Рассказ про юру малькова

Счастье не всегда есть безмятежное существование. И любовь не всегда идиллия. Бывает, что встретятся два вроде бы разных человека – и прилепятся друг к другу, и, даже порой страдая, никак не расстанутся, а расставшись, всё равно останутся вместе.

Потому что трудная любовь – особая и дорогого стоит. Светлана Крючкова об этом знает  

− Он сидел спиной к окну, в которое лилось майское солнце, и почему-то я заметила, что уши у этого едва знакомого мне мужчины розовые, прозрачные на свету. Ногами он не доставал до полу из-за высокого кресла и своего небольшого роста. В картину «Старший сын» я, молодая артистка, пробовалась на одну из главных ролей. Операторы старой школы занимались внешним видом персонажа, создавая образ так, как художник рисует на бумаге, поэтому Юра Векслер − а речь о нём − вместе со мной сходил к художнику по костюмам и теперь смотрел, как меня гримируют. Долго подбирали причёску. «Попробуй так, − говорил он художнику-гримёру. – Теперь так». Наконец сказал: «А теперь расчеши ей волосы и оставь её такой, какой она была».

Сделали пробу. Утвердили меня почти сразу. Юра ушёл домой, он жил буквально за стеной «Ленфильма», в доме для сотрудников киностудии. Ушёл, а я на киностудии стала ждать вечера, чтобы отправиться на вокзал и уехать к себе, в Москву. Мы со съёмочной группой пили шампанское, болтали… Заговорили про Юру, я сказала: «Жалко, что он с нами не посидел, мне хотелось с ним ещё пообщаться». «Тогда мы ему позвоним?» − «Давайте». Ребята позвали Юру к нам, но он отказался. Дали мне трубку, я долго с ним беседовала, даже не помню о чём. Затем отвезли меня на вокзал.

На вокзале я, оставшись одна, из телефонной будки набрала Юрин номер, и мы принялись опять разговаривать, я читала ему стихи… «Хотите, − спросила его, − я вообще никуда не поеду?» − «Езжайте, у вас завтра спектакль. Приедете ещё, мы с вами поговорим, увидимся». В Москву я отбыла сильно влюблённой. И стала ждать, когда опять отправлюсь в Ленинград, уже на съёмки, целый месяц ждала встречи. 

С Юрием Векслером на съемках фильма «Женитьба». 1976 год

В Ленинграде после первого съёмочного дня мы с Юрой пошли к нему – он жил с семьёй сестры, – и я там осталась. Как будто так всегда и было. Странное ощущение. От родителей я уехала в семнадцать лет и нигде не чувствовала себя дома. Чужие квартиры, общежития, гостиницы. Раскладушки, складные диваны. (С тех пор терпеть не могу заправленных кроватей, для меня это символ бездомности, в гостинице всегда прошу мою постель не трогать.) Но у Юры я утром проснулась с чувством, что это мой дом: мне было хорошо, как в детстве.

И вы решили всё в Москве оставить, в первую очередь театр, и уехать в Ленинград?

− Ничего я не решала и не раздумывала. Меня интуиция ведёт. И я просто осталась с Юрой. У него тогда была подруга, ради которой он ушёл от жены, замужняя, растившая ребенка. Она приходила к Юре и уходила. Однажды опять пришла, и Юра сказал мне: «Я люблю её, я понял это. Извини меня». – «Ну хорошо». Съёмки картины закончились, я должна была уезжать. Стояло лето.

«Юра, я оставлю тебе адрес. Проводи меня завтра в аэропорт». И на следующий день по дороге туда сказала ему: «Ты любишь только меня и будешь любить всю жизнь».

Вернулась в Москву и опять, как в прошлый раз, не отходила от телефона. Спустя месяц Юра позвонил: «Приезжай». − «У меня сейчас вообще нет денег». Он мне выслал. В девять утра я эти деньги забрала на почте и − в аэропорт. Уехала я в тот, первый раз от Юры в июне, вернулась к нему в июле и в августе позвонила главному режиссёру МХАТа, где тогда работала, Олегу Ефремову. «Олег Николаевич, я ухожу из театра». − «Ты с ума сошла?! Мы тебе Юлию в «Дачниках» собирались дать!» А во МХАТе я играла и репетировала главные роли. «Олег Николаевич, я выхожу замуж». Он усмехнулся: «За кого?» – «За Векслера». Повисла большая пауза. А Ефремов снимался в фильме Виталия Мельникова «Здравствуй и прощай», оператором которого был Юра, и знал его. «За Векслера? – переспросил Олег Николаевич. – Выходи». − «Но у меня в театре документы…» – «Всё потом, Света».     

А откуда, от кого, из чего родом был Векслер, ради которого вы начали новую жизнь?

− Юрин папа, Абрам Соломонович, хорошо рисовал и в молодости уехал из Витебска в Петроград с Казимиром Малевичем, учился в Академии художеств. Потом работал художником-постановщиком на «Ленфильме» (где его, кстати, все звали Аркадием, почему и Юра неофициально был Аркадьевичем). Его жена, Мэра Ароновна, служила там же, в актёрском отделе. Она уже ждала второго ребёнка, когда мужа отправили на финский фронт. 

Юра родился в феврале 40-го. Знаете, кстати, как его поначалу назвали? Мама после родов заболела, поэтому регистрировать ребёнка пошла её сестра. Она как раз прочитала биографию Карла Маркса, которого за курчавые волосы и смуглую кожу дома в шутку называли «мавром». Когда папе в письме на фронт сообщили, что у него родился сын и ему дали имя Мавр, Абрам Соломонович поздравил жену, но спросил, почему не Отелло. Поправившись после болезни, мама пошла в загс, чтобы поменять сыну имя, но ей сказали, что мальчик при получении паспорта сам сможет, если захочет, это сделать. Но, к счастью, одновременно с Юриной мамой в загс обратился солдат, чьего сына назвали Трактором после того, как в колхозе получили новую технику. Сотрудники загса так развеселились, что решили поменять имена и Трактору Ивановичу, и Мавру Абрамовичу. Обоих мальчиков назвали Юриями.

Началась война. Отец был на съёмках. В августе стали эвакуировать из Ленинграда детей, Мэра Ароновна со старшей дочерью Лианой и Юрой сели на поезд, который в пути, недалеко от города, попал под бомбёжку. Состав горел, пассажиры разбегались, Векслерам помогли выбраться из вагона, и они спрятались в ближайшем лесу. К утру мать задремала, а Юра заплакал, и ему кто-то дал попить водички из болотца. Уже по возвращении в Ленинград у Юры поднялась температура, в больнице он чуть не умер. Слабый, в полтора года Юра еле ходил. Во время авианалётов Лиана брала его на руки, успокаивала и говорила: «Это по фашистам огонь». Юра прижимался к ней, крепко её обнимал. Однажды, когда сестра опять сказала: «По фашистам огонь», − он, до того даже «мама» и «папа» не произносивший, повторил за сестрой: «Огонь». Это было его первое слово. Отправляя при очередном авианалёте детей в бомбоубежище, мать сказала Лиане, что, если им придётся выбираться из завала и она не сможет вытащить брата, пусть спасается сама. Но Бог милостив: ничего не случилось. Потом была Дорога жизни. Юра уже находился в полной дистрофии, с раздутым животом. В результате он, задуманный природой как человек совсем не слабый, с четырнадцати лет стал болеть.

Он был «странным» мальчиком. В Лиану, красавицу, хорошо игравшую на скрипке, были все влюблены, её снимали в кино. А Юра рос замкнутым. Мечтал стать шофёром: папа брал сына на выбор натуры и тот часто ездил с ним на машинах, сидя рядом с водителем. Дома устраивался в углу и начинал: «Дыр-дыр-дыр-дыр-дыр…» Мог сидеть, произнося эти звуки, часами, особенно если приходили гости и тогда взрослые занимались собой. На возникавший всё-таки вопрос, что он делает, Юра отвечал: «Разве вы не видите? Я еду на машине». Настолько у него было богатое воображение, что он видел перед собой дорогу и долго-долго «ехал» по ней!.. Потом, как многие мальчишки после войны, хотел стать военным. Маму попросил пришить к его курточке подаренные кем-то погоны и вырезанные им из газет изображения орденов и медалей. В детском саду воспитательница с серьёзным видом поздравила Юру с «наградами», правда, одна из них была орден «Мать-героиня».

Жили Векслеры в одной комнате, в центре города. Центровые ленинградские мальчики – особые. Юра хорошо рисовал, быстро запоминал стихи, рано научился читать и читал много, в школе учился неплохо. Каждое воскресенье папа водил его в музеи. Благодаря лендлизовским посылкам Юра ходил в бриджах, гольфиках, в берете с помпоном – необычного для советского двора, европейского вида мальчик. При этом он любил громко петь у кого-то подслушанную песню «Цыплёнок жареный», одна строчка в его исполнении звучала так: «Велели плёхтик показать», − вместо «паспорт». Юру даже прозвали «плёхтик». 

Став постарше, он, как многие подростки, начал тянуться к блатным компаниям, которые во множестве существовали в послевоенное время: ребятам нравился лихой вид блатарей, их сапоги, тельняшки, золотая фикса во рту. И кепка-лондонка. Муж Лианы подарил Юре такую, но он её недели не проносил: однажды вечером кепку у него с головы сорвали. От хулиганов, с которыми общался, Юра перенял феню – мог свободно на ней ботать − и блатные песни. Знал их много, мы потом вместе пели: «Ой, не ходи ты поперёд тюрьмою, не звени подборами», «Ты стучи-стучи, тебе Бог простит, а начальнички тебе срок скостят» и другие.

Учился Юра кроме обычной школы в Средней художественной, знаменитой СХШ, откуда вышло много хороших художников. Потом пытался, три раза, поступить во ВГИК на операторский факультет – не приняли, явно из-за «пятого пункта», хотя другие со сделанными Юрой фотографиями поступали. Он не отчаивался: пошёл работать к родителям на «Ленфильм» и прошёл все ступени операторской школы. Первую самостоятельную работу осуществил благодаря другу Мите Долинину. Снимался фильм «Семь невест ефрейтора Збруева», Митя был главным оператором, Юра – вторым. Оба молодые. Митя, влюблённый в свою будущую жену, не вытерпел и прямо со съёмок уехал к ней. Тогда режиссёр Виталий Мельников предложил дальше снимать Юре. Так он стал оператором-постановщиком… так и не получившим высшего образования, на что в результате все закрыли глаза.

С тех пор Юра много работал, почти без остановок. Был уверен, что оператор – профессия гуманитарная, что в ней необходимо выявить смысл возникающего на экране. Важно, чьими глазами зритель видит персонажей: если влюблённого человека – это одно, ненавидящего – совсем другое. В кино ценен субъективный взгляд. Так считал Юра.

В жизни, как мы видим, субъективный взгляд на человека не менее важен и называется любовью. Итак, вы остались в Ленинграде с Векслером. В качестве кого?

− С Юрой мы не расписывались: я просто приехала к нему, на доверии, на полном. На дворе стояло лето, театры не работали, и показаться я никуда не могла. А в сентябре меня неожиданно пригласили на разговор к Георгию Александровичу Товстоногову: редактор из телевизионного объединения позвонил ему и сказал, что в Ленинград переехала интересная молодая артистка, только что снявшаяся в картине Мельникова. А надо заметить, что Юра всегда, когда мне предстояла беседа с Товстоноговым, заранее говорил, что я от Георгия Александровича услышу, что должна ему ответить и так далее, весь диалог мне озвучивал. И неизменно оказывался прав. Юра выстроил мне весь разговор и в тот раз, посоветовав: «Не соглашайся на показ. Если Товстоногов попросит тебя показаться художественному совету, скажи, что сценарий фильма, в котором ты только что снялась, написан по известной пьесе Александра Вампилова. Предложи им просмотр картины на «Ленфильме» в директорском зале». Именно так я, еле набравшись храбрости и глотнув воздуху, ответила на следующий день Товстоногову. Он пробасил: «Нет, ну не надо ничего этого. Репетируйте. Договоримся об одном: сыграете роль – возьмём в штат, не сыграете – расстанемся друзьями». − «Я согласна». С театром у меня всё устроилось.

Жить мы с Юрой стали у Мити Долинина, в однокомнатной квартире. Митя с женой Леной Карусаар спали на диване, мы – на матрасе, положенном на пол. На ночь вокруг матраса клали смятые газеты, чтобы услышать шуршание, если побежит крыса. Потом нам дали хороший рецепт от крыс: насыпать по периметру комнаты сушёной аптечной ромашки. Бытовые условия были неважные, но меня эта сторона жизни не особенно тогда заботила, если уж совсем не подпирало. В первое время в Ленинграде я была, учитывая здешнюю погоду, раздета. Я родилась и выросла на юге, в Кишинёве, поэтому в Питере даже летом мёрзла. Лена дала мне своё пончо. А на зиму у меня уже не было ничего, и не купить было в то время. 

Я снялась в картине «Долгие вёрсты войны», в Калининграде, и мне там подарили офицерский овчинный полушубок, белый. Юра с друзьями полушубок распороли и перешили, покрасив его при помощи спрея в мастерской одного из них, скульптора, в коричневый цвет и оставив белый пробивающийся наружу мех. А пока делали полушубок, я ходила в Лениной кроличьей шубе, которую мы называли «тучка». Помните песню из мультфильма: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь»? Надев эту шубу, я становилась похожа на Винни-Пуха. Но полушубок мне сделали замечательный. Хотя нам тряпки и тому подобное были малоинтересны.

Всё было хорошо, жили мы с Митей и Леной дружно, одной семьёй. Потом театр дал мне комнату в общежитии.

Юра был старше большинства из нас: если меня − на десять лет, то других актёров, наших соседей, − на двадцать. Но настолько полюбил жить в общежитии, что, когда мы оттуда уезжали, расстроился. Там же всегда были люди, и люди интересные, не только наши коллеги, артисты, но и дворники образованные. Например, один из них знал три иностранных языка, его жена преподавала в университете китайский. Жили мы с соседями дружно, комнаты ни у кого не запирались. 

В нашей сразу за дверью на полочке открытого шкафчика стоял красный горшочек с крышечкой, в котором лежали деньги, и любой, если была необходимость, мог прийти и взять оттуда, а потом клал деньги обратно. У меня была большая выварка, литров на двадцать, она и сейчас есть, я варила в ней борщ на всё общежитие. К нам с Юрой часто приходили гости, и ленинградские приятели, и приезжавшие из Москвы. Паша Лебешев, Юра Богатырёв, Миша Козаков, Олег Даль, Василий Ливанов, Виталий Соломин – кто только у нас не бывал! Я стелила скатерть, доставала всё, что было дома съестного, – и начиналось застолье, с разговорами, стихами, песнями. Мы и одни с Юрой много разговаривали, читали вслух, пели.

Как вы можете назвать своё тогдашнее состояние? Счастье?

− Какое-то духовное и радостное существование было, безумно интересное. Круг Юриных друзей совершенно не походил на тот, в котором я выросла. Многие принадлежали к потомственной питерской интеллигенции. К примеру, у Мити Долинина родня – это Ленинградский университет. О его тёте, Наталье Долининой, учительнице, написан сценарий к фильму «Ключ без права передачи», который снимала Динара Асанова, а операторами у неё были Митя и Юра. Динара, Алексей Герман, Светлана Кармалита, Илья Авербах, Игорь Масленников, Виталий Мельников – вот кто окружал Юру. А я, когда они собирались, сидела и молча, исполненная трепета, слушала, о чём говорили. Что я могла им тогда сказать? 

У Галины Венгеровой есть рассказ о том, как она пришла в гости к знаменитому человеку и, внимая присутствовавшим там людям, за вечер не произнесла ни слова. Когда она уходила, хозяин сказал, что девочка хорошая, но жалко, что немая. В Юриных компаниях я поначалу была такой же немой девочкой.         

Юру все обожали, Юру уважали, Юру боялись. В театре ко мне подходили и говорили шёпотом: «Светлана Николаевна, ваш муж пришёл. Он стоит у расписания». «А что вы шепчете?» − удивлялась я. Почему обожали и уважали, понятно: он был умён и очень талантлив. А отчего боялись? Если у нас дома оказывался человек непорядочный, Юра мог так посмотреть на него своим тяжёлым взглядом, что гость через пять минут уходил из комнаты или вовсе из дому. Перед Юрой робели, потому что он хорошо знал людей, видел их насквозь. Но при этом во многом оставался бесхитростным.

Вообще, он был какой-то неправильный еврей, совсем неправильный. Например, выпивающий. На эту тему есть смешная история. Когда Юра был маленьким, его мама как-то поставила на подоконник стакан спирта и ушла на кухню. Вернулась, а Юра лежит, ножка на ножку, и во всё горло поёт: «Раз тачанка, два тачанка, шли четыле колеса!» – «Юрочка, ты пил из этого стакана?» – «Да, водичку, но она невкусная». А если серьёзно, то как раньше было в нашем кино? Отмечали первый съёмочный день, операторский кадр, актёрский кадр, сотый кадр, последний съёмочный день. Собирались после рабочего дня за столом, обычно у кого-нибудь дома, на кухне. Это не были пьяные гулянки, это были именно застолья, но происходили они достаточно часто. 

Впрочем, мы все тогда хорошо выпивали. Юрина «неправильность» проявлялась и в том, что он был заводным и драчливым. Ревновал меня. Если меня кто-нибудь приглашал на танец, что потом было!.. Нет, Юра не лез в драку с «обидчиком» как таковую, понимая, что у него самого не хватит на неё сил. Он просто предпринимал нечто кардинальное: наносил один удар, которого оказывалось достаточно, чтобы «соперник» ретировался. Как-то мы с Юрой были в доме отдыха, и я уехала оттуда на машине, так он стал мне звонить домой, кричать, что я его специально там бросила, а сама отправилась в город одна. Я вернулась, оставила ему машину и уехала на электричке. Со временем меня Юра из-за руля вообще выгнал: хотел чувствовать себя мужчиной. (Впрочем, несмотря на свой темперамент, водил аккуратно, особенно когда уже начались серьёзные проблемы со здоровьем.)

Да, Юра был крутого нрава. Вспыльчивый. Только не на работе. Дома же мог кричать, на меня, как угодно. Потом переживал, извинялся: «Прости, я не помню, что говорил». – «Юрочка, но я-то помню». – «А ты не запоминай». – «Я ведь артистка, у меня память устроена так, что помню всё, и ничего не могу с этим поделать. Лучше не произноси обидных слов: ты скажешь, а у меня они помимо моей воли осядут в голове».

Но при всей своей вспыльчивости он был очень ранимым, как всякий сомневающийся в себе человек. И вообще потерял веру в себя, когда тяжело заболел. Я сказала, что после тяжёлого военного детства он имел слабое здоровье, страдал юношеской гипертонией. Но в молодости был спортивным, катался на горных лыжах, лазал по Красноярским Столбам, а это одна нога на одном столбе, другая – на другом и внизу – пропасть. Когда снимали «Женитьбу», группа поехала в конно-спортивную школу в Пушкин, где надо было отобрать лошадей для фильма. Директор школы, каскадёр, спросил, кто хочет поездить верхом, все захотели. Нам показали, как садиться на коня, как его поворачивать, как останавливать. Поехали в поля, поездили два часа. Когда я слезла, у меня земля под ногами шаталась. «Кому понравилось, − сказал директор, − приезжайте послезавтра». Приехали только мы с Юрой и наш второй оператор. Юре так понравилось! Мы потом часто бывали в той школе. Мужчины надевали на ноги чехлы, на головы – стетсоны, как ковбои, и по-ковбойски ездили на длинных стременах. У Юры была маленькая лошадка, Ракета, юркая, быстро реагировавшая на команды. Мне дали тяжёлого коня, помесь рабочего с орловским рысаком. Иногда белыми ночами, с перемётными сумами мы уезжали в поля или в Александровский парк.       

Здоровьем своим Векслер занимался?

− Нет. Много ездил со съёмочными группами в экспедиции, вообще работал на износ. Если «Женитьбу» снимал на штативе: на тележке стояли ящичек, потому что Юра был небольшого роста, и штатив, на нём камера, то, например, картину «Отпуск в сентябре» всю снял с рук, несмотря на больное сердце. В зрелом возрасте у него ноги болели, потом было пусть кратковременное и частичное, но онемение одной стороны тела. Ещё раньше, в тридцать семь лет, начались проблемы с сердцем, я всегда вызывала одну и ту же кардиологическую бригаду и в ожидании её сама принимала меры: у меня в аптечке были нужные лекарства, я делала укол Юре. В конце концов у него всё равно случился инфаркт.

Тогда не было таких способов лечения, как сейчас. Юра долго лежал в реанимации, потом в реабилитационном отделении, потом поехал в санаторий. Я была беременна. Купила для Юры шагомер, и мы ходили, прибавляя по нескольку шагов: прошли четыре, назавтра – восемь и так далее. Одну ступеньку по лестнице преодолели, на следующий день две, потом три. Дмитрий Давыдович Месхиев, тоже оператор, старший Юрин друг, тогда же получил инсульт. Я заметила, что подобные болезни особенно тяжело переносят те мужчины, которых называют «мачо»: они привыкли быть сильными, выглядеть неуязвимыми и, когда с ними случается то, что случилось с Юрой или Дмитрием Давыдовичем, ломаются психологически. К себе в дом из знакомых женского пола Месхиев допускал тогда меня одну. Может, потому, что и с Юрой случилось подобное.

Как он вернулся к работе?

− Юра должен был снимать картину Виталия Мельникова и переживал, что тот возьмёт другого оператора. Я утешала: «Пусть лучше возьмёт другого. Жизнь дороже». Позвонила Виталию Вячеславовичу, объяснила ситуацию, сказала, что Юра в течение полугода не сможет встать за камеру. На что Мельников ответил: «Ну что ж, я его подожду».

Потихоньку, полегоньку мы выкарабкались, и работать Юра начал раньше, чем мы ожидали. Заболел он зимой, а весной ему позвонила Динара Асанова, которая приступила к «Пацанам». Прежний оператор, уже отснявший некоторое количество сцен, с картины ушёл, и теперь Динара звала Юру. Он сразу, по телефону, отказался. Потом уже − мне: «Не пойду. Я вообще, наверное, не смогу больше снимать». Я начала его уговаривать, самыми простыми женскими магическими словами: «Юрочка, ты сильный. Юрочка, ты умный. Юрочка, ты профессиональнейший человек. Ты замечательный оператор. Динара предлагает тебе прекрасный материал. Всё будет хорошо».

А надо заметить, что Юра был не просто оператором, настолько велика доля его участия в каждой картине. Сейчас недоброжелатели говорят про меня: «Она сочиняет, что отказывается от ролей, а её просто не зовут». Нет, родные мои, должна вас огорчить: зовут, конечно. Но смотреть на то, как сегодня снимают, не могу, даже на то, что режиссёр всё видит в монитор и исправляет работу оператора. Как это было раньше? Режиссёр, заглянув в глазок кинокамеры, мог увидеть только неподвижную картинку, но в процессе съёмки не знал, что получается. Отсмотреть всё, что легло на плёнку, он мог лишь после того, как её проявляли, печатали и привозили ему. Во время же работы результат видел только оператор. Какой уровень взаимопонимания, единомыслия должен был быть между ним и режиссёром!

Естественно, Юра советовался с каждым из них по поводу того, как подать ту или иную сцену, но кадры выстраивал сам. В «Женитьбе» Подколёсин, которого играл Алексей Петренко, сидит в своей комнате, и все предметы вокруг него – например, ширма, спускающийся со стола чулок – расставлены и разложены Юрой. Но главное − он хорошо знал, как показать того или иного артиста. По поводу меня в роли Агафьи Тихоновны в «Женитьбе» сказал: «Для этой артистки один грим – горячая вода и мыло. Не подходить даже с пудрой». И дал мне совет на всю жизнь: «Ось камеры – выше носа». То есть чтобы другие операторы снимали меня чуть сверху, что я им и советую. Если во время репетиции Юра видел, что артист вошёл в образ, говорил второму оператору: «Снимаем». –«Аркадьич, мы ещё не готовы…» − «Ничего, артист готов». 

После инфаркта Юра боялся, что не сможет заниматься своей профессией, как привык. Планка изначально была высокой, а теперь он не верил в свои силы, ощутив себя физически беспомощным. Но я уговаривала его согласиться на работу с Динарой, уговаривала и уговорила.

Если бы оставили черновую фонограмму «Пацанов» и сегодня выложили её в Интернете, она собрала бы такое количество лайков! На ней стоит ужасающий мат Векслера. Потому что Валера Приёмыхов, яркая личность, всеми любимый человек, не всегда знал, как повернуться к камере. Юра на него орал: «Подними глаза! Подними голову! Куда ты смотришь?!» Командовал, потому что видел, как герой будет выглядеть на экране. А мальчики, снимавшиеся в картине, вообще не были артистами, ими Юра тоже руководил.

Когда он вернулся домой после первого показа фильма съёмочной группе, сказал, что, по общему мнению, картина не получилась. Не понравилось, как Динара смонтировала материал (хотя она была очень талантлива в монтаже), что, например, выбросила «самый сильный» момент из сцены драки. Я спросила Юру, будет ли ещё просмотр картины, он ответил, что да. «Узнай у Динары: можно, чтобы я пришла?» «Пацанов» я посмотрела на одном дыхании. У выхода из зала работавшие на картине спросили меня: «Ну что?» Я сказала всего одну фразу: «Ребята, вы за этот фильм получите Государственную премию». Как в воду глядела. 

С Госпремией связана смешная история. Предстояло ехать в Кремль сценаристу Юре Клепикову, Динаре с мужем Колей, Валере Приёмыхову, Юре и мне. (Юра без меня ехать не хотел.) Незадолго до отъезда он забеспокоился: «Не знаю, что делать: не могу выходить на сцену в костюме и галстуке». Он никогда не носил костюмов. Кстати, и другой известный оператор, Георгий Рерберг, тоже. У них был определённый стиль одежды: тонкие шерстяные свитерочки с небольшими отворачивающимися воротниками под горло, сверху свитера надевали обычно куртку. Не пиджакообразные были − свободные творцы. Я узнала телефон комиссии по Ленинским и Государственным премиям. Позвонила и объяснила, что Векслер не может заставить себя надеть костюм, хотя он у него и есть, а галстук ощущает как удавку. Меня спросили, в чём Юра ходит, я ответила, что в тонком свитере, скромном, сереньком. (Ещё любил военизированную расцветку – хаки. Помню, мы ему где-то под Ленинградом купили такие брюки за восемь рублей и куртку.) Член комиссии, с которым я разговаривала, поинтересовался: «А он может надеть свитер и на свитер пиджак?» – «Может…» − «Пожалуйста, пусть сделает над собой усилие и наденет».

Так что фильм сняли, премию получили, и Юра наконец вроде бы восстановился, вернулся к полноценной работе.

И сын родился.

Юра в тот день был у Лёши Германа. Это он, кстати, устроил меня в хороший роддом. Они сидели втроём – ещё Валера Федосов, кинооператор − и ждали телефонного звонка. Но Юра не вытерпел, и ровно в 18.30, когда Митя появился на свет, я, лёжа на столе в родильном зале, услышала, как зазвонил телефон и слова медсестры: «У вас сын родился, но мы его ещё не измеряли и не взвешивали». Я спросила: «Это мой муж?» ­– «Да». Юра, узнав о рождении ребёнка, плакал от счастья. Назвать мы его решили, как захотел Юра, Митей, в честь своего друга Дмитрия Долинина.

В роддоме случилась одна неприятность: Мите при рождении сломали ключицу и на третий день собирались перевезти его в реанимацию. Мне находиться там вместе с ребёнком не позволяли, Лёша Герман с Юрой два дня добивались разрешения. Кювез с Митечкой как раз поставили в машину, когда подошёл Юра: «Это случайно не Крючков?» – «Да. А вы кто? Папа? Видели своего сына?» И Юра произнёс фразу, ставшую в нашей семье легендарной: «Нет, но уже от него обалдел».

Перед выпиской домой молоденькая медсестра запеленала Митю, согнувшего ножки, так, что получился квадратный конверт. Она вышла с этим квадратом к встречавшим нас, и у Юры сделались такие глаза! Я стала его успокаивать: «Юрочка, всё нормально». 

Своим долгожданным и единственным ребёночком он занимался?

− Юра плохо себя чувствовал: давление мучило, ноги болели – ходить было трудно. В одной комнате лежал он, в другой − Митя, я между ними бегала. Юре запретили поднимать что-нибудь более-менее тяжёлое, поэтому Митю на руках носила только я. И на плечах, как обычно папы носят. Юра переживал: «Если бы я был здоров, я бы с Митей мог побегать, потом в футбол начали бы играть…» В футбол потом с подросшим сыном играла я, даже в «классики» скакала. «Юрочка, не обязательно же в футбол, − говорила я. − Вот ты лежишь на диване, Митя сидит рядом с тобой, а ты разговаривай с ним, рассказывай ему что-нибудь. Ты столько можешь дать ребёнку!» Мы стали собирать детскую библиотеку, Юра покупал Мите репродукции с полотен известных художников, дома я становилась на колени и, по периметру обползая квартиру так, чтобы моё лицо было на уровне лица годовалого малыша, развешивала «картинки».

У Юры не хватало сил ни ребёнком заниматься, ни домом. Живя со своей первой женой, он и ремонт делал сам, и украшал квартиру, например, витражи расписывал. В быту был большим аккуратистом, в купленном им у Мельникова бюро все было тщательно разложено, конторские принадлежности, кстати, ценил. Что Юре нужно было в его пространстве? Книги, картины и порядок. Теперь, когда он болел, этот порядок наводила я. Это сейчас ничего по хозяйству не делаю, а тогда делала всё. Ни нянь у нас не было, ни домработниц: Юра не терпел долгого присутствия чужих людей в доме. Сын, будучи совсем маленьким, не спал из ночи в ночь, кричал, я часами носила его на руках, потом ещё два раза в день с ним гуляла, в любую погоду. Каждый день мыла семьдесят два квадратных метра пола, готовила, стирала. Купила себе сумку на колёсиках и ходила с ней в магазин, пользуясь тем, что тогда приобрести что-то из товаров было проще человеку с хорошими деньгами и связями либо известному. Я была из вторых. (Юра переживал, что меня узнают на улице, а его нет, но операторов и в других странах не знают в лицо.) На рынок ещё ездила с туристским рюкзаком, набивала его мясом, морковкой, свёклой. Дома тёрла морковку и – соковыжималки у нас не было – руками через марлю выжимала сок, когда Юра лежал после инфаркта, – до литра в день. Травы заваривала, всегда они стояли на столе, но Юра пил их плохо: открываю − в чайнике уже плесень. Кормила сына и мужа, давала Юре лекарство, уезжала на репетицию, возвращалась после трёх часов, опять кормила, опять давала Юре лекарство: он брал его только из моих рук, даже не знал, как оно называется. Хотел, чтобы за ним ухаживала только я, так было и до болезни, и, естественно, после. За мужчиной вообще надо ухаживать.

Поэтому я всё знаю о Юре, о его вкусах, пристрастиях. Он терпеть не мог кисель и морковку. Обожал свиную рульку, которую было тогда не достать, но я доставала, и мои пироги с капустой. Говорил: «За что еврейские юноши любят русских девушек? За то, что те прекрасно пекут пироги с капустой». Нравилось ему, чтобы дома всегда была еда, а худым оставался, потому что у него конституция была такая и из-за слабого здоровья.    

Ваша жизнь с его болезнью стала более закрытой?

− Раньше у нас был дом, куда постоянно приходили гости, где отмечали дни рождения не только мои или Юрины, но и друзей. Один из них накануне своего юбилея приехал с мамой и сестрой, и они готовили на нашей кухне, потом мы накрыли там стол. Собирались ещё у Германов. Наша квартира находилась за углом театра, поэтому после репетиций или спектаклей к нам постоянно кто-то забегал. Но когда Юра заболел, когда родился Митя, я повесила на двери изображение руки, на которой было написано: «Стой! Не звони!» И указано, в какое время: с 21 часа до 9 утра и во время Митиного и Юриного дневного сна.

От съёмок и гастролей вы отказывались?

− Юра вообще не любил отпускать меня надолго, поэтому я в те годы мало работала на выезде. Не нравилось ему, если я уезжала из дому на несколько дней, даже когда он ещё был относительно здоров. Хотел, чтобы я поменьше снималась, поменьше играла на сцене и выступала перед зрителями. Он ревниво относился к моему успеху. Старался испортить праздник, после премьеры сделать так, что я уже не шла отмечать её, ни до чего мне было, до слёз доходило. Хотя мои актёрские способности ценил. Вспоминаю случай, как мы с ним поехали на мое выступление и Юру попросили сказать вступительное слово. На сцене у него тряслись руки, он заикался, не мог выразить мысль. Никогда не думала, что он может так волноваться, за столом же с друзьями он был прекрасным рассказчиком, веселился, пел. А здесь – такой страх перед зрителями. Потом Юра мне сказал: «Не знаю, как ты выходишь на сцену». И всё равно не любил, чтобы я на неё выходила.

Хотел, по большому счёту, чтобы вы целиком принадлежали ему?

− Наверное.

Вы из тех женщин, что горой стоят за своего мужчину?

− А как иначе, если любишь человека? Вот Мельников позвал Юру работать на картине «Две строчки мелким шрифтом», а Виталию Вячеславовичу намекнули, что слишком много собрал вокруг себя евреев. И Юру не взяли. А главная женская роль была специально написана для меня, и даже имя героини – Светлана. Звонит мне Мельников: «Ну что, мать, будем сниматься?» − «Нет». – «Почему?!» − «Потому что роль я обсуждала с Юрой, без него мне будет тяжело». – «Мне тоже будет тяжело». – «Но мне тяжелее». Отказалась.

У вас были свои, отдельные желания? Кроме как в творчестве? Требования, прихоти, капризы?

− Да я особо не просила ничего. Помню смешную историю. Сказала Юре, что скоро получу деньги за картину и хочу на них купить себе в Доме моды платье. Решили ехать вместе. Являюсь к нему на киностудию, Юра сидит в кафе с операторской группой. Я: «Юра, едем?» Он: «Куда?» – «Мы же с тобой договорились: мне за платьем». ­– «А давай возьмём моих мальчишек (операторов то есть) и сначала посидим в «Баку»?» В результате «мальчишки» были накормлены-напоены, а я осталась без платья. Хотя Юра иногда покупал мне одежду. Один раз мы пошли в магазин «Берёзка», нервничая, потому что не были приучены к таким местам, и он выбрал мне зелёное платье и чёрный вельветовый костюм, в котором я снята на всех фотографиях конца 70-х. А так… мне мало надо.

А если говорить не о материальном? Вы могли позволить себе, в те времена, конечно, когда Юрий хорошо себя чувствовал, поплакать у него на плече?

− Знаете, ни один из моих мужей выслушиванием и утешением меня не занимался. Мужчина, по-моему, не любит, чтобы его женщина перед ним рыдала. Вот были у меня мужчины-друзья, им я могла выплакаться. Но чаще в одиночестве переживала. А плакала много. Все мои поэтические программы, с которыми выступаю, я делала на протяжении сорока с лишним лет. Читала стихи, находила в них ответы на вопросы. Им, моим поэтам, я и плакала. Так постепенно рождалось то, с чем я сегодня выхожу на сцену.

Я вроде открытая, но это обманчивое впечатление. Ошибочно думать, что я вся нараспашку. Может, я бываю нараспашку, но главное остаётся со мной, я этого не выскажу. Лучше поплачу себе тихо. У меня есть мои плюшки-игрушки, которые со мной всю жизнь, им пожалуюсь. У многих взрослых людей они есть, в чём редко кто признаётся, но, когда я кому-то говорю о своих «друзьях», люди начинают доставать таких же из сумочек и показывать мне. Плакать я могла на плече у детей, у Мити особенно, потому что, когда родился младший, я уже была постарше, посдержаннее.

Но безграничная, ничего не ждущая взамен любовь женщины к мужчине − она ведь не может жить самой собой. Что вам дал Векслер?

− Юра научил меня всему. Научил отношению к жизни. Научил видеть людей. Научил смотреть фильмы, спектакли, живопись. Это был его взгляд на мир – тот, который появился у меня. Были люди на «Ленфильме», которые говорили, что Крючкова повторяет только то, чему её Векслер учит. Мне Юра сам об этом рассказал и возмутился: «Не понимают они, что с дурой я бы жить не стал!»

Он однажды сказал мне, что жить можно только с тем человеком, реакция которого на любое событие тебе интереснее чьей бы то ни было. Меня действительно в первую очередь волновало Юрино мнение по всем большим вопросам, думаю, что и его – моё. А пришёл он к такому выводу в результате игры, которую мне предложил: «Давай представим, что мы с тобой разошлись. Кто из нас с кем мог бы жить?»

А откуда такой вопрос?

− Юра, вероятно, стал считать, что он мешает мне жить. Говорил, что он болен, что стар для меня, что мне надо завести любовника. Я возмущалась: «Юра, что ты болтаешь?!» Пять лет он вёл разговор о разводе. Если бы была постарше, наверное, нашла бы в себе силы не обращать внимания на его слова, успокоительного бы выпила. А я верила всему, что говорил Юра. И когда он стал убеждать меня, что нам надо расстаться, − поверила. Он настаивал, настаивал – и настоял. В конце концов я сказала ему: «Если ты так хочешь, если тебе так будет легче − пожалуйста».

В последний год нашей совместной жизни не знаю, что мучило его внутри, но он говорил мне даже, что я плохая артистка, что мне надо уходить из профессии.

Может, у него внутри был сильный надлом, отсюда такие слова? Не способен был больше человек выносить ситуацию, когда молодая, талантливая женщина всю себя отдавала ему. А оставаясь вместе, по-другому жить было невозможно. Но он не страдал от принятого решения?

− Потом стало ясно, что страдал… Разошлись мы в 88-м. Юра уже давно опять вовсю работал. Так и в январе 89-го был в экспедиции. Мне позвонили из съёмочной группы: «Знаешь, твой муж…» Но со мной в таких случаях разговор короткий: я никогда не слушаю гадости про своих родных – не доставляю чужим людям такого удовольствия. У меня ответ один: «Идите вы далеко». Даже если «доброжелатель» говорит правду. Мой близкий всё, что ему нужно, расскажет мне сам. И тогда, в январе, я спросила звонившего: «А ты знаешь, что мы в разводе?» – «Как?!» – «Так. Повесь трубку, до свидания».

Как вы справлялись с тем, что от вас ушёл в свою жизнь близкий человек?

− Думала, что без Юры жить не смогу, совсем. Ленинград был его городом. Большинство наших с Юрой друзей были его друзьями. Когда-то мне мой педагог Анатолий Петрович Кторов говорил, что в театре надо только работать, поэтому среди артистов я собственных дружб почти не завела. Оставались только те, кто в Москве.

И тогда я позвонила туда, Юрочке Богатырёву: «Мы с Юрой расходимся. Я хочу всё здесь бросить и вернуться». – «Конечно, Олег Николаевич тебя возьмёт». – «Я готова поселиться в общежитии, пусть мне дадут одну на нас с Митечкой комнату. Я приеду хоть завтра, подальше от этой боли…» Мы с Юрочкой разговаривали долго-долго. Потом он пытался дозвониться до помощницы Ефремова, та сказала, что Олег Николаевич уехал, но скоро вернётся. А спустя несколько дней в моей квартире раздался звонок, и знакомая кинокритик сказала мне: «Света, Юра Богатырёв умер». Я воскликнула: «Ты обалдела?! С утра такие шутки шутить!» – «Это не шутка». У меня был шок. Потрясение. Я вдруг почувствовала, как жизнь уходит. 

В те дни я поняла, что нужно рожать второго ребёнка, срочно. Если уж умер Юра Богатырёв, молодой, почти мой ровесник! Рано или поздно мы, старшие, уйдём, и Митя останется один. Так пусть у него будет брат.

Год был тяжёлый. В мае умер Георгий Товстоногов. С Юрой Богатырёвым я дружила, он был удивительным человеком, трогательным другом, внимательным. А Георгий Александрович был моей стеной. Как за каменной стеной – так я была за ним, а теперь его не стало. Я уже собиралась уезжать из города. Но познакомилась с Сашей, у нас родился сын, тоже Саша. Так судьба не увела меня из Петербурга.  

Вы продолжали общаться с Векслером?

− Он навещал нас, играл с Митей, брал его погулять, но ненадолго, потому что уставал. Придя к нам, всегда спрашивал: «Свет, у тебя есть что-нибудь поесть?» Это он просил поесть, будучи только что от женщины, с которой жил. Ещё рассказывал мне: «Я такой хороший бар нашёл, там травы заваривают!» На что я отвечала: «Поздравляю: у тебя такой бар был дома». А то позвонил: «Света, как называется лекарство, которое я пью от давления? Может, съездим вместе в аптеку?» – «Поехали, всё тебе куплю и напишу, как принимать». Мне его было безумно жалко.

Назад вы его не звали?

− У меня уже рос второй ребёнок! Мне было сорок лет, и если бы я ещё подождала, то не смогла бы больше родить. Юре Сашка нравился: «Какой у тебя чудесный малыш!»

Мне потом сотрудники нашего питерского Дома кино рассказывали, что Юра приходил туда, садился за стол и начинал свою «песню»: «Моя семья – это Света и Митя. Никого у меня больше нет, никого больше не хочу». При этом рядом с ним сидела та самая женщина, он с ней потом оформил отношения. Но Юра громко говорил: «Я люблю Свету и Митю». Это ни для кого не было секретом.

В Мите много от отца?

− Он прекрасно фотографирует. Но главное − у него жёсткий характер, не в меня. Сын умеет говорить слово «нет» и меня этому учил несколько лет. Я всегда боялась кого-то обидеть, но в конце концов научилась отказывать.

Векслер, человек проницательный, предвидел свою судьбу?

− Считаю, что в каком-то смысле предвидел. В последнее время он часто говорил, что умрёт. Даже так: «Я сдохну скоро».

Я была на съёмках в Севастополе. В один из дней почему-то стала нервничать, звонить Юре, не дозвонилась, звонила везде, куда он мог прийти, – его нигде не было. Звонила назавтра – напрасно. На следующий день вернулась домой, меня встречал муж, сели в машину, поехали. «Света, у тебя реланиум есть? Выпей две таблетки». Мы почти добрались до дома, когда он мне сказал: «Векслер умер». 

…В тот день, когда я уезжала на съёмки, Юра пришёл к нам. Уходя, сказал: «Хочу покурить». Я ему: «Что ты так много куришь?» Мы с ним вышли к лифту. Мне предстояла тяжёлая операция, чувствовала я себя плохо. Юра: «Света, мне не нравится, как ты выглядишь. Ты должна себя беречь: у тебя двое детей».

И вдруг, уже в самом конце разговора, произнёс: «Никто никогда не будет любить тебя так, как люблю тебя я».

фото: Советский экран/FOTODOM; личный архив С. Крючковой

Прямой эфир. Выпуск от 30.06.2021. Домработница Люся на свободе.

Знаменитая домработница Люся вышла на пенсию. Сейчас женщина признается, что в свои восемьдесят с хвостиком она никому ничего не должна. И сегодня, в студии программы «Прямой эфир» хранительница всех звездных тайн и секретов готова рассказать то, о чем было приказано молчать. В семье Аллы Пугачевой и Филиппа Киркорова Люся проработала не один десяток лет и …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 29.06.2021. Новые трюки телефонных мошенников.

В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» большое расследование в сфере телефонного мошенничества. Ни для кого не секрет, что с приходом цифровых технологий в нашу жизнь все больше и больше людей становятся жертвами телефонных и иных кибер-мошенников. В последнее время этот вид преступной деятельности переживает настоящий бум в нашей стране и его уже впору называть бедствием …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 28.06.2021. Любовницу солиста «Иванушек» обвиняют в мошенничестве.

Прошло уже четыре года со дня смерти солиста группы «Иванушки Интернешенал» Олега Яковлева. На сегодняшний день многие из людей, которые тогда собирались помянуть его в большой компании, стали злейшими врагами. Виной тому война за наследство певца. Александра Куцевол все это время называла себя женой Олега Яковлева и долгое время отказывалась освободить дорогую квартиру, которая согласно …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 25.06.2021. Анастасия Макеева: схватка двух жен.

Вчера в студии программы «Прямой эфир» актриса Анастасия Макеева впервые познакомилась с бывшей женой своего молодого супруга Романа Малькова. Светлана на всю страну назвала Анастасию разлучницей и считает что она увела у нее законного мужа, с которым они прожили 17 лет и воспитывали четверых детей. Для того чтобы посмотреть сопернице в глаза Светлана даже прилетела …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 24.06.2021. Любовный треугольник Анастасии Макеевой.

В одном из прошлых выпусков программы «Прямой эфир» актриса Анастасия Макеева принимала поздравления со своим четвертым бракосочетанием. Звездная невеста представила широкой общественности своего молодого супруга бизнесмена Романа Малькова. Пока Анастасия празднует, другие вот уже несколько месяцев обсуждают скандальный любовный треугольник, который образовался вокруг Романа после ее появления. После того как стало известно об отношения Романа …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 17.06.2021. Филипп Киркоров против Светланы Лободы.

В отечественном шоу бизнесе набирает обороты громкий скандал ключевыми фигурами которого являются Филипп Киркоров, Светлана Лобода и ее продюсер. Почему светлана в экстренном порядке была госпитализирована и почему боялась за свою жизнь после выписки из больницы? Певице стало плохо прямо в время репетиции и в срочном порядке она была доставлена в Боткинскую больницу. Впрочем, немного …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 16.06.2021. Анастасия Макеева ответит бывшей жене молодого мужа.

В конце прошлого месяца актриса Анастасия Макеева в четвертый раз примерила на себя свадебное платье. В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» сама звездная невеста и ее супруг — бизнесмен Роман Мальков. И пока Анастасия лучится счастьем, за ее спиной звучат обвинения и угрозы. Волна разгоняется в социальных сетях, где тысячи людей называют ее разлучницей. Эти …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 15.06.2021. Все тайны семьи Сличенко.

В одном из предыдущих выпусков программы «Прямой эфир» вся страна увидела буквально крик о помощи первой жены артиста Сличенко Сетары. Многие были шокированы, что эта женщина вообще жива, ведь были уверены, что она много лет назад умерла. Даже родной внук не знал о том, что бабушку прячут за высокими заборами специального учреждения для ветеранов труда. …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 11.06.2021. Барби выгнала мать на улицу.

В редакцию программы «Прямой эфир» с мольбой о помощи обратилась Светлана Шарабокова. Эта женщина уже однажды была героиней программы, но было это около десяти лет назад. Тогда зрители услышали от нее рассказ о дочери Карине, к которой прочно приклеился ярлык самой известной Барби России. Но прошли годы и сейчас мать жалуется, что из прелестной куколки …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 10.06.2021. Муж пропал без вести с 17 миллионами в кармане.

В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» история 47-летнего Сергея Дмитриева из подмосковной Балашихи. Шесть месяцев назад он пропал без вести, а обстоятельства его исчезновения остаются весьма странными. Супруга Сергея рассказывает, что ее муж ушел из дома налегке прихватив с собой только флешку на которой хранилось шесть биткоинов что эквивалентно сумме в 17 миллионов рублей.  Чтобы …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 09.06.2021. Новая жизнь звезды «Экипажа».

Актриса Ирина Акулова, звезда легендарного советского фильма «Экипаж» празднует свой 70-летний юбилей. А еще год назад ее многочисленные поклонники были шокированы образом жизни и условиями, в которых жила известная актриса. Программа «Прямой эфир» показывала что женщина находится на грани нищеты, живет в полуразрушенном доме забытая сыном и друзьями. Выяснилось, что женщина прозябает в бедности только …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 08.06.2021. Людмила и Мария Максаковы: непростой разговор.

На протяжении второго вечера подряд Мария Максакова делится ранее неизвестными подробностями о произошедшем с ней в последнее время. Она возвращалась в Москву чтобы попытаться вступить в борьбу за свое имущество — элитную семикомнатную квартиру, которую ей подарил отец. Мария заявляла, что ее квартиру незаконно захватили и сделал это ее бывший муж Владимир Тюрин. Когда певице …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 07.06.2021. Марию Максакову ограбили на 500 тысяч долларов?

После громкого скандала вокруг бывшего депутата Госдумы и оперной певицы Марии Максаковой связанного с ее побегом в Киев пять лет назад, общественность еще долго обсуждала все детали этой истории. Недавно стало известно, что беглянка судится с собственные детьми Ильей и Люсей которые появились на свет от первого ее мужа Владимира Тюрина. Предметом судебных разбирательств стала …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 04.06.2021. Дочь пенсионеров исчезла из своего особняка за 30 миллионов.

В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» осуждают историю состоятельных пенсионеров из Подмосковья Светланы и Льва Бессаловых, которые попали в сети аферистов. Они утверждают, что их особняком, стоимость которого составляет порядка 30 миллионов рублей, пытается завладеть адвокат, который похитил их единственную дочь. Эта история началась 9 лет назад когда дочь пенсионеров Наталья решила развестись с мужем …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 03.06.2021. Ловушка для одинокой бабушки.

В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» зрители узнают как не остаться обманутым при пользовании услугами сиделки. Так, несколько месяцев назад Елена Остапенко воспользовалась услугами сиделки для своей больной матери. Каково же было ее удивление, когда уже через короткое время выяснилось, что квартира в престижном и дорогом районе города продана этой же сиделке и всего за …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 02.06.2021. Неизвестная жена Николая Сличенко умоляет о помощи.

Все друзья и знакомые артиста Николая Сличенко до последнего времени пребывали в абсолютной уверенности, что его первой жены Ситары уже давно нет в живых. Но сейчас выяснилось, что последние 10 лет Ситара Казымова доживает свой век в доме престарелых, расположенном на окраине Москвы. Поклонникам творчества Николая хорошо известна его нынешняя супруга Тамила, о которой первый …

Смотреть онлайн

Прямой эфир. Выпуск от 01.06.2021. Телеведущую обвиняют в мошенничестве.

В сегодняшнем выпуске программы «Прямой эфир» история из Мордовии, где действует настоящее ОПГ состоящее из магов, экстрасенсов и колдунов. Уже несколько лет ее члены ищут одиноких, доверчивых женщин, а далее начинается обработка. Людей вводят в гипноз, накачивают психотропными веществами, по итогу девушки переписывали свои квартиры, отрекались от семей, а в конечном итоге бесследно исчезали. При …

Смотреть онлайн

— Все, ребят, дальше сами! Уверены, что мы на месте? — проводник усмехнулся. Впереди была отвесная гора.
— Да, место подходящее, — Юра подмигнул жене.
— Туристы здесь редкость. Для местных эти места священны, – проводник с раздражением посмотрел в сторону кустарника, обвязанного лентами. — Хотя и сюда уже «гости дорогие» тропинку протоптали!
— Мы знаем, что так нельзя, — Галя поспешила успокоить их помощника.
— Для нас это духовный тур, — в глазах мужа Галя увидела знакомые искорки. Ничего хорошего это не предвещало.
– Жена увлеклась особыми практиками. Скоро и мне предложит воздухом питаться. Пусть подзарядиться местной энергией. Отсутствие здравого смысла нужно чем-то заполнить.

Проводник понимающе ухмыльнулся. Галя бросила на обоих мужчин недовольный взгляд и гордо попыталась стащить свой рюкзак с лошади. Животное нервничало, то и дело било копытом. Пару раз Галя даже получила хвостом по лицу. Юра со смехом наблюдал за женой.

— Конечно, смех без причины главный признак ума у мужчины!

Юра молча подошел, одной рукой снял огромный рюкзак и бросил его на землю.

— Это так естественно для женщины, ворчать и выглядеть глупо, а не просить о помощи. Полезешь в «короб-рюкзак»? Поиграем в старую русскую сказку? И твой жизненный девиз подойдет: «Высоко сижу, далеко гляжу!» Ну, и конечно же: «Все лучше всех знаю!»

Юра понимал, Гале не нравится ее маленький рост, но не смог удержаться. Когда жена злилась, превращалась в маленького забавного чертенка. За этот огонек внутри он ее очень любил. А проводник с мыслью: «И даже таких фей в городе разбирают!» — сел на своего коня и поехал по тропинке. Скоро он скрылся среди деревьев.

Пахло свежей хвоей. Вдалеке шумела горная река.

— Юра, фантазии свои уже не можешь контролировать?
— Нужно было сказать, что мы ищем сокровище шаманов? Нам бы и дальнейшую помощь предложили наверняка! Ладно, извини. Не удержался. Ты уверена, что эта история реальная? Я уважаю твоих бабушку и дедушку, но рассказ об огромном рубине звучит неправдоподобно.
— Конечно, уверена! Силу деда как шамана так никто и не превзошел. Похоже, ты представляешь человека в перьях, который скачет перед костром и говорит на непонятном языке? Он был мудрым человеком. У него был дар. За это и получил этот камень «сердце шамана». И погиб, не раскрыв посторонним тайну рубина.
— Интересно, если никто не знает, где его искать, как это сделаем мы?

Юра прилег головой на рюкзак и, щурясь от солнца, наблюдал за женой. Она подошла к ели у тропинки и бережно отвязывала куски ткани, маски и другой мусор.

– Дедушка перед смертью продиктовал бабушке пару строчек. Они должны задать направление. Остальное мы найдем по пути.
— Понятно, откуда у тебя способности выводить меня до состояния транса! Гены…
— Да хоть, Васи! Тебя никто не заставлял со мной идти. Это единственная просьба бабушки. Я не могла ей отказать. Я знаю, она уверена во мне. Иначе бы вообще молчала.

Юра достал бутылку воды и огляделся вокруг:

— Какой первый пункт?
— Там, где путь вперед невозможен, посмотри на небо. Похоже нужно подниматься вверх.

Галя подошла к мужу. Сначала встревоженно посмотрела в сторону, потом улыбнулась. Реальной опасности не было. Появилась возможность немного отыграться.

— Что, нравится греться на солнышке?- Галя наклонилась, улыбнулась и прошептала мужу на ушко:

— Я бы на твоем месте была очень осторожна! Довольные, красивые мужчины притягивают массу вредных гадин!

Юра повернул голову и увидел рядом с собой змею. Резко вскочил на ноги и недовольно проворчал:

— Точно, одна уже основательно прижилась рядом!

Медленно, тщательно выбирая дорогу, они поднимались вверх. Рюкзаки тянули вниз, но их нельзя было оставить. Приближался вечер. Шум воды постепенно удалялся. Заметно холодало. Дымка тумана уже начала окутывать подножие. Сил уже почти не было. А путь наверх не был пройден даже наполовину. Спуститься же вниз – значило бы сдаться в самом начале. Но вот перед глазами показалась большая прямая площадка. Снизу заметить ее было сложно. Троп вокруг не было, попасть случайно сюда было практически невозможно.

— Найдешь пристанище, когда уже этого не ждешь. Похоже, мы прошли первый этап. Все еще не веришь? – Галя гордо взглянула на мужа.
— Ну, пока это просто красивое место. Немного отдохнем и подумаем, куда идти дальше.

Галя и не заметила, как быстро задремала. Она попыталась открыть глаза. Но жгло невыносимо. Кое-как девушка смогла рассмотреть рядом с собой красивый букет из полевых цветов: синих, желтых и белых.

Юра занимался костром и ужином. Довольный тем, что даже здесь смог порадовать жену необычными цветами, он пил ароматный чай, когда услышал:

— Юраааа!

Но такой бурной радости он не ожидал.

— Где ты взял этот цветок? – постоянно чихая, спросила Галя.
— Тебе мало эффекта от этого? — искренне удивился Юра, протягивая жене таблетку от аллергии и стакан воды.
— Да нет же!! Следующий этап — только редкий цветок найдет путь к сердцу! Я впервые такой вижу, — и она показала на синий цветок, похожий на лилию.
— Идем! — Юра привел ее к поляне, где сорвал цветы. -Ты думаешь, сейчас по твоему желанию все цветочки построятся в ряд и укажут дорогу?
— Смешно! Ха!- Галя уже начинала видеть четко,- Смотри, там пирамида из камней. Обычно такую складывали, чтобы помечать дорогу. И никому в голову не придет ее ломать. Ну, кроме нас, конечно! Давай разбирать!

Под самым последним камнем лежал сверток.

— Смотри, это платок дедушки. А на нем подсказки! Но я устала и не готова сейчас даже думать.
— Только сейчас? Я думал, это в принципе не про тебя!

Треск костра создавал магическую атмосферу. Тишина. Россыпь ярких звезд наверху. Укутавшись в плед, Галя с наслаждением вдыхала свежий ночной воздух:

— Как думаешь, что значит: дорогу к сердцу шамана покажет белая принцесса? Может Луна? Смотри, лунная дорожка идет через всю поляну! Только упирается в стену!
— Может нужно опять вверх идти?
— Нет, дальше: змея, умная и великая, всегда достигнет своей цели.
— Давай внимательнее посмотрим у самой стены! Там, где кустарник растет к ней вплотную.

И действительно, там был вход внутрь горы. Но он больше напоминал нору, чем вход в пещеру. Первым пополз Юра. Вокруг были грязь и сырость, сначала плечи касались стен. Но постепенно ход расширялся. Скоро они смогли встать в полный рост. Откуда-то сверху лился лунный свет, указывая путь вперед. Вокруг на стенах было много символов. Среди них Галя нашла нужную запись: даже вода не может поглотить свет. Они пригляделись. Дорожка бликом уходила вперед. Свет фонаря отражался в небольшом озере.

— Ты в предвкушении?
— Смешно. Знаешь же, я боюсь воды.

Юра подошел к жене и обнял за плечи.

— А еще я знаю, как сильно ты хочешь дойти до конца. Я буду рядом. Все будет хорошо. Справимся.
— Юра, дай мне пять минут.

Галя подошла к той стене, где они нашли запись. Опустилась на колени и провела рукой по влажной поверхности. Еле заметные буквы родного почерка. Она закрыла глаза и прошептала: «Мне тебя очень не хватает». Перед глазами вспыхивали яркие картинки из прошлого, где она, маленькая девочка, видела толпы людей. Все приходили к ее дедушке за помощью. И всегда ее получали.

— Я готова!

В воде свет коридором направлял их вперед. Вода было холодной, до дрожи. Дна не было видно. Все стены были неровные, с ямами. Над одной из них они увидели нарисованное сердце. Юра протянул внутрь руку, и вдруг стало совсем темно. Свет от фонарика тонким лучиком осветил все на секунду, а потом неясным пятном стал таять где-то в глубине. Луна тоже уже пропала. Галя почувствовала, как сильно забилось сердце. Ужас и паника сначала парализовали ее, а потом заставили хаотично метаться под водой. В эту минуту она почувствовала теплую руку Юры. От его прикосновения загорелся монитор наручных часов, и ребята увидели множество ходов. Куда точно плыть, они не знали. Пока не заметили туннель, где вода не полностью доходила до верха. Кислорода уже не хватало. Наконец — жадный вдох. Выдох и опять глубокий вдох. Пахло плесенью. Со стен стекали холодные капли.

Постепенно ход расширился до небольшого грота. Высоко наверху виднелось уже светлеющее небо. Ребята без сил упали на мокрый пол. Юра поднял вверх руку с камнем. При сумеречном свете он казался темным, почти черным. Минут пять они лежали в тишине. Потом появился невнятный гул. Затем грохот. Пятно неба вверху скрылось в темноте. Послышались раскаты грома.

— Мы забрали то, что эти камни хранили много лет. Вызвали гнев природы!
— Еще скажи — духов …! — но серьезный и настороженный взгляд жены прервал Юру.

Галя приложила палец к губам мужа и что-то тихо зашептала.

— Не знал, что ты так религиозна, — Юра пытался шутить.
— Это благодарность. Дедушка в детстве учил.

Молния на миг осветила темные стены. Все, что Галя успела увидеть, — красное расплывшееся пятно где-то справа от себя.

— Юра, надпись! Здесь тоже что-то есть!

Начался ливень. Сначала они его услышали, потом вода как в воронку полетела откуда-то сверху. Но ее шум был слышен и где-то сбоку, совсем рядом. Торопливо освещая стены часами, девушка нашла еле заметную надпись: только две птицы, с одним сердцем, узнают как пройти сквозь воду.

Они поспешили туда, куда стекала вода. И оказались перед камнем. По бокам через небольшие щели вода стекала вниз.

— Похоже водопад.
— Мы же разобьемся! И как камень убрать?

Юра попробовал сдвинуть камень сначала один, потом с Галей. Безрезультатно. В центре ощущалась вмятина или углубление.
Они оба легли на кусок скалы, взялись за руки и как раз посередине оказался рубин. Воды становилось все больше и больше. Как только ее уровень достиг камня, что-то заскрипело, камень пришел в движение. И они полетели вниз.

***

— Мама, а у русалочки же должны быть розовые волосы? Ну, или красные?
— Доченька, ты почему вспомнила о ней?
— Вон, смотри, тетя целует в воде дядю. Наверное, спасает принца?

Галя улыбнулась Юре. Все, камень у них! И приключение благополучно закончилось! Хотя, все хорошее ведь только начинается…