Рассказ улыбка рэй брэдбери слушать

Рассказ Р. Брэдбери «Наказание без преступления» можно использовать в качестве аргумента, раскрывающего направление итогового сочинения 2021-2022 «Преступление и наказание», «Цивилизация и технологии».

Время чтения: ≈15 минут.

Проблемы:
-сущность преступления
-технологии и закон
-проблема вины

— Вы хотите убить свою жену? — спросил темноволосый человек, сидевший за письменным столом.
— Да. То есть нет… Не совсем так. Я хотел бы…
— Фамилия, имя?
— Ее или мои?
— Ваши.
— Джордж Хилл.
— Адрес?
— Одиннадцать, Саут Сент-Джеймс, Гленвью.
Человек бесстрастно записывал.
— Имя вашей жены?
— Кэтрин.
— Возраст?
— Тридцать один.
Вопросы сыпались один за другим. Цвет волос, глаз, кожи, любимые духи, какая она на ощупь, размер одежды…
— У вас есть ее стереофотоснимок? А пленка с записью голоса? А, я вижу, вы принесли. Хорошо. Теперь…
Прошел целый час. Джорджа Хилла уже давно прошиб пот.
— Все, — темноволосый человек встал и строго посмотрел на Джорджа. — Вы не передумали?
— Нет.
— Вы знаете, что это противозаконно?
— Да.
— И что мы не несем никакой ответственности за возможные последствия?
— Ради бога, кончайте скорей! — крикнул Джордж. — Вон уже сколько вы меня держите. Делайте скорее.
Человек еле заметно улыбнулся.
— На изготовление куклы — копии вашей жены потребуется три часа. А вы пока вздремните — это вас немного успокоит. Третья зеркальная комната слева по коридору свободна.
Джордж медленно, как оглушенный, пробрел в зеркальную комнату. Он лег на синюю бархатную кушетку, и давление его тела заставило вращаться зеркала на потолке. Нежный голос запел: «Спи… спи… спи…»
— Кэтрин, я не хотел идти сюда. Это ты, ты заставила меня… Господи, я не хочу тут оставаться. Хочу домой… не хочу убивать тебя… — сонно бормотал Джордж.
Зеркала бесшумно вращались и сверкали.
Он уснул.
Он видел во сне, что ему снова сорок один год, он и Кэти бегают по зеленому склону холма, они прилетели на пикник, и их вертолет стоит неподалеку. Ветер развевает золотые волосы Кэти, она смеется. Они с Кэти целуются и держат друг друга за руки и ничего не едят. Они читают стихи; только и делают, что читают стихи.
Потом другие картины. Полет, быстрая смена красок. Они летят над Грецией, Италией, Швейцарией — той ясной, долгой осенью 1997 года! Летят и летят без остановок!
И вдруг — кошмар, Кэти и Леонард Фелпс, Джордж вскрикнул во сне. Как это случилось? Откуда вдруг взялся Фелпс? Почему он вторгся в их мир? Почему жизнь не может быть простой и доброй? Неужели все это из-за разницы в возрасте? Джорджу под пятьдесят, а Кэти молода, так молода! Почему, почему?..
Эта сцена навсегда осталась в его памяти. Леонард Фелпс и Кэти в парке, за городом. Джордж появился из-за поворота дорожки как раз в тот момент, когда они целовались.
Ярость. Драка. Попытка убить Фелпса.
А потом еще дни, и еще кошмары..
Джордж проснулся в слезах.

— Мистер Хилл, для вас все приготовлено.
Неуклюже он поднялся с кушетки. Увидел себя в высоких и неподвижных теперь зеркалах. Да, выглядит он на все пятьдесят. Это была ужасная ошибка. Люди более привлекательные, чем он, брали себе в жены молодых женщин и потом убеждались, что они неизбежно ускользают из их объятий, растворяются, словно кристаллики сахара в воде. Он злобно разглядывал себя. Чуть-чуть толстоват живот. Чуть-чуть толстоват подбородок. Многовато соли с перцем в волосах и мало в теле…
Темноволосый человек ввел его в другую комнату.
У Джорджа перехватило дыхание.
— Но это же комната Кэти!
— Фирма старается максимально удовлетворять запросы клиентов.
— Ее комната! До мельчайших деталей!
Джордж Хилл подписал чек на десять тысяч долларов. Человек взял чек и ушел.
В комнате было тихо и тепло.
Джордж сел и потрогал пистолет в кармане. Да, куча денег… Но богатые люди могут позволить себе роскошь «очищающего убийства». Насилие без насилия. Смерть без смерти. Ему стало легче. Внезапно он успокоился. Он смотрел на дверь. Наконец-то приближается момент, которого он ждал целых полгода. Сейчас все будет кончено. Через мгновение в комнату войдет прекрасный робот, марионетка, управляемая невидимыми нитями, и…
— Здравствуй, Джордж.
— Кэти!
Он стремительно повернулся.
— Кэти! — вырвалось у него.
Она стояла в дверях за его спиной. На ней было мягкое как пух зеленое платье, на ногах — золотые плетеные сандалии. Волосы светлыми волнами облегали шею, глаза сияли ясной голубизной.
От потрясения он долго не мог выговорить ни слова. Наконец сказал:
— Ты прекрасна.
— Разве я когда-нибудь была иной?
— Дай мне поглядеть на тебя, — сказал он медленно чужим голосом.
Он простер к ней руки, неуверенно, как лунатик. Сердце его глухо колотилось. Он двигался тяжело, будто придавленный огромной толщей воды. Он все ходил, ходил вокруг нее, бережно прикасаясь к ее телу.
— Ты что, не нагляделся на меня за все эти годы?
— И никогда не нагляжусь… — сказал он, и глаза его налились слезами.
— О чем ты хотел говорить со мной?
— Подожди, пожалуйста, немного подожди.
Он сел, внезапно ослабев, на кушетку, прижал дрожащие руки к груди. Зажмурился.
— Это просто непостижимо. Это тоже кошмар. Как они сумели сделать тебя?
— Нам запрещено говорить об этом. Нарушается иллюзия.
— Какое-то колдовство.
— Нет, наука.
Руки у нее были теплые. Ногти — совершенны, как морские раковины. И нигде ни малейшего изъяна, ни единого шва. Он глядел на нее, и ему вспоминались слова, которые они так часто читали вместе в те счастливые дни: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные под кудрями твоими… Как лента алая губы твои, и уста твои любезны…Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе». <Здесь и дальше цитаты из «Песни песней»>
— Джордж!
— Что? — Глаза у него были ледяные.
Ему захотелось поцеловать ее.
«…Мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана».
— Джордж!
Оглушительный шум в ушах. Комната перед глазами пошла ходуном.
— Да, да, сейчас, одну минуту… — Он затряс головой, чтобы вытряхнуть из нее шум.
«О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дочь княжеская! Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника…»
— Как им это удалось? — вскричал он.
Так быстро! За девять часов, пока он спал. Как это они — расплавили золото, укрепили тончайшие часовые пружинки, алмазы, блестки, конфетти, драгоценные рубины, жидкое серебро, медные проволочки? А ее волосы? Их спряли металлические насекомые? Нет, наверно, золотисто-желтое пламя залили в форму и дали ему затвердеть…
— Если ты будешь говорить об этом, я сейчас же уйду, — сказала она.
— Нет-нет, не уходи!
— Тогда ближе к делу, — холодно сказала она. — Ты хотел говорить со мной о Леонарде.
— Подожди, об этом немного позже.
— Нет, сейчас, — настаивала она.
В нем уже не было гнева. Все как будто смыло волной, когда он увидел ее. Он чувствовал себя гадким мальчишкой.
— Зачем ты пришел ко мне? — спросила она без улыбки.
— Прошу тебя…
— Нет, отвечай. Если насчет Леонарда, то ты же знаешь, что я люблю его.
— Замолчи! — Он зажал уши руками.
Она не унималась:
— Тебе отлично известно, что я сейчас все время с ним. Я теперь бываю с Леонардом там, где бывали мы с тобой. Помнишь лужайку на Монте-Верде? Мы с ним были там на прошлой неделе. Месяц назад мы летали в Афины, взяли с собой ящик шампанского.
Он облизал пересохшие губы.
— Ты не виновата, не виновата! — Он вскочил и схватил ее за руки. — Ты только что появилась на свет, ты — не она. Виновата она, не ты. Ты совсем другая.
— Неправда, — сказала женщина. — Я и есть она. Я могу поступать только так, как она. Во мне нет ни грамма того, чего нет в ней. Практически мы с ней одно и то же.
— Но ты же не вела себя так, как она.
— Я вела себя именно так. Я целовала его.
— Ты не могла, ты только что родилась!
— Да, но из ее прошлого и из твоей памяти.
— Послушай, — умолял он, тряся ее, пытаясь заставить себя слушать, — может быть, можно… Может быть, можно… ну, заплатить больше денег? И увезти тебя отсюда? Мы улетим в Париж, в Стокгольм, куда хочешь!
Она рассмеялась.
— Куклы не продаются. Их дают только напрокат.
— Но у меня есть деньги!
— Это уже пробовали, давным-давно. Нельзя. От этого люди сходят с ума. Даже то, что делается, незаконно, ты же знаешь. Мы существуем потому, что власти смотрят на нас сквозь пальцы.
— Кэти, я хочу одного — быть с тобой.
— Это невозможно — ведь я та же самая Кэти, вся до последней клетки. А потом, мы остерегаемся конкуренции. Кукол не разрешается вывозить из здания фирмы: при вскрытии могут разгадать наши секреты. И хватит об этом. Я же предупреждала тебя: об этом говорить не надо. Уничтожишь иллюзию. Уходя, будешь чувствовать себя неудовлетворенным. Ты ведь заплатил — так делай то, зачем пришел сюда.
— Но я не хочу убивать тебя.
— Часть твоего существа хочет. Ты просто подавляешь в себе это желание, не даешь ему прорваться.
Он вынул пистолет из кармана.
— Я старый дурак. Мне не надо было приходить сюда… Ты так прекрасна!
— Сегодня вечером я снова встречусь с Леонардом.
— Замолчи.
— Завтра утром мы улетаем в Париж.
— Ты слышала, что я сказал?
— А оттуда в Стокгольм. — Она весело рассмеялась и потрепала его по подбородку: — Вот так, мой толстячок.
Что-то зашевелилось в нем. Он побледнел. Он ясно понимал, что происходит: скрытый гнев, отвращение, ненависть пульсировали в нем, а тончайшие телепатические паутинки в феноменальном механизме ее головы улавливали эти сигналы смерти. Марионетка! Он сам и управлял ее телом с помощью невидимых нитей.
— Пухленький чудачок. А ведь когда-то был красив.
— Перестань!
— Ты старый, старый, а мне ведь только тридцать один год. Ах, Джордж, как же слеп ты был — работал, а я тем временем опять влюбилась… А Леонард просто прелесть, правда?
Он поднял пистолет, не глядя на нее.
— Кэти.
— «Голова его — чистое золото…» — прошептала она.
— Кэти, не надо! — крикнул он.
— «…Кудри его волнистые, черные, как ворон… Руки его — золотые кругляки, усаженные топазами!»
Откуда у нее эти слова песни песней? Они звучат в его мозгу — как же получается, что она их произносит?
— Кэти, не заставляй меня это делать!
— «Щеки его — цветник ароматный… — бормотала она, закрыв глаза и неслышно ступая по комнате. — Живот его — как изваяние из слоновой кости… Голени его — мраморные столбы…»
— Кэти! — взвизгнул он.
— «Уста его — сладость…»
Выстрел.
— «…Вот кто возлюбленный мой…»
Еще выстрел.
Она упала.
— Кэти, Кэти, Кэти!!
Он всадил в нее еще четыре пули.
Она лежала и дергалась. Ее бесчувственный рот широко раскрылся, и какой-то механизм, уже зверски изуродованный, заставлял ее повторять вновь и вновь: «Возлюбленный, возлюбленный, возлюбленный…»
Джордж Хилл потерял сознание.

Он очнулся от прикосновения прохладной влажной ткани к его лбу.
— Все кончено, — сказал темноволосый человек.
— Кончено? — шепотом переспросил Джордж.
Темноволосый кивнул.
Джордж бессильно глянул на свои руки. Он помнил, что они были в крови. Он упал на пол, когда потерял сознание, но и сейчас в нем еще жило воспоминание о том, что по его рукам потоком льется настоящая кровь.
Сейчас руки его были чисто вымыты.
— Мне нужно уйти, — сказал Джордж Хилл.
— Если вы чувствуете, что можете…
— Вполне. — Он встал. — Уеду в Париж. Начну все сначала. Звонить Кэти и вообще ничего такого делать, наверно, не следует.
— Кэти мертва.
— Ах да, конечно, я же убил ее! Господи, кровь была совсем как настоящая…
— Мы очень гордимся этой деталью.
Хилл спустился на лифте в вестибюль и вышел на улицу. Лил дождь. Но ему хотелось часами бродить по городу. Он очистился от гнева и жажды убийства. Воспоминание было так ужасно, что он понимал: ему уже никогда не захочется убить. Даже если настоящая Кэти появилась бы сейчас перед ним, он возблагодарил бы бога и упал, позабыв обо всем на свете, к ее ногам. Но она была мертва. Он сделал, что собирался. Он попрал закон, и никто об этом не узнает.
Прохладные капли дождя освежали лицо. Он должен немедленно уехать, пока не прошло это чувство очищения. В конце концов, какой смысл в этих «очистительных» процедурах, если снова браться за старое? Главное назначение кукол в том и заключается, чтобы предупреждать р_е_а_л_ь_н_ы_е преступления. Захотелось тебе избить, убить или помучить кого-нибудь, вот и отведи душу на марионетке… Возвращаться домой нет решительно никакого смысла. Возможно, Кэти сейчас там, а ему хотелось думать о ней только как о мертвой — он ведь об этом должным образом позаботился.
Он остановился у края тротуара и смотрел на проносящиеся мимо машины. Он глубоко вдыхал свежий воздух и ощущал, как постепенно спадает напряжение.
— Мистер Хилл? — проговорил голос рядом с ним.
— Да. В чем дело?
На его руке щелкнули наручники.
— Вы арестованы.
— Но…
— Следуйте за мной. Смит, арестуйте остальных наверху.
— Вы не имеете права…
— За убийство — имеем.
Гром грянул с неба.

Без десяти девять вечера. Вот уже десять дней как льет, не переставая, дождь. Он и сейчас поливает стены тюрьмы. Джордж высунул руку через решетку окна, и капли дождя теперь собирались в маленькие лужицы на его дрожащих ладонях.
Дверь лязгнула, но он не пошевелился, руки его по-прежнему мокнут под дождем. Адвокат глянул на спину Хилла, стоявшего на стуле у окна, и сказал:
— Все кончено. Сегодня ночью вас казнят.
— Я не убийца. Это была просто кукла, — сказал Хилл, прислушиваясь к шуму дождя.
— Таков закон, и ничего тут не поделаешь. Вы знаете. Других ведь тоже приговорили. Президент компании «Марионетки, инкорпорейтед» умрет в полночь, три его помощника — в час ночи. Ваша очередь — полвторого.
— Благодарю, — сказал Хилл. — Вы сделали все, что могли. Видимо, это все-таки было убийство, даже если убил я не живого человека. Намерение было, умысел и план тоже. Не хватало только живой Кэти.
— Вы попали в неудачный момент, — сказал адвокат. — Десять лет назад вам бы не вынесли смертного приговора. Через десять лет вас бы тоже не тронули. А сейчас им нужен предметный урок — мальчик для битья. Ажиотаж вокруг кукол принял за последний год просто фантастические размеры. Надо припугнуть публику, и припугнуть всерьез. Иначе бог знает до чего мы можем докатиться. У этой проблемы есть ведь и религиозно-этический аспект: где начинается — или кончается — жизнь, что такое роботы — живые существа или машины? В чем-то они очень близки к живым: они реагируют на внешние импульсы, они даже мыслят. Вы же знаете — два месяца назад был издан закон «о живых роботах». Под действие этого закона вы и подпали. Просто неудачный момент, только и всего…
— Правительство поступает правильно, теперь мне стало ясно, — сказал Хилл.
— Я рад, что вы понимаете позицию правосудия.
— Да. Не могут же они легализовать убийство. Даже такое условное — с применением телепатии, механизмов и воска. С их стороны было бы лицемерием отпустить меня безнаказанным. Я _с_о_в_е_р_ш_и_л_ преступление. И все время с того часа чувствовал себя преступником. Чувствовал, что заслуживаю наказания. Странно, правда? Вот как общество властвует над сознанием человека. Оно заставляет человека чувствовать себя виновным даже тогда, когда для этого вроде бы и нет оснований…
— Мне пора. Может быть, у вас есть какие-нибудь поручения?
— Нет, спасибо, мне ничего не нужно.
— Прощайте, мистер Хилл.
Дверь захлопнулась.
Джордж Хилл продолжал стоять на стуле у окна, сплетя мокрые от дождя руки за решеткой. На стене вспыхнула красная лампочка, и голос из репродуктора сказал:
— Мистер Хилл, здесь ваша жена. Она просит свидания с вами.
Он стиснул решетку руками.
«Она мертва», — подумал он.
— Мистер Хилл, — снова окликнул его голос.
— Она мертва. Я убил ее.
— Ваша жена ожидает здесь. Вы хотите ее видеть?
— Я видел, как она упала, я застрелил ее, я видел, как она упала мертвая!
— Мистер Хилл, вы меня слышите?
— Да-да, — закричал он, колотя о стену кулаками. — Слышу! Слышу вас! Она мертва, мертва и пусть оставит меня в покое! Я убил ее, я не хочу ее видеть, она мертва!
Пауза.
— Хорошо, мистер Хилл, — пробормотал голос.
Красный свет погас.
В небе вспыхнула молния, озарила его лицо. Он прижался разгоряченной щекой к прутьям решетки и долго стоял так, а дождь лил и лил. Наконец где-то внизу открылась дверь, и из тюремной канцелярии вышли две фигуры в плащах. Они остановились под ярким дуговым фонарем и подняли головы.
Это была Кэти. И рядом с ней Леонард Фелпс.
— Кэти!
Она отвернулась. Мужчина взял ее под руку. Они побежали под черным дождем через дорогу и сели в низкую машину.
— Кэти! — Крича, он дергал прутья решетки, колотил кулаками по бетонному подоконнику. — Она жива! Эй, надзиратель! Я видел ее. Она жива! Я не убил ее, меня можно отпустить на свободу! Я никого не убивал, это все шутка, ошибка, я видел, видел ее! Кэти, вернись, скажи им, что ты жива! Кэти!
В камеру вбежали надзиратели.
— Вы не смеете казнить меня! Я не совершил никакого преступления! Кэти жива, я только сейчас видел ее!
— Мы тоже видели ее, сэр.
— Тогда освободите меня! Освободите!
Этого не может быть, они просто сошли с ума! Он задохнулся и едва не упал.
— Суд уже вынес свой приговор, сэр.
— Но это несправедливо!
Он подпрыгнул и вцепился в решетку, исступленно крича.
Машина тронулась с места, она увозила Кэти и Леонарда. Увозила их в Париж, и в Афины, и в Венецию, а весной — в Лондон, летом — в Стокгольм, осенью — в Вену.
— Кэти, вернись! Кэти, ты не можешь так со мной поступить!
Красные фары машины удалялись, подмигивая сквозь завесу холодного дождя. Надзиратели надвинулись сзади и схватили его, а он все продолжал кричать.

Источник

Пошлите за пиявками; ей нужно сделать кровопускание, — заявил доктор Джимп.

— У нее уже и так не осталось крови! — воскликнула миссис Уилкес. — О, доктор, что томит нашу Камиллу?

— С ней не все в порядке.

— Да?

— Она нездорова. — Добрый доктор нахмурился.

— Продолжайте, продолжайте!

— Не вызывает сомнения: она угасает как свеча.

— О, доктор Джимп, — запротестовал мистер Уилкес. — Вы же повторяете то, что вам говорили мы, когда вы только пришли в наш дом!

— Нет, вы не правы! Давайте ей эти пилюли на рассвете, в полдень и на закате солнца. Превосходное средство!

— Проклятье, она уже нафарширована превосходными средствами!

— Ну-ну! С вас шиллинг, сэр, я спускаюсь вниз.

— Идите и пришлите сюда дьявола! — Мистер Уилкес сунул монету в руку доброго доктора.

Пока врач спускался по лестнице, с громким сопением нюхая табак и чихая, на многолюдных улицах Лондона наступило сырое утро весны 1762 года.

Мистер и миссис Уилкес повернулись к постели, где лежала их любимая Камилла, бледная и похудевшая, но все еще очень хорошенькая, с большими влажными сиреневыми глазами. По подушке золотым потоком струились волосы.

— О, — она чуть не плакала, — что со мной сталось? С начала весны прошло три недели, в зеркале я вижу лишь призрак; я сама себя пугаю. Мне страшно подумать, что я умру, не дожив до своего двадцатого дня рождения.

— Дитя мое, — сказала мать, — что у тебя болит?

— Мои руки. Мои ноги. Моя грудь. Моя голова. Сколько докторов — шесть? — поворачивали меня, словно мясо на вертеле. Не хочу больше. Дайте мне спокойно отойти в мир иной.

— Какая ужасная, какая таинственная болезнь, — пролепетала мать. — Сделай что-нибудь, мистер Уилкес!

— Что? — сердито спросил мистер Уилкес. — Она не хочет видеть врачей, аптекарей или священников — аминь! — а они очень скоро разорят меня! Может, мне следует сбегать на улицу и привести мусорщика?

— Да, — послышался голос.

— Что?! — Все трое повернулись посмотреть на того, кто произнес эти слова.

Они совсем забыли о младшем брате Камиллы, Джейми, который стоял у дальнего окна и ковырял в зубах. Он невозмутимо смотрел вдаль, туда, где шумел Лондон и шел дождь.

— Четыреста лет назад, — совершенно спокойно проговорил Джейми, — именно так и поступили. И это помогло. Нет, не надо приводить мусорщика сюда. Давайте поднимем Камиллу, вместе с кроватью и всем остальным, снесем ее вниз по лестнице и поставим возле входной двери.

— Почему? Зачем?

— За один час, — Джейми вскинул глаза — он явно считал, — мимо наших ворот проходит тысяча людей. За день двадцать тысяч пробегают, проезжают или ковыляют по нашей улице. Каждый из них увидит мою несчастную сестру, пересчитает ее зубы, потрогает мочки ушей, и все, можете не сомневаться, все до единого, захотят предложить свое самое превосходное средство, которое наверняка ее излечит! Одно из них обязательно окажется тем, что нам нужно!

— О! — только и смог произнести пораженный мистер Уилкес.

— Отец, — взволнованно продолжал Джейми. — Неужели ты встречал хотя бы одного человека, который не полагал бы, что он способен написать «Materia Medica» [Целительные средства, как источник лекарств (лат.)]: вот эта зеленая мазь отлично лечит больное горло, а бычий бальзам — опухоли? Прямо сейчас десять тысяч самозваных аптекарей проходит мимо нашего дома, и их мудрость пропадает зря!

— Джейми, мальчик, ты меня удивляешь!

— Прекратите! — вмешалась миссис Уилкес. — Моя дочь никогда не будет выставлена на всеобщее обозрение на этой или любой другой улице…

— Тьфу, женщина! — оборвал мистер Уилкес. — Камилла тает, как льдинка, а ты не хочешь вынести ее из этой жаркой комнаты? Давай, Джейми, поднимай кровать!

— Камилла? — Миссис Уилкес повернулась к дочери.

— Я могу с тем же успехом умереть под открытым небом, — заявила Камилла, — где свежий ветерок будет перебирать мои локоны, пока я…

— Вздор! — возразил мистер Уилкес. — Ты не умрешь, Камилла. Джейми, поднимай! Ха! Сюда! С дороги, жена! Давай, мой мальчик, выше!

— О! — воскликнула Камилла слабым голосом. — Я лечу, лечу…

Совершенно неожиданно над Лондоном вдруг засияло чистое голубое небо. Горожане, удивленные такой переменой погоды, высыпали на улицы, им не терпелось что-нибудь увидеть, сделать, купить. Слепые пели, собаки прыгали, клоуны вертелись и кувыркались, дети играли в классики и мяч, словно наступило время карнавала.

И в этот шум и гам с покрасневшими от напряжения лицами Джейми и мистер Уилкес несли Камиллу, которая, будто папа римский, только женского пола, с закрытыми глазами возлежала на своей койке-портшезе и молилась.

— Осторожней! — кричала миссис Уилкес. — О, она умерла!.. О нет… Опустите ее на землю. Полегче!

Наконец кровать была поставлена рядом со стеной дома так, чтобы людской поток, стремительно несущийся мимо, мог обратить внимание на Камиллу — большую бледную куклу, выставленную, словно приз, на солнце.

— Принеси перо, чернила и бумагу, сын, -сказал мистер Уилкес. — Я запишу симптомы, о которых станут говорить прохожие, и предложенные ими способы лечения. Вечером мы все отсортируем. А сейчас…

Однако какой-то человек из толпы уже внимательно разглядывал Камиллу.

— Она больна! — заявил он.

— Ага, — радостно кивнул мистер Уилкес. — Началось. Перо, мой мальчик. Вот так. Продолжайте, сэр!

— С ней не все в порядке. — Человек нахмурился. — Она плохо выглядит.

«Плохо выглядит…» — записал мистер Уилкес, а потом с подозрением посмотрел на говорившего.

— Сэр? Вы, случайно, не врач?

— Да, сэр.

— Так я и думал, я узнал эти слова! Джейми, возьми мою трость и гони его в шею. Уходите, сэр, и побыстрее!

Однако человек не стал ждать и, ругаясь и раздраженно размахивая руками, торопливо зашагал прочь.

— Она больна, она плохо выглядит… Фу! — передразнил его мистер Уилкес, но был вынужден остановиться. Потому что высокая и худая, словно призрак, только что восставший из могилы, женщина показывала пальцем на Камиллу Уилкес.

— Меланхолия, — произнесла она нараспев.

«Меланхолия» — запечатлел на бумаге ее слова довольный мистер Уилкес.

— Отек легких, — бубнила женщина.

«Отек легких» — писал сияющий мистер Уилкес.

— Вот это совсем другое дело! — пробормотал он себе под нос.

— Необходимо лекарство от меланхолии, — негромко продолжала говорить женщина. — Есть ли у вас в доме порошок мумий для приготовления лекарств? Самые лучшие мумии — египетские, арабские и ливийские; они очень помогают при магнитных расстройствах. Спросите цыганку на Флодден-роуд. Я продаю каменную петрушку, благовония для мужчин…

— Флодден-роуд, каменная петрушка… Не так быстро, женщина!

— Опобальзам, понтийская валериана…

— Подожди, женщина! Опобальзам, да! Джейми, останови ее!

Но женщина продолжала, не обращая на него внимания.

Подошла молоденькая девушка, лет семнадцати, и посмотрела на Камиллу Уилкес.

— Она…

— Один момент! — Мистер Уилкес продолжал лихорадочно писать. — …Магнитные расстройства, понтийская валериана… А, пропади ты пропадом! Юная леди, что вы видите на лице моей дочери? Вы так пристально на нее смотрите, даже перестали дышать. Ну, каково ваше мнение?

— Она… — Казалось, странная девушка пытается заглянуть Камилле в глаза, потом она смутилась и, заикаясь, проговорила: — Она страдает от… от…

— Ну, говори же!

— Она… она… о!

И девушка, бросив последний сочувственный взгляд на Камиллу, стремительно скрылась в толпе.

— Глупая девчонка!

— Нет, папа, — пробормотала Камилла, глаза которой вдруг широко раскрылись. — Совсем не глупая. Она увидела. Она знает. О, Джейми, догони ее, заставь сказать!

— Нет, она ничего не предложила! А вот цыганка — ты только посмотри на список!

— Да, папа. — Еще больше побледневшая Камилла закрыла глаза.

Кто-то громко откашлялся.

Мясник, фартук которого покраснел от кровавых боев, теребил роскошные усы.

— Я видел коров с похожим выражением глаз, — сказал он. — Мне удавалось спасти их при помощи бренди и трех свежих яиц. Зимой я и сам с огромной пользой для здоровья принимаю этот эликсир…

— Моя дочь не корова, сэр! — Мистер Уилкес отбросил в сторону перо. — И не мясник в январе! Отойдите в сторону, сэр, своей очереди ждут другие!

И действительно, вокруг собралась здоровенная толпа — всем не терпелось рассказать о своем любимом средстве, порекомендовать страну, где редко идет дождь и солнце светит чаще, чем в Англии или в вашей южной Франции. Старики и женщины, в особенности врачи, как и все пожилые люди, спорили друг с другом, ощетинившись тросточками и фалангами костылей.

— Отойдите! — с тревогой воскликнула миссис Уилкес. — Они раздавят мою дочь, как весеннюю ягодку!

— Прекратите напирать! — закричал Джейми, схватил несколько тросточек и костылей и отбросил их в сторону.

Толпа зашевелилась, владельцы бросились на поиски своих дополнительных конечностей.

— Отец, я слабею, слабею… — Камилла задыхалась.

— Отец! — воскликнул Джейми. — Есть только один способ остановить это нашествие! Нужно брать с них деньги! Заставить платить за право дать совет!

— Джейми, ты мой сын! Быстро напиши объявление! Послушайте, люди! Два пенса! Становитесь, пожалуйста, в очередь! Два пенса за то, чтобы рассказать об известном только вам, самом великолепном лекарстве на свете! Готовьте деньги заранее! Вот так. Вы, сэр. Вы, мадам. И вы, сэр. А теперь, мое перо! Начинаем!

Толпа кипела, как темная морская пучина.

Камилла открыла глаза, а потом снова впала в обморочное состояние.

Наступило время заката, улицы почти опустели, лишь изредка мимо проходили последние гуляющие. Веки Камиллы затрепетали, она услышала знакомый звон.

— Триста девяносто пять фунтов и четыреста пенсов! — Мистер Уилкес бросал последние монеты в сумку, которую держал его ухмыляющийся сын. — Вот так!

— Теперь вы сможете нанять для меня красивый черный катафалк, — сказала бледная девушка.

— Помолчи! Семья моя, вы могли себе представить, что двести человек захотят заплатить только за то, чтобы высказать нам свое мнение по поводу состояния Камиллы?

— Очень даже могли, — кивнула миссис Уилкес. — Жены, мужья и дети не умеют слушать друг друга. Поэтому люди охотно платят за то, чтобы на них хоть кто-нибудь обратил внимание. Бедняги, они думают, что только им дано распознать ангину, водянку, сап и крапивницу. Поэтому сегодня мы богаты, а две сотни людей счастливы, поскольку вывалили перед нами содержимое своих медицинских сумок.

— Господи, нам пришлось выставлять их вон, а они огрызались, как нашкодившие щенки.

— Прочитай список, отец, — предложил Джейми. — Там двести лекарств. Какое следует выбрать?

— Не надо, — прошептала Камилла, вздыхая.- Становится темно. У меня в животе все сжимается от бесконечных названий! Вы можете отнести меня наверх?

— Да, дорогая. Джейми, поднимай!

— Пожалуйста, — произнес чей-то голос.

Склонившийся человек поднял взгляд.

Перед ними стоял ничем не примечательный мусорщик, с лицом, покрытым сажей, однако на нем сияли яркие голубые глаза и белозубая улыбка. Когда он говорил-совсем тихо, кивая головой, — с рукавов его темной куртки и штанов сыпалась пыль.

— Мне не удалось пробиться сквозь толпу, — сказал он, держа грязную шапку в руках. — А теперь я возвращаюсь домой и могу с вами поговорить. Я должен заплатить?

— Нет, мусорщик, тебе не нужно платить, — мягко сказала Камилла.

— Подожди… — запротестовал мистер Уилкес.

Но Камилла нежно посмотрела на него, и он замолчал.

— Благодарю вас, мадам. — Улыбка мусорщика сверкнула в сгущающихся сумерках как теплый солнечный луч. — У меня есть всего один совет.

Он взглянул на Камиллу. Камилла не спускала с него глаз.

— Кажется, сегодня канун дня святого Боско, мадам?

— Кто знает? Только не я, сэр! — заявил мистер Уилкес.

— А я в этом уверен, сэр. Кроме того, сегодня полнолуние. Поэтому, — кротко проговорил мусорщик, не в силах оторвать взгляда от прелестной, больной девушки, — вы должны оставить вашу дочь под открытым небом, в свете восходящей луны.

— Одну, в свете луны! — воскликнула миссис Уилкес.

— А она не станет лунатиком? — спросил Джейми.

— Прошу прощения, сэр. — Мусорщик поклонился. — Полная луна утешает всех, кто болен, — людей и диких животных. В сиянии полной луны есть безмятежность, в прикосновении ее лучей — спокойствие, умиротворяющее воздействие на ум и тело.

— Может пойти дождь… — с беспокойством сказала мать Камиллы.

— Я клянусь, — перебил ее мусорщик. — Моя сестра страдала от такой же обморочной бледности. Мы оставили ее весенней ночью, как лилию в вазе, наедине с полной луной. Она и по сей день живет в Суссексе, позабыв обо всех болезнях!

— Позабыв о болезнях! Лунный свет! И не будет нам стоить ни одного пенни из тех четырех сотен, что мы заработали сегодня! Мать, Джейми, Камилла…

— Нет! — твердо сказала миссис Уилкес. — Я этого не потерплю!

— Мама! — сказала Камилла. — Я чувствую, что луна вылечит меня, вылечит, вылечит…

Мать вздохнула:

— Сегодня, наверное, не мой день и не моя ночь. Разреши тогда поцеловать тебя в последний раз. Вот так.

И мать поднялась по лестнице в дом.

Теперь пришел черед мусорщика, который начал пятиться назад, кланяясь всем на прощание.

— Всю ночь, помните: под луной, до самого рассвета. Спите крепко, юная леди. Пусть вам приснятся самые лучшие сны. Спокойной ночи.

Сажу поглотила сажа; человек исчез.

Мистер Уилкес и Джейми поцеловали Камиллу в лоб.

— Отец, Джейми, — сказала она, — не беспокойтесь.

И ее оставили одну смотреть туда, где, как показалось Камилле, она еще видела висящую в темноте мерцающую улыбку, которая вскоре скрылась за углом.

Она ждала, когда же на небе появится луна.

Ночь опустилась на Лондон. Все глуше голоса в гостиницах, реже хлопают двери, слышатся слова пьяных прощаний, бьют часы. Камилла увидела кошку, которая прошла мимо, словно женщина в мехах, и женщину, похожую на кошку, — обе мудрые, несущие в себе древний Египет, обе источали пряные ароматы ночи.

Каждые четверть часа сверху доносился голос:

— Все в порядке, дитя мое?

— Да, отец.

— Камилла?

— Мама, Джейми, у меня все хорошо.

И наконец:

— Спокойной ночи.

Погасли последние огни. Лондон погрузился в сон.

Взошла луна.

И чем выше поднималась луна, тем шире открывались глаза Камиллы, когда смотрела она на аллеи, дворы и улицы, пока наконец в полночь луна не оказалась над ней и засияла, словно мраморная фигура над древней усыпальницей.

Движение в темноте.

Камилла насторожилась.

Слабая, едва слышная мелодия поплыла в воздухе.

В тени двора стоял человек.

Камилла тихонько вскрикнула.

Человек сделал шаг вперед и оказался в лучах лунного света. В руках он держал лютню, струны которой перебирал, едва касаясь пальцами. Это был хорошо одетый мужчина, на его красивом лице застыло серьезное выражение.

— Трубадур, — прошептала Камилла.

Человек, не говоря ни слова, приложил палец к губам и медленно приблизился к ее кровати.

— Что вы здесь делаете, ведь сейчас так поздно? — спросила девушка.

Она совсем не боялась — сама не зная почему.

— Меня послал друг, чтобы я вас вылечил.

Трубадур коснулся струн лютни. И они сладкозвучно запели.

— Этого не может быть, — возразила Камилла, — потому что было сказано: меня вылечит луна.

— Так оно и будет, дева.

— А какие песни вы поете?

— Песни весенних ночей, боли и недугов, не имеющих имени. Назвать ли мне вашу лихорадку, дева?

— Если вы знаете, да.

— Во-первых, симптомы: перемены температуры, неожиданный холод, сердце бьется то совсем медленно, то слишком быстро, приступы ярости сменяются умиротворением, опьянение от глотка колодезной воды, головокружение от простого касания руки — вот такого…

Он чуть дотронулся до ее запястья, заметил, что она готова лишиться чувств, и отпрянул.

— Депрессия сменяется восторгом, — продолжал трубадур. — Сны…

— Остановитесь! — в изумлении воскликнула Камилла. — Вы знаете про меня все. А теперь назовите имя моего недуга!

— Я назову. — Он прижал губы к ее ладони, и Камилла затрепетала. — Имя вашего недуга — Камилла Уилкес.

— Как странно. — Девушка дрожала, ее глаза горели сиреневым огнем. — Значит, я — моя собственная болезнь? Как сильно я заставила себя заболеть! Даже сейчас мое сердце это чувствует.

— Я тоже.

— Мои руки и ноги, от них пышет летним жаром!

— Да. Они обжигают мне пальцы.

— Но вот подул ночной ветер — посмотрите, как я дрожу, мне холодно! Я умираю, клянусь вам, я умираю!

— Я не дам тебе умереть, — спокойно сказал трубадур.

— Значит, вы доктор?

— Нет, я самый обычный целитель, как и тот, другой, что сумел сегодня вечером разгадать причину твоих бед. Как девушка, что знала имя болезни, но скрылась в толпе.

— Да, я поняла по ее глазам: она догадалась, что со мной стряслось. Однако сейчас мои зубы выбивают дробь. А у меня даже нет второго одеяла!

— Тогда подвинься, пожалуйста. Вот так. Дай-ка я посмотрю: две руки, две ноги, голова и тело. Я весь тут!

— Что такое, сэр?

— Я хочу согреть тебя в холодной ночи.

— Как печка. О, сэр, сэр, я вас знаю? Как вас зовут?

Тень от его головы упала на голову Камиллы. Она снова увидела чистые, как озерная вода, глаза и ослепительную, белозубую улыбку.

— Меня зовут Боско, конечно же, — сказал он.

— А есть ли святой с таким именем?

-Дай мне час, и ты станешь называть меня этим именем.

Его голова склонилась ниже. Полумрак сыграл роль сажи, и девушка радостно вскрикнула: она узнала своего мусорщика!

— Мир вокруг меня закружился! Я сейчас потеряю сознание! Лекарство, мой милый доктор, или все пропало!

— Лекарство, — сказал он. — А лекарство таково…

Где-то запели кошки. Туфля, выброшенная из окошка, заставила их спрыгнуть с забора. Потом улица снова погрузилась в тишину, и луна вступила в свои владения…

— Шшш…

Рассвет. На цыпочках спустившись вниз, мистер и миссис Уилкес заглянули в свой дворик.

— Она замерзла до смерти этой ужасной, холодной ночью, я знаю!

— Нет, жена, посмотри! Она жива! На ее щеках розы! Нет, больше того — персики, хурма! Она вся светится молочно-розовой белизной! Милая Камилла, живая и здоровая, ночь сделала тебя прежней!

Родители склонились над крепко спящей девушкой.

— Она улыбается, ей снятся сны; что она говорит?

— Превосходное, — выдохнула Камилла, — средство.

— Что, что?

Не просыпаясь, девушка улыбнулась снова, ее улыбка была счастливой.

— Лекарство, — пробормотала она, — от меланхолии.

Камилла открыла глаза.

— О, мама, отец!

— Дочка! Дитя! Пойдем наверх!

— Нет. — Она нежно взяла их за руки. — Мама? Папа?

— Да?

— Никто не увидит. Солнце еще только встает над землей. Пожалуйста. Потанцуйте со мной.

Они не хотели танцевать. Но, празднуя совсем не то, что они думали, мистер и миссис Уилкес пустились в пляс.

Источник

— Пошлите за пиявками, пустите ей кровь! — посоветовал доктор Джимп.

— У нее и так на лице ни кровиночки! — взмолилась миссис Уилкис. — Ох, доктор, что с нашей Камиллией?

— Ей нездоровится.

— Да?..

— Она выглядит неважно, — и добрый доктор нахмурился.

— И что же?..

— Она может угаснуть в один момент, как свеча на ветру.

— Доктор Джимп, — твердо заявил м-р Уилкис, — от вас никакой пользы. С чем вы переступили порог этого дома, с тем и уходите.

— Неправда. Вот пилюли! Принимать на заре, в полдень и на закате. Чудодейственное средство!

— Она, дьявол вас возьми, и так напичкана средствами.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я ухожу. С вас шиллинг, сэр!

— Ну и пошел! К чертям собачьим! — и м-р Уилкис сунул монету в ладонь доброму доктору.

После чего тот, сопя, нюхая табак, чихая и тяжело переступая с ноги на ногу, вывалился из дома в толчею лондонских улиц, какими они были тогда — в то моросящее весеннее утро 1762 года.

А супруги Уилкис вернулись к кровати, на которой лежала их нежная Камиллия — бледная, худая, но весьма недурная собой девушка с большими, влажными, фиалковыми глазами и роскошными золотыми волосами, растекавшимися по подушке обильным ручьем.

— Ах, — она едва не содрогалась от рыданий, — что со мной будет? С самого начала весны я ужас на что похожа — сущее привидение! Пугало! Неужели мне так и суждено умереть, не дожив до двадцатого дня рождения?

— Деточка, — пожалела ее мать, — что у тебя болит?

— Руки. И ноги. И грудь. И голова. Сколько уже докторов — наверное, шестеро? — смотрели меня? И переворачивали, как говядину на вертеле! Нет, я больше так не могу! Пусть никто меня не трогает, пока я не умру!

— Какой ужасный, какой непонятный недуг! — сказала мать. — Уилкис, сделай же что-нибудь!

— Что именно? — с раздражением ответил м-р Уилкис. — Она никого не хочет знать! Ни врача, ни аптекаря, ни попа! Что ж, вот и слава Богу! Они выжали меня, как лимон! Может, прикажете сбегать за Трубочистом?

— Сбегай! — посоветовал голос.

— Что? — и все трое повернули головы туда, откуда голос раздался.

Они совсем забыли о младшем брате Камиллии — Джейми, который, стоя у дальнего окна, ковырял в зубах и спокойно глядел на шумящий под пеленой мелкого дождя Лондон.

— Четыреста лет назад, — так же спокойно продолжал Джейми, — это средство испробовали, и оно подействовало. Но не вздумайте приводить Трубочиста сюда в дом — ни в коем случае! Нужно поднять Камиллию — вместе с кроватью! — снести все это вниз и выставить снаружи, у порога.

— Но зачем? Какой в этом смысл?

— За один час, — и Джейми, подсчитывая, поднял очи долу, — мимо наших ворот проносится примерно тысяча человек. Значит, за день мимо нас пробегает, проходит или прохрамывает около двадцати тысяч. И никто из этих людей, поверьте мне, не упустит шанса поглазеть на сестру в обмороке, пересчитать ей зубы или потянуть за мочку уха. И уж конечно, каждый, уверяю, каждый, предложит свое чудодейственное средство! Какое-то из них обязательно подойдет!

— Вот это да! — промолвил сраженный идеей м-р Уилкис.

— Отец, — без остановки продолжал Джейми, — ты можешь назвать мне человека, который бы не считал себя самоличным автором Materia medica [Книга снадобий (лат.)]? Ну как же! Вот эта зеленая мазь прекрасно лечит ангину, а вот этот бычий бальзам хорош от миазмов и полноты! Пока мы здесь с вами болтаем, от нас по улице уходят тысячи самозваных аптекарей! И вместе с ними все их познания!

— Джейми, мальчик, ты — гений!

— Прекратите! — запротестовала миссис Уилкис. — Я не допущу, чтобы мою дочь выставляли на позорище подобным образом! На этой или на любой другой улице!

— Молчи, жена! — в свою очередь рявкнул на нее м-р Уилкис. — Камиллия тает у тебя на глазах, а ты против того, чтобы мы унесли ее из теплой комнаты? Джейми, берись за ножки!

— А что ты скажешь сама? — обратилась миссис Уилкис к дочке.

— Мне все равно. Я могу умереть и на открытом воздухе, — прошептала Камиллия. — Пусть свежий ветерок обдувает мне локоны, в то время как я…

— Вздор! — отрезал отец. — Ты не умрешь! Джейми, поднимай! Раз, два — взяли! Посторонись, жена! Выше, сынок, выше! Я говорю, выше!

— Ах, — падая в обморок, бормотала Камиллия. — Я парю, парю…

Неожиданно над Лондоном открылось голубое небо. Удивившись хорошей погоде, население повалило на улицы, чтобы успеть заключить сделки, что-нибудь увидеть или купить. Слепцы пели, собачки прыгали, клоуны кувыркались и жонглировали, дети играли в классики и в мяч, как во время карнавала.

Вниз на эту театральную сцену жизни, пошатываясь от тяжести, со вздувшимися, едва не лопающимися от усилий венами на лбу спускались Джейми и м-р Уилкис. Они несли кровать с Камиллией, которая плыла в воздухе, как вторая леди Поуп в своем портшезе, плотно закрыв глаза и молись.

— Осторожнее! — увещевала миссис Уилкис. — Ох, она, наверное, уже скончалась! Нет, нет, не сюда! Вот так! Опускайте! Полегче!..

Кровать наконец поставили, прислонив ее к фасаду дома так, чтобы люди из протекавшей мимо Реки Человечества могли лицезреть Камиллию — большую бледную куклу, выставленную на солнце, как почетный приз.

— Тащи перо, чернила и бумагу! — деловито приказал отец юноше. — Будем отмечать описываемые симптомы и предлагаемые рецепты. Потом вечером их рассортируем. Смотри-ка!..

Кто-то из проплывавшей мимо толпы уже остановил на Камиллии свой зоркий взгляд.

— Она нездорова, — указал человек.

— Прекрасно, — сказал м-р Уилкис, — начало положено. Давай-ка перо, малыш! Хорошо! Продолжайте, сэр!

— Она больна, — и человек нахмурился. — Она выглядит неважно.

— «Выглядит неважно…» — записал м-р Уилкис, потом вдруг замер. — Это… это — не вы, сэр? Вы доктор?

— Да, сэр.

— Ну конечно! Те же слова! Джейми, возьми мою трость и гони его отсюда! Уходите, сэр, убирайтесь!

Но человек, крепко ругаясь и негодуя, и без того уже уходил от них.

— Она нездорова, она выглядит неважно, — передразнивал его м-р Уилкис, но вдруг замолчал. Женщина, высокая и худая, как жердь, похожая на восставшее из гроба привидение, указывала на Камиллию Уилкис своим длинным перстом.

— Галлюцинации, — нараспев провещала она.

— «Галлюцинации», — довольно записал м-р Уилкис.

— Отек легких, — пробубнила женщина.

— «Отек легких», — весь сияя, зафиксировал м-р Уилкис. — Уже что-то путное.

— Требуется лекарство от меланхолии, — уверенно продолжала женщина. — Есть в доме мумии? Для употребления внутрь. Измельчить и растолочь! Лучше всего мумии египетские, арабские или ливийские. Они хороши при магнитных расстройствах. Спросить меня — Цыганку с улицы Флодден-роуд. В продаже всегда имеются: каменная петрушка, мужской ладан…

— «…улица Флодден-роуд, каменная петрушка…» — помедленнее, пожалуйста!

— …опобальзам, понтийская валериана…

— Обождите, мадам! «…опобальзам», так… Джейми, задержи ее!

Но женщина, назвав свои лекарства, проплыла дальше. Ее сменила девушка, на вид не старше семнадцати, подошедшая поближе и уставившаяся на Камиллию.

— Она…

— Минуточку! — м-р Уилкис лихорадочно скреб пером, — «…магнитные расстройства… понтийская валериана»… черт! Теперь, милая, с вами. Что вы прочитали на лице моей дочери? Вы же прямо впились в нее взглядом.

— Она страдает от… — незнакомая девушка заглянула в глаза Камиллии, покраснела и запинаясь начала снова: — Она страдает от… страдает от…

— Ну-ну, выкладывайте!

— Она… Нет, я не могу! — и девушка, бросив на Камиллию прощальный сочувственный взгляд, кинулась от нее прочь в толпу.

— Глупенькая.

— Нет, папа, — широко раскрыв глаза, прошептала Камиллия. — Она не глупенькая. Она видит. Она знает. Пожалуйста, Джейми, догони ее, заставь ее сказать!

— Стой на месте, Джейми! От нее никакого проку! Не то что от Цыганки. Смотри, целый список снадобий!

— Нет, папа, она знает, — и Камиллия, еще сильнее побледнев, закрыла глаза.

Кто-то вежливо откашлялся.

Ощетинив свирепые усы и выставив вперед фартук — настоящее кровавое поле битвы, перед ними стоял мясник.

— Такой взгляд бывает у коров, — сказал он. — Я лечил их бренди с тремя свежими яйцами. А зимой лечился этим же эликсиром сам…

— Моя дочь — не корова! — в ярости м-р Уилкис бросил перо. — И она — не мясник! И сейчас — не январь! Отойдите назад, сэр, не мешайте другим!

Действительно, рядом уже шумела целая толпа, состоявшая из людей, которым во что бы то ни стало вздумалось навязать Уилкисам свое излюбленное целительное питье или же рекомендовать им место в деревне, где дождей идет меньше, а солнечных дней бывает больше, чем в целой Англии или даже на пресловутом юге Франции. В основном это были старики и старухи — известно, люди преклонного возраста особенно склонны мнить себя докторами, — сцепившись палками и костылями, они наступали на семью Уилкисов ощетинившейся фалангой.

— Назад! — встревоженно закричала миссис Уилкис. — Они раздавят мою дочку, как весеннюю ягодку!

— Осади! — Джейми сгреб руками несколько костылей и палок и бросил их поверх толпы назад, чем немедленно обратил ее вспять, на поиски недостающих конечностей.

— Я гибну, гибну! Отец! — задыхалась Камиллия.

— Папа! — воскликнул Джейми. — Есть только один способ подавить бунт! Бери с них деньги! Пусть расплачиваются за свои советы!

— Джейми, сыночек, ты — сын своего отца! Быстро, мальчик, пиши объявление! Люди, слушайте! С каждого по два пенни! Подходите по одному, пожалуйста! В порядке очереди! Два пенса за совет! Приготовьте деньги! Вот так! Вы хотите сказать, сэр? Вы, мадам? И вы? Очень хорошо, где мое перо? Начнем!

Толпа волновалась и кипела, как темное море.

Камиллия приоткрыла один глаз и тут же, лишившись чувств, закрыла его.

На закате улицы города обезлюдели, видны только редкие бродяги. Камиллия слышит знакомое мелодичное бренчание, и ее веки трепещут, как крылья бабочки.

— Триста девяносто восемь, триста девяносто девять, четыреста! — сосчитав последнюю монету, м-р Уилкис бросил ее в мешок, который держал перед ним ухмыляющийся сын. — Все!

— Мы сможем нанять элегантный черный катафалк, — улыбнувшись бледными губами, помечтала девушка.

— Молчи! Слушайте все! Разве могли мы рассчитывать, что так много народу — целых двести человек — придет, чтобы заплатить нам за собственные советы?

— Да, — сказала миссис Уилкис. — Пришли все: жены, мужья, дети. Потому что никто из них не желает слушать друг друга. Вот они и платят, чтобы кто-нибудь их послушал. Бедняжки, каждый считал, что только он один знает средство от ангины, водянки или сапа и умеет отличать слюни от крапивницы. Что ж, может, оно и к лучшему! Мы от этого стали только богаче, а человек двести осчастливлены тем, что им позволили разгрузить домашние аптечки у нашего порога.

— Их даже не пришлось особенно усмирять. Довольно было тявкнуть.

— Прочитай нам список, папа! — попросил Джейми. — В нем двести разных средств. Какое из них, по-вашему, самое верное?

— Мне все равно, — вздыхая, прошептала Камиллия. — Уже темнеет. Меня тошнит от всех этих названий. Может, отнесете кровать наверх?

— Конечно, милая! Джейми, берись!

— Прошу прощения!

Уже нагнувшиеся Джейми и отец повернули головы. Они увидели Трубочиста — человека неопределенного роста и фигуры, с лицом, скрытым под маской сажи, на которой виднелись только сияющие, чистые, как вода, голубые глаза и полумесяц ослепительной белозубой улыбки. С рукавов блузы и со штанин Трубочиста при каждом его движении осыпалась сажа. Он тихо, покачивая головой в такт словам, говорил:

— Я не мог пробраться к вам раньше через толпу, — в руках Трубочист теребил грязную шапочку, — но сейчас, когда собрался домой, решил подойти. Должен ли я сначала уплатить?

— Нет, Трубочист, тебе платить необязательно, — мягко сказала Камиллия.

— Иди своей дорогой… — начал было м-р Уилкис.

Камиллия одарила его нежным взглядом, и он умолк.

— Спасибо, мэм, — улыбка Трубочиста сверкнула в сгущающихся сумерках, как луч солнца. — У меня только один совет. Он смотрел на Камиллию. Она смотрела на него.

— Сегодня канун праздника святого Боско? Так ведь, мэм?

— Бог его знает. Во всяком случае, не я, — ответил за дочь м-р Уилкис.

— Сегодня и в самом деле канун дня святого Боско, сэр! И кроме того, сегодня ночью — Полнолуние. И потому, — скромно, не отводя взгляда от хорошенькой, снедаемой странным недугом девушки, говорил Трубочист, — вы должны оставить свою дочь здесь, чтобы на нее пролился свет полной луны.

— Оставить ее снаружи под луной! — воскликнула миссис Уилкис.

— Не оттого ли становятся лунатиками? — спросил Джейми.

— Прошу прощения, сэр, — и Трубочист поклонился, — но полная луна лечит любое животное, человеческой оно породы или звериной. Полнолуние сообщает мягкость краскам, спокойствие прикосновению, нежность формам тела и души.

— Может пойти дождик… — нервно заметила мать.

— Клянусь честью, он не пойдет! — решительно продолжал Трубочист. — Моя сестра страдала точно такой же обморочной бледностью. Мы выставили ее, как лилию в горшке, снаружи на одну весеннюю лунную ночь. Сейчас она живет в Сассексе и являет собой воплощение возвращенного ей здоровья.

— Возвращенного ей здоровья! Вы слышали? При помощи одной только луны! И это не будет стоить нам ни пенни из тех четырехсот, что мы собрали за день! Как вам это нравится, а? Мать, Джейми, Камиллия!

— Я против! — сказала миссис Уилкис. — Я этого не допущу!

— Мама! — воскликнула Камиллия.

Она откровенно смотрела на Трубочиста. А Трубочист, повернув к ней свое черное лицо, смотрел на нее, и его улыбка светилась в темноте кривым блестящим ятаганом.

— Мама! — сказала Камиллия. — Я чувствую это. Луна вылечит меня, вот увидишь, вылечит…

Мать вздохнула:

— Это не мой день и не моя ночь. Дай я поцелую тебя напоследок. Вот так!

И мать пошла наверх в дом.

Церемонно поклонившись, Трубочист отступил назад.

— Так помните! Всю ночь под луной и ни в коем случае не беспокоить до самого рассвета! Спокойной ночи, молодая леди! Пусть вам приснятся приятные сны! Доброй ночи!

Сажа растворилась в саже — человек ушел. М-р Уилкис и Джейми поцеловали Камиллию в лоб.

— Отец! Джейми! — сказала она. — Не беспокойтесь за меня!

И ее оставили одну, а она стала смотреть в темноту, где, как ей показалось, увидела неподалеку повисшую во тьме улыбку: улыбка то вспыхивала, то гасла, пока не завернула за угол и не исчезла вовсе.

Камиллия ждала, когда взойдет луна.

Лондонская ночь: голоса, доносящиеся из гостиниц, звучат устало, хлопают двери, слышны пьяные прощания, бьют часы. Камиллия видит, как бежит мимо кошка, больше смахивающая на женщину в шубке, чем на кошку, и как проходит неподалеку от нее женщина, больше похожая на кошку, чем на женщину: обе полны какой-то инстинктивной мудрости, в обеих есть нечто египетское, обдающее волной пряного аромата. Через каждые четверть часа сверху кричат:

— У тебя все в порядке, девочка?

— Да, папа.

— Камиллия?

— Да, мама, да, Джейми, у меня все в порядке.

И наконец:

— Спокойной ночи!

Погасли последние огни. Лондон уснул.

Взошла луна.

И чем выше она поднималась, тем шире раскрывались глаза Камиллии, блуждавшие взглядом по переулкам, дворам и улицам, пока наконец в полночь луна не передвинулась по небосклону и не повисла прямо над ней, освещая ее всю, как мраморную фигуру — наподобие тех, которые украшают древние надгробия.

В темноте почудилось движение.

Камиллия насторожилась.

В воздухе разлилась мелодия.

Во дворе дома в тени стоял человек.

Камиллия перевела дух.

Человек шагнул в круг лунного света, он нежно перебирал струны лютни. Это был хорошо одетый незнакомец с прекрасными чистыми чертами лица, которое, по крайней мере в этот момент, приобрело даже некий торжественный вид…

— Трубадур, — вслух сказала себе Камиллия.

Человек, прижав палец к губам, медленно двинулся к ней и скоро оказался у кровати.

— Что вы делаете так поздно ночью? — спросила девушка, почему-то совсем ничего не боясь и не опасаясь.

— Меня послал друг, он хотел, чтобы тебе стало лучше.

Человек коснулся пальцами струн. Они нежно запели. Действительно, в этот момент, освещенный сиянием луны, он казался прекрасным.

— Все неверно, — сказала девушка, — мне сказали, что меня вылечит луна.

— Так оно и будет, дева!

— Какие песни ты играешь?

— Песни весенних ночей, песни боли и тоски, у которых нет названия. Но, если хочешь, я назову имя твоей лихорадки, дева!

— Если ты знаешь, скажи!

— Но сначала ее симптомы: скачущая температура, неожиданный озноб, быстрое, а затем медленное биение сердца, взрывы темперамента, которые сменяются нежным покоем, опьянение от немногих глотков колодезной воды, головокружение, когда до тебя дотрагиваются всего только так…

Он дотронулся до ее запястья, увидел, как погружается она в восхитительное забытье, отдернул руку.

— Уныние и оживленность, — продолжал он, — грезы…

— Хватит! — зачарованно воскликнула она. — Ты знаешь все до мелочей. Так как же называется моя болезнь?

— Я с удовольствием назову ее тебе, — он прижал губы к ее ладони, так что девушка вздрогнула. — Твою болезнь зовут Камиллия Уилкис.

— Не понимаю, — она вся дрожала, глаза ее светились голубым пламенем. — Неужели я — моя собственная погибель? В самом деле, мне дурно оттого, что я — это я! Даже сейчас, в эту минуту! Послушай мое сердце!

— Я слушаю, слушаю.

— Мое тело, все мое тело горит, как в летний зной!

— Горит! Оно просто обжигает мне пальцы.

— А сейчас мне холодно, я мерзну — от ночного ветра, чувствуешь, как я дрожу? Я умру, клянусь тебе, я умру!

— Я не дам тебе умереть, — тихо сказал он.

— Так ты — доктор?

— Нет, я не доктор, я — простой, обычный врачеватель болезней, как та, кто угадала твою хворь сегодня. Девушка, которая могла назвать ее, но сбежала.

— Да, я видела по глазам, она знала, что со мной. Ты слышишь, как стучат у меня от холода зубы? И нет второго одеяла!

— Подвинься, дай мне место! Посмотрим: две руки, две ноги, голова, туловище. Ну вот, я рядом.

— Что вы, делаете, сэр?

— Разве не чувствуешь? Укрываю тебя от холода ночи!

— Прямо как печка! Ох, сэр, сэр, я вас знаю или нет? Как вас зовут?

— Ну конечно, Боско, — сказал он.

— Есть святой с таким именем?

— Клянусь, через час ты будешь молиться на него.

Его голова наклонилась пониже. Оказавшись в тени, лицо сделалось черным, как сажа, и Камиллия радостно вскрикнула, узнав в нем вернувшегося Трубочиста.

— У меня кружится голова! Я умираю! Лекарства, милый доктор, лекарства — или я погибла!

— Лекарство, — повторил он, — лекарство вот…

Где-то визжали кошки. Брошенный из окна башмак сбил их с забора. Потом снова везде воцарились тишина и лунный свет…

— Тише…

Светает. М-р и миссис Уилкис крадутся вниз по лестнице на цыпочках и выглядывают наружу.

— Какая ужасная ночь! Камиллия, наверное, до смерти замерзла. Бедная!

— Не шуми, жена! Смотри! Вот она, спит. Гляди, на ее щеках розы! Нет, не розы. Персики и хурма! Она вся молочно-розовая, просто сияет! Жива и здорова, она в самом деле выздоровела!

Они нагнулись над спящей девушкой.

— Видишь, она улыбается во сне. Что она говорит?

— Чудно, как действует, — вздохнула девушка, — это средство.

— Что, что она сказала?

Лицо девушки снова озарила широкая бледная улыбка.

— Лекарство, — бормотала она, — от меланхолии.

Потом открыла глаза.

— Ах, мама! Папа!

— Дочка! Дитя! Пойдем наверх!

— Нет, — она нежно взяла их за руки. — Мама? Папа?

— Что? Чего ты хочешь?

— Никто не увидит. Солнце только всходит. Ну, пожалуйста! Давайте спляшем!

Конечно, они отказались плясать. И конечно, отмечая сами не зная что, сплясали.

Источник

Рассказ Брэдбери «И грянул гром» — это предупреждение об ответственности перед будущим за каждый, даже незначительный, поступок. Гром в названии имеет переносный смысл. Он служит призывом автора к человеку остановиться и задуматься. В повествовании гром гремит дважды:

Произведение положило начало целого направления в фантастической литературе. Писатель подарил идею о том, что даже небольшие изменения спустя много времени способны вызвать катастрофу, последствия которой предсказать невозможно.

Экельс — охотник-любитель вместе с другими искателями приключений становится участником аттракциона путешествия во времени. Он отправляется на сафари в мезозойскую эру.

Однако охота на доисторических животных имеет жесткие ограничения.

Оказавшись на шестьдесят миллионов лет назад, участники не должны оставлять следов своего пребывания в прошлом. Об этом охотников предупреждает руководитель охоты Тревис. Участники сафари не должны оказывать никакого воздействия на окружающий мир, поскольку это может иметь непредсказуемые последствия для будущего и внести изменения в историю.

Чтобы путешествие не оказало катастрофического воздействия, организаторы сафари отбирают динозавров, которые должны погибнуть по естественным причинам, их помечают специальной краской. В целях безопасности машину времени и одежду участников обрабатывают дезинфицирующим раствором. Чтобы случайно не задеть растения, охотники передвигаются по антигравитационной тропе.

В непроходимых джунглях они обнаруживают тираннозавра. Его размеры и ярость вызывают у Экельса ужас. Ему кажется, что справиться с чудовищем невозможно. От страха он нарушает запрет и сходит с тропы. Главный герой возвращается к машине времени.

В гневе Тревис обещает Экельсу оставить его в прошлом, но после уговоров меняет свое решение и отправляет его к телу чудовища, чтобы тот извлек из него пули. Охотник выполняет его поручение.

Вернувшись в свое время путешественники обнаруживают, что их мир стал другим. Они видят рекламу, написанную с ошибками, ощущают другой воздух. Им становится известно, что государством правит диктатор Дойчер. Мир изменился полностью.

Для Рэй Брэдбери «эффект бабочки» — это непросто изменения, которые могут произойти в результате гибели живого существа. В книге автор поднимает важные проблемы:

Поддавшись эмоциям, человек готов пойти на неоправданный риск. Персонажи не задумываются о том, что желание принять участие в необычной охоте на доисторического ящера может обернуться мировой трагедией.

В июне 1952 года в журнале «Collier‘s» был опубликовано научно-фантастическое произведение известного американского писателя Рэя Брэдбери «И грянул гром». Краткое содержание рассказа повествует о путешествии во времени, связи прошлого и будущего и об ответственности человека за совершенные поступки. Пересказ сюжета подходит для читательского дневника или подготовки к уроку литературы. Произведение Брэдбери «И грянул гром» следует читать полностью.

Однако охота на доисторических животных имеет жесткие ограничения.

Последствия научно-технической революции. В распоряжении героев находится гениальное изобретение, которое становится аттракционом для развлечения богатых людей. Машина времени не используется для научных открытий или средство образования.

Короткое и емкое повествование Рэй Брэдбери — не про бабочку. «И грянул гром» — это рассказ о вере в везение и случай.

Краткое содержание брэдбери и грянул гром точный пересказ сюжета за 5 минут

Очень краткий пересказ рассказа «И грянул гром»

После изобретения машины времени господин Экельс в группе с такими же энтузиастами покупает за большие деньги сафари в прошлое и отправляется в мезозойскую эру поохотиться на динозавров. Мероприятие обставлено ограничениями: уничтожить разрешается одно животное, которое должно вот-вот погибнуть и без стороннего вмешательства, а по возвращении путешественникам следует уничтожить следы своего пребывания, дабы не внести случайно изменения в будущее. Охотники передвигаются по специальной антигравитационной тропе, чтобы ничего не задеть из первобытной природы, любое неосторожное движение может трагически повлиять на ход истории. Однако Экельс нарушает запрет и сходит с тропы, раздавив бабочку. После возвращения в свое время охотники к своему удивлению обнаруживают, что их мир изменился до неузнаваемости.

Рассказа Рэя Брэдбери «И грянул гром» краткое содержание

В рассказе Рэя Брэдбери «И грянул гром» читать можно о охотнике-любители Экельсе. Он насобирал денег для путешествия в прошлое и охоты на настоящего тираннозавра. Такая добыча должна стать венцом его коллекции. И несмотря на многочисленные ограничения, которые действуют во время такого сафари он просто счастлив.

Далее в рассказе Брэдбери «И грянул гром» кратком содержании вы узнаете какие ограничения устанавливает руководитель охоты Тревис. Он настоятельно требуют, чтоб во время охоты Экельс не сходил со специальной антигравитационной тропы. Ведь даже раздавленная травинка может привести к непоправимым изменениям в будущем. Убить можно только то животное, которое и по естественным причинам скоро умрет. При этом в дальнейшем следует изъять все следы своего пребывания. Включая пули.

Но во время встречи с динозавром все пошло не так как планировал главный герой книги «И грянул гром» Рэя Брэдбери. Вид движущегося великана так напугал Экельса, что он сошел с тропы и бросился бежать. Пока остальные члены группы сражались с тираннозавром, Экельс забрался в машину времени.

Вернувшись в свое время группа охотников из рассказа Рэя Брэдбери «И грянул гром» обнаруживает разительные перемены. Изменилась не только орфография, президент страны и даже человек. Изменилась сама атмосфера Земли. Экельс осматривает себя. На подошве своих ботинок он обнаруживает бабочку, которую он раздавил сойдя с тропы. В ужасе он предлагает вернуться и все исправить. Но Тревис поднимает ружье … «И грянул гром».

Краткое содержание рассказа «И грянул гром» подробно

На глаза некоему господину по имени Экельс попадается объявление, согласно которому одна из досуговых компаний организует путешествие в любую эпоху из прошлого. Это может быть «самое чертовское приключение», о котором совсем недавно невозможно было помышлять. Из любопытства Экельс соглашается на все условия, которые ему оглашает служащий за конторкой. По правилам фирмы клиентам полагается слушаться мистера Тревиса, стрелять по мишени только тогда, когда он скажет.

Машина времени переносит героев рассказа в доисторическое прошлое, где еще не существовало ни человечества, ни президентов, ни избирателей (а в современной Америке только прошли президентские выборы, на которых победу одержал демократ Кейт, обошедший своего конкурента – диктатора Дойчера).

Как только путешественники во времени оказываются в джунглях за шестьдесят с лишним миллионов лет назад, Тревис демонстрирует металлическую тропу, с которой охотникам ни в коем случае нельзя сходить, чтобы случайно не раздавить ни травинки, ни букашки. Такие запреты объясняются просто: если незапланированно убить какое-либо животное, то это может уничтожить всю популяцию в дальнейшем и катастрофически повлиять на будущее. Чтобы этого не случилось, компания находит тех динозавров, что и так должны погибнуть в ближайшее время. Как рассказал Тревис, выбранных обреченных особей помечают краской. Вдобавок Машина времени, тропа, одежда участников полностью обеззараживаются, чтобы не занести в древний мир болезнетворных бактерий и не подхватить заразу из прошлого.

Когда взору охотников является могучий тираннозавр, то Экельс приходит в ужас и уверяет, что такую махину убить невозможно. Тревис, видя состояние клиента, отправляет того спрятаться внутри Машины. Но внезапно ящер рвется вперед, а Экельс, не выдержав, кидается бежать и невольно сходит с тропы. Жуткую тварь убивают участники сафари. Охотники неожиданно обнаруживают, что Экельс раздавил бабочку. Отношение Тревиса к нему резко меняется. В порыве гнева он угрожает оставить проштрафившегося охотника навсегда в прошлом, и меняет свое спонтанное решение только после уговоров помощника и самого Экельса. Тревис велит последнему пойти и извлечь пули из тела ящера. Экельс покорно выполняет задание и приносит пули Тревису.

Возвращение домой знаменуется тем, что персонажи рассказа замечают полностью перевоплощенное настоящее. Во-первых, они замечают рекламу , написанную с ошибками, во-вторых, им становится известно, что правит страной не Кейт, а Дойчер, в-третьих, даже воздух стал пахнуть как-то по-другому. История сама собой переписалась – и все из-за одной единственной растоптанной бабочки… Ход эволюции нарушился, вот-вот должен грянуть гром!

Краткое содержание

Однако охота на доисторических животных имеет жесткие ограничения.

Осмотрев обувь, Экельс обнаруживает, что к подошве пристала бабочка, на которую он случайно наступил, пробираясь через заросли. Испугавшись, он предлагает Тревису вернуться назад, чтобы все исправить, но тот не желает слушать его оправданий, поднимает ружье и стреляет в Экельса.

Рэй Брэдбери – И грянул гром

Объявление на стене расплылось, словно его затянуло пленкой скользящей теплой воды; Экельс почувствовал, как веки, смыкаясь, на долю секунды прикрыли зрачки, но и в мгновенном мраке горели буквы:

А/О САФАРИ ВО ВРЕМЕНИ

ОРГАНИЗУЕМ САФАРИ В ЛЮБОЙ ГОД ПРОШЛОГО

ВЫ ВЫБИРАЕТЕ ДОБЫЧУ

МЫ ДОСТАВЛЯЕМ ВАС НА МЕСТО

В глотке Экельса скопилась теплая слизь; он судорожно глотнул. Мускулы вокруг рта растянули губы в улыбку, когда он медленно поднял руку, в которой покачивался чек на десять тысяч долларов, предназначенный для человека за конторкой.

– Вы гарантируете, что я вернусь из сафари живым?

– Мы ничего не гарантируем, – ответил служащий, – кроме динозавров. – Он повернулся. – Вот мистер Тревис, он будет вашим проводником в Прошлое. Он скажет вам, где и когда стрелять. Если скажет «не стрелять» – значит, не стрелять. Не выполните его распоряжения – по возвращении заплатите штраф, еще десять тысяч, кроме того, ждите неприятностей от правительства.

В дальнем конце огромного помещения конторы Экельс видел нечто причудливое и неопределенное, извивающееся и гудящее, переплетение проводов и стальных кожухов, переливающийся яркий ореол – то оранжевый, то серебристый, то голубой. Гул был такой, словно само Время горело на могучем костре, словно все годы, все даты летописей, все дни свалили в одну кучу и подожгли.

Одно прикосновение руки – и тотчас это горение послушно даст задний ход. Экельс помнил каждое слово объявления.

Из пепла и праха, из пыли и золы восстанут, будто золотистые саламандры, старые годы, зеленые годы, розы усладят воздух, седые волосы станут черными, исчезнут морщины и складки, все и вся повернет вспять и станет семенем, от смерти ринется к своему истоку, солнца будут всходить на западе и погружаться в зарево востока, луны будут убывать с другого конца, все и вся уподобится цыпленку, прячущемуся в яйцо, кроликам, ныряющим в шляпу фокусника, все и вся познает новую смерть, смерть семени, зеленую смерть, возвращение в пору, предшествующую зачатию. И это будет сделано одним лишь движением руки…

– Черт возьми, – выдохнул Экельс; на его худом лице мелькали блики света от Машины. – Настоящая Машина времени! – Он покачал головой. – Подумать только. Закончись выборы вчера иначе, и я сегодня, быть может, пришел бы сюда спасаться бегством. Слава богу, что победил Кейт. В Соединенных Штатах будет хороший президент.

– Вот именно, – отозвался человек за конторкой. – Нам повезло. Если бы выбрали Дойчера, не миновать нам жесточайшей диктатуры. Этот тип против всего на свете – против мира, против веры, против человечности, против разума.

Люди звонили нам и справлялись, – шутя, конечно, а впрочем… Дескать, если Дойчер будет президентом, нельзя ли перебраться в 1492 год. Да только не наше это дело – побеги устраивать. Мы организуем сафари.

Так или иначе, Кейт – президент, и у вас теперь одна забота…

– …убить моего динозавра, – закончил фразу Экельс.

– Tyrannosaurus rex. Громогласный Ящер, отвратительнейшее чудовище в истории планеты. Подпишите вот это. Что бы с вами ни произошло, мы не отвечаем. У этих динозавров зверский аппетит.

Экельс вспыхнул от возмущения.

– Вы пытаетесь испугать меня?

– По чести говоря, да. Мы вовсе не желаем отправлять в прошлое таких, что при первом же выстреле ударяются в панику. В том году погибло шесть руководителей и дюжина охотников.

Мы предоставляем вам случай испытать самое чертовское приключение, о каком только может мечтать настоящий охотник.

Путешествие на шестьдесят миллионов лет назад и величайшая добыча всех времен! Вот ваш чек. Порвите его.

Мистер Экельс долго смотрел на чек. Пальцы его дрожали.

– Ни пуха ни пера, – сказал человек за конторкой. – Мистер Тревис, займитесь клиентом.

Неся ружья в руках, они молча прошли через комнату к Машине, к серебристому металлу и рокочущему свету.

Сперва день, затем ночь, опять день, опять ночь; потом день – ночь, день – ночь, день. Неделя, месяц, год, десятилетие! 2055 год. 2019, 1999! 1957! Мимо! Машина ревела.

Они надели кислородные шлемы, проверили наушники.

Экельс качался на мягком сиденье – бледный, зубы стиснуты. Он ощутил судорожную дрожь в руках, посмотрел вниз и увидел, как его пальцы сжали новое ружье. В машине было еще четверо. Тревис – руководитель сафари, его помощник Лесперанс и два охотника – Биллингс и Кремер. Они сидели, глядя друг на друга, а мимо, точно вспышки молний, проносились годы.

Краткое содержание рассказа Брэдбери “И грянул гром”

Охотник-любитель Экельс покупает путешествие во времени в мезозойскую эру.

Самое чертовское приключение, о каком только может мечтать настоящий охотник. Путешествие на шестьдесят миллионов лет назад и величайшая добыча всех времен.

Руководитель охоты Тревис сообщает о жестких ограничениях. Убить можно только животное, которое и без того умрет. Нельзя сходить с антигравитационной тропы, коорая изолирует пришельцев из будущего. Возвращаясь в свое время, необходимо уничтожить все следы прибывания в прошлом. Нельзя оказывать никакого воздействия на мир.

И грянул гром, сюжетная линия, значение, экранизации

Название	И грянул гром
Название-оригинал	A Sound of Thunder
Жанр	рассказ
Автор	Рэй Брэдбери
Язык оригинала	английский
Публикация	1952

«И грянул гром» (A Sound of Thunder) — знаменитый научно-фантастический рассказ американского писателя Рэя Брэдбери. Впервые опубликован 28 июня 1952 года в журнале Collier’s. Входил в авторские сборники «Золотые яблоки Солнца» (The Golden Apples of the Sun, 1953), «Р — значит ракета» (R is for Rocket, 1964) и др. Занимает первое место по количеству переизданий среди всех научно-фантастических рассказов, согласно информации журнала Locus. На русском языке впервые опубликован в 1965 году.

Сюжетная линия

Экельс, охотник-любитель, за большие деньги отправляется на сафари в Мезозойскую эру вместе с ещё несколькими охотниками.

Однако охота на динозавров обставлена жёсткими условиями: убить можно только то животное, которое должно и без этого вот-вот погибнуть (например, убитое сломавшимся деревом), а возвращаясь, необходимо уничтожить все следы своего пребывания (в том числе вытащить из тела животного пули), чтобы не внести изменения в будущее.

Люди находятся на антигравитационной тропе, чтобы случайно не задеть даже травинку, поскольку это может внести непредсказуемые потрясения в историю. Руководитель сафари Тревис предупреждает:

Во время охоты Экельс, увидев тиранозавра, впадает в панику и сходит с тропы.

После возвращения в своё время охотники неожиданно обнаруживают, что их мир изменился: иная орфография языка, у власти вместо президента-либерала стоит диктатор.

Причина этой катастрофы тут же выясняется: Экельс, сойдя с тропы, случайно раздавил бабочку. Тревис поднимает ружьё. Щелкает предохранитель. Последняя фраза повторяет название рассказа: «…И грянул гром».

Значение

Рассказ часто цитируется в работах по теории хаоса, поскольку иллюстрирует так называемый эффект бабочки. Однако, этот термин появился позже и не связан с бабочкой, раздавленной Экельсом, термин закрепился после опубликования в 60-х годах научной работы Эдварда Лоренца под названием «Предсказуемость: может ли взмах крыльев бабочки в Бразилии вызвать торнадо в Техасе?».

Краткое содержание Р.Брэдбери И грянул гром

Очень краткий пересказ рассказа «И грянул гром»

Размышления по поводу рассказа Р. Брэдбери “И грянул гром”..

Позволю себе высказать некоторые соображения по поводу идеи и композиции рассказа.

Теория Тревиса состоит в том, что, если нарушить что-то в Прошлом, если уничтожить самое малое: помять траву, убить мышь, это может привести к непоправимым последствиям в Будущем, так как изменится весь ход эволюции. Поэтому ни в коем случае нельзя сходить с Тропы.

Вина Экельса состоит прежде всего в его легкомысленном отношении ко всему происходящему: он никак не хочет понимать и принимать объяснений Тревиса, «шутя» целится в птеродактиля.

Кроме того, он трусит: его руки трясутся, он «бледно улыбается», сам признаётся, что «дрожит, как мальчишка». Вспомним, что в конторе его предупреждали об опасности, но он тогда возмущался, негодовал.

Теперь же его легкомыслие и трусость приводят к двум преступлениям: он бросил товарищей в минуту опасности и сошёл с Тропы, зная, что это может привести к непоправимым последствиям для всего человечества.

Последствия поступков Экельса были ужасны: уровень развития человечества резко снизился (объявление с ошибками), на выборах ко всеобщему удовольствию победил диктатор, сама атмосфера (в прямом и переносном смысле) стала иной. Кольцевая композиция помогает понять замысел автора.

Между действиями Тревиса и его теорией в определённой степени есть противоречия. Хотя Тревис очень осторожен в своём обращении с Прошлым (создана Тропа, убиваются только те животные, которые вскоре должны погибнуть, шлемы служат защите Прошлого от бактерий Будущего, из тела динозавра удаляются пули и т.д.

), сафари всё же служит для него и его сотрудников средством наживы. Но автор не мог избрать другого пути: ему необходимо было отправить героев в прошлое. Иначе он не смог бы показать нам, что может произойти, если забыть о своей ответственности перед будущим.

Ведь и наше Настоящее – это тоже Прошлое для Будущего. И мы за это Будущее в ответе.

Тревис сначала пощадил Экельса, хотя гнев его не знал границ (вспомним, что он хотел оставить Экельса в Прошлом, но не сделал этого хотя бы потому, вероятно, что не знал, к каким последствиям приведёт такой поступок; он послал Экельса в наказание за трусость вырезать пули из тела динозавра). Почему же Тревис пощадил Экельса?

Дело в том, что Тревис, по-видимому, всегда помнит, что убийство, уничтожение может нарушить равновесие на Земле. И неважно, кто убит: бабочка, мышь, лиса, тигр или человек.

Краткое содержание рассказа «И грянул гром» подробно

“И грянул гром” – научно-популярный, фантастический рассказ Рэя Брэдбери

Рэй Брэдбери – замечательный писатель и классик. Его перу принадлежат великолепные книги, которые больше чем полвека читают люди из различных стран мира.

Сотни рассказов, известные повести – весь свой драгоценный творческий багаж писатель отдает тем, кто ценит произведения с глубокой мыслью.

В его коротких рассказах, написанных так увлекательно, что невозможно оторваться, освещается целая жизнь, а иногда и миллионы лет, как в произведении «И грянул гром». Этот знаменитый научно-популярный фантастический рассказ, был впервые опубликован 28 июня 1952 года.

Герои рассказа – Экельс, мистер Тревис, его помощник Лесперанс и два охотника – Биллингс и Кремер отправляются туда на изобретенной Машине времени для того, чтобы убить огромного ящера, отвратительное чудовище, и при этом ни в коем случае не сойти с тропы.

Рассказ начинается с объявления, которое видит Экельс: «… Организуем сафари в любой год прошлого». Любопытство побеждает страх, и Экельс соглашается на условия, которые оглашает ему служащий, находящийся за конторкой: во всем слушаться только мистера Тревиса, если он скажет стрелять, нужно непременно выполнять приказ.

Герой рассказа видит в конце комнаты светящуюся разноцветными огнями Машину времени, которая может перенести в любое время. Но цель героев – именно доисторическое прошлое, где не было еще ни Адама, ни Моисея, ни Наполеона, ни Гитлера. В Америке как раз прошли выборы Президента, окончившиеся победой Кейта. Если бы к власти пришел железный диктатор Дойчер, народу было бы очень плохо.

Начало путешествия

Тревис показывает металлическую тропу, специально проложенную для охотников Компанией, чтобы люди из будущего не задели ни одной букашки, ни одной травинки. Нарушение запрета чревато наказанием. Тревис объясняет, почему это так серьезно: если убить, к примеру, всего лишь мышь, можно уничтожить все будущие поколения мышей.

Могут исчезнуть и лисы, для которых мыши являются питанием. Ни в коем случае нельзя уничтожить какое-либо важное звено в развитии вида. На вопрос Экельса, откуда они узнают, каких зверей убивать, Тревис объяснил, что Лесперанс, приезжавший на Машине времени незадолго до них, проследил за некоторыми животными и нужных пометил красной краской.

Кроме того, он сказал, что все – Машина, Тропа, одежда, да и сами участники – полностью обеззаражены, чтобы ни в коем случае не внести в древний мир опасные бактерии.

Из громадной грудной клетки торчали руки – две тонкие руки, способные исследовать человека, словно игрушку. Не удивительно, что Экельс наотрез отказался его убивать. Он просто сразу понял, что это ему не по силам, и сказал о своем решении Тревису. Тот велел сейчас же спрятаться в Машине времени. Но вдруг ящер ринулся вперед.

Экельс побежал, не оглядываясь и сам того не осознавая, сошел с тропы и попал в джунгли.

Чудовище смело убили другие участники сафари. Но отношение Тревеса к Экельсу резко испортилось. «Ступайте на Тропу» – скомандовал он. – Вы останетесь здесь». Только уговоры Лесперанса и просьба самого Экельса смогли повлиять на решение Тревеса.

Он все же согласился забрать проигравшего участника сафари обратно, но при условии, что тот извлечет пули из тела Ящура и принесет их. В теле ящура не должно остаться пуль, потому что это может повлиять на развитие. Экельс выполнил повеление.

Цитаты из рассказа Брэдбери “И грянул гром”

Удачное возвращение

Это было всего лишь насекомое, но оно повлияло на ход истории. Экельс сошел с тропы – и это привело к необратимым последствиям. Звенья в Истории времени нарушились. После оказалось, что не Кейнер, а Дойч победил на выборах. И все – из-за бабочки. Увы, вернуть было уже ничего нельзя.

Экельс лежал неподвижно в ожидании исполнения справедливого приговора. И грянул гром выстрела.

Существует выражение «эффект бабочки», то есть последствия действий, совершенных в прошлом. И эта мысль четко прослеживается в рассказе знаменитого фантаста.

Казалось бы, всего лишь бабочка. Зачем такая жестокая расправа? Но, по замыслу автора, в рассказе кроется глубочайший смысл.

Краткое содержание Р.Брэдбери И грянул гром

Машина времени может отправить человека в прошлое. Сегодня охота на динозавров. Но все обставлено очень сложно. Убить должны того динозавра, который и без них через минуту должен погибнуть. Для сафари проложена тропа, которая парит в воздухе, не касается ни одного дерева, цветка, травинки. Сходить с тропы нельзя ни при каких условиях. Проводник объясняет, что раздавив мышь, нарушите всю жизненную цепочку на миллион лет, изменится история человечества. Экельс, заплативший за путешествие в прошлое, испугался динозавров и, отправляясь в машину времени, сошел с тропы. Возвратившись на землю, путешественники обнаружили, что Экельс растоптал бабочку. Жизнь в государстве изменилась (к власти пришел президент, который вчера проиграл выборы. ) И грянул гром. Другой вариант: Экельс, охотник-любитель, за большие деньги отправляется на сафари в мезозойскую эру вместе с ещё несколькими охотниками. Однако охота на динозавров обставлена жёсткими условиями: убить можно только то животное, которое должно и без этого вот-вот погибнуть (например, убитое сломавшимся деревом) , а возвращаясь, необходимо уничтожить все следы своего пребывания (в том числе вытащить из тела животного пули) , чтобы не внести изменения в будущее. Люди находятся на антигравитационной тропе, чтобы случайно не задеть даже травинку, поскольку это может внести непредсказуемые потрясения в историю. Руководитель сафари Тревис предупреждает: Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей Земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве. Может быть, Рим не появится на своих семи холмах. Европа навсегда останется глухим лесом, только в Азии расцветёт пышная жизнь. Наступите на мышь — и вы сокрушите пирамиды. Наступите на мышь — и вы оставите на Вечности вмятину величиной с Великий каньон. Не будет королевы Елизаветы, Вашингтон не перейдёт Делавер. Соединенные Штаты вообще не появятся. Так что будьте осторожны. Держитесь тропы. Никогда не сходите с неё! Во время охоты Экельс, увидев тиранозавра, впадает в панику и сходит с тропы. После возвращения в своё время охотники неожиданно обнаруживают, что их мир изменился: иная орфография языка, у власти вместо президента-либерала стоит диктатор. Причина этой катастрофы тут же выясняется: Экельс, сойдя с тропы, случайно раздавил бабочку. Тревис поднимает ружьё. Щелкает предохранитель. Последняя фраза повторяет название рассказа: «…И грянул гром

“И грянул гром” Рэя Брэдбери

Рэй Брэдбери – замечательный писатель и классик. Его перу принадлежат великолепные книги, которые больше чем полвека читают люди из различных стран мира. Сотни рассказов, известные повести – весь свой драгоценный творческий багаж писатель отдает тем, кто ценит произведения с глубокой мыслью. В его коротких рассказах, написанных так увлекательно, что невозможно оторваться, освещается целая жизнь, а иногда и миллионы лет, как в произведении «И грянул гром». Этот знаменитый научно-популярный фантастический рассказ, был впервые опубликован 28 июня 1952 года.

Начало путешествия

И вот герои – в Машине времени. Они мчатся чрез века, десятилетия, годы, месяцы, и вот наконец оказываются в древних джунглях за шестьдесят миллионов две тысячи пятьдесят пять лет назад. Тревис показывает металлическую тропу, специально проложенную для охотников Компанией, чтобы люди из будущего не задели ни одной букашки, ни одной травинки. Нарушение запрета чревато наказанием. Тревис объясняет, почему это так серьезно: если убить, к примеру, всего лишь мышь, можно уничтожить все будущие поколения мышей. Могут исчезнуть и лисы, для которых мыши являются питанием. Ни в коем случае нельзя уничтожить какое-либо важное звено в развитии вида. На вопрос Экельса, откуда они узнают, каких зверей убивать, Тревис объяснил, что Лесперанс, приезжавший на Машине времени незадолго до них, проследил за некоторыми животными и нужных пометил красной краской. Кроме того, он сказал, что все – Машина, Тропа, одежда, да и сами участники – полностью обеззаражены, чтобы ни в коем случае не внести в древний мир опасные бактерии.

Вот, наконец, появился сам Ящер. Это было настолько страшное зрелище, что Экельс не на шутку испугался: великий бог зла, который шел на огромных, лоснящихся мягко ступающих ногах. Разверстая пасть обнажала зубы-кинжалы, глаза размером со страусовые яйца не выражали ничего, кроме голода. Из громадной грудной клетки торчали руки – две тонкие руки, способные исследовать человека, словно игрушку. Не удивительно, что Экельс наотрез отказался его убивать. Он просто сразу понял, что это ему не по силам, и сказал о своем решении Тревису. Тот велел сейчас же спрятаться в Машине времени. Но вдруг ящер ринулся вперед. Экельс побежал, не оглядываясь и сам того не осознавая, сошел с тропы и попал в джунгли.

Представляем вашему вниманию рассказ Рэя Брэдбери «Улыбка», описывающим события недалекого будущего, где человек пытается уничтожить остатки цивилизации за все принесенное ею зло.

Почему сам Рэй Брэдбери называет рассказ “Смерть дело одинокое” в какой-то мере автобиографическим? Больше об этом в нашей статье, посвященной этому произведению.

Чудовище смело убили другие участники сафари. Но отношение Тревеса к Экельсу резко испортилось. «Ступайте на Тропу» – скомандовал он. – Вы останетесь здесь». Только уговоры Лесперанса и просьба самого Экельса смогли повлиять на решение Тревеса. Он все же согласился забрать проигравшего участника сафари обратно, но при условии, что тот извлечет пули из тела Ящура и принесет их. В теле ящура не должно остаться пуль, потому что это может повлиять на развитие. Экельс выполнил повеление.

Цитаты из рассказа Брэдбери “И грянул гром”

Изящное маленькое создание, способное нарушить равновесие… Повалились маленькие костяшки домино, большие костяшки, огромные костяшки, соединенные цепью неисчислимых лет, составляющих Время.

Такой путаницы, чтобы человек встретил самого себя, Время не допускает. Если возникает такая опасность. Время делает шаг в сторону. Вроде того, как самолет проваливается в воздушную яму. Вы заметили, как Машину тряхнуло перед самой нашей остановкой? Это мы миновали самих себя по пути обратно в Будущее.

После обвала — зеленый покой. После кошмара — утро.

Раздавите ногой мышь — это будет равносильно землетрясению, которое исказит облик всей Земли, в корне изменит наши судьбы. Гибель одного пещерного человека — смерть миллиарда его потомков, задушенных во чреве. Может быть, Рим не появится на своих семи холмах. Европа навсегда останется глухим лесом, только в Азии расцветёт пышная жизнь. Наступите на мышь — и вы сокрушите пирамиды.

Некоторые правила нельзя нарушать.

Удачное возвращение

И вот участники сафари снова вернулись домой. На Машине времени. Первое, что бросилось в глаза Экельсу – искаженные буквы на объявлении в настоящем: «Арганизуем софари влюбой год прошлого. Вы выбераете дабычу….» Что это? Почему? Экельс стал очищать грязь на ботинках и вдруг заметил красивую мертвую бабочку. Это было всего лишь насекомое, но оно повлияло на ход истории. Экельс сошел с тропы – и это привело к необратимым последствиям. Звенья в Истории времени нарушились. После оказалось, что не Кейнер, а Дойч победил на выборах. И все – из-за бабочки. Увы, вернуть было уже ничего нельзя. Экельс лежал неподвижно в ожидании исполнения справедливого приговора. И грянул гром выстрела.

Причины и следствия
Существует выражение «эффект бабочки», то есть последствия действий, совершенных в прошлом. И эта мысль четко прослеживается в рассказе знаменитого фантаста.

Рассказ «Улыбка» Брэдбери: краткое содержание и анализ

Великого американского писателя Рэя Брэдбери в наше время по праву считают «ясновидящим». Он «предсказал» 3D-телевизоры и кинотеатры, смартфоны, компьютеры и многие другие обыденные для сегодняшнего человека вещи, которые буквально несколько десятилетий назад считались великими открытиями, непостижимыми человеческому уму.

Но не хорошим сторонам научно-технического прогресса писатель уделял большее свое внимание. Его ужасал тот бешеный темп, с которым развивается «умная» техника, пугала необузданность проекта информатизации и компьютеризации всего человеческого общества.

«Что будет, если однажды наше творение выйдет из-под контроля?» — именно над этим вопросом рассуждает автор в своем рассказе «Улыбка». Рассказчик не скупится на подробности и детали, описывая читателю историю, происходящую в две тысячи шестьдесят первом году. Он рисует разоренные, разбитые, обугленные городские пейзажи; создает живые портреты бедняков, в точности передает их реплики и рассуждения — и за столь спокойной интонацией повествования прорывается отчаянный крик. “Задумайтесь!” – внушает писатель, — “К чему приведет этот бег?” Читатель видит людей, которые в гонке за цивилизацией потеряли самих себя. “А кому она нужна. Все равно все впустую” – говорит один из главных героев рассказа Григсби.

И действительно – избыток вкуса убивает вкус.

Автор утверждает: во всем нужно знать меру. Он выдвигает мудрое предположение, что может произойти с людьми, если они до мелочей “запрограммируют” свою жизнь – просто потеряют связь с настоящим, отрекутся от искусства, природы, истинной красоты, погрязнут в первобытных, “низких” радостях, животных наслаждениях, превратятся в голодную, жаждущую «хлеба и зрелищ» толпу.

Настоящая жизнь, утверждает Рэй Брэдбери, это то, куда вложена человеческая душа и мечта; то, что создал человек, опираясь не только на свои потребности и удобства, но и из своих соображений о Прекрасном. В своём произведении автор не отрицает достояние научно-технического прогресса, он лишь подчеркивает важность понимания меры и провозглашает свой лозунг – искусство живо до тех пор, пока в него кто-то верит и кто-то восхищается им.

Дикие праздники

Рассмотрев базарные дни, перейдем к «праздникам», действо которых более предметно описывает Р. Брэдбери («Улыбка»). Краткое содержание рассказа повествует, что для выживших после войны людей это слово не обозначает привычный, восстанавливающий силы отдых.

«Праздники» в разрушенном городе организовывают, чтобы всколыхнуть все самое плохое, что есть в них. Люди «веселятся», сжигая книги, разбивают оставшиеся автомобили, крушат и ломают все вокруг. Картина этого шабаша кажется еще более рельефной, еще более безобразной от того, что бесстрастной, повседневной речью пользуется для ее описания Рэй Брэдбери («Улыбка»). Краткое содержание рассказа содержит описания деморализованных, люмпенизированных людей, разучившихся любить окружающий их мир, свой город. Изначальная ненависть, объектом которой были обстоятельства, сломавшие их жизнь, распространилась на все окружающее.

Спасенная улыбка — начало новой цивилизации

Оборванный мальчишка Том проснулся поутру, чтобы успеть занять очередь на праздник. «Веселье», дарованное толпе, заключалось в экзекуции над картиной. Жертвой варварства должна была стать Мона Лиза великого Леонардо да Винчи. Чтобы распалить толпу, предварительно пустили слух, что картина — фальшивая.

Шедевр был огорожен веревкой, протянутой на четырех латунных столбах. Вначале очередь проходила мимо, и каждый плевал в полотно. Однако когда пришла очередь Тома, он остановился перед полотном как вкопаный. «Она ведь красивая!», — только и смог промолвить мальчишка. Но его оттолкнули, и очередь пошла своим чередом. Затем конный полицейский объявил, что картина будет предана уничтожению.

О бесноватости обрадованной таким известием толпы повествует Рэй Дуглас Брэдбери (“Улыбка”). Краткое содержание рассказа содержит жуткую сцену расправы над полотном. Даже полицейские сбежали, испуганные выпущенной на волю волной ненависти. Том ощутил, что толпа его толкает прямо на раму, и успел ухватить клочок холста, пока пинки и толчки не отшвырнули его прочь.

Рассказ, характеризующий все творчество великого американца

Ему было что сказать людям. Не исключение — и рассказ «Улыбка» Брэдбери. Краткое содержание этого произведения нельзя выразить в одной — двух фразах, поскольку писал его классик высокохудожественно. Этот рассказ заставляет читателей задуматься…

Автор произведения, глубине мыслей которого поражались многие политики, чрезвычайно внимательно изучал и прислушивался ко всем порождениям НТР и давал такую глубокую характеристику их целесообразности, что удивлялись даже ученые…

Некоторые ценители его таланта утверждают, что Рэй Брэдбери — не случайный гость в этом мире. Его интуиция была необыкновенной. Ему было от кого унаследовать дар. По семейным преданиям, его прародительницу Мэри Брэдбери когда-то сожгли на костре.

Возможно, ему дано было охватить умом многое, и он нес с собой терновый венец особой миссии предупреждения человечества. Не исключением является рассказ «Улыбка» (Бредбери). Краткое содержание погружает читателя в постинформационную, поствоенную эру.

Истинное и ложное искусство

Ричард Олдингтон в романе «Смерть героя» в образах Шобба, Бобба и Тобба, законодателей модных литературных теорий модернизма, показал проблему фальшивой культуры. Эти люди заняты лишь пустыми разговорами, а не настоящим искусством. Каждый из них выступает со своей точкой зрения, считает себя уникальным, но, по существу, все их теории — это одно и то же пустословие. Неслучайно и имена данных героев схожи, как братья-близнецы.
В романе «Мастер и Маргарита» М.А. Булгаков показал жизнь литературной Москвы 30-х годов. Главный редактор МАССОЛИТА Берлиоз является человеком-хамелеоном, он подстраивается под любые внешние условия, любую власть, строй. Его литературный дом работает по заказу властителей, там давно нет муз и нет искусства, настоящего и искреннего. Поэтому по-настоящему талантливый роман отвергается редакторами и не признаётся читателями. Власть сказала, что Бога нет, значит и литература говорит то же. Однако культура, которая штампуется по заказу, является лишь пропагандой, которая ничего общего с искусством не имеет.
В повести Н. В. Гоголя «Портрет» художник променял истинное мастерство на признание толпы. Чартков нашел деньги, спрятанные в купленной картине, но они лишь раздули его честолюбие и алчность, и со временем его нужды только росли. Он начал работать только на заказ, стал модным живописцем, но об истинном искусстве пришлось забыть, в его душе уже не осталось места для вдохновения. Свое убожество он осознал лишь тогда, когда увидел произведение мастера своего дела, каким когда-то он мог бы стать. С тех пор он скупал и уничтожал подлинные шедевры, окончательно потеряв рассудок и способность творить. К сожалению, грань между истинным и ложным искусством очень тонкая, ее легко не заметить.

Скудные базарные дни

О базарных днях в рассказе практически ничего не пишет Брэдбери («Улыбка»). Анализ рассказа, впрочем, дает основание полагать, что рыночная торговля в нищем городе также весьма жалкая. Читатель приходит к такому выводу, исходя из описания уличной продажи кофе. Это примитивный эрзац, изготовленный из каких-то ягод. Его готовят на костре в ржавой кастрюле, кипящее варево имеет отвратный вид. Однако и этот напиток, судя по замечанию автора, «мало кому по карману». Это дает нам возможность рассуждать о том, что жители достаточно бедны, чтобы торговля была полноценной.

Безысходность человеческого существования

Людям, добровольно выбравшим животную жизнь, все равно, в каком году они живут: в 2061 или 3000. Каждый их новый день как близнец похож на предыдущий и на последующий. Тяжелым крестьянским трудом они добывают хлеб насущный. О них, добровольно оказавшихся вне времени, ощущающих себя в пустоте, в безысходности, повествует читателям «Улыбка» (Брэдбери). Краткое содержание рассказа содержит важную авторскую мысль: они ненавидят разрушенную войной цивилизацию, принесшую им лишь беды.

В этом емком тезисе спрятан ключ к пояснению всего ужасного быта. Их одежды сшиты из мешковины, их руки покрыты цыпками, они тяжело работают, выращивая себе пропитание на огородах.

Однако это лишь антураж рассказа, констатация постапокалиптической реальности. Удивляет другое: цивилизация принципиально ими не восстанавливается. Наоборот, мы узнаем из рассказа, что жители сами, по собственной воле обнаружив , разгромили его. Та же судьба постигла типографию и обнаруженный склад боеприпасов.

Атакуют осатаневшие горожане и уцелевшие автомобили, круша и ломая их.

Деградация людей

Об этом феномене, порожденном их травмированным разрушенной цивилизацией сознанием, рассказывает Рэй Брэдбери («Улыбка»).

Краткое содержание вмещает короткие фразы персонажей, фрагменты, демонстрирующие читателю их эмоциональное, культурное и когнитивное оскудение. Их интеллект целенаправленно и методично кем-то уничтожается. Такие люди не станут докапываться до сути, им достаточно где-то услышать кем-то оброненное объяснение.

Живут они словно по инерции, впрочем, некоторое оживление в их существование вносят базарные дни и «праздники». Их они ждут.

Отсутствие культуры и бездуховность

В своей пьесе «Горе от ума» А.С. Грибоедов показал бездуховный мир, погрязший в материальных ценностях и пустых развлечениях. Это мир фамусовского общества. Его представители выступают против просвещения, против книг и наук. Сам Фамусов говорит: «Забрать все книги бы, да сжечь». В этом душном болоте, отвернувшемся от культуры и истины, невозможно находиться просвещённому человеку, Чацкому, который болеет за судьбу России, за её будущее.
М.Горький в своей пьесе «На дне» показал мир, лишённый духовности. В ночлежке царят ссоры, непонимание, споры. Герои, действительно, находятся на дне жизни. В их обыденности нет места культуре: их не интересуют книги, картины, театры и музеи. В ночлежке читает только молодая девушка Настя, и читает она любовные романы, которые в художественном плане сильно проигрывают. Актёр часто цитирует строки из знаменитых пьес, так как сам раньше выступал на сцене, и это сильнее подчёркивает пропасть между самим Актёром и настоящим искусством. Герои пьесы оторваны от культуры, поэтому их жизнь похожа на череду сменяющих друг друга серых дней.
В пьесе Д. Фонвизина «Недоросль» помещики представляют собой невежественных обывателей, помешанных на алчности и чревоугодии. Госпожа Простакова грубит мужу и слугам, хамит и притесняет всех, кто ниже ее по социальному положению. Эта знатная женщина чуждается культуры, зато пытается навязать ее сыну в такт модным веяниям. Однако у нее ничего не выходит, потому что своим примером она учит Митрофана быть глупым, ограниченным и невоспитанным человеком, которому ничего не стоит унизить людей. В финале герой открыто говорит матери, чтобы та оставила его в покое, отказывая ей в утешении.
В поэме «Мертвые души» Н. В. Гоголя помещики, опора России, предстают перед читателями гнусными и порочными людьми без намека на духовность и просвещенность. Например, Манилов лишь делает вид, что он – культурный человек, однако книга на его столе покрылась пылью. Коробочка и вовсе не стесняется своего узкого кругозора, открыто демонстрируя несусветную глупость. Собакевич заостряет внимание только на материальных ценностях, духовные ему не важны. И тот же Чичиков не заботится о своем просвещении, его волнует лишь обогащение. Таким писатель изобразил мир высшего общества, мир людей, которым по праву сословия была предоставлена власть. В этом заключена трагедия произведения.

Лаконичность — черта творческого стиля Брэдбери

Настоящий мастер пера, Брэдбери одной лишь фразой, коротким фрагментом акцентированно доносит до читателя то, что можно излагать абзацами и страницами. Весь его рассказ помещается лишь на трех страницах печатного текста (сокращать-то нечего), и при этом он несет такую смысловую нагрузку, которая была бы впору целой повести. В крайне неудобное положение ставит эта творческая манера тех, кто составляет его сочинениям краткое содержание.

Рей Брэдбери, «Улыбка»… Стоит услышать это любителям его творчества, и они представят себе полностью разрушенную городскую и промышленную инфраструктуру, людей, живущих по законам первобытнообщинного строя, натуральное хозяйство. Немного странно смотрится в таком городе трусливая полиция.

Культура поведения

В комедии «Недоросль» Д.И. Фонвизин показывает мир невежественных дворян. Это и Простакова, и её брат Скотинин, и главный недоросль семьи Митрофан. Эти люди в каждом своём движении, слове показывают бескультурье. Лексика Простаковой и Скотинина груба. Митрофан — настоящий лентяй, привыкший, что за ним все бегают и выполняют любой его каприз. Люди, которые пытаются научить чему-то Митрофана, ни Простаковой, ни самому недорослю не нужны. Однако такой подход к жизни не приводит героев ни к чему хорошему: в лице Стародума к ним приходит возмездие, расставляющее все на свои места. Так что рано или поздно невежество все равно падет под своей же тяжестью.
М.Е. Салтыков-Щедрин в сказке «Дикий помещик» показал высшую степень бескультурья, когда человека уже невозможно отличить от зверя. Раньше помещик жил на всём готовом благодаря крестьянам. Сам он не утруждал себя ни работой, ни просвещением. Но прошло время. Реформа. Крестьяне ушли. Тем самым внешний лоск дворянина был снят. Начинает проступать его истинная звериная сущность. Он обрастает волосами, начинает ходить на четвереньках, перестаёт разговаривать членораздельно. Так, без труда, культуры и просвещения человек превратился в звероподобное существо.

Автор: Екатерина Евсеева
Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Энциклопедия сказочных героев

Все о сказках для читательского дневника. Русские народные сказки, сказки народов мира, сказки русских и зарубежных писателей.

понедельник, 23 декабря 2019 г.

Брэдбери Р. “Улыбка”

Жанр: фантастический рассказ, антиутопия

Главные герои сказки “Улыбка” и их характеристика

Том. Мальчик. Добрый и милосердный.
Григсби. Опустившийся фанатик.

План пересказа сказки “Улыбка”

Длинная очередь
Мальчик Том
Древность
Ненависть
Местные праздники
На площади
Плевки
Объявление
Обезумевшая толпа
Кусок ткани
Бег
Улыбка на ладони

Кратчайшее содержание сказки “Улыбка” для читательского дневника в 6 предложений

Том стоял в длинной очереди у ворот города.
Григсби сказал, что Она очень древняя, и была создана еще до войны.
Они вспоминали сожжение книг и разрушение автомобиля.
Том увидел “Мону Лизу” и не смог плюнуть в картину.
Толпа стала рвать картину и Том, схватив кусок ткани, убежал.
Дома он разжал руку и долго смотрел на добрую улыбку на своей ладони.

Главная мысль сказки “Улыбка”
Красота не может быть злом.

Чему учит сказка “Улыбка”
Рассказ учит не искать виноватых в своих несчастьях, учит не ожесточаться и не предаваться ненависти и страсти разрушения. Учит оставаться человеком, несмотря ни на что. Учит понимать, что в мире есть высшие ценности, которые человечество никогда не должно утратить.

Отзыв на сказку “Улыбка”
Мне одновременно нравится и пугает этот рассказ. В нем говорится о постапокалиптическом обществе, где люди ненавидят все плоды цивилизации, и находят удовольствие в их уничтожении. Они не понимают, что давно потеряли самих себя, свою душу, и только дети остаются детьми, и сохраняют способность ценить красоту и добро.

Пословицы к сказке “Улыбка”
От любви до ненависти один шаг.
Ненавистью сыт не будешь.
Мир не без добрых людей.
Не глаза видят, а человек, не ухо слышит, а душа.
Кто бога не боится, тот и людей не стыдится.

Читать краткое содержание, краткий пересказ сказки “Улыбка”
Люди собирались в очередь затемно. Среди них оказался и маленький мальчик, дувший на свои озябшие от мороза ладони. Кто-то из мужчин заругался было на Тома, но другой, Григсби, заступился за мальца, говоря, что тот имеет точно такое право стоять в очереди, как и все.
Том сказал, что Она улыбается и Григсби подтвердил это. Он сказал, что Она очень старая и ей больше четырехсот лет, но все равно не подлинная. И мужчина предупредил мальчика, чтобы он не вздумал бросать в Нее камнями. С этим было строго.
Том спросил, зачем все собрались, и Григсби сказал, что все дело в ненависти, которые эти люди испытывают к цивилизации, которая разрушила города бомбежками, а поля сделала радиоактивными.
Мужчина напомнил Тому о праздниках, и мальчик вспомнил, как жгли и рвали книги, как разбивали последний чудом уцелевший автомобиль. Григсби сказал, что ему повезло разбить стекло, а вот его товарищу достался мотор. И рассказал, как уничтожали последний завод, выпускавший самолеты, а потом взорвали вместе склад боеприпасов и типографию.
Том спросил, не вернется ли цивилизация. Кто-то зло ответил, что она никому не нужна, но другой человек, сказал, что цивилизация обязательно вернется, но будет мирной.
Наконец, Том вступил на главную площадь и приблизился к огороженному пространству. Григсби торопил его, говоря, что его очередь плевать, но Том не мог плюнуть. Как завороженный он смотрел на портрет женщины, которая таинственно улыбалась ему. Кто-то рядом сказал, что эта картина называется “Мона Лиза”.
Полицейские объявили, что в полдень портрет будет передан жителям, чтобы они могли уничтожить его. И тут толпу прорвало. Обезумевшие люди смяли кордон, и принялись рвать и кромсать полотно. Том тоже дернул кусок ткани и упал. Потом бросился бежать. Он бежал долго, и только поздним вечером оказался дома, где спали его родные. Старший брат пнул его, ведь ему пришлось весь день одному корячиться на грядках, отец заругался.
Том полчаса лежал с зажмуренными глазами, а потом при свете луны посмотрел на зажатый в руке кусок полотна. Там была улыбка, ласковая и добрая. Том осторожно свернул ткань и спрятал. Мир вокруг был объят безмолвием.

Источник