———————————————————————
íÁÒË ô×ÅÎ. óÏÂÒ. ÓÏÞ. × 8 ÔÏÍÁÈ. ôÏÍ 7. — í.: ðÒÁ×ÄÁ, 1980
ðÅÒÅ×ÏÄ î.äÅÈÔÅÒÅ×ÏÊ
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 17 ÍÁÒÔÁ 2003 ÇÏÄÁ
———————————————————————
ïÔÅà ÍÏÊ — ÓÅÎÂÅÒÎÁÒ, ÍÁÔØ — ËÏÌÌÉ, Á Ñ ÐÒÅÓ×ÉÔÅÒÉÁÎËÁ. ôÁË, ×Ï ×ÓÑËÏÍ
ÓÌÕÞÁÅ, ÏÂßÑÓÎÉÌÁ ÍÎÅ ÍÁÔØ, ÓÁÍÁ Ñ × ÜÔÉÈ ÔÏÎËÏÓÔÑÈ ÎÅ ÒÁÚÂÉÒÁÀÓØ. äÌÑ ÍÅÎÑ
ÜÔÏ ÔÏÌØËÏ ËÒÁÓÉ×ÙÅ ÄÌÉÎÎÙÅ ÓÌÏ×Á, ÌÉÛÅÎÎÙÅ ÓÍÙÓÌÁ. íÏÑ ÍÁÔØ ÐÉÔÁÌÁ
ÐÒÉÓÔÒÁÓÔÉÅ Ë ÔÁËÉÍ ÓÌÏ×ÁÍ. ïÎÁ ÌÀÂÉÌÁ ÐÒÏÉÚÎÏÓÉÔØ ÉÈ É ÎÁÓÌÁÖÄÁÌÁÓØ ÔÅÍ,
ËÁË ÐÏÒÁÖÅÎÙ É ÐÒÅÉÓÐÏÌÎÅÎÙ ÚÁ×ÉÓÔÉ ÂÙ×ÁÌÉ ÄÒÕÇÉÅ ÓÏÂÁËÉ, ËÁË ÏÎÉ
ÎÅÄÏÕÍÅ×ÁÌÉ, ÏÔËÕÄÁ Õ ÎÅÅ ÔÁËÁÑ ÏÂÒÁÚÏ×ÁÎÎÏÓÔØ. îÁ ÓÁÍÏÍ ÄÅÌÅ ×ÓÅ ÜÔÏ ÂÙÌÏ
ÐÏËÁÚÎÏÅ, ÎÉËÁËÏÇÏ ÎÁÓÔÏÑÝÅÇÏ ÏÂÒÁÚÏ×ÁÎÉÑ Õ ÎÅÅ ÎÅ ÂÙÌÏ. ïÎÁ ÐÏÄÈ×ÁÔÙ×ÁÌÁ
ÕÞÅÎÙÅ ÓÌÏ×ÅÞËÉ × ÓÔÏÌÏ×ÏÊ É ÇÏÓÔÉÎÏÊ, ËÏÇÄÁ × ÄÏÍÅ ÂÙ×ÁÌÉ ÇÏÓÔÉ, ÉÌÉ ×
×ÏÓËÒÅÓÎÏÊ ÛËÏÌÅ, ËÕÄÁ ÅÊ ÄÏ×ÏÄÉÌÏÓØ ÓÏÐÒÏ×ÏÖÄÁÔØ ÈÏÚÑÊÓËÉÈ ÄÅÔÅÊ. é ×ÓÑËÉÊ
ÒÁÚ, ÕÓÌÙÛÁ× ÎÏ×ÏÅ ÄÌÉÎÎÏÅ ÓÌÏ×Ï, ÏÎÁ ÂÅÚ ËÏÎÃÁ Ô×ÅÒÄÉÌÁ ÅÇÏ ÐÒÏ ÓÅÂÑ,
ÓÔÁÒÁÑÓØ ÕÄÅÒÖÁÔØ × ÐÁÍÑÔÉ ÄÏ ÏÞÅÒÅÄÎÏÇÏ ÕÞÅÎÏÇÏ ÓÏÂÒÁÎÉÑ ÓÏÂÁË ÎÁÛÅÊ
ÏËÒÕÇÉ. ôÁÍ ÏÎÁ, ÂÙ×ÁÌÏ, ÂÒÏÓÉÔ Ó×ÏÅ ÓÌÏ×ÃÏ, É, ËÏÎÅÞÎÏ, ×ÓÅ, ÎÁÞÉÎÁÑ ÏÔ
ÓÏÓÕÎËÁ, ËÏÔÏÒÙÊ × ËÁÒÍÁÎÅ ÐÏÍÅÓÔÉÔÓÑ, ÄÏ ÇÒÏÍÁÄÎÏÇÏ ÂÕÌØÄÏÇÁ, ÓÏËÒÕÛÅÎÙ É
ÏÚÁÄÁÞÅÎÙ. õÓÐÅÈ ×ÏÚÎÁÇÒÁÖÄÁÌ ÅÅ ÚÁ ×ÓÅ ÕÓÉÌÉÑ. åÓÌÉ ÓÒÅÄÉ ÎÁÓ ÏËÁÚÙ×ÁÌÓÑ
ÐÏÓÔÏÒÏÎÎÉÊ, ÏÎ ÎÅÐÒÅÍÅÎÎÏ ÐÒÏÑ×ÌÑÌ ÎÅÄÏ×ÅÒÞÉ×ÏÓÔØ. åÄ×Á ÏÐÏÍÎÉ×ÛÉÓØ ÏÔ
ÐÅÒ×ÏÇÏ ÉÚÕÍÌÅÎÉÑ, ÏÎ ÔÕÔ ÖÅ ÓÐÒÁÛÉ×ÁÌ, ÞÔÏ ÚÎÁÞÉÔ ÜÔÏ ÓÌÏ×Ï. é ÍÏÑ ÍÁÔØ
ÏÔ×ÅÞÁÌÁ, ÎÉ ÎÁ ÓÅËÕÎÄÕ ÎÅ ÚÁÄÕÍÙ×ÁÑÓØ. ÷ÏÐÒÏÛÁ×ÛÉÊ ÎÉËÁË ÎÅ ÏÖÉÄÁÌ ÜÔÏÇÏ,
ÏÎ ÂÙÌ Õ×ÅÒÅÎ, ÞÔÏ ÔÕÔ-ÔÏ ÏÎÁ É ÐÏÐÁÄÅÔÓÑ, ÎÏ ÐÏÓÒÁÍÌÅÎÎÙÍ ÏËÁÚÙ×ÁÌÓÑ ÏÎ
ÓÁÍ. ïÓÔÁÌØÎÙÅ ÔÏÌØËÏ ÔÏÇÏ É ÖÄÁÌÉ. éÍ ÂÙÌÏ ÚÁÒÁÎÅÅ ÉÚ×ÅÓÔÎÏ, ËÁË ×ÓÅ
ÐÒÏÉÚÏÊÄÅÔ, Õ ÎÉÈ ÂÙÌ ÏÐÙÔ ÐÏ ÜÔÏÊ ÞÁÓÔÉ. é ×ÓÅ ÔÁË ×ÏÓÈÉÝÁÌÉÓØ, ÔÁË
ÇÏÒÄÉÌÉÓØ ÅÅ ÏÔ×ÅÔÏÍ, ÞÔÏ ÎÉËÏÍÕ É × ÇÏÌÏ×Õ ÎÅ ÐÒÉÈÏÄÉÌÏ ÕÓÏÍÎÉÔØÓÑ × ÅÇÏ
ÐÒÁ×ÉÌØÎÏÓÔÉ. üÔÏ ×ÐÏÌÎÅ ÐÏÎÑÔÎÏ. ÷Ï-ÐÅÒ×ÙÈ, ÏÎÁ ÏÔ×ÅÞÁÌÁ ÂÙÓÔÒÏ É ÂÅÚ
ÚÁÐÉÎËÉ, ÂÕÄÔÏ ÇÏ×ÏÒÑÝÉÊ ÓÌÏ×ÁÒØ; Á ×Ï-×ÔÏÒÙÈ, ÏÔËÕÄÁ, ÓÐÒÁÛÉ×ÁÅÔÓÑ, ÂÙÌÏ ÉÍ
ÚÎÁÔØ, ÎÁÄÕ×ÁÅÔ ÏÎÁ ÉÈ ÉÌÉ ÇÏ×ÏÒÉÔ ÐÒÁ×ÄÕ? ÷ÅÄØ ÏÎÁ ÂÙÌÁ ÓÒÅÄÉ ÎÉÈ
ÅÄÉÎÓÔ×ÅÎÎÏÊ ÜÒÕÄÉÒÏ×ÁÎÎÏÊ ÓÏÂÁËÏÊ. ïÄÎÁÖÄÙ, ËÏÇÄÁ Ñ ÕÖÅ ÎÅÓËÏÌØËÏ ÐÏÄÒÏÓÌÁ,
ÍÏÑ ÍÁÔØ ÐÒÉÔÁÝÉÌÁ ÏÔËÕÄÁ-ÔÏ ÎÏ×ÏÅ ÓÌÏ×Ï — «ÎÅÉÎÔÅÌÌÅËÔÕÁÌØÎÙÊ» — É ÝÅÇÏÌÑÌÁ
ÉÍ ÎÁ ÎÁÛÉÈ ÓÏ×ÅÔÁÈ É ÓÏÂÒÁÎÉÑÈ, ÐÏ×ÅÒÇÁÑ ÔÅÍ ×ÓÅÈ ÓÏÂÁË × ÔÏÓËÕ É ÕÎÙÎÉÅ. é
×ÏÔ ÔÏÇÄÁ-ÔÏ Ñ ÚÁÍÅÔÉÌÁ, ÞÔÏ ÎÁ ÐÒÏÔÑÖÅÎÉÉ ÎÅÄÅÌÉ ÅÅ ×ÏÓÅÍØ ÒÁÚ ÓÐÒÏÓÉÌÉ Ï
ÚÎÁÞÅÎÉÉ ÓÌÏ×Á «ÎÅÉÎÔÅÌÌÅËÔÕÁÌØÎÙÊ», É ËÁÖÄÙÊ ÒÁÚ ÏÎÁ ÄÁ×ÁÌÁ ÎÏ×ÏÅ
ÏÐÒÅÄÅÌÅÎÉÅ. üÔÏ ÕÂÅÄÉÌÏ ÍÅÎÑ × ÔÏÍ, ÞÔÏ ÍÁÔØ ÍÏÑ ÏÂÌÁÄÁÅÔ ÓËÏÒÅÅ
ÎÁÈÏÄÞÉ×ÏÓÔØÀ, ÎÅÖÅÌÉ ÜÒÕÄÉÃÉÅÊ, ÎÏ Ñ, ÒÁÚÕÍÅÅÔÓÑ, Ï ÔÏÍ ÐÒÏÍÏÌÞÁÌÁ.
õ ÎÅÅ ÂÙÌÏ ×ÓÅÇÄÁ ÎÁÇÏÔÏ×Å ÏÄÎÏ ÓÌÏ×ÃÏ, ËÏÔÏÒÏÅ ×ÙÒÕÞÁÌÏ ÅÅ ×
ËÒÉÔÉÞÅÓËÉÊ ÍÏÍÅÎÔ. ïÎÏ ÓÌÕÖÉÌÏ ÅÊ ËÁË ÂÙ ÓÐÁÓÁÔÅÌØÎÙÍ ËÒÕÇÏÍ × ÍÉÎÕÔÕ
ÂÅÄÓÔ×ÉÑ: ÚÁ ÎÅÇÏ ÍÏÖÎÏ ÂÙÌÏ ÕÈ×ÁÔÉÔØÓÑ, ËÏÇÄÁ ×ÏÌÎÁ ×ÄÒÕÇ ÓÍÙ×ÁÌÁ ÚÁ ÂÏÒÔ.
óÌÏ×Ï ÜÔÏ ÂÙÌÏ — «ÓÉÎÏÎÉÍ». éÎÏÊ ÒÁÚ ÏÎÁ ×ÏÚØÍÅÔ É ÓÎÏ×Á ÐÒÉÔÁÝÉÔ ÄÌÉÎÎÏÅ
ÓÌÏ×Ï, ËÏÔÏÒÙÍ ÐÒÏÉÚ×ÏÄÉÌÁ ÜÆÆÅËÔ ÕÖÅ ÎÅÓËÏÌØËÏ ÎÅÄÅÌØ ÎÁÚÁÄ É ×ÙÄÕÍÁÎÎÙÅ
ÏÐÒÅÄÅÌÅÎÉÑ ËÏÔÏÒÏÇÏ ÄÁ×ÎÏ ÐÏÐÁÌÉ ÎÁ Ó×ÁÌËÕ, É ÜÔÉÍ ÓÌÏ×ÏÍ × ÐÅÒ×ÙÊ ÍÏÍÅÎÔ
ÂÕË×ÁÌØÎÏ ÏÇÏÒÏÛÉÔ ÞÕÖÁËÁ, ÅÓÌÉ ÔÁËÏ×ÏÊ ÓÒÅÄÉ ÎÁÓ ÐÒÉÓÕÔÓÔ×Ï×ÁÌ. ðÏËÁ ÏÎ
ÏÐÏÍÎÉÔÓÑ, ÏÎÁ ÕÖÅ ÕÓÐÅÅÔ ÐÒÏ ×ÓÅ ÚÁÂÙÔØ É ÐÏ×ÅÒÎÅÔ ÎÁ ÄÒÕÇÏÊ ÇÁÌÓ. ðÏÜÔÏÍÕ,
ËÏÇÄÁ ÏÎ ×ÄÒÕÇ ÎÅÏÖÉÄÁÎÎÏ ÏËÌÉËÎÅÔ ÅÅ É ÐÒÉÚÏ×ÅÔ Ë ÏÔ×ÅÔÕ, ÏÎÁ ÎÁ ÍÇÎÏ×ÅÎÉÅ
ÐÏÄÏÖÍÅÔ È×ÏÓÔ — ÐÁÒÕÓ ÐÏ×ÉÓÎÅÔ (Ñ ÜÔÏ ×ÉÄÅÌÁ — Ñ ÂÙÌÁ ÅÄÉÎÓÔ×ÅÎÎÏÊ, ËÔÏ
ÒÁÚÇÁÄÁÌ ÅÅ ÉÇÒÕ), — ÎÏ ÌÉÛØ ÎÁ ÏÄÎÏ ÍÇÎÏ×ÅÎÉÅ, É ×ÏÔ ÐÁÒÕÓ ÓÎÏ×Á ÐÏÄÎÑÔ, É
×ÅÔÅÒ ×ÎÏ×Ø ÒÁÚÄÕ×ÁÅÔ ÅÇÏ. óÐÏËÏÊÎÁÑ É ÂÅÚÍÑÔÅÖÎÁÑ, ËÁË ÌÅÔÎÉÊ ÄÅÎØ, ÏÎÁ
ÏÔ×ÅÞÁÅÔ: «üÔÏ ÓÉÎÏÎÉÍ ÔÒÁÎÓÃÅÎÄÅÎÔÁÌØÎÏÓÔÉ», — ÉÌÉ ÉÚÒÅÞÅÔ ÄÒÕÇÏÅ, ÓÔÏÌØ ÖÅ
ÂÏÇÏÍÅÒÚËÏÅ, ÄÌÉÎÎÏÅ, ËÁË ÚÍÅÑ, ÓÌÏ×Ï. ðÏÔÏÍ ÍÉÒÎÏ ÏÔÏÊÄÅÔ É Ó×ÅÒÎÅÔ ÏÐÑÔØ
ÎÁ ÎÏ×ÙÊ ÇÁÌÓ — ÁÂÓÏÌÀÔÎÏ, ÐÏÎÉÍÁÅÔÅ ÌÉ, ÎÅ×ÏÚÍÕÔÉÍÏ. á ÔÏÔ, ËÔÏ ÚÁÄÁÌ
×ÏÐÒÏÓ, ÏÓÔÁÌÓÑ × ÄÕÒÁËÁÈ É ×ÅÓØÍÁ ÓËÏÎÆÕÖÅÎ. ïÓÔÁÌØÎÙÅ ÓÏÂÁËÉ, ÚÎÁ×ÛÉÅ
ÎÁÐÅÒÅÄ, ËÁË ÏÂÅÒÎÅÔÓÑ ÄÅÌÏ, × ÕÎÉÓÏÎ ÓÔÕÞÁÔ È×ÏÓÔÁÍÉ ÐÏ ÚÅÍÌÅ, É ÆÉÚÉÏÎÏÍÉÉ
Õ ×ÓÅÈ ÔÁË É Ó×ÅÔÑÔÓÑ ÎÅÚÅÍÎÙÍ ÂÌÁÖÅÎÓÔ×ÏÍ.
é ÎÅ ÔÏÌØËÏ ÓÌÏ×Á — ÏÎÁ, ÓÌÕÞÁÌÏÓØ, É ÃÅÌÕÀ ÆÒÁÚÕ ÐÒÉÔÁÝÉÔ, ÂÙÌÁ ÂÙ
ÔÏÌØËÏ ÄÏÓÔÁÔÏÞÎÏ ÇÒÏÍËÁÑ ÆÒÁÚÁ, É ÂÌÅÓÎÅÔ ÅÀ ÐÏ ÍÅÎØÛÅÊ ÍÅÒÅ ÎÁ ÛÅÓÔÉ
×ÅÞÅÒÁÈ É Ä×ÕÈ ÕÔÒÅÎÎÉËÁÈ. é, ËÏÎÅÞÎÏ, ×ÓÑËÉÊ ÒÁÚ ÉÓÔÏÌËÕÅÔ ÐÏ-ÒÁÚÎÏÍÕ. ÷ÅÄØ
ÍÏÀ ÍÁÔØ ÐÒÉ×ÌÅËÁÌÁ ÌÉÛØ Ú×ÕÞÎÏÓÔØ ÓËÁÚÁÎÎÏÇÏ, ÓÍÙÓÌ ÅÅ ÎÅ ÉÎÔÅÒÅÓÏ×ÁÌ. ë
ÔÏÍÕ ÖÅ ÏÎÁ ÏÔÌÉÞÎÏ ÚÎÁÌÁ, ÞÔÏ ÎÉËÔÏ ÅÅ ÎÅ ÒÁÚÏÂÌÁÞÉÔ, ÎÉ Õ ÏÄÎÏÊ ÓÏÂÁËÉ ÎÅ
È×ÁÔÉÌÏ ÂÙ ÎÁ ÔÏ ÓÏÏÂÒÁÖÅÎÉÑ. äÁ, ÍÏÑ ÍÁÔØ ÂÙÌÁ ÌÉÞÎÏÓÔØ ÚÁÍÅÞÁÔÅÌØÎÁÑ. ïÎÁ
ÄÏ ÔÏÇÏ ÏÓÍÅÌÅÌÁ, ÞÔÏ ÒÅÛÉÔÅÌØÎÏ ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ÂÏÑÌÁÓØ, ÔÁË ÏÎÁ ÂÙÌÁ Õ×ÅÒÅÎÁ ×
ÎÅ×ÅÖÅÓÔ×Å ÏÓÔÁÌØÎÙÈ. ïÎÁ ÄÁÖÅ ÂÒÁÌÁÓØ ÐÅÒÅÄÁ×ÁÔØ ÎÁÍ ÁÎÅËÄÏÔÙ, ËÏÔÏÒÙÅ
ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÌÉÓØ ÚÁ ÏÂÅÄÅÎÎÙÍ ÓÔÏÌÏÍ É ×ÙÚÙ×ÁÌÉ ÓÔÏÌØËÏ ×ÅÓÅÌØÑ É ÓÍÅÈÁ Õ
ÇÏÓÔÅÊ É ÈÏÚÑÅ×. îÏ, ËÁË ÐÒÁ×ÉÌÏ, ÓÏÌØ ÏÄÎÏÇÏ ÁÎÅËÄÏÔÁ ÏÎÁ ÐÅÒÅÓÙÐÁÌÁ ×
ÄÒÕÇÏÊ, ÏÔÞÅÇÏ, ËÏÎÅÞÎÏ, ÎÅ ÐÏÌÕÞÁÌÏÓØ ÎÉ ÓËÌÁÄÕ, ÎÉ ÌÁÄÕ. äÏÓËÁÚÁ× ÁÎÅËÄÏÔ,
ÍÏÑ ÍÁÔØ ÐÒÉÎÉÍÁÌÁÓØ ËÁÔÁÔØÓÑ ÐÏ ÚÅÍÌÅ, ÈÏÈÏÔÁÌÁ É ÌÁÑÌÁ ËÁË ÂÅÚÕÍÎÁÑ, ÎÏ
Ñ-ÔÏ ×ÉÄÅÌÁ, ÞÔÏ ÏÎÁ É ÓÁÍÁ ÕÄÉ×ÌÅÎÁ, ÐÏÞÅÍÕ ÁÎÅËÄÏÔ ÐÅÒÅÓÔÁÌ ËÁÚÁÔØÓÑ ÅÊ
ÚÁÂÁ×ÎÙÍ. îÏ ×ÓÅ ÒÁ×ÎÏ — ÅÅ ÓÌÕÛÁÔÅÌÉ ÔÏÖÅ ËÁÔÁÌÉÓØ ÐÏ ÚÅÍÌÅ É ÌÁÑÌÉ, ×ÔÁÊÎÅ
ÓÔÙÄÑÓØ ÔÏÇÏ, ÞÔÏ ÒÅÛÉÔÅÌØÎÏ ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ÐÏÎÉÍÁÀÔ. ïÎÉ É ÎÅ ÐÏÄÏÚÒÅ×ÁÌÉ, ÞÔÏ
×ÉÎÁ ÎÅ ÉÈ: ÐÒÏÓÔÏ × ÁÎÅËÄÏÔÅ ÎÅ ÂÙÌÏ ÎÉ ÍÁÌÅÊÛÅÇÏ ÓÍÙÓÌÁ.
÷ÓÅ ÜÔÉ ÆÁËÔÙ, ËÁË ×ÉÄÉÔÅ, ÐÏËÁÚÙ×ÁÀÔ, ÞÔÏ ÍÏÑ ÍÁÔØ ÂÙÌÁ ÄÏ×ÏÌØÎÏ
ÔÝÅÓÌÁ×ÎÁ É ÌÅÇËÏÍÙÓÌÅÎÎÁ, Á ÍÅÖÄÕ ÔÅÍ ÏÎÁ ÏÂÌÁÄÁÌÁ ÄÏÂÒÏÄÅÔÅÌÑÍÉ, ËÏÔÏÒÙÅ,
Ñ ÐÏÌÁÇÁÀ, Ó ÌÉÈ×ÏÊ ÐÏËÒÙ×ÁÌÉ ÅÅ ÎÅÄÏÓÔÁÔËÉ. õ ÎÅÅ ÂÙÌÏ ÄÏÂÒÏÅ ÓÅÒÄÃÅ,
ÍÑÇËÉÊ ÎÒÁ×; ÏÎÁ ÎÅ ÚÁÔÁÉ×ÁÌÁ ÏÂÉÄ, ÎÏ ÔÏÔÞÁÓ ÉÚÇÏÎÑÌÁ ÉÈ ÉÚ ÍÙÓÌÅÊ É
ÚÁÂÙ×ÁÌÁ. ó×ÏÊ ÄÏÂÒÙÊ ÎÒÁ× ÏÎÁ ÐÅÒÅÄÁÌÁ ÎÁÍ, Ó×ÏÉÍ ÄÅÔÑÍ. ïÔ ÎÅÅ ÍÙ
ÎÁÕÞÉÌÉÓØ ÂÙÔØ ÏÔ×ÁÖÎÙÍÉ É ÒÅÛÉÔÅÌØÎÙÍÉ × ÍÉÎÕÔÕ ÏÐÁÓÎÏÓÔÉ. üÔÏ ÏÎÁ ÇÏ×ÏÒÉÌÁ
ÎÁÍ, ÞÔÏ ÎÁÄÏ ÎÅ Ï Ó×ÏÅÍ ÓÐÁÓÅÎÉÉ ÚÁÂÏÔÉÔØÓÑ, ÎÏ ÉÄÔÉ ÎÁ×ÓÔÒÅÞÕ ÂÅÄÅ,
ÇÒÏÚÑÝÅÊ ÄÒÕÇÕ ÉÌÉ ÎÅÄÒÕÇÕ — ËÏÍÕ ÂÙ ÔÏ ÎÉ ÂÙÌÏ, — É ÂÒÏÓÁÔØÓÑ ÎÁ ÐÏÍÏÝØ, ÎÅ
ÚÁÄÕÍÙ×ÁÑÓØ ÎÁÄ ×ÏÚÍÏÖÎÙÍÉ ÄÌÑ ÎÁÓ ÐÏÓÌÅÄÓÔ×ÉÑÍÉ. é ÕÞÉÌÁ ÏÎÁ ÎÁÓ ÎÅ ÔÏÌØËÏ
ÓÌÏ×ÏÍ, ÎÏ É ÌÉÞÎÙÍ ÐÒÉÍÅÒÏÍ, Á ÜÔÏ ÎÁÉÌÕÞÛÉÊ É ÎÁÉ×ÅÒÎÅÊÛÉÊ ÍÅÔÏÄ, — ÕÖ ÜÔÏ
ÚÁÐÏÍÉÎÁÅÔÓÑ ÎÁÄÏÌÇÏ. áÈ, ËÁËÉÅ ÐÒÅËÒÁÓÎÙÅ ÐÏÓÔÕÐËÉ ÏÎÁ ÓÏ×ÅÒÛÁÌÁ, ËÁËÉÅ
ÐÏÄ×ÉÇÉ! îÁÓÔÏÑÝÉÊ ÍÕÖÅÓÔ×ÅÎÎÙÊ ×ÏÉÎ. é ×ÅÌÁ ÓÅÂÑ ÐÒÉ ÜÔÏÍ ÔÁË ÓËÒÏÍÎÏ. îÅÔ,
ÅÀ ÎÅÌØÚÑ ÂÙÌÏ ÎÅ ×ÏÓÈÉÝÁÔØÓÑ, ÎÅÌØÚÑ ÂÙÌÏ ÎÅ ÓÔÁÒÁÔØÓÑ ÐÏÄÒÁÖÁÔØ ÅÊ. ÷ ÅÅ
ÏÂÝÅÓÔ×Å ÄÁÖÅ ËÏÍÎÁÔÎÙÊ ÓÐÁÎØÅÌØ ÓÔÁÒÁÌÓÑ ÂÙ ×ÅÓÔÉ ÓÅÂÑ ÎÅÍÎÏÇÏ ÂÏÌÅÅ
ÐÒÉÓÔÏÊÎÏ. ôÁË ÞÔÏ, ×ÉÄÉÔÅ, ÍÏÑ ÍÁÔØ ÏÔÌÉÞÁÌÁÓØ ÎÅ ÏÄÎÏÊ ÔÏÌØËÏ
ÏÂÒÁÚÏ×ÁÎÎÏÓÔØÀ.
ëÏÇÄÁ Ñ ÎÁËÏÎÅà ÓÔÁÌÁ ×ÐÏÌÎÅ ×ÚÒÏÓÌÏÊ, ÍÅÎÑ ÐÒÏÄÁÌÉ, É Ó ÔÅÈ ÐÏÒ Ñ ÕÖÅ
ÂÏÌØÛÅ ÎÉËÏÇÄÁ ÎÅ ×ÉÄÅÌÁ Ó×ÏÅÊ ÍÁÔÅÒÉ. óÅÒÄÃÅ ÅÅ ÒÁÚÒÙ×ÁÌÏÓØ ÏÔ ÇÏÒÑ, É ÍÏÅ
ÔÏÖÅ, ËÏÇÄÁ ÍÙ ÒÁÓÓÔÁ×ÁÌÉÓØ, É ÏÂÅ ÍÙ ÐÌÁËÁÌÉ. îÏ ÏÎÁ ÕÔÅÛÁÌÁ ÍÅÎÑ ËÁË
ÍÏÇÌÁ. ïÎÁ ÇÏ×ÏÒÉÌÁ, ÞÔÏ ÍÙ ÒÏÄÉÌÉÓØ ÎÁ Ó×ÅÔ ÒÁÄÉ ÍÕÄÒÏÊ É ÂÌÁÇÏÊ ÃÅÌÉ, É
ËÁÖÄÙÊ ÉÚ ÎÁÓ ÄÏÌÖÅÎ ×ÙÐÏÌÎÑÔØ Ó×ÏÊ ÄÏÌÇ ÂÅÚÒÏÐÏÔÎÏ, ÞÔÏ ÎÁÄÏ ÐÒÉÎÉÍÁÔØ
ÖÉÚÎØ ÔÁËÏÊ, ËÁË ÏÎÁ ÅÓÔØ, ÖÉÔØ ÄÌÑ ÂÌÁÇÁ ÂÌÉÖÎÉÈ É ÎÅ ÚÁÄÕÍÙ×ÁÔØÓÑ ÎÁÄ ÔÅÍ,
ÞÔÏ ÖÄÅÔ ×ÐÅÒÅÄÉ, — ÜÔÏ ÎÅ ÎÁÛÅÇÏ ÕÍÁ ÄÅÌÏ. ìÀÄÉ, ÐÏÓÔÕÐÁÀÝÉÅ ÔÁËÉÍ ÏÂÒÁÚÏÍ,
ÐÏÌÕÞÁÔ ×ÅÌÉËÕÀ ÎÁÇÒÁÄÕ × ÉÎÏÍ, ÌÕÞÛÅÍ ÍÉÒÅ. é ÈÏÔÑ ÄÌÑ ×ÓÅÈ ÄÒÕÇÉÈ ÓÕÝÅÓÔ×,
ËÒÏÍÅ ÞÅÌÏ×ÅËÁ, ÄÏÓÔÕÐ ÔÕÄÁ ÚÁËÒÙÔ, ÎÏ ÅÓÌÉ É ÍÙ ÂÕÄÅÍ ×ÅÓÔÉ ÓÅÂÑ ÞÅÓÔÎÏ É
ÐÒÁ×ÅÄÎÏ, ÎÅ ÏÖÉÄÁÑ ÚÁ ÔÏ ×ÏÚÎÁÇÒÁÖÄÅÎÉÑ, ÜÔÏ ÐÒÉÄÁÓÔ ÎÁÛÅÊ ËÒÁÔËÏ×ÒÅÍÅÎÎÏÊ
ÚÅÍÎÏÊ ÖÉÚÎÉ ÓÍÙÓÌ É ÄÏÓÔÏÉÎÓÔ×Ï, ÞÔÏ ÕÖÅ ÓÁÍÏ ÐÏ ÓÅÂÅ Ñ×ÌÑÅÔÓÑ ÎÁÇÒÁÄÏÊ.
÷ÓÅ ÜÔÉ ÒÁÓÓÕÖÄÅÎÉÑ ÅÊ ÐÒÉÈÏÄÉÌÏÓØ ÓÌÙÛÁÔØ ×ÒÅÍÑ ÏÔ ×ÒÅÍÅÎÉ × ×ÏÓËÒÅÓÎÏÊ
ÛËÏÌÅ, ËÕÄÁ ÏÎÁ ÐÒÏ×ÏÖÁÌÁ ÄÅÔÅÊ. üÔÉ ÓÌÏ×Á ÍÏÑ ÍÁÔØ ÚÁÕÞÉÌÁ ÔÝÁÔÅÌØÎÅÅ, ÞÅÍ
ÕÞÅÎÙÅ ÓÌÏ×ÅÞËÉ É ÆÒÁÚÙ, ÐÏÄÓÌÕÛÁÎÎÙÅ × ÇÏÓÔÉÎÏÊ. ïÎÁ ÍÎÏÇÏ ÒÁÚÄÕÍÙ×ÁÌÁ ÎÁÄ
ÎÉÍÉ ÒÁÄÉ ÓÏÂÓÔ×ÅÎÎÏÇÏ É ÒÁÄÉ ÎÁÛÅÇÏ ÂÌÁÇÁ. õÖÅ ÏÄÎÏ ÜÔÏ ÐÏËÁÚÙ×ÁÅÔ, ÞÔÏ
ÇÏÌÏ×Á Õ ÎÅÅ ÂÙÌÁ ÍÕÄÒÁÑ É ÐÏÌÎÁ ÍÙÓÌÅÊ, ÎÅÓÍÏÔÒÑ ÎÁ ÉÚÒÑÄÎÕÀ ÄÏÌÀ
×ÅÔÒÅÎÏÓÔÉ É ÔÝÅÓÌÁ×ÉÑ.
éÔÁË, × ÐÏÓÌÅÄÎÉÊ ÒÁÚ ÍÙ ÓËÁÚÁÌÉ ÄÒÕÇ ÄÒÕÇÕ «ÐÒÏÓÔÉ», × ÐÏÓÌÅÄÎÉÊ ÒÁÚ
ÓË×ÏÚØ ÓÌÅÚÙ ÐÏÇÌÑÄÅÌÉ ÄÒÕÇ ÎÁ ÄÒÕÇÁ, É ÐÒÏÝÁÌØÎÙÅ ÅÅ ÓÌÏ×Á — ÏÎÁ, Ñ ÄÕÍÁÀ,
ÎÁÒÏÞÎÏ ÏÓÔÁ×ÉÌÁ ÉÈ ÎÁÐÏÓÌÅÄÏË, ÞÔÏÂÙ Ñ ÌÕÞÛÅ ÉÈ ÚÁÐÏÍÎÉÌÁ, — ÂÙÌÉ ÔÁËÉÅ:
— ÷ ÍÏÍÅÎÔ ÏÐÁÓÎÏÓÔÉ, ËÏÔÏÒÁÑ ÇÒÏÚÉÔ ÄÒÕÇÏÍÕ, ÎÅ ÄÕÍÁÊ Ï ÓÅÂÅ, ÎÏ
×ÓÐÏÍÎÉ Ó×ÏÀ ÍÁÔØ É × ÐÁÍÑÔØ Ï ÎÅÊ ÐÏÓÔÕÐÉ ÔÁË, ËÁË ÐÏÓÔÕÐÉÌÁ ÂÙ ÏÎÁ.
÷Ù ÄÕÍÁÅÔÅ, Ñ ÍÏÇÌÁ ÚÁÂÙÔØ ÜÔÉ ÓÌÏ×Á? îÅÔ!
ëÁËÉÍ ÖÅ ÞÕÄÅÓÎÙÍ ÏËÁÚÁÌÏÓØ ÍÏÅ ÖÉÔØÅ Õ ÎÏ×ÙÈ ÈÏÚÑÅ×! âÏÌØÛÏÊ
ÐÒÅËÒÁÓÎÙÊ ÄÏÍ, ÂÏÇÁÔÁÑ ÏÂÓÔÁÎÏ×ËÁ, ÍÎÏÖÅÓÔ×Ï ËÁÒÔÉÎ, ÉÚÑÝÎÙÈ ÕËÒÁÛÅÎÉÊ, É
ÎÉ ÏÄÎÏÇÏ ÔÅÍÎÏÇÏ ÕÇÌÁ — ×ÓÀÄÕ Ó×ÅÒËÁÎÉÅ ÚÁÖÖÅÎÎÙÈ ÓÏÌÎÃÅÍ ËÒÁÓÏË ÔÏÎÞÁÊÛÉÈ
ÏÔÔÅÎËÏ×. ëÁËÉÅ ÐÒÏÓÔÏÒÙ ×ÏËÒÕÇ ÄÏÍÁ, ËÁËÏÊ ÏÇÒÏÍÎÙÊ ÓÁÄ — ÚÅÌÅÎÙÅ ÌÕÖÁÊËÉ,
×ÅÌÉËÏÌÅÐÎÙÅ ÄÅÒÅ×ØÑ É ÍÁÓÓÁ Ã×ÅÔÏ×! é Ñ ÂÙÌÁ ÎÁÓÔÏÑÝÉÍ ÞÌÅÎÏÍ ÓÅÍØÉ. íÅÎÑ
ÌÀÂÉÌÉ, ÍÅÎÑ ÌÁÓËÁÌÉ É ÐÒÏÄÏÌÖÁÌÉ Ú×ÁÔØ ÐÒÅÖÎÉÍ ÍÏÉÍ ÉÍÅÎÅÍ. ïÎÏ ÍÎÅ ÂÙÌÏ
ÄÏÒÏÇÏ, ÍÏÅ ÓÔÁÒÏÅ ÉÍÑ — üÊÌÉÎ íÅÊ×ÏÒÎÉÎ, — ×ÅÄØ ÍÎÅ ÄÁÌÁ ÅÇÏ ÍÁÔØ. ïÎÁ
ÕÓÌÙÛÁÌÁ ÅÇÏ × ËÁËÏÊ-ÔÏ ÐÅÓÎÅ. íÏÉ ÎÏ×ÙÅ ÈÏÚÑÅ×Á ÚÎÁÌÉ ÐÅÓÎÀ É ÓÞÉÔÁÌÉ, ÞÔÏ
ÉÍÑ ÜÔÏ ÏÞÅÎØ ËÒÁÓÉ×Ï.
íÏÅÊ ÇÏÓÐÏÖÅ, ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ, ÂÙÌÏ ÔÒÉÄÃÁÔØ ÌÅÔ, É ÄÏ ÞÅÇÏ ÖÅ ÏÎÁ ÂÙÌÁ
ÐÒÅÌÅÓÔÎÁ É ÏÞÁÒÏ×ÁÔÅÌØÎÁ, ×Ù ÐÒÏÓÔÏ ÐÒÅÄÓÔÁ×ÉÔØ ÓÅÂÅ ÎÅ ÍÏÖÅÔÅ. á ÍÁÌÅÎØËÏÊ
óÜÄÉ ÉÓÐÏÌÎÉÌÏÓØ ÄÅÓÑÔØ, — ×ÙÌÉÔÁÑ ÍÁÔØ, ÔÁËÁÑ ÖÅ ÍÉÌÏÞËÁ. óÜÄÉ ÎÏÓÉÌÁ
ËÏÒÏÔËÉÅ ÐÌÁÔØÉÃÁ, É ÎÁ ÓÐÉÎÅ Õ ÎÅÅ ×ÉÓÅÌÉ Ä×Á ËÁÛÔÁÎÏ×ÙÈ È×ÏÓÔÉËÁ. á
ÍÁÌÀÔËÅ ÂÙÌ ×ÓÅÇÏ ÇÏÄ — ÐÕÈÌÅÎØËÉÊ, ×ÅÓØ × ÑÍÏÞËÁÈ, É ÔÁË ÌÀÂÉÌ ÍÅÎÑ! çÏÔÏ×
ÂÙÌ ÂÅÚ ËÏÎÃÁ ÔÁÓËÁÔØ ÚÁ È×ÏÓÔ É ÔÉÓËÁÔØ É ÔÁË É ÚÁÌÉ×ÁÌÓÑ ÐÒÉ ÜÔÏÍ Ó×ÏÉÍ
ÎÅ×ÉÎÎÙÍ ÓÍÅÈÏÍ. íÉÓÔÅÒÕ çÒÜÀ ÂÙÌÏ ÔÒÉÄÃÁÔØ ×ÏÓÅÍØ ÌÅÔ. òÏÓÌÙÊ, ÓÔÒÏÊÎÙÊ,
ËÒÁÓÉ×ÙÊ, ÎÁÞÁ×ÛÉÊ ÎÅÍÎÏÇÏ ÌÙÓÅÔØ ÓÏ ÌÂÁ; Ä×ÉÖÅÎÉÑ ÂÙÓÔÒÙÅ, ÒÅÛÉÔÅÌØÎÙÅ,
ÜÎÅÒÇÉÞÎÙÅ, É ÎÉ ÍÁÌÅÊÛÅÊ ÓÅÎÔÉÍÅÎÔÁÌØÎÏÓÔÉ. åÇÏ ÞÅÔËÏ ÏÞÅÒÞÅÎÎÏÅ ÌÉÃÏ,
ËÁÚÁÌÏÓØ, ÉÚÌÕÞÁÌÏ ÈÏÌÏÄÎÙÊ Ó×ÅÔ ×ÙÓÏËÏÇÏ ÉÎÔÅÌÌÅËÔÁ. íÉÓÔÅÒ çÒÜÊ ÂÙÌ, ËÁË
ÅÇÏ ÎÁÚÙ×ÁÌÉ, ÕÞÅÎÙÍ-ÜËÓÐÅÒÉÍÅÎÔÁÔÏÒÏÍ. ñ ÎÅ ÚÎÁÀ, ÞÔÏ ÚÎÁÞÉÔ ÓÌÏ×Ï
«ÜËÓÐÅÒÉÍÅÎÔÁÔÏÒ». ÷ÏÔ ÍÏÑ ÍÁÔØ, ÔÁ ÔÏÔÞÁÓ ÐÕÓÔÉÌÁ ÂÙ ÅÇÏ × ÈÏÄ É ÐÒÏÉÚ×ÅÌÁ
ÂÙ ÔÅÍ ÓÏÏÔ×ÅÔÓÔ×ÕÀÝÅÅ ×ÐÅÞÁÔÌÅÎÉÅ. óÕÍÅÌÁ ÂÙ ÓÂÉÔØ ÉÍ ÓÐÅÓØ Ó ÌÀÂÏÇÏ
ÔÅÒØÅÒÁ, Á ÕÖ Ï ËÏÍÎÁÔÎÏÊ ÓÏÂÁÞÏÎËÅ É ÇÏ×ÏÒÉÔØ ÎÅÞÅÇÏ. ÷ÐÒÏÞÅÍ, ÅÓÔØ ÓÌÏ×Á É
ÐÏÌÕÞÛÅ, ÞÅÍ «ÜËÓÐÅÒÉÍÅÎÔÁÔÏÒ». óÁÍÏÅ ×ÅÌÉËÏÌÅÐÎÏÅ ÉÚ ÎÉÈ — «ÌÁÂÏÒÁÔÏÒÉÑ».
äÁ, ÍÏÑ ÍÁÔØ ×ÙÚ×ÁÌÁ ÂÙ ÎÁÓÔÏÑÝÕÀ ÓÅÎÓÁÃÉÀ, ÏÎÁ ÂÙ ×ÓÅÈ ÐÒÏÓÔÏ ÕÎÉÞÔÏÖÉÌÁ
ÜÔÉÍ ÓÌÏ×ÏÍ.
ìÁÂÏÒÁÔÏÒÉÑ — ÜÔÏ ÎÅ ËÎÉÇÁ, ÎÅ ËÁÒÔÉÎÁ É ÎÅ ÔÏ ÍÅÓÔÏ, ÇÄÅ ÍÏÀÔ ÒÕËÉ, Ï
ËÏÔÏÒÏÍ ÎÁÍ ÒÁÓÓËÁÚÙ×ÁÌÁ ÓÏÂÁËÁ ÒÅËÔÏÒÁ ËÏÌÌÅÄÖÁ, — ÎÅÔ, ÔÏ ÎÁÚÙ×ÁÅÔÓÑ
ËÁË-ÔÏ ÉÎÁÞÅ. ìÁÂÏÒÁÔÏÒÉÑ — ÜÔÏ ÓÏ×ÓÅÍ ÄÒÕÇÏÅ. ïÎÁ ÚÁÓÔÁ×ÌÅÎÁ ÂÁÎËÁÍÉ,
ÓËÌÑÎËÁÍÉ, ÂÕÔÙÌÑÍÉ, ÜÌÅËÔÒÉÞÅÓËÉÍÉ ÐÒÉÂÏÒÁÍÉ, ÐÏ×ÓÀÄÕ × ÎÅÊ ÐÒÏ×ÏÄÁ É
ÎÅÐÏÎÑÔÎÙÅ ÉÎÓÔÒÕÍÅÎÔÙ. ëÁÖÄÕÀ ÎÅÄÅÌÀ ÓÀÄÁ Ñ×ÌÑÌÉÓØ ÕÞÅÎÙÅ, ÕÓÁÖÉ×ÁÌÉÓØ
×ÏÚÌÅ ÐÒÉÂÏÒÏ×, ÞÔÏ-ÔÏ ÏÂÓÕÖÄÁÌÉ É ÄÅÌÁÌÉ ËÁËÉÅ-ÔÏ «ÜËÓÐÅÒÉÍÅÎÔÙ» É
«ÏÔËÒÙÔÉÑ». ñ ÓÀÄÁ ÔÏÖÅ ÞÁÓÔÏ ÚÁÈÏÄÉÌÁ: ÓÔÏÑÌÁ É ÓÌÕÛÁÌÁ, ÓÉÌÑÓØ ÐÏÎÑÔØ, Ï
ÞÅÍ ÉÄÅÔ ÒÅÞØ. ñ ÐÏÓÔÕÐÁÌÁ ÔÁË × ÐÁÍÑÔØ Ï ÍÏÅÊ ÄÏÒÏÇÏÊ ÍÁÔÅÒÉ, ÈÏÔÑ ÍÎÅ
ÂÏÌØÎÏ ÂÙÌÏ ÄÕÍÁÔØ, ÓËÏÌØËÏ ÏÎÁ ÔÅÒÑÅÔ, ÎÅ ÐÒÉÓÕÔÓÔ×ÕÑ ÚÄÅÓØ, Á Ñ ÐÒÉ ÜÔÏÍ
ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ÐÒÉÏÂÒÅÔÁÀ. ðÏÔÏÍÕ ÞÔÏ, ËÁË Ñ ÎÉ ÓÔÁÒÁÌÁÓØ, Ñ ÔÁË ÎÉÞÅÇÏ É ÎÅ
ÐÏÎÑÌÁ ÉÚ ÔÏÇÏ, ÞÔÏ ÐÒÏÉÓÈÏÄÉÌÏ × ÌÁÂÏÒÁÔÏÒÉÉ.
éÎÏÇÄÁ Ñ ÚÁÈÏÄÉÌÁ × ÒÁÂÏÞÕÀ ËÏÍÎÁÔÕ ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ É ÓÐÁÌÁ ÔÁÍ ÎÁ ÐÏÌÕ, Á
ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ ÏÐÕÓËÁÌÁ ÎÁ ÍÅÎÑ Ó×ÏÉ ÎÏÖËÉ, Ñ ËÁË ÂÙ ÓÌÕÖÉÌÁ ÅÊ ÓËÁÍÅÊËÏÊ.
çÏÓÐÏÖÁ ÚÎÁÌÁ, ÞÔÏ ÍÎÅ ÜÔÏ ÐÒÉÑÔÎÏ, — ×ÅÄØ ÜÔÏ ÂÙÌÏ ÌÁÓËÏÊ. éÎÏÇÄÁ Ñ
ÐÒÏ×ÏÄÉÌÁ ÞÁÓÏË × ÄÅÔÓËÏÊ, ÔÕÔ ÍÅÎÑ ÐÏÒÑÄËÏÍ ÔÏÒÍÏÛÉÌÉ, É Ñ ÂÙÌÁ ÓÞÁÓÔÌÉ×Á.
åÓÌÉ ÎÑÎØËÅ ÎÕÖÎÏ ÂÙÌÏ ÏÔÌÕÞÉÔØÓÑ ÐÏ ÄÅÌÕ, Ñ ÓÔÏÒÏÖÉÌÁ ËÏÌÙÂÅÌØ. á ÉÎÏÊ ÒÁÚ
ÍÙ ×ÍÅÓÔÅ Ó ÍÁÌÅÎØËÏÊ óÜÄÉ ÂÅÇÁÌÉ ×ÏËÒÕÇ ÄÏÍÁ ÄÏ ÔÅÈ ÐÏÒ, ÐÏËÁ ×Ï×ÓÅ ÎÅ
×ÙÂØÅÍÓÑ ÉÚ ÓÉÌ, É ÔÏÇÄÁ Ñ ÌÏÖÉÌÁÓØ ÎÁ ÔÒÁ×Õ ÐÏÄ ÄÅÒÅ×Ï É ÄÒÅÍÁÌÁ × ÅÇÏ
ÔÅÎÉ, Á óÜÄÉ ÞÉÔÁÌÁ ËÎÉÇÕ. á ÔÏ Ñ ÏÔÐÒÁ×ÌÑÌÁÓØ Ó ×ÉÚÉÔÏÍ Ë ËÏÍÕ-ÎÉÂÕÄØ ÉÚ
ÓÏÓÅÄÅÊ. îÅÐÏÄÁÌÅËÕ ÏÔ ÎÁÓ ÐÒÏÖÉ×ÁÌÉ ÏÞÅÎØ ÍÉÌÙÅ, ÂÌÁÇÏ×ÏÓÐÉÔÁÎÎÙÅ ÓÏÂÁËÉ.
ïÓÏÂÅÎÎÏ ÈÏÒÏÛ, ËÒÁÓÉ× É ÌÀÂÅÚÅÎ ÂÙÌ ÏÄÉÎ ËÕÒÞÁ×ÙÊ ÉÒÌÁÎÄÓËÉÊ ÓÅÔÔÅÒ. åÇÏ
Ú×ÁÌÉ òÏÂÉÎ üÄÜÊÒ, É ÏÎ ÂÙÌ, ËÁË É Ñ, ÐÒÅÓ×ÉÔÅÒÉÁÎÉÎ: ÏÎ ÐÒÉÎÁÄÌÅÖÁÌ
ÛÏÔÌÁÎÄÓËÏÍÕ Ó×ÑÝÅÎÎÉËÕ.
óÌÕÇÉ × ÄÏÍÅ ÏÂÒÁÝÁÌÉÓØ ÓÏ ÍÎÏÊ ÈÏÒÏÛÏ, ×ÓÅ ÍÅÎÑ ÌÀÂÉÌÉ, É ÐÏÔÏÍÕ, ËÁË
×ÉÄÉÔÅ, ÖÉÌÏÓØ ÍÎÅ ÏÔÌÉÞÎÏ. îÁ Ó×ÅÔÅ ÎÅ ÍÏÇÌÏ ÂÙÔØ ÓÏÂÁËÉ ÂÏÌÅÅ ÓÞÁÓÔÌÉ×ÏÊ É
ÂÏÌÅÅ ÂÌÁÇÏÄÁÒÎÏÊ ÓÕÄØÂÅ, ÞÅÍ Ñ. ï ÓÅÂÅ ÓËÁÖÕ — É ÜÔÏ ÓÕÝÁÑ ÐÒÁ×ÄÁ, — ÞÔÏ Ñ
ÉÚÏ ×ÓÅÈ ÓÉÌ ÓÔÁÒÁÌÁÓØ ×ÅÓÔÉ ÓÅÂÑ ÄÏÓÔÏÊÎÏ. ñ ÞÔÉÌÁ ÐÁÍÑÔØ ÍÁÔÅÒÉ, Ñ ÐÏÍÎÉÌÁ
ÅÅ ÎÁÓÔÁ×ÌÅÎÉÑ É ÐÙÔÁÌÁÓØ ÚÁÓÌÕÖÉÔØ ÔÏ ÓÞÁÓÔØÅ, ËÏÔÏÒÏÅ ×ÙÐÁÌÏ ÍÎÅ ÎÁ ÄÏÌÀ.
÷ÓËÏÒÅ ÎÁ Ó×ÅÔ ÐÏÑ×ÉÌÓÑ ÍÏÊ ÝÅÎÏË, É ÔÕÔ ÞÁÛÁ ÍÏÅÇÏ ÂÌÁÖÅÎÓÔ×Á
ÎÁÐÏÌÎÉÌÁÓØ ÄÏ ËÒÁÅ×. íÏÊ ÓÙÎ ÂÙÌ ÐÒÅÌÅÓÔÎÙÍ ÓÕÝÅÓÔ×ÏÍ — ÇÌÁÄËÉÊ É ÍÑÇËÉÊ,
ËÁË ÂÁÒÈÁÔ, ÏÎ ÔÁË ÐÏÔÅÛÎÏ ËÏ×ÙÌÑÌ ÎÁ Ó×ÏÉÈ ÏÂ×ÏÒÏÖÉÔÅÌØÎÙÈ ÎÅÕËÌÀÖÉÈ
ÌÁÐËÁÈ. õ ÎÅÇÏ ÂÙÌÉ ÔÁËÉÅ ÎÅÖÎÙÅ ÇÌÁÚÅÎËÉ, ÔÁËÁÑ ÓÌÁ×ÎÁÑ ÍÏÒÄÏÞËÁ. ñ ÔÁË
ÇÏÒÄÉÌÁÓØ ÉÍ, ËÏÇÄÁ ×ÉÄÅÌÁ, ËÁË ÏÂÏÖÁÀÔ ÅÇÏ ÍÏÑ ÇÏÓÐÏÖÁ É ÅÅ ÄÅÔÉ, ËÁË ÏÎÉ
ÌÁÓËÁÀÔ ÅÇÏ, ËÁË ÇÒÏÍËÏ ×ÏÓÈÉÝÁÀÔÓÑ ËÁÖÄÙÍ ÍÉÌÙÍ ÅÇÏ Ä×ÉÖÅÎÉÅÍ. îÅÔ, ÖÉÚÎØ
ÂÙÌÁ ÞÕÄÅÓÎÁ, ×ÏÓÈÉÔÉÔÅÌØÎÁ…
îÏ ×ÏÔ ÐÒÉÛÌÁ ÚÉÍÁ. ïÄÎÁÖÄÙ Ñ ÓÔÅÒÅÇÌÁ × ÄÅÔÓËÏÊ ÍÁÌÀÔËÕ, ÔÏ ÅÓÔØ
ÌÅÖÁÌÁ ÎÁ ËÒÏ×ÁÔÉ ÐÏÄÌÅ ËÏÌÙÂÅÌÉ, × ËÏÔÏÒÏÊ ÏÎ ÓÐÁÌ. ëÏÌÙÂÅÌØ ÓÔÏÑÌÁ
ÎÅÐÏÄÁÌÅËÕ ÏÔ ËÁÍÉÎÁ. îÁÄ ÎÅÊ ÓÐÕÓËÁÌÓÑ ÄÌÉÎÎÙÊ ÐÏÌÏÇ ÉÚ ÐÒÏÚÒÁÞÎÏÊ ÔËÁÎÉ,
ÞÅÒÅÚ ËÏÔÏÒÕÀ ×ÓÅ ×ÉÄÎÏ. îÑÎØËÁ ×ÙÛÌÁ ÉÚ ÄÅÔÓËÏÊ, ÍÙ Ó ÍÁÌÀÔËÏÊ ÏÓÔÁÌÉÓØ
×Ä×ÏÅÍ É ÍÉÒÎÏ ÓÐÁÌÉ. ïÔ ÇÏÒÑÝÅÇÏ ÐÏÌÅÎÁ ÏÔÓËÏÞÉÌÁ ÉÓËÒÁ É ÐÏÐÁÌÁ ÎÁ ËÒÁÊ
ÐÏÌÏÇÁ. äÏÌÖÎÏ ÂÙÔØ, ÎÅËÏÔÏÒÏÅ ×ÒÅÍÑ ×ÓÅ ÂÙÌÏ ÔÉÈÏ, ÎÏ ×ÄÒÕÇ ÍÅÎÑ ÒÁÚÂÕÄÉÌ
ËÒÉË ÒÅÂÅÎËÁ, É Ñ Õ×ÉÄÅÌÁ, ÞÔÏ ×ÅÓØ ÐÏÌÏÇ × ÏÇÎÅ, ÐÌÁÍÑ ×Ú×É×ÁÅÔÓÑ ÄÏ ÓÁÍÏÇÏ
ÐÏÔÏÌËÁ. ÷ ÕÖÁÓÅ, ÎÅ ÕÓÐÅ× ÓÏÏÂÒÁÚÉÔØ, ÞÔÏ ÄÅÌÁÀ, Ñ ÓÐÒÙÇÎÕÌÁ Ó ËÒÏ×ÁÔÉ É
ÞÅÒÅÚ ÓÅËÕÎÄÕ ÂÙÌÁ ÐÏÞÔÉ Õ ÓÁÍÏÊ Ä×ÅÒÉ. îÏ ÕÖÅ × ÓÌÅÄÕÀÝÕÀ ÓÅËÕÎÄÕ × ÕÛÁÈ
ÍÏÉÈ ÐÒÏÚ×ÕÞÁÌÉ ÐÒÏÝÁÌØÎÙÅ ÓÌÏ×Á ÍÁÔÅÒÉ, É Ñ ÔÕÔ ÖÅ ÓÎÏ×Á ÐÒÙÇÎÕÌÁ ÎÁ
ËÒÏ×ÁÔØ. ðÒÏÓÕÎÕ× ÇÏÌÏ×Õ ÓË×ÏÚØ ÐÌÁÍÑ, Ñ ÓÔÁÌÁ ÔÁÝÉÔØ ÍÁÌÀÔËÕ, ÕÈ×ÁÔÉ×ÛÉÓØ
ÚÕÂÁÍÉ ÚÁ ÐÏÑÓÏË ÒÕÂÁÛÅÞËÉ, É ÐÒÏÄÏÌÖÁÌÁ ÔÑÎÕÔØ, ÐÏËÁ ÍÙ ÏÂÁ ÎÅ ÕÐÁÌÉ ÎÁ
ÐÏÌ, ÏËÕÔÁÎÎÙÅ ÏÂÌÁËÁÍÉ ÇÕÓÔÏÇÏ ÄÙÍÁ. ôÕÔ Ñ ÓÎÏ×Á ÓÈ×ÁÔÉÌÁ ËÒÏÈÏÔÎÏÅ
ËÒÉÞÁÝÅÅ ÓÕÝÅÓÔ×Ï, ×ÙÂÒÁÌÁÓØ ×ÍÅÓÔÅ Ó ÎÉÍ ÚÁ Ä×ÅÒØ, × ËÏÒÉÄÏÒ, É ÉÚÏ ×ÓÅÈ
ÓÉÌ ÐÒÏÄÏÌÖÁÌÁ ÔÁÝÉÔØ ÄÁÌØÛÅ, ÏÞÅÎØ ×Ú×ÏÌÎÏ×ÁÎÎÁÑ, ÎÏ ÓÞÁÓÔÌÉ×ÁÑ É ÇÏÒÄÁÑ
Ó×ÏÉÍ ÐÏÓÔÕÐËÏÍ, ËÁË ×ÄÒÕÇ ÒÁÚÄÁÌÓÑ ÇÏÌÏÓ ÈÏÚÑÉÎÁ:
— þÔÏ ÔÙ ÄÅÌÁÅÛØ, ÐÒÏËÌÑÔÏÅ ÖÉ×ÏÔÎÏÅ!
ñ ÏÔÓËÏÞÉÌÁ É ÐÙÔÁÌÁÓØ ÕÂÅÖÁÔØ, ÎÏ ÏÎ ×ÙËÁÚÁÌ ÕÄÉ×ÉÔÅÌØÎÏÅ ÐÒÏ×ÏÒÓÔ×Ï,
ÎÁÓÔÉÇ ÍÅÎÑ É ÐÒÉÎÑÌÓÑ ËÏÌÏÔÉÔØ ÔÒÏÓÔØÀ. ÷ ÕÖÁÓÅ Ñ ÍÅÔÁÌÁÓØ ÉÚ ÓÔÏÒÏÎÙ ×
ÓÔÏÒÏÎÕ, ÐÙÔÁÑÓØ Õ×ÅÒÎÕÔØÓÑ. îÏ ×ÏÔ ÓÉÌØÎÙÊ ÕÄÁÒ ÏÂÒÕÛÉÌÓÑ ÎÁ ÍÏÀ ÌÅ×ÕÀ
ÐÅÒÅÄÎÀÀ ÎÏÇÕ, Ñ ÚÁ×ÉÚÖÁÌÁ, ÕÐÁÌÁ — É ÎÅ ÍÏÇÌÁ ÓÎÏ×Á ÐÏÄÎÑÔØÓÑ ÎÁ ÎÏÇÉ.
èÏÚÑÉÎ ÚÁÎÅÓ ÂÙÌÏ ÔÒÏÓÔØ ÄÌÑ ÎÏ×ÏÇÏ ÕÄÁÒÁ, ÎÏ ÔÁË É ÎÅ ÕÓÐÅÌ ÅÅ ÏÐÕÓÔÉÔØ,
ÐÏÔÏÍÕ ÞÔÏ × ÜÔÏ ÓÁÍÏÅ ÍÇÎÏ×ÅÎØÅ ÐÏ ×ÓÅÍÕ ÄÏÍÕ ÒÁÚÎÅÓÓÑ ÄÉËÉÊ ×ÏÐÌØ ÎÑÎØËÉ:
— äÅÔÓËÁÑ ÇÏÒÉÔ!
èÏÚÑÉÎ ÂÒÏÓÉÌÓÑ ÔÕÄÁ, É ÔÁËÉÍ ÏÂÒÁÚÏÍ ÏÓÔÁÌØÎÙÍ ÍÏÉÍ ËÏÓÔÑÍ ÓÕÖÄÅÎÏ
ÂÙÌÏ ÕÃÅÌÅÔØ.
îÏÇÁ ÂÏÌÅÌÁ ÕÖÁÓÎÏ, ÎÏ ×ÒÅÍÅÎÉ ÔÅÒÑÔØ ÂÙÌÏ ÎÅÌØÚÑ, ÈÏÚÑÉÎ ÍÏÇ ×ÅÒÎÕÔØÓÑ
× ÌÀÂÕÀ ÍÉÎÕÔÕ. ëÏÅ-ËÁË Ñ ÄÏÐÒÙÇÁÌÁ ÎÁ ÔÒÅÈ ÎÏÇÁÈ ÄÏ ËÏÎÃÁ ËÏÒÉÄÏÒÁ Ë ÕÚËÏÊ
ÔÅÍÎÏÊ ÌÅÓÔÎÉÃÅ, ËÏÔÏÒÁÑ ×ÅÌÁ ÎÁ ÞÅÒÄÁË, ÇÄÅ, ËÁË Ñ ÓÌÙÛÁÌÁ, ×ÁÌÑÌÉÓØ ÓÔÁÒÙÅ
ÑÝÉËÉ É ÐÒÏÞÉÊ ÎÅÎÕÖÎÙÊ ÈÌÁÍ É ËÕÄÁ ÌÀÄÉ ÈÏÄÉÌÉ ÒÅÄËÏ. åÌÅ-ÅÌÅ ÐÏÄÎÑÌÁÓØ Ñ
ÐÏ ÌÅÓÔÎÉÃÅ É, ÐÒÏÂÒÁ×ÛÉÓØ × ÔÅÍÎÏÔÅ ÓÒÅÄÉ ×ÓÑËÏÇÏ ÈÌÁÍÁ, ÚÁÂÉÌÁÓØ × ÓÁÍÙÊ
ÄÁÌØÎÉÊ ÕÇÏÌ ÞÅÒÄÁËÁ. úÄÅÓØ ÕÖ ÂÏÑÔØÓÑ ÂÙÌÏ ÇÌÕÐÏ, ÎÏ Ñ ×ÓÅ ÅÝÅ ÄÒÏÖÁÌÁ ÏÔ
ÓÔÒÁÈÁ. ñ ÂÙÌÁ ÔÁË ÎÁÐÕÇÁÎÁ, ÞÔÏ ÓÄÅÒÖÉ×ÁÌÁ ÓÅÂÑ É ÐÏÞÔÉ ÎÅ ÓËÕÌÉÌÁ, ÈÏÔÑ
ÍÎÅ ÏÞÅÎØ ÈÏÔÅÌÏÓØ ÐÏÓËÕÌÉÔØ — ×ÅÄØ ÜÔÏ, ÚÎÁÅÔÅ, ÐÏÍÏÇÁÅÔ, ËÏÇÄÁ ÞÔÏ-ÎÉÂÕÄØ
ÂÏÌÉÔ. îÏ ÐÏÌÉÚÁÔØ ÎÏÇÕ ÂÙÌÏ ÍÏÖÎÏ, É ÍÎÅ ËÁË ÂÕÄÔÏ ÓÔÁÌÏ ÌÅÇÞÅ.
ãÅÌÙÅ ÐÏÌÞÁÓÁ × ÄÏÍÅ ÐÒÏÄÏÌÖÁÌÁÓØ ÓÕÍÁÔÏÈÁ, ÓÌÙÛÁÌÉÓØ ËÒÉËÉ, ÛÕÍ, ÔÏÐÏÔ
ÎÏÇ. ðÏÔÏÍ ×ÓÅ ÓÔÉÈÌÏ. ôÉÛÉÎÁ ÄÌÉÌÁÓØ ÎÅÓËÏÌØËÏ ÍÉÎÕÔ, É ÏÎÁ ÂÙÌÁ ÍÎÅ
ÏÔÒÁÄÎÁ. óÔÒÁÈÉ ÍÏÉ ÐÏÞÔÉ ÕÌÅÇÌÉÓØ, Á ×ÅÄØ ÓÔÒÁÈ ÈÕÖÅ ÂÏÌÉ — ÇÏÒÁÚÄÏ ÈÕÖÅ. é
×ÄÒÕÇ ÐÏÓÌÙÛÁÌÓÑ ÇÒÏÍËÉÊ ÇÏÌÏÓ, ÏÔ ËÏÔÏÒÏÇÏ Ñ ÔÁË É ÚÁÍÅÒÌÁ. íÅÎÑ Ú×ÁÌÉ,
ËÌÉËÁÌÉ ÐÏ ÉÍÅÎÉ, ÍÅÎÑ ÒÁÚÙÓËÉ×ÁÌÉ!
çÏÌÏÓ ÛÅÌ ÓÎÉÚÕ, ÒÁÓÓÔÏÑÎÉÅ ÐÒÉÇÌÕÛÁÌÏ ÅÇÏ, ÎÏ ÜÔÏ ÎÅ ÕÍÁÌÑÌÏ ÍÏÅÇÏ
ÕÖÁÓÁ. ÷ ÖÉÚÎÉ Ó×ÏÅÊ ÎÅ ÓÌÙÛÁÌÁ Ñ ÎÉÞÅÇÏ ÓÔÒÁÛÎÅÅ ÜÔÏÇÏ ÇÏÌÏÓÁ. ïÎ
ÒÁÚÎÏÓÉÌÓÑ ÐÏ ×ÓÅÍÕ ÄÏÍÕ. ïÎ ÂÙÌ ËÁË ÂÕÄÔÏ ÓÒÁÚÕ ÐÏ×ÓÀÄÕ — × ÐÅÒÅÄÎÅÊ, ×
ËÏÒÉÄÏÒÅ, ×Ï ×ÓÅÈ ËÏÍÎÁÔÁÈ ÄÏÍÁ, × ÐÏÄ×ÁÌÅ; ÐÏÔÏÍ ÓÌÙÛÁÌÓÑ ÓÎÁÒÕÖÉ ÄÏÍÁ, É
ÕÈÏÄÉÌ ËÕÄÁ-ÔÏ ×ÓÅ ÄÁÌØÛÅ É ÄÁÌØÛÅ… ÎÏ ×ÏÔ ÏÎ ÓÎÏ×Á ÐÒÉÂÌÉÖÁÌÓÑ É ×ÎÏ×Ø
ÇÒÅÍÅÌ ÐÏ ×ÓÅÍÕ ÄÏÍÕ. ëÁÚÁÌÏÓØ, ÏÎ ÎÉËÏÇÄÁ ÎÅ ÕÍÏÌËÎÅÔ. îÁËÏÎÅà ÏÎ ÓÔÉÈ, ÎÏ
ÎÅ ÒÁÎØÛÅ ÞÅÍ ÓÍÕÔÎÙÊ ÐÏÌÕÍÒÁË ÎÁ ÞÅÒÄÁËÅ ÓÍÅÎÉÌÓÑ ÐÏÌÎÏÊ ÔØÍÏÊ.
÷ ÎÁÓÔÕÐÉ×ÛÅÊ ÂÌÁÇÏÓÌÏ×ÅÎÎÏÊ ÔÉÛÉÎÅ ÓÔÒÁÈÉ ÍÏÉ ÍÁÌÏ-ÐÏÍÁÌÕ ÕÌÅÔÕÞÉÌÉÓØ,
Ñ ÕÓÐÏËÏÉÌÁÓØ É ÚÁÓÎÕÌÁ. óÐÁÌÁ Ñ ËÒÅÐËÏ, ÎÏ ÐÒÏÓÎÕÌÁÓØ ÒÁÎÏ, ÅÝÅ ÄÏ ÔÏÇÏ,
ËÁË ÎÁ ÞÅÒÄÁËÅ ÓÎÏ×Á ÐÏÓ×ÅÔÌÅÌÏ. ñ ÞÕ×ÓÔ×Ï×ÁÌÁ ÓÅÂÑ ÄÏ×ÏÌØÎÏ ÈÏÒÏÛÏ, ÂÏÌØ ×
ÎÏÇÅ ÕÔÉÈÌÁ, É Ñ ÕÖÅ ÎÁÞÁÌÁ ÐÏÄÕÍÙ×ÁÔØ Ï ÔÏÍ, ËÁË ÍÎÅ ÄÅÊÓÔ×Ï×ÁÔØ ÄÁÌØÛÅ. ñ
ÐÒÉÄÕÍÁÌÁ ÏÔÌÉÞÎÙÊ ÐÌÁÎ. îÁÄÏ ÐÏÌÚËÏÍ ×ÙÂÒÁÔØÓÑ Ó ÞÅÒÄÁËÁ, ÐÏÔÏÍ ×ÎÉÚ ÐÏ
ÞÅÒÎÏÊ ÌÅÓÔÎÉÃÅ É ÓÐÒÑÔÁÔØÓÑ ÚÁ Ä×ÅÒØÀ, ×ÅÄÕÝÅÊ × ÐÏÄ×ÁÌ. ëÏÇÄÁ ÎÁ ÒÁÓÓ×ÅÔÅ
ÐÒÉÄÅÔ ÐÏÓÔÁ×ÝÉË ÌØÄÁ É ÎÁÞÎÅÔ ÎÁÐÏÌÎÑÔØ ÌÅÄÎÉË, Ñ ×ÙÓËÏÌØÚÎÕ ÎÁ ÕÌÉÃÕ É
ÕÂÅÇÕ. îÁ ÄÅÎØ ÇÄÅ-ÎÉÂÕÄØ ÓÐÒÑÞÕÓØ, Á ÎÏÞØÀ ÏÔÐÒÁ×ÌÀÓØ × ÐÕÔØ. ëÕÄÁ? ëÕÄÁ
ÕÇÏÄÎÏ; ÔÕÄÁ, ÇÄÅ ÍÅÎÑ ÎÉËÔÏ ÎÅ ÚÎÁÅÔ É ÎÅ ×ÙÄÁÓÔ ÈÏÚÑÉÎÕ. ñ ÄÁÖÅ ÐÏÞÔÉ
ÐÏ×ÅÓÅÌÅÌÁ, ÎÏ ×ÄÒÕÇ ×ÓÐÏÍÎÉÌÁ: Á ÍÏÊ ÝÅÎÏË? òÁÚ×Å ÓÍÏÇÕ Ñ ÖÉÔØ ÂÅÚ ÍÏÅÇÏ
ÝÅÎËÁ?
íÅÎÑ ÏÈ×ÁÔÉÌÏ ÏÔÞÁÑÎÉÅ. îÅÔ, ×ÙÈÏÄÁ ÎÅ ÂÙÌÏ, Ñ ÜÔÏ ×ÉÄÅÌÁ ÑÓÎÏ. îÁÄÏ
ÏÓÔÁ×ÁÔØÓÑ ÚÄÅÓØ É ÖÄÁÔØ, É ÐÒÉÎÑÔØ ×ÓÅ, ÞÔÏ ÕÇÏÔÏ×ÁÎÏ ÓÕÄØÂÏÊ. þÔÏ ÔÕÔ
ÐÏÄÅÌÁÅÛØ — ÔÁËÏ×Á ÖÉÚÎØ, ËÁË ÇÏ×ÏÒÉÌÁ ÍÏÑ ÍÁÔØ. îÏ ÔÕÔ… äÁ, ÔÕÔ ÍÅÎÑ
ÓÎÏ×Á ÎÁÞÁÌÉ Ú×ÁÔØ, É ×ÓÅ ÍÏÉ ÔÒÅ×ÏÇÉ ×ÅÒÎÕÌÉÓØ ËÏ ÍÎÅ. èÏÚÑÉÎ ÎÉËÏÇÄÁ ÍÅÎÑ
ÎÅ ÐÒÏÓÔÉÔ, ÓËÁÚÁÌÁ Ñ ÓÅÂÅ. ñ ÎÅ ÍÏÇÌÁ ÐÏÎÑÔØ, ÞÔÏ Ñ ÓÄÅÌÁÌÁ ÄÕÒÎÏÇÏ, ÞÅÍ
×ÙÚ×ÁÌÁ ÅÇÏ ÇÎÅ× É ÎÅÍÉÌÏÓÔØ, — ÏÞÅ×ÉÄÎÏ, ÜÔÏ ÂÙÌÏ ÞÔÏ-ÔÏ ÔÁËÏÅ, ÞÔÏ
ÞÅÌÏ×ÅËÕ ÐÏÎÑÔÎÏ É ÞÔÏ ÏÎ ÓÞÉÔÁÅÔ ÂÏÌØÛÉÍ ÐÒÏÓÔÕÐËÏÍ, ÎÏ ÞÅÇÏ ÓÏÂÁËÅ ÎÉËÏÇÄÁ
ÎÅ ÕÒÁÚÕÍÅÔØ.
íÅÎÑ ×ÓÅ Ú×ÁÌÉ É Ú×ÁÌÉ. íÎÅ ËÁÚÁÌÏÓØ, ÜÔÏ ÄÌÉÌÏÓØ ÕÖÅ ÎÅÓËÏÌØËÏ ÄÎÅÊ É
ÎÏÞÅÊ ÐÏÄÒÑÄ. íÅÎÑ ÔÅÒÚÁÌÉ ÇÏÌÏÄ É ÖÁÖÄÁ, Ñ ÞÕ×ÓÔ×Ï×ÁÌÁ, ÞÔÏ ÏÞÅÎØ ÏÓÌÁÂÅÌÁ.
ëÏÇÄÁ ÉÓÐÙÔÙ×ÁÅÛØ ÂÏÌØÛÕÀ ÓÌÁÂÏÓÔØ, ×ÓÅÇÄÁ ÍÎÏÇÏ ÓÐÉÛØ, É Ñ ÐÏÞÔÉ ×ÓÅ ×ÒÅÍÑ
ÓÐÁÌÁ. ïÄÎÁÖÄÙ Ñ ÐÒÏÓÎÕÌÁÓØ × ÓÔÒÁÈÅ: ÍÎÅ ÐÏÞÕÄÉÌÏÓØ, ÞÔÏ ÇÏÌÏÓ, Ú×Á×ÛÉÊ
ÍÅÎÑ, ÇÄÅ-ÔÏ ÓÏ×ÓÅÍ ÒÑÄÏÍ ÎÁ ÞÅÒÄÁËÅ. ôÁË ÏÎÏ × ÄÅÊÓÔ×ÉÔÅÌØÎÏÓÔÉ É
ÏËÁÚÁÌÏÓØ. üÔÏ Ú×ÁÌÁ ÍÅÎÑ óÜÄÉ. ïÎÁ Ú×ÁÌÁ É ÐÌÁËÁÌÁ. âÅÄÎÑÖËÁ, ÏÔ ÓÌÅÚ ÏÎÁ
ÅÄ×Á ×ÙÇÏ×ÁÒÉ×ÁÌÁ ÍÏÅ ÉÍÑ, É Ñ ÕÛÁÍ Ó×ÏÉÍ ÎÅ ÐÏ×ÅÒÉÌÁ ÏÔ ÒÁÄÏÓÔÉ, ËÏÇÄÁ
ÕÓÌÙÛÁÌÁ, ÞÔÏ ÇÏ×ÏÒÉÔ óÜÄÉ:
— ÷ÅÒÎÉÓØ Ë ÎÁÍ, ×ÅÒÎÉÓØ Ë ÎÁÍ! ðÒÏÓÔÉ ÎÁÓ… âÅÚ ÔÅÂÑ ÔÁË ÇÒÕÓÔÎÏ!
ñ Ò×ÁÎÕÌÁÓØ Ë ÎÅÊ, ÇÒÏÍËÏ ×Ú×ÉÚÇÎÕ× ÏÔ ÉÚÂÙÔËÁ ÒÁÄÏÓÔÉ É
ÐÒÉÚÎÁÔÅÌØÎÏÓÔÉ. ÷ ÓÌÅÄÕÀÝÅÅ ÍÇÎÏ×ÅÎÉÅ óÜÄÉ, ÓÐÏÔÙËÁÑÓØ, ÐÒÏÂÉÒÁÌÁÓØ ×
ÔÅÍÎÏÔÅ ÞÅÒÄÁËÁ É ËÒÉÞÁÌÁ ÎÁ ×ÅÓØ ÄÏÍ:
— ïÎÁ ÎÁÛÌÁÓØ! îÁÛÌÁÓØ!..
ëÁËÉÅ ÄÎÉ ÐÏÓÌÅÄÏ×ÁÌÉ ÚÁÔÅÍ, ËÁËÉÅ ÞÕÄÅÓÎÙÅ ÄÎÉ! óÁÍÁ ÇÏÓÐÏÖÁ, É óÜÄÉ,
É ÓÌÕÇÉ — ÄÁ ÏÎÉ ×ÓÅ ÐÒÏÓÔÏ ÄÕÛÉ ×Ï ÍÎÅ ÎÅ ÞÁÑÌÉ. ïÎÉ ÔÏÌØËÏ É ÄÕÍÁÌÉ, ËÁË
ÂÙ ÓÄÅÌÁÔØ ÍÎÅ ÐÏÍÑÇÞÅ ÐÏÓÔÅÌØ, Á ÕÖ ËÏÒÍÉÌÉ-ÔÏ ÍÅÎÑ! óÞÉÔÁÌÏÓØ, ÞÔÏ ÄÌÑ
ÍÅÎÑ ÇÏÄÉÔÓÑ ÔÏÌØËÏ ÄÉÞØ É ×ÓÑËÉÅ ÄÅÌÉËÁÔÅÓÙ, ËÏÔÏÒÙÅ ÔÒÕÄÎÏ ÄÏÓÔÁÔØ ×
ÚÉÍÎÅÅ ×ÒÅÍÑ. é ËÁÖÄÙÊ ÄÅÎØ × ÄÏÍ ÚÁÈÏÄÉÌÉ ÄÒÕÚØÑ É ÓÏÓÅÄÉ — ÐÏÓÌÕÛÁÔØ
ÒÁÓÓËÁÚÙ Ï ÍÏÅÍ ÇÅÒÏÉÚÍÅ, ËÁË ÏÎÉ ÎÁÚÙ×ÁÌÉ ÔÏ, ÞÔÏ Ñ ÓÄÅÌÁÌÁ. («çÅÒÏÉÚÍ» —
ÜÔÏ ÚÎÁÞÉÔ «ÁÇÒÉËÕÌØÔÕÒÁ», ËÁË, ÐÏÍÎÀ, ÏÂßÑÓÎÑÌÁ ÍÏÑ ÍÁÔØ ÎÁ ÏÄÎÏÍ ÉÚ ÎÁÛÉÈ
ÓÏÂÒÁÎÉÊ. ÷ÐÒÏÞÅÍ, ÏÎÁ ÎÅ ÒÁÓÔÏÌËÏ×ÁÌÁ, ÞÔÏ ÖÅ ÚÎÁÞÉÔ «ÁÇÒÉËÕÌØÔÕÒÁ», ÔÏÌØËÏ
ÓËÁÚÁÌÁ, ÞÔÏ ÜÔÏ «ÓÉÎÏÎÉÍ ËÁÕÚÁÌØÎÏÓÔÉ».) ðÏ ÄÅÓÑÔØ ÒÁÚ ÎÁ ÄÎÀ ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ É
óÜÄÉ ÐÏ×ÔÏÒÑÌÉ ËÁÖÄÏÍÕ ÎÏ×ÏÍÕ ÇÏÓÔÀ ÉÓÔÏÒÉÀ Ó ÐÏÖÁÒÏÍ — ËÁË Ñ ÒÉÓËÏ×ÁÌÁ
ÖÉÚÎØÀ, ÓÐÁÓÁÑ ÍÁÌÀÔËÕ; É × ÄÏËÁÚÁÔÅÌØÓÔ×Ï ÔÏÇÏ, ÞÔÏ ×ÓÅ ÜÔÏ ÐÒÁ×ÄÁ,
ÐÏËÁÚÙ×ÁÌÉ, ËÁËÉÅ Õ ÎÁÓ ÏÂÏÉÈ ÎÁ ÔÅÌÅ ÏÖÏÇÉ. çÏÓÔÉ ÐÏ ÏÞÅÒÅÄÉ ÐÏÄÚÙ×ÁÌÉ
ÍÅÎÑ, ÌÁÓËÁÌÉ, ÕÄÉ×ÌÑÌÉÓØ É ÁÈÁÌÉ. é ×Ù ÂÙ ×ÉÄÅÌÉ, ËÁËÁÑ ÇÏÒÄÏÓÔØ ÓÉÑÌÁ ×
ÇÌÁÚÁÈ óÜÄÉ É ÅÅ ÍÁÔÅÒÉ. á ÅÓÌÉ ËÔÏ-ÎÉÂÕÄØ ×ÄÒÕÇ ÓÐÒÁÛÉ×ÁÌ, ÐÏÞÅÍÕ Ñ ÈÒÏÍÁÀ,
ÏÂÅ ÓÍÕÝÁÌÉÓØ É ÍÅÎÑÌÉ ÔÅÍÕ ÒÁÚÇÏ×ÏÒÁ. åÓÌÉ ÖÅ ÇÏÓÔØ ÎÁÓÔÁÉ×ÁÌ Ó
ÒÁÓÓÐÒÏÓÁÍÉ, ÏÎÉ, ËÁÚÁÌÏÓØ ÍÎÅ, ÇÏÔÏ×Ù ÂÙÌÉ ÚÁÐÌÁËÁÔØ.
üÔÉÍ ÍÏÑ ÓÌÁ×Á ÎÅ ÏÇÒÁÎÉÞÉÌÁÓØ. ë ÈÏÚÑÉÎÕ ÐÒÉÛÌÉ ÞÅÌÏ×ÅË Ä×ÁÄÃÁÔØ ÓÁÍÙÈ
ÏÂÒÁÚÏ×ÁÎÎÙÈ É ÚÎÁÍÅÎÉÔÙÈ ÕÞÅÎÙÈ. ïÎ ÚÁÚ×ÁÌ ÉÈ × ÌÁÂÏÒÁÔÏÒÉÀ, É ÔÁÍ ÏÎÉ
ÏÂÓÕÖÄÁÌÉ ÓÌÕÞÁÊ ×Ï ×ÒÅÍÑ ÐÏÖÁÒÁ, ×ÅÌÉ ÏÂÏ ÍÎÅ ÓÅÒØÅÚÎÙÅ ÓÐÏÒÙ, ÓÌÏ×ÎÏ Ñ
ÂÙÌÁ ËÁËÉÍ-ÔÏ ÎÁÕÞÎÙÍ ÏÔËÒÙÔÉÅÍ. îÅËÏÔÏÒÙÅ ÇÏ×ÏÒÉÌÉ, ÞÔÏ ÜÔÏ ÐÏÒÁÚÉÔÅÌØÎÏ,
ÞÔÏ ÔÁËÏÊ ÐÏÓÔÕÐÏË ÍÏÇÌÁ ÓÏ×ÅÒÛÉÔØ ÂÅÓÓÌÏ×ÅÓÎÁÑ Ô×ÁÒØ, ÞÔÏ ÏÎÉ ÎÅ ÚÎÁÀÔ
ÂÏÌÅÅ ÂÌÅÓÔÑÝÅÇÏ ÐÒÉÍÅÒÁ ÐÒÏÑ×ÌÅÎÉÑ ÉÎÓÔÉÎËÔÁ. îÏ ÈÏÚÑÉÎ ×ÏÚÒÁÖÁÌ ÉÍ
ÒÅÛÉÔÅÌØÎÏ É Ô×ÅÒÄÏ:
— üÔÏ ÂÏÌØÛÅ, ÞÅÍ ÉÎÓÔÉÎËÔ, — ÜÔÏ ÒÁÚÕÍ. é ÍÎÏÇÉÅ, ËÔÏ ÎÏÓÉÔ Ú×ÁÎÉÅ
ÞÅÌÏ×ÅËÁ, ÐÏÌÕÞÉ×ÛÅÇÏ ×ÙÓÏËÕÀ ÐÒÉ×ÉÌÅÇÉÀ ÎÁ ÐÒÁ×Ï ×ÈÏÄÁ × ÃÁÒÓÔ×Ï ÎÅÂÅÓÎÏÅ,
ÏÂÌÁÄÁÀÔ ÍÅÎØÛÉÍ ÒÁÚÕÍÏÍ, ÞÅÍ ÜÔÏ ÂÅÄÎÏÅ ÇÌÕÐÏÅ ÞÅÔ×ÅÒÏÎÏÇÏÅ, ÌÉÛÅÎÎÏÅ
ÎÁÄÅÖÄÙ ÎÁ ×ÅÞÎÏÅ ÓÐÁÓÅÎÉÅ. — á ÐÏÔÏÍ ÏÎ ÒÁÓÓÍÅÑÌÓÑ É ÄÏÂÁ×ÉÌ: — îÅÔ, ×Ù
ÔÏÌØËÏ ÐÏÌÀÂÕÊÔÅÓØ ÎÁ ÍÅÎÑ! ðÒÁ×Ï, ÜÔÏ ÓÏ×ÅÒÛÅÎÎÙÊ ÐÁÒÁÄÏËÓ. îÅÔ, ÅÊ-ÂÏÇÕ,
ÎÅÓÍÏÔÒÑ ÎÁ ×ÅÓØ ÍÏÊ ×ÅÌÉËÏÌÅÐÎÙÊ ÉÎÔÅÌÌÅËÔ, ÅÄÉÎÓÔ×ÅÎÎÏÅ, ÞÔÏ ÐÒÉÛÌÏ ÍÎÅ
ÔÏÇÄÁ × ÇÏÌÏ×Õ, ÜÔÏ ÞÔÏ ÓÏÂÁËÁ ×ÚÂÅÓÉÌÁÓØ É ÓÅÊÞÁÓ ÒÁÓÔÅÒÚÁÅÔ ÒÅÂÅÎËÁ, × ÔÏ
×ÒÅÍÑ ËÁË ÅÓÌÉ ÂÙ ÎÅ ÒÁÚÕÍ ÜÔÏÇÏ ÖÉ×ÏÔÎÏÇÏ — Ñ ÕÔ×ÅÒÖÄÁÀ, ÞÔÏ ÜÔÏ ÒÁÚÕÍ, —
ÒÅÂÅÎÏË ÐÏÇÉÂ ÂÙ!
ïÎÉ ÓÐÏÒÉÌÉ É ÓÐÏÒÉÌÉ, Á Ñ — ÄÁ, Ñ! — ÂÙÌÁ ÔÅÍÏÊ É ÃÅÎÔÒÏÍ ÜÔÉÈ ÓÐÏÒÏ×.
åÓÌÉ Â ÍÏÑ ÍÁÔØ ÚÎÁÌÁ, ËÁËÁÑ ×ÅÌÉËÁÑ ÞÅÓÔØ ×ÙÐÁÌÁ ÎÁ ÍÏÀ ÄÏÌÀ! ëÁË ÂÙ ÏÎÁ
ÇÏÒÄÉÌÁÓØ ÍÎÏÀ!
á ÐÏÔÏÍ ÕÞÅÎÙÅ ÐÅÒÅÍÅÎÉÌÉ ÔÅÍÕ, ÚÁÇÏ×ÏÒÉÌÉ Ï ÏÐÔÉËÅ, ËÁË ÏÎÉ ÜÔÏ
ÎÁÚÙ×ÁÌÉ, É ÓÎÏ×Á ÚÁÓÐÏÒÉÌÉ: ÅÓÌÉ ÏÐÒÅÄÅÌÅÎÎÙÍ ÏÂÒÁÚÏÍ ÐÏÒÁÚÉÔØ ÍÏÚÇ,
×ÙÚÏ×ÅÔ ÜÔÏ ÓÌÅÐÏÔÕ ÉÌÉ ÎÅÔ? îÏ ÏÎÉ ÎÉËÁË ÎÅ ÍÏÇÌÉ ÐÒÉÊÔÉ Ë ÓÏÇÌÁÛÅÎÉÀ É ×ÓÅ
ÐÏ×ÔÏÒÑÌÉ, ÞÔÏ ÜÔÏ ÍÏÖÎÏ ÄÏËÁÚÁÔØ ÔÏÌØËÏ ÜËÓÐÅÒÉÍÅÎÔÁÌØÎÙÍ ÐÕÔÅÍ. úÁÔÅÍ
ÒÁÚÇÏ×ÏÒ ÐÅÒÅÛÅÌ ÎÁ ÔÅÍÕ Ï ÒÁÓÔÅÎÉÑÈ, É ÔÕÔ Ñ ÏÖÉ×ÉÌÁÓØ. ìÅÔÏÍ ÍÙ Ó
ÍÁÌÅÎØËÏÊ óÜÄÉ ÐÏÓÁÄÉÌÉ ÓÅÍÅÎÁ — Ñ ÐÏÍÏÇÁÌÁ ËÏÐÁÔØ ÑÍËÉ, — É ÎÅÓËÏÌØËÏ ÄÎÅÊ
ÓÐÕÓÔÑ ÉÚ ËÁÖÄÏÊ ÑÍËÉ ×ÙÒÏÓ ÇÄÅ Ã×ÅÔÏË, ÇÄÅ ËÕÓÔÉË. ëÁË ÜÔÏ ÍÏÇÌÏ ÐÒÏÉÚÏÊÔÉ,
ÕÍÁ ÎÅ ÐÒÉÌÏÖÕ, ÜÔÏ ÐÒÏÓÔÏ ÞÕÄÏ. ñ ÐÏÖÁÌÅÌÁ, ÞÔÏ ÌÉÛÅÎÁ ÄÁÒÁ ÒÅÞÉ, ÎÅ ÔÏ Ñ
ÐÏËÁÚÁÌÁ ÂÙ ÜÔÉÍ ÕÞÅÎÙÍ, ÞÔÏ ÔÕÔ É Ñ ËÏÅ-ÞÔÏ ÓÍÙÓÌÀ. îÏ ÏÐÔÉËÁ ÍÅÎÑ ÎÅ
ÉÎÔÅÒÅÓÏ×ÁÌÁ — ÜÔÏ ÂÙÌÏ ÍÎÅ ÎÅÐÏÎÑÔÎÏ. ëÏÇÄÁ ÏÎÉ ÓÎÏ×Á ×ÅÒÎÕÌÉÓØ Ë ÜÔÏÊ
ÔÅÍÅ, ÍÎÅ ÓÔÁÌÏ ÓËÕÞÎÏ, É Ñ ÚÁÓÎÕÌÁ.
÷ÓËÏÒÅ ÎÁÓÔÕÐÉÌÁ ×ÅÓÎÁ, É ÓÔÁÌÏ ÔÁË ÐÒÉ×ÏÌØÎÏ, ÓÏÌÎÅÞÎÏ, ÒÁÄÏÓÔÎÏ!
íÉÌÁÑ ÍÏÑ ÇÏÓÐÏÖÁ É ÅÅ ÄÅÔÉ ÏÔÐÒÁ×ÉÌÉÓØ ÐÏÇÏÓÔÉÔØ Ë ÒÏÄÓÔ×ÅÎÎÉËÁÍ, ÎÁ
ÐÒÏÝÁÎØÅ ÐÏÇÌÁÄÉ× ÍÅÎÑ É ÍÏÅÇÏ ÝÅÎËÁ. íÙ Ó ÎÉÍ ÏÓÔÁÌÉÓØ ÏÄÎÉ — ÈÏÚÑÉÎ ÎÁÍ
ÂÙÌ ÎÅ ËÏÍÐÁÎÉÑ, — ÎÏ ÎÁÍ Ó ÍÏÉÍ ÝÅÎËÏÍ É ×Ä×ÏÅÍ ÂÙÌÏ ×ÅÓÅÌÏ; É ÓÌÕÇÉ
ÏÂÈÏÄÉÌÉÓØ Ó ÎÁÍÉ ÌÁÓËÏ×Ï, ÄÒÕÖÅÌÀÂÎÏ. ôÁË ÞÔÏ ÖÉÌÉ ÍÙ ÎÅÐÌÏÈÏ É ÐÏÄÖÉÄÁÌÉ
×ÏÚ×ÒÁÝÅÎÉÑ ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ Ó ÄÅÔØÍÉ.
îÏ ×ÏÔ ÏÄÎÁÖÄÙ × ÄÏÍÅ ÓÎÏ×Á ÓÏÂÒÁÌÉÓØ ÕÞÅÎÙÅ, — ÎÁ ÜÔÏÔ ÒÁÚ, ÞÔÏÂÙ
ÐÒÏÄÅÌÁÔØ ÏÐÙÔ, ËÁË ÏÎÉ ÓËÁÚÁÌÉ. ïÎÉ ×ÚÑÌÉ ÍÏÅÇÏ ÝÅÎËÁ É ÕÎÅÓÌÉ ×
ÌÁÂÏÒÁÔÏÒÉÀ. ñ ÐÒÏËÏ×ÙÌÑÌÁ ÚÁ ÎÉÍÉ ÎÁ Ó×ÏÉÈ ÔÒÅÈ ÎÏÇÁÈ. ñ ÉÓÐÙÔÙ×ÁÌÁ
ÇÏÒÄÏÓÔØ: ÍÎÅ, ËÏÎÅÞÎÏ, ÂÙÌÏ ÏÞÅÎØ ÌÅÓÔÎÏ, ÞÔÏ ÍÏÅÍÕ ÝÅÎËÕ ÏËÁÚÙ×ÁÀÔ
×ÎÉÍÁÎÉÅ. õÞÅÎÙÅ ×ÓÅ Ï ÞÅÍ-ÔÏ ÓÐÏÒÉÌÉ, ×ÓÅ ÄÅÌÁÌÉ ËÁËÉÅ-ÔÏ ÏÐÙÔÙ, É ×ÄÒÕÇ
ÍÏÊ ÝÅÎÏË ÐÒÏÎÚÉÔÅÌØÎÏ ÚÁ×ÉÚÖÁÌ, É ÏÎÉ ÐÏÓÔÁ×ÉÌÉ ÅÇÏ ÎÁ ÐÏÌ. ïÎ ÛÁÇÎÕÌ,
ÓÐÏÔÙËÁÑÓØ; ×ÓÑ ÅÇÏ ÇÏÌÏ×Á ÂÙÌÁ ÚÁÌÉÔÁ ËÒÏ×ØÀ. èÏÚÑÉÎ ÚÁÈÌÏÐÁÌ × ÌÁÄÏÛÉ É
×ÏÓËÌÉËÎÕÌ:
— îÕ ÞÔÏ, ÕÂÅÄÉÌÉÓØ? ñ ÂÙÌ ÐÒÁ×! îÅÔ, ÅÊ-ÂÏÇÕ, ×Ù ÔÏÌØËÏ ÐÏÓÍÏÔÒÉÔÅ:
ËÏÎÅÞÎÏ ÖÅ, ÏÎ ÓÏ×ÅÒÛÅÎÎÏ ÓÌÅÐ!
é ×ÓÅ ÏÓÔÁÌØÎÙÅ ÓËÁÚÁÌÉ:
— äÁ, ÄÁ, ÏÐÙÔ ÐÏÄÔ×ÅÒÄÉÌ ×ÁÛÕ ÔÅÏÒÉÀ. ïÔÎÙÎÅ ÓÔÒÁÖÄÕÝÅÅ ÞÅÌÏ×ÅÞÅÓÔ×Ï ×
ÐÒÅ×ÅÌÉËÏÍ ÄÏÌÇÕ ÐÅÒÅÄ ×ÁÍÉ.
é ×ÓÅ ÏËÒÕÖÉÌÉ ÈÏÚÑÉÎÁ, Ó ÞÕ×ÓÔ×ÏÍ ÖÁÌÉ ÅÍÕ ÒÕËÕ, ÂÌÁÇÏÄÁÒÉÌÉ É
×ÏÓÈ×ÁÌÑÌÉ ÅÇÏ.
îÏ ×ÓÅ ÜÔÏ Ñ ×ÉÄÅÌÁ É ÓÌÙÛÁÌÁ ÌÉÛØ ÏÞÅÎØ ÓÍÕÔÎÏ. ñ ÐÏÄÂÅÖÁÌÁ Ë ÍÏÅÍÕ
ÄÏÒÏÇÏÍÕ ÍÁÌÙÛÕ, ÐÒÉÌØÎÕÌÁ Ë ÎÅÍÕ É ÓÔÁÌÁ ÓÌÉÚÙ×ÁÔØ Ó ÎÅÇÏ ËÒÏ×Ø, Á ÏÎ
ÐÒÉÖÁÌÓÑ ËÏ ÍÎÅ ÇÏÌÏ×ËÏÊ É ÔÉÈÏ ÓËÕÌÉÌ. óÅÒÄÃÅÍ Ñ ÐÏÎÉÍÁÌÁ, ÞÔÏ ÈÏÔÑ ÏÎ ÎÅ
×ÉÄÉÔ, ÎÏ ÞÕÅÔ ÍÅÎÑ, É ÅÍÕ ÎÅ ÔÁË ÓÔÒÁÛÎÏ É ÎÅ ÔÁË ÂÏÌØÎÏ, ÐÏÔÏÍÕ ÞÔÏ ÒÑÄÏÍ
ÍÁÔØ. á ÐÏÔÏÍ ÏÎ ÕÐÁÌ, ÅÇÏ ÂÁÒÈÁÔÎÙÊ ÎÏÓÉÛËÏ ÔËÎÕÌÓÑ × ÐÏÌ — ÄÁ ÔÁË ÍÏÊ
ÝÅÎÏË É ÏÓÔÁÌÓÑ ÌÅÖÁÔØ, ÂÏÌØÛÅ ÏÎ ÕÖÅ É ÎÅ ÛÅÌÏÈÎÕÌÓÑ.
ôÕÔ ÍÉÓÔÅÒ çÒÜÊ ÐÒÅÒ×ÁÌ ÒÁÚÇÏ×ÏÒ, ×ÙÚ×ÁÌ ÌÁËÅÑ É ÐÒÉËÁÚÁÌ:
— úÁËÏÐÁÊÔÅ ÅÇÏ ÇÄÅ-ÎÉÂÕÄØ × ÄÁÌØÎÅÍ ÕÇÌÕ ÓÁÄÁ.
é ÓÎÏ×Á ×ÅÒÎÕÌÓÑ Ë ÂÅÓÅÄÅ. á Ñ, ÈÒÏÍÁÑ, ÐÏÂÅÖÁÌÁ ×ÓÌÅÄ ÚÁ ÌÁËÅÅÍ. ñ
ÂÙÌÁ ÏÞÅÎØ ÄÏ×ÏÌØÎÁ É ÂÌÁÇÏÄÁÒÎÁ, — Ñ ×ÉÄÅÌÁ, ÞÔÏ ÍÏÅÍÕ ÝÅÎËÕ ÕÖÅ ÎÅ ÂÏÌØÎÏ,
ÐÏÔÏÍÕ ÞÔÏ ÏÎ ÚÁÓÎÕÌ.
íÙ ÄÏÛÌÉ ÄÏ ÓÁÍÏÇÏ ËÏÎÃÁ ÓÁÄÁ, ÔÕÄÁ, ÇÄÅ ÌÅÔÏÍ ×ÓÅ ÍÙ — ÄÅÔÉ, ÎÑÎØËÁ É
Ñ ÓÏ Ó×ÏÉÍ ÝÅÎËÏÍ — ÉÇÒÁÌÉ × ÔÅÎÉ ×ÙÓÏËÏÇÏ ×ÑÚÁ; É ÔÁÍ ÌÁËÅÊ ×ÙËÏÐÁÌ ÑÍËÕ. ñ
×ÉÄÅÌÁ, ÞÔÏ ÏÎ ÓÏÂÉÒÁÅÔÓÑ ÐÏÌÏÖÉÔØ × ÎÅÅ ÍÏÅÇÏ ÝÅÎËÁ, É ÒÁÄÏ×ÁÌÁÓØ: ÚÎÁÞÉÔ,
ÍÏÊ ÓÙÎ ×ÙÒÁÓÔÅÔ É ÓÔÁÎÅÔ ÔÁËÉÍ ÖÅ ËÒÁÓÉ×ÙÍ ÐÓÏÍ, ËÁË òÏÂÉÎ üÄÜÊÒ, É ÜÔÏ
ÂÕÄÅÔ ÞÕÄÅÓÎÙÍ ÓÀÒÐÒÉÚÏÍ ÄÌÑ ÍÉÓÓÉÓ çÒÜÊ, óÜÄÉ É ÍÁÌÀÔËÉ, ËÏÇÄÁ ÏÎÉ ×ÅÒÎÕÔÓÑ
ÄÏÍÏÊ. ðÏÜÔÏÍÕ Ñ ÓÔÁÒÁÌÁÓØ ÐÏÍÏÞØ ÌÁËÅÀ ÒÙÔØ ÑÍËÕ, ÎÏ ÍÏÑ ÐÅÒÅÂÉÔÁÑ ÎÏÇÁ
ÐÌÏÈÏ ÄÅÊÓÔ×Ï×ÁÌÁ. ïÎÁ, ÐÏÎÉÍÁÅÔÅ, ÎÅ ÓÇÉÂÁÌÁÓØ, — Á ÞÔÏÂÙ ËÏÐÁÔØ, ÎÁÄÏ
ÒÁÂÏÔÁÔØ ÏÂÅÉÍÉ ÐÅÒÅÄÎÉÍÉ ÌÁÐÁÍÉ, ÉÎÁÞÅ ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ÐÏÌÕÞÁÅÔÓÑ. ìÁËÅÊ ×ÙËÏÐÁÌ
ÑÍËÕ, ÐÏÌÏÖÉÌ × ÎÅÅ ÍÏÅÇÏ ÍÁÌÅÎØËÏÇÏ òÏÂÉÎÁ, ÐÏÇÌÁÄÉÌ ÍÅÎÑ ÐÏ ÇÏÌÏ×Å,
ÐÒÏÓÌÅÚÉÌÓÑ É ÓËÁÚÁÌ:
— üÈ, ÂÅÄÎÁÑ ÔÙ ÐÓÉÎÁ… ôÙ-ÔÏ ÓÐÁÓÌÁ ÅÇÏ ÒÅÂÅÎËÁ…
÷ÏÔ ÕÖÅ Ä×Å ÎÅÄÅÌÉ, ËÁË Ñ ÎÅ ÏÔÈÏÖÕ ÏÔ ÑÍËÉ, ÎÏ ÍÏÊ ÝÅÎÏË ×ÓÅ ÎÅ
ÐÏËÁÚÙ×ÁÅÔÓÑ. ðÏÓÌÅÄÎÉÅ ÄÎÉ ÍÅÎÑ ÓÔÁÌ ÏÈ×ÁÔÙ×ÁÔØ ÓÔÒÁÈ. íÎÅ ÎÁÞÉÎÁÅÔ
ËÁÚÁÔØÓÑ, ÞÔÏ Ó ÍÏÉÍ ÝÅÎËÏÍ ÞÔÏ-ÔÏ ÓÌÕÞÉÌÏÓØ. ñ ÎÅ ÚÎÁÀ, ÞÔÏ ÉÍÅÎÎÏ, ÎÏ ÏÔ
ÓÔÒÁÈÁ Ñ ÓÏ×ÓÅÍ ÂÏÌØÎÁ. ñ ÎÅ ÍÏÇÕ ÅÓÔØ, ÈÏÔÑ ÓÌÕÇÉ ÔÁÝÁÔ ÍÎÅ ÓÁÍÙÅ ÌÁËÏÍÙÅ
ËÕÓËÉ É ×ÓÅ ÕÔÅÛÁÀÔ ÍÅÎÑ. ïÎÉ ÄÁÖÅ ÎÏÞØÀ ÉÎÏÇÄÁ ÐÒÉÈÏÄÑÔ, ÐÌÁÞÕÔ ÎÁÄÏ ÍÎÏÊ É
ÐÒÉÇÏ×ÁÒÉ×ÁÀÔ:
— îÅÓÞÁÓÔÎÙÊ ÐÅÓÉË… îÕ, ÚÁÂÕÄØ, ÕÓÐÏËÏÊÓÑ, ÉÄÉ ÄÏÍÏÊ, ÎÅ ÎÁÄÒÙ×ÁÊ ÔÙ
ÎÁÍ ÓÅÒÄÃÅ…
÷ÓÅ ÜÔÏ ÔÏÌØËÏ ÅÝÅ ÂÏÌØÛÅ ÐÕÇÁÅÔ ÍÅÎÑ É ÕÂÅÖÄÁÅÔ × ÔÏÍ, ÞÔÏ ÐÒÏÉÚÏÛÌÏ
ÞÔÏ-ÔÏ ÕÖÁÓÎÏÅ. ñ ÔÁË ÏÓÌÁÂÅÌÁ, ÞÔÏ ÓÏ ×ÞÅÒÁÛÎÅÇÏ ÄÎÑ ÕÖÅ ÎÅ ÄÅÒÖÕÓØ ÎÁ
ÎÏÇÁÈ. ó ÐÏÌÞÁÓÁ ÔÏÍÕ ÎÁÚÁÄ ÓÌÕÇÉ ×ÚÇÌÑÎÕÌÉ ÎÁ ÚÁÈÏÄÑÝÅÅ ÓÏÌÎÃÅ — ÏÎÏ ËÁË
ÒÁÚ × ÜÔÏÔ ÍÏÍÅÎÔ ÓËÒÙ×ÁÌÏÓØ É × ×ÏÚÄÕÈÅ ÐÏÔÑÎÕÌÏ ÎÏÞÎÏÊ ÐÒÏÈÌÁÄÏÊ, — É
ÓËÁÚÁÌÉ ÞÔÏ-ÔÏ ÔÁËÏÅ, ÞÔÏ Ñ ÎÅ ÐÏÎÑÌÁ, ÎÏ ÏÔ ÉÈ ÓÌÏ× × ÓÅÒÄÃÅ ÍÏÅ ÐÒÏÎÉË
ÌÅÄÅÎÑÝÉÊ ÈÏÌÏÄ:
— âÅÄÎÑÖËÉ, ÏÎÉ ÎÉÞÅÇÏ ÎÅ ÐÏÄÏÚÒÅ×ÁÀÔ. úÁ×ÔÒÁ ÕÔÒÏÍ ×ÅÒÎÕÔÓÑ É ÓÒÁÚÕ
ÓÐÒÏÓÑÔ: «çÄÅ ÖÅ ÎÁÛÁ ÓÏÂÁÞËÁ, ÇÄÅ ÎÁÛÁ ÇÅÒÏÉÎÑ?» é Õ ËÏÇÏ ÉÚ ÎÁÓ È×ÁÔÉÔ
ÄÕÈÕ ÓËÁÚÁÔØ ÉÍ ÐÒÁ×ÄÕ: «÷ÁÛ ÐÒÅÄÁÎÎÙÊ ÞÅÔ×ÅÒÏÎÏÇÉÊ ÄÒÕÇ ÕÛÅÌ ÔÕÄÁ, ËÕÄÁ
ÕÈÏÄÑÔ ×ÓÅ ÐÏÇÉÂÁÀÝÉÅ ÂÅÓÓÌÏ×ÅÓÎÙÅ Ô×ÁÒÉ!»
(A Dog’s Tale), 1904.
ðÏÐÕÌÑÒÎÏÓÔØ: 10, Last-modified: Tue, 25 Mar 2003 05:23:31 GMT
ГЛАВА I
Отец мой – сенбернар, мать – колли, а я пресвитерианка. Так, во всяком случае, объяснила мне мать, сама я в этих тонкостях не разбираюсь. Для меня это только красивые длинные слова, лишенные смысла. Моя мать питала пристрастие к таким словам. Она любила произносить их и наслаждалась тем, как поражены и преисполнены зависти бывали другие собаки, как они недоумевали, откуда у нее такая образованность. На самом деле все это было показное, никакого настоящего образования у нее не было. Она подхватывала ученые словечки в столовой и гостиной, когда в доме бывали гости, или в воскресной школе, куда ей доводилось сопровождать хозяйских детей. И всякий раз, услышав новое длинное слово, она без конца твердила его про себя, стараясь удержать в памяти до очередного ученого собрания собак нашей округи. Там она, бывало, бросит свое словцо, и, конечно, все, начиная от сосунка, который в кармане поместится, до громадного бульдога, сокрушены и озадачены. Успех вознаграждал ее за все усилия. Если среди нас оказывался посторонний, он непременно проявлял недоверчивость. Едва опомнившись от первого изумления, он тут же спрашивал, что значит это слово. И моя мать отвечала, ни на секунду не задумываясь. Вопрошавший никак не ожидал этого, он был уверен, что тут-то она и попадется, но посрамленным оказывался он сам. Остальные только того и ждали. Им было заранее известно, как все произойдет, у них был опыт по этой части. И все так восхищались, так гордились ее ответом, что никому и в голову не приходило усомниться в его правильности. Это вполне понятно. Во-первых, она отвечала быстро и без запинки, будто говорящий словарь; а во-вторых, откуда, спрашивается, было им знать, надувает она их или говорит правду? Ведь она была среди них единственной эрудированной собакой. Однажды, когда я уже несколько подросла, моя мать притащила откуда-то новое слово – «неинтеллектуальный» – и щеголяла им на наших советах и собраниях, повергая тем всех собак в тоску и уныние. И вот тогда-то я заметила, что на протяжении недели ее восемь раз спросили о значении слова «неинтеллектуальный», и каждый раз она давала новое определение. Это убедило меня в том, что мать моя обладает скорее находчивостью, нежели эрудицией, но я, разумеется, о том промолчала.
У нее было всегда наготове одно словцо, которое выручало ее в критический момент. Оно служило ей как бы спасательным кругом в минуту бедствия: за него можно было ухватиться, когда волна вдруг смывала за борт. Слово это было – «синоним». Иной раз она возьмет и снова притащит длинное слово, которым производила эффект уже несколько недель назад и выдуманные определения которого давно попали на свалку, и этим словом в первый момент буквально огорошит чужака, если таковой среди нас присутствовал. Пока он опомнится, она уже успеет про все забыть и повернет на другой галс. Поэтому, когда он вдруг неожиданно окликнет ее и призовет к ответу, она на мгновение подожмет хвост – парус повиснет (я это видела – я была единственной, кто разгадал ее игру), – но лишь на одно мгновение, и вот парус снова поднят, и ветер вновь раздувает его. Спокойная и безмятежная, как летний день, она отвечает: «Это синоним трансцендентальности», – или изречет другое, столь же богомерзкое, длинное, как змея, слово. Потом мирно отойдет и свернет опять на новый галс – абсолютно, понимаете ли, невозмутимо. А тот, кто задал вопрос, остался в дураках и весьма сконфужен. Остальные собаки, знавшие наперед, как обернется дело, в унисон стучат хвостами по земле, и физиономии у всех так и светятся неземным блаженством.
И не только слова – она, случалось, и целую фразу притащит, была бы только достаточно громкая фраза, и блеснет ею по меньшей мере на шести вечерах и двух утренниках. И, конечно, всякий раз истолкует по-разному. Ведь мою мать привлекала лишь звучность сказанного, смысл ее не интересовал. К тому же она отлично знала, что никто ее не разоблачит, ни у одной собаки не хватило бы на то соображения. Да, моя мать была личность замечательная. Она до того осмелела, что решительно ничего не боялась, так она была уверена в невежестве остальных. Она даже бралась передавать нам анекдоты, которые рассказывались за обеденным столом и вызывали столько веселья и смеха у гостей и хозяев. Но, как правило, соль одного анекдота она пересыпала в другой, отчего, конечно, не получалось ни складу, ни ладу. Досказав анекдот, моя мать принималась кататься по земле, хохотала и лаяла как безумная, но я-то видела, что она и сама удивлена, почему анекдот перестал казаться ей забавным. Но все равно – ее слушатели тоже катались по земле и лаяли, втайне стыдясь того, что решительно ничего не понимают. Они и не подозревали, что вина не их: просто в анекдоте не было ни малейшего смысла.
Все эти факты, как видите, показывают, что моя мать была довольно тщеславна и легкомысленна, а между тем она обладала добродетелями, которые, я полагаю, с лихвой покрывали ее недостатки. У нее было доброе сердце, мягкий нрав; она не затаивала обид, но тотчас изгоняла их из мыслей и забывала. Свой добрый нрав она передала нам, своим детям. От нее мы научились быть отважными и решительными в минуту опасности. Это она говорила нам, что надо не о своем спасении заботиться, но идти навстречу беде, грозящей другу или недругу – кому бы то ни было, – и бросаться на помощь, не задумываясь над возможными для нас последствиями. И учила она нас не только словом, но и личным примером, а это наилучший и наивернейший метод, – уж это запоминается надолго. Ах, какие прекрасные поступки она совершала, какие подвиги! Настоящий мужественный воин. И вела себя при этом так скромно. Нет, ею нельзя было не восхищаться, нельзя было не стараться подражать ей. В ее обществе даже комнатный спаниель старался бы вести себя немного более пристойно. Так что, видите, моя мать отличалась не одной только образованностью.
ГЛАВА II
Когда я наконец стала вполне взрослой, меня продали, и с тех пор я уже больше никогда не видела своей матери. Сердце ее разрывалось от горя, и мое тоже, когда мы расставались, и обе мы плакали. Но она утешала меня как могла. Она говорила, что мы родились на свет ради мудрой и благой цели, и каждый из нас должен выполнять свой долг безропотно, что надо принимать жизнь такой, как она есть, жить для блага ближних и не задумываться над тем, что ждет впереди, – это не нашего ума дело. Люди, поступающие таким образом, получат великую награду в ином, лучшем мире. И хотя для всех других существ, кроме человека, доступ туда закрыт, но если и мы будем вести себя честно и праведно, не ожидая за то вознаграждения, это придаст нашей кратковременной земной жизни смысл и достоинство, что уже само по себе является наградой. Все эти рассуждения ей приходилось слышать время от времени в воскресной школе, куда она провожала детей. Эти слова моя мать заучила тщательнее, чем ученые словечки и фразы, подслушанные в гостиной. Она много раздумывала над ними ради собственного и ради нашего блага. Уже одно это показывает, что голова у нее была мудрая и полна мыслей, несмотря на изрядную долю ветрености и тщеславия.
Итак, в последний раз мы сказали друг другу «прости», в последний раз сквозь слезы поглядели друг на друга, и прощальные ее слова – она, я думаю, нарочно оставила их напоследок, чтобы я лучше их запомнила, – были такие:
– В момент опасности, которая грозит другому, не думай о себе, но вспомни свою мать и в память о ней поступи так, как поступила бы она.
Вы думаете, я могла забыть эти слова? Нет!
ГЛАВА III
Каким же чудесным оказалось мое житье у новых хозяев! Большой прекрасный дом, богатая обстановка, множество картин, изящных украшений, и ни одного темного угла – всюду сверкание зажженных солнцем красок тончайших оттенков. Какие просторы вокруг дома, какой огромный сад – зеленые лужайки, великолепные деревья и масса цветов! И я была настоящим членом семьи. Меня любили, меня ласкали и продолжали звать прежним моим именем. Оно мне было дорого, мое старое имя – Эйлин Мейворнин, – ведь мне дала его мать. Она услышала его в какой-то песне. Мои новые хозяева знали песню и считали, что имя это очень красиво.
Моей госпоже, миссис Грэй, было тридцать лет, и до чего же она была прелестна и очаровательна, вы просто представить себе не можете. А маленькой Сэди исполнилось десять, – вылитая мать, такая же милочка. Сэди носила короткие платьица, и на спине у нее висели два каштановых хвостика. А малютке был всего год – пухленький, весь в ямочках, и так любил меня! Готов был без конца таскать за хвост и тискать и так и заливался при этом своим невинным смехом. Мистеру Грэю было тридцать восемь лет. Рослый, стройный, красивый, начавший немного лысеть со лба; движения быстрые, решительные, энергичные, и ни малейшей сентиментальности. Его четко очерченное лицо, казалось, излучало холодный свет высокого интеллекта. Мистер Грэй был, как его называли, ученым-экспериментатором. Я не знаю, что значит слово «экспериментатор». Вот моя мать, та тотчас пустила бы его в ход и произвела бы тем соответствующее впечатление. Сумела бы сбить им спесь с любого терьера, а уж о комнатной собачонке и говорить нечего. Впрочем, есть слова и получше, чем «экспериментатор». Самое великолепное из них – «лаборатория». Да, моя мать вызвала бы настоящую сенсацию, она бы всех просто уничтожила этим словом.
Лаборатория – это не книга, не картина и не то место, где моют руки, о котором нам рассказывала собака ректора колледжа, – нет, то называется как-то иначе. Лаборатория – это совсем другое. Она заставлена банками, склянками, бутылями, электрическими приборами, повсюду в ней провода и непонятные инструменты. Каждую неделю сюда являлись ученые, усаживались возле приборов, что-то обсуждали и делали какие-то «эксперименты» и «открытия». Я сюда тоже часто заходила: стояла и слушала, силясь понять, о чем идет речь. Я поступала так в память о моей дорогой матери, хотя мне больно было думать, сколько она теряет, не присутствуя здесь, а я при этом ничего не приобретаю. Потому что, как я ни старалась, я так ничего и не поняла из того, что происходило в лаборатории.
Иногда я заходила в рабочую комнату миссис Грэй и спала там на полу, а миссис Грэй опускала на меня свои ножки, я как бы служила ей скамейкой. Госпожа знала, что мне это приятно, – ведь это было лаской. Иногда я проводила часок в детской, тут меня порядком тормошили, и я была счастлива. Если няньке нужно было отлучиться по делу, я сторожила колыбель. А иной раз мы вместе с маленькой Сэди бегали вокруг дома до тех пор, пока вовсе не выбьемся из сил, и тогда я ложилась на траву под дерево и дремала в его тени, а Сэди читала книгу. А то я отправлялась с визитом к кому-нибудь из соседей. Неподалеку от нас проживали очень милые, благовоспитанные собаки. Особенно хорош, красив и любезен был один курчавый ирландский сеттер. Его звали Робин Эдэйр, и он был, как и я, пресвитерианин: он принадлежал шотландскому священнику.
Слуги в доме обращались со мной хорошо, все меня любили, и потому, как видите, жилось мне отлично. На свете не могло быть собаки более счастливой и более благодарной судьбе, чем я. О себе скажу – и это сущая правда, – что я изо всех сил старалась вести себя достойно. Я чтила память матери, я помнила ее наставления и пыталась заслужить то счастье, которое выпало мне на долю.
Вскоре на свет появился мой щенок, и тут чаша моего блаженства наполнилась до краев. Мой сын был прелестным существом – гладкий и мягкий, как бархат, он так потешно ковылял на своих обворожительных неуклюжих лапках. У него были такие нежные глазенки, такая славная мордочка. Я так гордилась им, когда видела, как обожают его моя госпожа и ее дети, как они ласкают его, как громко восхищаются каждым милым его движением. Нет, жизнь была чудесна, восхитительна…
Но вот пришла зима. Однажды я стерегла в детской малютку, то есть лежала на кровати подле колыбели, в которой он спал. Колыбель стояла неподалеку от камина. Над ней спускался длинный полог из прозрачной ткани, через которую все видно. Нянька вышла из детской, мы с малюткой остались вдвоем и мирно спали. От горящего полена отскочила искра и попала на край полога. Должно быть, некоторое время все было тихо, но вдруг меня разбудил крик ребенка, и я увидела, что весь полог в огне, пламя взвивается до самого потолка. В ужасе, не успев сообразить, что делаю, я спрыгнула с кровати и через секунду была почти у самой двери. Но уже в следующую секунду в ушах моих прозвучали прощальные слова матери, и я тут же снова прыгнула на кровать. Просунув голову сквозь пламя, я стала тащить малютку, ухватившись зубами за поясок рубашечки, и продолжала тянуть, пока мы оба не упали на пол, окутанные облаками густого дыма. Тут я снова схватила крохотное кричащее существо, выбралась вместе с ним за дверь, в коридор, и изо всех сил продолжала тащить дальше, очень взволнованная, но счастливая и гордая своим поступком, как вдруг раздался голос хозяина:
Есть книги, которые объединяют жанры, решают сразу несколько задач. Не намеренно, без хитрой далеко идущей стратегии – просто авторский объектив широк, оптика ясна, стереотипы не сковывают. Так рождаются шедевры – смелые, глубокие и очень важные, даже для тех, кто живёт пару столетий спустя.
Именно такие книги создавал Марк Твен – человек, видевший и испытавший разное, гораздо больше многих своих современников. Солдат и репортер, золотоискатель и бизнесмен – и это далеко не все профессии и занятия Твена. Он много путешествовал и внимательно наблюдал. Видел боль, несправедливость, бедность, жадность, ложь, жестокость – и вынес из этого любовь и сострадание к человеку вне зависимости от его социального статуса. Именно человек, его беды и радости всегда интересовали писателя.
Его «Гекельберри Финна» Хемингуэй называл отправной точкой американской литературы. Его «Тома Сойера» знают и любят даже те дети, которые обычно равнодушны к книгам. А я хочу рассказать о другом знаменитом романе Марка Твена, который для многих становится первым рыцарским романом, – «Принц и нищий».
Из своих многочисленных путешествий М. Твен вынес любовь и сострадание к человеку вне зависимости от его социального статуса
Строго говоря, это не чисто рыцарский роман. Марк Твен с присущим ему остроумием в нужных дозах смешал в нем черты авантюрного, просветительского произведения, захватывающего повествования о путешествии и злоключениях, романа-воспитания. Но главное не это. «Принц и нищий» – красивая сказка, выросшая на историческом материале, и в центре ее – преображение героев.
Эта книга – пример того, как произведение уходит от первоначальной задумки автора. Твен хотел насмешливо обрисовать нравы, повеселить читателя комедией положений, захватить переменой мест героев. И ему это удалось – только вот получилось гораздо серьезнее и глубже, чем планировалось.
Разговор с ребенком о сложных нравственных категориях – о правде, ответственности, призвании, прощении, мести – должен иметь основу и повод. Основа для нас, христиан, – Божественное учение. Поводом может послужить книга. Одна из лучших для младших и средних школьников – «Принц и нищий».
Нищий
Том Кенти, маленький нищий со Двора Отбросов, – первый, с кем мы знакомимся в романе. Незнатный, нежеланный: это подчеркивается контрастом с ликованием по поводу рождения принца Эдуарда. Марк Твен подробно описывает грубую и безрадостную жизнь Тома: грязь, брань, побои.
Впрочем, нет, совсем не так. У Тома есть радости, и они соизмеримы с тяжестью его положения. Он много и с упоением играет со сверстниками, такими же оборванцами, как и он. Они купаются в Темзе, носятся по окрестностям – в общем-то, ведут вольную ребячью жизнь, не считая своей унизительной обязанности просить подаяние на выпивку отцам.
Отец Тома – жестокий, порочный человек, пьяница и вор – не любит ни сына, ни дочерей, ни жену. Он бьет и использует их, совершенно о них не заботится и превращает жизнь семьи в настоящий ад. Это была бы абсолютно мрачная картина, читать о которой трудно не то что ребенку – взрослому. Но Марк Твен выходит из положения с присущим ему мастерством.
Бедняга Том, живущий в грязи и нищете, с удивительным жизнелюбием смотрит на жизнь
Дело в том, что бедняга Том, который недоедает и терпит побои, живет в грязи и нищете, не имея других перспектив, кроме как стать побирушкой или вором, – этот Том с удивительным жизнелюбием смотрит на жизнь. Ее тяжесть сделала мальчишку крепким и выносливым, он смешлив и остроумен. А еще сообразителен: недаром друзья сделали его своим «королем», вожаком в играх. У Тома отличное чувство юмора, он много знает о жизни и людях – хотя, казалось бы, что ему может быть видно и понятно со Двора Отбросов? Попав во дворец, он рассказывает принцу Эдуарду о своей семье честно и серьезно, но использует обороты, скорее характерные для ироничного взрослого, чем для забитого мальчишки:
«– Должно быть, твоя бабка не очень добра к тебе?
– Она ни к кому не добра, смею доложить вашей светлости. В сердце у нее нет доброты, и все свои дни она творит только зло.
– Обижает она тебя?
– Лишь тогда она не колотит меня, когда спит или затуманит свой разум вином. Но как только в голове у нее проясняется, она бьет меня вдвое сильнее.
Глаза маленького принца сверкнули гневом.
– Как? Бьет? – вскрикнул он.
– О да, смею доложить вашей милости!
– Бьет! Тебя, такого слабосильного, маленького! Слушай! Прежде чем наступит ночь, ее свяжут и бросят в Тауэр. Король, мой отец…
– Вы забываете, сэр, что она низкого звания. Тауэр – темница для знатных».
Том знает законы своего времени и не питает иллюзий. Знает он и свое место в общественной иерархии, прекрасно догадывается о перспективах. На его долю выпало много жестокостей, нередко в таких случаях люди начинают мстить – самой жизни в лице окружающих людей.
Но Том не таков. У него другое сердце и другой взгляд на мир: недаром именно он просиживал вечера у священника Эндрю, впитывал его рассказы о жизни, которой не знали во Дворе Отбросов. В сердце мальчика есть внутреннее благородство, жажда справедливости и милосердие. В сочетании с острым умом и вниманием к деталям жизни это делает Тома неплохой заменой принцу Эдуарду. Впрочем, это же заставляет его признаться в том, кто он на самом деле и уступить престол, хотя так легко было сделать вид и промолчать, обречь на смерть истинного короля.
Через восприятие Тома Марк Твен с мастерством проявляет абсурдность многих дворцовых традиций, закоренелую косность, жестокость, ставшую обыденностью. «Горе мне, горе! Как еще эти люди не возьмутся дышать за меня!» – восклицает мальчик во время церемонии одевания.
Постепенно нищий привыкает к новой роли. Он с удовольствием наряжается, ест вкусную еду и пользуется всеми привилегиями, положенными принцу. Он удваивает штат слуг. Он привыкает к раболепию вельмож и перестает стесняться почестей, ему адресованных. Но одно качество старого попрошайки-Тома не исчезает. Наоборот, оно находит реальное применение в масштабах дворца.
Когда речь заходит о милосердии, Том смело пользуется чужими, королевскими, правами и милует, дарует жизни
Том милосерден. Он жалеет людей, он видит, что многие казни – результат интриг, а иногда и просто случайности. И здесь он смело пользуется чужими, королевскими, правами и милует, дарует жизни.
«– Скажи мне правду, по чести, по совести! Если бы я сейчас отдал приказ, какого никто не имеет права отдать, кроме короля, был бы этот приказ исполнен? Никто не встал бы и не крикнул бы “нет”?
– Никто, государь, ни один человек в целом королевстве. В лице твоем повелевает владыка Англии. Ты – король, твоя воля – закон.
Тогда Том проговорил твердым голосом, горячо, с большим одушевлением:
– Так пусть же отныне воля короля будет законом милости, а не законом крови. Встань с колен и скорее в Тауэр! Объяви королевскую волю: герцог Норфолькский останется жив!
Слова эти мгновенно были подхвачены и, передаваясь из уст в уста, облетели весь зал. И не успел Гертфорд выйти, как стены ратуши снова потряс оглушительный крик:
– Кончилось царство крови! Да здравствует Эдуард, король Англии!»
Том обещает мальчику, осужденного на порку, что его не будут бить, и сохраняет ему работу – единственное средство пропитания матери и сестер. Том не карает, потому что не видит доказательств вины, и с соломоновой мудростью разбирает дела тех, кто приговорен к смерти.
Это удивительные страницы XV главы – рассказ о том, как мальчик судит мужчину, обвиненного в отравлении, женщину и девочку, приговоренных к смерти за колдовство. Том задает вопросы – логичные, последовательные, четкие, восстанавливает картину событий и на ней основывает решение о помиловании. Он выясняет то, что не пришло в голову судьям: пострадала ли сама женщина от бури, которую, как говорят, вызвала своим колдовством. Он осмеивает предположение, что английский закон предоставляет дьяволу права, недоступные англичанину. Он просит женщину вызвать бурю, чем приводит в ужас придворных. Он блестяще выстраивает логическую цепочку, милуя несчастных не своей властью, но властью закона.
Том действительно ведет себя по-королевски – честно, стойко и милосердно. Это видит впоследствии и настоящий король, Эдуард, который не отменяет ни одного принятого Томом решения.
Принц
В советских киноинтерпретациях книги Марка Твена, к сожалению, больше классовой борьбы, чем размышлений и решений героев. Безусловно, для писателя была важна историческая картина, он изучил много документов, он даже цитирует их в тексте. Но главное здесь – внутреннее преображение и поступки мальчиков. Они оба, честные и славные, совершают ошибки и платят за них. И получают награду. Так, Том перед коронацией едва не отказался от своей матери, но тут же раскаялся и искупил свою вину.
Принц Эдуард, сын жестокого Генриха VIII, не имел никакого представления о том, как живут его подданные. Он искренне считал, что бить ни в чем не повинного мальчика за невыученный принцем урок нормально. Но вот он – нищий, и жизнь показывает ему сполна, как она на самом деле устроена.
Изнеженный, выросший в золотой клетке Эдуард с честью проходит эти уроки. Он не думает о своем комфорте. Скорее, его изнутри разрывают возмущение несправедливостью и жалость. Принц с ужасом наблюдает плоды правления отца: виселицы и костры, попрошайки и разбойники, разоренные фермеры, которых ждет казнь. Твен описывает реальные исторические факты: Генрих VIII боролся с безработицей в стране, одним из последствий длительной войны Алой и Белой розы (1455–1487 гг.), посредством массовых убийств. За годы его царствования было казнено более 60 тысяч человек.
Конечно, главное желание Эдуарда – вернуться во дворец. Твен показывает читателям, что принц стремился сохранить свою жизнь не просто ради себя самого, а ради королевской власти, своего священного бремени. Он не может солгать и подчиниться, он считает, что этим осквернит то, что ему дано, – и получает зуботычины и насмешки. Он мог бы пойти легким путем, схитрить и притвориться, но Король так не поступает.
А еще Эдуард жалеет людей. И жалость эта не пассивная – она деятельная. Когда отец Тома Кенти набрасывается с кулаками на жену, принц защищает несчастную женщину:
«Вы не должны страдать из-за меня, сударыня! Пусть эти свиньи тешатся надо мной одним!»
Эдуард на всю жизнь сохраняет такое непривычное для окружающих, но истинно королевское качество – милосердие
Но больнее всего для принца не побои, не насмешки – здесь-то он знает, что прав, что не поступился честью, не струсил. Самое тяжелое – видеть плоды царствования английской короны. Людей, лишенных ушей и языков просто за то, что они нищие. Добрых женщин, возведенных на костер за то, что они баптистки. Сумасшедшего монаха, лишенного обители за то, что тот католик. Благородного воина, заключенного в колодки собственным братом. Неправедных судей. Жестоких полицейских. Равнодушных солдат.
Эдуард выходит из испытания с честью. Он на всю жизнь сохраняет такое непривычное для окружающих, но истинно королевское качество – милосердие.
Милосердие и возмездие
Последняя глава книги называется «Правосудие и возмездие». Но это правосудие необычное: в нем больше милости, чем наказаний. Потому что принц Эдуард, три недели скитавшийся по своей несчастной стране, понял главное: костры и виселицы не делают людей лучше.
«Что ты знаешь об угнетениях и муках? Об этом знаю я, знает мой народ, но не ты», – говорит Эдуард сановнику, упрекавшему его в излишней снисходительности.
Казалось бы, измученный скитаниями и несправедливостью Эдуард должен с лихвой наказать своих мучителей – вот уж кому место на виселице! Но в первую очередь он спасает людей, которые встретились ему: проданного в рабство фермера, заключенного в тюрьму старого законника, осиротевших дочерей казненных баптисток, подмастерье, осужденного на смерть за поимку заблудившегося сокола. Что это в масштабах страны и времени? Капля в море. Но Марк Твен дает понять своим читателям: да, капля, как и все наши деяния, королей и простолюдинов. Но из этих капель и состоит море.
Вообще-то «Принц и нищий» – сказка, сам автор не скрывает этого. Да, он строит ее на кропотливо собранном историческом материале, но это не реальная история. Цепь счастливых совпадений, встреч, чудесные спасения в последний момент, остроумные повороты сюжета – с помощью этого нам рассказывается изящная авантюрная история. Но это – форма.
Главное же в книге – большая душа нищего попрошайки со Двора Отбросов и болезненная прививка, полученная благородным принцем во время скитаний по стране.
Марк Твен
Рассказ собаки
ГЛАВА I
Отец мой – сенбернар, мать – колли, а я пресвитерианка. Так, во всяком случае, объяснила мне мать, сама я в этих тонкостях не разбираюсь. Для меня это только красивые длинные слова, лишенные смысла. Моя мать питала пристрастие к таким словам. Она любила произносить их и наслаждалась тем, как поражены и преисполнены зависти бывали другие собаки, как они недоумевали, откуда у нее такая образованность. На самом деле все это было показное, никакого настоящего образования у нее не было. Она подхватывала ученые словечки в столовой и гостиной, когда в доме бывали гости, или в воскресной школе, куда ей доводилось сопровождать хозяйских детей. И всякий раз, услышав новое длинное слово, она без конца твердила его про себя, стараясь удержать в памяти до очередного ученого собрания собак нашей округи. Там она, бывало, бросит свое словцо, и, конечно, все, начиная от сосунка, который в кармане поместится, до громадного бульдога, сокрушены и озадачены. Успех вознаграждал ее за все усилия. Если среди нас оказывался посторонний, он непременно проявлял недоверчивость. Едва опомнившись от первого изумления, он тут же спрашивал, что значит это слово. И моя мать отвечала, ни на секунду не задумываясь. Вопрошавший никак не ожидал этого, он был уверен, что тут-то она и попадется, но посрамленным оказывался он сам. Остальные только того и ждали. Им было заранее известно, как все произойдет, у них был опыт по этой части. И все так восхищались, так гордились ее ответом, что никому и в голову не приходило усомниться в его правильности. Это вполне понятно. Во-первых, она отвечала быстро и без запинки, будто говорящий словарь; а во-вторых, откуда, спрашивается, было им знать, надувает она их или говорит правду? Ведь она была среди них единственной эрудированной собакой. Однажды, когда я уже несколько подросла, моя мать притащила откуда-то новое слово – «неинтеллектуальный» – и щеголяла им на наших советах и собраниях, повергая тем всех собак в тоску и уныние. И вот тогда-то я заметила, что на протяжении недели ее восемь раз спросили о значении слова «неинтеллектуальный», и каждый раз она давала новое определение. Это убедило меня в том, что мать моя обладает скорее находчивостью, нежели эрудицией, но я, разумеется, о том промолчала.
У нее было всегда наготове одно словцо, которое выручало ее в критический момент. Оно служило ей как бы спасательным кругом в минуту бедствия: за него можно было ухватиться, когда волна вдруг смывала за борт. Слово это было – «синоним». Иной раз она возьмет и снова притащит длинное слово, которым производила эффект уже несколько недель назад и выдуманные определения которого давно попали на свалку, и этим словом в первый момент буквально огорошит чужака, если таковой среди нас присутствовал. Пока он опомнится, она уже успеет про все забыть и повернет на другой галс. Поэтому, когда он вдруг неожиданно окликнет ее и призовет к ответу, она на мгновение подожмет хвост – парус повиснет (я это видела – я была единственной, кто разгадал ее игру), – но лишь на одно мгновение, и вот парус снова поднят, и ветер вновь раздувает его. Спокойная и безмятежная, как летний день, она отвечает: «Это синоним трансцендентальности», – или изречет другое, столь же богомерзкое, длинное, как змея, слово. Потом мирно отойдет и свернет опять на новый галс – абсолютно, понимаете ли, невозмутимо. А тот, кто задал вопрос, остался в дураках и весьма сконфужен. Остальные собаки, знавшие наперед, как обернется дело, в унисон стучат хвостами по земле, и физиономии у всех так и светятся неземным блаженством.
И не только слова – она, случалось, и целую фразу притащит, была бы только достаточно громкая фраза, и блеснет ею по меньшей мере на шести вечерах и двух утренниках. И, конечно, всякий раз истолкует по-разному. Ведь мою мать привлекала лишь звучность сказанного, смысл ее не интересовал. К тому же она отлично знала, что никто ее не разоблачит, ни у одной собаки не хватило бы на то соображения. Да, моя мать была личность замечательная. Она до того осмелела, что решительно ничего не боялась, так она была уверена в невежестве остальных. Она даже бралась передавать нам анекдоты, которые рассказывались за обеденным столом и вызывали столько веселья и смеха у гостей и хозяев. Но, как правило, соль одного анекдота она пересыпала в другой, отчего, конечно, не получалось ни складу, ни ладу. Досказав анекдот, моя мать принималась кататься по земле, хохотала и лаяла как безумная, но я-то видела, что она и сама удивлена, почему анекдот перестал казаться ей забавным. Но все равно – ее слушатели тоже катались по земле и лаяли, втайне стыдясь того, что решительно ничего не понимают. Они и не подозревали, что вина не их: просто в анекдоте не было ни малейшего смысла.
Все эти факты, как видите, показывают, что моя мать была довольно тщеславна и легкомысленна, а между тем она обладала добродетелями, которые, я полагаю, с лихвой покрывали ее недостатки. У нее было доброе сердце, мягкий нрав; она не затаивала обид, но тотчас изгоняла их из мыслей и забывала. Свой добрый нрав она передала нам, своим детям. От нее мы научились быть отважными и решительными в минуту опасности. Это она говорила нам, что надо не о своем спасении заботиться, но идти навстречу беде, грозящей другу или недругу – кому бы то ни было, – и бросаться на помощь, не задумываясь над возможными для нас последствиями. И учила она нас не только словом, но и личным примером, а это наилучший и наивернейший метод, – уж это запоминается надолго. Ах, какие прекрасные поступки она совершала, какие подвиги! Настоящий мужественный воин. И вела себя при этом так скромно. Нет, ею нельзя было не восхищаться, нельзя было не стараться подражать ей. В ее обществе даже комнатный спаниель старался бы вести себя немного более пристойно. Так что, видите, моя мать отличалась не одной только образованностью.
ГЛАВА II
Когда я наконец стала вполне взрослой, меня продали, и с тех пор я уже больше никогда не видела своей матери. Сердце ее разрывалось от горя, и мое тоже, когда мы расставались, и обе мы плакали. Но она утешала меня как могла. Она говорила, что мы родились на свет ради мудрой и благой цели, и каждый из нас должен выполнять свой долг безропотно, что надо принимать жизнь такой, как она есть, жить для блага ближних и не задумываться над тем, что ждет впереди, – это не нашего ума дело. Люди, поступающие таким образом, получат великую награду в ином, лучшем мире. И хотя для всех других существ, кроме человека, доступ туда закрыт, но если и мы будем вести себя честно и праведно, не ожидая за то вознаграждения, это придаст нашей кратковременной земной жизни смысл и достоинство, что уже само по себе является наградой. Все эти рассуждения ей приходилось слышать время от времени в воскресной школе, куда она провожала детей. Эти слова моя мать заучила тщательнее, чем ученые словечки и фразы, подслушанные в гостиной. Она много раздумывала над ними ради собственного и ради нашего блага. Уже одно это показывает, что голова у нее была мудрая и полна мыслей, несмотря на изрядную долю ветрености и тщеславия.
Итак, в последний раз мы сказали друг другу «прости», в последний раз сквозь слезы поглядели друг на друга, и прощальные ее слова – она, я думаю, нарочно оставила их напоследок, чтобы я лучше их запомнила, – были такие:
– В момент опасности, которая грозит другому, не думай о себе, но вспомни свою мать и в память о ней поступи так, как поступила бы она.
Вы думаете, я могла забыть эти слова? Нет!
ГЛАВА III
Каким же чудесным оказалось мое житье у новых хозяев! Большой прекрасный дом, богатая обстановка, множество картин, изящных украшений, и ни одного темного угла – всюду сверкание зажженных солнцем красок тончайших оттенков. Какие просторы вокруг дома, какой огромный сад – зеленые лужайки, великолепные деревья и масса цветов! И я была настоящим членом семьи. Меня любили, меня ласкали и продолжали звать прежним моим именем. Оно мне было дорого, мое старое имя – Эйлин Мейворнин, – ведь мне дала его мать. Она услышала его в какой-то песне. Мои новые хозяева знали песню и считали, что имя это очень красиво.
Моей госпоже, миссис Грэй, было тридцать лет, и до чего же она была прелестна и очаровательна, вы просто представить себе не можете. А маленькой Сэди исполнилось десять, – вылитая мать, такая же милочка. Сэди носила короткие платьица, и на спине у нее висели два каштановых хвостика. А малютке был всего год – пухленький, весь в ямочках, и так любил меня! Готов был без конца таскать за хвост и тискать и так и заливался при этом своим невинным смехом. Мистеру Грэю было тридцать восемь лет. Рослый, стройный, красивый, начавший немного лысеть со лба; движения быстрые, решительные, энергичные, и ни малейшей сентиментальности. Его четко очерченное лицо, казалось, излучало холодный свет высокого интеллекта. Мистер Грэй был, как его называли, ученым-экспериментатором. Я не знаю, что значит слово «экспериментатор». Вот моя мать, та тотчас пустила бы его в ход и произвела бы тем соответствующее впечатление. Сумела бы сбить им спесь с любого терьера, а уж о комнатной собачонке и говорить нечего. Впрочем, есть слова и получше, чем «экспериментатор». Самое великолепное из них – «лаборатория». Да, моя мать вызвала бы настоящую сенсацию, она бы всех просто уничтожила этим словом.
Лаборатория – это не книга, не картина и не то место, где моют руки, о котором нам рассказывала собака ректора колледжа, – нет, то называется как-то иначе. Лаборатория – это совсем другое. Она заставлена банками, склянками, бутылями, электрическими приборами, повсюду в ней провода и непонятные инструменты.
…
конец ознакомительного фрагмента
Из года в год россияне обещают себе с нового года больше заниматься спортом, бросить курить, похудеть и вообще стать лучше. Но, пытаясь все это выполнить, бросаются из крайности в крайность. В итоге для многих каникулы заканчиваются разочарованием и чувством невыполненного долга. Рассказываем, как этого избежать.
- Какие обещания дают русские и американцы
- Как лучше строить планы
- Что все-таки делать в январские праздники
Какие обещания дают русские и американцы
«Вчера все выкурили свою последнюю сигару, выпили последний глоток и принесли свою последнюю клятву. Сегодня мы набожное и примерное сообщество», – писал Марк Твен 1 января 1863 года. Он с иронией прогнозировал, что дней через 30 добропорядочные граждане задвинут все обещания в дальний ящик. И с удовольствием поразмышляют над тем, как сделали то же самое в прошлом году примерно в это же время.
За полтора с лишним века мало что изменилось. 1 января – по-прежнему главный «понедельник» года, с которого многие пытаются начать новую жизнь.
Обещания крутятся вокруг одной и той же темы – стать более здоровым, внедрить хорошие привычки и отказаться от плохих. Среди жителей США самые популярные варианты – больше заниматься спортом, улучшить питание, сбросить вес и накопить денег. Кроме того, американцы хотят заняться карьерой, проводить больше времени с семьей, освоить новое хобби или навыки, бросить курить и зависать в соцсетях.
Главные темы обещаний немного различаются в зависимости от поколения. Например, у миллениалов (родившихся примерно с 1981 по 1996 годы) они чаще касаются сбережений, у их родителей из поколения X – похудения. А возрастные бэби-бумеры особенно озабочены физкультурой.
У наших граждан список интересов оказался в целом похожим на американский, но с небольшими дополнениями. Так, 27% опрошенных хотят с Нового года наладить личную жизнь. Каждый пятый надеется сменить место жительства, столько же – выучить иностранный язык.
Как лучше строить планы
Между обещать и сделать – пропасть из оливье и непредвиденных обстоятельств. 69% жителей России утверждают, что им удается выполнить новогодние обещания. Но суть этих обещаний не меняется год от года. То есть в прошлые разы у многих что-то пошло не так.
По данным приложения Strava, огромное количество пользователей отказываются от своих целей в первый же месяц. Роковая дата для новогодних обещаний – 12 января. В этот день большинство из тех, кто давал себе зароки, перестают показывать и отслеживать прогресс.
Лечебный стол 2020: какое питание сегодня считается здоровым
Казалось бы, у наших здесь фора – 10 дней каникул, когда не нужно разрываться между работой и домом. Самое время, чтобы немного себя перевоспитать. Но вместо мощного старта в новую жизнь получается совсем другая картина, говорят психологи. Одни выбиваются из сил, пытаясь переделать все дела или посетить все вечеринки. Другие впадают в тоску на диване за сериалом. А каждый третий россиянин после новогодних праздников прибавляет в весе.
При этом СМИ и соцсети заполнены бесконечными списками дел и идей на каникулы, призывами разнообразить досуг и ставить большие цели. Но вместо того, чтобы включаться в эту гонку (или наоборот, прятаться от нее под одеялом) авторы книг о самоорганизации и опрошенные «Профилем» эксперты советуют выдохнуть и соблюдать несколько простых принципов.
- Чередовать виды активности, а отдых – с делами и качественным досугом. Если ездить по дружеским встречам несколько дней подряд или день за днем ходить на экскурсии, можно возненавидеть и то, и другое. А 10 дней в четырех стенах – как правило, прямой путь к апатии. Распределяя время на каникулах, можно использовать принцип «20 на 80». То есть 20% посвятить делам, а 80% – отдыху и досугу.
- Сначала достигать, потом избегать. Это касается как планов на каникулы, так и обещаний на год. Исследователи из Стокгольмского университета выяснили, что «цели достижения» выполняются чаще, чем «цели избегания». Например, внедрение новых полезных сценариев, таких как посещение бассейна или регулярные занятия новым хобби, удается в целом лучше, чем отказ от вредных привычек – курения, соцсетей, переедания. То есть людям проще начать что-то делать, чем перестать. Допустим, вы хотите употреблять меньше сахара. По мнению авторов исследования, эффективнее будет не запретить себе сладости, а пообещать каждый день есть свежую морковь. Это поднимет уровень сахара в крови и снизит тягу к десертам. Другой пример: вы настроены меньше зависать в соцсетях. Вместо жестких запретов и удаления приложений можно поставить задачу ежедневно читать несколько страниц электронной книги. И когда рука потянется к Instagram, будет повод остановиться и зайти в «читалку».
- Разбирать цели на привычки. Например, если цель – сбросить вес, то ее достижение может состоять из привычек вроде «ужинать не позже часа Х» или «есть каждый день овощи вместо мучного». Но тут есть несколько важных оговорок. Во-первых, воспитывать нужно по одной привычке за раз. И только когда она станет устойчивой и будет выполняться на автомате, можно переходить к следующей. Во-вторых, праздники для этого не всегда удачное время. Привычки лучше закрепляются, если привязаны к определенному действию, времени и обстановке. Скажем, отправляться в спортзал многим проще сразу после работы: окончание рабочего дня служит сигналом к запуску привычного действия. Во время каникул рутинный график нарушен. И новую привычку, освоенную в длинные выходные, может быть сложно встроить в рабочие дни.
Что все-таки делать в январские праздники
Хотя планы на год часто грандиозные, около 40% наших граждан просто не знают, чем заняться на каникулах. Почти каждый четвертый считает, что зря теряет рабочее время.
Консультант по проектированию и внедрению организационных изменений, руководитель направления в компании Business Speech Павел Меринов называет несколько категорий дел, которым стоит посвятить время в длинные выходные.
Куда съездить на Новый год в России, кроме Москвы и Петербурга: топ-5 городов
Во-первых, работа с телом. Это могут быть занятия спортом, прогулки, визиты к врачу.
Во-вторых, дела, связанные с близкими, – встретиться с семьей, качественно провести время с другом, просто побыть вместе с любимым человеком.
В-третьих, «пустое время». Конкретный вид активности здесь не важен – подойдут и долгие прогулки, и горячие ванны. Главное – спланировать целенаправленный отдых и возможность подумать о себе, понаблюдать за своим состоянием, дать мыслям поблуждать.
Тем, кому не хочется делать ничего, эксперты рекомендуют так и поступить. «Если после тяжелого года доминирующее желание – просто лечь и поспать, потюленить, – это то, что стоит сделать в первую очередь», – подчеркивает Меринов.
Любимый сериал и гаджеты при этом лучше отложить. «Когда у вас есть желание просто лечь и ничего не делать, ваш уровень энергии на нуле. И если вы пролежите за телевизором, играми, телефоном, вас это не подзарядит», – предупреждает коуч ICF Регина Буянова. Восполнять энергию она советует за счет сна: «Первое, что вы должны сделать, – выспаться».
Но и здесь вредно уходить в отрыв. Ложиться и вставать специалисты рекомендуют примерно в то же время, что и в обычной жизни. А сон до обеда – практиковать только в виде исключения и не дольше одного-двух дней.