Рассказ о жизни людей в тайге

Следователи по делу блогера Хованского фальсифицируют доказательства, уверен обвиняемый в оправдании терроризма за песню о «Норд-Осте». В интервью корреспонденту Север.Реалии Хованский рассказал о том, как к нему относится администрация колонии, почему он не согласен с обвинениями следствия и почему уже сдался и живет в унынии.

Видеоблогер Хованский уже почти полгода находится в СИЗО «Кресты», откуда ответил на вопросы корреспондента Север.Реалии.

– Как к вам относятся другие арестанты и заключенные?

– От конфликтов Бог пока миловал. Люди, мягко говоря, шокированы тем, что я в СИЗО из-за песни. Даже бывалые уголовники говорят, что никогда не видели такого беспредела. Администрация относится с сочувствием – все понимают, что мне здесь не место. Подбадривают, подкалывают иногда, но всегда проявляют понимание и человечность. Сижу с особо тяжкими (из-за моей статьи нельзя содержаться с легкими статьями), но люди замечательные. Отношения товарищеские. Условия нормальные, но чувствую себя все хуже.

– В одном из ответов на коллективное письмо вы указывали, что у следствия появились доказательства того, что вы исполняли песню в 2018 году. О чем идет речь, согласны ли вы с обвинениями?

– Это не доказательства, это бред сумасшедших. Там показания свидетелей (подставных) из цикла «Я шел по улице в 2018 году и услышал эту песню из телефона незнакомца. Он мне сказал, что сидит в скайпе с Юрием Хованским». Разумеется, я не согласен с обвинениями – следствие занимается фальсификацией доказательств, потому что понимает, что сроки давности истекли и придется меня отпустить.

От меня потребовали отказаться от адвокатов, взять их защитника и оговорить себя: солгать, что я пел в 2018 году, а не в 2012-м. Говорили, что вопрос моей виновности уже решен «наверху».

– Чем вы занимаетесь в СИЗО?

– Доступ к книгам и тетрадям есть, но я либо занимаюсь ответами на письма, либо лежу на кровати и жду смерти. Семь лет в лагере для террористов с моим здоровьем – смертный приговор, а именно столько мне обещали, если не оговорю себя. Встречи и звонки только с разрешения следователя.

– Много ли писем от поклонников вы получаете?

– Писем приходит много, люди поддерживают меня и просят не сдаваться. Жаль, что я уже сдался и живу в унынии.

В июле 2021 года Хованский назвал свою песню «отвратительой и не имеющей оправдания». «Эта песня – моя ужасная ошибка, больше всего я бы хотел, чтобы этой песни никогда не было», – говорится в письме, которое опубликовал его знакомый.

Открытое письмо Хованского вызвало очень большой общественный резонанс.

«Мне страшно, и я не знаю, что делать. Я и раньше боялся в СИЗО, но никогда ещё мне не приходилось бояться за близких по ту сторону забора, – написал арестованный видеоблогер. – Я не думал, что в России 2021 года следователь может открыто угрожать семье обвиняемого и требовать признаться в том, чего он не совершал. На дворе ведь не 37-й год, думал я. Теперь я уже не знаю, что думать. Я прошу, нет, я умоляю – помогите мне. Не дайте им причинить вред моей семье. Не дайте им подкинуть что-то на компьютер или посадить меня по показаниям лжесвидетелей! Ведь закон должен соблюдаться даже в отношении тех, кто вам не нравится. Я был не самым лучшим человеком на воле, но разве это повод оправдывать методы НКВД, которые ко мне применяются? Подумайте, у меня 4,5 миллиона подписчиков, а у следственного комитета ушло всего четыре лжесвидетеля, чтобы сломать мою жизнь. Сколько им потребуется, чтобы сломать вашу? Каждый третий в крестах сидит исключительно по «показаниям» таких вот «свидетелей». Это может быть ваш муж, ваш брат, ваш сын. Сейчас решается не просто моя судьба, сейчас определяются рамки вседозволенности, которую позволяют себе следственные органы. Ведь любой человек может зайти в веб-архив и убедиться, что я пел ту песню в 2012. Ведь нельзя же, чтобы судьи смотрели на чёрное и выносили постановление о том, что это белое. Нельзя допустить, чтобы людей судили не по закону, а из-за общественного резонанса. Нельзя позволять этим оборотням в погонах угрожать нашим близким. Прошу вас, помогите мне! Без вас они просто меня убьют».

В июне во время обысков у его девушки Марии Нелюбовой пропали личные накопления, около 600 тысяч рублей, оперативники спрашивали у нее, как давно она сидит на запрещенных веществах, что Нелюбова расценила как угрозу подкинуть ей наркотики. В августе Хованского внесли в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга. 3 ноября суд продлил Хованскому срок содержания под стражей еще на 2 месяца. В своем обращении к суду блогер сказал: «Меня просто пытают за то, что моя песня разозлила общественность. Да, у меня дурацкое чувство юмора. Неужели это причина ломать мою жизнь? Меня просто держат в СИЗО, подрывая моё здоровье, мою веру в человечество».

Рассказ о том, как автор в сопровождении проводника-тувинца Чоду ехали через тайгу к стаду оленей. Когда они приехали на место, автор сначала подумал, что это целый лес обгорелых кустов, а когда пригляделся, оказалось, стадо оленей лежит, и не кусты это, а рога…

Много дней мы ехали по тайге на лошадях. То они вязли в болоте, то спотыкались на камнях и падали. Лошади с трудом продирались сквозь чащу, а когда мы переправлялись через горную речку, лошадь повалило течением, и я чуть не утонул.

И каждый раз наш проводник, тувинец Чоду, говорил:

— На оленях мы бы уже в горах были!

И мне хотелось поскорее увидеть оленей: что это за звери такие удивительные — без тропы по болоту бегом бегут и не вязнут и реки переплывают не останавливаясь.

к оглавлению ↑

Приехали

Перевалили через одну гору, через вторую, а на третьей уже не ёлки росли, а огромные кедры с обломанными верхушками. Медведи их обломали, чтоб добраться до кедровых шишек.

Впереди ещё гора. На ней ничего не растёт: всю землю сдуло ветром, остались одни камни.

Я хотел спросить Чоду, скоро ли мы доедем, да не успел. Внизу, под горой, я увидел белые мхи… и во мхах, как лодки на волнах, покачивались оленьи спины и рога. Мы спустились к чуму на берегу ручья. За чумом… Я сначала подумал, что это целый лес обгорелых кустов, а когда пригляделся, оказалось, стадо оленей лежит, и не кусты это, а рога. Каких только рогов тут нет! И высокие длинные, и ветвистые широкие, а у одного оленя столько отростков, что они загибаются вниз, за уши.

На земле рядами лежат брёвна, а к брёвнам привязаны оленята-пыжики. Рожки у пыжиков — как два кустика, поросшие мягким чёрным мохом. Вместе с большими оленями их не пускают. Большой олень убежит от медведя, а пыжик ещё слабый. А глаза у оленей добрые и печальные.

к оглавлению ↑

Белая собака

Собаки залаяли и побежали к нам. Я думал, они кусаться будут, такие большие и свирепые. Мы слезли с лошадей, собаки бросились и стали на нас прыгать и облизывать руки, а одна белая собака от радости визжала и покусывала мне ногу.

Я спросил Чоду, чего они так радуются.

— Скучно им, вот и рады, что мы приехали!

Чоду закричал на белую собаку, она поджала хвост и отошла. Мне её стало жалко, а Чоду говорит:

— Беда с этой белой, её олени издалека видят и не поймут, что за зверь. Пугаются, бегут… потом их ищи!

Мне всё равно эту собаку было жалко: чем она виновата, что белая.

к оглавлению ↑

Голодные медведи

В чуме жена Чоду стала рассказывать, как ночью приходил голодный медведь, утащил оленью шкуру, разорвал её и съел.

Шкура сушилась совсем близко от чума, и жена Чоду очень напугалась, потому что медведь громко рычал и совсем не боялся собак.

— Хорошо, что оленей не тронул. Голодный был медведь, очень голодный! — сказала она.

Чоду стал ругать бурундуков.

Я ничего не понимал: голодный медведь съел шкуру, а виноваты бурундуки.

Оказывается, в этом году мало кедровых шишек поспело, да и те бурундук вниз спустил. Бурундуки набивали кедровые орешки за обе щеки и тащили в свои кладовки. В каждой килограммов по десять орехов, а таких кладовок у бурундука несколько. Медведям скоро на зиму надо ложиться в берлогу, а они жир не накопили, голодные бродят по тайге.

И опять Чоду стал ругать бурундуков, и я узнал, что бурундук сделал себе запасы на три года. И я тоже разозлился на жадных бурундуков за то, что они столько орехов запасли, а о других зверях не подумали.

к оглавлению ↑

Князёк

Всю ночь за чумом трещали сучья в костре, треск то удалялся, то приближался. И вдруг у самого чума как затрещит! Я думал, огонь добрался до чума, и выскочил на улицу, а это совсем не огонь, это оленьи копыта так потрескивают при каждом шаге. Я спокойно уснул. Утром меня разбудили олени. Они стукали рогами в стенку чума, просили соли. Олени очень любят соль. Если олень полудикий, ему дают понемножку соль с ладони, и он приручается.

Днём все олени бегали вокруг костра-дымокура. Ветер свалил дым в одну сторону, к земле, и элени по очереди вбегали в дым, отгоняли от себя мошек и комаров.

Огромное стадо молча бегало вокруг огня, только слышно, как копыта потрескивают да рога стукаются друг о друга.

В стаде был один совсем белый как снег олень. Его называют Князёк. Он гордый, как настоящий князь. И рога у него на голове растут как корона. Я насчитал шестьдесят четыре отростка. Около чума сушился мешочек с мокрой солью, и земля стала немножко солёная. Князёк всё время вылизывал солёную землю, а других оленей прогонял. Только не бил рогами, а поднимал переднее копыто и пугал. И все олени слушались его.

Однажды олени прибежали к чуму, а Князька нет!

Чоду поехал разыскивать его и далеко в горах нашёл рога и клочки белой шерсти.

Князька съел медведь. Он притаился за кедром, убил Князька, схватил передними лапами и унёс в горы.

Чоду сразу узнал это по следам: на земле белой шерсти не было, только медвежьи следы от задних лап. Князёк погиб, потому что уходил один к горным озёрам. Вода в озёрах синяя, и холодный ветер с горных вершин звенит в одиноких кедрах.

к оглавлению ↑

Медвежья шкура

Всю ночь около чума горел большой костер. Чоду с карабином сидел у огня и прислушивался. Я думал, медведь уже не придёт, и уснул. Вдруг залаяли собаки. Они стали кидаться в темноту. Чоду подложил в костёр большое полено и…

«Уагг… уагг!..» — заревел медведь.

Глаза медвежьи от огня горели красными угольками.

Чоду выстрелил из карабина.

«Уагг… уагг… уагг!..»

Медведь тяжело повалился набок и ревел, ревел, сам всё полз, полз к костру… Он поднял голову. Чоду опять выстрелил.

«Уагг…»

Медведь последний раз зарычал, голова упала, огоньки погасли. И Чоду стал отгонять собак от мёртвого медведя. Шкуру с медведя сняли и повесили сушиться. На боках у медведя шерсть была совсем вытерта. Чоду сказал, что в берлоге был камень и, когда медведь зимой во сне ворочался, он стёр с боков шерсть. Олени издалека смотрели на шкуру, нюхали воздух, испуганно косились и не подходили.

Первым к шкуре подошёл коричневый пыжик, понюхал её и боднул чёрными рожками. За ним подошёл оленёнок постарше, а потом все олени подходили и бодали рогами шкуру медведя. Они мстили за своего белоснежного Князька.

к оглавлению ↑

«Зверный олень»

Я каждый день взбирался на горку и смотрел оттуда, как пасутся олени. Они щиплют мох, а сами всё время вскидывают голову и оглядываются, нюхают воздух — а не подкрадывается ли медведь?

Я видел у одного оленя царапину от медвежьего когтя. Медведь кинулся на оленя, да не успел схватить, только оцарапал. Прошёл уже год, а рана всё не заживает — такая глубокая.

Поэтому олени ходят стадом. Один почует опасность, зафыркает, и все олени насторожатся и убегут.

Однажды я смотрел, как кружится орёл. Когда он скрылся за высокой горой, на горе я увидел белую точку. Она ползла высоко-высоко по самому краю обрыва.

Я взял у Чоду бинокль. Оказалось, это олень щиплет мох, а хвост свой белый задрал кверху.

Ноги у него стройные и длинные.

Я побежал к Чоду и сказал, что высоко на горе бродит дикий олень. Хвост у диких оленей больше, чем у домашних. Когда они бегут по тайге, белый хвост мелькает в чаще — показывает дорогу оленятам.

Чоду посмотрел в бинокль и покачал головой:

— Это не дикий. Его мать к диким убегала, а потом родился он от дикого «зверного» оленя, вот его и зовут «зверный олень».

И Чоду рассказал, что «зверный олень» всегда держится один, подальше от остальных оленей, и не даётся под седло. Зимой его поймали и отдали охотникам. Они привели его назад без глаза. Он хотел сбросить вьюки и так помчался по тайге, что выколол себе глаз об сучок. И ещё я узнал, что «зверный олень» вдруг исчезает. Охотники рассказывают, что видели его на озере Найон-холь, за двести километров отсюда. Потом «зверный олень» опять появляется, и сделать с ним ничего не могут. Он наполовину дикий и любит один мчаться по тайге и встречать восход солнца в снежных горах.

к оглавлению ↑

Хариусы

Весной среди карликовых берёзок бежит холодный ручей. В жаркий день снега на вершинах гор растаяли, и ночью я никак не мог уснуть — слушал, как речка шумит водопадами, гремит камнями.

К утру речка затихла, и только за чумом под высокими кедрами звенел струйками водопад. Над водопадом висела радуга, а под радугой в речке сверкали перья жар-птицы.

Я подошёл, и перья исчезли. Я сидел на берегу очень тихо, и перья снова зажглись, задрожали в ледяных струйках. Это хариусы. Они плывут против течения, всё выше и выше в горы. И там, где самая чистая и холодная вода, они вымётывают икринки.

Плавник на спине хариуса красный и широкий, как парус. Он режет водяные струи водопадов и помогает плыть против течения. Медведь стережёт хариусов на перекатах. Орёл-рыболов кружится в небе над речкой — не сверкнёт ли перо жар-птицы? Выдра караулит хаирусов под водой, за поворотом ручья. А хариусы плывут в своём брачном наряде всё выше и выше. На перекатах ползут на брюхе, перепрыгивают через водопады. Всё выше и выше, чтобы выметать икринки в чистую воду среди горных снегов.

к оглавлению ↑

Пыжики

Днём олени бродят вокруг чума, ждут вечера. Вечером они убегут на всю ночь поближе к горам, где растёт много белого мха-ягеля. Ночью там настоящий мороз, и на рассвете можно полизать иней на камнях.

Взрослые олени бродят вокруг чума, а пыжики бегают к ручью.

Один пыжик встал посреди ручья и замер. Ушки кверху, стоит, вслушивается в тишину.

Ветер налетел, скрипнула ветка на кедре. Пыжик бросился бежать и исчез в карликовых берёзках, только рожки-огарки мелькнули.

Подошёл другой пыжик, напился, поднял голову и тоже замер, вода капает с мордочки.

Я хлопнул в ладоши, он прыгнул через ручей — да прямо в воду: ножки у него ещё слабые, не может допрыгнуть до берега.

Вечером около чума пыжики меня совсем не боятся. Подойдут и руки лижут — просят соли. Днём к пыжикам не подойдёшь. Они бегают, бодаются, прыгают через ручей, тревожно следят за пролетающим вороном.

Пыжики играют в диких оленей, они готовятся стать взрослыми.

к оглавлению ↑

Белый пыжик

Наступила осень.

Однажды ночью подул ветер со снегом, и утром солнце хотя и растопило снег, но листики на карликовых берёзках покраснели.

К вечеру пыжиков привязали к брёвнам, а днём они гуляли с уздечкой — монгуем. На мордочку надевается кольцо из дерева, в кольце торчит палочка из оленьего рога, и за палочку привязывают переднюю ногу пыжика — на трёх ногах он далеко не убежит.

Каждый день мы пересчитывали пыжиков, но всё равно не уследили. Ночью белый пыжик отвязался от бревна и убежал со взрослыми оленями в тайгу, за грибами. Олени очень любят грибы.

Медведи знают это и подкарауливают их ночью на тропах.

Утром мы с Чоду зарядили ружья пулями и пошли разыскивать белого пыжика.

В тайге было много звериных троп. Маралы протоптали из чащи широкую тропу к водопою и на солонцы под кедром, где земля солёная.

Мы нашли узкую заячью тропку. Она привела нас из чащи на поляну, где трава была зелёная и росли заячья капуста и молодые осинки. Но нигде не было следов от маленьких копыт белого пыжика. Только маральи следы да лосиные, а поверх них медвежьи, с глубокими дырками от когтей.

По маральей тропе мы пошли в горы. По сторонам от тропы валялись вывороченные камни. Это медведи разрывали бурундучьи норы, чтоб добраться до их запасов, и выбрасывали камни вместе с землёй. На одной лиственнице вся кора была содрана медвежьими когтями.

Чоду сказал, что медведи это дерево знают и всегда меряются, кто выше обдерёт кору зубами или когтями. И если медведь не достанет до самой высокой метки, он поскорей уходит из этой тайги: он знает, что есть медведь ещё больше его, которому он мешает охотиться.

Я спросил Чоду, почему медведи на лиственнице меряются, а не йа кедре — ведь в горах больше кедров. Чоду сказал, что у лиственницы кора мягче.

Я посмотрел на самую верхнюю метку и сказал Чоду, что надо поскорее найти пыжика.

В горах очень тихо. Чоду всё время кричал:

— О-оо-оо! — Так зовут оленей, когда дают им соль. Но пыжика нигде не было.

Мы хотели уже возвращаться, как вдруг услышали: где-то далеко кричал ворон. Над нами пролетел к нему второй — только слышно, как крылья шумят в воздухе.

Мы пошли в ту сторону и увидели огромные стволы мёртвых кедров, они лежали друг на друге, старые и почерневшие. Кедры росли высоко на вершине горы, вцепившись корнями в землю, и во время бури валились вниз с кручи. Это было кладбище кедров.

Три ворона сидели на чёрных ветках. Мы спугнули их и стали перелезать через стволы.

В буреломе мы увидели белого пыжика. На мордочке у него болтался обрывок уздечки.

Мы спустились вниз с гор. Чоду нёс на руках пыжика и рассказывал, что, если б мы опоздали, на крик воронов пришёл бы медведь. Чоду рассказывал, как много надо знать белому пыжику, чтобы стать взрослым оленем. Надо не бояться, когда рябчики с треском выпорхнут из-под копыт. Потом белый пыжик научится узнавать под глубоким снегом родник и будет обходить его. И ещё приучится к выстрелам, потому что, когда с медведем встретишься, надо стрелять с оленя.

Только никогда, сказал Чоду, олень не приучится к совиному крику в темноте, да и не нужно. Олени боятся совиного крика, поэтому, когда олени разбредутся по тайге, стоит закричать, как сова, — ууух! — и всё стадо соберётся вместе.

Снег утром таял всё медленней, и жена Чоду стала готовить для оленей вьючные сумки из камуса. Камус — это кожа с лосиных ног. Она не боится ни дождя, ни снега. Капли воды скатываются по лосиной шерсти вниз, и сумки всегда сухие. Оленей собирались перегонять ближе к посёлку. Скоро наступит настоящая зима, и охотники верхом на оленях пойдут в тайгу за белкой и соболем.

Я простился с женой Чоду. Белая собака долго бежала за нами, никак не хотела расставаться.

По дороге, когда я видел красивую долину или озеро, то представлял себе в этой долине или на берегах озера оленей: как они щиплют мох, вскидывают головы, прислушиваются…

По реке, через которую мы переправлялись, плыли белые льдинки, и я представил, как стадо оленей переплывает через эту реку и только головы и огромные рога, как кусты, плывут среди белых льдин.

Чоду мне подарил уздечку белого пыжика. Она сплетена из конского волоса. И когда я писал про оленей, уздечка лежала передо мной на столе.

(Илл. Чарушина Н.)

24 Дек 2021, 09:14

Видеопроект Тайги.инфо «Богатство Сибири: идеи и люди», съемки которого прошли Иркутске, Красноярске, Барнауле, Томске, Новокузнецке, Новосибирске и Омске, победил на конкурсе АНО «ИРИ». В каждом городе есть свои «гении места» — люди, которые оставили яркий след, привнесли что-то новое в жизнь города. Есть и современники, которые продолжают дело «гения места» и рассказывают о нем журналистам.

Александр Деринг — Андрей Молчанов (Барнаул)

Основатель архитектурного бюро «Классика» в Барнауле Александр Деринг уже шесть лет по субботам приходит на Барнаульский сереброплавильный завод. Двести лет назад здесь производили 90% серебра Российской империи. Живая история, созданная архитектором Андреем Молчановым на стыке XVIII и XIX веков, находится в упадке, забытая и отданная на откуп активистам. Наследие Молчанова будоражит творцов города уже не первый год. Мы приехали, чтобы ответить на вопрос: зачем люди очищают от кленов старые кирпичи? Как поступить более правильно, — снести 17 разрушенных бараков и заработать денег или же научиться рисовать и сохранить себя?

Владимир Красилов — Вячеслав Климашин (Барнаул)

Барнаульский учитель математики Владимир Красилов всю жизнь мечтал заниматься музыкой. Мечте было суждено осуществиться только на четвертом десятке. Зато своим ученикам Красилов предоставил возможность находиться в музыке с самого детства. Его студия «Синтез» стала стартовой площадкой для сотен алтайских мальчишек и девчонок. Сам Владимир Красилов — приверженец «качественной попсы», а один из его учеников Вячеслав Климашин — известный современный сибирский рок-музыкант. Климашин создал в Барнауле крутую рок-школу, через которую ежегодно проходит более сотни учеников, и теперь им нести через время волшебное звучание Алтая.

Сергей Маяренков — Дмитрий Бутин (Иркутск)

Сергей Маяренков, предприниматель, урбанист и один из авторов проекта «130-го квартала», часто произносит слово «инновация» и считает, что важнейшие составляющие бизнеса — новаторство и творчество. Потому-то Сергея и вдохновляет фигура Михаила Дмитриевича Бутина — русского купца, владевшего множеством предприятий в Иркутске. Подобно Петру Первому, полтора века назад он отправился в Америку, чтобы перенять опыт западных мастеров и применить его на производстве в Иркутске (и даже написал книгу о своих деловых странствиях!)

Александр Снарский — Сергей Снарский (Иркутск)

В Иркутске полно антикварных лавок. Самая первая появилась в начале 90-х, ее открыл бывший актер ТЮЗа Сергей Афанасьевич Снарский, которого теперь в городе знают именно, как хранителя древностей. К семейному делу присоединился и сын-историк Сергея Афанасьевича Александр, для которого антиквариат — одна из форм эскапизма. Пообщавшись с семьей антикваров, мы узнали, почему, живя в настоящем, они так много времени уделяют прошлому и как им, коллегам и родственникам, удалось избежать проблемы «отцов и детей».

Ксения Васильева — Альберт Фёдоров (Новокузнецк)

Как одно звездное шоу в столице России может изменить жизнь сибирского города? Именно представление передвижного планетария заставило молодого учителя физкультуры, Альберта Федорова, загореться мечтой — увидеть звезды в Новокузнецке. Спустя годы кропотливой работы появился первый за Уралом планетарий со своим отдельным зданием. Экскурсовод Ксения Васильева, рассказывая туристам и горожанам о Новокузнецке, обязательно упоминает знаменитого земляка. Его отношение к жизни и работе как нельзя лучше отражает истинную мечту о Кузбассе. Регионе не угля и заводов, но месте, где люди продолжают мечтать и смотреть в космос.

Марина Кирюнина — Василий Ершов (Красноярск)

В Красноярском крае, где так много труднодоступных городов и поселений, одна из сильнейших летных школ. Знаменитый пилот Василий Ершов, уйдя на пенсию, написал целый цикл книг об авиации, в которых рассказывает, как перестать бояться летать, воспевает любимый ТУ-154, делится воспоминаниями о внештатных ситуациях на борту и сравнивает летчиков с ездовыми псами. Книги земляка Ершова еще в детском возрасте прочитала журналистка Марина Кирюнина, которая и стала нашим проводником по красноярской авиации.

Егор Матвеенко — Владимир Теплых (Красноярск)

Столбизм — полноценная субкультура Красноярска. Кто-то лишь перенимает ее атрибуты и изредка выбирается прогуляться по скалистой местности, а кто-то посвещает этому жизнь. Действующий столбист, мастер спорта по скалолазанию Егор Матвеенко рассказывает о трагически погибшем на Столбах Владимире Теплых. Еще в 13 лет Егор покорил Петлю Теплых — сложнейший склон, впервые поддавшийся лишь легендарному предшественнику.

Дмитрий Вирже — Антон Сорокин (Омск)

Омский художник Дмитрий Вирже установил на входе в галерею «Левая нога» бюст «Короля писателей» и «Мозга Сибири» — так величал самого себя Антон Сорокин. Автор около двух тысяч рассказов, повестей и пьес, живописных картин и графики, он был еще и одним из первых русских акционистов — причем свои эпатажные выходки он совершал тогда, когда не существовало даже подходящего термина, потому-то омичи считали Сорокина чудаком и сочиняли о нем анекдоты.

Татьяна Романенко — Сергей Сокрута (Омск)

Сергей Сокрута называл себя фотохудожником, а не фотографом — его пленочные полотна и впрямь хочется сравнивать с живописью. Он не только экспериментировал со стилями съемки и способами проявки фотографий, но еще и открыл собственную школу. Хоть Татьяна Романенко не снимает на пленку, она переняла стиль учителя и рассказала нам, каким был и как «видел» мир через свою камеру Сергей Сокрута.

Антон Гашенко — Борис Гордеев (Новосибирск)

Антон Гашенко — один из организаторов проекта «Ново-Сибирск. Конструктивизм!». Параллельно основной работе в архитектурном университете создал три тематических авторских рисованных карты города, является ведущим экскурсий по наследию конструктивизма и организатором фестиваля #КонструктивизмЗдесь. В своих инициативах Антон вдохновляется Борисом Гордеевым, ставшим первым главным архитектором Новосибирска в возрасте 30 лет и подарившем Новосибирску несколько ярких памятников авангарда.

Владимир Терехов — Самсон Кутателадзе (Новосибирск)

Владимир Терехов — доктор физико-математических наук, заведующий лабораторией термогазодинамики Института теплофизики СО РАН и один из продолжателей дела выдающегося предшественника — академика Самсона Кутателадзе. Сейчас Владимир Терехов занимается реализацией уникального проекта — новой лаборатории управления тепломассообменом при фазовых и химических превращениях, под руководством крупнейшего в мире специалиста в области термодинамики и механики жидкости из Швеции.

Сегодня новосибирские физики решают передовые задачи в области энергетики, вдохновляясь примером советского физика, педагога, специалиста в области гидродинамики газожидкостных систем и проблем энергетики — Самсона Семеновича Кутателадзе.

Екатерина Кирсанова — Петр Макушин (Томск)

Каждый находит любовь в своем: в напечатанных буквах или в деревянных узорах, в повозке доверху нагруженной бумагой, или старинных ставнях. Сто лет назад в Томск приехал человек, который придумал как превратить любовь к знаниям в прибыльный бизнес, а теперь и сам переместился на страницы книг, которые продавал. История Томска привлекла и кемеровчанку Екатерину Кирсанову. Ее дом-музей поражает своим кропотливым подходом к сохранению прошлого, помогая одновременно просвещать своих гостей. Мы приехали узнать о том, как Томск связал двух приезжих и как история одного вдохновляет другого.

Олег Циплаков

Грядущий 2022-й по-восточному календарю – Год Голубого (по другим версиям, Чёрного или Синего) Водяного Тигра. Поэтому сегодня уместно вспомнить несколько историй, связанных с этим клыкастым хищником и его ближайшими родственниками из семейства больших кошек. Тем более что и сам тигр, и его «двоюродный брат»  ̶  дальневосточный леопард не только обитают в Приморье, но и являются его главными символами в мире дикой природы.

Тигры кругом

Так сложилось исторически, что Владивосток связан с образом тигра, как нитка с иголкой. Сравнение банальное, но точное.

Во-первых, эта полосатая кошка, самая крупная в мире, закономерно увековечена на гербе Владивостока. Много лет назад тигр был хозяином территорий, на которых сегодня располагается столица Приморского края. 

Во-вторых, на карте города нашенского есть Тигровая улица и Тигровая сопка, а статуи этого грациозного животного украшают несколько улиц. 

В-третьих, с 2000 года каждое последнее воскресенье сентября Владивосток отмечает День тигра. А с 2008 года праздник, посвящённый амурскому тигру, самому яркому представителю Уссурийской тайги, узаконен для всего Приморья.

Плюс группа «Мумий Тролль», образовавшаяся во Владивостоке, один из своих альбомов назвала «Амба», что в переводе с удэгейского значит «тигр». А её солист Илья Лагутенко – патрон организации «Амур» по защите амурских тигров и дальневосточных леопардов. 

  В апреле 2010 года во Владивостоке состоялась презентация детской экологической настольной игры «Тигриной тропой», рассказывающей о жизни амурского тигра. В сентябре того же 2010-го в нашем городе прошёл международный форум по проблемам, связанным с сохранением тигра на Земле. В мероприятии участвовали министры из 13 стран мира, на территориях которых обитают дикие тигры.

Специнспекция, занимающаяся охраной этого краснокнижного зверя, именуется, конечно же, «Тигр». Её штаб-квартира находится во Владивостоке. Иными словами, куда ни кинь, везде у нас тигр.

А для западных регионов России уссурийский тигр всегда был диковинным животным, с которым познакомиться воочию можно только в цирке или зоопарке – для этих учреждений полосатых хищников отлавливают по спецразнарядке из Москвы.

Дважды ловили, дважды отпускали

Отловы тигров для изъятия из природы проходят очень редко, дабы сохранить их популяцию. Для непосвящённых охота на тигра сродни авантюрному киношному приключению, но на самом деле это очень опасное ремесло. И не всегда человек выходил из него победителем. 
Зимой 1964 года по спецзаказу Москвы в Приморье ловили двух тигров в тайге в Красноармейском районе. В бригаду тигроловов был включён режиссёр-оператор студии «Дальтелефильм» Пётр Кириллович Якимов (1934–2015).

– Разрешение из управления охотничьего хозяйства Приморского крайисполкома на отлов двух живых тигров мы получили в ноябре 1963 года, – много лет спустя вспоминал бригадир тигроловов Кондрат Шевкунов. – В связи с этим всем охотникам Средне-Иманского коопзверопромхоза, находившимся в тайге на промысле пушнины, было дано указание при обнаружении семьи тигров немедленно сообщить в контору леспромхоза место обитания хищников…

Кондрат Семёнович был опытным охотником. Он знал тайгу, как своё подворье. Поэтому был уверен в выполнении московского задания. Ещё в 1937 году он участвовал в самом первом отлове уссурийского тигра, пойманного в Советском Союзе по заказу Московского зоопарка. На отлов зверя специально прилетал из столицы знаменитый кинооператор Николай Лыбкин (после Второй мировой войны он был представителем Совкино в США).

Лыбкин прилетел на Дальний Восток с помощниками – аппаратура была слишком тяжёлой. Французский киноаппарат фирмы «Дебри» стоял на треноге, аккумуляторов не было, поэтому оператор во время съёмки крутил ручку. Охотники измучились, пока донесли аппаратуру до тайги.
– Тогда мы поймали одного молодого тигра и… отпустили его. Дело в том, что снять охоту с первого раза у оператора не получилось, поэтому тигра два раза ловили и два раза отпускали, – рассказывал Кондрат Семёнович.  

  Вспоминая этот свой опыт, он подчёркивал, что никогда в жизни не ловил взрослых тигров. И никому этого не советовал. Поймать можно только молодую особь, матёрого же, умного тигра – никогда: взрослый тигр никого и ничего не боится. Он убивает собаку одним ударом лапы или разрывает её пополам. И человек ему не страшен.

Тигрица выбежала навстречу

Тигриное семейство – самку с тремя тигрятами – вычислил охотник Суворов в 30 км от посёлка Сидатун, расположенного на берегу реки Лючехеза, притоке реки Иман. Сейчас это посёлок Вострецово. 

27 декабря 1963 года Кондрат Шевкунов с помощником Семёном Поляковым и собакой по кличке Моряк прибыли в Сидатун. Здесь они завербовали ещё четырех охотников, укомплектовали экспедицию боеприпасами, провиантом и повязочным материалом для фиксации лап и пасти тигров. 

31 декабря экспедиция двинулась к указанному месту, где были обнаружены следы животных.

– В тот же день мы дошли до избушки охотника Суворова. Оставив помощников готовить дрова и ужин, мы с Поляковым на закате пошли посмотреть следы тигров, где их видел Суворов. Тигриную лёжку мы нашли в 2-3 км от избушки, прямо на льду речки Лючехеза. Убедившись, что с тигрицей действительно три тигрёнка, мы возвратились в избушку. Ужин у нас был под Новый, 1964 год, – вспоминал Шевкунов.

На другой день, промотавшись по тайге 30 км, охотники так и не вышли на тигриное семейство. Зато нашли двух сохатых, задавленных и не доеденных тиграми.

Второй день тоже результатов не дал, хотя охотники прошли по следам тигров около 20 км. Тигрица будто чувствовала, что на неё и её потомство идёт охота, и уводила детей вглубь тайги. В эту ночь тигроловы ночевали в лесу.

3 января преследование тигров продолжилось с раннего утра. О том, что тигры где-то близко, охотникам «рассказали» их собаки, Моряк и Узнай. Почувствовав запах амбы, псы стали проявлять беспокойство.

– Мы определили, что тигрица идёт по свежему следу сохатого. Значит, тигрята должны быть где-то рядом. Так оно и получилось. Прогнав сохатого метров двести, она его поймала и задавила, но, почувствовав человека, бросила тушу и… сама выбежала нам навстречу, залезла под сваленную ель и стала оттуда за нами наблюдать. Тем временем тигрята скрылись в густых зарослях, – вспоминал Кондрат Семёнович.   

Спасли собаки

Чтобы отогнать тигрицу, охотники стали палить вверх, после чего спустили собак с поводков. Отважные Моряк и Узнай бросились в погоню за тигрятами. Моряк нагнал одного из детёнышей и стал отчаянно лаять. Ему на помощь подбежал Узнай. Молодой тигр, озверевший от такой наглости, начал ловить собак. Собаки несколько раз попадали в его лапы, но не отступали даже окровавленные.

Тем временем охотники вырубили рогульки и пошли в атаку на тигрёнка. Тот, оставив собак, бросился на людей. Но тигроловы сбили его с ног, придавили к земле рогатинами, и, пока помощники держали зверя, Шевкунов быстро связал ему лапы. После этого надо было завязать кошке пасть. Конечно, это очень опасно – тигрёнок мог укусить за руку. Тогда Поляков прижал голову полосатого палкой, схватил его за уши, а Кондрат Семёнович стал связывать зверю пасть.

– Как только пасть тигру завязали, он становится неопасным и его можно паковать в мешок. Что мы и сделали. С пойманным тигром остался один из помощников, а мы отправились ловить второго тигрёнка, которого нагнали через километр. Он сначала заскочил на кедр, а когда мы подошли, прыгнул на Полякова. Но Поляков не растерялся, стал отбиваться от хищника прикладом! Спасли Полякова собаки, они начали яростно кусать тигрёнка, а тут и мы с помощником подоспели, придавив зверя рогатинами. Дальнейшая его судьба была предрешена, – рассказывал Кондрат Шевкунов.

Таким же образом был пойман и третий тигрёнок, но он ночью развязался, прогрыз мешок и убежал. Тигрица недолго преследовала охотников, пройдя четыре километра, она ушла в тайгу на зов сбежавшего детёныша.

Один – в Москву, другой – в Берлин

Оператор «Дальтелефильма» Пётр Якимов в отлове участия не принимал, он дожидался добрых вестей из тайги во Владивостоке. Когда тигры были пойманы, соответствующая телеграмма тут же улетела в столицу Приморья.

– Чтобы отснять охоту, тиграм развязывали лапы и пасти и выпускали в тайгу. Но убежать они не могли. Когда тигрята пытались уйти, их тут же догоняли собаки и прыгали им на хребет. А тигры этого терпеть не могли, они падали на спину, пытаясь поймать врага лапами. Бывало, что тигру удавалось подцепить собаку. Но с нашими собаками такого не было, они были окровавленные, но живые. Когда тигр, отбиваясь от собак, падал на спину, охотники придавливали его к земле рогатинами и связывали. Так я снял весь процесс охоты, – вспоминал Пётр Якимов.

Много лет спустя Пётр Кириллович с улыбкой рассказывал корреспонденту «В» об охоте на тигров. Хотя зимой 1964 года он сам едва не стал жертвой нападения огромной полосатой кошки. Во время съёмки второго дубля хищник, ошалевший от свободы, неожиданно побежал не в тайгу, а в сторону Якимова, чего никто не ожидал. И если бы не охотник Семён Поляков, тигр непременно схватил бы оператора.

– Я стою, снимаю, а тигр пробежал в двух метрах от меня! Хорошо, что Поляков успел его рогатиной оттолкнуть, потом придавить! – со смехом рассказывал Пётр Кириллович.

Впоследствии на основе этих съёмок Якимов смонтировал новеллу «Тигроловы», ставшую частью документального фильма «Таёжные новеллы». Фильм о красотах приморской тайги, о тигроловах был очень популярен в Советском Союзе, его неоднократно показывали по телевидению, в кинотеатрах Москвы в качестве киножурнала.

Что касается пойманных тигров, то одного отдали в Московский зоопарк, другого купил Берлинский зоопарк, тогда еще в ГДР.

Сергей КОЖИН, рассказ записан в 2010 году