Рассказ первоклассница шварц слушать

Глава 8

— Такую мебель им привезли, — продолжает рассказ Матвей, уплетая ужин за обе щеки.

Близнецы, впрочем, от него не отстают. А вот мне ком в горло не лезет, так сильно я взволнована всей этой ситуацией.

            — Точно из Эрмитажа диваны какие-то вычурные, кресла, точно троны, картины, гобелены, джакузи как бассейн!!! А что Машка, давай джакузи тоже прикупим нам, а?

            — Ешь лучше, Матвей, ну какое еще джакузи?!

            — Массажное! Они там небось в этом джакузи, кхм…

            Я прекрасно понимаю, что именно хочет сказать братец. Краснею и замахиваюсь полотенцем, что осталось висеть на моем плече.

            — Молчи! Дети же слушают!

            — Да ладно, они еще маленькие! – скабрезно ухмыляется Матвей.

            — А ты очень большой, да?! Лучше расскажи, видел ли ты жену нового соседа и их ребенка?

            — Ага. Видел. Жена, уфф… закачаешься!

            — В каком смысле? – падает мое настроение еще ниже.

            — В прямом! Там такие дойки…

            — Фу, Матвей! Ну что за слова? – краснею я, как первоклассница.

            — Ну а как сказать, чтобы дети не поняли? – чешет в отросшей шевелюре брат.

            — Есть культурное слово «грудь». Можешь использовать его. А вообще, можешь вместо компьютера книжки почитать. Очень словарный запас расширяет. – на самом деле я говорю это все, чтобы скрыть свое волнение из-за прелестей жены Кирилла.

            — Короче, грудь у нее во! – Матвей показывает какие-то фантастические вторичные половые признаки женщины. – Задница тоже упругая, накаченная, а талия тонкая. И волосы белые, длинные, ниже задницы. А ноги из ушей растут.

             — Да уж… действительно красивая девушка, раз ты так все хорошо запомнил. – скисаю я.

— Это я еще про ее губы не рассказал! Губы надутые! А зубы такие белые, что у меня на третьем этаже глаза болели смотреть на то, как она материлась, подгоняя грузчиков.

М-да… Аппетит испортился окончательно. После ужина, вместо того, чтобы встать к раковине я отправилась в нашу с детками спальню. Матвей, как юноша, занимал отдельную комнату, я с детками жила во второй спальне, а гостиная, как и кухня, общая для нас территория, где были телевизоры и компьютер.

Замерев у трюмо с большим во весь рост зеркалом, я принялась внимательно разглядывать себя. Невысокого роста. Во время беременности я не располнела, но вот после родов, хотя у меня была операция кесарево-сечения, мои бедра слегка округлились, сделались более женственными.

Грудь у меня самая обычная. Полная двоечка. Тоже, спасибо грудному вскармливанию, до этого была полторашка. Не буфера, как у жены Зарецкого, зато свои. Натуральные. Талия есть. Ярко-выраженная, и попа тоже есть. Вообще у меня неплохая женственная фигура, но и ничего особенного в этом нет. Тысячи девушек с подобной внешностью ежедневно ходят на работу и не парятся.

Губы у меня самые обычные. С зубами повезло. Свои, ровные и белые. Глаза серо-зеленые, в зависимости от освещения. Волосы средней длины, ниже лопаток, темные, не крашенные. В целом, я нравлюсь самой себе. У меня нет шикарного гардероба или дорогого нижнего белья. Но это из-за ипотеки. Вот как расплачусь, можно будет и себя побаловать… ага. Лет, через двадцать восемь, когда внесу последний взнос.

Трясу головой. Почему меня вообще все это волнует? Откуда желание рассматривать себя, а уж тем более с кем-то сравнивать? Зачем мне дорогое белье и одежда? Чтобы его соблазнять? Своего женатого босса?! Да с чего бы это? Я что, собралась разрушать его брак? Уводить из семьи? Быть любовницей? Нет, конечно! Нужно гнать от себя все эти бредовые мысли. Просто произошло нелепое недоразумение, и события сложились подобным удивительным образом, но это – ничего не меняет ни в моей, ни в его жизни.

Так, ладно, пора деток укладывать спать, а самой заниматься домашними делами. Я купаю малышей по очереди. Смотрю на них, а вижу Кирилла. Наваждение какое-то. Укладываю их по кроваткам, читаю книгу, и оставив ночник включенным, ухожу, когда они дружно сопят, повернувшись на бок в одну сторону.

Посуды просто гора! А мусора еще больше.

— Матвей! С тебя мусор! – отвлекаю братишку от компьютера.

— Давай я лучше посуду помою. – морщится братец.

— Ладно, мне без разницы.

Собираю накопившийся мусор ото всюду. Вроде выносим его каждый день, но к вечеру все равно накапливается столько, будто не двое взрослых плюс двое детей у нас живет, а по меньшей мере рота солдат!

Я в обычном домашнем платье-ночнушке, даже не надеваю кофту поверх, потому что мусоропровод находится на нашем этаже. Выхожу в подъезд. Тихо, никого нет. Ну и прекрасно. Иду к мусоропроводу. Открываю заслонку. Опять кто-то впихнул «невпихуемое»… какие-то коробки застряли и перекрыли всю трубу. У нас постоянно случаются подобные казусы и для таких случаев рядом с мусоропроводом стоит палка-выручалка.

Отчаянно матеря про себя нерадивых соседей, устроивших засор, я хватаю палку, пытаясь протолкнуть коробки вниз. Мусор-то мой выкидывать надо, не обратно же домой его тащить!

Но одержать победу в битве за мусоропровод мне явно не по силам. Изрядно вспотев, я продолжаю тыкать палкой в эти коробки. На лестнице раздаются тяжелые быстрые шаги. Кто-то поднимается с первого этажа. Мне становится стыдно. А вдруг соседи подумают, что это я устроила засор и начнут ругаться со мной?

— Опять вы? – раздается со спины до боли знакомый голос. – Это уже даже не смешно! Вы караулите меня?!

Я вздрагиваю, оборачиваюсь. Зарецкий! В спортивных штанах, дорогущих кроссовках, в отлично сидящей на нем футболке с коротким рукавом и небрежно повязанной на крепком мускулистом торсе спортивной куртке.

— Да, — сглатываю я. — Вот, специально мусор неделю копила, — указываю подбородком на черные мусорные мешки.

— Бред! – заявляет мой босс, и собирается дальше продолжить восхождение на последний этаж.

«Писатель, ни словом не солгавший ни в одной из своих книг»

125 лет со дня рождения русского писателя, драматурга, киносценариста Евгения Львовича Шварца

Родился в Майкопе, в семье земского врача.

С детства мечтал стать писателем.

В 1913 году отправился в Москву. Учился на юридическом факультете народного университета Шанявского. Но больше интересовался не юриспруденцией, а репертуаром московских театров.

В начале Первой мировой войны перевёлся в Московский университет, чтобы иметь бронь. Но в 1916 году был призван в царскую армию.

Во время Гражданской войны оказался в Ростове (сейчас – Ростов-на-Дону), продолжал учёбу. Через некоторое время поступил в Ростовскую театральную мастерскую. Руководил ею молодой режиссёр-экспериментатор Павел Вейсбрем. Ставились «Моцарт и Сальери» Пушкина, произведения писателей Серебряного века – Гумилёва, Ремизова, Хлебникова и других.

Е. Шварц исполнял роль Сальери, в пьесе Ремизова «Сказка об Иуде – принце Искариотском» – роль Понтия Пилата.

В 1918 году Шварц оказался в белой Добровольческой армии, участвовал в походе Корнилова, что впоследствии ему приходилось скрывать. По причине болезни был демобилизован, вернулся в Ростов.

Пробовал свои силы в роли конферансье в Студенческом театре малых форм.

Театральная мастерская в 1921 году была приглашена в Петроград. Её преобразовали в Литературный театр при Петроградском союзе поэтов. Однако театр просуществовал недолго. Но благодаря этому Евгений Шварц на всю жизнь обосновался в Петрограде-Ленинграде.

Недолго поработав актёром в маленьких театрах города, Шварц становится секретарём К. И. Чуковского.

Но литератором Шварц становится не сразу. Поначалу он был известен как «устный писатель»: великолепный рассказчик и остроумный импровизатор, автор шуточных и поздравительных стихов, весельчак и балагур.

Ставил представления-импровизации в Доме искусств (в том числе с участием М. Зощенко и Л. Лунца), эти пьесы не сохранились.

Е. Шварц долго не решался публиковать свои произведения, хотя всё его окружение было уверено, что он должен стать и станет писателем. А он находился «в поисках своего пути, своего голоса (…) ни у кого напрокат не взятого».

В 1923 году Шварц оказался на Донбассе, у родителей. Поэт Николай Олейников, редактор газеты «Всероссийская кочегарка», опубликовал в ней несколько фельетонов Шварца – под псевдонимами, основной из них – Щур.

Но началом своего писательского пути Шварц считал публикацию «Рассказа старой балалайки» в 1924 году, в детском альманахе «Воробей» под редакцией С. Я. Маршака. В 1925 году этот рассказ был выпущен отдельным изданием.

В то время Шварц писал раёшным стихом – «народным верлибром». Вот начало «Рассказа старой балалайки»: «Начинается рассказ мой просто, отсчитайте годов так до ста, а когда подведёте счёт, угадайте, какой был год. Так вот, в этом самом году попали мы с хозяином в беду».

Вслед за этим было издано ещё несколько книжек Шварца для детей – «Война Петрушки и Стёпки-растрёпки», «Лагерь» и другие. Шварц активно печатается в детских изданиях. Сотрудничает и печатается в знаменитых «Чиже» и «Еже».

В 1929 году в Ленинградском ТЮЗе была поставлена первая пьеса Шварца – «Ундервуд». «Ранние» пьесы Шварца – «Ундервуд», «Клад» (1933) и «Приключения Гогенштауфена» (1934) характеризуются эксцентричностью и игрой слов, основанной на их звучании, а также – на прямом и переносном значении.

Однако Шварц мечтал писать не только для детей. Но для взрослых во второй половине 30-х – в 40-е годы писать было очень и очень трудно. Разве что иносказательно. Прибегнув, например, к жанру сказки. Именно тогда Шварц создал главные свои «взрослые» пьесы-сказки – «Голый король» (1934), «Тень» (1940) и сатирическую пьесу «Дракон» (1944).

«Дракон» – глубокие философские размышления автора о диктатуре и тоталитарном обществе. Прошло более 75 лет с момента её создания, но актуальности она не теряет.

Создавая свои произведения, Шварц использовал готовые сказочные сюжеты, чаще всего – из Х. К. Андерсена. Шварца считают родоначальником жанра театральной сказки (кроме вышеупомянутых, он создал «свою версию» сказок «Красная шапочка» (1937), «Снежная королева» (1938); в 1940 году была написана «Сказка о потерянном времени»).

Философские пьесы Е. Шварца полны актуальных для своего времени аллегорий и аллюзий, политических и социальных; в них звучат едкая ирония, сатира. Важно, что произведения Шварца пережили своё время и остаются не менее актуальными и сегодня, поскольку автору удалось не только аллегорически написать о сиюминутном, но и затронуть вечные проблемы и противоречия человеческой натуры, человеческой жизни.

Особенного внимания заслуживает язык пьес Е. Шварца. «В лучших пьесах сказочника едва ли не каждое слово звучит неожиданно, играет сразу многими значениями: оно одновременно и смешное, и грустное, в нём и самый злой сарказм, и самое искреннее сочувствие», – пишет составитель книги «Житие сказочника. Евгений Шварц» Людмила Поликовская.

В 1941 году совместно с М. Зощенко была написана военная сатирическая пьеса-памфлет «Под липами Берлина» (1941).

В самом трудном 1942 году писатель оставался в блокадном городе, тогда была создана лирическая пьеса «Одна ночь».

Повесть «Первоклассница» (1947) многократно переиздавалась и была экранизирована в 1948 году (реж. – И. Фрэз).

В 1953 году выходит пьеса «Два клена».

В более позднем творчестве автор больше внимания уделяет психологии отношений между людьми, пишет лирические пьесы «Обыкновенное чудо» (1956), «Повесть о молодых супругах» (1958).

Знаменитый фильм М. Захарова «Обыкновенное чудо» был снят в 1978 году, не менее известный – «Убить дракона» – в 1988.

Е. Шварц пишет киносценарии: «Золушка» (1947), «Первоклассница» (1948, на основе собственной повести), «Дон-Кихот» (1957) и др.

В 1990-е годы были впервые изданы дневники Шварца, которые представляют большой интерес. Дневники или «ме» (от «мемуары») – это документальная, реалистическая проза Е. Шварца. Его записи и наблюдения исключительно ценны, как документальное свидетельство эпохи. В них вырисовывается истинная картина, содержатся правдивые сведения о многих знаменитых современниках писателя.

Знаменитый режиссёр-кукольник С. В. Образцов писал о творчестве Е. Шварца: «Среди современных советских драматургов трудно подобрать ему параллель. Он ставит жизнь и людей в какой-то особый ракурс. Но этот ракурс позволяет увидеть жизнь и по-новому осознать большие и вовсе «не ракурсные» чувства. (…) Шварцевский «ракурс» помогает увидеть живого человека обобщенно и широко… заставляет зрителя чувствовать и думать, т. е. обобщать. Это очень хорошо. Добро не «локализуется» в конкретном человеке, как это происходит в обычной бытовой пьесе, а становится большим общим понятием».

А вот – отзыв о Шварце нашего современника, драматурга и писателя, блогера Аркадия Красильщикова: «Евгения Шварца обожали женщины, дети и домашние животные. Лучших доказательств того, что Шварц был хорошим человеком, не придумать. И, хотя это обстоятельство еще не гарантирует счастья, хороший человек Евгений Шварц прожил очень счастливую жизнь. Хороший человек, проживший счастливую жизнь, может, и не совсем оксюморон. Ну а если эта жизнь, 60 с небольшим лет, совпала большей своей частью с победой рабоче-крестьянской диктатуры и ее последствиями? А если человек – писатель, ни словом не солгавший ни в одной из своих книг? И не только не солгавший, а написавший – открыто, не в стол, а для постановки на сцене – «Тень», «Голого короля» и «Дракона»? Писатель, ни разу не пропевший осанну власти и не замаравший рук подписью ни под одним доносом (…) Кстати, лучшая из пьес Шварца называется, как вы помните, «Обыкновенное чудо». Это тоже оксюморон».

Год назад на портале Pechorin.net была опубликована статья Дарьи Ледневой «Высокое слово писатель, или Убить дракона» – о жизни и творчестве Евгения Шварца.  

Евгений Шварц, «Обыкновенное чудо», фрагмент, начало.

ПРОЛОГ

Перед занавесом появляется человек, который говорит зрителям негромко и задумчиво:

– «Обыкновенное чудо» – какое странное название! Если чудо – значит, необыкновенное! А если обыкновенное – следовательно, не чудо.

Разгадка в том, что у нас – речь пойдет о любви. Юноша и девушка влюбляются друг в друга – что обыкновенно. Ссорятся – что тоже не редкость. Едва не умирают от любви. И наконец сила их чувства доходит до такой высоты, что начинает творить настоящие чудеса, – что и удивительно, и обыкновенно.

О любви можно и говорить, и петь песни, а мы расскажем о ней сказку.

В сказке очень удобно укладываются рядом обыкновенное и чудесное и легко понимаются, если смотреть на сказку как на сказку. Как в детстве. Не искать в ней скрытого смысла. Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь.

Среди действующих лиц нашей сказки, более близких к «обыкновенному», узнаете вы людей, которых приходится встречать достаточно часто. Например, король. Вы легко угадаете в нем обыкновенного квартирного деспота, хилого тирана, ловко умеющего объяснять свои бесчинства соображениями принципиальными. Или дистрофией сердечной мышцы. Или психастенией. А то и наследственностью. В сказке сделан он королем, чтобы черты его характера дошли до своего естественного предела. Узнаете вы и министра-администратора, лихого снабженца. И заслуженного деятеля охоты. И некоторых других.

Но герои сказки, более близкие к «чуду», лишены бытовых черт сегодняшнего дня. Таковы и волшебник, и его жена, и принцесса, и медведь.

Как уживаются столь разные люди в одной сказке? А очень просто. Как в жизни.

И начинается наша сказка просто. Один волшебник женился, остепенился и занялся хозяйством. Но как ты волшебника ни корми – его все тянет к чудесам, превращениям и удивительным приключениям. И вот ввязался он в любовную историю тех самых молодых людей, о которых говорил я вначале. И все запуталось, перепуталось – и наконец распуталось так неожиданно, что сам волшебник, привыкший к чудесам, и тот всплеснул руками от удивления.

Горем все окончилось для влюбленных или счастьем – узнаете вы в самом конце сказки.

Исчезает…