Рассказ о василии блаженном

Следующий поход против Казани возглавил русский царь. Войско лучше вооружили и увеличили количество пехотных полков. Вместе с царем, военной компанией руководили талантливые полководцы – А. Курбский и М. Воротынский. Несмотря на то, что крымский хан Девлет-Гирей попытался остановить движение русского войска на Казань, внезапно напав на Тулу, русичи все же упорно шли в направлении столицы казанского ханства. После отказа защитников Казани от мирной сдачи города, русское войско начало осаду столицы Казанского ханства.

Согласно старинной легенде, во время службы, проводимой в походной церкви, когда священник прочитал строфы из Евангелие, раздался взрыв, благодаря которому удалось сделать проход в стене, окружающей город. И хотя взрыв был заранее подготовлен русскими дружинниками, прорывшими тоннель под стеной – это совпадение вошло в легенды о походе Ивана Грозного. Русские войска ворвались в город и с тяжелыми боями завоевали победу. Для увековечивания памяти о славном походе, царь дал обет возвести в Москве величественный храм.

Прошло два года. Для строительства нового храма пришлось освободить место возле Спасских ворот Кремля, разрушив деревянную церковь Святой Троицы. Поскольку дата взятия Казани совпала с праздником Покрова, новый собор решили назвали Покровским. Есть версия, что Иван IV (Грозный) хотел постройкой этого храма увековечить память своего отца — Василия III, но доказать это предположение, пока, не удалось.

По легенде, известный юродивый Василий, прозванный народом Блаженным, собирал деньги на постройку Покровского собора. Говорят, он приносил на Красную площадь собранные монеты и бросал их там на землю – никто не трогал эти деньги. А перед самой своей смертью юродивый отдал все собранные монеты Ивану Грозному.

О самом Василии Блаженном ходило много необычных легенд. Однажды некие лихие люди решили выманить у юродивого шубу, подаренную ему барином. Один из воров притворился мертвым, а другой попросил Василия Блаженного помочь с погребением. Юродивый сразу понял, что его обманывают, но снял шубу и накрыл лежащего притворщика, сказав, что лукавый человек достоин быть мертвым. Обманщик оказался под шубой мертвым. За день до большого московского пожара юродивый Василий пришел на порог Вознесенского монастыря и заплакал, говоря всем о том, что произойдет пожар. Разрушительное пламя разгорелось именно в этом монастыре. Многие уважали и боялись Василия и даже сам Иван Грозный, когда юродивый заболел, вместе с супругой посещал его. Василий Блаженный был похоронен у Троицкой церкви (которую, снесли для строительства Покровского собора, но мощи Василия Блаженного, сохранили и, в последствии, перенесли в новый храм). С 1588 Покровский собор получил еще одно наименование – храм Василия Блаженного.

По официальной версии, архитекторами Покровского собора были Постник и Барма. Есть предположение, что речь идет об одном человеке – Иване Барме, получившего прозвище Постник за упорное соблюдение поста.

Чаще всего, при обсуждении истории храма, вспоминают легенду о том, что по приказу повелителя, после завершения строительства, архитекторов ослепили, чтобы никогда не было построено аналогичного объекта. Эту легенду историки опровергли документами, из которых следует, что имя архитектора Постника встречается в летописях в связи с возведением иных архитектурных объектов уже после завершения строительства Покровского собора в Москве.

Историки не уверены, что архитекторами Покровского собора являлись русские зодчие. Многие факты указывают на то, что создание жемчужины русской столицы осуществлено иноземным мастером. По легенде, которая пришла в Россию из Италии, Иван IV приказал казнить мастера, а народная молва «автоматически» перенесла эту историю на Барму и Постника.

И хотя храм был освящен в 1557 году, его строительство продолжалось еще много лет. Каждый правитель пытался сделать храм более прекрасным.

Необычный «восточный» стиль башен собора указывает на то, что архитектор хотел привнести в образ православного храма восточные черты. Оказалось, что восемь куполов собора напоминают вид казанской мечети Кул-Шариф (Мечеть была разрушена при взятии Казани русским войском). Девятый (центральный) купол храма Василия Блаженного символизирует победу русичей в казанском походе.

Необыкновенный по своей красоте храм несколько раз пытались разрушить. Когда Наполеон убегал из Москвы он приказал уничтожить Кремль и Покровский собор. В спешке французы не успели заложить нужный объем взрывчатки, поэтому Кремль взорвали в пяти местах, а зажженный фитиль к взрывчатке Покровского собора загасил сильный дождь, строение не пострадало. Хотя есть легенда, что фитиль погас благодаря молитве москвичей, возносимой за сохранение чудесного храма. Чудом является факт сохранения Покровского собора после революции. Лазарь Каганович, на чьей совести уничтожение храма Христа Спасителя, кремлевского собора и многих исторических памятников, предложил разрушить храм Василия Блаженного, чтобы расчистить Красную площадь для народных шествий. Говорят, Каганович принес Сталину макет Красной площади и, убрав с макета Покровский собор, показал, как будет выглядеть площадь. Реакция Сталина была мгновенной: «Поставь на место!».

Так получилось, что в храме Василия Блаженного сплелись воедино религия, история и культура православного народа. Неудивительно, что с собором связано большое количество рассказов, легенд и неожиданные находки.

В самом Покровском соборе, в одном из пределов, находится последнее пристанище Василия Блаженного. Существует мнение о том, что у гроба юродивого происходят чудеса.

В храме можно увидеть предметы церковной утвари и 400 икон, относящиеся к 16 веку, среди них есть и чудотворные иконы.

Еще одна тайна связана с Покровским собором. Говорят, что в глубоких подвалах храма спрятана библиотека Ивана Грозного. Поверить в это трудно, поскольку возводился собор на насыпном валу и имеет неглубокий фундамент. Но ведь библиотека Ивана IV до сих пор не найдена.

Храм считается не только символом Москвы, но и гордостью всей России. Оригинальный, воздушный, самобытный Покровский собор стал памятником древнерусского зодчества мирового уровня. Практически, каждый московский храм имеет легенды, связанные с таинственными и иногда мистическими событиями. Но тайны храма Василия Блаженного до сих пор вызывают интерес не только историков и архитекторов, но и любителей древнерусской старины.

Рассказ о пограничнике, Василии Кудине, погибшего в первый день войны в Брестской крепости.

д. Ерёмино. Василий Кудин перед призывом на действительную с односельчанкой. 1940 год

И снова в руках эта бесценная Книга памяти. Читаю одну запись, другую. И вот нашла! «Кудин Василий Семенович, родился в д. Еремино. (Мокроусовский район, Курганская область).  Рядовой. Радист. Был в последнем бою в 1941», — и все. Кто он, этот Вася — Василек, вроде бы не безымянный девятнадцатилетний паренек из деревушки Еремино?

— Нас росло двое у отца с матерью, — начинает свой рассказ старушка. -С Васенькой мы погодки. Отец, Семен Павлович Кудин, был искусным мастером обнаруживать глубинные залегания воды. Рыл колодцы. Не знаю, сохранились ли они, что тятенька строил в деревнях, куда его приглашали. Но хорошо помню, как мы, словно цыгане какие, со своим скудным скарбом переезжали с места на место. Вручную тащили тележку наши родители, а мы с Василием, словно короли какие, восседали на ворохе тряпья. Это почему — то запомнилось.

В деревне жилось туго, и предложил глава семейства перебраться поближе к Челябинску, где был, по словам людей бывалых, неплохой заработок. 
— Сказано — сделано. Прожили мы на чужбине, в Миассе, всего три года. Оставили в деревне избенку, заколотив крест — накрест окна и двери. Доглядывать поручили за жильем соседям — бабушке и деду. В Миассе тятя работал слесарем и семья понемногу обустроилась. В школу с братом ходили. Однажды поутру отец пошел за водой, поскользнулся на обледенелых ступеньках и упал, раскроив голову… Врачи сказали, что черепно — мозговая травма. А в больнице он как — то неожиданно для всех помер…

Вернулись Кудины без главы семейства на малую родину. Уезжали от великой нужды, да снова пришлось в нее вернуться. 
— После смерти отца, — продолжает свой рассказ бабушка Тася, — мама сильно занемогла. По ночам приходили страшные головные боли, отнимались руки и ноги. Нас с Васильком к себе забрали дед с бабкой. Лаврентий Захарович Кунгурцев очень любил Василька. Тот обучился у деда плотницкому, столярному делу. И в школе Вася учился хорошо, был ловок до всяких изобретений. Любил своими руками мастерить: машину какую — нибудь из досок сколотит, деревянные колеса крутятся, она едет, а ребятишки за ним табуном. Любила его малышня.

После войны, вспоминая о Васе — Васильке, эти эпизоды часто приводила в пример его одноклассница, Тася Нестерова, а Петро Шушарин, земляк, был как раз в ватаге этих детей, так он тоже хорошо запомнил, как Вася игрушки делал…

— Аттестат об окончании семилетки выдали Василию в 1936 году. В нем одни пятерки. Посылали документы на получение золотой медали, да почему-то награда не дошла…
Таисия Семеновна достает одну из семейных реликвий — аттестат брата, где действительно, по всем предметам красовались «отлично». Достала пожелтевшее, датированное 1937 годом, письмо.

-По окончании семилетки, — продолжает свое повествование сестра, — уехал Вася поступать в техникум. Оттуда прислал о себе весточку. Быть бы ему хорошим мастером -маслоделом, да по причине крайней нужды и безденежья вернулся в родную деревню…

У меня в руках листок из обыкновенной ученической тетрадки. Более 70 лет прошло, когда писались строки, но чернила нисколько не выцвели. Сохранили свою яркость и четкость. Василий сообщает родным после многочисленных приветов и поклонов родственникам о том, что приедет домой на январские каникулы. «Обо мне шибко не беспокойтесь», — успокаивает он родных.За ровным каллиграфическим почерком проступает самостоятельность и взрослость паренька.

— В зимние каникулы он вернулся домой, — продолжает свой рассказ Таисия Семеновна. — Увидел, что хозяйство рушится, везде разорение и запустение без мужской руки, и не поехал учиться дальше… Приняли его учетчиком на тракторную бригаду. Отсюда и забрали на действительную службу….

Где — то в архивах районного музея хранилось фото. На нем в строю новобранцев 1940-го года, стриженый «под нуль», ереминский паренек, Вася Кудин. Первые месяцы служил солдат в известном теперь всему миру местечке, Бресте. Потом его, вместе с земляком из деревни Соловьевка А.С. Шляпниковым, перевели на Пограничную заставу № 9 17-го Брестского погранотряда, находившуюся в западной части Брестской крепости, где В. Кудин обучился грамоте радиста. Домой регулярно шли письма: «Я на границе. Что-то неспокойно. На приграничной полосе слышны лай собак и чужая речь»…

Когда в 1941 году объявили о вероломном нападении Гитлера на СССР, письма приходить перестали. Всю войну мать бегала за 30 километров в военкомат с надеждой, что пришлют весточку о сыне. Не дождалась.

— После войны, глухо говорит бабушка Таисия, — тяжело больной пришел домой Александр Шляпников. Тот самый, который призывался вместе с Васильком. Он то и рассказал семье страшную правду о гибели их сына и брата. О том, что с 21 на 22 июня 1941 года в воздух со стороны границы поднялась сигнальная ракета. О том, что наши бойцы даже не успели отреагировать на этот сигнал, как колонна за колонной поплыли со стороны неприятеля по небу вражеские самолеты. Как земля кипела от разрывов бомб, которые ложились вплотную. Василек в это время находился на дежурстве у рации в штабе, куда попала бомба, разрушив здание до основания.

Разрушенное здание 9 пограничной заставы на территории Брестской крепости. 1941 год.

— Мама сильно плакала, слушая его рассказ. Да и я голосом ревела. Один он мне был родным. А боле никого. Каким бы человеком мог стать, кабы не война! — закончила свой рассказ бабушка Таисия.

Автор: Наталья Захарова 

Похожие статьи:

Брестская крепость → В Брестской крепости более 100 реконструкторов разыграли эпизод начального периода ВОВ

Брестская крепость → Цены на экскурсии в Брестской крепости снизили на 30%

Брестская крепость → Какой районный судья отменит решение Брестского горисполкома!?

Брестская крепость → На подъезде к мосту Брестской крепости с улицы Зубачева установили запрещающий дорожный знак 3.1 Въезд запрещен

Брестская крепость → История одной брестской фотографии

31.12.2021

2022 год выдается очень богатым и на круглые даты, связанные с русской литературной классикой, с произведениями, которые вошли в золотой фонд национальной культуры.

190 лет назад, осенью-зимой 1832-го, Пушкин сочинял роман про благородного разбойника по фамилии Дубровский. Замысел книги возник гораздо раньше.

Однажды в беседе с приятелем Павлом Нащокиным Александр Сергеевич услышал от него грустную историю про обедневшего дворянина Островского. Во время войны 1812 года его документы на право владения имением в Минской губернии сгорели, и воспользовавшийся этим обстоятельством богатый сосед отнял у него дом. Крестьяне отказались подчиниться новому барину, подняли бунт, ушли в лес разбойничать.

По слухам, обиженный Островский сначала подался в учителя, но после примкнул к мятежникам. Был арестован, однако сумел бежать из-под стражи. Дальнейшая судьба этого человека (как и героя книги) осталась неизвестной.

В черновиках автор указал место действия — Козловский уезд Тамбовской губернии, где произошла еще одна реальная, нашедшая отражение в романе история: некий полковник Крюков выиграл имущественный судебный спор у поручика Мартынова. Подобные тяжбы происходили в то время часто, среди жертв именитых и беспринципных соседей значился и помещик Дубровский, чью фамилию великий писатель выбрал для своего героя.

Александр Сергеевич так и не успел завершить книгу. И даже окончательного названия ей не дал — вместо заглавия в черновиках стоит дата «21 октября 1832 года». Роман увидел свет через несколько лет после гибели Пушкина, в 1841-м.

185 лет назад, в 1837-м, в журнале «Современник» было опубликовано стихотворение «Бородино».

Младший брат бабушки Лермонтова Афанасий Столыпин как участник Бородинского сражения удостоился похвалы самого Кутузова. В своем донесении Михаил Илларионович писал: «Поручики Жиркевич и Столыпин действовали отлично своими орудиями по неприятельским кавалерии и батареям, коих пальбу заставили прерывать». Афанасий Алексеевич был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость».

Живые, яркие воспоминания «дядюшки», как называл его Лермонтов, приводили юного поэта в неописуемый восторг. Они-то и натолкнули на создание хрестоматийного произведения, и именно к Столыпину обращены первые слова этой мини-поэмы:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром…

Образ опытного и отважного старшего офицера также возник благодаря рассказам «дядюшки»:

Полковник наш рожден был хватом:

Слуга царю, отец солдатам…

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.

И молвил он, сверкнув очами:

«Ребята! не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой…

Выйдя в отставку в 1817 году, Афанасий Алексеевич жил в своем имении Лесная Нееловка под Саратовом, но часто наведывался в Москву и Санкт-Петербург. Говорят, Столыпин очень гордился талантливым родственником и, случалось, защищал его от нападок начальника штаба Корпуса жандармов Леонтия Дубельта.

180 лет назад, в 1842 году, был издан первый том «Мертвых душ».

О заимствовании сюжета поэмы известный критик и мемуарист Павел Анненков рассказывал: «Известно, что Гоголь взял у Пушкина мысль «Ревизора» и «Мертвых душ», но менее известно, что Пушкин не совсем охотно уступил ему свое достояние. Однако ж, в кругу своих домашних, Пушкин говорил смеясь: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя».

Гоголь, в свою очередь, поведал: «Пушкин находил, что такой сюжет «Мертвых душ» хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество разнообразных характеров».

Поначалу жанр будущего произведения Николай Васильевич определял как комический, однако постепенно замысел изменился. Осенью 1836-го Василию Жуковскому он в письме сообщил: «Все начатое я переделал вновь, обдумал более весь план и теперь веду его спокойно, как летопись… Если я совершу это творение так, как нужно его совершить, то… какой огромный, какой оригинальный сюжет!.. Вся Русь явится в нем!».

Завершив первый том, Гоголь принялся за второй, однако теперь каждая страница давалась ему с превеликим трудом, все написанное казалось слишком далеким от совершенства. Потому-то, вероятно, и сжег рукопись. Автор объяснял этот поступок тем, что «пути и дороги» к идеалу, возрождению человеческого духа не получили в его сочинении достаточно убедительного выражения.

170 лет назад, в 1852-м, отдельной книгой вышло самое популярное и, наверное, самое выдающееся тургеневское произведение.

Знаменитый некогда критик Александр Скабический дал ему такую характеристику: «Записки охотника» представляются как бы продолжением «Мертвых душ» Гоголя; это эпопея, не имеющая, по-видимому, никакой иной предвзятой цели, как лишь развернуть перед вами широкую картину русской провинциальной жизни, преимущественно помещиков и крестьян, с одной стороны — в массе мелких повседневных, будничных ее явлений, с другой стороны — в поэтических мотивах и образах. Тут вы найдете на каждом шагу те очаровательные описания русской природы, какими всегда славился Тургенев, ряд эпизодов, не имеющих никаких отношений к крепостному праву, каковы, например, «Уездный лекарь», «Мой сосед Радилов»… и проч. Тем не менее от «Записок охотника» повеяло на читателей совершенно новым духом, которым проникнуты они от первой страницы до последней».

А Максим Горький в повести «В людях», вспоминая о годах своей юности, причислил «удивительные «Записки охотника» к тем книгам, которые «вымыли… душу, очистив ее от шелухи впечатлений нищей и горькой действительности». «Я почувствовал, — признавался «буревестник революции», — что такое хорошая книга, и понял ее необходимость для меня».

150 лет назад был впервые напечатан (в журнале «Заря») рассказ «Кавказский пленник».

По свидетельству дочери автора Александры Толстой, после этой публикации некий неизвестный критик выступил с рецензией в газете «Всемирная Иллюстрация» и удивительно точно определил достоинства произведения:

«Кавказский пленник» написан совершенно особым, новым языком. Простота изложения поставлена в нем на первом плане. Нет ни одного лишнего слова, ни одной стилистической прикрасы… Невольно изумляешься этой невероятной, небывалой сдержанности, этому аскетически строгому исполнению взятой на себя задачи рассказать народу интересные для него события «не мудрствуя лукаво». Это подвиг, который, пожалуй, окажется не под силу ни одному из прочих корифеев нашей современной литературы».

Уже в советские годы Виктор Шкловский в своей посвященной великому классику книге рассуждал: «Тема «русский среди чеченцев» — это тема «Кавказского пленника» Пушкина. Толстой взял то же название, но рассказал все по-другому. Пленник у него русский офицер из бедных дворян, такой человек, который все умеет делать своими руками. Он почти что не барин. Попадает он в плен потому, что другой, знатный офицер, ускакал с ружьем, не помог ему, а сам тоже попался. Жилин — так зовут пленника — понимает, за что горцы не любят русских. Чеченцы — люди чужие, но не враждебные ему, и они уважают его храбрость и умение починить часы. Пленника освобождает не женщина, которая в него влюблена, а девочка, которая его жалеет…

Этим рассказом Толстой гордится. Это прекрасная проза — спокойная, никаких украшений в ней нет и даже нет того, что называется психологическим анализом. Сталкиваются людские интересы, и мы сочувствуем Жилину — хорошему человеку, и того, что мы про него знаем, нам достаточно, да он и сам не хочет знать про себя многого».

150 лет назад журнал «Русский вестник» закончил публиковать в своих номерах роман «Бесы».

Из знаменитого «пятикнижия» только он был практически незнаком широким читательским массам в СССР, что, в общем-то, неудивительно, ведь произведение носит ярко выраженный «контрреволюционный», «антинигилистический» характер. В наши дни роман популярен, хотя некоторые критики находят образ одного из главных героев, Николая Ставрогина, не вполне удавшимся, плохо отображенным.

Однако проблема тут, видимо, не в том, что Достоевскому не хватило художественных средств для более четкой «артикуляции» в описании персонажей, — просто многие вещи, хорошо понятные в теократической России XIX столетия, сегодня массовому читателю нужно дополнительно объяснять.

К примеру, всякий студент-разночинец, молодой попович или тем паче образованный дворянин той эпохи знал, что «греческую» фамилию «Ставрогин» на русский язык можно перевести как Крестов или Крестовский, что отдельные ключевые события, на которых автор заостряет внимание, происходят в день великого праздника Крестовоздвижения, что эсхатологическая тема Креста, Крестного пути Спасителя (и козней Его лукавого антипода) для верующего человека в романе совершенно очевидна…

Кто такой Ставрогин по Достоевскому? Неглупый, внешне привлекательный индивидуалист, погрязший в грехах циник, способный подчинять своей воле многих людей, внушающий мистический ужас окружающим интроверт-социопат — именно таким философы и богословы нередко изображают антихриста. Ну а крест в качестве символа бывает, как известно, и перевернутым…

«Бесы» — роман, который нужно хотя бы раз в жизни перечитать и как можно глубже осмыслить.

135 лет назад, в 1887-м, Чехов написал рассказ «В ученом обществе», который и стар, и млад в нашей стране знают под названием «Каштанка».

Насчет происхождения сюжета и прототипов героев есть несколько версий. По одной из них, рассказ создавался на основе реального случая, произошедшего с известным дрессировщиком Владимиром Дуровым (и его собачкой). Тот в книге «Мои звери» пересказал его так: «Она жила у столяра. Потом она пошла гулять по улицам и заблудилась. Ее подобрал артист из цирка, назвал Теткой и научил выступать на арене. И вот один раз, когда она выступала в цирке, с галерки вдруг кто-то крикнул: «Каштанка! Каштанка!». Каштанка, как только услыхала голос, бросилась на галерку. Там, оказывается, сидел ее прежний хозяин-столяр. Эта история случилась со мной. Это я нашел Каштанку; я ее дрессировал и выступал с ней, я же и рассказал про нее Антону Павловичу Чехову. Но теперь про Каштанку я рассказывать не буду: лучше Чехова мне не написать».

Некоторые литературоведы полагали, что о милой рыжей собачке писатель впервые узнал от Николая Лейкина, издателя петербургского юмористического журнала «Осколки».

Историю Каштанки Антон Павлович мог услышать и от своего гимназического товарища, который работал помощником столяра. У того была собака с такой же кличкой.

100 лет назад, в 1922-м, Александр Грин закончил писать свою удивительную повесть-феерию.

Об истории ее создания автор вкратце рассказал в черновиках романа «Бегущая по волнам»: «У меня есть «Алые паруса» — повесть о капитане и девочке. Я разузнал, как это происходило, совершенно случайно: я остановился у витрины с игрушками и увидел лодочку с острым парусом из белого шелка. Эта игрушка мне что-то сказала, но я не знал — что, тогда я прикинул, не скажет ли больше парус красного, а лучше того — алого цвета, потому что в алом есть яркое ликование. Ликование означает знание, почему радуешься. И вот, развертывая из этого, беря волны и корабль с алыми парусами, я увидел цель его бытия».

Грин работал над повестью несколько лет. В мае 1922-го газета «Вечерний телеграф» опубликовала одну из глав — «Грэй».

Алые паруса уже давно стали символом любви и надежды, воплощения самых несбыточных грез. Природным романтикам книга дарит ощущение безмятежного счастья, веру в настоящее чудо. «Трудно было представить, что такой светлый, согретый любовью к людям цветок мог родиться здесь, в сумрачном, холодном и полуголодном Петрограде, в зимних сумерках сурового 1920 года; и что выращен он человеком внешне угрюмым, неприветливым и как бы замкнутым в особом мире, куда ему не хотелось никого впускать», — вспоминал приятель Грина писатель Всеволод Рождественский.

80 лет назад, в 1942-м, Александр Твардовский начал печатать в прессе поэму о Василии Теркине.

Литературный герой был рожден еще во время советско-финской войны. Перед читателями он представал удачливым, смекалистым, а главное, непобедимым бойцом: устраивал врагам ловушки из подпиленных деревьев, угощал их начиненной взрывчаткой кашей, брал в плен… В общем, в Советском Союзе полюбился всем. Завершить работу над собранием стихов о приключениях бравого солдата Твардовский планировал к середине 1941-го, но началась Великая Отечественная.

Будучи военкором газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия», поэт оказывался на самых горячих участках битв, выходил из окружения, поэтому к мысли о Теркине вернулся только через год, в июне 1942-го. «Война всерьез, и поэзия должна быть всерьез», — написал Александр Трифонович в дневнике, обозначив свою гражданскую позицию в прологе к новой поэме:

А всего иного пуще

Не прожить наверняка —

Без чего? Без правды сущей,

Правды, прямо в душу бьющей,

Да была б она погуще,

Как бы ни была горька.

4 сентября 1942 года в «Красноармейской правде» опубликовали первые главы. В то время, после долгого отступления наших войск, духовная поддержка бойцов Красной Армии и тружеников тыла была особенно необходима.

65 лет назад, в 1957-м, в журнале «Техника — молодежи» был издан роман «Туманность Андромеды».

«Когда я писал… приходилось, что называется, ставить себя на другие рельсы, — рассказывал Иван Ефремов. — Работал над романом, находясь «в строгой изоляции»: жил один на даче под Москвой, почти ни с кем в это время не встречался и писал изо дня в день, писал не переставая. Вечерами и по ночам я любил разглядывать звезды в сильный бинокль, разыскивал на небосклоне Туманность Андромеды, а после снова принимался за работу… Для создания подобного романа мне нужна была не только предварительная подготовка в смысле накопления конкретных сведений, не только строгая продуманность всех «частностей», мелочей, но и какая-то психофизическая настроенность, временное «отключение» от повседневности для чисто технического осуществления замысла. Так и остался у меня в памяти период работы над «Туманностью Андромеды» как время полного уединения, тишины, время, когда передо мной был только письменный стол и звездное небо, как бы придвинувшееся, приблизившееся ко мне».

Книга, по словам Аркадия Стругацкого, «произвела буквально ошеломляющее впечатление и оказала огромное влияние на всю последующую советскую фантастику».

«Ефремов был человек-ледокол. Он взломал, казалось бы, несокрушимые льды «теории ближнего прицела». Он показал, как можно и нужно писать современную научную фантастику… Появление «Туманности» стало символом новой эпохи, ее знаком, ее знаменем в известном смысле. Без нее росткам нового было бы пробиваться на порядок труднее», — так высказался еще один брат Стругацкий, Борис.

Материал опубликован в спецвыпуске журнала Никиты Михалкова «Свой».

Васи́лий Блаже́нный (также Василий Нагой) — русский, московский юродивый; святой, канонизирован в 1588 году, тогда же его мощи были перенесены в Покровский собор что на Рву (в народе — храм Василия Блаженного. Блаженный обладал даром предвидения; ему приписывают множество чудес, как при жизни, так и после смерти.

Блаженный Василий

Александр Недачин

Житие святого блаженного Василия Московского

В подмосковном селе Елохове,
На московской земле священной
В 1464-ом
Родился Василий блаженный!
Немолодые родители
Молились каждую ночку!
И из небесной обители
Дал им Господь сыночка!
С детства была дорога
У Васи в божественной силе.
Родители верили в Бога!
И сына верить учили!
О Господе мысли были,
Словно совет попечительский.
Шестнадцати лет Василий
Оставил очаг родительский!
В нём было к Богу рвение.
И вот он ночкой лунною
Для своего спасения
В Москву удалился шумную!
В шумном людском стаде
Избрал он монаха смирение!
Юродство Христа ради
Избрал, как путь к спасению!
В жару и в погоду снежную,
В мороз, когда в шубах сутулятся,
Едва прикрытый одеждою,
Василий ходил по улицам!
Спал на ступенях храма!
Худющий, как солнцем весь высветлен,
Вставал на молитву рано,
Ум занимал богомыслием!
Молитвой всегда ум занят!
Связью с Богом мгновенной.
Где его ночь застанет,
Там и заснёт блаженный!

Ел он немного хлеба,
Пил он немного водицы,
Голова всегда поднята к небу,
Не видел людские он лица!
Не перечил он, не упорствовал.
Не открывал своё имя!
В мире живых — безмолвствовал,
Словно молчальник в пустыне!
Ни дружбы, ни с кем, ни знакомства,
Никогда он не заводил.
По московским изогнутым улицам,
По площадям ходил!
Среди нищих, калек, обиженных,
Среди тех, кто богатым не мил,
Среди бедных, больных, униженных,
Время своё проводил!
Борода не касалась бритвы,
Блаженный он в жизни сей!
Всю ночь проводил в молитве,
Удаляясь на паперть церквей.
Блаженному было видение,
Перед татарским нашествием:
Владимирской иконы — движение!
И пламени страшное бедствие!
В успенском соборе кремля,
Как-буд то горела земля!
Кланялись люди Христу!
Враг наступал на Москву!
Молился блаженный Василий,
Татары Москву осадили.
Василий усилил бдение,
Татарам предстало видение:
О русской несметной силе!
Татары все отступили.
Ушли из пределов России.
Москву освободили!
Придя в монастырь воздвижения,
Блаженный горестно плакал!
Люди это явление —
Считали тревожным знаком!
На следующий день в пожаре —
Сгорел монастырь! Василий —
Будущие все дали,
Видел в духовной силе!

Царь «Грозный», узнав о блаженном,
Воздал ему честь достойную!
Просил во времени тленном
Молиться о нём недостойном!
Вина царь налил три чарки,
Дал блаженному, но!
Василий подарок царский
Вылил весь за окно!
Вскричал царь с гневным дыханием;
Но святой отвечал:
«Я вина излиянием —
В Новгороде потушил пожар!».
Срочно гонца послали,
В Новгород проверить!
Там ему люди сказали:
«Пожар был у нас не измерить!
Давно не видали такого
Пожара! Свыше всех сил!
И видели мужа нагого,

Который пожар потушил!
Был святой терпеливый,
Молиться мог целыми сутками.
Жизни благочестивой
Учил он своими поступками.
Видели люди блаженного,
Как, проходя мимо домиков,
Бросал в углы одних — камни,
Другие углы целовал!
Спросили его — «Зачем камни?».
Сказал он — «В доме том молятся,
А на углах бесы!
Я прогоняю их!». —
«А зачем целование?».
Он отвечал: «В доме пьянство,
Ангелы грустные изгнаны.
Все сидят на углах!
В скорби глубокой бедствуют,
Я их слезами приветствую.
Глядя на это, вы думаете,
Что я целую углы!!!».
Жизнь блаженного проста,
Была всегда притом.
«Хвалю я помнящих Христа!
И осеняющих себя — во всех делах крестом!».

Так говорил он людям милым:
«Крест отражает вражью силу!
Крести и пищу и замок,
Чтоб зло соделать враг не смог!».
Любя людей, за них он плакал,
Слезами каяться взывал!
Христос всегда ему был флагом!
К Нему в молитвах он взывал!
Ходить святой мог по воде,
И где случалось быть беде;
Тонули, бури, где был вал,
Он приходил и помогал!
К концу шла святого трудная жизнь.
Кончается всё, хоть обревись!
К концу святого избранный путь!
Надо и душе отдохнуть!
Он заболел! Не было сил!
Царь с семьёй его навестил.
«Василий блаженный, твой это час.
Молись, святой, о грешных, о нас!
Трогательно прощание было!
Видел блаженный — ангелов силу!
Как душу его подняли с земли!
И в царство небесное понесли!
Лето было! Ещё не осень!
Лет святому — восемьдесят восемь!
Царь с боярами — одр нёс
На кладбище — Троицкой церкви погост!
Там позже построен Покровский собор!
Он на земле стал, как Божий экран.
Народ прозывает его с тех пор:
Василия блаженного дивный храм.
Красивейший храм! А мощи святого,
В серебреной раке покоятся!
От них исцеляются люди! И снова,
Снова мир чудом полнится!
Немые, слепые исцеляются!
Благодарение Богу приносят.
О грехах своей жизни каются
И помощи у блаженных просят!
Василий блаженный! Московский святой!
Твой жизненный путь был трудный такой!
Юродствовал ради Господа ты!
Достиг небывалой святой высоты!

Провидец! Помощник в добрых делах!
Всегда с молитвою на устах!
Всегда ты терпел! Морозы, жару.
Впроголодь жил! Спал на «юру»!
Церковью прославленный Божий угодник!
Помоги в наших бедах сегодня!
Бесов от душ наших отгони!
Сделай нам мирными, тихими дни!
Божиим смыслом ум наш наполни!
Чтобы мы всё, что делали — помнили!
Чтобы в уныние не входили!
И по заповедям Божиим жили!
Бога любили! Любили людей!
Избавить моли! От лукавых сетей!
Моли, чтобы души Господь наши спас!
Блаженный Василий! Молись ты о нас!

Василий Блаженный

Александр Чжоу

Там, где ныне сказочно вознёсся
Дивный храм на площади, у рва,
Человек ходил нагой и босый
И о нём молва ещё жива.
С малых лет убог и слабосилен,
И недугом ранним удручён,
Свыше царским именем Василий
Был он от рожденья наречён.
Жизнь его, казалось, еле-еле
Теплится, как огонёк свечи.
Только дух великий в бренном теле
Жил, и это знали москвичи.
Он ходил нагой в жару и стужу,
Он кричал, будя страну от сна,
Для того, чтоб разум был разбужен,
Совесть обнажённая нужна.
Не страшась, его уста вещали
То, о чём и мыслить-то нельзя,
И ему безропотно внимали
Гордые московские князья.
И ему открыты были беды,
Что стеной огня идут на нас,
И ему от Бога путь был ведом,
Тот огонь залить в урочный час.
Царь Иван при нём свой нрав стреножил,
Становился милостив и тих,
Ведая о том, что слово Божье
Выше всех властителей земных.
Помнят о Василии в народе.
Чтит странноприимная Москва.
Праведный московский нагоходец
Упокоен в храме Покрова.
С той поры хранит душа святая
Нашу землю, Господи, спаси!
И века нагая и босая
Правда бродит по родной Руси.

Василий Блаженный

Антонина Юхимец

Однажды Василий Блаженный святой
В обносках дырявых в мороз проходил.
Богатый вельможа на случай такой,
Роскошную шубу ему подарил.

Тепло. Благодарен своей он судьбе.
Два вора решили ту шубу забрать.
Один вроде мертвый, лежит на земле,
Другой — умоляет на похорон дать.

Святой по их плану, ту шубу отдал,
Ушел он. Лжеумерший всё не встаёт.
Подходит напарник, а тот не дышал,
За грех тяжелейший — то кара идёт.

О Василии Блаженном

Иван Есаулков

Однажды себя очень странно повёл
Василий Блаженный, известный пророк:
Три раза он выплеснул чашу под стол.
На Грозного окрик Василий изрёк:

«Пожар новгородский тушу, государь!» —
Был странным для многих пророка ответ,
Но в Новгород сразу гонца послал царь,
Чтоб там тот узнал: не случилось ли бед?

Загнав на пути своём пару коней,
Гонец чудотворца ответ подтвердил,
Вернувшись к царю через несколько дней:
Пол-Новгорода злой пожар истребил,

Начался он именно в тот день и час,
Когда пролил нА пол Василий вино…
А запись об этом дошла и до нас,
Хоть это событие было давно.

Предсказание Василия Блаженного

Иван Есаулков

В истории любой страны
Встречаются пророки,
Что могут предсказать судьбу
И жизненные сроки.

Немного знаем мы о нём,
Василии Блаженном,
И что известно стало нам,
Считаем очень ценным.

Когда провидец умирал,
То царь* пришел проститься
И попросил за сыновей
И за него молиться.

Как видно, чувствуя свою
Скорейшую кончину,
Василий обратился вдруг
К царя второму сыну**,

Предрёк в присутствии царя
И старшего, Ивана,
Что он наследует престол
Без всякого обмана.

Что сына грозный царь убьёт,
Никто еще не ведал,
И только намекнул пророк
На будущие беды.

* Иван Грозный.
** К царевичу Федору.

Василий Блаженный

Константин Коваль 2

Вася.
Василек,
Василий,
Вася…
Имя то какое ласковое,
Одомашненное, теплое.
Как обнова ребятишкам к празднику,
Бойкою хозяйкой за ночь сотканная.

Вася! Вася! Васильки с ромашками
В ржаном поле от мамани прячутся,
Зеленят беленые рубашки,
Делятся ребячьей светлой радостью.

Васе ль пастилы с веселой ярмарки,
Красных яблок да печатных пряников?
Навезли родители подарков —
Отчего бы чадо не побаловать.

Вася… Детство Васино недолгое.
Отроки уже с косой да молотом,
Налегают на соху да борону,
У иных уже пробились бороды…

Вася, бесталанный ты, ей-богу.
Ни коня запрячь, ни гвозди выровнять.
Обложило отчий дом сугробами,
Ветер в зипуне играет с дырами.

Вась!? А Васе в скит сходить надумалось.
Так вот и пошел по свету белому.
Скоморохи зазывали с гуслями,
Молодухи сватали обедами…

Вася-Вася, что ему, убогому, —
Звонкий ефимок, меды стоялые.
В мешковине здравствует, не в соболе,
С мужичьем толкует, не с боярами.

Эх, Василий, ни жены, ни звания.
Сердобольный кто в дороге встретится,
Хлебцем угостит — дорога дальняя,
В богомолье путь не меньше месяца.

Вася, сколько хожено-исхожено —
Что в Москву, что в Тверь, что в Гдов, что в Ладогу…
Огрубели от разбоя ноженьки,
Новый лапоток тебя не радует.

Васе прикорнуть бы на обочине,
Отдохнуть бы от вериг юродивых,
Да поспеть надумал к храму до ночи —
Помолиться за лихие головы.

Вася, глянь-ка, пыль седая стелется.
Уж не царь ли скачет со опричники
Псковитян казнить до воскресения,
Разбирать их город до кирпичика?

Васе ль государю в пояс кланяться?
Грозный царь юродивого жалует —
Приглашает разговляться пасхою,
Просит поделиться горькой правдою.

Вася отмахнулся от скоромного,
Подобрал с земли кусок говядины:
«Ты ль «постился» царь людскою кровию?
Плоть людскую жрал да и нахваливал!»

«Вася…» — побелел Иван Васильевич.
А убогий крепок в дерзкой речи то:
«Ты, который в клобуке на темечке,
Мне б мясца оставил человечьего!»

«Вася…» — обомлели рынды хваткие.
«Васька!?» — закрутил кнутом сокольничий.
Государь коня ударил пяткою,
Поскакали вслед войска порочные.

«Вася, Вася спас нас от насильников!» —
Псковитяне празднуют убогого.
Зазывают к городу Василия,
А его сыщи-ка на дорогах то.

Вася! Потерялся нынче Вася.
Славословье что ему, блаженному:
«В смутный час гонений и безвластия
Стены городов спасают верою».

Вася… Без него разгулы бражные.
Где он ходит — только богу ведомо.
Разбежались васильки с ромашками
По полям-лугам от звона медного.

О Василии Блаженном

Мария Грузденкова

От Матфея: 16-24 «Тогда Иисус сказал ученикам своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за мною.»

Из Елохово в Москве-граде
Начал в свои шестнадцать лет
Подвиг юродства Христа ради
Василий Блаженный. Свой крест
Полунагим зимой и летом
Без пристанища и крова
Он тяжко нёс на свете этом.
Зной и холод под покровом
Возле церкви, где он ночевал,
Проводя в молитвах ночи.
Бог его дарами награждал:
Прозорливил он, пророчил
И пример юродства продолжал
В размышлениях о Боге
И чудесно Бог его держал
Подаянием немногим.
Царь Грозный по смерти нёс
С нетленным телом гроб его.
Так Господь за праведность вознёс
Земли святого Своего:
Его в соборе погребли
Покрова Богородицы,
Всем мощи здравие несли…
И теперь, кто молится…

Василий Блаженный

Нина Шестер

Василий блаженный — московский святой,
По улицам часто скитался нагой.
Бродячую жизнь вёл с шестнадцати лет.
Казалось, в поступках его смысла нет:

На рынке он мог уничтожить товар
И вылить питьё, заливая пожар.
Преследуя дьявола, образ разбил.
Все знали: Василий юродивым был.

Но высшая мудрость за этим была.
Не зря о блаженном ходила молва,
Что сам Иван Грозный его почитал.
Рождение сына святой предсказал.

И смерть он предвидел. Однажды купец,
Не зная, что ждёт его скорый конец,
Велел в мастерской сапоги себе шить.
Василий всплакнул: «Их ему не носить.»

Блаженный Василий — знаменитый юродивый XVI века. Церковь празднует память святого и праведного Василия блаженного 2(15) августа.

Василий Блаженный

Оскар Хуторянский

У городов есть их приметы,
Их уникальные черты.
Таков собор Василь Блаженный
Для мира — символ всей Москвы.

В Париже Эйфелева башня,
Для Лондона «Big Ben» конечно
У Питера есть «Медный Всадник»
«Владимир» в Киеве с Печерском.

Но кто Василий был Блаженный?
За что ему такая честь?
Ведь не герой, не воевода,
А претендентов ведь не счесть.

Были шуты, комедианты,
При каждом царственном дворе.
Неистощимы их таланты.
Таких мы знаем и теперь.

Но на Руси во все века
В почете были «божьи люди»
Юродивые — божий глас
Чрез них передавался людям.

Василий был такой святой,
Не трепетал он перед властью,
И властью очень не простой —
Сам Грозный был тогда напастью.

Его боялся государь
Внимал и жесту, да и слову,
И это был тот самый царь
Четвертовать всегда готовый.

А храм построен был тогда
В честь покорения Казани,
Семь чечевиц, семь куполов
Как пламя к небу поднимают.

На Красной Площади стоит
Тот храм, не пере-именован,
Как в назидание шутам,
Всем скоморохам власти новым.

Источник

Хотите ещё?

• Стихи о монастырях и святых местах
• Стихи о святых: Иоанн Златоуст
• Стихи о христианстве и православии

4 просмотров