Консультация для родителей «Как рассказать детям
5-7 лет о Великой Отечественной войне»
Описание
работы: данный материал могут использовать в своей работе воспитатели старших,
подготовительных групп, а также родители, для ознакомления детей старшего
дошкольного возраста с историей Великой Отечественной войны.
Цель: обогащение представлений детей о Великой Отечественной войне, о героях,
тружениках тыла, ветеранах войны, через совместную деятельность родителей и
детей в семье.
Задачи:
-познакомить с историей Великой Отечественной войны, полной примеров
величайшего героизма и мужества людей в борьбе за свободу Родины;B — подвести к
восприятию художественных произведений о войне%; — формировать
нравственно-патриотические качества: храбрость, мужество, стремление защищать
свою Родину, через прочтение художественной литературы о войне; — воспитывать
сознательную любовь к Родине, гордость за её прошлое. История нашей страны
никогда не была безмятежной. В ней есть две особые даты: 22 июня-начало Великой
Отечественной войны и 9 мая-День Победы. Семьдесят лет минуло со дня Победы в
Великой Отечественной войне, но до сих пор не меркнет величие подвига нашего
народа. Победа над фашизмом- великий урок всем поколениям. Поэтому мы,
взрослые, должны сделать так, чтобы наши дети уже в дошкольном возрасте знали и
помнили эти радостные и трагичные страницы нашей истории и не повторяли ошибок
прошлого. Недаром О. Бисмарк говорил: « Даже победоносная война-это зло,
которое должно быть предотвращено мудростью народа».
9 мая —
праздник простой и в то же время сложный для понимания детей. С одной стороны
простая и понятная тема борьбы добра со злом, а с другой- очень сложно
объяснить, почему была война, почему люди уничтожали друг друга. Тема войны
очень глубокая и серьёзная, особенно для детей 5-6 лет. У этого возраста есть
своя специфика: ребенку не свойственно трагическое восприятие мира из — за
ограниченного детского опыта и присутствия недостаточной сформированности
временных связей. К тому же в век информационных технологий усовременных грань
между реальностью и игрой. Детям очень сложно понять такие сложные темы во всем
многообразии конкретной информации. Мышление в дошкольном возрасте носит ярко
выраженный конкретный, образный
характер
и во многом еще сохраняет тесную связь с практической деятельностью. Детям
очень трудно понять то, что не проходит через их практическую деятельность.
Поэтому следует, уделить особое внимание, на эмоциональное восприятие детьми
темы войны-борьбы добра со злом. Ведь им недостаточно знать, надо чувствовать.
Воспринятая сердцем, вся информация может запомниться надолго и дать неожиданные
результаты. Для того чтобы у детей появился интерес к данной теме в детских
образовательных учреждениях осуществляется целенаправленная работа, а именно
проводятся тематические занятия, чтение художественной литературы,
продуктивная, игровая, тeатрализованная деятельность, совместные походы в
музей. Но времени, выделенного в детском саду для совместной деятельности с
детьми на данную тему явно недостаточно. Поэтому, данная работа предполагает
активное участие родителей не только мероприятиях, проводимых внутри детского
сада, но и ознакомление детей с темой Великой Отечественной войны в семье.
Предлагаем примерные формы работы по изучению данной темы родителей со своими
детьми дома: — чтение литературы, беседы и просмотр телепередач на военную
тематику; -рассматривание иллюстраций, семейных фотографий (бабушек, дедушек);
словесно-дидактические игры; — заучивание стихотворений, пословиц, поговорок,
песен на военную тему; — участие в выставках совместного семейного творчества;
-посещение военных музеев, ознакомление с памятниками, экскурсии на памятные
исторические места (если имеется такая возможность). Особое внимание родителей
хотелось бы уделить по ознакомлению детей дошкольного возраста с произведениями
о Великой Отечественной войне, воспитываюощими историческую память и уважение,
гордость за свою Родину. Какие же книги о войне для детей можно посоветовать
прочитать ребятам? Разумеется, самыми интересными для них будут те
произведения, герои которых их сверстники. Что пережили их ровесники? Как вели
себя в сложнейших ситуациях? Какой вклад внесли в Победу? Почти все написанное
для детей о войне создано во второй половине ХX столетия. В детской литературе
для дошкольников существует одна тема — память о Великой Отечественной войне.
Редкие авторы обращаются к событиям военных лет непосредственно. Право на это
дано не каждому, его надо заслужить. Не годятся придуманные истории о
похождениях бравых солдат, легких подвигах и быстрых победах, так увлекающие
малышей. Нужна, правда- яркая, убедительная, живая. Нужен смысл, доступный
маленькому читателю и в то же время достойный того события, о котором идет
речь.
Прежде чем, знакомить дошкольников с
произведениями о войне, необходимо подготовить их к восприятию этой сложной
темы: -дать небольшие сведения из истории; -рассказать маленьким слушателямо
том, как мужественно защищали родину солдаты, о ценности и неповторимости
каждой человеческой жизни, о подвиге каждого человека на войне и всего народа в
целом; — говорить с ними о губительном характере войны, сметающей на своем пути
все живое, оставляющей после себя людское горе, выжженую землю. И только тогда,
когда у ребенка будет сформировано хоть малейшее представление о том, что же
такое «война», можно предлагать ему рассказы об этом тяжелейшем времени в
истории страны. Многие авторы детской литературы на собственном опыте познали
все тяготы войны и не раз пережившее ее в процессе создания художественных
произведений, знали то, о чем говорили читателям. Их нельзя не услышать. Предлагаем
вашему вниманию список художественной литературы, которую можно прочитать в
кругу семьи с детьми дошкольного возраста, а затем совместно обсудить
полученные впечатления от прочитанного : — С.П.Алексеев « Рассказы из истории
Великой Отечественной войны». Книга посвящена трем главным сражениям Великой
Отечественной войны. О том, как развивалась грандиозная битва у стен Москвы, о
героизме советских людей, вставших на защиту столицы ; — Е. Благинина « Шинель»
-о детстве лишенном радостей по чьей-то злой воле, подрпненном войной,
заставившей рано повзрослеть; — А. Барто «Звенигород»- о военном детстве в
тылу; — С.М. Георгиевская « Галина мама». Эта небольшая повесть написана для
малышей, для дошкольников, но рассказывается в ней не о пустяках, ао воинской
доблести — Ю.П.Герман «Вот как это было». Повесть написана от имени маленького
героя Мишки. Автор показал войну, блокаду в детском восприятии- в произведении
нет ни одного слова, которое выходило бы за границы Мишкиного понимания. — В.Ю.
Драгунский Арбузный переулок. (в кн. «Денискины рассказы»). Отец
рассказывает Дениске о своем голодном военном детстве. — А.М. Жариков « Смелые
ребята», «Максим в отряде», «Юнбат Иванов». — В.А.Осеева « Андрейка». Рассказ о
семилетнем Андрейке, помогающем матери в тяжелые военные годы и старающемся
заменить ушедшего на фронт старшего брата. — К.Г. Паустовский « Стальное
колечко. Сказка о девочке и волшебном колечке, которое подарил ей боец. -И.
Токмакова « Сосны шумят»- о том, как война долгие годы не отпускает человека. —
Шишов А. «Лесная девочка». Из книжки ребята узнают о судьбе маленькой девочки
Тани, внучки старого партизана, в годы Великой Отечественной войны. — Ю.
Яковлев « Как Сережа на войну ходил». Пронзительная сказка о мальчике Сереже,
который хотел увидеть войну собственными глазами. И повел его по военной дороге
ни кто иной, как родной дедушка. погибший в неравном бою. Нелегкий это был
поход-ведь война не прогулка, а тяжелый труд, опасности, бессонные ночи и
бeсконечная усталость. -Л.Кассиль «Твои защитники»; — С.Михалков
«День Победы». Конечно, это не все произведения, которые можно
прочитать с детьми дошкольного возраста. Но ясно одно- говорить о войне, читать
о ней не только следует, но и необходимо. Важен, прежде всего, тот смысл, те
ценности, которые с детства будет усваивать растущий человек с помощью нас —
взрослых, и над которыми он будет думать если не сейчас, то Впоследствии.
В Okko выходит сериал «Манюня» — экранизация одной из самых популярных книг последнего десятилетия о дружбе двух девочек, живущих в маленьком армянском городке. Наринэ Абгарян написала эту историю на основе собственных воспоминаний и рассказала «Афише Daily», почему писала книгу для взрослых, но очень рада, что ее полюбили дети.
партнерский материал
партнерский материал
— Лет 10 назад, когда появились книги про Манюню и мне нужно было в двух словах объяснить, что они такое, я придумал формулировку: это «Эмиль из Леннеберги» — важнейшая для меня книга Астрид Линдгрен — плюс Георгий Данелия. «Манюня» действительно наследует этим двум источникам? Или вы можете назвать еще что‑то?
— Мне очень приятно, что вы так здорово увидели то, что действительно вдохновило меня для написания «Манюни». Я очень люблю «Эмиля из Леннеберги» — более того, я до того сумасшедший поклонник этой книжки, что знала: если у меня родится мальчик, его будут звать Эмиль, если девочка, то Эмилия. В итоге я мама Эмиля.
И я действительно очень люблю Данелию — он такой глубокий, трагикомичный, совершенно не навязывающий своего мнения, но в то же время до того душекомфортный режиссер и писатель… В одном интервью Симона, героя моей новой книги, назвали врачевателем душ — и я думаю, что Данелия был таким врачевателем душ.
И есть еще одна книжка, которая вдохновила меня на написание «Манюни». Я тогда не знала, что у меня будет книжка, просто завела страничку в «Живом журнале» и вывешивала истории о моем детстве. Почему я стала это делать? Потому что я прочитала «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева, и мне книжка очень понравилась. Я не поняла критиков, которые считают эту книгу очень мрачной, мне кажется, что эта книжка про абсолютную любовь. И я решила, что мне тоже есть что рассказать: поэтому еще я должна сказать огромное спасибо Павлу Санаеву, что его книга послужила для меня толчком.
— А как вы думаете, почему людей сейчас так тянет к ностальгическим и, выражаясь вашими словами, душекомфортным историям вроде «Мимино» или «Манюни»?
— Мне кажется, спрос на такую литературу и такие фильмы будет только расти. Просто потому, что мы живем в достаточно сложное время: очень много проблем, связанных и с ковидом, и много с чем еще. Люди как‑то скукожились, ушли в себя, ковыряются в своих проблемах, каждый зациклен на себе — и безусловно, им нужно какое‑то место, куда они убегали бы от проблем. И мне кажется, если бы они убежали в фильм «Не горюй», им было бы там очень хорошо. Я недавно с огромным удовольствием посмотрела сериал «Большая секунда» — из той же серии, дающий надежду, заставляющий улыбаться.
Мы живем с ощущением одиночества, естественно, нам нужен тот, кто положит тебе руку на плечо и скажет: «Не переживай, это временно, все наладится».
Такая литература, такие фильмы, спектакли сейчас очень-очень нужны не для того, чтобы уводить человека от проблемы, это невозможно, а просто чтобы дать ему возможность передохнуть. Мне вот не хватает нового Данелии.
— С прозой, основанной на автобиографическом материале, есть такая штука: вы знаете, где проходит граница между правдой и выдумкой, где вы немного изгибаете правду ради хорошей истории, а читатели не знают. Вы сталкиваетесь с тем, что ваши читатели путают писательницу Наринэ Абгарян и девочку Наринэ, героиню книги?
— У меня однажды была встреча с учениками четвертого класса. Когда я зашла в комнату, одна девочка заплакала: она думала, что придет десятилетняя Наринэ, а пришла какая‑то взрослая тетечка.
Чаще всего приходится отдуваться моим родителям, потому что ревностные поклонники «Манюни» приезжают в Армению. Недавно приезжала совершенно чудесная семья из Калининграда. Это уже какой‑то новый уровень любви к моей книжке: они приехали тогда, когда моих родителей не было в Берде, пошли к нашим соседям, пообщались с ними, а потом заставили их подписать мою книжку. Они так и подписали: «от соседей семьи Абгарян туристам из России». Конечно, меня это невероятно греет, и конечно, случается очень много таких ситуаций, когда читатели верят в книжку до конца.
Вообще, писатели — счастливые люди: им дозволено врать, и за это им ничего не будет.
Я бы нас назвала фантазерами в законе. Ты можешь что угодно делать, как угодно передвигать истории, персонажей, главное — написать книжку так, как ты ее чувствуешь. Поэтому верить даже в автобиографические произведения нельзя: авторский вымысел есть всегда. Я очень рада, что вы любите «Манюню», но воспринимайте ее все-таки больше как художественную историю.
— К слову, про автобиографическую часть — я, как человек с отвратительной памятью, должен спросить: как вы так хорошо помните детство? Я многое помню только в общих очертаниях, да и то есть ощущение, что я что‑то придумал.
— Во-первых, у меня тоже отвратительная память, просто повезло, что у меня большая семья — было много людей, которые помогали мне вспоминать.
А во-вторых, что такое счастливое детство? Это место, куда ты постоянно возвращаешься, это события, о которых ты с радостью вспоминаешь, которые дольше и лучше всего держатся в памяти, если оно счастливое, озорное, если ты какие‑то такие фортели выкидываешь, которые потом никогда в жизни выкидывать не будешь. Поэтому мне просто повезло с детством: до того оно было насыщено и приключениями, и фантастической едой, и любовью, и какими‑то испытаниями, что все это вспоминать для меня одно удовольствие. Вы не поверите, я, когда писала, иногда смеялась в голос — выглядело, наверное, совершенно по-идиотски, но это было так.
— Писатели, чьи книги становятся основой для экранизаций, делятся на две категории: одни хотят контролировать абсолютно все, что произойдет с их детищем, а другие, наоборот, говорят: «Я написал книгу, а дальше уже ваше дело». Вы где в этом спектре находитесь?
— Я считаю, что ответственность писателя заканчивается книжкой. Я в этом плане очень комфортный для режиссеров и продюсеров автор, потому что никогда не лезу с советами. Если меня о чем‑то попросят, могу помочь, но я считаю, что не должна заниматься тем, чего не умею.
Я люблю хорошее кино, но не знаю, как оно делается. Если я буду очень ревниво относиться к своей книжке, сценарий может оказаться совершенно неудобоваримым. Это даже немного эгоистичная позиция и очень спасающая тебя, потому что ты говоришь: «Вот моя книжка, а дальше пусть болит голова у продюсера, у режиссера, у оператора». (Смеется.) Для меня это оптимальный вариант.
— А когда вы раньше отдавали свой текст в руки других людей — скажем, для инсценировки, — вы волновались сильнее?
— Я к этому пришла буквально сразу после того, как у меня была попытка написать сценарий. Я ее провалила и поняла, что заглядывать дальше, чем мне, наверное, дано, не имеет смысла. Поэтому когда случилась та же инсценировка «Манюни» в РАМТе, я не принимала в этом никакого участия. Просто периодически режиссер спектакля Рузанна Мовсесян ставила меня перед фактом. Например, она мне могла позвонить в два часа ночи и сказать «Нарик, мне нужен в спектакле белый армянский медведь». Что может сделать человек в два часа ночи, когда ему предлагают нечто фантастическое? Либо согласиться, либо отказаться.
— То есть вам нужно было придумать, как ввести туда медведя?
— Она сама ввела, просто поставила меня перед фактом, чтобы, когда я увижу спектакль, я не упала в обморок. Он органично, кстати, вписался, такой «Мишка на севере», который с конфетной обертки к нам вышел и тоже живет в нашем детстве.
— Вы говорили, что Карина Каграманян, которая играет Наринэ в сериале, очень на вас похожа — чем именно?
— Мне кажется, что мы с ней даже энергетикой совпадаем. Она такая же, как я: худенькая, неуклюжая, нерешительная, но готовая в любой момент выкинуть какой‑нибудь номер. Я всегда была очень ответственным и совестливым ребенком, потому что я была старшая в семье и мне всегда говорили: «Ты пример». Но меня эта роль очень тяготила, и любая возможность выйти из нее для меня была счастьем.
Так что если нужно было где‑то что‑то сломать или поджечь какого‑нибудь мальчика карбидом, я всегда с огромным удовольствием была на вторых ролях.
Карина, мне кажется, один в один как я. Может, мы чуть-чуть отличаемся — она современный ребенок, у нее другие взгляды на жизнь, но в целом она очень похожа на меня.
— Вы в одном интервью говорили: «…мне не дает покоя моя трагикомичная армянская натура. Мы — народ, которому, простите, шило в одном месте покоя не дает. Если все хорошо, надо сделать так, чтобы немедленно стало плохо. И наоборот. На той опасной грани мы и умудряемся выживать». В чем, по-вашему, корни этой армянской трагикомичности?
— Может, в том, что история была очень разной, и когда в разных жизненных ситуациях ты пытаешься выжить и сохранить свою идентичность, то единственное условие для этого, кроме ослиного упрямства и желания выжить, — это чувство юмора и самоирония. А если ты не умеешь улыбаться и смеяться над собой, у тебя ничего не получится.
Мне кажется, мы поняли на каком‑то витке истории, что без смеха просто никак — это очень роднит нас с евреями. Сейчас вот я в голове прокручиваю моего горячо любимого Вуди Аллена, который сказал, что к смерти нужно относиться не как к концу, а как к способу эффективно сократить свои расходы. В принципе вот так мы и живем, так относимся к жизни — и мне кажется, это правильно. Есть тяжеловесные народы, которые несут мощный культурный заряд, а есть народы помельче, которые смехом и слезами пробивают себе путь. И то, и то дозволительно и прекрасно.
— Вы часто говорили, что «Манюня» вообще-то не детская книга. Но кажется, что это тот случай, когда книга ни у кого не спрашивает и сама решает, для кого она, — и поэтому «Манюня», как бы вы ее ни задумывали, стала в том числе и детской книгой. Как вы к этому относитесь?
— Когда «Манюня» вышла, я думала, что это книжка о жизни, которая не очень интересна нашим детям, выросшим в другое время и не знающим, что такое дефицит. Я была уверена, что книжка будет интересна старшему поколению, которые жили в советское время. Потом мне стали приходить сообщения от расстроенных мам: «Как вы могли в детской книжке употребить слово „жопа“?» — и тут автор немножко прифигел, потому что для меня было сюрпризом, что ее читают дети.
Безусловно, это большое счастье, когда писателя читают не только взрослые, но и дети, потому что ребенка очень сложно обмануть.
Если нравится, он читает, если не нравится, он эту книгу отложит. Конечно, я не думаю, что могу научить детей хорошему, учитывая шалости Манюни, я призываю их не повторять за нами, но просто представлять, какое было непростое детство у их родителей, и относиться с пониманием к их заморочкам.
— Вы недавно рассказывали, что работаете под джаз. Можете поделиться, под какой именно?
— В разное время я слушала совершенно разный джаз. Сначала классический — Элла Фицджеральд, Луи Армстронг, Гершвин. Потом ко мне пришел урбан-джаз и проекты типа The Karminsky Experience, потом я ушла в поле easy listening, мелодичную музыку на стыке джаза и поп-музыки. В разное время совершенно разный джаз, но вот эти мелизмы должны обязательно присутствовать. В моей подкорке звучит эта музыка.
— Хочу вспомнить еще одну вашу фразу: «Мы жили с надеждой на то, что когда‑нибудь не будет войн. Войны не прекращаются, количество беженцев увеличивается. И мы живем неправильно, это как‑то нужно менять. И, может, наши дети, у которых совершенно другой взгляд на мир, как‑то договорятся между собой и изменят этот мир к лучшему». Что такого в новых поколениях, что дает вам возможность верить в это?
— Во-первых, они выросли в относительно свободное время, у них было очень мало запретов, а был огромный мир, которого не было у нас. Интернет открыл много возможностей, можно читать все что угодно и видеть все то, что от нас прятали. Поэтому молодое поколение, скажем, рожденные после 1995 года, — это удивительные ребята. Я сужу по моему сыну, по его друзьям, мальчикам и девочкам, не имеет значения. Они, как ни странно, более рациональные, они спокойные, у них нет вот этого дикого ощущения стресса.
У них есть удивительное ощущение, что это их страна и они несут за нее ответственность. Этому нас не учили.
Такое впечатление, будто они воспринимают себя частью не просто социума, а людей, которые несут ответственность за будущее. Мне это в них очень импонирует. И мой сын, и его друзья принимали участие в выборах и дальше будут принимать, потому что именно в этом они видят залог изменения жизни к лучшему.
Что касается войны, то наивно полагать, что наши дети могут что‑то изменить. У нас были идеалы: свобода, равенство, братство — мы все это опошлили. Пришло общество абсолютного, дикого потребления, мы оторвались от реальности, и, к сожалению, люди, которые принимали решения, видимо, поняли, что нам не до них, и, конечно, наворотили. Но я надеюсь, что общество достаточно здоровое, его помотает — и оно придет наконец-то к какой‑то золотой середине. Очень хочется надеяться на это, очень хочется счастья своим детям, потому что они это заслужили.
Смотрите сериал «Манюня» (6+) в мультимедийном сервисе Okko (18+).
Ностальгический рассказ о двух советских семьях, в центре которого настоящая светлая дружба школьниц, в сериале ведётся от лица рассказчицы — взрослой Наринэ. Закадровый текст читают актрисы Чулпан Хаматова, Светлана Иванова, Елизавета Боярская, Елена Подкаминская и Марина Александрова, которые с трепетом и любовью относятся к литературному первоисточнику.
В преддверии премьеры в книжные магазины сетей «Читай-город», «Буквоед» и «Лабиринт» по всей России, маркетплейсы Ozon и Wildberries, а также гипермаркеты «Ашан» и «Окей» поступила в продажу специально переизданная книга «Манюня» от издательства АСТ, на обложке которой постер сериала.
Евгений Бражников, которого обвиняют в издевательствах над пленными в донецкой тюрьме «Изоляция», в разгар судебного процесса выехал из Украины во Францию и обратился там за политическим убежищем. Наши источники утверждают, что для бегства у него было несколько причин.
Как и почему такое оказалось возможным, – читайте в материале OBOZREVATEL.
Кто такой Евгений Бражников
До войны Бражников жил в Донецке. По информации источников OBOZREVATEL, несколько лет он служил в милиции – с 2006 по 2009 год, потом ушел в бизнес. Также был заместителем директора по безопасности Донецкого энергозавода.
Весной 2014 года он якобы активно способствовал проведению пророссийских митингов. После начала боевых действий на Донбассе выезжал с семьей на подконтрольную Украине территорию, но затем вернулся в Донецк.
Видео дня
Сотрудники «МГБ» задержали его после обнаружения тайника с оружием, якобы пытались его «привязать» к работе на украинские спецслужбы, однако сам Бражников утверждал, что причина в деньгах.
Евгений Бражников в одном из интервью рассказал, что его самого пытали электрическим током в «Изоляции» и вымогали отдать все сбережения, а также заставили переоформить киевскую квартиру стоимостью 150 тысяч долларов.
29 декабря 2019 года Бражников был освобожден в рамках большого обмена. В автобусе на него накинулись другие освобожденные пленные: люди заявили, что он их… пытал. От самосуда Бражникова спасли наши военные.
После этого разгорелся скандал.
Девятеро свидетелей преступлений в «Изоляции»
В марте 2020 года Бражникова задержали сотрудники Службы безопасности Украины, однако суд оставил его на свободе (некоторое время был круглосуточный домашний арест).
Только в мае 2021 года было завершено следствие и дело передано в суд г. Покровска Донецкой области.
Следствие СБУ установило, что Бражников на протяжении нескольких лет «исполнял распоряжения» руководства тайной тюрьмы «ДНР». В этом деле о пытках фигурируют девятеро потерпевших – это бывшие узники «Изоляции» Станислав Асеев, Станислав Печонкин, Олег Сугерей, Роман Гись, Игорь Кулиш, Кирилл Поликарпов, Александр Репетило, Олег Кулаков, Сергей Усатюк. Они свидетельствовали о том, что Бражников издевался над пленными.
Евгения Бражникова обвиняют в преступлениях по ч. 1 ст. 258-3 (Участие в террористической организации) и ч. 1 ст. 438 (Нарушение законов и обычаев войны) УК Украины. В случае, если вина будет доказана, «надсмотрщику» грозит до 15 лет лишения свободы.
Все потерпевшие зарегистрированы на Донбассе, но живут и проходят реабилитацию в Киеве. Потому они добились переноса рассмотрения дела в Киев: в сентябре 2021 года Верховный суд удовлетворил их прошение и постановил рассматривать дело о пытках в «Изоляции» в Оболонском райсуде.
Сам Бражников переноса категорически не хотел, хотя жил в Киеве. По словам собеседника OBOZREVATEL, в столичном суде «решить вопрос» намного сложнее и дороже, к тому же к процессу по резонансному делу будет приковано внимание общественности.
«Зеленый коридор»
Слухи о том, что Евгений Бражников покинул территорию Украины, появились спустя несколько дней после задержания в Киеве сотрудниками СБУ Дениса Куликовского («Палыча»). Именно то, что бывший начальник тайной тюрьмы «ДНР» начал давать показания, по мнению источника OBOZREVATEL якобы и спровоцировало Бражникова на «побег».
«Дело в том, что «Палыча», скажем так, «курировали» те же люди, которые помогали и Бражникову избежать ответственности. После задержания Куликовского тот понял, что все – медлить нельзя», – утверждает источник.
По мнению нашего собеседника в спецслужбах, Куликовский также мог дать показания на Бражникова – чем восполнить пробелы и «пригвоздить» его. Но и это не все.
«Есть очень неудобные моменты для наших, украинских «спецов». Бражников из обеспеченной, не бедной семьи. Говорят, что родственники заплатили за то, чтобы Евгения включили в списки на обмен. Причем заплатили тут, в Киеве. И никто не думал о последствиях, о том, что правда об участии Бражникова в издевательствах над пленными все же вскроется», – говорит источник.
По его мнению, сотрудники наших спецслужб также были заинтересованы в том, чтобы Евгений Бражников «исчез»: «Говорят, ему это удалось не без их помощи».
О том, что обвиняемый находится во Франции, где попросил политическое убежище, стало известно во время судебного заседания из письменного ходатайства адвоката Бражникова Виталия Гончарова – он просил об участии своего подзащитного в судебном заседании по видеоконференции. Самого адвоката на заседании не было, так как он заболел.
Это оказалось неприятным сюрпризом не только для пострадавших, но и для обвинения: прокуратура впервые услышала, что Бражников находится за пределами Украины.
Прокурор Александр Клещенко в комментарии «Ґратам» уточнил, что меру пресечения обвиняемому суд на стадии открытия документов отказался назначать, так как решил, что рисков нет. Как видим, это было серьезной ошибкой.
Бражников – один из ключевых обвиняемых в деле о пытках в «Изоляции». И его бегство из страны для бывших пленников тайной тюрьмы «ДНР», которые прошли настоящий ад, просто удар под дых.
OBOZREVATEL будет и дальше следить за резонансным делом.
Давно хотел написать этот пост, да всё руки не доходили) Анализируя причины того, почему те или иные люди так любят СССР и продолжают его любить, даже несмотря на то, что факты убеждают в обратном, я пришел к выводу, что причины этого кроются в раннем детстве.
Современные исследователи закрытых обществ часто пишут об импринтинге — таким словом называют впитанную в раннем детстве догматику, расстаться с которой очень сложно даже под влиянием рациональных аргументов. Подобное встречается и в радикально-религиозных обществах, и просто в закрытых диктатурах вроде советской или северокорейской — несмотря на декларируемый «светский» характер, изнутри там всё очень похоже на религию.
Видео дня
У меня дома большая библиотека, немало томов в которой занимают издания времён СССР. Для сегодняшнего поста я проанализировал две книги, школьный учебник и собрание стихотворений известного детского поэта, чтобы показать вам, как уже с самого раннего детства в СССР детям «промывали мозги» коммунистической пропагандой, пишет Максим Мирович в Facebook.
В общем, в сегодняшнем посте — рассказ о том, как промывали мозги советским детям.
01. Начнём, пожалуй, с учебника. Советские учебники русского языка для школьников в позднем СССР (где-то начиная с 1960-х годов) были похожи как две капли воды и имели абсолютно одинаковые разделы, реплицируемые из более ранних изданий в более поздние. Разделы были следующими — нейтральные рассказы про природу «(ой ты наша зимушка-зима!»), рассказы про жизнь октябрят и пионеров, рассказы про советскую армию, рассказы о разделе Второй мировой войны под названием «Великая Отечественная» и рассказы про Октябрьский переворот, именуемый Революцией. Ещё (опционально) мог быть отдельный раздел про жизнь Ильича, его жизнь в шалаше и хитромудрые уходы от царской охранки.
Отдельное обязательное место занимал раздел, рассказывающий про «бедную и несчастную» жизнь крестьян до революции. Там всегда присутствовали образы маленьких мальчиков, которые вместо школы пашут на конях, и рабочих с красным флагом, на которых нападают жандармы и казаки. Абсолютно везде лепили стихи Сергея Михалкова (о нём еще поговорим ниже) с такими строками:
«А если станет невтерпежь,
В сердцах сожмешь кулак
Прибаки требовать пойдешь,
Поднимешь красный флаг —
Жандармы схватят, изобьют,
Узнаешь, где острог
И как колодники поют
Когда их путь далёк.»
О том, что коммунистчиеские власти за подобные демонстрации вас не бросят в острог, а просто расстреляют, как в Новочеркасске в 1962 году или в Гданьске в 1970-м, в учебниках предпочитали как-то не упоминать.
02. Вообще, теме протестов против «угнетения прав рабочих» во времена дореволюционной России форсилась в этих книженциях достаточно активно, помню десятки рассказов вроде «Фонарик» или «Флаг забастовки», которые рассказывали о протестах бедных рабочих. Вот только о том, что на самом деле «бедные рабочие» в дореволюционные времена жили значительно богаче и свободнее советских, могли себе позволить квартиры и неплохую мебель, тоже как-то предпочитали молчать.
03. Примерно в брежневские годы зацементировалась «официальная картинка» Октябрьского переворота, одинаковые визуальные образы тех событий кочевали из книги в книгу — одетый в черную тройку Ленин на броневике, крейсер «Аврора», одетые в гражданское «красногвардейцы», матросы и солдаты, вооруженные винтовками-трехлинейками, пулемётами Максима и маузерами. Отступать от канона считалось чем-то сродни святотатству, как если бы в средние века на иконе вдруг нарисовали «неканоничный» посторонний предмет.
В общем, картинка «Октября» должна была выглядеть примерно вот так:
04. Картинка «царской России» тоже была весьма каноничной — никто не рисовал в книгах шикарные доходные дома начала XX века, красивые парки, вежливых и учтивых горожан. Нет, если речь шла о временах до октября 1917 года — то показать должны были обязательно какое-то низкое, маленькое и темное помещение, освещенное лучиной либо керосиновой лампой, в котором люди тяжело и много работают, а за окном обязательно должна была быть зимняя или осенняя дождливая ночь.
Ещё обязательно нужно было нарисовать «угнетателей трудового народа» — как правило, рисовали какого-нибудь помещика или домовладельца, или пожилую «хозяйку», на которых художники отрывались по полной — все были сплошь носатыми, пузатыми, страшными и толстыми. Ну, чтобы советскому школьнику было понятно, кого в 1917-м свергли. Упыри какие-то короче!
05. А ещё очень смешно показывали образы «буржуинов, западных рабовладельцев и всяких интервентов». На иллюстрации к гайдаровскому «Мальчишу-Кибальчишу» (рассказу из повести «Военная тайна») солдат «империалистических армий» рисовали во фраках, цилиндрах и лаковых туфлях — словом, во всём том, что было так ненавистно «трудовому народу») Вот вам смешно, а школьник в каком-нибудь Сургуте или Иркутске действительно верил, что всё так и было.
06. Помимо чисто школьной «обработки», на советского ребёнка наваливалась ещё и пропаганда из «обычных» книжек. Особенно в этом усердствовал Сергей Михалков, детский поэт и по совместительству ярый сталинист. Драматург Анатолий Мареингоф рассказывал, что на одном из обедов в Кремле Сергей Михалков, заикаясь (зная, что это нравится Сталину) выклянчил у последнего недоеденный чебурек — «Иосиф Виссарионович, это мне на память!»
О чём писал любитель сталинских объедков? У меня в библиотеке есть собрание его стихов, изданное в 1953 году. Там очень много всего интересного, что повыбрасывали из более поздних изданий, особенно после 1956 года.
Вот, например, стихотворение про использование детского труда на заводах во времена СССР. Следите за руками — то, что дети работали в царской России — это очень плохо и вообще против этого боролись большевики. А то, что те же дети вместо учебы работают и во времена СССР — это очень хорошо и вообще прогресс.
07. Вот тоже замечательное стихотворение, отражающее шпиономанию 1930-х годов — школьники отловили неизвестного прохожего и тут же сдали его «в органы». Разумеется, всем известно, что если ты гуляешь и не имеешь документов — то ты агент империалистической разведки. Стучи на всех, сдавай прохожих.
08. Ещё по таким книгам очень интересно наблюдать, как формировался и к 1940-50-м годам уже сформировался полностью культ личностей Ленина и Сталина. Бертран Рассел, Карл Поппер, а также более поздние исследователи тоталитарных идеологий XX века, воде Сэма Харриса, отмечали, что коммунистическая идеология была построена по образцу классичиеской авраамической религии — с догматикой, чудесами, пророками и даже «тем светом» — коммунизмом, в который мы все обязательно попадём.
Даже сам поход в музей Ленина напоминает поход в храм — музей представляет собой большой красивый красный дом, похожий на дворец, в который мальчика ведет в воскресенье старшая сестра.
09. В музее рассказывается про житие гражданина Ульянова, выслушивать про которое нужно с благоговейным трепетом, причём сакрально-духовное значение приобретает даже чайник Вождя, на который хочется смотреть и смотреть, не отрываясь.
10. В конце стихотворения про музей описана присяга «юных ленинцев», что очень напоминает религиозное причастие, тоже практикующееся во многих религиях. А на страничке справа размещен тоже очень интересный стишок под названием «Счастье», в котором автор признаётся в своей любви к Сталину, который «обнимал всех детей на свете», вы только вчитайтесь в эти строки:
«В день парада,
В утро Первомая,
В майский день весенней чистоты,
Девочку высоко поднимая,
Принял вождь
Из детских рук цветы.
Тот, кто был тогда у стен кремлёвских, —
Тот душой и сердцем понимал:
В этот миг
Наш Сталин по-отцовски
Всех детей на свете обнимал!
Всех детей на свете:
Честных, дружных,
Тех, кто счастлив,
Тех, кто угнетён
Белых,
Чёрных,
Северных и южных,
Всех народов
Наций
И племён…»
11. Или вот, например, стихотворение «Смена». Речь в нём идет про то, что в районе Красной площади остановились автомобили и пропускают через переход группу детей из детского сада.
12. Мысленно рассуждая о том, кем станут эти дети, пассажиры приходят к мнению, что дети обязательно станут «ленинцами, сталинцами и коммунистами». Это как если бы сейчас кто-то, глядя на пятилетних детей, всерьез рассуждал о том, что мол «вон идут будущие члены партии «Единая Россия»))
13. Не обошлось в пропагандистских стишках Михалкова и без «очернения запада», вот например стихотворение о советских детях, оставшихся после Второй мировой войны вне территории СССР. Флаг, который «полощется над ними», конечно же «чужой и надменный» (а каким еще может быть флаг Британии, в самом деле), а английским военным дети говорят «гутен таг». Зачем с англичанами здороваться по-немецки — автор не уточняет, и так сойдёт, иностранное слово же.
14. А наиболее смешно выглядят рассуждения Михалкова о том, кем вне СССР станет условный «малыш из-под Пскова», здесь автор перечисляет ровно то, что как раз ждало бы малыша в СССР — солдат, шпион, раб, безмолвный рабочий скот в колхозе за трудодни.
15. Помимо этого, в стихах Михалкова постоянно присутствует военная тематика, одного мальчика он обзывает «мимозой» за то, что тот не готов к тому, «чтоб стать пилотом, быть отважным моряком, чтоб лежать за пулемётом, управлять броневиком». Короче, не готов сгореть в танке за советскую бюрократию — ты не человек, а растение.
16. Или вот. Даже простой урок подаётся как какая-то «военная игра». И после этого вы ещё удивляетесь, почему все поклонники СССР такие воинственные. Да у них что ни день — то баталия:)
Такие дела. Как видите, промывать мозги и готовить к лояльности к советской власти в СССР начинали уже с самого детства. Расскажите об этом посте друзьям, пусть тоже почитают.
А вы помните какие-нибудь образцы советской пропаганды из детства?
Расскажите, интересно)
Важно: мнение редакции может отличаться от авторского. Редакция сайта не несет ответственности за содержание блогов, но стремится публиковать различные точки зрения. Детальнее о редакционной политике OBOZREVATEL поссылке…
Критики и аудитория определились с лучшими играми сезона, а значит пора предвкушать новинки, которые будут нас развлекать уже через несколько месяцев. Среди самых ожидаемых проектов 2022 года — продолжение культовой серии S.T.A.L.K.E.R., которое вернет фанатов в мрачные декорации Чернобыля. А пока проект шлифуют и полируют, мы вместе с VOKA вспоминаем, как вообще в видеоиграх появился жанр постапокалипсиса и какие ключевые игры этого направления стоит успеть открыть для себя.
Человечество с момента своего появления шло нога в ногу с гипотетическим апокалипсисом — и если своими действиями не приближало стрелку часов судного дня к полуночи, то по крайней мере активно фантазировало на эту тему в различных произведениях искусства. Параллельно с этим авторы задумывались и о том, с чем столкнутся счастливчики, пережившие конец света.
Первым постапокалиптическим произведением по своей сути можно считать уже библейский рассказ о Ное и его ковчеге. Мужчина после всемирного потопа восстанавливает жизнь на Земле — чем вам не представитель жанра? Но формально, конечно, его отсчет начался чуть позже: в 1816 году в литературе появляется видение конца света от лорда Байрона в стихотворении «Тьма», благодаря которому в искусстве возникает архетипический сюжет о «последнем человеке».
К популяризации таких историй приложила руку и Мэри Шелли, королева готического романа, которая в произведении «Последний человек» рассказывала о мужчине, спасающем семью в охваченном чумой мире. Изучал тему и Герберт Уэллс, посвятивший постапокалипсису «Машину времени» и «Войну миров». А в ХХ и ХХI веках сюжеты и вовсе ушли в народ и получили множество вариаций: фантасты представляли гибель человечества от рук пришельцев, из-за экологической катастрофы, падения метеорита, пандемии, ядерной войны и даже восстания суперзлодеев.
Добрался жанра и до кинематографа. В картине «Пятерка» 1951 года выпуска Арч Оболер рассказывал о разномастной компании в традициях классических анекдотов (обычном жителе Нью-Йорка, беременной женщине, неонацисте, афроамериканце и банковском клерке), пережившей нуклеарную катастрофу. Джордж Ромеро еще в 1968 году привел на экраны зомби-апокалипсис в «Ночи живых мертвецов». А Джордж Миллер исследовал тревожное будущее, связанное с истощением природных ресурсов, в «Безумном Максе». У светлых умов кинематографа идей было немало, и с каждым годом они только эволюционировали.
Конечно, эта тема не могла миновать растущий рынок видеоигр, для которого это был оптимальный сеттинг: фантастические реалии здорово сочетались с оправданным насилием, против которого сложно было бы возразить даже самым ярым моралистам — на следующий день после конца света не приходится считаться с зомби и злобными мутантами, так и норовящими отгрызть голову случайному выжившему. И первые попытки исследовать плодотворный жанр начались уже в 80-х.
На грани катастрофы
Пожалуй, первой постапокалиптической игрой можно считать шутер для аркадных автоматов под названием Robotron: 2084. Проект, реализованный в 1982 году, предлагал пользователям спасти захваченную враждебными роботами Землю. Или, по крайней мере, помочь редким уцелевшим людям. Правда, сто процентов времени геймерам приходилось сражаться с пикселями на экране и только — ни о каком кинематографическом развитии событий речь не шла.
Годом позже появились и другие эксперименты в жанре. Экшн Ant Attack отправлял всех желающих на поиски выживших в город, захваченный гигантскими муравьями, причем выглядело это более чем достойно для 1983 года: разработчики в принципе позиционировали свой продукт как «первую трехмерную изометрическую игру». Среди серых декораций постапокалиптики разворачивалась пронзительная история любви — пользователь мог определить пол своего персонажа и спасти свою вторую половинку.
Впрочем, оба проекта в свое время никто не рассматривал как исследование постапокалипсиса. Robotron: 2084 вызывал восторг из-за сумасшедшего геймплея, построенного на максимальном вовлечении всех доступных человеку рефлексов, и таким образом оказал нешуточное влияние на индустрию. Ant Attack в принципе относили скорее к прародителям подходам survival horror. С этим несложно согласиться: кроме краткого синопсиса, обе игры вряд ли могли похвастаться детальным сеттингом, который так важен для жанра.
С другой стороны были проекты вроде WarGames, адаптации фильма 1983 года «Военные игры». Он подбирался к миру после ядерной катастрофы иначе, изучая скорее тот самый момент, когда человечество взяло курс в неизвестность с радиоактивным пеплом и румяными грибными шляпками. Разрушенных городов и полчищ мутантов там нет — потому что цель игры как раз и состоит в том, чтобы такой исход не допустить. Так или иначе, именно с этого момента тема нуклеарной катастрофы надолго пришла в индустрию.
Первые рейнджеры ядерных пустошей
В 1988 году в уже подготовленную почву попало зерно идеи Брайана Фарго — талантливого разработчика и основателя компании Interplay Entertainment. Как и многих, его безумно привлекал постапокалипсис: «Одна из вещей, которые, как мне кажется, делают постапокалиптическую фантастику интересной, — это то, что все происходящее кажется крайне правдоподобным — мы всего лишь на расстоянии одного нажатия кнопки от ядерной пустоши».
Именно такой сеттинг Брайан определил для своего грядущего хита Wasteland. Выпущенная сразу для трех платформ — ПК, Apple II и Commodore 64, — игра рассказывала о постъядерной Америке и «Пустынных рейнджерах» — потомках солдат США, которые даже спустя десятилетия пытаются всеми силами охранять порядок и спокойствие на радиоактивных территориях.
На просторах пустоши пользователи могли собирать персональные отряды из нескольких бойцов и отправляться в приключения по миру, который чутко реагировал на действия команды и сохранял все изменения. Бои проходили по типу других популярных ролевых игр того времени: со строками текста и тщательно выверенными показателями характеристик игроков. Новинкой для жанра стал тот факт, что неигровым персонажам из команды игрока можно было давать приказы, которые они без лишних слов выполняли.
Дополнительный антураж в весьма хардкорную игру привносили так называемые «Параграфы» — пространные блоки текста, которые сопровождали игру в бумажном виде и помогали раскрыть ее сюжет. История в принципе оказалась запоминающейся, вплоть до кратких боевых комментариев о том, что враги «превращаются в тонкий слой красной пасты» или «взрываются, как кровяная колбаса».
Wasteland стала мгновенным хитом, которому обязаны многие современные постапокалиптические игры. Увы, продолжение серии под названием Fountain of Dreams оказалось куда более глупым и нескладным — и почти поставило крест на проекте Брайана Фарго.
Но на самом деле почти убил сагу о рейнджерах в пустошах не этот своеобразный сиквел, а компания EA, которая отказалась делиться с разработчиками из Interplay правами на франшизу.
Дивный новый мир и бутылочные крышки вместо денег
Wasteland 2 в конечном счете вышла — уже в ХХI веке. А пока возможности поработать над ней не было, студия Interplays залечивала разбитое сердце и продумывала новый проект в знакомых декорациях ядерного постапокалипсиса. Им стала культовая сага Fallout.
Сюжет вселенной развернулся не в самом далеком и вполне понятном будущем Земли, в котором серия войн за ресурсы привела к тотальному ядерному Армагеддону. Малая часть населения спаслась благодаря технологичным бункерам компании Vault-tec и, проснувшись в новом мире, в котором Штаты превращены в выжженные Пустоши, вынуждена привыкать к новым обстоятельствам. Деньги заменили бутылочные крышки, биологическое оружие превратило чудом спасшиеся формы жизни в жутких мутантов, бывшие солдаты США трансформировались в своеобразный рыцарский орден, защищающий технологии и знания, а бандиты запустили свои руки в ростки новой цивилизации.
Если ранняя ядерная фантастика 70-х и 80-х ставила перед собой цель скорее предупредить новые поколения о гипотетических угрозах «мирного атома», то серия Fallout принимала такой вариант развития событий как данность. Катастрофа случилась, и авторы не хотели сюсюкать и читать доктрины о том, как это предотвратить. Вместо этого они сконцентрировались на дивном новом мире и правилах выживания в нем.
«Идея состояла в том, что Пустоши — новый дом для уцелевших людей, а мир, который был до катастрофы, почти не имеет к ним отношения, — делился своими впечатлениями вице-президент Bethesda Пит Хайнс. — Их реальность такова: „Это то место, где я живу, это моя жизнь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы она была хороша…“».
Впрочем, сама серия, которая продолжает оставаться актуальной по сей день, эволюционировала из одной части в другую. Поначалу она продолжала изометрическое дело Wasteland с характерными диалоговыми экранами и системой найма помощников. Затем пересела на фирменный движок Bethesda с видом от третьего лица, заполучила большой открытый мир и фирменную систему прицеливания VATS, которой бы позавидовал даже самый прогрессивный шутер.
В 2018 году сага получила даже масштабное развитие в онлайн-режиме — и хотя Fallout 76 все еще остается сырым и совсем не обязательным, с этим можно смириться. Менялся и тон игр: если в третьей части серии атмосфера была донельзя безнадежной и депрессивной, то четвертый эпизод серии все чаще спешил подбодрить игрока.
Влияние Fallout переоценить сложно. Миссию, полученную от Wasteland, проект унес в массы и популяризировал по всему свету. В том числе благодаря ему, пожалуй, родился и горячо любимый на постсоветском пространстве проект S.T.A.L.K.E.R., более близкий, понятный и в то же время болезненный.
Декорации опустошенных Штатов сменила Зона отчуждения, ядерную войну — авария на Чернобыльской АЭС, а горстку уцелевших, стремящихся найти место под новым солнцем, — сталкеры, мужчины честной судьбы, ищущие финансовое благополучие и личностное развитие в богом забытом месте. И хотя кажется, за пределами периметра мир жив и более-менее здоров, внутри его рыщут мутанты, а пейзажи нагоняют тоску не меньше Пустоши.
Все сорта конца света
Сейчас постапокалипсис в индустрии видеоигр уже не кажется экспериментом: жанр ушел в мейнстрим, ярчайшие представители которого с завидным постоянством претендуют на звания игр года. И неумолимо меняют представление о том, какими вообще должны быть проекты в таком сеттинге.
Например, видеоигра Rage от id Software дерзко смешала узнаваемые черты Wasteland и Fallout с подходом классического «Безумного Макса»: герои будущего Земли, пережившие столкновение с астероидом, борются за каждый новый день жизни на унылой и разбитой планете с мутантами и бандитами, а адреналиновые перестрелки регулярно уступают место не менее адреналиновым гонкам на монструозных машинах, словно сошедших с кадров ленты Джорджа Миллера.
Экшн I Am Alive взял курс на исследование социальной катастрофы — после землетрясения американский город, срисованный с Чикаго, оказывается в руинах, а власть в нем переходит к бандам мародеров. Взаимопомощь оказывается немодной, и люди могут надеяться только на себя. В таких условиях герой должен воссоединиться со своей семьей, выживая и поступательно пробираясь к цели, сражаясь как с очевидными бандитами, так и с просто загнанными в угол горожанами. Игра на деле оказывается самым настоящим сурвайвалом: с постоянной нехваткой боеприпасов, голодом и усталостью.
Культовая серия The Last of Us, как бы ни пыталась мимикрировать под классический зомби-апокалипсис, в первую очередь рассказывает пронзительную историю отношений контрабандиста Джоэла и его новой «дочери» Элли. А заодно делает невеселые выводы о человечестве в духе «Ходячих мертвецов»: даже в мире после пандемии, превратившей бóльшую часть населения в кровожадных зомби, для человека зачастую куда более опасным противником остается другой человек.
А другой шутер с зомби в качестве пушечного мяса, Left 4 Dead, в свою очередь, концентрируется не столько на сюжете о последствиях эпидемии, сколько на ярком игровом процессе. Разработчики не рассуждают о нормах морали нового мира, его иерархии и философии, а просто бросают группу игроков в мясорубку войны с чудовищами — это здорово освежает на фоне заумных конкурентов проекта
Постсоветские геймеры получили свою альтернативу S.T.A.L.K.E.R. — шутер «Метро 2033», основанный на серии книг Дмитрия Глуховского. В нем ядерная перестрелка между главными мировыми сверхдержавами отправила жителей Москвы в подземку — единственное место, способное укрыть от опасностей новой радиоактивной реальности. Работали над серией «Метро» отчасти те же люди, которые выпускали «Тени Чернобыля», поэтому выглядит игра первоклассно, а одновременно знакомый и неуютный мир из книг Глуховского раз за разом искусно меняет понятия о том, кто в новых условиях друг, а кто враг.
В конце концов, благодаря гениальности Хидео Кодзимы мы увидели Death Stranding — притчу, позволяющую пересмотреть свое отношение к курьерскому делу, которое, оказывается, может быть единственной тропой к цивилизации даже в совсем потерянном мире. Но если серьезно: кажется, игра предложила одну из самых необычных постапокалиптических историй за все время существования жанра — с сырыми пейзажами, темпоральными дождями, жуткими Тварями из другого мира и младенцами в колбах, способными их обнаружить.
Кажется, пока что авторы из индустрии видеоигр и близко не исчерпали все идеи развития для жанра. Да и реальная жизнь подбрасывает только новые поводы — с некоторыми, например, мы живем уже два года. А значит, постапокалипсис на экранах компьютеров и консолей закончится совсем не скоро.
VOKA — это видеосервис, где каждый найдет что-то интересное для себя: фильмы и сериалы в HD-качестве и без рекламы, более 130 ТВ-каналов, премьеры новых эпизодов и сезонов одновременно со всем миром, live-трансляции концертов, спортивных матчей, контент собственного производства, а также удобные рекомендации по жанрам, настроению и новинкам.
Весь контент VOKA доступен к просмотру бесплатно для всех новых пользователей в течение первых 30 дней.
Спецпроект подготовлен при поддержке УП «А1», УНП 101528843.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by