Рассказ пиковая дама читать полностью пушкин

Тема: А.С. Пушкин «Пиковая дама».

ЦЕЛИ:

— Образовательные: 1) познакомить учащихся с самым загадочным и мистическим произведением А.С.Пушкина, определить роль судьбы в жизни героев, связать с современностью; 2) развивать навыки работы с эпическим текстом; 3) показать значимость художественной детали в тексте; 4) закрепить знания о сп$особах создания художественного образа.

— Развивающие: 1) развитие умения анализировать художественный текст; 2) развитие воображения, фантазии в процессе обсуждения произведения; 3) развитие умения обобщать, сопоставлять.

$ — Воспитывающие: формирование нравственных ориентаций и распознание истинных и ложных ценностей.

1. Создание установки.

Сегодня мы продолжаем знакомство с творчеством А.С. Пушкина. В центре нашего внимания – повесть, которая стала необычайно популярна в России. Сам А.С. Пушкин шутил: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку, туза» (запись в дне$внике, 7 апреля 1834 год). В 1849 году повесть была переведена Проспером Мериме на французский язык и имела огромный успех.

Сейчас существует множество картин, созданных по мотивам повести (например, картины А.А. Алексеева, А.Н. Бенуа), опера П.И. Чайковского «Пиковая дама», художественный фильм.

$ Мы знаем, что многие сюжеты для своих произведений А.С. Пушкин брал из жизни. Что же послужило толчком к возникновению данной повести?

Курьезный случай, ставший известным Пушкину, дал толчок к сюжетному замыслу повести. Пушкин сообщил своему другу П.В. Нащокину, что главная завязка «Пи$ковой дамы» не вымышлена. Молодой князь Голицын рассказал ему, как однажды он сильно проигрался в карты. Пришлось пойти на поклон к бабушке Наталье Петровне Голицыной, особе надменной и властной (Пушкин был с ней знаком), и просить у нее денег. Денег она не дала. Зато благосклонно передала магический будто бы секрет трех выигрывающих карт, сообщенный ей знаменитым в свое время графом Сен-Жерменом. В аристократических кругах Франции он слыл чародеем, которому были открыты тайны черной магии (на самом деле, он был знаменитым авантюристом 18 века). – Попробуй, — сказала бабушка. Внук поставил на эти карты и отыгрался.$

$ Из рассказа Голицына Пушкин уловил сюжет и в 1833 году в Болдино написал повесть «Пиковая дама».

Но Пушкин изменил немного историю, услышанную от князя Голицына. Он ввел новых персонажей, у Пушкина главный герой нерусский по рождению, в от$личие от рассказа Голицына. Старуха и Германн – не родственники. Да и финал повести Пушкина совсем не походит на радужный конец карточного приключении Голицына – герой сходит с ума. Все дело в том, что Пушкин переосмысливает реальные события, перед ним стояла задача всегда – не просто изображать, а давать изображение с конкретной, определенной целью. В подтверждение этому можно привести слова Пушкина из «Евгения Онегина»:

Кто б ни был ты, о мой читатель,

Друг, недруг, я хочу с тобой

Расста$ться нынче как приятель.

Прости. Чего бы ты за мной

Здесь ни искал в строфах небрежных,

Воспоминаний ли мятежных,

Отдохновенья ль от трудов,

Живых картин, иль острых слов,

$Иль грамматических ошибок,

Дай бог, чтоб в этой книжке ты

$ Для развлеченья, для мечты,

Для сердца, для журнальных сшибок

Хотя крупицу мог найти.

2. Восстановление сюжета повести.

Давайте обратимся к повести. Сформулируйте сюжет буквально в трех предложениях. Теперь давайте посмотрим, как трансформировался сюжет. На доске написаны события, расположите их в хронологическом порядке. На листочках напишите только цифры, предложения писать не надо.

Переписка Германна с Лизаветой Ивановной.
Игра Германна с Чекалинским.
рассказ Томского.

Видение Германна.
Сон Германна.
Свидание Германна с Лизаветой Ивановной.
Проигрыш Германна.
Смерть графини.
Герман у гроба графини.

3, 5, 1, 8, 6, 9, 4, 2, 7

3. Смысл названия и постановка проблемного вопроса.$

Как вы видите, все события связаны с Германом, а произведение называется «Пиковая дама». Почему? И что значит это выражение?

«Пиковая дама обозначает тайную недоброжелательность». (А.С. Пушкин). Пик – наивысшая точка в развитии чего–нибудь (С.И. Ожегов). Следовательно, в названии уже говорится о том, что пиковая дама сыграет определенную роль в жизни героя, и момент ее появления будет кульмин$ационным. Пиковое положение – затруднительное положение (но это еще мягко сказано по отношению к положению, в котором оказался Герман). Остаться при пиковом интересе – потерпеть неудачу в чем-нибудь, остаться ни с чем, остаться без того, на что рассчитывал, надеялся, чего добивался. С$ледовательно, есть некоторый намек на концовку, на то, чем это закончится.

Итак, уже в названии заявлено настроение повести, кульминация и развязка. Таким образом, пиковая дама играет решающую и трагическую роль в судьбе героя. Она – знак неудачи, трагедии. Какова же эта трагедия? Это мы и попытаемся выяснить, ответив на проблемный вопрос нашего урока – $В ЧЕМ ТРАГЕДИЯ ГЕРМАННОВ?

4. Характеристика образа Германна.

Чтобы ответи$ть на этот вопрос, мы должны с вами обратиться к образу Германна, главного героя, и понять, каков он. Обратимся к тексту повести, к началу, к первой главе. Где мы впервые встречаемся с героем и что узнаем о нем? (У конногвардейца Наумова, он смотрит, как играют другие. Фамилия (или имя), возраст (молодой), служебное положение (инженер, офицер, нерусское происхождение – немец).

$ Герман – немец. Об этом прямо сказано в тексте. Еще какие детали подтверждают это? (Герман – имя или фамилия – не важно, подчеркивается происхождение. Германский – немецкий. Речь Германна состоит из фраз, похожих на афоризмы, она выглядит искусственно).

Происхождение обуславливает характер человека. Каков он у Германна? (2 глава). (скрытен, честолюбив, бережлив. Ему свойственны выдержка, твердость, сильные страсти и огненное воображение).

$ Вписываем эти черты в таблицу на доске, дети таблицу чертят в тетради.

Немецкие черты характера

Русские черты характера

Скрытность, честолюбие, бережливость,

Выдержка, твердость, расчетливость

«сильные страсти», «огненное воображение»

Герман – немец, но живет в России, отсюда и особенности в его характере: сочетание страсти, воображения с практичностью, расчетом. На данном этапе жизни Германн$а расчет довлеет над страстью. Поэтому, хотя Герман и игрок по натуре, он сдерживает себя, не будучи «в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Давайте обратимся к портрету героя. Что в нем необычного? (глава 4, слова Томского)

(у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля… На его совести по крайней мере три злодейства»)

Мы узнаем, что в Германе сочетаются черты Наполеона и Мефистофеля. Наполеон – это символ индивидуализма, эгоизма. Мефистофель – символ зла, отсутствия всего святого. Таким образом, в Германе сочетаются эгоизм и зло. А может быть это не так, может быть это всего лишь «мазурочная болтовня» Томского, которую не следует воспринимать всерьез? Чтобы выяснить это, посмотрим, как раскрывается характер Германна. Итак, анекдот Томским рассказан. Кстати, обратим внимание на слово «анекдот»: во времена Пушкина оно имело другое лексическое значение.$
Анекдот – 1) короткий по содержанию или сжатый в изложении рассказ о замечательном или забавном случае; байка. (В.И. Даль); 2) небольшой, занимательный рассказ; происшествие, случай. (Словарь языка А.С. Пушкина)

Анекдот рассказан. Что же дальше? Какова реакция Германна? Чем она обусловлена? (2 глава) Каким же предстает перед нами здесь Герман? (эгоист, аморален, для достижения своей цели готов на все).$

Обратите внимание, Германн отказывается от этих мыслей. Может быть он не так уж аморален? (Нет, он отказывается от них потому, что на все это нужно время, а старуха может умереть через 2 дня, да к тому же Германн хочет получить все быстро, сразу. Он жаждет немедленного$ обогащения).

Обратите внимание на репродукцию А. Алексеева. Как вы думаете, насколько точно она отображает желание Германна? С каким эпизодом текста ее можно соотнести? Почему? (КАКОЙ ЕЩЕ ЭПИЗОД СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ ОБ ЭТОМ?) – (стремление загрести больше золота. Нож, вино, карты – страсть к деньгам, ведущая к гибели, к трагедии. Сон Германна – 2 глава, читаем)

Да, мысль, лежащая в основе репродукции и сна одна – желание загрести больше золота, обогатиться. Давайте посмотрим, в какой момент Герман видит сон и каково его значение? Писатели очень часто включают в повест$вование сон. Что это за прием? Для чего он нужен? (Чтобы показать внутреннее состояние героя, ведь сон – это такое состояние человека, когда он не может контролировать свои мысли)

Так для чего же автор включает в текст сон? Что мы узн$аем о Германе? (Жажда золота берет верх. Герман весь во власти идеи быстрого обогащения)

Какие же средства он выбирает на пути к своей цели? (Люди)

Да, можно предположить, что люди являются для Германна средством достижения цели. Откройте начало 3 главы, прочитаем первый абзац, докажите эту мысль, найдите главную фразу. («…два лакея приподняли старуху и просунули в дверцы…»)

$ Если сразу не ответят, то вопрос: Чьими глазами мы видим эту картину? (глазами Германна, для него старуха – вещь)

$ Герман использует людей, как средства. Идя к своей цели, он начинает преследовать Лизавету Ивановну. Почему для достижения своей цели Герман избирает Лизу? Почему она охотно идет на сближение? Давайте посмотрим, что это за образ и какую смысловую нагрузку он несет? (глава 2, глава 3 – начало, глава 4) – (Образ Лизаветы Ивановны помогает раскрыть характер Германна: он использует ее, чтобы поближе подобраться к графине. Тем не менее, у них много общего)

Как вы думаете, на основе чего мы можем сказать, что Герман и Лизавета Ивановна$ схожи? Обратите внимание, как развиваются их отношения, какие черты характеров проявляются. (В Лизавете Ивановне есть и расчет (она видит в образе Германна избавителя, который выведет ее из-под гнета графини), и эгоизм (она не жалеет старуху, думает только о том, что Герман разбил ее надежды), и определенная холодность. Отчасти это обусловлено ее положением. Но эти качества не так масштабны, как у Германна, поэтому-то она и становится жертвой)

Итак, Герман совершает злодейство: убивает Лизавету Ивановну морально, обманывает ее. ($1-ое злодейство)!!!

Кто еще становится жертвой Германна? (старая графиня)

Проследим, как совершается это злодейство. Как ведет себя Герман перед встречей с графиней? (глава 3, читаем) – (страсть затмевает все, даже совесть Германна. Он ничего не чувствует ни на физическом, ни на душевном уровне, он окаменел). «…сердце билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое…». Кому необходим$ое? (только ему – эгоизм)

5. Анализ эпизода. (глава 3)

И вот графиня вернулась. Читаем по ролям: автор, Герман, графиня. Какое впечатление произвела на вас эта сцена? (недоумени$е, отвращение, жалость, презрение, негодование)

А что ужаснуло Германна? (читаем 4 главу. После признания Германна Лизавете Ивановне) – (потеря тайны)

А ведь тайны – то и не было. Докажите это. (слова графини: перед смертью все шутят)

Почему же Герман не верит ей? (он ослеплен страстью)

Герман ослеплен страстью, он способен на все, даже на очередное злодейство. Какая фраза из разговора с графиней предупреждает нас об этом? (с. 202 «я готов взят$ь грех ваш на свою душу»)

Каково же значение этого эпизода? (Герман губит другого человека и готов погубить себя, свою душу, он убивает в себе все человеческие чувства. В эп$изоде сразу два злодеяния: смерть графини и духовная смерть самого Германна). Почему смерть графини является одновременно смертью и для Германна? (губит другого. При этом сам теряет все человеческое)

Итак, мы с вами доказали, что слова Том$ского не «мазурочная болтовня». Герман сочетает в себе черты Наполеона и Мефистофеля, эгоизм и зло. На его душе действительно 3 злодейства: старая графиня, Лизавета Ивановна и он сам. Причина этому – нездоровое стремление получить все и сразу.

6. Вопрос о двоемирии.

Старуха убита, но на страницах повести опять появляется ее образ. С этим связана существующая в литературоведении проблема. Одни критики считают, что в повести есть фантастика, фантастическое двоемирие (Муравьева О.С., Кулешов В.), другие считают, что фантастики нет, что все происходящее в повести реально, и А.С. Пушкин это рационально$ объясняет (Западов А.). Какая точка зрения кажется вам более доказательной? Объясните свой ответ. (нет фантастики. Это только воображение Германна. Доказательство в тексте – «огненное воображение», «…анекдот о трех картах сильно подействовал на его воображение», «необузданное воображение» — отрывок из 5 гла$вы, с. 207), «он пьет много вина, которое … еще более разгорячило его воображение». Когда проходит сон, работает его больное, разгоряченное воображение. Результат – видение.

Видение – это угрызение совести или что-то другое? Символом чего является видение? (начало его сумасшествия)

$ Я считаю, что видение Германна было вызвано воображением. Речи о потустороннем нет. Автор употребляет слово видение. В чем разница между видением и приведением? В. Жуковский в статье «Нечто о приведениях» писал: «Приведение есть вещественное явление предмета невещественного. А видение – нечто внутри нас самих происходящее». Страсть Германна так сильна, он так хотел узнать тайну, что его подсознание заполняет существующую пустоту. Он хотел узнать – и узнал, увидел. Поэтому и поверил. Нездоровое стремление к об$огащению, страсть к золоту, к быстрой наживе приводит к тому, что Герман обманывает сам себя. В его мозгу возникают три карты: тройка, семерка, туз. Почему именно эти$ карты? (подсознание (конец 2 главы): «…утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!». 3 и 7 – счастливые числа. Они встречаются еще в фольклоре: в сказках, пословицах, поговорках (семеро одного не ждут, семь раз отмерь, один отрежь). Туз – богач, знатный, богатый и влиятельный человек (В.И. Даль) – то есть, и здесь речь идет о покое и независимости. У Грибоедова: « Что за тузы в Москве живут и умирают».

Обратите внимание на число 3: мы с вами рассматриваем три образа, Герман совершает 3 злодейства, его жизненный ориентир состоит из трех принципов: расчет, умеренность, трудолюбие; ему открываются 3 карты!!!!

Герман считает, что знает тайну, идет и играет. Два раза ему везет, а на третий он «отдернулся». Какая фраза подводит своеобразный итог жизни Германна? Почему? («Дама ваша убита» (6 гл$ава), убита графиня, убита душа Германна, идея быстрого обогащения Германна терпит крах).

7. Ответ на проблемный вопрос.

В жизни Германна пиковая дама играет решающую и трагическую роль. Герман теряет все: деньги, душу, разум. И причина этого в нем самом. В чем же его трагедия? (погнавшись за быстрой наживой, он теряет все. Быстрое обогащение невозможно. Цель не всегда опра$вдывает средства).

Да, ребята, абсолютно верно, быстрое обогащение невозможно, оно граничит с нарушением основного жизненного закона — нравственности, так как по пути к этой цели человек переступает границы разумного, человеческого, он губит и себя, и других. Таким образом, мы частично ответили на вопрос нашего урока. Но обратите внимание, как он звучит: в чем трагедия германнов. Как вы думаете, почему не Германна, а германнов? (Герман – типичное лицо, он характеризует собой эпоху, это

тип людей 19 века. Тип честолюбца, приобретателя, авантюриста, игрока. Это новый тип человека, тип 19 века).

$
Достоевский писал: «Пушкинский Герман из «Пиковой дамы» колоссальное лицо, необычайный, совершенно петербургский тип – тип из петербургского периода».

Пушкин в повести «Пиковая дама» говорит о том, что люди, подобные Герману, ослепленные страстью быстрой наживы, желанием получить все и сразу, не понимают невозможность этого и становятся безнравственными, то есть в своем стремлении переходят границы разумного, переступают через других, через себя, теряют человеческое, губят свою душу. И в этом их трагедия.

$ Давайте прослушаем небольшой фрагмент оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама». Чайковский очень любил свою лиро-трагическую оперу, созданную в 1890 году. В опере сталкиваются порывы чувств и судьба, любовь и смерть. Лиза у Чайковского – символ душевной чистоты, доверчивости, отданности чувствам. Лиза кончает жизнь самоубийством у Чайковского. В Германе же борются любовь и страх, опьянение возможностью поб$еды и вызов судьбе, а безумие наступает как расплата за отступничество в любви. Почему Чайковский меняет финал? Что в самом тексте давало основание Чайковскому сделать таким финал? Какая идея? (наказано честолюбие и неблагодарность Лизы, графиня ее сделала равной, открыла высший свет, обеспечивала ее).

Почему художественное произведение Пушкина «Пиковая дама» так $популярна на протяжении уже полутора столетий? Анненков П.В. писал: «Пиковая дама» произвела при появлении своем всеобщий говор и перечитывалась от пышных чертогов до скромных жилищ с одинаковым наслажденьем. Общий успех этого легкого и фантастического рассказа особенно объясняется тем, что в повести Пушкина е$сть черты современных нравов, которые обозначены по его обыкновению чрезвычайно тонко и ясно».

ДЗ: мини-сочинение: «Над чем заставила меня задуматься повесть А.С. Пушкина «Пиковая дама»?

Источник

Тур I. «Кто точнее назовёт число?»

Вопросы:

1. Назовите годы жизни А.С. Пушкина.
(1799-1837гг.)

2. Сколько лет А.С. Пушкин учился в Царскосельском лицее?
(6 лет: с 1811 по 1817 г.)

3. В комнате под каким номером жил лицеист Александр Пушкин?
(№ 14).

4. В каком году В.А. Жуковский подарил А.С. Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю ученику от побеждённого учителя»?
(В 1820 г.).

5. Когда произошло восстание декабристов?
(14 декабря 1825 г.).

6. Сколько детей было у А.С. Пушкина?
(Четверо: два мальчика и две девочки).

7. Сочетание каких карт сулило выигрыш в драме «Пиковая дама»?
(Тройка, семёрка, туз).

8. Сколько сказок написал А.С. Пушкин?
(Семь).

9. Какое количество песен входит в цикл «Песни западных славян»?
(16).

10. Сколько времени, по подсчётам самого поэта, он писал «Евгения Онегина»?
(7 лет, 4 месяца и 17 дней).

11. Сколько богатырей было в подчинении у дядьки Черномора?
(33).

12. Сколько повестей входит в сборник под названием «Повести покойного Ивана Петровича Белкина»?
(Пять).

13. В какие годы происходит действие в повести «Капитанская дочка»?
(В 1770-е гг.).

14. В какой палате Обуховской психиатрической больницы находился Германн — герой «Пиковой дамы», после того как сошёл с ума?
(№ 17).

15. Сколько лет было Владимиру Дубровскому?
(23 года).

16. Сколько лет было Наталии Гончаровой, когда на балу она познакомилась с А.С. Пушкиным?
(16 лет).

17. Когда состоялось венчание А.С. Пушкина с Н.Н. Гончаровой?
(18 февраля 1831 года).

18. Назовите номер дома на Арбате в Москве, в котором поселились Пушкины после венчания.
(№ 53).

Тур II. «Как зовут…»

Вопросы:

1. Как звали няню А.С. Пушкина?
(Арина Родионовна).

2. Назовите имена детей А.С. Пушкина.
(Мария, Александр, Григорий, Наталья).

3. Назовите фамилию Татьяны из романа «Евгений Онегин».
(Ларина).

4. Какое имя носили героини повестей «Капитанская дочка», «Дубровский» и «Полтава»?
(Мария).

5. Назовите имена главных героев поэмы «Бахчисарайский фонтан».
(Земфира и Алеко).

6. Назовите имя арапа Петра Великого из одноимённого произведения.
(Ибрагим).

7. Кому посвятил А.С. Пушкин драму «Борис Годунов»?
(Н.М. Карамзину).

8. Назовите имя главного героя повести «Капитанская дочка».
(Пётр Гринёв).

9. Назовите имя предводителя крестьянского восстания, изображённого А.С. Пушкиным в «Капитанской дочке».
(Емельян Пугачёв).

10. Во время правления какого царя А.С. Пушкин создал свои лучшие произведения?
(Николая I).

11. Назовите имя и фамилию друга Евгения Онегина, которого он бездумно оскорбил и убил на дуэли.
(Владимир Ленский).

12. Назовите волшебника, похитившего Людмилу, из поэмы «Руслан и Людмила».
(Черномор).

13. Как звали героев «Романа в письмах»?
(Лиза, Саша, Владимир).

14. Назовите героиню повести «Метель» — возлюбленную Владимира.
(Марья Гавриловна).

15. Назовите имя женщины, посетившей поэта в его ссылке в селе Михайловском в 1825 году, которой посвящены строки:

«Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты».
(Анна Петровна Керн).

16. Назовите имя возлюбленной Дона Хуана из трагедии «Каменный гость».
(Донна Анна).

17. Назовите имя друга А.С. Пушкина, ставшего его секундантом на дуэли с Дантесом.
(К.К. Данзас).

18. Назовите имя русского поэта, написавшего пронзительное стихотворение «Смерть Поэта», обличавшее истинных убийц А.С. Пушкина.
(М.Ю. Лермонтов).

Тур III. «Угадайте произведение»

Вопросы:

1. Назовите роман в стихах А.С. Пушкина.
(«Евгений Онеги»).

2. Назовите поэмы, входящие в так называемый романтический цикл 1820-1824 годов.
(«Кавказский пленник», «Братья-разбойники»,
«Бахчисарайский фонтан», «Цыганы»).

3. Какие произведения вошли в сборник «Повестей Белкина»?
(«Выстрел», «Метель», «Гробовщик»,
«Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка»).

4. Какую поэму А.С. Пушкин начал писать ещё в лицейские годы и закончил в 1820 году?
(«Руслан и Людмила»).

5. Какое стихотворение, ставшее поэтическим итогом творчества, завещанием, обращённым к далёким потомкам, А.С. Пушкин написал за несколько месяцев до своей смерти?
(«Памятник»).

6. Назовите драмы, входящие в цикл «Маленьких трагедий».
(«Борис Годунов», «Каменный гость», «Скупой рыцарь»,
«Пир во время чумы», «Моцарт и Сальери»).

7. Какое стихотворение А.С. Пушкин посвятил своей жене Н.Н. Гончаровой?
(«Мадонна»).

8. Царь Николай I рассвирепел, прочитав строки этого произведения. «Пушкина надо сослать в Сибирь, — заявил он. — Он бунтовщик, хуже Пугачёва». О каком произведении идёт речь?
(Об оде «Вольность»).

9. Идею какого произведения подсказал А.С. Пушкин Н.В. Гоголю?
(«Мёртвые души»).

10. Назовите роман русского писателя И. Новикова, повествующего о годах ссылки поэта.
(«Пушкин в изгнании»).

Тур IV. «Эпиграфы»

В данном туре стоимость ответа возрастает в два раза — за правильный ответ даётся не один, а два балла.

Вопросы:

1. «И жить торопится, и чувствовать спешит».
(«Евгений Онегин»).

2. «Береги честь смолоду».
(«Капитанская дочка»).

3. «Стрелялись мы».
(«Выстрел»).

4. «Во всех ты, душенька, нарядах хороша».
(«Барышня-крестьянка»).

5. «Многие, так же, как и я, посещали сей фонтан, но иных уж нет, другие странствуют далече».
(«Бахчисарайский фонтан»).

6. «Коллежский регистратор,
Почтовой станции диктатор».
(«Станционный смотритель»).

7. «Я в Париже:
Я начал жить, а не дышать».
(«Арап Петра Великого»).

8. «Не зрим ли каждый день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?»
(«Гробовщик»).

Тур V. «Сказки»

Вопросы:

1. Перечислите сказки, которые написал А.С. Пушкин.
(«Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»,
«Сказка о попе и о работнике его Балде», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о медведихе», «Сказка о золотом петушке», «Жених»).

2. Какое приданое было готово для свадьбы царевны и королевича Елисея из «Сказки о мёртвой царевне и семи богатырях»?
(«Семь торговых городов да сто сорок теремов»).

3. К кому обращается королевич Елисей, чтобы найти свою любимую?
(К солнцу, месяцу, ветру).

4. Как звали царя из «Сказки о золотом петушке»?
(Дадон).

5. Что требовал в подарок старик у царя Дадона взамен на его услугу?
(Шамаханскую царицу).

6. Кем захотела быть старуха в своём последнем желании в «Сказке о золотой рыбке»?
(Владычецей морскою).

7. Как звали сладкоголосого певца из древних сказок?
(Баян).

8. Кем приходилась Людмила Владимиру Ясное Солнышко?
(Младшей дочерью).

Тур VI.

«Продолжи стихотворение»

1. «У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том…»
(«…И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом»).

2. «Сижу за решёткой в темнице сырой,
Вскормлённый в неволе орёл молодой…»
(«Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюёт под окном»).

3. «Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!..»
(«…Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня»).

4. «Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье…»
(«…Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье»).

5. «В пустыне чахлой и скупой,
На почве, зноем раскалённой…»
(«…Анчар, как гордый часовой,
Стоит — один во всей вселенной»).

6. «Мчатся тучи, вьются тучи,
Невидимкою луна…»
(«Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна»).

7. «Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем…»
(«Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем»).

8. «Я памятник воздвиг себе нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа…»
(«…Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа»).

VI. Подведение итогов. Награждение.

Автор: Галина Дубских

Источник

À.Ñ. Ïóøêèí

ÏÈÊÎÂÀß ÄÀÌÀ

                          À â íåíàñòíûå äíè
                          Ñîáèðàëèñü îíè
                          ×àñòî;
                          Ãíóëè -- áîã èõ ïðîñòè! --
                          Îò ïÿòèäåñÿòè
                          Íà ñòî,
                          È âûèãðûâàëè,
                          È îòïèñûâàëè
                          Ìåëîì,
                          Òàê, â íåíàñòíûå äíè,
                          Çàíèìàëèñü îíè
                          Äåëîì.

Îäíàæäû èãðàëè â êàðòû ó êîííîãâàðäåéöà Íàðóìîâà. Äîëãàÿ çèìíÿÿ íî÷ü ïðîøëà íåçàìåòíî; ñåëè óæèíàòü â ïÿòîì ÷àñó óòðà. Òå, êîòîðûå îñòàëèñü â âûèãðûøå, åëè ñ áîëüøèì àïåòèòîì; ïðî÷èå, â ðàññåÿííîñòè, ñèäåëè ïåðåä ïóñòûìè ñâîèìè ïðèáîðàìè. Íî øàìïàíñêîå ÿâèëîñü, ðàçãîâîð îæèâèëñÿ, è âñå ïðèíÿëè â íåì ó÷àñòèå.

— ×òî òû ñäåëàë, Ñóðèí? — ñïðîñèë õîçÿèí.

— Ïðîèãðàë, ïî îáûêíîâåíèþ. Íàäîáíî ïðèçíàòüñÿ, ÷òî ÿ íåñ÷àñòëèâ: èãðàþ ìèðàíäîëåì, íèêîãäà íå ãîðÿ÷óñü, íè÷åì ìåíÿ ñ òîëêó íå ñîáüåøü, à âñ¸ ïðîèãðûâàþñü!

— È òû íè ðàçó íå ñîáëàçíèëñÿ? íè ðàçó íå ïîñòàâèë íà ðóòå?.. Òâåðäîñòü òâîÿ äëÿ ìåíÿ óäèâèòåëüíà.

— À êàêîâ Ãåðìàíí! — ñêàçàë îäèí èç ãîñòåé, óêàçûâàÿ íà ìîëîäîãî èíæåíåðà: — îòðîäó íå áðàë îí êàðòû â ðóêè, îòðîäó íå çàãíóë íè îäíîãî ïàðîëè, à äî ïÿòè ÷àñîâ ñèäèò ñ íàìè, è ñìîòðèò íà íàøó èãðó!

— Èãðà çàíèìàåò ìåíÿ ñèëüíî, — ñêàçàë Ãåðìàíí: — íî ÿ íå â ñîñòîÿíèè æåðòâîâàòü íåîáõîäèìûì â íàäåæäå ïðèîáðåñòè èçëèøíåå.

— Ãåðìàíí íåìåö: îí ðàñ÷åòëèâ, âîò è âñ¸! — çàìåòèë Òîìñêèé. — À åñëè êòî äëÿ ìåíÿ íå ïîíÿòåí, òàê ýòî ìîÿ áàáóøêà, ãðàôèíÿ Àííà Ôåäîòîâíà.

— Êàê? ÷òî? — çàêðè÷àëè ãîñòè.

— Íå ìîãó ïîñòèãíóòü, — ïðîäîëæàë Òîìñêèé: — êàêèì îáðàçîì áàáóøêà ìîÿ íå ïîíòèðóåò!

— Äà ÷òî æ òóò óäèâèòåëüíîãî, — ñêàçàë Íàðóìîâ, — ÷òî îñüìèäåñÿòèëåòíÿÿ ñòàðóõà íå ïîíòèðóåò?

— Òàê âû íè÷åãî ïðî íåå íå çíàåòå?

— Íåò! ïðàâî, íè÷åãî!

— Î, òàê ïîñëóøàéòå:

Íàäîáíî çíàòü, ÷òî áàáóøêà ìîÿ, ëåò øåñòüäåñÿò òîìó íàçàä, åçäèëà â Ïàðèæ è áûëà òàì â áîëüøîé ìîäå. Íàðîä áåãàë çà íåþ, ÷òîá óâèäåòü la Vénus moscovite;> Ðèøåëüå çà íåþ âîëî÷èëñÿ, è áàáóøêà óâåðÿåò, ÷òî îí ÷óòü áûëî íå çàñòðåëèëñÿ îò åå æåñòîêîñòè.

Â òî âðåìÿ äàìû èãðàëè â ôàðàîí. Îäíàæäû ïðè äâîðå îíà ïðîèãðàëà íà ñëîâî ãåðöîãó Îðëåàíñêîìó ÷òî-òî î÷åíü ìíîãî. Ïðèåõàâ äîìîé, áàáóøêà, îòëåïëèâàÿ ìóøêè ñ ëèöà è îòâÿçûâàÿ ôèæìû, îáúÿâèëà äåäóøêå î ñâîåì ïðîèãðûøå, è ïðèêàçàëà çàïëàòèòü.

Ïîêîéíûé äåäóøêà, ñêîëüêî ÿ ïîìíþ, áûë ðîä áàáóøêèíà äâîðåöêîãî. Îí åå áîÿëñÿ, êàê îãíÿ; îäíàêî, óñëûøàâ î òàêîì óæàñíîì ïðîèãðûøå, îí âûøåë èç ñåáÿ, ïðèíåñ ñ÷åòû, äîêàçàë åé, ÷òî â ïîëãîäà îíè èçäåðæàëè ïîëìèëëèîíà, ÷òî ïîä Ïàðèæåì íåò ó íèõ íè ïîäìîñêîâíîé, íè ñàðàòîâñêîé äåðåâíè, è íà÷èñòî îòêàçàëñÿ îò ïëàòåæà. Áàáóøêà äàëà åìó ïîùå÷èíó, è ëåãëà ñïàòü îäíà, â çíàê ñâîåé íåìèëîñòè.

Íà äðóãîé äåíü îíà âåëåëà ïîçâàòü ìóæà, íàäåÿñü, ÷òî äîìàøíåå íàêàçàíèå íàä íèì ïîäåéñòâîâàëî, íî íàøëà åãî íåïîêîëåáèìûì. Â ïåðâûé ðàç â æèçíè îíà äîøëà ñ íèì äî ðàññóæäåíèé è îáúÿñíåíèé; äóìàëà óñîâåñòèòü åãî, ñíèñõîäèòåëüíî äîêàçûâàÿ, ÷òî äîëã äîëãó ðîçü, è ÷òî åñòü ðàçíèöà ìåæäó ïðèíöåì è êàðåòíèêîì. — Êóäà! äåäóøêà áóíòîâàë. Íåò, äà è òîëüêî! Áàáóøêà íå çíàëà, ÷òî äåëàòü.

Ñ íåþ áûë êîðîòêî çíàêîì ÷åëîâåê î÷åíü çàìå÷àòåëüíûé. Âû ñëûøàëè î ãðàôå Ñåí-Æåðìåíå, î êîòîðîì ðàññêàçûâàþò òàê ìíîãî ÷óäåñíîãî. Âû çíàåòå, ÷òî îí âûäàâàë ñåáÿ çà âå÷íîãî æèäà, çà èçîáðåòàòåëÿ æèçíåííîãî ýëèêñèðà è ôèëîñîôñêîãî êàìíÿ, è ïðî÷àÿ. Íàä íèì ñìåÿëèñü, êàê íàä øàðëàòàíîì, à Êàçàíîâà â ñâîèõ Çàïèñêàõ ãîâîðèò, ÷òî îí áûë øïèîí, âïðî÷åì Ñåí-Æåðìåí, íå ñìîòðÿ íà ñâîþ òàèíñòâåííîñòü, èìåë î÷åíü ïî÷òåííóþ íàðóæíîñòü, è áûë â îáùåñòâå ÷åëîâåê î÷åíü ëþáåçíûé. Áàáóøêà äî ñèõ ïîð ëþáèò åãî áåç ïàìÿòè, è ñåðäèòñÿ, åñëè ãîâîðÿò îá íåì ñ íåóâàæåíèåì. Áàáóøêà çíàëà, ÷òî Ñåí-Æåðìåí ìîã ðàñïîëàãàòü áîëüøèìè äåíüãàìè. Îíà ðåøèëàñü ê íåìó ïðèáåãíóòü. Íàïèñàëà åìó çàïèñêó, è ïðîñèëà íåìåäëåííî ê íåé ïðèåõàòü.

Ñòàðûé ÷óäàê ÿâèëñÿ òîò÷àñ, è çàñòàë â óæàñíîì ãîðå. Îíà îïèñàëà åìó ñàìûìè ÷åðíûìè êðàñêàìè âàðâàðñòâî ìóæà, è ñêàçàëà íàêîíåö, ÷òî âñþ ñâîþ íàäåæäó ïîëàãàåò íà åãî äðóæáó è ëþáåçíîñòü.

Ñåí-Æåðìåí çàäóìàëñÿ. — «ß ìîãó âàì óñëóæèòü ýòîé ñóììîþ», ñêàçàë îí, «íî çíàþ, ÷òî âû íå áóäåòå ñïîêîéíû, ïîêà ñî ìíîþ íå ðàñïëàòèòåñü, à ÿ áû íå æåëàë ââîäèòü âàñ â íîâûå õëîïîòû. Åñòü äðóãîå ñðåäñòâî: âû ìîæåòå îòûãðàòüñÿ».

«Íî, ëþáåçíûé ãðàô», îòâå÷àëà áàáóøêà, «ÿ ãîâîðþ âàì, ÷òî ó íàñ äåíåã âîâñå íåò». — «Äåíüãè òóò íå íóæíû», âîçðàçèë Ñåí-Æåðìåí: «èçâîëüòå ìåíÿ âûñëóøàòü». Òóò îí îòêðûë åé òàéíó, çà êîòîðóþ âñÿêîé èç íàñ äîðîãî áû äàë…

Ìîëîäûå èãðîêè óäâîèëè âíèìàíèå. Òîìñêèé çàêóðèë òðóáêó, çàòÿíóëñÿ, è ïðîäîëæàë.

Â òîò æå ñàìûé âå÷åð áàáóøêà ÿâèëàñü â Âåðñàëè, au jeu de la Reine.> Ãåðöîã Îðëåàíñêèé ìåòàë; áàáóøêà ñëåãêà èçâèíèëàñü, ÷òî íå ïðèâåçëà ñâîåãî äîëãà, â îïðàâäàíèå ñïëåëà ìàëåíüêóþ èñòîðèþ, è ñòàëà ïðîòèâ íåãî ïîíòèðîâàòü. Îíà âûáðàëà òðè êàðòû, ïîñòàâèëà èõ îäíó çà äðóãîþ: âñå òðè âûèãðàëè åé ñîíèêà, è áàáóøêà îòûãðàëàñü ñîâåðøåííî.

— Ñëó÷àé! — ñêàçàë îäèí èç ãîñòåé.

— Ñêàçêà! — çàìåòèë Ãåðìàíí.

— Ìîæåò ñòàòüñÿ, ïîðîøêîâûå êàðòû? — ïîäõâàòèë òðåòèé.

— Íå äóìàþ, — îòâå÷àë âàæíî Òîìñêèé.

— Êàê! — ñêàçàë Íàðóìîâ: — ó òåáÿ åñòü áàáóøêà, êîòîðàÿ óãàäûâàåò òðè êàðòû ñðÿäó, à òû äî ñèõ ïîð íå ïåðåíÿë ó íåé åå êàáàëèñòèêè?

— Äà, ÷îðòà ñ äâà! — îòâå÷àë Òîìñêèé: — ó íåé áûëî ÷åòâåðî ñûíîâåé, â òîì ÷èñëå è ìîé îòåö: âñå ÷åòûðå îò÷àÿííûå èãðîêè, è íè îäíîìó íå îòêðûëà îíà ñâîåé òàéíû; õîòü ýòî áûëî áû íå õóäî äëÿ íèõ, è äàæå äëÿ ìåíÿ. Íî âîò ÷òî ìíå ðàññêàçûâàë äÿäÿ, ãðàô Èâàí Èëüè÷, è â ÷åì îí ìåíÿ óâåðÿë ÷åñòüþ. Ïîêîéíûé ×àïëèöêèé, òîò ñàìûé, êîòîðûé óìåð â íèùåòå, ïðîìîòàâ ìèëëèîíû, îäíàæäû â ìîëîäîñòè ñâîåé ïðîèãðàë — ïîìíèòñÿ Çîðè÷ó, — Îêîëî òðåõ ñîò òûñÿ÷. Îí áûë â îò÷àÿíèè. Áàáóøêà, êîòîðàÿ âñåãäà áûëà ñòðîãà ê øàëîñòÿì ìîëîäûõ ëþäåé, êàê-òî ñæàëèëàñü íàä ×àïëèöêèì. Îíà äàëà åìó òðè êàðòû, ñ òåì, ÷òîáû îí ïîñòàâèë èõ îäíó çà äðóãîþ, è âçÿëà ñ íåãî ÷åñòíîå ñëîâî âïðåäü óæå íèêîãäà íå èãðàòü. ×àïëèöêèé ÿâèëñÿ ê ñâîåìó ïîáåäèòåëþ: îíè ñåëè èãðàòü. ×àïëèöêèé ïîñòàâèë íà ïåðâóþ êàðòó ïÿòüäåñÿò òûñÿ÷, è âûèãðàë ñîíèêà; çàãíóë ïàðîëè, ïàðîëè-ïå, — îòûãðàëñÿ, è îñòàëñÿ åùå â âûèãðûøå…

Îäíàêî, ïîðà ñïàòü: óæå áåç ÷åòâåðòè øåñòü.

Â ñàìîì äåëå, óæå ðàññâåòàëî: ìîëîäûå ëþäè äîïèëè ñâîè ðþìêè, è ðàçúåõàëèñü.

II.

         -- Il paraît que monsieur est décidément pour les suivantes.
         -- Que voulez-vous, madame? Elles sont plus fraîches.>
                                                     Ñâåòñêèé ðàçãîâîð.

Ñòàðàÿ ãðàôèíÿ *** ñèäåëà â ñâîåé óáîðíîé ïåðåä çåðêàëîì. Òðè äåâóøêè îêðóæàëè åå. Îäíà äåðæàëà áàíêó ðóìÿí, äðóãàÿ êîðîáêó ñî øïèëüêàìè, òðåòüÿ âûñîêèé ÷åïåö ñ ëåíòàìè îãíåííîãî öâåòà. Ãðàôèíÿ íå èìåëà íè ìàëåéøåãî ïðèòÿçàíèÿ íà êðàñîòó äàâíî óâÿäøóþ, íî ñîõðàíÿëà âñå ïðèâû÷êè ñâîåé ìîëîäîñòè, ñòðîãî ñëåäîâàëà ìîäàì ñåìèäåñÿòûõ ãîäîâ, è îäåâàëàñü òàê æå äîëãî, òàê æå ñòàðàòåëüíî, êàê è øåñòüäåñÿò ëåò òîìó íàçàä. Ó îêîøêà ñèäåëà çà ïÿëüöàìè áàðûøíÿ, åå âîñïèòàííèöà.

— Çäðàâñòâóéòå, grand’ maman,> — ñêàçàë, âîøåäøè, ìîëîäîé îôèöåð. — Bon jour, mademoiselle Lise.> Grand’maman, ÿ ê âàì ñ ïðîñüáîþ.

— ×òî òàêîå, Paul?>

— Ïîçâîëüòå âàì ïðåäñòàâèòü îäíîãî èç ìîèõ ïðèÿòåëåé, è ïðèâåçòè åãî ê âàì â ïÿòíèöó íà áàë.

— Ïðèâåçè ìíå åãî ïðÿìî íà áàë, è òóò ìíå åãî è ïðåäñòàâèøü. Áûë òû â÷åðàñü ó ***?

— Êàê æå! î÷åíü áûëî âåñåëî; òàíöîâàëè äî ïÿòè ÷àñîâ. Êàê õîðîøà áûëà Åëåöêàÿ!

— È, ìîé ìèëûé! ×òî â íåé õîðîøåãî? Òàêîâà ëè áûëà åå áàáóøêà, êíÿãèíÿ Äàðüÿ Ïåòðîâíà?.. Êñòàòè: ÿ ÷àé îíà óæ î÷åíü ïîñòàðåëà, êíÿãèíÿ Äàðüÿ Ïåòðîâíà?

— Êàê, ïîñòàðåëà? — îòâå÷àë ðàññåÿííî Òîìñêèé: — îíà ëåò ñåìü êàê óìåðëà.

Áàðûøíÿ ïîäíÿëà ãîëîâó, è ñäåëàëà çíàê ìîëîäîìó ÷åëîâåêó. Îí âñïîìíèë, ÷òî îò ñòàðîé ãðàôèíè òàèëè ñìåðòü åå ðîâåñíèö, è çàêóñèë ñåáå ãóáó. Íî ãðàôèíÿ óñëûøàëà âåñòü, äëÿ íåå íîâóþ, ñ áîëüøèì ðàâíîäóøèåì.

— Óìåðëà! — ñêàçàëà îíà: — à ÿ è íå çíàëà! Ìû âìåñòå áûëè ïîæàëîâàíû âî ôðåéëèíû, è êîãäà ìû ïðåäñòàâèëèñü, òî ãîñóäàðûíÿ…

È ãðàôèíÿ â ñîòûé ðàç ðàññêàçàëà âíóêó ñâîé àíåêäîò.

— Íó, Paul, — ñêàçàëà îíà ïîòîì: — òåïåðü ïîìîãè ìíå âñòàòü. Ëèçàíüêà, ãäå ìîÿ òàáàêåðêà?

È ãðàôèíÿ ñî ñâîèìè äåâóøêàìè ïîøëà çà øèðìàìè îêàí÷èâàòü ñâîé òóàëåò. Òîìñêèé îñòàëñÿ ñ áàðûøíåþ.

— Êîãî ýòî âû õîòèòå ïðåäñòàâèòü? — òèõî ñïðîñèëà Ëèçàâåòà Èâàíîâíà.

— Íàðóìîâà. Âû åãî çíàåòå?

— Íåò! Îí âîåííûé, èëè ñòàòñêèé?

— Âîåííûé.

— Èíæåíåð?

— Íåò! êàâàëåðèñò. À ïî÷åìó âû äóìàëè, ÷òî îí èíæåíåð?

Áàðûøíÿ çàñìåÿëàñü, è íå îòâå÷àëà íè ñëîâà.

— Paul! — çàêðè÷àëà ãðàôèíÿ èç-çà øèðìîâ: — ïðèøëè ìíå êàêîé-íèáóäü íîâûé ðîìàí, òîëüêî, ïîæàëóéñòà, íå èç íûíåøíèõ.

— Êàê ýòî, grand’maman?

— Òî åñòü, òàêîé ðîìàí, ãäå áû ãåðîé íå äàâèë íè îòöà, íè ìàòåðè, è ãäå áû íå áûëî óòîïëåííûõ òåë. ß óæàñíî áîþñü óòîïëåííèêîâ!

— Òàêèõ ðîìàíîâ íûí÷å íåò. Íå õîòèòå ëè ðàçâå ðóññêèõ?

— À ðàçâå åñòü ðóññêèå ðîìàíû?.. Ïðèøëè, áàòþøêà, ïîæàëóéñòà ïðèøëè!

— Ïðîñòèòå, grand’maman: ÿ ñïåøó… Ïðîñòèòå, Ëèçàâåòà Èâàíîâíà! Ïî÷åìó æå âû äóìàëè, ÷òî Íàðóìîâ èíæåíåð?

È Òîìñêèé âûøåë èç óáîðíîé.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà îñòàëàñü îäíà: îíà îñòàâèëà ðàáîòó è ñòàëà ãëÿäåòü â îêíî. Âñêîðå íà îäíîé ñòîðîíå óëèöû èç-çà óãîëüíîãî äîìà ïîêàçàëñÿ ìîëîäîé îôèöåð. Ðóìÿíåö ïîêðûë åå ùåêè: îíà ïðèíÿëàñü îïÿòü çà ðàáîòó, è íàêëîíèëà ãîëîâó íàä ñàìîé êàíâîþ. Â ýòî âðåìÿ âîøëà ãðàôèíÿ, ñîâñåì îäåòàÿ.

— Ïðèêàæè, Ëèçàíüêà, — ñêàçàëà îíà, — êàðåòó çàêëàäûâàòü, è ïîåäåì ïðîãóëÿòüñÿ.

Ëèçàíüêà âñòàëà èç-çà ïÿëüöåâ è ñòàëà óáèðàòü ñâîþ ðàáîòó.

— ×òî òû, ìàòü ìîÿ! ãëóõà, ÷òî ëè! — çàêðè÷àëà ãðàôèíÿ. — Âåëè ñêîðåé çàêëàäûâàòü êàðåòó.

— Ñåé÷àñ! — îòâå÷àëà òèõî áàðûøíÿ, è ïîáåæàëà â ïåðåäíþþ.

Ñëóãà âîøåë, è ïîäàë ãðàôèíå êíèãè îò êíÿçÿ Ïàâëà Àëåêñàíäðîâè÷à.

— Õîðîøî! Áëàãîäàðèòü, — ñêàçàëà ãðàôèíÿ. — Ëèçàíüêà, Ëèçàíüêà! äà êóäà æ òû áåæèøü?

— Îäåâàòüñÿ.

— Óñïååøü, ìàòóøêà. Ñèäè çäåñü. Ðàñêðîé-êà ïåðâûé òîì; ÷èòàé âñëóõ…

Áàðûøíÿ âçÿëà êíèãó, è ïðî÷ëà íåñêîëüêî ñòðîê.

— Ãðîì÷å! — ñêàçàëà ãðàôèíÿ. — ×òî ñ òîáîþ, ìàòü ìîÿ? ñ ãîëîñó ñïàëà, ÷òî ëè?.. Ïîãîäè: ïîäâèíü ìíå ñêàìåå÷êó, áëèæå… íó! —

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ïðî÷ëà åùå äâå ñòðàíèöû. Ãðàôèíÿ çåâíóëà.

— Áðîñü ýòó êíèãó, — ñêàçàëà îíà: — ÷òî çà âçäîð! Îòîøëè ýòî êíÿçþ Ïàâëó, è âåëè áëàãîäàðèòü… Äà ÷òî æ êàðåòà?

— Êàðåòà ãîòîâà, — ñêàçàëà Ëèçàâåòà Èâàíîâíà, âçãëÿíóâ íà óëèöó.

— ×òî æ òû íå îäåòà? — ñêàçàëà ãðàôèíÿ: — âñåãäà íàäîáíî òåáÿ æäàòü! Ýòî, ìàòóøêà, íåñíîñíî.

Ëèçà ïîáåæàëà â ñâîþ êîìíàòó. Íå ïðîøëî äâóõ ìèíóò, ãðàôèíÿ íà÷àëà çâîíèòü èçî âñåé ìî÷è. Òðè äåâóøêè âáåæàëè â îäíó äâåðü, à êàìåðäèíåð â äðóãóþ.

— ×òî ýòî âàñ íå äîêëè÷åøüñÿ? — ñêàçàëà èì ãðàôèíÿ. — Ñêàçàòü Ëèçàâåòå Èâàíîâíå, ÷òî ÿ åå æäó.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âîøëà â êàïîòå è â øëÿïêå.

— Íàêîíåö, ìàòü ìîÿ! — ñêàçàëà ãðàôèíÿ. — ×òî çà íàðÿäû! Çà÷åì ýòî?. . êîãî ïðåëüùàòü?.. À êàêîâà ïîãîäà? — êàæåòñÿ, âåòåð.

— Íèêàê íåò-ñ, âàøå ñèÿòåëüñòâî! î÷åíü òèõî-ñ! — îòâå÷àë êàìåðäèíåð.

— Âû âñåãäà ãîâîðèòå íàîáóì! Îòâîðèòå ôîðòî÷êó. Òàê è åñòü: âåòåð! è ïðåõîëîäíûé! Îòëîæèòü êàðåòó! Ëèçàíüêà, ìû íå ïîåäåì íå÷åãî áûëî íàðÿæàòüñÿ.

— È âîò ìîÿ æèçíü! — ïîäóìàëà Ëèçàâåòà Èâàíîâíà.

Â ñàìîì äåëå, Ëèçàâåòà Èâàíîâíà áûëà ïðåíåñ÷àñòíîå ñîçäàíèå. Ãîðåê ÷óæîé õëåá, ãîâîðèò Äàíòå, è òÿæåëû ñòóïåíè ÷óæîãî êðûëüöà, à êîìó è çíàòü ãîðå÷ü çàâèñèìîñòè, êàê íå áåäíîé âîñïèòàííèöå çíàòíîé ñòàðóõè? Ãðàôèíÿ ***, êîíå÷íî, íå èìåëà çëîé äóøè; íî áûëà ñâîåíðàâíà, êàê æåíùèíà, èçáàëîâàííàÿ ñâåòîì, ñêóïà è ïîãðóæåíà â õîëîäíûé ýãîèçì, êàê è âñå ñòàðûå ëþäè, îòëþáèâøèå â ñâîé âåê è ÷óæäûå íàñòîÿùåìó. Îíà ó÷àñòâîâàëà âî âñåõ ñóåòíîñòÿõ áîëüøîãî ñâåòà, òàñêàëàñü íà áàëû, ãäå ñèäåëà â óãëó, ðàçðóìÿíåííàÿ è îäåòàÿ ïî ñòàðèííîé ìîäå, êàê óðîäëèâîå è íåîáõîäèìîå óêðàøåíèå áàëüíîé çàëû; ê íåé ñ íèçêèìè ïîêëîíàìè ïîäõîäèëè ïðèåçæàþùèå ãîñòè, êàê ïî óñòàíîâëåííîìó îáðÿäó, è ïîòîì óæå íèêòî åþ íå çàíèìàëñÿ. Ó ñåáÿ ïðèíèìàëà îíà âåñü ãîðîä, íàáëþäàÿ ñòðîãèé ýòèêåò è íå óçíàâàÿ íèêîãî â ëèöî. Ìíîãî÷èñëåííàÿ ÷åëÿäü åå, ðàçæèðåâ è ïîñåäåâ â åå ïåðåäíåé è äåâè÷üåé, äåëàëà, ÷òî õîòåëà, íàïåðåðûâ îáêðàäûâàÿ óìèðàþùóþ ñòàðóõó. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà áûëà äîìàøíåé ìó÷åíèöåþ. Îíà ðàçëèâàëà ÷àé, è ïîëó÷àëà âûãîâîðû çà ëèøíèé ðàñõîä ñàõàðà; îíà âñëóõ ÷èòàëà ðîìàíû, è âèíîâàòà áûëà âî âñåõ îøèáêàõ àâòîðà; îíà ñîïðîâîæäàëà ãðàôèíþ â åå ïðîãóëêàõ, è îòâå÷àëà çà ïîãîäó è çà ìîñòîâóþ. Åé áûëî íàçíà÷åíî æàëîâàíüå, êîòîðîå íèêîãäà íå äîïëà÷èâàëè; à ìåæäó òåì òðåáîâàëè îò íåå, ÷òîá îíà îäåòà áûëà, êàê è âñå, òî åñòü êàê î÷åíü íåìíîãèå. Â ñâåòå èãðàëà îíà ñàìóþ æàëêóþ ðîëü. Âñå åå çíàëè, è íèêòî íå çàìå÷àë; íà áàëàõ îíà òàíöîâàëà òîëüêî òîãäà, êàê íå äîñòàâàëî vis-à-vis,> è äàìû áðàëè åå ïîä ðóêó âñÿêîé ðàç, êàê èì íóæíî áûëî èäòè â óáîðíóþ ïîïðàâèòü ÷òî-íèáóäü â ñâîåì íàðÿäå. Îíà áûëà ñàìîëþáèâà, æèâî ÷óâñòâîâàëà ñâîå ïîëîæåíèå, è ãëÿäåëà êðóãîì ñåáÿ, — ñ íåòåðïåíèåì îæèäàÿ èçáàâèòåëÿ; íî ìîëîäûå ëþäè, ðàñ÷åòëèâûå â âåòðåíîì ñâîåì òùåñëàâèè, íå óäîñòîèâàëè åå âíèìàíèÿ, õîòÿ Ëèçàâåòà Èâàíîâíà áûëà ñòî ðàç ìèëåå íàãëûõ è õîëîäíûõ íåâåñò, îêîëî êîòîðûõ îíè óâèâàëèñü. Ñêîëüêî ðàç, îñòàâÿ òèõîíüêî ñêó÷íóþ è ïûøíóþ ãîñòèíóþ, îíà óõîäèëà ïëàêàòü â áåäíîé ñâîåé êîìíàòå, ãäå ñòîÿëè øèðìû, îêëååííûå îáîÿìè, êîìîä, çåðêàëüöå è êðàøåíàÿ êðîâàòü, è ãäå ñàëüíàÿ ñâå÷à òåìíî ãîðåëà â ìåäíîì øàíäàëå!

Îäíàæäû, — ýòî ñëó÷èëîñü äâà äíÿ ïîñëå âå÷åðà, îïèñàííîãî â íà÷àëå ýòîé ïîâåñòè, è çà íåäåëþ ïåðåä òîé ñöåíîé, íà êîòîðîé ìû îñòàíîâèëèñü, — îäíàæäû Ëèçàâåòà Èâàíîâíà, ñèäÿ ïîä îêîøêîì çà ïÿëüöàìè, íå÷àÿííî âçãëÿíóëà íà óëèöó, è óâèäåëà ìîëîäîãî èíæåíåðà, ñòîÿùåãî íåïîäâèæíî è óñòðåìèâøåãî ãëàçà ê åå îêîøêó. Îíà îïóñòèëà ãîëîâó è ñíîâà çàíÿëàñü ðàáîòîé; ÷åðåç ïÿòü ìèíóò âçãëÿíóëà îïÿòü, — ìîëîäîé îôèöåð ñòîÿë íà òîì æå ìåñòå. Íå èìåÿ ïðèâû÷êè êîêåòíè÷àòü ñ ïðîõîæèìè îôèöåðàìè, îíà ïåðåñòàëà ãëÿäåòü íà óëèöó, è øèëà îêîëî äâóõ ÷àñîâ, íå ïðèïîäíèìàÿ ãîëîâû. Ïîäàëè îáåäàòü. Îíà âñòàëà, íà÷àëà óáèðàòü ñâîè ïÿëüöû, è, âçãëÿíóâ íå÷àÿííî íà óëèöó, îïÿòü óâèäåëà îôèöåðà. Ýòî ïîêàçàëîñü åé äîâîëüíî ñòðàííûì. Ïîñëå îáåäà îíà ïîäîøëà ê îêîøêó ñ ÷óâñòâîì íåêîòîðîãî áåñïîêîéñòâà, íî óæå îôèöåðà íå áûëî, — è îíà ïðî íåãî çàáûëà…

Äíÿ ÷åðåç äâà, âûõîäÿ ñ ãðàôèíåé ñàäèòüñÿ â êàðåòó, îíà îïÿòü åãî óâèäåëà. Îí ñòîÿë ó ñàìîãî ïîäúåçäà, çàêðûâ ëèöî áîáðîâûì âîðîòíèêîì: ÷åðíûå ãëàçà åãî ñâåðêàëè èç-ïîä øëÿïû. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà èñïóãàëàñü, ñàìà íå çíàÿ ÷åãî, è ñåëà â êàðåòó ñ òðåïåòîì íåèçúÿñíèìûì.

Âîçâðàòÿñü äîìîé, îíà ïîäáåæàëà ê îêîøêó, — îôèöåð ñòîÿë íà ïðåæíåì ìåñòå, óñòðåìèâ íà íåå ãëàçà: îíà îòîøëà, ìó÷àñü ëþáîïûòñòâîì è âîëíóåìàÿ ÷óâñòâîì, äëÿ íåå ñîâåðøåííî íîâûì.

Ñ òîãî âðåìåíè íå ïðîõîäèëî äíÿ, ÷òîá ìîëîäîé ÷åëîâåê, â èçâåñòíûé ÷àñ, íå ÿâëÿëñÿ ïîä îêíàìè èõ äîìà. Ìåæäó èì è åþ ó÷ðåäèëèñü íåóñëîâëåííûå ñíîøåíèÿ. Ñèäÿ íà ñâîåì ìåñòå çà ðàáîòîé, îíà ÷óâñòâîâàëà åãî ïðèáëèæåíèå, — ïîäûìàëà ãîëîâó, ñìîòðåëà íà íåãî ñ êàæäûì äíåì äîëåå è äîëåå. Ìîëîäîé ÷åëîâåê, êàçàëîñü, áûë çà òî åé áëàãîäàðåí: îíà âèäåëà îñòðûì âçîðîì ìîëîäîñòè, êàê áûñòðûé ðóìÿíåö ïîêðûâàë åãî áëåäíûå ùåêè âñÿêîé ðàç, êîãäà âçîðû èõ âñòðå÷àëèñü. ×åðåç íåäåëþ îíà åìó óëûáíóëàñü…

Êîãäà Òîìñêèé ñïðîñèë ïîçâîëåíèÿ ïðåäñòàâèòü ãðàôèíå ñâîåãî ïðèÿòåëÿ, ñåðäöå áåäíîé äåâóøêè çàáèëîñü. Íî óçíàâ, ÷òî Íàðóìîâ íå èíæåíåð, à êîííîãâàðäååö, îíà ñîæàëåëà, ÷òî íåñêðîìíûì âîïðîñîì âûñêàçàëà ñâîþ òàéíó âåòðåíîìó Òîìñêîìó.

Ãåðìàíí áûë ñûí îáðóñåâøåãî íåìöà, îñòàâèâøåãî åìó ìàëåíüêèé êàïèòàë. Áóäó÷è òâåðäî óáåæäåí â íåîáõîäèìîñòè óïðî÷èòü ñâîþ íåçàâèñèìîñòü, Ãåðìàíí íå êàñàëñÿ è ïðîöåíòîâ, æèë îäíèì æàëîâàíüåì, íå ïîçâîëÿë ñåáå ìàëåéøåé ïðèõîòè. Âïðî÷åì, îí áûë ñêðûòåí è ÷åñòîëþáèâ, è òîâàðèùè åãî ðåäêî èìåëè ñëó÷àé ïîñìåÿòüñÿ íàä åãî èçëèøíåé áåðåæëèâîñòüþ. Îí èìåë ñèëüíûå ñòðàñòè è îãíåííîå âîîáðàæåíèå, íî òâåðäîñòü ñïàñëà åãî îò îáûêíîâåííûõ çàáëóæäåíèé ìîëîäîñòè. Òàê, íàïðèìåð, áóäó÷è â äóøå èãðîê, íèêîãäà íå áðàë îí êàðòû â ðóêè, èáî ðàñ÷èòàë, ÷òî åãî ñîñòîÿíèå íå ïîçâîëÿëî åìó (êàê ñêàçûâàë îí) æåðòâîâàòü íåîáõîäèìûì â íàäåæäå ïðèîáðåñòè èçëèøíåå, — à ìåæäó òåì, öåëûå íî÷è ïðîñèæèâàë çà êàðòî÷íûìè ñòîëàìè, è ñëåäîâàë ñ ëèõîðàäî÷íûì òðåïåòîì çà ðàçëè÷íûìè îáîðîòàìè èãðû.

Àíåêäîò î òðåõ êàðòàõ ñèëüíî ïîäåéñòâîâàë íà åãî âîîáðàæåíèå, è öåëóþ íî÷ü íå âûõîäèë èç åãî ãîëîâû. — ×òî, åñëè, äóìàë îí íà äðóãîé äåíü âå÷åðîì, áðîäÿ ïî Ïåòåðáóðãó: ÷òî, åñëè ñòàðàÿ ãðàôèíÿ îòêðîåò ìíå ñâîþ òàéíó! — èëè íàçíà÷èò ìíå ýòè òðè âåðíûå êàðòû! Ïî÷åìó æ íå ïîïðîáîâàòü ñâîåãî ñ÷àñòèÿ?.. Ïðåäñòàâèòüñÿ åé, ïîäáèòüñÿ â åå ìèëîñòü, — ïîæàëóé, ñäåëàòüñÿ åå ëþáîâíèêîì, — íî íà ýòî âñ¸ òðåáóåòñÿ âðåìÿ — à åé âîñåìüäåñÿò ñåìü ëåò, — îíà ìîæåò óìåðåòü ÷åðåç íåäåëþ, — ÷åðåç äâà äíÿ!.. Äà è ñàìûé àíåêäîò?.. Ìîæíî ëè åìó âåðèòü?.. Íåò! ðàñ÷åò, óìåðåííîñòü è òðóäîëþáèå: âîò ìîè òðè âåðíûå êàðòû, âîò ÷òî óòðîèò, óñåìåðèò ìîé êàïèòàë, è äîñòàâèò ìíå ïîêîé è íåçàâèñèìîñòü! —

Ðàññóæäàÿ òàêèì îáðàçîì, î÷óòèëñÿ îí â îäíîé èç ãëàâíûõ óëèö Ïåòåðáóðãà, ïåðåä äîìîì ñòàðèííîé àðõèòåêòóðû. Óëèöà áûëà çàñòàâëåíà ýêèïàæàìè, êàðåòû îäíà çà äðóãîþ êàòèëèñü ê îñâåùåííîìó ïîäúåçäó. Èç êàðåò ïîìèíóòíî âûòÿãèâàëèñü òî ñòðîéíàÿ íîãà ìîëîäîé êðàñàâèöû, òî ãðåìó÷àÿ áîòôîðòà, òî ïîëîñàòûé ÷óëîê è äèïëîìàòè÷åñêèé áàøìàê. Øóáû è ïëàùè ìåëüêàëè ìèìî âåëè÷àâîãî øâåéöàðà. Ãåðìàíí îñòàíîâèëñÿ.

— ×åé ýòî äîì? — ñïðîñèë îí ó óãëîâîãî áóäî÷íèêà.

— Ãðàôèíè ***, — îòâå÷àë áóäî÷íèê.

Ãåðìàíí çàòðåïåòàë. Óäèâèòåëüíûé àíåêäîò ñíîâà ïðåäñòàâèëñÿ åãî âîîáðàæåíèþ. Îí ñòàë õîäèòü îêîëî äîìà, äóìàÿ îá åãî õîçÿéêå è î ÷óäíîé åå ñïîñîáíîñòè. Ïîçäíî âîðîòèëñÿ îí â ñìèðåííûé ñâîé óãîëîê; äîëãî íå ìîã çàñíóòü, è, êîãäà ñîí èì îâëàäåë, åìó ïðèãðåçèëèñü êàðòû, çåëåíûé ñòîë, êèïû àññèãíàöèé è ãðóäû ÷åðâîíöåâ. Îí ñòàâèë êàðòó çà êàðòîé, ãíóë óãëû ðåøèòåëüíî, âûèãðûâàë áåñïðåñòàííî, è çàãðåáàë ê ñåáå çîëîòî, è êëàë àññèãíàöèè â êàðìàí. Ïðîñíóâøèñü óæå ïîçäíî, îí âçäîõíóë î ïîòåðå ñâîåãî ôàíòàñòè÷åñêîãî áîãàòñòâà, ïîøåë îïÿòü áðîäèòü ïî ãîðîäó, è îïÿòü î÷óòèëñÿ ïåðåä äîìîì ãðàôèíè ***. Íåâåäîìàÿ ñèëà, êàçàëîñü, ïðèâëåêàëà åãî ê íåìó. Îí îñòàíîâèëñÿ, è ñòàë ñìîòðåòü íà îêíà. Â îäíîì óâèäåë îí ÷åðíîâîëîñóþ ãîëîâêó, íàêëîíåííóþ, âåðîÿòíî, íàä êíèãîé èëè íàä ðàáîòîé. Ãîëîâêà ïðèïîäíÿëàñü. Ãåðìàíí óâèäåë ñâåæåå ëè÷èêî è ÷åðíûå ãëàçà. Ýòà ìèíóòà ðåøèëà åãî ó÷àñòü.

III.

                  Vous m'écrivez, mon ange, des lettres de quatre
                  pages plus vite que je ne puis les lire.>
                                                     Ïåðåïèñêà.

Òîëüêî Ëèçàâåòà Èâàíîâíà óñïåëà ñíÿòü êàïîò è øëÿïó, êàê óæå ãðàôèíÿ ïîñëàëà çà íåþ, è âåëåëà îïÿòü ïîäàâàòü êàðåòó. Îíè ïîøëè ñàäèòüñÿ. Â òî ñàìîå âðåìÿ, êàê äâà ëàêåÿ ïðèïîäíÿëè ñòàðóõó è ïðîñóíóëè â äâåðöû, Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ó ñàìîãî êîëåñà óâèäåëà ñâîåãî èíæåíåðà; îí ñõâàòèë åå ðóêó; îíà íå ìîãëà îïîìíèòüñÿ îò èñïóãó, ìîëîäîé ÷åëîâåê èñ÷åç: ïèñüìî îñòàëîñü â åå ðóêå. Îíà ñïðÿòàëà åãî çà ïåð÷àòêó, è âî âñþ äîðîãó íè÷åãî íå ñëûõàëà è íå âèäàëà. Ãðàôèíÿ èìåëà îáûêíîâåíèå ïîìèíóòíî äåëàòü â êàðåòå âîïðîñû: êòî ýòî ñ íàìè âñòðåòèëñÿ? — êàê çîâóò ýòîò ìîñò? — ÷òî òàì íàïèñàíî íà âûâåñêå? Ëèçàâåòà Èâàíîâíà íà ñåé ðàç îòâå÷àëà íàîáóì è íå â ïîïàä, è ðàññåðäèëà ãðàôèíþ.

— ×òî ñ òîáîþ ñäåëàëîñü, ìàòü ìîÿ! Ñòîëáíÿê ëè íà òåáÿ íàøåë, ÷òî ëè? Òû ìåíÿ èëè íå ñëûøèøü èëè íå ïîíèìàåøü?.. Ñëàâà áîãó, ÿ íå êàðòàâëþ, è èç óìà åùå íå âûæèëà!

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà åå íå ñëóøàëà. Âîçâðàòÿñü äîìîé, îíà ïîáåæàëà â ñâîþ êîìíàòó, âûíóëà èç-çà ïåð÷àòêè ïèñüìî: îíî áûëî íåçàïå÷àòàíî. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà åãî ïðî÷èòàëà. Ïèñüìî ñîäåðæàëî â ñåáå ïðèçíàíèå â ëþáâè: îíî áûëî íåæíî, ïî÷òèòåëüíî è ñëîâî-â-ñëîâî âçÿòî èç íåìåöêîãî ðîìàíà. Íî Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ïî-íåìåöêè íå óìåëà è áûëà î÷åíü èì äîâîëüíà.

Îäíàêî ïðèíÿòîå åþ ïèñüìî áåñïîêîèëî åå ÷ðåçâû÷àéíî. Âïåðâûå âõîäèëà îíà â òàéíûå, òåñíûå ñíîøåíèÿ ñ ìîëîäûì ìóæ÷èíîþ. Åãî äåðçîñòü óæàñàëà åå. Îíà óïðåêàëà ñåáÿ â íåîñòîðîæíîì ïîâåäåíèè, è íå çíàëà, ÷òî äåëàòü: ïåðåñòàòü ëè ñèäåòü ó îêîøêà, è íåâíèìàíèåì îõëàäèòü â ìîëîäîì îôèöåðå îõîòó ê äàëüíåéøèì ïðåñëåäîâàíèÿì? — îòîñëàòü ëè åìó ïèñüìî? — îòâå÷àòü ëè õîëîäíî è ðåøèòåëüíî? Åé íå ñ êåì áûëî ïîñîâåòîâàòüñÿ, ó íåé íå áûëî íè ïîäðóãè, íè íàñòàâíèöû. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ðåøèëàñü îòâå÷àòü.

Îíà ñåëà çà ïèñüìåííûé ñòîëèê, âçÿëà ïåðî, áóìàãó, — è çàäóìàëàñü. Íåñêîëüêî ðàç íà÷èíàëà îíà ñâîå ïèñüìî, — è ðâàëà åãî: òî âûðàæåíèÿ êàçàëèñü åé ñëèøêîì ñíèñõîäèòåëüíûìè, òî ñëèøêîì æåñòîêèìè. Íàêîíåö åé óäàëîñü íàïèñàòü íåñêîëüêî ñòðîê, êîòîðûìè îíà îñòàëàñü äîâîëüíà. «ß óâåðåíà», ïèñàëà îíà, «÷òî âû èìååòå ÷åñòíûå íàìåðåíèÿ, è ÷òî âû íå õîòåëè îñêîðáèòü ìåíÿ íåîáäóìàííûì ïîñòóïêîì; íî çíàêîìñòâî íàøå íå äîëæíî áû íà÷àòüñÿ òàêèì îáðàçîì. Âîçâðàùàþ âàì ïèñüìî âàøå, è íàäåþñü, ÷òî íå áóäó âïðåäü èìåòü ïðè÷èíû æàëîâàòüñÿ íà íåçàñëóæåííîå íåóâàæåíèå».

Íà äðóãîé äåíü, óâèäÿ èäóùåãî Ãåðìàííà, Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âñòàëà èç-çà ïÿëüöåâ, âûøëà â çàëó, îòâîðèëà ôîðòî÷êó, è áðîñèëà ïèñüìî íà óëèöó, íàäåÿñü íà ïðîâîðñòâî ìîëîäîãî îôèöåðà. Ãåðìàíí ïîäáåæàë, ïîäíÿë åãî, è âîøåë â êàíäèòåðñêóþ ëàâêó. Ñîðâàâ ïå÷àòü, îí íàøåë ñâîå ïèñüìî, è îòâåò Ëèçàâåòû Èâàíîâíû. Îí òîãî è îæèäàë, è âîçâðàòèëñÿ äîìîé, î÷åíü çàíÿòûé ñâîåé èíòðèãîþ.

Òðè äíÿ ïîñëå òîãî, Ëèçàâåòå Èâàíîâíå ìîëîäåíüêàÿ, áûñòðîãëàçàÿ ìàìçåëü ïðèíåñëà çàïèñî÷êó èç ìîäíîé ëàâêè. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà îòêðûëà åå ñ áåñïîêîéñòâîì, ïðåäâèäÿ äåíåæíûå òðåáîâàíèÿ, è âäðóã óçíàëà ðóêó Ãåðìàííà.

— Âû, äóøåíüêà, îøèáëèñü, — ñêàçàëà îíà: — ýòà çàïèñêà íå êî ìíå.

— Íåò, òî÷íî ê âàì! — îòâå÷àëà ñìåëàÿ äåâóøêà, íå ñêðûâàÿ ëóêàâîé óëûáêè. — Èçâîëüòå ïðî÷èòàòü!

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ïðîáåæàëà çàïèñêó. Ãåðìàíí òðåáîâàë ñâèäàíèÿ.

— Íå ìîæåò áûòü! — ñêàçàëà Ëèçàâåòà Èâàíîâíà, èñïóãàâøèñü è ïîñïåøíîñòè òðåáîâàíèé, è ñïîñîáó, èì óïîòðåáëåííîìó. — Ýòî ïèñàíî âåðíî íå êî ìíå! — È ðàçîðâàëà ïèñüìî â ìåëêèå êóñî÷êè.

— Êîëè ïèñüìî íå ê âàì, çà÷åì æå âû åãî ðàçîðâàëè? — ñêàçàëà ìàìçåëü: — ÿ áû âîçâðàòèëà åãî òîìó, êòî åãî ïîñëàë.

— Ïîæàëóéñòà, äóøåíüêà! — ñêàçàëà Ëèçàâåòà Èâàíîâíà, âñïûõíóâ îò åå çàìå÷àíèÿ: — âïåðåä êî ìíå çàïèñîê íå íîñèòå. À òîìó, êòî âàñ ïîñëàë, ñêàæèòå, ÷òî åìó äîëæíî áûòü ñòûäíî…

Íî Ãåðìàíí íå óíÿëñÿ. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà êàæäûé äåíü ïîëó÷àëà îò íåãî ïèñüìà, òî òåì, òî äðóãèì îáðàçîì. Îíè óæå íå áûëè ïåðåâåäåíû ñ íåìåöêîãî. Ãåðìàíí èõ ïèñàë, âäîõíîâåííûé ñòðàñòèþ, è ãîâîðèë ÿçûêîì, åìó ñâîéñòâåííûì: â íèõ âûðàæàëèñü è íåïðåêëîííîñòü åãî æåëàíèé, è áåñïîðÿäîê íåîáóçäàííîãî âîîáðàæåíèÿ. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà óæå íå äóìàëà èõ îòñûëàòü: îíà óïèâàëàñü èìè; ñòàëà íà íèõ îòâå÷àòü, — è åå çàïèñêè ÷àñ îò ÷àñó ñòàíîâèëèñü äëèííåå è íåæíåå. Íàêîíåö, îíà áðîñèëà åìó â îêîøêî ñëåäóþùåå ïèñüìî:

— «Ñåãîäíÿ áàë ó ***ñêîãî ïîñëàííèêà. Ãðàôèíÿ òàì áóäåò. Ìû îñòàíåìñÿ ÷àñîâ äî äâóõ. Âîò âàì ñëó÷àé óâèäåòü ìåíÿ íàåäèíå. Êàê ñêîðî ãðàôèíÿ óåäåò, åå ëþäè, âåðîÿòíî, ðàçîéäóòñÿ, â ñåíÿõ îñòàíåòñÿ øâåéöàð, íî è îí îáûêíîâåííî óõîäèò â ñâîþ êàìîðêó. Ïðèõîäèòå â ïîëîâèíå äâåíàäöàòîãî. Ñòóïàéòå ïðÿìî íà ëåñòíèöó. Êîëè âû íàéäåòå êîãî â ïåðåäíåé, òî âû ñïðîñèòå, äîìà ëè ãðàôèíÿ. Âàì ñêàæóò íåò, — è äåëàòü íå÷åãî. Âû äîëæíû áóäåòå âîðîòèòüñÿ. Íî âåðîÿòíî âû íå âñòðåòèòå íèêîãî. Äåâóøêè ñèäÿò ó ñåáÿ, âñå â îäíîé êîìíàòå. Èç ïåðåäíåé ñòóïàéòå íàëåâî, èäèòå âñ¸ ïðÿìî äî ãðàôèíèíîé ñïàëüíè. Â ñïàëüíå çà øèðìàìè óâèäèòå äâå ìàëåíüêèå äâåðè: ñïðàâà â êàáèíåò, êóäà ãðàôèíÿ íèêîãäà íå âõîäèò: ñëåâà â êîðèäîð, è òóò æå óçåíüêàÿ âèòàÿ ëåñòíèöà: îíà âåäåò â ìîþ êîìíàòó».

Ãåðìàíí òðåïåòàë.êàê òèãð, îæèäàÿ íàçíà÷åííîãî âðåìåíè. Â äåñÿòü ÷àñîâ âå÷åðà îí óæ ñòîÿë ïåðåä äîìîì ãðàôèíè. Ïîãîäà áûëà óæàñíàÿ: âåòåð âûë, ìîêðûé ñíåã ïàäàë õëîïüÿìè; ôîíàðè ñâåòèëèñü òóñêëî; óëèöû áûëè ïóñòû. Èçðåäêà òÿíóëñÿ Âàíüêà íà òîùåé êëÿ÷å ñâîåé, âûñìàòðèâàÿ çàïîçäàëîãî ñåäîêà. — Ãåðìàíí ñòîÿë â îäíîì ñþðòóêå, íå ÷óâñòâóÿ íè âåòðà, íè ñíåãà. Íàêîíåö ãðàôèíèíó êàðåòó ïîäàëè. Ãåðìàíí âèäåë, êàê ëàêåè âûíåñëè ïîä ðóêè ñãîðáëåííóþ ñòàðóõó, óêóòàííóþ â ñîáîëüþ øóáó, è êàê âîñëåä çà íåþ, â õîëîäíîì ïëàùå, ñ ãîëîâîé, óáðàííîþ ñâåæèìè öâåòàìè ìåëüêíóëà åå âîñïèòàííèöà. Äâåðöû çàõëîïíóëèñü. Êàðåòà òÿæåëî ïîêàòèëàñü ïî ðûõëîìó ñíåãó. Øâåéöàð çàïåð äâåðè. Îêíà ïîìåðêëè. Ãåðìàíí ñòàë õîäèòü îêîëî îïóñòåâøåãî äîìà: îí ïîäîøåë ê ôîíàðþ, âçãëÿíóë íà ÷àñû, — áûëî äâàäöàòü ìèíóò äâåíàäöàòîãî. Îí îñòàëñÿ ïîä ôîíàðåì, óñòðåìèâ ãëàçà íà ÷àñîâóþ ñòðåëêó è âûæèäàÿ îñòàëüíûå ìèíóòû. Ðîâíî â ïîëîâèíå äâåíàäöàòîãî Ãåðìàíí ñòóïèë íà ãðàôèíèíî êðûëüöî è âçîøåë â ÿðêî îñâåùåííûå ñåíè. Øâåéöàðà íå áûëî. Ãåðìàíí âçáåæàë ïî ëåñòíèöå, îòâîðèë äâåðè â ïåðåäíþþ, è óâèäåë ñëóãó, ñïÿùåãî ïîä ëàìïîé, â ñòàðèííûõ, çàïà÷êàííûõ êðåñëàõ. Ëåãêèì è òâåðäûì øàãîì Ãåðìàíí ïðîøåë ìèìî åãî. Çàëà è ãîñòèíàÿ áûëè òåìíû. Ëàìïà ñëàáî îñâåùàëà èõ èç ïåðåäíåé. Ãåðìàíí âîøåë â ñïàëüíþ. Ïåðåä êèâîòîì, íàïîëíåííûì ñòàðèííûìè îáðàçàìè, òåïëèëàñü çîëîòàÿ ëàìïàäà. Ïîëèíÿëûå øòîôíûå êðåñëà è äèâàíû ñ ïóõîâûìè ïîäóøêàìè, ñ ñîøåäøåé ïîçîëîòîþ, ñòîÿëè â ïå÷àëüíîé ñèìåòðèè îêîëî ñòåí, îáèòûõ êèòàéñêèìè îáîÿìè. Íà ñòåíå âèñåëè äâà ïîðòðåòà, ïèñàííûå â Ïàðèæå Ì-e Lebrun.> Îäèí èç íèõ èçîáðàæàë ìóæ÷èíó ëåò ñîðîêà, ðóìÿíîãî è ïîëíîãî, â ñâåòëîçåëåíîì ìóíäèðå è ñî çâåçäîþ; äðóãîé — ìîëîäóþ êðàñàâèöó ñ îðëèíûì íîñîì, ñ çà÷åñàííûìè âèñêàìè è ñ ðîçîþ â ïóäðåííûõ âîëîñàõ. Ïî âñåì óãëàì òîð÷àëè ôàðôîðîâûå ïàñòóøêè, ñòîëîâûå ÷àñû ðàáîòû ñëàâíîãî Leroy,> êîðîáî÷êè, ðóëåòêè, âååðà è ðàçíûå äàìñêèå èãðóøêè, èçîáðåòåííûå â êîíöå ìèíóâøåãî ñòîëåòèÿ âìåñòå ñ Ìîíãîëüôüåðîâûì øàðîì è Ìåñìåðîâûì ìàãíåòèçìîì. Ãåðìàíí ïîøåë çà øèðìû. Çà íèìè ñòîÿëà ìàëåíüêàÿ æåëåçíàÿ êðîâàòü; ñïðàâà íàõîäèëàñü äâåðü, âåäóùàÿ â êàáèíåò; ñëåâà, äðóãàÿ â êîðèäîð. Ãåðìàíí åå îòâîðèë, óâèäåë óçêóþ, âèòóþ ëåñòíèöó, êîòîðàÿ âåëà â êîìíàòó áåäíîé âîñïèòàííèöû… Íî îí âîðîòèëñÿ è âîøåë â òåìíûé êàáèíåò.

Âðåìÿ øëî ìåäëåííî. Âñå áûëî òèõî. Â ãîñòèíîé ïðîáèëî äâåíàäöàòü; ïî âñåì êîìíàòàì ÷àñû îäíè çà äðóãèìè ïðîçâîíèëè äâåíàäöàòü — âñå óìîëêëî îïÿòü. Ãåðìàíí ñòîÿë, ïðèñëîíÿñü ê õîëîäíîé ïå÷êå. Îí áûë ñïîêîåí; ñåðäöå åãî áèëîñü ðîâíî, êàê ó ÷åëîâåêà, ðåøèâøåãîñÿ íà ÷òî-íèáóäü îïàñíîå, íî íåîáõîäèìîå. ×àñû ïðîáèëè ïåðâûé è âòîðîé ÷àñ óòðà, — è îí óñëûøàë äàëüíèé ñòóê êàðåòû. Íåâîëüíîå âîëíåíèå îâëàäåëî èì. Êàðåòà ïîäúåõàëà è îñòàíîâèëàñü. Îí óñëûøàë ñòóê îïóñêàåìîé ïîäíîæêè. Â äîìå çàñóåòèëèñü. Ëþäè ïîáåæàëè, ðàçäàëèñü ãîëîñà è äîì îñâåòèëñÿ. Â ñïàëüíþ âáåæàëè òðè ñòàðûå ãîðíè÷íûå, è ãðàôèíÿ, ÷óòü æèâàÿ, âîøëà, è îïóñòèëàñü â âîëüòåðîâû êðåñëà. Ãåðìàíí ãëÿäåë â ù¸ëêó: Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ïðîøëà ìèìî åãî. Ãåðìàíí óñëûøàë åå òîðîïëèâûå øàãè ïî ñòóïåíÿì åå ëåñòíèöû. Â ñåðäöå åãî îòîçâàëîñü íå÷òî ïîõîæåå íà óãðûçåíèå ñîâåñòè, è ñíîâà óìîëêëî. Îí îêàìåíåë.

Ãðàôèíÿ ñòàëà ðàçäåâàòüñÿ ïåðåä çåðêàëîì. Îòêîëîëè ñ íåå ÷åïåö, óêðàøåííûé ðîçàìè; ñíÿëè íàïóäðåííûé ïàðèê ñ åå ñåäîé è ïëîòíî îñòðèæåííîé ãîëîâû. Áóëàâêè äîæäåì ñûïàëèñü îêîëî íåå. Æåëòîå ïëàòüå, øèòîå ñåðåáðîì, óïàëî ê åå ðàñïóõëûì íîãàì. Ãåðìàíí áûë ñâèäåòåëåì îòâðàòèòåëüíûõ òàèíñòâ åå òóàëåòà: íàêîíåö, ãðàôèíÿ îñòàëàñü â ñïàëüíîé êîôòå è íî÷íîì ÷åïöå: â ýòîì íàðÿäå, áîëåå ñâîéñòâåííîì åå ñòàðîñòè, îíà êàçàëàñü ìåíåå óæàñíà è áåçîáðàçíà.

Êàê è âñå ñòàðûå ëþäè âîîáùå, ãðàôèíÿ ñòðàäàëà áåññîííèöåþ. Ðàçäåâøèñü, îíà ñåëà ó îêíà â âîëüòåðîâû êðåñëà, è îòîñëàëà ãîðíè÷íûõ. Ñâå÷è âûíåñëè, êîìíàòà îïÿòü îñâåòèëàñü îäíîþ ëàìïàäîþ. Ãðàôèíÿ ñèäåëà âñÿ æåëòàÿ, øåâåëÿ îòâèñëûìè ãóáàìè, êà÷àÿñü íàïðàâî è íàëåâî. Â ìóòíûõ ãëàçàõ åå èçîáðàæàëîñü ñîâåðøåííîå îòñóòñòâèå ìûñëè; ñìîòðÿ íà íåå, ìîæíî áûëî áû ïîäóìàòü, ÷òî êà÷àíèå ñòðàøíîé ñòàðóõè ïðîèñõîäèëî íå îò åå âîëè, íî ïî äåéñòâèþ ñêðûòîãî ãàëâàíèçìà.

Âäðóã ýòî ìåðòâîå ëèöî èçìåíèëîñü íåèçúÿñíèìî. Ãóáû ïåðåñòàëè øåâåëèòüñÿ, ãëàçà îæèâèëèñü: ïåðåä ãðàôèíåþ ñòîÿë íåçíàêîìûé ìóæ÷èíà.

— Íå ïóãàéòåñü, ðàäè áîãà, íå ïóãàéòåñü! — ñêàçàë îí âíÿòíûì è òèõèì ãîëîñîì. — ß íå èìåþ íàìåðåíèÿ âðåäèòü âàì; ÿ ïðèøåë óìîëÿòü âàñ îá îäíîé ìèëîñòè.

Ñòàðóõà ìîë÷à ñìîòðåëà íà íåãî è, êàçàëîñü, åãî íå ñëûõàëà. Ãåðìàíí âîîáðàçèë, ÷òî îíà ãëóõà, è íàêëîíÿñü íàä ñàìûì åå óõîì, ïîâòîðèë åé òî æå ñàìîå. Ñòàðóõà ìîë÷àëà ïî-ïðåæíåìó.

— Âû ìîæåòå, — ïðîäîëæàë Ãåðìàíí, — ñîñòàâèòü ñ÷àñòüå ìîåé æèçíè, è îíî íè÷åãî íå áóäåò âàì ñòîèòü: ÿ çíàþ, ÷òî âû ìîæåòå óãàäàòü òðè êàðòû ñðÿäó. . .

Ãåðìàíí îñòàíîâèëñÿ. Ãðàôèíÿ, êàçàëîñü, ïîíÿëà, ÷åãî îò íåå òðåáîâàëè; êàçàëîñü, îíà èñêàëà ñëîâ äëÿ ñâîåãî îòâåòà.

— Ýòî áûëà øóòêà, — ñêàçàëà îíà íàêîíåö: — êëÿíóñü âàì! ýòî áûëà øóòêà!

— Ýòèì íå÷åãî øóòèòü, — âîçðàçèë ñåðäèòî Ãåðìàíí. — Âñïîìíèòå ×àïëèöêîãî, êîòîðîìó ïîìîãëè âû. îòûãðàòüñÿ.

Ãðàôèíÿ âèäèìî ñìóòèëàñü. ×åðòû åå èçîáðàçèëè ñèëüíîå äâèæåíèå äóøè, íî îíà ñêîðî âïàëà â ïðåæíþþ áåñ÷óâñòâåííîñòü.

— Ìîæåòå ëè âû, — ïðîäîëæàë Ãåðìàíí, — íàçíà÷èòü ìíå ýòè òðè âåðíûå êàðòû?

Ãðàôèíÿ ìîë÷àëà; Ãåðìàíí ïðîäîëæàë:

— Äëÿ êîãî âàì áåðå÷ü âàøó òàéíó? Äëÿ âíóêîâ? Îíè áîãàòû è áåç òîãî; îíè æå íå çíàþò è öåíû äåíüãàì. Ìîòó íå ïîìîãóò âàøè òðè êàðòû. Êòî íå óìååò áåðå÷ü îòöîâñêîå íàñëåäñòâî, òîò âñ¸-òàêè óìðåò â íèùåòå, íåñìîòðÿ íè íà êàêèå äåìîíñêèå óñèëèÿ. ß íå ìîò; ÿ çíàþ öåíó äåíüãàì. Âàøè òðè êàðòû äëÿ ìåíÿ íå ïðîïàäóò. Íó!..

Îí îñòàíîâèëñÿ, è ñ òðåïåòîì îæèäàë åå îòâåòà. Ãðàôèíÿ ìîë÷àëà; Ãåðìàíí ñòàë íà êîëåíè.

— Åñëè êîãäà-íèáóäü, — ñêàçàë îí, — ñåðäöå âàøå çíàëî ÷óâñòâî ëþáâè, åñëè âû ïîìíèòå åå âîñòîðãè, åñëè âû õîòü ðàç óëûáíóëèñü ïðè ïëà÷å íîâîðîæäåííîãî ñûíà, åñëè ÷òî-íèáóäü ÷åëîâå÷åñêîå áèëîñü êîãäà-íèáóäü â ãðóäè âàøåé, òî óìîëÿþ âàñ ÷óâñòâàìè ñóïðóãè, ëþáîâíèöû, ìàòåðè, — âñåì, ÷òî íè åñòü ñâÿòîãî â æèçíè — íå îòêàæèòå ìíå â ìîåé ïðîñüáå! — îòêðîéòå ìíå âàøó òàéíó! — ÷òî âàì â íåé?.. Ìîæåò áûòü, îíà ñîïðÿæåíà ñ óæàñíûì ãðåõîì, ñ ïàãóáîþ âå÷íîãî áëàæåíñòâà, ñ äüÿâîëüñêèì äîãîâîðîì… Ïîäóìàéòå: âû ñòàðû; æèòü âàì óæå íåäîëãî, — ÿ ãîòîâ âçÿòü ãðåõ âàø íà ñâîþ äóøó. Îòêðîéòå ìíå òîëüêî âàøó òàéíó. Ïîäóìàéòå, ÷òî ñ÷àñòèå ÷åëîâåêà íàõîäèòñÿ â âàøèõ ðóêàõ; ÷òî íå òîëüêî ÿ, íî äåòè ìîè, âíóêè è ïðàâíóêè áëàãîñëîâÿò âàøó ïàìÿòü è áóäóò åå ÷òèòü êàê ñâÿòûíþ…

Ñòàðóõà íå îòâå÷àëà íè ñëîâà.

Ãåðìàíí âñòàë.

— Ñòàðàÿ âåäüìà! — ñêàçàë îí, ñòèñíóâ çóáû: — òàê ÿ æ çàñòàâëþ òåáÿ îòâå÷àòü…

Ñ ýòèì ñëîâîì îí âûíóë èç êàðìàíà ïèñòîëåò.

Ïðè âèäå ïèñòîëåòà ãðàôèíÿ âî âòîðîé ðàç îêàçàëà ñèëüíîå ÷óâñòâî. Îíà çàêèâàëà ãîëîâîþ, è ïîäíÿëà ðóêó, êàê áû çàñëîíÿÿñü îò âûñòðåëà… Ïîòîì ïîêàòèëàñü íàâçíè÷ü… è îñòàëàñü íåäâèæèìà.

— Ïåðåñòàíüòå ðåáÿ÷èòüñÿ, — ñêàçàë Ãåðìàíí, âçÿâ åå ðóêó. — Ñïðàøèâàþ ïîñëåäíèé ðàç: õîòèòå ëè íàçíà÷èòü ìíå âàøè òðè êàðòû? — äà èëè íåò?

Ãðàôèíÿ íå îòâå÷àëà. Ãåðìàíí óâèäåë, ÷òî îíà óìåðëà.

IV.

                         7 Mai 18**
               Homme sans mœurs et sans religion!>
                                           Ïåðåïèñêà.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ñèäåëà â ñâîåé êîìíàòå, åùå â áàëüíîì ñâîåì íàðÿäå, ïîãðóæåííàÿ â ãëóáîêèå ðàçìûøëåíèÿ. Ïðèåõàâ äîìîé, îíà ñïåøèëà îòîñëàòü çàñïàííóþ äåâêó, íåõîòÿ ïðåäëàãàâøóþ åé ñâîþ óñëóãó, — ñêàçàëà, ÷òî ðàçäåíåòñÿ ñàìà, è ñ òðåïåòîì âîøëà ê ñåáå, íàäåÿñü íàéòè òàì Ãåðìàííà, è æåëàÿ íå íàéòè åãî. Ñ ïåðâîãî âçãëÿäà îíà óäîñòîâåðèëàñü â åãî îòñóòñòâèè, è áëàãîäàðèëà ñóäüáó çà ïðåïÿòñòâèå, ïîìåøàâøåå èõ ñâèäàíèþ. Îíà ñåëà, íå ðàçäåâàÿñü, è ñòàëà ïðèïîìèíàòü âñå îáñòîÿòåëüñòâà, â òàêîå êîðîòêîå âðåìÿ è òàê äàëåêî åå çàâëåêøèå. Íå ïðîøëî òðåõ íåäåëü ñ òîé ïîðû, êàê îíà â ïåðâûé ðàç óâèäåëà â îêîøêî ìîëîäîãî ÷åëîâåêà, — è óæå îíà áûëà ñ íèì â ïåðåïèñêå, — è îí óñïåë âûòðåáîâàòü îò íåå íî÷íîå ñâèäàíèå! Îíà çíàëà èìÿ åãî, ïîòîìó òîëüêî, ÷òî íåêîòîðûå èç åãî ïèñåì áûëè èì ïîäïèñàíû; íèêîãäà ñ íèì íå ãîâîðèëà, íå ñëûõàëà åãî ãîëîñà, íèêîãäà î íåì íå ñëûõàëà… äî ñàìîãî ñåãî âå÷åðà. Ñòðàííîå äåëî! Â ñàìûé òîò âå÷åð, íà áàëå, Òîìñêèé, äóÿñü íà ìîëîäóþ êíÿæíó Ïîëèíó ***, êîòîðàÿ, ïðîòèâ îáûêíîâåíèÿ, êîêåòíè÷àëà íå ñ íèì, æåëàë îòîìñòèòü, îêàçûâàÿ ðàâíîäóøèå: îí ïîçâàë Ëèààâåòó Èâàíîâíó, è òàíöîâàë ñ íåþ áåñêîíå÷íóþ ìàçóðêó. Âî âñå âðåìÿ øóòèë îí íàä åå ïðèñòðàñòèåì ê èíæåíåðíûì îôèöåðàì, óâåðÿë, ÷òî îí çíàåò ãîðàçäî áîëåå, íåæåëè ìîæíî áûëî åé ïðåäïîëàãàòü, è íåêîòîðûå èç åãî øóòîê áûëè òàê óäà÷íî íàïðàâëåíû, ÷òî Ëèçàâåòà Èâàíîâíà äóìàëà íåñêîëüêî ðàç, ÷òî åå òàéíà áûëà åìó èçâåñòíà.

— Îò êîãî âû âñ¸ ýòî çíàåòå? — ñïðîñèëà îíà, ñìåÿñü.

— Îò ïðèÿòåëÿ èçâåñòíîé âàì îñîáû, — îòâå÷àë Òîìñêèé: — ÷åëîâåêà î÷åíü çàìå÷àòåëüíîãî!

— Êòî æ ýòîò çàìå÷àòåëüíûé ÷åëîâåê?

— Åãî çîâóò Ãåðìàííîì.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà íå îòâå÷àëà íè÷åãî, íî åå ðóêè è íîãè ïîëåäåíåëè…

— Ýòîò Ãåðìàíí, — ïðîäîëæàë Òîìñêèé, — ëèöî èñòèííî ðîìàíè÷åñêîå: ó íåãî ïðîôèëü Íàïîëåîíà, à äóøà Ìåôèñòîôåëÿ. ß äóìàþ, ÷òî íà åãî ñîâåñòè ïî êðàéíåé ìåðå òðè çëîäåéñòâà. Êàê âû ïîáëåäíåëè!.

— Ó ìåíÿ ãîëîâà áîëèò… ×òî æå ãîâîðèë âàì Ãåðìàíí, — èëè êàê áèøü åãî?..

— Ãåðìàíí î÷åíü íåäîâîëåí ñâîèì ïðèÿòåëåì: îí ãîâîðèò, ÷òî íà åãî ìåñòå îí ïîñòóïèë áû ñîâñåì èíà÷å… ß äàæå ïîëàãàþ, ÷òî Ãåðìàíí ñàì èìååò íà âàñ âèäû, ïî êðàéíåé ìåðå îí î÷åíü íåðàâíîäóøíî ñëóøàåò âëþáëåííûå âîñêëèöàíèÿ ñâîåãî ïðèÿòåëÿ.

— Äà ãäå æ îí ìåíÿ âèäåë?

— Â öåðêâè, ìîæåò áûòü, — íà ãóëÿíüå!.. Áîã åãî çíàåò! ìîæåò áûòü â âàøåé êîìíàòå, âî âðåìÿ âàøåãî ñíà: îò íåãî ñòàíåò…

Ïîäîøåäøèå ê íèì òðè äàìû ñ âîïðîñàìè — oubli ou regret?> — ïðåðâàëè ðàçãîâîð, êîòîðûé ñòàíîâèëñÿ ìó÷èòåëüíî ëþáîïûòåí äëÿ Ëèçàâåòû Èâàíîâíû.

Äàìà, âûáðàííàÿ Òîìñêèì, áûëà ñàìà êíÿæíà ***. Îíà óñïåëà ñ íèì èçúÿñíèòüñÿ, îáåæàâ ëèøíèé êðóã è ëèøíèé ðàç ïîâåðòåâøèñü ïåðåä ñâîèì ñòóëîì. — Òîìñêèé, âîçâðàòÿñü íà ñâîå ìåñòî, óæå íå äóìàë íè î Ãåðìàííå, íè î Ëèçàâåòå Èâàíîâíå. Îíà íåïðåìåííî õîòåëà âîçîáíîâèòü ïðåðâàííûé ðàçãîâîð; íî ìàçóðêà êîí÷èëàñü, è âñêîðå ïîñëå ñòàðàÿ ãðàôèíÿ óåõàëà.

Ñëîâà Òîìñêîãî áûëè íå ÷òî èíîå, êàê ìàçóðî÷íàÿ áîëòîâíÿ, íî îíè ãëóáîêî çàðîíèëèñü â äóøó ìîëîäîé ìå÷òàòåëüíèöû. Ïîðòðåò, íàáðîñàííûé Òîìñêèì, ñõîäñòâîâàë ñ èçîáðàæåíèåì, ñîñòàâëåííûì åþ ñàìîþ, è, áëàãîäàðÿ íîâåéøèì ðîìàíàì, ýòî, óæå ïîøëîå ëèöî, ïóãàëî è ïëåíÿëî åå âîîáðàæåíèå. Îíà ñèäåëà, ñëîæà êðåñòîì ãîëûå ðóêè, íàêëîíèâ íà îòêðûòóþ ãðóäü ãîëîâó, åùå óáðàííóþ öâåòàìè… Âäðóã äâåðü îòâîðèëàñü, è Ãåðìàíí âîøåë. Îíà çàòðåïåòàëà…

— Ãäå æå âû áûëè? — ñïðîñèëà îíà èñïóãàííûì øîïîòîì.

— Â ñïàëüíå ó ñòàðîé ãðàôèíè, — îòâå÷àë Ãåðìàíí: — ÿ ñåé÷àñ îò íåå. Ãðàôèíÿ óìåðëà.

— Áîæå ìîé!.. ÷òî âû ãîâîðèòå?. .

— È êàæåòñÿ, — ïðîäîëæàë Ãåðìàíí, — ÿ ïðè÷èíîþ åå ñìåðòè.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âçãëÿíóëà íà íåãî, è ñëîâà Òîìñêîãî ðàçäàëèñü â åå äóøå: ó ýòîãî ÷åëîâåêà ïî êðàéíåé ìåðå òðè çëîäåéñòâà íà äóøå! Ãåðìàíí ñåë íà îêîøêî ïîäëå íåå, è âñ¸ ðàññêàçàë. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âûñëóøàëà åãî ñ óæàñîì. Èòàê ýòè ñòðàñòíûå ïèñüìà, ýòè ïëàìåííûå òðåáîâàíèÿ, ýòî äåðçêîå, óïîðíîå ïðåñëåäîâàíèå, âñ¸ ýòî áûëî íå ëþáîâü! Äåíüãè, — âîò ÷åãî àëêàëà åãî äóøà! Íå îíà ìîãëà óòîëèòü åãî æåëàíèÿ è îñ÷àñòëèâèòü åãî! Áåäíàÿ âîñïèòàííèöà áûëà íå ÷òî èíîå, êàê ñëåïàÿ ïîìîùíèöà ðàçáîéíèêà, óáèéöû ñòàðîé åå áëàãîäåòåëüíèöû!.. Ãîðüêî çàïëàêàëà îíà, â ïîçäíåì, ìó÷èòåëüíîì ñâîåì ðàñêàÿíèè. Ãåðìàíí ñìîòðåë íà íåå, ìîë÷à: ñåðäöå åãî òàêæå òåðçàëîñü, íî íè ñëåçû áåäíîé äåâóøêè, íè óäèâèòåëüíàÿ ïðåëåñòü åå ãîðåñòè íå òðåâîæèëè ñóðîâîé äóøè åãî. Îí íå ÷óâñòâîâàë óãðûçåíèÿ ñîâåñòè ïðè ìûñëè î ìåðòâîé ñòàðóõå. Îäíî åãî óæàñàëî: íåâîçâðàòíàÿ ïîòåðÿ òàéíû, îò êîòîðîé îæèäàë îáîãàùåíèÿ.

— Âû ÷óäîâèùå! — ñêàçàëà íàêîíåö Ëèçàâåòà Èâàíîâíà.

— ß íå õîòåë åå ñìåðòè, — îòâå÷àë Ãåðìàíí: — ïèñòîëåò ìîé íå çàðÿæåí.

Îíè çàìîë÷àëè.

Óòðî íàñòóïàëî. Ëèçàâåòà Èâàíîâíà ïîãàñèëà äîãîðàþùóþ ñâå÷ó: áëåäíûé ñâåò îçàðèë åå êîìíàòó. Îíà îòåðëà çàïëàêàííûå ãëàçà, è ïîäíÿëà èõ íà Ãåðìàííà: îí ñèäåë íà îêîøêå, ñëîæà ðóêè è ãðîçíî íàõìóðÿñü. Â ýòîì ïîëîæåíèè óäèâèòåëüíî íàïîìèíàë îí ïîðòðåò Íàïîëåîíà. Ýòî ñõîäñòâî ïîðàçèëî äàæå Ëèçàâåòó Èâàíîâíó.

— Êàê âàì âûéòè èç äîìó? — ñêàçàëà íàêîíåö Ëèçàâåòà Èâàíîâíà. — ß äóìàëà ïðîâåñòè âàñ ïî ïîòàåííîé ëåñòíèöå, íî íàäîáíî èäòè ìèìî ñïàëüíè, à ÿ áîþñü.

— Ðàññêàæèòå ìíå, êàê íàéòè ýòó ïîòàåííóþ ëåñòíèöó; ÿ âûéäó.

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âñòàëà, âûíóëà èç êîìîäà êëþ÷, âðó÷èëà åãî Ãåðìàííó è äàëà åìó ïîäðîáíîå íàñòàâëåíèå. Ãåðìàíí ïîæàë åå õîëîäíóþ, áåçîòâåòíóþ ðóêó, ïîöåëîâàë åå íàêëîíåííóþ ãîëîâó, è âûøåë.

Îí ñïóñòèëñÿ âíèç ïî âèòîé ëåñòíèöå, è âîøåë îïÿòü â ñïàëüíþ ãðàôèíè. Ìåðòâàÿ ñòàðóõà ñèäåëà, îêàìåíåâ; ëèöî åå âûðàæàëî ãëóáîêîå ñïîêîéñòâèå. Ãåðìàíí îñòàíîâèëñÿ ïåðåä íåþ, äîëãî ñìîòðåë íà íåå, êàê áû æåëàÿ óäîñòîâåðèòüñÿ â óæàñíîé èñòèíå; íàêîíåö âîøåë â êàáèíåò îùóïàë çà îáîÿìè äâåðü, è ñòàë ñõîäèòü ïî òåìíîé ëåñòíèöå, âîëíóåìûé ñòðàííûìè ÷óâñòâîâàíèÿìè. Ïî ýòîé ñàìîé ëåñòíèöå, äóìàë îí, ìîæåò áûòü ëåò øåñòüäåñÿò íàçàä, â ýòó ñàìóþ ñïàëüíþ, â òàêîé æå ÷àñ, â øèòîì êàôòàíå, ïðè÷åñàííûé à l’oiseau royal,> ïðèæèìàÿ ê ñåðäöó òðåóãîëüíóþ ñâîþ øëÿïó, ïðîêðàäûâàëñÿ ìîëîäîé ñ÷àñòëèâåö, äàâíî óæå èñòëåâøèé â ìîãèëå, à ñåðäöå ïðåñòàðåëîé åãî ëþáîâíèöû ñåãîäíÿ ïåðåñòàëî áèòüñÿ…

Ïîä ëåñòíèöåþ Ãåðìàíí íàøåë äâåðü, êîòîðóþ îòïåð òåì æå êëþ÷îì, è î÷óòèëñÿ â ñêâîçíîì êîððèäîðå, âûâåäøåì åãî íà óëèöó.

Â ýòó íî÷ü ÿâèëàñü êî ìíå ïîêîéíèöà áàðîíåññà ôîí-Â***. Îíà áûëà âñÿ â áåëîì, è ñêàçàëà ìíå: «Çäðàâñòâóéòå, ãîñïîäèí ñîâåòíèê!»

Øâåäåíáîðã.

Òðè äíÿ ïîñëå ðîêîâîé íî÷è, â äåâÿòü ÷àñîâ óòðà, Ãåðìàíí îòïðàâèëñÿ â *** ìîíàñòûðü, ãäå äîëæíû áûëè îòïåâàòü òåëî óñîïøåé ãðàôèíè. Íå ÷óâñòâóÿ ðàñêàÿíèÿ, îí íå ìîã îäíàêî ñîâåðøåííî çàãëóøèòü ãîëîñ ñîâåñòè, òâåðäèâøèé åìó: òû óáèéöà ñòàðóõè! Èìåÿ ìàëî èñòèííîé âåðû, îí èìåë ìíîæåñòâî ïðåäðàññóäêîâ. Îí âåðèë, ÷òî ìåðòâàÿ ãðàôèíÿ ìîãëà èìåòü âðåäíîå âëèÿíèå íà åãî æèçíü, — è ðåøèëñÿ ÿâèòüñÿ íà åå ïîõîðîíû, ÷òîáû èñïðîñèòü ó íåé ïðîùåíèÿ.

Öåðêîâü áûëà ïîëíà. Ãåðìàíí íàñèëó ìîã ïðîáðàòüñÿ ñêâîçü òîëïó íàðîäà. Ãðîá ñòîÿë íà áîãàòîì êàòàôàëêå ïîä áàðõàòíûì áàëäàõèíîì. Óñîïøàÿ ëåæàëà â íåì ñ ðóêàìè, ñëîæåííûìè íà ãðóäè, â êðóæåâíîì ÷åïöå è â áåëîì àòëàñíîì ïëàòüå. Êðóãîì ñòîÿëè åå äîìàøíèå: ñëóãè â ÷åðíûõ êàôòàíàõ ñ ãåðáîâûìè ëåíòàìè íà ïëå÷å, è ñî ñâå÷àìè â ðóêàõ; ðîäñòâåííèêè â ãëóáîêîì òðàóðå, — äåòè, âíóêè è ïðàâíóêè. Íèêòî íå ïëàêàë; ñëåçû áûëè áû — une affectation.> Ãðàôèíÿ òàê áûëà ñòàðà, ÷òî ñìåðòü åå íèêîãî íå ìîãëà ïîðàçèòü, è ÷òî åå ðîäñòâåííèêè äàâíî ñìîòðåëè íà íåå, êàê íà îòæèâøóþ. Ìîëîäîé àðõèåðåé ïðîèçíåñ íàäãðîáíîå ñëîâî. Â ïðîñòûõ è òðîãàòåëüíûõ âûðàæåíèÿõ ïðåäñòàâèë îí ìèðíîå óñïåíèå ïðàâåäíèöû, êîòîðîé äîëãèå ãîäû áûëè òèõèì, óìèëèòåëüíûì ïðèãîòîâëåíèåì ê õðèñòèàíñêîé êîí÷èíå. «Àíãåë ñìåðòè îáðåë åå, — ñêàçàë îðàòîð, — áîäðñòâóþùóþ â ïîìûøëåíèÿõ áëàãèõ è â îæèäàíèè æåíèõà ïîëóíîùíîãî». Ñëóæáà ñîâåðøèëàñü ñ ïå÷àëüíûì ïðèëè÷èåì. Ðîäñòâåííèêè ïåðâûå ïîøëè ïðîùàòüñÿ ñ òåëîì. Ïîòîì äâèíóëèñü è ìíîãî÷èñëåííûå ãîñòè, ïðèåõàâøèå ïîêëîíèòüñÿ òîé, êîòîðàÿ òàê äàâíî áûëà ó÷àñòíèöåþ â èõ ñóåòíûõ óâåñåëåíèÿõ. Ïîñëå íèõ è âñå äîìàøíèå. Íàêîíåö ïðèáëèçèëàñü ñòàðàÿ áàðñêàÿ áàðûíÿ, ðîâåñíèöà ïîêîéíèöû. Äâå ìîëîäûå äåâóøêè âåëè åå ïîä ðóêè. Îíà íå â ñèëàõ áûëà ïîêëîíèòüñÿ äî çåìëè, — è îäíà ïðîëèëà íåñêîëüêî ñëåç, ïîöåëîâàâ õîëîäíóþ ðóêó ãîñïîæè ñâîåé. Ïîñëå íåå Ãåðìàíí ðåøèëñÿ ïîäîéòè êî ãðîáó. Îí ïîêëîíèëñÿ â çåìëþ, è íåñêîëüêî ìèíóò ëåæàë íà õîëîäíîì ïîëó, óñûïàííîì åëüíèêîì. Íàêîíåö ïðèïîäíÿëñÿ, áëåäåí êàê ñàìà ïîêîéíèöà, âçîøåë íà ñòóïåíè êàòàôàëêà è íàêëîíèëñÿ… Â ýòó ìèíóòó ïîêàçàëîñü åìó, ÷òî ìåðòâàÿ íàñìåøëèâî âçãëÿíóëà íà íåãî, ïðèùóðèâàÿ îäíèì ãëàçîì. Ãåðìàíí, ïîñïåøíî ïîäàâøèñü íàçàä, îñòóïèëñÿ, è íàâçíè÷ü ãðÿíóëñÿ îá çåìü. Åãî ïîäíÿëè. Â òî æå ñàìîå âðåìÿ Ëèçàâåòó Èâàíîâíó âûíåñëè â îáìîðîêå íà ïàïåðòü. Ýòîò ýïèçîä âîçìóòèë íà íåñêîëüêî ìèíóò òîðæåñòâåííîñòü ìðà÷íîãî îáðÿäà. Ìåæäó ïîñåòèòåëÿìè ïîäíÿëñÿ ãëóõîé ðîïîò, à õóäîùàâûé êàììåðãåð, áëèçêèé ðîäñòâåííèê ïîêîéíèöû, øåïíóë íà óõî ñòîÿùåìó ïîäëå íåãî àíãëè÷àíèíó, ÷òî ìîëîäîé îôèöåð åå ïîáî÷íûé ñûí, íà ÷òî àíãëè÷àíèí îòâå÷àë õîëîäíî: Oh?

Öåëûé äåíü Ãåðìàíí áûë ÷ðåçâû÷àéíî ðàññòðîåí. Îáåäàÿ â óåäèíåííîì òðàêòèðå, îí, ïðîòèâ îáûêíîâåíèÿ ñâîåãî, ïèë î÷åíü ìíîãî, â íàäåæäå çàãëóøèòü âíóòðåííåå âîëíåíèå. Íî âèíî åùå áîëåå ãîðÿ÷èëî åãî âîîáðàæåíèå. Âîçâðàòÿñü äîìîé, îí áðîñèëñÿ, íå ðàçäåâàÿñü, íà êðîâàòü, è êðåïêî çàñíóë.

Îí ïðîñíóëñÿ óæå íî÷üþ: ëóíà îçàðÿëà åãî êîìíàòó. Îí âçãëÿíóë íà ÷àñû: áûëî áåç ÷åòâåðòè òðè. Ñîí ó íåãî ïðîøåë; îí ñåë íà êðîâàòü, è äóìàë î ïîõîðîíàõ ñòàðîé ãðàôèíè.

Â ýòî âðåìÿ êòî-òî ñ óëèöû âçãëÿíóë ê íåìó â îêîøêî, — è òîò÷àñ îòîøåë. Ãåðìàíí íå îáðàòèë íà òî íèêàêîãî âíèìàíèÿ. ×ðåç ìèíóòó óñëûøàë îí, ÷òî îòïèðàëè äâåðü â ïåðåäíåé êîìíàòå. Ãåðìàíí äóìàë, ÷òî äåíùèê åãî, ïüÿíûé ïî ñâîåìó îáûêíîâåíèþ, âîçâðàùàëñÿ ñ íî÷íîé ïðîãóëêè. Íî îí óñëûøàë íåçíàêîìóþ ïîõîäêó: êòî-òî õîäèë, òèõî øàðêàÿ òóôëÿìè. Äâåðü îòâîðèëàñü, âîøëà æåíùèíà â áåëîì ïëàòüå. Ãåðìàíí ïðèíÿë åå çà ñâîþ ñòàðóþ êîðìèëèöó, è óäèâèëñÿ, ÷òî ìîãëî ïðèâåñòè åå â òàêóþ ïîðó. Íî áåëàÿ æåíùèíà, ñêîëüçíóâ, î÷óòèëàñü âäðóã ïåðåä íèì, — è Ãåðìàíí óçíàë ãðàôèíþ!

— ß ïðèøëà ê òåáå ïðîòèâ ñâîåé âîëè, — ñêàçàëà îíà òâåðäûì ãîëîñîì: — íî ìíå âåëåíî èñïîëíèòü òâîþ ïðîñüáó. Òðîéêà, ñåìåðêà è òóç âûèãðàþò òåáå ñðÿäó, — íî ñ òåì, ÷òîáû òû â ñóòêè áîëåå îäíîé êàðòû íå ñòàâèë, è ÷òîá âî âñþ æèçíü óæå ïîñëå íå èãðàë. Ïðîùàþ òåáå ìîþ ñìåðòü, ñ òåì, ÷òîá òû æåíèëñÿ íà ìîåé âîñïèòàííèöå Ëèçàâåòå Èâàíîâíå…

Ñ ýòèì ñëîâîì îíà òèõî ïîâåðíóëàñü, ïîøëà ê äâåðÿì, è ñêðûëàñü, øàðêàÿ òóôëÿìè. Ãåðìàíí ñëûøàë, êàê õëîïíóëà äâåðü â ñåíÿõ, è óâèäåë, ÷òî êòî-òî îïÿòü ïîãëÿäåë ê íåìó â îêîøêî.

Ãåðìàíí äîëãî íå ìîã îïîìíèòüñÿ. Îí âûøåë â äðóãóþ êîìíàòó. Äåíùèê åãî ñïàë íà ïîëó; Ãåðìàíí íàñèëó åãî äîáóäèëñÿ. Äåíùèê áûë ïüÿí ïî îáûêíîâåíèþ: îò íåãî íåëüçÿ áûëî äîáèòüñÿ íèêàêîãî òîëêó. Äâåðü â ñåíè áûëà çàïåðòà. Ãåðìàíí âîçâðàòèëñÿ â ñâîþ êîìíàòó, çàñâåòèë ñâå÷êó, è çàïèñàë ñâîå âèäåíèå.

VI.

                -- Àòàíäå!
                 -- Êàê âû ñìåëè ìíå ñêàçàòü àòàíäå?
                 -- Âàøå ïðåâîñõîäèòåëüñòâî, ÿ ñêàçàë àòàíäå-ñ!

Äâå íåïîäâèæíûå èäåè íå ìîãóò âìåñòå ñóùåñòâîâàòü â íðàâñòâåííîé ïðèðîäå, òàê æå, êàê äâà òåëà íå ìîãóò â ôèçè÷åñêîì ìèðå çàíèìàòü îäíî è òî æå ìåñòî. Òðîéêà, ñåìåðêà, òóç — ñêîðî çàñëîíèëè â âîîáðàæåíèè Ãåðìàííà îáðàç ìåðòâîé ñòàðóõè. Òðîéêà, ñåìåðêà, òóç — íå âûõîäèëè èç åãî ãîëîâû è øåâåëèëèñü íà åãî ãóáàõ. Óâèäåâ ìîëîäóþ äåâóøêó, îí ãîâîðèë: — Êàê îíà ñòðîéíà!.. Íàñòîÿùàÿ òðîéêà ÷åðâîííàÿ. Ó íåãî ñïðàøèâàëè: êîòîðûé ÷àñ, îí îòâå÷àë: — áåç ïÿòè ìèíóò ñåìåðêà. — Âñÿêèé ïóçàñòûé ìóæ÷èíà íàïîìèíàë åìó òóçà. Òðîéêà, ñåìåðêà, òóç — ïðåñëåäîâàëè åãî âî ñíå, ïðèíèìàÿ âñå âîçìîæíûå âèäû: òðîéêà öâåëà ïåðåä íèì â îáðàçå ïûøíîãî ãðàíäèôëîðà, ñåìåðêà ïðåäñòàâëÿëàñü ãîòè÷åñêèìè âîðîòàìè, òóç îãðîìíûì ïàóêîì. Âñå ìûñëè åãî ñëèëèñü â îäíó, — âîñïîëüçîâàòüñÿ òàéíîé, êîòîðàÿ äîðîãî åìó ñòîèëà. Îí ñòàë äóìàòü îá îòñòàâêå è î ïóòåøåñòâèè. Îí õîòåë â îòêðûòûõ èãðåöêèõ äîìàõ Ïàðèæà âûíóäèòü êëàä ó î÷àðîâàííîé ôîðòóíû. Ñëó÷àé èçáàâèë åãî îò õëîïîò.

Â Ìîñêâå ñîñòàâèëîñü îáùåñòâî áîãàòûõ èãðîêîâ, ïîä ïðåäñåäàòåëüñòâîì ñëàâíîãî ×åêàëèíñêîãî, ïðîâåäøåãî âåñü âåê çà êàðòàìè è íàæèâøåãî íåêîãäà ìèëëèîíû, âûèãðûâàÿ âåêñåëÿ è ïðîèãðûâàÿ ÷èñòûå äåíüãè. Äîëãîâðåìåííàÿ îïûòíîñòü çàñëóæèëà åìó äîâåðåííîñòü òîâàðèùåé, à îòêðûòûé äîì, ñëàâíûé ïîâàð, ëàñêîâîñòü è âåñåëîñòü ïðèîáðåëè óâàæåíèå ïóáëèêè. Îí ïðèåõàë â Ïåòåðáóðã. Ìîëîäåæü ê íåìó íàõëûíóëà, çàáûâàÿ áàëû äëÿ êàðò è ïðåäïî÷èòàÿ ñîáëàçíû ôàðàîíà îáîëüùåíèÿì âîëîêèòñòâà. Íàðóìîâ ïðèâåç ê íåìó Ãåðìàííà.

Îíè ïðîøëè ðÿä âåëèêîëåïíûõ êîìíàò, íàïîëíåííûõ ó÷òèâûìè îôèöèàíòàìè. Íåñêîëüêî ãåíåðàëîâ è òàéíûõ ñîâåòíèêîâ èãðàëè â âèñò; ìîëîäûå ëþäè ñèäåëè, ðàçâàëÿñü íà øòîôíûõ äèâàíàõ, åëè ìîðîæåíîå è êóðèëè òðóáêè. Â ãîñòèíîé çà äëèííûì ñòîëîì, îêîëî êîòîðîãî òåñíèëîñü ÷åëîâåê äâàäöàòü èãðîêîâ, ñèäåë õîçÿèí è ìåòàë áàíê. Îí áûë ÷åëîâåê ëåò øåñòèäåñÿòè, ñàìîé ïî÷òåííîé íàðóæíîñòè; ãîëîâà ïîêðûòà áûëà ñåðåáðÿíîé ñåäèíîþ; ïîëíîå è ñâåæåå ëèöî èçîáðàæàëî äîáðîäóøèå; ãëàçà áëèñòàëè, îæèâëåííûå âñåãäàøíåþ óëûáêîþ. Íàðóìîâ ïðåäñòàâèë åìó Ãåðìàííà. ×åêàëèíñêèé äðóæåñêè ïîæàë åìó ðóêó, ïðîñèë íå öåðåìîíèòüñÿ, è ïðîäîëæàë ìåòàòü.

Òàëüÿ äëèëàñü äîëãî. Íà ñòîëå ñòîÿëî áîëåå òðèäöàòè êàðò.

×åêàëèíñêèé îñòàíàâëèâàëñÿ ïîñëå êàæäîé ïðîêèäêè, ÷òîáû äàòü èãðàþùèì âðåìÿ ðàñïîðÿäèòüñÿ, çàïèñûâàë ïðîèãðûø, ó÷òèâî âñëóøèâàëñÿ â èõ òðåáîâàíèÿ, åùå ó÷òèâåå îòãèáàë ëèøíèé óãîë, çàãèáàåìûé ðàññåÿííîþ ðóêîþ. Íàêîíåö òàëüÿ êîí÷èëàñü. ×åêàëèíñêèé ñòàñîâàë êàðòû, è ïðèãîòîâèëñÿ ìåòàòü äðóãóþ.

— Ïîçâîëüòå ïîñòàâèòü êàðòó, — ñêàçàë Ãåðìàíí, ïðîòÿãèâàÿ ðóêó èç-çà òîëñòîãî ãîñïîäèíà, òóò æå ïîíòèðîâàâøåãî. ×åêàëèíñêèé óëûáíóëñÿ è ïîêëîíèëñÿ, ìîë÷à, â çíàê ïîêîðíîãî ñîãëàñèÿ. Íàðóìîâ, ñìåÿñü ïîçäðàâèë Ãåðìàííà ñ ðàçðåøåíèåì äîëãîâðåìåííîãî ïîñòà, è ïîæåëàë åìó ñ÷àñòëèâîãî íà÷àëà.

— Èäåò! — ñêàçàë Ãåðìàíí, íàäïèñàâ ìåëîì êóø íàä ñâîåþ êàðòîþ.

— Ñêîëüêî-ñ? — ñïðîñèë, ïðèùóðèâàÿñü, áàíêîìåò: — èçâèíèòå-ñ, ÿ íå ðàçãëÿæó.

— Ñîðîê ñåìü òûñÿ÷, — îòâå÷àë Ãåðìàíí.

Ïðè ýòèõ ñëîâàõ, âñå ãîëîâû îáðàòèëèñü ìãíîâåííî, è âñå ãëàçà óñòðåìèëèñü íà Ãåðìàííà. — Îí ñ óìà ñîøåë! — ïîäóìàë Íàðóìîâ.

— Ïîçâîëüòå çàìåòèòü âàì, — ñêàçàë ×åêàëèíñêèé ñ íåèçìåííîé ñâîåþ óëûáêîþ, ÷òî èãðà âàøà ñèëüíà: — íèêòî áîëåå äâóõ ñîò ñåìèäåñÿòè ïÿòè ñåìïåëåì çäåñü åùå íå ñòàâèë.

— ×òî æ? — âîçðàçèë Ãåðìàíí: — áüåòå âû ìîþ êàðòó èëè íåò?

×åêàëèíñêèé ïîêëîíèëñÿ ñ âèäîì òîãî æå ñìèðåííîãî ñîãëàñèÿ.

— ß õîòåë òîëüêî âàì äîëîæèòü, — ñêàçàë îí, — ÷òî, áóäó÷è óäîñòîåí äîâåðåííîñòè òîâàðèùåé, ÿ íå ìîãó ìåòàòü èíà÷å, êàê íà ÷èñòûå äåíüãè. Ñ ìîåé ñòîðîíû ÿ êîíå÷íî óâåðåí, ÷òî äîâîëüíî âàøåãî ñëîâà, íî äëÿ ïîðÿäêà èãðû è ñ÷åòîâ, ïðîøó âàñ ïîñòàâèòü äåíüãè íà êàðòó.

Ãåðìàíí âûíóë èç êàðìàíà áàíêîâûé áèëåò, è ïîäàë åãî ×åêàëèíñêîìó, êîòîðûé, áåãëî ïîñìîòðåâ åãî, ïîëîæèë íà Ãåðìàííîâó êàðòó.

Îí ñòàë ìåòàòü. Íàïðàâî ëåãëà äåâÿòêà, íàëåâî òðîéêà.

— Âûèãðàëà! — ñêàçàë Ãåðìàíí, ïîêàçûâàÿ ñâîþ êàðòó.

Ìåæäó èãðîêàìè ïîäíÿëñÿ øîïîò. ×åàëèíñêèé íàõìóðèëñÿ, íî óëûáêà òîò÷àñ âîçâðàòèëàñü íà åãî ëèöî.

— Èçâîëèòå ïîëó÷èòü? — ñïðîñèë îí Ãåðìàííà.

— Ñäåëàéòå îäîëæåíèå.

×åêàëèíñêèé âûíóë èç êàðìàíà íåñêîëüêî áàíêîâûõ áèëåòîâ, è òîò÷àñ ðàñ÷åëñÿ. Ãåðìàíí ïðèíÿë ñâîè äåíüãè è îòîøåë îò ñòîëà. Íàðóìîâ íå ìîã îïîìíèòüñÿ. Ãåðìàíí âûïèë ñòàêàí ëèìîíàäó è îòïðàâèëñÿ äîìîé.

Íà äðóãîé äåíü âå÷åðîì, îí îïÿòü ÿâèëñÿ ó ×åêàëèíñêîãî.

Õîçÿèí ìåòàë. Ãåðìàíí ïîäîøåë ê ñòîëó; ïîíòåðû òîò÷àñ äàëè åìó ìåñòî. ×åêàëèíñêèé ëàñêîâî åìó ïîêëîíèëñÿ.

Ãåðìàíí äîæäàëñÿ íîâîé òàëüè, ïîñòàâèë êàðòó, ïîëîæèâ íà íåå ñâîè ñîðîê ñåìü òûñÿ÷ è â÷åðàøíèé âûèãðûø.

×åêàëèíñêèé ñòàë ìåòàòü. Âàëåò âûïàë íàïðàâî, ñåìåðêà íàëåâî.

Ãåðìàíí îòêðûë ñåìåðêó.

Âñå àõíóëè. ×åêàëèñêèé âèäèìî ñìóòèëñÿ. Îí îòñ÷èòàë äåâÿíîñòà ÷åòûðå òûñÿ÷è è ïåðåäàë Ãåðìàííó. Ãåðìàíí ïðèíÿë èõ ñ õëàäíîêðîâèåì, è â òó æå ìèíóòó óäàëèëñÿ.

Â ñëåäóþùèé âå÷åð Ãåðìàíí ÿâèëñÿ îïÿòü ó ñòîëà. Âñå åãî îæèäàëè. Ãåíåðàëû è òàéíûå ñîâåòíèêè îñòàâèëè ñâîé âèñò, ÷òîá âèäåòü èãðó ñòîëü íåîáûêíîâåííóþ. Ìîëîäûå îôèöåðû ñîñêî÷èëè ñ äèâàíîâ; âñå îôèöèàíòû ñîáðàëèñü â ãîñòèíîé. Âñå îáñòóïèëè Ãåðìàííà. Ïðî÷èå èãðîêè íå ïîñòàâèëè ñâîèõ êàðò, ñ íåòåðïåíèåì îæèäàÿ, ÷åì îí êîí÷èò. Ãåðìàíí ñòîÿë ó ñòîëà, ãîòîâÿñü îäèí ïîíòèðîâàòü ïðîòèâó áëåäíîãî, íî âñ¸ óëûáàþùåãîñÿ, ×åêàëèíñêîãî. Êàæäûé ðàñïå÷àòàë êîëîäó êàðò. ×åêàëèíñêèé ñòàñîâàë. Ãåðìàíí ñíÿë, è ïîñòàâèë ñâîþ êàðòó, ïîêðûâ åå êèïîé áàíêîâûõ áèëåòîâ. Ýòî ïîõîæå áûëî íà ïîåäèíîê. Ãëóáîêîå ìîë÷àíèå öàðñòâîâàëî êðóãîì.

×åêàëèíñêèé ñòàë ìåòàòü, ðóêè åãî òðÿñëèñü. Íàïðàâî ëåãëà äàìà, íàëåâî òóç.

— Òóç âûèãðàë! — ñêàçàë Ãåðìàíí, è îòêðûë ñâîþ êàðòó.

— Äàìà âàøà óáèòà, — ñêàçàë ëàñêîâî ×åêàëèíñêèé.

Ãåðìàíí âçäðîãíóë: â ñàìîì äåëå, âìåñòî òóçà ó íåãî ñòîÿëà ïèêîâàÿ äàìà. Îí íå âåðèë ñâîèì ãëàçàì, íå ïîíèìàÿ, êàê ìîã îí îáäåðíóòüñÿ.

Â ýòó ìèíóòó åìó ïîêàçàëîñü, ÷òî ïèêîâàÿ äàìà ïðèùóðèëàñü è óñìåõíóëàñü. Íåîáûêíîâåííîå ñõîäñòâî ïîðàçèëî åãî…

— Ñòàðóõà! — çàêðè÷àë îí â óæàñå.

×åêàëèíñêèé ïîòÿíóë ê ñåáå ïðîèãðàííûå áèëåòû. Ãåðìàíí ñòîÿë íåïîäâèæíî. Êîãäà îòîøåë îí îò ñòîëà, ïîäíÿëñÿ øóìíûé ãîâîð. — Ñëàâíî ñïîíòèðîâàë! ãîâîðèëè èãðîêè. — ×åêàëèíñêèé ñíîâà ñòàñîâàë êàðòû: èãðà ïîøëà ñâîèì ÷åðåäîì.

Ç à ê ë þ ÷ å í è å.

Ãåðìàíí ñîøåë ñ óìà. Îí ñèäèò â Îáóõîâñêîé áîëüíèöå â 17 íóìåðå, íå îòâå÷àåò íè íà êàêèå âîïðîñû, è áîðìî÷åò íåîáûêíîâåííî ñêîðî: — Òðîéêà, ñåìåðêà, òóç! Òðîéêà, ñåìåðêà, äàìà!..

Ëèçàâåòà Èâàíîâíà âûøëà çàìóæ çà î÷åíü ëþáåçíîãî ìîëîäîãî ÷åëîâåêà; îí ãäå-òî ñëóæèò è èìååò ïîðÿäî÷íîå ñîñòîÿíèå: îí ñûí áûâøåãî óïðàâèòåëÿ ó ñòàðîé ãðàôèíè. Ó Ëèçàâåòû Èâàíîâíû âîñïèòûâàåòñÿ áåäíàÿ ðîäñòâåííèöà.

Òîìñêèé ïðîèçâåäåí â ðîòìèñòðû è æåíèòñÿ íà êíÿæíå Ïîëèíå.

> ìîñêîâñêóþ Âåíåðó.

> íà êàðòî÷íóþ èãðó ó êîðîëåâû.

> Âû, êàæåòñÿ, ðåøèòåëüíî ïðåäïî÷èòàåòå êàìåðèñòîê. — ×òî äåëàòü, ñóäàðûíÿ? Îíè ñâåæåå.

> áàáóøêà.

> Çäðàâñòâóéòå, Ëèçà.

> Ïàâåë.

> ïàðû (î êîíòðäàíñå).

> Âû ïèøåòå ìíå, ìîé àíãåë, ïèñüìà ïî ÷åòûðå ñòðàíèöû áûñòðåå, ÷åì ÿ óñïåâàþ èõ ïðî÷èòàòü.

> ãîñïîæåé Ëåáðåí.

> Ëåðóà.

> 7 ìàÿ 18**. ×åëîâåê, ó êîòîðîãî íåò íèêàêèõ íðàâñòâåííûõ ïðàâèë è íè÷åãî ñâÿòîãî!

> çàáâåíèå èëè ñîæàëåíèå.

> «êîðîëåâñêîé ïòèöåé» («æóðàâëåì», ò. å. ñ øàïî÷êîé íàáåêðåíü).

> ïðèòâîðñòâîì.

Источник

Текст: Ольга Лапенкова

Почему в России, начиная с просвещённого XVIII века, было огромное количество поэтов, писателей и драматургов, а классиками стали немногие? Что отличает работу любителя от произведения настоящего мастера, такого произведения, которое «его век переживёт и тленья убежит»?

Например, такое понятие, как плотность текста. Классики, начиная работу над новой вещью, старались не только удивить читателя замысловатым сюжетом и создать «живых» героев, но и увековечить свою эпоху. Поэтому в рассказах и романах, повестях и пьесах XVIII-XIX вв. так много примет быта, преимущественно дворянского. Читая «Недоросля» и «Евгения Онегина», «Обломова» и «Вишнёвый сад», мы наблюдаем, как двести лет назад знакомились и сватались, учились и служили, развлекались и путешествовали; именитые авторы описывают посуду и мебель, костюмы и оружие, бальные танцы и карточные игры.

Читатель, разумеется, может не вдаваться в подробности и следить только за сюжетом — но тогда он хуже поймёт психологию героев. Это справедливо и для главного героя «Пиковой дамы» — инженера Германна, решившего выиграть в фараон и баснословно разбогатеть.

Старуха не понтирует

Карточные игры были изобретены в Китае аж тысячу лет назад; на данный момент их существует более 600 разновидностей. Однако в XVIII-XIX веках в Российской Империи была наиболее популярна игра под названием «фараон», также известная как «штосс» или «банк». «Привезённая» из Европы, она стала настоящим бичом дворянского общества, ведь помещики нередко проигрывали в неё целые состояния.

У игры в фараон было два неоспоримых достоинства: во-первых, очень простые правила, так что научиться играть мог даже ребёнок; во-вторых, невозможность сжульничать, ведь успех зависел только от удачи. Играли, как правило, по двое: один человек назывался банкомётом, другой — понтёром. Перед началом партии каждый игрок получал колоду карт. Затем понтёр делал ставку (то есть объявлял, на какую сумму он играет и какую карту выбирает: например, сто рублей, ставлю на пиковую даму). Если банкомёт был готов рискнуть такой суммой, то он брал колоду и начинал раскладывать карты из своей колоды по очереди: одну — направо, другую — налево, третью — опять направо, и так далее, пока не доходил до той самой карты, которую назвал понтёр. Если искомая карта оказывалась слева, то выигрывал понтёр, если справа — то банкомёт. Затем понтёр и банкомат менялись ролями, так что тот, кому в первый раз не повезло, мог отыграться — или, наоборот, попасть в ещё более глубокую долговую яму. «Выйти» из игры можно было в любой момент, но, к сожалению, азартных картёжников это редко останавливало…

Знания этих нехитрых правил было достаточно, чтобы сесть за игру, но опытные игроки пользовались ещё некоторыми терминами. Перечитаем повесть, найдём незнакомые слова и дадим им толкования.

Надобно признаться, что я несчастлив: играю мирандолем, никогда не горячусь, <…> а всё проигрываюсь! — «Играть мирандолем» значит не повышать ставку во время игры, то есть не рисковать бо́льшей суммой, чем та, которая была озвучена перед началом партии.

И ты ни разу не соблазнился? ни разу не поставил на руте?.. — «Руте» — «счастливая» карта. «Поставить на руте» — значит выбрать в новой партии ту же карту, которая принесла выигрыш в прошлый раз.

Отроду не брал он карты в руки, отроду не загнул ни одного пароли… — «Пароли» — ставка в два раза больше предыдущей. Если игрок, садясь за стол, озвучил сумму в сто рублей, а в процессе игры увеличил ставку до двухсот, значит, он «загнул пароли».

Она выбрала три карты, поставила их одну за другою: все три выиграли ей соника, и бабушка отыгралась совершенно. — «Выиграть соника» значит победить с первой же ставки.

Может статься, порошковые карты? — Шулерские карты, на которые, согласно легенде, легко стираемым порошком наносили изображение ещё одной масти. Так что, если нужно было «превратить» восьмёрку в семёрку, следовало незаметно провести картой по столу и стереть недолговечную краску. Однако большинство исследователей, в том числе профессиональный фокусник О. Степанов, считают, что такой способ шулерства — не более чем выдумка: уследить за тем, на каком месте в колоде оказалась нужная карта, и незаметно «исправить» её было почти невозможно.

Талья длилась долго. — Талья — полный тур игры: от начала до того момента, пока и у понтёра, и у банкомёта не закончатся колоды.

Человек очень замечательный

Партия в фараон, как правило, прекращалась, когда кончались карты в колоде. Однако по окончании одной партии ничто не мешало азартному богачу сыграть с другим человеком, поэтому неудивительно, что за столом засиживались до глубокой ночи, а то и до утра. За такими полуночниками и наблюдает главный герой — Германн, который, в отличие от большинства знакомых дворян, зарабатывает себе на хлеб сам, а не ждёт, пока за него всё сделают крепостные:

Германн был сын обрусевшего немца, оставившего ему маленький капитал. Будучи твёрдо убежден в необходимости упрочить свою независимость, Германн не касался и процентов, жил одним жалованьем, не позволял себе малейшей прихоти. Впрочем, он был скрытен и честолюбив, и товарищи его редко имели случай посмеяться над его излишней бережливостью. Он имел сильные страсти и огненное воображение, но твёрдость спасла его от обыкновенных заблуждений молодости. Так, например, будучи в душе игрок, никогда не брал он карты в руки, ибо рассчитал, что его состояние не позволяло ему (как сказывал он) жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее, — а между тем целые ночи просиживал за карточными столами и следовал с лихорадочным трепетом за различными оборотами игры.

«Я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее», — отвечает Германн, когда его спрашивают, почему он только смотрит на игру, а не участвует в ней. И до поры до времени герою удаётся хранить твёрдость. Однако, услышав рассказ приятеля Томского о его бабушке — графине, которая якобы знает мистическую тайну, как выиграть три ставки подряд, — Германн решает во что бы то ни стало «вытянуть» секрет из восьмидесятилетней старухи:

Анекдот о трёх картах сильно подействовал на его воображение и целую ночь не выходил из его головы. «Что, если, — думал он на другой день вечером, бродя по Петербургу, — что, если старая графиня откроет мне свою тайну! — или назначит мне эти три верные карты! Почему ж не попробовать своего счастия?.. Представиться ей, подбиться в её милость, — пожалуй, сделаться ее любовником, — но на это всё требуется время — а ей восемьдесят семь лет, — она может умереть через неделю, через два дня! <…>»

Оказывается, это человек, на первый взгляд такой правильный, спокойный и сдержанный, ради собственной выгоды готов льстить и втираться в доверие… Дойдя до этого момента, читатель уже чувствует, что добром история не кончится, — и оказывается прав: вскоре Германн переходит от мыслей к действиям и вправду становится «любовником», но не старухи, а её воспитанницы… И это — только начало!

Но оставим Германна и перейдём к самой графине.

Московская Венера

Дворянки XVIII-XIX вв. в русской литературе часто изображаются невинными страдалицами — или жестокими «домомучительницами». К первым относятся, например, девушки вроде Софьи Фамусовой и княжны Мери, которых угораздило влюбиться в человека корыстного или жестокого; ко вторым — госпожа Простакова из «Недоросля» и Полина Ларина из «Евгения Онегина», мама Татьяны и Ольги. И это ещё не худший расклад: в русской литературе тьма -тьмущая мальчиков и девочек, которые воспитываются без мамы, потому что та умерла во время родов, от холеры или ещё по какой причине. Так что, увы, женщина с благополучной судьбой в век реализма — большая редкость.

Но тут наша графиня вытянула поистине счастливый билет: какая яркая и весёлая у неё была молодость! И причём — что ещё любопытнее — уже после замужества! Вот что рассказывает о графине Томский:

Надобно знать, что бабушка моя, лет шестьдесят тому назад, ездила в Париж и была там в большой моде. Народ бегал за нею, чтоб увидеть la Vénus moscovite [Московскую Венеру]. Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от её жестокости.

В то время дамы играли в фараон. Однажды при дворе она проиграла на слово герцогу Орлеанскому что-то очень много. Приехав домой, бабушка <…> объявила дедушке о своём проигрыше и приказала заплатить.

Покойный дедушка <…> её боялся, как огня; однако, услышав о таком ужасном проигрыше, он вышел из себя, принес счёты, доказал ей, что в полгода они издержали полмиллиона, что под Парижем нет у них ни подмосковной, ни саратовской деревни, и начисто отказался от платежа. <…>

С нею был коротко знаком человек очень замечательный. Вы слышали о графе Сен-Жермене, <…> он выдавал себя <…> за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая…

Этот-то Сен-Жермен и открыл графине секрет, как «выиграть соника» и освободиться от долгового бремени. Но что это за человек: вымышленный герой или историческая фигура? А Ришелье? А герцог Орлеанский?

Все эти люди не просто существовали на самом деле, а принадлежали к самым-самым «сливкам» французского общества середины XVIII века.

Ришелье — это, конечно, не кардинал из «Трёх мушкетёров» (к тому моменту он уже сто с лишним лет лежал в земле), а другой человек — с замысловатым именем Луи Франсуаа Арман де Виньеро дю Плессии, герцог де Ришельё, один из ближайших советников Людовика XV и талантливый военачальник.

Герцог Орлеанский — это, скорее всего, генерал Луи-Филипп I, так называемый «принц крови». Герцоги Орлеанские — династия близких родственников французских королей, которые в случае гибели монарха и всех его детей мужского пола имели право унаследовать престол.

И даже Сен-Жермен, который в «Пиковой даме» похож скорее на таинственного джинна, нежели на человека из плоти и крови, существовал на самом деле. В реальности он действительно занимался «магическими штучками» и интересовался алхимией, но прославился не только этим: какое-то время он входил в ближайшее окружение всё того же Людовика XV.

Так что, прежде чем вступать в противоборство со столь почтенной графиней, какой была бабушка Томского, простому инженеру Германну следовало трижды подумать…

Источник

Пиковая дама означает тайную недоброжелательность.

Новейшая гадательная книга.

А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.

Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя ночь прошла незаметно; сели ужинать в пятом часу утра. Те, которые остались в выигрыше, ели с большим аппетитом; прочие, в рассеянности, сидели перед своими приборами. Но шампанское явилось, разговор оживился, и все приняли в нем участие.

– Что ты сделал, Сурин? – спросил хозяин.

– Проиграл, по обыкновению. – Надобно признаться, что я несчастлив: играю мирандолем, никогда не горячусь, ничем меня с толку не собьёшь, а всё проигрываюсь!

– И ты не разу не соблазнился? ни разу не поставил на руте?.. Твердость твоя для меня удивительна.

– А каков Германн! – сказал один из гостей, указывая на молодого инженера, – отроду не брал он карты в руки, отроду не загнул ни одного пароли, а до пяти часов сидит с нами и смотрит на нашу игру!

– Игра занимает меня сильно, – сказал Германн, – но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.

– Германн немец: он расчетлив, вот и всё! – заметил Томский. – А если кто для меня непонятен, так это моя бабушка графиня Анна Федотовна.

– Как? что? – закричали гости.

– Не могу постигнуть, – продолжал Томский, – каким образом бабушка моя не понтирует!

– Да что ж тут удивительного, – сказал Нарумов, – что осьмидесятилетняя старуха не понтирует?

– Так вы ничего про неё не знаете?

– Нет! право, ничего!

– О, так послушайте:

Надобно знать, что бабушка моя, лет шестьдесят тому назад, ездила в Париж и была там в большой моде. Народ бегал за нею, чтобы увидеть la Venus moscovite [московскую Венеру (франц.).]; Ришелье за нею волочился, и бабушка уверяет, что он чуть было не застрелился от её жестокости.

В то время дамы играли в фараон. Однажды при дворе она проиграла на слово герцогу Орлеанскому что-то очень много. Приехав домой, бабушка, отлепливая мушки с лица и отвязывая фижмы, объявила дедушке о своем проигрыше и приказала заплатить.

Покойный дедушка, сколько я помню, был род бабушкиного дворецкого. Он её боялся, как огня; однако, услышав о таком ужасном проигрыше, он вышел из себя, принес счёты, доказал ей, что в полгода они издержали полмиллиона, что под Парижем нет у них ни подмосковной, ни саратовской деревни, и начисто отказался от платежа. Бабушка дала ему пощечину и легла спать одна, в знак своей немилости.

На другой день она велела позвать мужа, надеясь, что домашнее наказание над ним подействовало, но нашла его непоколебимым. В первый раз в жизни дошла она с ним до рассуждений и объяснений; думала усовестить его, снисходительно доказывая, что долг долгу розь и что есть разница между принцем и каретником. – Куда! дедушка бунтовал. Нет, да и только! Бабушка не знала, что делать.

С нею был коротко знаком человек очень замечательный. Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за Вечного Жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих Записках говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе человек очень любезный. Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят об нём с неуважением. Бабушка знала, что Сен-Жермен мог располагать большими деньгами. Она решилась к нему прибегнуть. Написала ему записку и просила немедленно к ней приехать.

Старый чудак явился тотчас и застал в ужасном горе. Она описала ему самыми черными красками варварство мужа и сказала наконец, что всю свою надежду полагает на его дружбу и любезность.

Сен-Жермен задумался.

«Я могу услужить вам этой суммою, – сказал он, – но знаю, что вы не будете спокойны, пока со мной не расплатитесь, а я бы не желал вводить вас в новые хлопоты. Есть другое средство: вы можете отыграться». «Но, любезный граф, – отвечала бабушка, – я говорю вам, что у нас денег вовсе нет». – «Деньги тутне нужны, – возразил Сен-Жермен: – извольте меня выслушать». Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал…

Молодые игроки удвоили внимание. Томский закурил трубку, затянулся и продолжал.

В тот же самый вечер бабушка явилась в Версаль, аu jeu de la Reine [на карточную игру у королевы (франц.).]. Герцог Орлеанский метал; бабушка слегка извинилась, что не привезла своего долга, в оправдание сплела маленькую историю и стала против него понтировать. Она выбрала три карты, поставила их одна за другою: все три выиграли ей соника, и бабушка отыгралась совершенно.

– Случай! – сказал один из гостей.

– Сказка! – заметил Германн.

– Может статься, порошковые карты? – подхватил третий.

– Не думаю, – отвечал важно Томский.

– Как! – сказал Нарумов, – у тебя есть бабушка, которая угадывает три карты сряду, а ты до сих пор не перенял у ней её кабалистики?

– Да, чорта с два! – отвечал Томский, – у ней было четверо сыновей, в том числе и мой отец: все четыре отчаянные игроки, и ни одному не открыла она своей тайны; хоть это было бы не худо для них и даже для меня. Но вот что мне рассказывал дядя, граф Иван Ильич, и в чём он меня уверял честью. Покойный Чаплицкий, тот самый, который умер в нищете, промотав миллионы, однажды в молодости своей проиграл – помнится Зоричу – около трехсот тысяч. Он был в отчаянии. Бабушка, которая всегда была строга к шалостям молодых людей, как-то сжалилась над Чаплицким. Она дала ему три карты, с тем, чтоб он поставил их одну за другою, и взяла с него честное слово впредь уже никогда не играть. Чаплицкий явился к своему победителю: они сели играть. Чаплицкий поставил на первую карту пятьдесят тысяч и выиграл соника; загнул пароли, пароли-пе, – отыгрался и остался ещё в выигрыше…

– Однако пора спать: уже без четверти шесть.

В самом деле, уже рассветало: молодые люди допили свои рюмки и разъехались.

Il paraît que monsieur est décidément pour les suivantes.
Que voulez-vous, madame? Elles sont plus fraîches
[Вы, кажется, решительно предпочитаете камеристок.
Что делать? Они свежее (франц.).].

Светский разговор.

Старая графиня *** сидела в своей уборной перед зеркалом. Три девушки окружали ее. Одна держала банку румян, другая коробку со шпильками, третья высокий чепец с лентами огненного цвета. Графиня не имела ни малейшего притязания на красоту давно увядшую, но сохраняла все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад. У окошка сидела за пяльцами барышня, ее воспитанница.

— Здравствуйте, grand’maman [бабушка (франц.).], — сказал, вошедши, молодой офицер. — Bon jour, mademoiselle Lise [Здравствуйте, Лиза (франц.).]. Grand’maman, я к вам с просьбою.

— Что такое, Paul? [Поль (франц.).]

— Позвольте вам представить одного из моих приятелей и привезти его к вам в пятницу на бал.

— Привези мне его прямо на бал, и тут мне его и представишь. Был ты вчерась у ***?

— Как же! очень было весело; танцевали до пяти часов. Как хороша была Елецкая!

— И, мой милый! Что в ней хорошего? Такова ли была ее бабушка, княгиня Дарья Петровна?.. Кстати: я чай, она уж очень постарела, княгиня Дарья Петровна?

— Как постарела? — отвечал рассеянно Томский, — она лет семь как умерла.

Барышня подняла голову и сделала знак молодому человеку. Он вспомнил, что от старой графини таили смерть ее ровесниц, и закусил себе губу. Но графиня услышала весть, для нее новую, с большим равнодушием.

— Умерла! — сказала она, — а я и не знала! Мы вместе были пожалованы во фрейлины, и когда мы представились, то государыня…

И графиня в сотый раз рассказала внуку свой анекдот.

— Ну, Paul, — сказала она потом, — теперь помоги мне встать. Лизанька, где моя табакерка?

И графиня со своими девушками пошла за ширмами оканчивать свой туалет. Томский остался с барышнею.

— Кого это вы хотите представить? — тихо спросила Лизавета Ивановна.

— Нарумова. Вы его знаете?

— Нет! Он военный или статский?

— Военный.

— Инженер?

— Нет! кавалерист. А почему вы думали, что он инженер?

Барышня засмеялась и не отвечала ни слова.

— Paul! — закричала графиня из-за ширмов, — пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних.

— Как это, grand’maman?

— То есть такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!

— Таких романов нынче нет. Не хотите ли разве русских?

— А разве есть русские романы?.. Пришли, батюшка, пожалуйста пришли!

— Простите, grand’maman: я спешу… Простите, Лизавета Ивановна! Почему же вы думали, что Нарумов инженер?

И Томский вышел из уборной.

Лизавета Ивановна осталась одна: она оставила работу и стала глядеть в окно. Вскоре на одной стороне улицы из-за угольного дома показался молодой офицер. Румянец покрыл ее щеки: она принялась опять за работу и наклонила голову над самой канвою. В это время вошла графиня, совсем одетая.

— Прикажи, Лизанька, — сказала она, — карету закладывать, и поедем прогуляться.

Лизанька встала из-за пяльцев и стала убирать свою работу.

— Что ты, мать моя! глуха, что ли! — закричала графиня. — Вели скорей закладывать карету.

— Сейчас! — отвечала тихо барышня и побежала в переднюю.

Слуга вошел и подал графине книги от князя Павла Александровича.

— Хорошо! Благодарить, — сказала графиня. — Лизанька, Лизанька! да куда ж ты бежишь?

— Одеваться.

— Успеешь, матушка. Сиди здесь. Раскрой-ка первый том; читай вслух…

Барышня взяла книгу и прочла несколько строк.

— Громче! — сказала графиня. — Что с тобою, мать моя? с голосу спала, что ли?.. Погоди: подвинь мне скамеечку, ближе… ну!

Лизавета Ивановна прочла еще две страницы. Графиня зевнула.

— Брось эту книгу, — сказала она, — что за вздор! Отошли это князю Павлу и вели благодарить… Да что ж карета?

— Карета готова, — сказала Лизавета Ивановна, взглянув на улицу.

— Что ж ты не одета? — сказала графиня, — всегда надобно тебя ждать! Это, матушка, несносно.

Лиза побежала в свою комнату. Не прошло двух минут, графиня начала звонить изо всей мочи. Три девушки вбежали в одну дверь, а камердинер в другую.

— Что это вас не докличешься? — сказала им графиня. — Сказать Лизавете Ивановне, что я ее жду.

Лизавета Ивановна вошла в капоте и в шляпке.

— Наконец, мать моя! — сказала графиня. — Что за наряды! Зачем это?.. кого прельщать?.. А какова погода? — кажется, ветер.

— Никак нет-с, ваше сиятельство! очень тихо-с! — отвечал камердинер.

— Вы всегда говорите наобум! Отворите форточку. Так и есть: ветер! и прехолодный! Отложить карету! Лизанька, мы не поедем: нечего было наряжаться.

«И вот моя жизнь!» — подумала Лизавета Ивановна.

В самом деле, Лизавета Ивановна была пренесчастное создание. Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца, а кому и знать горечь зависимости, как не бедной воспитаннице знатной старухи? Графиня ***, конечно, не имела злой души; но была своенравна, как женщина, избалованная светом, скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему. Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу, разрумяненная и одетая по старинной моде, как уродливое и необходимое украшение бальной залы; к ней с низкими поклонами подходили приезжающие гости, как по установленному обряду, и потом уже никто ею не занимался. У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет и не узнавая никого в лицо. Многочисленная челядь ее, разжирев и поседев в ее передней и девичьей, делала, что хотела, наперерыв обкрадывая умирающую старуху. Лизавета Ивановна была домашней мученицею. Она разливала чай и получала выговоры за лишний расход сахара; она вслух читала романы и виновата была во всех ошибках автора; она сопровождала графиню в ее прогулках и отвечала за погоду и за мостовую. Ей было назначено жалованье, которое никогда не доплачивали; а между тем требовали от нее, чтоб она одета была, как и все, то есть как очень немногие. В свете играла она самую жалкую роль. Все ее знали и никто не замечал; на балах она танцевала только тогда, как недоставало vis-à-vis [ары (франц.).], и дамы брали ее под руку всякий раз, как им нужно было идти в уборную поправить что-нибудь в своем наряде. Она была самолюбива, живо чувствовала свое положение и глядела кругом себя, — с нетерпением ожидая избавителя; но молодые люди, расчетливые в ветреном своем тщеславии, не удостоивали ее внимания, хотя Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест, около которых они увивались. Сколько раз, оставя тихонько скучную и пышную гостиную, она уходила плакать в бедной своей комнате, где стояли ширмы, оклеенные обоями, комод, зеркальце и крашеная кровать и где сальная свеча темно горела в медном шандале!

Однажды — это случилось два дня после вечера, описанного в начале этой повести, и за неделю перед той сценой, на которой мы остановились, — однажды Лизавета Ивановна, сидя под окошком за пяльцами, нечаянно взглянула на улицу и увидела молодого инженера, стоящего неподвижно и устремившего глаза к ее окошку. Она опустила голову и снова занялась работой; через пять минут взглянула опять — молодой офицер стоял на том же месте. Не имея привычки кокетничать с прохожими офицерами, она перестала глядеть на улицу и шила около двух часов, не приподнимая головы. Подали обедать. Она встала, начала убирать свои пяльцы и, взглянув нечаянно на улицу, опять увидела офицера. Это показалось ей довольно странным. После обеда она подошла к окошку с чувством некоторого беспокойства, но уже офицера не было, — и она про него забыла…

Дня через два, выходя с графиней садиться в карету, она опять его увидела. Он стоял у самого подъезда, закрыв лицо бобровым воротником: черные глаза его сверкали из-под шляпы. Лизавета Ивановна испугалась, сама не зная чего, и села в карету с трепетом неизъяснимым.

Возвратясь домой, она подбежала к окошку, — офицер стоял на прежнем месте, устремив на нее глаза: она отошла, мучась любопытством и волнуемая чувством, для нее совершенно новым.

С того времени не проходило дня, чтоб молодой человек, в известный час, не являлся под окнами их дома. Между им и ею учредились неусловленные сношения. Сидя на своем месте за работой, она чувствовала его приближение, — подымала голову, смотрела на него с каждым днем долее и долее. Молодой человек, казалось, был за то ей благодарен: она видела острым взором молодости, как быстрый румянец покрывал его бледные щеки всякий раз, когда взоры их встречались. Через неделю она ему улыбнулась…

Когда Томский спросил позволения представить графине своего приятеля, сердце бедной девушки забилось. Но узнав, что Нарумов не инженер, а конногвардеец, она сожалела, что нескромным вопросом высказала свою тайну ветреному Томскому.

Германн был сын обрусевшего немца, оставившего ему маленький капитал. Будучи твердо убежден в необходимости упрочить свою независимость, Германн не касался и процентов, жил одним жалованьем, не позволял себе малейшей прихоти. Впрочем, он был скрытен и честолюбив, и товарищи его редко имели случай посмеяться над его излишней бережливостью. Он имел сильные страсти и огненное воображение, но твердость спасла его от обыкновенных заблуждений молодости. Так, например, будучи в душе игрок, никогда не брал он карты в руки, ибо рассчитал, что его состояние не позволяло ему (как сказывал он) жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее, — а между тем целые ночи просиживал за карточными столами и следовал с лихорадочным трепетом за различными оборотами игры.

Анекдот о трех картах сильно подействовал на его воображение и целую ночь не выходил из его головы. «Что, если, — думал он на другой день вечером, бродя по Петербургу, — что, если старая графиня откроет мне свою тайну! — или назначит мне эти три верные карты! Почему ж не попробовать своего счастия?.. Представиться ей, подбиться в ее милость, — пожалуй, сделаться ее любовником, — но на это все требуется время — а ей восемьдесят семь лет, — она может умереть через неделю, — через два дня!.. Да и самый анекдот?.. Можно ли ему верить?.. Нет! расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!»

Рассуждая таким образом, очутился он в одной из главных улиц Петербурга, перед домом старинной архитектуры. Улица была заставлена экипажами, кареты одна за другою катились к освещенному подъезду. Из карет поминутно вытягивались то стройная нога молодой красавицы, то гремучая ботфорта, то полосатый чулок и дипломатический башмак. Шубы и плащи мелькали мимо величавого швейцара. Германн остановился.

— Чей это дом? — спросил он у углового будочника.

— Графини ***, — отвечал будочник.

Германн затрепетал. Удивительный анекдот снова представился его воображению. Он стал ходить около дома, думая об его хозяйке и о чудной ее способности. Поздно воротился он в смиренный свой уголок; долго не мог заснуть, и, когда сон им овладел, ему пригрезились карты, зеленый стол, кипы ассигнаций и груды червонцев. Он ставил карту за картой, гнул углы решительно, выигрывал беспрестанно, и загребал к себе золото, и клал ассигнации в карман. Проснувшись уже поздно, он вздохнул о потере своего фантастического богатства, пошел опять бродить по городу и опять очутился перед домом графини ***. Неведомая сила, казалось, привлекала его к нему. Он остановился и стал смотреть на окна. В одном увидел он черноволосую головку, наклоненную, вероятно, над книгой или над работой. Головка приподнялась. Германн увидел свежее личико и черные глаза. Эта минута решила его участь.

III

Vous m’écrivez, mon ange, des lettres de quatre pages plus vite que je ne puis les lire [Вы пишете мне, мой ангел, письма по четыре страницы, быстрее, чем я успеваю их прочитать (франц.).].

Переписка.

Только Лизавета Ивановна успела снять капот и шляпу, как уже графиня послала за нею и велела опять подавать карету. Они пошли садиться. В то самое время, как два лакея приподняли старуху и просунули в дверцы, Лизавета Ивановна у самого колеса увидела своего инженера; он схватил ее руку; она не могла опомниться от испугу, молодой человек исчез: письмо осталось в ее руке. Она спрятала его за перчатку и во всю дорогу ничего не слыхала и не видала. Графиня имела обыкновение поминутно делать в карете вопросы: кто это с нами встретился? — как зовут этот мост? — что там написано на вывеске? Лизавета Ивановна на сей раз отвечала наобум и невпопад и рассердила графиню.

— Что с тобою сделалось, мать моя! Столбняк ли на тебя нашел, что ли? Ты меня или не слышишь, или не понимаешь?.. Слава богу, я не картавлю и из ума еще не выжила!

Лизавета Ивановна ее не слушала. Возвратясь домой, она побежала в свою комнату, вынула из-за перчатки письмо: оно было не запечатано. Лизавета Ивановна его прочитала. Письмо содержало в себе признание в любви: оно было нежно, почтительно и слово в слово взято из немецкого романа. Но Лизавета Ивановна по-немецки не умела и была очень им довольна.

Однако принятое ею письмо беспокоило ее чрезвычайно. Впервые входила она в тайные, тесные сношения с молодым мужчиною. Его дерзость ужасала ее. Она упрекала себя в неосторожном поведении и не знала, что делать: перестать ли сидеть у окошка и невниманием охладить в молодом офицере охоту к дальнейшим преследованиям? — отослать ли ему письмо? — отвечать ли холодно и решительно? Ей не с кем было посоветоваться, у ней не было ни подруги, ни наставницы. Лизавета Ивановна решилась отвечать.

Она села за письменный столик, взяла перо, бумагу — и задумалась. Несколько раз начинала она свое письмо, — и рвала его: то выражения казались ей слишком снисходительными, то слишком жестокими. Наконец ей удалось написать несколько строк, которыми она осталась довольна. «Я уверена, — писала она, — что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня необдуманным поступком; но знакомство наше не должно бы начаться таким образом. Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».

На другой день, увидя идущего Германна, Лизавета Ивановна встала из-за пяльцев, вышла в залу, отворила форточку и бросила письмо на улицу, надеясь на проворство молодого офицера. Германн подбежал, поднял его и вошел в кондитерскую лавку. Сорвав печать, он нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою.

Три дня после того Лизавете Ивановне молоденькая, быстроглазая мамзель принесла записочку из модной лавки. Лизавета Ивановна открыла ее с беспокойством, предвидя денежные требования, и вдруг узнала руку Германна.

— Вы, душенька, ошиблись, — сказала она, — эта записка не ко мне.

— Нет, точно к вам! — отвечала смелая девушка, не скрывая лукавой улыбки. — Извольте прочитать!

Лизавета Ивановна пробежала записку. Германн требовал свидания.

— Не может быть! — сказала Лизавета Ивановна, испугавшись и поспешности требований и способу, им употребленному. — Это писано, верно, не ко мне! — И разорвала письмо в мелкие кусочки.

— Коли письмо не к вам, зачем же вы его разорвали? — сказала мамзель, — я бы возвратила его тому, кто его послал.

— Пожалуйста, душенька! — сказала Лизавета Ивановна, вспыхнув от ее замечания, — вперед ко мне записок не носите. А тому, кто вас послал, скажите, что ему должно быть стыдно…

Но Германн не унялся. Лизавета Ивановна каждый день получала от него письма, то тем, то другим образом. Они уже не были переведены с немецкого. Германн их писал, вдохновенный страстию, и говорил языком, ему свойственным: в них выражались и непреклонность его желаний, и беспорядок необузданного воображения. Лизавета Ивановна уже не думала их отсылать: она упивалась ими; стала на них отвечать, — и ее записки час от часу становились длиннее и нежнее. Наконец она бросила ему в окошко следующее письмо:

«Сегодня бал у *** ского посланника. Графиня там будет. Мы останемся часов до двух. Вот вам случай увидеть меня наедине. Как скоро графиня уедет, ее люди, вероятно, разойдутся, в сенях останется швейцар, но и он обыкновенно уходит в свою каморку. Приходите в половине двенадцатого. Ступайте прямо на лестницу. Коли вы найдете кого в передней, то вы спросите, дома ли графиня. Вам скажут нет, — и делать нечего. Вы должны будете воротиться. Но, вероятно, вы не встретите никого. Девушки сидят у себя, все в одной комнате. Из передней ступайте налево, идите все прямо до графининой спальни. В спальне за ширмами увидите две маленькие двери: справа в кабинет, куда графиня никогда не входит; слева в коридор, и тут же узенькая витая лестница: она ведет в мою комнату».

Германн трепетал, как тигр, ожидая назначенного времени. В десять часов вечера он уж стоял перед домом графини. Погода была ужасная: ветер выл, мокрый снег падал хлопьями; фонари светились тускло; улицы были пусты. Изредка тянулся Ванька на тощей кляче своей, высматривая запоздалого седока. Германн стоял в одном сертуке, не чувствуя ни ветра, ни снега. Наконец графинину карету подали. Германн видел, как лакеи вынесли под руки сгорбленную старуху, укутанную в соболью шубу, и как вослед за нею, в холодном плаще, с головой, убранною свежими цветами, мелькнула ее воспитанница. Дверцы захлопнулись. Карета тяжело покатилась по рыхлому снегу. Швейцар запер двери. Окна померкли. Германн стал ходить около опустевшего дома: он подошел к фонарю, взглянул на часы, — было двадцать минут двенадцатого. Он остался под фонарем, устремив глаза на часовую стрелку и выжидая остальные минуты. Ровно в половине двенадцатого Германн ступил на графинино крыльцо и взошел в ярко освещенные сени. Швейцара не было. Германн взбежал по лестнице, отворил двери в переднюю и увидел слугу, спящего под лампою, в старинных, запачканных креслах. Легким и твердым шагом Германн прошел мимо его. Зала и гостиная были темны. Лампа слабо освещала их из передней. Германн вошел в спальню. Перед кивотом, наполненным старинными образами, теплилась золотая лампада. Полинялые штофные кресла и диваны с пуховыми подушками, с сошедшей позолотою, стояли в печальной симметрии около стен, обитых китайскими обоями. На стене висели два портрета, писанные в Париже m-me Lebrun 2. Один из них изображал мужчину лет сорока, румяного и полного, в светло-зеленом мундире и со звездою; другой — молодую красавицу с орлиным носом, с зачесанными висками и с розою в пудреных волосах. По всем углам торчали фарфоровые пастушки, столовые часы работы славного Leroy 3, коробочки, рулетки, веера и разные дамские игрушки, изобретенные в конце минувшего столетия вместе с Монгольфьеровым шаром и Месмеровым магнетизмом. Германн пошел за ширмы. За ними стояла маленькая железная кровать; справа находилась дверь, ведущая в кабинет; слева, другая — в коридор. Германн ее отворил, увидел узкую, витую лестницу, которая вела в комнату бедной воспитанницы… Но он воротился и вошел в темный кабинет.

Время шло медленно. Все было тихо. В гостиной пробило двенадцать; по всем комнатам часы одни за другими прозвонили двенадцать, — все умолкло опять. Германн стоял, прислонясь к холодной печке. Он был спокоен; сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое. Часы пробили первый и второй час утра, — и он услышал дальний стук кареты. Невольное волнение овладело им. Карета подъехала и остановилась. Он услышал стук опускаемой подножки. В доме засуетились. Люди побежали, раздались голоса, и дом осветился. В спальню вбежали три старые горничные, и графиня, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла. Германн глядел в щелку: Лизавета Ивановна прошла мимо его. Германн услышал ее торопливые шаги по ступеням ее лестницы. В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести и снова умолкло. Он окаменел.

Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с нее чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с ее седой и плотно остриженной головы. Булавки дождем сыпались около нее. Желтое платье, шитое серебром, упало к ее распухлым ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств ее туалета; наконец графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном ее старости, она казалась менее ужасна и безобразна.

Как и все старые люди вообще, графиня страдала бессонницею. Раздевшись, она села у окна в вольтеровы кресла и отослала горничных. Свечи вынесли, комната опять осветилась одною лампадою. Графиня сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от ее воли, но по действию скрытого гальванизма.

Вдруг это мертвое лицо изменилось неизъяснимо. Губы перестали шевелиться, глаза оживились: перед графинею стоял незнакомый мужчина.

— Не пугайтесь, ради бога, не пугайтесь! — сказал он внятным и тихим голосом. — Я не имею намерения вредить вам; я пришел умолять вас об одной милости.

Старуха молча смотрела на него и, казалось, его не слыхала. Германн вообразил, что она глуха, и, наклонясь над самым ее ухом, повторил ей то же самое. Старуха молчала по-прежнему.

— Вы можете, — продолжал Германн, — составить счастие моей жизни, и оно ничего не будет вам стоить: я знаю, что вы можете угадать три карты сряду…

Германн остановился. Графиня, казалось, поняла, чего от нее требовали; казалось, она искала слов для своего ответа.

— Это была шутка, — сказала она наконец, — клянусь вам! это была шутка!

— Этим нечего шутить, — возразил сердито Германн. — Вспомните Чаплицкого, которому помогли вы отыграться.

Графиня видимо смутилась. Черты ее изобразили сильное движение души, но она скоро впала в прежнюю бесчувственность.

— Можете ли вы, — продолжал Германн, — назначить мне эти три верные карты?

Графиня молчала; Германн продолжал:

— Для кого вам беречь вашу тайну? Для внуков? Они богаты и без того; они же не знают и цены деньгам. Моту не помогут ваши три карты. Кто не умеет беречь отцовское наследство, тот все-таки умрет в нищете, несмотря ни на какие демонские усилия. Я не мот; я знаю цену деньгам. Ваши три карты для меня не пропадут. Ну!..

Он остановился и с трепетом ожидал ее ответа. Графиня молчала; Германн стал на колени.

— Если когда-нибудь, — сказал он, — сердце ваше знало чувство любви, если вы помните ее восторги, если вы хоть раз улыбнулись при плаче новорожденного сына, если что-нибудь человеческое билось когда-нибудь в груди вашей, то умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери, — всем, что ни есть святого в жизни, — не откажите мне в моей просьбе! — откройте мне вашу тайну! — что вам в ней?.. Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары; жить вам уж недолго, — я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну. Подумайте, что счастие человека находится в ваших руках; что не только я, но дети мои, внуки и правнуки благословят вашу память и будут ее чтить, как святыню…

Старуха не отвечала ни слова.

Германн встал.

— Старая ведьма! — сказал он, стиснув зубы, — так я ж заставлю тебя отвечать…

С этим словом он вынул из кармана пистолет. При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство. Она закивала головою и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела… Потом покатилась навзничь… и осталась недвижима.

— Перестаньте ребячиться, — сказал Германн, взяв ее руку. — Спрашиваю в последний раз: хотите ли назначить мне ваши три карты? — да или нет?

Графиня не отвечала. Германн увидел, что она умерла.

Homme sans mœurs et sans religion! [7 мая 18**. Человек, у которого нет никаких нравственных правил и ничего святого! (франц.)]

Переписка.

Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, еще в бальном своем наряде, погруженная в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, — сказала, что разденется сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна и желая не найти его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко ее завлекшие. Не прошло трех недель с той поры, как она в первый раз увидела в окошко молодого человека, — и уже она была с ним в переписке, — и он успел вытребовать от нее ночное свидание! Она знала имя его потому только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нем не слыхала… до самого сего вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку. Во все время шутил он над ее пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что ее тайна была ему известна.

— От кого вы все это знаете? — спросила она смеясь.

— От приятеля известной вам особы, — отвечал Томский, — человека очень замечательного!

— Кто ж этот замечательный человек?

— Его зовут Германном.

Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но ее руки и ноги поледенели…

— Этот Германн, — продолжал Томский, — лицо истинно романическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..

— У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, — или как бишь его?..

— Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля.

— Да где ж он меня видел?

— В церкви, может быть, — на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…

Подошедшие к ним три дамы с вопросами — oubli ou regret? [забвение или сожаление (франц.).] — прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.

Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. Томский, возвратясь на свое место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.

Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло ее воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, еще убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошел. Она затрепетала…

— Где же вы были? — спросила она испуганным шепотом.

— В спальне у старой графини, — отвечал Германн, — я сейчас от нее. Графиня умерла.

— Боже мой!.. что вы говорите?..

— И кажется, — продолжал Германн, — я причиною ее смерти.

Лизавета Ивановна взглянула на него, и слова Томского раздались в ее душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко подле нее и все рассказал.

Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, все это было не любовь! Деньги, — вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии. Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения.

— Вы чудовище! — сказала наконец Лизавета Ивановна.

— Я не хотел ее смерти, — отвечал Германн, — пистолет мой не заряжен.

Они замолчали.

Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил ее комнату. Она отерла заплаканные глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.

— Как вам выйти из дому? — сказала наконец Лизавета Ивановна. — Я думала провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь.

— Расскажите мне, как найти эту потаенную лестницу; я выйду.

Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала ему подробное наставление. Германн пожал ее холодную, безответную руку, поцеловал ее наклоненную голову и вышел.

Он спустился вниз по витой лестнице и вошел опять в спальню графини. Мертвая старуха сидела окаменев; лицо ее выражало глубокое спокойствие. Германн остановился перед нею, долго смотрел на нее, как бы желая удостовериться в ужасной истине; наконец вошел в кабинет, ощупал за обоями дверь и стал сходить по темной лестнице, волнуемый странными чувствованиями. По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный à l’oiseau royal [«королевской птицей» (франц.).], прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало биться…

Под лестницею Германн нашел дверь, которую отпер тем же ключом, и очутился в сквозном коридоре, выведшем его на улицу.

В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В***. Она была вся в белом и сказала мне: «Здравствуйте, господин советник!»

Шведенборг

Три дня после роковой ночи, в девять часов утра, Германн отправился в *** монастырь, где должны были отпевать тело усопшей графини. Не чувствуя раскаяния, он не мог, однако, совершенно заглушить голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи! Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, — и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения.

Церковь была полна. Германн насилу мог пробраться сквозь толпу народа. Гроб стоял на богатом катафалке под бархатным балдахином. Усопшая лежала в нем с руками, сложенными на груди, в кружевном чепце и в белом атласном платье. Кругом стояли ее домашние: слуги в черных кафтанах с гербовыми лентами на плече и со свечами в руках; родственники в глубоком трауре, — дети, внуки и правнуки. Никто не плакал; слезы были бы — une affectation [притворством (франц.).]. Графиня так была стара, что смерть ее никого не могла поразить и что ее родственники давно смотрели на нее, как на отжившую. Молодой архиерей произнес надгробное слово. В простых и трогательных выражениях представил он мирное успение праведницы, которой долгие годы были тихим, умилительным приготовлением к христианской кончине. «Ангел смерти обрел ее, — сказал оратор, — бодрствующую в помышлениях благих и в ожидании жениха полунощного». Служба совершилась с печальным приличием. Родственники первые пошли прощаться с телом. Потом двинулись и многочисленные гости, приехавшие поклониться той, которая так давно была участницею в их суетных увеселениях. После них и все домашние. Наконец приблизилась старая барская барыня, ровесница покойницы. Две молодые девушки вели ее под руки. Она не в силах была поклониться до земли, — и одна пролила несколько слез, поцеловав холодную руку госпожи своей. После нее Германн решился подойти ко гробу. Он поклонился в землю и несколько минут лежал на холодном полу, усыпанном ельником. Наконец приподнялся, бледен как сама покойница, взошел на ступени катафалка и наклонился… В эту минуту показалось ему, что мертвая насмешливо взглянула на него, прищуривая одним глазом. Германн, поспешно подавшись назад, оступился и навзничь грянулся об земь. Его подняли. В то же самое время Лизавету Ивановну вынесли в обмороке на паперть. Этот эпизод возмутил на несколько минут торжественность мрачного обряда. Между посетителями поднялся глухой ропот, а худощавый камергер, близкий родственник покойницы, шепнул на ухо стоящему подле него англичанину, что молодой офицер ее побочный сын, на что англичанин отвечал холодно: Oh?

Целый день Германн был чрезвычайно расстроен. Обедая в уединенном трактире, он, против обыкновения своего, пил очень много, в надежде заглушить внутреннее волнение. Но вино еще более горячило его воображение. Возвратясь домой, он бросился, не раздеваясь, на кровать и крепко заснул.

Он проснулся уже ночью: луна озаряла его комнату. Он взглянул на часы: было без четверти три. Сон у него прошел; он сел на кровать и думал о похоронах старой графини.

В это время кто-то с улицы взглянул к нему в окошко, — и тотчас отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Чрез минуту услышал он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его, пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье. Германн принял ее за свою старую кормилицу и удивился, что могло привести ее в такую пору. Но белая женщина, скользнув, очутилась вдруг перед ним, — и Германн узнал графиню!

— Я пришла к тебе против своей воли, — сказала она твердым голосом, — но мне велено исполнить твою просьбу. Тройка, семерка и туз выиграют тебе сряду, но с тем, чтобы ты в сутки более одной карты не ставил и чтоб во всю жизнь уже после не играл. Прощаю тебе мою смерть, с тем, чтоб ты женился на моей воспитаннице Лизавете Ивановне…

С этим словом она тихо повернулась, пошла к дверям и скрылась, шаркая туфлями. Германн слышал, как хлопнула дверь в сенях, и увидел, что кто-то опять поглядел к нему в окошко.

Германн долго не мог опомниться. Он вышел в другую комнату. Денщик его спал на полу; Германн насилу его добудился. Денщик был пьян по обыкновению: от него нельзя было добиться никакого толку. Дверь в сени была заперта. Германн возвратился в свою комнату, засветил свечку и записал свое видение.

— Атанде!
— Как вы смели мне сказать атанде?
— Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!

Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место. Тройка, семерка, туз — скоро заслонили в воображении Германца образ мертвой старухи. Тройка, семерка, туз — не выходили из его головы и шевелились на его губах. Увидев молодую девушку, он говорил: «Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная». У него спрашивали: «который час», он отвечал: «без пяти минут семерка». Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семерка, туз — преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком. Все мысли его слились в одну, — воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила. Он стал думать об отставке и о путешествии. Он хотел в открытых игрецких домах Парижа вынудить клад у очарованной фортуны. Случай избавил его от хлопот.

В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чекалинского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги. Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики. Он приехал в Петербург. Молодежь к нему нахлынула, забывая балы для карт и предпочитая соблазны фараона обольщениям волокитства. Нарумов привез к нему Германна.

Они прошли ряд великолепных комнат, наполненных учтивыми официантами. Несколько генералов и тайных советников играли в вист; молодые люди сидели, развалясь на штофных диванах, ели мороженое и курили трубки. В гостиной за длинным столом, около которого теснилось человек двадцать игроков, сидел хозяин и метал банк. Он был человек лет шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта была серебряной сединою; полное и свежее лицо изображало добродушие; глаза блистали, оживленные всегдашнею улыбкою. Нарумов представил ему Германна. Чекалинский дружески пожал ему руку, просил не церемониться и продолжал метать.

Талья длилась долго. На столе стояло более тридцати карт.

Чекалинский останавливался после каждой прокидки, чтобы дать играющим время распорядиться, записывал проигрыш, учтиво вслушивался в их требования, еще учтивее отгибал лишний угол, загибаемый рассеянною рукою. Наконец талья кончилась. Чекалинский стасовал карты и приготовился метать другую.

— Позвольте поставить карту, — сказал Германн, протягивая руку из-за толстого господина, тут же понтировавшего. Чекалинский улыбнулся и поклонился, молча, в знак покорного согласия. Нарумов, смеясь, поздравил Германна с разрешением долговременного поста и пожелал ему счастливого начала.

— Идет! — сказал Германн, надписав мелом куш над своею картою.

— Сколько-с? — спросил, прищуриваясь, банкомет, — извините-с, я не разгляжу.

— Сорок семь тысяч, — отвечал Германн.

При этих словах все головы обратились мгновенно, и все глаза устремились на Германна. «Он с ума сошел!» — подумал Нарумов.

— Позвольте заметить вам, — сказал Чекалинский с неизменной своею улыбкою, — что игра ваша сильна: никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь еще не ставил.

— Что ж? — возразил Германн, — бьете вы мою карту или нет?

Чекалинский поклонился с видом того же смиренного согласия.

— Я хотел только вам доложить, — сказал он, — что, будучи удостоен доверенности товарищей, я не могу метать иначе, как на чистые деньги. С моей стороны я, конечно, уверен, что довольно вашего слова, но для порядка игры и счетов прошу вас поставить деньги на карту.

Германн вынул из кармана банковый билет и подал его Чекалинскому, который, бегло посмотрев его, положил на Германнову карту.

Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка.

— Выиграла! — сказал Германн, показывая свою карту.

Между игроками поднялся шепот. Чекалинский нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо.

— Изволите получить? — спросил он Германна.

— Сделайте одолжение.

Чекалинский вынул из кармана несколько банковых билетов и тотчас расчелся. Германн принял свои деньги и отошел от стола. Нарумов не мог опомниться. Германн выпил стакан лимонаду и отправился домой.

На другой день вечером он опять явился у Чекалинского. Хозяин метал. Германн подошел к столу; понтеры тотчас дали ему место, Чекалинский ласково ему поклонился.

Германн дождался новой тальи, поставил карту, положив на нее свои сорок семь тысяч и вчерашний выигрыш.

Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семерка налево.

Германн открыл семерку.

Все ахнули. Чекалинский видимо смутился. Он отсчитал девяноста четыре тысячи и передал Германну. Германн принял их с хладнокровием и в ту же минуту удалился.

В следующий вечер Германн явился опять у стола. Все его ожидали. Генералы и тайные советники оставили свой вист, чтоб видеть игру, столь необыкновенную. Молодые офицеры соскочили с диванов; все официанты собрались в гостиной. Все обступили Германна. Прочие игроки не поставили своих карт, с нетерпением ожидая, чем он кончит. Германн стоял у стола, готовясь один понтировать противу бледного, но все улыбающегося Чекалинского. Каждый распечатал колоду карт. Чекалинский стасовал. Германн снял и поставил свою карту, покрыв ее кипой банковых билетов. Это похоже было на поединок. Глубокое молчание царствовало кругом.

Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево туз.

— Туз выиграл! — сказал Германн и открыл свою карту.

— Дама ваша убита, — сказал ласково Чекалинский.

Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться.

В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…

— Старуха! — закричал он в ужасе.

Чекалинский потянул к себе проигранные билеты. Германн стоял неподвижно. Когда отошел он от стола, поднялся шумный говор. — Славно спонтировал! — говорили игроки. — Чекалинский снова стасовал карты: игра пошла своим чередом.

Заключение

Германн сошел с ума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: «Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..»

Лизавета Ивановна вышла замуж за очень любезного молодого человека; он где-то служит и имеет порядочное состояние: он сын бывшего управителя у старой графини. У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница.

Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине.

Источник

Тур I. «Кто точнее назовёт число?»

Вопросы:

Тур II. «Как зовут…»

Вопросы:

Тур III. «Угадайте произведение»

Вопросы:

Тур IV. «Эпиграфы»

Вопросы:

Тур V. «Сказки»

Вопросы:

Тур VI.

«Продолжи стихотворение»

VI. Подведение итогов. Награждение.

À.Ñ. Ïóøêèí ÏÈÊÎÂÀß ÄÀÌÀ

Старуха не понтирует

Человек очень замечательный

Московская Венера

Заключение

À.Ñ. Ïóøêèí

ÏÈÊÎÂÀß ÄÀÌÀ