…но с другой стороны, Драгунский, коренной москвич, лучше прочих видит, к чему мы катимся стремительным домкратом, когда Россия «вся помаленьку переезжает в Москву и область» (цитата из Москвич Mag), скупая там все муравейники. Кордоны внутри страны, непроницаемая социальная рознь, безмолвие, бесправие и безнадёжность.
Может, Драгунский ничего такого и не имел в виду, но вы лучше сами почитайте.
ЖЕНЯ, ЖЕНЯ И МОСКВА
Женя Колодкин получил разрешение на въезд и жительство в Москве. Второй степени.
Степень разрешения считалась снизу: первой степени – это только для тебя одного; второй степени – для двоих, то есть можешь взять жену или любого кровного родственника. Третья степень – ты и еще двое, то есть трое общим числом. Четвертой степени не было, вместо нее была карта «И», то есть «исключительный случай», если ты какой-то обалденный спортсмен или там, не знаю, математик. На карту «И» можно было вывезти до четверых человек.
Женя подавал на третью степень, потому что хотел взять с собой маму и любимую девушку, на которой предстояло жениться.
Но не вышло. Где-то споткнулся. Сам не понял, где именно, а в ответе этого не было. Объяснений не полагалась. «Вам выдано разрешение второй степени», и точка. Хотя это грандиозное везение, конечно.
***
Проверок было много. Биомедицинская, первым делом. Потом генеалогическая. В Москву брали только чистокровных. Не обязательно русских. Никакого шовинизма. Татарин, калмык, еврей, бурят, мордвин – пожалуйста. Хоть грек. Но чтобы на четыре поколения чистокровный, со справками. Понятно, зачем – еще один барьер, только и всего. Ну а дальше – тесты. Интеллект, психореактивность, общая культурность. Математика, язык, государство и право.
Особое испытание – спортивное. «Курьерское десятиборье». Сначала поднятие тяжестей. Дальше – быстро, но не нарушая правил, ехать по городу на машине. Потом на мотоцикле. Дальше велосипед. Плаванье. Карабкаться через стены, вроде скалолазания. Бокс или карате, дзюдо – на выбор. Бег. Ориентирование по навигатору и по приметам. Скоростной подъем по лестнице на пятнадцатый этаж – и, наконец, вручить адресату пластиковую коробку с яблочным пирогом.
Потому что в Москве для приезжих никакой другой работы не было. Только курьером. Но – только на первые три года. А там уж новые тесты, новые успехи, новые вершины.
Итак, вторая степень. Соискатель плюс один человек.
***
Женя все-таки решил взять с собой маму.
Трудный был выбор. Мама была против. Она говорила, что скоро умрет. У нее был стафулоз в тяжелой стадии, какая-то новая зараза. Мама говорила: «Езжайте с Женечкой. Распишитесь – и езжайте. А я тут как-нибудь».
Девушку Жени Колодкина звали тоже Женя.
Он сначала обрадовался такому маминому решению, тем более что и его Женя очень хотела с ним в Москву, но не говорила ни слова, потому что знала, какой ему предстоит трудный выбор. В общем, Женя уже совсем было собрался пойти со своей Женей в МФЦ и подать заявку на брак, но вдруг подумал: «Господи боже, что ж я делаю! Это же мама! Мать! Она меня родила, растила-кормила, после папиной смерти образование дала, а я ее бросаю! Древние греки, кажется, говорили: жён-мужей и детей может быть сколько хочешь, а матери новой не будет! Что ж это я за подлец такой? Нет!»
В общем, он сказал матери, что берет ее с собою. И что в Москве обязательно найдется лечение от стафулоза: либо больница, либо просто лекарство, которого здесь нет, а в Москве, наверное, в каждой аптеке навалом.
Брать с собой много вещей не разрешалось – по чемодану пятьдесят пять на сорок на двадцать пять и бумажник с документами.
***
Когда перешли наружную границу, там был двухдневный карантин. Им с мамой дали отдельную комнатку. На другой день зашел врач, посмотрел обоих, сказал маме: «Прилягте, гражданка, я сейчас вернусь». Но не вернулся.
Вечером мама позвала Женю присесть рядом и сказала:
— Зря ты Женечку вместо меня не взял.
— Да ладно! – засмеялся он.
— Так в Москве и не побывала, – сказала мама и заснула.
«А и правда – подумал Женя. – Это только наружный периметр. Карантинная граница. А настоящая Москва там, в конце коридора, где второй контроль».
Утром мама была уже холодная.
Врач и полицейский не велели Жене брать мамин чемодан. «Заразно!».
Женя проводил взглядом каталку, на которой лежала мама, в ногах у нее, клонясь и чуть не падая, стоял серый чемодан с ремешками крестом, вспомнил про крест, перекрестился и пошел, подхватив свой чемоданчик, в конец коридора.
Он выложил свои документы на прилавок и напористо изложил ситуацию. Типа что его мать, указанная в документе как законный спутник по разрешению второй степени, ранним утром скончалась от стафулоза, вот справка.
— Ну и? – спросил пограничник, старик в толстых очках.
— Ну и я имею право въехать со спутником. Имею право вернуться и привезти спутника. В смысле спутницу. Разрешение действует год с момента выдачи. Прошло меньше месяца.
— Знаете, что? – вдруг засмеялся пограничник, снял и протер очки. – Вы знаете, нас учили никогда не говорить гражданину: «Вы правы!». Надо всегда говорить: «Вы ошибаетесь, есть параграф такой-то пункта такого-то!». Гражданин не может быть прав перед официальным лицом. Но вот тут, – и он надел очки на свой толстый пористый нос, блестящий от жира, – но вот тут все-таки нет! Вы всё-таки правы! Такой редчайший случай, можно сказать…
Он вбил какие-то цифры в компьютер, а потом переписал их в конторскую книгу. Долго писал, пыхтя и склоняя голову.
— Ишь! – вздохнул Женя.
— Сервера горят, – ответно вздохнул старик. – Или жгут их, черт знает. Может, диверсанты? Саботёры? Как думаете?
— Без понятия, – честно сказал Женя.
— Я тоже, – сказал пограничник. У него от старости немножко тряслась голова. – Вот ваш паспорт и разрешение. Езжайте за подружкой! – он подмигнул.
***
Когда Женя вернулся в родной город, он первым делом, прямо с поезда, пошел на кладбище. Заказал в конторе, чтоб на могиле папы подтюкали мамино имя-отчество-фамилию: Колодкина-Семендеева Фаина Макаровна.
Потом сразу побежал к любимой девушке Жене, чтоб она его утешила в несчастье, это раз. И чтоб они быстро сбегали в МФЦ оставить заявление на брак, это два. И чтоб она тоже начала собирать чемоданчик ехать с ним в Москву, это три.
Когда он подошел к домику, где Женя жила с родителями посреди яблочного сада и двух курятников, он увидел, что там пристроены еще две комнаты, примерно шесть на шесть.
Женя сидела в саду на скамеечке, резала яблоки на варенье, а вокруг бегал ребеночек года в полтора. Еще немтырь, но веселый: Женя ему говорила: «Мишенька, Мишенька», а мальчик гукал в ответ и кричал вроде «Да! Да!» и ручонки тянул к тазу с резаными яблоками.
Женя полюбовался этой милотой, но сказал:
— Жень, когда успела?
— Привет! – сказала она. – Да вон сколько времени прошло, как ты меня тут оставил ради мамки своей.
— Она померла.
— Царствие небесное. Хорошая была женщина Фаина Макаровна, а ты мамочкин сынок. Тьфу. Все профукал.
— Женя! – вскричал он. – Так ведь меня всего четыре дня не было! Ты что?
— У нас тут время быстрее идет. Не знал? В сто раз примерно. Или даже еще. Вон ты какой молодой, а у меня уже морщины пошли.
— Да какие морщины! – он потянулся было к ней, но она сказала:
— Ступай откуда пришел!
Ребеночек закричал. Собака залаяла, загремела цепью.
***
Ну и ладно! Значит, одному в Москву.
А в Москве тот же самый пограничник сказал и показал, что в разрешении написано: «однократное пересечение границы». А он, значит, ее уже пересек и обратно уехал. Вот штампики. Так что пардоннэ муа.
— Нет уж это вы пардоннэ! – твердо возразил Женя. – Я пересек только наружную границу. Карантинную! А за внутреннюю не заходил. Границу Москвы в собственном смысле слова я не пересекал. Там должен быть второй, главный штампик. Вы его не поставили! Пропустите меня!
— Экие вы все умные стали, – бормотал пограничник, глядя в бумаги то сквозь очки, то поверх очков. – «В собственном смысле!», – передразнил он. – Вы опять-таки правы. С точки зрения здравого, так сказать, смысла. Но в разрешении не сказано про две границы. Написано: «однократное пересечение границы»! А какой – карантинной или административной – не записано. Знаете, что?
— Что? – сказал Женя, холодея и надеясь одновременно.
— Оставьте ваши координаты, с вами свяжутся.
— Какие еще координаты? – выдохнул Женя. – Вы сканировали мой паспорт!
— Сервера горят, – закивал головой старик-пограничник. – Что ни день горят. Саботёры, пароль д,онёр! Давайте я лучше в книжечку запишу.
Он достал конторскую книгу, растрепанную и замусоленную, поплевал на карандаш, склонил голову набок:
— Диктуйте!
***
Вернувшись домой, Женя вспомнил, что так и не увидел живую Москву, хотя бы из окна поезда. Когда подъезжал к пропускному пункту и когда отъезжал – тоже. Там были сплошные мосты и стены, стены и мосты, а домов совсем не видать.
Тем более что туман.
«А может, Москвы и вовсе нет, кроме как в телевизоре?» – подумал он и стал доставать из чемодана брюки, майки и прочее свое небогатое добришко.
Любой человек вне зависимости от своей профессии, будь он пожарник, врач или кто-либо другой, не всегда задумывается над тем, что его обычная работа может оставить в чьей-то жизни большой след и добрую память.
Я с малых лет увлекаюсь фотографией и сразу после армии, недолго думая, взял в руки фотоаппарат. В итоге более 35 лет плодотворной деятельности, куча снимков и тысячи людских образов. За долгие годы фотография стала для меня работой, когда как для многих людей сделанный мной небольшой снимок, становился чем-то знаменательным и порой светлой памятью об ушедшем в мир иной близком человеке.
Осенью 2006 года после возвращения из Германии, я поехал в Беной навестить своего родственника, а он охотник с большим стажем. В то лето в их село стала наведываться одна волчица и нападать на домашний скот. Мой родственник со своим другом вынужден был отыскать волчицу и застрелить ее. Но когда они обнаружили маленьких волчат, то не смогли их оставить на верную гибель и забрали с собой домой. Узнав про это, я не смог удержаться от возможности увидеть волчат. И мы с родственником и моим сыном пошли к соседу Амхаду Байсултанову, у которого дома находились волчата.
Амхад оказался мужчиной большого роста и такой же большой, доброй души. Удивительно было даже слышать такой приятный, мягкий голос у человека с таким ростом. Амхад с большим удовольствием показал волчат и рассказал почему они вынуждены были пойти на убийство волчицы. Услышав голоса не знакомых людей, вышла из дома пожилая мама Амхада Саи, по морщинистому лицу которой можно было сказать, что на своем жизненном пути она повидала немало трудностей и горя.
Я всегда стараюсь запечатлеть на фотографии красивого ребенка или же образ пожилого человека. Не удержался и на этот раз. Уж больно запоминающимися были испытанные временем черты лица бабушки Саи. Я заботливо усадил ее на кресло и начал свою работу, а Саи как профессиональная фотомодель послушно позировала мне, выполняя мои просьбы куда смотреть и как держать костыль. В этот момент, выполняя свою работу, я даже и не предполагал, что этот обычный фотоснимок принесет столько светлых и ярких эмоций для этой семьи.
Приехав из Беноя в Грозный, фотоснимок бабушки Саи я отдал главному редактору литературно-художественного женского журнала «Нана» Луле Жумалаевой (Дала геч дойла цунна), которой он очень понравился, и фотография пожилой жительницы Беноя появилась на внешней обложке журнала. А уже дальше совершенно неожиданно для меня эта фотография начала свой большой путь. В скором времени я увидел свой снимок на большом баннере в Гудермесе по случаю Дня Матери. Честно говоря, я был очень недоволен тем, что мой труд использовали без моего ведома и думал как мне поступать дальше. Разумеется, портрет на баннере увидели и многочисленные родственники бабушки, которые стали фотографироваться на фоне ее фотоснимка и звонить об этом Амхаду, который не ожидал такой известности своей престарелой матери.
Для Амхада и его родственников, живущих обычной жизнью сельских тружеников, публикация Саи в журнале, а затем и на баннерах в разных частях города, оказалось большим радостным событием. Мой родственник позвонил мне и сказал, что Амхад очень благодарил меня за фото его матери и очень хочет увидеть меня и лично поблагодарить, когда я приеду снова в гости.
Я не особо придал значения тому, что сказал мне родственник, так как и не предполагал, что обычное фото может доставить столько радости для целой семьи.
Я очередной раз съездил в Беной к родственникам. Амхад как и обещал, пришел меня увидеть.
— Мы простые и малоизвестные люди в республике – сказал мне Амхад, – а ты прославил нашу маму на всю республику. Ты не можешь себе представить сколько радости ты принес моей матери, мне и многим нашим родственникам, некоторые из которых даже не верят до сих пор, что все это сделано бесплатно, без единой копейки. Спасибо тебе большое за это. Ты очень нужный человек для нашего народа – благодарил меня Амхад.
Он вручил мне пакет с вялеными домашними колбасами и мясом медведя, которое он долго держал специально для меня в морозильнике холодильника.
Я был рад такому необычному презенту и даже немного смущен от слов Амхада.
С тех пор прошло несколько лет. За это время Саи слегла в постель и после двух лет продолжительной болезни тихо ушла в мир иной. С болью в сердце провожал Амхад в последний путь самого близкого и дорогого человека.
Прошли годы. Амхад много раз приглашал меня к себе и обещал свозить по интересным местам в горах. И такая возможность мне представилась этим летом. Амхад приехал на своей новенькой «Ниве», подаренной ему его племянниками, которые посчитали, что их дядя по горным дорогам должен ездить только на надежной машине. Такие крутые и опасные горные дороги моя машина не преодолела бы.
Интересно было наблюдать за Амхадом. С его ростом ему не совсем удобно было садиться в машину. Сиденье водителя было отодвинуто назад и пассажиру с таким упитанным телосложением как я не было места. Руль в руках Амхада казалась рулью игрушечной машинки и легко помещалась у него в одной руке, поэтому он редко когда брался за нее обеими руками. Ну а его большие сильные руки можно было бы с легкостью использовать вместо весел для лодки. Казалось, что у такого сильного в прямом смысле этого слова человека, ничего не сможет пробить слезу, будто его сердце спрятано под тяжелым панцирем большого тела. Но была одна тема для разговора, одно имя при упоминании которого этот большой человек не скрывал свою большую слабость. Не важно сколько нам лет, какого мы роста и телосложения, сколько в нас силы и на что мы способны, но лишь пока жива мать, мы можем ощущать себя детьми. По-настоящему детство заканчивается не тогда, когда мы взрослеем, а когда умирают наши мамы. Вот и Амхад не сдерживал своих слез и рассказывал, что ни разу никогда не уезжал далеко от матери, ни разу не расстроил её ни словом, ни поступком, но одна слабость до сих пор коробит его сердце.
— Охота всегда была частью моей жизни. Я очень сильно люблю горы и имел привычку долгое время проводить далеко от дома, в горах на охоте. На тот момент я не знал, как сильно она переживает за меня. И узнав об этом, я искренне просил у нее прощения. Нана простила меня, а вот сам не могу простить себя – сказал Амхад, а по его лицу скатились капли слез.
Он снова начал благодарить меня за тот фотоснимок, на что я пообещал, что обязательно в скором времени напечатаю большой портрет его матери и подарю ему.
Амхад посмотрел на меня и сказал:
— Я не нажил больших богатств, но ни в деньгах и ни в чем не нуждаюсь. Но от такого подарка отказаться не могу и буду считать себя самым богатым на земле человеком, потому что портрет мамы будет моей самой большой ценностью.
Мы молча ехали. Меня переполняло какое-то особенное чувство тепла и необъяснимой боли. Среди этих вековых чеченских исполин, рядом со мной плакал зрелый человек, вспоминая свою мать, ушедшую в праведный мир. Как же велика ты сила любви к матери. Именно любовь к матери и к Родине является самой чистой, искренней, жертвенной и всепоглощающей. Спустя годы, когда моя мать слегла в постель, я смог ощутить это болезненное чувство утраты, внутренней опустошенности и безграничной боли. Слава Аллаху, что я смог посвятить все свое время уходу за больной мамой и сделал все что мог, чтобы она в полной мере ощутила мою заботу и любовь, однако как мизерно это все было по сравнению с тем, чем одарила она меня на протяжении всей жизни…Пусть Аллах обрадует ее Раем. Имя мамы всегда в моих молитвах, а ее светлый образ я ношу в своей памяти будто талисман…
Я поздравляю всех с Днем Матери. Пожалуй, это единственный праздник, к которому имеют отношение все люди на земле, ведь каждого из нас привела в этот мир женщина-мать, чье имя свято и чисто на века!
Муса Садулаев