занимательно!), традиционалистам это издевательство над сюжетом активно не понравилось. Премьера логично вызвала разнотолки.
Но художника надо судить по его же законам. А Богомолов, конечно же, самобытный художник, даже со скидкой на причины его успеха в «золотом городе».
Вернемся к сочиненной им истории о Ромео и Джульетте. О чем это он? О том, что Золотом городе нет места любви, есть секс, довольно откровенно представленный в дуэтах матери Джульетты (статная и смачная в этой роли Мария Бек) и Тибальда, и довольно скромно, в традициях «Вальпургиевой ночи» 50-х годов прошлого века, — на балу у Капулетти.
Джульетта (Ксения Шевцова) — девушка с характером и жаждой жизни, дочь своей матери: ее жених пресен, а связь с новым лицом, простым, раскрепощенным парнем Ромео (Иннокентий Юлдашев), секс с первой же встречи и хождение в «народ» она воспринимает как приключение. Богомолов транслирует на сцену подсказку: «Я прямо как Одри Хепберн в «Римских каникулах». Пусть это приключение несколько затягивается и запутывается (тут и тайный брак, и мнимая смерть, не понятая партнером), но в итоге она возвращается туда, где и должна быть — в свой круг, выстроившийся у ярко освещенного задника — золотой стены. И Ромео, и Джульетта в версии Богомолова оказались предателями любви. Он — из трусости, она — после некоторой душевной ломки (первый раз — прежде чем дать согласие на брак с Парисом, второй раз — после исчезновения Ромео).
Объем богомоловской истории Ромео и Джульетты придает альтер эго пары главных героев — пара взрослых танцовщиков: Он — бывший премьер Парижской оперы, худрук балета театра Станиславского Лоран Илер, Она — бывшая прима Мариинского театра — Дарья Павленко, вместе — единое целое. Их миссия в этом балете загадочна и может толковаться по-разному, в зависимости от воображения зрителя: как укор богомоловским героям, не способным на глубокие чувства или предавшим свою любовь, как призрачный вариант счастья, которое было «так возможно», как пара истинных шекспировских героев, не умерших в порыве страстей, а живших вместе долго и счастливо… Ну и как эталон танцевального мастерства, образец для молодых артистов и свидетельство загадочной магии театра.
Режиссерский радикализм, конечно, требовал шершавого, провокационного хореографического языка в стиле, допустим, Эка или, на худой конец, Поклитару. Хореографический текст, сочиненный Севагиным для сюжета Богомолова, в основном «не о том». Балетмейстер (и это известно из его одноактников) тяготеет к неоклассике, традиционному танцевальному языку, лишь незначительно разбавляя свои тексты модными приемами из мэйнстрима современного танца. Хореограф сочинил собственный балет, настроенный на традиционного Шекспира и музыку Прокофьева, а не на саркастическую перелицовку священного сюжета. Иногда Севагин совпадает с Богомоловым (в основном в мало танцевальных, игровых, кусках), и в этом смысле самой запоминающейся сценой стала смерть Меркуцио, но в основном это довольно старомодная хореография, существующая параллельно новому тексту. Попытку запрячь в одну упряжку коня и трепетную лань можно считать и на этот раз неудавшейся.
Зато тех, кому не понравились идеи Богомолова по перекройке Шекспира, отчасти примиряет со спектаклем именно традиционная хореография Севагина, балерины на пуантах, пируэты и прыжки, а фалловерам текстов Богомолова она не мешает.
Ну, собственно и музыка Прокофьева «против» затейника Богомолова, музыкальная глыба, с бурлением страстей, нависает над мелкотравчатой новой историей Ромео и Джульетты.
Но стильное оформление, мастерский свет, заставляющий «играть» вроде бы однообразную сценографическую конструкцию (художник по свету Айвар Салихов), гламурные костюмы от кутюрье Игоря Чапурина, звучное имя самого модного и креативного режиссера Москвы, пуанты у Джульетты, несколько актерских откровений, знакомое название и великая музыка Прокофьева, прилично сыгранная, хотя и существующая автономно от вновь сочиненного спектакля — чем не секрет если не успеха, то интереса к новой версии «Ромео и Джульетты»? Каждый зритель, при определенной толерантности и чувстве юмора, может найти в ней что-то свое. Но если вы настроены на трагедию великой любви, вам не сюда.
Автор фото — Карина Житкова
Тип
Раздел
Театры и фестивали
Персоналии
Произведения
Автор
Критики и аудитория определились с лучшими играми сезона, а значит пора предвкушать новинки, которые будут нас развлекать уже через несколько месяцев. Среди самых ожидаемых проектов 2022 года — продолжение культовой серии S.T.A.L.K.E.R., которое вернет фанатов в мрачные декорации Чернобыля. А пока проект шлифуют и полируют, мы вместе с VOKA вспоминаем, как вообще в видеоиграх появился жанр постапокалипсиса и какие ключевые игры этого направления стоит успеть открыть для себя.
Человечество с момента своего появления шло нога в ногу с гипотетическим апокалипсисом — и если своими действиями не приближало стрелку часов судного дня к полуночи, то по крайней мере активно фантазировало на эту тему в различных произведениях искусства. Параллельно с этим авторы задумывались и о том, с чем столкнутся счастливчики, пережившие конец света.
Первым постапокалиптическим произведением по своей сути можно считать уже библейский рассказ о Ное и его ковчеге. Мужчина после всемирного потопа восстанавливает жизнь на Земле — чем вам не представитель жанра? Но формально, конечно, его отсчет начался чуть позже: в 1816 году в литературе появляется видение конца света от лорда Байрона в стихотворении «Тьма», благодаря которому в искусстве возникает архетипический сюжет о «последнем человеке».
К популяризации таких историй приложила руку и Мэри Шелли, королева готического романа, которая в произведении «Последний человек» рассказывала о мужчине, спасающем семью в охваченном чумой мире. Изучал тему и Герберт Уэллс, посвятивший постапокалипсису «Машину времени» и «Войну миров». А в ХХ и ХХI веках сюжеты и вовсе ушли в народ и получили множество вариаций: фантасты представляли гибель человечества от рук пришельцев, из-за экологической катастрофы, падения метеорита, пандемии, ядерной войны и даже восстания суперзлодеев.
Добрался жанра и до кинематографа. В картине «Пятерка» 1951 года выпуска Арч Оболер рассказывал о разномастной компании в традициях классических анекдотов (обычном жителе Нью-Йорка, беременной женщине, неонацисте, афроамериканце и банковском клерке), пережившей нуклеарную катастрофу. Джордж Ромеро еще в 1968 году привел на экраны зомби-апокалипсис в «Ночи живых мертвецов». А Джордж Миллер исследовал тревожное будущее, связанное с истощением природных ресурсов, в «Безумном Максе». У светлых умов кинематографа идей было немало, и с каждым годом они только эволюционировали.
Конечно, эта тема не могла миновать растущий рынок видеоигр, для которого это был оптимальный сеттинг: фантастические реалии здорово сочетались с оправданным насилием, против которого сложно было бы возразить даже самым ярым моралистам — на следующий день после конца света не приходится считаться с зомби и злобными мутантами, так и норовящими отгрызть голову случайному выжившему. И первые попытки исследовать плодотворный жанр начались уже в 80-х.
На грани катастрофы
Пожалуй, первой постапокалиптической игрой можно считать шутер для аркадных автоматов под названием Robotron: 2084. Проект, реализованный в 1982 году, предлагал пользователям спасти захваченную враждебными роботами Землю. Или, по крайней мере, помочь редким уцелевшим людям. Правда, сто процентов времени геймерам приходилось сражаться с пикселями на экране и только — ни о каком кинематографическом развитии событий речь не шла.
Годом позже появились и другие эксперименты в жанре. Экшн Ant Attack отправлял всех желающих на поиски выживших в город, захваченный гигантскими муравьями, причем выглядело это более чем достойно для 1983 года: разработчики в принципе позиционировали свой продукт как «первую трехмерную изометрическую игру». Среди серых декораций постапокалиптики разворачивалась пронзительная история любви — пользователь мог определить пол своего персонажа и спасти свою вторую половинку.
Впрочем, оба проекта в свое время никто не рассматривал как исследование постапокалипсиса. Robotron: 2084 вызывал восторг из-за сумасшедшего геймплея, построенного на максимальном вовлечении всех доступных человеку рефлексов, и таким образом оказал нешуточное влияние на индустрию. Ant Attack в принципе относили скорее к прародителям подходам survival horror. С этим несложно согласиться: кроме краткого синопсиса, обе игры вряд ли могли похвастаться детальным сеттингом, который так важен для жанра.
С другой стороны были проекты вроде WarGames, адаптации фильма 1983 года «Военные игры». Он подбирался к миру после ядерной катастрофы иначе, изучая скорее тот самый момент, когда человечество взяло курс в неизвестность с радиоактивным пеплом и румяными грибными шляпками. Разрушенных городов и полчищ мутантов там нет — потому что цель игры как раз и состоит в том, чтобы такой исход не допустить. Так или иначе, именно с этого момента тема нуклеарной катастрофы надолго пришла в индустрию.
Первые рейнджеры ядерных пустошей
В 1988 году в уже подготовленную почву попало зерно идеи Брайана Фарго — талантливого разработчика и основателя компании Interplay Entertainment. Как и многих, его безумно привлекал постапокалипсис: «Одна из вещей, которые, как мне кажется, делают постапокалиптическую фантастику интересной, — это то, что все происходящее кажется крайне правдоподобным — мы всего лишь на расстоянии одного нажатия кнопки от ядерной пустоши».
Именно такой сеттинг Брайан определил для своего грядущего хита Wasteland. Выпущенная сразу для трех платформ — ПК, Apple II и Commodore 64, — игра рассказывала о постъядерной Америке и «Пустынных рейнджерах» — потомках солдат США, которые даже спустя десятилетия пытаются всеми силами охранять порядок и спокойствие на радиоактивных территориях.
На просторах пустоши пользователи могли собирать персональные отряды из нескольких бойцов и отправляться в приключения по миру, который чутко реагировал на действия команды и сохранял все изменения. Бои проходили по типу других популярных ролевых игр того времени: со строками текста и тщательно выверенными показателями характеристик игроков. Новинкой для жанра стал тот факт, что неигровым персонажам из команды игрока можно было давать приказы, которые они без лишних слов выполняли.
Дополнительный антураж в весьма хардкорную игру привносили так называемые «Параграфы» — пространные блоки текста, которые сопровождали игру в бумажном виде и помогали раскрыть ее сюжет. История в принципе оказалась запоминающейся, вплоть до кратких боевых комментариев о том, что враги «превращаются в тонкий слой красной пасты» или «взрываются, как кровяная колбаса».
Wasteland стала мгновенным хитом, которому обязаны многие современные постапокалиптические игры. Увы, продолжение серии под названием Fountain of Dreams оказалось куда более глупым и нескладным — и почти поставило крест на проекте Брайана Фарго.
Но на самом деле почти убил сагу о рейнджерах в пустошах не этот своеобразный сиквел, а компания EA, которая отказалась делиться с разработчиками из Interplay правами на франшизу.
Дивный новый мир и бутылочные крышки вместо денег
Wasteland 2 в конечном счете вышла — уже в ХХI веке. А пока возможности поработать над ней не было, студия Interplays залечивала разбитое сердце и продумывала новый проект в знакомых декорациях ядерного постапокалипсиса. Им стала культовая сага Fallout.
Сюжет вселенной развернулся не в самом далеком и вполне понятном будущем Земли, в котором серия войн за ресурсы привела к тотальному ядерному Армагеддону. Малая часть населения спаслась благодаря технологичным бункерам компании Vault-tec и, проснувшись в новом мире, в котором Штаты превращены в выжженные Пустоши, вынуждена привыкать к новым обстоятельствам. Деньги заменили бутылочные крышки, биологическое оружие превратило чудом спасшиеся формы жизни в жутких мутантов, бывшие солдаты США трансформировались в своеобразный рыцарский орден, защищающий технологии и знания, а бандиты запустили свои руки в ростки новой цивилизации.
Если ранняя ядерная фантастика 70-х и 80-х ставила перед собой цель скорее предупредить новые поколения о гипотетических угрозах «мирного атома», то серия Fallout принимала такой вариант развития событий как данность. Катастрофа случилась, и авторы не хотели сюсюкать и читать доктрины о том, как это предотвратить. Вместо этого они сконцентрировались на дивном новом мире и правилах выживания в нем.
«Идея состояла в том, что Пустоши — новый дом для уцелевших людей, а мир, который был до катастрофы, почти не имеет к ним отношения, — делился своими впечатлениями вице-президент Bethesda Пит Хайнс. — Их реальность такова: „Это то место, где я живу, это моя жизнь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была хороша…“».
Впрочем, сама серия, которая продолжает оставаться актуальной по сей день, эволюционировала из одной части в другую. Поначалу она продолжала изометрическое дело Wasteland с характерными диалоговыми экранами и системой найма помощников. Затем пересела на фирменный движок Bethesda с видом от третьего лица, заполучила большой открытый мир и фирменную систему прицеливания VATS, которой бы позавидовал даже самый прогрессивный шутер.
В 2018 году сага получила даже масштабное развитие в онлайн-режиме — и хотя Fallout 76 все еще остается сырым и совсем не обязательным, с этим можно смириться. Менялся и тон игр: если в третьей части серии атмосфера была донельзя безнадежной и депрессивной, то четвертый эпизод серии все чаще спешил подбодрить игрока.
Влияние Fallout переоценить сложно. Миссию, полученную от Wasteland, проект унес в массы и популяризировал по всему свету. В том числе благодаря ему, пожалуй, родился и горячо любимый на постсоветском пространстве проект S.T.A.L.K.E.R., более близкий, понятный и в то же время болезненный.
Декорации опустошенных Штатов сменила Зона отчуждения, ядерную войну — авария на Чернобыльской АЭС, а горстку уцелевших, стремящихся найти место под новым солнцем, — сталкеры, мужчины честной судьбы, ищущие финансовое благополучие и личностное развитие в богом забытом месте. И хотя кажется, за пределами периметра мир жив и более-менее здоров, внутри его рыщут мутанты, а пейзажи нагоняют тоску не меньше Пустоши.
Все сорта конца света
Сейчас постапокалипсис в индустрии видеоигр уже не кажется экспериментом: жанр ушел в мейнстрим, ярчайшие представители которого с завидным постоянством претендуют на звания игр года. И неумолимо меняют представление о том, какими вообще должны быть проекты в таком сеттинге.
Например, видеоигра Rage от id Software дерзко смешала узнаваемые черты Wasteland и Fallout с подходом классического «Безумного Макса»: герои будущего Земли, пережившие столкновение с астероидом, борются за каждый новый день жизни на унылой и разбитой планете с мутантами и бандитами, а адреналиновые перестрелки регулярно уступают место не менее адреналиновым гонкам на монструозных машинах, словно сошедших с кадров ленты Джорджа Миллера.
Экшн I Am Alive взял курс на исследование социальной катастрофы — после землетрясения американский город, срисованный с Чикаго, оказывается в руинах, а власть в нем переходит к бандам мародеров. Взаимопомощь оказывается немодной, и люди могут надеяться только на себя. В таких условиях герой должен воссоединиться со своей семьей, выживая и поступательно пробираясь к цели, сражаясь как с очевидными бандитами, так и с просто загнанными в угол горожанами. Игра на деле оказывается самым настоящим сурвайвалом: с постоянной нехваткой боеприпасов, голодом и усталостью.
Культовая серия The Last of Us, как бы ни пыталась мимикрировать под классический зомби-апокалипсис, в первую очередь рассказывает пронзительную историю отношений контрабандиста Джоэла и его новой «дочери» Элли. А заодно делает невеселые выводы о человечестве в духе «Ходячих мертвецов»: даже в мире после пандемии, превратившей бóльшую часть населения в кровожадных зомби, для человека зачастую куда более опасным противником остается другой человек.
А другой шутер с зомби в качестве пушечного мяса, Left 4 Dead, в свою очередь, концентрируется не столько на сюжете о последствиях эпидемии, сколько на ярком игровом процессе. Разработчики не рассуждают о нормах морали нового мира, его иерархии и философии, а просто бросают группу игроков в мясорубку войны с чудовищами — это здорово освежает на фоне заумных конкурентов проекта
Постсоветские геймеры получили свою альтернативу S.T.A.L.K.E.R. — шутер «Метро 2033», основанный на серии книг Дмитрия Глуховского. В нем ядерная перестрелка между главными мировыми сверхдержавами отправила жителей Москвы в подземку — единственное место, способное укрыть от опасностей новой радиоактивной реальности. Работали над серией «Метро» отчасти те же люди, которые выпускали «Тени Чернобыля», поэтому выглядит игра первоклассно, а одновременно знакомый и неуютный мир из книг Глуховского раз за разом искусно меняет понятия о том, кто в новых условиях друг, а кто враг.
В конце концов, благодаря гениальности Хидео Кодзимы мы увидели Death Stranding — притчу, позволяющую пересмотреть свое отношение к курьерскому делу, которое, оказывается, может быть единственной тропой к цивилизации даже в совсем потерянном мире. Но если серьезно: кажется, игра предложила одну из самых необычных постапокалиптических историй за все время существования жанра — с сырыми пейзажами, темпоральными дождями, жуткими Тварями из другого мира и младенцами в колбах, способными их обнаружить.
Кажется, пока что авторы из индустрии видеоигр и близко не исчерпали все идеи развития для жанра. Да и реальная жизнь подбрасывает только новые поводы — с некоторыми, например, мы живем уже два года. А значит, постапокалипсис на экранах компьютеров и консолей закончится совсем не скоро.
VOKA — это видеосервис, где каждый найдет что-то интересное для себя: фильмы и сериалы в HD-качестве и без рекламы, более 130 ТВ-каналов, премьеры новых эпизодов и сезонов одновременно со всем миром, live-трансляции концертов, спортивных матчей, контент собственного производства, а также удобные рекомендации по жанрам, настроению и новинкам.
Весь контент VOKA доступен к просмотру бесплатно для всех новых пользователей в течение первых 30 дней.
Спецпроект подготовлен при поддержке УП «А1», УНП 101528843.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by