Рассказ про любую книгу

Young adult (YA) литература в России сегодня переживает расцвет: не только активно переводятся лучшие образцы жанра, но создаются и оригинальные произведения на русском языке. YA-литература может быть интересна не только подросткам, но и взрослым читателям. Дело не только в том, что мы узнаем в героях вчерашних себя — на поверку оказывается, что описываемые трудности универсальны, с той лишь разницей, что в YA-литературе они ярче выделяются. Мы выбрали девять интересных книг, вышедших на русском языке за последние несколько лет.

YA-литература рассчитана на молодых людей от 12 до 20 лет, хотя четких возрастных рамок нет. Это довольно размытый жанр, однако можно выделить некоторые характерные черты: героями обязательно являются подростки (часто — девушки), которые сталкиваются с самыми разными трудностями — от неразделенной любви и абстрактного бунта против взрослых, до неприятия политического режима. Часто авторы в той или иной форме обращаются к историческому прошлому, чтобы осмыслить настоящее или рассказать о трудном опыте своим читателям. Для жанра характерно то, что young adult не использует назидательные конструкции, не рассказывает, как надо жить. Ее месседж заключается скорее в том, что «ты не один в этом мире, кто столкнулся с трудностями. Нас много».

Лариса Романовская. «Слепая курица». А и Б, 2019 год

О том, как трудно быть подростком в эпоху перемен. Возможно, многие взрослые читатели, чье детство пришлось на 1990-е годы, узнают в главной героине себя.

Рефлексия на тему 1990-х не прекращается. «Слепая курица» — это повесть о девочке Рите, тонкой и восприимчивой к литературе, чья пора взросления пришлась на эпоху перемен. Всюду узнаваемые приметы времени: балет по телевизору, очереди, упоминание о ком-то, кто покончил с собой из-за смерти Цоя, появившиеся в магазине батончики «Сникерс» и «Марс». На портрет эпохи аккуратно накладывается личная история Риты: развод родителей, вечные тычки старшего брата, первая сигарета, песни Янки и Гражданской Обороны и, конечно, любовь. Романовская не стремится романтизировать 1990-е. «Слепая курица» — это не столько рефлексия по поводу времени (хотя без нее, разумеется, не обходится), сколько честный рассказ о трудностях, с которыми сталкивается подросток в любую эпоху. Иногда повесть очень поэтична, чего стоит хотя бы одна сцена, когда Рита вместе с отцом и братом едет на чужую дачу воровать яблоки: «За чужими черными дачами едет поздняя электричка. Она гудит, свистит и грохочет». Читатель сам проваливается в поздний августовский вечер, смотрит на звезды и вдыхает запах ворованных яблок. А еще «Слепая курица» снабжена подробным комментарием — современный подросток поймет далеко не все реалии тридцатилетней давности.

Николетта Бартолотти. «Матч смерти». Пешком в историю, 2020 год

О детстве в оккупированном городе и постоянном страхе за своих близких.

В основу этой книги легло реальное событие — так называемый матч смерти, произошедший в Киеве, 9 августа 1942 года. Киевская команда «Старт» выиграла у немецкого «Руха», после чего советские футболисты были подвержены различным репрессиям: отправлены в концлагеря или убиты.

Главная героиня повести — девочка Саша, живет в оккупированном немцами Городе, в котором есть Яма, где убивают евреев. Ее папа — профессиональный футболист, который теперь, правда, работает в пекарне (но ему еще повезло, и вся семья это прекрасно понимает). Да и сама она больше всего на свете обожает футбол. Саша витает в облаках на уроках литературы, гоняет мяч с мальчишками на переменах, дружит с Аней и Максом, в которого она немножечко влюблена. Мама не очень приветствует Сашино увлечение футболом, и самое частое, что она слышит от нее: «Ты же девочка…». Папа станет вратарем в том самом печально знаменитом матче. Она будет смертельно бояться за него и гордиться им. Весь город будет гордиться им. Несмотря на то, что повесть основана на реальном событии, ее финал можно считать счастливым: в «Матче смерти» все остались живы. «Наши победили, и — ничего не случилось», но в книге есть послесловие, которое напоминает читателю о том, как все обстояло на самом деле.

Изабель Пандазопулос. «Три девушки в ярости». Самокат, 2019 год

О юношеском бунте, совпавшем с бунтом остального мира.

Вторая половина 1960-х. В 1967 году в Греции установится режим «Черных полковников», в 1968-м в Париже пройдут студенческие волнения, а в Восточной Европе прогремит «Пражская весна». Кажется, что привычный мир ускользает от тебя. Именно в эти годы жизнь сводит трех девушек: парижанку Сюзанну, дочь респектабельных родителей, немку Магду, только что переехавшую с отцом из ГДР в Западный Берлин, и гречанку Клеомену, коммунистку, бегущую в Париж от «Черных полковников». Роман имеет эпистолярную форму, автор предуведомляет, что она «нашла» эти письма в старом чемодане и поправила лишь мелочи. Вместе с письмами в книгу закрались карты, стихи, переписанные «от руки». Все повествование разделено на четыре «периода»: август—декабрь 1966 года, январь—апрель 1967 года, май—декабрь 1967 года и 1968 год. Девушки бунтуют против окружающей их действительности. Их переполняют неподдельные, взрывные эмоции, иногда они бывают наивны: «…что ж ты, в конце концов, делаешь, Дебора, в своей бретонской глуши, когда мы стараемся изменить мир в Париже, в Лионе, в Марселе и далее везде?». Но они прекрасны в своей ярости.

Юлия Яковлева. «Дети ворона: 1938 год». Самокат, 2015 год

О том, как государство отбирает родителей, и ты остаешься один на один с враждебным миром.

Страшные приключения Шурки, его старшей сестры Тани и младшего брата Бобки в призрачном Ленинграде: родной и любимый город вдруг стал чужим. Однажды ночью Ворон унес их родителей, а теперь пытается заполучить в свои когти и детей. Горе сделало их невидимыми для «обычных» людей, только такие же, как они сами, могут видеть друг друга. Шурка попадает в детский дом, но сбегает оттуда, а из другого крадет своего младшего брата. Это лишь канва реалистических событий. Роман написан в традициях магического реализма и русской абсурдистской литературы. Да и побег из детского дома так уж ли реалистичен в 1938 году? Герои разговаривают с птицами, им помогают крысы, но в целом мир враждебен для маленьких детей. В романе очень тонко показан переход от мысли «раз арестовали, значит, виноват», через «мой близкий человек попал туда по ошибке», до «они арестовывают невиновных людей»: «Это не ошибка, раз хватают тысячи невиновных, тысячи честных людей. Тысячи — это не ошибка. Они хватают невиновных. И знают это!» В начале повествования Шурка, как и тысячи советских детей, верит, что повсюду шпионы, но этот образ никак не вяжется с добрыми и любящими мамой и папой. «Дети ворона» — это первая часть цикла «Ленинградские сказки» о судьбе советской семьи в 30–40-е годы ХХ века.

Максим Сонин. «Письма до полуночи». АСТ, 2019 год

О робких исследованиях собственной сексуальности и харассменте со стороны взрослого.

Небезынтересный пример жанра young adult, но не очень хорошо написанный и немного неловкий в стремлении автора попасть во все болевые точки современности сразу, хотя именно поэтому на него и стоит обратить внимание. Главные героини, Ана и Таня, учатся в продвинутой московской школе. Тут и робкая лесбийская влюбленность, и харассмент со стороны навязчивого учителя математики (конечно, здесь сразу отзывается относительно недавний скандал, связанный с московской 57-й школой). Современные школьники постоянно прогуливают школу, встречая при этом полное понимание взрослых, пьют пиво в модных хипстерских барах и даже курят за «Кофеманией», а не за гаражами, как раньше, и равнодушно смотрят порно. Тем не менее, это не отменяет важности поднимаемых в романе тем, пусть и обыгранных неудачно. В «Письмах до полуночи» представлены две точки зрения на происходящее: Аны и Тани. То, о чем читатель догадывался в первой части, получает свое подтверждение во второй. Что автору удается, так это то, как в принципе меняются рамки допустимого: если вчера, кажущийся невинным комментарий учителя под фотографией ученицы в купальнике, казался приемлемым, то сегодня всем понятно, что это тревожный звонок для всех.

Дженифер Доннели. «Революция». Розовый жираф, 2014 год

О подростковой депрессии и утешении историей.

Анди учится в выпускном классе школы для одаренных детей, обожает музыку и играет на гитаре. Ей всего 17 лет, но она уже страшно разочарована в жизни, отец уехал заведовать отделением генетики в Гарвард, мать «потеряла рассудок», девушка чувствует себя одиноко, пьет таблетки, от которых иногда приключаются «глюки». Анди пытается свести счеты с жизнью, попав под машину, но женщина за рулем сумела вовремя затормозить (потом будут другие попытки). Перед читателем типичная ситуация: внешне благополучное существование и недетская драма внутри. Анди рассуждает о Бетховене и Pink Floyd и тянется к тем, кто также, как и она, живет музыкой. Все меняется во время поездки в Париж, которую ей навязал отец. Девушка находит дневник времен Французской революции и погружается в жизненные перипетии своей ровесницы Александрины. Между ними, несмотря на время и пространство, устанавливается тесная связь. Анди утешается историей и, если не находит ответы на волнующие ее вопросы, то понимает, что хоть весь мир изменить нельзя, можно начать с собственной жизни.

Роберт Шареноу. «Берлинский боксерский клуб». Розовый жираф, 2019 год

О противостоянии обществу, которое считает, что твоя жизнь не имеет ценности.

Четырнадцатилетний Карл Штерн — еврей, но об этом мало кто знал, он — обладатель светлых волос и прямого носа. В его семье никогда не соблюдали традиций иудаизма, а папа недолюбливал остальных евреев. Но все изменилось с приходом к власти Гитлера. Юные штурмовики сразу вычислили Карла и начали его преследовать. Чтобы защитить себя, мальчик занялся боксом со знакомым своего отца Максом Шмелингом (реально существовавший боксер, гордость Третьего рейха). Тем временем, мир вокруг становился все мрачнее и страшнее. Карла отчисляют из школы, вместе с тремя другими евреями, и он до последнего не понимает, что он делает рядом с ними, ведь он — не они. Но благодаря занятиям боксом Карл не только стал сильнее и обрел веру в себя, он обратился к своей национальной идентичности. Мальчик совершенно случайно узнал о том, что были великие боксеры — евреи, а ведь ему внушали, что его народ сплошь состоит из слабаков и трусов. Боксерский ринг становится метафорой происходящего в стране, а спорт становится игрой на выживание.

Алексей Олейников, Тимофей Яржомбек. «Соня из 7 «Буээ», Белая ворона, 2019 год

О школьной травле и как ей противостоять.

Одна из тех книг, о которой думаешь: «Ну почему в мое время такого не было». Это рэп-комикс, рассказывающий о девочке Соне в больших очках, прячущейся от внешнего мира в наушники, в которых гремит рок. Она ироничная и остроумная, и лишь во второй половине книги читатель узнает, что Соню травят. Проблема буллинга в российской школе была и остается очень острой, нет эффективных инструментов ее решения. И даже странно, что «Соня из 7 «Буээ» вызвала неоднозначную оценку педагогов, ведь все довольно очевидно. Очень важное послесловие автора, где он говорит о том, что каждый человек ценен сам по себе, не надо никого слушать, а нужно ценить себя и свою жизнь. Книгу полезно прочитать всем: и тем, кто привык отпускать едкие шуточки в адрес одноклассников, чем-то неугодных большинству, и тем, кто оказался их мишенью. Первым полезно задуматься над ситуацией в целом, а вторым — понять, что они не одни.

Йессика Баб Бунде, Петер Бергтинг. «Когда я вернусь». Белая ворона, 2019 год

Чужой опыт, о котором важно знать.

Еще одно высказывание на тему Холокоста, на сей раз — в виде комикса. Комикс вообще оказался удобным форматом, для того чтобы говорить с детьми и подростками на сложные темы. «Когда я вернусь» тому подтверждение. В книге рассказывается о пяти людях, в детстве переживших ужасы Холокоста, и оказавшихся после освобождения в Швеции, «Тобиас, Ливия, Сельма, Сусанна, Эмерих и Элисабет рассказали свои истории, чтобы у тебя появилась возможность понять и пережить то, что случается, когда люди перестают беречь свободу». Йессика Баб Бунде собрала свидетельства очевидцев, а художник Петер Бергтинг сделал иллюстрации. В результате получается интересный эффект: читатель ни на секунду не сомневается в документальности прочитанного, но рисунки немного смягчают эффект. Чтение «Когда я вернусь» — повод не только поговорить об истории, но и о том, к чему может привести нетерпимость к тому, кто не такой как ты.

Подписывайтесь также на Telegram-канал РБК Тренды и будьте в курсе актуальных тенденций и прогнозов о будущем технологий, эко-номики, образования и инноваций.

Глава 4

Как бы ни бесила меня Карина, я понимала — она в итоге своими жалобами сможет сыграть на моей стороне. Мало того, открыто говорила мне об этом уже не раз. Это, разумеется, не отменяло моих планов бежать от них с Эдом и как можно скорее, но пока нужно было собраться с силами. Непривычная ни к такому обращению, ни к тому, что мне приходилось буквально вытягивать из себя все жилы, когда я оказывалась один на один то с мужем, то с его любовницей, то с обоими вместе, я понимала, что так долго не продержусь.    

Выйдя на работу, сначала испытала облегчение, смешанное с мнимым ощущением защищенности, а потом оно испарилось и меня начала бить мелкая дрожь.     

И как назло, заказ попался тот, который разбередил в душе воспоминания. Прежде всего — о себе совсем юной, полной надежд и смотрящей на мир через розовые очки, что сейчас разбились стеклами внутрь.   

Это был свадебный букет. В заказе значилось, что он не должен быть вычурным и большим, поэтому я выбрала для него воздушные фиолетовые орхидеи и нежно-кремовые маленькие розы. Розы… символ верности и любви…    

Я всхлипнула, когда принялась за изготовление. Вспомнился дедуля, который был мне единственным по-настоящему родным и близким человеком. Его слова, его недовольство тем, что я вышла замуж за Каблукова. Как же прав он был тогда! А я… мягко с ним спорящая, как оказалось, была такой дурой… И сейчас, оставшись наедине со своей бедой, особо остро чувствовала уход того, кто меня по-настоящему любил.     

Вновь всхлипнув, я отерла слезы, что сами по себе потекли из глаз. Как же хотелось быть сильной и сделать так, чтобы дедушке на небесах не было за меня больно и страшно…   

— Ульяна? — послышался голос моей начальницы — Матильды Сергеевны, ухоженной брюнетки пятидесяти лет с каре и светлыми глазами.    

Той самой жены Эдикова друга, которая приняла меня на работу, видимо, исключительно по протекции моего мужа.    

— У тебя что-то случилось? Впервые вижу, чтобы ты рыдала над букетом.     

И вновь я услышала то, что сбивало с толку — нотки настоящей обеспокоенности. Как будто Матильде было на меня не наплевать.     

— Нет, — помотала я головой, откладывая работу и, взяв салфетку, промакивая лицо. — Ничего не случилось. Просто это так… трогательно.   
Я врала и, кажется, Матильда Сергеевна прекрасно это понимала. Я чувствовала внимательный взгляд ее глаз, которые она с меня не сводила.    

Прекрасно! Еще не хватало, чтобы мои рыдания стали достоянием для Эдика…    

— Идем, — тронув меня за плечо, проговорила Матильда и, указав на выход из салона, дала понять, что она планирует расспрашивать меня и дальше, но только не на рабочем месте.       

— Но букет… — запротестовала я, на что начальница повторила тверже: 

— Идем.      

Мы устроились в кафе неподалеку. Я сидела напротив Матильды Сергеевны и в голове у меня одна за другой проносились мысли — что стоит говорить, а чего — нет. Если поведаю о Карине, не навлеку ли на себя еще большую беду? Как вообще Эдик планировал беречь это в секрете и дальше? Или не собирался делать из своего гарема тайну?    

— Уля, если тебе нужна помощь, я постараюсь сделать все от меня зависящее, — сказала Матильда, когда мы заказали по чашке кофе.     

Я облокотилась на спинку стула и сложила руки на груди. Хотелось продолжать защищаться, как делала это с того момента, когда в моей жизни появилась беременная змея.      

— Матильда Сергеевна, обещаю, на моей работе никак не отразится то, что я иногда позволяю себе всплакнуть над букетом, — растянула я губы в невеселой улыбке.     

— А я за это не переживаю, — заверила меня Матильда. — Я переживаю за тебя.     

Эти слова были простыми и в них слышалась искренность. То, что мне так было нужно… Увериться, что я не одна.    

— У меня с мужем все… плохо, — призналась и замолчала.    

В общем и целом, ничего страшного ведь не случится, если я немного не доскажу о сути проблемы? Или же, напротив, стоит решиться и открыться ей?    

— Рассказывай. Что-нибудь придумаем вместе, — кивнула Матильда и я… сама не понимая, как так вышло, взяла и выложила ей все. От и до.    

По мере того, как мой рассказ подходил к концу, глаза начальницы округлялись все больше, а брови поднимались к линии темных волос. Еще бы… не каждый день услышишь, что приятель твоего мужа возомнил себя Эмиром Бурухтаном Вторым.    

— Погоди… дай мне уложить это в голове, — потерла лоб Матильда и отпила глоток кофе, который уже подостыл. — Каблуков действительно вытворил все это? Ты не шутишь?     

Я помотала головой и поджала губы.    

— Мне не до шуток, Матильда Сергеевна.     

— Мерзавец! Ну надо же, какой мерзавец! Тебе нужно от него уходить! — горячо заявила она и я искривила губы в улыбке.    

— Я бы очень этого хотела, но… — развела руками, говоря этим жестом, что мой рассказ о попытке побега тоже взят не из передачи Аншлаг.     

— Дай мне немного подумать.   
Матильда сжала пальцами переносицу и принялась покусывать накрашенные бордовой помадой губы. А у меня внутри загорелась надежда. Может, все не настолько плохо и мне действительно смогут помочь? Только вот как довериться на все сто?     

— У Эдуарда связи. Этого не отнимешь, — наконец заговорила Матильда. — Паспорт у тебя?     

— Да. Чудом остался, когда я на работу устраивалась. А так Эд имеет привычку хранить все документы в сейфе.    

— Понятно. Уже хорошо. Сейчас за тобой наверняка слежка… — Матильда огляделась, как будто рассчитывала в любую секунду обнаружить рядом людей Каблукова.     

— Не думаю, — помотала я головой. — Эдик уверен в том, что у него все схвачено и так.      

— Козел!     

С этим спорить я уж точно не собиралась.    

— Козел — он, а рога — у меня, — невесело скаламбурила я и мы тихо рассмеялись.    

В разговоре возникла пауза. Я видела, что Матильда охвачена идеей вытащить меня из того добра, в котором я очутилась. И была благодарна за наконец-то появившееся рядом дружеское плечо.    

Вы считаете, как и все, что Конан Дойль написал только 56 рассказов и четыре романа?

О, тогда мне есть чем вас удивить, потому что существует необычайный 57-й рассказ, который отдельно не входил ни в одно из известных собраний его сочинений.

И, почти наверняка, никогда не переводился. Вы сейчас первыми о нем узнаете, ибо находится он в совершенно необычайной библиотеке.

Но расскажу все по порядку.

Начало 20-х в Британии было трудным и отчаянным временем. Сотни тысяч жизней бездарно сгинули в полях Фландрии и Франции. С карты Европы исчезло несколько империй. Монархическое правление виделось пережитком. После отречения и убйства императора России и падения Австро-Венгерской монархии качнулся под Георгом Пятым и британский трон: усиливались республиканские настроения, от короля требовали отречения. Экономика — в упадке. Появились явные предвестники распада самой крупной империи в мировой истории, расширявшейся более чем двести лет. Более того — многим становилось ясно, что рушится весь европейский миропорядок, сложившийся примерно со времени объединенной победы над неистовым корсиканцем.

Видео дня

И как же решают в британской монархии 1921 года противостоять нарастанию энтропии?

Удивительно: сделать кукольный дом! Запечатлеть уходящее.

Феноменально несчастливая в браке внучка королевы Виктории, принцесса Мария Луиза Шлезвиг-Голштейнская, решила порадовать подругу детства королеву Марию (жену английского короля Георга Пятого) уникальным подарком — самым большим и великолепным кукольным домом на свете.

Она связалась с другом и архитектором сэром Эдвином Лютьеном, и тот сразу увидел изумительный (философский и деловой!) потенциал этой идеи. Три года лучшие художники, краснодеревщки, ювелиры, плотники проектировали и создавали эту изумительную “кукольную” резиденцию.

Что такое кукольный дом? Есть в этой идее что-то будоражащее и умиротворяющее одновременно. Это полностью подвластный тебе маленький мир, это та иллюзия контроля и предсказуемости, которые невозможны в реальном мире. Но не только. Первая мировая война показала необычайную хрупкость того, что считалось незыблемым. С германских цеппелинов впервые сбрасывали бомбы на Лондон: в Великой войне впервые стерлась граница между “театром войны” и тылом — безопасности, когда война, не осталось ни для кого…

“Я создавал то, что переживет всех нас и понесет в будущее и в незнакомый грядущий мир то, как мы жили. Это уменьшенная копия нашего уходящего мира”, — писал сэр Эдвин в 1921 году, охваченный понятным эсхатологическим чувством.

Фасад имитировал обманчиво воздушную георгианскую неоклассику Кристофера Рена (имитация портландского камня) и на шарнирах поднимался вверх, чтобы видны были интерьеры комнат.

Все там было настоящим, в масштабе 1:12.

Проведено электричество и водопровод, работали лифты. Известных художников попросили расписать потолки и исполнить миниатюрные копии. В комнатах прислуги — чудо техники: пылесос и швейная машинка “Зингер”. На кухне — точные копии баночек с джемом, кофе, крошечные бутылочки шампанского Veuve Clicquot (да-да, самая знаменитая веселая вдова на свете!), печений McVities ( с логотипами производителей, многие благополучно процветают и сейчас!), машины для гаража изготовили на заводах Rolls Royce, ювелиры фирмы Cartier изготовили каминные и напольные часы. Знаменитый ландшафтный художник разработала дизайн сада и сам Густав Холст написал музыку для миниатюрных нот на рояле…

Дом получился таким изумительным, что стал сенсацией на Выставке Искусств и Ремесел Британской Империи 1924 года. Для производителей, поставивших копии своих товаров с хорошо различимыми логотипами, это также явилось прекрасной рекламой. Выставку посетило более двух миллионов человек. Люди выходили воодушевленные: если в стране еще умеют делать такие удивительные по мастерству и практической бесполезности вещи, не все еще пропало!

Самое необычайное в домике — библиотека! Здесь настоящее все: копии картин, и росписи, и гобелены, и мраморный камин, и персидский ковер, и глобус, и книги! Да, все это крошечные фолианты с сокращенными текстами Библии, Шекспира, Диккенса. Королева Мария могла достать их с полки и полистать под лупой. Всем известным британским авторам были заказаны миниатюрные произведения для этой библиотеки. Для них писали — Томас Харди, М. Джеймс, Эдит Уортон, Олдос Хаксли, Редьярд Киплинг и многие другие. Понятно, что отказались только Вирджиния Вульф и Бернард Шоу. Их не стали уговаривать. А вот Конан Дойль согласился. Он написал самый короткий рассказ “Как Уотсон научился трюку” (если перевести дословно). И еще замечательно, что книга эта рукописная. Рука самого Конан Дойля.

Конечно, я купила ее миниатюрную копию.

Вот мой (неотредактированный) перевод этого самого маленького рассказа о Уотсоне и Холмсе.

“Уотсон внимательно следил за своим компаньоном с тех самых пор, как тот уселся за стол завтракать. Холмс поднял глаза и увидел его взгляд.

—Так, Уотсон, о чем Вы думаете?”- спросил он.

—О Вас.

—Обо мне?

—Да, Холмс. Я думал о том, как банальны все Ваши трюки и как удивительно, что они продолжают вызывать интерес у публики.

—Совершенно с Вами согласен, — сказал Холмс. — Более того, припоминаю, что и сам говорил нечто подобное.

—Вашему методу, — сказал Уотсон резко, — Не так уж трудно научиться!

—Вне всякого сомнения, — с улыбкой ответил Холмс- Может, Вы и сами приведете пример такого метода размышлений.

—С удовольствием, — сказал Уотсон. — И могу сказать, что Вы были чем-то озабочены, когда одевались сегодня утром.

—Прекрасно! — сказал Холмс,- Как Вы об этом догадались?

—Вы обычно довольно аккуратны, а тут забыли побриться.

—Боже мой! Это действительно проницательно, — сказал Холмс, — Я и понятия не имел, что Вы такой одаренный ученик! Осталось ли нечто еще, что не смогло укрыться от Вашего орлиного глаза?

—Да, Холмс. У Вас есть клиент по фамилии Барроу, дело которого Вам не удалось распутать.

—Боже мой, как Вы об этом узнали?

—Я видел конверт с этим именем. Вы открыли его, издали стонущий звук и поглубже засунули конверт в карман, с гримасой боли на лице.

—Восхитительно! Вы очень наблюдательны.

—Опасаюсь, Холмс, что Вы также занялись финансовыми спекуляциями.

—И как Вам удалось догадаться, Уотсон?

—Вы открыли газету на биржевой странице и издали громкий, заинтересованный возглас.

—Что ж, это очень умнО, Уотсон. Что-нибудь еще?

—Да, Холмс, вместо своего халата Вы надели черный сюртук, это говорит о том, что Вы ожидаете визита кого-то довольно важного.

—Что-нибудь еще?

— Я не сомневаюсь, Холмс, что нашел бы и еще, но я привожу только несколько этих пунктов, чтобы доказать: есть и другие люди в мире, столь же проницательные, что и Вы.

—Есть и не столь же проницательные, — сказал Холмс- Признаюсь, Уотсон, их не так уж много, но я должен включить и Вас в их число.

—Что Вы имеете в виду, Холмс?

—То, мой дорогой друг, что Ваши заключения не так удачны, как мне бы хотелось.

—Вы хотите сказать, что я ошибся.

— Боюсь, что так. Давайте рассмотрим каждый пункт. Я не побрился, потому что отправил бритву точильщику. И надел сюртук, потому что у меня, к несчастью, был назначен визит к дантисту. Его зовут Барлоу, письмо было от него, оно подтверждало назначенное время. Страница о крикете в газете идет рядом с финансовой, и я проверил, как сыграла команда Саррея против Кента. Но, продолжайте, Уотсон, продолжайте! Это довольно банальный трюк и, я уверен, вскоре Вы его освоите!

The end”

“Кукольный” дом королевы Марии выставлен в Виндзорской крепости хрупким апофеозом ушедшей эпохи, в его окнах горят крошечные люстры, слышится призрачная музыка…

Домику почти сто лет.

Хрупкое пережило то, что казалось незыблемым…

Ах, как часто мы столь же проницательны о будущем, как и старый, добрый Уотсон)))