Рассказ порка по пяткам

Роковая поездка на Кавказ….!

Рассказ написан по реальным событиям и фактам, имевшим место быть в 90-х годах.

Все названия, имена, и некоторые подробные описания изменены.

Костя и Женя уже давно встречались, хотя еще и не думали о серьезных отношениях и создании семьи. Женя была красивой худенькой блондинкой не большого роста с очень сексуальными ножками. Костя же был самый обыкновенный парень, худой не высокий, но зато при деньгах. И вот, наконец-то он сделал ей предложение съездить отдохнуть на Кавказ и заодно, пересмотреть их отношения. Жене конечно понравилась эта идея и она согласилась.

После недолгих сборов, покупки билетов и выбора туристической компании они, наконец, стояли у трапа самолента, который должен был увезти их подальше от городской цивилизации на Кавказ, на встречу романтики и развлечениям. По приезду они разместились в отеле и на следующее утро должны были встретиться с представителем турфирмы, который должен был сопровождать их в разных экскурсиях и быть в качестве переводчика.

Позартракав в первоклассном ресторане, они пошли к месту встречи. Встреча прошла удачно, они нашли с представителем общий язык и уже через час ехали в автобусе, с такими же туристами как и они на экскурсию. Дорого предстояла долгая и изнурительная! Нужно было проехать 100 километров только в одну сторону. Потом предстояла экскурсия по местным достопримечательностям, четырехчасовой отдых с костром и песнями, фотографирование, а затем дорога обратно.

Но случилось непредвиденное…… Неожиданно автобус остановился. А за окном раздались пальба из автоматов и разговор на кавказском языке с русским акцентом…. Женя с Костей выглянули в окно и не поверили своим глазам: вокруг автобуса стояли 3 военные машины, а боевики, кавказской национальности уже подходили к автобусу. Они прошлись автоматной очередью по дверям автобуса и сказали водителю, чтоб он открыл двери. Водитель повиновался. Шестеро боевиков зашли в автобус, и достаточно четко, по-русски, сказали, что автобус захвачен…. Они приказали всем выйти на улицу и встать на колени.

Когда же все вышли, то боевики связали всех по рукам и ногам и оставили в таком положении, сказав, что скоро решат, что с ними делать. На улице стояла жуткая жара, и Женя была одета всего лишь в короткое платье намного выше колен… Как же она сейчас об этом жалела… Костя всеми силами старался закрыть ее собой, чтобы боевики не увидели ее, но тщетно…. Один из боевиков, из той же шестерки, подошел и пристально начал разглядывать Женю, а затем сказал остальным: «Эй, ребята, посмотрите какая тут дэвочка у нас… очэнь симпотична!!!» Естественно его не могли не услышать. У Жени заколотилось сердце. Она прекрасно понимала, чем ей это грозит, но также понимала, что ничего не может сделать для своего спасения, и Костя тоже бессилен. Оставалось только надеться на чудо, на то, что они вдруг передумают, или приедет их командир и даст им какое-нибудь задание и они уйдут…….Но это все были только надежды, наивные женские надежды….

Женя прекрасно понимала, что была для них просто вещью. Вещью, с которой можно сделать все что угодно, которою можно унизить и подвергнуть бесчестию! Женина голова закружилась. Мелькали сочувственно смотревшие на нее лица других девушек, похотливая улыбка боевика, куски веревки, опутывающей ее тело… Боевики разглядывали Женю с такой похотливой улыбкой, как будто видели первый раз в своей жизни девушку! Женя чувствовала себя словно вывернутой наизнанку. Её груди торчали вперед, и казалось, что они стали больше. Боевик подошел поближе и Женя чувствовала, как он возбужден. И это было самое страшное! Она осознавала себя не только пленницей, но и женщиной и понимала, что на волосок от изнасилования. Это стало ясно еще раньше, когда их всех вывели и начали связывать. Женя с ужасом ожидала продолжения принудительного позора.

Один боевик спросил: «Кто твой мужчина?». Женя молча кивнула головой на Костю, сидевшего неподалеку. Боевик подошел к нему и спросил: «Русский мущик, что ты будещь делать, когда твою девущку будут трахать?»

Эти слова, как кипяток, «обожгли» Женен слух и сознание. В этот момент она поняла, что это случится…. Она вскрикнула: Нннеееет, нннеееннаааадооо, и начала ерзать, пытаясь освободиться от веревок. Но это только еще больше завело боевиков. Костя же тоже начал пытаться освободиться, строя устрашающие гримасы и выкрикивая, что он их всех поубивает, если они хоть пальцем тронут Женю. Боевику захотелось поиграть, и он сказал: «Слушай мэня, мушик, мы с тобой бьемся, и если ты выигрываешь, то мы отпускаем твою женщину, а эсли нэт, то она наша!» И с этими словами он развязал Костю и дал ему нож. Костя в недоумении продумывал ситуацию, но что он мог сделать: худой, не высокого роста, ни разу по-настоящему не дравшийся, что он мог сделать с этой грудой мышц….. Боевик с нескольких ударов уложил Костю и порезал в нескольких местах ножом. «Ну что, мушик, ты проиграл, она наша….!!!» — ликовал боевик. Они развязали Женю и приказали ей раздеться. Женя стояла как окаменевшая, её руки не слушались, а сознание как будто находилось не здесь, не в это ситуации. Один боевик прохрипел: «Послушай сука, ты теперь наша, мы будем делать с тобой все, что захотим и если ты будешь послушной, мы тэбя не убьем, а эсли нэт, то прикончим на мэсте и мушика твоего тоже! Поняла! Раздягайся, бистро!» Женя кивнула головой. Она медленно начала стягивать с себя платье и тут не выдержала и разревелась. Её организм не выдерживал ужаса, происходящего с ней, а больше всего от понимания того, что будет дальше.

Она долго не могла освободиться от платья: руки не слушались. Пальцы и ноги были ледяными, несмотря на жару на улице. Когда же наконец сняла с себя платье и предстала в белье, шестерка начала терять человеческий облик. Хотя они и без этого не были похожи на людей: озверевшие, не бритые морды, от которых воняло потом, грязью и сигаретным дымом. Глаза на выкате, красные и воспаленные, слюна стекала с подбородка…..

Естественно, долго ждать они не могли. Боевики подскочили к Жене, схватили ее и потащили к матрасу, который разложили неподалеку. Швырнув ее на матрас, все шестеро ублюдков начали раздеваться. Когда же все разделись, то Женя ужаснулась – размерами их половых органов. И тут один из боевиков сказал: «Ну че, парни, по-старшенству будем!» И подешел к Жене, которую тут же всю заколотило. «Снимай трусы и ливчик» — приказал боевик. Женя, в растеренности, не сразу подчинилась. Тогда боевик подошел к ней, достал огромный военный нож, и сказал мужикам, чтоб те ее подержали. Остальные пятеро боевиков, тут же сковали ее по рукам и ногам своими руками. Женя начала вырываться, но этим бугаям не составляло никакого труда удержать слабое женское тело. Боевик разрезал не ней белье, и она осталась голая. Ей без всякой церемонии объяснили, что они сейчас с ней хорошенько развлекутся и если она будет себя хорошо вести, то отпустят. Женя закатилась истерикой, она хотела вырваться, но не могла, хотела хоть как-нибудь помешать этим ублюдкам насиловать себя, но она ничего не могла сделать. И эта ужасная безысходность просто сводила ее с ума. Она кричала, плакала навзрыд, брыкалась, пытаясь вырваться. Но это быстро надоело боевикам, к ее горлу был приставлен нож и тот же самый боевик, по-видимому самый старший, на ломанном русском, объяснил ей, что если еще хоть звук издаст – они ее зарежут. Женя тут же замолкла. У нее в голове пролетали мысли о том, что как бы они не заразили ее чем-нибудь, а тем более СПИДом, что они могут порвать ей вагинальное отверстие и у нее будет большая потеря крови, ведь каждый из них весил как минимум 80, а то и все 100 килограмм. Она думала о том, что как бы не забеременеть от этих ублюдков, ведь эти звери и знать не знают, что такое презерватив…. Точно — без презерватива, они будут трахать её без презерватива, нет, только не это!!!

Ведь если они её убьют, то это будет быстро и не мучительно, но если она забеременеет от них, то это останется с ней на всю жизнь. Она будет вынашивать и растить ребенка уродов, которые её изнасиловали и надругались над ней…..!!! «НЕТ ТОЛЬКО НЕ ЭТО, ТОЛЬКО НЕ ЭТО» — как одержимая повторяла про себя Женя….

И тут к ней подошел тот самый старший из всех боевик. На вид ему было лет 40, а весил он киллограм 100, не меньше. Женя увидела его выпирающий, мешкообразный живот, толстые, как столбы ноги, покрытые черными волосами. Его член был длиной около 18 сантиметров, а толщина около 7. От этого урода пахло давно немытым телом, потом и сигаретным дымом. Женю охватила чудовищная неприязнь к этому зверю…… Боевик тем временем еще ближе подошел к ней и начал лапать во всех интимных местах, а остальным приказал раздвинуть ей ноги по-шире и крепко держать. Он, огромный, всей своей тушей навалился на Женю. Та опешила от неожиданности, а потом опять закричала. Головка члена уже скользила по половым губам, и вот, началось проникновение, боль, острая боль внизу живота. Девушка выгнулась. Много боли…

Боевик подался вперед, навалился телом, лишив возможности сжать ноги, подхватил снизу за плечи и рывком потянул на себя. Одновременно движением бедер надев девушку на окаменевшее естество, словно посадив на кол. Женя заорала от дикой пронзительной боли. Боевик начал двигаться мощно и интенсивно и с каждым его толчком Женя вскрикивала.

Девушка кричала и от боли и отвращения одновременно. Наконец он вошел в нее до атказа и прокоментировал это вслух. Все остальные боевики с диким выражением лица смотрели на происходящее и вовсю дрочили. Резкий заппах пота и грязи ударил жене в нос и она попыталась отвернуть голову, но боевик понял это и с еще большим наслаждением и пахатливой улыбкой начал трахать ее и сосать. Трахал он ее не меньше 5 минут и наконец его темп участился, а член внутри раздулся еще больше. Он был близок к завершению….Женя это почувствовала и взвыла….

— «Не кончай в меня, пожалуйсто, не кончай, я студентка, мне нельзя ребенка», — кричала она.

— «Ничэго, оборт сдэлаэшь, сука», — с ехидной улыбкой на лице прохрипел боевик. Он сделал, еще пару очень сильных толчков и вплотную придвинувшись к Жене, замер…

— ннеетт, не надо, ну не надо, ннеетт, заорала девушка, но тут боевик яростно захрипел….. Девушка изо всех сил дернулась, выгнула спину, дабы соскочить с члена, но напрасно…. Тут же она почувствовала, как горячая, струя ударила в стенки ее влагалища… Ана опять взвыла, и скривив рот от отвращения отвернулась, боевики это очень заметили и это еще больше их завело.

— Мужики, произнес один из них: «А ей оказывается так не нравится кагда в нее спускают, так мы сейчас это исправим, так ее спермой накачаем, что она ею ссать будет.……» И с этими словами все заржали в один голос. Тем временем толстый уже слез с Жени и к ней подошел другой боевик.

— «Ну что, девочка, понравилось?» — с ехидной улыбкой проговорил он. А я сейчас с тобой тоже поразвлекаюсь….

Он сел рядом с ней на корточки и запихнул ей во влагалище два пальца, проделывая ими поступательно-вращательные движения, надавливая при этом ногтями пальцев на стенки влагалища. Жене было больно, она дергалась, пыталась вырваться, но ее очень крепко держали другие боевики. Постепенно боевик ввел в нее уже три пальца, от жего Женя завизжала…Затем боевик занялся ее клитором, он отвел кожу половых губ и стал массировать клитор, также задевая его ногтями. Продолжалось это все не менее 7 минут, но Жене эти минуты показались вечностью. Когда же боевик насладился издевательствами, он лег на нее, придавив своим телом, и приказал ей обхватить его ногами. Жене было очень отвраительно чувствовать этого вонючего мужика на себе, который вот-вто войдет в нее, но обхватыввать его ногами самой было еще более отвратительнее… Но тем не менее, ей пригрозили расправой и она медленно подняла ноги и положила их ему на спину.

— «Я почэму-то ничэго не чувствую» — прохрипел боевик, обхвати меня силнее, чтоб я чувствовал твои горячие ляжки, мне так будет приятнее…

Боевик был очень широкийи жене пришлось принять не мало усилий, чтоб обхватить его так, чтоб он это почувствовал.

-«Нуу поехали» — сказал он и с силой вогнал свой член в нее. Женя вскрикнула..

Член у него был ни чуть не меньше чем у первого боевика, поэтому каждое его движение доставляло Жене сильную боль….

Но боевику оказалось мало просто трахнуть девушку, он был извращенец и ему захотельсь, поиздеваться над ней, чтобы она помогала ему, двигала тазом на встречу его члену. Он ей об этом сказал. Сначала Женя не поняла чего он от нее хоче, но после догадалась….

Как же гадко, помогать этому уроду входить в себя….. Но она ничего не могла поделать и ей пришлось выполнять то что он сказал.

Она медленно, не втакт его движениям начала двигаться. Боевику это совсем не понравилось.

— «Ты че сука, трахаться не умеешь, нука быстро вмэсте со мной заработала» — заорал он на нее.

Женя кое как вошла втакт с его движениями…. «А теперь двигай тазом сильно и резко, чтоб я чувствовал твою страсть» — сказал боевик.

— «Я не могу, мне больно, у меня нет сил» — попробовала отговориться Женя, но напрасно, она еще больше разозлила боевика…….

— «Или ты, сука, делаешь, что я говорю, или тебе сэйчас пиздец придет» злобно проговорил он. Работай, сука, работай, быстро!!!

Женя очень испугалась и все-таки начала двигаться более резко

— «Еще резче, я ничего не чувствую» — орал боевик.

-«Я не могу больше» — пищала Женя,

— «Я сказал резче и сильнее». Терпение боевика кончилось…..

-«Ну все сука, если я сейча досчитаю до пяти, а ты не начнешь работать как надо, то я тебе все пальцы на руке отрежу, поняла сука» — прошипел боевик..

— Женю заколотило от страха.

Боевик начал яростно вгонять в нее и при этом считал: раз, два, сильнее, три, резче, четыре, пять…..

-аааааааа – кричала Женя от столь сильных толчков, ведь вместе с ее усилиями толчки стали очень резкими о дико сильными.

-«Вот так, сучка, продолжай, вот так, молодэц, продолжай пока я не кончу, только попробуй остановиться, сука» — орал боевик. Но он не кончал, а силы у Жене кончались и уже начили неметь ноги, мало того он придавливал ее всеми своими 90 киллограммами и ей было очень тяжело двигаться.

Она уже не могла так сильно двигать тазом. Боже, она уже была готова, чтобы он поскорее кончил, но он не кончал и наоборот, как только чувствовал , что его семя вырвется – приостанавливался и замерал, ждал несколько секунд пока успокоится и опять начинал двигаться.

И вот наконец, он сделал еще пару сильных толчков и задергался в оргазменных конвульсиях…..

Женя опять почувствовала, как бьет в нее сильная горячая и тугая струя спермы. Она скривила рот и отвернулась от его лица, чтобы не видеть его довольную рожу. Боевик, расслабленный, удовлетворенный и весь лоснящийся от пота, разлегся на ней. Но долго ему лежать не дали – подходила очередь другого Боевика.

У третьего боевика член был не такой толстый и широкий, но зато очень длинный. Сантиметров наверное 20-22, прикинула Женя. У нее уже и так все болело внизу живота, и внутри влагалища, а тут хоть и не широкий, но зато длинный член, который возможно достанет до матки. А если достанет, этот же зверь не успокоится, пока не войдет в матку, а тогда он попросту ей все порвет…. Нет, только не это, подумала Женя, похоже самое худшее еще впереди….. За несколько секунд пронеслись эти мысли у Жени в голове и вот уже эта горилла взбирается и ложится на неё. Хорошенько устраивается на ней, ерзает… Как же не выносимо было Жене это терпеть… И вот наконец-то он входит в нее….. Да, как она и думала, член не такой широкий, и боевик одним толчком полностью вошел в Женю. Но не, не полностью, и не до конца…. Головка его члена уперлась во что-то… Женя вскрикнула и дернулась от боли, как она и думала, он достал до матки…. Боевик в это время радостно зарычал: «АААА, сука, я уперся в ее матку, ну сэйчас ты у мэня, дэвочка попляшешь!» И с этими словами он с силой, как бы немного сверху, навалился на Женю, пытаясь вогнать головку члена в ее матку. Женя издала истошный вопль. Никакая боль, испытанная ею раньше, не сравнилась бы с этой. Женя начала сильно дергаться. Адреналин сделал свое дело, от сильной боли Жене удалось скинуть с себя боевика. Но ему это очень не понравилось, он понял, что в матку так просто не войдешь, поэтому попросил, чтобы Женю связали. Боевики, не долго думая, вбили в землю железные колья, и привязали Женены ноги и руки к ним. Женя осталась лежать в распятой позе, с широко разведенными, немного согнутыми в коленях ногами. Боевик опять залез на неё и вошел. На этот раз он делал все медленно, понимая, что доставляет Жене сильную боль.

Вот головка его члена опять коснулась матки… Но толчков боевик не делал. Он навалился на Женю, очень сильно придавил ее своим телом и обхватил руками так, что на этот раз она не могла даже дернуться. И медленно, с невероятной силой стал проталкивать головку своего члена в дырочку ее матки. Боль, очень сильная боль – это все что чувствовала Женя на тот момент… Вот уже проход в матку расширился, и кончик головки вошел. Еще несколько секунд и уже глубже. Боевик с немоверной силой вдвигал в Женю свой член. При этом у него на лице была такая гримаса, как будто это самое любимое его занятие на свете. Вот еще чуть чуть, Жене стало еще больнее, она уже не могла сдерживаться… Она закричала, громко и пронзительно. Но боевик был так занят, что не обратил на это никакого внимания, а наоборот еще сильнее двинул тазом. Еще, еще, еще!!! И вот наконец он сделал очень сильный толчок…. Женя побогровела от боли. Боевик наконец-то полностью вогнал в ее матку головку члена и даже больше. И тут же начал кончать. От столь длительного напряжения, оргазм у него получился длительный и он все впрыскивал и впрыскивал в Женю свое семя. Но Жене уже было все равно. Боевик, полностью насладившись своей работой внутри Жени, еще немного полежав на ней, слез с нее, уступив место другому.

Оставалось еще 3 боевика, которые ждали своей очереди, но для Жени, после того что с ней сделали предыдущие троя — это уже не имело никакого значения. Тем более, что у оставшихся боевиков были не такие широкие и длинные члены. Они довольно быстро кончили в нее, и все закончилось.

Насытившись, боевики начали собираться. И естественно они совсем не собирались просто так оставлять своих жертв, ведь именно за ними они и вышли сегодня на охоту. По рации они что-то сказали на своем языке, и вскоре приехало еще 2 машины. В них боевики погрузили всех девушек, которые тщетно сопротивлялись, а мужчин взяли только физически крепких и на вид здоровых. Как они объяснили для работ. Остальных же мужчин они так и оставили валяться связанными на дороге. И только чудом они спаслись. Рядом с ними остановилась машина, и из нее вышел мужчина по малой нужде, который и заметил барахтающихся в траве парней. Тогда они доехали до города и постарались рассказать обо всем властям. Но все их попытки были тщетны. Во первых у них не было доказательств, а во вторых они не могли дать точную информацию, куда увезли пленников, сколько там боевиков, какое у них вооружение и т. д. А рисковать боевой группой и своим званием не хотел ни один полковник с которым было возможно переговорить.

Пленников же привезли всех в какое-то место, где стояли небольшие самодельные деревянные домики, а некоторые и вовсе – землянки. Всех пленников разместили в землянках, в которых стояли небольшие буржуйки, и было холодно. Не изнасилованной ни одна девушка не осталась, боевики насиловали их каждый день по нескольку раз каждую, причем не просто трахали, а с садизмом развлекались. Продолжалось это долгих 7 месяцев, некоторые девушки уже забеременнили и ходили с животами, но даже это не останавливало боевиков, чтоб не трахать девушек. Тех кто был с животом, боевики ставили на четвереньки и входили по двое, по трое сразу. И неизвестно, что было бы дальше, если бы на спасение пленникам не пришел отряд спецназа.

Оказалось, что на эту группировку боевиков местное подразделение обороны уже давно готовило боевую операцию. Но нехватка информации и средств постоянно мешала началу операции. А местное туристическое агенство прекрасно знало о нападениях боевиков, но не закрывало этот туристический маршрут потому, что он давал хорошую прибыль.

Когда спецназ провел операцию, заложников всех разместили по больницам, т. к. почти у всех было очень сильное истощение, а у некоторых и очень сильные побои и переломы. Всех беременных девушек поместили в род дома. Аборт после 7 месяцев делать уже поздно, поэтому всем пришлось рожать. Это было самое худшее, чего Женя боялась еще тогда, когда её только начали насиловать боевики. Но теперь это случились, и другого выхода у нее не было.

Костя же со всеми остальными мужчинами, которых подобрали проезжающие мимо, отделался намного легче. Порезы быстро зажили, и вскоре он забыл о происшедшем. Женю он так и не взял в жены, объяснив это тем, что он не хочет воспитывать ребенка этих уродов, да и с ней не сможет нормально заниматься сексом, потому что постоянно будет вспоминать, как ее насиловали и что он просто не сможет получать от секса удовольствие. И мало того, будет постоянно чувствовать, что она ложится к нему в постель после тех тварей…

Женя же не отдала своего родившегося мальчика в детдом, а стала его воспитывать сама. Как ни как – она его мать, «А кто биологический отец, не важно, а важно кто вырастил и воспитал» — говорила Женя.

Вот так закончилась безобидная, как казалось на первый взгляд поездка не Кавказ. Из-за равнодушия и эгоизма одних людей, другие люди могут очень сильно страдать, а кто и погибнуть.

МазОда —

Частушки старого мазохиста.

Я рос плохим мальчишкой,

Учебу не любил.

И «неуды» сплошные домой я приносил.

Придет с работы мама,

Кричит: «Снимай трусы!»

Ремнем по голой попе.

Встань в угол на бобы!

И папа часто пьяный

С работы приезжал.

В гостиной, на диване, меня частенько драл.

Потом я с палкой в попе

Стирал его носки,

Тем временем он мамке

Облизывал соски.

У дедушки Макара

В деревне летом жил.

Он так же меня жизни

По пятницам учил.

Давай внучок, шкодливый, разденься догола!

И розгами раз сорок,

Да в угол на дрова!

Я самый младший вышел

Во всей своей родне,

Поэтому глумились

По-очереди все.

Бывало, соберутся у нас на целый день.

Фантазии так льются

На зад через ремень!

Сеструха била шлангом,

Отец за член таскал.

А дядя Толя грабли,

Мне в анус затолкал.

А мама по привычке сдерёт с мены трусы.

Ремнем по голой попе.

Встань в угол на бобы!

Богат на извращения

Был Петька, старший брат.

Рифленую верёвку

Пропихивал мне в зад.

Таким макаром тазик, я за собой таскал.

А Петька сзади плеткой

«Тачанку» подгонял.

По вечерам в подвале,

Я время коротал

И в карты на желания,

С друзьями я играл.

Удачливый Андрюха стянул с меня трусы!

Ремнем по голой попе!

Встань в угол на бобы!

С соседкою Оксанкой

Я тоже не скучал.

В сарайчике на даче

С ней в доктора играл.

Она мне вместо клизмы, в семейные трусы,

Из желтого графина

Налила воды.

Потом она сказала:

Ты плохо себя вел!

Рубашку не погладил,

В сарае не подмел.

А ну, снимай скорее и дайка мне трусы!

Да ими же по заду!

Встань в угол на бобы!

Я вылизал ей попу

И клитор отсосал.

Она же мне от счастья на морду нассала.

Схватив меня за письку,

Взялась её дрочить!

Вот так узнал впервые-

Как девушек любить!

Разврат Оксанин папа

Застукал в тот же час.

С большим ремнем солдатским,

Он ринулся на нас.

А ну-ка, быстро оба, отдали мне трусы!

Ремнем по голой попе.

И в угол на бобы!

Таким меня любили

Все девки во дворе.

По очереди били,

В лесочке на бревне.

Я каждой был прислугой. Я каждой был рабом.

И что со мной творили!

Всё помниться с трудом!

Я облизал все попы,

Помыл все сапоги.

Все выполнил желания,

Снаружи и внутри.

За это мою шею зажали между ног!

Ремнем по голой попе

И в угол на горох!

Но все ж свою Оксанку

Я больше ублажал —

Массаж на спину делал,

Коленки целовал

Завистницы другие, насупили носы.

В лесу меня поймали

И вставили пизды!

Пятью годами позже,

Я в армии служил

Старшинам прямо в койку, я завтраки носил!

За каждую оплошность

Спускал до пят трусы.

Ремнем по голой жопе!

Встань в угол на бобы!

Всю службу за два года

По полной отмотал.

До дембеля «пузатых»,

Я на спине катал.

Вся задница в полосках, коленки все до дыр!

Так здравствуй новый дембель

По кличке «Мойдодыр»

Зашел домой я гордый

С улыбкой до ушей.

Но тут же пьяный папа швырнул меня взашей.

Давай-ка бля, солдатик,

Снимай свои трусы!

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

В общаге института

Среди девчонок жил.

Был скромным и строптивым, тусовки не любил.

За это меня сучки

Решили наказать

И вечером к кровати

За руки привязать.

Стою я в позе раком

На голове трусы.

Зажаты промеж булок наручные часы.

Одна из них сказала:

Да он ведь просто лох!

Ремнем его по жопе

И в угол на горох!

Проснулся я под утро

Без плавок на полу.

На койке я заметил красавицу одну.

Она средь этой шайки

Ведущая была.

Отъявленная стерва

И в будущем жена.

С женою я не ладил —

Не удовлетворял.

Зарплату просахатил,

Машину поломал.

И мне с порога, стерва, орет: «Снимай трусы!»

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол не бобы!

Преперлась как-то пьяной,

С любовником своим.

Устроила мне порку

На зрелище другим.

Любовник вдохновленный, всех в попу поимел.

Под утро на балконе,

Он Марсельезу пел.

Привязан был я к стулу

На новый день в обед.

Соседская собака мне делала минет.

Вновь друг жены с похмелья,

Схватился за бразды.

Ремнем по голой жопе

Встань в угол на бобы!

Сдала жена подруге

На вечер за долги —

За пару рваных соток и за стакан муки.

А там я поломойкой

До ночи пропахал —

За каждый квадрометр

По заду получал!

И старшая сестрёнка

До нынешних годов.

По-прежнему вставляет

Мне крепких тумаков.

Снимай скорей братишка, семейные трусы!

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

Намедни был к осине

Привязан голышом.

Сестра меня стегала осиновым кнутом.

Потом я на карачках

По полю ковылял,

Изображал скотину

И землю целовал.

Начальник мой не сахар,

Меня дрочить любил.

Под водку в конце смены,

В свой кабинет водил.

А ну скорей, ублюдок, снимай комбинезон!

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на балкон!

В загибе кверху задом

Стоял я на столе.

Сосал большую писю,

Порытую в говне

За это мне надбавку к зарплате он давал.

И премию за то, что

Он на меня кончал.

Мой старый друг Серёга,

Он тоже в теме был.

На кухне по субботам

Ремнем меня лупил.

Повыше зад дружище! Снять до колен трусы!

По пяткам и по жопе.

Встань в угол на бобы!

Затем мы с ним украдкой

Поехали в гараж.

И там мы закатили немыслимый кураж.

Раздев до основания

К домкрату подвязал.

Хлестал меня канатом,

Во все места ебал!

Я ползал на коленках,

Меж булок карандаш

И чистою рубахой отдраил весь гараж.

Ещё разок приятель

Мы испытаем боль.

Ремнем по голой жопе

И в угол на фасоль!

Домой мы возвращались

Вдоль речки на легке

И покурить присели

У дуба на пеньке.

И тут мой друг губами, оделся на мой член.

Не что не предвещало

Таких вот перемен.

Жена моя спалила,

Что в хате нет меня,

Дождавшись у подъезда

Добавила огня.

Встань в позу поострее! Снимай свои трусы!

Ремнем по голой жопе.

Прочь в угол на бобы!

Про вольности с Серёгой

Узнал и мой отец.

За баней, в огороде

Устроил мне пиздец!

На мой конец верёвку, он крепко привязал

И за собой меж грядок,

Безжалостно таскал.

Затем в кустах с крапивой,

Стоял я полчаса

И прямо в ягодицу ужалила оса!

Но всем там было пофиг

на злобности осы.

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

Зимой в командировке

любовницу нашел.

С цветами и шампанским,

Я в номер к ней пришел.

Она, о боже правый! Не просит не чего!

Садись скорей за столик!

Мы будем пить вино!

За рюмкою, другая

И вот пошел процесс!

Рукой своей бесстыжей,

Под лифчик к ней полез.

Она как обожженная кричит: «Снимай трусы!»

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

Порола меня больно

Верёвкой бельевой

Мой тихий стон невольно

Истек в собачий вой.

Потом на локтях в ванне, я целый час стоял.

Так под холодным душем

Я жопу охлаждал!

Меня забыли на ночь

Прикованным к трубе

С соленою водою —

Задница в ведре.

А полседьмого утром – подъем как на покос.

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на овёс!

Она была реально,

Армейской старшиной

Вся тема показалась-

Кромешною войной.

Без плавок, на морозе в сугробы приседал.

С зажженной свечкой в попе,

На брюхе проползал!

Я сотню раз отжался

И в задницу ей дал.

В моче её купался

Все ноги облизал.

Она не унимаясь, порвав мои трусы,

Ещё разок по жопе!

И снова на бобы!

В финале романтизма

Поднялась страсть на пик!

По ходу онанизма,

Я перешел на крик!

Лежал я на лопатках, коленки на груди.

Она в мой зад пихала

Большие бигуди!

Домой вернулся бодрый,

Весь зад из гематом.

Жена конфуз заметив,

Накинулась с кнутом!

Тебя сейчас изменник, порву блядь, на куски!!!

Кнутом по всему телу.

Встань в угол на бобы!

На трёпку групповую

Сбежалась вся родня.

Пороли очень долго,

До завтрашнего дня.

В честь моего «прозрения» затеяли банкет.

Гостям мужского пола

Исполнил я миньет!

На морде моей терлось

С десяток голых жоп.

И даже приложился

Отца знакомый поп.

В итоге бурной пьянки – конечно дать пизды!

Встань! Руки на затылок!

Ногами на бобы!

Детей своих и внуков

Достойно воспитал.

Наказывать телесно

Я их не позволял.

Зато меня супруга по четвергам драла.

С другими мужиками

По пятницам спала.

И теща моя, грымза

Любила дать урок.

За дочь свою родную, порола меня впрок.

Давай зятек мой милый,

Снимай свои трусы!

Кнутом по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

Глумилась по-старинке

К скамейке привязав.

Пуховую подушкой мой жопель приподняв.

Затем я по привычке

Вылизывал ей зад.

По булкам растирая

Российский шоколад.

Я много раз пытался

Всё в жизни изменить.

В начальники подался и стал поменьше пить.

Но всё ж в конце недели

К своей жене бегу.

Что б получить по жопе

И постоять в углу.

Вот мне шестой десяток,

На даче я тружусь.

Своих дурных пристрастий

Давно я не стыжусь!

Вновь злобная старуха, кричит: «Снимай трусы»!

Ремнем по голой жопе.

Встань в угол на бобы!

Кусты я все окучил

Полил я все цветы

Но все равно за это

Отвалят мне пизды.

Коленями на соли, да в заднице морковь!

Правдивая история

И вечная любовь!

Последнее изменение: 27 июня, 2021 в 03:38 пп

---

Продолжение рассказа Вареники. После надругательства над Филиппом в парке, три девушки снова заставили парня лизать вареники, на этот раз в лесу.

Гелла

Следуя заброшенной тропой, компания все дальше уходила в лес. В чаще солнце с трудом пробивалось через густые кроны деревьев. Звуки города теперь были еле слышны. Ведя Филиппа под руки девушки непринуждённо болтали, легко перескакивая с темы на тему. Говорили то об одежде, то о еде, то о каких—то запрещённых препаратах.

На Филиппа никто не обращал внимания. Также, как никто не обращал внимания на сумку, в которой ещё оставалось пиво и которую теперь несла Манана. Филипп, как и сумка в данный момент являлся для них чем—то вроде вещи и его участь ни у кого не вызывала сомнений, как не могло быть вопросов, по поводу использования, находящегося в сумке пива. 

С каждым шагом гнетущая Филиппа тревога становилась всё тягостнее. Он не понимал почему они идут так далеко. Он готов был умолять их остановиться и просить сделать с ним, то, что они хотели прямо сейчас, здесь на месте, но молчал лишь потому, что всё сказанное им до этого обращалось в обидные насмешки. «Зачем идти так далеко? Зачем усугублять его бедственное положение, растягивать мучительное ожидание чего—то плохого».

В конце концов он не выдержал и упираясь ногами захныкал:

— Хватит. Куда мы идём? Я сделаю, что вы хотите. Пожалуйста, давайте не пойдём дальше. Скоро начнёт темнеть. 

Гелла с Наной, как будто неожиданно вспомнили про него и рванули под локти, каждая на себя. Они держали его так крепко, что у Филиппа посинели руки.

— Да не дергайся ты, чудик. — Опомнилась Нана. — Вот уже считай дошли, немного осталось. Смотри какие тут цветочки очаровательные. Такой красивый букет для своей соберёшь. Наслаждайся прогулкой пока ты с нами.

Гелла с интересом выслушала подругу и хмыкнула. Филиппу совсем было не до цветов. Напротив, при мысли о них ему стало ещё хуже. Он тихо простонал.

Место, о котором говорила Нана, действительно оказалось неподалёку. Под плотным навесом листьев обнаружилась небольшая укромная поляна с чёрным костровищем посредине. Вокруг потухших углей и недогоревших дров лежала пара массивных брёвен, испещренных засечками от каких—то острых предметов. Местами валялся мусор. Лес здесь как будто молчал, оставляя забредших в это тёмное место путников в могильной тишине. 

Манана поставила сумку на землю и положила руку на плечо Филиппа.

— Нравится тебе здесь, дорогой? — Вкрадчиво скалясь спросила она.

Гелла и Нана наконец то отпустили его руки и встали вокруг побледневшего, как простыня юноши. Обступившие Филиппа девицы возвышались над ним почти на голову. Филипп еле стоял под их давящими взглядами на дрожащих в коленях ногах.

Внезапно тяжеленая лапа Мананы шлепнула его по заднице так, что у него содрогнулись все внутренности. Нана уперла ладонь ему в грудь, не давая рухнуть вперёд. Манана, не отрывая руки, больно сжала его ягодицу.

Филипп болезненно вскрикнул. Манана навалилась на него, схватила за пах и прижалась к нему сзади. Продолжая давить на него своим телом, она сначала согнула его в пояснице, потом повалила на землю, потом поставила на четвереньки и уселась на него верхом.

В прижатые к земле ладони Филиппа больно врезалась сухие комочки грунта и жесткие травинки.

— Филя, будешь моим осликом, обратно я на тебе поеду. Докинешь меня до той скамейки?  — Пьяная великанша, не сдерживая более куража, с диким гоготом глумилась над изнывающим под её весом хрупким пареньком. — Пошёл вперёд, что встал то, как не живой?

Руки Филиппа дрожали от напряжения, одно колено уперлось в какой-то камень и болело так, будто его сверлят. Эти мучения перекрыл удар носком ноги по его промежности. Он понял, что это была Нана, потому что Гелла стояла перед ним и взгляд Филиппа был направлен как раз на её ступню, обутую в кожаные сабо.

— Езжай тебе сказали! — Срывающимся от злого восторга окриком подстегнула его Нана.

От пинка по заднице Филипп подался вперёд и завалился на локти. Лицо его уткнулось в ступню Геллы. Пошевелиться он не мог.

— Хватит, слезай с него. — Внушительно повелел надтреснутый голос.

Это была Гелла. Филипп сразу почувствовал облегчение. Манана тут же начала привставать с него. С трудом поднявшись с ободранных локтей парень сел на землю перед своей спасительницей.

— Иди сюда, малыш. Они тебя больше не тронут.

Гелла нагнулась, взяла Филиппа под мышки и легко вытянула его в стоячее положение.

На измученном лице Филиппа застыла боль, но испуганные глаза его смотрели на волчицу с надеждой и признательностью.

Ещё там в парке, до того, как все началось ему показалось или он как-то почувствовал, что она является негласным лидером этой отмороженной шайки. И сейчас в этом не оставалось сомнений. Инстинкт выживания толкал его к ней под защиту. 

Они стояли лицом к лицу почти касаясь друг друга. Измотанный, затравленный мальчик и сильная, готовая к решительным действиям альфа-самка.

Филипп смотрел прямо перед собой, так что его взгляд падал на шею девушки. Он дышал воздухом, который она выдыхала. Гелла с любопытством рассматривала его с высоты своего роста. Филипп силился сделать что-то, что позволило бы ему расположить к себе эту разбойницу. Сам от себя не ожидая, он вдруг тихо произнёс: 

— Мне нравится твой шрам.

Сказав это, Филипп покраснел и опустил глаза на грудь девушки.

— Ах ты ж моя лапочка! — С поощрительной мягкостью пропела Гелла. — Хорошо, что признался мне в этом. А то у меня уже самооценка упала.

Расплываясь в улыбке, волчица подмигнула подругам, стоящим за спиной юноши. Нана и Манана тоже заулыбались.

— Ну иди ко мне, малыш. Замучили тебя эти стервы, да? Хочешь я тебя приласкаю?

Гелла притянула Филиппа к себе и запустила руку под его футболку. Филипп нерешительно приобнял её и уткнулся носом в изуродованную шею. Твердая прохладная ладонь волчицы скользнула по телу юноши и стала гладить его по спине.

От такой невиданной нежности Филипп сразу как-то расчувствовался и порозовел. Теплые объятия хищницы, её сильные и чувственные руки, как будто наполняли его живительной силой, утоляли, причиненную боль.

Отталкивающий шрам, вдруг показался ему изящным и притягательным. Со всей сердечной искренностью Филипп стал целовать его, касаясь кончиком языка. Не было и капли того сковывающего отвращения, которое он испытывал, когда Манана удовлетворяла себя его головой и которое он так не хотел переносить вновь, пока они шли сюда.

Запах Геллы был таким бархатным и пленяющим, он как будто исходил из её души, он очаровывал, он подчинял.

Та, которую он боялся больше, чем Манану, теперь прижимает его к себе и тает от его поцелуев. Изнуряющий страх сменился робким возбуждением, появилась и некоторая уверенность. 

Губы и язык Филиппа несколько раз прошлись по рельефному ожерелью.

Он уже не думал об ожидающих своей очереди двух других развратницах. Очень приятно стало на душе при мысли о том, что, говоря о варениках, Гелла имела ввиду не то, а другое. Так уютно было представлять, как она потчует его своим кулинарным блюдом. Осмелев в конец, Филипп вообразил, что минет в исполнении Геллы мог бы очень положительно сказаться на его сильно пострадавшей самооценке. 

И в самом деле, не станет же эта миледи, так унижать его и просить сделать то, чего достойный юноша ни при каких обстоятельствах делать не должен и чего он никогда и ни для кого не делал раньше. 

Он прижался к бедру Геллы членом и потянулся ртом к её губам. Но она играючи увернулась. Ей лишь стоило приподнять подбородок, и Филипп уже не мог до него дотянуться.

Её пальцы все тверже массировали затылок и всё сильнее сжимали шею Филиппа. Повинуясь её руке, он переместился от шеи к верху груди, потом хотел вернуться обратно, но Гелла всё настойчивее давила вниз. Филиппу было неловко стоять принагнувшись, он уже целовал её живот, который она открыла ему, задрав футболку до груди. Несмотря на задаваемое Геллой направление, он решился выпрямиться и отстранил свои губы от её тела. На этот раз пальцы волчицы действительно больно сжали его шею.

— На коленки встань, малыш. — Спокойно и без заигрываний сказала она и остановилась в ожидании.

Филипп тоже остановился, не совсем понимая, что происходит. Он так и замер нагнутый и удерживаемый ею в этом неловком положении. 

Не дождавшись, Гелла взяла его за загривок обеими руками и притянув на себя и вниз, провезла его лицом по своему животу, пока он не задел носом пояс её шорт.

Низвергнутый любовник неуклюже подкосился и оказался на коленях в очень опасной близости от того вареника, мысли о котором он так легковесно отринул минуту назад.

Филипп ошарашенно смотрел, как покрытая вздутыми венами тыльная сторона кисти девушки расстегивает пуговицу и молнию на шортах и как при этом ходят сильно выступающие костяшки её пальцев. Он чувствовал, что Гелла наблюдает за ним сверху и делает всё неторопливо, чтобы насладиться каким-то особенным, доставляющим ей удовольствие, моментом.

С лихорадочной сумбурностью в голове молодой человек пытался перенастроить себя под резко изменившиеся обстоятельства. 

С такой близости её накачанные бедра казались гигантскими. Одно за другим они приподнимались, чтобы освободить себя от обтягивающих шорт. Гелла стояла перед ним в синих стрингах через кружевной передок которых просвечивал злополучный черный треугольник. Филиппа начал пробирать моросящий ужас. Ещё один неудержимый подъем огромных бедер юноша пережил с чувством фатального краха всей своей жизни. 

Вагина Геллы предстала пред его очами во всей своей неприкрытости, в мельчайших анатомических подробностях. Ужасающе чёткие, физиологически сложные, натурально представленные линии её полового органа буквально вонзились в его сознание, поразили его до немоты.

Филипп упёрся ладонями в бёдра разбойницы и окаменел, не в силах приблизиться к ней ни на миллиметр. Он так напрягся, что даже сильная жилистая рука, давившая ему на затылок, не могла сдвинуть его с места.

Сквозь сжатые зубы и растопыренные губы Филипп издавал звук похожий на тянущееся «ы».

Сделав над собой великое усилие, он поднял глаза на Геллу. Она что-то говорила ему, но он не слышал, возможно потому, что теперь её длинные жесткие пальцы и ладони закрывали его уши, а может потому, что его органы чувств стали отключаться. Её лицо было строгим и возбужденным. При всей спутанности своего состояния, каким-то краешком сознания Филипп успел отметить, что лицо её прекрасно, и дело даже не в сравнении с вагиной.

Внезапно как будто что-то лопнуло у него в голове. Свет вокруг погас. Первое, что он снова начал чувствовать в окутавшей его тьме это терпкий солоноватый привкус, въедающийся в язык. Через некоторое время чувствительность вернулась к другим нервным окончаниям. Он понял, что лицо его уткнуто в чужую колючую плоть. В данную секунду он не мог сказать с уверенностью в чью именно плоть уткнуто его лицо, но фрагменты рассеянной ударом памяти, подсказывали, что это был половой орган Геллы. Постепенно отходя от психологического шока и от физиологической оплеухи, которую отвесила ему Манана, Филипп стал понимать, что он подневольно действует языком. Того чувства собственной значимости как мужчины и возбуждения, которое ему довелось испытать, целуя Геллу в шею не осталось и в помине. Теперь он чувствовал себя пронесенной в женскую колонию, истертой секс игрушкой, которая ходит по рукам и используется при каждом удобном случае. 

Не переставая работать языком, он приподнял голову и увидел, что стоит на коленях под плоским, ходящим волной, животом Геллы. Она горделиво возвышалась над ним. Подбородок её был вскинут, губы приоткрыты, бледный шрам на шее вздулся и побагровел. Она смотрелась так, будто моральное удовольствие от обладания, принужденным ласкать ее половые органы юношей, значит для неё ничуть не меньше, чем сами ласки.  

Гелла склонила голову набок, потом подалась тазом вперёд, как-то ссутулилась и свесилась вниз. Опущенные вниз руки крепче сжали Филиппа. Упавшие вперёд темные волосы закрыли её лицо, глаза поблескивали из-под них. Заметив, что Филипп смотрит на неё, она пошире открыла глаза и уставила на него сияющий холодным превосходством взгляд, показала белые зубы и не скрывая самодовольной улыбки ускорила темп.

Филипп опустил глаза. Как будто мало тех унижений, которым подвергают его эти бесстыжие дочери Евы, теперь к ним добавилось гадкое ощущение того, что ему не удалось понравиться ей так, как он того хотел. Её взгляд, её выражение лица без слов говорили о том, кого она в нем видит. 

Это был взгляд не знающего поражений завоевателя обращенный к очередному покоренному противнику. Конечно, все заметили его нелепые попытки соблазнить её, соблазнить как девушку, а не как насильницу. Но в итоге он соблазнился сам. И вместо желанного расположения и взаимности, та, к которой он уже успел проникнуться самыми нежными чувствами, поставила его на колени и заставила касаться ртом своего срамного места.

Гелла насильственно ввела ему в рот свой половой орган, но её подруги все видели и не сомневаются в том, что будь у неё побольше времени, Филипп сделал бы это добровольно, лишь бы угодить своей обольстительнице.

Филипп корил себя за то, что так легко покорился, подставился ей и не проявил ни капли гордости. Поспешил отдаться в её коварные объятия, в надежде на её милость, на её покровительство. Лучше бы он не давал волю чувствам, не лобызал её шею, как глупый щенок. Каким кретином надо было быть, чтобы допустить мысль о других варениках.

И всё же мысль о том, что его использует именно Гелла, а не Нана или Манана немного согревала его в эти горестные минуты. «Всё-таки я не просто так потянулся к ней. Она ведь пресекла бесчинство своих подруг, которые вот-вот меня бы покалечили. Но почему она меня так использует? Где тут благородство, если спасенного заставляют платить за своё спасение, такой несоизмеримой ценой» — Метался в раздумьях Филипп, продолжая отдавать дань своей требовательной завоевательнице. — «А что, если я не хочу, если я откажусь платить эту цену? Убьют меня? Пусть убивают. Всё равно после того, что они со мной сделали, жизни мне нет среди порядочных людей». 

Неожиданно придя к такому умозаключению, Филипп действительно решил прекратить всё разом: он перестал подмахивать шеей и отрешенно сомкнул губы. Гелла успела сделать ещё несколько толчков по инерции, пока не поняла, что её подопечный устроил саботаж в самый неподходящий момент.  Она взяла его одной рукой за волосы, а другой с яростью ударила по щеке, так что основание ладони приложилось под скулу, а пальцы хлестанули по виску.

— Не останавливайся! — Разгоряченно бросила она и вернула лицо бунтовщика обратно к работе.

И если бы Гелла не держала его волосы, Филипп бы от такого удара валялся на земле. А так, голова его осталась почти на месте, зато из неё вылетели все негативные саморазрушительные мысли, а вместе с ними необоснованные амбиции и неуместная гордость. Филипп продолжил исполнять волю несостоявшейся любовницы с чувством полного понимания собственного предназначения в её жизни. Он снова воспылал признательностью альфа-самке, осознал свою неблагодарность и забывчивость. Больше вагина Геллы его не смущала.

Гелла придерживала его затылок, как раз в том месте куда Манана нанесла свой чудовищный удар и Филиппу становилось легче от того, что рука строгой любовницы как бы массирует его начавшую гудеть голову. Левая щека его звенела после пощёчины, но это было заслуженно. 

Филипп снова поднял стыдливый виноватый взгляд на свою насильницу. Она совсем не была зла на него и кажется уже кончала. Филипп дождался, когда она обратит на него внимание и глазами выразил своё извинение. Как бы не занята была Гелла, она, кажется, поняла его и прощающее погладила между делом.

С рукой Геллы на затылке он чувствовал себя более защищённым от коварного нападения с тыла. Он понял, что это и есть, оказываемое ему покровительство, к которому он стремился. Он пришел к выводу, что эта самка не такая уж и бездушная и возможно даже, он нравится ей.

Филипп старался, старался изо всех сил, старался не разочаровать и Гелла выжимала из его рта всё что было можно. Стремительные толчки её бедер сотрясали его избитую голову, но правильные мысли не покидали её.

Вот она принагнулась, сдвинула его лицо чуть в сторону и замерла прижавшись к уголку его губ. глаза Филиппа намокли, несколько слезинок сомнительного счастья покатились по его лицу.

Затаив дыхание и крепко прижав ладошки к её ягодицам он чутко прислушивался к тому как все реже вздрагивают ее бедра, как они затихают и руки её сползают с его головы. С кошачьей нежностью он покусывал её нижние губы и водил языком по её волоскам, ловил губами её расслабившиеся ладони. Приложиться к ним как следует ему удалось только тогда, когда она отталкивала его лицо от себя. Падая назад, Филипп больно напоролся спиной на какой-то обуглившийся сучок, но он тут же забыл об этом любуясь Геллой с земли. Она одевалась. Боковым зрением Филипп уловил мельком брошенный ревнивый взгляд Мананы.

Нана

Только он успел приподняться и опереться на локти, как проворная Нана оказалась над ним. Она задом оттеснила ещё не успевшую застегнуться подругу.

— Погоди пять секунд, куда прешь то, лошадь! — Недовольно гаркнула Гелла и звонко шлепнула нетерпеливую плутовку по ягодице. И всё же уступила место.

Филипп цеплялся глазами за отходящую в сторону Геллу.

Не обращая на подругу никакого внимания, Нана поставила обутую в кроссовки ногу Филиппу на живот. У парня перехватило дыхание, он сжался изо всех сил напрягая мышцы брюшного пресса. Она нагнулась к его лицу, уперла руки в колени, вывернула голову как курица и искусно щелкая языком издала вызывающий мурашки стрёкот. Филиппу было не по себе. Он потерял Геллу из виду и теперь остался с Наной один на один. Нависнув над ним, не сводя с него диковатых глаз, Нана одну за другой пропускала свои ноги через штанины.

Освободившись от одежды, она взяла Филиппа за волосы и потянула вдоль земли. Руками и ногами помогая Нане тащить себя, Филипп попятился к лежащему сзади бревну. Нана радостно кряхтела и фыркала над ним.

Прямо перед глазами Филиппа тряслись и играли мышцами её покрытые золотистым мехом бедра. Но самое страшное было то, что скрывалось выше, у самого основания ее ног. Затаившийся между ними грозный бурый зверёк вот-вот собирался прыгнуть и присосаться к его лицу. Не выдержав гипнотизирующего взгляда этого вампира, Филипп повернул голову на бок. Изношенные кроссовки Наны топтались возле его головы поднимая пыль.

— Уху, — взяв высокую ноту пропела Нана, — ты что такой мокрый, мышонок? —  Ложись-ка вот сюда. Я тебе подушку приготовила. 

Покраснев от усердия, она наконец то уложила ещё мокрую голову Филиппа на свое пахнущее спортивной раздевалкой полотенце, которое лежало на бревне в качестве сиденья.

Не совсем понимая, что она хочет с ним сделать, Филипп снова посмотрел на бурого зверька. Тот был уже в десяти сантиметрах от его глаз. Устрашающе расправив крылья, мерзавец наконец прыгнул. Пушистый анус накрыл его рот. Нана нетерпеливо заерзала, подгоняя Филиппу свою дырочку. 

— Ну же, мышонок, давай.

Филипп никак не мог решиться высунуть язык. Нана приподнялась и осела. Пушистый мерзавец больно шлепнул мученика по губам и в прижатом к бревну затылке взвыла тупая боль. Филипп издал болезненный стон. Вампир получил желаемое. 

— Ага! — Нараспев воскликнула рыжая бестия.

— Извращенка! — Это был голос Геллы.

Филиппу показалось, что Гелла произнесла это с ревностью. Ему очень хотелось так думать.

Нана дорвалась до своего и с места в карьер пустилась в заезд. То и дело она требовательно подпрыгивала на своём живом седле, когда ей казалось, что Филипп недостаточно глубоко отдаётся ей.

— Мышонок, нам ещё далеко. Лучше поднажми, а то хуже будет. — Весело подгоняла его она.

Филипп изнемогал под её тазом. У него немели скулы. Язык устал и не слушался. Немыми стонами он умолял её прекратить, мыча просил пощады и сострадания, тщетно отстранял её руками. Она же непочтительно мяла ягодицами его мокрое от слез лицо, трогала себя пальцами и отдаваясь порывам беспечно давила собой его голову.

Страдала не только придавленная голова. Ноги его лежали на земле и так как были расположены поперёк к бревну, он постоянно напрягал их и поминутно подгибал под себя, стараясь таким образом облегчить положение не имеющей опоры спины и в особенности шеи. Он чувствовал себя заключенным в пыточное приспособление.

Мысленно Филипп взывал к помощи Геллы. Он знал, что она где-то рядом. Неужели она не видит на какие страдания она обрекла его, отдав на растерзание этой бешенной лисице. Почему она не остановит её. Ведь она способна это сделать. Стоит ей только сказать. Нана огрызнется, но послушается. И Манана её послушает. Ещё пару часов назад он не знал о существовании этой девушки, час назад он сжимался от одного прикосновения волчицы, а теперь он любит её и готов пожертвовать ради неё всем. Что ж, раз Гелла требует от него этой жертвы, она её получит. «Пусть я буду замучен рыжей задницей до смерти. Пусть Гелла это видит. Я принимаю это ради неё». —  Подобные мысли роились в отбитой ягодицами голове Филиппа.

Мастурбация подходила к завершению и нагрузки, оказываемые седалищем на лицо, достигали критической степени. Анальное отверстие девушки никак не желало расставаться с языком молодого человека. Так она и кончила, бесцеремонно сидя на его лице, бессовестно сошедшись с его ртом.

Наконец она оторвала свой зад от лица юноши. Филипп тотчас изможденно сполз вниз и вытянулся во весь рост, испытывая огромное облегчение. Но оставаться в покое и налегке долго ему не пришлось. Почти сразу после того, как Филипп улегся, Нана перешла на другую сторону бревна, к нему, села на его грудь и облокотилась на то самое полотенце. Ещё пребывая в томлении, она блаженно наклонила голову и водя осоловевшими глазами, рассматривала окружающую природу.

Лицо Филиппа касалось её живота. Он слушал как она дышит, как бьётся её сердце, как от голоса, вибрирует её утроба.

— Пиво осталось ещё? Эй, вы где? — Нана крикнула подруг.

Их нигде не было видно, но незабываемый голос Мананы доносился откуда-то издали. Оседлавшая Филиппа девица выпрямилась и загляделась на него, что-то соображая.

— Слушай, а ты чего на земле валяешься? Давай ка ложись сюда.

Нана стукнула ладошкой по дереву.

— Можно я здесь останусь? — Совершенно ослабленным голосом попросил разрешения Филипп. — Я очень устал, у меня всё затекло, всё болит. Не могла бы ты слезть с меня, мне тяжело.

— Конечно, не вопрос. Как скажешь. – Ласково согласилась Нана, всё ещё продолжая сидеть на груди юноши. Она тонко улыбалась и разглядывала его хитрыми горящими глазами.  – Да ты не волнуйся, тебе же так удобнее будет. – Вежливо настаивала она. – Давай я тебе помогу. – Предлагая помощь, Нана наконец встала с Филиппа и тут же, не прислушиваясь к роптанию измученной жертвы, принялась укладывать его на бревно.

Пресекая его робкие попытки подняться на ноги, она уложила его на стесанную поверхность и заботливо поправила полотенце под его головой.

Плутовка воровато огляделась по сторонам, потом как-то выпрямилась, вытянулась, даже встала в какую-то позу, вместе с тем приняла странное выражение лица, замерла вскинув руки и взмахнула вверх вытянутой ногой. С гимнастической грацией, с широким размахом, с чувственным замедлением, она перекинула ногу через бревно, так что теперь снова оказалась возвышающейся над протянутым под ней юношей. Продолжая демонстрировать хореографические таланты, она завершила свой пассаж, тем что снова уселась Филиппу на грудь, глубоко прогнулась вперёд и осанисто расправила плечи. Всё это время исполненный театрального драматизма взгляд Наны был направлен на единственного зрителя её представления – на Филиппа.

Юноша с беспокойством смотрел за выступлением голозадой актрисы. Нана сидела на его груди и мелко, но отрывисто и с оттяжкой двигала тазом. Потом решительно двинулась и чувственно прижалась передком к подбородку Филиппа. 

— Зачем? Опять? — С угасающей дрожью в голосе воскликнул обескураженный зритель.

— Не бойся, бить тебя не буду и больно не будет. – Скинув с себя образ, совершенно естественно и с некоторой строгостью заговорила актриса. – Просто лежи и губами шевели, как можешь. Я сейчас быстренько. Чем больше будешь мне помогать, тем быстрее закончим. Понимаешь меня, мышонок? Ты хочешь, чтобы всё побыстрее закончилось?

— Филипп безжизненно прикрыл веки и мелко вздрогнул подбородком.

— Вот и прекрасно. 

Нана навалилась передком на лицо Филиппа. Он обречённо приоткрыл губы. Не желая упускать возможность, рыжая решила немного схитрить и пока её подруги где-то шатаются, воспользовалась имеющимся в её распоряжении мальчиком ещё раз.

После изуверского сидения на лице, трение о губы оказалось не столь мучительным. Девушка сдержала обещание и не прессовала лицо своим немалым весом. Она просто касалась его языка, стараясь особо не налегать на рот.

Но сам факт того, что его снова насилуют, что уже второй час подряд к его лицу подносят половые органы, что он не может свободно дышать, не говоря уже о том, что он лишён свободы движения, путал и туманил разум впечатлительного юноши.

Лежа под использующей его девушкой, Филипп вдруг вспомнил про Настю, о которой он каким-то непостижимым образом совсем позабыл. Сходу обвинил её во всех тех бедах, которые свалились на его голову, как гром среди ясного неба. Проклинал и себя за то, что долго ждал её на скамейке, а потом за то, что не встал сразу и не ушёл после того, как получил от неё то роковое сообщение.

«Уйди я с той скамейки на минуту раньше, ничего того, что сейчас со мной происходит не случилось бы». – Терзал он себя. — «Я бы даже не узнал, что такое возможно. А теперь какая-то ведьма утюжит моё лицо, скачет на мне, как на ослике и нет никаких сил сбросить её с себя. Потому что женщины эти, как будто не женщины, а исчадия ада, прислужницы Сатаны. А ты, ты сделала меня своим рабом одними объятиями, и теперь бросила на съедение своей бессердечной подруге. Ах, Гелла, если бы ты просто была рядом… ты так нужна мне сейчас! А как звали ту…?» — Филипп не мог вспомнить имя Насти. Бурый зверёк терзал его губы.

Голоса Геллы и Мананы слышались все отчётливее. Вот уже и сами девушки показались среди деревьев. Нана глянула на них исподлобья и ускорилась.

— Нет, ты посмотри на неё! Да за это время уже два раза сделать можно было. — Возмущенно фыркнула Манана.

— А она и делает второй раз. — Проницательно заметила Гелла.

— Ну и ты иди второй раз. Есть же место. — Справедливо подсказала великанша.

Нана слышала их разговор, но как-то комментировать свои действия в такой момент сочла ниже своего достоинства. Презрительно отвернувшись, она продолжила свой уже третий заход. Мокрые кончики её волос вились перед ушами, губки были надуты и расслаблены. Руками она опиралась на бревно, а между ног тихо стонал Филипп.

Гелла мягко, стараясь быть, как можно деликатнее, подошла к подруге из-за спины. Манана осталась в стороне. 

Филипп почувствовал прикосновение знакомых рук.

— Гелла! — Мысленно воскликнул он.

Волчица расстегнула его джинсы и положила на него руку. Тело влюбленного юноши мгновенно отреагировало на это прикосновение. Затаив надежду, Филипп гадал, что ещё с ним может случиться после того, как Гелла разденет его. 

Трудно описать внутренний восторг, охвативший отчаявшегося бедолагу, когда он почувствовал, что член его входит туда, где некоторое время назад был его язык. Постепенно обжимая теплом своей массы, Гелла села на него до конца, и он сполна ощутил её. Ему захотелось увидеть её, но лежащий на глазах чужой лобок не позволял ему этого. Да ещё, как назло, в глазу мешался выпавший откуда-то рыжий волосок. Расходившийся бурый зверёк бил его по губам, терзал лицо. Филиппу казалось, что зверь уже съел всю кожу на его лице и теперь глодает его череп. Теперь Филипп был прикован к бревну в двух местах. Каждая из девушек занималась своей частью трофея.

Манана

Филипп не мог видеть лица Геллы, зато из-под нависшего над ним лобка он мог видеть её руки. Они лежали на плечах Наны. Отвлекаясь от своих мучений, юноша с упоением смотрел, как кончики пальцев его возлюбленной вжимаются в плечи рыжей подруги.

Сама Нана то и дело отклонялась назад и упиралась ладонями в бёдра компаньонки.

Две сидящие верхом на Филиппе всадницы были так нежны друг с другом, но так тяжелы и так жестоки к придавленному ими пленнику.

Филипп закрыл глаза. Он осторожно повел рукой и робко коснулся колена желанной насильницы. Чья-то кисть сжала его пальцы. Гелла крепко держала его за руку. Поняв, что это она, Филипп снова испытал облегчение, прилив духовной силы накатил, пробуждая мужское самолюбие. В который раз, атакующая его рот рыжая вагина, была встречена отчаянным отпором.

С ревом выдохнув, Нана вцепилась в бедра подруги. Гелла прижимала ладони Филиппа к своим коленям, двигалась и стонала. Наконец Филиппу удалось увидеть лицо своей прекрасной наездницы.

Дожидаясь Геллу, Нана продолжала оставаться на груди юноши. Сполна получившая своё, рыжая бестия подобрела и смягчилась. Она наклонилась к мальчику, гладя его лицо, убрала со лба липкие волосы и медленно поцеловала влажные, воспаленные, потерявшие очертания губы. Это растрогало Филиппа. Пытаясь понять, что за существо устроилось у него на груди, он с удивлением и растерянностью всматривался в слишком расширенные зрачки той, что безжалостно истязала его последние пару часов.

Впившиеся в запястья ногти Геллы вывели его из состояния задумчивого созерцания. Он невольно приоткрыл рот и язык Наны тут же проник в него.

Филипп прикрыл веки и представил, что это Гелла сейчас склонилась над ним и целует его, что язык волчицы вошёл в его губы и что Нана больше не разделяет их, а сидит на месте Геллы, сжимая его ногами вместе с бревном. Эта игра воображения закончилась изливанием семени в оргазмирующие гениталии Геллы.

Сгущались сумерки. Филипп сидел на бревне уперев локти в колени и обхватив лицо руками. Не верилось, что так долго лишавшие его свободы девушки, наконец-то насытились, слезли с него и разбрелись по сторонам. Все тело ныло и гудело, в голове царила прыгающая неразбериха. Происходящее казалось каким-то тяжелым, затянутым сном. Непонятно откуда возникшие, нездоровые любовные чувства, ещё больше усугубляли это бредовое состояние. В какие-то моменты тревога и головокружение становились настолько сильными, что Филиппу казалось, что душа и сознание его вот-вот отделятся от тела и он рухнет замертво.

Голоса и негромкий, но пугающий его смех, продолжали доноситься с разных сторон. Филипп хотел бы оказаться сейчас в другом месте, но где именно он определить не мог. Уж точно не дома. Оскверненный и выпотрошенный меньше всего он хотел бы сейчас испачкать прилипшей к нему грязью что-то дорогое и светлое.

По приближающимся шаркающим шагам он понял, что кто-то подошёл к нему. Филипп отнял руки от лица и открыл глаза. Когда юноша увидел, представшую перед ним картину, он пожалел, что не позволил душе отделиться от тела, когда была такая возможность. Прямо у него перед носом грузно и беззвучно покачивалась абсолютно голая, необъятная, татуированная фигура Мананы. Расписанные красно-синими чернилами цистерны её бедер закрывали собой и лес, и поляну и всё что ещё можно было увидеть в этой подступившей темноте. А полусфера её живота и остальная часть туловища, отрезали всё, что было над головой. Где-то под её наполненным пенным напитком пузырём, между гигантскими бедрами затаилось нечто ужасное. Колючий гад, отвратительный брюхоногий моллюск, выжидающе смотрел на парня из своей мягкой раковины.

Обезумевшее дитя сползло с бревна на колени и сжалось вниз, желая провалиться под землю. Юноша схватился обеими руками за толстое колено, запрокинул голову и исступленно взмолился:

— Я больше не могу, я больше не могу… — Снова и снова повторял он срывающимся шёпотом.

Порядком охмелевшая Манана на какое-то время потеряла Филиппа из виду и не желая делать лишних движений, шарила рукой по низу пока не нащупала его голову. Она взяла его за волосы и подтянула наверх. Колотясь и карабкаясь по её бедру, Филипп неистово умолял отпустить его.

Свободной рукой Манана замахнулась, чтобы, по обыкновению, отвесить упрямцу оплеуху, но будучи в благодушном отупении передумала и мягко потрепала его, оттянув щеку большим и указательным пальцами. Так и не произнеся ни слова великанша расставила ноги и приложила причитающий рот мальчика к себе. Филиппу показалось, что он провалился в теплый, сырой, опутанный паутиной погреб.

Следующие полчаса своей жизни он провел в этой темной яме с тяжёлым, почти не содержащим кислород, воздухом. Скользкие раскисшие плоды, заполнявшие яму, постоянно набивались ему в рот. Нужно было без остановки перебирать их.  Какая-то сила непреклонно заставляла его делать это, ворочала его лицо, задавала направление. Жёсткая паутина колола и прилипала к лицу.

В определённый момент Филиппу показалось, что погреб, в котором он сидел, стали заваливать комками сырой земли. Было ощущение того, что его погребают заживо. Когда никакой надежды выбраться из этой могилы уже не оставалось, всё внезапно прекратилось, тусклый свет высветил спасительную поверхность, удалось глубоко вздохнуть.

Сознание немного прояснилось, он обнаружил себя сидящем на земле, прислоненным спиной к всё тому же бревну.

Гелла и Нана убеждали Манану одеть юбку и забыть про потерянные трусы. Манана не сдавалась и продолжала поиски своего нижнего белья, кругами ходя по одному и тому же месту.

Филипп с безучастной тоской задерживал взгляд то на одной, то на другой паре длинных, растоптавших его достоинство, ног. Он лишь немного удивлялся тому, что, пройдя через весь строй этих бездушных вагин, теперь он почти ничего не чувствует. В осадке оставалась лишь какая-то смутная досада. Немного разобравшись, Филипп осознал, что досада эта, как ни странно, была связана с тем, что надругавшиеся над ним женщины, после всего того, что сделали с ним, вот так просто, собираются уйти и оставить его здесь одного. И в наибольшей степени претензии эти ощущались в отношении Геллы.

Манана натянула юбку. Трусы так и не нашлись.

— Вставай, идти пора. — Как ни в чём не бывало позвала Филиппа Гелла.

— Идите, я здесь побуду. — Равнодушно отозвался, обрадованный в душе юноша.

— Дурак что ли? Ну ка поднялся резко! — Распаляясь вмешалась Нана. — Темнота, место глухое. На маньяка нарваться хочешь?

Филипп удивлённо посмотрел на рыжую.

—  Чет приуныл он, девки. — Вяло заметила Манана, которая сама выглядела несколько уставшей.

— А может ты мусорнуться решил? — Продолжила наседать рыжая. — Ты что задумал, пацанчик? Сдать нас хочешь? И что, пожалуешься полиции, что тебя по очереди три бабы имели? Да в то отделение со всего города зеваки съезжаться начнут, чтобы на такого терпилу поглазеть. Будут тебя, как зайца за уши таскать и всем показывать. И будешь по сто раз всем пересказывать, как тебя, да куда… Ты хорошо подумал? Тебе это надо?

— Да не пойду я ни в какую полицию. Сама иди, раз всё знаешь. — С неожиданной дерзостью ответил Филипп.

Несколько секунд девушки молча смотрели на озлобившегося парня.

— Может усыпить его? — Неуверенно предложила Манана подругам.

Ответственность за принятие решения взяла на себя Гелла.

— Да что вы параноите. Не сдаст он никого. Он же свой, наш мальчик, так ведь, Фил?

Нана и Манана снова обратили на юношу недоверчивые взгляды.

— А вот, кстати, чуть не забыла… Гелла двинулась к Филиппу и на ходу завела руку назад, что-то доставая из заднего кармана шорт.

Филипп поднялся с земли, сел на бревно и тверже сжал в руке горлышко разбитой бутылки. Как оно очутилось у него в руках он не помнил. Когда он пришёл в себя после Мананы, оно уже лежало рядом с ним.

Филипп не смотрел на то, что достаёт Гелла. Всё его внимание было сосредоточено на её шее.

— Вот, держи, не теряй больше. — Гелла с любезностью протянула Филиппу его смартфон, не забыв при этом похвалить саму себя. — Не все же такие порядочные, как мы.

Филипп выдохнул и спрятал осколок бутылки в руке. Гелла наклонилась, дотронулась ладонью до его лица и прошептала прямо в ухо:

— Я напишу тебе. Номер твой есть. Не скучай тут без нас.

Она приложила горячие губы к одной щеке юноши и провела холодными пальцами по другой.

— Увидимся, малыш. — Выпрямляясь добавила волчица и опустив голову пошла к тропе.

Нана и Манана последовали за ней. Они шли минут пять, когда у одной из них зазвонил телефон.

«…Конечно, да не вопрос, дорогая. Уже едем… » — Неестественно ласково и заискивающее общалась с кем-то Манана.

— Короче, девки, тут такое дело… — обратилась она к подругам, после того как завершила разговор. — Симона в гости зовёт…

— Симона Блендер? — Оживляясь перебила Нана.

— А ты другую Симону знаешь?

— Так она же уехала вроде… Бабла подняла и уехала…

— Уехала, а теперь обратно приехала. Тусу устраивает.

— Что возьмём? А то не хорошо как-то с пустыми руками. — С энтузиазмом поинтересовалась Гелла.

— Ничего, говорит, не надо. Кайфа на неделю запас, говорит. Только…

— Что только? — Опять перебила Нана, расплываясь в счастливой улыбке, вызванной предвкушением чудесного времяпрепровождения, как минимум в ближайшую ночь.

— Только, говорит, мальчика мне привезите… хорошенького.

Процессия резко остановилась. Все переглянулись и одновременно повернули головы в ту сторону, где должен был находиться, брошенный ими в одиночестве юноша.

— Может другого найдём? — Чуть нахмурившись предложила Гелла.

— Да какого другого? Зачем другого? — Изумленно возмутилась Нана и не дожидаясь ответа, чуть ли не бегом понеслась назад.

— Убитый он какой-то. Сами видели. —  Задумчиво сказала Гелла и тоже тронулась обратно к поляне.

— Пока его возьмём, а там видно будет… — Стараясь развеять сомнения, успокаивала подругу Манана. — Да мы его сейчас вмиг в порядок приведём. Умоем во-первых, покормим, напоим, таблеточку дадим обязательно. Ему просто человеческого тепла не хватило. От того он такой расстроенный.

— Это у Симоны то он человеческое тепло получит? Я тебя умоляю. Ему только с её коллекцией страпонов познакомиться не хватало.

— А мы на что? Вот мы и компенсируем её… бесчеловечность. Тут, конечно, вся надежда на Вас, мадам Гелла… Он же к Вам, как бы, неравнодушен. Сейчас увидит, что ты вернулась, ну разве не обрадуется? Ты его за руку держи, когда она его перфарировать будет. А если попросишь терпеть и ублажать Симону, как если бы она была тобой, ради тебя, ради высших чувств, то мы точно там на всю неделю зависнуть сможем. Хочешь я его сама в перерывах отхаживать буду? Ну пожалуйста, Гель… я же никогда тебе не отказывала…

Манана сложила брови, изображая несчастную сиротку.

— Ну во-первых я не Симона. Я многое из её пристрастий не разделяю, да и по весу она меня килограмм на пятьдесят тяжелее. А во-вторых, это что, по-твоему, правильно? Нет, ты в самом деле считаешь, что это нормально, вот так играть на чувствах, манипулировать невинным мальчиком? И что вообще за манера у неё такая страпоны в людей пихать и ногами душить до полусмерти.

— Ну ладно, что-ты, в натуре. И она не только это любит, по-всякому… Да нормально всё будет.

Уговаривая подругу, девица-амбал кокетничала, как шкодливое дитя.

— Знаю я это «по-всякому». Лучше бы вообще не говорила.

Несколько шагов девушки прошли не разговаривая друг с другом.

— Да, блин, ничего святого. — Грустно ухмыльнулась Гелла.

— Так а я о чём.

В этот раз амбалка оскалилась во весь свой широкий рот.

Гелла с Мананой вышли на поляну и разглядели сидящих на бревне Нану и Филиппа. Нана одушевленно что-то говорила юноше, поправляла его волосы, гладила колено, смахивала мусор с одежды.

— … И вот мы идём такие, идём, — тараторила Нана Филиппу в лицо, — и я такая говорю «Ой девочки, что-то у меня душа не на месте. Как же это мы так Филечку одного там в лесу оставили. Весь день вместе гуляли, гуляли, а тут взяли и ушли без него». А Мананка и Геля тоже такие сразу: «Да, да, правильно! Мы как раз сами об этом думали. Надо вернуться», говорят, «Или с ним или никуда». Вот мы и здесь, как видишь. Вон и сами идут. А благодарочка тебе, кстати, классно так шлифанул мне! Ты прям джигит настоящий! Я тебе завтра сама цветы подарю. Что улыбаешься? Вот, бля буду, подарю. В жизни цветы никому не дарила, а тебе, Филечка, подарю. Сейчас пойдём вместе, к подружке заедем, чай, кофе, виски-миски, трава‐мурава… Да всё, что душе угодно. Чисто отдыхать будем. Ой, ты мой, сладенький…

Желтый фольксваген стремительно двигался по кольцевой. На заднем сиденье между Геллой и Наной нежился в тепле женского внимания Филипп. Гелла водила пальцами по его шее и затылку. Нана поглаживала его бедро. Манана сидела на месте штурмана и вела переписку с томящейся в ожидании Симоной.

Фото, на котором был Филипп, сделанное днём в парке на скамейке, очень понравилось хозяйке, и она с нетерпением ждала гостей.

---

---

Список всех эротических историй
БДСМ рассказы на русском

Слышь, чувак, не слыхал, кантоваться-то нам здесь ещё долго? Че-го? Ско-ка? Во, блин, попали! Сдохнуть же можно от скуки… И картишек нет? Ет-титска сила… Н-дааа… Чем же заняться-то?

Слушай, а может, потравим чё-нито, глядишь, и время быстрей пролетит… О чём? Как о чём? Ты чё, инкубаторский? Не знаешь, о чём потравить можно, занимательно и с пользой? Да о тёлках же, ясен перч! Как это рассказать нечего? Во, дела… Ну, давай я начну, раз ты не хочешь… О, во, кстати, вспомнил я про одну клёвую тёлочку, ну, скажу тебе, это история… Вот послушай.

Я-то, может, всего лишь пацан деревенский, и мало чё знаю, но вот чё я знаю точно, так это что Ребекка Дэвидсон – самая клёвая девчонка в округе Манитоба, уж это ты можешь не сомневаться! В свои семнадцать она – самая горячая штучка у нас в школе Крукид Крик. Зуб даю, да тут ни одного чувака нет в пределах пятидесяти миль, который бы хоть раз не поиграл со своим дружком, представляя при этом, как он мацает её гладенькие ляжки. Один вид её, когда она эдак подпрыгивает и приседает в своей махонькой юбочке, ну, она – капитан болельщиц у нас, заставляет каждого из футболистов в штаны кончить. Прям на поле, конца игры не дожидаясь.

Ребекка-то на самом деле – динамка ещё та… Заигрывает с пацанами почём зря. Даже к ботаникам липнет, чуть не в рот им смотрит. Ну, те и рады стараться, несут свою хрень заумную, аж очки потеют. А она наслушается их до тошноты, одумается, видать, попрощается вежливо да плывёт себе, попкой аккуратненькой, чисто шлюшка, покачивает. И притом все же знают, что она ни одному пацану не позволила с ней даже до первой базы добраться. Ну, мужик, я тебе скажу, такая тёлка – са-а-амое паршивое на свете! Сексапильная, как голая девка на фотке, да к тому же запрятанной в сборник церковных псалмов, и заводит пацанов одним своим видом… ну, как десять баксов, ей-богу. А толку?

Ведь самое при этом плохое – девчонка-то она приличная, без дураков. Как там это говорят-то… Добродетельная, во! Её папаша воспитывал как положено, с воскресными проповедями там, походами в церковь, ну и, разумеется, охаживал ремнём по голой заднице у них в сарае, стоило ей чуток уклониться с прямой дороги в рай, – он прям так и выражался. Так ты прикинь, она ж теперь верит во всё это дерьмо, особливо в байду насчёт того, что, мол, нужно беречь себя до свадьбы и всё такое… А сама хоть и важничает и выкобенивается будто какая-то чёртова супермодель, так ведь зуб даю – дырка-то у неё нитками не зашита, да и замка, на два оборота запертого, там наверняка не имеется…

Ну, ясен пень, сотня, не меньше, пацанов пробовали ключик подобрать к этому замочку, да вот хрен там! Я-то, наивный, думал, мож, мне чё обломится, ну, как-никак мы с Бекки сызмальства соседями были и всё такое… Ан нет, и для меня дверца оказалась заперта, наглухо, как для любого другого. Вот и рассуди, что попкой-то она крутит, а кайфу никому от этого никакого… Блин, да уж, эта тёлка знала, как пацанов обламывать!

Так вот. Я с моим корешем, Мэттом его зовут, придумали шикарный план. Ну, по делу-то, я один всё придумал, а Мэтта с собой взял, типа, для моральной поддержки. Тут дело в чём, мы ж с Бекки друг друга знали как облупленные. Так, наверно, как муж с женой друг друга перед смертью не знают. Росли же вместе. И делали всё на пару: голышом купались в Кротч Форке, ну, озеро у нас такое, тискались в киношке под открытым небом, в моей тачке… Да ладно, так и быть, скажу тебе, она даже пару раз над моим дружком ротиком своим поработала, ну ты понимаешь, чё стесняться-то, я ж всё как на духу выкладываю, чуешь? Ну и соответственно, я всё её девчачьи секретики знал, лучший друг всё-таки… Даже те, которые она никому-никому не рассказывала, стеснялась. Ну, типа той её маленькой фантазии, с пытками. Чё, заинтересовался? Погодь чуток, дальше ещё круче дела пойдут. Вот и болтай после этого про больных да извращенцев! Вот такие тихони – они-то самые извращенки и есть… Во, будешь знать теперь…

Ты прикинь, когда Бекки четырнадцать стукнуло, она вдруг начала любопытствовать про всякие сексуальные штучки… Ну, смущалась, конечно, жутко, чувствовала вину какую-то, мол, греховные мысли в голову лезут, грязные там, ещё как-то… Она мне призналась один раз, что поздней ночью, мол, лежала себе, ну, натурально, голышом, жара у нас летом сам знаешь какая, да поглаживала себя. И тут, прикинь, почуяла, что там внизу у неё мокро стало, и поплыла она, будто во сне, но притом – не спала… Ну я ей говорю – ну и чё, всё нормально, все так делают, чё бы там черепа нам не втирали. Я даже штаны приспустил да показал ей, как мы, пацаны это делаем. Ну, натурально, подёргал прям у неё на глазах, и прикинь, кончил ей прям на мордаху, она ж засмотрелась так, что и отдёрнуться не успела! Ну а чё, когда такая клёвая тёлка, да шепчет тебе в ухо про то, как она себя ночью поглаживает, да ещё смущается так прикольно, тут уж надо чё-то со своим стояком делать, не ползти же домой враскоряку, во-во, сам понимаешь.

Потом уже, когда она в себя пришла от изумления (ещё бы, в первый раз такое увидала, да ещё брызгами по мордашке умудрилась получить, еле оттёрлась), тут-то она мне про свои мечты и давай шептать. О том, что на самом-то деле поглаживания всякие – это в начале ночи всё было. Ну, заснула она, значит, после этого дела, а посреди ночи проснулась – чуть из кровати не выскочила, о, как завелась, прикинь! Она сказала, у ней та-а-акой сон был, что она когда вскочила – вся мокрая там, внизу, была, чуть не хлюпала. А приснилось ей вот чё. Она, значит, голая. В сарае находится и ждёт папашку. Ждёт, что он придёт и в очередной раз задаст ей нешуточного ремня. И страшно ей, не передать как. Папашка, значит, привязал её меж двумя столбами, ну, верёвками за запястья, а сам пошёл за ремнём. А самое странное, ну она так сказала, так это то, что и я там был, да не один, а с целой кучей пацанов из школы. Мы, значит, все сидим себе в креслах перед ней, ну, прям как в школе, в аудитории, и тут – фигак, а это, оказывается, и в самом деле – аудитория, а она – на возвышении, ну там, где обычно стол учительский, но заметь – по-прежнему привязанная меж столбов.

Ну чё ты пристал – как это, как это… То ж во сне, кумекаешь? Чё ты, снов не видел, что ли? Там и не такое бывает. Слушай дальше, как она рассказывала. Приходит, значит, папаша, и начинает её ремнём хлестать. Ну, такой жуткой порки она в жизни не получала, так она описывала, задница просто огнём пылала, так что она орала как резаная и ревела, просто остановиться не могла. Ну а мы, пацаны, только насмехались да веселились, да подзуживали её папашу пороть покрепче, и Бекки сказала – это было самое ужасное.

И тут, когда она думала, что ща проснётся от страха, Бекки говорит, вдруг чует, что аж течёт от возбуждения. Все эти пацаны, которые на неё пялились да слюнки пускали – она от одного этого чуть не кончила. А порка-то, вот странно, хоть и пугала её до смерти, но сделала с ней что-то такое, ну, в общем, страсть как ей захотелось, чтоб чуваки эти начали её лапать. И тут все пацаны вдруг встают с мест и к ней, значит, продвигаются. Бекки верещит, рвётся, а куда там, верёвки-то туго затянуты… И ничё сделать не может. Ну, тут сам понимаешь – лапы, лапы кругом, за все места мацают, сиськи мнут, щёлку тискают. Лижут её со всех сторон, соски покусывают, в губы целуют. А Бекки – ну совершенно беспомощна, орёт изо всех сил – и ни одна сволочь не появится, чтобы спасти её, голубку невинную. А папаша знай себе ремнём её по голой заднице охаживает, будто ничего вокруг не происходит, будто они вдвоём в сарае, как раньше. И Бекки начинает чувствовать – всё больше и больше заводится… и вдруг… щёлка её словно взрывается на миллиард осколочков, и она летит, соскальзывает куда-то… Ну, тут я, правда, не совсем врубился, она как-то чудно сказала – «в опустошённый рай, мол, о существовании которого никогда не догадывалась…» Ну, короче, никогда ей не было так клёво за всю её жизнь, вот это я точно уяснил.

Вот про этот её прошлогодний рассказ я вдруг и вспомнил. Сам прикинь, раз Ребекка призналась мне, что мечтает, чтоб её привязали да выпороли, что ж не помочь хорошей девке-то? Для чего тогда друзья существуют? И решил я воплотить её мечту в реальность. Как-то раз, поздней ночью, вскарабкался я по водосточной трубе на доме Дэвидсонов, да и залез в окошко к Ребекке. Ну, лето же стояло, естественно, она окно открытым оставила, чтоб, значит, хоть ночью немного прохлады ощутить. Я, натурально, на цыпочках к её кровати подкрадываюсь и быстренько впихиваю ей в рот скомканную тряпку, да ещё ладонью прижал, чтоб поплотнее. Бекки глаза распахивает, что твои блюдца, и пытается завопить. Ну, я к ней наклонился, так чтобы она меня разглядела, она сразу расслабилась чуток. Ну, само собой, я её в охапку и выволакиваю из кровати. А ты прикинь, спала-то она голяком, ну как любая нормальная тёлка у нас летом, так что тащить её наружу было ух как прикольно.

На моё счастье, брыкаться она и не думала, охотно позволила мне тряпку затянуть вокруг её головы, ну, типа чтобы кляп на месте держался, и сама по водосточной трубе спустилась, прям вплотную за мной. Мэтт нас внизу поджидал, поймал её, и мы все вместе в темноту ломанулись. Я те скажу, Бекки-то больше завелась, чем испугалась. Мы ведь когда вскарабкались на Мэттов мотоцикл, и она промеж нас уселась, так у меня штаны аж промокли, когда она ко мне прижалась киской-то, во как!

Ну, покатили мы в горы, в потайное местечко, которое я давно присмотрел. Чем дальше уезжаем, тем Ребекка больше пугается. Смотрю я, как она трясётся от страха, и начало это меня заводить. Ух как! Я даже порадовался, что ветер холодный бьёт в лицо, хоть немного остужало… Хотя… Бекки-то наверняка удовольствия от этого никакого не было, ей, скорее, как ледяными иглами по голой коже хлестало…

Ну, приехали мы в конце концов туда, где ни одна живая душа нам бы не смогла помешать. Слезли с мотоцикла, и, не откладывая, Бекки к дереву привязали. Заставили её обхватить ствол, а потом стянули запястья и лодыжки верёвкой. Так что повисла она в паре футов от земли, причём кора-то грубая, и жутко натирала, должно быть, её голые груди и щёлку. Вот тут она испугалась по-настоящему.

А мы с Мэттом только ухмыльнулись, и давай раздеваться. Мы-то обо всём заранее договорились… Разделись догола, вытащили ремни из брюк, и встали по бокам Ребекки нашей, на дерево натянутой. Ну, у неё глаза – ещё больше, чисто как тарелки, и начала она головой крутить из стороны в сторону – на меня посмотрит, на Мэтта, на меня, на Мэтта – точно решить пытается, кто же из нас страшнее. Ну, как глянула она в очередной раз на Мэтта, я момент улучил, да ка-ак хлестану её по заднице, она аж завизжала от неожиданности. На попке в момент полоса ярко-красная образовалась, блестит в лунном свете… Она на меня смотрит, в глазах ужас, а я знай себе ухмыляюсь.

«Чё, разве не то, что тебе нужно, сладенькая?» – это я у ней, значит, спрашиваю, противным таким голоском. «Ты же мечтала, чтобы пара голых чуваков утащила тебя, такую же голую, в лес и порола, пока ты не завоешь, прося пощады, разве не так?»

«Ммммм дмммм дфффф ффф», – пробулькала Бекки.

Мэтт заржал и выдал ей разок от души ремнём.

«Иииииррррииии!» – взвизгнула Бекки.

Ну, понять, что она там через кляп завывает, всё равно было нельзя, так что мы попросту начали бедняжку по очереди хлестать, полосовать её задницу всё крепче и крепче, пока она от рыданий не стала просто захлёбываться. Я подождал несколько минут, «перерывчиком» это назвал, потом взял, да сунул руку к Бекки в промежность. А вытащил – всю мокрую. Деваху-то точняк заводило то, что мы с ней проделываем. Я просёк, что теперь можно и кляп вытащить. Дёрнул за тряпку. Висит наша Бекки, воздух глотает, пыхтит – чисто лошадь в запале…

«Ну-с, как тебе ремешок, понравился?» – интересуюсь. «У нас тут имеется пара дружков, которые аж ноют, так им хочется побывать внутри скользкой киски. Ты уж лучше позволь нам это проделать, а то заработаешь ещё одну хорошенькую порку».

«Не-е-ет», – стонет и дёргается, на дереве-то вися. Сами понимаете, чего добилась – только лишний раз грудки о жёсткую кору ободрала.

Я не совсем врубился, о чём она – то ли трахаться не хочет, то ли не хочет, чтобы её пороли, ну, покумекал, и решил, что всё-таки скорее первое… Я ка-ак приложу ремнём ей поперёк задницы, ну и Мэтт решил от меня не отставать. Ребекка от боли просто завыла, когда мы за неё всерьёз взялись, и звук тот махом заставил моего дружка затвердеть ещё больше, ну прям каменным сделал, честно слово. Смотреть, как круглые ягодички Бекки трясутся при ударах ремня – это ж просто обалдеть можно! Я на Мэтта глянул, вижу, с его приятелем – то же самое.

Когда на попке у Бекки живого места не осталось, сплошь рубцы да красные полосы, я порку остановил. Спрашиваю: «Ну как, пустишь в гости наших сироток?»

«Умоляю-ю-ю», – воет, – «не надо!»

«Ну, давай же, Бекки. Не одумаешься, не позволишь нам тебя трахнуть – ну нам-то чё, просто порку продолжим!»

Ребекка только головой трясёт и плачет. Так что мы с Мэттом перешли к следующей части плана. Бросили ремни и двинулись на другую сторону поляны, где росли несколько деревьев поменьше. И начали срезать ветки, причём прутья выбирали – подлиннее. Бекки как увидела, чем мы занимаемся, так от страха буквально завизжала: «Не-е-е-ет!»

«Так выбор-то за тобой, Бекки. Секс или… порка».

«Прошу-у-у вас…»

«Секс… или порка. Выбирай!»

Долго мы ждали. И дождались-таки. Бекки голову поднимает, смотрит на меня. Глазки блестят, и страх в них, и такие они красивые, что не описать. А потом чётко так выговаривает: «Порка».

«Ну и отлично».

Я хлестнул её по заду прутом, и Мэтт – то же самое. Сечём нашу красотку, только свист стоит. Она завывала так, что ночью, да в тишине, наверняка миль за десять было слышно. Но вокруг нас на многие мили ни одной живой души-то и не было. Так что некому было и слушать.

Розги оказались вещичкой довольно жестокой. Каждый удар – на коже у Бекки красный рубец. Жгло, должно быть, адски. Ну, раз задница её уже была прилично исполосована, мы двинулись к тыльной стороне бёдер. Она визжать стала – аж надсаживается… А нам-то с Мэттом что – только кайфа больше.

В конце концов опускаю розгу. Интересуюсь: «Ротик или киска?»

Молчит. Висит себе и рыдает.

Я снова спрашиваю: «Ротик или киска?»

«Ч-чего?»

«Ротик или киска?»

«Я н-не понимаю…»

«Да ты пойми, чувиха, мы ж не чучелы соломенные, нормальные пацаны. А ты нас завела так, что хоть на стенку лезть… Чё нам, домой с квадратными яйцами возвращаться? Ты лучше зацени, подруга – я ж тебе выбор предоставляю, как нам напряжение снять. Ротик или киска?»

Как говоришь? Грубо я выразился? Так мы ж в игру играли, про жестоких похитителей, правила такие были… Хотя, если прикинуть, игры-то там не больше половины было… Да уж…

Бекки ещё чуть-чуть помолчала и тихо так стонет: «Ротик».

Ну, мы её отвязали по-быстренькому. Я первым пристроился. Пока она надо мной трудилась, Мэтт её розгой хлестал. И, вот, прикинь, смотрю я на неё сверху, и так чудно мне показалось… Старается она, значит, да жадно так, не оторвать, будто и не хлещет её Мэтт прутом по голому заду, а сама она не голыми коленками на холодной траве да на колючих веточках стоит, а со мной в мягкой постельке или, скажем, в тачке моей, на заднем сиденье, расположилась… Сёк он её до тех пор, пока она последнюю каплю моей спермы не сглотнула. Ух и кончил я в тот раз, так сладко, не передать, аж щас вздрогнул, как вспомнил… Да-а-а… Спустил я ей, значит, в самое горлышко, и пошёл с Мэттом местами меняться. Жалко только, недолго мне удалось в тот раз розгой помахать. Мэтт, бедняга, перегорел, видать, – Бекки всего пару раз головой двинула, а он уж и кончил…

Ну, повезли мы Бекки домой. Она почти и не говорила с нами, пожаловалась только, как неудобно ей на мотоцикле сидеть, и ёрзала сильно, но я-то знал, что она время провела – лучше не придумаешь! И пусть она в этом ни за что бы не призналась, но от одного чувства беспомощности она та-акой кайф ловила… Чего уж об остальном-то говорить.

После того первого раза мы с Мэттом возили Бекки в леса каждый месяц, или что-то вроде того. Но теперь мы с ней так мягко, как в первый раз, не обходимся. Часами её мучаем. В попку ей ветку втыкали, розгами секли, по грудям да по киске, а уж что мы с ней проделывали, когда она нас в очередной раз обламывала и трахаться наотрез отказывалась – вспомнить страшно… А ей – хоть бы хны! До сих пор не сломалась! Она всё ещё целка, и я тя уверяю, нет на земле такой силы, которая бы её сдаться заставила. Ну и как нам быть? Не насиловать же её, в самом-то деле! Да уж, скажу тебе, есть у этой девчонки сила воли. Она такие жуткие порки переносила, которые даже её, пуританку, заставляли сквернословить да богохульствовать, во какая боль была! Но, прикинь, всё равно, когда мы её спрашиваем, что она выбирает: трахнуться или быть выпоротой, она всегда выбирает – ремень да розгу.

Ну, так что, мы тоже сдаваться не собираемся. Каждая наша поездка – всегда что-то новенькое. Позы разные пробуем, придумки всякие… В последний раз мы её на дереве подвесили головой вниз… В предыдущий – растянули буквой Х меж двух деревьев, а там дальше, глядишь, ещё что сообразим. Один из наших любимых приколов, который мы недавно придумали – отвозить её к пещере Чоули. Набираем ведро ледяной воды, ну той, что течёт из подземного родника, и окатываем Бекки прям из ведра. А тело-то изрубцованное, волдырями покрытое. Кожа горит, а по ней ледяной водой… Бр-р-р, лучше не представлять. Она аж воет после этого, что тебе волчица. И всё равно, чуть перестаёт орать, так снова – упрямая, как всегда, и… до сих пор целка!

Но ничё, будь спок. У нас с Мэттом идей столько, что куда твоему Эдисону… Об заклад бьюсь, сломаем мы её нынешним летом. Сломаем, зуб даю! Хм, говоришь, на нашем месте не был бы так уверен? Да я, если честно, и сам сомневаюсь…

Лады, пусть так. Но я покумекал малость, и допёр вот до какой штуки. Прикинь, оказывается, сами эти наши с Мэттом попытки сломать её – в них для нас кайфу-то не меньше, чем в обычном перепихе! А мож, и поболее будет! Причём для всех троих: для меня, и для Мэтта, и, само собой, для Бекки. Во как! Вот в чём главный прикол!

Май, жара в 28 градусов. Я после подработки иду на автобусную остановку. Я студент, мне 19 лет, по 4-5 часов в день зарабатываю немного денег в колл-центре на личные нужды. Как правило, рабочий день у меня заканчивается в 5-6 вечера.

И вот стою я на остановке, читаю очередную бессмысленную километровую переписку одногруппников в чате, как внезапно краем взгляда замечаю черноволосую красотку в офисном костюме с обтягивающей юбкой, стягивающейся чуть ниже колен. У меня есть странная привычка искать недостатки в фигуре девушки и, если их нет, мысленно «фотографировать» ее в свой разум в коллекцию роскошных, которых я бы хотел поиметь. В ней видимых недостатков я не нашел: длинные ровные ухоженные черные волосы, достаточно широкие, но при этом аккуратные плечи, узкая талия без выпирающего спереди живота, красивое лицо и умные, зрелые глаза. На вид я бы дал ей 23-25 лет. Такая себе типичная офисная деловая мадам, которая всегда ходит туда-сюда с важным и неприступным видом. На шпильках она была немногим выше моих 179 см., я бы дал ей примерно 174-176 сантиметров роста.

Само собой, дальше читать университетскую переписку уже не представлялось возможным. Я убрал телефон и стал с серьезным видом пялиться в дорогу перед собой, периодически поворачивая голову в сторону движения, якобы высматривая свой автобус. Ясное дело, в самом деле я просто 1-2 секунды пожирал глазами эту офисную королеву, стоящую в пяти метрах слева, с задумчивым видом читающую что-то в своем айфоне. За 10 минут я успел во всех деталях рассмотреть ее модельное лицо, упругие спортивные голени в телесного цвета чулках/колготах и знатно возбудиться от вида ее бедер и задницы обтянутых черной юбкой-карандаш. В очередной такой «ритуал», в момент перехода моих глаз с левой части дороги на эту частичку рая, наши взгляды встретились. Я застыл в шоке. Одно дело смотреть на горячую богиню со стороны, но совсем другое, когда она смотрит на тебя. Даже учитывая то, что я и сам далеко не урод и не горбач, представить себя рядом с ней для меня просто невозможно, даже в самых смелых фантазиях. Мой мозг уже дал команду отвести взгляд, но последние ее проигнорировали, ибо глаза напротив смотрели с беспокойством и грустью. Встретить именно такой взгляд вместо сильного и независимого было слишком неожиданно. Через 5 секунд мне таки удалось увести глаза и сделать вид, будто высматриваю автобус, но ее меланхоличный взгляд прочно отпечатался в моем сознании. Пока я осмысливал происходящее и ломал голову, что же она подумала обо мне, учитывая мой помятый вид после сдачи 3-х курсовых и 5 часах проведенных в КЦ, я и не заметил, как ее лицо возникло прямо передо мной.

— Прошу прощения, я могу тебя попросить?, — в этот момент моя душа растолкала все органы и спустилась к пяткам.

— М?, — проклиная себя за такой ответ, промычал я.

— Пройдись со мной немного, пожалуйста, — промурлыкала она и взяла меня за запястье.

Ранее у меня были близкие подруги, с которыми у нас даже были некие отношения, но дело с ними у меня не доходило даже до поцелуев — я не знал, как к такому вообще переходить, да и по жизни был всегда застенчивым. А в этот момент, идя рядом с безупречной красавицей, которая еще и первая проявила инициативу, вся моя неопытность и застенчивость умножились на общую массу всей солнечной системы.

— Меня зовут Аня. Если у тебя никого нет, ты не против созвониться и встретиться завтра вечером?, — невозмутимо спросила она.

— Не против. Я могу в это же время после работы, — ответил я, хотя завтра у меня смена не стоит.

— Замечательно, продиктуй свой номер, пожалуйста.

Свой я продиктовал, а спросить у нее номер постеснялся. После этого мы попрощались и она ушла восвояси. Придя домой, я задумался о том, почему она 10+ минут стояла на остановке, а потом в итоге ушла пешком. Выводы я сделал простые: либо она тоже стеснялась до такой степени, что решила уйти ради очков крутости, а потом вернулась на остановку и поехала домой, либо она проходила мимо и я ей понравился, и тогда она решила ко мне присмотреться. Через секунду второй вывод я исключил, решив, что она только с виду вся такая из себя крутая, а на деле обычная девушка, которая жаждет любви и внимания.

Весь следующий день я провел как на иголках: дважды помылся, 3 часа причесывался, еще бог знает сколько времени потратил на выбор наиболее чистой футболки, сбрил всю лишнюю растительность на теле и провел дополнительный ряд манипуляций с дезодорантами и одеколоном. В 17:20 от нее поступил звонок. Мы условились встретиться у кафе, что недалеко от вчерашней автобусной остановки. К тому моменту как я прибыл на место, она уже ждала меня, одетая в божественное белое платье. В контрасте с ее черными волосами вид у нее был просто неописуем, словно передо мной стоит воплощение сексуальности и безупречности. Само же свидание было для меня сродни пыткам. Я все время старался не смотреть на ее декольте, стеснялся отвечать на ее взгляд, обдумывал каждое свое движение… В итоге я два раза подавился и весь вечер прошел за моими рассказами о смешных, неловких и глупых моментах, которые я успел пережить за всю жизнь. А то, что произошло перед тем, как она тактично оборвала мое «шоу зашкваров», поразило меня до глубины души:

— А потом Саня говорит: «А я его и не вынимал!…»

— Ты завтра работаешь? Давай в это же время у остановки? Здесь не далеко есть еще одно неплохое место.

Чтобы не опустить себя еще больше, я не стал говорить что-то лишнее и завершать рассказ о Сане и Коле, а дал максимально лаконичный ответ:

— Да. Я буду к 6-ти.

— Отлично посидели сегодня. Пойдем.

В итоге расстались мы на хорошей ноте. На миг у меня даже промелькнула мысль «А может все было и не настолько уж плохо?»

Таким образом у нас было 4 свидания, каждый раз она предлагала новое место. На последнем я вел себя более раскованно, задавал вопросы, шутил, в общем, был увереннее. Аня же всегда мне улыбалась, смеялась и даже клала свою руку поверх моей, из-за чего постоянно сбивала мне дыхание. Про себя я также отметил, что на вопросы о себе она всегда отмалчивается, в то время как о работе рассказывает без проблем. Выяснить удалось не много: работает Аня руководителем отдела логистики в IT компании, любит как здоровую пищу, так и иногда выпить чего крепкого, а также прилежно занимается фитнесом дома. Хотя мне было безумно интересно узнать ее возраст, играет ли она в какие-либо игры и чем еще занимается помимо фитнеса, спросить я не отваживался.

Возвращаясь из университета, мне, как обычно, поступает очередной и такой желанный звонок от Ани:

— Привет! Давай сегодня встретимся в 12 в парке у площади?

Разумеется я согласился и прибыл на место на 10 минут раньше. Аня уже ждала меня, но в этот раз все было несколько иначе. Если ранее она надевала более-менее закрытые сдержанные наряды и вела себя довольно приветливо и открыто, то в этот раз это была узкая мини-юбка, высокие шпильки и вызывающая блузка с глубоким вырезом. В предыдущие наши встречи на ее теле были лишь некоторые области, куда я старался не смотреть, чтобы не показаться озабоченным кобелем, а теперь все ее тело превратилось в такую область. Что еще более осложняло задачу с поддержанием образом «не кобеля», так это то, что мы встречались уже практически с неделю и за все это время я, опасаясь, что мне вдруг может перепасть, ни разу не дрочил. Соответственно, едва завидев ее ровные шикарные ножки на высоких шпильках и обтянутую короткой мини-юбкой умопомрачительную задницу, мне безумно захотелось поставить ее раком прямо у ближайшего дерева. Сохраняя остаток рассудка, я быстро осознал, что на этот раз у нас явно что-то продвинется и она определенно сама меня к этому подтолкнет. Но смутило то, что при встрече и прогулке в парке Аня была на удивление тихой и практически не улыбалась.

— Ань, у тебя что-то случилось? Что-то на работе?

— Не совсем… слушай, я живу здесь не далеко, давай поднимемся ко мне, я тебе все расскажу.

«ВОТ ОНО!», — прокричали мое дрогнущее сердце в груди и стоячий член в штанах.

Квартира у Ани была на 7-м этаже в шестнадцатиэтажке — довольно большая современная квартира-студия (ранее видел такие в интернете). Мебели было не очень много, но было все необходимое, включая здоровенный красивый минималистичный шкаф с огромными зеркалами от потолка до пола напротив большого белого дивана. Никаких «девчачих» огромных плюшевых игрушек или «мимимишных» вещей в квартире я не увидел, но отметил огромные мягкие шарообразные подушки на диване.

— Садись на диван, я хотела бы поговорить с тобой.

Сохраняя спокойный вид и стараясь не спалиться выпирающим бугром между ног, я медленно сел на диван, взяв в руки одну из подушек.

— Я хочу, чтобы ты очень внимательно и спокойно меня выслушал до самого конца. Очень прошу меня не перебивать и никуда не уходить, пока я не скажу, что не закончила.

На этом моменте все отошло на второй план. Я понял, что что-то явно не так. Тревога начала подбираться и сдавливать мне горло, но интерес и похоть взяли надо мной верх.

— Хорошо, я буду все время молчать и не двигаться с места, пока ты не скажешь, что закончила.

— Спасибо большое, я начну.

Мы с тобой встретились впервые всего 5 дней назад, ты еще очень молод и я прекрасно понимаю, как ты сейчас на меня смотришь и чего ты от меня хочешь. Я не виню тебя и считаю, что это вполне нормально. Тем не менее, я хочу быть с тобой честной от начала до конца и оставить выбор за тобой. 10 лет назад я была парнем. С самого начала меня привлекали другие мальчики. Девочки мне тоже нравились, но в плане сексуальном и в плане чувств, в приоритете всегда были мальчики. Ты сам понимаешь, как люди в обществе относятся к таким, как я. Я пыталась тогда измениться, заводила себе подруг, у меня были девушки, но в итоге ничего не вышло. Даже секс был какой-то бесчувственный и неприятный — меня всегда и везде влекло к парням. Как итог, я решила не противоречить своей душе, решила сделать карьеру, заработать денег и стать женщиной настолько, насколько это возможно. Я много работала, отращивала волосы, чтобы не носить парик и через несколько лет смогла добиться желаемого результата. Мне даже удалось найти специалиста, который поработал над голосовыми связками и помог избавиться от кадыка и, в некой мере, мужского строения тела. К сожалению, убрать пенис мне так и не удалось — такие операции слишком опасны и можно остаться инвалидом. Да, от этого физически женщиной я не стала, но ведь тело — главная проблема. Если вселить девушку в тело мужика, ее от этого никто не захочет. После завершения всех операций, физически я осталась абсолютно полноценной и здоровой, готовой к отношениям и открытой к любви и ласке мужчин. В общей сложности я встречалась с тремя мужчинами поочередно. Обидно говорить, но ни с кем ничего не вышло. Каждый, кому я признавалась в том, что у меня там… член — сразу же бросал меня, а один чуть даже не избил. Уже 5 лет я ни с кем не встречаюсь и отношений не завожу. Я подумала, мне нет места в этом мире. В понедельник я возвращалась с работы, как обычно уставшая и убитая, как внезапно заметила на остановке тебя. Такой чистый и невинный мальчик, не познавший жестокость предрассудков нашего общества. Мне понравилось выражение твоего лица и я решила понаблюдать за тобой. Впервые за много лет кто-то пробудил мой интерес. Увидев, что я тебя смутила, но безусловно заинтересовала, я решила действовать. Это был весьма импульсивный мотив — я решила сыграть в лотерею: «А вдруг с молодым и открытым к новому мальчиком мне повезет?». Я все это тебе рассказываю по той причине, чтобы ты понял, что я не просто кусок мяса с членом, которое не понятно что имеет в голове или является каким-то душевно больным. Нет. Я живой человек и я тоже хочу своего счастья. Я хочу, чтобы ты был моим. Просто будь рядом. Уделяй мне время, гуляй со мной, еби меня, относись ко мне как к своей девушке. Мне этого будет достаточно. Я же, в свою очередь, отдам тебе всю себя. Ни одна обычная девушка не даст тебе того, что смогу гарантированно обеспечить тебе я: никогда не уйду к другому, не изменю, у меня не бывает месячных, я не откажу тебе в сексе из-за болящей головы, я буду сосать тебе каждый день столько, сколько захочешь, я не буду брезговать лизать твой анус и сосать яйца, тебе не нужно будет переживать за мой оргазм и за свой размер члена, со мной не нужны презервативы, мне не нужно делать куннилингус и, наконец, я отлично понимаю, как сделать тебе приятно, ведь я сама была мужчиной. Вдобавок скажу, что мой член ты видеть не будешь — я всегда буду ходить в специальном бандаже телесного цвета, который его целиком скроет из виду. В принципе, все — жду твой ответ.

Не знаю, сколько я молчал, прежде чем ответить:

— Я все понимаю, но как я буду себя чувствовать, зная, что я кончил и мне хорошо, а ты — нет? Я имею в виду, что сейчас, возможно, тебе сгодится и такой как я, но в будущем? Что если ты захочешь, чтобы тебе сосали, чтобы давали трахать… себя… и так далее? Ты уверена, что можешь жить, целиком отказавшись от мужской физиологической стороны?

— Ты прав. Я не знаю, как там будет в будущем, но в данный момент и в ближайшем будущем я хочу именного того, что описала. Я буду для тебя, если хочешь, живой секс-куклой — еби и давай на рот когда хочешь. Я никогда тебе не откажу и всегда буду вся твоя. Мне главное, чтобы ты был моим и относился ко мне, как к своей девушке. Чтобы гулял со мной, уделял мне время, хотел и брал меня. Этого мне будет достаточно — за мои чувства ты можешь не беспокоиться. Если вдруг меня что-то перестанет устраивать — я тебе сразу скажу об этом. Сейчас же я хочу твой ответ.

— Да, я хочу быть с тобой. Тело — это просто тело, и твое, Аня, мне твое безумно нравится. А как женщина, как человек — ты еще лучше. Если через какое-то время ты захочешь от меня чего-то большего, я от тебя не отмахнусь.

В комнате повисла долгая пауза.

Аня, звучно выдохнула, подошла ко мне, наклонилась, уперевшись руками в мои колени.

— Хочешь мой рот?

Последние 2 минуты я пребывал в состоянии эйфории, было такое чувство, будто-бы в меня вселился злой дух, укравший способности к речи. Не дожидаясь моего ответа Аня схватила ту чертову подушку, которую я держал в руках и закинула куда-то подальше, тем самым прервав мой ступор.

— Хочу твой шикарный рот.

Такой горячей улыбки у Ани я еще не видел — словно сама королева шлюх улыбается в двух сантиметрах от моего лица. Она медленно положила руки мне на плечи и повалила на диван, жадно впившись своими губами в мои. Ее язык медленно орудовал в моем рту, давая тем самым мне легко подстроиться под ее ритм. По ощущениям это длилось вечность. Отлипнув от моего рта, она нежно и ловко сняла с меня штаны вместе с трусами. Мои 18 см предстали перед ее взором. С пылающим взглядом Аня несколько секунд рассматривала мой член, затем сексуально закусила губу и посмотрев на меня спросила:

— Котик, можно я отсосу?

Ответ давать не пришлось. Аня аккуратно натянула мои яйца и член окунулся головкой прямо в ее рот. Господи, вид ее прекрасного лица с моим членом зажатым в губах, наверное, самое прекрасное, что я видел в жизни. Так я думал, пока она не подняла на меня глаза и не начала с причмокиванием посасывать головку. «А нет — это еще лучше», — подумал я, попутно наблюдая в зеркало шкафа ее ножки и выпяченную попку. Словно прочитав мои мысли, девочка с хлопком снялась с члена со словами:

— Хочешь меня в попку?

Риторический вопрос. Поняв, что я с радостью готов отодрать ее, Анечка начала заглатывать член с удвоенной скоростью и целиком, до упора. Ощущения передать просто невозможно. Словно член попал на седьмое небо, а меня оставил наблюдать за его продвижением в горле моей красавицы. Я не знал, куда деть руки. То хватался за диван, то гладил Аню по рукам и спине, то клал их ей на голову. Бедра мои содрогались от удовольствия, ведь такого я не испытывал никогда. И визуально и физически все было на высшем уровне. Мой внутренний критик кричал о том, что эта барышня у меня между ног — настоящее сокровище.

Спустя целую вечность горлового экстаза, как раз тогда, когда я уже хотел промычать, что сейчас кончу, Аня отпрянула от меня и, словно дикая кошка, прыгнула сверху. Ее тело обвилось вокруг меня, а мой член уперся в ее промежность. Рот ее жадно поедал мой. В этот раз я не мог подстроиться — она была слишком хищной, буквально засасывала мой язык, покусывала мои губы, облизывала весь мой рот изнутри. Мои руки бродили по ее спине, пока в остатках сознания не всплыл вид ее шикарной попки, которую мне предстояло сегодня трахать. И снова, будто прочитав мои мысли, Аня схватила мои руки и перевела их на свою попку. Я сжимал ее что было мочи и ждал, когда она вскрикнет или попросит полегче, но она не просила, а лишь громко мычала мне в глотку. Сам того не заметив, я проник под ее трусики и два моих пальца правой руки очутились в ее заду по вторую фалангу. Не дожидаясь ее возражений или недовольства, я уж было хотел их вынуть, как ее уверенная рука вновь схватила меня за кисть и направила обратно — глубже. Доведя пальцы до упора, Анина рука направила мою на выход, а потом снова вовнутрь. Уже через 10 секунд эта игра превратилась в полноценный трах пальцами. Ее руки в это время работая, как всегда, быстро и ловко, стянули с нее блузку, а с меня — футболку.

Вдоволь насладившись моим ртом и пальцами, с прощальным чмоком она отлучилась от моих губ и с поднятой юбкой и сдвинутыми трусиками села на мой член сверху. Пытаясь улечься поудобнее я то и дело натыкался на проклятые шары белых подушек, из-за чего постоянно приходилось их сдвигать. В итоге довелось принять радикальные меры и просто скинуть их все на пол к чертям собачьим, чем вызывая у Ани искренний смешок. Попка же ее была очень теплой и узкой — я практически слышал, как мой член визжит в блаженстве. Анины горячие бедра оказались по обе стороны от меня и я, не долго думая, сложил на них свои руки. Она же с увлечением наклонилась ко мне, взяла мою правую руку и положила в рот те два пальца, которыми я минуту назад имел ее задницу. Внимательно наблюдая за мной, Аня вновь примерила на себе шлюшную улыбку и принялась медленно их сосать, попутно поднимая и опуская свой зад на мой член. Делала она все это очень медленно, с вызывающим видом, пока до меня не дошло, что она таким образом дразнит и ожидает действий с моей стороны.

Не долго думая, я сделал то, что требовали инстинкты — схватил ее за талию, перебросил через себя и уложил спиной на диван. Аня правой рукой быстро вернула выскользнувший хуй обратно в зад, обвила меня обоими руками и ногами, сильно прижав к себе. Комнату наполнили звуки чмоканья, хлюпанья, шлепков и стонов. Ее губы, ее грудь, ее ноги, ее попка, все это было моим. Она и правда отдавала мне всю себя и позволяла мне все, что я хотел. Протрахав ее так от силы минуты четыре, я обильно кончил ей прямо в задницу. К удивлению, обычного чувства удовлетворения и пропажи страсти за этим не последовало. Весь мой разум был заполнен ею — женщиной с остановки — моей Аней. Я продолжал сосаться с ней, продолжал лапать ее грудь и бедра — продолжал заниматься с ней любовью. Я выплескивал в и на на мою девушку мечты все свои эмоции, пока в итоге не кончил еще раз. В этот раз Аня отстранила мои губы, нежно обняла и прижала к себе. В мое левое ухо она промурлыкала: «Мой хороший, я тоже кончила».