Рассказ пришвина этажи леса читать

2.
Особенности  творчества М.М. Пришвина

Перечисленные
особенности нужно будет проиллюстрировать примерами (по 2-3 на каждый пункт):

1)      
Антропоморфизм

Антропоморфизм- одушевление пейзажа, возможность «отлета фантазии
от реальности» и разгула субъективных представлений. Но природная метафора
Пришвина потому и далека от символизма, что прочно связана с действительностью.
Эта связь выражается, во-первых, реалистической достоверностью той части
метафоры, которую условно можно назвать пластической, а во-вторых,
сознательностью применения антропоморфизма. В ряде случаев, подобных
вышеприведенному, расшифровка дается внутри самой метафоры, отчего она не
только не утрачивает своей ценности, но приобретает особенную выразительность.

Главы «Этажи леса», «Жаркий час» из повести «Неодетая весна»,
сказка – быль «Кладовая солнца». В главе «Этажи леса» М. Пришвин ведёт
увлекательный рассказ о многоярусной жизни лесного населения. На всех этажах
леса обитают живые существа, находя себе пищу и приют. На самом нижнем (в
верхних слоях почвы, у корней деревьев) живут полевки и самые маленькие
животные, величиной с напёрсток, — землеройки. На среднем этаже живут дупляные
птицы, а на верхнем – Птичка – Невеличка. В
небольшой, всего в три странички, главе Пришвин великолепно рассказал об
экологической системе, формировавшейся в течение тысячелетий на широких
просторах лесных массивов. Картины лесной жизни захватывают читателя своей
непринуждённостью и ясностью повествования. Писатель будто за руку ведёт своего
читателя в царство природы, открывая перед ним всё новые и новые уголки
сложного лесного сообщества. В главе «Жаркий час» Пришвин развёрнуто рисует
последние дни зимы, когда «сплошной белой стеной из жёлтого неба целые сутки
валил … снег, и невидимый скульптор природы целые сутки в лесу лепил на
деревьях, на кустах и на пнях свои удивительные фигурки». Они были настолько
причудливы, что даже два рядом идущих человека осмысливают их по-разному. Перед
мысленным взором человека возникают всевозможные замысловатые фигуры, созданные
не руками человека, а животворящей силой природы: будто идёшь по скульптурной
галерее, фигуры которой на твоих глазах меняют свои очертания.

Идейно-эстетическим стержнем главы является изображение резких
перемен, происходящих в природе на стыке времён года – зимы и весны. Снег целые
сутки валил «сплошной белой стеной, а когда он прекратился, выглянуло
по-весеннему яркое солнце, его жаркие лучи растапливали снег, в затейливой
форме, лежащий на пнях, сучьях, ветках, пригнувшихся под его тяжестью к земле.
Горячие лучи солнца привели в движение лес: малые,

средние и большие деревья одно за другим стряхивали с себя
напоённый влагой снег, сбрасывали белые шапки и покрывала, и вставали перед
лирическим героем повести, как в сказке, молоденькие красавицы – белые берёзки.

Освобождающиеся от снега деревья раскачивались, схлёстывались,
напоминая живые существующих снежных тел, шёпот, скрип и треск со всех сторон,
при полном отсутствии ветра» приводили в движение глухарей, тетеревов, белок,
зайцев, лис и других лесных зверей.

Немногословно, красочно изобразил Пришвин процессы изменений в
природе под влиянием солнечных лучей. Мастерски сделанные зарисовки
изменяющейся природы приобщают читателя к вечно живому процессу постоянного
обновления мира природы, открывают неповторимую и пленительную красоту в
обыкновенных явлениях окружающей нас флоры и фауны, учат познавать
закономерности диалектических связей между всеми формами и ступенями развивающегося
мира, пробуждают у юного читателя чувство прекрасного.

М. Пришвин глубоко проникал в сущность природных явлений,
«копался» в самых затаённых её уголках. И об этом он писал: «Лесная книга
даётся только тем, кто хочет читать её без всякой ощутимой пользы для себя или
корысти, даже нужен тебе гриб или орех, и то будет мешать тебе, и не хватит
внимания вникнуть в ход лесной жизни».

И вот у Пришвина во «Временах года» я, наконец, нашёл объяснение
в изумительной по ясности и прелести строке, в крошечном отрывке под названием
«Реки цветов»: «Там, где мчались весенние потоки, теперь везде потоки цветов».
Я прочёл это и сразу понял, что богатые полосы цветов вырастали именно там, где
весной проносилась полая вода, оставляя после себя плодородный ил. Эта была как
бы цветочная карта весенних потоков».

В «Календаре природы» М. Пришвин приводит ряд примеров: «Помню,
раз стал передо мною в юности вопрос: отчего начинаются болотные кочки? Читал
дома книги, и все ответы мне не нравились: причин указывалось множество, а всё
как-то неясно и предположительно. Раз я сел отдохнуть на лесной вырубке. Вокруг
были пни на сыром месте, и между пнями на большом пространстве начался свежий
моховой покров… И везде весь этот лунно – зелёный покров был небольшими
бугорками. Я подумал: »Вот первое начало кочек!» .. но где же причина этому
началу? Тут сама рука помогла: взял я один бугорок, снял с него моховой покров,
а под ним оказалось старое гнилое берёзовое полено, то полено и было причиной
мохового бугорка».

В природе, по мнению М. Пришвина, всё закономерно, и всё новое в
ней есть закономерно необходимый момент развития и в то же время результат
этого развития. Если бы особи одного и тог же вида были похожи друг на друга по
строению, цвету, запаху и т.п., то есть по всем внешним и внутренним
биологическим данным, то в природе царил бы хаос. Птицы не могли бы различать
своих птенцов, млекопитающие были бы лишены возможности распознавать в массе
стада своих детёнышей. Эти моменты в животном мире играют большую роль в общей
системе эволюции, без них немыслимо представить себе заботу и потомство,
воспроизводство.

В природе действует очень сложный механизм, создающий каждый
организм по законам неповторимости, различны. От простейших организмов до самых
высокоорганизованных существ – все особи животных имеют своё неповторимое лицо.
Как справедливо отмечал М. Пришвин, даже законы природы неповторимы, потому что
и она находятся в состоянии движения и изменения.

Из очерков «Северный лес» мы узнаём, как в каждом конкретном
случае протекает борьба за существование между особями разных видов. Вот один
из таких примеров, мастерски переданных художником. Светолюбивая береза
«бросилась вверх, и ель тоже за ней. Ветер пришёл на помощь берёзе, и своим
голым веником она начала из года в год хлестать ель по макушке. Но
исхлёстанная, уродливая ёлка половинкой дотянулась и обогнала, усилилась и
задушила берёзку». Из пришвинского описания мы зрительно воспринимаем борьбу
между берёзкой и ёлкой, протекающую длительное время.

Борьба за существование в царстве растительного мира нередко
проявляется весьма своеобразно. Ель – тенелюбивое дерево, она на открытом месте
редко когда растёт. Обычно она вырастает, прикрываемая берёзами от мороза и
солнца, а потом, когда окрепнет и вытянется ввысь, наступает на берёзы, под
покровом которых она набиралась сил. Чем объяснить, что березы не теснят
маленькие ёлки, а ели, когда сравниваются ростом с берёзками, начинают теснить
своих первых покровительниц?

Сосна – светолюбивое дерево. Она неприхотлива, может расти на
самой тощей земле и подняться выше всех. С ней на бедной земле ни одно дерево
не выдержит борьбу, в том числе и ель. Обо всём этом мы узнаем из очерков
«Северный лес» и «Лесная капель».

В изображении природы писатель продолжил лучшие традиции русской
реалистической литературы ХIХ в. – А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, И.С.Тургенева,
Н.А.Некрасова, Л.Н.Толстого.

«Жень – шень» о встрече с пятнистой оленихой «… я замер, и она
медленно опустила ногу, сделала один и ещё один шаг ко мне. Я смотрел её прямо
в глаза, дивился их красоте, то представляя себе такие глаза на лице женщины,
то на стебельке, как цветок, как неожиданное открытие среди цветов «Зусу –хэ».
Встреча с красивым животным, метко названном Хуа-лу, что по-русски означает
«олень- цветок», вызвала в рассказчике целый поток мыслей и чувств. Он
находился на таком расстоянии от Хуа-лу, что мог схватить её за передние ноги
выше копытца, связать поясным ремнём. «Я как охотник был себе самому хорошо
известен, но никогда не думал, не знал … что красота, или что там ещё, может
меня, охотника, связать самого, как оленя, по рукам и ногам. Во мне боролись
два человека. Один говорил: «Упустишь мгновение, никогда оно тебе не
возвратится, и ты вечно будешь о нём тосковать. Скорей же хватай, держи, и у
тебя будет самка Хуа-лу, самого красивого в мире животного». Другой голос
говорил: «Сиди смирно! Прекрасное мгновенье можно сохранить, только не
прикасаясь к нему руками».

Красота природы породила в охотнике высокое нравственное
чувство. Счастлив тот, кто увидит и поймёт красоту, сумеет развить в себе
чувство прекрасного, утверждает писатель. Счастлив потому, что такой человек
живёт полнокровной жизнью, он не станет разрушать то, что его окружает
повседневно и без чего немыслима полная радости и наслаждений жизнь. Любовь к
природе – сложный духовный процесс. Она живёт лишь в сердцах тех, кто на
природу смотрит не как потребитель, а как творец, понимающий себя как
неотъемлемую часть всего живого на Земле.

В повести «Жень-шень» и в «Лесной капели» Михаил Пришвин
показывает, что эстетическое восприятие действительности человеком обладает
большим нравственным воздействием на его личность.

Пришвин учит сохранять прекрасное в мире природы ради больших
целей, связанных с проблемами гармонического воспитания человека.

2)      
Параллелизм
в изображении мира людей и природы

Так в рассказе “Этажи
леса” автор проводит параллель между людьми и животными. Как люди живут в
многоэтажках на определённом этаже, так птицы и звери живут на своём этаже. Но
если люди без труда могут спустится на другой этаж, поменяв квартиру на другую,
то животные этого никак не могут: «Гаечки ничего не могли нам ответить, но,
самое главное, не могли понять, что такое случилось, куда делось дерево, куда
исчезли их дети… Тогда мы взяли тот большой кусок, в котором находилось гнездо,
сломили верх соседней берёзы и поставили на него наш кусок с гнездом как раз на
такую высоту, на которой находился разрушенный этаж». Только тогда гаечки нашли
своих птенцов. 

Однажды Пришвин
сказал: «…пишу о природе, сам же только о людях и думаю». Эту фразу можно смело
назвать системообразующей в его рассказах, потому как в них мы видим открытого
и думающего человека, с чистым сердцем рассуждающего об истинных ценностях. Несмотря
на то, что Пришвин пережил несколько войн и революцию, он не переставал
восхвалять человека за его стремление познать жизнь со всех сторон. Конечно,
любовь к природе стоит особняком, ведь в его произведениях разговаривают не
только люди, но и деревья, животные. Все они помогают человеку, и такая помощь
является взаимной, что подчеркивает единство. Михаил
Пришвин искренне верил в людей, стараясь видеть в них только хорошее и
позитивное. Писатель считал, что с годами человек становится мудрее, он
сравнивал людей с деревьями: «…так и люди есть, перенесли все на свете, а сами
становятся до самой смерти все лучше». И кому как не Пришвину, пережившему
тяжелые удары судьбы, знать об этом.

В основу человеческих отношений
писатель ставил взаимопомощь, потому как человек должен был всегда находить
опору в своих друзьях и близких. Он говорил: «Высшая нравственность – это
жертва своей личностью в пользу коллектива». Тем не менее, с любовью к человеку
у Пришвина могла сравниться только его любовь к природе. Многие произведения
написаны так, что в каждой фразе скрывается глубокий смысл, рассуждение о
тонком взаимоотношении человека и природы.

«Кладовая Солнца» дает нам возможность узнать, насколько тесно
переплетены между собой человек и природа. Например, в момент спора и
расставания Митраши и Насти тоскливое настроение передалось и природе: даже
повидавшее многое на своем веку деревья стонали. Однако любовь Пришвина к
людям, его вера в них дала нам счастливый конец произведения, ведь брат и
сестра не только встретились, они еще смогли выполнить задуманное: собрать клюкву,
которая «кислая и очень полезная для здоровья растет в болотах летом, а
собирают ее поздней осенью».

Та или иная миниатюра Пришвина, написанная как бы ради заключенного в
ней наблюдения, несет в себе человеческий смысл и ценна для нас главным образом
постольку, поскольку мы находим в ней отклик на свое переживание.Вот, например,
три строчки из миниатюры «Живительный дождик»: «Солнышко на
восходе показалось и мягко закрылось, пошел дождь, такой теплый и живительный
для растения, как нам любовь».

Каждое знакомство Пришвина с
зверем, птицей, деревом глубоко лично, неповторимо. Это всегда открытие.
Пришвин решительно требует индивидуализации и характера в каждом образе, взятом
из мира природы. Ни одно дерево не похоже у него на другое, ни одна птица, ни один
жуй.

В «Неодетой весне» Пришвин
ставит перед собой любопытную задачу — проследить, как встретят животные
весеннее половодье, как они будут спасаться каждый по-своему, как испытание
бедствием раскроет индивидуальный характер каждой мыши, каждого зайца, каждой
землеройки. Раскрытие неповторимой индивидуальности для Пришвина обязательно не
только при изучении человека, но и в процессе познания всего живого.

В «Неодетой весне» Пришвин
возмущается: «Так почему же нас с детства приучают к тому, что свойственно всем
зайцам, а не тому, чтобы учиться понимать животных, как мы учимся понимать
людей с первого момента нашего сознания. Нас приучают думать о животных, как мы
думаем бесстрастно о людях на большой, переполненной улице. И вот бывает, в
этой безликой толпе двое узнали друг друга и бросились навстречу друг к другу!
Вот и мне хочется тоже так изучать природу: среди всех зайцев, всех дятлов,
землероек находить своего зайца, своего дятле, свою землеройку. Этим путем
родственного внимания Лев Толстой начинал создавать — и так удачно! — свою
зоологию, свою ботанику для детей».

У каждого зверя Пришвин
находит свой характер, свой ход мыслей, свои повадки. Вспомним великолепные
портреты собак — Ярика, Верного, Кэт, Нерль, Ромки, Жульки в «Календаре
природы» и «Глазах земли» или целую галерею котов, ежей, мышей, утят в детских
рассказах Пришвина.

Из этого постоянного
пристального внимания к мельчайшим личным проявлениям жизни природы вытекает
очень важный для писателя творческий принцип. Именно потому, что ни одно существо
не похоже на другое и ничто в мире не повторяется ни одно утро, ни один день ни
один год, ни одна весна — Пришвин считает своим писательским долгом
беспрестанно возвращаться к одному и тому же материалу, каждый раз освещая его
по-новому.

Так, раздел «Времена года» мы
встречаем в трех книгах Пришвина разных периодов его творчества. Впервые
«Времена года» появляются в цикле «Календарь природы» (1025-1926), затем в
«Лесной капели» (1940) и, наконец, в посмертно изданной дневниковой книге
«Глаза земли». А любимому своему времени, года Пришвин посвящает еще и
отдельную книгу «Неодетая весна» (1940).

Эти постоянные возвращения к
одним и тем же темам вызваны у Пришвина его верой в неповторимость каждого
явления жизни и природы. В одном из предисловий сборника «Весна света» Пришвин
пишет: «Долго странствовал я пока не понял, что каждый новый день в природе —
это день, какого никогда еще не бывало на, земле. И разве это не будет тоже
открытием, если я во всем бывалом буду находить нечто новое и небывалое?»

Закрепляя свои постоянные
открытия и наблюдения в природе, Пришвин одновременно пользуется как бы двумя
принципами: изучая природу, устанавливая законы ее жизни, он узнает себя и свой
внутренний мир, авто же время свои личные мысли, свое душевное состояние переносит
на все попутные открытия в мире природы. Так рождается новое, насыщенное мыслью
и реальным наблюдением видение природы, новое психологическое постижение
творческой личности человека у Пришвина. «Календарь природы», превращенный в
календарь души, лицо края, согретое родственным вниманием автора в превращенное
в живого героя его книг, познание мира «по себе» и познание себя через открытие
мира — вот новаторские принципы творчества
Пришвина.

В поразительной по мастерству
и поэтичности повести его «Женьшень», где речь идет о создании питомника оленей
и поисках целительного корня женьшень, главная внутренняя тема Пришвина —
празднично творческое овладение жизнью, когда взамен утраты возлюбленной весь
мер стал герою как возлюбленная и силой этой всепроникающей любви рождается
новая гармония радости бытия: «свою душу, себя в незнакомой природе отразил
или, наоборот, незнакомую природу отразил в зеркале своей души, и это отражение
природы в себе и себя в природе описал. Это было очень нелегко, и редко можно
человеку найти и перенеси, в искусство соответствие души своей с природой».

Секрет этого искусства
Пришвина в том, что природа для него не статическая картина, которую он
созерцает и описывает, природа — непрекращающийся, динамический процесс творчества,
жизнетворящий процесс. Жизнетворящая природа и мыслетворящий человек в природе
даны у Пришвина в их диалектическом взаимодействии. Для него естественно
непрестанное сопоставление и противопоставление всех живых существ, творящих в
природе свое жизненное дело.

В «Журавлиной родине» Пришвин
говорит о том, что каждое живое существо в природе по-своему творят. Крестьянин
на сенокосе тоже творит, «его материал — трава»; охотник, натаскивающий собаку,
творит; собака, которая учится делать стойку, тоже в своем роде «творец» — «ее
материал был бекас. А у того тоже свое творчество, свои червячки, итак без
конца в глубину биосферы».

Но чаще всего Пришвин говорит
о творчестве человека и природы не сопоставляя их, а объединяя в общем деле.
Соучастие человека и художника в деле природы — любимая мысль Пришвина: «Мы в
природе соприкасаемся с творчеством жизни и соучаствуем в нем, присоединяя к
природе прирожденное нам чувство гармонии. Все это какое-то чистое и
единственное человеческое чувство и мысль, соприкасаясь с природой, вспыхивает,
оживляет, сам человек встает весь – происходит какое-то восстановление
нарушенной гармонии».
И в конкретных записях о поразивших его в природе прекрасных мгновениях Пришвин
настаивает на личном соучастии человека в красоте открывающегося ему мира:

«Редко бывает совсем хорошо,
все чего-то не хватает то слишком морозит, то моросит дождь, то ветер, как
осенью, свистит по неодетым деревьям. Не приходит наконец, вечер, когда
развернется ранняя ива, запахнет зеленой травой, покажутся примулы. Тогда
оглянешься назад, вспомнишь, сколько зорь я прождал, сколько надо было
пережить, чтобы сотворился прекраснейший вечер. Кажется тогда, будто участвовал
в этом творчестве вместе с солнцем, ветром, тучами, и зато получаешь от них в
этот вечер ответ: — не напрасно ты ждал!»

Не пассивное растворение в
природе, но активное сотворение красоты, каждый раз заново открываемой
человеком, находим мы у Пришвина. Для него соучастие – значит включение своей
творческой мысля в происходящий на его глазах процесс жизни. Это мысль, на
ходу, ассоциативно переходящая от явления, увиденного им к догадке о причинах
явления и к думам о самом себе, о человеческих судьбах и путях. Пришвин
воплощает не только процессы жизни, но и процесс ищущей мысли во всех ее
звеньях.

3)      
Условность
передачи психических состояний животных

Звери и птицы у Пришвина
«шипят, гудят, орут, кукуют, свистят, пищат «; каждый из них
по-своему движется. Даже деревья и растения в пришвинских описаниях становятся
живыми: одуванчики засыпают по вечерам и просыпаются по утрам («Золотой луг»);
точно богатырь, выбивается из-подлистьев гриб («Силач»); шепчет лес
(«Шёпот в лесу»). Писатель не только великолепно знает природу, умеет
заметить то, мимо чего люди часто проходят равнодушно, но и обладает умением
передать поэзию окружающего мира в описаниях, в сравнениях («Ель, как дама
в концертном платье до самой земли, а вокруг молоденькие
ёлочки-голоножки»).В природе людей поражают её творческие силы, вечное
обновление жизни, вечное движение. Постоянное возникновение и уничтожение,
непрерывное движение и изменение — всё это воспринимается нами как прекрасное
начало.У детей формируется понятие о добре и зле, совести и чести.Так, Пришвин
в рассказе «Ёж» очень хорошо описал свои взаимоотношения с ёжиком,
показал, как с помощью доброго отношения можно приручить дикого зверька:
«Так вот и устроился у меня жить ёжик. А сейчас я, как чай пить,
непременно его к себе на стол и то молока ему налью в блюдечко — выпьет, то
булочку дам — съест».Рассказ «Ребята и утята» учит маленьких
слушателей быть добрыми и внимательными к живым существам: «И те же самые
шапки, запылённые на дороге при ловле утят, поднялись в воздух; все разом
закричали ребята: «До свидания, утята!» «

4)      
Наличие
лирического героя

Лирический герой Пришвина
— это особый тип героя, совместивший в себе несколько ипостасей — писателя,
философа, историка.

Так, в лирическом
герое-писателе мы в большей мере обнаруживаем личность самого автора. Это он
говорит, обращаясь к читателю: «Нужно самому автору в таланте своем дожить до
того, чтобы все эта до крайности далекое стало близким» [4]. Нередко в таких
миниатюрах встречаются обращения «Друг мой», «мои дорогие». Лирический герой
как бы вступает в диалог с читателем. Для таких миниатюр Пришвина характерны
мысль о большом значении мотивов, побуждающих писателя к творчеству, мысль о
том, что совершенная форма художественного произведения является не следствием
простого ремесленного послушания, отточенного мастерства, а целого комплекса
идей писателя, его образа жизни, образа мысли, его поступков, как результат
высоты и чистоты нравственного облика писателя, придающих особенную искренность
и силу его произведениям.

Ещё одной гранью облика
лирического «я» Пришвина можно назвать героя-философа. Самые задушевные
миниатюры Пришвина созданы именно в форме философских размышлений. В них
особенно наглядно выступает  необычайная  образность стиля 
писателя. Миниатюры-медитации, написанные как  бы ради заключенного в них
наблюдения, несут в себе  философский смысл и, образно трансформируясь,
представляют собой образ человеческих отношений и переживаний: «Тетерева на
току вызывают на бой, воинственно перекликаются, и тетерки на заре 
со  всех сторон бегут  к току. Если испугаешь тетёрку и она взлетит,
то и самец взлетает, но, я думаю, не потому, что ему тетёрка нужна, а хлопанье
её крыльев — для него сигнал опасности» Рассказы, Пришвин.

Метафорическое осмысление
в миниатюрах Пришвина получают вопросы бытия, нравственные проблемы, проблемы
творчества и исторические реалии России, в этом случае получает развитие ещё
одна грань пришвинского «я» — герой-историк. Следует отметить, в этой ипостаси
своего лирического героя также заметен сам автор. Его миниатюры, связанные с
осмыслением прошлого и настоящего, имеют прямую связь с дневниковыми записями.
Их роднит взволнованное раздирающее душу переживание, горькое разочарование в
событиях, происходящих в родной стране,: и одновременно щемящее чувство любви,
сопричастности ко всему, что происходит и будет происходить с ней:
«Иван-да-Марья всегда собираются вместе в такую тесноту, что я всегда вспоминаю,
глядя на эти цветы, прежних мужиков, как они тогда беззаветно плодились и
теснились на своих клочках и по всей необъятной стране вопили: «Земли, земли!» Не
случайно вид именно этих цветов подтолкнул лирического героя к размышлениям о
русских мужиках. Название «иван-да-марья» символизирует для него Россию,
заставляет вернуться в её прошлое.  

Лирический  герой,
как  правило,  медитативных  миниатюр Пришвина невидимыми узами
соединен со всем человечеством, часто объективизируется. В этом случае форма первого
лица сменяется обобщённо-личными формами второго лица: «Красотой природы
насыщаешься, как пищей: тебе дано столько-то вместить и больше не можешь. Но
если ты сумеешь это выразить, то рано иди поздно придёт человек другой и на
твоё прибавит своё, а после другого третий дальше, дальше: человек в красоте не
насытим» [4]. В этом проявляется ещё одна   особенность лирического
«я» Пришвина — обращенность о многим людям. В этом плане многие миниатюры
пронизаны пафосом единения человека со всем, что его окружает, так называемого
«природочеловекосотворчества». Об этом справедливо пишет в своей статье «Жизнь,
пробивающая себе путь к вечности» С.Г. Семёнова: «Во главу угла своего видения
он (Пришвин — И.Ц.) ставит чувство родства не только с людьми, но шире — со
всем миром. В такой редкой интенсивности и всеохватности это чувство особо
благодатно дано его личности» Исследователь полагает, что именно это более
всего подводит Пришвина-мыслителя  к    русскому космизму.
Иллюстрацией  этому  может  служить  миниатюра «Образы
наших утрат»: «И только потому, что мы в родстве со всем миром, восстанавливаем
мы силою родственного внимания общую связь и открываем своё же личное в людях
другого образа жизни, даже в животных, даже в камнях»]. В произведении
небольшого объема Пришвин мог развернуть поразительно богатую, подробную и
полную картину мира. Ощущение этой полноты жизни, этой сложной гармонии
природы, ощущение единства с ней, проникновение в ее тайны создаётся
пристальным   вглядыванием   в  каждую травинку или
букашку — во всё то, что становится объектом созерцания лирического героя. В
одном предложении миниатюры: «Когда обсохли хвощи, стрекозы стали сторожкими и
особенно тени боятся»,- заключена всеохватывающая мысль о нужности всякого
существа, созданного природой: ведь хвощи, имеющие насечки на своих стеблях,
напоминают тело стрекоз и этим защищают их. Таким образом, казалось бы,
обыкновенное наблюдение художника-натуралиста заключает в себе сокровенную
мысль автора о гармоничности и единстве природы.

Необходимо отметить, что
предметом размышлений лирического героя является не только созерцание — иногда
он заставляет читателя вслушиваться в мир: «Мирный звук воркующей горлинки
свидетельствует в лесу всем живущим: жизнь продолжается» Это произведение,
состоящее всего лишь из одного предложения, содержит редкое для такого типа
миниатюр авторское резюме. Как правило, лирический герой Пришвина фиксирует
свои наблюдения, а внимательный читатель сам постигает глубину авторской мысли.

Таким образом, выявление
граней лирического героя М.М. Пришвина позволяет нам говорить о том, что
писатель в своих лирических миниатюрах создал уникальный образ героя, имеющий
множество ипостасей, отразивших богатый и сложный внутренний мир самого автора.
Многоликость лирического героя позволяет говорить об удивительной широте
мировосприятия выдающегося лирика русской литературы М.М. Пришвина.
Духовной переворот» Пришвина 1940-ого года в итоге стал возвращением к
собственной сущности. «Новое» пришвинское понимание мира и искусства можно было
соотнести с евангельским изречением «Не нарушить пришел Я, но исполнить».

Новые
взгляды сформировали новый тип лирического героя. В миниатюре «Мой дом» и в
целом «Лесной капели» им становится путешественник, искатель, натуралист,
человек мудрый, уже нашедший «корень жизни» и тем самым открывший ценность
бытия. Человек, «неотличимый от природы», по выражению самого Пришвина,
причастный всему миру и каждой его части («дом
мой был везде»). Обретение внутренней и внешней гармонии в
представлении писателя возможно только через «родственное внимание» ко всему
миру («дом мой был везде, где
мне удавалось хорошо сочинять свои сказки»), поэтому сознание героя
охватывает весь мир: леса,
степи, горы.

Медитация
лирического героя, его размышления о ценности прожитой жизни лирико-философична
по своему характеру. Это отразилось на особенностях повествования. В
минимальном объеме текста максимальное количество символов (дом, след, дерево, ручей (вода),
тропинка (дорога, путь), корни, Друг (дорогие мои)). Повествование
построено таким образом, что сознание лирического героя превращает в символ
каждое слово. В результате, слово обладает и буквальным и символическим
значением. Миниатюра «Мой дом», по сути, есть краткое, символическая история
жизни художника, его философская концепция. Вспомнить свою тропинку – значит
осмыслить свой собственный путь, который воплощен в образе извилистой тропинки,
складывающийся из следов одного,
другого человека. Таким образом, возникает символический образ
человеческой жизни, неотделенной от коллектива, от Целого. Образ «извилистой
тропинки» служит выражению сути  жизни Художника, судьбы ищущего свой путь
жизни. Дело в том, что сущность творческого процесса Пришвин видел в «изживании
своего «Я» в «мы»

Обращаясь
к анализу лирического героя миниатюры «Мой дом», мы должны обратить внимание на
идейно-мотивный комплекс произведения. Организующим сюжетное начало становятся
мотивы Пути, «родственного внимания» и «корня жизни». Идея «своего пути» была
одной из главных в творчестве писателя. Уже в первом романе «Кащеева цепь»
писатель намечает путь «к себе первоначальному», к тому «исключительному
чувству» [9, с.21] «священной природы», которое ему было дано. Присущее
Пришвину «чувство дали» заставляло его гимназистом бежать в Азию, студентом –
идти в марксисты, а затем в агрономы, в писатели, причем становиться
«писателем-бродягой» и путешественником. Он почти регулярно отправляется на
русский Север, к Светлому озеру, в Среднюю Азию, в Крым, на Урал, на Дальний
Восток, путешествует на планете Земля вокруг Солнца. Он ценил путешествия за
возможность чувствовать себя в дороге «в руках Божьих, а не человеческих»
Главенство мотива Пути выражается через доминирование слов семы «движения»
– следы, идет, нога,
тропинка, походила. Путь, движение вперед выражают прежде
всего представление писателя о творчестве как самой характерной черте всего
живого. Жизнь есть непрерывный творческий акт, жизнь есть созидание с вечным
движением вперед. В основе жизни и творчества – движение. Пока человек
движется, идет вперед, он живет. «Жизнь есть путешествие» и «Человеческий опыт
может быть только в природе (жизни)», — запишет Пришвин в своем дневнике

С
образом движения как жизни в творчестве писателя соотносится образ земли,
который,  начиная с «Календаря природы», становится одним из главных
героев произведений писателя. Но земля обозначает не просто «почву» или
поверхность земного шара, а «культурный слой», в котором оставляет след каждый,
кто в нем жил, творил и обогатил собою. Следы человека есть ничто иное как
воплощение культурной, созидательной  деятельности человека, потому то
герой «любит следы человека в природе» как знак причастности и нераздельности
всего живого, как знак «родственного внимания» ко всему живому. «…Я искал свою
мысль и нашел ее в участии своем личном в деле солнца, и леса, и земли! Я —
участник всего, и в этом находится и радость моя и мысль»,- запишет в дневнике
Пришвин Следует отметить, что следы человека оставлены босой ногой. Почему же
писатель делает именно такой акцент? Босая нога может символизировать
«природность» человека, его тесную связь с живым миром, открытость.

Образ
извилистой тропинки связан с одним из главных мотивов пришвинского творчества
«дорога к Другу». Это поиск единомышленника, это стремление уйти от одинокого
«Я» к «Мы». Одним из воплощений Друга становится образ Читателя. Начиная 1930-х
годов, писатель все больше ориентируется на конкретного читателя своего
времени. В миниатюре автор обращается «дорогие мои», подчеркивая тем самым
общность и «родственность» автора и читателя. Непосредственное обращение в
тексте к Читателю как к другу и самому близкому человеку с доверием, открытой
душой и любовью — одна из характерных черт пришвинского лирического героя. Это
также способствует лиризации текста. Особую роль в раскрытии внутреннего мира
лирического героя играют пространственные образы  леса, степи, гор, являющимися
не только знаками земной поверхности, но и символами Пути, необъятного
горизонта. Вертикальное пространство — подъемы и спуски – символы взлетов и
падений жизни художника.

Подводя
итоги, можно заметить, что анализ образа лирического героя в пришвинской
миниатюре превратился в рассмотрение мотивов и символов. Это, в первую очередь,
отражает специфику художественно-эстетической системы писателя: сознание героя
объемлет собою весь текст и организует сюжетно-композиционный уровень. 

5)      
Автобиографизм

Никто
так глубоко и тонко не понимал себя и не говорил о характере своего таланта,
как сам Пришвин. Особенно это заметно в его зрелую пору, когда он не только
растет, но каждый раз уже подводит итоги. Творчество его автобиографично не в
поверхностно-анкетном, а в самом глубоком смысле этого слова — в том, как вся
его душевная жизнь развивается и отражается в цепи неистощимых открытий и
находок.

Пришвин
справедливо считал, что все его книги — это как бы единственная книга о Родине
и своем жизненном пути. Каждая маленькая вещь, имеющая законченную
самостоятельную ценность, попадая в цикл, становился как бы вехой единого
творческого пути. Отдельные конкретные записи и зарисовки обогащаются глубоким
философским и психологическим подтекстом.

Для
Пришвина любая синтезирующая мысль о природе и действительности — это прежде
всего осмысление себя, каждого звена своего творческого процесса, каждого
периода своего душевного роста. Пришвин, обостренно чувствующий движение всей
своей творческой жизни как единого пути, достигнув какой-то крайней точки,
пытается проанализировать и осмыслить все пройденные этапы. Вот почему во
многих своих сборниках Пришвин размещает материал в хронологическом порядке и
становится своеобразным путеводителем по собственному творчеству.

Комментарии
внутри книги образуют соединительную ткань между разными вещами и как прожектор
освещают весь творческий путь Пришвина. Этот принцип Пришвин применяет в таких
сборниках, как «Мой очерк», «Моя страна», «Весна света».

На
принципе переосмысления и подведения итогов пройденного пути — и своего, и
своей страны — построен такой очерк, как «Заполярный мед». Этот ретроспективный
очерк, сравнивающий прошлое с настоящим и заглядывающий в будущее, очень
типичен для зрелого и позднего Пришвина. Именно в поздних книгах он настойчиво
говорит о «своем путике», по которому приходит в общую современную жизнь
страны.

Очень
бегло и схематично можно говорить о нескольких основных этапах пути Пришвина.
Сначала это «поиски небывалого», это мальчишеские мечты о сказке и чуде,
голубых бобрах и Марье Моревне, это бегство в какую-то неизвестную страну,
блуждание «за волшебным колобком». Предреволюционное творчество Пришвин
отразило его поиски небывало.

Затем
идет углубленнее осмысление себя — автобиографический роман «Кащеева цепь», где
с одной стороны дано сочное реалистическое изображение жизни Пришвина —
ребенка, подростка, юноши с полнокровными семейными портретами и характерами
всех встречающихся на его пути людей.

При
всем своем своеобразии «Кащеева цепь» примыкает к классическим в русской
литературе книгам о детстве и юности: «Детство Курымушки» у Пришвина по
масштабу изображения стоит в одном ряду с «Детством», «Отрочеством», и
«Юностью» Л. Толстого и трилогией М. Горького, Но автор ее ограничивается
первым слоем большого семейного и социального полотна на фоне которого
протекала жизнь его героя.

Самое
значительное в романе Пришвина — его глубинный, лирический автобиографизм.
Описание событий социальных неразрывно связано с проникновением в чувства и
помыслы героя. Это внутреннее поэтическое воспроизведение действительности —
тоже реальность, но реальность Психологическая, реальность эмоций и дум. Все
переломные эпизоды внутренней жизни Курымушки-Алпатова, явно адекватного
автору, все, даже, казалось бы, мимолетные впечатления, осмыслены в романе
философски и символически, как внутренний путь от гнета к свободе, как
постепенное освобождение от многих звеньев «Кащеевой цепи», опутавшей жизнь и
сознание герой.

Подробное
символическое раскрытие каждого эвена и освобождение от него — это
последовательно отринутые пути исканий. И в то же время, помимо бытового и
социального реализма воспроизведения жизни, помимо глубокого психологического
анализа внутреннего мира «Курымушни» — Алпатова, явно адекватного автору, идет
подробное символическое раскрытие каждого звена «Кащеевой цепи», опутавшей
жизнь и сознание героя; освобождение от звеньев Кащеевой цепи — это
последовательно отринутые пути исканий — путь карьерного «достижения»; путь
любви, утраченной и неудавшейся; путь науки; путь политической борьбы. Роман не
кончен. Он обрывается в тот момент, когда, спасаясь от политического
преследований, герой оказывается един на един с природой на чужом полустанке в
ночь весеннего таяния и язычески праздничного пробуждения жизни!

В
этой «живой ночи» природа открывается Алпатову во всей своей жизненной полноте
первозданности и диковатом буйстве извечно жизнетворящих сил. Именно в природе
находит Пришвин для своего героя внутреннее освобождение от цепи гнета и зла,
сковывающей жизнь людей хитрыми своими условностями.

Но,
столкнув своего героя с природой, Пришвин подводит его к самому порогу
творчества и здесь останавливается. Ощущение неудачности конца романа, его
незавершенности не оставляло Пришвина.

Любопытно,
что в написанной после «Кащеевой цепи» полудневниковой теоретической книге
«Журавлиная родина» со знаменательным подзаголовком «Повесть о неудавшемся
романе». Пришвин намечает и туг же на глазах у читателя зачеркивает несколько
вариантов продолжения автобиографического романа об Алпатове.

А
затем уже без помощи вымышленного героя Пришвин определяет свое место в
творчестве жизни. Он понимает, что чудо бытия можно открыть и не уезжая за тридевять
земель, что «небывалое рядом» в скромной и простой природе Средней России и
что, в простейшем фенологическом построении, в смене времен года можно
наблюдать бесконечные ежедневные, ежеминутные изменения мира, углубленно
раскапывая все новые и новые пласты жизни. Этот принцип проникновенного
наблюдения сказался в книгах зрелого Пришвина: «Календарь природы», «Неодетая
весна», «Фацелия», «Лесная капель» и в ряде детских рассказов.

Война
вносит в творчество Пришвина новую, открыто патриотическую тему. Любовь к
родному краю, его природе, его языку, близкому к народному, раскрывается уже
как борьба за землю, природу и жизнь своего народа. Природа населяется людьми.
Эпос, сказка, фольклор окрашивают большие полотна последних лет — «Кладовая
солнца», «Осударева дорога», «Корабельной чаща». Притча о своей стране, о ее
героическом устремлении к мирному расцвету всех животворящих сил становится
главной темой Пришвина.

6)      
Познавательность

В своих произведениях автор служит
примером бережного отношения к природе. Его рассказы способны пробудить и
развить те лучшие качества человека, которые необходимы в жизни. Читая их, мы
расширяем кругозор детей, получаем реальную информацию, в которой могут
содержаться события, фактически сходные с ситуациями, которые могут случиться в
реальной жизни. Чтобы любить природу, надо ее знать, а чтобы знать, необходимо
ее изучать. Необходимо систематически учить детей бережному отношению к
природе.

Пришвин воспринимает природу как писатель и как ученый. У
него весьма достоверные и зоркие наблюдения, у него нет случайных слов – каждое
выверено, взвешено и накрепко уложено во фразу. Главное действующее лицо в
рассказах Пришвина о природе – он сам: охотник, наблюдатель, ученый, художник —
искатель слов, точных и поэтических, искатель правды. Переживания детства
«через посредство охоты»… Эта мысль объясняет, почему так много охотничьих
рассказов, как, впрочем, и других, писатель адресовал детям. В рассказах Пришвина очень много
познавательного. Например, в рассказе «Ёж»” дети узнают о повадках зверька, в
«Золотом луге» – о том, что одуванчик ложится спать вечером, закрывая свои
лепестки, а утром просыпается.

Детям очень интересно узнать, что не
только их мама любит и ухаживает за ними, но и у животных тоже существует
материнская любовь. Такую материнскую любовь можно увидеть в рассказах «Пиковая
Дама» и «Лоси». Оказывается, и у них, как и у нас: родители берегут и защищают
детей. Дети у них – такие же беззаботные несмышлёныши: вылезли на берег и давай
играть, не обращая внимания на охотника, а наигрались – и к маме, и она их
повела… В зарисовке «Жаркий час» показана удивительная картина самой
ранней весны – пробуждение леса. Мы воспринимаем эти слова как привычную уже
метафору: лес пробудился, птички запели, подснежники полезли. Пришвин показывает
этот процесс совершенно реалистически, буквально: всю зиму деревья пригибались
к земле под тяжестью снега, и вот пришёл жаркий час. Это час, когда “снег
заметно подтаивает и в полной лесной тишине как будто сама собой шевельнётся
еловая веточка и закачается. А как раз под этой ёлкой … спит заяц. В страхе он
встаёт и прислушивается: веточка не может сама собой шевельнуться… Зайцу
страшно, а тут на глазах его другая, третья ветка шевельнулась и, освобождённая
от снега, подпрыгнула… И пошло, и пошло: везде прыгают ветки, вырываясь из
снежного плена, весь лес кругом шевелиться, весь лес пошёл. И мечется
обезумевший заяц, и встаёт всякий зверь, и птица улетает из леса”. Никогда не
приходилось читать такого описания весеннего леса. Действительно, страшно, действительно,
«жаркий час»

7.Особый язык, сочетающий в себе народные
обороты, диалектизмы, охотничьи термины и язык интеллигенции

О том, с каким вниманием в
молодости он прислушивался к народной речи, Пришвин писал и в
автобиографическом очерке «Охота за счастьем» (1926): «Во время службы на
опытной станции я вынес для себя ценную страсть прислушиваться к народной речи,
я дивился ее выразительной силе» В автобиографической новелле «Мои тетрадки»
(1940) писатель ведет доверительный разговор с читателями «о такой любви
мастера к своему ремеслу, чтобы <…> можно было поучиться»], и вспоминает
о том далеком времени (1904 г.), когда у него возникла любовь к выразительному
русскому слову и он родился как писатель. Пришвин пишет: «Я начал свое ремесло
с того, что, ничего не имея в кармане, отправился за сказками в тот край, где
прошел теперь Беломорский канал, и даже мысли у меня не было, какая мне от этих
сказок будет корысть. В то время писатели уже начинали терять связь с народом и
брали слова больше из книг, чем из уст. Я же думал, что словесные богатства
русского народа заключаются больше в устной словесности, чем в письменной. Еще
я и так думал, что интересно слово не то, которое в книгах, а то, которое
услышал сам из уст народа» Тетради, в которые он записывал «услышанные
выразительные народные слова», Пришвин называл «драгоценной словесной кладовой»
[4, 259] и считал, что эти тетрадки «ответят, сколько жизни он бескорыстно
отдавал в охоте за словами, определившими его ремесло» М. М. Пришвин писал, что
всю свою писательскую жизнь стремился к простоте языка своих произведений, к
той простоте, какую он видел в народной русской речи. В размышлениях о
творческом поведении у Пришвина есть этюд под названием «Родное слово»: «…
Потому, видно, и называется устная поэзия сказкой, что не писалась она, как
теперь я пишу, а сказывалась. И потому, наверно, теперь мне кажется эта сказка
крылатой и свободной, что я всю жизнь учился, очень трудился над тем, чтобы так
легко, просто и свободно писать, как оно прежде сказывалось. Всю жизнь я
стремился к тому и все-таки не мог обратить до конца родное это слово в ту
музыку, какая мне слышится в речи простых людей на полях, и в лесах, и на
улицах больших городов, и на берегах морей, и у простых деревенских колодцев»

1.Диалектизмы
— слова и выражения разговорно-бытовой речи части народа, объединенного
территориальной общностью.  Особенности употребления диалектных
слов в повести М.Пришвина «Кладовая солнца» В повести М.М.Пришвина
диалектные слова встречаются почти во всех 12 главах.

Примеры из
текста, в которых М.М.Пришвиным используются диалектные слова

 
                       
                     
    Глава1
“Митраша выучился у отца делать
деревянную посуду: бочонки, шайки, лоханки. 

У него есть фуганок, ладило 1 длиной
больше чем в два его роста.

И этим ладилом он подгоняет дощечки одну к одной, складывает и обдерживает железными или деревянными обручами.

— Да чего ты хорохоришься? — возражает сестра.

Так, помучив строптивого брата,
Настя оглаживает его по затылку,…

Глава 2

Еще до
свету Настя задала
корм всем своим животным. 

 Всю жизнь ты ходишь по лесу, и тебе лес известен весь, как
ладонь. Зачем же тебе еще нужна эта стрелка?

 …пойдешь наугад — ошибешься, заблудишься, заголодаешь.

Еще сын охотника заткнул за пояс топор, сумку с компасом повесил на
правое плечо, двуствольную «Тулку» —…

— Ты это помнишь, — сказал Митраша сестре, — как отец нам говорил о
клюкве, что есть палестинка 1 в лесу…

 Еще помню, говорил про страшное место Слепую елань 2.

— Вот там, возле елани, и есть
палестинка, — сказал Митраша. — Отец говорил: идите на Высокую гриву и после того держите на север
и, когда перевалите через Звонкую борину, …

Забыв о палестинке, она тихонечко шмыгнула к загнетке и опрокинула в корзинку весь чугунок.

                   
            Глава3

Первый человек прошел эту приболотицу с
топором в руке и вырубил проход для других людей.

У нас в Блудовом
болоте эти холмы
песчаные, покрытые высоким бором, называются боринами.

Отсюда, с высокой пролысинки,
в серой дымке первого рассвета чуть виднелась борина Звонкая.

— Они хорошо пахнут, попробуй,
сорви цветочек волчьего лыка, — сказал Митраша.

— А почему это лыко называется волчьим? — спросила она.— Отец говорил,
— ответил брат, — волки из него себе корзинки плетут.

— Отец говорил: он живет теперь на Сухой речке в
завалах.

Тетерев там где-то бормочет и чуфыкает.

— Отец говорил: это ухает Выпь, бык водяной.

Диалектные слова в повести М.М.
Пришвина «Кладовая солнца»:

Борина– песчаные холмы, покрытые высоким
бором

Выкликнул-выкликнуть,
в′ыкликнуть,
-ну, -нешь; -утый; сов.
1. кого (что). Кликнув, громко назвав, вызвать.

1.      
что. Громко
объявить.несов. выкликать, -аю, -аешь.

Выходной след русака

2. Гадина – змея.( Ефремова,
   Татьяна Федоровна. Словарь грамматических трудностей русского языка: более
   2 500 слов / Т. Ф. Ефремова, В. Г. Костомаров. — М. : Астрель [и др.],
   2009. — 379 c.)

:

Гадина — Любое земноводное или пресмыкающееся животное.

1. Тот,
кто совершает отвратительные, мерзкие поступки. 
2. Употр. как бранное слово, которым обзывают такого человека.

3. Гон (Ушаков, Дмитрий Николаевич.
   Большой толковый словарь современного русского языка: 180000 слов и
   словосочетаний / Д. Н. Ушаков. — М. : Альта-Принт [и др.], 2008. — 1239
   c.)

Гон- гона, м.
(обл.). 1.только ед. Действие по
глаг. гнать. Большой был гон лошадям.  2. Место охоты на нек-рых зверей
(охот.). Бобровый гон.3.Старинная мера расстояния.

1.      
Елань – топкое место в болоте

Загнетка – углубление в русской печи, куда
сбрасывают горячие угли

4. Загрызы на осинках (Даль, Владимир
   Иванович. Толковый словарь живого великорусского языка: избр. ст. / В. И.
   Даль; совмещ. ред. изд. В. И. Даля и И. А. Бодуэна де Куртенэ; [науч. ред.
   Л. В. Беловинский]. — М. : ОЛМА Медиа Групп, 2009. — 573 c.)

1.           
 

Загрызать-загрызть кого, заедать, закусывать,
кусать или грызть кого до смерти.

2.      
Заяц ковыль –
ковыль ( пошел).

Исхитряется(Даль,
Владимир Иванович. Толковый словарь живого великорусского языка: избр. ст. / В.
И. Даль; совмещ. ред. изд. В. И. Даля и И. А. Бодуэна де Куртенэ; [науч. ред.
Л. В. Беловинский]. — М. : ОЛМА Медиа Групп, 2009. — 573 c.)

:

Исхитрить что, у кого;
добывать хитростью, выхитриться, ухитриться, достигать чего хитростью, умом,
изобретать хитро, умудряться.

3.      
Куртинка – островок

4.      
Ладило — бондарный инструмент

Лоханка,-и и лохань,

и, жен. Круглая или продолговатая посуда для стирки белья, мытья посуды, сливания жидкости.  (Ожегов, Сергей Иванович. Толковый словарь русского
языка : около 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов
; под ред. Л. И. Скворцова. — 26-е изд., испр. и доп. — М. : Оникс [и др.],
2009. — 1359 c.)

Молодые переярки (Ушаков,
Дмитрий Николаевич. Большой толковый словарь современного русского языка:
180000 слов и словосочетаний / Д. Н. Ушаков. — М. : Альта-Принт [и др.], 2008.
— 1239 c.)

5.           
 

6.      
волк
двух-, трехлетнего возраста, перегодовалый волк.

Моросливый дождик(Ефремова, Татьяна
Федоровна. Словарь грамматических трудностей русского языка: более 2 500 слов /
Т. Ф. Ефремова, В. Г. Костомаров. — М. : Астрель [и др.], 2009. — 379 c.)

:

Моросливый— прил.сопровождаемый моросью ( о
погоде).

Мурло лося — МУРЛО́, -а́, ср. 1. Обл. То
же, что морда (в 1 знач.).

2.Специальные (охотничьи) слова

Названия действий:

пуржиться, тявкать, мориться, зафлажить, махать через флаги, сколоться,
делать круг, настораживать, ползти против ветра.

«Пять раз мы пытались его зафлажить…» ; (зафлажить —
«способ охоты на волков, когда место их предполагаемого нахождения обносят
бечевой, с привязанными к ней кусками красной материи, и оставляют несколько
проходов (ворот), напротив которых находятся стрелки») . «Так бывает у иного
охотника: ползет он к зверю против ветра…» (ползти
против ветра «способ приближения к дичи с подветренной стороны») .

2. Названия дичи: зяблик, кряква, косач, токовик, тетерев, рябчик

«Но каждый косач ответил с места токовику…»; (косач — «петух
тетерий, полюх, полевой тетерев, хвост которого раздвоен косичками») (токовик —
«самец на току, старый самец токующей птиц

3. Названия промысловых зверей: волчий щенок, переярки:

«Впереди шла сама волчица, за ней молодые переярки и
сзади, в стороне, отдельно и самостоятельно, огромный лобастый волк») (волчица — «самка
волка») , (переярка — «годовалая самка не дававшая еще потомства»)

3.Звукоподражательные
слова повести “Кладовая
солнца” погружают читателя в особый, таинственный мир, который сам по себе
очень интересен. Эту функцию выполняют используемые Пришвиным
звукоподражательные слова:

·
имитируют звуки, издаваемые птицами

тэк-тэк,
шварк-шварк, кряк-кряк, чуф-ши, кар-кар-кекс, дрон-тон, дри-ти-ти, дра-та-та:

· Шварк-шварк —
дикий Селезень ;

…
сигнал известный всем охотникам:

· Кар-кар-кекс!

— Чьи вы? – закричал в это время чибис.

— Жив-жив! – ответил кулик.

— Дрон-тон! – еще уверенней крикнул ворон.

·
имитируют звуки, издаваемые животными:

…знакомый
тоненький и редкий голосок:

— Тяв! Тяв!

·
имитируют другие издаваемые звуки:

Антипыч
протянул руку, чтобы погладить ее (Травку), она как вдруг вскочит и лапами на
плечи – и чмок и чмок его: и в
нос, и в щеки…

Таким
образом, видим, что изобразительные свойства особых слов позволяют создать
эффект погружения читателя в

атмосферу
живых звуков леса.

4.
Язык интеллигенции.

Например:
Удалось роскошное влажное летнее утро («Живое дерево»); Ночь
морозная, день блистающий («Река отделилась»); Не хочется забыть
вчерашний дивный день («Весна
воды»); Великолепное предмайское утро («Предмайское утро»); Коршун
набрал высоту, махая крыльями, как всякая птица, и, набрав, стал парить и царствовать там,
в синеве высоты («В синеве»).