Рассказ про букву я тыблоко читать

Сегодня пишу о книгах, от которых щемит душу, наворачиваются слёзы и затрагивается что-то очень глубокое, болезненное и светлое одновременно. Все эти книги — о людях, переживших войну. И война-то закончилась, но не ушла никуда из жизни этих людей. Она возвращается в виде пленного японца, в виде калек без рук, без ног на улицах Ленинграда, в виде отца, которых пришёл с фронта, да так и не оправился от пережитого. В этих книгах — прекрасный слог, захватывающие сюжеты, и правда жизни. Всё, чем отличается хорошая литература.

«Степные боги», Андрей Геласимов

Действие происходит в Забайкалье летом 1945 года. В книге два главных героя, совершенно противоположных друг другу. Петька, деревенский мальчишка, живёт свою пацанью нелёгкую жизнь: вечно голодный, всеми битый — и бабкой, и жестокими пацанами, мечтающий попасть на войну и там геройски погибнуть. Есть у него и свои мальчишечьи радости: спасённый волчонок, проезжающие мимо поезда с военными, рассказы дяденек-солдат о военных подвигах. Петька живёт буйную яркую жизнь. Безотцовщина, с матерью, которая как «неживая», с умирающим другом, он умеет быть счастливым — его распирает от радости, от очень простых вещей: тушёнки на хлебе, беготни по полям, грохота танков, идущих мимо. В нём столько жизни, из него так и прёт жизненная сила. И на контрасте с этим неистовым Петькой — Хиротаро — пленный японец, в прошлом кандидат медицинских наук. Человек высокой культуры и воспитания, потомок древнего самурайского рода. Он пишет историю своей семьи для сыновей, оставшихся в Нагасаки. Хиротаро описывает самурайские обычаи, образ мыслей и понятия о чести. Из-за своего невероятного благородства он остался в плену. И теперь пытается понять, от чего умирают пленные японцы, добывающие руду, и почему мутируют растения. «Степные боги» напоминают лучшую литературу советского периода, только без прикрас. Язык героев не отшлифован цензурной литературностью. Говорят так, как говорили в послевоенной деревне, да и в деревне вообще. И то, как написана вся книга, просто потрясающе. Я не видела текста, не видела букв. Я как будто смотрела фильм с очень объёмными персонажами. Язык хорош до прозрачности. «Степные боги» читаются на одном дыхании. В книге единственный недостаток — она короткая. Но даже в этих 380 страницах так много жизни и правды. Очень настоящая книга. Рекомендую. «А русского человека так просто голыми руками не возьмёшь. Это немца можно, румынца там какого-нибудь, а русский человек — его много. Он ведь почему буйный? Да потому, что он в себя целиком не помещается. Немец — тот не только в себя уместится, там ещё человек пять войдёт. А русскому в себе тесно, вот и рвётся наружу. Сильно много русского человека. Оттого и бушует.»

«В ожидании козы», Евгений Дубровин

Дубровин — совершенно новый для меня автор, начала его читать без особых ожиданий. И была его повестью не просто удивлена, а слегка шокирована. Сюжет простой. Послевоенное время. Двое мальчишек-братьев ведут вольную жизнь: взрывают оставшиеся от немцев мины, шастают в компании беспризорников, воруют вишни в чужих садах. Но тут неожиданно возвращается отец, считавшийся погибшим. И начинает их воспитывать, приучать к труду и к уважению к старшим. И вот здесь разгорается настоящая война — с битьём, местью, ультиматумами и голодовкой. Сначала кажется, что повесть такая даже юмористическая, что это легко написанный рассказ о романтичной жизни вольного подростка. Но всё оказывается гораздо серьёзнее и драматичнее. Спойлерить не хочу, но скажу сразу, что концовка здесь такая, что будто тяжёлым мешком по голове ударили. Повесть небольшая, но темы автор поднимает важнейшие. О воспитании, об отношении родителей и детей, о чувстве вины, о границах дозволенного-недозволенного, о покалеченных войной людях и семьях, об искарёженных отношениях между самыми близкими людьми. «В ожидании козы» — это черты эпохи: голод, разруха, мука из лебеды и коза как символ достатка и счастья. Это многочисленные рассуждения подростка обо всём на свете. И ещё это — книга-боль за целое поколение, даже и не за одно, наверное.

«Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека», Эдуард Кочергин

«Ангелова кукла» состоит из небольших рассказов о разных людях, повстречавшихся автору в его насыщенной жизни. В основном это жители «дна», «опущенные», как их называет сам писатель. Проститутки и воры, «обрубки» войны и голодранцы-мальчишки, калеки и нищие. Жители питерского острова Голодай — Гоша Ноги Колесом, Шурка Вечная Каурка, Анюта Непорочная, Никудышка и Кудышка и ещё целая вереница колоритных образов — людей, оказавшихся на обочине жизни. Кочергин пишет как настоящий художник. Тщательно прорисовывает портреты своих персонажей. И, что самое важное для меня в его взгляде на этих людей, — он смотрит как-то очень по-доброму, очень по-человечески. Они все у него — Люди. Странные, уникальные, неповторимые, ценные, настоящие. В книге есть много моментов, затрагивающих душу. При этом нет никакого пафоса и высокопарности. Язык очень простой, иногда — с юмором, меткими словечками и примесью блатного жаргона. Но очень многие места попадают в самое сердце. Большая редкость это — так уметь чувствовать и передавать через текст главное, ценное, человечное. И ещё это книга — о войне. Которая вот-вот только закончилась, ещё не успели навести лоск и разукрасить всё в цвета победы, не успели выселить всех калек из города. Кочергин показывает войну и людей, вернувшихся с неё, с непривычного нам ракурса. Здесь уже не Народ-победитель. Здесь — Человек, вернувшийся не весь, не целиком. Здесь так много трагичных судеб, но и жизни в лучших и чистых её проявлениях тут тоже много. На самом «дне» есть место и для сострадания, и для милосердия, и для щедрости, и для любви. Очень-очень советую почитать Кочергина. Его книги из разряда тех, что не хочется закрывать, и обязательно тянет перечитывать. Они возвращают веру в человека, заставляют смотреть на самых разных людей не шаблонно и не оценочно, а видеть даже в самых «сирых и убогих» прекрасное.

* * *

Также на нашем сайте вы можете найти подборки книг на любой вкус.

Подробные рецензии Александры Макаровой на представленные в подборке книги, вы можете найти в группе «Влюблённые в книги» во «ВКонтакте» и Instagram @knigizdes.

Так, тут некоторые читатели в комментариях к моим постам про СССР пишут – ты, Максим, сам в СССР почти не жил, и поэтому сам не можешь знать, как там было на самом деле. А некоторые вообще считают, что я родился уже в девяностые годы – и переубедить их невозможно. Что самое смешное — эти же люди часто имеют «своё авторитетное мнение» по всем вопросам Второй мировой войны, и их нимало не смущает тот факт, что они сами родились на несколько десятилетий позже 1945 года.

В сегодняшнем посте я публикую очень интересные воспоминания об СССР моей фейсбук-френдессы по имени Lari Yanson, которая родилась в 1963 году и много лет прожила в СССР – и её текст во многом перекликается с тем, о чём пишу я. Для удобства чтения я разбил текст на несколько разделов и дополнил иллюстрациями «обычной советской жизни», – пишет Максим Мирович на своей странице в Facebook.

Видео дня

Итак, в сегодняшнем посте – рассказ от первого лица о том, как на самом деле жилось в СССР. Обязательно заходите под кат, пишите в комментариях ваше мнение, ну и в друзья добавляться не забывайте. И да, на ютуб-канал конечно же тоже подписывайтесь)

О ностальгии и идеологическом яде. Интродукция

Про ностальгию по советским временам. Нет-нет, да попадется в ленте текст или картинка, приглашающая умилиться и пустить слезу по такому простому, чистому и милому нашему советском прошлому. Конечно, это не просто ностальгия по прошлому, свойственная почти всем стареющим людям, когда «вот в наши времена» всегда выглядит лучше, чем «нынешнее поколение наркоманов и проституток». Нет — в этих, попадающихся мне на глаза приглашениях погрустить, явно видна пропаганда и идеологический яд. А потому я расскажу про свои воспоминания. Я родилась в 1963 году, это будут настоящие воспоминания о том времени, а не те — от рожденных позже, что захватили только кусочек советских реалий…

Но сначала я хочу предупредить, что будет казаться, будто такая маленькая девочка, которой являлась я тогда, не могла бы чувствовать и видеть те вещи, которые видны из настоящего. Но — чудо и факт, я сама удивляюсь этому, но точно помню свои реакции и мысли-чувства из детства, они были именно такими, как я напишу. Это не коррекция из настоящего. Вообще, детская психика устроена намного сложнее, чем мы привыкли думать. Я полагаю, что есть какие-то механизмы саморегуляции, основанные на каком-то «ядре психического здоровья», которые помогают ребенку адаптироваться. Не только помощь окружения, есть что-то свое-свое (пусть я сейчас впаду в ересь), что помогает ребенку освоиться в жизни.

Но, приступим:

Тошнота

Самые ранние воспоминания-эмоции — это скука. И вот такой серый цвет вокруг, и какая-то дымка и гул. И тошнота, физическая тошнота, я не знала, как называется это чувство (была совсем маленькой), и никак не могу объяснить взрослым, что это такое. А почему меня тошнило? А потому то были нормы кормления — и в меня, как и во многих, впихивали еду. Помню детский сад — огромную нянечку, которая заставляет меня съесть бутерброд с маслом, а я не хочу, а она мне всовывает в рот этот бутерброд и говорит: ты хоть масло слижи. А мне мерзко, противно и обидно, но я такая маленькая, что слов таких не знаю и не могу сопротивляться. Помню эту детсадовскую кашу с куском масла и тарелки с синими буквами. Помню горшки, в которые я проваливалась попой, потому что была очень худенькой. Помню их цвет, эмалированные сизо-сине-серые и холодные.

Я даже помню, как в яслях нас укладывать на балкон спать в конвертах из одеял, я реально помню это сизое же небо под цвет горшков и страх пошевелиться, потом что я не понимала —можно ли? Не упаду ли я? Тогда, конечно, таких слов я не знала и знать не могла, но чувство опасности помню, и эту обездвиженнось, которая еще больше пугала (ведь детей тогда туго пеленали).

Общее ощущение от этих воспоминаний ну совсем не радостно, больше похоже на больницу, чем на детский сад или ясли.

Дом. «Тёмная эпоха»

Но я много болела и из детского сада меня забрали. Дом. Опять-таки, я бы не могла сказать, что понимала — что не так (естественно!) Но всё было не так. Сейчас я бы сказала —атмосфера в целом. Но тогда мне было скучно, грустно и одиноко и не красиво. Вот это очень важный момент — когда я попала в квартиру своей первой учительницы музыки со старинной мебелью и большим оранжевым абажуром, запахом старины, с картинками на стенах и кружевом на мебели, я впервые увидела красоту и мне стало хорошо.

Дома же все было, опять-таки серым и унылым. Вообще, я вспоминаю детство до 5 лет, как сюжет черно-белого кино, как будто не было красок. Но ведь так и было! В СССР было мало красивых вещей, не было культа украшения своих жилищ, одежда была унылой и убогой, большинство людей жили бедно. Было круто иметь книги, но не красивый дом, быт, одежду. Это осуждалось, называлось «мещанством». А вот мне почему-то — маленькому ребенку — это было важно!

От скуки я придумывала истории и рассказывала их детям во дворе. Истории были страшными, про приведения и прочую потустороннюю живность. Уж не помню, какими словами, все это описывала, но было страшно. Потом родители этих детей приходили домой к моим родителям и запрещали мне играть с их детьми, потому что те не спят по ночам.

И только спустя лет 20 или больше, я увидела фильм «Семейка Адамс», и поняла, что автор в этой комедии, тем не менее, обыграл некую трагедию «иных людей», которая мне была так хорошо знакома по моему детству. Тогда не было движений Эмо и прочих, узаконивших «темную эпоху» в жизни подростков и детей, не было моделей, на которых можно было отыграть свой личный мрак и депрессию. Не с кем было разделить свою грусть, потому что ведь кругом СССР — радость и счастье!

Не было не только секса в СССР, грусти тоже не было. Ну потому что а как она может быть? Когда треугольные пакеты и газировка за 2 копейки и о нас всех заботится КПСС во главе с товарищем….

Школа. Советский антисемитизм

Школа — опять скука и тоска. Равнодушная учительница в одной и той же вязаной кофте. Ничто не трогало, не вдохновляло. Я пыталась дружить с другими детьми, но не складывалось. Апофеозом такого «не складывается» был один случай уже в пионерском лагере.

Эти лагеря — отдельная песня. Была такая игра: между палатами мальчиков и девочек устраивалась переписка по номерам — и никто не знал, кто какой номер. Переписывались вслепую. Я была номером 8. Случайно приблизившись к окну, я услышала разговор двух мальчиков: Один говорил другому: «Не пиши 8 номеру, это — та мерзкая еврейка». Да и потом и не раз сталкивалась с антисемитизмом, который был по сути государственной идеологией. Надо сказать, я — не чистокровная еврейки, но примесь есть. Так вот дети — ДЕТИ!!! были натасканы на то, чтобы чуять, считывать проценты еврейской крови у других детей и устаивать им бойкоты! Чудесная черта прекрасного советского прошлого!

Когда-то я заметила эти маразматические плакаты на домах про то , что Ленин жив, про Партия вперед и КПСС чего-то там….. читать я умела, но понять смысла этих слов не могла. Я тогда не знала слов «парадокс» и «абсурд», но именно это я тогда чувствовала и старалась не смотреть на эти уродские огромное буквы на зданиях (примерно в это же время знаток русского и английского языков, лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский много писал о непереводимости на английский абсурдных советских лозунгов прим. М.Мирович).

Очереди. «Обычная советская жизнь»

Потом мы переехали в центр с Варшавской, мне было 8 лет и я увидела красоты замоскворечных переулков, стала гулять там одна. Это были, наверное, первые положительные эмоции от города. Но там были так же и магазины. Эти изнуряющие очереди, эти люди, которые наваливаются на тебя сзади, это ощущение напряжения, вся очередь гудит и источает злобу и спешку (привет всем, кто говорит, что в 1970-е не было очередей, примеч. М. Мирович). Эти ваши треугольные пакеты с молоком и бутылки из-под ряженки и кефира и крышками из фольги у меня ассоциируются только с этими очередями и запахом тухло сливочного масла в молочных отделах.

Школа — никакой романтики или интереса вплоть до 8 класса, когда появилась химия. Это как же скучно и бездарно надо было преподавать, чтобы не заинтересовать в целом весьма любопытного ребенка?

Утро, хочется спать, но надо вставать. Родители уже встали и накурили на кухне, я просыпаюсь от этого тошнотворного запаха, иду на кухню, там желтый грязный линолеум (грязный, потому что светло-желтый и пористый — на нем мгновенно появляется грязь), душно, в ванной бегают тараканы и тоже мерзко пахнет отравой против них, которая не особо помогает. На стене белое пластмассовое радио, из которого орет Пионерская зорька. О! Эти заздравные голоса, интонации, которые придавали еще больше абсурда происходящему. На плите волосы, потому что фена нет, а мама сушила волосы над газом плиты… Еда не вкусная, все не красиво и уныло, скука и безнадега. Но, не зная другого, и не понимаешь, что может быть иначе. Так и живешь, не живя и не понимая, что не живешь.

Это так, первое, что пришло на ум. А если повспоминать поподробнее, можно припомнить еще много всего, от чего хочется отгородиться и забыть. Но каждый дом, каждая набережная или улица в Москве напоминают именно о том, потому что- это был фундамент, начало жизни и не какие-то несколько лет, а эдак так 20…. если считать до Перестройки.

Вот такие воспоминания написала моя фейсбук-френдесса Lari Yanson. Что можете сказать по теме? Запомнили из времён СССР что-то похожее?

Напишите в комментариях, интересно.

Фото: Gettyimages.