Рассказ о внутренней политике бисмарка

Немецкая дисковая граната в разобранном виде, фотография периода Первой мировой войны, фото: greatwarpostcards.blogspot.com

Первая мировая война на Западном фронте достаточно быстро приняла позиционный характер. В этих условиях требовалось оружие, помогающее выбить противника с хорошо укрепленных позиций. Как нельзя кстати здесь оказались ручные гранаты, которые появились в европейских армиях ещё в конце XVII века в качестве оружия гренадеров.

Ручные гранаты современного вида, который нам всем хорошо знаком, массово стали применяться во всех армиях именно в годы Первой мировой войны. Это были гранаты яичной формы или гранаты с длинной ручкой, снабжаемые рычажным или съемным предохранителем. К слову, одна из самых известных гранат в истории – немецкая «колотушка» – с незначительными изменениями провоевала в обеих мировых войнах. Своё название граната получила за деревянную ручку хорошо узнаваемой формы.

Но, помимо ручных гранат обычной формы, воющие страны уже в годы Первой мировой войны перешли к различным экспериментам. В Германии результатом таких экспериментов стало появление дисковой гранаты, получившей обозначение Diskushandgranate М.1915.

За её форму гранату прозвали дисковой, а также «чечевичной». Помимо этого, сама форма и устройство ручной гранаты напоминали панцирь черепахи, поэтому солдаты иногда называли её ещё «черепашьей» гранатой.

Появление ручной гранаты Diskushandgranate М.1915

Создателем дисковой гранаты была немецкая фирма Dynamit AG, которая получила патент на необычное изобретение за несколько лет до начала мирового конфликта, это произошло в 1911 году. Помимо необычной формы, особенностью гранаты был ударный взрыватель, который выполнялся в форме шестиконечной звезды.

До войны граната, которую смело можно отнести к странным военным разработкам, особо не заинтересовала германскую армию, хотя какое-то количество гранат успели выпустить в 1913 году. Уже после начала Первой мировой войны по мере ухудшения положения дел на фронте и сползания конфликта в стадию позиционной войны, интерес к гранате возник вновь. В итоге в 1915 году на основе довоенного патента была создана дисковая ручная граната, получившая обозначение Diskushandgranate Model 1915.

Немецкие дисковые гранаты в музее «Мемориал Вердена», фото: wikimedia.org

Граната заинтересовала военных по двум причинам. Дисковая форма в теории обеспечивала возможность дальнего броска, придав гранате предсказуемую траекторию полета. Помимо этого, уже в ходе боевых действий стало ясно, что гранатам необходимо обеспечить возможность мгновенного подрыва после встречи с препятствием. Бои показали, что противник в состоянии «перебросить» гранату назад или, вовремя заметив упавшую ручную гранату, укрыться от поражающих факторов.

Повысить эффективность оружия старались внедрением запалов мгновенного действия, но они отличались высокой сложностью в производстве, огромной стоимостью и недостаточной надежностью при падении в мягкий грунт или воду. Всё это не позволяло запалам мгновенного действия полностью вытеснить дистанционные. В свою очередь, недостатком дистанционных запалов было то, что гранаты не подрывались в момент падения, что давало противнику время на какие-то контрмеры.

Именно попыткой решения данной проблемы и стали работы по созданию дисковой гранаты, которая не должна была иметь перечисленных выше недостатков. Ручная граната Diskushandgranate оснащалась запалом мгновенного действия необычной формы, который должен был обеспечить подрыв гранаты при ударе о любой твердый предмет или землю.

Характеристики немецкой дисковой гранаты

Граната, прозванная на фронте чечевичной или черепашьей, получила выраженную дисковую форму. Корпус гранаты, в котором скрывался ударный взрыватель в форме шестиконечной звезды, образовывали две литых чугунных чашки с толщиной стенок примерно 3 мм. При подрыве 130-граммового заряда взрывчатого вещества подобная граната могла обеспечить от 70 до 90 осколков.

По большей части осколки летели в стороны, и лишь небольшое количество летело вперед и назад, что наряду с высокой дальностью броска (примерно 30–40 метров) обеспечивало возможность использования данной ручной гранаты в качестве наступательного оружия. Такой разлет осколков был заложен формой ручной гранаты. Основной разлет осколков шёл в сторону плоских поверхностей.

Немецкие дисковые гранаты разного диаметра в ящике для переноски

Самой распространенной дисковой гранатой стала именно модель 1915 года. Такая ручная граната имела диаметр от 100 до 110 мм, а её вес достигал 420 граммов, что делало Diskushandgranate одной из самых легких немецких ручных гранат. Заряд взрывчатого вещества в подобной гранате составлял 130 граммов.

Помимо данной модели, существовала также дисковая граната, которую предполагалось метать во врага с помощью специальных приспособлений. Такая граната имела больший диаметр – 180 мм и, как следствие, несла большее количество взрывчатки. Она специально разрабатывалась не для метания рукой, а для использования с различными пращами и катапультами.

К примеру, специальная метательная машинка компании Bosch, позволяла забрасывать сразу до трёх таких гранат на позиции противника. Максимальная дальность метания при этом достигала 155 метров.

Главной особенностью дисковой гранаты была не форма, а запал

Стоит признать, что главной изюминкой и настоящей «конструктивной особенностью» дисковых гранат была даже не их форма, а необычный запал.

Запал, собранный в дискообразном корпусе ручной гранаты, представлял собой сразу шесть радиально расположенных трубок, напоминающих формой своего расположения букву «Ж» и сходящихся в центре гранаты.

Четыре трубки оснащались капсюлями-воспламенителями, в одной трубке располагался стержень с закрепленным на нем ударником в виде четырехлучевой звезды. Непосредственно под трубкой со стержнем находилась трубка с детонирующим составом. Вся полость корпуса ручной дискообразной гранаты была заполнена взрывчатым веществом, роль которого выполнял тринитротолуол.

Непосредственно перед броском гранаты боец должен был вытянуть чеку, которая фиксировала стержень с ударником. Форма ручной гранаты диктовала и способ броска – подобно диску для спортивных соревнований, с закруткой гранаты вокруг собственной оси.

Дисковые гранаты отличались хорошей аэродинамикой, что позволяло солдатам метать их на достаточно большую дальность в сравнении с гранатами цилиндрической или яйцеобразной формы. При ударе ребром корпуса о препятствие ударником накалывался капсюль в одной из трубок, что вело к подрыву ручной гранаты.

Немецкие дисковые гранаты в музее Форт Тре Сасси, фото: wikimedia.org

Несмотря на очевидные преимущества, минусов у необычной гранаты было с избытком.

В «Основных положениях по обучению резерва в 1916 году» отмечалось, что дискообразную гранату нет смысла применять на размокшем или мягком грунте в связи с частыми случаями несрабатывания при недостаточной силе удара об землю. Это же, по сути, относилось к падениям гранаты в снег и воду.

Сам корпус на самом деле также не облегчал метание, особенно в сырую погоду.

Для правильного и эффективного использования подобных гранат солдаты должны были пройти обучение и выработать необходимую сноровку.

При этом разлет осколков также вызывал вопросы. При срабатывании гранаты практически плашмя основная масса осколков могла уйти в землю и в небо.

Также при падении плашмя ручная граната могла вовсе не взорваться. В таком случае она практически превращалась в мину сомнительной эффективности. Устройства самоподрыва в ручной гранате не было, так что оставалось лишь надеяться, что кто-то её нечаянно пнет или запнется об неё.

Учитывая всё вышесказанное, реальная фронтовая жизнь дисковых гранат оказалась недолгой. Массовое производство такого оружия в Германии достаточно быстро свернули.

Один из крупных британских политологов дал мне недавно интересный комментарий на тему распада СССР. Он, конечно, ни на йоту не верит легендам о том, что именно Запад развалил Советский Союз, но без учёта внешнего фактора анализ исчезновения советского государства обречён на неуспех.

«Несомненно, существование другой, относительно эффективной системы … которая была технологически совершеннее и обеспечивала более высокий уровень жизни, оказало давление на СССР и его элиту»[1]. Британский коллега прав. История распада СССР – пожалуй, самый драматический случай того, как внешние условия оказали ключевое воздействие на поведение лидеров и элит великой державы в момент её системного кризиса.

Внешний рычаг для перестройки

С чего начать рассказ о роли «западного фактора» в распаде Советского Союза? Наверное, с момента, когда «западники» в партийном аппарате и среди московской интеллигенции внезапно обрели лидера – генсека ЦК КПСС, провозгласившего перестройку. У партийной элиты и населения этот курс не вызывал сомнений – ремонт системы давно назрел, и разногласия касались лишь того, должен ли он быть капитальным и как при этом нужно жить и работать. Но для небольшой группы «западников», прежде всего консультантов-международников, привлечённых Юрием Андроповым для работы с западным коммунистическим движением в 1960-е гг., этот курс имел и важный внешнеполитический аспект – преодоление закрытости страны, которую насаждал Сталин и которая, по их мнению, была источником отсталости и многих других бед.

Один из таких международников, Анатолий Черняев, стал помощником генсека по внешнеполитическим делам. Он вспоминал, что в 1985–1988 гг. политика разрядки и открытия страны внешнему миру была не просто необходимым условием для модернизации экономики и преодоления исчерпавшей себя сталинской модели. Она была рычагом для экономических и политических реформ[2]. Никто в советском руководстве не возражал, что пора уходить из Афганистана, закончить холодную войну, наладить отношения с США и ослабить груз военных расходов. Но международники утверждали, что осуществление этих целей невозможно без либерализации внутри страны – например, они предлагали ослабить узду КГБ, освободить из тюрем диссидентов, развивать гласность. Такие меры, по их мнению, были необходимы для того, чтобы разрушить на Западе «образ врага» выстроенный вокруг СССР. Считалось даже, что это создаст большие неудобства для Соединённых Штатов.

Михаил Горбачёв оказался прирождённым «западником». Его главной идеей во внешней политике стала идея «общеевропейского дома»[3]. Его помощники говорили о «возвращении в Европу» после десятилетий сталинской ксенофобии и советского изоляционизма. Черняев восхищался способностью генсека настраиваться на одну волну с собеседниками-иностранцами, в том числе лидерами государств. Записи бесед Горбачёва с этими лидерами с 1988 г. убеждают, что с ними генсек был нередко более откровенен, чем со своими коллегами в Политбюро[4].

Внутренние перемены в СССР действительно сработали, породив на Западе волну «горбомании». Казалось, советское руководство использует «фактор Запада» в интересах реформ. Так было до ноября 1989 г. – до неожиданного для всех падения Берлинской стены. В ноябре стало ясно, что Москва теряет главные геополитические козыри. Более того, разразился кризис советской государственности: парламент Литвы заявил, что республика выходит из Союза ССР. В Москве оппозиция потребовала отмены конституционной монополии КПСС на власть. В РСФСР, корневой части советского государства, зрели зёрна российского сепаратизма. Возник эффект домино – от Берлина до Москвы.

Переводя на понятный язык, у Кремля оставалось всё меньше инструментов для окончания конфронтации с Западом в переговорном процессе, и он всё больше вынужден был учитывать западные условия и требования. Как ни старался Горбачёв, чтобы Запад поверил в перестройку и распахнул свои объятия СССР, он не мог достичь этой цели.

Началось с того, что западноевропейские банки, реагируя на риски, перестали давать Советскому Союзу среднесрочные кредиты для экспортно-импортных операций. Кредитный голод в СССР наступил почти сразу – уже в феврале-марте 1990 г. эмоциональный глава Совмина Николай Рыжков заявил, что союзное государство скоро станет банкротом. Вырисовывалась и другая проблема – оказалось, что западные фирмы не представляют, с кем можно иметь дело – с союзными министерствами, республиканскими органами или предприятиями, которые получили автономию, но ещё не знали, что с ней делать.

Объединение Германии стало серьёзным испытанием для внешней политики Горбачёва. Президент Джордж Буш и канцлер ФРГ Гельмут Коль договорились о том, что единая Германия останется в НАТО и будет ведущим американским союзником в Европе. Всем было ясно, что дни Варшавского договора сочтены. Министр иностранных дел СССР Эдуард Шеварднадзе предупреждал западных политиков, что германский вопрос может утопить Горбачёва[5].

Руководители стран Запада решили, что «Горбачёва надо поддержать». Его пребывание у власти нужно было использовать в своих интересах. Разумеется, Буш и Коль не считали своего «партнёра Михаила» политической марионеткой. В то же время они чётко просчитывали, что даст сотрудничество с удобным партнёром в Москве. Результатом келейных переговоров летом 1990 г. стали договорённости об объединении Германии и её членстве в НАТО. Советского лидера заверили, что НАТО не будет расширяться и что на территории бывшей ГДР не будут размещаться американские войска и оружие массового уничтожения. В ноябре в Париже Горбачёв подписал Хартию для Новой Европы.

Асимметрия дипломатической революции 1990 г. была очевидна: СССР освобождал от своего присутствия Восточную Европу, которая немедленно начала стучаться в ворота Вашингтона и Брюсселя с просьбами принять её в НАТО. Советские войска возвращались в границы СССР – к 1994 году. Правда, в тот момент западные лидеры действительно не хотели продвигать НАТО на восток. Такова была сила эйфории и благодарности Горбачёву за «политическое чудо» в Европе.

Эдуард Шеварднадзе эйфорией не страдал и хорошо понимал динамику отношений между сильным и слабым. Его помощник вспоминал: «Мы были тонущим государством, статус великой державы остался только в нашем воображении. Мы могли сохраниться как великая держава только максимально прислонившись к американскому локомотиву»[6]. В начале августа 1990 г., после захвата Кувейта армией Саддама Хусейна, Шеварднадзе убедил Горбачёва встать на сторону США против Ирака – давнего союзника СССР.

Буш, его помощник Брент Скоукрофт, госсекретарь Джеймс Бейкер были потрясены. В своих мемуарах американские лидеры cчитали этот момент подлинным окончанием холодной войны[7]. Но мировой порядок, провозглашённый в этот момент Бушем, уже больше походил на однополярный мир под гегемонией США, чем на европейский дом, о котором говорил кремлёвский лидер. Американцы, к большому огорчению Горбачёва, подготовили и осуществили военную операцию против Ирака. Они даже приглашали СССР стать партнёром – но на этот раз Горбачёв ответил твёрдым «нет».

Горбачёв мог использовать советское вето в ООН, но делать этого не стал – несмотря на несогласие с применением силы в Персидском заливе. В это время советский руководитель уже не хотел перечить «другу Джорджу» в Вашингтоне. А американцы, как и в случае с Германией, не отступали от своих стратегических приоритетов. Правда, сразу после быстрого разгрома Ирака союзники обратились к Бушу с просьбой «не унижать Горбачёва». Буш заверил, что Соединённые Штаты намерены привлечь Советский Союз к процессу мирного урегулирования на Ближнем Востоке[8]. К чести Белого дома, американцы это обещание выполнили. 

Помощь перестройке

Внешняя политика начинается дома. Это базовое правило помнили американские и западноевропейские политики с их большим опытом выборов, политического манёвра и коалиций. Советские руководители начали получать такой опыт только в 1989–1990 годах. Расчёт Горбачёва на то, что «Запад нам поможет» отчасти оправдался осенью 1990 г., когда он собрал финансовую жатву со своих новых отношений с США и Германией. Накануне официальной передачи ФРГ полного суверенитета советский лидер попросил германского канцлера о кредите для СССР в 15 млрд марок. Коль предложил 8 млрд, через несколько дней 11–12. Затем, после просьбы Горбачёва, добавил 3 млрд беспроцентных кредитов на пять лет. За Колем последовали другие. Итальянцы предложили кредитную линию в полтора миллиарда долларов. Французы обещали столько же. Испания дала чуть больше. Горбачёв надеялся, что Израиль, отношения с которым стремительно улучшались, предоставит кредиты на несколько миллиардов, но израильтяне не дали ничего.

Архитектор перестройки упустил рычаги контроля дома. Точнее – возложил этот контроль на алтарь своего идеального проекта «демократического социализма». В экономике контроль над производством и доходами предоставили руководству государственных предприятий и позволили им невиданную автономию, в том числе право выхода на внешний рынок. КПСС сошла со сцены в качестве руководящей и направляющей силы и в экономике, и в политике – и уже к лету 1990 г. распалась на фракции и раскололась по национальному признаку. Политическая власть отошла съездам народных депутатов и верховным советам – в центре и в республиках. В руках народных депутатов оказался и финансовый рычаг. «Слуги народа» предлагали популистские законы о повышении социальных гарантий и выплат, вотировали безналичную кредитную эмиссию и разгоняли инфляцию.

Летом 1990 г. расцвёл сепаратизм – здесь лидерские позиции перехватил у прибалтов Верховный совет РСФСР. Истоки русского сепаратизма крылись во внутренних комплексах, ущемлённом национализме, провинциальной нищете, московском интеллигентском радикализме и кризисе перестройки. За «суверенитет России» голосовали не только либералы, но и провинциальные аппаратчики, работники КГБ и военные. Был и внешний мотив – провинциальные элиты буквально в одночасье стали «западниками». Немаловажную роль сыграла гласность с её развенчиванием всего советского и открытием до сих пор запретного западного. Провинциалы поняли то, что уже давно осознали многие искушённые москвичи: настоящий социализм построен на Западе. Сотни советских парламентариев впервые поехали в западные страны по приглашению тамошних законодателей, фондов и центров – и возвращались домой потрясёнными от увиденного.

Сегодня этот переворот трудно понять. Консерватизм – сын ошибок трудных. Но российским элитам до такого консерватизма было далеко. Недавние «истинные ленинцы», среди них Борис Ельцин и его советник Геннадий Бурбулис, превратились в яростных поклонников американского капитализма и экономического неолиберализма. США из противника стали врагом врага (обанкротившегося коммунистического строя), а значит – другом. Горбачёва стали воспринимать как человека прошлого: нужен был новый смелый лидер, кто-то вроде Ленина или Пиночета, который смог бы быстро, без раскачки приступить к строительству капитализма.

Осенью 1990 г. представители американских корпораций приехали в Москву договариваться о сделках, но обнаружили политический хаос и войну законов между центром и Россией. Самые секретные предприятия ВПК в Москве и Ленинграде открывали свои двери для американцев, но дальше дело не шло. Венчурные капиталисты в Нью-Йорке и Калифорнии уже собирались возвращаться в Китай с его авторитаризмом и предсказуемостью. Наивные подходы «красных директоров» вызывали интерес только у любителей быстрой наживы. Некоторые американские экономисты даже советовали директорам военно-промышленных комбинатов: «Не бросайтесь очертя голову в международный рынок, вас надуют!». Их слушали, но не внимали.

В Белом доме боялись, что Горбачёв сорвётся в диктатуру или будет отстранён от власти – в этом случае под угрозой оказались бы все его договорённости с Западом. Помощник Буша по национальной безопасности Брент Скоукрофт сетовал на хаос в СССР, который он считал продуктом горбачёвского руководства и отсутствия политической культуры. Вероятно, полагал он, дело кончится ещё одним 1917 годом и саморазрушением российской государственности[9].

К весне 1991 г. аналитики в США решили, что ресурсы для диктатуры в Советском Союзе исчерпаны. В то же время они с опаской посматривали на Югославию, где начиналась этническая война – не последует ли СССР следом? Что тогда будет с ядерным оружием? В ситуации растущей непредсказуемости Белый дом решил поддерживать отношения с Горбачёвым и Ельциным, постараться сдержать силы саморазрушения и направить Москву в сторону учёта западных интересов.

Горбачёв продолжал просить западных лидеров оказать «помощь перестройке» советом и деньгами. Американцы не скупились на первое. «Семёрка» западных лидеров поручила МВФ и Всемирному банку дать рекомендации СССР, как проводить рыночную реформу. Доклад Фонда и Банка вышел в трёх томах в начале 1991 г. – никакой «дорожной карты» в нём не было – по причине отсутствия экспертизы в этом вопросе[10]. При этом западные лидеры всё более увязывали помощь кредитами с наличием у советского правительства внятной программы экономических реформ – да ещё такой, которую бы поддержали республики, прежде всего Российская Федерация.

В ожидании плана Маршалла

Весной 1991 г. внезапную популярность в советских элитах получила история того, как США после Второй мировой войны помогли поднять и модернизировать экономику поверженных врагов – Германии и Японии. В центре внимания был план Маршалла. Мечты об американской помощи циркулировали не только среди интеллектуалов-западников, но и среди прагматичных бюрократов центральных и республиканских министерств и ведомств.

В периоды кризиса и разброда расцветает вера в чудо. Так появилась программа «Согласие на шанс», разработанная в мае–июне 1991 г. молодым экономистом Григорием Явлинским совместно с американскими коллегами из Гарвардского университета. Эта программа, известная в Америке под названием «Большая сделка», предусматривала создание западными странами валютного резервного фонда для монетарного обеспечения радикальных рыночных реформ в советской экономике. Явлинский, на тот момент уже знаменитый автор программы «500 дней», предложил новую идею Горбачёву, Ельцину, администрации Буша и правительствам Западной Европы. Американские экономисты называли цифру в 150 и даже 250 млрд долларов на пять лет. Горбачёв ухватился за «Согласие на шанс» и даже хотел представить программу на встрече «семёрки» в Лондоне в июле 1991 года. После некоторой заминки западные лидеры уважили просьбу «Михаила» и пригласили его в качестве почётного гостя.

Советские министерства и ведомства представили грандиозные проекты модернизации советской экономики и инфраструктуры, которые должны были финансироваться новым планом Маршалла. В архивах Совмина до сих пор хранятся эти предложения – от модернизации газово-нефтяной промышленности до создания евразийского инфраструктурного комплекса[11].

Официальная делегация во главе с советником Горбачёва Евгением Примаковым и первым вице-премьером Владимиром Щербаковым побывала в Вашингтоне, где заверяла, что страна «открыта  для бизнеса». Среди скептиков был председатель КГБ Владимир Крючков, который считал, что американцы денег не дадут и вообще не заинтересованы в возрождении СССР в любом виде[12]. Крючкова сочли ретроградом и пессимистом, а зря. Администрация Буша отвергла «Согласие на шанс» с самого начала.

Американцы не хотели инвестировать в распадавшуюся страну. Эмиссары Ельцина в Вашингтоне просили не давать Горбачёву ни копейки («всё будет украдено!»), а вместо этого инвестировать «в Россию», то есть в РСФСР[13].

Но главным в американской дискуссии был стратегический момент. Министр финансов и друг Буша Николас Брэйди поставил вопрос ребром: «Что такое “Большая сделка”? Это 250 млрд долларов? Никто в этой комнате не хочет давать такие деньги Советскому Союзу, чтобы он оставался прежним … Речь идёт о том, чтобы изменить советское общество так, чтобы оно не смогло финансировать оборонный комплекс. Если Советы перейдут к рыночной системе, они не смогут позволить себе оборонный комплекс. Настоящая программа реформ сделает их третьестепенной державой – а нам это и нужно»[14].

Напрасно Явлинский доказывал американским коллегам со связями в Белом доме и Госдепе, что речь не идёт о живых деньгах, а только об обещании этих денег в случае начала системных рыночных реформ. Напрасно лидеры Италии, Канады и руководство Европейского сообщества пытались переубедить Буша. Американская линия была рассчитана на помощь Восточной Европе, которая сама стремится в зону западного влияния, и не предусматривала денег для СССР. Канадский премьер Брайан Малруни на саммите «семёрки» в Лондоне спросил, не заслуживает ли Горбачёв действенной помощи Запада после того, как он освободил Восточную Европу, распустил Варшавский договор, позволил объединённой Германии вступить в НАТО, подписал договоры о сокращении советской мощи и ввёл в СССР выборы и демократию? Если бы Горбачёв предложил такое в 1985 г., заключил Малруни, «я бы поспешил выписать чек»[15]. Однако на дворе был 1991 г., и Буш проигнорировал эмоциональную реплику своего канадского партнёра. Горбачёв выступил на обочине саммита «семёрки» и уехал с пустыми карманами и пожеланиями «провести хорошие реформы».

После провала августовского путча многим в Москве казалось, что Россия наконец избавилась от тоталитаризма и вслед за странами Восточной Европы присоединилась к победному маршу истории, к свободе и рынку. Даже западные эксперты полагали, что Запад не имеет морального права отказать в финансовой помощи российской демократии[16]. Тем более что Горбачёв и Ельцин выполняли наперебой все американские условия, в том числе прекратили финансирование просоветского режима Наджибуллы в Афганистане и режима Кастро на Кубе. В какой-то момент Явлинский сказал одному из американских партнёров: «Теперь вы должны решить, что сделать с народом, который вы победили в холодной войне»[17]. Экономист явно намекал на свою программу «Согласие на шанс».

Горбачёв, уже безвластный президент СССР, ещё просил дать ему деньги для завершения реформ. Но его личный кредит на Западе был исчерпан. Не многим успешней, однако, были и конкуренты Горбачёва в очереди на западную помощь и признание: Ельцин, мэр Москвы Гавриил Попов, мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак и другие. США и прочие западные страны в изумлении наблюдали, как рушится сверхдержава. В администрации Буша прошло ещё несколько совещаний на тему «Что делать с распадом СССР». Руководитель Пентагона Ричард Чейни и его помощники (будущие неоконы нулевых) предлагали немедленно признать развал СССР и Украину – «страховка на случай, если Россия опять возьмётся за своё». Бейкер возражал, что это разрушит всякий шанс на «демократическую Россию». Решили, что США не будут активно помогать ни сохранению, ни разрушению агонизировавшего Союза[18].

Дружба – дружбой, а денежки…

Человеком, вбившим последний гвоздь в гроб Союза, был Ельцин, который объявил, что «Россия [РСФСР – В.З.] идёт к рынку одна» и станет правопреемницей СССР[19]. Егор Гайдар готовил либерализацию экономики, торговли и валютного обмена по рецептам МВФ. В этой реформе не было места оборонному комплексу и вообще индустриальному ядру советской экономики. Не было в нём места и Союзу – из обломков союзного советского государства скоропалительно сколачивали российскую государственную машину.

Гайдар искренне надеялся, что Запад поможет России, как он помог Польше, простив ей часть долгов. Золотовалютный запас СССР был растрачен. Экономист-реформатор был неприятно поражён требованиями представителей министерства финансов США. Американцы заявили, что без полной выплаты советских долгов Россия и республики не смогут вступить в МВФ, получить западные кредиты и даже продовольственную помощь. Американцы не забыли и про «долги Керенского» – кредиты, которые взяло у американских банков Временное правительство. Американский диктат напомнил Гайдару Брестский мир, когда Ленин должен был пообещать отдать кайзеровской Германии весь российский золотой запас. Был момент, когда кое-кто из российского правительства даже хотел уйти с переговоров[20].

Делегации других республик, включая Украину, отказались что-либо платить и вели себя как освободившиеся колонии распавшейся империи. Их логика была несокрушима: это не наши долги, Москва их наделала, пусть и расплачивается. После закулисных переговоров пришли к компромиссу – Россия берёт на себя все советские долги в обмен на признание её правопреемницей СССР в международном правовом поле. Для США это рифмовалось и с контролем над советским ядерным арсеналом, и с продлением действия соглашений по вооружениям и другим обязательствам, которые подписал Горбачёв.

В США и в Западной Европе многие ещё опасались, что новая «русская смута» приведёт к войне и хаосу. Но соглашение трёх славянских государств в Вискулях 8 декабря 1991 г. это опасение развеяло. Геннадий Бурбулис вспоминает, что 12 декабря Ельцин направил его в Париж и в Брюссель, чтобы объяснить президенту Франции Франсуа Миттерану, главе Еврокомиссии Жаку Делору и генсеку НАТО Манфреду Вернеру, что югославского сценария на просторах СССР не будет. Бурбулис  сказал, что Ельцин и его люди «сумели обеспечить мирный распад империи» и договорились о передаче ядерного оружия из Украины и Белоруссии в Россию. Затем посланец Ельцина сказал, что Россия готова вступить в НАТО, «чтобы снять все предпосылки для возможной будущей конфронтации». По словам Бурбулиса, западные деятели были смущены, если не ошарашены. Генсек НАТО после долгой паузы ответил: «Ну вы такая огромная страна, что мне трудно представить, при какой конфигурации это могло бы произойти». Бурбулиса также смутил столь неопределённый ответ. «Мы оказались в плену наивных надежд, наших юношеских иллюзий, – признал он тридцать лет спустя. – Мы могли выглядеть как нежелательные, опасные конкуренты [в глазах Запада]»[21].

Молодой российский министр иностранных дел Андрей Козырев, ещё один страстный западник в окружении Ельцина, вспоминал свой разговор с госсекретарем Бейкером в Брюсселе, где они встретились во время августовского путча. «Советский Союз исчезает, – говорил Козырев, – к власти в России пришли нормальные ребята, хорошие, дураки, идиоты – кто угодно, но они хотят с вами просто быть в одном месте. Нужно их поддержать, нужен новый план Маршалла, нужно закрыть на всё глаза и выделить деньги, оказать политическую, идеологическую поддержку, помогать на полную катушку»[22].

Казалось, Бейкер услышал этот крик души. 12 декабря он выступил в Принстонском университете с программной речью. Он сравнил Россию и другие постсоветские республики с «неуклюжими альпинистами на крутой горе – связанными общей верёвкой». Либо все они скатятся вниз, «к фашизму и анархии», либо «сильное и постоянное усилие Запада» вытянет их и поможет взобраться на вершину, «к устойчивой демократии и свободе». «Разумеется, друзья мои, – заключил госсекретарь, – мы должны укрепить эту связку, а не оборвать её»[23].

В Москве Козырев с Гайдаром считали, что момент плана Маршалла для постсоветских стран назрел. Гайдар просил у западных правительств срочно создать стабфонд в 4–5 млрд долларов для поддержки российских реформ. Он не знал, что эта идея была немедленно зарублена Минфином США[24]. Когда Бейкер приехал в Москву, чтобы выяснить у Ельцина, кто всё же контролирует ядерное оружие, он спросил у российского президента, какая первоочередная помощь требуется России. Молодые министры затаили дыхание. Вместо того, чтобы дать слово Гайдару, Ельцин ответил: «Гуманитарная помощь». Как вспоминал Козырев, «мы с Егором чуть не выскочили из штанов во время этой беседы. Я говорю: дайте Егору сказать. Борис Николаевич царственным жестом: какой-такой Егор будет говорить? Никто не говорил, когда он говорил»[25].

Можно долго спорить, на манер западных реалистов или конструктивистов, о том, почему развалился СССР, и был ли упущен Западом шанс, о котором мечтали Явлинский, Гайдар, Бурбулис, Козырев и другие.

Между тем даже этот краткий экскурс в историю показывает, что никаких перспектив плана Маршалла для России не было и быть не могло. Западные политики сочувствовали лично Горбачёву и реформаторам. Конгресс США аплодировал Ельцину в 1992 году. Но в западном представлении смена СССР на Россию была слишком стремительной и воспринималась скорее как смена таблички, как translatio imperii (переход империи), нежели как демократическая революция, которая способна изменить Евразию. Как мы видим, проблема с исторической колеёй существует не только в России, но и на Западе. И здесь, и там из неё трудно выйти – даже во время фантастических перемен.

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Переговоры Ильхама Алиева и Никола Пашиняна в Брюсселе продолжили заложенный сочинской декларацией тренд в вопросах делимитации границы и транспортного сообщения, отметили азербайджанские эксперты. По их мнению, пункт об восстановлении железнодорожного сообщения предполагает открытие Зангезурского коридора. Евросоюз дал понять, что экстерриториальные коридоры недопустимы, возразили политологи в Ереване.

Как писал «Кавказский узел», 15 декабря президент Азербайджана Ильхам Алиев и премьер-министр Армении Никол Пашинян провели переговоры с участием президента Совета ЕС Шарля Мишеля. На встрече они договорились о создании временной рабочей группы по делимитации границы между двумя странами и разблокировании железной дороги.

В преддверии встречи в Брюсселе Ильхам Алиев и Никол  Пашинян обменялись претензиями. Зангезурский коридор, открытия которого добивается Баку, должен работать на тех же условиях, что и Лачинский, заявил президент Азербайджана Ильхам Алиев на встрече с генсеком НАТО в Брюсселе. Премьер-министр Армении Никол Пашинян обвинил главу Азербайджана в попытке завести в тупик вопрос об открытии региональных коммуникаций.

Встреча лидеров Азербайджана и Армении при посредничестве президента Совета Евросоюза Шарля Мишеля показала продолжение в диалоге между Баку и Ереваном тренда, заданного на переговорах в Сочи 26 ноября при посредничестве главы РФ Владимира Путина, считает член Азербайджанского национального общественного комитета по евроинтеграции Тогрул Джуварлы.

По его словам, в заявлении Мишеля по итогам переговоров были подтверждены и даже более развиты пункты Сочинской декларации. «Тут прежде всего следует отметить вопросы делимитации границы и открытия транспортных коридоров. Судя по заявлению Мишеля, есть конкретные договоренности по транспортным коммуникациям, и, в частности, по восстановлению железнодорожного сообщения, что предполагает реализацию проекта открытия Зангезурского коридора. Правда, пока речь идет о железнодорожном компоненте, поскольку и Алиев, и Пашинян в заявлениях в Брюсселе признали отсутствие ясности относительно автомобильной дороги. Правда, и по железной дороге, еще позиции не во всем совпадают. Азербайджан считает, что движение по коридору должно быть «сквозным», без всяких остановок, связанных с соблюдением таможенных процедур, Армения настаивает на обратном. Но важное в том, что стороны наконец пришли к общему знаменателю относительно в общем создания этого коридора», — сказал Джуварлы корреспонденту «Кавказского узла».

«Премьер-министр Пашинян и президент Алиев подтвердили, что ключевые обязательства, взятые в рамках двух трехсторонних заявлений от 9 ноября 2020 года и 11 января 2021 года, будут выполнены, и что договоренности, достигнутые в Сочи 26 ноября 2021 года, должны быть закреплены», — говорится в сообщении по итогам встречи в Брюсселе на сайте Европейского совета и президента Евросоюза.

По его словам, Мишель коснулся и вопроса о принципе функционирования коридора, отметив, что восстановление железной дороги предполагает обеспечение пограничного и таможенного контроля «на основе принципа взаимности». «Эта формулировка, конечно, может трактоваться по-разному, и возможно поэтому и Мишель так выразился, чтобы загладить пока разногласия между Баку и Ереваном. С одной стороны, это означает исключение принципа «экстерриториальности» коридора, на чем настаивает Ереван. С другой стороны, формулировка Мишеля отражает и позицию Азербайджана, который считает, что Зангезурский коридор должен иметь такой же статус, что и Лачинский коридор. Алиев открыто заявил в Брюсселе, что если Армения установит таможенные пункты в Зангезурском коридоре, то Азербайджан сделает аналогичное в Лачине. Тем более, что у Баку больше оснований для этого, поскольку территория этого коридора и сама населенная армянами часть Карабаха признаются международно-признанной территорией Азербайджана», — отметил Джуварлы.

«Президент Мишель подчеркнул важность восстановления инфраструктурных связей между Арменией и Азербайджаном, в частности, и на Южном Кавказе в целом, при полном уважении суверенитета всех стран. Было решено приступить к восстановлению железнодорожных линий с соответствующими договоренностями о пограничном и таможенном контроле на основе принципа взаимности», — говорится в сообщении по итогам встречи.

Однако, на его взгляд, стороны имеют потенциал договориться по статусу Зангезурского коридора. «Дело в том, что Армения, предоставляя Азербайджану возможность использования Зангезурского коридора для сообщения с Нахчыванской автономной республикой (НАР), сама также получит право совершать перевозки по территории этого региона (НАР) в Иран и Россию. То есть, в этом смысле обе стороны будут одинаково заинтересованы в наиболее выгодных режимах функционирования коридоров», — сказал Джуварлы.

Другим важным пунктом заявления Мишеля эксперт назвал готовность ЕС оказать техническую и консультативную помощь в делимитации границы между двумя сторонами. По мнению Джуварлы, к данному вопросу следует относиться в контексте реализации предыдущих договоренностей относительно делимитации границы, которые были зафиксированы в Сочинской декларации. «Еще в Сочи стороны договорились создать трехстороннюю комиссию по вопросам делимитации. По-любому делимитация будет при посредничестве России, поскольку база для переговоров – карты генштаба СССР находятся в ее распоряжении. ЕС же может помочь предоставлением консультативной помощи, к примеру, для решения вопросов природопользования, разделения природных объектов на линиях разграничения, использования опыта делимитации европейских государств, достижения консенсуса по корректировки линии границы на взаимной основе с точки зрения экономической целесообразности. Я тут не вижу конкуренции между ЕС и Россией, поскольку Мишель подчеркнул важность приверженности сторон к предыдущим заявлениям Азербайджана, Армении и РФ от 9 ноября 2020 года, 11 января 2021 г. и 26 ноября 2021 г», — сказал эксперт.

Джуварлы также отметил, что в заявлении Мишеля отсутствует упоминание Минской группы ОБСЕ и вопрос «статуса» для карабахских армян. «Это можно расценивать как подтверждение понимания подходов Азербайджана к урегулированию конфликта с Арменией как стороны России, так и Запада, и в частности ЕС. Азербайджан считает, что нужно сейчас окончательно завершить военную фазу конфликта, начать региональное сотрудничество, показать народам выгоды от мирного сосуществования. Это будет создавать благоприятный фон в последующем и для реинтеграции армян Карабаха в азербайджанское общество. Баку считает, что Минская группа ОБСЕ должна была привести стороны к мирному разрешению карабахского конфликта, однако она не сумела это сделать, и Азербайджан сам восстановил свою территориальную целостность. Сейчас она может содействовать только постконфликтному восстановлению региона», — отметил Джуварлы.

По итогам обострения карабахского конфликта осенью 2020 года Нагорный Карабах утратил контроль над двумя третями территории, в том числе над так называемой «зоной безопасности», частично прилегавшей к границам Армении. Азербайджан установил свои посты на дороге между населенными пунктами Сюникской области Армении. Это актуализировало вопрос о делимитации и демаркации армяно-азербайджанской границы, которые так и не были проведены со времен развала СССР. В мае между странами разгорелся пограничный конфликт, сопровождающийся боестолкновениями. Последние боевые потери обе стороны понесли 16 ноября.

Отвечая на вопрос, какую помощь Евросоюз может реально оказать Армении и Азербайджану, в частности, в реализации транспортных коридоров, Джуварлы ответил, кто, к примеру, финансовую. «Восстановление транспортных коммуникаций требует определенных средств. ЕС, в частности, может финансировать строительство дорог на территории Армении, которая экономически слаба. Это, кстати, вполне устроит и Россию, ведь бенефициаром от восстановления дорог будет и Москва, которая получит прямое железнодорожное сообщение с Ираном и Арменией, улучшит возможности для снабжения своей военной базы в Гюмри. Так что Москва будет только рада, если ЕС профинансирует эту трассу. Для Европы же участие в восстановлении дорог позволит поднять свою значимость для государств региона. В этих же целях ЕС может профинансировать проекты экономического развития в Армении и восстановления разрушенной в ходе конфликта инфраструктуры Азербайджана», — продолжил Джуварлы.

По его мнению, Брюссельская встреча может способствовать устранению военной напряженности и открыть дорогу к реальному процессу решения проблем постконфликтного периода, в частности делимитации границы, открытию транспортных коммуникаций, налаживанию межчеловеческих контактов, хотя бы сначала по линии гражданского общества.

«Президент Мишель призвал Ереван и Баку к активным действиям и работе по деэскалации. Он подчеркнул, что обеспечение надлежащего дистанцирования сил является важным элементом предотвращения инцидентов», — говорится в заявлении.

Директор информационного агентства Turan Мехман Алиев также считает, что Брюссельская встреча лидеров Азербайджана и Армении обозначило консенсус между мировыми центрами силами относительно урегулирования конфликта между Арменией и Азербайджаном.

«Брюссельская встречи, по сути, стала продолжением сочинской. Более того, стороны продвинулись на шаг и подтвердили готовность конкретно к открытию железнодорожного сообщения. Достижение мира на Южном Кавказе отвечает интересам всех ключевых региональных и международных игроков. Россия, как ключевой модератор процесса, усиливает свое влияние в регионе, традиционно относящемся к сфере ее жизненных интересов. Евросоюз также заинтересован в этом <…> Достижение здесь мира позволит Брюсселю постепенно продвигать здесь европейские ценности с расчетом на евроинтеграцию регионе в стратегической перспективе. США как держава, ответственная за международные дела, также заинтересована хотя бы в избавлении от одного конфликта», — сказал Алиев корреспонденту «Кавказского узла».

По его словам, показателем желания всех переформатировать ситуацию на Южном Кавказе является активная поддержка как Россией, так и Западом процесса нормализации отношений между Турцией и Арменией.

Министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу 13 декабря заявил, что Турция и Армения могут назначить специальных представителей для нормализации отношений между странами, а также отметил, что турецкие власти планируют открыть чартерные рейсы в Ереван.

Эксперт азербайджанского Центра экстремальных журналистских расследований Тофиг Дадашев считает, что Брюссельская встреча может способствовать разрядке напряженности между Азербайджаном и Армении и началу процесса примирения.

«Все предпосылки для этого есть. Заявления лидеров двух стран в Брюсселе также дают основания для оптимизма. Единственное, что может помешать данному процессу, это сопротивление внутри Армении. Никол Пашинян сталкивается с серьезным сопротивлением как со стороны политической оппозиции, так и военных. В процессе делимитации Армения столкнется с необходимостью принятия серьезных чувствительных решений. И это не только открытие Зангезурского коридора, отвергаемого противниками Пашиняна, но и возвращение Азербайджану анклавов, и в особенности семи сел Газахского района, захваченных в начале 1990-х гг. Противники правительства могут использовать эти вопросы для дестабилизации ситуации в стране и, возможно, даже смены власти. Да и само правительство, опасаясь волнений, может в последний момент отказаться от возврата территорий или других непопулярных решений. При таком развитии событий, срыве переговорного процесса вновь возникнет почва для военной напряженности, пограничных инцидентов, более крупных боестолкновений. И вопрос в том, насколько правительство Пашиняна сможет пойти на болезненные решения для лучших экономических перспектив для страны. Ведь сейчас появился шанс и для нормализации отношений Армении и с Турцией <…> Восстановление отношений с Азербайджаном и Турцией выведет Армению из регионального тупика, позволит ей развивать экономику, обеспечит выгодными транспортными коммуникациями во всех направлениях», — сказал Дадашев корреспонденту «Кавказского узла».

Брюссельская встреча стала политическим успехом Азербайджана, считает бывший министр иностранных дел Азербайджана Тофиг Зульфугаров.

«На крайне важном мероприятии вновь прозвучала позиция Азербайджана, которая была донесена до партнеров на Западе. Стало ясно, что постконфликтную повестку Азербайджана признают все. Самая влиятельная организация Европы — ЕС — разделяет позицию Азербайджана по этому вопросу», — цитирует Зульфугарова Trend.

Бывший министр отметил, что сейчас актуализируется вопрос возможной помощи ЕС в проведении восстановительных работ в регионе. «Считаю, что это один из главных результатов. Давний актуальный вопрос, хоть и частично, но нашел свое решение. После войны Азербайджан не получал от Европы серьезную помощь. Азербайджан решил эти вопросы самостоятельно. Поэтому финансирование в дальнейшем ЕС каких-либо проектов станет чрезвычайно позитивным обстоятельством», — сказал Зульфугаров.

Армянские политологи приветствовали вовлечение Евросоюза в переговорный процесс

По мнению политического аналитика Овсепа Хуршудяна, вовлеченность ЕС в процессы на Южном Кавказе снижает вероятность азербайджанской агрессии для пробивания коридора через Сюник. Он отметил, что Азербайджан манипулировал фразой «беспрепятственное сообщение», как это прописано в трехстороннем заявлении от 9 ноября, пытаясь придать одинаковый статус Лачинскому коридору и транспортному сообщению с Нахичеванью. Однако, по его словам, Евросоюз дал понять, что экстерриториальные коридоры недопустимы.

«Алиев пытался по-своему интерпретировать трехстороннее заявление. В международной политике и дипломатии каждый термин имеет свое значение. В трехстороннем заявлении упомянут только один коридор – Лачинский», — сказал политический аналитик корреспонденту «Кавказского узла» 15 декабря.

Открытие железнодорожного сообщения через Сюник требует больших затрат, и Армения будет строить свой участок по мере своих финансовых и технических возможностей, считает Хуршудян. «На этом участке построено водохранилище, которое необходимо будет обогнуть, что увеличит затраты», — отметил он.

По его словам, в заявлении президента ЕС говорится не только о железнодорожном сообщении вдоль Аракса, а об открытии всех коммуникаций. «А это значит, что должно быть открыто в том числе железнодорожное сообщение Карс–Гюмри. Азербайджан сможет ездить в Нахиджеван (Нахичевань) через Тбилиси и далее по территории Армении. Это маршрут можно задействовать оперативней, чем строить новую дорогу. Как альтернативу сообщению через Грузию, чего не особенно хочет Россия, можно пустить железнодорожное сообщение через Иджеван–Касах. Для этого нужно отремонтировать несколько километров железнодорожного полотна», — пояснил политический аналитик.

Хуршудян уверен, что решить технические вопросы можно за год, если Азербайджан действительно заинтересован в разблокировании сообщения. Тем не менее, он скептически относится к вероятному открытию коммуникаций. «Азербайджан будет торпедировать этот процесс, потому что хочет получить коридор через Сюник, чтобы лишить Армении прибыли и, как следствие, экономического роста за счет таможенных выплат. Но коридор Азербайджан не получит, потому что это красная линия для Армении», — подчеркнул он.

Политический аналитик также отметил, что Евросоюз предложил свое участие в процессе демаркации и делимитации границы. По его мнению, судя по заявлениям, стороны дали согласие на участие европейских экспертов в работе комиссии. «Для Армении это очень важно, потому что оставить Кремль модератором этого процесса означало бы завязнуть в болоте давлений России и на Армению, и на Азербайджан. При этом участие европейцев в демаркации и делимитации обеспечит высокий стандарт этого процесса. Кроме того, Европа лишит Россию возможности продавливать свои интересы за счет давления на Армении или Азербайджана», — предположил Хуршудян.

По наблюдениям политического аналитика, одним важным моментом в заявлении Шарля Мишеля стало заявление о создании экономической платформы под патронажем ЕС. «Если европейская платформа будет создана раньше, то формату «3+3» останется только урегулирование армяно-турецких отношений, в которых уже наметился положительный сдвиг. При этом в американской прессе уже пишут, что этот процесс инициировал Байден. Россия больше не в состоянии сопротивляться, так как понимает, что теряет влияние на Южном Кавказе», — пояснил он.

Судя по заявлениям, стороны хотят взять тайм-аут, полагает политический обозреватель Наира Айрумян. В то же время, по ее словам, каждая сторона пытается позиционировать это как свою победу.

«Пашинян заявляет, что он не согласился на «коридор», а Алиев представляет согласие Пашиняна открыть железную дорогу как достижение своей цели. Позиции Пашиняна и Алиева «совпадают» в одном – фактическое признание реалий, сложившихся в результате войны, особенно по части Арцаха (Нагорного Карабаха). Баку не скрывает, что больше всего обеспокоен вероятностью реванша со стороны Армении, пересмотра итогов войны и трехстороннего заявления», — заявила она корреспонденту «Кавказского узла».

Что касается прокладки железной дороги, то это как раз то, что называется тайм-аутом, пояснила политобозреватель. «Даже подтвердив намерение проложить железную дорогу, армянская сторона вовсе не обязательно будет спешить с ее прокладкой. Это может длиться годами, но согласие позволит снять некие болезненные ощущения. Тайм-аут нужен также Алиеву, чтобы объяснить своему народу, почему вожделенный коридор не открыт. Он заявит, что Армения строит дорогу — и однажды достроит», — отметила Айрумян, добавив, что, судя по заявлению по итогам Брюссельской встречи, требование об экстерриториальности коридора удалось снять.

По ее мнению, создание комиссии по демаркации и делимитации, скорее всего, также затянется, и не факт, что она будет создана. «Что касается заявлений Шарля Мишеля, то выделить можно предложение о том, что между войсками должна быть дистанция, что позволит избежать эскалации. Вероятно, будет принято решение об отводе войск и, возможно, о создании зоны безопасности», — отметила она.

Главное, что удалось добиться Армении [в Брюсселе], так это остановить запущенный 9 ноября «поезд», который уже нанес армянской стороне колоссальный ущерб и по инерции все еще двигался, считает политобозреватель. «Думаю, и Баку, и Москва поняли, что они уже достигли предела, и от Армении уже не стоит ждать уступок», — пояснила Айрумян.

По ее мнению, Азербайджан, в свою очередь, смог выиграть время, а, возможно, и деньги, которые ЕС обещал для прокладки коммуникаций.

Политолог Армен Варданян не ожидал, что повестка Брюссельской встречи будет столь насыщенной.

«Ожидалось, что в Брюсселе будут обсуждаться гуманитарные вопросы. Однако повестка оказалась шире. Кремлю не удалось сохранить монополию», — заявил он корреспонденту «Кавказского узла».

По его мнению, особое место в заявлении президента ЕС заняла позиция о недопустимости экстерриториального коридора. Тем не менее, политолог не исключил, что Азербайджан попытается добиться своей цели. «Мы не знаем, какие теневые договоренности могут быть между Азербайджаном, с одной стороны, и Россией и Турцией — с другой. Если до сих пор Азербайджан поднимал вопрос коридора для внутренней аудитории, то накануне, на встрече с генсеком НАТО Алиев озвучил свои претензии на международном уровне. И заявление Шарля Мишеля о восстановлении коммуникаций в рамках суверенности стран стало ответом на претензии Алиева», — пояснил Варданян.

По его словам, если дело дойдет до строительства железнодорожного сообщения, Армения привлечет инвестиции. Создание же комиссии по демаркации и делимитации исходит из интересов Азербайджана, полагает он. «Армения вынуждена согласиться на создание комиссии из-за серьезного давления. Для Азербайджана процесс демаркации и делимитации станет признанием территориальной целостности. Однако Армения оставляет люфт для маневра, заявляя, что демаркация не снимает с повестки карабахское урегулирование, более того, что конфликт должен быть урегулирован в рамках Минской группы ОБСЕ», — пояснил политолог.

Полномасштабные бои шли в Нагорном Карабахе с 27 сентября по 9 ноября 2020 года. Какие территориальные изменения произошли в итоге, указано на карте, подготовленной «Кавказским узлом». Также на «Кавказском узле» опубликована карта размещения российских миротворцев в Нагорном Карабахе. Об обострении карабахского конфликта осенью 2020 года рассказывается в справке «Кавказского узла» «Карабах: эскалация конфликта или новая война?» и хронике боевых действий и их последствий.

Подробнее о пограничном конфликте двух стран можно прочитать в справке «Кавказского узла» «На Черном озере: пограничный конфликт Азербайджана и Армении». Новости о событиях в зоне карабахского конфликта «Кавказский узел» публикует на тематической странице «Карабах: худой мир или война?», а новости о пограничном конфликте Армении и Азербайджана – на странице «Ереван и Баку делят границы».