Рассказ по немецкому языку мой город

Привет,  дорогие друзья. В этой статье мы разберём простую, но ходовую тему — как подробно рассказать по-немецки о хобби и занятиях в свободное время.  С чего начать говорить?

Список хобби

• Im Internet surfen — сидеть в интернете
• fernsehen — смотреть телевизор
• Musik hören — слушать музыку
• tanzen — танцевать
• Sprachen lernen — учить языки
• malen — рисовать
• fotografieren — фотографировать
• basteln — мастерить
• nähen — шить
• stricken — вязать
• kochen — готовить
• Kuchen backen — печь пироги
• reiten — кататься на лошадях
• angeln — рыбачить
• etwas sammeln — коллекционировать что-либо

Как рассказать о занятиях в свободное время?

Несколько примеров:

• Am Wochenende habe ich viel Freizeit. — На выходных у меня много свободного времени.
• Ich habe nicht viel Freizeit, weil ich sehr viel arbeite. — У меня не много свободного времени, так как я много работаю.
• Von Montag bis Freitag habe ich keine/nicht viel Zeit. — С понедельника по пятницу у меня нет/не много свободного времени.
• In der Woche komme ich immer erst sehr spät von der Arbeit nach Hause. Darum habe ich nur am Wochenende Freizeit. — На неделе я поздно прихожу домой с работы. Поэтому только на выходных у меня есть свободное время.
• Ich gehe arbeiten und habe zwei Kinder. Deshalb habe ich nicht genug/keine Freizeit. — Я работаю и у меня двое детей. Поэтому у меня не достаточно/нет свободного времени.
• In meiner Freizeit mache ich etwas mit meiner Familie oder mit meinen Freunden. — Свободное время я провожу с семьей или друзьями.
• In meiner Freizeit mache ich gern nichts. — В свободное время я люблю ничего не делать.

Выражения со словом gehen (пойти, идти):

• In meiner Freizeit gehe ich mit meinem Mann im Park spazieren. — В свободное время я гуляю с мужем в парке.
• Am Wochenende gehe ich mit meinen Freunden wandern. — На выходных я хожу в походы с друзьями.
• Ich gehe oft ins Kino und manchmal auch ins Theater. — Я часто хожу в кино и иногда в театр.
• Ich gehe in meiner Freizeit oft ins Museum und in Ausstellungen. — В свободное время я часто хожу в музей или на выставки.
• Ich besuche gern Konzerte. Ich gehe oft auf/in Konzerte. — Я с удовольствием хожу на концерты. Я часто хожу на концерты.
• Am Samstagabend war ich auf einer Party. — В субботу вечером я был на вечеринке.

Занятия спортом

• In meiner Freizeit mache/treibe ich viel Sport. — В свободное время я много занимаюсь спортом.
• Ich gehe joggen und spiele Basketball/Fußball/Volleyball. Das macht mir Spaß. — Я хожу на пробежку и играю в баскетбол/футбол/волейбол. Мне это очень нравится.
• Ich spiele lieber Tennis als Tischtennis. — Мне больше нравится играть в теннис, чем в настольный теннис.
• Ich spiele gern Schach. — Мне нравится играть в шахматы.

Музыкальные инструменты:

• Musik ist mein Hobby. — Музыка — это мое хобби.
• Ich spiele drei Instrumente. — Я играю на трёх инструментах.
• Ich spiele Gitarre. — Я играю на гитаре.

Игры:

• Am liebsten spiele ich Domino. — Больше всего я люблю играть в домино.
• Ich spiele lieber Domino als Schach. — Мне больше нравится играть в домино, чем в шахматы.
• Ich spiele am liebsten Karten. — Мне больше всего нравится играть в карты.
• Ich spiele nicht gern Karten. — Я не люблю играть в карты.
• Meine Hobbys sind Sport und Computerspiele. — Мои увлечения — это спорт и компьютерные игры.

Примеры с переводом:

Meine Hobbys

Ich bin davon überzeugt, dass Hobbys für uns sehr wichtig sind. Wir arbeiten und lernen viel, deshalb brauchen wir eine interessante Tätigkeit, um uns zu erholen. Jeder Mensch muss für sich eine Beschäftigung finden, um das Leben interessanter zu machen. Es gibt viele Ideen: Sie können basteln, ein Musikinstrument spielen, Sport machen oder etwas sammeln. Ich möchte über meine Freizeitgestaltung erzählen.

Obwohl ich ziemlich beschäftig bin, habe ich viele Hobbys. In meiner Freizeit mache ich viel Interessantes. Im Frühling und im Sommer treibe ich viel Sport, weil diese Aktivität sehr gesund ist. Ich fahre gerne Rad oder schwimme. Falls das Wetter nicht so gut ist, gehe ich ins Fitnesstudio. Im Winter mache ich lieber etwas zu Hause. Zu meinen Freizeitgestaltungen gehören Schach und Computerspiele. Ich treffe mich auch gern mit meinen Freunden und wir unternehmen etwas zusammen. Wir reden, spielen Gitarre und singen. Es ist auch wunderschön, ins Kino zu gehen. Nachdem besprechen wir den Film und manchmal gibt es bei uns interessante Diskussionen.

Aber mein Lieblingshobby ist das Lesen. Ich kann mir mein Leben ohne Bücher nicht vorstellen! Ich lese verschiedene Lektüren, aber besonders gern lese ich Krimis. Dieses Genre ist sehr spannend und wenn ich lese, vergesse ich alles. Ich mag auch reisen, und wenn ich andere Städte oder Länder besuche, fotografiere ich gern.

Мои хобби

Я убежден в том, что хобби для нас очень важны. Мы много работаем и учимся, поэтому нуждаемся в интересной деятельности, чтобы отдохнуть. Каждый человек должен выбрать для себя занятие, чтобы сделать жизнь более интересной. Есть много идей: вы можете что-то мастерить, играть на музыкальном инструменте, заниматься спортом или коллекционированием. Я хотел бы рассказать о своем досуге.

Хотя я достаточно занят, но у меня много хобби. В свободное время делаю много интересного. Весной и летом я занимаюсь спортом, потому что эта деятельность очень полезна. Я катаюсь на велосипеде или плаваю. В случае, если погода плохая, я иду в фитнес-центр. Зимой я охотней делаю что-то дома. К моему досугу принадлежат шахматы и компьютерные игры. Я также охотно встречаюсь с друзьями, и мы что-нибудь предпринимаем вместе. Мы беседуем, играем на гитаре и поем. Также прекрасно ходить в кино. После этого мы обсуждаем фильм и иногда у нас бывают интересные дискуссии.

Но мое любимое хобби – это чтение. Я не могу представить себе жизнь без книг! Я читаю разные книги, но особенно люблю детективы. Этот жанр очень увлекательный, и когда я читаю, то все забываю. Я также люблю поездки и когда посещаю другие города и страны, то с удовольствием фотографирую.

Хотя Генри Форд и считал, что лучшая работа — это высокооплачиваемое хобби, желаем каждому найти, кроме любимой работы, еще хотя бы одно занятие по душе.

Метрические книги евангелическо-лютеранских и римско-католических церквей города Москвы до 1917 года. Главархив Москвы

8 сентября в польском издательстве Czarne вышла книга Паулины Сигень «Miasto bajka». В переводе на русский название звучит как «Город-сказка», и этот город — Калининград, а главные герои произведения — калининградцы. Книга выпущена в нон-фикшн серии Sulina, объединяющей исторические очерки и туристическую прозу под общим знаменателем: все они открывают польскому читателю малоизвестные ему части Европы, рассказывая о ключевых для этих мест фигурах и о зачастую стыдных проблемах и смущающих темах, которые не принято обсуждать. Главный редактор «Нового Калининграда» Денис Туголуков поговорил с журналисткой и писательницей о том, почему Калининградская область для основной массы поляков до сих пор остается белым пятном на европейской карте, об историческом наследии, доставшемся и Польше, и России после раздела Восточной Пруссии в 1945 году, о пресловутой калининградской идентичности и уместности разговоров о ней, а также о предполагаемой реакции калининградцев на книгу польского автора о них самих.

— Накануне мы шутили с тобой о том, что невозможно написать книгу про Калининград и не обидеть калининградцев. Так вот, некоторые из них уже обиделись на фразу из описания к ней — про «некрасивый город, не заслуживающий любви».

— Это так называемый blurb, то есть рекомендация к прочтению. Его всегда пишет другой автор либо авторитет в теме книги. В моем случае и к моей радости blurb написала польская ученая, писательница Людвика Влодек, работу которой я очень уважаю. Я не могла влиять на его содержание, но в целом он мне нравится. Нигде в самой книге я не написала, что Калининград — некрасивый, но из-за некоторых описаний у читателя может сложиться такой образ. Хотя, надо добавить честно, что среди знакомых мне поляков, которые посещали Калининград, сложилось впечатление, что он некрасивый. Но я думаю, они так считают потому, что знают город очень поверхностно. Не хотелось бы отвечать за Людвику — это ее слова и ее впечатления от прочитанной книги, — но, возможно, этот образ получился вот таким. Я, правда, не ожидала, что калининградцы так быстро обидятся — даже не на содержание книги, а на то, что написано на ее обложке. Чтобы оправдаться, могу лишь добавить, что те, кто первыми читали книгу, высказывали очень похожее мнение. Они говорили про ощущение камерности повествования и про нежность, с которой я пишу про Калининград. Поэтому пусть калининградцы сначала прочитают её — может быть, им покажется, что я достаточно объективно описываю их город.

— Большая часть книги — это беседы с различными героями, жителями Калининграда. Как ты их подбирала, это был случайный выбор или осознанное стремление найти именно таких людей?

— На этот вопрос не может быть хорошего ответа, за который меня никто не осудит. Я бы хотела начать с ремарки, которая, как мне кажется, поможет понять книгу. Дело в том, что в Польше сложилась традиция так называемого литературного репортажа. Я прекрасно понимаю, что и в англосаксонском мире, и в России немножко по-другому воспринимается жанр нон-фикшн, но у нас в стране под этим лейблом выходят совсем иные книги. Это можно считать польской литературной традицией: ее придерживается целый ряд признанных авторов, даже довоенных, — и я, в частности, ссылаюсь на Мельхиора Ваньковича и на его книгу о Восточной Пруссии, которая была написана в 1930-е годы. В Польше подобные книги принято писать в более литературном ключе, со значительной долей субъективности — это все равно будет нон-фикшн, но каждому при прочтении такой книги будет понятен субъективный взгляд автора. В польской традиции репортажа считается нормальным и даже желаемым, чтобы автор высказывал свои субъективные ощущения, свои суждения и мысли.

Паулина Сигень. Фото из личного архива

Я не отбирала героев — скорее накапливала. В книге далеко не весь мой калининградский опыт — я очень быстро поняла, что не смогу вместить в нее целиком все те поездки и встречи, которые у меня накопились за многие годы. Некоторые разговоры были случайными, некоторые я записывала, работая над другими материалами, которые по разным причинам не были опубликованы, часть диалогов мне показалось важным включить в книгу с точки зрения польского читателя и того, что он знает о Калининграде.

Вообще важно понимать, что я эту книгу писала для польского читателя, который о Калининграде не знает практически ничего. И я сама немного удивилась тому, как много места в ней я была вынуждена посвятить истории, хотя мне не хотелось этого — хотелось писать про современный Калининград, про здесь и сейчас. Но в итоге отсылок к истории очень много, потому что в ходе работы над текстом стало понятно, что без них, с одной стороны, сложно объяснить современность, а с другой, польский читатель очень мало про это знает, и картину происходящего нужно показывать в контексте.

— Насколько твоя книга будет интересна польскому читателю, если он, проживая рядом с Калининградом, за многие десятилетия так и не заинтересовался своим соседом?

— Хороший вопрос, учитывая, что вот уже полтора года пандемии никого в Польше не волнует вопрос закрытой с обеих сторон границы с Калининградской областью — вообще не существует этой темы. И я со всё большим удивлением отмечаю, насколько далек во всех смыслах, кроме географического, Калининград для поляков. И все-таки надеюсь заполнить некоторую пустоту в польском дискурсе, потому что на самом деле про Калининград у нас нет ни книг, ни репортажей в СМИ.

И это парадоксально, но мне кажется, что у моей книги очень большой круг потенциальных читателей. Это люди, интересующиеся Россией — а таких в Польше очень много, — люди, интересующиеся восточно-прусским наследием — и их тоже немало хотя бы потому, что и у Польши есть часть таких земель, да и в принципе похожий исторический опыт. После войны поляки также занимали территории, которые раньше были немецкими, хотя это, конечно, другая картина, в которой больше нюансов в том числе потому, что на части этих территорий жили этнические поляки, и эти места играли какую-то роль в польской истории. То есть в польском воображении эти люди и земли занимали какое-то место. Северная часть Восточной Пруссии до войны в российском общественном воображении не существовала.

Также надо отметить, что подобные книги у нас безумно популярны — это феномен польского литературного репортажа. Существуют целые издательства, которые специализируются на таких произведениях, и они неплохо живут. Если я кому-то за границей пытаюсь объяснить этот феномен, то привожу такой пример: когда я собиралась в Бухарест, то искала не туристический путеводитель, а книгу об этом городе из той же серии, в которой сейчас выходит моя книга. Это очень популярная практика среди поляков, часть нашей культуры: когда люди куда-то едут, то ищут вот такого рода глубокие, затрагивающие различные общественные и исторические темы, репортажи про интересующие их места.

— Как вообще появилась сама мысль написать книгу о Калининграде, почему ты выбрала именно его?

— Сейчас, когда я смотрю на это все, несколько дистанцировавшись, потому что в Калининграде из-за пандемии не была очень давно и уже не живу в Гданьске, а переехала в другую часть Польши, мне кажется, что я ничего не выбирала: все было довольно случайно, а я просто плыла по течению. Случайной была моя первая поездка в Калининград, и, наверное, случайным был затем переезд из Варшавы в Гданьск в 2012 году — тогда как раз начинался режим МПП (режим малого приграничного сотрудничества — прим. «Нового Калининграда»), и регион в этот момент сильно заинтересовал поляков; я стала писать статьи про Калининград и калининградцев — все это было большой случайностью. А с книгой все было очень просто: я очень быстро поняла, что помимо каких-то текущих тем, которые освещаются в СМИ, здесь происходит очень много других процессов, явлений, которые не подходят под существующие журналистские жанры. Ну и конечно, подумалось, что проще всего написать книгу. Потом уже оказалось, что это совсем не так просто, что книга требует много энергии и стоит нервов.

Сейчас меня удивляет, что «Miasto bajka» получилась совсем не такой, какой она мне представлялась тогда. Я не раз, будучи в Калининграде и общаясь с людьми, думала: «Вот про это напишу в книге», — но потом оказалось, что книга предполагает связную структуру, в которой не должно быть случайных сюжетов, поэтому пришлось в немного другом ключе работать и подбирать других героев и другие истории. Все как-то само складывалось, и у меня сейчас есть ощущение в духе французского постструктурализма, что автор произведения в принципе не очень сильно влияет на его содержание.

— Можешь вспомнить, когда ты в первый раз приехала в Калининград?

— Впервые я приехала в Калининград по учебе. Тогда я училась в институте этнографии Варшавского университета, и у нас были обязательные полевые исследования: нужно было ехать в более-менее отдаленную точку, делать research. В итоге я попала в небольшую группу студентов, которые поехали в Калининград. Из этой группы только я и еще одна моя коллега решили продолжать, все остальные после первой же поездки просто отказались. Это был 2007 год, если я не ошибаюсь, и им было сложно — из-за языка, которого они не знали, и из-за действительности, которая всем нам показалась резко отличающейся от польской. Для некоторых, мне кажется, это был просто культурный шок, и они не представляли себе, как можно сделать в таких условиях содержательную работу. К тому же этнографические исследования очень сложно делать в большом городе, если ты никого в нем не знаешь.

Тут еще стоит упомянуть о рефлексии, которая меня постоянно охватывает в последнее время: тот Калининград, в который я приехала в 2007-м, и тот Калининград, который я запомнила последним, в 2019-м, — это абсолютно разные места. Город очень сильно поменялся за это время, и я в своей книге пишу в том числе о том, что ловлю себя на ностальгии по тому старому Калининграду, который существовал тогда, когда я приехала туда впервые. Сейчас, мне кажется, Калининград очень похож на обычный современный европейский город, характерный для этой части Европы, а калининградцы во многом похожи на жителей Гданьска. Но я могу ошибаться, потому что «влилась» в эту среду, по ходу всех этих лет стала замечать, что меня уже мало что удивляет в Калининграде. А если приезжала с кем-то из поляков сюда, то они, в отличие от меня, удивлялись. То есть, привыкая, мы теряем критический взгляд. Но, возможно, получаем что-то взамен. Возможно, в моем случае это что-то передается ощущением камерности в рассказе про Калининград. За столько лет город стал для меня почти родным.

Королевские ворота, ставшие символом 750-летия Кёнигсберга/Калининграда и отреставрированные в 2005 году.
Фото: Ingvar Wolf (2009 год) / Wikimedia Commons (CC BY-SA 3.0)

— Я периодически обращаю внимание на сравнение поляков и русских: многие говорят, что мы ментально похожи друг на друга и общих черт у нас гораздо больше, чем различий.

— Это вопрос на отдельную и очень большую книгу. Конечно, есть очень много схожих моментов, но в целом мне не кажется, что поляки и русские прямо сильно похожи друг на друга. Хотя я совсем недавно написала статью о том, что, несмотря на то, что поляки не хотят быть похожими на русских, наша страна в некоторых политических и общественных аспектах за последние пять-шесть лет стала более похожей на Россию. Да, поляки и русские настолько похожи, что могут коммуницировать, договариваться, имеют определенный совместный исторический опыт. Но много в чем, даже в оценке этого исторического опыта, допустим, эпохи коммунизма, очень отличаются. Думаю, тут нельзя ограничиться простыми генеральными суждениями.

— В самом начале книги ты проводишь историческую параллель, напоминая читателю, что и часть Польши — тоже бывшая Восточная Пруссия. Я понимаю, что польское население там имелось и до войны, но в некотором роде поляки в 1945-м тоже получили новую для себя территорию. Насколько актуален для современной Польши этот исторический дискурс, поднимаются ли там вопросы об историческом наследии так же регулярно, как это происходит в Калининграде?

— В Польше случаются всплески общественной дискуссии на эту тему. Допустим, несколько лет назад на доме в Ольштыне во время ремонта фасада была найдена какая-то надпись на немецком, и возникла неразбериха, что с нею делать. Законсервировать? Оставить как есть? Но как оставить, если она на немецком, а Ольштын — польский город? Это будет нормально? То есть когда появляется повод для подобной дискуссии, то она возникает. Но мне кажется, что в целом дискуссия об историческом наследии уже позади, практически все точки над i расставлены. Да, польское население жило в части Восточной Пруссии, были поляки в Гданьске. Это сделало послевоенную задачу властей проще, так как им было на что ссылаться. Даже те довоенные немецкие земли, где поляков в принципе не было или было очень мало, имели какие-то исторические связи с польскими князьями, и это тоже служило доказательством того, что «мы сюда не пришли, мы сюда вернулись». Так звучал коммунистический лозунг, который должен был облегчать польским переселенцам жизнь в этих местах, которые создавались все-таки другой, немецкой культурой. Кстати, в той же серии, что и моя, год или два назад вышла книга про этот феномен обживания поляками немецкого наследия, она называется «Понемецкое» (польск. «Poniemieckie» — прим. «Нового Калининграда»).

Но для полной картины стоит отметить, что вопрос немецкого наследия и того, как польские сообщества в этих районах и городах его встраивают в свою историю и культурную память, с приходом к власти партии «Право и справедливость» стал политизироваться. Прежде всего в случае с Гданьском, так как у властей Гданьска четко выраженная антиправительственная позиция. Городские власти Гданьска и вообще Поморья — это враждующий с партией Ярослава Качиньского политический лагерь. И поскольку это политические оппоненты, то данный момент используется в чисто политическом ключе: как предыдущий президент Гданьска Павел Адамович, который был трагически убит, так и нынешняя глава города Александра Дулькевич обвиняются в том, что они работают не на благо поляков, а на благо немцев, что Гданьск — это не настоящий польский город и так далее. Такую картину создают госСМИ. Но для локальных сообществ, как мне кажется, все вопросы с немецким наследием уже решены, и это произошло, наверное, раньше, чем в Калининграде, хотя бы потому, что Польша просто не была так закрытой на контакты с Западом, в том числе с ФРГ.

Допустим, критическая рефлексия в том же Гданьске начиналась еще в 70-е — 80-е годы. Уже тогда местные литераторы стали рассматривать опыт переселения (с 1945 по 1950 гг. немецкое население было принудительно депортировано с присоединённых после Потсдамской конференции к Польше земель — прим. «Нового Калининграда») и делать попытки заглянуть в прошлое до 1945 года. То есть эта дискуссия, эта рефлексия появилась раньше и, как мне кажется, раньше достигла своего пика и превратилась в некоторый канон. То есть в доминирующем дискурсе были приняты определенные практики обращения с прошлым.

— Для Калининграда, на твой взгляд, дискуссия об историческом наследии еще актуальна?

— Я в определенный момент работы над книгой поняла, что в принципе в Калининграде очень много дискуссий завязано на историческое прошлое и на репрезентацию этого прошлого в пространстве. Бурные реакции на планы снести то или иное здание и построить на его месте что-то другое — они и есть про отношение к прошлому. Скандалы вокруг условной «ползучей германизации», допустим, история с показами спектакля «Кантград» (в последний момент перед показами постановки в Калининграде «Театр.doc» столкнулся с необходимостью поиска новой площадки — прим. «Нового Калининграда») — это все про то, или скорее всего из-за того, что в Калининграде не сложился еще связный рассказ про довоенное наследие, про то, какое у него место в современном Калининграде. Пока не сложится такой канон, каждый будет рассказывать свою историю. Власти — свою, инвесторы — свою, активисты — свою, граждане — свою. Причем некоторые из этих историй — вовсе не про историю, а лишь про деньги.

Сцена из спектакля «Кантград». Фото: Виталий Невар / Новый Калининград

— Что ты под этим понимаешь?

— Я запомнила Калининград 2007 года довольно бедным, особенно по сравнению с сегодняшним. Тогда в городе не было такого бурного развития, которое можно наблюдать сейчас. И вопросы, связанные с историческим наследием, мне кажется, не были столь важными и не обсуждались так интенсивно, как это происходит сегодня, когда появились реальные возможности переделывать город в крупных масштабах. Когда появились деньги, появились вызывающие большие разногласия и обсуждаемые идеи реконструкции Королевского замка или деконструкции Дома Советов.

— Один из героев твоей книги — постоянно муссирующий тему «германизации» калининградец Андрей Выползов, еще один — социолог Анна Алимпиева, фактически потерявшая работу после публикации первого. И ты рассказываешь об этой истории. Почему ты решила включить этих противоположных друг другу людей в свою книгу?

— Поскольку когда-то мне удалось пообщаться с Выползовым по этой теме, я решила использовать наш разговор, потому что это тоже определенный голос, и он про прошлое и про отношение к этому прошлому. И мне кажется, он имеет право быть и, наверное, не покажется польскому читателю каким-то абсолютно непонятным. Думаю, что хватает поляков, которые похоже рассматривают вопросы немецкого наследия в Польше. Конечно, я понимаю, что существует проблема политизации этих вопросов. Эта дискуссия, с одной стороны, подчиняется правилам, которые создаются не в Калининграде. А с другой, есть просто люди, у которых другое мнение и которые тоже имеют право озвучить свои идеи того, как следует выстраивать образ города и региона.

Анна Алимпиева говорит в другой главе книги довольно долго. И я ей дала выговориться — мы потом с редакторами обсуждали, нужно ли оставлять этот длинный монолог без каких-либо замечаний, но мне и не хотелось их делать, потому что для меня её речь стала некой суммой мнений, которые я часто слышала от калининградцев — о том, что никто не вправе им говорить, что и как они должны делать. И мне кажется, Анна довольно хорошо поясняет, почему так должно быть, и объясняет суть своих переживаний.

Так что эти герои выступают в разных контекстах, и я не считаю, что как-то их противопоставила — ну кроме того, что в реальной жизни они столкнулись друг с другом, — я не старалась показать их противниками, даже если их позиции по поводу облика города расходятся радикально.

— Ты затрагиваешь в том числе тему самоидентификации калининградцев. Как у человека, много путешествовавшего по России, я бы хотел спросить у тебя прямо: эта калининградская идентичность действительно существует?

— Не знаю, насколько четко мне удалось высказать свое мнение в книге — да я и старалась избегать резких суждений, — но мне кажется, что да. Калининградцам было бы очень сложно не отличаться от жителей других регионов, находясь в тех условиях, в которых они живут. Но есть одна существенная ошибка, которую калининградцы, как и другие люди, которые говорят или пишут о них, часто допускают в рассуждениях на эту тему: они забывают, что и в остальной части России не все люди одинаковы. В России очень много регионов, и в своих путешествиях я с большим восхищением открываю для себя то, насколько люди от региона к региону разные, насколько различны они по менталитету и насколько по-разному стараются выстраивать свои региональные сообщества. Нет никаких калининградцев и остальных россиян — все россияне очень разные, так что если сравнивать, то непонятно, кого и с кем. С москвичами было бы неверно, ведь, как говорится, Москва — не Россия. А в остальной России недолюбливание москвичей — это, пожалуй, единственная четкая черта, характерная для жителей всех регионов, в остальном они очень разные.

— Почему ты решила включить в число героев своей книги космонавта Алексея Леонова?

— Это очень веселая история, потому что для меня ответ на этот вопрос был очень очевидным, а для редактора, который первым прочел книгу и оставил свои замечания, нет. Он сказал: «Вот эту часть про Леонова я бы убрал». «Как это?». «Ну про Канта интересно, а про Леонова — так». Но если мы оставим Канта и уберем Леонова, то получится, что за 75 лет существования советского, а затем российского Калининграда в нем как будто не было истории. Мне Леонов кажется самым внятным символом того, что это не так. Да, история никому не рассказывалась: город был закрытым, новости оттуда не доходили — он в воображении поляков после 1945 года не существовал. Но для меня крайне важным было показать, что эта история — была, и это была великая история.

Памятный знак «Землякам-космонавтам», посвященный А.А. Леонову, В.И. Пацаеву, Ю.В. Романенко и А.С. Викторенко.
Фото: Виталий Невар / Новый Калининград

— Но есть и другой — я бы тоже назвал его героем книги — объект, который символизирует эту историю: Дом Советов.

— Что касается Дома Советов, то тут редактор сказал, что это лучшая глава во всей книге. Во мне есть какая-то безграничная любовь к этому зданию. Чисто на уровне эмоций для меня Дом Советов — это просто всё, без него для меня нет Калининграда.

— По-твоему, это главный символ Калининграда? Что он символизирует?

— Для меня, наверное, главный. Конечно, Кафедральный собор, двухъярусный мост, другие фрагменты исторической застройки — это очень интересные объекты, но Дом Советов — он про то, что пришли новые хозяева и хотели сделать что-то очень импозантное, но не получилось. В этом есть какая-то меланхолическая романтика. Если польский турист приедет в Калининград, он сможет оценить ценность Кафедрального собора, но не сильно ему удивится, потому что в Польше много памятников архитектуры той же эпохи, а некоторые небольшие городки в Варминско-Мазурском воеводстве старше Кенигсберга. Да, это ценно, интересно, но не то чтобы очень удивительно. А вот Дом Советов абсолютно удивителен. И то, что он никогда не использовался — еще удивительнее.

То место, на котором стоит Дом Советов, наверное, концентрирует на себе все калининградские проблемы с пространством. То, что люди за все годы советского, а затем российского управления городом пытались с этим местом сделать, и то, что это не получается, и то, что само здание получилось, но лишь до определенной степени — это все как бы вкратце рассказывает историю Калининграда и историю про то, как сложно в изначально чужом пространстве создать что-то свое.

Сейчас я с большим трепетом читаю все новости про Дом Советов и даже время от времени спрашиваю у своих знакомых, не начали ли его сносить. Очень сильно переживаю, что когда вновь откроют границы, его уже не будет и я его больше не увижу. Мне кажется, что это опять будет абсолютно бессмысленная, безумная травма для города. Хотя, что сделать с Домом Советов, я тоже не знаю. Прекрасно понимаю, что это здание несовременно — оно строилось по другим нормативам, по другим архитектурным и технологическим канонам.

— Кто из героев книги наиболее близок тебе самой?

— Мне кажется, каждый по чуть-чуть. И поэтому я дала всем этим людям высказаться. Я не хотела навязывать читателю какие-то свои суждения, понимая, что моя история абсолютно субъективна: она связана с определенным моментом, в который я впервые попала в Калининград, и с определенными людьми, с которыми я познакомилась. Мне хотелось, чтобы разные люди высказали свое мнение, но каждый из них понемногу высказывал и мою точку зрения. Конечно, выбирая тех, а не иных героев, я посчитала, что их истории, мнения и жизненный опыт хорошо отражают Калининград.

Мне было очень интересно пообщаться, например, и с Димой Москвиным, и с Сашей Жировым — людьми из других регионов с четко выраженной локальной идентичностью — по поводу их ощущения Калининграда — в том числе потому, что они могли высказать некоторые мои мысли по этому поводу. Я знаю, что калининградцы очень не любят такого — и об этом в том числе говорит Анна Алимпиева, — а мне кажется, что обязательно нужно противопоставлять себя и тот образ, который сложился внутри социума, тому, что находится снаружи; не надо всех подозревать в лукавстве, в том, что нам как-то хотят навредить или обидеть нас.

Также мне было важно высказать мысль о том, что калининградцы — не какое-то устойчивое сообщество людей, проживающих на одной территории с определенного момента, а сообщество, существующее в условиях постоянной, непрекращающейся с 1945 года миграции, которая происходит и сейчас. И это тоже вызывает напряжение, конфликты — но это и есть суть Калининградской области.

Дом Советов. Фото: Виталий Невар / Новый Калининград

— Пандемия как-то отразилась на написании книги? Грубо говоря, если бы не случилось эпидемии и закрытия границ, этот процесс бы еще продолжался?

— Были, конечно, еще идеи про некоторые части, которые могли войти в книгу, и даже попытки удаленно записать интервью, но в определенный момент стало понятно, что тот материал, который уже есть, достаточно связный и его достаточно, больше не надо. Пандемия одновременно усложнила и упростила процесс. Самым сложным для меня стало то, что я уехала жить в деревню. Образ Гданьска, как ты знаешь, тоже важен для этой книги. С 2012 года, когда я стала там жить, этот город служил зеркалом моего калининградского опыта, и какой была бы книга без Гданьска, мне сейчас даже сложно представить.

А в 2019-м я уехала в деревню со всеми этими наивными ожиданиями, что там у меня будет slow life, что я буду топить печь, пить чай и писать вечерами, но, конечно же, ничего такого не получилось. Место, в котором я живу, специфическое — это приграничная с Белоруссией, этнически белорусская деревня, то есть здесь достаточно много очень интересной фактуры, которая сама по себе втягивает. Это другая жизнь, происходящая на другом, отличающемся от польского и от русского языке, и тут очень быстро возникло очень много интересных для меня тем, линий, сюжетов — моя голова оказалась занята не Калининградом, а тем, что вокруг. Плюс дом в деревне — это очень много небольших действий, которые нужно повторять изо дня в день, чтобы все работало. Но после первого шока стало понятно, что нужно как-то заканчивать начатый процесс. Я очень благодарна издательству, которое было невероятно терпимо и поддерживало меня. Редакторы очень верили в эту книгу, и после прочтения первых глав, которые я им показала, они были уверены, что она получится очень хорошей.

— В одной из глав ты пишешь о том, что Калининградская область долго была подходящим местом съемок фильмов о войне. Сейчас это по-прежнему подходящее для таких целей место или все-таки нет?

— Если ты спрашиваешь о руинах и довоенных зданиях, которые можно использовать в качестве декораций, то, мне кажется, область — да, сам город — уже нет. Кстати, редактор в какой-то момент меня спросил: «А там реально так много руин?». И я испугалась, что образ, нарисованный мною, какой-то пугающий. На самом деле, если постараться ответить философски, то мне кажется, что с сегодняшней точки зрения везде можно снимать картины про войну, так как война может быть очень разной.

А если говорить о фильмах и сериалах, которые снимались в Калининграде, то мне очень нравится сериал «В клетке», который, понятное дело, не нравится калининградцам (сериал с Павлом Прилучным и Владимиром Епифанцевым в ролях снимался в Калининградской области несколько лет назад; его создатели рассчитывали на рибейты, но получили отказ — кинокомиссия посчитала, что лента создает негативный образ региона — прим. «Нового Калининграда»). Другое дело, что я еще не слышала про такой фильм или сериал, который был бы снят в Калининграде и нравился бы калининградцам. Сериал «В клетке» очень хорошо показывает, как остальная Россия, окей, Москва прежде всего — чтобы не попадать в ту же ловушку, о которой я раньше говорила — видит Калининград. И мне кажется, что вообще все, что снимается в Калининграде — это про то, как Москва видит Калининград. Но я не сильно удивляюсь тому, что киногруппы приезжают в регион и снимают там фильмы, потому что этот ландшафт действительно имеет определенную фактуру, и ее хочется как-то использовать.

— Какой реакции на свою книгу ты ждешь от калининградских читателей?

— Когда-то я шутила, что после этой книги калининградцы будут встречать меня на границе с оружием, а сейчас уже не сильно в шутку думаю, что, может быть, действительно стоит некоторое время в Калининград не ездить. Я понимаю отношение калининградцев к своему городу и к людям, которые пытаются что-то про их регион сказать. Не буду скрывать, что боюсь их реакции и переживаю. Наверное, больше всего переживаю за какие-то неточности, которые могли быть допущены, несмотря на то, что корректоры постарались все факты проверить и выправить, но, может быть, я что-то неверно поняла и ошиблась — вот за это боюсь, потому что это вопрос оценки качества моей работы. А про содержание и тот месседж, который заложен в текст — я надеюсь, что они вызовут интерес, может быть, станут началом каких-то новых дискуссий. Я думаю, калининградцам должно быть интересно узнать о том, как видят их самих, а также их регион другие. И как можно про это рассказывать.

Нашли ошибку? Cообщить об ошибке можно, выделив ее и нажав Ctrl+Enter