Рассказ про реку клязьма

Содышка, Рпень, Лыбедь, Клязьма, Ладога — эти реки знает львиная доля владимирцев. А Чечёра? Если взглянете на карту, увидите тоненькую синюю ниточку в районе улицы Сурикова и за Пекинкой. Это и есть наша речушка. Она всегда была в тени своих старших сестер, а зря! Такое место для прогулок взрослых и детских игр зарастает борщевиком и мусором. Жаль, искренне и неподдельно. Не только нам — разговор о Чечёре, ее прошлом, настоящем и возможном будущем начала Инесса Чиликина. Мы встретились с ней еще зимой, чтобы подискутировать о Владимире — гиблое это место или город с перспективами? Тогда же и промелькнула впервые речушка. Точнее — овраг, который Инесса вместе с соседями начала своими силами расчищать от мусора. История получила продолжение. Поэтому мы попросили провести для нас своеобразную экскурсию.

Конец и начало маршрута

Место встречи изменить нельзя — история должна начинаться именно здесь, на конечной остановке 10-го троллейбуса, то есть на улице Балакирева.

— Мы стоим совсем рядом с моим домом. Вот тот район, в котором я росла, откуда уехала в Москву, но каждое лето возвращалась и минимум 3 месяца проводила тут. Видела, как меняются люди и место. Окрестности, что греха таить, зарастали мусором. И мало кому было дело до общих территорий. Постепенно за улицей Сурикова стала закрепляться дурная слава места гиблого и бесперспективного — отсюда мечтали уехать. А я ее помню зеленой, красивой, со сплоченным соседским сообществом, многообразием игр во дворах и «за домом» — удобный и приятный для жизни «спальный район». Мне бы хотелось, чтобы отношение людей к своему району изменилось к лучшему. Он того заслуживает!

Местом для самых интересных (и, чего скрывать, не одобряемых родителями) игр для всех окрестных детей был, конечно же, наш овраг и луг, поляна возле него. Собственно, туда-то мы сейчас и отправимся. Но для начала посмотрим в сторону пятиэтажки, увидим место, где в 50-е годы овраг начинался. Часть его засыпали. А реку убрали, видимо, частично под землю. Здесь ее судьба перекликается с Лыбедью.

Уже в моем детстве про Чечёру никто не знал. Откуда она взялась? Но зато все знали и до сих пор помнят, что такое речка-вонючка. Из-за пренебрежительного названия, возможно, и началось интенсивное захламление водоема. Я была удивлена, когда поговорила со старожилами и узнала, какими были эти места до середины прошлого века. Один дедушка рассказал, что звали эту речку Рябинка. Мол, вода в ней была вкусная, ее пили. Были омутки, а в них — рыба. И не правда ли, знакомое название? Долгие годы именно «до „Рябинки“ ходили троллейбусы-восьмерки. Одна из версий, что в районе улицы Чайковского когда-то росло много таких деревьев. А возможно, и река с таким названием имела место быть. Но это только одна теория. Второе народное прозвище — Безымянный ручей. Ну и третье — Чечёра. Какое из них верное — пока загадка, разрешить ее, возможно, помогут краеведы, подшивки газет и книги. Но я в самом начале поисков.

— Может, я еще чуть-чуть дополню картину. Мой папа жил на Ново-Ямской. Он родился в 1949-м. И рассказывал, как совсем маленьким бегал на какую-то речушку ловить раков. До Содышки и Рпени далековато. А вот добраться до Чечёры, думается, папа вполне мог.

— Эта деталь только подкрепляет мою веру в то, что когда-то вода, что текла по оврагу, была чистой. Похоже, здесь и правда была река или ручей. Место, куда выходили поудить рыбу, испечь картошку в костре, поболтать. Ручей, из которого брали воду для питья к себе домой. То есть тут, на склонах оврага, любили отдыхать. Позже часть русла засыпали. Соответственно, если это была река, то она не могла не измениться. И сейчас она выходит на поверхность рядом со зданием троллейбусной диспетчерской. Идем, посмотрим, как это место выглядит…

Самая неприятная часть нашей прогулки. Тут еще буфет-разливайка работает. Контингент далеко не отходит — дегустирует напитки прямо в зарослях. Здесь же у них, пардон, и туалет. Осторожно, не вступите. Да, вот мы и пришли к началу Чечёры. Здесь это, скорее, ручей. И, да, порой вонючка. А еще видите бетонную конструкцию? Похоже на фильтрующий колодец. Я подробно изучила документы «Водоканала» и не нашла на схемах его. Странно, еще одна загадка.

Ключик

— Заметьте, что место хоть и не очень-то эстетичное, но мусора уже немного, его с недавних пор начали вывозить. Делают это городские службы. Расскажу об этом чуть позже. А пока идем дальше. Покажу еще одно примечательное для старожилов место. Буквально напротив оврага и разливайки — детский сад. Формально это уже другой район города. Но он тоже меняется к лучшему: бурьян частично убрали. Территория стала гораздо опрятнее. И место ведь живописное, красивое.

Здесь же, на пустыре, когда-то был родник. Или, как говорят местные, ключик. Я тоже помню — его засыпали в 70-е. Бабушка, которая живет в одном из соседних домов, рассказала мне, что источник был освящен. На православные праздники, например, Крещение, сюда за водой приходили верующие из Казанской церкви — той самой, где потом создали кинотеатр «Буревестник», о которой обычно говорят «Там Герцен венчался». Сейчас храм восстановили. Возможно, верующим было бы радостно, если б и ключик возродили. Но сослагательных наклонений многовато. Вся эта история требует большой работы, в том числе и исследовательской, социологических опросов. Нужно ведь учесть мнения разных групп населения, достичь консенсуса.

Еще посмотрите на дорогу. Тут нет тротуара. Но рядом есть предприятие, туда и обратно ежедневно по обочинам ходит множество людей: похоже, это или рабочие или посетители популярного в городе магазина при этом предприятии. Маршрут и небезопасен, и малоприятен. Если говорить о ближайшем горизонте благоустройства, то, наверно, стоило бы подумать и о комфорте всех этих людей? Но идем дальше.

Мост

— А вот тут когда-то был красивый деревянный мост. Его помнят почти все. Он несколько раз горел, его разбирали на доски, его восстанавливали. Но речка же вонючка. И людям не было жаль забрасывать овраг мусором. Мост убрали, и здесь изменилась глубина оврага, склон стал пологим. И это место облюбовали жители соседнего района под свалку бытового мусора — ровно на границе двух районов города. Свалка вместо моста — такой себе символ. Какое-то время здесь шла тропа прямо по зловонным завалам, без прикрас. Затем, по настоянию жителей, здесь все же появилась асфальтовая насыпь. А под ней так и остался минимум метровый слой утрамбованного хлама. Этакий бескультурный слой.

И большинство прохожих это устраивает — «перемещаться-то можно». Испохабили красивое место сами жители города. Вот такие мы. Жаль. Сами опустили планку, изменили свое представление о том, что можно считать нормальным. Но не хочу никого ругать. У всего есть свои причины. Сама жизнь изменилась. Люди либо работают допоздна, домой возвращаются только поспать, им не до окрестностей, либо владеют авто — можно в свободное время выехать за город. И придомовая территория кажется не так важна. Раньше жили иначе, сейчас нет даже единого уклада: каждый строит график так, как умеет.

Впрочем, смотрите на другую сторону оврага. Здесь осенью вывезли часть мусора, очень большой объем. Да, набросали новый, — компании сюда ходят «отдохнуть». Но контингент уже чуть-чуть изменился. Теперь вместо просто буйных гуляк сюда выходят папы с колясками. Отцы общаются, дети дышат воздухом. Определенно, уже стало тише и безопаснее — при ребенке не пошумишь и не похулиганишь. Так что уборка пошла на пользу. А со временем, есть надежда, нормой станет отдыхать полноценно. И не будет возникать желания мусорить. Например, когда место станет комфортным и для пожилых людей, и для мам с детьми постарше. Сформируется «точка социального притяжения», как сейчас говорят. Когда люди видят поддержку от города, а город видит неравнодушие жителей, то трансформируется и само пространство. Бывает достаточно, чтобы жители этого просто захотели.

Дом № 22

— Вот мы и пришли к месту, где все начиналось. Вся эта история соткана из чудесных совпадений. Так, в один из дней мы разговаривали с дочерью, рассуждая о том, что же такое должно случиться, чтобы овраг можно было очистить. Мы только что смотрели карту, я рассказывала ей о городе и о своем родном доме, и мы обнаружили, что у нас под окнами не просто овраг, оказывается, а часть речки под названием Чечёра. Не успели мы углубиться в рассуждения, как увидели, что в овраге дети собираются что-то построить. Соседи решили их прогнать. А мы предложили ребятам прежде, чем что-то сооружать, сделать нечто полезное для всех жителей. И дальше парни с энтузиазмом взялись за дело. Они сразу же начали уборку! За несколько дней собрали очень много мусора, не меньше 20 мешков. Часть они тут же сдали куда-то на металлолом. Я же озаботилась тем, как вывезти остальное «богатство».

Один знакомый узнал об этой истории и захотел поучаствовать: предложил помочь рублем. Представляете, просто взял и перевел денег на вывоз мусора. Следом — еще одно удивительное совпадение. Я планировала записаться на прием к главному экологу города. И ровно тогда, когда мы уже вышли встречать машину для вывоза мусора, по нашей улице проходил Сергей Сухопаров и заинтересовался тем, что именно тут происходит.

И, о чудо, наш овраг без лишних проволочек попал в программу очистки города от стихийных свалок! Вторую уборку проводили уже в ее рамках. Выяснилось, что город овраг уже чистил, что были субботники — однако все вернулось на круги своя. Но нам снова дали шанс. Затем уже другие жители подключились, помогла и районная администрация, и депутат, и какие-то совершенно незнакомые мне люди — овраг вдруг стал всем интересен. Зимой видно было, что кто-то явно поддерживает эту территорию в чистоте! И сегодня, буквально за несколько часов до нашей с вами прогулки, Сергей Владимирович снова приезжал — смотрел, как ведутся работы. Вместе обошли овраг и обсудили, что еще можно сделать. Зимой мы с вами много говорили о диалоге города и жителей. И вот наглядный пример, как инициатива жителей поддерживается и как общая территория может начать меняться к лучшему!

— А подростки? Они что-то хотели соорудить, но следов стройки не вижу.

— Там было не все так просто. Соседи гоняли их не случайно: они сначала бегали по крышам гаражей и задирали их владельцев, а те — гонялись за ними. Затем они начали рыть землянку прямо у фундамента гаражей. Однажды развели костер, причем вырыли под него яму, все по уму. Кроме того, что не рассчитали реакцию взрослых жителей дома. Они же не думали о том, что то время, когда здесь дети спокойно жгли костры и пекли картошку, ушло. Разложили парни костер, как выяснилось, из благих побуждений: чтобы сжечь свой мусор. По примеру того, как это делают владельцы гаражей.

Дети просто копируют взрослых. Причем они легко перенимают не только плохое, но и хорошее. Самый частый их вопрос был: «А когда мы снова будем убирать речку?». Речку, понимаете? Думаю, если бы не эти мальчишки, я бы сама не поверила в то, что идея расчистить овраг имеет смысл. Думала сначала шутят. Нет! Предельно серьезны. Для них это важно. Но игры у них порой были такие, что всякий раз приходилось выбегать и смотреть, что там снова происходит. И часто это было не напрасным волнением.

В овраг начали приходить уже большие компании со всего района! Кто-то ободрал кору у деревьев. Кто-то затоптал клумбу. Взрослые приходили и предлагали сигареты и выпивку. Процесс в любой момент мог вылиться во что угодно. И наши парни — не самые простые дети. У них, скажем так, свои игры. Не всегда хорошие. Но благодаря тому, что они убрали овраг, жители дома стали к ним относиться иначе. Сейчас их «курирует» наша бывшая старшая по дому — женщина пожилая, но с очень внушительным опытом работы с людьми. И похоже, дети ее уважают.

Да и дом наш вдруг стал «оживать»: появились клумбы, соседи стали чаще браться за решение общих задач. Но, повторюсь, идиллической картины здесь не было, и парни себе на уме. Например, их совсем не заинтересовали мои предложения по их досугу в овраге. Я им предлагала, например, купить слэклайн — он так и напрашивается в той части оврага, где они хотели вырыть землянку и повесить тарзанку. Не зашло. И я от них отстала. Но они в любой момент готовы прийти и поддержать уборку. А вот с играми идей было полно, но мне уже не хватило энергии, нужна была поддержка.

— Есть ведь подростковые, детские секции и клубы, бесплатные. Может, парням предложить какие-то варианты?

— Я о ребятах этих многим рассказывала. И их, например, приглашали на Соловьином пруду заниматься вместе с байдарочниками. Не захотели. Тут по соседству базируется клуб альпинистов. Им он тоже не по душе. Они очень независимые. И объяснили мне это нежелание объединяться с альпинистами так: «А вы посмотрите, как у них там». А там — и правда, другая атмосфера. Там грязно. А еще наши ребята дружные, отношения у них между собой лучше. А те, кто занимается в кружке, — другие, не такие дружелюбные. Они тренируются в овраге у 24-го дома — сейчас как раз подойдем к их базе, и вы все сами увидите. И похоже, надо отдать должное учителям наших ребят. Они, явно, проделали титанический труд, чтобы привить парням и навыки переговорщиков, и уважение к месту, и любовь к труду. Да, они у нас, может, и «хулиганы». Но славные.

Идем дальше. Сейчас мы движемся по тому месту, где когда-то были площадки для активных игр. Волейбол, бадминтон, футбол — чего тут только не было! Сейчас пустырь. Скосить заросли — это легко, но тогда тут снова будет голая земля. А был луг и покосы. Хочется, чтобы вернулось луговое разнотравье, клеверная поляна, но еще важнее продумать содержательное наполнение для этого места… Нужны новые сценарии, востребованные жителями, не оторванные от реалий. А для этого важно разбудить фантазию людей и направить ее в конструктивное русло, чтобы каждое решение было тщательно продумано, чтобы оно проходило проверку временем, было согласованным, чтобы всем хватило терпения. Это очень сложная, но и очень важная задача. И, если ее получится решить, тогда появится та точка опоры, которая поможет перезагрузить наш маленький мир.

— Как думаете, что понравится вашим соседям?

— Людям пожилым шум под окнами точно не нужен. Да и мы все ценим тишину. Но некоторые уже задаются вопросом: «А есть ведь всевозможные программы для пенсионеров, активности для здорового образа жизни. Здесь можно было бы проводить какие-то нешумные занятия, цигун, например, или по скандинавской ходьбе». И самое интересное, что какие-то практики уже здесь есть: одна жительница ежедневно совершает «скандинавские» прогулки, иногда здесь можно встретить и бегунов, здесь любят ездить велосипедисты. А ведь еще несколько лет назад тут правили бал закладчики и употребляющие. Времена идут, приоритеты меняются. Какие-то проблемы тянутся десятилетиями. Появляются новые. Это циклический процесс. Но главное, что люди уже думают о том, как можно улучшить пространство, как заполнить его смыслом. Важно поддержать их фантазию. Собрать идеи, выбрать те, что будут откликаться большинству, собрать в единую общую картину и попробовать ее реализовать. Живя в Москве и во Владимире, сравнивая два этих мира, я поняла, что для качественной жизни, как правило, заоблачные суммы не нужны. Главное — грамотный, вдумчивый подход и желание самого человека. Тогда с минимальными бюджетами можно сделать «конфетку».

А вот и база для тренировок альпинистов. Заросший борщевиком склон. Обсудили с Сергеем Сухопаровым, что опасный сорняк надо уничтожать. Выкорчевать. А вместо него посадить вытесняющий его топинамбур. Правда, делать все нужно в определенное время, законы природы никто не отменял. Сейчас это место выглядит не очень-то живописно. Но оно может быть прекрасным.

К Собачке

С улицы Сурикова двигаемся в сторону Пекинки. Надземный переход — и мы по другую сторону объездной. Здесь нет тротуара — плотно утоптанная дорожка к дачным домикам. Инесса ориентирует на местности. Поблизости бьют еще два ключика, к ним местные приходят за водой.

— Трасса рядом, не кажется, что небезопасно?

— Вы это человеку, который в Москве пожил, говорите? Нет, тут уголок девственной природы в сравнении со столицей. Да и вода хорошая.

К родникам сворачивать времени нет — у нас в планах дойти до устья Чечёры. А до этого навестить Собачку. Так местные называют большую запруду на русле нашей маленькой речки.

— Очень красивое место! Оно тоже было другим, на том берегу (Инесса рукой указывает на противоположный край водоема) располагался пляж. Мы тут купались, хотя водоем для этого никогда особенно предназначен и не был, само название об этом говорит: пруд для собак. Но дети все равно купались. Я здесь плавать научилась, чуть не утонула. Сейчас, конечно, большинство людей брезгует забираться в эти воды, и не случайно. В жару, правда, видела, как мужчина дочку купал. Видимо, от безысходности. Пекло, плавать хочется.

Это как в Москве, даже в весьма неплохом пруду в Мещерском парке о купании признаваться стыдно, можно услышать: «Что?! Ты в ЭТО окуналась?!». Там не принято среди уважающих себя людей купаться в открытых водоемах, и там это действительно сомнительное удовольствие. Но, с другой стороны, я не представляю себе лета без такого отдыха. И мне очень горько, что даже в Нерли я уже не могу спокойно искупаться, — даже такая хорошая река сейчас загрязняется. Что уж говорить о Чечёре и ее запрудах. При этом Собачка — прекрасное место. Утки плавают, деревья по берегам создают тень. Жители останавливаются полюбоваться водоемом по пути на родник и обратно. А сейчас, если посмотреть в сторону родника, то можно увидеть, что в этом водоеме есть сложившаяся экосистема. Знаете, начиная все эти размышления о Чечёре, о преображении, я думаю: «Главное — не сделать хуже». Как у врачей с их «Не навреди». Ни хайп, ни бурные дебаты — ничего этого не нужно.

— Но все же вы согласились рассказать. А публикация — это уже разговоры, внимание.

— Я в то же время понимаю, что в одиночку двигаться неправильно. Даже если у тебя все получится. Даже если администрация города сделает все идеально. Двигаться вперед нужно вместе с теми, кто здесь живет. Чтобы это было общее дело, чтобы каждый мог присоединиться. Вот только мечтать вместе надо, осторожно и бережно относиться друг к другу. Грамотно.

Знаете, что самое интересное и трудное? Это не разговоры с людьми. Это те стереотипы, что засели в головах. Что они ничего не могут, что им все должны, что вовлекаться в решение общих задач не выгодно и не престижно, даже глупо. Взять тех же «отдыхающих» у буфета на Балакирева. Подходила к ним и спрашивала: «Скажите, а вам в этом месте как?». Слышала в ответ: «Да нормально, зелено, тенёк, а что?». Второй вопрос: «А то, что здесь столько мусора?». «Ну да, как-то не очень. Но мы не местные, ничего с этим не сделаем», — говорят. А потом сами и продолжают: «Так-то за собой убрать сможем. И еще с парочкой знакомых поговорим».

Заметьте: не давила, не навязывала и тем более не скандалила. Просто предложила взрослым, умным людям самим задуматься. И они сделали выводы. Не надо считать, что вокруг нас маргиналы, неполноценные личности. У каждого за плечами есть свой багаж знаний, опыта. Важно просто дать пищу для размышлений. Возможно, рассказать, что это не речка-вонючка, а река Чечёра, что тут и рыба водилась, и люди воду даже пили. И все, отношение уже немного меняется. Но это внутренняя работа ума, а не что-то привнесенное и навязанное. Так что наш разговор — такой же рассказ, приглашение подумать. Ничего более.

— Куда мы сейчас?

— Вот в эту неприметную калитку, к одному роднику все же заглянем. Хочу показать вам очень мудрую табличку, она появилась относительно недавно. На ней нет уничижительного: «Мусоришь — хрюкни». Просто надпись о том, как ценен и дорог ключик для людей. И все — выводы делай, мил человек, сам. Кто-то все же мусорит. Другой придет с мешком и соберет, и унесет. Но я верю, что когда-то нормы поведения в обществе изменятся, сорить будет самому стыдно, неприятно. Тенденция уже есть.

От родника движемся дальше по хитросплетению дачных улочек. Смотрим на домики и клумбы. Идем снова к руслу Чечёры.

— Река вооон там, за домиками. Берега поросли лесом. А на высоком, дальнем, растет новый тренд — красивые особняки. Уже не фанерные садовые домушки, а дома для постоянного проживания. Как знать, может, их владельцам будет важно сохранить реку, чтобы вода была чистой? Как минимум, чтоб вид из панорамных окон был под стать имению? Тоже не конкретный план, мысли.

А вот мы и пришли к берегу. Там, внизу, река. Если постоим молча, услышим ее говор и птичье многоголосье. Чудо ведь. Это тоже Чечёра, такой она когда-то была и на улице Сурикова. Даже не верится. Но смотрите: буквально пару дней назад этой насыпи из земли, камней и строительного мусора тут не было. То ли кто-то вывез со своего участка, то ли здесь поставят новый дом. Важно одно: этот уголок тоже изменится до неузнаваемости. Куча мусора оказывается пока в приоритете. Если поговорить с людьми, которые живут окрест, они скажут, наверно: «Ну и нормально». И снова нужен рассказ о реке и ее ценности. Но это пока не под силу — со «своим» оврагом бы продолжить работу. На все русло точно меня не хватит.

Больной-здоровый

И вот новая точка на нашем маршруте — милейший понтонный мост. Уточки. Совсем ручные — выбираются на доски, чтобы, как домашняя кошка, выпросить вкусняшку. Удивительно!

— Мамочки с детьми сюда часто наведываются, чтобы покормить птиц. Здесь уже излюбленное место многих. Часто можно увидеть велосипедистов, спортсменов, рыбаков. Очевидно, что людям это место нравится, что есть желание быть в контакте с природой. Уток кормят много и регулярно. Вот пернатые и привыкли. Но смотрите: берега где-то чистят, а где-то точно так же заваливают мусором. Но забота об уточках и это поведение у нас, людей, как-то соседствует, друг другу не противоречит… А еще тут мы видим уже именно реку, полноводную, солидную. Пусть и с довольно грязными водами. Этот участок можно назвать естественным фильтром. Мусор тут оседает на дне.

А сейчас пройдем дальше, к дороге, что отделяет этот, уже широкий и полноводный участок реки Чёчеры, от другого. И увидим чистую воду, после фильтрации. Мы с вами доберемся до места слияния Чечёры и Содышки. И вот, смотрите: здесь вода совсем другая. Разве повернется язык назвать такую реку вонючкой? Уже нет. А это все один и тот же водоем. Смотрите: вон и дети тут гуляют, явно, купались.

Мы на месте. Здесь заканчивается Чечёра и начинается Содышка. Если разрешить себе помечтать, то можно представить, что здесь могла бы когда-нибудь случиться история в духе Завидово на Волге.

— Там построили роскошные пятизвездочные отели, по соседству — кемпинги для среднего класса. А пляж оставили общедоступным. Так, например, недавно территориальный маркетолог Константин Гаранин привел Завидово в качестве примера того, как можно уйти от „жесткой джентрификации“ (вытеснения более состоятельными жителями тех, кто не способен самостоятельно заниматься оздоровлением территории, содержать ее в должном состоянии) — как способа оздоровления локации.

В Завидово получилось найти другой способ, который позволил обрести баланс. И это российский прецедент, практика, которую можно взять за основу. Когда у территории есть разумный, рачительный хозяин, она развивается и становится лучше для всех.

Еще один пример, который я могу привести, это Мещерский парк в Москве. Он не случайно пользуется такой бешеной популярностью у москвичей. Это живой лес, и в то же время это место с историей, со множеством благоустроенных территорий, где все локации продуманы до мелочей и органично дополняют природу и удовлетворяют потребности в качественном отдыхе очень разных групп людей, которые на этой территории соблюдают общую для всех норму. Но Москву для сравнения брать не хочется.

Лучше, чтобы появился свой, уникальный, владимирский пример. Может, даже неплохо было бы, если б ради этого на берега Чечёры пришли „умные“, „профильные“ инвесторы. Не рвачи, не дельцы. А те, кто полюбит это место и захочет не просто выкачивать из него все возможные ресурсы, а приумножать их. Но это — очень-очень дальняя перспектива, крайне смелая фантазия. Пока же этот берег — уголок живой природы, напоминающий мне о том, каким был и наш район, и наше Запекинье. Это мое место силы. Уникальный, владимирский пейзаж. И сейчас я мечтаю попросту его сохранить.

Ленар Ахметов: «И если любая дорога в русской традиции — это прежде всего рассказ о человеке и его судьбе, то М7 — это еще и рассказ о судьбе больших и малых наций, их культуре и уникальности, их поисках, взлетах и поражениях»

«М7 — метафора евразийства»

— Ленар, на этой неделе в «БИЗОNе» открылась необычная выставка современного искусства под кодовым названием «М7 и новые кочевники», удивляющая буйством красок, форм, материалов и громких имен. Кто, как не вы, ее куратор и мотор, могли бы ответить: какова все- таки ее концепция?

— Для меня и, думаю, не только для меня М7 — это не просто дорога, это целая цепочка символов и знаков. Из Набережных Челнов в Казань, из Европы в Сибирь, из детства во взрослую жизнь. За всем этим мощнейшая история — и личная, полная эмоций и событий, и — если взглянуть пошире — история национальная, евразийская, российская. Путь, обочина, переход, стоянка, «обгон запрещен»… Помимо прямого значения все дорожные образы — точный аналог образов философских и метафизических.

Не так давно трассу М7 называли дорогой смерти: так много было здесь аварий из-за узкого дорожного полотна в ямах и рытвинах. Это тоже невозможно забыть, это навсегда в нашей памяти. Высокие скорости, великие реки, пыльные города. Узкие ручейки примыкающих дорог, ведущих к соседним деревням. Мешки кукурузных палочек, клюква и белые грибы, ведрами продающиеся на обочинах.

М7, как известно, — это основная федеральная трасса, соединяющая европейскую часть России и Сибирь, ключевой маршрут, проложенный через три области, три республики и семь рек, среди которых Волга, Ока, Кама и Белая. Развитие путей сообщения в восточном направлении идет с XII века, и эта дорога имеет вполне конкретную протяженность не только в пространстве, но и во времени: от Узбек-хана, декабристов и других ссыльных до многоуровневых развязок и заправок с кафе и стиральными машинами.

И если любая дорога в русской традиции — это прежде всего рассказ о человеке и его судьбе, то М7 — это еще и рассказ о судьбе больших и малых наций, их культуре и уникальности, их поисках, взлетах и поражениях. М7 — метафора евразийства, упорно пытающегося сохранить культурный и духовный код территории в водопаде мирового глобализма.

Поэтому в экспозиции нет пейзажей, летящих за автомобильным стеклом, нет запечатленных достопримечательностей и злобы дня. Художники исследуют культурные и исторические кейсы своих народов и их место в современном цивилизационном процессе. Обращаясь к национальным корням, мы пытаемся вспомнить ту методологию связи с природой и космосом, которой обладали наши предшественники, найти тот магический кристалл, что позволит сохранить духовные сокровища предков в жестком сугубо функциональном мире высоких скоростей и big data. И самое главное — увидеть будущее национальных культур в эпоху глобализации.

— А что это за будущее, на ваш взгляд? Вы прогнозируете расцвет национальных культур или их размытие и утрату в результате мировых интеграционных процессов, заданных извне тем и трендов?

— Прогнозы — это не моя специальность, но, безусловно, угрозу для национальных культур в мире глобализации невозможно не видеть. Вспомним хотя бы о том, что будущее, по прогнозу одного из идеологов «нового мирового порядка» Жака Аттали, принадлежит «новым кочевникам», для которых характерен полный разрыв с какой-либо территорией, нацией, семьей и культурой. Это грядущая мировая космополитичная элита, которая проводит жизнь в бесконечных путешествиях по всему миру, зарабатывая удаленной работой и нигде не задерживаясь подолгу. В этой новой социальной форме человек будет носить на себе и в себе все, что составит его социальное значение. «Магнитная карточка станет подлинным „протезом Я“ человека, открывающим ему доступ к универсальному рынку», где можно купить разного рода удовольствия точно так же, как искусственные органы и характеристики будущих детей.

Помимо новых кочевников в постмодернистском мире Аттали предвидит появление «бедных бродяг периферии», которые тщетно стремятся перейти от замедленного к ускоренному миру и ведут «жизнь живых мертвецов». Этот культурный каннибализм, по Аттали, в пределе создаст ситуацию, когда «сам человек превратится в кочевой предмет». «Со вставленными в него искусственными органами он станет и сам искусственным существом, которое можно будет купить или продать, как любой другой предмет или товар», — говорит Аттали.

Вдохновляет ли такой образ будущего? Наверное, на этот вопрос каждый должен ответить сам. Выставка «М7 и новые кочевники» — это коллективное размышление о взаимоотношениях разных наций и народов на перекрестке высокоскоростных магистралей и цивилизационных магнитных полей, о выборе своего пути в эпоху глобализма. 

«Выставка «М7 и новые кочевники» — это коллективное размышление о взаимоотношениях разных наций и народов на перекрестке высокоскоростных магистралей и цивилизационных магнитных полей»

«У каждого из 23 участников выставки свой художественный мир и своя борьба»

— Расскажите, пожалуйста, об участниках выставки. Что объединяет этих художников?

— Участниками выставки «М7 и новые кочевники» стали художники из больших и малых населенных пунктов, находящихся на этой трассе: Казани, Набережных Челнов, Уфы, Чебоксар и так далее.

У каждого из авторов выставки свой непростой творческий и исследовательский путь. Спектр художественных поисков очень разнообразен: от неопримитивизма и переосмысления религиозных и фольклорных образов до модернистских и постмодернистских течений, от минимализма до цифровых произведений. Многие из участников выставлялись за рубежом: в США, Канаде, Франции, Японии. Расих Ахметвалиев, например, несколько лет работал в Париже, сотрудничая с крупными галереями.

Татавангард представлен на выставке авторами, входящими в известные художественные объединения «Чингисхан» (Уфа) и «Тамга» (Набережные Челны). А известный чувашский художник Праски Витти раскрывает космогонию народа через детали национального костюма, где красные серебряные детали не просто украшают, но и защищают от болезней и бед, ибо злые духи, по народному поверью, боятся красного цвета и звона серебра. В свою очередь, поколение художников, рожденных в городах, в эпоху пластика и «цифры», создает искусство, свободное от традиционных материалов, но живущее на фундаменте богатого этнического опыта, познающее свои корни через городские музеи и тематические блоги. Они работают в видео-арте, с перформансами, но сохраняют тот же вектор развития.

— Насколько похожи работы участников выставки?

— Абсолютно разные. У каждого из 23 участников выставки свой художественный мир и своя борьба. Среди представленных на выставке художников татарского авангарда много тех, кто уже стал классиком. Например, Хамза Шарипов, основатель и лидер группы «Тамга». У него на выставке представлены очень стилизованные работы. Он окончил текстильный факультет академии Штиглица, и у него работы из ткани, склеенной в особой технике интарсия. Если раньше это делали на бумаге, то он — по ткани с отсылкой к раскопкам Пазырыкских курганов.

Хотелось бы рассказать о каждом участнике выставки, но, к сожалению, информации будет, наверное, слишком много для неподготовленного читателя. Однако на сайте галереи уже можно прочитать о каждом из художников.

Они очень разные, глаз не замыливается. Например, видишь орнаментальные яркие композиции Ильдара Гильманова и сразу понимаешь, что они татарские. Работы пестрые, сразу создают атмосферу праздника. А когда я смотрю на работы Рината Харисова, вспоминаю свое детство, бабушку и деревню, которая сейчас умирает. И невольно уже возвращаешься к истокам, когда все было хорошо, все были живы. В принципе, у Мадияра Хазиева тоже прослеживается эта тема.

Или Айрат Терегулов. Он копает уже больше в доисламскую сторону. В его работах чувствуется что-то первобытное. Наверное, это объединяет вообще всех людей. Инстинкты сидят просто в каждом. Работы Василя Ханнанова воспринимаются как инсталляция, потому что он к холсту пришивает старые аутентичные полотенца, и они становятся частью современного искусства.

Хотел бы особо отметить Зиннура Минахметова. У него представлены в экспозиции четыре листа, сделанные масляной пастелью. Это большие композиции 1×1,2 метра. Такие поля, в которых находятся совершенно гармоничные сочетания цветов, очень современны. Мы видим и архаичность, и сегодняшний день. Он просто невероятно сильный художник, мирового уровня, наверное, один из самых востребованных сегодня. Я считаю, что нам очень повезло, что он согласился участвовать. Из-за пандемии сейчас он забаррикадировался, и нам, к счастью, удалось его вырвать из берлоги.

Когда я стал думать о том, кто должен стать участниками выставки, и обсуждать это с художниками, начался такой дикий ажиотаж! Все говорили: «Давай вот этого возьмем, вот того подключим». И, по сути, на выставке сейчас представлены самые топовые имена, которые есть на сегодняшний день. Невозможно было отказаться, не включать этих художников.  

В итоге выставка «М7 и новые кочевники» разрослась до 83 работ, и это мы еще треть не уместили. Причем это такие самые-самые художники, известные, реализовавшиеся. Но, что интересно, они в таком составе никогда не выставлялись ни на одной площадке. Даже «Тамга» и «Чингисхан» — это две разные группы, которые не смешиваются. А тут мы увидим их на одной площадке. И рядом — цифровое искусство, ведь современные проблемы требуют современных решений. Это мы увидим в работах Нелли Акчуриной и Айдара Закирова.

Раньше художники пытались сохранить свою этническую идентичность материальными способами, а сейчас, в цифровую эпоху, художники пытаются сохранить себя в цифровом формате. Мне кажется, искусство перформанса и видео-арта сегодня как никогда актуально, потому что всю информацию мы получаем через интернет. И, думаю, вопрос сохранения своей идентичности стоит именно так: если мы сохраним себя в цифровом формате, то сохраним и в физическом. Сегодня такая ситуация.

«У меня вообще накопился колоссальный опыт в плане организаций выставок. Еще будучи студентом, знал многих выдающихся художников, изучал их»

«Мне не хотелось делать смешанный винегрет, а, наоборот, хотелось цельности»

— Ленар, вы известный художник, но здесь выступаете как куратор. Почему решили сменить амплуа? И будут ли на выставке ваши работы?

— У меня вообще накопился колоссальный опыт в плане организаций выставок. Еще будучи студентом, знал многих выдающихся художников, изучал их. Я окончил художественно-графический факультет пединститута в Набережных Челнах. И у нас было много искусствоведческой работы. Потом я делал групповые выставки молодых художников, будучи студентом, и свои персональные. Мне было интересно собирать единомышленников среди молодых. У нас проводился проект «Арт-Эволюция» в нулевых годах. Собирали авангардные работы. Это было противостояние классическому искусству, которое нам преподавали в институте, в очень жесткой форме. Случались и конфликты с преподавателями, разборки на открытиях выставок с педагогами. Это была такая яркая страница юности.

В дальнейшем я понял, что мне очень нравится делать такие проекты. Для меня равно интересны разные художники из разных городов. Сейчас жизнь предоставила мне возможность сделать такой проект — и я рад, что смог собрать вместе яркие работы авторов из разных творческих объединений, разных городов и разных поколений.

— По поводу ваших работ: будут ли они на выставке?

— Да, будут. От проекта «Дежавю» одна работа, «Мать», посвященная тюркской легенде о происхождении тюркских народов, «Карга боткасы». Первые две работы сделаны в технике татарского шамаиля. Точнее, я отталкивался от этой техники, но использовал немного другие методы рисования. В данный момент я выставляю именно эти работы. Хотя думал о другом проекте, но там акрил на холсте, а подобной техники на выставке будет много. Потому я решил не добавлять свои работы, чтобы экспозиция стала более разнообразной.

«На выставке в «БИЗОNе» мы тоже обязательно сыграем вместе со зрителями!»

— По какому принципу вы отбирали свои работы и работы художников?

— Как я уже говорил, мы провели тщательный отбор. Я в основном брал работы проектные. Мне не хотелось делать смешанный винегрет, а, наоборот, хотелось цельности, чтобы художник выставлял какой-то определенный проект. Такой был главный критерий. Ну и, конечно, особое внимание уделялось медиумам: у нас есть работы в технике батик, акрил, холст и масло, шариковая ручка, пастель. Также представлены скульптуры Аделя Халиуллина, арт-объекты Ильдара Гильманова. Я тоже отправил две. Первая — деревянная скульптура «Степная Мадонна». Я ее делал в Удмуртии на симпозиуме. Там у меня сам собой образовался проект, где я делаю деревянные объекты из собранной в заброшенных домах утвари. Я нашел корыто, добавил другие предметы, переработал, что-то поменял и сделал совершенно новый объект. Он похож на балбалы, только не каменный, а деревянный. Такая отсылка к архаичным памятникам тюркской истории. Я смешал в ней финно-угорский и тюркский дух. Оставил текстуру древесины, где-то затонировал, сохранил все трещины, дефекты.

Второй объект — «Тангыра» — создан в 2018 году. Мы тогда должны были сделать финно-угорский проект, связанный с музыкальным инструментами. И опять из бытовых доступных объектов я решил сделать предмет, из которого можно было бы извлечь звук. Мы обнаружили старые ступы. Их было много, разных размеров и форм. Нашли жерди. Почистили, обработали, собрали. Получился такой ударный инструмент. Сыграли на нем вместе с музыкантами и местными бабушками. Теперь этот объект — достопримечательность села Булай Увинского района. На ней уже много народу поиграло за эти годы, прямо видно много-много маленьких вмятин от ударов. На выставке в «БИЗОNе» мы тоже обязательно сыграем вместе со зрителями!

— Как давно появился видео-арт в Поволжье? Насколько этот жанр вообще заботит современных художников?

— Знаете, с видео-артом у нас вообще совершенно интересная ситуация. Во-первых, он у нас не шибко сильно развивался. Этот процесс наиболее развит у финно-угорских народов. У нас же даже споры были с художниками, моими друзьями. Я говорю: «Надо делать видео-арты». Они отвечают: «А зачем это надо? Это же кино». Потом я видел много вариаций, как пытаются сделать видео-арт, а он похож на рекламный ролик. Ну зачем тратить время, надо же монетизировать все, делать иррационально не стоит. В принципе, вот разница между тюрками и финно-уграми. В том, что мы рациональные, а финно-угры иррациональные. Они снимают ради того, чтобы снимать, и закладывают просто какие-то более тонкие аспекты видео, которые коммерчески никак не привлекательны. И несут совершенно другую нагрузку, больше культурной среды.

Глядя на удмуртов, наши художники стали перехватывать этот момент. Кстати, видео-арт Нелли Акчуриной был сделан в Удмуртии этим летом. Она нашла материал для него в старом доме, где раньше жили две бабушки. Они умерли, их дом закрыли. Но вещи бережно уложила и сохранила их соседка Таисия Леонидовна. Видео-арт основан на этих предметах, которые были там, в этом доме. Он очень трогательный, обращается к памяти этих двух бабушек, которых, наверное, все бы забыли, если бы Нелли просто не обратилась к ним с благодарностью за то, что они все сохранили.

«На этой выставке вы получите хороший солнечный заряд. Этого не было в концепции — это проявилось уже в процессе развески экспозиции»

— Если бы вас попросили охарактеризовать новую выставку двумя словами, вы бы сказали…

— Тепло и солнечно. Сейчас самое темное и холодное время года, когда все выглядит довольно депрессивно. А на этой выставке вы получите хороший солнечный заряд. Этого не было в концепции — это проявилось уже в процессе развески экспозиции. Наверное, это тот дар, который, несмотря ни на что, несет в себе искусство, связанное с культурным кодом нашей земли и нашей дороги.

— «Хороший солнечный заряд» — звучит удивительно позитивно на фоне ваших предыдущих пугающих размышлений вокруг идей Аттали, одного из современных конструкторов «нового дивного мира». Будем считать, что вопреки тревожным трендам современной цивилизации (которые мы особенно остро ощутили в эпоху ковида, «куаризации» и прочих новаций) именно современное искусство дает нам шанс и надежду.  

   1 августа 2021 года на территории городского округа Пушкинский началась долгожданная расчистка загрязненного русла реки Клязьмы – с применением современных технологий по сбору донного ила.

10.08.2021. Обезвоживается более 500 тонн ила

Это плац размером с футбольное поле для приема и осушения донного ила. Фото 26.07.2021.

    Работы по расчистке реки выполняются в рамках государственной программы Московской области «Экология и окружающая среда Подмосковья на 2017–2026 годы» и финансируются за счет средств федерального бюджета. Берега реки планируют освободить от зарослей кустарника и мелколесья, а русло – от донных отложений, болотной растительности, бытового и строительного мусора. На финальной стадии волонтеры-ихтиологи запустят в Клязьму искусственные плавучие нерестилища, сплетенные из лапника и закрепленные на деревянных рамах.

   Житель дачного поселка Черкизово Алексей Петрович Фоменко готов знакомить аудиторию портала со всеми этапами работ и комментировать ход их выполнения на территории нашего округа. Итак – поплыли!

 Справочно:

   Клязьма, левый приток Оки, входит в состав бассейна реки Волги – крупнейшего в Европе, в пределах которого проживают более 60 млн россиян. Протекает по территории Москвы, Московской, Владимирской, Ивановской и Нижегородской областей. Длина реки – 686 км. Она берет начало на Московской возвышенности, в Солнечногорском районе. Исток реки расположен в 8 км от озера Сенеж. Высота – приблизительно 225 м по БН (Балтийскому нулю). Клязьма впадает в Оку во Владимирской области, на высоте 65 м по БН. Это официальная точка отсчета для всех рек и озер России.

14 августа 1904 года. Водосвятие

Мост через реку Клязьму. Почтовая карточка начала XX века

Церковь, новые купола

Черкизово. Река Клязьма. Заход солнца

   Клязьма имеет более 40 притоков, среди которых Уча, Воря, Нерль, Киржач, Судогда и др. Кроме того, в бассейн Клязьмы входят более 30 озер и стариц. Ориентировочно в бассейне реки Клязьмы проживают более 10 млн человек.

Любопытно:

   Еще 100–150 лет назад повсеместно на Руси (и не только) использовались так называемые переволоки – это места, где реки сходились на небольшое расстояние, и специальными волокушами грузы перевозились с одной реки в другую. Так, например, город Мытищи назван так потому, что располагался близ волока Яуза – Клязьма, а местные жители за услуги по перевозке грузов из реки в реку брали пошлину (мыт). Для государства это было идеальное место для учета перевозимых товаров и сбора соответствующих налогов.

Клязьма: история Великой реки

   Клязьму по праву можно считать уникальным водным объектом. У реки богатая история, неразрывно связанная с развитием России. В IX–XI веках Клязьма была важным транспортным путем из Балтики на Волгу и Каспийское море, в Персию и Аравию. В XII–XIV веках река связывала Москву и Владимир. Клязьма являлась одной из основных транспортных артерий средневековой Руси, по которой производилась поставка продовольствия и товаров из Нижнего Новгорода и других городов и поселений, расположенных не только на Клязьме. С Клязьмой и ее притоками связано развитие всего Северо-Востока нашей страны, а водные пути Клязьма – Сходня – Москва и Клязьма – Яуза – Москва развивали экономику региона.

   По сохранившимся свидетельствам, в древности река Клязьма была судоходной на всем ее протяжении. Еще в грамоте 1547 года царя Иоанна Васильевича Грозного о беспошлинном пропуске саней, телег и лодок с рыбным запасом для митрополита московского Макария указывается путь из Нижнего Новгорода к Москве: «Волгою и Окою на Клязьму, а Клязьмою до Гороховца, и до Стародуба Ряполовского, и до Володимеря, и до Рогожу, и назад поедут…» (Рогожи – ныне Ногинск). То есть получается, что из Владимира груженые ладьи могли идти только до Рогож и не выше. А от Рогож шли сухие пути: Троицкая дорога на Радонеж, Старая лесная Переславская дорога на Шерна-городок и Переславль-Залесский, на северо-восток – Стромынская на Юрьев-Польский, Суздаль и Владимир, на юго-восток – Коломенский тракт на Вохну и Коломну, на юго-запад – Бронницкий тракт на Бронницы и Серпухов, на запад – вдоль Клязьмы до Москвы.

  Расцвет клязьминского судоходства пришелся на вторую половину XIX века. По реке на барках – грузоподъемностью до 250 тонн – активно перевозили различные грузы. До 1885 года на Клязьме можно было еще наблюдать бурлаков, тянущих эти самые барки. Позднее по реке пошли буксирные и пассажирские пароходы.

   Но уже к концу XIX века Клязьма стала мелеть, суда ходили в основном в низовье только до Коврова, а до губернского города Владимира они добирались лишь во время половодья.

   Владимирский губернатор Осип Михайлович Судиенко в начале 1880-х годов в своем отчете жаловался на сокращение судоходства выше Владимира из-за обмеления и засорения русла. Он предлагал открыть водное сообщение по Клязьме из Москвы до Нижнего Новгорода и предлагал заняться очисткой фарватера.

   Эта же тема поднималась еще несколько раз. В 1909 году судовладельцы Волжского бассейна высказались за необходимость прочистить русло Клязьмы и предлагали установить три землечерпалки под Ковровым, в районе Владимира и около села Орехово (нынешний город Орехово-Зуево). Более того, в 1912 году один из владимирских владельцев пароходов поднял вопрос о соединении с помощью канала Клязьмы с Москвой-рекой для судоходства. В 1917 году, несмотря на революции, были разработаны конкретные предложения по созданию новой водной системы от Нижнего Новгорода до Москвы с шлюзованием Клязьмы и по созданию в городе Коврове гавани и затона для зимовки судов. К сожалению, задумки не претворились в жизнь, как говорят исторические источники – помешала Вторая мировая война, к началу которой проект был готов…

Что привело к деградации Клязьмы?

   Ввиду того, что питание рек – не только Клязьмы, но и всех рек Клязьминского бассейна – преимущественно снеговое и весенние паводки очищали русла рек, сохранялись и судоходство, и экология.

   До 1950-х годов Клязьма считалась одной из самых рыбных рек России. А перечень водившихся в ней рыб превышал 100 наименований, включая стерлядь, сейчас только вьюны, окуньки и плотвички.

   Бесспорно, строительство Пироговской плотины и создание Клязьминского и Пироговского водохранилищ для функционирования канала Волга – Москва были необходимы, но почему-то вода из этих водохранилищ стала использоваться для разрастающейся Москвы без учета необходимого сброса воды в Клязьму – и река стала превращаться в вонючее болото.

   В течение сотен лет для регулирования паводковых вод строились специальные гидротехнические сооружения для сохранения русла рек и создания летнего запаса воды. Для этого необходим каскад плотин с использованием перепадов от 225 до 65 метров. Такие сооружения успешно применяются в Европе, особенно в Голландии и Германии. К примеру, в поселке Черкизово была плотина с обводным каналом, позволявшая поддерживать глубины до 3–4 м, которая разрушилась в начале 1990-х годов.

   Согласно одной из версий, в начале 1990-х в нашу 1-ю Думу обратились японцы и предложили бесплатно углубить и расширить все 686 км реки Клязьмы – бесплатно! Неужели?! Так не бывает! А что они хотят на самом деле?! Японцы сказали: все, что поднимем – наше! Пошли они подальше! – сказала «умная» Дума. И вот спустя 30 лет Министерство экологии и природопользования Московской области начинает работы по расчистке реки на территории трех городских округов – Мытищи, Пушкинский и Королев, протяженностью 25 км. Для этого из федерального бюджета выделено 314 млн рублей. Срок завершения работ – IV квартал 2022 года.

Алексей Фоменко

Продолжение следует…

Ока — второй по величине приток Волги. Берет своё начало в центре Средне-Русской возвышенности.  Бассейн — 245000 км² .  Длина реки 1480 км.  Средний уклон — 0,11°.

Ока берёт своё начало в селе Александровка Глазуновского района Орловской области.  Крупнейшие притоки Оки: Нара,  Жиздра, Москва, Орлик, Клязьма, Зуша, Упа, Осётр, Угра, Протва,  Пра, Проня, Гусь, Мокша,  Беспута.

Река Нара

Нара вытекает из Нарских прудов, расположенных на юго-западе Московской области  около села Чупряково,  впадает в Оку в районе города Серпухова.  Длина реки составляет 158 километров, средний уклон 0,399 метров/км.

Ранней весной мелкая и неширокая Нара становится бурной рекой, с большой скоростью течения. После спада воды появляются каменистые перекаты, лежащие от Наро-Фоминска до моста Варшавского шоссе (А101). При высокой воде река достаточно спокойная.  После Варшавского шоссе река становится полноводной и спокойной.

Между селом Каменское и селом Панино Нара образует перекаты.  В этом районе по берегам много дач, леса сильно загажены местными жителями, вода  грязная. Ниже деревни Макарово Нара принимает большой приток — Истью и поворачивает  к селу Тарутино.

Ниже деревень Лисенки и Шахлово при низком уровне воды появляются песчаные перекаты. У поселка Пролетарский имеется плотина. В городе Серпухове Нару преграждает высока плотина с перепадом до 3 метров.

Река Лопасня

Лопасня  вытекает из небольшого озера  около поселка Богоявление Московской области,  впадает в Оку в районе поселка Прилуки.  Большую часть река течет в лесистой равнине с некрутыми берегами.  У деревни Баранцево есть ебольшие перекаты.  Длина реки 108 км, средний уклон 0,522 метров/км.

В районе станция Луч река узка,  но достаточно глубокая в конце весны — начале лета. За деревней Баранцево лесистые берега Лопасни повышаются,  Лопсня становится мельче и быстрее.

В селе Семеновское расположена плотина, при низкой воде здесь много каменистых перекатов.  Ниже села Хатунь река становится широкой и глубокой и течёт в высоких берегах, заросших смешанным лесом.  В деревне Починки будет плотина. В селе. Ниже в Лопасню впадает небольшой правый приток Елинку.  До Оки Лопасня течет на протяжении 10 км в среди песчаных холмов.

Летом сильно мелеет и зарастает водорослями, особенно в верховьях.

Река Каширка

Каширка,  вытекает из небольшого озера в районе деревни Глотаево. Впадает в Оку около поселка Городище. Летом пересыхает река до станции Михнево. Каширка течет преимущественно в узкой долине с высокими берегами. Река извилистая и узкая. Берега лесистые в верхнем течении, в среднем известняковые, а в нижнем песчаные. Длина реки 72 км, средний уклон 0,983 метра/км.

За деревней Дворяниково Каширка перегорожена плотиной, образующей  водоем длиной в 1000 метров и шириной 50 метров.

Река Большая Смедва

Большая Смедва,  берет начала в районе деревни Мартемьяново в Тульской области. В Оку впадает близ города Озёры. Длина реки 65 км. Долина реки очень живописна, берега временами обрывистые, высотой до 9 м, глубины на плесах до 1 м.

Летом река сильно мелеет.

Река Осетр

Осетр — правый приток Оки,  вытекает из озера около поселка Бураково в Тульской области. Впадает в Оку около поселка Акатьево. Длина228 км, средний уклон 0,471 метров/км. Долина глубокая и очень живописная, особенно в низовьях.

От села Анишино до деревни Мильшино река узкая, местами не больше метра. В деревне Бурдуково, реку подпирает водосливная плотина

После деревни Мильшино река становится шире, берега менее крутые. У деревни Андреевка впадает приток — Лесная Варкуша далее реку пересекает мост Воронежского шоссе, ниже моста образуется разлив.

За деревней Щечьей берега реки сужается и начинает быстро нестись в крутых и высоких берегах. Ниже по течении будет разрушенная плотина.

Перед селами Новая Майгора и Большое Роготово в Осетр впадает крупный левый приток Мордевес.

В поселке Серебренные пруды реку перегораживает плотина. Далее по правому берегу тянется прекрасынй и живописный лес.  В Зарайске расположена водосливная плотина. Ниже до села Овечкино берега реки открытые и голые. У села Овечкино за низким мостом перекат.

Около деревни Бебихово расположен большой порог. Здесь Осетр тянется практически параллельно Оке, до которой всего 2 километра. Это самые живописные места, здесь же расположен большой Илясовский порог.

Река Цна

Цна,  вытекает из озер в районе поселка Красный Ткач  и впадает в Оку около п. Дединово. В настоящий момент старое русло из-за прорытия Дровацкого канала пересохло, вода идет в Оку через реку Ройку. Длина реки 104 км.

От деревни Жабки река течет на юг в высоких сухих берегах. Левый берег достаточно крутой и покрыт смешанным лесом, правый — более пологий и практически без леса.  После впадения приток — Литови, Цна начинает сильно петлять. Леса по левому становятся всё реже и реже, правый берег практически открытый. После притоки Белавинки Цна течет большими излучинами, селений по берегам становится все меньше и меньше.

В двух километрах ниже притока Устаны в левый берег Цны впадает Дровацкий канал, вода из которого попадает в реку по трубам, проложенным в дамбе.  Канал преимущественно прорыт по обширному болоту.

Река Клязьма

Клязьма это самый большой левый приток Оки. Берет начало на южном склоне  близ деревни Кочергино Московской области. Впадает в Оку в районе города Горбатов. Длина 686 км.

В верховьях у посёлка Пирогово на реке создано водохранилище. Длина водохранилища 25 км, ширина около 1 км.  По берегам водохранилища преимущественно сосновые и смешанные леса.

До г. Владимир слева к долине спускается общинная равнина. Берега местами обрывистые. По правому берегу лежат обширные заболоченные низины Мещеры. Здесь образуется очень широкая пойма, до 1 км в ширину, с лугами, множеством озер и стариц по правому берегу. Ширина реки здесь 30-75 м, течение медленно, изредка встречаются перекаты. Долина реки покрыта сосновыми борами и смешанными лесом.  Ниже устья Поли долина начинает расширяться. Приближаясь к Владимиру река начинает петлять, преимущественно течет среди высоких холмистых берегов.  После впадения левого  Нерли берега становятся крутые и холмистые. В этом месте расположено множество пойменные озера. Самые крупные: Долгое, Красное Войхра, Запольское.

После впадения реки Уводи Клязьма становится значительно глубже.  За устьем Тезы река поворачивает на Юго Восток,  в пойме много озер и стариц.  Правый берег почти до впадения в Оку — холмистые берега. Оба берега покрыты лесами. После города Гороховца и до устья тянутся обширыне песчаные пляжи, леса и рощи. Наиболее крупные притоки Клязьмы:  Воря, Киржач, Шерна, Уводь, Пекша, Нерль,  Теза, Лух,  Поля, Судогда, Суворощь.

Другие притоки Оки

Неописанные в данной статье:  Зуша, Нугрь, Цон, Неполодь, Орлик, Оптуха, Крома, Рыбница, Угра, Жиздра, Протва, Цна, Речма,  Каширка, Беспута, Илевна, Ушна, Колпь, Тетрух

Рыбалка на притоках

Весной результативная рыбалку начинается довольно поздно, где то с 20 по 10 мая. В это время лучшая насадка это ручейник и опарыш. Весной в первую очередь стоит рассчитывать на плотву, которая поднимается из Оки и идёт на нерест. На протяжении лета на притоках будет ловится вся стандартная для средней полосы рыба. После Октября вся рыба уходит из не больший рек и ловить её там нет смысла.