Рассказ об исследованиях антарктиды учеными россии

Почти два десятилетия — с 1573 по 1591 г. —находился в России по делам коммерческой и дипломатической службы Джером Горсей — типичный представитель английских деловых кругов XVI столетия. Он оставил три самостоятельных сочинения о России и несколько писем по «русским делам». 

Имя Джерома Горсея окружено у историков фейерверком эпитетов. Его называли «высокомерным софистом» и «простодушным чванливцем», «плохим миссионером цивилизации» и «хвастливым корыстолюбцем». Как заметил Я. С.Лурье, «дипломату Горсею не повезло в историографии». Впрочем, нелестные характеристики Горсея никак не повлияли на популярность его сочинений: записки привлекают к себе как свидетельства очевидца и осведомленного наблюдателя, человека, оказавшегося в самой гуще событий в России 70—80-х годов XVI в., о которых русские источники либо умалчивают, либо рассказывают весьма тенденциозно. 

В XVI в. наступил качественно новый этап во взаимоотношениях России и Запада. Страны Северной и Западной Европы, вступившие на путь развития капитализма, нуждались в новых источниках обогащения и рынках сбыта и все чаще обращались к мало вовлеченным в торговлю с ними государствам Восточной Европы и Азии, в том числе к Прибалтике и России. Были и другие причины для пристального внимания западноевропейских стран к русскому соседу: усиливавшаяся турецкая агрессия в Европе заставляла искать новых союзников, а реформационные движения породили интерес современников к окружающему миру, и прежде всего к соседним народам и странам. На волне этих разнообразных и противоречивых интересов в Россию хлынули иностранные предприниматели, дипломаты, купцы, ученые. Их записки и иные свидетельства становятся очень популярными в разных слоях западноевропейского общества, а «русская» тема с этого времени широко распространяется в европейской литературе. 

Свой вклад в создание традиционных представлений и взглядов англичан на эту страну внес Джером Горсей. За 17 лет, прошедших со времени первого приезда Горсея в Россию (в 1573 г.), до 1591 г., когда он навсегда покинул страну, там произошло немало драматических событий. Российское царство, едва получившее это название после восшествия на престол Ивана Грозного, было потрясено жестокостями опричного времени. Опричнина сменила период реформ так называемой Избранной рады, когда вокруг молодого царя сплотилась группа политических деятелей, сумевших правильно определить насущные потребности страны. Огромное государство, которое включало в себя всю Северо-Восточную и Северо-Западную Русь с такими древними и богатыми центрами, как Новгород, Псков, Владимир, Ростов, Суздаль,Рязань, нуждалось в коренном улучшении организации правления. Реформы суда, войска,отмена системы кормлений — все это отвечало задачам централизации страны. 

Крупной вехой в развитии русской государственности стало принятие нового Судебника 1550 г., закрепившего некоторые итоги социального развития страны.Вслед за Судебником 1497 г. он подтвердил ограничение крестьянского перехода одним только Юрьевым днем (осенним), впервые ввел наказание за взятки. 

Путь централизации в России был не прост и не прям. Все еще сказывались последствия длительного монгольского ига: слабость городов,а потому слабое участие горожан в политической борьбе; отсутствие некоторых ремесел, а потому зависимость от иностранного ввоза; однобокое развитие экономики, а потому ведущая роль феодалов в политической жизни страны. 

Обнадеживающие итоги реформ 1550-х годов скоро сменились иной реальностью. Россия, вовлеченная царем в бесперспективную и безнадежную на том уровне развития экономики Ливонскую войну (1558—1583), вступила в полосу длительного кризиса. Напряжение, которого потребовала война, привело к ускорению закрепостительных процессов, к обнищанию и обезлюдению ряда районов. Население,не выдержавшее тягот обрушившихся на него налогов и повинностей, покидало старые насиженные места ради необжитых окраин или попросту бродяжничало. 

Тяжким испытанием стала и учрежденная в 1565 г. опричнина: вся территория страны была разделена на земскую и опричную. Опричнина, по словам современников, «рассекла» страну на части. Историки немало размышляли о смысле этого, кажущегося странным, учреждения.Одни видели в опричнине средство борьбы с непокорными вассалами. Другие полагали, что опричниной Иван Грозный пытался сокрушить главные оплоты удельного порядка — последнего удельного князя В. А. Старицкого, конкурента самодержца, церковь, претендовавшую на ведущую роль в государстве, и, наконец, города Новгород и Псков — оставшихся носителей сепаратизма. По стране прокатились волны царского террора. 

В неудачах Ливонской войны, выкачивавшей людские и материальные ресурсы,Иван IV пытался обвинить собственных военачальников, государственных деятелей. Изменниками казались ему и дипломаты, ведшие нелегкие переговоры со странами, с которыми воевала Россия. Нарастали кризисные явления во всех сферах жизни. Когда опричное войско не сумело «оборонить» Москву во время молниеносного набега крымского хана Девлет-Гирея в 1571 г., стало ясно, что этот политический «эксперимент» не удался. 

Примерно за год до появления Горсея в России опричнина была отменена. И снова возродилось единое войско, появилась общая казна. А вместе с тем самодержец стал строить новые утопические планы, на этот раз дипломатические. Он вознамерился стать польским королем, воспользовавшись наступившим в Речи Посполитой бескоролевьем после смерти Сигизмунда II Августа. Однако эта надежда рухнула,как и другая — поддержать притязания Габсбургов на польский трон. Почетный дипломатический путь выхода из Ливонской войны был закрыт. Ивану Грозному и России пришлось померяться силами с новым польским королем Стефаном Баторием, и только героическая оборона Пскова спасла страну от позорного финала Ливонской войны. Ям-Запольское перемирие (1582) было заключено почти на условиях статус-кво. 

В бытность Горсея в России, в 1575 г., состоялся еще один «политический маскарад» —посажение на великое княжение крещеного татарского царевича Симеона Бекбулатовича. Некоторые обстоятельства этого события англичанин отразит в своих записках. 

Горсею довелось быть знакомым со многими политическими деятелями последних лет царствования Ивана Грозного. Среди его знакомых были бояре И. Ф. Мстиславский и Н. Р. Юрьев. Хорошо знал Горсей Бориса Годунова еще в то время, когда тот только начинал «плести» свою паутину, в которую попало немало его политических противников. Зять царского любимца Малюты Скуратова, прославившегося жестокостью в опричнину, «дружка» на пятой свадьбе царя (1575), Годунов умел устранять своих конкурентов. Годы правления сына Ивана Грозного Федора Ивановича (1584—1598) и возглавившего его правительство Бориса Годунова были временем судорожных попыток преодолеть экономический кризис, поддержать оскудевшее хозяйство страны, что на деле вело к росту крепостнических порядков. Сосредоточивший в своих руках огромную власть, Борис Годунов постепенно становится первым претендентом на трон при бездетном Федоре. 

Со слов русских в Ярославле и англичан, бывших тогда в Москве, Горсей именно в это время записал известия и слухи об убийстве в Угличе царевича Дмитрия — прологе трагедии Смутного времени. Записки Горсея влились в большую реку известий англичан о России, ведь среди иностранцев, приезжавших в страну во второй половине XVI в., англичан было больше всего. В пору оживленных русско-английских связей они вели переговоры, торговали, а возвратившись на родину,пересказывали свои впечатления, описывали путешествия в далекую Московию. 

Записки, послания, трактаты, мемуары о России английских путешественников открывают читателю удивительный мир русской действительности, который они наблюдали сквозь призму своей жизни в Англии. Во второй половине XVI в. в. Англии правила королева Елизавета Тюдор, однако подлинной «королевой» была неуемная жажда наживы. «В то время возникла настоящая горячка вокруг рискованнейших предприятий и спекуляций, тогда придворные, чиновники, их друзья и родственники состязались в получении монополий и патентов… В этой горячке ничей не брезговали… Нажива! Деньги! Вот к чему стремились все — от королевы до уличного торговца». 

Дочь короля Генриха VIII и Анны Болейн Елизавета вступила на престол как королева новой знати, нового дворянства, буржуазии. Внешнеполитический и связанный с ним церковный курс. ее правительства определялись сначала умеренной, а потом активной антикатолической и антииспанской направленностью. 

Политику двора формировала борьба партий, их возглавляли, сменяя друг друга, политики и фавориты, среди них крупнейшие — Уильям Сесиль, Френсис Уолсингем, Роберт Дадли, Уолтер Ралей. Внутренняя политика Елизаветы — это широкое покровительство новым силам английского общества, которые сделали ее королевой. Среди них не на последнем месте было знатное купечество, те самые «мужики торговые», по выражению Ивана Грозного, которые «владели» страной «мимо» королевы. 

За пять лет до вступления на престол Елизаветы Тюдор в Лондоне основывается «Торговая компания открытия стран, островов,государств и владений, еще неизвестных и не соединенных морскими путями». 

Лондонские купцы во главе с мэром Лондона Джорджем Барном собрали капитал в 6 тыс. фунтов стерлингов и на них снарядили три корабля: «Добрая Надежда», «Благое Упование», «Эдуард Благое Предприятие». Экспедиция должна была отыскать пути из Западной Европы в восточные страны — Китай и Индию — дорогу к сказочным восточным богатствам, свободную от португальских и испанских «владык морей». Ее возглавил опытный «в делах военных» знатный дворянин сэр Хью Уиллоуби — «адмирал с полной властью». Главным кормчим был назначен Ричард Ченслер. 11 мая 1553 г. три корабля отправились в плавание. Трагическая гибель двух из этих кораблей отчасти доказала англичанам несбыточность самого проекта поиска пути в Китай и «Индии» через северные моря, но экспедиция все-таки состоялась. Ричарду Ченслеру на корабле «Эдуард Благое Предприятие» удалось достигнуть устья Двины, откуда как посланник английского короля он был отправлен в Москву и торжественно принят Иваном Грозным. Так была «открыта», пусть известная ранее, но не использовавшаяся для прямых торговых рейсов, морская дорога из Англии в Московское царство. 

Сведения, привезенные Ченслером —мореходом, послом и купцом, оказались настолько убедительными, а данная Иваном IV грамота о праве свободной торговли англичан в Московском государстве столь заманчивой, что «Торговая компания…» поторопилась получить у королевы Марии хартию на исключительное право торговли с Московией. В 1555 г. была создана особая «Московская компания» английских купцов, монополизировавшая московский рынок. 

История Московской компании и ее важная роль в русско-английских отношениях XVI —начала XVII в. хорошо изучены. Известно, что еще в 1555 г. Компания имела капитал в 6 тыс. ф. ст., ее акции размещались между 207 акционерами. Правление компании избиралось из одного-двух губернаторов, четырех консулов и 24 ассистентов. Для ведения торговли в Московии правление назначало особых лиц — агентов; их было 2 или 3, из которых один объявлялся «правителем» или «управляющим». Агентам были подчинены «слуги» Компании: «подмастерья» и более привилегированные «стипендарии», или«стипендиаты». Если последних агенты могли отправить для наложения взысканий в Англию, то над первыми обладали полной властью и правом наложить на них любое наказание. 

Исследователи говорят о тесной связи Компании с высшей знатью и двором королевы: в составе этого акционерного общества в 1555 г. кроме одного «эрла» было еще б лордов, 22 рыцаря (из которых 5 олдермены), 13 эсквайров, 8 олдерменов, 8 джентльменов. Остальные члены — представители верхних и средних слоев английского купечества. Дискуссии историков на тему, была ли «русская» политика Англии исключительно коммерческой (вопреки стремлению Ивана IV к политическому союзу), подтверждают главное: начиная с 50-х годов XVI в. каждая из двух стран занимала чрезвычайно важное место во внешнеполитическом курсе партнера. 

Почти весь комплекс записок англичан о Московии — это труды деятелей, так или иначе связанных с Московской компанией. Наиболее значительными являются записки первых купцов-мореплавателей Хью Уиллоуби, Ричарда Ченслера, дипломатов Томаса Рандольфа, Антони Дженкинсона, Джерома Горсея, Джильса Флетчера. Среди них есть и сухие служебные документы —донесения, письма, но большинство оставленных свидетельств — это трактаты и записки путешественников, которые, побывав в незнакомой стране, спешат поделиться своими впечатлениями,наблюдениями и советами с теми, кому еще предстоят такие предприятия. При этом авторы не упускали случая выразить верноподданнические чувства королеве и Англии, а также англиканской церкви и ее служителям. Английское общество во главе с королевой использовало записки для формирования общественного мнения и поощряло такие сочинения. Вот почему у англичан «…в ходу были книги о путешествиях с философской, педагогической, коммерческой точек зрения». 

О жизни Джерома Горсея — одного из самых интересных авторов английской «россики» —известно немногое. Биографические данные, собранные в XIX в. Э. Бондом, английским издателем его записок, малочисленны. Горсей происходил из старинного Дорсетширского рода. Его отец, Уильям Горсей (отсюда, кстати, имя Еремей Ульянов, данное Горсею в официальных русских посольских документах) был родным братом весьма известного при дворе Елизаветы сэра Эдварда Горсея. Очевидно, именно этому своему родственнику Джером Горсей был обязан знакомством и покровительством Фрэнсиса Уолсингема, могущественного государственного секретаря периода расцвета правления Елизаветы. Почти ничего не известно о деятельности Горсея до отъезда его в Россию в 1573г., вероятно, в качестве «слуги» Московской компании. Нет документальных свидетельств и о первых семи годах его службы в России. Знающий русский язык Горсей привлекает к себе внимание московского правительства. В 1580 г. его, занимающего в то время должность управляющего московской конторой Компании, посылают к королеве Елизавете с секретным и важным поручением. Затянувшаяся Ливонская война потребовала больших расходов. Россия остро нуждалась в военных припасах: порохе, селитре, меди, свинце и т. п. Горсей должен был договориться со своим правительством о доставке их из Англии. Весной 1581 г. Горсей вернулся в Россию с 13 кораблями, нагруженными затребованными царем товарами. С этого времени его положение при царском дворе становится едва ли не исключительным: он выдает себя за важное должностное лицо английской конторы Компании в Москве; его знают видные русские деятели, бояре Иван Федорович Мстиславский, московские соседи английского подворья Никита Романович Юрьев и князь Иван Иванович Голицын. В это время Горсею, видимо, покровительствует сам царь. 

За первой успешной миссией последовала вторая: в сентябре 1585 г. Горсей был вновь направлен русским правительством в Англию с известием о воцарении Федора Ивановича. Ни жалобы незадачливого посла Джерома Бауса, высланного из России после смерти Ивана Грозного, ни инспирированный Баусом донос Финча не смогли подорвать кредит Горсея в Англии. Летом1586 г. он возвратился в Россию, выполнив щекотливые поручения своего нового покровителя Бориса Годунова. Но когда в августе следующего 1587г. он вновь приезжает в Англию посланником русских, то на родине на него обрушивается поток обвинений и жалоб со стороны «слуг» и купцов Московской компании. Его обвиняли в использовании своего положения в России для личного обогащения, в том, что торговые операции он развернул в ущерб Компании и ее служащих, подрывая тем самым национальные интересы Англии. Эти обвинения сделали неизбежным разбирательство в английском Верховном суде. И в этот критический момент (в конце 1587 или самом начале 1588 г.) Горсей непостижимым образом вновь оказывается в России. Можно вслед за некоторыми исследователями считать это тайным бегством, или отъездом, подготовленным Уолсингэмом, но в России Горсей уже не встретил прежнего приема. Теперь московские власти, раздраженные злоупотреблениями английских купцов, обвиняли Горсея в долгах частным лицам и царской казне, запрещенной самостоятельной торговле на русском побережье. В довершение ко всему всплыло и получило огласку дело о «повивальной бабке» для царицы Ирины: выполняя тайное и, возможно, неверно им понятое поручение, Горсей вывез повитуху из Англии, но русские власти задержали ее в Вологде, а через год отправили назад в Англию, усмотрев в самом этом деле «бесчестье» для царицы. В результате Горсей был арестован и выслан (в мае 1589 г.) из Москвы в Англию под присмотром посланника Джильса Флетчер. Долгий совместный путь домой (в Вологде их задержали до августа) прошел не без пользы для обоих англичан. Флетчер узнал от Горсея множество сведений, которые позднее использовал в своем трактате о России, а Горсей убедил Флетчера в своей невиновности настолько, что по возвращении тот защищал Горсея в особой записке,доказывая, что «вины» Горсея выдуманы его русским недругом, дьяком Андреем Щелкаловым. 

Распря Компании с Горсеем между тем продолжалась. Купцы отказывались признать, что добытые Флетчером широкие привилегии в русской торговле — это результат хлопот Горсея, требовавшего себе за это вознаграждения. Но их недовольства были сущим пустяком в сравнении с убийственной характеристикой Горсея, содержавшейся в привезенной Флетчером царской грамоте, адресованной королеве: «…А последнее … просишь о Еремее (Джероме Горсее.— А. С.), как … не ведомо для какие притчи тайно из вашего государства выехал, и вы приказали послу своему … в Аглинскую землю его прислати: и мы того Еремея с послом твоим, с Елизаром (Джильсом Флетчером.— А. С.), к тебе …послали; а Еремей за свое воровство жив быть не достоин, как меж нас, великих государей, и меж тебя … смуты делал … . И вперед бы такие воры с гостми твоими в наше государство не ездили, чтоб в таких ворех смуты меж нас такими воры порухи не было». Это должно было означать конец дипломатической карьеры Горсея в Московии. 

Однако вопреки всему высокие покровители Горсея — Уолсингем и Берли— и на этот раз добились оправдания Горсея и убедили королеву послать его с новой миссией к царю Федору и правителю Борису Годунову весной1590 г. (а не 1589 г., как в записках Горсея).Впоследствии королева Елизавета назовет среди мотивов своих действий и такие: «…Мы решились употребить службу (Горсея.— А. С.)… и по причине знания им нравов и обычаев вашей страны, с которой он хорошо знаком». Руководствуясь какими-то политическими расчетами, Уолсингем посылает Горсея сначала в Европу; тот сопровождает германского посла Палавичино, а затем под чужим именем пробирается через польские земли в Смоленск. Неясно, зачем это понадобилось Горсею, но сам факт лишь усилил подозрения русских. 

Уже первые шаги Горсея в России в 1590г. обнаруживают окончательную утрату им прежнего расположения: его ссылают в Ярославль по подозрению в шпионаже и по навету А. Щелкалова, высказавшего сомнения в подлинности королевских грамот, привезенных Горсеем из Англии. В результате в 1591 г. он был вынужден покинуть Россию, чтобы больше уже никогда сюда не возвращаться. 

Итак, можно составить следующий список посольских служб и путешествий Горсея в Россию и Англию: 
1573 — прибыл в Россию как слуга Московской компании; 
1580 — отбыл в Англию послом Ивана IV; 
1580, весна — вернулся в Россию; 1 
585, сентябрь — отбыл в Англию послом Федора Ивановича; 
1586, июль — вернулся в Россию послом Елизаветы; 
1587, июнь — август — отбыл в Англию послом Федора Ивановича; 
конец 1587 — начало 1588 г. — тайно вернулся в Россию; 
1589, май — выслан в Англию с Флетчером; 
1590, апрель — вернулся в Россию послом Елизаветы; 
1591 — окончательно вернулся в Англию. 

По возвращении в Англию Горсей поселился в Букингемском графстве и, судя по замечанию в записках, на первых порах все еще интересовался событиями в России конца XVI —начала XVII в. 
В 1603 г. он получил рыцарское звание, между 1592 и 1620 гг.заседал в парламенте от разных местечек, в 1610 г.стал шерифом Букингемского графства. 

Точная дата смерти Горсея не установлена, хотя известно, что изданные в 1626 г. извлечения из его труда появились еще при жизни автора. 

* * * 
Самое значительное из произведений Горсея о России — «Путешествия» — открывается посвящением государственному секретарю Фр.Уолсингему. В нем автор, в сущности, сам обозначил главные цели своего труда: сообщить определенные сведения своему покровителю Уолсингему, удовлетворить любознательность своих «добрых друзей». В историографии довольно рано утвердились две точки зрения на направленность источника и тесно связанную с ней проблему достоверности записок в целом. Анализ материалов Московской компании в исследованиях по русско-английским отношениям подготовил почву для мысли об «оправдательной» цели сочинений Горсея. В то же время Н. И. Костомаров высказал мнение о записках как о «воспоминаниях старика о прошлом», в основе которых обычные для мемуариста самолюбивые мотивы создания книги воспоминаний «после странствии по чужим землям». Сторонники «оправдательной» направленности записок полагают, что Горсей хотел, а возможно, и вынужден был рассказывать о своей деятельности так, чтобы снять предъявленные ему обвинения, употребляя для этого все средства, в том числе и фальсификацию.Утверждению такого мнения способствовала статья Чарльза Сиссона с характерным названием «Англичане в Московии шекспировских времен, или Жертвы Джерома Горсея», посвященная конфликту в Москве между Горсеем и соперничавшим в торговых делах с англичанами голландским купцом Яном де Балле. 

Статья Сиссона стала еще одним аргументом в пользу мнений об «оправдательности» труда Горсея. Последовательно проводят эту же мысль современные издатели записок иностранцев Л. Е.Берри и Р. О. Крамми: «Горсей, вероятно, писал «Путешествия» как окончательный ответ своим обвинителям…», поэтому опасно доверять его известиям об отношениях двух стран. Иная оценка записок дана Я. С. Лурье; по его мнению, Горсей по заданию лидера антикатолической партии Уолсингема боролся с проникновением в Россию испанского влияния в лице Яна де Балле. Я. С. Лурье считает произведения Горсея «важнейшим источником русской истории конца XVI в.», а исходный материал «оправдательной» оценки записок — жалобы Московской компании —источником «чрезвычайно пристрастным». Доводы Я. С. Лурье не позволяют рассматривать полностью весь текст записок как попытку автора оправдать свои действия в России. Характер и направленность сочинений Горсея теснейшим образом связаны с другим исключительно важным вопросом — историей создания текста источника. 

Горсей написал не одно, а три сочинения: «Путешествия сэра Джерома Горсея» (далее — «Путешествия»), «Торжественная… коронация Федора Ивановича» (далее — «Коронация») и «Трактат о втором и третьем посольствах мистера Джерома Горсея» (далее — «Трактат»). 

Его работа над сочинениями была «многоступенчатой»: на протяжении примерно двух десятилетий он несколько раз возвращался к редактированию по крайней мере одного из сочинений — «Путешествий», отчего текст приобрел своеобразную хронологическую«разнослойность». Особенно важен вопрос о времени создания «Путешествий» как самого сложного по структуре, содержащего наиболее ценные известия сочинения. Наблюдения, сделанные нами при исследовании текстов Горсея и опубликованные в1974 г., проверенные и уточненные при подготовке настоящего издания, позволяют предложить такую последовательность в написании этих сочинений. Самым ранним ядром «Путешествий»является рассказ о царствовании Ивана Грозного, завершающийся известием о смерти царя. 

В основе его, возможно, лежат какие-то записи Горсея, заметки дневникового характера и тому подобные фрагменты, обработанные не позднее конца 80-х годов XVI в. или в 1590 г. 1589 г. — время появления другого сочинения — «Торжественной и пышной коронации Федора Ивановича». Посвященное событию 1584 г., оно доводит изложение до 1587 г., а его публикация была осуществлена уже в 1589 г. На рубеже 1580-х и 1590-х годов был, видимо, написан фрагмент «Путешествий», повествующий о событиях с начала царствования Федора до возвращения Горсея послом Елизаветы в Московию. Эта часть читается как небольшой рассказ, многие страницы его посвящены Борису Годунову, а большинство событий здесь сконцентрировано вокруг 1586 г. 

Тогда же Горсей пишет «Трактат о втором и третьем посольствах…», дописывая этот текст уже после своего окончательного возвращения в Англию в 1591 г. В начале XVII в. Горсей вносит в текст«Путешествия» значительный слой мемуарного характера о событиях конца 80 — начала 90-х годов, дописывает историю «смуты», уже известную ему по чужим рассказам. В тот же период, а также, видимо, в 20-е годы XVII в., весь текст «Путешествий»подвергается редактированию, в результате которого в разных местах этого сочинения остались приписки, краткие комментарии и вкрапления начала XVII в. 

Таковы, по нашему мнению, главные этапы истории создания трех сочинений Горсея.Подчеркнем, что в данном случае речь идет о примерной хронологии этапов создания записок.Схема с точным приурочиванием не только всех сочинений Горсея, но и их отдельных фрагментов (дополнений, исправлений и т. д.) требует досконального исследования рукописи Горсея,причем оригинала, а не фотокопии. В таком же изучении нуждаются и другие документы, хранящиеся в архивах Великобритании. Попытки построить схему создания сочинений Горсея, не основанную на предварительном анализе, грозят оказаться бездоказательными. Печальный пример такой, на наш взгляд, игры в текстовые сюжеты находим в недавно опубликованной статье В. А. Колобкова и его диссертационном исследовании, появившемся уже после сдачи настоящей рукописи в печать. 

Автор манипулирует текстами без учета их особенностей, пытаясь то «наложить сетку» одного сочинения на другое, в надежде, что «незакрытые сюжеты дадут жестко установленные (выделено мной.— А. С.) поздние вставки», то объясняя «Путешествия» «оригиналом» «Коронации». При этом забывается, что, основанные на бесконечных допущениях схемы, совершенно бессмысленны, ибо исключают возможность добротных рекомендаций для исследователей. 

Только что выдвинутое предположение В. А. Колобков преподносит как аксиому, не утруждая себя доказательствами. Этот некорректный методический прием в сочетании с отсутствием отсылок к ряду работ дореволюционной, зарубежной и советской историографии таит опасность разного рода натяжек в интерпретации известий. 

В работе «Россия после опричнины» Р. Г.Скрынников, соглашаясь с общим выводом о разновременных слоях записок, высказывает сомнения в справедливости некоторых наших наблюдений. Исследователь предлагает считать ранней редакцией записок «Повествование о посольских миссиях Горсея, охватывающее период с 1580 по 1587 г.» (с. 35) и датирует эту редакцию 1587 г. Отличительной чертой этого повествования Р. Г. Скрынников называет благосклонное отношение Горсея к России. В описании времен Ивана IV (70-х годов и опричнины), по мнению Р. Г. Скрынникова, у Горсея звучит враждебный тон, появившийся после его возвращения на родину в 1591 г. и обусловивший позднюю мемуарную редакцию записок (с. 35—36). 

Такой взгляд на историю создания текста «Путешествий» имеет ряд уязвимых моментов. Остановимся на них подробнее для уяснения самой проблемы. Сделать это тем более необходимо, что имеется еще одна оригинальная трактовка этого вопроса в статье американского исследователя Роберта Кроски, впервые, кстати,сравнившего некоторые аргументы, приведенные в нашем переводе записок Горсея 1974 г. и в работе Р.Г. Скрынникова. Итак, предлагаемая Р. Г. Скрынниковым датировка ранней редакции «Путешествий» (1587), во-первых, основана на упоминании Горсеем о его17-летней службе. Но фраза в тексте не завершается указанным упоминанием, в ней есть продолжение: о поручении королевой Горсею «самого опасного» из всех прежних миссий и служб. Речь идет о его последнем посольстве в Россию,написать о котором Горсей мог только после 1590 г. (или, по дате самого Горсея, 1589 г.). Таким образом,рассуждение о 17-летней службе никак не соотносится у автора с 1587 г. и, следовательно, не дает оснований для той датировки («ранняя редакция»), которую предлагает Р. Г. Скрынников.Высказанное здесь же предположение, что Горсей мог иметь в виду начало службы не в Москве(напомним, с 1573 г.), а во Франции и Нидерландах, Скрынников никак не развивает и не доказывает. Во-вторых, в «ранней редакции» о посольствах 1580— 1587 гг., отличающейся, по Р. Г.Скрынникову, «связностью и однородностью», есть,однако, известия, перебивающие мотив посольских путешествий автора (например, упоминание о смерти Магнуса в рассказе о посольстве 1580 г., ссылка на издание Гаклюйта (1589) и Флетчера (1589 или1591) в описании 1586—1587 гг., известие о казни Головина в рассказе о миссии 1586 г. и т. д.). Одновременно рассказ о 1586—1587 гг. содержит досадные неточности в деталях, столь свойственные мемуарам (спутано имя царицы Ирины, князя В. М. Звенигородского). С другой стороны, подавляющая часть текста «Путешествий» не входит в выделяемый рассказ «ранней редакции» о посольствах 1580— 1587гг., в этой части есть уникальные известия о России, поэтому объявить все это написанным в первой четверти XVII в., думается, нельзя. Наконец, в-третьих, «враждебный тон» Горсея, о котором говорит Р. Г. Скрынников применительно к известиям о 70-х годах и опричнине, явно непостоянен: в описании царствования Ивана IV у Горсея имеются и вполне доброжелательные по тону фрагменты. Иное дело —две резко противоположные трактовки деятельности и характера Бориса Годунова, уживающиеся в «Путешествиях». Но это наблюдение уже выходит за рамки разбираемого построения Р. Г. Скрынникова. 

В статье «Композиция «Путешествий»сэра Джерома Горсея» (1978 г.) Р. Кроски, внимательно изучив все пометы на полях и в тексте подлинной рукописи Горсея, проанализировав его биографические данные и предисловия к первым публикациям издателей Гаклюйта и Пёрчеза, предложил свою схему написания записок Горсея: 
1589—1590 гг.— первый набросок, первая компиляция текста «Путешествий» в целом; 
1602—1605 гг.— первая редакция, внесшая две или три вставки; 
1625—1626 гг.— вторая окончательная редакция, выполненная для издания Пёрчеза 1626 г.отчасти Горсеем, отчасти издателем. 
Кроски помещает в статье специальную таблицу, где постранично (по изданиям записок на английском языке 1856 и 1968 гг.) расписывает состав текста и вставки. В статье Кроски есть ряд интересных и важных конкретных наблюдений: он связывает «первые наброски» «Путешествий» с историей публикации другого произведения Горсея —«Коронации». 

Появление последней в сборнике Гаклюйта 1589 г. автор объясняет настойчивой протекцией Уолсингема, способствовавшего выходу самой книги Гаклюйта. Ссылаясь на авторитетное исследование Симмонса, Кроски утверждает, что часть «Коронации» была непосредственно записана Гаклюйтом со слов Горсея. Причем издатель поместил ее в книгу, только уступая настоянию Уолсингема, поскольку опасался плохой репутации Горсея у купцов Московской компании, с которой хотел сохранить свои добрые отношени. Написание «Коронации» автор датирует точно: между серединой сентября 1589 г. (время возвращения Флетчера и Горсея из России) и 17 ноября 1589 г. (дата предисловия Гаклюйта к публикуемой «Коронации»). Поскольку, замечает Кроски, в предисловии Гаклюйта к «Коронации» не упоминается о других записках Горсея, значит, их пока еще не было. Отсюда появление начальных параграфов «Путешествий» датируется периодом со второй половины ноября 1589г. (дата предисловия Гаклюйта) до марта 1590 г., когда Горсей отправился в Россию со своей последней миссией. Издание «Путешествий» в 1626 г., основа которых, согласно Кроски, была написана в 1589—1590гг., потребовало их редакции. 

С помощью палеографического анализа рукописи Горсея, сохранившей все следы вставок, а также правки и пометы Горсея и Пёрчеза, Кроски проследил подготовку рукописи к изданию. Он обнаружил и несколько вставок 1603—1605 гг. Эту первую редакцию,как и написание Горсеем «Трактата», Кроски связывает с именами Т. Бодли и Р. Коттона —английских деятелей, от которых во многом зависело благополучие самого Горсея в эти годы. 

Таковы основные положения статьи Р.Кроски. Автор создал, на наш взгляд, в целом убедительную концепцию истории написания источника, хотя некоторые моменты схемы Кроски, касающиеся, в частности, состава центральной части «Путешествий», нуждаются, как нам кажется, в уточнении. 

Таким образом, разбор разных точек зрения на историю создания записок Горсея подтверждает главное: в составе источника есть разновременные слои, время написания которых влияет на содержание конкретных известий; это необходимо учитывать при выяснении их достоверности. Сбитость хронологической сетки в сочинении Горсея искупается достоинствами его «Путешествий» — живыми зарисовками современника и очевидца, уникальностью его наблюдений. Ведь историк политической жизни России конца XVI в. находится в трудном положении.С 1576 г. не велись больше общерусские летописи, составители которых тщательно фиксировали все важнейшие, с их точки зрения, события внешней и внутренней политики. Случайные сведения местных и частных «летописчиков» уже не дают общей картины внутренней жизни государства.Разрозненные указания актов — жалованных, купчих, духовных грамот, синодиков, вкладных книг в монастыри — могут быть полезны в основном для воссоздания биографий отдельных деятелей. Многочисленные делопроизводственные материалы писцовых и переписных книг рассказывают — да и то весьма скупо и лишь после больших усилий по извлечению и систематизации их сведений — только о социально-экономической истории. На долю историка политической жизни остаются крохи со стола историка-экономиста да наблюдения далеко не беспристрастных иностранцев. 

Остановимся на критике данных источника, активно используемых в работах по русской истории и определяющих источниковую ценность записок. «Путешествия» открываются очерком событий, происходивших в России в начале XVI в., до приезда автора в Москву: от упоминания о великом княжении Василия III до известия о пострижении Марии Темрюковны. Этот рассказ Горсея почти не дает сведений, которые были бы неизвестны по другим источникам. В своем повествовании автор основывается главным образом на устных рассказах. Ссылка Горсея на «хроники» князя Ивана Федоровича Мстиславского едва ли указывает на летописные русские материалы автора, иначе не было бы таких ошибок и путаницы. В известном смысле объяснением этого места можно считать пристрастие Горсея к именам высокопоставленных лиц: И. Ф. Мстиславский у Горсея не просто князь, а «великий первый князь царской крови», «первый князь страны»; при этом особо отмечается его дружеское расположение к нему, Горсею. «Любовь и дружба» Мстиславского к Горсею подчеркивается передачей ему «хранимых в секрете» хроник. Мимоходом автор «Путешествий» ошибается при сообщении возраста И. Ф. Мстиславского: по Горсею, ему 80 лет, хотя известно, что он упомянут как рында (т. е. на первой, юношеской службе) в 1547 г., а умер в 1586 г. 

Точно так же упоминает Горсей имена Уолсингема,Бэрли, Бориса Годунова, Федора Никитича Романова. О приблизительности информации Горсея говорят ошибки в тексте этой группы известий: Иван IV якобы завоевал Смоленск (присоединенный его отцом, которого Горсей называет Василием Андреевичем), а также Дорогобуж и Вязьму, присоединенные Иваном III, и т. д. 

После фразы:«…перейду к временам, известным мне самому», читатель вправе ожидать изложения событий 70-х годов. Вместо этого следуют сообщения о захвате городов Нейгауза, Дерпта (Юрьев, Тарту), взятых в начале Ливонской войны, в 1558 г., затем упоминаются Пернов (Пярну), Гопсаль (Хаапсалу), Венден (Цесис), Лиль (захваченный в 1575— 1576гг.), и кончаются «ливонские» известия осадой Ревеля (Таллинна) и разграблением Нарвы. 

Попытаемся объяснить эту хронологическую путаницу. 

События начала Ливонской войны отделены от 1575— 1576 гг. промежутком более чем в 15 лет; едва ли они могли быть рассказаны Горсею как единовременные. Возникает предположение, что источник в этом месте позднее подвергся редактированию. Дает ли сам текст подтверждение такой догадке? Вспомним,что после фразы: «…перейду к временам, известным мне самому» (т. е. к 79-м годам), в тексте следуют подробности о женитьбе Грозного на Марии Темрюковне (1561). Таким образом, Горсей все еще «находится» в 60-х годах; далее по тексту следуют сообщения о городах, взятие которых датируется даже 1558 г. (Нейгауз, Дерпт). Идущее затем описание событий 1575—1576 гг. и осады Ревеля хорошо увязано. Поход в 70 г. Грозного на Новгород и Псков (следующее, после Осады Ревеля, известие)объясняется именно неудачей под стенами Ревеля. 

Следовательно, вставкой, скорее всего, нужно считать предшествующий рассказ о начале Ливонской войны (1558 г.). Кстати, именно среди известий о событиях 1558 г. находится написанное явно по слухам упоминание об Ивангороде,строителю которого, по Горсею, Иван Грозный приказал выколоть глаза за «редкую архитектуру этого замка» (легенда, перекликающаяся с преданием об участи мастера — строителя храма Василия Блаженного). 

Сведения о Ливонской войне могли оказаться в распоряжении Горсея или во время его путешествий через Ливонию (1580), или во время его последнего посольства в Москву (1590—1591), когда он побывал при дворах датского, польского и литовского правителей. Возможными информаторами Горсея о событиях Ливонской войны могли стать и его московские знакомые, особенно сосед по Английскому подворью в Москве, Иван Иванович Голицын, один из воевод 70-х годов. С рассматриваемым фрагментом текста «Путешествий» связано известие Горсея о погроме Новгорода Иваном Грозным и опричниками. Горсей называет огромное, намного превышающее самое большое, упоминаемое источниками число жертв новгородского погрома 1570 г.— 700 тыс. человек. 

Относительно причин похода Грозного на Новгород и Псков Горсей приводит рассказ, близкий по смыслу Псковской летописи, о клевете на эти города, которой «легко поверил» царь. В рассказе Горсея о новгородском погроме есть еще одна подробность, о которой молчат другие известия иностранцев: свидетельство о переселении в опустевший Новгород людей из округи «на 50 миль» и о бесполезности этой меры для возрождения города. Р. Г. Скрынников берет под сомнение сам факт такого переселения и решительно отвергает мысль о том, что оно (если состоялось) могло повлиять на прогрессирующее запустение новгородского посада в 70-е годы. 

А. А. Зимин отмечал, что это сообщение Горсея находит себе подтверждение в новгородских писцовых книгах. В целом, известие источника о событиях1570 г. в Новгороде и Пскове несет на себе отпечаток бытовавших устных рассказов с заметными псковскими мотивами. Нарушение хронологической последовательности в рассказе о событиях 1570 г.является еще одним подтверждением того, что источником сведений для Горсея служили устные рассказы: сначала он описывает неудачную осаду Ревеля, затем поход на Псков, а потом — погром Новгорода. Между тем осада Ревеля происходила позднее похода на Новгород, который, в свою очередь, предшествовал походу царя на Псков. 

Итак, текст Горсея, посвященный русским событиям до приезда его в Россию, создавался на основе устных источников и имеет следы позднего редактирования, внесшего известную хронологическую путаницу в эту часть записок. Следующая группа известий в записках посвящена событиям второй половины 70-х и начала80-х годов XVI в., когда автор возглавил московскую контору английских купцов и пользовался доверием при русском дворе. Его осведомленность в русских делах тех лет не вызывает сомнений. Эта часть записок имеет, видимо, наиболее раннюю основу записей Горсея. Она повествует о событиях на протяжении двадцати лет, сразу после набега крымского хана Девлет-Гирея на Москву, и завершается рассказом о смерти царя Ивана. Хотя здесь и встречаются неточности, все же описанное на этих страницах всегда «узнаваемо», а текст в целом богаче деталями и ярко выделяется на общем фоне повествования. Рассказ о набеге Девлет-Гирея имел своим источником, вероятнее всего, устные пересказы современников: ведь Горсей не был очевидцем сожжения Москвы в 1571 г. 

Подтверждение устного характера информации Горсея находим также в популярном у иностранцев описании драматичного приема посла Девлет-Гирея, который по приказу хана должен был «…узнать, как ему (Ивану IV) пришлось по душе наказание мечом, огнем и голодом…».Косвенно о том же свидетельствуют: путаница с именем Девлет-Гирея, которого Горсей называет Шигалеем, отождествляя с другим лицом,состоявшим на русской службе; замечание о посольстве Афанасия Нагого в Крым (еще до опричнины); глухое упоминание автора о казнях военачальников после крымского разорения. Особенно важным в рассматриваемой части записок является рассказ о введении опричнины, о посажении Симеона Бекбулатовича, о возвращении затем Грозного на престол. У Горсея все эти события находятся в тесной связи и зависимости: царь разделил государство на опричнину и земщину и посадил Симеона на княжение, чтобы самому выйти из затруднительного положения, в которое он подставил себя бесконечными грабежами и поборами. Это была, по Горсею, своеобразная «хитрость» Ивана. 

В историографии существуют разные объяснения того, почему у Горсея эти события,разделенные десятью годами, оказались одновременными. Наиболее убедительной представляется версия С. М. Середонина, считавшего, что Горсей перепутал события 1565 и 1575гг., соединив их вместе. Действительно, сюжет Горсея о том,как все сословия просят «отрекшегося» царя вновь занять престол и как он наконец внимает этим просьбам, непосредственно перекликается с событиями 1565 г., когда царь уехал в Александровскую слободу. Не зная детально обстоятельств поставления Симеона Бекбулатовича в 1575 г., Горсей «вспомнил» и отразил рассказанные ему события 1565 г. в сходной исторической ситуации, перенеся их в своем трактате на десятилетие вперед. Известия «Путешествий» о Симеоне Бекбулатовиче стали главным аргументом в обширной полемике историков о Земских соборах XVIв. 

Между тем конкретный анализ данных Горсея убеждает, что эти сведения нельзя рассматривать как прямые сообщения о Земских соборах 1575, 1576, 1580 и 1584 гг. В значительной степени этот вывод обусловлен особенностью терминологии записок Горсея, которая не может быть аргументом«за» или «против» в отыскании характерных признаков Земских соборов. Термины,употребляемые автором для обозначения разных групп господствующего класса и специфических русских учреждений, не упорядочены и не закреплены за отдельными понятиями. В этих известиях особого внимания исследователя требует использование перевода источника. 

К примеру, рассказ Горсея о призвании со всего государства духовенства, созыве в Москве «высокого областного собора», речи Грозного, казни семи монахов использовался историками как аргумент, подтверждающий концепцию о созыве Земского собора 1575 г. накануне посажения Симеона. Однако, во-первых, неверный перевод на русский язык одного из упоминаемых собраний создавал иной смысл, нежели тот, который вложил в свою фразу англичанин, имевший в виду местный«конклав» духовенства. Во-вторых, предложенное В.И. Корецким прочтение этого места как последовательного рассказа об измене — казнях —соборе вызывает серьезное возражение. Горсей не связывал поставление Симеона с созывом церковных собраний, о которых идет речь. Кроме того, автор говорит здесь не об одном «соборе», а о трех различных собраниях: о созыве духовенства со всего государства, о местном церковном соборе и о «царском совете или парламенте». Этот рассказ в известном смысле может служить своего рода иллюстрацией взгляда на соборные совещания XVI в.как на практику различных собраний — полных и неполных, церковных и смешанных, обладавших большими или меньшими полномочиями. Р 

азбираемые известия имели в историографии и другую трактовку: этот отрывок рассматривался как свидетельство о церковном соборе 1580 г., от которого дошло уложение о запрещении духовенству приобретать вотчины. Так трактовали в XIX в. известие Горсея Э. Бонд —первый издатель полного текста записок, Н. И.Костомаров, А. С. Павлов, позднее — С. Б.Веселовский, С. М. Середонин, А. А. Зимин. Горсей использовал, видимо, русский источник — приговор собора. (Усложненность рассказа Горсея «слухами и толками», ходившими по Москве, объясняет, по мнению исследователей, несовместимое сочетание в одном отрывке мотивов приговора Соборного уложения 1580 г. с известием о монахах,затравленных медведями. 

Повествование о 70 — начале 80-х годов,сосредоточенное в записках вокруг деятельности Ивана IV, завершает описание последних дней и часов жизни царя. Настоящий перевод передает версию о насильственной смерти Ивана Грозного,отраженную Горсеем. Для интерпретации этого известия в рассказе Горсея имеют, на наш взгляд, важное значение два момента. 
Во-первых, текст содержит имена людей, находившихся при царе и, таким образом, дает ответ на вопрос «кем?» 
Во-вторых,строки о Богдане Бельском, «…уставшем от дьявольских поступков тирана», служат косвенным указанием на участие Бельского в насильственной смерти царя. 

Глухой отзвук единственного у Горсея известия об обстоятельствах смерти Ивана IV находим в упоминании на последних страницах «Путешествий»о Богдане Бельском: вся семья царя Федора«трепетала от страха перед его (Бельского. — А. С.)злой волей». 

Описания второй половины 80—90-х годов занимают в «Путешествиях» и двух других сочинениях Горсея значительное место и служат важнейшим историческим источником.Рассказ Горсея о событиях с 1584 г. до конца 90-х городов можно назвать своеобразной повестью о Борисе Годунове. Отдельные ее фрагменты получают дополнительное освещение в «Торжественной…коронации царя Федора» и в «Трактате о втором и третьем посольствах» Горсея. После смерти Грозного Горсей на первых порах не «только сохранил свое положение при дворе, но стал одним из иностранных доверенных«князя-правителя» Бориса Годунова и находился в самой гуще событий по крайней мере до 1587 г. 

Деятельность Бориса подобострастно превозносится, а ему самому дается положительная характеристика. Однако текст записок лестно рисует Годунова лишь до известия о расправе с Никитичами; начиная с этого места рассказ Горсея приобретает уже иное освещение, а дальнейшие события правления Бориса (примерно с начала 90-х годов) излагаются в откровенно недоброжелательном тоне. Причину такой перемены нужно искать, видимо, в отказе Годунова взять под свою защиту Горсея во время его тайного отъезда в Россию в 1588 г. и особенно в период неудачного посольства 1590—1591 гг. 

Обратимся к двум часто привлекавшимся историками сюжетам рассказа Горсея о Борисе Годунове. Один из них связан с составом регентского совета при Федоре по завещанию Грозного. Ряд неточностей в трактовке текста Горсея привел Р. Г. Скрынникова к выводу о том, что Годунов не был назван Иваном Грозным в завещании среди регентов Федора. Между тем сочинения Горсея, как более ранние, так и созданные позднее, называют Годунова членом регентского совета по завещанию Ивана IV. Если Горсей в своих известиях и«фальсифицирует факты» (выражение Р. Г.Скрынникова), то делает это слишком уж последовательно; следов явных фальсификаций в рассматриваемых известиях нет. Неправильное прочтение текста отразилось и в другом положении статьи Р. Г.Скрынникова: «Расправа с Шуйским углубила конфликт между правительством и боярами. Положение Годунова оказалось столь непрочным, что он вынужден был (по примеру царя Ивана) вести тайные переговоры с английским двором о предоставлении его семье убежища в Англии». Идея убежища в Англии (известная только по Горсею) если и отражает кризис правления Годунова, то связывать его, кажется, нужно не с расправой над И. П. Шуйским. Ведь насильственная смерть Шуйского (1588), как и его предшествующее пострижение, произошла после отъезда Горсея в июне 1587 г. с поручением об убежище для Годуновых. Правильнее, видимо, связывать эту идею (если таковая действительно имела место) с угрозой развода царя Федора с Ириной Годуновой, чего добивались, по Скрынникову, те же Шуйские. 

Помещенная в записках миниатюрная повесть о Борисе Годунове имела основу,сочиненную в годы покровительства Горсею «князя-правителя»: назначение Горсея послом царя Федора к королеве Елизавете (1585), выполнение поручения Годунова устроить побег вдовы Магнуса, Марии Старицкой, в Россию, прибытие Горсея в Англию и донос Джерома Бауса, посольство в Москву1586 г., известия о заговорах против Годуновых, о расправе с Головиным, Шуйским, о приеме Горсея у царя Федора. Возможно, к этой же группе известий нужно отнести сообщение о заговоре Нагих, опале на Богдана Вельского, а также известие Горсея о попытке покушения на Годунова. Когда же мог быть записан автором весь этот «рассказ о Борисе Годунове»? 

Сравнивая текст «рассказа о Борисе» из «Путешествий» с текстом «Коронации»,обнаруживаем повторы, близость ряда известий, рассказанных человеком, близким к партии Годуновых. «Коронация» была написана в 1589 г.Аналогичный с ней текст «Путешествий» о Борисе Годунове, видимо, появился тогда же, в 1589—1590 гг., или даже ранее как дневниковые заметки. К тому же англичане, заинтересованные в покровительстве Бориса Годунова, настаивали на положительной, а не отрицательной характеристике правителя. Переориентация самого Горсея, в результате которой он стал писать уже не как сторонник, а как противник Бориса Годунова, произошла, видимо, к моменту его возвращения в Англию в 1591 г. В тексте «Путешествий» тенденция к осуждению Бориса Годунова заметна начиная с рассказа о судьбе Никиты Романовича Юрьева и его сыновей. Весь отрывок о них дается с немым пока осуждением Бориса, расправившегося с домом последних претендентов на трон. Далее в изложении событий 90-х годов отрицательная трактовка образа «узурпатора»Бориса становится явной и открытой. 

Отметим в этой же части появившиеся хронологические и фактические неточности, вкрапления свидетельствXVII в.: упоминание о самозванце, о Михаиле Романове как будущем царе и т. д. Это дает основание рассматривать вторую часть повести о Борисе Годунове как мемуарную, написанную уже в началеXVII в. В рассказе о Борисе Годунове одним из самых ярких свидетельств Горсея являются известия (их три) о смерти царевича Дмитрия в Угличе и связанных с этим фактом событиях. Два из них — только упоминания. Первое — о заговоре «с целью отравить и убрать молодого царевича Дмитрия, третьего сына прежнего царя, его мать и всех их родственников… приверженцев и друзей,содержавшихся под строгим присмотром в отдаленном месте у Углича. Дядя нынешнего царя…Микита Романович… был околдован… хотя и жил еще некоторое время». 

Второе упоминание встречается в рассказе о судьбах трех сыновей Ивана Грозного,третьему из которых «десяти лет… перерезали горло». Самым содержательным и полным является третье известие Горсея о смерти царевича Дмитрия в Угличе. Автор сообщает, что, оказавшись в ссылке в Ярославле, он был разбужен однажды ночью Афанасием Нагим, рассказавшим, что царевича Дмитрия зарезали в Угличе, а его мать отравили.Горсей дает Нагому снадобье от яда, после чего«…караульные разбудили город и рассказали, как был убит царевич Дмитрий». Загадочная смерть наследника престола, последнего сына Ивана IV, была предметом расследований многих историков. В рамках настоящего издания нас интересует не событие само по себе, а то, как использовались сведения Горсея. Обратимся к работам историков. В одной из своих статей Р. Г. Скрынников привлекает известие о заговоре против Нагих и попытке покушений на царевича. Он связывает это упоминание Горсея (а также и Флетчера, информатором которого был Горсей) не с фигурой Бориса Годунова (его Р. Г. Скрынников считает непричастным к смерти Дмитрия), а с происками Нагих против бояр Романовых, имевших больше прав на престол, чем худородный Годунов. Эта догадка Р. Г. Скрынникова представляется неверной; она основана на ошибочном переводе упоминания Горсея о заговорах (см. выше), которым пользовался автор статьи. В этом месте переводчица Горсея ошибочно вставила слово«заподозрили», говоря о Никите Романовиче, хотя в английском тексте Горсея вовсе нет этого слова. Неправильный перевод стал причиной неверного истолкования Скрынниковым источника:Горсей в этом упоминании имеет в виду именно Годунова. 

Наиболее часто историки используют полный рассказ Горсея о смерти царевича Дмитрия,начинающийся с ночного визита Афанасия Нагого.Самый тщательный разбор этого фрагмента, а также его интерпретации историками находим в специальной статье английского автора Морин Перри «Известие Джерома Горсея о событиях мая 1591г.». Проведенное в статье сопоставление двух разных английских изданий Горсея (1856 и 1626гг.) с оригиналом рукописи дало поразительный результат: текст Горсея в публикации 1626 г., как и в рукописи, содержит деталь, указывающую на убийцу царевича Дмитрия. По изданию 1856 г. это место дословно переводится так: «Его горло перерезано около 6 часов дьяками, один из его слуг признался на пытке, что его послал Борис». А по изданию 1626 г. читаем: «Его горло перерезано около б часов сыном дьяка, одним из его слуг: он признался на пытке, что его послал Борис. Согласно новому прочтению Морин Перри констатирует: Горсей в своем известии самостоятелен и близок к сообщениям русских источников, называвших среди предполагаемых убийц Данилу Битяговского, сына единственного находившегося в Угличе дьяка Михаила Битяговского. 

В статье М. Перри рассматриваются и сравниваются с показаниями других источников все свидетельства Горсея о событиях мая 1591 г. в Угличе, а также анализируются исторические работы, в которых эти свидетельства привлекались. Наиболее подробно анализируется концепция Р. Г. Скрынникова о событиях мая — июня1591 г. Та же концепция разобрана и в последней опубликованной книге А. А. Зимина. Оба разбора показывают, что Скрынников не прав, когда отвергает сообщение Горсея как тенденциозную версию Нагих. Отметим, что показания членов семьи Нагих на следствии по делу о смерти царевича действительно совпадают с рассказом Горсея. Однако версия Скрынникова, что Горсей примкнул к антигодуновской партии Нагих, неубедительна. М.Перри и А. А. Зимин отмечают также в этой связи, что Горсей вполне мог узнать официальную версию и от «караульных», которыми «был разбужен Ярославль». Далее, текст Горсея, на который опирается Р. Г. Скрынников, говоря о попытке Нагих поднять мятеж в Ярославле, не дает таких свидетельств. М. Перри приводит сопоставление известия Горсея и его интерпретации Р. Г.Скрынниковым. «Путешествия»:«Город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит царевич Дмитрий» (менее точный вариант перевода 1909 г. на русский язык: «Уличные сторожа подняли город и сообщили жителям об убиении царевича Дмитрия»); Р. Г. Скрынников:«Удары набата подняли на ноги население Ярославля. Горожанам сообщили, что младший сын Грозного был предательски зарезан подосланными убийцами». В более поздней работе Р. Г.Скрынникова читаем уже: «…Нагие объявили народу…» Дополним приведенные интерпретации Р. Г. Скрынникова еще одной, из работы 1980 г.: «Д.Горсей находился в Ярославле и описал происшествие как очевидец. Он не назвал по имени инициаторов обращения к посаду, но из его рассказа можно заключить, что инициатива исходила от Нагих».

Таким образом, концепция Р. Г.Скрынникова о мятеже Нагих, центром которого должен был стать Ярославль, не может считаться доказанной, если иметь в виду его использование свидетельств Горсея. Аналогичные замечания об интерпретации текста источника можно сделать и относительно версии Р. Г. Скрынникова о продолжении действий мятежников Нагих в Москве. 

Оценивая информацию, заложенную в свидетельствах Горсея о событиях 1591 г., связанных со смертью царевича Дмитрия, подчеркнем, что записки подразумевают или даже прямо говорят (в ряде мимоходом сделанных замечаний в завершающей части «Путешествия») о безусловной роли Бориса Годунова в событиях, приведших к смерти Дмитрия. 

Пережитое Горсеем в Ярославле в мае — июне 1591 г.— одно из объяснений перемены авторской трактовки фигуры Бориса Годунова. Видимо, основа рассказа об угличских событиях появилась у Горсея как короткая дневниковая запись в 1591 г., но окончательное составление этих известий, включивших известные неточности,отмечаемые исследователями, произошло уже в начале XVII в. 

Таковы некоторые критические наблюдения над известиями Горсея, чаще других используемыми в исследованиях и предоставляющими богатые возможности для интерпретации рассказов о России иностранного автора. Записки Джерома Горсея давно стали настольной книгой исследователей, изучающих историю России второй половины XVI в. Уникальность ряда сведений о политической борьбе в Русском государстве времени Ивана Грозного, Федора Ивановича и Бориса Годунова, о государственном устройстве страны в конце XVI — начале XVII в., о состоянии русско-английских отношений превращает сочинения Горсея в активно используемый источник. Но как раз в силу уникальности многих сообщений Горсея исследователи до сих пор расходятся в их трактовках. 

В ряде случаев правильному прочтению мешают неточности переводов тех или иных мест в тексте, изданном в начале века. Предлагая новый, аннотированный,полный перевод записок Горсея, настоящее издание учитывает и живой, постоянный интерес широкой читательской аудитории к описываемому времени русской истории, позволяет точнее представить особенности социально-политического развития нашей Родины в средневековье. 

ИЗДАНИЯ И ПЕРЕВОДЫ СОЧИНЕНИЙ ДЖЕРОМА ГОРСЕЯ 
(археографическое введение) 

Манускрипт «Путешествий» Горсея из Британского музея в Англии является единственной сохранившейся автографической рукописью автора записок о России. В начале XVII в. рукопись находилась в библиотеке Генри Уорсли (Henry Worsely) в Линкольновской коллегии, после чего была передана в Британский музей в рукописную коллекцию Роберта Гарли (Robert Harley),—это практически все, что о ней известно. 
Еще один любопытный «автограф» Горсея найден учеными на экземпляре редкого острожского издания Библии 1581 г. На титульном листе — запись Горсея: «Эта Библия на славянском языке из царской библиотеки. Джером Горсей, 1581». Можно лишь предположительно говорить и об «архиве» Горсея. Исходя из упоминаний в его записках, он пользовался при их написании некоторыми документами, в том числе, видимо, и на русском языке. Большая часть их — непосредственная деловая переписка,иногда — копии с писем, касавшихся англо-русских торговых и дипломатических связей 80-х годов XVI в. 
Судьба этого «архива» обозначена Горсеем в его сочинениях: он упоминает о передаче принадлежавших ему документов и записей в«ученое распоряжение» Уильяма Кэмдена, Джильса Флетчера (см. «Путешествия»), а также Роберта Коттона (см. «Трактат»). 

Впрочем, можно с большой долей уверенности сказать, что именно из переданных Горсеем в руки его современников —хронистов и ученых — документов сохранилось то немногое, что и поныне служит историкам. 

Американский историк С. Г. Бэрон составил специальный «Путеводитель по опубликованным и неопубликованным документам по англо-русским отношениям в XVI веке, хранящимся в британских архивах». Эта работа дает возможность наглядно, по таблицам, выбрать и проследить публикации документов и писем, связанных с деятельностью Горсея в России. Большая часть этих документов издана на английском языке Э.Бондом, на русском языке Ю. В. Толстым в сборнике «Первые 40 лет сношений между Россией и Англией (1553—1593)». Кроме того, автор указал публикации важных документов в сборниках Р.Гаклюйта, Н. Эванса, в некоторых общих английских изданиях. Добавим к этому, что публикации отдельных или нескольких документов содержатся в разных исследованиях. С. Г. Бэрон приводит в своих таблицах и несколько неизданных материалов, связанных с Горсеем: «Отчет (записка.— А. С.)Горсея царю Федору 1590 г.», хранящийся в Государственном архиве Великобритании, и«Советы для письма лорду Борису Федоровичу» из Британского музея. Таковы основные сведения по вопросу о рукописных материалах Горсея и их доступности для историков. На родине Горсея еще при жизни автора были опубликованы два его сочинения. В 1589 г., через 5 лет после венчания на царство Федора Ивановича (1584), увидела свет «Торжественная…коронация Федора Ивановича», вышедшая в первом издании книги собирателя записок английских путешественников Ричарда Гаклюйта.«Коронация» включалась также и в последующие издания гаклюйтовских «Сборников путешествий»:2-е издание 1598—1600 гг., 3-е издание 1809—1812 гг. и в наиболее полное переиздание 1903—1905 гг. Вторым прижизненно изданным сочинением Горсея были «Извлечения из обзора сэра Джерома Горсея, посвященного семнадцатилетним путешествиям и деятельности в России и других примыкающих странах»(Extracts out of Sir Jerome Horsey»s Observations in seventeene yeeres Travels and experience in Russia and other countries adjoyning). «Извлечения» появились в 4-м издании«Книги путешествий» преемника Гаклюйта Сэмюэля Пёрчеза в 1626 г. Издание представляло собой краткий,сжатый вариант «Путешествий» Горсея. Это сокращение записок, как показал Р. Кроски, сделал для своего издания С. Пёрчез по авторской рукописи Горсея. Поскольку сама эта рукопись появится, как мы увидим далее, в полном издании XIXв., то «Извлечения» как краткий вариант той же рукописи для историков, естественно, были менее интересны, тем более что они содержатся в редком издании XVII в. и не переводились на русский язык.Однако в недавней работе М. Перри указан случай,когда вариант Пёрчеза оказался предпочтительнее полного издания: издатель 1626 г. точнее передал транскрипцию нескольких слов из рукописи,оказавшихся ключевыми в известии о смерти царевича Дмитрия. С «Извлечениями» связана редкая библиографическая ошибка исследователя XIX в. И. X.Аделунга: он неверно указал на появление этого варианта записок отдельным оттиском в Лондоне в1626 г., в издании сборника Пёрчеза 1613 г. и в первых изданиях Гаклюйта, тогда как «Извлечения» появились; как уже сказано, лишь в сборнике С. Пёрчеза, вышедшем 4-м изданием в 1626 г. Нужно отметить еще одну особенность английского издания 1626 г.: подзаголовок, данный С. Пёрчезом своему сборнику, звучит так: «Четвертое издание, во многом расширенное дополнениями… и три присоединенных полных трактата, один о России, а другие северо-восточных странах, сэра Джерома Горсея» («The fourth Edition, much enlarged with Additions… and three whole Treatises annexed, one of Russia and other Northeasterne Regions, by Sr Jerome Horsey»). Этот подзаголовок «спровоцировал»появление второго названия «Извлечений» —«Трактат о России и северных странах» — ив тех работах, авторы которых писали до появления полного английского издания Горсея в XIX в. и использовали публикацию Пёрчеза, в частности, в трудах Н. М. Карамзина, И. X. Аделунга. Таковы ранние публикации сочинений Горсея в XVI— XVII вв. на языке подлинника. Единственное полное издание на английском языке всех трех сочинений Горсея, а также некоторых его писем и связанных с его деятельностью бумаг «Московской компании» было осуществлено Эдвардом Бондом и Гаклюйтовским обществом в Англии в 1856 г. Книга вышла под названием «Россия в конце XVI столетия» и содержала кроме записок Горсея трактат «О государстве Русском…»английского ученого-историографа и посланника1589 г. в России Джильса Флетчера, чьи сведения во многом восходят к рассказам Горсея. Во введении издания 1856 г. приведен краткий очерк отношений России и Англии, биографические данные двух публикуемых авторов, а также некоторые сведения о рукописных оригиналах сочинений. Согласно правилам Гаклюйдовского общества, ставившего целью издавать записки путешественников строго по оригиналу, издание 1856 г. сохранило соответствующую рукописи орфографию Горсея, его грамматические и стилистические обороты,порядок текста. Полнота и близость к оригиналу сделали английское издание 1856 г. лучшим, хотя и малодоступным для историков: уже в XIX в. оно превратилось в библиографическую редкость. В 1968 г. американские историки Ллойд Е.Берри и Роберт О. Крамми издали книгу записок англичан, посетивших Россию между 1553 и 1600 гг. Сюда вошло наиболее значительное произведение Горсея— «Путешествия сэра Джерома Горсея». Готовя этот аннотированный сборник, издатели взяли за основу сохранившиеся рукописные оригиналы, однако написание слов, пунктуацию, географические названия и имена собственные привели в соответствие с современным употреблением,синтаксис же оставили без изменения. Важная особенность издания 1968 г. — серьезное внимание к содержанию публикуемых записок со стороны ученых-издателей. Тщательное аннотирование,содержательные примечания к текстам, а также общая вступительная статья по истории англо-русских связей и предисловия к каждому из публикуемых источников делают книгу не просто публикацией материалов, а монографическим исследованием, соединенным с текстами источников. Характер издания 1968 г., рассчитанного не только на историков, но и на широкую читательскую аудиторию, заставил включить в него только «Путешествия», а также изменить, как уже сказано, транскрипцию его рукописи. Поэтому для подготовки текста настоящего издания на русском языке предпочтительней оказался все же текст издания Э. Бонда 1856 г. Русский читатель впервые увидел имя Джерома Горсея в трудах Н. М. Карамзина, знавшего фактически всё
.

Данис Нургалиев рассказал об экспедиции на континент.