Рассказ один день из жизни христианина

Доброе утро!

Всемирная метеорологическая организация официально признала температурным рекордом для Арктики +38 градусов, зафиксированные в июне прошлого года в якутском городе Верхоянске. Но нет худа без добра: Илон Маск объявил, что его компания Space X открывает программу по производству ракетного топлива из двуокиси углерода, выведенной из атмосферы, – глядишь, и упадет температура. Жаль только – жить в эту пору прекрасную… Пока же новости такие:

• В Беларуси Сергей Тихановский приговорен к 18 годам колонии, блогер Игорь Лосик – к 15, остальные обвиняемые по делу получили от 16 до 14 лет.
• Госдума приняла закон о бесконечном переизбрании губернаторов.
• The Insider оштрафован на 500 тысяч рублей за отсутствие маркировки «иностранный агент». Теперь сайт могут заблокировать.
• По данным «Левады», 75% россиян не исключают войны между Россией и Украиной.

Беларусь впереди планеты всей

В СИЗО Гомеля огласили приговор по «делу Тихановского». Суд начался 24 июня, заседания проходили в СИЗО в закрытом режиме. Обвиняемые с момента задержания уже провели за решеткой более полутора лет: все они были задержаны еще до президентских выборов и начала протестов. Сергей Тихановский, планировавший выдвигаться в президенты Беларуси, осужден на 18 лет лишения свободы в колонии усиленного режима. Медиаконсультант Радио Свобода Игорь Лосик приговорен к 15 годам, блогер Владимир Цыганович – тоже к 15. Оператор YouTube-канала «Страна для жизни» Артем Саков и модератор соцсетей «Страна для жизни» Дмитрий Попов получили по 16 лет колонии усиленного режима, а лидер незарегистрированной Белорусской социал-демократической партии «Народная грамада» Николай Статкевич – 14 лет. Кроме того, осужденные должны выплатить почти миллион долларов в качестве компенсации за якобы нанесенный ущерб.

Светлана Тихановская назвала приговор мужу личной местью Лукашенко, жена Игоря Лосика Дарья опубликовала страстное обращение к Лукашенко, в котором рассказывает, через что – из-за этого сфабрикованного дела – прошла она сама и ее семья. Она хочет, чтобы Лукашенко объяснил ей, зачем это делается. США и ЕС резко осудили вынесенные в Гомеле приговоры.

Но уже возникли основания для новых приговоров: Лукашенко ввел уголовную ответственность за призывы к санкциям в отношении Беларуси (до 12 лет), а парламент Беларуси единогласно одобрил законопроект «О геноциде белорусского народа» (нет, это не инструкция по проведению геноцида собственного народа, это рассказ о злодеяниях нацистов во время Второй мировой войны, за «отрицание» которых теперь будут сажать на срок до 5 лет, а в отдельных случаях – до 10). Мысль, стоящая за этим законотворческим актом, в том, что Запад снова ведет «информационную войну» против многострадальной Беларуси.

Прочие приговоры и задержания:

• Участники фолк-группы Irdorath, супруги Владимир и Надежда Калач приговорены к двум годам колонии по обвинению в грубом нарушении порядка и обучении, подготовке или финансировании таких действий (они играли на протестных акциях летом и осенью 2020 года).
• Задержана преподавательница журфака БГУ Ксения Мартуль, ее телеграм-канал Gender-gap взломали и все оттуда удалили. В заявлении властей сказано, что канал пропагандировал «нетрадиционные ценности», рекламировал «извращения», навязывал «мнения, чуждые белорусскому народу». Сейчас Мартуль находится на Окрестина.
• Задержан директор IT-компании Aivitam Дмитрий Досов – его обвиняют в том, что он был подписан на один из телеграм-каналов, объявленных в Беларуси «экстремистскими». Опубликовано покаянное видео с его участием.
• Развернулась новая волна политических увольнений: вот несколько историй белорусов, оказавшихся без работы за участие в «неправильных» чатах или просто инакомыслие.

Организация публичной власти в России

Госдума в третьем чтении одобрила законопроект об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ, дающий губернаторам право избираться больше двух раз подряд, а Путину – право лишать их полномочий без объяснения причин. Политолог Татьяна Становая сравнивает новую систему власти с гигантской матрешкой-Путиным, внутри которого сидят матрешки поменьше: федеральное правительство, внутри которого губернаторы, внутри которых региональные парламенты и т.д. Таким образом, известная сказочная присказка про иглу в яйце, яйцо в утке, утку в зайце и т.д. оказалась вывернутой наизнанку, и пока не ясно, хорошо это или плохо.

Парламент Чечни (сидящий внутри Кадырова, который, в свою очередь, сидит внутри Мишустина, и т.д.) обратился в Генпрокуратуру России с просьбой выяснить, не было ли в речи режиссера Александра Сокурова на встрече СПЧ с Путиным возбуждения ненависти и публичных призывов к нарушению территориальной целостности России.

Принятый Госдумой закон о публичной власти, кроме того, снижает роль партий в регионах: выборы в местные парламенты теперь можно проводить вообще без их участия, ограничившись одномандатниками. Тем важнее становится всероссийская роль «Единой России»: депутат Госдумы от «Единой России» Мария Бутина (та самая, что инспектировала колонию Навального для RT, а ранее сидела в американской тюрьме за незадекларированное лоббирование российских интересов в США) в данный момент занята разработкой общефедерального стандарта детских игрушек.

Агенты

Верховный суд России продолжил рассмотрение иска Генпрокуратуры о ликвидации «Международного Мемориала». Судья не разрешила снимать процесс на видео, о происходившем в зале заседаний можно прочитать в текстовой трансляции «Медиазоны». У здания суда полиция задержала пикетчика, развернувшего плакат в поддержку «Мемориала» и политзаключенных. Прения сторон назначены на 28 декабря.

Роскомнадзор потребовал заблокировать издание The Insider. Ранее Таганский суд Москвы оштрафовал The Insider и чешское агентство Medium-Orient на 500 тысяч рублей каждое за отсутствие маркировки “иностранного агента”.

Все журналисты, объявленные в России «иностранными агентами», стали лауреатами учрежденной Ходорковским премии для независимых медиа «Профессия – журналист».

Арестанты и отверженные

• В Европарламенте сегодня состоится церемония награждения Навального премией имени Сахарова «За свободу мысли» – ее получит дочь Навального Даша. Накануне Даша и бывший координатор региональных штабов Навального Леонид Волков встретились с членами комитета Европарламента по международным делам. Волков призвал ЕС к жестким санкциям против Путина и его ближайшего окружения.
• Сам Навальный «охреневает от цен» в тюремном ларьке: в соцсетях опубликован его пост о продуктовых закупках, которые два раза в месяц может позволить себе зек. Потратить можно только 9 тысяч рублей в месяц (такой установлен лимит), и Навальный чувствует себя российским пенсионером, у которого большей суммы на продукты чаще всего просто нет.
• Бывшая глава уфимского штаба Навального Лилия Чанышева, обвиняемая в «создании экстремистской организации» (то есть, собственно, штаба Навального), рассказывает в письменном интервью из московского СИЗО-6, почему арест для нее лучше, чем отъезд из России.
• Здесь бывший старший дознаватель из Томска Юлия Суворова объясняет, как ее и ее коллег заставляют увольняться из полиции из-за того, что они были подписаны в соцсетях на ФБК, «Умное голосование» и другие проекты Навального.
• Блогер Юрий Хованский, обвиняемый в оправдании терроризма за исполнение песни, рассказывает о фальсификации доказательств по его делу и невеселой жизни в «Крестах».

Запоздалая справедливость

Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) обязал Россию выплатить «Новой газете» и ее журналисту Вячеславу Измайлову 8,2 тысячи евро в качестве компенсации морального вреда и судебных издержек по делу о публикациях расследований о семье Кадырова. Иск «Мемориала» по делу о клевете на Кадырова ЕСПЧ тоже удовлетворил (ранее российский суд признал «Мемориал» виновным в клевете на Рамзана Кадырова в связи с тем, что общество обвинило главу Чечни в смерти правозащитницы Натальи Эстемировой). Кроме того, ЕСПЧ назначил 16 тысяч евро компенсации из‑за закрытия газеты «Дуэль» и преследования ее главного редактора Юрия Мухина.

Тот же ЕСПЧ обязал России выплатить почти миллион евро компенсаций по делам о пытках на Северном Кавказе и внесудебным казням в Чечне.

Компенсации решением ЕСПЧ также присуждены четырем россиянкам – жертвам домашнего насилия; среди них Маргарита Грачева, которой муж из ревности отрубил кисти рук, она должна получить более 370 тысяч евро.

Правозащитный проект Gulagu.net сообщает, что из России вывезен новый видеоархив с записями пыток в колониях Красноярского края, Приморского края и Забайкалья. Из материалов этого архива, по словам основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, станет ясно, что в пытках участвуют также сотрудники ФСБ.

Братские народы

Путин опять поговорил по телефону об Украине – на этот раз с президентами Финляндии и Франции (в ЕС, похоже, составили алфавитную очередь из стран – кому когда говорить с Путиным). Он опять потребовал «юридически зафиксированных гарантий» безопасности России (то есть нерасширения НАТО на восток). Те же требования огласил в разговоре со своей немецкой коллегой глава МИД России Сергей Лавров. Агентство Reuters пишет со ссылкой на источники, что в правительстве Германии не считают «Северный поток – 2» единственным рычагом давления на Россию (у «Газпрома», мол, есть и другие трубопроводы).

Вестей об отводе российских войск от украинской границы так и нет. На этом фоне Верховная Рада Украины упростила получение гражданства для воевавших на Донбассе иностранцев и политэмигрантов из России. А в России, по данным «Левада-Центра», 75% граждан не исключают войны с Украиной.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро вторника, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России опять упал – до 28 343. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 10 миллионов 75 тысяч; официальное число жертв достигло к утру вторника 291 749 человек (+1145 за сутки).

Судя по этим данным, отражающим не реальность, а настроения властей, эпидемиологическая ситуация в стране выправляется – люди в высших эшелонах власти, добившиеся отзыва законопроекта о QR-кодах на транспорте, именно так и считают. Путин тоже робко высказался против этих кодов – объяснив, что не время сейчас их вводить, Новый год на носу.

По оценкам властей Великобритании, штаммом «омикрон» в стране заражаются около 200 тысяч человек в день – эти данные основаны на моделировании, а не на статистике выявленных случаев. Как сверхзаразный «омикрон» может поменять общий ход пандемии, рассказано здесь (в данный момент – за недостаточностью данных – ничего нельзя утверждать с уверенностью).

Шесть ссылок

• Убийства. История 11 покушений на российского императора Александра II. Или рассказ о том, как работала нацистская программа ликвидации «неполноценных».
• Свобода, безвластие. Отрывок из книги Рут Кинны «Никакой власти. Теория и практика анархизма» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – о вымышленном мире «боло-боло», одновременно похожем и непохожем на мечты князя Кропоткина. Или фрагмент из исследования Мэгги Нельсон «О свободе. Четыре песни о заботе и принуждении» (изд-во No Kidding Press) – о свободе в искусстве.
• История науки. Отрывок из книги астрофизика Марио Ливио «Галилей и отрицатели науки» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – об истоках конфликта Галилея со Священной канцелярией и папой римским. Или фрагмент из книги физика-теоретика Митио Каку «Уравнение Бога: В поисках теории всего» (изд-во «Альпина нон-фикшн») – о рождении и первых достижениях квантовой теории.

Искренне Ваши,
Семь Сорок

49-летний петербуржец Евгений Туганков, осужденный по «дворцовому делу» за удар омоновца на митинге в поддержку Алексея Навального, освободился из колонии поселения, куда его отправили летом этого года. Туганков объявлял в колонии голодовку, где не было лекарств и умывальников для заключенных. Приговоренные к самому «легкому» виду лишения свободы фактически находятся в тюремных условиях, написал он российским властям: камеры и секции переполнены, заключенным не хватает места для хранения и приема пищи, нет душевых, и периодически приходится мыться в холодной воде. В интервью корреспонденту Север.Реалии Туганков рассказал, как администрация колонии отреагировала на протест и что, по его мнению, необходимо сделать, чтобы сломать систему.

Евгения Туганкова осудили ровно через два месяца после акции протеста 31 января. Он ударил сотрудника ОМОН по фамилии Кривов на Пионерской площади. По словам Туганкова, он увидел, как люди «в черном» и «без опознавательных знаков» начали арестовывать человека. «Я посчитал это несправедливым и посчитал нужным таким образом вмешаться», – говорил он судье. Прокуратура требовала для него 2,5 года колонии-поселения, адвокат просил суд не назначать наказание, связанное с лишением свободы. В итоге Евгения Туганкова приговорили к году колонии-поселения. Наказание он отбывал в ФКУ КП-8 УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.

– Почему в колонии-поселения вы объявили голодовку?

– Я приехал в колонию-поселение. Всё там мило: воздух над головой свежий. «Кресты», конечно, вроде поменялись: камеры большие, питание получше, но все равно это душное очень заведение в моральном плане. Постоянно одни и те же люди – четыре человека, иногда ни радио, ни телевизора нет. Я думал, спокойно досижу в колонии-поселении: спорт, книжки и пойду спокойно домой. Я прекрасно понимал, что никакого УДО и освобожусь со звонком (после окончания срока заключения. – СР). Но начались моменты… Я терпел, терпел, но меня достали.

По УИКу (Уголовно-исполнительному кодексу РФ. – СР) в колонии-поселении у нас гражданская одежда, но почему-то, например, в шортах на проверку выходить нельзя, в локалке (огражденные прогулочные территории. – СР) майку снимать нельзя. Откуда локалка на поселении? Лето, жара 30 градусов, и ты не можешь выйти без майки. Я спрашиваю: шорты – это гражданская одежда? Отвечают: гражданская. Почему я не могу выходить в шортах, почему майку не могу снять в локалке, когда солнце 30 градусов? Мне неделями не отдавали письма и газеты. Девочка, младший оперативный сотрудник, все время смеялась на то, что мне люди пишут. Её как-то это веселило. Я спрашивал: «Вас что веселит-то? Вы людей не знаете, а оскорбляете их». Не отдавали неделю, две, я спрашивал: «Вы что там читаете? Вы что цензурируете в «Новой газете»? Правительство РФ разрешило эту газету, а вы хотите найти какие-то ошибки, и значит, правительство РФ ошиблось? Хотите что-то найти, что нельзя мне читать?» Они говорят: «У нас одна девочка, у неё времени нет». Лекарств нет. В колонии-поселении нет медсанчасти, парацетамола нет, анальгина нет.

– Если кому-то из заключенных станет плохо?

– В лучшем случае, если осужденные надавят на дежурную смену, то она вызовет врачей. Летом во время ковида лекарств не было. Я уже звонил в «ОВД-Инфо» (признан СМИ-иноагентом. – СР). Они дали объявление о сборе лекарств. Люди прислали нам лекарства, хотя бы парацетамол, ибупрофен. Их выдали. Колония-поселение – самый легкий вид наказания. А я попал в такую тюрьму, где общий режим, или особый, или строгий. В любых зонах – особого, общего и строгого режима – три проверки в день. На колонии-поселении – пять! С чего это? Просто захотелось, чтобы пять раз проверяли?! В этой колонии ничего не соответствует ничему: от количества унитазов, шкафчиков, тумбочек, душевых до помещений, где люди живут. Медицины нет, ШИЗО… На колонии-поселении ШИЗО не может быть вообще. Максимум, что может быть, – тебя отстраняют от работы, и ты месяц живешь на бараке с четырехчасовой прогулкой в день. В колонии-поселении люди (осужденные) простые, 90% – обычные мужики, которые к преступному миру отношения не имеют вообще. Они с воли заехали процентов 30–40, а их в тюрьму отправили, хотя им присудили колонию-поселение. Последней каплей стало то, что в общей столовой нет умывальников. Я хожу есть, иду по улице в столовую, открываю двери, но не могу помыть руки. Это все накопилось, достало. Утром в один день я написал заявление на хозяина (начальника колонии-поселения. – СР), на врача о том, что объявляю голодовку. И сразу из Москвы звонят Потапенко (главе ФСИН по Санкт-Петербургу и Ленобласти Игорю Потапенко. – СР). Везде в стране пандемия, а у нас не то что даже каких-то антисептиков, умывальников нет. Представляете уровень этого заведения? Через четыре часа появилось два умывальника. Систему можно и нужно ломать, если знать, как и чего она боится.

– Как администрация отреагировала на вашу спонтанную акцию протеста в колонии?

– В силу обстоятельств у меня много друзей сотрудников, в том числе связанных с ФСИН. И как у Задорнова: все по отдельности – классные люди, с ними можно дружить, пить водку, отдыхать, но как только он приходит и надевает форму – всё. Он человек системы. И им часто надо выбирать между человечностью, порядочностью, нравственностью и тем, что им диктует система. Понимаете, это выбор не очень простой на самом деле. Представьте, вы подполковник или майор, прослужили всю жизнь, вам до пенсии год-два и здесь надо принять решение, они понимают, что оно может быть незаконным, но если не сделают этого, то им придется уволиться. Они живут, лавируя постоянно между этим. Они не какие-то вурдалаки-упыри. Они нормальные мужики, но не в этой системе, которая говорит, что нужно ломать человека, что зэк – не человек. Много и тех, кто реально ненавидит арестантов и зэков, но много нормальных. Администрация в моей колонии-поселения была нормальная. Меня вызвали и спросили: «Женя, ну что ты к нам прийти не мог? Ну, поставили мы бы эти умывальники». УФСИН дала на сайте, что голодовки не было, но она была. Утром я отдал заявление, а в 15 часов меня вызвали к хозяину и сказали: вот умывальники, идите смотрите. Естественно, я прекратил голодовку. Потом проблем не было: администрация сказала, если что-то надо, мы все решим. В принципе, если это не влияет на какие-то отношения с управой (вышестоящей администрацией. – СР), то ничего не стоит пойти тебе навстречу. Они говорят: есть проблемы – приходи, будем обсуждать, решать. Я использовал это, чтобы помочь кому-то, потому что у меня в принципе все было нормально.

– Почему вы пошли на митинг 31 января?

– Я вообще очень люблю митинги, демонстрации. Мне нравится, когда люди отстаивают свои права, пытаются что-то донести до власти. Потому что обратная связь должна быть, без этого власть начинает умирать и тащит нас за собой: экономику, культуру, да вообще все. Российский народ аполитичен, инертен и местами очень равнодушен. Лично для меня все началось с Беларуси. Я очень удивился, что в Беларуси начался протест, потому что это такая терпеливая и спокойная нация. Я видел, как людей бьют, убивают. И 23 января у меня было просто желание выйти. Организация протеста была никакая. Я хотел просто выйти и сказать власти, что она не права. Такая обстановка была, что надо было что-то делать. Я живу в этой стране всю жизнь, почти 50 лет. Я застал Советский Союз и сегодняшнюю власть. Если кто-то думает, что что-то изменилось, то они ошибаются. Это просто Советский Союз эпохи интернета. Вот и все. Людей так же убивают. Ты не можешь ничего говорить, выходить на митинги за свои права. Никому ничего не надо тут. И власть у нас неподсудна и делает, что хочет. Если бы не интернет, то просто как раньше: всех к стенке, в лес и все.

– В суде вы говорили, что сожалеете о случившемся во время митинга. Это действительно так?

– Я сожалею о том, как я это сделал: я ударил его в спину, потому что в спину бить не по-мужски. Я за это попросил прощения. Я бы с удовольствием сделал это лицом к лицу.

– То есть бить сотрудников правоохранительных органов можно?

– Я бы жалел, если бы убежал. Сожаления о случившемся у меня не было ни разу. Я не ожидал, что за это может быть реальный срок, за то, что я пихнул сотрудника в спину и нанес «моральный вред» сотруднику. Мне дали год за то, что я нанес душевную травму сотруднику ОМОНа, потому что никакого физического вреда я ему нанести не мог. Ладно, если бы дали 15 суток, я бы согласился, но год… Это же не юридический момент, это политическая акция – чтобы другие не ходили. Сотрудник Росгвардии бьет женщину ногой, и ничего: ни уголовного дела, ни суда офицеров (речь идет о Маргарите Юдиной, которую росгвардеец с «запотевшим забралом» с размаху ударил ногой в живот. – СР). Они говорят, что они мужчины, что у них есть честь, они патриоты. Вы чьи патриоты, Путина и власти этой? России – нет.

– Вы говорите, что «нужно ломать систему». Что это значит в вашем понимании?

– Мы должны бороться, каждый как может. В первую очередь через изменения самих себя и своего мировоззрения. «Каждый день по капле выдавливать из себя раба» – это про нас. Мы также должны выходить на улицу, должны объявлять забастовки, должны требовать у власти исполнения закона и социальной справедливости. И для молодёжи я бы сказал так: идите во власть. Менять систему проще всего изнутри. Весь мой жизненный опыт говорит об этом. Но опять же: «Станьте сами теми изменениями, которые вы хотите видеть в мире». Это значит, будьте сами добры, справедливы, милосердны. Не осуждайте, не крадите, уважайте себя и других. Помогайте слабым и учитесь быть сильными. И если мы будем к этому стремиться, то Путины, Лукашенко и им подобные априори не смогут стоять во главе страны. Изменимся мы – изменится власть.

Предисловие издателя:

Этот рассказ «Худой» прислал «Рыжеватому» несколько лет
спустя после того, как, крадучись, словно, вор, вышел из его дома, сел в ночное
такси и уехал в аэропорт. Рассказ был, видимо, попыткой оправдаться, а в
результате превратился в обвинение, которое «Рыжеватый», никому не показывая,
долго держал в ящике своего компьютерного «стола». Он думал, что уже никогда больше
не встретится с «Худым», но, оказалось, что рассказ был только первым актом драмы,
которая теперь заслуживала уже романа (пока еще не написанного).

Разбирая архив, оставленный мне «Рыжеватым», я наткнулся на
этот рассказ и, прочитав его, словно кусочек своей жизни, решил «дать ему волю»
— в конце концов имеют же право и «Худой», и «Рыжеватый» на свою долю оправдания.

Рассказ публикуется с незначительными (в том числе
смысловыми) изменениями, которые ни в коей мере не оказывают влияния на
первоначальный замысел автора.

ТРУБКА

                        «Трубка. Трубочка  (ж.)… ствол с пролетною                                      пустотою. Трубка
табачная, курительная  —                                    вероятно
вначале чубук,  потом и весь снаряд, а                              наконец одна головка, в которую набивается                                    табак  и вставляется чубук; »                                                                                             Толковый
Словарь В. Даля, т.4

Она оказалась  в этом
магазине довольно случайно — привез какой-то моряк из плавания, откуда-то с
Востока. Она сама не помнила своего рождения, но очень явно и ясно вспоминала
смуглые руки и тепло дома, где она появилась. Тепло всегда окружало ее, и, наверное,
поэтому она воспринимала мир уютным и теплым, полным дыхания и жара. Ей
хотелось  быть благодарной к своему
создателю, и она, сохраняя в себе тлеющий огонек, ровно и мягко пропускала дым,
насыщая его ароматами трав и какой-то своей силой, доставшейся ей от
вереска.    

И вот — она оказалась в антикварном магазине. Конечно, ей
жалко было расставаться со своим создателем, но …    

Лежа на полке, она с любопытством рассматривала все
предметы, которые здесь находились, и, в общем-то, не жалела о такой вот своей
судьбе — переходить из рук в руки. В этом даже была определенная прелесть — она
имела  возможность  ждать нового, надеяться на встречу с кем-то совершенно
удивительным. Ей всегда хотелось тепла, человеческого тепла, дыхания горячих
губ и густого жара, тяжелыми пластами распирающего ее изнутри.    

Многие люди подходили к ней, рассматривали, цокали языком и
клали  на место. Прикосновение рук было
приятным, конечно, но, скорее, забавляло ее, чем вызывало желание вместе дышать
и гореть.    

Но вот однажды в магазин зашли двое мужчин. Их визит, по
всей видимости, был случайным, потому что они вяло рассматривали всякие побрякушки,
переползая взглядом с одной полки на другую. Один из них, с рыжеватой бородкой,
вел себя более уверенно и импульсивно. Он уже собирался выйти из магазина, как
его приятель, высокий и худой, вдруг сказал:    

— Посмотри-ка, это как раз такая трубка, какую мы с тобой
искали!    

— Да, правда, серьезная вещь… И цена у нее — мать честная!..    

Худой повертел трубку в руках, и его  ладони показались Трубке настолько теплыми, что
она прямо-таки разомлела.  Она даже
как-то постаралась втереться в ладонь, уйти туда, закутаться, высовывая наружу
только кончик красивого, резного чубука.    

— Лежит, как влитая. Давай возьмем, а? Удивительная штука.

Худой немного задумался, поглаживая трубку и добавил:

— Один ведь  раз  живем. 
Будет  памятью  о 
нашей дружбе на всю жизнь. Как думаешь?                                 

Трубка чувствовала, что и у Рыжеватого она вызвала
восхищение. Правда, его ладонь хотела быть мягкой и трепетной, но получилась
плохо  скрываемая мужская сальная дрожь и
неуютные угловатые обжимания.    

Как бы то ни было, она оказалась в доме. Тот новый вечер был
прекрасен. На столе, покрытом черной скатертью, стояли невысокие подсвечники,
горели свечи, рубиновыми блестками играло вино в бокалах, и двое приятелей вели
долгую, неспешную беседу. Трубка была бережно вынута из специального бархатного
мешка, который ей купили в том же магазине. Более того, у нее появились и  специальные 
инструменты,  которые лежали тут
же и своим таинственным металлическим блеском придавали значительность всему
ритуалу. А табак!..     

И вот, наконец, табак. Трубка давно не вбирала в себя такую
волшебную, пахнущую  древним Востоком, горами
и океаном, смесь. Худой (он казался более уравновешенным, спокойным) не
торопясь смешал  табаки, бережливо, щепотками
переложил чуть влажный душистый мякиш в головку трубки и начал  неспешно 
и уверенно приминать, надавливая большим пальцем, а потом и
металлической пяточкой

— Здорово в руке сидит…    

— А запах то какой — по всему дому.

Рыжеватый на секунду задумался, вытряхивая  где-то 
под самым потолком школьные тетради своей памяти. 

— Кажется, последний раз мы с тобой баловались этим делом
классе в 10-м. Верно?    

— Да, летит время. — Худой согласно кивнул, думая уже
совершенно о другом. Трубка настолько была возбуждена от приятного  чувства, что сама даже, изнутри, от самого
дна, стала нагреваться:  

— Ну, вот сейчас… сейчас, — Думала она лихорадочно. Ну что
же ты медлишь,  давай огонь. … Ах, эти
глупые спички! Все время ломаются в неподходящий момент! Ну скорей же,
скорей!!    

Наконец, первые огоньки табака заиграли на ее поверхности.
Трубка глубоко, очень глубоко, как раньше, вздохнула:    

— Ну вот оно… Какое блаженство! Как давно это было! Как
давно! Какое счастье…  Какие сильные
руки у  этого  парня  и мягкое, ровное дыхание…

Необыкновенное чувство насыщенности жизни переполняло все
существо Трубки. Внутренний жар был настолько силен, что она  перестала даже обращать внимание на
происходящее снаружи. Все детали интерьера, разговоры, настроения людей и их
прикосновения стали для нее несущественны. Они как бы потеряли свою значимость
и ценность, превращаясь в неясный общий фон снаружи. Еще бы! Ведь внутри, у
самого дна, вырывался наружу стиснутый плотным табачным слоем огонь, и
малиновый жар из самой головы расходился по всему телу сладким, пьянящим дурманом. 

И ей уже было безразлично, какие руки ее держали. Не таким
уж заметным было нервное, крупное дыхание Рыжеватого, и даже капли слюны  от его неправильного прикуса уже совсем не
вызывали у нее холодную дрожь брезгливости. 

Но …»Ничто не вечно под луной!»  Неспешно догорали последние комочки табака,
превращаясь в легкий, воздушный пепел; из сумеречной дымки стали выступать
контуры  двух друзей, ведущих  спокойный, мечтательный разговор. Трубка
остывала.

Худой, бережно придерживая ее голову, мягко, но уверенно,
сдвинул чубук, и аккуратно снял его, обнажив слегка потемневшую от смолы шейку
трубки. Дышать стало удивительно легко, и она с благодарностью приняла в себя
маленький металлический шомпол со щеточкой, открывая самые труднодоступные
места. Она медленно, долго и умиротворенно остывала, покоясь в руке худого
парня, и в полудреме вспоминала жар, и руки, и горы, и давнее — давнее журчание
воды, неизвестно каким образом дремавшее в глубинах ее памяти…

Проходили дни, недели, месяцы. Поздно вечером каждой пятницы
друзья садились за стол, и опять начинался этот сладостный  ритуал, которого она с таким нетерпением
ждала всю неделю. Иногда, правда, на столе оказывались сигареты, появлялись
новые люди, и разные запахи и страсти бродили по ночному дому. Она смотрела на
тощенькие дамские сигаретки в белой полупрозрачной оберточке с чувством
снисхождения и даже материнской заботы. 
Они пыжились в попытках выглядеть привлекательно, подчеркивая золотой
полосочкой проступающий сквозь матовую оболочку плотный табачный стержень. Но
все это было нарочито и неумно. Мужчины предпочитали Трубку и только ее.

Трубка не многое понимала в разговорах людей, но их душевное
состояние она чувствовала великолепно. То состояние, которое иногда называют
сердечным жаром или внутренней дрожью. Со временем ей стало казаться, что в
отношениях этих двух людей что-то происходит. При всей внешней нарядности, разукрашенных
словах о дружбе и лубочных воспоминаниях молодости в сердце у каждого копилась
невысказанная,  никотинная,
сигаретная  горечь, которая тяжелыми
смоляными пластами запирала все поры души, не давая вырваться наружу
искренности и  мягкому, согревающему
человеческому теплу и свету.

Это постоянно тревожило ее, но временами она забывалась,
окунаясь с головой в восхитительный ритуал пятницы. Так было и на этот раз.
Горели свечи, и вино в бокалах, и все, как сотню лет назад.  Огонек пламени временами высвечивал на стене
комнаты дрожащую тень худенькой женщины и силуэты двух друзей. Трубка уже стала
забываться, предвкушая то блаженное состояние жара и медленного  засыпания, которое было главным в ее жизни. Но
какое-то неприятное чувство не давало ей полностью отдаться огню. То ли Худой
слишком нервничал, набивая табак, и оставил воздушные карманы, то ли Рыжеватый
слишком  тяжело  давил на 
ее голову, совсем не давая дышать… Одним словом, разгоралась она с
большим трудом. Какое-то седьмое чувство подсказывало ей, что лучше бы  вообще не разгораться — есть на столе
беленькие сигаретки. Пусть сегодня будет их праздник. Но назойливый огонь провинциальной
зажигалки сделал свое дело, прожигая всю табачную массу до самого дна, и трубка
«поплыла».   Сквозь горячий туман
до ее сознания доходили отдельные слова, но, казалось, что ничего не может
побеспокоить ее.

— Ты знаешь, я должен сказать тебе одну неприятную вещь.

Темнота комнаты скрадывала 
нервные движения Худого. 

— Какую? Что еще стряслось? Неужели ты передумал? Мы ведь
обо всем договорились!

Рыжеватый как-то сразу насторожился, плотно сжимая  в кулаке трубку, которую до этого долго и
молчаливо мусолил во рту. Запрыгали огонечки дамской сигаретки, взволновано
пощелкивая сухими табачинками.

— Я проиграл все деньги… 
И твои тоже… У меня не осталось даже на еду… Я не знаю, что
делать… Я просто в полном отчаянии…

Руки Худого нервно теребили потемневшие мешки под глазами.
Лоб покрылся неприятной, липкой испариной, которая потом туго скрипела на холодных
ладонях. Замерло все. Мертвая тишина осела на скатерть, парализуя даже малейшее
действие.

Трубка не могла ждать долго. Имея внутри огонь, она могла
жить только вместе с дыханием человека. Душистый дым выносил наружу мельчайшие
смоляные капельки, которые сейчас медленно и коварно осаждались на стенках ее
горла.

— Дыхания, дыхания!

Её горло сжималось, стискивалось желтоватой пленкой смолы, и
тлеющий уголек табака стал понемногу затухать. Сейчас уже она сама пыталась всеми
силами избавиться от огня, коварного огня, который с каждой пушинкой дыма
наносил всё новые и новые капли смолы на её разбухшее горло. Рыжеватый в
глубокой задумчивости вертел Трубку, перекладывая её из одной руки в другую. В
какой-то момент тошнотворная масса смолы, залепившая горло, стала настолько
велика, что Трубка стала терять сознание. Откуда-то сбоку до неё донеслись
слова:

— Потухла… Как ты ее откручивал-то, м-мать…

Крупные, узловатые пальцы сжали голову полузадушенной Трубки
и, сильно надавливая на чубук, попытались сдвинуть его с места. Не тут-то было!
Трубка и сама была бы рада все сбросить с себя снаружи и изнутри, лишь бы,
наконец, освободиться от липкой массы, запершей её дыхание.

Сильнее… еще сильнее… Чубук не поддавался, и это еще
больше раздражало Рыжеватого. Наконец, нажим стал таким невыносимым, что Трубка
напряглась изо всех своих сил, выдавливая микроскопические капельки вереского
масла, глубоко сидящего в ее клеточках ещё с самого рождения. Дерево стонало,
сжималось, изгибая каждую, высохшую до струны, клеточку несчастного вереска.

Острая боль и резкий, хлопающий звук пронзили все тело
Трубки. Последнее, что она видела, перед тем, как потерять сознание, был
отваливающийся чубук с кусочком дерева внутри. Кусочком ее горла.

                                                    ***

Она пришла в себя поздно ночью. Недоеденные салаты кисло
размазались по тарелкам, грязная посуда уныло разбрелась по залитой воском скатерти.
Трубка лежала без движения, холодная, бесформенная, и грустно глядела на пачку
сигарет нагловатого песочного цвета. Самодовольный Окурок небрежно навалился на
край пачки:

— Ну что, довыёживалась? Вот так-то!

Окурок чванливо, как верблюд на этикетке, сбросил слюнявый
комочек пепла, и добавил:

— А всё – издатели!.. Поэты!.. Прозаики!.. Про каких заик
теперь думать будешь? Дышать-то есть чем?

Единственная белая сигареточка, оставшаяся в смятой пачке,
неодобрительно посмотрела на вальяжного Окурка. Видно было, что в свое время
она пыталась выскользнуть из пачки, но застряла своим надломленным фильтром в
узкой зажеванной фольге.

— Не больно ты уж и воображай! Подумаешь — верблюд на
этикетке! А сам-то, сам-то — всего на всего Окурок!

Трубка молчала. Ей было грустно. Боли не было и не было
горечи, но грусть, как седой и плотный дым, окутывала все ее существо.

Рано-рано утром, как только полезли сквозь жалюзи сероватые
блики рассвета, Худой пришел к Трубке и в полной тишине бережно и внимательно
вычистил её, отскоблив ложечкой налипшую смолу и не сгоревшие комья табака. Его
дыхание было тяжелым, густым, с примесью алкоголя и желчного духа желудка. Нарушенная
координация движений выдавала внутреннюю ватную пустоту, которая глубоко засела
в тоскливых, опухших глазах.

Не совсем уверенным движением он открыл ящик телевизионной тумбы,
достал бархатный мешочек и бережно, немного помедлив, уложил туда Трубку и
чубук. В ящике было тепло и сухо, даже теплее, чем снаружи. Наверху стоял
большой телевизор, и тепло его передавалось вниз, нагревая то пространство, где
находилась Трубка. Это было даже приятно. Она чувствовала себя в покое,
безопасности, уюте. Деревянные стенки ящика добавляли ощущение дома, комфорта.

Вот только не было дыхания и жара… Но она даже стала
забывать об этом понемногу. Лишь изредка, 
заслышав голоса  в комнате,
представляла себе вечерние свечи, черную скатерть, рубиновые блики вина и
теплые губы человека.

Прошло немного времени.

Однажды ночью дверца ящика отворилась, и трубка увидела
Худого, который был одет в дорожную форму. В отдалении, в дверях, стояли чемоданы.
Её сердце радостно забилось: «Неужели он возьмет меня с собой?! Как это
было бы здорово! Я совершенно уверена, что его руки могут сделать мне новое
горло, и мы снова будем наслаждаться жаром жизни!»

Худой открыл бархатный мешочек и вытащил Трубку. Его ладони
окутывали всё тело Трубки, баюкая её медленными и плавными движениями.

Он думал.

А она почувствовала иголочки нервозности, и ее сердце
тоскливо сжалось от предчувствия. Хлопнула входная дверь, и резкий голос позвал:

— Ну Вы идете уже или нет?

Худой нервным движением, не оставляя себе времени на
раздумья, положил трубку в мешок, резко затянул тесьму и всё убрал в ящик.

Шаги по комнате, дверной замок, и тишина.

И тишина… и тишина… и тишина… и тишина… и тишина…
и тишина… и тишина…

Каждый день в 8 часов вечера и 8 часов утра жители домов, расположенных рядом с отделом полиции на улице 60 лет Октября, наблюдают одну и ту же картину — разъезд дежурных патрулей патрульно-постовой службы. В день нашего дежурства на службу заступали сразу три экипажа, каждый по три человека. Двум из них достались старенькие «козлики», а нас посадили в новенький «Патриот».

Перед отъездом в блокноте у каждого появились записи о происшествиях последних суток. Среди них угон и кража из дачного домика, откуда, помимо инструмента, неизвестные воришки унесли 5 комплектов постельного белья.

Пока едем на заправку, я спрашиваю, действительно ли район Парашютки такой спокойный? В ответ слышим: «Да уж, лучше не придумаешь! Хотя в каждом районе свои клумбы с цветами…».

Патрулирование, объясняет старший экипажа Александр, это медленное движение по району со скоростью 30-50 км в час. Только так можно заметить подозрительную активность на улице, требующую вмешательства ППС. Темные дворы вечером становятся ещё уже от заполонивших их машин, но «уазик» движется уверенно: водитель знает район настолько хорошо, что ему не нужен никакой навигатор. А ведь в участок этих парней входит длиннющая улица им. 60 лет Октября, ул. Свердловская, Тихие зори, Базайская и даже дачные поселки на горе.

Не прошло и 15 минут, как оживает рация: нужно проехать на домашний конфликт в район ДОСААФ. «Квартира проверена, оружия не зарегистрировано», — докладывает дежурный. Значит, в подъезд можно идти без бронежилетов и другой защиты.

Пятиэтажная общага с лебедями из покрышек во дворе и скрипучими деревянными полами в коридорах встречает нас густым запахом табака. На площадке верхнего этажа, разделенной на две части дверями и шкафами, курят два небритых мужика. Первый, с загипсованной ногой, показывает жестом — нас ждут дальше. Чуть дальше уже собралась кучка парней. Один из них объясняет, что заявлял о ссоре он, потому что боялся за ребенка и жену дебошира.

Причина конфликта банальна — ребенок напутал что-то с пультом и сбил настройки телевизора. Его пьяный отец устроил скандал, а соседи вызвали полицию. Мужик ругает сожительницу за то, что та постоянно пилит из-за маленькой квартиры, а она его в ответ за то, что он пытается ее выгнать. При этом женщина признает, что руки муж не распускает. Писать заявление не о чем, поэтому все заканчивается профилактической беседой и объяснительной от женщины. Напоследок мужик обещает, что экипажу скоро придется ехать обратно, потому что он собирается выставить свою подругу на лестничную площадку, а ребенка оставить себе.

«Заявление вообще пишут не часто, только в крайних случаях. Потому что потом нужно ещё много чего сделать — побои снимать, в суд идти. Они вызвали нас — и на этом все. А потом, если что-то произойдёт, они же скажут, что это мы ничего не сделали», — ворчит Александр.

Второй вызов — снова на бытовой конфликт — поступает почти сразу же. Верхний этаж 9-этажки, дверь открывает опрятная пожилая женщина и говорит, что в комнате находится неадекватный мужчина. На вопрос, кем он ей приходится, отвечает: «Да, собственно, никем». Оказывается, пожалела, пустила к себе инвалида. Жили какое-то время спокойно, а потом он напился и начал буянить.

Мужик сначала кричит и пытается спровоцировать полицейских: «Накидывайся на меня, я ненормальный!». И тут же убеждает: «Я не кусаюсь, я всего лишь хотел спокойно жить, а она…». Пока женщина что-то пытается объяснить, инвалид падает в коридоре и одному из патрульных приходится тащить его в комнату волоком. Сопровождается все это криками: «Снимайте, меня полицейский убил! Он пинал меня, вы же видели!».

Успокаиваем его и уходим. Заявление и на этот раз никто писать не собирается. Около лифта полицейские отряхивают форму и обрабатывают руки антисептиком, после чего выключают регистраторы. Эти маленькие видеокамеры, закрепленные на кармане униформы, помогают решить многие конфликтные ситуации.

Подобных семейных разборок, по словам Александра, намного больше в пятницу и выходные. «Соскучились за рабочую неделю, вот и выясняют отношения», — шутят полицейские.

Вторая задача патрульных — проверка поднадзорных. Это люди, которые освободились из колонии, но продолжают оставаться под наблюдением МВД. После наступления темноты они должны быть дома. В списке на сегодня 13 адресов, которые надо посетить.

Они разбросаны по всему району — кто-то живет в специальном учреждении с другими такими же неблагополучными, а кто-то сторожит чью-то дачу. По поводу посещения каждого из них патрульные составляют акт. Если человека нет, ему придется объяснять свое отсутствие. В случае условно-досрочного освобождения такие «прогулы» могут дорого стоить.

Мы попрощались с ребятами и поехали домой после третьего вызова на семейный конфликт — в Тихих Зорях (которые по ночам совсем не тихие) парень избил мать своего ребенка и ее подругу. Было уже около полуночи, но работа патруля только начиналась.

Работа сотрудников патрульно-постовой службы, наверное, одна из самых сложных в полиции. Именно этим людям приходится задерживать злоумышленников — где силой, а где уговорами, и решать конфликты. Каждый из них за свою смену пропускает через себя столько негатива, сколько сложно представить обычному обывателю. И порой при этом они вместо благодарности слышат претензии в свой адрес за то, что снова не смогли сделать невозможное.

Знакомилась с работой патрульной службы Анна Кравченко,
фото Алины Ковригиной специально для интернет-газеты Newslab

«Вот женщина, пораженная судьбой…» — писал о сестре Льва Толстого Василий Боткин Ивану Тургеневу.

Маша была младше Левы на полтора года. И скончалась она полтора года спустя после его смерти. Но какие же разные это были финалы судьбы. Толстой ушел из жизни, отлученный православной церковью и не примирившийся с ней. Мария скончалась схимонахиней в женском Шамординском монастыре Калужской епархии, основанном старцем Оптиной пустыни отцом Амвросием, духовником сестры гения. Сюда, в Шамордино, Толстой приехал в 1910 году после своего «ухода» из Ясной Поляны. Он и остался бы жить рядом с сестрой в съемной избе в селе Шамордино, если бы страх встретиться с женой не погнал бы его дальше. В результате он умер в доме начальника станции Астапово Ивана Озолина по дороге в Новочеркасск. А в Новочеркасск он ехал к внебрачной дочери Марии Николаевны Елене Сергеевне Денисенко. Так что судьбы брата и сестры, такие разные, тесно переплелись в последние дни жизни Толстого.

Дарья Еремеева ведет повествование неторопливо.

Вот трагическая история кончины матери братьев и сестры Толстых почти сразу после рождения Маши. Вот ее жизнь в Казани, где братья Толстые учились в университете, а Маша — в женском Родионовском институте. Вот ее замужество с дальним родственником Валерианом Толстым совсем еще ничего не понимающей в жизни девочкой. Вот жизнь в имении мужа Покровское Тульской губернии, рождение детей и первые измены Валериана, бонвивана и сладострастника. Любовь (платоническая) к ней Ивана Тургенева, посвятившего Марии рассказ «Фауст». Бегство от мужа с детьми за границу…

В 1876 году, когда в «Русском вестнике» с продолжением печаталась «Анна Каренина», Толстой получил из Гейдельберга письмо от Маши. Не зная еще, чем закончится роман ее брата, она писала: «Мысль о самоубийстве начала меня преследовать, да, положительно преследовать так неотступно, что это сделалось вроде болезни или помешательства… Боже, если бы знали все Анны Каренины, что их ожидает, как бы они бежали от минутных наслаждений, потому что все то, что незаконно, никогда не может быть счастием…»

Их переписка захватывает полвека, и по ней можно судить, насколько нежными были отношения брата и сестры. Сестра принимала живое участие в его делах, сердечных и творческих. Он был крестным отцом ее дочери Варвары, подарив ей в качестве приданого 10-тысячный билет из гонорара за «Войну и мир». После неудачного романа Льва с Валерией Арсеньевой Мария Николаевна пыталась женить брата на княжне Дондуковой-Корсаковой. Она мечтала о его семейном счастье еще и потому, что все братья Толстые, Николай, Дмитрий и Сергей, именно по этой линии были несчастливы. Как и она сама.

Вышла книга Дарьи Еремеевой «Сестра гения. Путь жизни Марии Толстой», первая биография сестры Льва Толстого Марии Николаевны

«Я не хочу быть старшей султаншей в вашем гареме», — заявила она мужу, покидая его с тремя детьми. По нравам XIX века это был очень дерзкий поступок, еще более дерзкий, чем измена мужу Анны Карениной.

Мы порой идеализируем образ жизни аристократии того времени. Распущенное поведение Валериана Толстого ни для кого не было секретом. Свояченица Льва Толстого Татьяна Кузминская в 1924 году писала литературоведу Цявловскому, готовившему к изданию ее мемуары: «Муж Марии Николаевны был невозможен. Он изменял ей даже с домашними кормилицами, горничными и пр. На чердаке в Покровском найдены были скелетца, один-два новорожденных».

За границей Мария познакомилась со шведом Гектором де Кленом, моряком, болевшим ревматизмом. Он был красивым, но всегда ходил в теплых башмаках и с палкой. Вскоре их дружба перешла в страстную любовь. Три зимы провели в Алжире. 8 сентября 1863 года в Женеве у Марии родилась дочь Елена. Лев Николаевич начал вести переговоры о ее разводе с мужем, который дал свое согласие. Но сама Мария не дала разводу дальнейшего хода, мало надеясь на счастье с де Кленом, потому что его родственники были против их брака.

В 1873 году умер де Клен. За несколько месяцев до этого они встретились. Какой была встреча, неизвестно, но Мария Николаевна потом говорила, что узнала от де Клена, что он писал ей, но она писем не получала. Она тяжело переживала смерть любимого человека и всерьез начала думать о самоубийстве. Тогда она написала письмо брату, сравнив себя с Анной Карениной.

После личных драм с Валерианом и де Кленом Мария Николаевна встала на монастырский путь. Она стала духовной дочерью старца Амвросия. Он благословил ее на жительство в монастыре. Он сам выбрал ей место для кельи и нарисовал план будущего дома. Однако родные надеялись, что Мария Николаевна все же изменит свое решение. Для женщины с ее воспитанием и образованием стать монахиней означало смелый и даже эксцентрический поступок. Ничуть не менее эксцентрический, чем поведение ее брата Льва, который носил крестьянские одежды и пахал землю.

Удивительно видеть на фотографиях религиозного бунтаря Толстого рядом с его сестрой в монашеском одеянии

Между ними было много общего. Уже будучи монахиней она каждое лето приезжала к брату гостить в Ясной Поляне. Удивительно видеть на общих фотографиях религиозного бунтаря Толстого рядом с его сестрой в монашеском одеянии.

Биография Марии Толстой Дарьи Еремеевой — достойный книжный памятник одной из самых интересных женщин XIX столетия.