Артём отвлекся на вывеску и тут громыхнуло.
Яркая вспышка, прям в голове, что отозвалась визгом в ушах и пятнами перед глазами.
Сперва пошёл безотчетный страх, смесь голода, холода и невозможности защититься. Затем тёплой волной показались обратные эмоции и чувства – тепла, сытости, уюта. Мелькнула квартира с панорамным окном и улыбающаяся семья с попкорном перед телевизором.
«Деньги-займ: ты заслуживаешь комфорта! Только у нас краткосрочные займы под самые низкие проценты! Не найдёте дешевле! Одолжим до зарплаты и поможем с кредитом… » Приятный, но настойчивый женский голос так бы и продолжался, если бы Артём не успел переключиться и уйти в себя.
«Сраный имплант! »
Сложный софт или антирекламная подписка были слишком тяжёлой ношей для студенческого кармана. В принципе, было два пути: либо качать пиратку, либо учиться фильтровать мысли. Пиратские программы попадали под законы об авторском праве и суверенном интернете, их юзерами правоохранители очень любили забивать дыры в отчётности под конец квартала. Да и можно было навредить себе, всё же не хотелось левый софт в голову пускать.
Оставались только техники «неконкретного мышления», что-то сродни медитации и самогипнозу.
Импланты были революцией. Теперь ты мог иметь доступ ко всему – отпала необходимость в паспортах, кошельках, смартфонах, справках, полисах, ключах. Ты получал доступ к товарам и услугам, ограниченный только твоими деньгами. Но услуги и товары получали доступ к тебе.
Когда нейроимпланты стали использоваться повсеместно, вживляться детям до трёх лет, в появившуюся нишу кинулись корпорации, интернет-магазины и банки. А их авангардом были рекламщики.
Уже и не вспомнить, как закон и свободе слова превратился в закон о свободе рекламы. «Каждый товар имеет право быть обозначен в информационном поле! Пользователь должен знать о всех предлагаемых товарах и услугах, о всех своих возможностях! Не дадим загнать в узду рыночные отношения! ». И эти лозунги теперь обязывали Артема смотреть рекламу большую часть дня. Ну, или искать способы избежать вездесущего орала.
Можно было, конечно, поддаться. Плыть по течению, идти в потоке бесконечно выливаемой яркой пустой информации. Каждая пробившая защиту реклама теперь стимулировала мозг напрямую, давая яркие эмоции, образы и картинки, галлюцинации запахов и тактильных ощущений. Ты будто в реальности надевал на себя новые ультратонкие дышащие облегающие сапоги с подогревом, они приятно сжимали твои икры, сладко пахли новизной, терпкой заводской химией. И это ты всего лишь прошёл мимо обувного. Очень много людей реально «подсели» на рекламу, ходили, как зомби, скупали ненужное ради получения прямого удовольствия. Рекламные алгоритмы в прямом смысле читали мысли, подбирая наиболее яркие, понятные всем образы, под давлением которых ты не мог удержаться и покупал чехол для кресла или тренажёр для пресса.
С введением имплантов расшифровка большинства мыслительных паттернов стала лишь делом времени. И заняла всего около полугода после превышения планки в миллион активных пользователей. Не нужен детектор лжи, томограф или сканер мозга – большинство основных мыслей как на ладони.
Но в этом и была единственная доступная Артёму лазейка. Расшифрованы были общие для всей популяции способы мыслить. Но каждый отдельный мозг пока ещё оказывался уникальным и непознаваемым. Цепочки нейронов у тебя в голове разительно отличались от, например, таковых у одногруппника, хотя для рекламы вы были в одинаковой категории потребителей. А выдавать большие деньги под исследования каждого конкретного пользователя не выгодно. На этом и основано неконкретное мышление.
Нельзя в открытом пространстве, вне защищённой от спама квартиры, думать о чем-то непосредственно. Как только мелькнёт мысль «Хмм, сегодня прохладно, дождь» – в черепушку начнут ломиться предложения зонтов, супергалош, термокурток, финских шапок, белкового питания и хрен знает чего ещё.
Мысль нужно было прятать в своих уникальных цепочках нейронов. Вместо прямой мысли о погоде, тебе надо было вспомнить, как ты идёшь в мамой по улице. Далее, воображением добавляешь туда дождик и ретушируешь прохладой на щеках. Сделано.
Ещё можно строить «Замки». На основе знакомого тебе помещения, не захламлённого спамом. Например, родительской квартиры.
И чтобы подумать о конкретном товаре, но избежать навязчивой рекламы, ты вживляешь его в этот замок.
Например, список покупок. Артём представлял гостиную старой, но уютно обставленной квартиры. Свет из окна, утро воскресенья. Широкий, просевший местами диван, разновозрастная мебель. Отец сидит на диване, напротив телевизора. Маленький Артём и брат сидят по бокам, прижавшис к отцу и его колючему оранжевому свитеру. Довершив картину неповторимым запахом дома, Артём высветил на экране телевизора список покупок, зашумленный помехами от старой телевизионной антенны.
Теперь главное сосредоточится на нем. Идёшь по знакомой дороге к продуктовому, не смотришь по сторонам. На ближнее после зрения вывел подвижную схематичную карту, как на навигаторах прошлого – личная придумка Артема. И как стрелочка, идёшь от перекрёстка 300 метров, потом направо и по лестнице. Хорошо, что пакет взял с собой. А то пакеты без логотипов почему-то трудно интегрировать в воспоминания.
Мы благодарим за помощь в составлении этого списка коллег, которых мы донимали вопросами в последний месяц. Особенно Кристину Сарханянц, Артема Макарского и Николая Редькина.
Книги
«Не надо стесняться»
«ИМИ», под редакцией Александра Горбачева
Очень большая, очень дорогая и при том лучшая история постсоветской поп-музыки, выпущенная на данный момент. Люди, записавшие главные хиты современности, рассказывают об обстоятельствах их создания, рефлексируют над популярностью и оценивают современность. Главная книга года — не только среди околомузыкальных.
«Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования»
Максим Семеляк, издательство Individuum
Один из лучших людей, что когда‑либо что‑то писали о музыке на русском языке, написал то ли исследование, то ли любовное письмо одному из лучших людей, что когда‑либо делали музыку на русском языке. Безусловно, это книга для тех, кто уже в теме, у нее не низкий порог входа, но при этом она не пышет снобизмом.
«Новая критика»
«ИМИ», под редакцией Льва Ганкина
Вторая часть сборника исследований современной постсоветской музыки. Первая была про (кон)тексты, вторая — про звук. Набор непростых текстов о тониках и субдоминантах, но если не попробовать в них разобраться, то и не поймешь, как родился тот звук, с которым мы живем.
«Призраки моей жизни»
Марк Фишер, русский перевод в издательстве «Новое литературное обозрение»
Сборник эссе одного из самых интересных людей, что писали о культуре в нулевые. Марк Фишер деконструирует все — от Трики до группы Japan — и параллельно набрасывается на капитализм и сам на себя, а параллельно перепридумывает термин «хонтология», который в десятые как ярлык стали лепить на все подряд (и зря).
«Все порви начни сначала»
Саймон Рейнольдс, русский перевод в издательстве «Шум»
Долгожданный перевод на русский главной книги об истории постпанка и новой волны. Едко, быстро, но емко, перескакивая с Джона Лайдона на группу Human League, с Joy Division на Black Flag, Рейнольдс описывает, как, по сути, родилась современная поп-музыка.
Тексты
«White Punk на слуху много лет, но таким вы его еще не знали. Большое интервью»
Кирилл Бусаренко на The Flow
Лучшее, что есть на The Flow, — огромные текстовые интервью с порой не самыми очевидными героями. В этом году в моей подборке таких сразу два. И первое — большой разговор Кирилла Бусаренко с White Punk. Заголовок не врет — таким вы одного из главных битмейкеров и исполнителей современного хип-хопа еще не видели.
Цитата: «Я помню свой самый счастливый и самый несчастливый день. Ко мне приехал Yelawolf. Мне было 13 лет, я слушал трек „Firestarter“ и думал: „Вот бы раз в жизни пописать с ним музыку“. Проходит несколько лет — я сижу с ним на студии, а он говорит: „Давай альбом сделаем“. И ты сидишь такой (широко улыбается). И я в этот день радуюсь, отмечаю. А мой менеджер — нет. Я спрашиваю: „А что не так? Я что‑то не то сделал?“ И вот он проговорился [о том, что] у меня в этот день дедушка умер. Никто не хотел [мне] говорить. И я ничего не помню — что‑то орал, все разбрасывал, с ума сходил. Две недели вообще не помню».
«Hit Me One More Time: почему Бритни Спирс молчала много лет и только теперь подала голос»
Иван Сорокин в журнале Esquire
Мощное эссе Ивана Сорокина о том, как Бритни Спирс, одна из главных поп-звезд современности, оказалась в той ужасной ситуации, из которой теперь со скандалом выпутывается. Текст ценен еще тем, что дает нам не только историю Бритни, но и описывает культурный и коммуникационный контекст, в котором ее трагичная биография развивалась: тин-поп, Макс Мартин, блогеры, таблоиды и т. п.
Цитата: «Она не проявляет сильных эмоций (если только речь не идет о смешных выражениях лица, которые могут пойти на мемы, — это то, чем больше всего запомнилось ее появление в жюри конкурса The X Factor), она всегда мила и добродушна — и она очень, очень тщательно подбирает слова. Посмотрите доступное на ютьюбе интервью Бритни 2016 года с Джонатаном Россом, как всегда, сколь располагающим, столь и саркастичным: когда речь заходит о том, что может повредить ее имиджу (неправильные вечеринки, наркотики, недостаточная работоспособность, непредсказуемость), глаза певицы округляются и она будто начинает зачитывать пресс-релиз о собственной идеальной жизни».
Два эссе про Оксимирона
Александр Горбачев на «Медузе»* (раз, два)
Один из главных музыкальных критиков выносит диагноз творческому пути Мирона Федорова, ошибается в расчетах и пишет еще одну рецензию — на неожиданно вышедший альбом «Красота и уродство». Два емких и едких текста об одном из немногих представителей российской музыки, новости про которого готовы читать не только ею интересующиеся.
Цитата: «Оксимирон в прошлом и сам существовал в бинарной парадигме — „корпоратив или квартирник“, „суицид или стоицизм“ и так далее; собственно, печальную участь героя „Горгорода“ легко трактовать как последствие отказа от того, чтобы занимать сторону. Однако в заголовке „Красоты и уродства“ — соединительный, а не разделительный союз, и это кажется значимым заявлением. И если Оксимирон отказывается выбирать, какой он сегодня, то я тоже не буду».
«Контролируемое безумие»
Илья Лиговский на канале «Мама я артист менеджер»
Никита Берсенев, артист-менджер Гречки, группы «Грязь» и менеджер/тур-менеджер группы «ЛСП» рассказывает о безумии, отваге, энтузиазме, говне, ОМОНе и Паше Технике. Наверное, самая яркая иллюстрация того, как выглядела концертная жизнь в России второй половины десятых. И еще рассказ о том, как настоящее безумие потихоньку превратилось в спокойные поездки из города в город, когда пятилитровая бутылка нужна не для «водника», а из санитарных нужд.
Цитата: «На следующий день концерт RSAC — у меня в клубе. Мне звонит его менеджер: „Разговаривал с Феликсом, он немного побаивается ехать на концерт“, — отвечаю, что бояться не нужно, ******* [бить] его никто не собирается, все нормально. Он приезжает, играет концерт, я стою на входе — вламывается ОМОН, всех на пол, все вырубают».
«„А кто ты, Федя, на самом деле?“: Букер — о панке, смерти и опухшем чувстве трушности»
Николай Кубрак на The Flow
Букер, соперник Гнойного, участник Versus’а, автор злобных рэп-хитов и не менее злобных панк-песен — один из самых недооцененных героев второй половины десятых. И он уже давно заслуживал большого разговора. Одно из самых пронзительных интервью года. И отдельный респект Николаю Кубраку — давно пора уже признать, что он один из лучших интервьюеров на музыкальную тему. Коллеги, обратите внимание!
Цитата: «Когда я учился в универе, [Роскомнадзор] был типа „Чего, *****?“. В школе вообще любые химические [Роскомнадзор] считались чем‑то непонятным, дорогим и тем, что никто не хочет употреблять. В универе о них говорили уже больше, но [Роскомнадзор] никогда не звучал. Хотя я учился на философском факультете — что как бы располагает».
«Шах и джаз: опальная судьба джазовой сцены в Иране»
Наталья Югринова на «Джазисте»
Издание «Джазист» продолжает жить и процветать, чему мы очень рады. Из всех текстов, что там выходили в этом году, выделим, пожалуй, вот этот, ставший особенно злободневным после событий в Афганистане (где власти, как известно, фактически запретили музыку). Наталья Югринова подробно рассказывает, как в азиатской стране медленно вызревала джаз-сцена, как ей мешал (или не мешал) шахский режим, как она чуть не вымерла после исламской революции и как она живет сейчас.
Цитата: «Понятно, что запрет не изжил поп-музыку и джаз полностью; как и все запретное, эти жанры из‑за своего нового статуса стали еще более притягательными для многих слушателей, в особенности молодежи. Пластинки тайком привозили из‑за рубежа и продавали на черном рынке. Однако джаз, и так до 1979 года имевший довольно ограниченную аудиторию, несмотря на все усилия Ллойда Миллера практически растерял свою исполнительскую и фан-базу. Некоторые джазмены покинули страну и осели в Германии и США. Другие переориентировались на традиционную музыку. Третьи музицировали секретно, стараясь держаться ниже правительственных радаров. Такое положение дел сохранялось почти двадцать лет».
«„Темный Му“: семиотический театр Петра Мамонова»
Павел Лобычев, Field of Pikes
Про Мамонова в этом году много писали — сперва по случаю 70-летия, потом в связи с кончиной. Один из лучших текстов по теме написал в апреле Павел Лобычев. Он постарался обойти традиционное перечисление заслуг и рефлексию по поводу нынешнего статуса юбиляра, а объяснил, почему он и вправду для нас для всех отец родной и в чем его настоящее величие.
Цитата: «Это обезвреживание, эта дистанция также достигалась за счет того, что „первобытное“ Мамонова существует не на уровне пробуждения иррационального, неконтролируемого и животного, а на уровне семиотики. Оно — прямой результат воспроизведения, но максимально переживаемого. Иными словами, его „первобытное“ предельно театрально».
«Выгорание, депрессия и музыка»
Александр Куликовский, «Тихое место»
Саша Куликовский много чего хорошего написал в этом году, но хочется отдельно остановиться на его тексте-рефлексии по поводу роли музыкального журналиста в 2021 году, который был своеобразным ответом на нашу серию материалов. Это такой очень честный и очень горький взгляд на то, какую порой бесполезную в глазах многих работу ты делаешь — и как при этом она чертовски важна. За прошедшие 10 месяцев труд тех, кто пишет о музыке (да и о культуре в целом) ценить больше не стали — видимо, надо еще написать что‑то подобное.
Цитата: «Признаться, иногда хочется, чтобы твой труд ценили больше. Но хуже всего, когда ты сам перестаешь его ценить. И тогда „мне непросто писать тексты“ ощущается насмешкой, на которую в лучшем сценарии должен отвечать какой‑то шахтер, поджигая мятую сигарету черными пальцами. Но моменты, когда писать тексты тяжело, — это не выдумка. Просто об этом стыдно говорить. Да и обсуждать не с кем, потому что засмеют».
«Музыкальный критик оценивает 30 самых популярных песен в России прямо сейчас»
Артем Макарский на The Village
Легитимный заголовок: Артем Макарский действительно мало слушает популярную в топах «ВК» музыку, и его обзорный текст — это очень интересный взгляд человека, который соприкасается с мейнстримом не просто по жизни, а с исследовательской оптикой. Получается максимально уважительно к предмету исследования и страшно любопытно (всегда любопытно понять, как то, что любят все, смотрится со стороны).
Цитата: «Все это, однако, было бы куда более интересно и куда менее плачевно, если бы не тот факт, что лучшей песней топа все равно является выпущенная в 1999 году „Кукла колдуна“, нетленка группы „Король и Шут“ — за что спасибо в том числе непредсказуемому механизму раскрутки тиктока. Что‑то модно, что‑то выходит из моды, а что‑то вечно — как бессонница в час ночной. »***, Горшок лучший!«».
«Энциклопедия российского кайфа. 20 главных песен кальян-рэпа»
Николай Редькин, «Сломанные пляски»
В этом году Коля Редькин окончательно превратился в человека-медиа (и это помимо «Вписки», которой мы желаем только процветания). Он много писал про поп-музыку в самых разных ее проявлениях. Апофеоз его путешествия по миру попа — вот этот лонгрид сезона про кальян-рэп: можно долго смеяться над жанром, а можно кайфануть, втянуться и осознать его крутость.
Цитата: «Год назад Бахти полуштуливо говорил, что никакого кальян-рэпа уже нет, а Джони — это уже новая его версия, ну вроде кальян-R’n’B. И, как всегда, не соврал: 2019-й стал переломным годом, когда кальян-рэп начал мимикрировать под другие жанры. Джони уже сейчас слишком стилен, чтобы называться кальянщиком. Он метит куда‑то в Валерия Меладзе своего времени, чтобы через 10–15 лет девчонки на девичниках пели „Комету“ пьяненькими голосами и идея прямо сейчас набрать бывшему начинала казаться на такой уж и плохой».
* Издание внесено властями в реестр СМИ-иноагентов.
— А я, когда вырасту, я в школу ходить не буду! — сказал Артем своей матери, Евдокии Алексеевне. — Правда, мама?
— Правда, правда, — ответила мать. — Чего тебе ходить!
— Чего мне ходить? Нечего! А то я пойду, а ты заскучаешь по мне. Не надо лучше!
— Не надо, — сказала мать, — не надо!
А когда прошло лето и стало Артему семь лет от роду, Евдокия Алексеевна взяла сына за руку и повела его в школу. Артем хотел было уйти от матери, да не мог вынуть свою руку из ее руки; рука у матери теперь была твердая, а прежде была мягкая.
— Ну что ж! — сказал Артем. — Зато я домой скоро приду! Правда, скоро?
— Скоро, скоро, — ответила мать. — Поучишься чуть-чуть и домой пойдешь.
— Я чуть-чуть, — соглашался Артем. — А ты по мне дома не скучай!
— Не буду, сынок, я не буду скучать.
— Нет, ты немножко скучай, — сказал Артем. — Так лучше тебе будет, — а то что! А игрушки из угла убирать не надо: я приду и сразу буду играть, я бегом домой прибегу.
— А я тебя ждать буду, — сказала мать, — я тебе оладьев нынче испеку.
— Ты будешь ждать меня? — обрадовался Артем. — Тебе ждать не дождаться! Эх, горе тебе! А ты не плачь по мне, ты не бойся и не умри смотри, а меня дожидайся!
— Да уж ладно! — засмеялась мать Артема. — Уж дождусь тебя, милый мой, авось не помру!
— Ты дыши и терпи, тогда не помрешь, — сказал Артем. — Гляди, как я дышу, так и ты.
Мать вздохнула, остановилась и показала сыну вдаль. Там, в конце улицы, стояла новая большая рубленая школа, ее целое лето строили, а за школой начинался темный лиственный лес. До школы отсюда еще было далеко, до нее протянулся долгий порядок домов, дворов десять или одиннадцать.
— А теперь ступай один, — сказала мать. — Привыкай один ходить. Школу-то видишь?
— А то будто! Вон она!
— Ну иди, иди, Артемушка, иди один. Учительницу там слушайся, она тебе вместо меня будет.
Артем задумался.
— Нету, она за тебя не будет, — тихо произнес Артем, — она чужая.
— Привыкнешь, Аполлинария Николаевна тебе как родная будет. Ну, иди!
Мать поцеловала Артема в лоб, и он пошел далее один.
Отошедши далеко, он оглянулся на мать. Мать стояла на месте и смотрела на него. Артему хотелось заплакать по матери и вернуться к ней, но он опять пошел вперед, чтобы мать не обиделась на него. А матери тоже хотелось догнать Артема, взять его за руку и вернуться с ним домой, но она только вздохнула и пошла домой одна.
Вскоре Артем снова обернулся, чтобы поглядеть на мать, однако ее уже не было видно.
И пошел он опять один и заплакал. Тут гусак вытянул шею из-за изгороди, крякнул и защемил клювом штанину у Артема, а заодно захватил и живую кожу на его ноге. Артем рванулся прочь и спасся от гусака. «Это страшные дикие птицы, — решил Артем, — они живут вместе с орлами!»
На другом дворе были открыты ворота. Артем увидел лохматое животное с приставшими к нему репьями; животное стояло к Артему хвостом, но все равно оно было сердитое и видело его.
«Ктой-то это? — подумал Артем. — Волк, что ли?» Артем оглянулся в ту сторону, куда ушла его мать, — не видать ли ее там, а то этот волк побежит туда. Матери не было видно, она уже дома, должно быть, — это хорошо, волк ее не съест. Вдруг лохматое животное повернуло голову и молча оскалило на Артема пасть с зубами.
Артем узнал собаку Жучку.
— Жучка, это ты?
— Р-р-р! — ответила собака-волк.
— Тронь только! — сказал Артем. — Ты только тронь! Ты знаешь, что тебе тогда будет? Я в школу иду. Вон она — виднеется!
— Ммм, — смирно произнесла Жучка и шевельнула хвостом.
— Эх, далече еще до школы! — вздохнул Артем и пошел дальше.
Кто-то враз и больно ударил Артема по щеке, словно вонзился в нее, и тут же вышел вон обратно.
— Это ктой-то еще? — напугался было Артем. — Ты чего дерешься, а то я тебе тоже… Мне в школу надо. Я ученик — ты видишь!
Он поглядел вокруг, а никого не было, один ветер шумел павшими листьями.
— Спрятался? — сказал Артем. — Покажись только!
На земле лежал толстый жук. Артем поднял его, потом положил на лопух.
— Это ты на меня из ветра упал. Живи теперь, живи скорее, а то зима настанет!
Сказавши так, Артем побежал в школу, чтобы не опоздать. Сначала он бежал по тропинке возле плетня, да оттуда какой-то зверь дыхнул на него горячим духом и сказал: «Ффур-фурчи!»
— Не трожь меня: мне некогда! — ответил Артем и выбежал на середину улицы.
На дворе школы сидели ребята. Их Артем не знал, они пришли из другой деревни, должно быть, они учились давно и были все умные, потому что Артем не понимал, что они говорили.
— А ты знаешь жирный шрифт? Ого! — сказал мальчик из другой деревни.
А еще двое говорили:
— Нам хоботковых насекомых Афанасий Петрович показывал!
— А мы их прошли уже. Мы птиц учили до кишок!
— Вы до кишок только, а мы всех птиц до перелета проходили.
«А я ничего не знаю, — подумал Артем, — я только маму люблю! Убегу я домой!»
Зазвенел звонок. На крыльцо школы вышла учительница Аполлинария Николаевна и сказала, когда отзвенел звонок:
— Здравствуйте, дети! Идите сюда, идите ко мне.
Все ребята пошли в школу, один Артем остался во дворе. Аполлинария Николаевна подошла к нему:
— А ты чего? Оробел, что ли?
— Я к маме хочу, — сказал Артем и закрыл лицо рукавом. — Отведи меня скорее ко двору.
— Нет уж, нет! — ответила учительница. — В школе я тебе мама!
Она взяла Артема под мышки, подняла к себе на руки и понесла.
Артем исподволь поглядел на учительницу: ишь ты, какая она была, — она была лицом белая, добрая, глаза ее весело смотрели на него, будто она играть с ним хотела в игру, как маленькая. И пахло от нее так же, как от матери, теплым хлебом и сухою травой.
В классе Аполлинария Николаевна хотела было посадить Артема за парту, но он в страхе прижался к ней и не сошел с рук. Аполлинария Николаевна села за стол и стала учить детей, а Артема оставила у себя на коленях.
— Эк ты, селезень толстый какой на коленях сидит! — сказал один мальчик.
— Я не толстый! — ответил Артем. — Это меня орел укусил, я раненый.
Он сошел с коленей учительницы и сел за парту.
— Где? — спросила учительница. — Где твоя рана? Покажи-ка ее, покажи!
— А вот тута! — Артем показал ногу, где гусак его защемил.
Учительница оглядела ногу.
— До конца урока доживешь?
— Доживу, — обещал Артем.
Артем не слушал, что говорила учительница на уроке. Он смотрел в окно на далекое белое облако; оно плыло по небу туда, где жила его мама в родной их избушке. А жива ли она? Не померла ли от чего-нибудь, — вот бабушка Дарья весною враз померла — не чаяли не гадали. А может быть, изба их без него загорелась, ведь Артем давно из дома ушел, мало ли что бывает.
Учительница видела тревогу мальчика и спросила у него:
— А ты чего, Федотов Артем, — ты чего думаешь сейчас? Почему ты меня не слушаешь?
— Я пожара боюсь, наш дом сгорит.
— Не сгорит. В колхозе народ смотрит, он потушит огонь.
— Без меня потушат? — спросил Артем.
— Без тебя управятся.
После урока Артем первым побежал домой.
— Подожди, подожди, — сказала Аполлинария Николаевна. — Вернись назад, ты ведь раненый.
А ребята сказали:
— Эк, какой, — инвалид, а бегает!
Артем остановился в дверях, учительница подошла к нему, взяла его за руку и повела с собою. Она жила в комнатах при школе, только с другого крыльца. В комнатах у Аполлинарии Николаевны пахло цветами, тихо звенела посуда в шкафу, и всюду было убрано чисто — хорошо.
Аполлинария Николаевна посадила Артема на стул, обмыла его ногу теплой водой из таза и перевязала красное пятнышко — щипок гусака — белою марлей.
— А мама твоя будет горевать! — сказала Аполлинария Николаевна. — Вот горевать будет!
— Не будет! — ответил Артем. — Она оладьи печет!
— Нет, будет. Эх, скажет, зачем Артем в школу нынче ходил? Ничего он там не узнал, а пошел учиться — значит, он маму обманул, значит, он меня не любит, скажет она и сама заплачет.
— И правда! — испугался Артем.
— Правда. Давай сейчас учиться.
— Чуть-чуть только, — сказал Артем.
— Ладно уж: чуть-чуть, — согласилась учительница. — Ну, иди сюда, раненый.
Она подняла его к себе на руки и понесла в класс. Артем боялся упасть и прильнул к учительнице. Снова он почувствовал тот же тихий и добрый запах, который он чувствовал возле матери, а незнакомые глаза, близко глядевшие на него, были несердитые, точно давно знакомые. «Не страшно», — подумал Артем.
В классе Аполлинария Николаевна написала на доске одно слово и сказала:
— Так пишется слово «мама». — И велела писать эти буквы в тетрадь.
— А это про мою маму? — спросил Артем.
— Про твою.
Тогда Артем старательно начал рисовать такие же буквы в своей тетради, что и на доске. Он старался, а рука его не слушалась; он ей подговаривал, как надо писать, а рука гуляла сама по себе и писала каракули, не похожие на маму. Осерчавши, Артем писал снова и снова четыре буквы, изображающие «маму», а учительница не сводила с него своих радующихся глаз.
— Ты молодец! — сказала Аполлинария Николаевна.
Она увидела, что теперь Артем сумел написать буквы хорошо и ровно.
— Еще учи! — попросил Артем. — Какая это буква: вот такая — ручки в бочки?
— Это Ф, — сказала Аполлинария Николаевна.
— А жирный шрифт — что?
— А это такие вот толстые буквы.
— Кормлёные? — спросил Артем. — Больше не будешь учить — нечему?
— Как так — «нечему»? Ишь ты какой! — сказала учительница. — Пиши еще!
Она написала на доске: «Родина».
Артем стал было переписывать слово в тетрадь, да вдруг замер и прислушался.
На улице кто-то сказал страшным заунывным голосом: «У-у!», — а потом еще раздалось откуда-то, как из-под земли: «Н-н-н!».
И Артем увидел в окне черную голову быка. Бык глянул на Артема одним кровавым глазом и пошел к школе.
— Мама! — закричал Артем.
Учительница схватила мальчика и прижала его к своей груди.
— Не бойся! — сказала она. — Не бойся, маленький мой. Я тебя не дам ему, он тебя не тронет.
— У-у-у! — прогудел бык.
Артем обхватил руками шею Аполлинарии Николаевны, а она положила ему свою руку на голову.
— Я прогоню быка.
Артем не поверил.
— Да. А ты не мама!
— Мама… Сейчас я тебе мама!
— Ты еще мама? Там мама, а ты еще, ты тут.
— Я еще. Я тебе еще мама!
В классную комнату вошел старик с кнутом, запыленный землей; он поклонился и сказал:
— Здравствуйте, хозяева! А что, нету ли кваску испить либо воды? Дорога сухая была…
— А вы кто, вы чьи? — спросила Аполлинария Николаевна.
— Мы дальние, — ответил старик. — Мы скрозь идем вперед, мы племенных быков по плану гоним. Слышите, как они нутром гудят? Звери лютые!
— Они вот детей могут изувечить, ваши быки! — сказала Аполлинария Николаевна.
— Еще чего! — обиделся старик. — А я-то где? Детей я уберегу!
Старик пастух напился из бака кипяченой воды — он полбака выпил, — вынул из своей сумки красное яблочко, дал его Артему. «Ешь, — сказал, — точи зубы» — и ушел.
— А еще у меня есть еще мамы? — спросил Артем. — Далеко-далеко где-нибудь?
— Есть, — ответила учительница. — Их много у тебя.
— А зачем много?
— А затем, чтоб тебя бык не забодал. Вся наша Родина — еще мама тебе.
Вскоре Артем пошел домой, а на другое утро он спозаранку собрался в школу.
— Куда ты? Рано еще, — сказала мать.
— Да, а там учительница Аполлинария Николаевна! — ответил Артем.
— Ну что ж, что учительница. Она добрая.
— Она, должно, уже соскучилась, — сказал Артем. — Мне пора.
Мать наклонилась к сыну и поцеловала его на дорогу.
— Ну иди, иди помаленьку. Учись там и расти большой.
Доброе утро!
В Москве на 92-м году жизни умер правозащитник, диссидент, один из авторов российской Конституции Сергей Ковалев. Вот рассказ о его непростой жизни. В последние годы Ковалев очень жалел, что в 1993 году не заметил, как в Конституции после фразы «не больше двух сроков» неизвестно откуда появилось слово «подряд». А новости такие:
- Льва Шлосберга сняли с выборов в Госдуму по иску его соперника от партии «Зеленых».
- В Москве стендап-комика Идрака Мирзализаде арестовали на 10 суток за шутку о ксенофобии.
- США, Великобритания и Канада ввели новые санкции в отношении режима Лукашенко.
- ООН опубликовала тревожный 1300-страничный доклад о глобальном потеплении.
Горит и кружится планета
ООН представила довольно мрачный 1300-страничный доклад о глобальном потеплении с пятью сценариями будущего. Даже самый оптимистичный из них, предусматривающий достижение показателей парижских климатических соглашений, предсказывает экстремально высокие температуры в некоторых регионах, потерю арктических льдов и вымирание лесов. И будущее, в общем, уже наступило:
- Площадь лесных пожаров в России по состоянию на конец июля составляла больше 10 миллионов гектаров. 7 августа дым от лесных пожаров в Якутии накрыл Красноярский край и Иркутскую область. В понедельник он помешал вылету и посадке десятков самолетов в Красноярске, Иркутске, Братске, Абакане. Здесь о ситуации в Якутии рассказывает волонтер, участвующий в тушении лесных пожаров, а здесь о пожаре в поселке Бясь-Кюель (там сгорели 32 дома) говорит Мария Яковлева, у которой в этом поселке остались родители.
- В Турции взяты под контроль почти все источники возгорания, но пожары уничтожили более 60 тысяч гектаров леса. Пострадавшие говорят о запоздалой помощи, подозревают в саботаже власти и строительные компании и рискуют попасть под суд за «распространение паники».
- Как тушат лес в Карелии и Финляндии, рассказывается тут.
- Засуха на юго-западе Казахстана не прекращается уже третий год, у фермеров массово гибнет скот – ему просто нечего есть.
- После майской аварии на ТЭЦ в Норильске нефтепродукты продолжают попадают в воду из почвы, это признает даже Росприроднадзор.
Неугодные российские политики
- Мосгорсуд отменил регистрацию на выборы в Госдуму члена федерального комитета партии «Яблоко» Льва Шлосберга – иск против Шлосберга подал его соперник по одномандатному округу №207, представитель «Зеленых» Андрей Пангаев. Решение уже обжаловано. Ранее Шлосберга снимали с выборов в псковскую облдуму, но через день региональный избирком передумал и зарегистрировал его вновь.
- Томский облизбирком отказал в регистрации на выборах в региональную законодательную думу кандидату от КПРФ Максиму Забелину – он был одним из семи самовыдвиженцев, которые в прошлом году победили на городских выборах при поддержке «умного голосования». Основание для отказа в регистрации – участие в митинге в поддержку Навального 31 января.
- В Пскове в суде по делу бывшего координатора регионального отделения «Открытой России» Лии Милушкиной и ее мужа активиста Артема Милушкина прокурор запросил для Артема 16 лет колонии строгого режима, для Лии – 12 лет колонии общего режима. Их обвиняют в сбыте крупной партии наркотиков. Незадолго до ареста Артема Милушкина в январе 2019 года полицейские угрожали ему подкинуть «десяток граммов на карман». Он подал заявление в СК, но в возбуждении дела ему отказали.
- Российский МИД запретил въезд в Россию нескольким британским политикам, «плотно вовлеченным в антироссийскую деятельность», их имена не называются. Это ответ на персональные санкции, введенные раннее Великобританией.
Просто неугодные
- Суд в Москве приговорил Александра Федерякова, участника акции в поддержку Навального 23 января, к полутора годам колонии по делу о распылении баллончика в сотрудника ОМОН. Федеряков вину не признал: он настаивает, что баллончик распылял другой человек в похожей куртке, есть даже соответствующая видеозапись, которую суд во внимание не принял.
- Адвокаты Ивана Сафронова – бывшего журналиста “Коммерсанта”, который уже больше года сидит в «Лефортове» по обвинению в госизмене, – сообщают, что после публикации его колонки в «Ведомостях» Сафронова перевели в камеру с усиленным наблюдением рядом с карцером, где его постоянно обыскивают. Персонал изолятора просит его «не делать глупости», но не уточняет, какие именно.
- Фигурант дела «Сети» Игорь Шишкин отсидел свои 3,5 года и сразу же уехал из России. Уже из-за границы он рассказал, как его пытали, выбивая признательные показания, которые он в итоге дал (вот его полный монолог, читать тяжело).
- Москвичка с арбалетом залезла на дерево, протестуя против незаконного строительства у своего дома, – полицейские в бронежилетах сняли ее с дерева и увезли в участок.
Хроники помрачения умов
- Таганский райсуд Москвы арестовал на 10 суток стендап-комика Идрака Мирзализаде за шутку о ксенофобии при съеме жилья в России («возбуждении ненависти либо вражды»). В июне его в связи с этим избили. Здесь он сам рассказывает – и о шутке, и о избиении, и о тысяче угроз, которые ему поступили.
- В Новосибирске неизвестные напали на группу поклонников аниме, приняв их за участников несанкционированной ЛГБТ-акции.
- В Свердловской области неравнодушные граждане обвинили детский лагерь «Салют» в «пропаганде ЛГБТ» в связи с традиционным мероприятием «День наоборот», во время которого девочки переодеваются в мальчиков, а мальчики – в девочек. Теперь лагерем займется прокуратура.
- Российское правительство планирует к следующему году принудительно перевести госслужащих и бюджетников на российские мессенджеры и почту, а детский омбудсмен Анна Кузнецова предлагает дорисовать медвежат к медведю на логотипе «Единой России», чтобы ему не было там одиноко.
Вокруг света
- США ввели санкции против трех российских компаний из-за нарушения режима нераспространения оружия массового уничтожения для КНДР, Ирана и Сирии.
- Одного из участников акции протеста перед туркменским консульством в Стамбуле похитили, привезли на территорию консульства и там избили до потери сознания, отключив предварительно все камеры наблюдения, вот его рассказ.
- В Афганистане талибы захватили шестой город за три дня. Жители захваченных провинций бегут в Кабул, где прошел крупный митинг с требованием прекращения боевых действий.
Годовщина белорусских протестов
За год протестов в Беларуси погибли не менее семи человек, возбуждено 4691 уголовное дело, более 600 белорусов признаны политзаключенными. Здесь – подборка материалов, подводящих итоги этого года в самых разных аспектах.
Лидер белорусской оппозиции в изгнании Светлана Тихановская провела совместную пресс-конференцию с главой МИД Литвы Габриелюсом Ландсбергисом, в ходе которой анонсировала новые западные санкции против режима Лукашенко. Санкции США, Великобритании и Канады действительно не заставили себя ждать (в британский санкционный список попал и российский бизнесмен Гуцериев). Председатель ОБСЕ заявила, что страны ЕС будут поддерживать белорусский народ «всеми возможными способами». Здесь об итогах первого года протестов рассуждает советник Тихановской Франак Вячорка.
Лукашенко, со своей стороны, провел восьмичасовую пресс-конференцию, в ходе которой убеждал собравшихся, что, если бы год назад он «дал слабину», сейчас в мире уже бушевала бы «новая мировая война». Потому что все, что происходит в Беларуси не по инициативе Лукашенко, происходит из-за злобных происков Запада. Кроме того, он попросил у Путина новый кредит «в связи с пандемией», добавив при этом, что признавать Крым российским пока не собирается.
Хроники пандемии
Данные, полученные от «Киберпартизан» – белорусских хакеров, взломавших систему «Паспорт», – свидетельствуют, что с марта 2020 года по март 2021 года избыточная смертность в стране составила 32 тысячи человек – в 14 раз больше, чем сообщали власти.
В России, по данным оперативного штаба на утро понедельника, суточный прирост новых случаев COVID-19 составил 22 160. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 6 миллионов 470 тысяч; официальное число жертв достигло к утру понедельника 165 650 человек (+769 за сутки). Во Владикавказе из-за срыва подачи кислорода в больнице умерли девять пациентов реанимации, у всех был COVID-19.
По данным Росстата, россияне во время пандемии начали экономить на похоронах (или, что тоже возможно, похоронный бизнес увеличил «серый» сегмент своей деятельности). В преддверии нового учебного года Министерство образования рекомендует вузам перевести непривитых студентов на удаленный режим обучения.
Во Франции, несмотря на протесты, ввели «санитарные пропуска», сильно осложняющие жизнь непривитым. Имеют ли эти меры смысл, понять непросто, но можно: здесь генетик Федор Кондрашов объясняет, как достижение порога коллективного иммунитета может способствовать появлению резистентных форм коронавируса, если при этом отменить все ограничения. Каталог известных на сегодня штаммов SARS-CoV-2 смотрите здесь.
Шесть ссылок
- Советский литературный быт. Большой курс-экскурсия о поселке писателей Переделкино в первые 20 лет его существования. Или беседа Ивана Толстого с историком Татьяной Громовой о литературных кружках и салонах первых лет советской власти (можно слушать).
- Кино. Путеводитель по фильмам Чарли Чаплина. Или разговор с директором фестиваля Image Forum Коё Ямасита о японском экспериментальном кино.
- Звери живые и мертвые. Отрывок из книги Уилльяма МакКивера «Императоры глубин» (изд-во «КоЛибри») – о том, как акулы занимаются сексом. Или фрагмент из книги палеонтолога Андрея Шпанского «О мамонтах и их спутниках: палеоэкология мамонтовой фауны» (изд-во «Фитон XXI»).
- Больше интересных текстов, интервью и репортажей вы всегда найдете в Telegram-канале Настоящего Времени. Читать эту рассылку тоже можно из Telegram.
Искренне Ваши,
Семь Сорок
Минский городской суд начинает рассматривать дело бывшего второкурсника химфака БГУ Артема Боярского, которого обвиняют в создании экстремистского формирования и грубом нарушении порядка. «Медиазона» напоминает историю студента — отказ от президентской стипендии, аресты за активизм, видео с вынужденными признаниями в канале Григория Азаренка и рассказ о жестоком избиении.
Первое задержание: флаг Хабаровска и «бусофобия»
16 ноября 2020 года второкурсник химфака БГУ Артем Боярский возвращался с протестного Марша пенсионеров. На выходе из метро студента задержали неизвестные силовики: погрузили в машину, отвезли в изолятор, а через три дня осудили на 15 суток за участие в марше.
Задержание студент подробно описал в своем дневнике.
«16 ноября после марша пенсионеров я дошел до площади Якуба Коласа, зашел в метро и поехал на Первомайскую, ни о чем не подозревая и не переживая. Выйдя на станции, я пошел в свое общежитие, было это где-то в 16:10. Буквально через минуту ко мне подъехал серый бусик марки «Форд» с людьми в черном. Я испугался и попытался убежать. Осознав, что я не успеваю и меня догоняют, я попробовал спуститься к реке. Увы, я споткнулся, упал, и меня поймали. Заломали и повели в бус», — вспоминал Боярский.
В автобусе студента, по его словам, принялись бить кулаками по лицу, стали выкручивать ему пальцы, оскорблять и осыпать угрозами.
«У меня нашли флаг Хабаровска, сделали в нем дырку и напялили его мне на голову. В таком «наряде» меня доставили в РУВД Ленинского района. Когда я вышел из буса, чувствовалось, что у меня глаз был припухший и очень сильно болела голова», — писал он в дневнике.
Свои 15 суток в изоляторе Боярский, по словам его матери, отбыл без жалоб: условия содержания были терпимыми, и «тогда не издевались». Впрочем, после освобождения студент жаловался на развившуюся «бусофобию».
— Ужасно он боялся. Он мне об этом часто говорил: «Мама, я бусов боюсь ужасно». Просто, говорит, «у меня реакция какая-то неконтролируемая». Психологический стресс был сильнейший, я даже не ожидала. Ну, представляете: за тобой начинают гнаться люди неизвестные в этом черном обмундировании, тебя хватают, запихивают в бус, потом бьют — это сильнейший стресс психологический, — объясняет мать Артема Ольга Боярская.
Несмотря на пережитое, он сдал сессию в университете со средним баллом 9.
Второе задержание: избиение, признания на камеру и «Мая краiна Беларусь»
Через пять месяцев, 24 марта, Боярского снова задержали. Рано утром в общежитие к нему пришли силовики — поводом стал бело-красно-белый флаг, который, по их информации, кто-то вывесил в комнате. «Соседей — на пол и в наручники, но забрали только Артема», — цитировали студенческий чат правозащитники из «Вясны».
— Я звонила в деканат и пыталась выяснить, какие службы задерживали [Артема]. Ну вы же должны знать: что, к вам просто пришли люди неизвестные, и вы их пустили в общежитие? Такого не может же быть, правда? То есть кто производил задержание известно. Мне об этом никто ничего не сказал, — рассказывает Ольга.
В тот же день Боярского снова осудили по статье о массовых мероприятиях — и назначили ему 25 суток ареста.
На следующий день после задержания в телеграм-канале ведущего СТВ Григория Азаренка появилось видео со студентом. Артем на камеру говорил, что он администрировал «экстремистский телеграм-канал «Мая краiна Беларусь»» и одноименный чат.
«Мая краiна Беларусь» отреагировала в тот же день: телеграм-канал заявил, что Боярский никогда не был его администратором.
Позже студент рассказал своему адвокату, что записать видео его заставили силой — сотрудники ГУБОПиК били его дубинкой по спине и ягодицам и наступали ему на ноги, пока он лежал на полу. Также силовики спрашивали, причастен ли он к телеграм-каналу «Страйком химфака».
Несмотря на то, что экспертиза обнаружила у Боярского синяки на ягодице, голенях и плече, Центральный районный отдел СК отказал студенту в возбуждении уголовного дела против одного из сотрудников ГУБОПиК — Высоцкого В.В.
После 25 суток ареста студент не вышел на свободу — против него возбудили уже уголовное дело о создании экстремистского формирования. При этом «экстремистским формированием» «Маю краiну Беларусь» и чат «Я выхожу/МКБ» МВД признало только через полгода — 27 октября.
Обвинение
Артему Боярскому вменяют руководство экстремистским формированием (часть 1 статьи 361-1 УК) и грубое нарушение порядка (части 1 и 2 статьи 342 УК).
По версии следствия, с августа 2020 года по март 2021 года он администрировал «признанный экстремистским формированием» телеграм-канал и «чат, объединяющий студентов специализированного факультета высшего учебного заведения». При этом чат канала «Мая краiна Беларусь», админом которого Боярский назвался на видео, в обвинении не упоминается.
«Обвиняемый, руководя экстремистским сообществом, формировал его состав, распределял роли, вел контроль по информационному наполнению ресурса и организовывал участие его членов в акциях протеста», — утверждают в СК.
Обвинение считает, что Боярский обучал единомышленников «способам неповиновения законным требованиям правоохранителей», распространял информацию о месте сбора демонстрантов и «лично осуществлял контроль за их прибытием к назначенному времени».
Кроме того, студент, по версии обвинения, работал над «увеличением численности сообществ» через частные беседы, организацию совместного досуга, «в том числе совместного распространения экстремистских материалов и протестной символики».
Второе обвинение — в грубом нарушении порядка — связано с минской акцией протеста 25 октября 2020 года. По версии следствия, студент активно участвовал в ней, выкрикивал лозунги, а также «умышленно блокировал пути транспортных коммуникаций с иными лицами, имея при себе флаг, использовавшийся как протестный символ».
Отчисление и поддержка российских академиков
В начале июня правозащитники сообщили, что Боярского, четырехкратного стипендиата Специального фонда президента по поддержке талантливой молодежи, отчислили из БГУ.
— Из общежития мне позвонили, сказали: «Заберите вещи Артема, он отчислен». Вот так мы узнали об отчислении, — вспоминает Ольга Боярская.
Сейчас родственники держат связь с Артемом через адвоката и посредством переписки. С момента задержания родители смогли увидеться с ним лишь дважды; последнее свидание у них было 15 октября.
— Конечно, он держаться старается. Он находит внутренние силы и занятия себе. Он читает журналы научные, которые ему приходят, он читает Священное Писание, но, безусловно, эмоциональные спады случаются, и бывает очень тяжело психологически, — признает мать арестанта.
6 ноября 47 членов Российской академии наук подписались под открытым письмом в поддержку «своего коллеги, химика Артема Боярского» и призвали прокуратуру и суд к справедливому и непредвзятому рассмотрению его дела.
По предъявленному обвинению Артему Боярскому грозит до семи лет лишения свободы.