Рассказ сена на асфальте

Ночью перед подъездом на асфальте появилась надпись «Зайка, я люблю тебя!». Белой эмалевой краской поверх небрежности трудов дворника. Все шестьдесят женщин подъезда зайкового возраста (от десяти до 60 лет) в это утро выглядели загадочнее черных дыр космоса. По лицу каждой читалась абсолютная уверенность, что послание адресовано именно ей.

– Как это трогательно, – умилилась одна из женщин. – Настоящий мужчина и романтик растет. Я-то думала так сейчас не ухаживают.
– И не говорите, – подхватила другая. – И только одна единственная знает, что это написано только для нее.
– Уж она-то точно знает! – залилась румянцем первая. – Но не расскажет никому.
– Эт моей Машке писали, – заметил мельком отец одной из гипотетических заек.
– Ну, ну. Ошибок-то нет! – возразили женщины. – Запятая, где положено, и «тебя» через Е, а не через И.
– Ну так и почерк ровный, – возразил уязвленный отец. – Не слепой человек, видимо писал. Так что и не вам, вероятно.

Так, слово за слово, разгорелся конфликт полов, поколений и социальных слоев. С мордобоем, матом и разорванными бусиками. Приехавший наряд милиции полюбовался с полчаса на побоище заек подъезда и только потом разнял всех.

С утра надпись изменилась. Кто-то уточнил данные и теперь надпись была более конкретной – «Зайка с 6-го этажа, я люблю тебя». Зайки с остальных этажей почувствовали себя до крайности оскорбленными в лучших чувствах.

– Это ж надо такой сволочью быть, – сообщила экс-зайка лет сорока с пятого этажа. – Разрисовывать-то – оно ума много не надо. Подарил бы цветов, что ли.
– И не говорите, – поддержала еще одна развенчанная, с расцарапанным еще вчера во имя романтики, лицом. – Взял бы, да разметку нанес вместо этих каракулей. Раз уж краски много.

Зайки с шестого этажа свысока поглядывали на всех и мечтательно смотрели вглубь себя. Эту мечтательную задумчивость не оценил муж одной из заек. Он хотел было попенять супруге на недостойное поведение, но увлекся и попинал бедную женщину к вящему удовольствию всех остальных заек подъезда.

На следующий день надпись закрасили и на белом фоне черной краской появилось «Мильпардон, ошибка. С пятого этажа зайка-то! Люблю тебя».

С шести утра начали подтягиваться зрители из соседних подъездов. И не зря. Ровно в семь, у подъезда, напрасно обиженная женщина с шестого этажа надавала пощечин своему несдержанному мужу за то, что он козел ревнивый. Мужчина виновато пыхтел и с ненавистью поглядывал на буквы на асфальте. Женщине рукоплескали все остальные женщины двора, вкладывая все свои обиды на спутников жизни в овации. Мужчины сочувствовали лицом и жестами, но сказать что-то вслух не осмеливались.

– Ишь, как под монастырь подвел всех, – вздохнул какой-то мужчина лет пятидесяти. – Нет, чтоб по секрету на ушко сказать зазнобе своей. Так нет – надо народ баламутить.
– А ты своей на ушко каждый день говори – она и не взбаламутится, – парировала соседка.
– А мне, допустим, никто не говорит ничего уже лет двадцать пять – и ничего. Не помер пока, – виновато пробурчал мужик.
– То-то и оно, – покачала головой женщина и вернулась к зрелищу.
– На пятом-то незамужних баб нету! – вдруг выкрикнул один из мужчин.
– А что ж, в замужнюю влюбиться нельзя уж никому? – взъярились женщины пятого этажа. – Рожей не вышли, что ли? Что ты молчишь, а? Твою жену уродиной обзывают, а ты? Так и будешь стоять?

Приехавший наряд полиции вызвал подмогу и уже тремя экипажами они гоготали и ставили ставки. После всего разняли дерущихся и оформили двадцать три административных нарушения за драку.

Утром на асфальте красовалось «А чего все эти курицы щеки дуют-то? Зайка-то мой – мужчина с пятого этажа. Люблю тебя, зайка!» Управдом прочел это все, ахнул, сразу вызвал полицию и четыре экипажа «Скорой помощи».

– Зачем вам четыре? – допытывалась диспетчер. – Чего у вас происходит-то там?
– У нас на пятом четыре зайки живут! – неуклюже пояснял управдом. – И все женаты. Так что поторопитесь – пострадавшие вот-вот будут.

– Ах ты кобелина! – завыли на пятом этаже и раздался шум бытовой ссоры с рукоприкладством и порчей имущества.
– Алё! – закричали все жители подъезда со двора. – Нечестно так. Спускайтесь вниз – чтоб все видели.
– Сейчас, – вышла на балкон пятого этажа женщина в бигудях. – Скорой там не загораживайте дорогу.

Санитары пронесли двоих пострадавших. Еще один зайка вышел сам, гордо осмотрел собравшихся, пригладил резко поседевшие волосы, проводил заплывшим глазом обе кареты «Скорой помощи» и сказал:

– Слабаки! Тряпки!

После чего улыбнулся беззубым ртом и упал в обморок.

– Эээ, граждане… – заволновалась толпа. – А где четвертый-то? Может надо ему на помощь идти? Может дверь выбить и отнять бесчувственное тело у этой фурии?
– Что за собрание тут? – вышел последний из заек из подъезда. – Делать вам всем нечего?

Толпа ахнула – мужчина был чисто выбрит, причесан, одет в свежую рубашку и вообще – великолепен как залежавшийся в ЗАГС-е жених.

За мужчиной вышла его жена, поправила демонстративно мужу прическу и ослепительно улыбнулась соседям.

– Верк, ты чего? Бесчувственная какая-то? – ахнули женщины.
– Чего это? – удивилась Верка. – Это ж я писала. Своему. Люблю его – вот и дай, думаю, напишу. А нельзя разве?
– Вот ты скажи – ты нормальная?!! – завизжали соседи.
– Нормальная, вроде, – пожала плечами Верка. – А вы?

Автор: frumich.livejournal.com

Источник

Класс: 2.

Цель: учить детей выражать свою мысль устно и письменно, составлять предложения по опорным словам, развивать внимание, память, устную и письменную речь, использовать приобретенные знания по окружающему миру и чтению, применять изученные орфограммы, воспитывать любовь к окружающему миру и к Родине.

Планируемые результаты: учащиеся научаться составлять рассказ о картине, строить сообщения в устной и письменной форме, анализировать, делать выводы, сравнивать, аргументировано отвечать, доказывать свое мнение.

I. Организационный момент

— Сегодня на уроке в центре нашего внимания картинная галерея художника Алексея Степановича Степанова и его картина.

II. Подготовительная работа

1) Знакомство с художником и его картинами.

— Кто автор картины?

Автором картины является известный русский живописец Алексей Степанович Степанов (1858-1923). Алексей Степанович Степанов родился в 1858г в Симферополе, в семье потомственного дворянина, офицера. Художник любил русскую природу, им написано много картин. Алексей Степанов являлся членом Товарищества передвижных художественных выставок (передвижник), академиком Императорской Академии художеств. Художник был талантлив в различных жанрах — пейзажи, анимализм, жанровые и бытовые сцены. Картина, которую мы здесь рассматриваем, относится к анималистическому жанру живописи. Представляет собой зимний пейзаж на опушке леса, где возле стога сена собралось семейство лосей. Картина была написана в 1889 году. Холст, масло. Находится в Государственной Третьяковской галерее, Москва.

2) Беседа о лосях.

— Почему картина так названа? (Главные на ней лоси)

— Что вы знаете о лосях?

Лось один из самых больших лесных зверей нашей Родины. Иногда его называют сохатым. В высоту достигает 2 метра и весит до 600 кг. Сам зверь имеет тёмно-бурый окрас, длинные ноги, туловище огромное, горбатое, голова крупная, с торчащими ушами. Самцы имеют характерное отличие — рога, и чем старше зверь, тем внушительнее рога. Лосята, их обычно двое, появляются в мае-начале июня. Маленькие лосята довольно быстро растут и набирают вес. Шестимесячный лосенок может весить 200 кг. Лосята имеют рыжий окрас, но в сентябре становятся бурыми как взрослые звери. Летом лоси питаются травой, молодыми деревьями и кустарниками, любят речные водоросли и грибы. Зимой же они обгладывают побеги ивы, рябины, акации, осины, молодые деревца сосны. Лоси не любят кормушки, поэтому подкормку лесники для них складируют в кучу.

III. Работа по картине А.С.Степанова «Лоси»

1) Постановка цели урока.

— Перед вами картина Степанова «Лоси». По этой картине мы будем писать сочинение. Кто знает, что такое сочинение? (Мы будем рассматривать картину и описывать, что на ней изображено).

2) Рассматривание сюжета картины.

Картина написана в анималистическо-пейзажном жанре. Здесь художник изобразил хмурую зиму и группу лосей, состоящую из лосихи и лосят. Холодной и снежной зимой таким большим животным непросто найти пропитание. Увидев на опушке леса стог сена, оставленный здесь лесниками специально для их подкормки, взрослые лоси привели сюда лосят, чтобы те вдоволь полакомились.

Действие картины происходит на опушке леса. Густой тёмный лес находится вдалеке. Здесь же растёт небольшой подлесок, состоящий из осин, берёз, кустарника. Ещё осенью люди косили здесь траву и заготовили на зиму стога сена. Лесные жители в поисках пропитания вышли из леса и решили полакомиться человеческими дарами. Два лосёнка с удовольствием поедают сено, а вот отец семейства стоит на страже. Главное для него, чтобы детки остались сытыми и у них было много сил, чтобы пережить все тяготы холодного времени года. Голые изогнутые деревца на переднем плане подчёркивают как непросто в это время года найти пропитание.

Вожак стоит на страже детей, готовый в любой момент применить силу и острые рога, чтобы справиться с любой возможной опасностью. Сохатый понимает, что сейчас они находятся на открытой местности, для всех «как на ладони». Возле стога сена пахнет человеческим духом. В любой момент из засады могут выйти хищники. Жизнь лесных зверей непростая, но с такой защитой лосята могут быть спокойны. Рядом со взрослым лосем стоит лосиха, она поменьше ростом и без рогов.

Многие ошибочно называют стоящего на страже самца-вожака — лосихой. На самом деле самки лосей безрогие и чуть меньше ростом. Самцы сбрасывают рога в ноябре-декабре, потому можно говорить о том, что на картине изображена либо поздняя осень, либо ранняя зима.

Атмосфера картины несколько сероватая, хмурая. Небо затянули серые тучи, которые скрывают яркое солнце. Таким образом художник подчеркнул промозглый холод, который царит вокруг. Повсюду лежит неглубокий снег. На открытой местности лосей со всех сторон обдувает холодный ветер.

3) Определение темы и основной мысли сюжета картины.

— О ком или о чем эта картина?

— Какова основная мысль? Что хотел сказать этой картиной художник?

— О чем будем писать сочинение? Как его назовете? Запишите заголовок сочинения.

IV. Работа по составлению предложений

1) Беседа по вопросам учебника (стр. 118, упр.191).

— Сейчас мы рассматриваем картину:

— Что изобразил художник на картине? (зимний лес и семью лосей)

— Почему картина так названа? (Главные на ней лоси)

— Какое время года изображено на картине? (Наступила зима.)

— Расскажите, какие изменения произошли в неживой природе?(Серые тучи затянули небо. Вся земля покрыта снегом. На снегу видны следы животных.)

— Какие цвета автор использует на картине и почему? При помощи таких цветовых гамм художник пытается передать ту печаль и грусть которые испытывают лоси. О том, как нелегко, зимой добывать себе пищу. Глядя на это полотно становится грустно и печально, хочется помочь животным пережить эту холодную зиму.

— Кого художник изобразил в центре картины? (Это лоси. Они проголодались и пришли на поляну.)

— Откуда вышли лоси? (Лоси вышли из леса.)

— Чем они заняты? (Они увидели сено и едят его).

— Что такое стог сена? (Стог — это большая копна. Ее заготовили люди, которые работают в этом лесничестве).

— Посмотрите на лосят. Какие они?

— Чем занялись лосята? (Они увидели сено. Маленькие лосята с удовольствием жуют.)

— Как вы думаете, почему взрослые лоси не едят?

— Посмотрите на лося-самца. Какой он?

— Посмотрите, большой лось внимательно смотрит по сторонам. Почему? (Он их сторожит)

— Что мы видим на заднем плане картины?

— Какое общее впечатление от картины? Понравилась ли вам картина? Чем?

2) Составление плана.

— Из каких частей состоит текст? (Вступление, основная часть, концовка (мои впечатления)).

План сочинения по картине «Лоси», 2 класс

1. Художник А.С.Степанов
2. Природа, время года
3. Передний план, лоси
4. Мои впечатления от картины

План

I. Вступление.

• О художнике и его творчестве.

II. Основная часть.

1) На переднем плане репродукции картины

2) На дальнем плане репродукции картины

III. Заключение.

• Какие чувства вызывает картина?
• Каждая часть пишется с красной строки.
• Устное составление предложений.

— На доске вы видите вопросы и опорные слова. Эти слова вы можете использовать при составлении своих предложений. Составьте устный рассказ.

3) Орфографическая работа.

— Прочитайте еще раз опорные слова. Слова на какие правила встретятся в тексте? О чем нужно помнить? Как проверить слова?

VI. Практическая работа

— Используя опорные слова, запишите текст. После выполнения, проверьте свою работу.

VII. Итог

— Что вы сегодня нового узнали и чему вы научились на уроке?

Список использованных источников:

1. Абрамова Татьяна Анатольевна Обучающее сочинение по картине А.С.Степанова «Лоси»: https://nsportal.ru/nachalnaya-shkola/russkii-yazyk/2013/12/06/obuchayushchee-sochinenie-po-kartine-asstepanova-losi
2. Блинцов А.А. Картина «Лоси» Степанова: https://art-assorty.ru/63219-kartina-losi-stepanova.html
3. Малых Галина Викторовна Опорная карточка к сочинению по картине А.С.Степанова «Лоси»: https://koncpekt.ru/nachalnye-klassy/konspekty-urokov/russkij-yazyk-2klass/2709-opornaya-kartochka-k-sochineniyu-po-kartine-a-s-stepanova-losi.html
4. Русский живописец Алексей Степанов: https://www.liveinternet.ru/users/nianfora_n/post248544703
5. Чернова Людмила Николаевна Конспект урока русского языка Тема: «Сочинение по картине А.С.Степанова «Лоси»: https://infourok.ru/konspekt_uroka_russkogo_yazyka_tema_sochinenie_po_kartine_a.s.stepanova_losi-374847.htm

Режиссер Владимир Наумов ушел из жизни в 93-летнем возрасте. Об этом сообщили в Союзе кинематографистов России.

Владимир Наумов режиссер — дата смерти

29 ноября из жизни ушел актер и режиссер Владимир Наумов. Супруг Наталии Белохвостиковой не дожил неделю до своего дня рождения — 6 декабря ему исполнилось бы 94 года.

Владимир Наумов режиссер — причина смерти, от чего умер

Несколько часов назад стало известно о смерти российского режиссера, народного артиста Советского Союза Владимира Наумова. Причины смерти не разглашаются. Мужчине было 93 года.

Представители Союза кинематографистов Российской Федерации опубликовали сообщение, в котором сказано, что Владимира Наумова не стало утром 29 ноября 2021 года. К сожалению, больше данных о кончине народного артиста в Сети нет.

Дата и место прощания и похорон режиссера не уточняются.

Владимир Наумов режиссер — биография Википедия, национальность

Наумов родился 6 декабря 1927 года в Ленинграде (ныне — Санкт-Петербург) в семье кинооператора Наума Соломоновича Наумова-Стража (1898-1957) и актрисы Агнии Васильевны Бурмистровой (1906-1971).

В 1951 году окончил в Москве режиссерский факультет Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИК; ныне — Всероссийский государственный институт кинематографии им. С. А. Герасимова), где занимался в мастерской Игоря Савченко. В студенческие годы был его ассистентом на съемках фильма «Третий удар» (1948), в котором также дебютировал как киноактер.

После смерти руководителя мастерской вместе с режиссером Александром Аловым завершил картину Игоря Савченко «Тарас Шевченко» (1951). С этого момента началось творческое сотрудничество Наумова и Алова. Среди их первых совместных работ — «Тревожная молодость» по трилогии Владимира Беляева «Старая крепость» (1954), «Павел Корчагин» по роману Николая Островского «Как закалялась сталь» (1956), «Ветер» (1958). В 1961 году на экраны вышла военная драма «Мир входящему», тогда же удостоенная специального приза жюри XXII Международного кинофестиваля в Венеции за лучшую режиссерскую работу и премии «Кубок Пазинетти» (приз итальянских кинокритиков за лучший иностранный фильм). В 1962 году в Брюсселе картина получила национальную бельгийскую кинопремию «Фемина».

В 1966 году режиссеры экранизировали рассказ Федора Достоевского «Скверный анекдот». Однако картина вызвала критику со стороны официальных властей. Наумова и Алова обвиняли в «сгущении красок», в «искажении идеи Достоевского» и др. По воспоминаниям Владимира Наумова, глава Госкино Алексей Романов сказал режиссерам, что из-за них может «лишиться партийного билета». В итоге фильм был запрещен к показу и вышел на экраны только в 1987 году.

Среди других совместных фильмов Владимира Наумова и Александра Алова: «Бег» по мотивам произведений Михаила Булгакова (1970), «Легенда о Тиле» по мотивам романа Шарля Де Костера «Легенда об Уленшпигеле» (1976), «Тегеран-43» (1980, СССР — Швейцария — Франция), «Берег» по роману Юрия Бондарева (1983, СССР — ФРГ). В 1971 году они также выступили в качестве театральных режиссеров, поставив в Московском театре «Современник» спектакль «Тоот, другие и майор» по пьесе Иштвана Эркеня.

После смерти своего коллеги в 1983 году Владимир Наумов снял посвященную ему документальную ленту «Алов» (1985). Также продолжил режиссерскую деятельность в художественном кино, снял фильмы: «Выбор» по произведению Юрия Бондарева (1987), «Закон» (1989), «Десять лет без права переписки» (1990), «Белый праздник» по мотивам повести Тонино Гуэрра «Сто птиц» (1994), «Часы без стрелок» (2001), «Джоконда на асфальте» (2007). В 2012 году Владимир Наумов приступил к съемкам картины «Сказка о царе Салтане». Планировалось, что она станет первым в киноцикле «Сказки Пушкина». Однако из-за недостатка средств ее производство не было завершено. Большинство фильмов Владимир Наумов снимал по собственным сценариям (всего он написал сценарии к 18 лентам).

Несколько раз Владимир Наумов выступал в качестве киноактера. После небольшой роли лейтенанта в картине «Третий удар» он сыграл штабс-капитана в трагикомедии Александра Митты «Гори, гори моя звезда» (1969), полковника милиции в телефильме Александра Гордона «Кража» (1970). Впоследствии снимался только в своих картинах («Часы без стрелок», «Джоконда на асфальте»).

В 1963 году Владимир Наумов стал художественным руководителем созданного при киностудии «Мосфильм» творческого объединения писателей и киноработников. После его преобразования в кинокомпанию «Союз Навона» занял пост ее генерального директора.

С 1976 года также был секретарем правления Союза кинематографистов СССР.

С 1980 года руководил мастерской во ВГИКе. Профессор (1986). В 2010-х годах вместе с супругой, известной российской актрисой Наталией Белохвостиковой, вел актерско-режиссерскую мастерскую в Московской школе нового кино.

В 2004 году Владимир Наумов в качестве продюсера работал над лентой «Год лошади. Созвездие Скорпиона», режиссером которой стала его дочь Наталья.

Был президентом Национальной академии кинематографических искусств и наук России, членом Союза кинематографистов РФ и Европейской киноакадемии.

Заслуженный деятель искусств РСФСР (1965). Народный артист СССР (1983).

Владимир Наумов был награжден орденами «Знак Почета» (1971), Трудового Красного Знамени (1977), Дружбы народов (1987), «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней (2007, 2018, 1997), Почета (2013).

Лауреат Государственной премии СССР в области литературы, искусства и архитектуры (1985, за фильм «Берег»).

Обладатель кинопремии «Золотой орел» в почетной номинации «За выдающийся вклад в мировой кинематограф» (2008).

Почетный член Российской академии художеств.

Автор книги «В кадре» (2000, в соавторстве с Наталией Белохвостиковой).

Владимир Наумов был женат вторым браком. Супруга — народная артистка РСФСР Наталия Белохвостикова (род. 1951). Их дочь Наталия Наумова (род. 1974), в детстве снялась в фильме «Тегеран-43». Впоследствии окончила актерский факультет ВГИК и Высшие курсы сценаристов и режиссеров, снималась в фильмах отца, но выбрала карьеру режиссера. В 2007 году Владимир Наумов и Наталия Белохвостикова усыновили мальчика Кирилла (род. 2004). Первой супругой режиссера была заслуженная артистка РСФСР Эльза Леждей (1933-2001). От брака с ней — сын Алексей (род. 1962, художник).

Жизни и творчеству кинематографиста посвящены документальные фильмы «Свидетель времени. Владимир Наумов» (2007, режиссер Наталия Наумова) и «Владимир Наумов. Монологи кинорежиссера» (2012, Наталия Урвачева), а также сборник «Алов и Наумов» (2016, составитель Любовь Алова).

Владимир Наумов режиссер — личная жизнь жены дети

Первой женой режиссера стала актриса Эльза Леждей, которая снималась в его картинах «Ветер» и «Павел Корчагин». Они поженились в 1954-м, а в 1960 году стали родителями сына Алексея. Сейчас он знаменитый художник, признанный не только на родине, но и за границей. Он и подарил Наумову внука, которого назвали в честь деда Владимиром. Он драматург. Брак с Эльзой длился не долго, и в 1964 году они расстались.

Второй женой Наумова стала актриса Наталья Белохвостикова, брак с которой режиссер заключил в 1974 году. Их знакомство состоялось на борту самолета, когда Наумов летел на фестиваль со своим фильмом, а Белохвостикову тоже должны были номинировать на премию за лучшую женскую роль в картине «У озера». После получения заслуженных премий, они полностью отдались возникшему чувству. Отношения стремительно развивались. Родители и друзья пытались отговорить Наташу, которой было всего восемнадцать, от этих отношений, но она была непреклонна, и, как показало время, оказалась абсолютно права. Их брак очень крепкий и счастливый, они вместе уже много лет.

Наталья стала настоящей музой для своего звездного мужа. Кроме молодости и красоты, природа наделила ее чутьем и огромным талантом, поэтому она изображала своих героинь именно так, как видела сама, иногда даже вразрез с мнением режиссера. Потом оказывалось, что актриса была совершенно права, и персонаж действительно получался интересным и живым. В этом союзе сошлись два единомышленника, которые смогли дополнить друг друга, и от этого картины режиссера Владимира Наумова только выигрывали.

Их единственная дочь Наташа родилась в 1976-м, и продолжила дело обоих звездных родителей. Наталья Наумова и актриса и режиссер.

В 2007-м их семья пополнилась еще одним человеком – Белохвостикова и Наумов усыновили мальчика по имени Кирилл, который воспитывался до этого в детском доме. В то время ему было три года, сейчас Кириллу Белохвостикову уже 14.

Владимир Наумов режиссер — семья

• Отец — Наум Соломонович Наумов-Страж (1898—1957), кинооператор.
• Мать — Агния Васильевна Бурмистрова (1906—1971), актриса Камерного театра, преподавала технику речи и художественное слово во ВГИКе.
• Первая жена (до 1964) — Эльза Ивановна Леждей (1933—2001), актриса, заслуженная артистка РСФСР (1974).
• Сын — Алексей Владимирович Наумов (род. 1960).
• Внук — Владимир Алексеевич Наумов-младший, драматург.
• Вторая жена (с 1974) — Наталия Николаевна Белохвостикова (род. 1951), киноактриса, народная артистка РСФСР (1984).
• Дочь — Наталья Наумова (род. 1976), кинорежиссёр, киноактриса.
• Приёмный сын — Кирилл Белохвостиков.

Владимир Наумов режиссер — фильмография

Актёр

• 1948 — Третий удар — молодой лейтенант
• 1969 — Гори, гори, моя звезда — штабс-капитан
• 1970 — Кража — Абалин
• 2001 — Часы без стрелок — эпизод
• 2007 — Джоконда на асфальте — «мама»

Режиссёр

1. 1951 — Тарас Шевченко (заканчивал после смерти И. Савченко) (совм. с А. А. Аловым)
2. 1954 — Тревожная молодость (совм. с А. А. Аловым)
3. 1956 — Павел Корчагин (совм. с А. А. Аловым)
4. 1958 — Ветер (совм. с А. А. Аловым)
5. 1961 — Мир входящему (совм. с А. А. Аловым)
6. 1962 — Монета (совм. с А. А. Аловым)
7. 1966 — Скверный анекдот (совм. с А. А. Аловым)
8. 1970 — Бег (совм. с А. А. Аловым)
9. 1976 — Легенда о Тиле (совм. с А. А. Аловым)
10. 1980 — Тегеран-43 (совм. с А. А. Аловым)
11. 1983 — Берег (совм. с А. А. Аловым)
12. 1985 — Алов (документальный)
13. 1987 — Выбор
14. 1989 — Закон
15. 1990 — Десять лет без права переписки
16. 1994 — Белый праздник
17. 2001 — Часы без стрелок («Сон белой собаки» или «Тайна Нардо»)
18. 2007 — Джоконда на асфальте
19. 2014 — Сказка о царе Салтане (не был завершён) (совм. с Н. В. Наумовой)

Сценарист

• 1958 — Ветер (совм. с А. А. Аловым)
• 1961 — Мир входящему (совм. с А. А. Аловым, Л. Г. Зориным)
• 1962 — Монета (совм. с А. А. Аловым)
• 1966 — Скверный анекдот (совм. с А. А. Аловым, Л. Г. Зориным)
• 1970 — Бег (совм. с А. А. Аловым)
• 1972 — Карнавал (совм. с А. А. Аловым)
• 1973 — Как закалялась сталь (совм. с А. А. Аловым)
• 1976 — Легенда о Тиле (совм. с А. А. Аловым)
• 1980 — Тегеран-43 (совм. с А. А. Аловым, М. Ф. Шатровым)
• 1982 — Похождения графа Невзорова (совм. с А. А. Аловым)
• 1983 — Берег (совм. с А. А. Аловым, Ю. В. Бондаревым)
• 1985 — Алов (документальный)
• 1987 — Выбор (совм. с Ю. В. Бондаревым)
• 1989 — Закон (совм. с А. А. Аловым, Л. Г. Зориным)
• 1990 — Десять лет без права переписки (совм. с А. А. Кабаковым)
• 1994 — Белый праздник (совм. с Т. Гуэррой)
• 2001 — Часы без стрелок (совм. с Г. И. Кушниром, Т. Гуэррой)
• 2007 — Джоконда на асфальте (совм. с Т. Гуэррой)
• 2010 — В России идёт снег (не был завершён)

Предлагаем вашему вниманию рассказ современного русского писателя Асара Эппеля (1935–2012), повествующий о том, как происходила газификация одной из маленьких московских улиц. Надежда и страх, смех и слезы… Что принесет с собой «голубой огонь»? Какова она будет жизнь с газом? История о том, как природный газ пришел в дома москвичей, увиденная глазами художника.

Почему-то сначала об этом сообщали, оглядываясь и шепотом:

— Говорят, нам проведут газ…

Разговоры пошли с зимы. Стояли морозы, и детям приходилось смазывать лица гусиным жиром, чтоб не обморозились. Для тогдашних зим и тогдашних — старинных! — морозов это было наилучшим средством.

— Вы слышали насчет газа?..

— Газа? Который в кухне?

— Который в кухне…

И в ответ:

— Ай, бросьте!

— Кто вам такое сказал?

— Вранье!

— Надо же будет копать, а у нас — вода на глине…

Слух нарастал, молва набухала, жители, встречаясь у колонки, искали друг у друга в глазах подтверждения, сведений, уверенности.

При этом у голубоглазой части наших поселян глаза горели синим пламенем газовой горелки, а у темноглазых хотя тоже вспыхивали, но не так ярко и не так доверчиво, как этого бы хотелось.

Кто-то где-то якобы видел распоряжение газифицировать не каждый дом и квартиру, а через одну, и называлось это «пунктирная газификация». Грядущее неравенство тревожило, угнетало, порождало оговоры как самой идеи газификации, так и слухов о «пунктире», намечало распри, из которых не будет выхода, и, конечно, египетские казни.

Кто-то, наоборот, слыхал, что проведут всем, но из-за экономии — по слишком тонким трубам, а на плите будет одна конфорка с приделанной намертво сковородкой для яичницы из двух яиц. Или что-то там еще.

Чего только не говорили!

Времена эти теперь изрядно отдалились и вспоминаются как легендарные, поэтому описывать их мы можем только в стиле баснословном, с преувеличениями и фантазиями, ибо если получится вспомнить, как оно было на самом деле, правда тех дней покажется непомерным преувеличением вроде помянутой уже приделанной намертво сковородки.

Повторяю, чего только тогда не говорилось, чего только не происходило и чего только не выдумывалось.

А посему старик Самуил Акибович то и дело стал ходить в свой сарай, где, скрытый от чужих глаз прислоненным внаклонку сырым, малопригодным для отопления горбылем, стоял его давнишний — нэповских еще времен — сатуратор.

Самуил Акибович в те годы был Королем газировки, по-прежнему еще называвшейся «сельтерской» (в его произношении «зельтерской»), и какое же это было чудное время!

Он тогда был молод, и на его полностью лысой уже голове еще не было ни одного седого волоса.

Как старательно мыл Самуил Акибович граненые стаканы! Как он ими сдержанно звякал! Как быстренько давал откапать помывочным каплям! Как до копейки отдавал мокрую сдачу! Весь центр Москвы, утирая потные лысины и проветривая подмышки, приходил к нему в знойную пору напиться, а напившись, убирал пену с губ тыльной стороной ладони, если это был мужчина, а если женщина, то по-разному.

Услыхав про грядущий газ, Самуил Акибович затосковал по незабвенному промыслу, по сверканию шипящей воды, по ярким колерам сиропа — то вишневого, то яблочного, то цвета красного стрептоцида, когда, бывало, лечишься и по нужде оставляешь рыжий след на белом накрахмаленном снегу.

Разве сейчас есть такие прекрасные лекарства, как стрептоцид, но красный? Хорошо, хоть оставили синий свет и пиявки не отменили! По тогдашним согревающим компрессам люди до сих пор тоскуют! Да чего там говорить! Он-то, в основном, тоскует по пене. По шипучей пене, чьим шипением он распоряжался как хотел. Возьмет, подкрутит — зашипит как истертая патефонная пластинка, подкрутит еще — как я прямо не знаю что…

Ничего подобного не мог предоставить клиенту, чтобы тот, напившись, от души произвел отрыжку, его соперник Райзберг (пусть бы он сдох, и он таки в нашем рассказе сдохнет!).

Конечно, Самуил, сообразно своему преклонному возрасту, заподозрил, что сейчас речь о другом газе, а именно о саратовском, потому что все газеты только о нем и пишут, и он смутно понимал, что если газ и проведут, то это будет не совсем то и сельтерская вода, наверно, окажется с привкусом, но что из этого? Учтем и приспособимся. Десять капель кагору из расчета на стакан — и люди забудут про любой привкус, а если достать где-нибудь бутылку шустовского коньяку… («Помнишь ли ты, дорогой Самуил, шустовский коньяк?» — красиво спросил его недавно слепой старик со Второго проезда).

— О чем ты говоришь?! — очень ловко ответил Самуил, а ловко потому, что доносчики никак не могли бы повернуть эти слова против хитрейшего Самуила. Можно было трактовать их так: «О чем ты говоришь? Как это я не помню?» А можно было повернуть: «О чем ты говоришь? Как это я могу такие вещи помнить?»

Ходили слухи о каком-то грузине Лагидзе, чью газировку обожает весь Кавказ. «Воды Лагидзе»! Ну и что? Подумаешь! Он сразу же взял и тоже придумал неплохое название: «Воды Скалоладзе». Выйти на рынок с таким названием было бы ой-ой-ой! Но он укорил себя за легкомыслие: «А “Воды Джугашвили” не хочешь? Почему бы тебе не продавать в тридцать седьмом году воды Джугашвили?»

Раздвинув доски, Самуил Акибович стал глядеть на авантажный когда-то голубой короб, в котором помещался лед, аккуратно получаемый им из одного места, потом обозрел оба замечательных колеса с хорошими спицами, на которых устройство бесшумно катилось. Сейчас шины на колесах сдулись, вес тележки на них надавил, и колесные обода прижали сплющенные резиновые шины к сарайной мягкой земле. На боку тележки было написано беспризорниками двадцатых годов плохое слово, но не то, о котором вы подумали, а другое, женское. Колбы, в которых когда-то красовался и из которых наливался сладостный сироп, он в свое время снял, чтобы не разбились, и сейчас они лежали дома в мягком тряпье нижнего ящика комода, причем на каждую был для пущей заботы и безопасности надет длинный шерстяной ношеный носок.

Нужный для работы лед, большими кусками уложенный в тележку, становился внутри голубого короба скользким глянцевым и холодным-холодным, так что сельтерская делалась студеной и хорошо освежала в жару и была чем-то особенным.

Но откуда этот замечательный лед доставался? Где его брали в переменчивые тогдашние времена, не говоря уже до сих пор?

Откуда! Мы же сами рассекретили это место, оповестив когда-то читателей, так что повторимся:

…На Пушкинском рынке был айсберг, вернее, видимая глазу часть, утесистой громадой воздвигшаяся на стареньком асфальте.

Видимой частью айсберга громадная гора названа потому, что невидимая работа по ее воздвижению была и вовсе грандиозна.

К зиме из черной, положенной на землю кишки начинала бежать водопроводная вода. Она растекалась по асфальту, стылому и лунному на ощупь, каким бывает всякий асфальт в канун декабрей, — не то что в июле, когда он спекшийся, мягкий и горячий; но про июль после, а сейчас студеная вода растекается по студеному же асфальту и примерзает своими прозрачными молекулами к окоченевшим на низком ветру серым молекулам последнего. А вода из кишки все растекается, и на лед наслаивается новый лед.

Но как же кишка? Она же, забытая на асфальте, вмерзла в первый лед! Нет! Не вмерзла. Невидимая, но умелая рука особого человека, существующего на Пушкинском рынке, с помощью толстой веревки вздергивает водолейную эту кишку на специальные шесты, причем оставляет ее висеть низко, чтобы лед нарастал слоями, не то — если вода пойдет хлестать без разбору — осложнится грядущее засыпание горы опилками. (До чего же все похвально и обстоятельно было нами подмечено!)

Всю зиму течет вода, и всю зиму растет ледяная гора. В феврале она еще сидит тусклой громадиной, матовой от набившегося меж студеных желваков сухого снега, но уже в марте — где-нибудь к середине — засверкает вдруг под лучами солнца алмазная наша гора, однако вода пока еще льется и намерзает пока, а вот когда лучи солнца пойдут шкодничать, то есть греть ей низы так, что асфальт, с которого уже неделю как сошел снег, потемнеет по кайме от талой уже воды сантиметров этак на двадцать, тут не мешкай, перекрывай кишку, хватит ей текти! Бери кайло, заткни жене хайло, и вырубай в горе ступеньки, и совершай восхождение в особых шероховатых галошах, да оденься потеплей, штаны надень, слышь, ватные, не то яйца застудишь; а взойдешь на маковку — втаскивай на маковку ведром привязанным опилки, которые у подножья наваливает баба твоя, да поживей рассыпай — сперва тонко, а потом каждый день утолщай слой-то, увеличивай! — а снизу подкидывает пусть баба твоя.

И будет стоять наш ле́дник, как горный ледни́к, подтекая слегка, как горный ледник, а фамилия его создателя и хранителя, между прочим, Федченко, а фамилия первого газировщика, который подкатит свой сатуратор к засыпанному опилками айсбергу, будет Райзберг (опять этот прохвост дал о себе знать!), и Федченко разметет опилки на северном скате, и первому отколет Райзбергу (он снова тут!) ломиком лед, и это место впредь уже не будет засыпано опилками, и вылом будет увеличиваться, обнаруживая после каждого нового скола сине-белые свои геологические слои; а вокруг горы как получилась в марте темная кайма, так и останется на асфальте темная кайма талой воды. На южном склоне она к июлю здорово расширится, и потекут кое-где водяные нитки под мешки торговок семечками, но эти тонкие и плоские темные полоски нельзя даже и сравнивать со страстной струей из декабрьской кишки… А первый — помните? — мокрый след елочкой, оставленный шинами двухколесной Райзберговой тележки, — этот так никогда и не высохнет, хоть на дворе тебе лето, хоть июль…

Но и Самуил, но и Самуил Акибович попользовался замечательным этим ледником, а пройдоха Райзберг был ему не страшен. В голубом коробе у Самуила даже в самый жаркий день лед сохранялся дольше, потому что короб был обшит изнутри белыми асбестовыми листами в три слоя! А Самуил, бывало, так ухитрялся наследить елочкой, что знающие люди просто удивлялись.

А когда Райзберг все-таки умер, Самуил Акибович как сосед и коллега ходил его хоронить. А как же иначе?

Теперь же Самуил Акибович стоял, глядел и даже подумывал, не заняться ли снова знаменитой своей сельтерской водой, и сам себе удивлялся. Само уже слово «газ» возбудило его. Чего только ни придет в голову, когда государство проводит что-нибудь бесплатно.

Однако раздумья по поводу неслыханного случая — неудачной попытки покончить с собой его соседа Государцева — изменили ход мыслей Самуила Акибовича, и он, по-советски не одобряя столь недостойной человека слабости, пошел с ним поговорить как общественник — старший по нашему проезду.

Последнее время Государцев, как всегда одолеваемый своими внезапными мыслями, а заодно неуспехом у одной упитанной и с булыжным бюстом женщины, прописанной на Домниковке, куда впустую съездил два раза, решил покончить с собой, и над тем, как наложить на себя руки, упорно раздумывал, но ничего не мог придумать. Выброситься из окна — не получится, у нас дома одноэтажные и приземистые, так что расшибиться, как надо, об землю не выйдет. Употребить крысиный яд — он, наверно, мерзкий на вкус, и потом обязательно начнется рвота. Застрелиться? Из чего? Из пальца? У Святодуха (о нем пойдет речь дальше) есть духовое ружье, и даже если он его на время одолжит, пулек к нему не даст никогда, он же за пульку удавится!

И Государцев решил отравиться газом, но, конечно, когда газ проведут. Поскольку же Государцев уже распил с газовым прорабом несколько четвертинок, ему поставили плиту заранее. А когда поставили, он решил с наложением рук поторопиться. Поэтому Государцев повесил над плитой художественно нарисованный своими руками плакатик «Сейчас меня больше не будет», расстелил перед плитой старое драповое пальто, лег на него, поместил голову в духовку, и долго-долго так отлеживался, пока не разглядел в духовочной тьме начертанные изнутри на стенке мелом какие-то фашистские знаки. Стирать их он не стал, а поднял страшный скандал, чтобы плиту заменили, потому что не мог допустить, чтобы советские пироги с пареной репой, которые он намеревается пекти, пропекались в присутствии чуждых символов.

Узнав о государцевской попытке самоубийства, к нему по-соседски, а заодно полуофициально заглянул Самуил Акибович. «Что ты себе позволяешь? — сказал он. — Что подумают за границей? Это же позор на всю Евройпу! Ты же значкист!.. Я пришлю к тебе человека из газэты!» А сам между тем вчитался в знаки и ужаснулся. Они составляли фразу: «Мене текел фарес»!

Потом заговорил с ним о дородных женщинах, об их обманчивой мягкости и кроватной пригодности. «Я имел таких, — сказал Самуил Акибович, — я много имел таких. Да, они мягкие, ничего не скажу, но что из этого? Перина тоже мягкая, но ты же не будешь с ней жить, как с женой. Это же тьфу! Жена должна быть упругая! Как шины на моей тележке. Еще Пушкин говорил…»

И много еще всякой житейской околесицы наговорил Государцеву достойнейший Самуил Акибович, включая намеки на Раису Исаевну, вдовую жительницу нашего проезда, о которой мы еще расскажем, а пожилой сирота Государцев кивал и в жалобных местах всхлипывал…

Шли всевозможные разговоры, множились разнообразные слухи, смыкались в солидарные группы сторонники новой жизни и сторонники старого способа приготовления пищи.

Консерваторы утверждали:

Газ сильный, и будут прогорать кастрюли.

Трубы проложат по кухне и по комнатам, и нужно будет все время их перешагивать, иначе можно зацепиться ногой и сломать себе голову.

Дуть на газ, чтобы погасить, когда он горит, нельзя, так сказали на лекции. Но как же тогда гасить огонь?

Шли разговоры, сколько платить. Одни говорили, что будет счетчик, другие говорили, что нужно оплачивать по количеству, например, сваренных супов или крутых яиц (это как договориться).

На газе все подгорает.

А ухваты выдадут?

А драники можно будет жарить?

Вечером на газовый огонь станут прилетать комары, ночные бабочки и вечерние мухи. И, подпалившись, будут падать в кастрюлю.

Газопровод уткнется в свалку. И что дальше?

Спрошенный совета по поводу подгорания на газовой плите гречневой каши некий полесский мудрец, занесенный новыми временами в наши края, — старенький-старенький и благолепный — какое-то время думал, потом возвел выцветшие глаза к доброму небу и сообщил принятое решение:

–   Я буду делать маленький огонечек.

Между тем подросток по кличке Святодух, покоритель вещей, а также изготовитель чего угодно, приволок с Маросейки, сперва, конечно, стащив откуда-то пустой газовый баллон, навершие дореволюционного газового фонаря, чтобы, когда дадут газ, экономить электричество. Теперь же, где только мог, искал газовую горелку.

Проживая в мире, в котором никогда ничего не доделывают, а значит, и сгоны газопроводных труб в квартирах не будут как следует свинчены, он по секрету говорил людям, что всем будут выдавать противогазы, а уж он-то противогазом обзавелся. И противогаз этот, как все, что мастерил Святодух, был отменный, тем более что Святодух воспользовался сведениями, полученными от школьного деда, участника первой империалистической войны, звонившего в звонок на переменку, который как-то рассказал пытливому Святодуху, что на учениях в царской армии, когда для проверки противогазов прогоняли солдат через учебную палатку, где жарился какой-то едкий песок, дед подтвердил, что резиновые маски если что и пропускают, то его гороховую пердуру, о чем армейскому начальству потом докладывали есаулы.

— Пердура — это что? — спросил у отставного солдата обстоятельный Святодух.

— Это, малец, слово научное. По-русски говорится «бздёх».

Уже, слава Богу, было лето, и даже наступил июль. Уже все побрили головы, чтобы не было так жарко и чтобы лучше росли волосы. Уже из-за ливней с грозами, как всегда, выступила на одном намокшем заборе трехбуквенная руническая надпись, неуничтожимо начертанная Святодухом, который ее стойкостью гордился, потому что придумал писать свечным воском. Уже голубые цветы цикория, то там, то тут появившиеся среди нашей травы, пытались предуведомить о красоте пламенеющей газовой горелки, потому что никто пока не видел ее включенной.

Уже все дети прочувствовали и успели забыть долгожданную пору хождения без пальто. Да-да, есть такой сезон — радостная пора «без пальто». Это когда весна и ты целый день счастлив, ощущая необыкновенную легкость и веселую свободу: «Я сегодня без пальто ходил!»

<…>

Однако мы заговорились, совершенно упустив, что на нашей улице уже заработала землеройная машина. Правильнее ее по нынешнему времени было бы назвать «роторный канавокопатель».

Машина рыла узкую канаву. Производила она это быстро и аккуратно. Когда она копала, по обе стороны канавы шли, понурив головы, как бурлаки, наши поселяне и делали критические замечания насчет проделанной работы. Больше всего было нареканий насчет неровностей дна. С каждым замеченным дефектом заметивший обращался к прорабу, а тот тихо матерился и вслух говорил: «Щас милицию позову за препятствование». Канава, как и предполагали, уткнулась в свалку, и пророчившие это ликовали, говоря всем и каждому: «Я же предупреждал!»; «А как же могло быть иначе?»; «Надо было заранее думать!»

Сперва что-то с машиной случилось, и она дней пять плюс воскресенье не работала, а наши дети, как раз разошедшиеся на каникулы и поэтому имевшие массу свободного времени, использовали вырытую канаву в качестве окопа для активных военных действий. А поскольку из-за детского своего роста им было затруднительно наблюдать из траншеи за полем боя, они подсыпали на дно из отваленной на сторону земли довольно большие этой земли количества, за что прораб пообещал их всех поубивать, что стало причиной детских перевооружений — в траншее появилась куча больших булыжников и несколько куч «бульников» для метания в прорабовы подразделения. Кроме того, в качестве диверсии были глубоко заполнены отверстия привезенных газовых труб, так что прорабу пришлось прокачивать их насосами. Но это оказалось напрасно. Насосы были обезврежены детишками изъятием из сальников прокладок, и тогда беспомощный теперь прораб сломался и в мертвую запил, так что землеройная машина находилась сейчас в глухом и бессрочном простое.

Прекратилось это безобразие, когда в канаву упал полесский мудрец. Маленький и старенький, он простоял там до ночи, глядя на вышедшие звезды, и молился, а его облаивали наши уличные собаки. Причем взлаивали они, когда в молитвословии следовало произнести «аминь». По собакам его и нашли. Старичок очень озяб, поэтому, когда его из канавы вынули, сказал, дрожа: «Я передумал, я сделаю большой огонечекл…»

А подальше в канаве лежал и спал какой-то посторонний человек, которого было не добудиться, и его оставили в покое, мол, встанет с первыми лучами солнца, причем Святодух совершенно точно сообщил, когда оно завтра взойдет на нашей широте.

Между тем подошло время делать отводы во дворы. Некоторые наши люди настаивали на том, чтобы им обеспечили по два отвода, мол, если один засорится и т.д. Или если появится еще какой-нибудь — не саратовский, скажем, газ, — чтобы его подсоединить, если саратовский станет кончаться.

На нашей улице, на маленькой, в общем-то, нашей улице было три коровы. Им хватало травы, плюс сюда же сена, которое прикупали владельцы, плюс сюда же брюква и турнепс. Предполагаемое раскапывание улицы под газ беспокоило многих обитателей и, как ни странно, меньше всего коровьих хозяев, хотя к какому-то времени, тоже взбудораженные слухами, они задумались и забеспокоились.

Корова существо безмятежное, привычное к спокойному травяному пребыванию. Угодить ногой в канаву, прорытую земельной машиной, ей ничего не стоит. Временами она полеживает и жует жвачку. Земля, вылетающая из сопла землеройной машины, может ее засыпать, и тогда надо будет корову мыть, потому что земляная крошка может попасть в белое молоко. Привычная к окрикам и матерным острасткам хозяина, она наверняка переучится, вслушиваясь в то, что будут выкрикивать работяги-землеройщики, и тогда с ней не поладишь. А коли так, то даже пригодного коровьего говна от нее не будет.

Поэтому среди анонимок, какие с появлением первозданных слухов о газификации пошли поступать в разные инстанции, были наверняка епистолы наших волопасов тоже. Вот, скажем, сберегаемая нами бумага с обоснованием никакого газа не проводить.

В райком партии от возмущенных жителей нашего проезда для выяснения и принятия решений.

Уважаемые Товарищи! Мы, жители нашего проезда очень обеспокоены и коренным образом не согласны с проведением газа в нашу жизнь и быт. И удойность немногочисленного нашего крупного рогатого скота плюс сюда же дойные козы мы тогда освоим и сбережем.

Да! У нас еще много недостатков. Кое-кто из прописанных преступно жарит пойманных ежей. Кое-кто расспространяет небылицы про царскую армию. Но за Осоавиахим и МОПР почти всеми уплочено, а также подписываемся на заем.

Почему нам не надо газ? Потому что, если загорится хоть один дом, вспыхнет все что попало. Во-первых, сараи, во-вторых сараи, в третьих снова сараи. А сарай это важно! Вспомнимте грозные военные годы и студеные зимы тогда. Если бы не было сараев, которыми хорошо топилось, мы бы все померзли, и беспощадный враг овладел бы Москвой навсегда в том числе и на нынешний год.

Это в первую очередь.

Второе наше мнение. Давайте сбережемте полезное ископаемое! И пускай американцы не дождутся, что мы останемся без газа, которым газифицирована наша Родина!

Сколько стального трубопроката зароем, а на что? Чтобы многонациональное население нашего проезда пекло пироги, картофельные блины-тируны и мацу. Нет и нет.

Протестуем и не одобряем, зато одобряем наоборот — газ не проводить, канаву не рыть, употреблять дрова и донецкий стахановский уголек.

Прописанные в Нашем проезде

А вот еще одна бумага. Называется она «О переносе березы, которая была посажена в день рождения товарища Шверника».

Мы с соседним двором соседа проживаем давно по-соседски согласно. Даже береза, которая по научному береза бородавчатая, хотя растет криво — стволом малость в моем дворе, а листьями к соседу, но одна ветка все же у меня, наличествует на двоих. И вот теперь нужно рыть газовый отвод. Удобнее всего предлагаю обрыть березу по двору соседа, и неважно, что по его морковной грядке, потому что морковка растение скоропортящееся, а береза, которая названа мною в честь товарища Шверника это символ растительной родимой природы и должна белеть корой для нашей русской души и сердца, хотя можно было бы, конечно, подрыть под корнями, но это уже дело Метростроя и т. д.

В ночь перед включением газа было полнолуние. Большая ясная луна занимала своим светом половину небес, и никто не спал. То и дело жители наши выходили на свои крыльца и делали вид, что глядят на луну, и удивлялись ей, и негодовали, когда что-то мелькающее в воздухе круглую серебряную богиню на какой-то миг заслоняло. А это были прилетающие в теплые ночи из Останкинского парка совы ловить отъевшихся наших на сытной крупе мышей.

Нет, не могли уснуть наши жители, якобы выходившие смотреть одной рукой на луну. Кому-то мерещился блин, который они съедят со сметаной, кому-то почему-то какие-то козы, летавшие по небу. Но сколько можно на нее смотреть?! Поэтому каждый думал про свое. Куда девать керосинки? И керогаз совсем еще новый.

А давно позабытые примусы — взрывоопасная утварь с повадкой дореволюционных бомбистов и эсеров — оттого, что теперь не надраенные стояли в темных сараях, злорадствовали, мол, приходит конец недавно модным керогазам и заодно высоким с низкими керосинкам. «Сик транзит, — радовались они, — сик транзит»…

Много было еще всякого прочего — забавного и запутанного.

Святодух то и дело гордо появлялся из-за какого-нибудь угла в пугающем противогазе. Правда, противогазный хобот бывал отвинчен от защитного цвета коробки, в которую была насыпана разная толченая химическая крупа, призванная очищать зараженный воздух. О, если бы это было только так! Плохо уже то, что сквозь коробку вообще почти не поступало никакого останкинского воздуха, а Святодуху, помимо того чтобы пофикстулить в противогазе, необходимо еще и для продления своей жизни было дышать. Рожа его после неотвинченного противогазного хобота делалась от натуги багровой, и он выглядел взрослей, чем был.

Несмотря на просветительские лекции и предостережения, кое-кто из наших жителей не отказался гасить конфорки, дуя на голубые язычки пламени, а потом, снова открутивши конфорочные ручки, надолго уходил искать куда-то запропавшие спички.

В конце состоялся всеобщий апофеоз приготовления пищи. Сколько же всего подгорело, убежало и выкипело. Над улицей стоял чад, как будто под Москвой горят торфяники. Чего только не сожглось! Сколько выкипело супу с клецками! Сколько недоварилось картошек в мундире! Сколько слиплось драников! Даже яичница из трех яиц пересохла!

Словом, на какое-то время на нашу улицу перестали залетать не переносившие запаха подгорелой пищи, смешанного с саратовским газом, привычные ко многому наши птицы, откочевали комары, и можно было увидеть какого-нибудь старого воробья, следившего со свалки, не поредел ли чад над улицей, где прошли его детство и юность.

После того как газ был включен и через какое-то время все страсти забылись, а канава гладенько была засыпана, осталась извлеченная землеройкой земля, которую сгребли в большую кучу, видом настоящий курган, и долгие годы дети играли на нем в «Царя горы», беспощадно сталкивая друг друга к подножию. Хрустели кости повергаемых, расквашивались носы спихиваемых, стоял шум и гам. Особенно усердствовали Гедиминовичи.

Многие персонажи этого текста, конечно, поумирали. Умер, например, Самуил Акибович, и Святодух сразу стал подбираться к его сарайному сатуратору.

<…>

Да! Чуть не забыл. Не все, не все согласились тогда газифицироваться.

Не согласились проводить газ Маховы-цыгане. Он почему-то их смешил. Если им откуда-нибудь попадался в руки еж, они жарили его прямо у крыльца на открытом огне, а потом переругивались, подозревая друг дружку в несправедливом дележе сытной кочевой снеди.

Владелица коровы старуха Никитина газу не доверяла, а сам Никитин подозревал, что расковырянный из-под земли нестерпимый огонь происходит из бесовских угодий и жар от него — греховный, а поскольку, будучи раскольниками, они пекли хлеб в домашней печи, то отвыкать от нее не хотели, и старик Никитин по-прежнему сажал на деревянной лопате хлеб в староверское печное устье.

Отказались проводить газ польские муж и жена, тихие, гулявшие по вечерам под руку, незаметные беженцы-евреи, проживавшие на углу. Эти неясно почему.

Во всяком случае, какие-то свои соображения у них, безусловно, были.