Рассказ шукшина 5 букв сканворд

Кроссворд Моя Семья из одноимённой газеты всегда радует глаз любителей этой головоломки, вот и снова понедельник и очередной выпуск номера с кроссвордом.

Газету и кроссворд Моя Семья выпуск №37 от 27.09.2021 вместе с (кроссворд Моя Семья) можно купить на сайте pressa.ru, цена 14 рублей, оплатить можно как банковской карточкой, так и разными электронными средствами. Составляет кроссворды Павел Сежин. Все кроссворды Моя Семья за 2021 год

ПО ГОРИЗОНТАЛИ:

1. «… нежная, лёгкий стан, если б знала ты сердцем упорным, как умеет любить хулиган, как умеет он быть покорным!» (С.А. Есенин). 7 букв, Куллответ: Поступь
4. На какой картине К.П. Брюллова изображена прекрасная амазонка Д. Пачини? 8 букв, Куллответ: Всадница
10. Что значит иностранное слово «импичмент» в устах простого человека? 8 букв, Куллответ: Отставка
14. Небольшая музыкальная пьеса, служащая вступлением к торжественной церемонии, музыкальному произведению. 7 букв, Куллответ: Интрада
19. Крылатый конь Зевса, под ударом копыта которого на горе Геликон забил источник Гиппокрена, вдохновляющий поэтов. 5 букв, Куллответ: Пегас
21. Энергопоглощающее устройство автомобиля при ударе спереди или сзади. 6 букв, Куллответ: Бампер
22. Деревянное здание лёгкой постройки, предназначенное для временного жилья. 5 букв, Куллответ: Барак
23. Замечательная повесть для детей А. Линдгрен «… — Длиный чулок». 5 букв, Куллответ: Пеппи
24. И бортпроводник на пассажирском самолёте, и официант на морском судне — название одно и то же. 6 букв, Куллответ: Стюард
25. «Сера утица — … моя, красна девица — зазнобушка моя» (пословица). 5 букв, Куллответ: Охота
26. В балете — танцевальный выход одного или нескольких исполнителей. 5 букв, Куллответ: Антре
27. Режущая и колющая часть холодного оружия, служащая для нанесения удара. 6 букв, Куллответ: Клинок
28. Английский полярный исследователь, один из первооткрывателей Южного полюса, возглавивший две экспедиции в Антарктику: «Дискавери» и «Терра Нова». 5 букв, Куллответ: Скотт
29. Лимонно-жёлтый прозрачный полудрагоценный камень, разновидность кварца. 6 букв, Куллответ: Цитрин
31. Бездумный прожигатель жизни, транжира и мот, всегда желанный гость в кабаке и шинке. 6 букв, Куллответ: Кутила
32. «Взвейтесь, соколы, орлами. Полно горе горевать! То ли дело под шатрами в поле … стоять». Какое слово пропущено в известной солдатской песне? 6 букв, Куллответ: Лагерь
33. Человек, следующий вкусам и манерам высшего света, претендующий на особую изысканность и интеллектуальность. 4 букв, Куллответ: Сноб
35. «Быль молодцу не …: конь на четырёх ногах, да и тот спотыкается» (пословица). 4 букв, Куллответ: Укор
37. Фёдор … именно этот зодчий построил стены и башни Белого города в Москве, а также крепостные стены Смоленска. 4 букв, Куллответ: Конь
39. Индейское племя, создавшее самую древнюю цивилизацию в Южной Америке. 4 букв, Куллответ: Инки
40. Название какого смешного рассказа в переводе с греческого означает «неизданный»? 7 букв, Куллответ: Анекдот
41. «Каждый … желает знать, где сидит фазан». Какое слово пропущено в известной поговорке? 7 букв, Куллответ: Охотник
43. Крайнее недоумение, испуг, растерянность в неожиданной ситуации. 7 букв, Куллответ: Оторопь
46. Духовой народный инструмент в виде дудочки из дерева или тростника. 7 букв, Куллответ: Свирель
50. Дополнительный музыкальный тон, придающий основному тону особый оттенок, тембр. 7 букв, Куллответ: Обертон
53. Поделочный камень пёстрой окраски, камень людей, родившихся под знаком Девы, которым он открывает глаза, даёт мудрость и защищает от злого рока. 4 букв, Куллответ: Яшма
56. Новелла С. Цвейга, в которой описывается «малайское безумие». 4 букв, Куллответ: Амок
58. Яркий деятель науки, превратившийся в небесное тело. 7 букв, Куллответ: Светило
62. После мультфильма о Простоквашине эта закуска получила название «правильной» и «неправильной». 9 букв, Куллответ: Бутерброд
64. Твёрдый каркас казачье-горского седла, состоящий из передней и задней луки и двух боковых лавок. 6 букв, Куллответ: Ленчик (предпоследняя буква И не стыкуется со словом Тазы)
65. «У приговорённого к повешению не спрашивают … воротника» (Л. Кумор). 6 букв, Куллответ: Размер
66. «Лоно» умывальника, а также музыкальный инструмент Ихтиандра — что это такое? 8 букв, Куллответ: Раковина
67. Приправа в грузинской кухне, которая готовится из заквашенных нераспустившихся цветочных почек одноимённого кустарника. 9 букв, Куллответ: Джонджоли
68. Утрата памяти, пренебрежение тем, чем, вообще говоря, не следует пренебрегать. 8 букв, Куллответ: Забвение
69. Старая русская мера длины, равная трём аршинам. 6 букв, Куллответ: Сажень
71. Этот военный термин можно применять к любой непредвиденной неудаче. 6 букв, Куллответ: Осечка
73. Как называют ленту с делениями в руках портного? 9 букв, Куллответ: Сантиметр
75. Чернохвостая газель с лировидными рогами из Средней Азии. 7 букв, Куллответ: Джейран
77. Едкая каустическая сода, окись натрия. 4 букв, Куллответ: Натр
79. Аравийский султанат, сосед Йемена и ОАЭ. 4 букв, Куллответ: Оман
81. Медицинский препарат, применяемый для иммунизации человека и животных. 7 букв, Куллответ: Вакцина
84. Если верить пословицам, то она и выделки-то не стоит, и небо с неё показаться может. 7 букв, Куллответ: Овчинка
85. Разновидность графического искусства и полиграфической технологии, основанная на использовании печатной формы. 7 букв, Куллответ: Гравюра
87. «Родники мои серебряные, золотые мои …» (В.С. Высоцкий). 7 букв, Куллответ: Россыпи
89. Замечательная латышская актриса, сыгравшая главную женскую роль в фильме М.И. Ершова «Родная кровь». 7 букв, Куллответ: Артмане
91. Песчаная местность на побережье Северного и Балтийского морей, поросшая скудной растительностью. 4 букв, Куллответ: Гест
93. Эта птица может быть дикой, домашней, «газетной» и даже больничной. О чём речь? 4 букв, Куллответ: Утка
95. Твёрдая масса, получаемая путём прокаливания угля или торфа, топливо для домны. 4 букв, Куллответ: Кокс
96. В своём философском трактате A.Н. Радищев называет этого античного героя «солнышкиным рыцарем». 4 букв, Куллответ: Икар
99. Как звали отца Михаила Салтыкова-Щедрина? 6 букв, Куллответ: Евграф
104. Японская вишня с розовыми цветами, национальный символ Японии. 6 букв, Куллответ: Сакура
106. Мелкая монета во Франции, Бельгии, Швейцарии и некоторых других странах. 6 букв, Куллответ: Сантим
108. Область распространения на земной поверхности какого-либо явления, видов животных, растений, полезных ископаемых. 5 букв, Куллответ: Ареал
110. Лицейский однокашник А.С. Пушкина, его секундант на дуэли с Дантесом. 6 букв, Куллответ: Данзас
111. «Не пьёт только телеграфный …, и то потому, что у него чашечки вниз» (шутка). 5 букв, Куллответ: Столб
112. Отечественный детский писатель, автор сказки «38 попугаев». 5 букв, Куллответ: Остер
113. Драгоценный камень тёмно-красного цвета, а также фрукт с герба Колумбии. 6 букв, Куллответ: Гранат
114. Небольшое торговое поселение на Руси. 5 букв, Куллответ: Рядок
115. Жанр японской поэзии, нерифмованное трёхстишие, состоящее из семнадцати слогов. 5 букв, Куллответ: Хокку
116. Человек, владеющий искусством красноречия. 6 букв, Куллответ: Оратор
117. Самая подвижная детская игра. 5 букв, Куллответ: Салки
118. И залихватский матросский танец, и «фрукт» снайпера, «десятка» в мишени. 7 букв, Куллответ: Яблочко
119. Английский суперлайнер, «брат» «Титаника», остатки которого покоятся на дне Эгейского моря. 8 букв, Куллответ: Британик (вообще-то с двумя нн должно быть от Britannic)
120. Дорожная крытая повозка на длинных дрогах, уменьшающих тряску. 8 букв, Куллответ: Тарантас
121. Гоголевский герой, собиравшийся сколотить состояние на мёртвых душах. 7 букв, Куллответ: Чичиков

ПО ВЕРТИКАЛИ:

1. «Автор может совершить самоубийство, целясь во вкусы …» Какое слово пропущено в высказывании Ежи Станислава Леца? 7 букв, Куллответ: Публика
2. Из древесины какого дерева в Японии вырезают нэцкэ? 6 букв, Куллответ: Самшит
3. Опора старичков при подъёме по лестнице и «рельсы» для быстрого спуска подрастающего поколения. 6 букв, Куллответ: Перила
5. Ветер в Средиземноморье, приносящий из пустынь Северной Африки и Аравийского полуострова большое количество пыли и песка. 7 букв, Куллответ: Сирокко
6. В аптекарском деле — отвар из овощей, фруктов и трав, обладающий лечебными свойствами. 6 букв, Куллответ: Декокт
7. Кому — вторая книга Пятикнижия, а кому и завершение какого-либо дела, финал. 5 букв, Куллответ: Исход
8. В астрономии — точка орбиты спутника двойной звезды, наиболее удалённая от её главного компонента. 7 букв, Куллответ: Апоастр
9. Нечаянная ошибка в устной речи, тот самый «воробей», которого уже не поймаешь. 8 букв, Куллответ: Оговорка
10. Кому — сальдо в бухгалтерии, а кому и «реликт» в переводе с латыни. 7 букв, Куллответ: Остаток
11. Клейкая лента для упаковки товара, канцелярский аналог медицинского пластыря. 5 букв, Куллответ: Скотч
12. Точка зрения, с которой рассматривается какой-либо предмет, явление. 6 букв, Куллответ: Аспект
13. Католический монах в плаще с капюшоном, американская длиннохвостая обезьяна и цветок настурция — всё в одном флаконе. 7 букв, Куллответ: Капуцин
15. Часть перекрытия или покрытия, укладываемая на опоры для сооружения пола, кровли. 6 букв, Куллответ: Настил
16. В древнегреческой мифологии — божество необходимости, неизбежности, персонификация рока, судьбы и предопределённости свыше. 6 букв, Куллответ: Ананке
17. Имя выдающейся русской балерины Истоминой. 7 букв, Куллответ: Авдотья
18. Совокупность людей, объединяемая исторически сложившимися устойчивыми социальными связями и отношениями. 8 букв, Куллответ: Общность
20. В Средние века — странствующий актёр, в искусстве которого большую роль играли шутка и сатира. 8 букв, Куллответ: Гистрион
27. У ворон — карканье, у воробьёв — чириканье, а что же тогда у орлов? 6 букв, Куллответ: Клекот
30. Внезапно пришедшая мысль, вдохновение. 6 букв, Куллответ: Наитие
34. Химический элемент, название которого в переводе с греческого означает «дурной запах», «зловоние». 4 букв, Куллответ: Бром
36. «Ашик-…» — сказка, записанная М.Ю. Лермонтовым. 5 букв, Куллответ: Кериб
38. «…, который поёт и пляшет, зла не думает» (Екатерина II). 5 букв, Куллответ: Народ
39. Лиственное дерево с древесиной высокого качества, вяз, карагач. 4 букв, Куллответ: Ильм
42. Съедобный пластинчатый гриб, разновидность груздя. 9 букв, Куллответ: Подгруздь
44. Среднеазиатская порода борзых охотничьих собак. 4 букв, Куллответ: Тазы (последняя буква Ы не стыкуется со словом Ленчик)
45. Задняя слегка расширенная часть канала ствола огнестрельного оружия, в которую помещается патрон. 9 букв, Куллответ: Патронник
47. В авиации — пилотажный прибор, показывающий скорость изменения высоты полёта, а в радиотехнике — устройство для плавного изменения индуктивности колебательного контура. 9 букв, Куллответ: Вариометр
48. Подземная горная выработка с забоем большой протяжённости и, кроме того, горящая река, вытекающая из вулкана. 4 букв, Куллответ: Лава
49. Вода или какая-либо другая жидкость, образовавшаяся при сгущении паров. 9 букв, Куллответ: Конденсат
51. Напарник колхозницы с монументального памятника В.И. Мухиной. 7 букв, Куллответ: Рабочий
52. Письменная отговорка бюрократа, бессодержательный чиновничий «отлуп». 7 букв, Куллответ: Отписка
54. Ласковое название несладкой сибирской булочки с картошкой. 7 букв, Куллответ: Шанежка
55. Композитор, народный артист СССР, автор песни «Течёт Волга». 7 букв, Куллответ: Фрадкин
57. Инструмент, которым пользуются, чтобы без ключа открывать замки, «золотой ключик» воришки. 7 букв, Куллответ: Отмычка
59. Декоративное растение, садовый цветок из тропиков. 7 букв, Куллответ: Вербена
60. Обычное название островного жителя в цикле путевых очерков «Фрегат «Паллада» И.А. Гончарова. 7 букв, Куллответ: Туземец
61. Плотный плоский слой почвы, породы, а также форма залегания угля и других полезных ископаемых. 5 букв, Куллответ: Пласт
63. Неполноценный заменитель чего-либо, суррогат — например, кофе из морковки. 5 букв, Куллответ: Эрзац
70. Струна самого чувствительного «инструмента» внутри каждого из нас. 4 букв, Куллответ: Нерв
72. Краткий призыв офицеров запаса, смесь лекарственных трав, встреча всей театральной труппы в начале сезона — всё одним словом. 4 букв, Куллответ: Сбор
73. И выражение протеста у футбольных болельщиков, и основное оружие Соловья-разбойника, и звук улетающей зарплаты. 5 букв, Куллответ: Свист
74. Упражнение в тяжёлой атлетике, неудачу в котором можно ещё наверстать в толчке. 5 букв, Куллответ: Рывок
76. Рассказ В.М. Шукшина, начинающийся словами «От Ивана Петина ушла жена. Да как ушла!» 6 букв, Куллответ: Раскас
78. Кому «Наполеон», кому «Прага», а кому и какой-нибудь другой сладкий «подсвечник». 4 букв, Куллответ: Торт
80. Государство в Западной Африке, не имеющее выхода к морю. 4 букв, Куллответ: Мали
82. «Под стеклом сижу, во все стороны гляжу, в лес со мной заберёшься — с пути не собьёшься» (загадка). 6 букв, Куллответ: Компас
83. Вспомогательный сплав с легирующими элементами, добавляемый к металлу в плавильной печи. 8 букв, Куллответ: Лигатура
86. Крупный ядовитый паук, живущий в земле в пустынях, полупустынях и степях. 8 букв, Куллответ: Тарантул
88. Короткое драматическое произведение лёгкого жанра с занимательной интригой, песенками-куплетами и танцами. 8 букв, Куллответ: Водевиль
90. На территории какой страны было впервые использовано в военных целях химическое оружие? 7 букв, Куллответ: Бельгия
92. Рыболовная снасть в виде длинной лески с несколькими крючками для ловли без насадки и, кроме того, деспот, тиран, действующий по собственному произволу. 7 букв, Куллответ: Самодур
94. Одна из основных поз классического танца, при которой равновесие сохраняется на одной ноге, а другая, выпрямленная, поднята и отведена назад. 7 букв, Куллответ: Арабеск
95. Соотношение красок в картине по тону, насыщенности цвета. 7 букв, Куллответ: Колорит
97. Село вблизи Суздаля, известное одной из первых белокаменных церквей в Залесской Руси. 7 букв, Куллответ: Кидекша
98. Главный герой романа И.С. Тургенева, единственным авторитетом для которого является наука. 7 букв, Куллответ: Базаров
100. Герой древнегреческих мифов, прославившийся своими двенадцатью подвигами. 6 букв, Куллответ: Геракл
101. Предмет одежды, надеваемый во время приготовления пищи, передник кухарки. 6 букв, Куллответ: Фартук
102. Оторванный или отрезанный кусок материи, ткани, кожи, фрагмент «мозаичного» одеяла. 6 букв, Куллответ: Лоскут
103. Песчаный наносной холм в степях, пустынях, скопление песка, навеянное ветрами. 6 букв, Куллответ: Бархан
104. «Ходит франтом: … с рантом» (пословица). 6 букв, Куллответ: Сапоги
105. Результат неудачной коммерческой операции, превышение расходов над доходами. 6 букв, Куллответ: Убыток
107. Русский оружейный конструктор, создатель легендарной «трёхлинейки». 5 букв, Куллответ: Мосин
109. Идущая от глаза наблюдателя прямая линия, на которой сходятся два ориентира. 5 букв, Куллответ: Створ

Все ответы на кроссворд:

Алексей Смоленцев

(опыт медленного прочтения рассказа «Верую!»)

Рассказ «Верую!» – камень преткновения в прозе Шукшина. А он и, правда, – камень, только краеугольный, глава угла. А «строители» нынешние, так же как и древние, камень этот отвергают.

Вот Владимир Крупин, первый лауреат Патриаршей премии по литературе, утверждает: «Рассказ «Верую» в самом деле очень безбожный. Огромный поп пьет спирт, закусывает барсучьим салом, пляшет, кричит: «Верую в химизацию, электрификацию!» <…> Но, думаю, за великую любовь Шукшина к России, за наши молитвы о его душе, которые постоянны, душа его упокоилась у Престола Царя Небесного. Может, так дерзновенно думать, но был же и при жизни он защищен Божиим Промыслом» (Крупин В. Черная рука // Русский Дом. 2014. №7). Вот и официальные лица в стороне не остаются: «… Такой он – мой Шукшин. Написавший нехристианский рассказ «Верую!» и снявший «Калину красную» – быть может, самый христианский фильм советского кинематографа» (Легойда В. // Фома. 2016. 2 декабря). Отметим предварительно, что рассказ «Верую!» Василий Шукшин опубликовал в 1971 году. «Верую!» – не ученическая, не ранняя работа, это работа зрелого мастера. Это обозначено для того, чтобы исключить поиск всяческих случайностей в рассказе, скидок на то, что Шукшин еще чего-то не знал, чего-то не понял. Он, может быть, по-человечески и не все знал, может, и не все понимал, но как писатель – в пространстве художественного текста – был совершенен.

Есть и личное свидетельство Василия Макаровича об этом рассказе, и не учитывать личное свидетельство «добрые литературные нравы» (Ив. Бунин) нам не велят. Поэтому – учтем: «Набросок к рассказу в рабочих тетрадях: «Взвыл человек от тоски и безверья. Пошел к бывшему (?) попу, а тот сам не верит. Вместе упились и орали, как быки недорезанные: «Верую».

В беседе с корреспондентом итальянской газеты «Унита» 17 мая 1974 года на вопрос: «В сборнике «Характеры» есть рассказ «Верую!». Описанная в нем ситуация подсмотренная или выдуманная?» – В.М. Шукшин ответил: «В строгом смысле слова это все же выдуманная вещь. Выдуманная постольку, поскольку… опять же ситуация несколько крайняя, что ли. Но мне нравятся крайние ситуации. Вот поп, скажем… Для того чтобы извлечь искру, надо ударить два камня друг о друга… Мне нравится вот эта сшибка совсем полярных каких-то вещей. В рассказе «Верую!» мне показалось заманчивым вот столкнуть некие представления о жизни, совсем разные. И извлечь отсюда что? Вот что: мы получаем много информации ныне. Для того чтобы кормить наш разум, мы получаем очень много пищи, но не успеваем или плохо ее перевариваем, и отсюда сумбур у нас полнейший. Между прочим отсюда – серьезная тоска. Оттого, что мы какие-то вещи не знаем точно, не знаем в полном объеме, а идет такой зуд: мы что-то знаем, что-то слышали, а глубоко и точно не знаем. Отсюда… в простом сельском мужике тоска зародилась. А она весьма оправдана, если вдуматься. Она оправдана в том плане… в каком надо еще больше и глубже знать…»

Вот, собственно, и ответ автора судьям. Священник – бывший и сам не верит; «взвыл человек от тоски и безверья». Ну да – нехристианский рассказ…

Отметим и еще: «высечение искры», два камня, два характера – это лишь первый план рассказа. Очень легко увлечься первым планом и обмануться. Искры и, правда, летят. Но дело не в искрах. Рассказ Шукшина – хрестоматийный. Не просто там «христианский» (учитывая современные искажения в сравнении с Апостольскими временами Христианского вероучения, следует говорить «Православный», так мы и будем делать далее). Рассказ «Верую!» – православный в самом строгом смысле этого слова. И для понимания глубин его содержания необходим не только жизненный человеческий опыт, не только опыт православного миросозерцания, но необходимо еще и святоотеческое понимание (знание, чувствование) природы добра и зла, веры и неверия, противостояния извечного: врага рода человеческого и добрых Божиих намерений в сердце человека. Необходимо при чтении рассказа содержать в себе святоотеческое понимание той борьбы, о которой говорил Достоевский: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».

Итак, «Верую!» – камень преткновения, камень соблазна.

«По воскресеньям наваливалась особенная тоска». Первая фраза рассказа концентрирует всю проблематику произведения – «воскресенье и тоска». Тоска – какая она? «Бессовестная» – главная характеристика тоски, а мы ее проскочили, думая, что автор «бабу» описывает («художество», думали мы, «финтифлюшки»), и читали дальше. А читать русскую литературу надо «медленно и погруженно» (так советовал Ф.А. Степун читать Ивана Бунина).

Читая же медленно и погруженно рассказ Шукшина, первое слово которого «по воскресеньям», а второе слово – «тоска», мы не можем не отметить в качестве третьего слова – «бессовестная». Тоска не просто одушевленная, она – действующая, то есть она не стоит на месте, она усиливает свое действие, развивает его, пытается овладеть героем. «Нутряная, едкая». Едкая – это не статичное определение, едкая, значит, – ест и будет разъедать дальше. Нутро будет разъедать, само существо человеческое. Это не тоска наваливается на героя, это наваливается смерть. И герой Шукшина – свободным выбором! – смерть не принимает, он противостоит смерти уже тем, что выбирает Жизнь. Но Максим Яриков не знает, как, выбрав Жизнь, еще и начать именно жить…

В первых четырех (!) строках рассказа Шукшина поставлена ключевая проблема православия: победы Жизни над смертью. В Воскресный день (символ победы Жизни над смертью), смерть, являясь в образе тоски, испытывает героя рассказа, пытается победить в отдельно взятой человеческой душе. Для смерти – это важнейшая победа. И для Жизни победа над смертью в одной человеческой душе – важнейшая победа.

Образ «смерти» явственно и однозначно прописан Шукшиным в первых четырех строках рассказа. Он не мог написать – «смерть наваливалась», взял символ смерти (в православном миросозерцании) – тоску. На то и правдивость и художественность русской литературы, чтобы говорить все как есть, работая с образом. Бессовестная баба, пытающаяся овладеть (!) героем – это смерть. В народном миросозерцании образ смерти – это женский образ. Но у Шукшина все – и проще и бесконечней (как и должно – во вселенной): «похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (Иак.1:15).

На первом плане рассказа бессовестная баба буквально склоняет героя «ко греху», в данном случае – блудному: ласкала, пыталась поцеловать. Для православного миросозерцания грех – это смерть, грех – причина смерти. Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди» (Рим.7:13). Здесь сложный святоотеческий смысл, но мы обратим внимание только на то, что сказано впрямую: «грех причиняет смерть», грех – причина смерти.

Далее в тексте появляется Сам Господь. Важно, что пишется с большой буквы. Понятно, что дело в знаках препинания, но знаки препинания ставил автор. Мог поставить «запятую» после «О», и пришлось бы – в советское время – писать с маленькой буквы… «О!.. Господи… Пузырь: туда же, куда и люди,– тоска,– издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска.– С чего тоска-то?»

Итак, уже в первых строках рассказа Шукшина представлена художественная оппозиция: тоска-смерть бессовестная, ласкала… И Жизнь – неласковая, рабочая женщина (хоть каждое слово подчеркивай). Как будто у Шукшина словарного запаса не хватало, чтобы через три строки повторять «ласковая-неласковая»? Автор пытается обратить внимание на это действительное противостояние. Голос жены героя – голос Жизни. Поэтому и Господь в начале слов жены, как слово Истины.

В этом проявляется мастерство Шукшина. Отсутствие у писателя фальши в Слове обеспечивает отсутствие фальши в смыслах. И как подтверждение – филигранно точно прописанный эпизод со сдержанным, но готовым сорваться с губ героя матом.

«Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами… Стискивал зубы.

– Давай матерись. Полайся – она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер.

Максим иногда пересиливал себя – не ругался. Хотел, чтоб его поняли».

Но это не просто очень точная картинка. Автор продолжает концентрировать сущности одной и другой сторон «конфликта». И эти стороны не муж и жена. Это дьявол с Богом борется, это смерть пытается взять реванш в День Воскресения Христова (в православном миросозерцании – каждый Воскресный день есть Торжество Воскресения Христова). И в рассказе Шукшина жена – не просто на стороне Жизни, а сама Жизнь – «неласковая, рабочая».

Герой-муж уже весь под навалившейся тоской-смертью… Но мат – одно из проявлений врага рода человеческого – сдержан. В том числе и благодаря жене сдержан. То есть герой не сдается все-таки, барахтается, пытается «пересилить» себя и тоску…

Десять предложений рассказа, а какая сила характеров, какая сила письма – «ничего лишнего!», какая «страсть» (пафос) конфликта. Искры правды летят, а внешне – всего лишь перепалка утренняя мужа и жены…

И в этой «перепалке» Василий Макарович Шукшин ставит проблему «существования души». Напомним, время – начало 70-х, советское – незыблемо: Бога – нет, души – тоже нет… Есть!– говорит Шукшин…

Читаем дальше.

«А тогда почему же ты такой злой, если у тебя душа есть? – А что, по-твоему, душа-то – пряник, что ли?Вот она как раз и не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, А я злюсь поэтому. Нервничаю.

– Ну и нервничай, черт с тобой! Люди дождутся воскресенья-то да отдыхают культурно… В кино ходют. А этот – нервничает, видите ли. Пузырь».

С точки зрения работы со словом и смыслом – блестящая, артистическая работа Шукшина. Начав рассказ с Воскресения, он и вступление воскресным днем завершает, отсылкой к воскресному дню. Начав с тоски и образа смерти – бессовестной бабы, «навалившейся» на героя, автор и завершает вступление, называя вещи своими именами. Из уст жены прозвучало «Господи», из уст жены звучит и «черт с тобой».Жена, вроде бы сторону Истины являет в рассказе, а как же тогда – «воскресенье» и «отдыхают культурно… В кино ходют»… Какая же здесь Истина?

По Воскресеньям русскому человеку надо в Церковь идти, на Божественную Литургию, а не в кино. «Ходют» – слово намеренно искажено… Про Церковь не скажешь – «ходют», а в кино именно – «ходют». Здесь не ошибку речи подчеркивает Шукшин. Шукшин подчеркивает важнейшую ошибку в устроении русской жизни советского времени – отсутствие Церкви в жизни народа.

Да, душевная маета героя – пустая; «пузырь» – искушение в терминах православного миросозерцания. Но то, что болящей душе некуда идти (кино – не лечит, а Церкви – нет), – вот сущностное в зачине рассказа.

Читаем дальше.

«Максим останавливался у окна, подолгу стоял неподвижно, смотрел на улицу. Зима. Мороз. Село коптит в стылое ясное небо серым дымом – люди согреваются. <…>Люди – по домам, в тепле. Разговаривают, обед налаживают, обсуждают ближних… Есть – выпивают, но и там веселого мало.

Максим, когда тоскует, не философствует, никого мысленно ни о чем не просит, чувствует боль и злобу. <…>И водку пить не хочется – не хочется быть посмешищем, противно. Случалось, выпивал… Пьяный начинал вдруг каяться в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо. Один раз спьяну бился в милиции головой об стенку, на которой наклеены были всякие плакаты, ревел – оказывается: он и какой-то еще мужик, они вдвоем изобрели мощный двигатель величиной со спичечную коробку и чертежи передали американцам. Максим сознавал, что это – гнусное предательство, что он – «научный Власов», просил вести его под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком.

– Зачем же чертежи-то передал? – допытывался старшина. – И кому!!!

Этого Максим не знал, знал только, что это – «хуже Власова». И горько плакал.

В одно такое мучительное воскресенье Максим стоял у окна и смотрел на дорогу. Опять было ясно и морозно, и дымились трубы.

«Ну и что? – сердито думал Максим. – Так же было сто лет назад. Что нового-то? И всегда так будет. <…> И все? А зачем?»

Во-первых, герой Шукшина кается. Это именно покаяние, да – пьяное, но «в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо». Нехорошо становилось потому, что в русской жизни покаяние возможно обращать только Богу, только в Православной Церкви как таинство Исповеди, все остальное и будет – нехорошо. Изобретение двигателя – это, конечно, не трезвые мысли, здесь, шукшинская улыбка о заплутавшем в русском человеке. Это улыбка и добрая и горькая и сострадательная и открывающая человеку советского времени Надежду! Надежду на спасение души.

Во-вторых, «хуже Власова» – это крайняя точка падения, символ предательства. Реабилитация символов невозможна, на то они и символы, отражающие концентрированную сущность реалий Бытия. Что такое «хуже Власова»? Это хуже всех людей, хуже всех возможных преступников. То есть, раз речь идет о покаянии – самый грешный из всех людей, даже – хуже, чем Власов, более грешен. Иными словами, святоотеческими в православном миросозерцании: «Вѣ́рно слóво и вся́каго прiя́тiя достóйно, я́ко Христóсъ Иисýсъ прiи́де въ м́ръ грѣ́шники спасти́, от ни́х же пéрвый éсмь áзъ» (1Тим.1: 15).

Да, герой рассказа пьян, да его покаянию грош цена. Но это покаяние, и Максим Яриков – искренен. Да, про двигатель это неправда, это слова, но это и не ложь, это самооговор, сочинительство. А вот идти «под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком», – искренний порыв. И это подражание, жажда подражания православному подвижничеству. Многие наши святые блаженные, бывшие в земной жизни Христа ради юродивыми, не носили обуви. Потом: идти «под конвоем», то есть в узах – страдание, а «идти босиком» – это повышение степени страдания. Страдание как искупление греха – добровольное страдание (ответ на голос совести, «путь очищения»).

Рассказ Шукшина рифмуется с произведениями русской классики, с «Братьями Карамазовыми» в том числе: «А с другой стороны, совесть-то? От страдания ведь убежал! Было указание – отверг указание, был путь очищения – поворотил налево кругом. Иван говорит, что в Америке «при добрых наклонностях» можно больше пользы принести, чем под землей. Ну, а гимн-то наш подземный где состоится? Америка что, Америка опять суета! Да и мошенничества тоже, я думаю, много в Америке-то. От распятья убежал!»

Могут возникнуть сомнения, не «притягиваем» ли мы сейчас контекст русской литературы к шуточному описанию Шукшиным пьяных бредней своего героя? Нет. И текст Шукшина тому свидетель. Что может быть хуже предательства Родины? Кто может быть хуже Власова? Иуда? Предательство Христа страшнее предательства Родины? Да, это так, в православном миросозерцании. России нет без Православия. Христос, Церковь– Православная и Родина есть одно, вместе. Но если делить, то предать Христа еще страшнее, чем Родину. Однако в рассказе «хуже Власова» – это не Иуда. Здесь другой, принципиально иной, образ. Да, тоже предательство, предательство Христа, но – какое?

«И помянý Пéтръ глагóлъ Иисýсовъ, речéнный емý, я́ко прéжде дáже пѣ́тель не возгласи́тъ, трикрáты отвéржешися Менé. И изшéдъ вóнъ плáкася гóрько» (Мф. 26:75).

Горько плакал – плакал горько. Дословный повтор Евангелия от Матфея в рассказе Шукшина «Верую!».

Нет? Хорошо, пусть – «нет», тогда – сравним: «Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери… Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания…» (А.П. Чехов «Студент»).

То есть все, что сказано выше, – это не концепция, не интерпретация, не предположение, это медленное, скрупулезное погружение в текст и раскрытие его действительного содержания.

Продолжим чтение.

«Максим пошел к Лапшиным.

Илюха с попом сидели как раз за столом, попивали спирт и беседовали. Илюха был уже на развезях – клевал носом и бубнил, что в то воскресенье, не в это, а в то воскресенье он принесет сразу двенадцать барсуков.

– Мне столько не надо. Мне надо три хороших – жирных.

– Я принесу двенадцать, а ты уж выбирай сам – каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел… а я их тебе приволоку двенадцать штук…».

Итак, в условно второй части рассказа сразу – «воскресение». И символика цифр, выявленная нами ранее. Просто пока обратим на цифры внимание «двенадцать» и «три». При чем «двенадцать» повторяется с пьяной настойчивостью (то есть художественно оправдано). Но автор – трезвый, и мы должны трезвиться: цифры как минимум настораживают, слишком очевиден их Евангельский контекст.

Обратимся теперь к портретной характеристике «попа». Он – шестидесятилетний, крупный, руки огромные. Глаза – ясные, умные. Взгляд – пристальный и нахальный. Сам поп – не благостный, не постный.

На вопрос Максима: болит ли душа у верующих, – поп не отвечает. Ответить — тем самым причислить себя к «верующим». Максим попа причисляет к верующим, но ответного подтверждения не получает. Максим настойчив в своем вопросе, но говорит уже не о верующих, а конкретно – «у тебя болит душа». И вновь – уход от ответа.

Важно понять состояние Максима. Он задал два вопроса об одном и том же, ответа не получил. Но в итоге – с попом очень интересно. Тоска сменилась интересом. Можно бы принять смену состояний души как некоторое «преображение» героя. Но не будем торопиться, просто запомним.

И далее. «Поп» заговорил с удовольствием, но характер и содержание его речи автор определяет как «странный, далекий и безответственный». Последнее слово особенно важно – безответственный.

Поп рисует якобы «картину мироздания», он делает это так, что Максиму «интересно». Трижды в отрывке варьируется этот смысл: Максиму интересно. А ведь ему все наскучило, все – отсюда и тоска его. И вдруг – интересно. Не скучно, а интересно. Боль души, подлинная боль, сменяется интересом. Хорошо это или плохо для души – это еще вопрос.

И мы можем видеть в тексте рассказа, как Максим вроде бы и заинтересован, но в то же время (это не сказано, но проступает в действиях Ярикова), герою неуютно (так, кажется, можно определить его состояние). Маркер здесь: слушал «с интересом», но «поинтересовался для вежливости» (вновь повтор однокоренных слов, полагаем, что это мастерство Шукшина, как и «ласкала-неласковая»). Если слушаешь с подлинным интересом, о вежливости просто забываешь. Из вежливости спрашивают, когда скучно. Интерес Максима показной? Ему или скучно или неуютно слушать речь «попа»? Может быть, отсюда и сущностный вопрос героя: «Разве такие попы бывают?»

Действительно, так «странно и безответственно» не может говорить ни служитель церкви, пусть бы и бывший. Речи же «попа» – это речи совсем иного порядка. Их даже нет смысла разбирать. В словах «попа» поставлен с ног на голову, перевернут весь порядок мироустройства, отраженный в Библии. Именно невольно перетолкован, а перевернут.

В словах «попа» – не «картина мироздания», а нахальная и безответственная ложь, умной – вне всякого сомнения – головы. Именно умной, потому что одно дело человек запутался, другое дело – лжет. Умной, потому что он, наконец-то, отвечает на вопрос о боли души: у меня тоже болит, ты пришел по адресу; умной, потому что обещает герою – «покой души» (умной, потому что не предлагает готовых ответов). И тут же дает их – «мы обречены»… Ничего себе покой души!

«Поп» не запутался, он лжет Максиму нахально и безответственно и – важно! – с удовольствием лжет. Но Максим, при всем его простодушии, подвох чувствует: разве такие попы бывают… Несмотря на весь ум, умственную ловкость «попа» Максим ему не доверяет. Но «поп» на то и умный: его инструментарий обольщения меняется. Он даже льстит Максиму: хорошо, что болит душа, ты хоть зашевелился. Предлагает – верь в жизнь. Но какая это жизнь: «крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других…» Бежать и обогнать – крайне интересно? Но Максим опять начеку: куда бежать-то? Оказывается, это не важно.

Вот ложь о смысле жизни – беги и старайся быть первым. И точно, скучать будет некогда: будет уже ни до добра, ни до зла. Интересно, что на протяжении всего разговора герои пьют спирт, причем, распоряжается выпивкой «поп». Однако речь Максима на удивление трезвая: «Что-то я не чувствую, чтобы устремлялся куда-нибудь». Здесь тончайшая шукшинская ирония. И это ирония героя над «умным» «попом». И «поп» понимает, что Максим практически смеется над ним. Отвечает жестко, на грани оскорбления и тон беседы обостряется.

Но главное – Максим, вновь, как минимум, не уступает «попу». Более того, если в первом отрывке беседы итогом было недоумение: разве такие попы бывают; то второй отрывок завершается более определенно. Зубы героя стиснуты, взгляд горячий и злой. И – «въелся». Это уже серьезно.

Интересны характеристики речи «попа», начал он разговор с удовольствием, а здесь уже говорил громко, лицо пылало, вспотел.

Максим долго держался. Но душа его уловлена все-таки через «святое» для русского человека – через Есенина, через песню. Так с третьего раза «поп» победил. И Максим «перестал понимать, где он и зачем».

Заслуживают особого внимания последние строки рассказа: «Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они — пляшут. Тут – или плясать, или уж рвать на груди рубаху, и плакать, и скрипеть зубами».

И далее следуют совсем страшные, без всякого преувеличения, строки:

«– За мной! – опять велел поп.

И трое во главе с яростным, раскаленным попом пошли, приплясывая, кругом, кругом. Потом поп, как большой тяжелый зверь, опять прыгнул на середину круга, прогнул половицы… На столе задребезжали тарелки и стаканы.

– Эх, верую! Верую!..».

Вновь, восхищает мастерство Шукшина, беспощадная обнаженность жизни. «Зверь» – вот и названо существо, весь рассказ таившееся в деталях. Существо, чья ложь нахальна и безответственна.

Теперь можно и напомнить Новый Завет: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (От Иоанна, 8:44).

Ложь – это тоже маркер. Существо названо. И как названо: «большой тяжелый зверь»… И это, конечно, еще – как какой-то обратный «катарсис» – «прыгнул на середину круга»… Действительно, страшно…

Можно ли спорить с тем, что Шукшин выводит в рассказе «образ зверя» в Евангельском именно контексте? Спорить с этим можно, но что делать с фактами текста. Есть маркеры, художественные маркеры рассказа «Верую!» и в целом маркеры художественной системы Шукшина.

И прямо «накануне» называния «зверя» есть такой маркер. Он в «частушечном» переборе, сопровождающем дикую пляску. Частушечный перебор читатель толком и не прочитывает – там бессмыслица, набор звуков и слов. А надо прочитать:

«Эх, верую, верую!

Ты-на, ты-на, ты-на – пять!

Все оглобельки – на ять!

Верую! Верую!

А где шесть, там и шерсть!

Верую! Верую!» Вот, собственно, какие здесь еще нужны доказательства? А «где шесть, там и шерсть»… И на девятнадцатой строке от «шести» и «шерсти» появляются «зверь» и «прыгнул». Еще вспомним характеристику «яростный и раскаленный»: прямо как «сковородка в преисподней», которой он и призывал не бояться.

Вновь обратимся к Новому Завету:

«Откровение, 13. – 2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; (…) 5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно (…) 6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе (…) 18 Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть».

В очередной раз убедимся, как Новый Завет блестяще «прорастает» в рассказе Шукшина: «барс» – «барсуки»; характер речи – «безответственный»; и отверз уста свои для хулы на Бога; и – число, число.

Итак, Шукшин выводит в рассказе образ зверя, выводит в Евангельском очевидном смысле. И это не предположение, не интерпретация, а однозначный факт. Да, Шукшин говорит здесь не только об этом. Но выявленный в нашем разборе образ присутствует в тексте. Насколько он следствие художественной интуиции, насколько осознанная работа в контексте Нового Завета? Думаю, что рассказ Шукшина – это результат осознанной работы писателя, ведомого, конечно, и художественной интуицией, инстинктом Истины.

Удивительный Шукшин (!), раб Божий Василий, в рассказе «Верую!» в самый разгар социализма взял да и вывел на сцену врага рода человеческого, показал его манеры и уловки, предостерег простодушного русского человека: Ванька, смотри!

Семидесятые годы… Бога в официальном пространстве жизни – нет, дьявола тоже нет. А в неофициальном пространстве – в избе у Ильюхи, вот он пьет спирт и улавливает неопытные души. Чтобы написать такой рассказ, автору требовалось мужество гражданское, человеческое, писательское.

Мне возразят: никого Шукшин на сцену не выводил. Мало ли кто себя за попа выдает, да и попы всякие бывают, просто напились герои рассказа, болтают, что ни попадя, пляшут, орут…

Но и это «Верую!» в названии рассказа… В электрификацию что ли верую? В тайне заглавия – ключ к рассказу «Верую!». Заглавие по определению – важнейшая часть текста. На призыв «попа»: «Молись!», Максим отвечает по-русски просто: «Пошел ты!..» Даже с уловленной душой Максим понимает, что это за «молитва». Он не намерен повторять… Но повторяет одно единственное слово «Верую!» Повторяет Максим искренне, «потому что ему очень понравилось это слово». Не просто «понравилось», а «очень понравилось». А «дальше», про «электрификацию» и т.д., «поп» «блажит» «один». Это подчеркнуто автором рассказа.

Предполагаю, что именно «Верую!», выстраданное и произнесенное Максимом слово (а не блажь попа), ставит Шукшин в заглавии рассказа. Устами Максима произнесено: «Верую!» И устами русского писателя Шукшина произнесено: «Верую!» На всю страну и на всю литературу произносит Шукшин: «Верую!»

Это гражданская позиция и Исповедание Христа. И те, кому это надо было понять, это поняли. Недаром Шукшин в разговоре с Василием Беловым говорит: «я расшифровался». Понятно, что он говорит не об этом именно рассказе. Но и о рассказе, думаю, тоже…

Все, что происходит с рабом Божьим Василием, есть уже не просто судьба и жизнь, но – брань, духовная брань. Брань Евангельская: «потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (К Ефесянам, 6:12).

Эта брань всегда идет в жизни человека, и в ней есть рубежи. В этой брани есть свобода выбора человека. Шукшин выбирает открыто и явно: «Верую!» И тем самым оказывается по правую сторону Креста Христова. И тем самым вызывает огонь на себя.

«Огонь» даже не каких-то конкретных людей и явных разрушительных сил, хотя и люди эти, и силы эти были и есть. Шукшин вызывает на себя именно этот «огонь» духов злобы поднебесной. Уже поэтому было бы очень правильно позднее творчество Шукшина рассматривать как духовную брань.

Исторический детектив. Кто убил Эмиля Золя?

Французского писателя Эмиля Золя знают все. Но вот почему он умер, 
точнее погиб, неизвестно никому. Считается, что писатель отравился 
угарным газом. В этом убеждают официальные источники, биографы
и, в первую очередь, составители кроссвордов и сканвордов. Для 
них это самая лучшая причина. Можно выпятиться своей 
эрудицией и позабавить читателей. «Убийца Эмиля Золя» или «Причина 
смерти Эмиля Золя» и удобное слово из четырех букв, кот

орое можно 
воткнуть в любой сканворд – «угар». Наберите в поисковике «смерть 
Золя», и вам вылезут сотни, а то и тысячи ссылок на сканворды и 
кроссворды.

Вечер 29 сентября 1902 года выдался холодным и сырым. Эмиль Золя попросил слугу разжечь камин в спальне. Поужинав, писатель вместе с 
женой Александриной лёг спать. Посреди ночи мадам Золя проснулась, 
оттого что почувствовала себя плохо – сильно болела голова. Писатель 
тоже не спал и тоже жаловался на головную боль.

«Давай позовем слуг», – предложила Александрина, но Эмиль, 
человек тактичный и деликатный, пожалел их и не стал будить среди 
ночи. Его последние слова, обращенные к жене, были: «Мне плохо, 
голова раскалывается. Посмотри, и собака больная. Наверное, мы 
что-то съели. Ничего, всё пройдёт. Не надо никого тревожить…» Вслед за
этим и он, и она потеряли сознание. Утром слуги забеспокоились, 
почему хозяева, встававшие рано, до сих пор не звонят. Войдя в 
комнату, обнаружили труп хозяина и хозяйку в глубоком обмороке. 
Усилиями врачей Александрину удалось спасти. По заключению 
медиков, Эмиль Золя с супругой отравились угарным газом, который 
поступал в комнату из горящего камина. Таким же было и 
решение полицейских, проводивших расследование. Типичный 
несчастный случай.

Но не получил объяснения странный факт: почему при наличии тяги 
угарный газ не уходил в трубу? При расследовании обнаружилось,
что дымоход был чист, но на крыше виднелись следы людей и 
остатки строительного мусора. Но кому они принадлежали – рабочим, 
накануне чинившим крышу, или злоумышленникам – так и 
осталось неизвестным. Полиция спустила дело на тормозах, всё 
объяснив несчастным случаем. Так и вошло в историю.

Но через 25 лет один француз, умирая, решил исповедаться перед
близким другом, снять грех с души и признался, что в 1902 году, будучи нанятым в строительную бригаду кровельщиков, намеренно завалил строительным мусором дымоход в доме Эмиля Золя. Друг, убоявшись,
тоже молчал четверть века, но под конец жизни рассказал об откровениях покойного строителя. Рассказ произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Пример вдохновил на подвиг некого нормандского фармацевта Пьера
Акина, поведавшего, что в 1910 году трубочист Анри Буронфоссе
похвалялся ему в том, что намеренно заблокировал дымоход квартиры
Эмиля Золя в Париже.

Но зачем? У каждого нормального преступления есть свои мотивы и побудительные причины. Зачем строителям и трубочисту нужно было
убивать знаменитого писателя? Кому выгодна была его смерть?
Оказывается, была нужна. В первую очередь, французской военщине и секретным армейским службам. Они хотя и в зачаточном состоянии, но
уже тогда существовали. И им очень мешал Эмиль Золя.

Причина крылась в прогремевшем на весь мир «деле Дрейфуса». Этот
процесс по обвинению французского офицера-еврея в шпионаже родился
на фоне сильных антисемитских настроений в обществе и буквально
расколол французов на два лагеря. «Дело Дрейфуса» началось в сентябре
1894 года, когда в Париже уборщица, она же агент французской
спецслужбы, выудила из мусорного ящика германского военного атташе подозрительное «бордеро» (препроводительное письмо). Из него

следовало, что некто предлагал немцам ряд секретных сведений.

Хотя мнения экспертов-графологов по этому делу разошлись, был отдан
приказ об аресте капитана Альфреда Дрейфуса. Несмотря на то, что он настаивал на полной невиновности, его предали военному суду, лишили
звания и чинов и отправили на каторгу. Осужденного предателя показали огромной толпе. Когда с него срывали погоны и другие регалии, капитан кричал: «Клянусь, я не виновен! Да здравствует Франция!»

Всё бы сошло, если бы тут не вылез Эмиль Золя. 13 января 1898 года он направил открытое письмо «Я обвиняю» в адрес Президента республики Феликса Фора. В письме Золя обвинял высшее военное руководство в коррупции, кумовстве, слабоумии и жутком антисемитизме. Надо сказать,
что Золя был популярен не только во Франции. В Америке и России его
знали и почитали больше, чем на родине. Письмо вызвало огромный
резонанс во всём мире. Франция разделилась на два лагеря. Золя
поддержали сотни тысяч человек, в том числе писатели братья Гонкур, Марсель Пруст, будущий президент Франции Клемансо, английская
королева Виктория, художники Клод Моне и многие другие. Но и у другого лагеря не было нехватки в именитых личностях. На виновности Дрейфуса настаивали писатель Жюль Верн, корифеи импрессионизма Дега, Ренуар, Сезанн. Это не считая деятелей военной и государственной верхушки, а
также многотысячной толпы маргиналов, уверенных, что во всех бедствиях виноваты евреи.Противники Дрейфуса выдвинули против Золя обвинение в оскорблении
всей армии и военного суда. Его привлекли к суду за клевету, признали виновным и лишили ордена Почетного легиона. В адрес писателя
раздавались угрозы, националистически настроенная толпа совершила нападение на его дом. Золя был вынужден бежать в Англию, куда за ним последовали обе жены и дети. Когда страсти на родине улеглись, Эмиль
смог вернуться в Париж. Как оказалось, чтобы умереть.