Привет, друзья. Сегодня открою ещё одну фишку, полезную не только в самостоятельных путешествиях за границей, но и у нас, в России. Многие наверняка слышали о сервисе Блаблакар. Безопасный способ междугородних поездок с попутчиками или на попутной машине. Он позволяет пассажиру немного сэкономить на дороге, а водителю отбить деньги за бензин. О приятной компании тоже не стоит забывать. Итак, рассказываю о сервисе и личном опыте.
Предыстория
Этот сервис я давно хотела опробовать, да все не было подходящего момента .
Так бы и продолжалось, не случись в ноябре в Подмосковье погодного кризиса: несколько дней шел мокрый снег, а потом сильные заморозки. В связи с обледенением контактной сети, в Подмосковье перестали ходить электрички. И как раз больше всего пострадала наша савеловская ветка.
А мне в эти дни очень нужно было попасть в Москву. Электрички не ходят, междугородние автобусы переполнены, такси — безумные деньги. И вспомнила я про сервис blablacar.
Нашла в интернете, быстренько зарегистрировалась и ввела маршрут Дубна-Москва, выбрала дату. Сразу на мой день вышло порядка 7 предложений довезти до Москвы за 250-300 руб. Мне нужно было выехать утром, я выбрала подходящий вариант и забронировала место. Созвонилась с водителей для уточнения места, где он меня заберет.
И все. К назначенному времени я пришла, водитель меня подобрал, и мы с ветерком добрались до Москвы. И вышло даже дешевле, чем на электричке.
Вот такая короткая и счастливая история моего опыта. С тех пор периодически я пользуюсь сервисом и пока ни разу не пожалела.
А теперь хочу рассказать подробнее о блаблакаре, как им пользоваться, его плюсы и минусы.
О сервисе
Это сервис поиска попутчиков и водителей для поездки на машине. Т.е. водитель ищет себе попутчика в дорогу, берет с него определенную плату, а попутчик пользуется услугами водителя.
Ничего нового в этой схеме нет. Все когда-нибудь искали попутку, надеясь добраться до места назначения недорого и с комфортом. Хорошо, если есть друг или знакомый, в котором ты уверена. А если договариваться с чужим человеком? А если ты женщина? Страшно и опасно.
Все эти проблемы были решены студентом из Стенфорда Фредериком Маззелой. Он придумал сервис по поиску попутчиков. Идея была настолько хороша, что на данный момент бла бла каром пользуются более 100 млн. человек в 22 странах мира.
В Россию блаблакар приехал в 2014 году и быстро приобрел популярность.
Какие есть плюсы
Почему сервис пользуется таким успехом?
- Думаю, главный его плюс – это безопасность и прозрачность. На сайте бла блакара вы видите личные профили водителей, сколько поездок он совершил, отзывы пассажиров о нем, насколько водитель надежен и опытен, как ведет себя во время поездки.
- Цена. Часто стоимость поездки дешевле автобуса, электрички, поезда. И это касается не только России. С помощью blablacar выгодно ездить и по Европе.
Пример: мой маршрут «Дубна-Москва». На автобусе я доеду за 350 руб, на электричке за 364 руб. На блаблакаре можно добраться за 200 руб.
- Оплачивается поездка водителю в конце маршрута наличными. Не нужно оплачивать заранее через сайт.
- Есть варианты поездок только для женщин. Очень правильный пункт. В таком варианте за рулем женщины. И женщины пассажиры будут чувствовать себя спокойней.
- Если у вас поменялись планы, вы всегда можете отменить поездку. За это никаких штрафов и санкций.
UPD: теперь через сервис можно бронировать поездки на автобусах – более 50000 направлений от 5000 перевозчиков!
Как стать попутчиком
Сервис существует как в десктопной версии, так и в мобильной версии для Android и для IOS.
Для начала нужно зарегистрироваться (без регистрации не получится). Можно выбрать вариант войти через фейсбук или во вконтакте или как обычно создать профиль, введя ФИО, электронную почту, пароль и т.п.
Ваш аккаунт будет открыт для всех стран, где есть блаблакар.
Например для поиска попутчика в Италии набираете в поиске blablacar.it. Для Германии blablacar.de и т.д.
Чтобы к вам было доверие со стороны водителей, добавьте в профиль фото и напишите кратко о себе.
Дальше интересный пункт «Мои предпочтения». Выберите степень разговорчивости, нравится ли вам музыка в салоне машины, переносите ли животных рядом, как относитесь к курению в машине. Водители тоже могут выбирать брать вас собой в поездку или нет.
А теперь можно приступать к поиску.
Вводите пункт отправления и пункт назначения, даты и нажимаете «Найти поездку». Давайте рассмотри популярный маршрут Москва-Санкт-Петербург.
Можно воспользоваться фильтром в левой части сайта: отобрать по цене, времени, опыту вождения, комфорту в машине. Я только выберу утреннюю поездку и поставлю одну галочку, чтобы профили показывались где есть фото.
Посмотрите какие завлекательные цены! Зайдите на сайт РЖД, сможете вы найти за такую цену на завтра поездку из Москвы в Питер? Я нашла самый дешевый вариант на утро за 1600 руб. И конечно это верхняя боковушка, наверняка у туалета.
Итак, я выбрала Жанну, которая довезет меня за 1000 руб. Открываю поездку, смотрю детали. Жанна может забрать меня из Новогиреево. Отлично, мне это подходит. Но непонятно где в Санкт-Петербурге она меня высадит. В таком случае, прежде чем бронировать место, заранее спишитесь с водителем. Для этого предусмотрена функция связи с водителем.
Еще важный пункт: почитайте отзывы о водителе и изучите его профиль.
После того, как вы узнали детали поездки и вас все устраивает, бронируйте место.
Перед подтверждением сервис предлагает еще раз проверить детали бронирования. Все верно, соглашаемся.
После подтверждения для вас сразу высветится номер телефона водителя. Также сообщение с телефоном дублируется в смс сообщении, которое приходит вам сразу после бронирования. Обычно я сразу звоню и уточняю маршрут.
В общем сервисом пользоваться очень просто.
После поездки можно оставить отзыв о водителе и маршруте в целом.
Водитель тоже не остается без дела. Он дает ответный отзыв. За счет этих отзывов сервис и держит доверие.
Минусы
- Водитель может отменить поездку. Все-таки он едет по своим делам и его планы могут измениться. Это нужно понимать и помнить всегда.
- Нет обещания довезти вас точно в обозначенное место. Можно задержаться из-за пробок или других факторов.
Составьте свой маршрут
Если вы часто пользуетесь одним и тем же маршрутом, то можете создать специальное уведомление. Создав его, вы будете еженедельно получать уведомления о новых поездках.
Если вы водитель
Если у вас есть машина, вам скучно ездить одному, и вы хотите отбить деньги за бензин, то вам сюда.
Чтобы предложить свои услуги как водителя, вам нужно добавить данные о машине (марка, модель, комфорт, количество мест, цвет и тип) и предложить поездку.
Дальше заполняете форму: места встречи и высадки. Если у вас длинный маршрут, то рекомендуется поставить промежуточный пункт. Так будет большая вероятность найти попутчика.
Выбрать дату и время, количество пассажиров, стоимость поездки. Желательно написать подробнее о маршруте, где заберете и высадите. И нажимаете «Опубликовать».
Все, теперь ждите предложения от попутчиков.
Совет: не ставьте высокие цены за поездку. В таком случае есть вероятность что вы поедете один. Сервис подскажет вам адекватную сумму. Рекомендую не отказываться.
Комфортных вам поездок! До встречи.
С уважением, Галина Субботина
Обычно он делает это на машине, но сегодня решил проехаться на поезде. В свою очередь, мы составили ему компанию и, пользуясь случаем, попытались разузнать, чем живет литовская глубинка, каким образом он – житель большого города – сумел найти и реализовать себя в провинциальном Шилуте, в чем привлекательность этого региона, и слышны ли здесь отголоски былой эпохи – тех времен, когда край был частью прусского государства и большой германской цивилизации?
Проект «Попутчики» – это цикл живых диалогов в поезде, рассказ о людях, живущих на два дома, об историях успеха и маленьких трагедиях, о личном и публичном, о политике и экономике, о русских и литовцах, о хипстерах и провинциалах, об огнях большого города и разлуке с домом, о встречах и расставаниях, о человеческих утратах и истинной любви.
Там прусский дух
Шилуте – небольшой город на Западе Литвы, столица одноименного районного самоуправления. По последним данным, здесь проживают почти 15 000 человек, во всем районе – около 38 000. Исторически этот регион принято называть Малой Литвой, но местные поправляют: не Малой, а Прусской – Прусская Литва. На протяжении столетий эта земля была частью Восточной Пруссии, здесь большая часть населения исповедовала лютеранство и говорила по-немецки. Сам Шилуте стал таковым лишь в 1923 году, когда Клайпедский край был присоединен к Литве, до этого городок назывался Хайдекруг. Сегодня здесь действует несколько крупных бизнес-субъектов – мебельные фабрики, предприятие по добыче и переработке торфа, сыродельный завод.
Šaltinis: DELFI / Kiril Čachovskij
Город популярен и среди туристов, особенно немцев. Дело в том, что во время войны Шилуте повезло больше, чем остальным – он почти не пострадал от бомбардировок, тут было разрушено всего несколько зданий. Свыше 80 процентов архитектурного наследия сохранилось, поэтому здесь, как нигде, можно прочувствовать атмосферу старинного прусского городка, большинство из которых 80 лет назад лежали в руинах.
Какими ветрами сюда занесло нашего героя?
«Я – конструктор. Работаю на мебельной фабрике Budriko įmonė, которая больше известна под именем Budhaus. Это литовская фирма, мы производим нестандартную мебель из массива дерева разных сортов. У нас растущее предприятие. Мы специализируемся на особенных – эксклюзивных заказах, точечно ориентированных на конкретного потребителя. Наша продукция довольно активно идет и на экспорт. Мы постоянно совершенствуемся, открываем новых клиентов и новые страны… На этой работе я чувствую, что делаю нужные вещи», – рассказывает Михаил.
До этого наш герой сменил немало профессий: работал на стройках, на кухне, жил за границей, но по-настоящему счастливым почувствовал себя именно здесь. История компании, на которую работает Михаил Касумов, насчитывает без малого 20 лет. У нее несколько представительств – в Клайпеде, в Вильнюсе, в Шилуте. Сегодня здесь трудятся 111 работников.
«Изначально фирма была очень маленькой, начиналась с гаражей, а сейчас здесь целое производство. Я работаю здесь на протяжении последних четырех лет. К слову, так долго я нигде не работал. <…> Шилуте занимает важное место на карте литовских мебельщиков, здесь сконцентрирована промышленность. В частности, крупный завод „Šilutės baldai“, который был основан еще в 1890 году. Здесь очень много людей занимается мебелью. Все, так или иначе, крутится вокруг нее», – повествует попутчик.
По словам Михаила, на заводах в основном работают местные жители, поэтому его пример, скорее, редкость, нежели обыденность.
Šaltinis: Фото — Николай Алешкевич, Delfi
Где родился, там и пригодился
Михаил родился и вырос в Клайпеде, ему 34 года. Сейчас он продолжает жить здесь вместе с семьей, но так было не всегда. Прежде чем осесть в родной гавани, наш собеседник объездил немало городов и стран.
«Я родом из Клайпеды. Пока не было детей, я жил и работал в разных местах, но здесь семья, здесь родственники, здесь своя атмосфера, здесь все понятно и знакомо… Как говорится, в гостях – хорошо, а дома – лучше. Я клайпедчанин в третьем поколении, дедушка и бабушка приехали сюда после войны – из Белогородской области. Жена тоже коренная клайпедчанка. Ее мама родилась здесь, а отец приехал из Зарасай».
Наш попутчик с особой любовью рассказывает о жизни родного края. Он твердо убежден – лучше места в Литве не найти.
«Клайпеда – уникальный город, ведь здесь есть море, Куршская коса, леса, множество мест, где ты можешь отдохнуть. Клайпеда – это место силы. Случается, что приезжаешь после работы без сил, берешь жену и детей, едешь к морю и полностью перезагружаешься. Чувствуешь, как будто заново родился. Плюс, я не фанат мегаполисов и больших городов. Я жил в Вильнюсе, в Норвегии, в Финляндии, в Австрии… Расстояния, пробки, огромное количество времени, которое ты тратишь для того, чтобы добраться из точки А в точку Б… Мне это не по душе. В этом смысле Клайпеда – отличное место для жизни», – с улыбкой говорит герой.
Дорогами Рейха
Маршрут Клайпеда – Шилуте был восстановлен относительно недавно – в 2018 году. Ежедневно, включая выходные, поезд курсирует между городами четыре раза в день. Вместе с Михаилом мы выбрали самый ранний рейс – сели 8.35 и через час уже были в бывшем Хайдекруге. Несмотря на то, что на уровне страны об этом направлении знают немногие, утром вагоны были заполнены людьми. К слову, на соседних местах с нами сидела пожилая немецкая пара – Клаус и Гретта. Мы разговорились с ними и узнали, что они – туристы. По Малой Литве они путешествовали и раньше, но на поезде в Шилуте отправились впервые. Клаус – потомок так называемых мемельлендеров. Его родители, будучи детьми, покинули этот край в 1944 году.
Šaltinis: DELFI / Kiril Čachovskij
Путь до Шилуте пролегает по старинной железной дороге, модернизированной в советские годы. Она была построена в 1875 году – еще во времена «железного канцлера» Бисмарка, связав Клайпеду (бывший Мемель) и Тильзит (ныне – Советск). Прежде чем достигнуть конечной цели, поезд останавливается в нескольких селениях – на станции в Римкай (Карлсберг), в Дитуве (Диттауэн), в городке Приекуле (Прёкулс), в деревушках Вилкичяй (Вилкетен) и Кукорай (Кукорейтен). В некоторых из них до сих пор сохранились старинные усадьбы, которые видны из окон пассажирских составов. В Приекуле, Кукорай и в Шилуте можно увидеть характерные для этого региона и того времени здания вокзалов из красного кирпича.
«Я бы не сказал, что этот маршрут очень популярен среди клайпедчан. Сам добираюсь до работы на машине, но вот для жителей Шилуте, как мне кажется, он важен. Большая часть пассажиров едет не из Клайпеды в Шилуте, а из Шилуте в Клайпеду – в большой город. На работу, в торговые центры, к морю», – делится наблюдениями Михаил.
Уездный город Ш
За последние 30 лет Литва совершила большой рывок: реальные доходы граждан растут, внутренний валовый продукт (ВВП) республики по паритету покупательной способности на одного жителя вырос с 46 до 84 процентов от среднего показателя по Евросоюзу. В 2019 году – впервые за 29 лет – начало увеличиваться население, но пока это заметно лишь в Вильнюсе – регионы по-прежнему пустеют. Между тем Шилуте – один из немногих уездных городов, где теплится жизнь. В первую очередь, это связано с тем, что здесь осталась промышленность, однако и здесь население убывает. Еще 20 лет назад тут проживала 21 476 человек, а сегодня – 14 968.
Šaltinis: DELFI / Kiril Čachovskij
Михаил уже несколько лет наблюдает за жизнью этого маленького города. По его словам, проблемы всех населенных пунктов такого типа схожи, но при желании их можно исправить – нужно лишь расставить приоритеты.
«На мой взгляд, ключевое внимание нужно уделять инфраструктуре. У людей должна быть какая-то деятельность, нужно чем-то заниматься – спорт, строительство детских площадок… У нас принято уделять много внимания старшему поколению, и это хорошо, но о молодежи забывать не стоит. Если небольшие города будут привлекательными для молодых людей, в них будет теплиться жизнь. Могу привести хороший пример в лице Гаргждай – столицы Клайпедского района. Там очень сплоченное сообщество, у них много спортивных объектов. Все что-то делают, вместе отдыхают, вместе занимаются спортом, вместе проводят время на свежем воздухе. Кстати, и население там растет», – отметил собеседник.
«Говоря о Шилуте, молодежи там довольно много, но занятость, тем не менее, небольшая. В городе есть красивый парк, спортивных площадок немного, поэтому отдыхать и расслабляться люди ездят в Клайпеду или к заливу. В Русне, в Кинтай, в Древерну», – добавляет попутчик.
Šaltinis: Фото — Николай Алешкевич, Delfi
Возвращаясь к разговору об уникальной специфике края, Михаил говорит, что знает об истории этих мест немало. Несмотря на то, что немецкая культура, язык и люди канули в небытие, принадлежность к Пруссии наложила глубокий отпечаток на регион – отголоски былой эпохи слышны и поныне.
«Здесь на зданиях по-прежнему много немецких надписей, в Шилуте сохранилась прекрасная усадьба. Тут чувствуется дух Восточной Пруссии. Городки – небольшие, но каждый из них особенный. В них есть черты, которые не встретишь ни в одном другом литовском городе. <…> Конечно, об архитектурном наследии могли бы заботиться гораздо лучше, чем сейчас, но в Шилуте все же пытаются беречь то, что осталось, и это очень приятно», – подытожил герой.
Šaltinis: DELFI / Kiril Čachovskij
Среди холодных волн, вдали от суши, мы каждый вечер ждали, когда приползет туман. Он приползал, и мы — Макдан и я — смазывали латунные подшипники и включали фонарь на верху каменной башни. Макдан и я, две птицы в сумрачном небе…
Красный луч… белый… снова красный искал в тумане одинокие суда. А не увидят луча, так ведь у нас есть еще Голос — могучий низкий голос нашего Ревуна; он рвался, громогласный, сквозь лохмотья тумана, и перепуганные чайки разлетались, будто подброшенные игральные карты, а волны дыбились, шипя пеной.
— Здесь одиноко, но, я надеюсь, ты уже свыкся? — спросил Макдан.
— Да,- ответил я.- Слава богу, ты мастер рассказывать.
— А завтра твой черед ехать на Большую землю.- Он улыбался.- Будешь танцевать с девушками, пить джин.
— Скажи, Макдан, о чем ты думаешь, когда остаешься здесь один?
— О тайнах моря.- Макдан раскурил трубку.
Четверть восьмого. Холодный ноябрьский вечер, отопление включено, фонарь разбрасывает свой луч во все стороны, в длинной башенной глотке ревет Ревун. На берегу на сто миль ни одного селения, только дорога с редкими автомобилями, одиноко идущая к морю через пустынный край, потом две мили холодной воды до нашего утеса и в кои-то веки далекое судно.
— Тайны моря.- задумчиво сказал Макдан.- Знаешь ли ты, что океан — огромная снежинка, величайшая снежинка на свете? Вечно в движении, тысячи красок и форм, и никогда не повторяется. Удивительно! Однажды ночью, много лет назад, я сидел здесь один, и тут из глубин поднялись рыбы, все рыбы моря. Что-то привело их в наш залив, здесь они стали, дрожа и переливаясь, и смотрели, смотрели на фонарь, красный — белый, красный — белый свет над ними, и я видел странные глаза. Мне стало холодно. До самой полуночи в море будто плавал павлиний хвост. И вдруг — без звука — исчезли, все эти миллионы рыб сгинули. Не знаю, может быть, они плыли сюда издалека на паломничество? Удивительно! А только подумай сам, как им представлялась наша башня: высится над водой на семьдесят футов, сверкает божественным огнем, вещает голосом исполина. Они больше не возвращались, но разве не может быть, что им почудилось, будто они предстали перед каким-нибудь рыбьим божеством?
У меня по спине пробежал холодок. Я смотрел на длинный серый газон моря, простирающийся в ничто и в никуда.
— Да-да, в море чего только нет…-Макдан взволнованно пыхтел трубкой, часто моргая. Весь этот день его что-то тревожило, он не говорил — что именно.- Хотя у нас есть всевозможные механизмы и так называемые субмарины, но пройдет еще десять тысяч веков, прежде чем мы ступим на землю подводного царства, придем в затонувший мир и узнаем ‘настоящий страх. Подумать только: там, внизу, все еще 300000 год до нашей эры! Мы тут трубим во все трубы, отхватываем друг у друга земли, отхватываем друг другу головы, а они живут в холодной пучине, двенадцать миль под водой, во времена столь же древние, как хвост какой-нибудь кометы.
— Верно, там древний мир.
— Пошли. Мне нужно тебе кое-что сказать, сейчас самое время.
Мы отсчитали ногами восемьдесят ступенек, разговаривая, не спеша. Наверху Макдан выключил внутреннее освещение, чтобы не было отражения в толстых стеклах. Огромный глаз маяка мягко вращался, жужжа, на смазанной оси. И неустанно каждые пятнадцать секунд гудел Ревун.
— Правда, совсем как зверь.- Макдан кивнул своим мыслям.- Большой одинокий зверь воет в ночи. Сидит на рубеже десятка миллиардов лет и ревет в Пучину: «Я здесь. я здесь, я здесь…» И Пучина отвечает-да-да, отвечает! Ты здесь уже три месяца, Джонни, пора тебя подготовить. Понимаешь,- он всмотрелся в мрак и туман,- в это время года к маяку приходит гость.
— Стаи рыб, о которых ты говорил?
— Нет, не рыбы, нечто другое. Я потому тебе не рассказывал, что боялся — сочтешь меня помешанным. Но дальше ждать нельзя: если я верно пометил календарь в прошлом году, то сегодня ночью оно появится. Никаких подробностей — увидишь сам. Вот, сиди тут. Хочешь, уложи утром барахлишко, садись на катер, отправляйся на Большую землю, забирай свою машину возле пристани на мысу, кати в какой-нибудь городок и жги свет по ночам — я ни о чем тебя не спрошу и корить не буду. Это повторялось уже три года, и впервые я не один — будет кому подтвердить. А теперь жди и смотри.
Прошло полчаса, мы изредка роняли шепотом несколько слов. Потом устали ждать, и Макдан начал делиться со мной своими соображениями. У него была целая теория насчет Ревуна.
— Однажды, много лет назад, на холодный сумрачный берег пришел человек, остановился, внимая гулу океана, и сказал: «Нам нужен голос, который кричал бы над морем и предупреждал суда; я сделаю такой голос. Я сделаю голос, подобный всем векам и туманам, которые когда-либо были; он будет как пустая постель с тобой рядом ночь напролет, как безлюдный дом, когда отворяешь дверь, как голые осенние деревья. Голос, подобный птицам, что улетают, крича, на юг, подобный ноябрьскому ветру и прибою у мрачных, угрюмых берегов. Я сделаю голос такой одинокий, что его нельзя не услышать, и всякий, кто его услышит, будет рыдать в душе, и очаги покажутся еще жарче, и люди в далеких городах скажут: «Хорошо, что мы дома». Я сотворю голос и механизм, и нарекут его Ревуном, и всякий, кто его услышит, постигнет тоску вечности и краткость жизни».
Ревун заревел.
— Я придумал эту историю,- тихо сказал Макдан,- чтобы объяснить, почему оно каждый год плывет к маяку. Мне кажется, оно идет на зов маяка…
— Но… — заговорил я.
— Шшш! — перебил меня Макдан.- Смотри!
Он кивнул туда, где простерлось море.
Что-то плыло к маяку.
Ночь, как я уже говорил, выдалась холодная, в высокой башне было холодно, свет вспыхивал и гас, и Ревун все кричал, кричал сквозь клубящийся туман. Видно было плохо и только на небольшое расстояние, но так или иначе вот море, море, скользящее по ночной земле, плоское, тихое, цвета серого ила, вот мы, двое, одни в высокой башне, а там, вдали, сперва морщинки, затем волна, бугор, большой пузырь, немного пены.
И вдруг над холодной гладью — голова, большая темная голова с огромными глазами и шея. А затем нет, не тело, а опять шея, и еще и еще! На сорок футов поднялась над водой голова на красивой тонкой темной шее. И лишь после этого из пучины вынырнуло тело, словно островок из черного коралла, мидий и раков. Дернулся гибкий хвост. Длина туловища от головы до кончика хвоста была, как мне кажется, футов девяносто — сто.
Не знаю, что я сказал, но я сказал что-то.
— Спокойно, парень, спокойно,- прошептал Макдан.
— Это невозможно! — воскликнул я.
— Ошибаешься, Джонни, это мы невозможны. Оно все такое же, каким было десять миллионов лет назад. Оно не изменялось. Это мы и весь здешний край изменились, стали невозможными. Мы!
Медленно, величественно плыло оно в ледяной воде, там, вдали. Рваный туман летел над водой, стирая на миг его очертания. Глаз чудовища ловил, удерживал и отражал наш могучий луч, красный — белый, красный — белый. Казалось, высоко поднятый круглый диск передавал послание древним шифром. Чудовище было таким же безмолвным, как туман, сквозь который оно плыло.
— Это какой-то динозавр! — Я присел и схватился за перила.
— Да, из их породы.
— Но ведь они вымерли!
— Нет, просто ушли в пучину. Глубоко-глубоко, в глубь глубин, в Бездну. А что, Джонни, правда, выразительное слово, сколько в нем заключено: Бездна. В нем весь холод, весь мрак и вся глубь на свете.
— Что же мы будем делать?
— Делать? У нас работа, уходить нельзя. К тому же здесь безопаснее, чем в лодке. Пока еще доберешься до берега, а этот зверь длиной с миноносец и плывет почти так же быстро,
— Но почему, почему он приходит именно сюда?
В следующий миг я получил ответ.
Ревун заревел.
И чудовище ответило.
В этом крике были миллионы лет воды и тумана. В нем было столько боли и одиночества, что я содрогнулся. Чудовище кричало башне. Ревун ревел. Чудовище закричало опять. Ревун ревел. Чудовище распахнуло огромную зубастую пасть, и из нее вырвался звук, в точности повторяющий голос Ревуна. Одинокий,. могучий, далекий-далекий. Голос безысходности, непроглядной тьмы, холодной ночи, отверженности. Вот какой это был звук.
— Ну,- зашептал Макдан,- теперь понял, почему оно приходит сюда?
Я кивнул.
— Целый год, Джонни, целый год несчастное чудовище лежит в пучине, за тысячи миль от берега, на глубине двадцати миль, и ждет. Ему, быть может, миллион лет, этому одинокому зверю. Только представь себе: ждать миллион лет. Ты смог бы?
Может, оно последнее из всего рода. Мне так почему-то кажется. И вот пять лет назад сюда пришли люди и построили этот маяк. Поставили своего Ревуна, и он ревет, ревет над Пучиной, куда, представь себе, ты ушел, чтобы спать и грезить о мире, где были тысячи тебе подобных; теперь же ты одинок, совсем одинок в мире, который не для тебя, в котором нужно прятаться. А голос Ревуна то зовет, то смолкнет, то зовет, то смолкнет, и ты просыпаешься на илистом дне Пучины, и глаза открываются, будто линзы огромного фотоаппарата, и ты поднимаешься медленно-медленно, потому что на твоих плечах груз океана, огромная тяжесть. Но зов Ревуна, слабый и такой знакомый, летит за тысячу миль, пронизывает толщу воды, и топка в твоем брюхе развивает пары, и ты плывешь вверх, плывешь медленно-медленно. Пожираешь косяки трески и мерлана, полчища медуз и идешь выше, выше всю осень, месяц за месяцем, сентябрь, когда начинаются туманы, октябрь, когда туманы еще гуще, и Ревун все зовет, и в конце ноября, после того как ты изо дня в день приноравливался к давлению, поднимаясь в час на несколько футов, ты у поверхности, и ты жив. Поневоле всплываешь медленно: если подняться сразу, тебя разорвет. Поэтому уходит три месяца на то, чтобы всплыть, и еще столько же дней пути в холодной воде отделяет тебя от маяка. И вот, наконец, ты здесь — вон там, в ночи, Джонни,- самое огромное чудовище, какое знала Земля. А вот и маяк, что зовет тебя, такая же длинная шея торчит из воды и как будто такое же тело, но главное — точно такой же голос, как у тебя. Понимаешь, Джонни, теперь понимаешь?
Ревун взревел.
Чудовище отозвалось.
Я видел все, я понимал все: миллионы лет одинокого ожидания — когда же, когда вернется тот, кто никак не хочет вернуться? Миллионы лет одиночества на дне моря, безумное число веков в Пучине, небо очистилось от летающих ящеров, на материке высохли болота, лемуры и саблезубые тигры отжили свой век и завязли в асфальтовых лужах, и на пригорках белыми муравьями засуетились люди.
Рев Ревуна.
— В прошлом году,- говорил Макдан,- эта тварь всю ночь проплавала в море, круг за кругом, круг за кругом. Близко не подходила — недоумевала, должно быть. Может, боялась. И сердилась: шутка ли, столько проплыть! А наутро туман вдруг развеялся, вышло яркое солнце, и небо было синее, как на картине. И чудовище ушло прочь от тепла и молчания, уплыло и не вернулось. Мне кажется, оно весь этот год все думало, ломало себе голову…
Чудовище было всего лишь в ста ярдах от нас, оно кричало, и Ревун кричал. Когда луч касался глаз зверя, получалось огонь — лед, огонь — лед.
— Вот она, жизнь,- сказал Макдан.- Вечно все то же: один ждет другого, а его нет и нет. Всегда кто-нибудь любит сильнее, чем любят его. И наступает час, когда тебе хочется уничтожить то, что ты любишь, чтобы оно тебя больше не мучило.
Чудовище понеслось на маяк.
Ревун ревел.
— Посмотрим, что сейчас будет,- сказал Макдан, И он выключил Ревун.
Наступила тишина, такая глубокая, что мы слышали в стеклянной клетке, как бьются наши сердца, слышали медленное скользкое вращение фонаря.
Чудовище остановилось, оцепенело. Его глазищи-прожекторы мигали. Пасть раскрылась и издала ворчание, будто вулкан. Оно повернуло голову в одну, другую сторону, словно искало звук, канувший в туман. Оно взглянуло на маяк. Снова заворчало. Вдруг зрачки его запылали. Оно вздыбилось, колотя воду, и ринулось на башню с выражением ярости и муки в огромных глазах.
— Макдан! — вскричал я.- Включи Ревун!
Макдан взялся за рубильник. В тот самый миг, когда он его включил, чудовище снова поднялось на дыбы. Мелькнули могучие лапищи и блестящая паутина рыбьей кожи между пальцевидными отростками, царапающими башню. Громадный глаз в правой части искаженной страданием морды сверкал передо мной, словно котел, в который можно упасть, захлебнувшись криком. Башня содрогнулась. Ревун ревел; чудовище ревело.
Оно обхватило башню и скрипнуло зубами по стеклу; на нас посыпались осколки.
Макдан поймал мою руку.
— Вниз! Живей!
Башня качнулась и подалась. Ревун и чудовище ревели. Мы кубарем покатились вниз по лестнице.
— Живей!
Мы успели — нырнули в подвальчик под лестницей в тот самый миг, когда башня над нами стала разваливаться.
Тысячи ударов от падающих камней, Ревун захлебнулся.
Чудовище рухнуло на башню. Башня рассыпалась. Мы стояли молча, Макдан и я, слушая, как взрывается наш мир.
Все. Лишь мрак и плеск валов о груду битого камня.
И еще…
— Слушай,- тихо произнес Макдан.- Слушай.
Прошла секунда, и я услышал. Сперва гул вбираемого воздуха, затем жалоба, растерянность, одиночество огромного зверя, который, наполняя воздух тошнотворным запахом своего тела, бессильно лежал над нами, отделенный от нас только слоем кирпича. Чудовище кричало, задыхаясь. Башня исчезла.
Свет исчез. Голос, звавший его через миллионы лет, исчез.
И чудовище, разинув пасть, ревело, ревело могучим голосом Ревуна. И суда, что в ту ночь шли мимо, хотя не видели света, не видели ничего, зато слышали голос и думали: «Ага, вот он, одинокий голос Ревуна в Лоунсам-бэй! Все в порядке. Мы прошли мыс».
Так продолжалось до утра.
Жаркое желтое солнце уже склонялось к западу, когда спасательная команда разгребла груду камней над подвалом.
— Она рухнула, и все тут,- мрачно сказал Макдан.- Ее потрепало волнами, она и рассыпалась.
Он ущипнул меня за руку.
Никаких следов. Тихое море, синее небо. Только резкий запах водорослей от зеленой жижи на развалинах башни и береговых скалах. Жужжали мухи. Плескался пустынный океан.
На следующий год поставили новый маяк, но я к тому времени устроился на работу в городке, женился и у меня был уютный, теплый домик, окна которого золотятся в осенние вечера, когда дверь заперта, а из трубы струится дымок. А Макдан стал смотрителем нового маяка, сооруженного по его указаниям из железобетона.
— На всякий случай,- объяснял он.
Новый маяк был готов в ноябре. Однажды поздно вечером я приехал один на берег, остановил машину и смотрел на серые волны, слушал голос нового Ревуна: раз… два… три… четыре раза в минуту, далеко в море, один-одинешенек.
Чудовище?
Оно больше не возвращалось.
— Ушло,- сказал Макдан.- Ушло в Пучину. Узнало, что в этом мире нельзя слишком крепко любить. Ушло вглубь, в Бездну, чтобы ждать еще миллион лет. Бедняга! Все ждать, и ждать, и ждать… Ждать.
Я сидел в машине и слушал. Я не видел ни башни, ни луча над Лоунсам-бэй. Только слушал Ревуна, Ревуна, Ревуна. Казалось, это ревет чудовище.
Мне хотелось сказать что-нибудь, но что?
| 8 436.
Мы уже начали рассказ про Тимку. Сегодня публикуем продолжение.
— Принесла. Интересно, что они там нюхают из этой пачки?
— Сейчас узнаем! Эй! Султанбек! Айда суда!
На таком же раскидистом дереве за забором появился черный то ли от природы, то ли от загара пацан еще меньше Пробки. По веткам он перебрался к ребятам, влез в шалаш.
— Зачем орал, Джексон? Дядька услышит, ругать будет. Договорились – стучи железку.
— По железке, — автоматически поправил знаток русского языка Пробка-Джексон. – Знакомься: мой русский брат из Питера Тимур. По-нашему – ни бельмеса. Говори по-русски. Он, знаешь, какой умный. Тебя научит правильно сказать. Видишь, рыжий, как Чингизхан.
— Моя ака тоже говорит, рыжие – знатный род, чингизиды. Уважать надо, — и крепко пожал руку новому другу.
Тимка понял, что знатоки родословных уходят все дальше от интересующего его дядьки, и решил вернуть их обратно.
— У вас гости сегодня. Откуда?
— Гость из Питера, но моя дядя – ака — не велел говорить, кто приезжает, кто уезжает. Подумают, он анашу в Рассей ходит продавать. А она никуда не ходит. Дома сидит. Она страшный. Видел – вся синий.
— Весь синий. Он мужчина, — не удержался Тимур.
— Все равно он страшная. Маму бьет, аже плохим словом говорит. Сестра плачет. Мама плачет. Когда на мотоцикле уедет, дома хорошо, тихо, — на узких глазенках мальчишки блеснули слезы. Тимке стало жалко малыша. Он напоминал ему его самого, дрожащего под кулаком такого же уголовника, как этот Синяк.
Ветерок до ребят донес с соседнего участка сладковатый запах сигарет.
— Анаша курит. Говорит – товар, товар! – сообщил Султанбек, а Тимур вспомнил: так же пахло в подвале, где держали его бандиты в первые дни.
— Султашка, хочешь прогнать злых дядек? Давай, как агент 007, следить за ними, потом моему дяде Исламбеку скажем. Он настоящий суперагент. У него пистолет есть, автомат Калашник есть. Он этих дядек убьет. Твои аже, мама и сестренка плакать не будут. А ты с нами тут, в халабуде, спать будешь. Не боись!
Малыши обнялись и пожали друг другу руки. Хорошо говорить, не боись. А если ты один против чужих злых и непонятных людей, думал Тимур. Если угрожают самым любимым людям – маме, бабушке, сестре.
Вечерело. Пробка заторопился вниз. Коровы с пастбища приходят, надо в загон поставить, напоить, маме помочь молоко переработать. Тимур отправился с ним, хотя коров видел только в кино и не знал, что с ними делать. Просто ему стыдно было бездельничать, когда все вокруг хлопотали по хозяйству. Даже маленькие Гульки крутились около бабушки, готовившей ужин, что-то подавали, облизывали ложки из-под варенья и мыли их в тазике.
Мальчишки быстро натаскали воды в большое деревянное корыто. Коровы с удовольствием пили.
— Тима, тебе не тяжело с непривычки? – нежным голосом спросила мама Пробки. Она казалось молодой, но такой усталой!
— Нет, я ведь раньше спортом занимался, пока мама … — голос предательски дрогнул.
— Ничего-ничего! Сегодня дедушке дядя Володя звонил – на почту. Маму прооперировали. Она будет здорова. Дедушка сам тебе все расскажет. Все пройдет, мой мальчик. И папа вернется. Все будет хорошо. Ты молодец. Мужественно держишься.
— А почему Жаксылыка все Пробкой зовут или Джексоном? – спросил Тимур — переменил тему, чтобы не заплакать.
Женщина засмеялась:
— Ну, про Джексона ты догадался, наверное. Слышал утренний концерт? Наш Пробка певец, каких мало. Ты понял, что у него десять братьев и сестер? У нас есть примета: если назвать ребенка Пробкой, больше детей не будет. Но в нашем случае она не сработала. Родились еще девочки — Алтынгуль и Сарыгуль. Теперь у нас чертова дюжина – 13 деток. Я мать –героиня.
— Гуль – это цветок по-турецки.
— У нас тоже. Девочки — Золотой и Желтый цветок. Ты заметил, они рыженькие, как ты?
— Про чингизидов – это правда?
— Да, есть такая легенда, что Чингисхан был рыжий киргиз. Его потомки – степные принцы — сохранили рыжину и зеленые глаза. Это бывает редко, поэтому и считается это очень красиво, особенно у девочек. Так что не обижайся, если братья будут называть тебя рыжим – это комплимент. Ваша родовая примета. А меня зови Жибек – апа. Шелковая тетя! – засмеялась, как девчонка, мама 13 детей. И у Тимура потеплело на сердце от вести о маме, от простого доброго разговора. Может, правда, все не так страшно?
Потом братья таскали ведра с молоком в летнюю кухню, крутили ручку невиданного Тимкой аппарата – сепаратора, отделявшего от молока сливки. Жибек-апа угостила их и Гулек этими невероятно вкусными, еще теплыми сливками. Старшие ребята хлопотали во дворе – поливали грядки, носили корм и воду скоту, поднесли какие-то коряги к кухне. Саксаул для печки, сказали.
— Тим, ты хотел запуск ракеты-носителя посмотреть. Уже без десяти девять. Пойдем-ка. Давай лучше на крышу.
— Мы это сто раз видали, — хвастался Пробка. – На тебе дедов бинокль. Он капитанский!
Мальчишки в рядок, как воробьи на проводе, уселись на коньке крыши и стали смотреть на северо-восток. Бахыт объяснял, что здесь, в центре пустыни очень удобное место для запуска ракет на орбиту. Они летят над малонаселенными районами, а приземляются они чуть севернее, на ровной степи, где мало озер, а значит, возможности угодить космонавтам в воду. Хотя один такой случай был. Это американские астронавты приводняются, а наши приземляются.
— Откуда ты все знаешь? Хобби такое? – удивился Тимур.
— Ха! Хобби! Баха у нас этот.. хили…филиал МЭИ закончил на Байконуре. Осенью сам ракеты с космодрома запускать будет.
— Летит! Летит! Смотри, Рыжий! – закричал кто-то из ребят.
И Тимур увидел, как небо на севере осветилось ярким пламенем, потом огонь оторвался от земли, понесся вверх и превратился в серебристую ракету с длинным огненным хвостом. Он забыл о бинокле – так хорошо все было видно. Постепенно огненный шар с серебристой каплей поднимался все выше и выше, пока не превратился в яркий крест.
— Двигатели работают. Сейчас первая ступень отделится, — вел репортаж с крыши Бахтыт, старший из ребят. Как по его приказу, золотая звездочка отвалилась от шара и полетела вниз. А огненный клубок постепенно уменьшился в размерах и превратился в обычную звезду, плывущую по синему небу.
— Вон еще один летит! –рассмотрел кто-то зоркий. С юга плыла другая яркая звездочка.
— Если до утра просидеть, их много можно увидеть. А ты, Тима, говорил ТВ, ТВ! Как тебе наш ТВ?
— Здоровски! Разве космодром недалеко?
— Да, близко, километров 100-150. Мой отец туда на службу ездит на машине, — сказал Баха –старший из братьев. — Он в Байконуре в казахстанской милиции служит. Следователем. Завтра приедет, познакомишься. Давай, ребята, приземляться. Спать пора.
Ребята приземлились. Разошлись по комнатам –Тимур так и не понял, сколько здесь комнат и сколько народу в них живет.
Среди ночи кто-то зашипел ему в ухо: «Рыжий! Вставай! Дрыхнет, как девчонка, а еще агент 007! Айда в халабуду! Синяк куда-то собирается на мотоцикле». Мальчишки в одних трусах пробрались через колючие кустарники в глубину сада. Влезли на дерево. Комары пищали и кусались, как звери, но было не до них. В бинокль отлично видно, как Синяк загружает люльку мотоцикла коробками и мешками.
— Макароны такие в нашем цехе делают и в мешках на базар возят. В банке май, масло, по-вашему. Кореец Ким готовит из … как это… солнечный цветок. Пять булка хлеб… Э! Тушенка. Куда она намылился? Кому столько еды везет? – от волнения Джексон в каждом слове делал ошибки, но Тимка не поправлял брата. Вскоре мотоцикл с погашенной фарой рванул к окраине городка. Собачий лай вторил мотору.
-На Бесагаш поехал.
— Это куда?
— К югу. Там ничего нет. Камыш и пустыня. Раньше, говорят, рис был, каналы, а теперь ничего. Что он там делать будет?
Больше ничего интересного не происходило, и мальчишки вернулись в дом.
Утром Тимура разбудил писк Гулек. Он вышел в комнату со сценой и увидел: девчонки виноградной гроздью висят на загорелом черноволосом мужчине и лепечут: «Папа! Папа!» Чей папа? Вроде бы две из них — сестренки Пробки. А чьи еще три? Э! тут не поймешь! И этот так похож на папу!»
Вышел заспанный Пробка-Джексон, по-мужски протянул мужчине руку:
— Саламат сызба, Исеке –ага! Как жизнь?
— Нормально! А у тебя как?
— Они с рыжим Тимкой в соседнем дворе бандита ловят! У деда бинокль утащили и следят за Синяком! – пропищала старшая из Гулек.
— Ну и как, поймали? – серьезно спросил Исламбек, снимая с себя девчонок.
— Нет, к нему гость приехал, дома прячется. Настоящий бандит! Султашка говорит, они вдвоем на тюрьму ходили, — в растерянности ответил Пробка. – Синяк ночью куда-то повез на мотоцикле мешок макарон, пять булок хлеба, тушенку и масло. Его апа плакала, он ее ударил. Султашка тоже ревел.
Пробка успел из-за погона дяди показать кулак ябеде, подтянуть трусы и пожиманием плеч ответить на сердитый взгляд Тимки. Что, мол, поделаешь, майор милиции, следователь – сразу расколол!
— А ты, Тимур, почему за дверью прячешься? Выходи, докладывай, агент, что видел.
Но Тимка, набычившись и глядя в пол, вовсе не собирался выкладывать секретную информацию. Он не 10-летний Пробка! Его на мякине не проведешь!
Майор продолжил, как будто ничего не замечая:
— Я твой и этого агента 007 дядя, младший брат твоего папы, Исламбек. Можешь звать меня дядя Саша, как мои друзья на космодроме зовут. Не обижают тебя здесь? Гульки, наверное, ябедничают? Ты только скажи кто, сразу закрою! В кухню, где бабушка конфеты в шкафу хранит. Тима, дед тебе про маму рассказал? У меня о папе хорошие новости. Наше посольство ведет переговоры с той страной, где пираты захватили папин корабль. Обещают выкупить моряков. Сейчас ведут переговоры с Украиной и Латвией, сколько кому платить. К берегам Африки отправился наш крейсер. Может, и платить не придется. Потерпи еще немного, дорогой мой мальчик! Ты же мужчина. А бандитов с этим лысым агентом перестаньте ловить. Жаксылык, маленький, он не соображает, как это опасно. Но ты-то вплотную столкнулся с такими, знаешь, на что они способны. Очень прошу, не вмешивайтесь! Что знаешь, расскажи мне или деду. Мы сами во всем разберемся.
Тимур не знал всего, что знал дедушка, и о чем он уже рассказал сыну. Ведь мальчика увезли в больницу в полубессознательном состоянии. Ему не рассказывали, что в его родной квартире захватили группу сбытчиков наркотиков. В засаду попали обкуренные парни и две пожилые женщины с большими сумками разных видов продукции из конопли. Обе были так напуганы, что рассказали все, что знали. Какой-то парень из нашего городка договорился с ними, что они передадут гостинец от отца и братьев капитану Батырову. Им купили билеты, усадили в поезд. Незнакомые парни принесли посылку прямо в вагон. А в Питере встретил другой парень, русский, и проводил к дому, где еще каких-то пять месяцев назад жила дружная семья капитана.
Дедушка не один ездил в Питер. Группа оперативников из отдела по борьбе с наркотиками занималась своим делом, пока дед спасал внука. Старый Батыржан заметил, как испугался его рыжий внук случайного попутчика, только прошедшего мимо него, видимо, в ресторан. Случайно ли тот лысый громила оказался гостем Синяка? Едва ли… Вчера вечером все мужчины Батыровы долго обсуждали возможные совпадения и случайности.
Под большим секретом Исламбек рассказал отцу, что получены агентурные данные о хорошо налаженном канале производства и сбыта конопли. Следы ведут в их городок на Сырдарье и в Ленинск – город космодрома (ныне в Байконыр). Раньше все знали, кто куда уехал, где работает, а сейчас почти вся молодежь разъехалась по разным городам и странам. Вон один сын Кенжетая на автобусе торговок за тканями в Китай возит, другой в Сочи что-то строит к олимпиаде. Всех не найдешь.
— Исеке-ага, а Синяк на Бесагаш поехал. Там же никого нет – ни чабанов, ни рисоводов. Зачем он туда поперся? Я сам в бинокль видел! – раздался из-за двери голос Пробки.
— Ш-ш-ш! –зашипел дед. – Ты опять подслушиваешь? Тебе велели спать?
— Подожди отец. Идите сюда оба следопыта. Хотите завтра с нами на операцию поехать? Тогда ложитесь спать. Утром никого будить не буду. Проспите –сами виноваты будете.
-Есть! – радостно завопил Пробка. — А можно спать в халабуде? Нам аже полог сшила.
— Идите, идите, только с ветки во сне не свалитесь.
Мальчишки рванули в глубину сада.
— Давай спать по очереди, чтобы утром не проспать.
— Ты акымак, Да? Бас бар – акыл жок! Дурак, да? Утром мамы печку будет топить, коров доить, братья воду таскать – все стучать-греметь будут. Ишаки придут камыш кушать — петь, как рокеры, будут. Как тут поспишь?
— Сколько у тебя мам и братьев?
— Три и восемь! Еще пять Гулек. И ты, Красный брат мой! Сам считай! И аже с дедом прибавь. И три папы. Только они и все старшие братья в Байконуре работают! Три сестры в столице в университете учатся.
Тимур сбился со счета, но почему-то обрадовался, что Пробка и его зачислил в члены семьи . Одиночество и страх чуть померкли.
Не успел Тимка задремать в прохладе под марлевым пологом, как Пробка стал толкать его в бок и шипеть: «Смотри! Синяк приехал!» Тимур взял в руки бинокль. Было хорошо видно, как сосед и его гость таскают мешки на чердак. «Анашу привез! — тихо шипел Пробка. – Надо дяде Исламбеку сказать». Пацан стал карабкаться вниз. Тимур за ним. Но внизу кто-то сказал: «Молчать!» Большая мужская рука зажала Пробке рот: «Не верещи! Без тебя видим, что там делается. Иди спать!» Это был незнакомый молодой парень.
Утром загремели подойники, кастрюли на печурке под навесом, закричали петухи, куры и утки собрались в загоне у кормушек — жизнь забила ключом во всех дворах городка. Только Тимка с Пробкой дрыхли под теплыми одеялами после ночных тревог.
— Эй! Агенты! Хорошие парни уже все встали! Без вас на рыбалку уедут! – раздался голос деда. – Идите кашу есть, молоко пить!
Мальчишки, как орлы, вылетели их своего гнезда. И тут заорали ишаки.
— Чего это они?
— А дядя-ветеринар приучил. Зимой им есть нечего, он их подкармливал. Они и летом приходят, подачку просят. Жрут все, что ни дай? Даже соленую рыбу.
Старшие братья под руководством дяди Исламбека загружали потрепанный УАЗик. Огромный бидон с водой. Несколько буханок хлеба. Ведро с мясом для шашлыка. Спиннинги. Аже мыла огурцы и помидоры. «Это если рыбы не поймаете!» — громко шутила она. За соседским забором была тишина.
Исеке-ага сел за руль, подростки набились в машину, как кильки в банку. Вздымая столб желтой пыли, УАЗ заскакал по колдобинам того, что лет двадцать назад было асфальтом. Тимур с удивлением смотрел в окно. Нигде ничего подобного он не видел. Среди саманных мазанок и даже добротных домов, окруженных садами, особняк Синяка выделялся, как дворец среди лачуг. Около некоторых домов крутились огромные пропеллеры.
— Что это? – удивился Тимур.
— А! Это ветродвигатели. Электричество вырабатывают. Раньше наш механический завод делал их для чабанов. А теперь все стоит без дела. Мелькнул необычный круглый дом. — Вот еще памятник архитектуры – дом с окнами во внутренний дворик, под полом арык пустили –для охлаждения. Так нас спасать от жары собирались. Никто так и не отважился в нем жить. Сейчас минарет пристроили и превратили жилой дом в мечеть.
Продолжение следует….
Гость из Питера
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск
37. Игнат (о Вольдемаре) / Вольдемар
37. ИГНАТ (о Вольдемаре)
Игнат с удивлением замечал, как много у него общего с Вольдемаром в характерах и во взглядах на житьё-бытьё. На первом месте перманентная любовь к женщинам, да и сами женщины привлекали однотипные. Игнат предпочитал худышек, Вольдемар тоже. Обоим нравились девушки с небольшой грудью. Они ценили одних и тех же писателей, актёров, одно и то же кино, одну и ту же музыку. И не любили они одно и то же. Шумные компании, футбол, оперу, Интервидение и водку.
И всё-таки Вольдемар во многом представлял собой загадку. Его личность притягивала людей, вокруг него всегда образовывались тусовки — блядунов, рокеров, коллекционеров, радиолюбителей. Но он очень редко, почти никогда не сходился с кем-то близко. Даже с Попом. Но тут скорее сам Поп способствовал дистанции, порою уходя в пьяный разнос.
Вольдемар никогда не пользовался своими способностями на всю катушку, не лез с ними всюду, как люди бесталанные, но жаждущие приобщиться к чему-то значимому. Он мог зарабатывать большие деньги, но занимался тем или иным не ради заработка, а из интереса. Деньги появлялись как бы попутно, никогда не превращаясь в цель, смысл и бизнес. Он не волновался, ни обретая их, ни теряя. Тем не менее, даже эта малость позволяла ему никогда не бедствовать. Он сам иногда удивлялся и говорил, что деньги его любят и, как ему кажется, берутся ниоткуда.
Он не стремился обогатиться, но и не был транжирой, не давал в долг, тратил на необходимое. Однако порою покупал то, чем потом никогда не пользовался. Его воображение жило отдельно от практичности.
Страстный любитель порядка, он быстро окружал себя бардаком, не катастрофическим, как у Эдика, но заметным. О странностях его характера можно было судить по кастрюлям, которыми он пользовался, всегда идеально чистыми внутри, а снаружи… снаружи они выглядели не оптимистично.
Такие же отношения у него складывались с женщинами. Пока комфортно — всё хорошо, появились с её стороны претензии — можешь быть свободна. Он не любил что-то или кого-то терпеть, не переносил насилия над своей личностью. Наверное, поэтому никому ничего не обещал, потому что обещание превращается в несвободу, в обязанность, а обязанности он не любил больше всего на свете. Даже перед самим собой (мог неделями ходить небритым, мыть раковину только перед приходом гостей, браться за пылесос пару раз в году, когда запылённость становилась невыносимой). Вероятно, именно по этой причине он и к чужим обещаниям относился снисходительно, то есть не очень в них верил, на них не полагался и не обижался, если их не выполняли.
Он легко приспосабливался к любым условиям жизни. Мог жить в общежитии, в гостинице, неплохо чувствовал себя в армейской казарме, случись ему стать бомжом, он был бы образцовым бомжом, всегда сытым, тепло одетым и даже наверняка с деньгами.
Сам Вольдемар всегда относился к себе с самоиронией, хотя не очень привечал иронию других в свой адрес. Он не считал себя красивым и привлекательным, несмотря на то, что никогда не был обделён вниманием девушек и если бы отвечал хотя бы одноразовым вниманием всем, кому нравился, то любовных связей у него было бы в разы больше. Он умел себя преподнести, даже сам не сознавая этого.
Когда он сидел за ударной установкой, многие девушки в зале, как свободные, так и занятые, тайно или открыто, готовы были пойти в его объятия. Но Вольдемар выбирал или одну, или никого, в том случае, если у него уже кто-то был. Он не любил изменять, даже когда знал, что та, с которой он встречается, временна.
Вольдемар был стеснительным и нерешительным, но ни один человек не замечал этого. Кроме Игната, уж слишком они были похожи, чтобы не видеть насквозь друг друга.
Во времена их совместного рокерства, когда Вольдемару пеняли на то, что он слажал, он говорил: «Я не могу хорошо играть на таких плохих инструментах. Что это за звук у тарелки? Как будто по банному тазу бьёшь. Меня это так расстраивает, что я теряю контроль над ритмом». Он обклеил тарелку монетками под изолентой, чтобы те дребезжали после удара, продлевая звук, потом прорезал тарелку ножницами по металлу, надеясь таки образом освободить внутреннее напряжение металла, но всё равно, по его мнению, она звучала ужасно.
ВОЛЬДЕМАР
Однажды вечером Вольдемар, немного смущаясь, протянул Игнату листок бумаги.
— Я тут, кажется, песню сочинил, — сказал он. — Посмотри…
Лейся песня в дожди и грозы,
Лейся песня сквозь стон и слезы
Лейся песня звучи, звучи.
А если не слышат — кричи.
И я прокричу эти звуки любовной науки
В оглохшие уши, в закрытые души.
И я подарю эти звуки всем тем, кто в разлуке,
Согрею их руки, избавлю от муки.
Лейся песня звучи, звучи…
А если не слышат — кричи!
— Я должен похвалить? — спросил Игнат.
— Согласно учению Никиты, да, — засмеялся Вольдемар.
— Хвалю.
— Как думаешь, не слишком пафосно получилось? — спросил Вольдемар.
— Это, смотря, кто петь будет…
— Ну, да. Если, например, Лом, то, пожалуй.
— Лом своё отпел, вернее отпил. Дома сидит, ноги отказали.
— Вот оно как, — сочувственно произнёс Вольдемар.
— Слушай! — Игнат вспомнил вечер расставания с Попом. — Вы же раньше с Ломахиным не разлей вода были, а тогда после концерта…
— А-а-а… — отмахнулся Вольдемар. — Простая история. Он ко мне приехал, попросил адрес Попа. Спросил, не желаю ли я поучаствовать в мероприятии. Я, конечно, поломался для приличия, а он как будто и обрадовался. Сказал, ну и ладненько, ударник у нас есть нечета тебе. Я знаю, что я не Бонзо и не Пэйс, но Лом мог бы и промолчать в знак старой дружбы.
— И всё?
— Не всё. Ещё тогда, когда мы играли, в последние месяцы до отъезда Попа, знакомая Ломахина в Питере продавала ударную установку умершего мужа. Настоящую и недорого. Я мог бы её на свои бабки купить, но Лом сказал, что для меня и то говно, что у нас есть, слишком шикарно.
Вольдемар ездил на работу на своей машине, а после работы полчаса выгуливал себя по саду. Обнаружив в сарае ящик со всяческими железками, ботами, гайками, он неожиданно для самого себя и для Игната, свинтил маленького смешного робота.
— Знаешь, в чем наша с тобой главная ошибка? — спросил Вольдемар, вертя в руках своё изделие.
— Ты о чём?
— О разводах. Мы женились на самых лучших, самых красивых и обязательно на самых неприступных. А истина в том, что именно покладистые, без гонора и гордыни, в перспективе — лучшие жёны. А недотроги, мучающие своих парней до боли в яйцах — это стервы, ценящие не партнёра, а только самих себя.
— То есть жениться надо на блядях? — удивился Игнат.
— Ну… в некотором роде, да, если блядь не нимфоманка, и дает, не ради собственного удовольствия, а желая угодить своему парню.
— Надо рассказать об этой теории Никите.
— Уверен, он согласится.
Вскоре Вольдемар снял себе квартиру и съехал, хотя Игнат и намёка не делал об освобождении дачи. На столе у кровати лежало несколько исписанных короткими записками листов бумаги. «Позвонить Тарасову», «Найти Гордею». Гордею? Хм-м-м…
А дальше:
«Безукоризненная тупость, святая улыбка, искренние глаза.
Я стойко одержал поражение, не сумев найти простые слова».
Это уже, кажется, стихи. Нехорошо тайком читать чужие записи, но не сложно было догадаться, что Вольдемар забыл их специально. А вот ещё:
«Постоянно, но временно
Наблюдаю профиль в окне.
Для тебя я потерянный,
А причина во мне.
Я страдаю от холода
Этих наших фантомных встреч.
Наше счастье расколото.
Не перечь, не перечь…»
И на другой стороне листа:
«Отчего тут всё закрыто?
Отчего тут всё воняет?
Я просил, но всё забыто
Я спросил, никто не знает»
А это уже рок-н-ролл. Только устаревший. Вряд ли это придумано только что.
Маленький робот, которого смастерил Вольдемар, неожиданно пробудил у Игната новый творческий порыв. Он полез в интернет и обнаружил там огромное количество работ, сделанных из шестерёнок, муфт, подшипников и прочих старых автомобильных и мотоциклетных запчастей. Большинство скульптур выглядели довольно-таки незатейливо, но некоторые были невероятно сложными и смотрелись интереснее, чем литые классические.
Игнат загорелся смастерить что-нибудь подобное. Свинтил пару роботов, наподобие того, что сделал Вольдемар, только покрупнее. Более сложные конструкции требовали сварки. Пришлось купить болгарку и сварочный аппарат.
Так Игната захватило новое хобби.