Про Россию – родину слонов даже не смешно. Но вот насчёт родины крокодилов всё не так однозначно. Вполне достоверные письменные источники позволяют утверждать, что едва ли не до конца XIX века на западе нашей страны крокодилы водились. Не сказать что повсеместно, но всё же, как говорится, были замечены.
Читаем знаменитые записки англичанина Джерома Горсея, датируемые концом XVI века. В 1589 году он очередной раз едет на Русь. Надо учитывать, что 100% иностранцев, посещающих Русь, да и Россию позже, были не только купцами или послами по документам, но и иностранными агентами.
Шпионами, попросту говоря. Либо папского престола, либо какого-либо европейского монарха. И их записки – это своеобразные донесения в центр. Так вот что пишет этот Горсей. (Цитирую по: Джером Горсей. Записки о России. XVI – начало XVII в. М.: издательство МГУ, 1990.) Там и поныне очень много идолопоклонников, которые кормят у себя дома как бы пенатов, каких-то змей с четырьмя короткими лапами наподобие ящериц с чёрным и жирным телом…
«Я выехал из Варшавы вечером, переехал через реку, где на берегу лежал ядовитый мёртвый крокодил, crocodileserpent, которому мои люди разорвали брюхо копьями. При этом распространилось такое зловоние, что я был им отравлен и пролежал больной в ближайшей деревне, где встретил такое сочувствие и христианскую помощь мне, иноземцу, что чудесно поправился».
То есть в районе современной Белоруссии, в западной Руси, этот опытный агент, высокопоставленный работник английской торговой компании, который уже не раз ездил в Россию и хорошо знал местность, обнаруживает неведомое животное.
Далее возьмём заметки ещё более авторитетного в исторической науке человека, тоже профессионального шпиона, Сигизмунда фон Герберштейна, австрийского и папского посланника. Он был в России дважды. Раньше Горсея. В 1517 и 1526 годах. Его аналитический обзор «Записки о Московитских делах» считается многими учёными вполне достоверным. Вот что он там пишет, опять же о регионе западной Руси.
«Эта область изобилует рощами и лесами, в которых можно наблюдать страшные явления. Там и поныне очень много идолопоклонников, которые кормят у себя дома как бы пенатов, каких-то змей с четырьмя короткими лапами наподобие ящериц с чёрным и жирным телом, имеющих не более трёх пядей в длину и называемых гивоитами (Givuoites). В положенные дни люди очищают свой дом и с каким-то страхом со всем семейством благоговейно поклоняются им, выползающим к поставленной пище. Несчастья приписывают тому, что божество-змея было плохо накормлено» — (Цитирую по: Герберштейн Сигизмунд. «Записки о Московитских делах». СПб, 1908.)
Три пяди – это примерно 60–70 сантиметров. «Пенаты», упоминаемые Герберштейном, это божества, покровители домашнего очага древних римлян, это всякому образованному человеку, воспитанному на греко-римской мифологии, было тогда понятно. Что мы имеем, прочитав эти отчёты двух иностранных агентов о путешествии на Русь?
В XVI веке на западе страны обитали непонятные существа, похожие на современных крокодилов или огромных ящериц-варанов. Фантастика? Вряд ли.
А что же писали у нас в те годы об этих неведомых животных?
Если открыть «Полное собрание русских летописей», там в разделе Псковских летописей под 1582 годом можно найти удивительную запись: «В лето 7090 (1582) изыдоша коркодили лютии звери из реки и путь затвориша, людей много поядоша, и ужасошася людие и молиша Бога по всей земли; и паки спряташася, а иных избиша. Того же году преставися царевич Иван Иванович, в Слободе, ноября в 14 день».
То есть опять западная Русь, опять неведомые «коркодилы», только они уже не ручные, «домашние божества», а злобные хищники, нападавшие на людей! Авторитетнейший русский учёный, академик АН СССР, а потом и Российской академии наук, историк Борис Рыбаков твёрдо был уверен в существовании в древности крокодилов на территории Руси.
Он приводит ещё один летописный пример. Тоже из тех же мест. В Мазуринском летописце есть удивительная история превращения Волха (Волхва, Волхова), сына князя Словена, основателя города Словенеска, ныне Великого Новгорода.
Так, князь называет одну реку, впадающую в озеро Ильмень, именем своей жены Шелони, а другую, вытекающую из озера и позже впадающую обратно, Волховом, в честь сына. Который становится оборотнем.
«Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищрениями и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых извергая потопляше; сего же ради люди, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицаху и Грома его, или Перуна, нарекоша».
По смерти Волхва он «со многим плачем от невеглас ту погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко есть поганым. И по трех днех окаянного того тризнища просядеся земля и пожре мерзкое тело коркоделово, и могила его просыпася над ним купно во дно адово, иже и доныне, якоже поведают, знак ямы твоя стоит не наполняяся». Опять «коркодел»! Причём на реке Волхов. Тот же район. Понятно, что это красочная легенда и метафора.
Но… само понятие… Читаешь эти ошеломляющие сведения, начинаешь задумываться, а может, тогдашние русские люди что-то путали?! Откуда, вообще, непонятное слово «коркодил», крокодил?! Что они под ним подразумевали?
Русские люди отлично знали, о чём говорили. Надо понимать, что довольно значительное число русских паломников посещали святые места Израиля, Египта и Сирии и уж конечно видели настоящих крокодилов. И называя хищных тварей, появившихся под Псковом, «коркодилами», предки прекрасно отдавали себе отчёт, о чём они говорят.
Как пишет крупнейший исследователь славянского язычества академик Б.А. Рыбаков в своей книге «Язычество Древней Руси», ещё в IV–Х веках новгородские славяне поклонялись загадочному богу-ящеру в образе «каркодила». «Отголоски архаичного культа ящера сохранились в Новгороде, где святилищу Перуна, созданному Добрыней в 983 году, предшествовало святилище какого-то «коркодила». Образ ящера многократно встречается среди памятников культуры и археологии Новгородских и Псковских земель. Полно изображений этого зверя на различных бытовых предметах того времени – бляхах, чашах, оружии.
Академик Рыбаков считает, что факт существования «русского крокодила» не вызывает сомнений, поскольку они оставили свои следы в топонимах многих рек и озёр Северо-Запада России. Река Ящер, озеро Ящино, населённые пункты Ящера, Малая Ящера, а недалеко от Клина был даже Спасо-Крокодильный монастырь! Ныне это село Спас-Крокодилино.
Постепенно приближаемся к нашему времени. Вот документ совсем официальный, правда, уже из центральной России.
Он содержится в архивах города Арзамаса: «Лета 1719 июня 4 дня в уезде буря великая, и смерчь, и град, и многие скоты и всякая живность погибли. И упал с неба змий, Божиим гневом опаленный, и смердел отвратительно. И помня Указ Божией милостью Государя нашего Всероссийского Петра Алексеевича от лета 1718 Куншткамере и сбору для ея диковин разных, монструзов и уродов всяких, каменьев небесных и прочих чудес, змия сего бросили в бочку с крепким двойным вином…»
Подписана бумага земским комиссаром Василием Штыковым. Согласно описанию, зловонный монстр, упавший с неба, имел короткие лапы и огромную пасть, полную острых зубов. То есть, по описанию, типичный гивиот, увиденный за 200 лет до этого Герберштейном, и воняет так же пакостно, как «коркодил», описанный Горсеем!
Теперь посмотрим на эту проблему глазами современной науки. По описанию, нынешние специалисты относят животное не к крокодилам, а скорее к ихтиостегам. Ихтиостега – род ранних тетрапод, живший около 367–362,5 млн лет назад и представлявший собой первое промежуточное звено между рыбами и амфибиями. Ихтиостеги могут считаться переходными формами между кистепёрыми рыбами и наземными позвоночными. У ихтиостег были ноги, но их конечности, возможно, не использовались для ходьбы. Ихтиостеги имели хвостовой плавник и некоторые органы чувств, функционировавшие только в воде. Тело их было покрыто мелкими чешуйками.
Действительно, ихтиостеги очень похожи на крокодила. Но они вымерли много миллионов лет назад. Так неужели отдельные особи жили ещё каких-то 150–300 лет назад и наводили ужас на наших предков? Вполне. Вспомните, что другое кистепёрое существо, которое считали вымершим много миллионов лет назад, латимерию, выловили первый раз только в 1938 году в реке Чалумна при впадении в Индийский океан. Это была сенсация, потому что считалось невозможным встретить живого ровесника динозавра, причём известного только по окаменевшим останкам.
Удивительно, но последние сведения о «северных крокодилах» датируются уж совсем недавним временем. Во второй половине XIX века при описи утвари одной из церквей в Белоруссии встретился такой формуляр: «Как вскрыли мы погребок церковный, так увидели шкилеты, древние очень, потому что уже не жёлтые были, а белые-белые. Один шкилет как будто мужчины, только росту огромного, другой – некий звериный, яко крокодилец. Лежали рядышком, а меж ними много кралей рассыпано».
Минские краеведы считают, что последнее животное поймали в районе Татарских болот – вот опять болото, в 1885 году! И его чучело долгое время украшало зоологический кабинет Минского реального училища. И сгинуло только в неразберихе Гражданской войны начала ХХ века.
Сейчас в районе Татарских болот, это центр города, стоит Дворец спорта. А по описанию это те же «гивоиты». Чёрного цвета, до метра и очень свирепые. Могли эти животные сохраниться сейчас? Большинство исследователей этого вопроса, криптозоологов, отвечают утвердительно.
Ключ на Ореховом острове
В Ленинградской области множество древних крепостей. Ивангородская, из бойниц которой открывается вид на эстонскую Нарву, окруженная густыми зарослями Корела в Приозерске, неприступная крепость Орешек в Шлиссельбурге, открытая для туристов. Именно там можно начать небольшое путешествие по петровским местам Ленинградской области.
«В 1323 году на Ореховом острове в истоке Невы новгородцы под руководством князя Юрия Даниловича, внука Александра Невского, построили крепость. Она преградила враждебно настроенным соседям вход в Ладожское озеро, на берегах которого шведы нередко занимались грабежами», — рассказывает Юлия Дьякова, старший научный сотрудник филиала Государственного музея истории Санкт-Петербурга «Крепость Орешек».
В 1348 году шведские войска захватили крепость. Через семь месяцев новгородцы отвоевали ее, но деревянные укрепления Орешка сгорели в бою, и в 1352 году на месте сгоревшей крепости построили каменную. В конце XV — начале XVI века стены и башни построенного новгородцами Орешка были разобраны, а на острове поднялись мощные каменные укрепления, возведенные в соответствии с новыми требованиями военного искусства.
Внутренний двор крепости Орешек
© Руслан Шамуков/ТАСС
В мае 1612 года Орешек вновь захватили шведы, которые назвали крепость Нотебургом — Ореховым городом. 90 лет твердыня находилась под властью Швеции.
«Когда 11 октября 1702 года армия Петра взяла крепость штурмом, император переименовал ее в Шлиссельбург — Ключ-город, ключ к Неве, к выходу в Балтийское море через Финский залив», — говорит Татьяна Базарова, заведующая Научно-историческим архивом Санкт-Петербургского института истории РАН и группой источниковедения.
«Зело жесток сей орех был, однако ж, слава Богу, счастливо разгрызен», — писал сам Петр о взятии Нотебурга. В петровские времена крепость имела очень важное значение опорного пункта. Взятие Нотебурга явилось первой победой России в Северной войне.
В крепость можно попасть только по воде, посетителей перевозят теплоходы, поэтому работает музей лишь в период навигации — с 1 мая по 31 октября. О переменчивой погоде Петербурга и Ленинградской области ходят легенды, но во время грозового дождя крепость не менее интересна, чем в солнечный день.
Юлия Дьякова говорит, что в любую погоду туристы любят прогуливаться по южной и восточной стенам крепости — здесь организован маршрут «Ладожский променад». С высоты стен древней твердыни открывается чудесный вид на просторы Ладоги, исток Невы и город Шлиссельбург.
Но в крепости можно любоваться не только видами. Стоящий на острове около 700 лет Орешек хранит множество тайн. С 1718 по 1917 год здесь была политическая и общеуголовная тюрьма. Сейчас в музее восстановлены два тюремных здания, Секретный дом XVIII века и Новая тюрьма конца XIX века, экспозиции которых знакомят посетителей со знаменитыми и малоизвестными узниками и условиями их содержания, воссоздают мундир офицера охраны и тюремную одежду заключенных.
Юлия Дьякова говорит, что в экскурсионный сезон 2021 года крепость посетили 158 тыс. человек. «В первые выходные дни сентября здесь традиционно проходит День крепости — фестиваль исторической реконструкции, посвященный военной славе древней русской твердыни».
Первенец Балтийского флота
Уезжая на северо-восток от Шлиссельбурга по шоссе и проселочным дорогам, путешественник попадает в Лодейное Поле — город-наследник Олонецкой верфи. Каждый петербуржец знает, что Петр I — основатель Балтийского флота.
На берегах рек Ленинградской области — Волхова, Свири, Сяси — строились верфи. Дольше других проработала Олонецкая верфь на реке Свирь. «Олонецкая верфь была основана осенью 1702 года. Строительство судов там началось сразу, именно Олонецкая верфь стала тем местом, где был построен фрегат «Штандарт» с 28 пушками», — рассказывает Базарова. «Штандарт» — первый парусный фрегат Балтийского флота.
Олонецкую верфь называли также Свирской, а еще — Лодейнопольской. Вокруг верфи, на берегу реки Свири, строилось и росло поселение, ставшее во времена Екатерины II городом — Лодейным Полем. В городе есть краеведческий музей, множество памятников. Среди них — статуя в форме якоря и памятник к 200-летию открытия Антарктиды на набережной Свири. Именно на Олонецкой верфи был построен шлюп «Мирный», который под командованием Михаила Лазарева участвовал в открытии Антарктиды.
Стоя на берегу Свири, невозможно не подумать о том, как более 300 лет назад здесь после нескольких месяцев работы на воду был спущен фрегат «Штандарт». Теперь тут расположен небольшой город, но по Свири все так же курсируют маленькие лодки и большие теплоходы.
По свидетельствам историков, Петр лично приезжал в Лодейное Поле, чтобы инспектировать строительство судов. У берега сейчас расположен памятник — на том месте, где при закладке верфи в 1703 году жил император. В 2020 году здесь появился Домик Петра, воссозданный по историческим аналогам, в первую очередь по Домику Петра в «Коломенском» в Москве. Домик — это настоящий выставочный павильон. Туристы в нем могут увидеть копии картин из фондов музеев, модель фрегата «Штандарт», макет Домика Петра и другие экспонаты.
Сердце леса
Чем ближе оказываешься к Петербургу, тем больше встречается петровских мест. На северо-западе от города, у границы с Петербургом, находится Линдуловская роща, в самом сердце которой растут лиственницы, посаженные по приказу Петра I.
Некоторые из деревьев достигли 300-летнего возраста. «Роща была заложена в царствование императрицы Анны Иоанновны, из семян, привезенных из Архангельска», — рассказывает Татьяна Базарова.
Лиственница идеальна для строительства судов. Историк отмечает, что от воды она становится только крепче и суда, построенные из нее, будут практически вечными. Мог ли представить император, что к тому моменту, когда лиственницы в Линдуловской роще вырастут до пригодных в строительстве размеров, корабли будут строить из металла?
Но зато сейчас Линдуловская роща уникальна тем, что это один из многих природных уголков Ленинградской области, где можно прогуляться в тишине, вдыхая аромат хвои, в окружении деревьев, достигающих почти 50 м в высоту. В этом году она стала самым популярным заказником у туристов, но не только благодаря своей истории.
В 2020 году Ленинградское отделение Всероссийского общества охраны природы провело в заказнике масштабные работы, которые «подружили» туристов с природой. «Волонтеры оградили муравейники, расчистили территорию Линдуловской тропы, установили информационные таблички», — рассказывает заместитель председателя отделения Наталья Калягина.
В праздники у Линдуловской рощи останавливается более тысячи машин туристов. Волонтеры несколько раз в год проводят в заказнике уборки, а созданная в нем экотропа позволяет гулять по роще, не нанося вреда природе.
На границе с твореньем Петра
«Когда был основан Петербург, то Петр I путешествовал по окрестностям, где-то просто проезжал, а где-то останавливался. Из Петербурга начинались походы на Север — в Карелию, оттуда он ехал в Западную Европу», — рассказывает Татьяна Базарова.
Петровские места обнаруживаются и на севере области — в Выборге и Приозерске, которые в 1710 году были взяты штурмом и отвоеваны у шведов, и на юге, где по приказу императора была заложена Новая Ладога, и на западе, где Петр останавливался в крепости Копорье по пути в Нарву. Стены древних крепостей стоят до сих пор. Другие петровские места — это лишь поля, берега рек, рощи, о связи которых с именем императора свидетельствуют только исторические источники.
В 2022 году в России будут праздновать 350-летие со дня рождения Петра Великого. Вспомнить первого российского императора можно будет не только на выставках и фестивалях, которые сейчас готовятся по всей стране, а в Ленинградской области, пройдя по тропам Линдуловской рощи, глядя на Ладожское озеро с крепостной стены и прогулявшись по местам, где строился первый парусный фрегат Балтийского флота.
Анастасия Стрепенюк
Ее куратор Ленар Ахметов уверен: на выставке сейчас представлены самые топовые имена, которые есть на сегодняшний день
Для многих из нас трасса М7 — это не только расстояния, но и личные истории: дорога — метафора жизни, от этого никуда не деться. Авторы выставки предлагают подумать о судьбе наций, связанных этой трассой. Нужна ли национальная культура в эпоху глобализма или новые кочевники Жака Аттали завтра откажутся от нее как от лишнего груза? О роли этнической идентичности в эпоху «цифры», культурном коде дороги между Европой и Сибирью и выборе, который делают за нас, — в интервью с куратором выставки.
Ленар Ахметов: «И если любая дорога в русской традиции — это прежде всего рассказ о человеке и его судьбе, то М7 — это еще и рассказ о судьбе больших и малых наций, их культуре и уникальности, их поисках, взлетах и поражениях»
«М7 — метафора евразийства»
— Ленар, на этой неделе в «БИЗОNе» открылась необычная выставка современного искусства под кодовым названием «М7 и новые кочевники», удивляющая буйством красок, форм, материалов и громких имен. Кто, как не вы, ее куратор и мотор, могли бы ответить: какова все- таки ее концепция?
— Для меня и, думаю, не только для меня М7 — это не просто дорога, это целая цепочка символов и знаков. Из Набережных Челнов в Казань, из Европы в Сибирь, из детства во взрослую жизнь. За всем этим мощнейшая история — и личная, полная эмоций и событий, и — если взглянуть пошире — история национальная, евразийская, российская. Путь, обочина, переход, стоянка, «обгон запрещен»… Помимо прямого значения все дорожные образы — точный аналог образов философских и метафизических.
Не так давно трассу М7 называли дорогой смерти: так много было здесь аварий из-за узкого дорожного полотна в ямах и рытвинах. Это тоже невозможно забыть, это навсегда в нашей памяти. Высокие скорости, великие реки, пыльные города. Узкие ручейки примыкающих дорог, ведущих к соседним деревням. Мешки кукурузных палочек, клюква и белые грибы, ведрами продающиеся на обочинах.
М7, как известно, — это основная федеральная трасса, соединяющая европейскую часть России и Сибирь, ключевой маршрут, проложенный через три области, три республики и семь рек, среди которых Волга, Ока, Кама и Белая. Развитие путей сообщения в восточном направлении идет с XII века, и эта дорога имеет вполне конкретную протяженность не только в пространстве, но и во времени: от Узбек-хана, декабристов и других ссыльных до многоуровневых развязок и заправок с кафе и стиральными машинами.
Ленар Ахметов — художник.
Награжден дипломами и грамотами министерства культуры Республики Татарстан, министерства культуры Удмуртской Республики. Председатель правления союза художников в Набережных Челнах с 2021 года. Живет в Набережных Челнах.
И если любая дорога в русской традиции — это прежде всего рассказ о человеке и его судьбе, то М7 — это еще и рассказ о судьбе больших и малых наций, их культуре и уникальности, их поисках, взлетах и поражениях. М7 — метафора евразийства, упорно пытающегося сохранить культурный и духовный код территории в водопаде мирового глобализма.
Поэтому в экспозиции нет пейзажей, летящих за автомобильным стеклом, нет запечатленных достопримечательностей и злобы дня. Художники исследуют культурные и исторические кейсы своих народов и их место в современном цивилизационном процессе. Обращаясь к национальным корням, мы пытаемся вспомнить ту методологию связи с природой и космосом, которой обладали наши предшественники, найти тот магический кристалл, что позволит сохранить духовные сокровища предков в жестком сугубо функциональном мире высоких скоростей и big data. И самое главное — увидеть будущее национальных культур в эпоху глобализации.
— А что это за будущее, на ваш взгляд? Вы прогнозируете расцвет национальных культур или их размытие и утрату в результате мировых интеграционных процессов, заданных извне тем и трендов?
— Прогнозы — это не моя специальность, но, безусловно, угрозу для национальных культур в мире глобализации невозможно не видеть. Вспомним хотя бы о том, что будущее, по прогнозу одного из идеологов «нового мирового порядка» Жака Аттали, принадлежит «новым кочевникам», для которых характерен полный разрыв с какой-либо территорией, нацией, семьей и культурой. Это грядущая мировая космополитичная элита, которая проводит жизнь в бесконечных путешествиях по всему миру, зарабатывая удаленной работой и нигде не задерживаясь подолгу. В этой новой социальной форме человек будет носить на себе и в себе все, что составит его социальное значение. «Магнитная карточка станет подлинным „протезом Я“ человека, открывающим ему доступ к универсальному рынку», где можно купить разного рода удовольствия точно так же, как искусственные органы и характеристики будущих детей.
Помимо новых кочевников в постмодернистском мире Аттали предвидит появление «бедных бродяг периферии», которые тщетно стремятся перейти от замедленного к ускоренному миру и ведут «жизнь живых мертвецов». Этот культурный каннибализм, по Аттали, в пределе создаст ситуацию, когда «сам человек превратится в кочевой предмет». «Со вставленными в него искусственными органами он станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить или продать, как любой другой предмет или товар», — говорит Аттали.
Вдохновляет ли такой образ будущего? Наверное, на этот вопрос каждый должен ответить сам. Выставка «М7 и новые кочевники» — это коллективное размышление о взаимоотношениях разных наций и народов на перекрестке высокоскоростных магистралей и цивилизационных магнитных полей, о выборе своего пути в эпоху глобализма.
«Выставка «М7 и новые кочевники» — это коллективное размышление о взаимоотношениях разных наций и народов на перекрестке высокоскоростных магистралей и цивилизационных магнитных полей»
«У каждого из 23 участников выставки свой художественный мир и своя борьба»
— Расскажите, пожалуйста, об участниках выставки. Что объединяет этих художников?
— Участниками выставки «М7 и новые кочевники» стали художники из больших и малых населенных пунктов, находящихся на этой трассе: Казани, Набережных Челнов, Уфы, Чебоксар и так далее.
У каждого из авторов выставки свой непростой творческий и исследовательский путь. Спектр художественных поисков очень разнообразен: от неопримитивизма и переосмысления религиозных и фольклорных образов до модернистских и постмодернистских течений, от минимализма до цифровых произведений. Многие из участников выставлялись за рубежом: в США, Канаде, Франции, Японии. Расих Ахметвалиев, например, несколько лет работал в Париже, сотрудничая с крупными галереями.
Татавангард представлен на выставке авторами, входящими в известные художественные объединения «Чингисхан» (Уфа) и «Тамга» (Набережные Челны). А известный чувашский художник Праски Витти раскрывает космогонию народа через детали национального костюма, где красные серебряные детали не просто украшают, но и защищают от болезней и бед, ибо злые духи, по народному поверью, боятся красного цвета и звона серебра. В свою очередь, поколение художников, рожденных в городах, в эпоху пластика и «цифры», создает искусство, свободное от традиционных материалов, но живущее на фундаменте богатого этнического опыта, познающее свои корни через городские музеи и тематические блоги. Они работают в видео-арте, с перформансами, но сохраняют тот же вектор развития.
— Насколько похожи работы участников выставки?
— Абсолютно разные. У каждого из 23 участников выставки свой художественный мир и своя борьба. Среди представленных на выставке художников татарского авангарда много тех, кто уже стал классиком. Например, Хамза Шарипов, основатель и лидер группы «Тамга». У него на выставке представлены очень стилизованные работы. Он окончил текстильный факультет академии Штиглица, и у него работы из ткани, склеенной в особой технике интарсия. Если раньше это делали на бумаге, то он — по ткани с отсылкой к раскопкам Пазырыкских курганов.
Хотелось бы рассказать о каждом участнике выставки, но, к сожалению, информации будет, наверное, слишком много для неподготовленного читателя. Однако на сайте галереи уже можно прочитать о каждом из художников.
Они очень разные, глаз не замыливается. Например, видишь орнаментальные яркие композиции Ильдара Гильманова и сразу понимаешь, что они татарские. Работы пестрые, сразу создают атмосферу праздника. А когда я смотрю на работы Рината Харисова, вспоминаю свое детство, бабушку и деревню, которая сейчас умирает. И невольно уже возвращаешься к истокам, когда все было хорошо, все были живы. В принципе, у Мадияра Хазиева тоже прослеживается эта тема.
Или Айрат Терегулов. Он копает уже больше в доисламскую сторону. В его работах чувствуется что-то первобытное. Наверное, это объединяет вообще всех людей. Инстинкты сидят просто в каждом. Работы Василя Ханнанова воспринимаются как инсталляция, потому что он к холсту пришивает старые аутентичные полотенца, и они становятся частью современного искусства.
Хотел бы особо отметить Зиннура Минахметова. У него представлены в экспозиции четыре листа, сделанные масляной пастелью. Это большие композиции 1×1,2 метра. Такие поля, в которых находятся совершенно гармоничные сочетания цветов, очень современны. Мы видим и архаичность, и сегодняшний день. Он просто невероятно сильный художник, мирового уровня, наверное, один из самых востребованных сегодня. Я считаю, что нам очень повезло, что он согласился участвовать. Из-за пандемии сейчас он забаррикадировался, и нам, к счастью, удалось его вырвать из берлоги.
Когда я стал думать о том, кто должен стать участниками выставки, и обсуждать это с художниками, начался такой дикий ажиотаж! Все говорили: «Давай вот этого возьмем, вот того подключим». И, по сути, на выставке сейчас представлены самые топовые имена, которые есть на сегодняшний день. Невозможно было отказаться, не включать этих художников.
В итоге выставка «М7 и новые кочевники» разрослась до 83 работ, и это мы еще треть не уместили. Причем это такие самые-самые художники, известные, реализовавшиеся. Но, что интересно, они в таком составе никогда не выставлялись ни на одной площадке. Даже «Тамга» и «Чингисхан» — это две разные группы, которые не смешиваются. А тут мы увидим их на одной площадке. И рядом — цифровое искусство, ведь современные проблемы требуют современных решений. Это мы увидим в работах Нелли Акчуриной и Айдара Закирова.
Раньше художники пытались сохранить свою этническую идентичность материальными способами, а сейчас, в цифровую эпоху, художники пытаются сохранить себя в цифровом формате. Мне кажется, искусство перформанса и видео-арта сегодня как никогда актуально, потому что всю информацию мы получаем через интернет. И, думаю, вопрос сохранения своей идентичности стоит именно так: если мы сохраним себя в цифровом формате, то сохраним и в физическом. Сегодня такая ситуация.
«У меня вообще накопился колоссальный опыт в плане организаций выставок. Еще будучи студентом, знал многих выдающихся художников, изучал их»
«Мне не хотелось делать смешанный винегрет, а, наоборот, хотелось цельности»
— Ленар, вы известный художник, но здесь выступаете как куратор. Почему решили сменить амплуа? И будут ли на выставке ваши работы?
— У меня вообще накопился колоссальный опыт в плане организаций выставок. Еще будучи студентом, знал многих выдающихся художников, изучал их. Я окончил художественно-графический факультет пединститута в Набережных Челнах. И у нас было много искусствоведческой работы. Потом я делал групповые выставки молодых художников, будучи студентом, и свои персональные. Мне было интересно собирать единомышленников среди молодых. У нас проводился проект «Арт-Эволюция» в нулевых годах. Собирали авангардные работы. Это было противостояние классическому искусству, которое нам преподавали в институте, в очень жесткой форме. Случались и конфликты с преподавателями, разборки на открытиях выставок с педагогами. Это была такая яркая страница юности.
В дальнейшем я понял, что мне очень нравится делать такие проекты. Для меня равно интересны разные художники из разных городов. Сейчас жизнь предоставила мне возможность сделать такой проект — и я рад, что смог собрать вместе яркие работы авторов из разных творческих объединений, разных городов и разных поколений.
— По поводу ваших работ: будут ли они на выставке?
— Да, будут. От проекта «Дежавю» одна работа, «Мать», посвященная тюркской легенде о происхождении тюркских народов, «Карга боткасы». Первые две работы сделаны в технике татарского шамаиля. Точнее, я отталкивался от этой техники, но использовал немного другие методы рисования. В данный момент я выставляю именно эти работы. Хотя думал о другом проекте, но там акрил на холсте, а подобной техники на выставке будет много. Потому я решил не добавлять свои работы, чтобы экспозиция стала более разнообразной.
«На выставке в «БИЗОNе» мы тоже обязательно сыграем вместе со зрителями!»
— По какому принципу вы отбирали свои работы и работы художников?
— Как я уже говорил, мы провели тщательный отбор. Я в основном брал работы проектные. Мне не хотелось делать смешанный винегрет, а, наоборот, хотелось цельности, чтобы художник выставлял какой-то определенный проект. Такой был главный критерий. Ну и, конечно, особое внимание уделялось медиумам: у нас есть работы в технике батик, акрил, холст и масло, шариковая ручка, пастель. Также представлены скульптуры Аделя Халиуллина, арт-объекты Ильдара Гильманова. Я тоже отправил две. Первая — деревянная скульптура «Степная Мадонна». Я ее делал в Удмуртии на симпозиуме. Там у меня сам собой образовался проект, где я делаю деревянные объекты из собранной в заброшенных домах утвари. Я нашел корыто, добавил другие предметы, переработал, что-то поменял и сделал совершенно новый объект. Он похож на балбалы, только не каменный, а деревянный. Такая отсылка к архаичным памятникам тюркской истории. Я смешал в ней финно-угорский и тюркский дух. Оставил текстуру древесины, где-то затонировал, сохранил все трещины, дефекты.
Второй объект — «Тангыра» — создан в 2018 году. Мы тогда должны были сделать финно-угорский проект, связанный с музыкальным инструментами. И опять из бытовых доступных объектов я решил сделать предмет, из которого можно было бы извлечь звук. Мы обнаружили старые ступы. Их было много, разных размеров и форм. Нашли жерди. Почистили, обработали, собрали. Получился такой ударный инструмент. Сыграли на нем вместе с музыкантами и местными бабушками. Теперь этот объект — достопримечательность села Булай Увинского района. На ней уже много народу поиграло за эти годы, прямо видно много-много маленьких вмятин от ударов. На выставке в «БИЗОNе» мы тоже обязательно сыграем вместе со зрителями!
— Как давно появился видео-арт в Поволжье? Насколько этот жанр вообще заботит современных художников?
— Знаете, с видео-артом у нас вообще совершенно интересная ситуация. Во-первых, он у нас не шибко сильно развивался. Этот процесс наиболее развит у финно-угорских народов. У нас же даже споры были с художниками, моими друзьями. Я говорю: «Надо делать видео-арты». Они отвечают: «А зачем это надо? Это же кино». Потом я видел много вариаций, как пытаются сделать видео-арт, а он похож на рекламный ролик. Ну зачем тратить время, надо же монетизировать все, делать иррационально не стоит. В принципе, вот разница между тюрками и финно-уграми. В том, что мы рациональные, а финно-угры иррациональные. Они снимают ради того, чтобы снимать, и закладывают просто какие-то более тонкие аспекты видео, которые коммерчески никак не привлекательны. И несут совершенно другую нагрузку, больше культурной среды.
Глядя на удмуртов, наши художники стали перехватывать этот момент. Кстати, видео-арт Нелли Акчуриной был сделан в Удмуртии этим летом. Она нашла материал для него в старом доме, где раньше жили две бабушки. Они умерли, их дом закрыли. Но вещи бережно уложила и сохранила их соседка Таисия Леонидовна. Видео-арт основан на этих предметах, которые были там, в этом доме. Он очень трогательный, обращается к памяти этих двух бабушек, которых, наверное, все бы забыли, если бы Нелли просто не обратилась к ним с благодарностью за то, что они все сохранили.
«На этой выставке вы получите хороший солнечный заряд. Этого не было в концепции — это проявилось уже в процессе развески экспозиции»
— Если бы вас попросили охарактеризовать новую выставку двумя словами, вы бы сказали…
— Тепло и солнечно. Сейчас самое темное и холодное время года, когда все выглядит довольно депрессивно. А на этой выставке вы получите хороший солнечный заряд. Этого не было в концепции — это проявилось уже в процессе развески экспозиции. Наверное, это тот дар, который, несмотря ни на что, несет в себе искусство, связанное с культурным кодом нашей земли и нашей дороги.
— «Хороший солнечный заряд» — звучит удивительно позитивно на фоне ваших предыдущих пугающих размышлений вокруг идей Аттали, одного из современных конструкторов «нового дивного мира». Будем считать, что вопреки тревожным трендам современной цивилизации (которые мы особенно остро ощутили в эпоху ковида, «куаризации» и прочих новаций) именно современное искусство дает нам шанс и надежду.