Рассказ о селе михайловском

Доброе утро!

В Петербурге умерла актриса Нина Ургант, ей было 92 года. В остальном так:

• Минюст России объявил «иностранными агентами» четырех журналистов Idel.Реалии и организацию по защите прав призывников.
• Прокуратура требует увеличить срок главе карельского “Мемориала” Юрию Дмитриеву – с 13 лет до 15.
• В Беларуси признаны «экстремистскими» соцсети Радио Свобода.
• Путин и Байден проведут переговоры по видеосвязи в связи с концентрированием российских войск у границ Украины.

«Иностранные агенты» и другие неугодные

• Как всегда по пятницам, Минюст России дополнил реестр «иностранных агентов» – на этот раз в него добавили четырех журналистов Idel.Реалии (это татаро-башкирская служба Радио Свобода) и ассоциацию «Гражданин.Армия.Право», которая занимается защитой прав призывников и военнослужащих. Уже объявленное «иностранным агентом» издание «Первое антикоррупционное СМИ» (ПАСМИ) оштрафовали на 500 тысяч рублей за отсутствие маркировки, а его главреда – на 50 тысяч за то же самое.
• В Петрозаводском горсуде, где рассматривается апелляция на приговор главе карельского «Мемориала» Юрию Дмитриеву, прокурор попросил на два года увеличить срок, к которому приговорен краевед, с 13 до 15 лет. Защита и коллеги Юрия Дмитриева называют дело сфабрикованным. Ликвидированное сейчас издание “Проект” называло заказчика уголовного преследования Дмитриева – это фээсбэшник Анатолий Серышев, сейчас он работает помощником Путина, а ранее был главой ФСБ Карелии.
• ФСБ возбудила уголовное дело в отношении Дарьи Полюдовой и еще пяти активистов «Левого сопротивления». Их обвиняют в создании экстремистского сообщества и участии в нем. Сейчас Полюдова отбывает шестилетний срок по обвинению в «оправдании терроризма». До этого ее сажали за “призывы к нарушению территориальной целостности России”.
• Суд в Кирове взыскал с активиста Михаила Семенова 340 тысяч рублей за работу силовиков на акции в поддержку Навального 31 января (Семенов был признан организатором этой акции).
• В Ростове-на-Дону прошли обыски у родственников главреда издания “Голос” Игоря Хорошилова. Они связаны с уголовным делом в отношении журналиста-расследователя Сергея Резника, который с 2019 года не живет в России, но продолжает публиковать расследования в своем блоге. Силовики пытаются выяснить, откуда он получает информацию.
• Журналистка Радио Свобода и ведущая телеграм‑канала “ФемВремя” Карина Меркурьева рассказала об угрозах и публикации своих личных данных в соцсетях. Ранее такие же угрозы поступали другой фем-активистке, Дарье Серенко.
• Суд в Москве оштрафовал рэпера Элджея на сто тысяч рублей за “пропаганду наркотиков” в интернете.
• Суд в Москве продлил до 7 марта арест ректору «Шанинки» Сергею Зуеву. Заседание несколько раз прерывали, потому что Зуеву вызывали «скорую», когда у него подскакивало давление. Незадолго до помещения в СИЗО Зуев перенес третью за год операцию на сердце.
• Неонацисту Тесаку (Максиму Марцинкевичу) посмертно предъявлены обвинения в трех убийствах.
• Интерпол отказал России в объявлении в розыск чеченского оппозиционного блогера Тумсо Абдурахманова – того самого, которого пытались убить в Швеции по заказу властей Чечни. В России против Абдурахманова возбуждено уголовное дело по статье о публичном призыве к экстремистской деятельности. Вот разговор с ним.

Новости рунета

Пользователи МТС, “Ростелекома” и других российских провайдеров сообщили о блокировке сети Tor. Проект GlobalCheck, который занимается мониторингом российской системы интернет-блокировок, пишет, что Tor блокируют с помощью оборудования, предназначенного для изоляции рунета.

Соцсеть «ВКонтакте» перешла под контроль близкого друга Путина Юрия Ковальчука, а пост гендиректора VK перешел от сына гендиректора ВГТРК Добродеева к сыну первого замглавы администрации президента Кириенко. Зачем Кремлю «ВКонтакте», здесь объясняют экономисты Сергей Алексашенко и Владислав Иноземцев и политолог Мария Снеговая (спойлер: чтобы встроить соцсеть в кремлевскую пропагандистскую машину).

По данным агентства Bloomberg, дело основателя Group-IB Ильи Сачкова, которого обвиняют в госизмене, связано с передачей США информации о российских хакерах, причастных к взломам перед американскими президентскими выборами 2016 года (речь идет о группировке Fancy Bear, которую связывают с российской военной разведкой). Тем временем в Москве по делу о госизмене арестован некий Кирилл Суслов 1987 года рождения – в чем его обвиняют, неизвестно, потому что материалы дела засекречены.

Вокруг Украины

В пятницу выяснилось, что Лавров и Блинкен договорились в Стокгольме о переговорах между Путиным и Байденом: они пройдут по видеосвязи, предположительно, 7 декабря. Политолог Федор Крашенинников говорит, что сам факт проведения такой встречи для Путина уже успех (ему почему-то крайне важно быть «успешным переговорщиком», без которого ни одна проблема в мире не решается – пусть даже он сам эти проблемы и создает). По мнению политологов Андрея Колесникова и Александры Филиппенко, ни к каким реальным результатам эта встреча не приведет, но ее следует приветствовать просто потому, что дальше ухудшать отношения между Россией и США уже некуда. Реальной целью военных маневров Путина у границ Украины все трое считают дестабилизацию обстановки в этой стране. (Например: в пятницу бывший глава офиса Зеленского Андрей Богдан обвинил украинские спецслужбы и «Вовчика» в попытке взлома его телеграма – чем больше будет подобных новостей из Киева, тем лучше для Путина.)

Джо Байден, со своей стороны, анонсировал инициативы, направленные на поддержку Киева.

«Медуза» выяснила, кого ФСБ обвиняет в диверсионно-подрывной деятельности в интересах Украины: это 23-летний специалист по кофе из Киева и семья из села Перепельники Тернопольской области – отец, сын и мать, работавшая школьной учительницей.

В Беларуси

Минский городской суд приговорил мать пятерых детей Ольгу Золотарь к четырем годам колонии общего режима по обвинению в создании «экстремистских формирований» (имеются в виду дворовые чаты). Золотарь находится в неволе с 18 марта. Кроме того, соцсети белорусской службы Радио Свобода признаны «экстремистскими материалами», а концерты к Международному дню памяти жертв Холокоста, которые должны были пройти в Минске, отменены по жалобе гражданина Ивана Никифорова, в которой тот утверждает, что средства от этих концертов «идут на поддержку оппозиционных организаций (например, гродненский хоспис)».

Русская служба «Би-би-си» проследила за судьбой белорусов, которых задерживают в России по делам, связанным с протестами: с августа 2020 года было арестовано по меньшей мере 20 человек. Официально Россия экстрадировала только чемпиона мира по кикбоксингу Алексея Кудина (в Минске его заставили извиниться под запись и посадили на 2,5 года), но многих доставляют домой бандитскими способами, а остальных по полгода держат в российских СИЗО.

Вокруг света

ОЗХО приняла документ, открывающий дорогу к запрету использования в правоохранительных целях «химикатов в аэрозольной форме, воздействующих на центральную нервную систему». Россия активно этому сопротивлялась: шаги по запрещению таких веществ ОЗХО стала предпринимать после штурма театрального центра на Дубровке, когда газ на основе фентанила стал причиной гибели более ста заложников. Вот подробности.

Афганские талибы выпустили указ о правах женщин: их нельзя принуждать к замужеству, а также расплачиваться ими за мирную сделку или отдавать в качестве компенсации за прекращение кровной вражды. Это все. О праве на работу и образование там ни слова.

Хроники пандемии

По данным оперативного штаба на утро пятницы, суточный прирост новых случаев COVID-19 в России составил 32 930. Официальное число инфицированных в стране с начала пандемии – 9 миллионов 736 тысяч; официальное число жертв достигло к утру пятницы 278 857 человек (+1217 за сутки). Эти данные сильно расходятся с цифрами Росстата: по подсчетам ведомства, в октябре в России умерли 74 893 пациента с COVID-19, общая смертность в октябре 2021 года выросла на 20,3% по сравнению с октябрем 2020-го, за весь период пандемии от ковида умерли более 460 тысяч россиян.

Депутатам от «Единой России» раздали методички о том, как спорить с противниками вакцинации. Там много аргументов, в том числе такой: при Сталине вас бы расстреляли, при Хрущеве посадили, а при Брежневе отправили бы в психушку.

Появились первые свидетельства того, что штамм «омикрон» обходит естественный иммунитет, возникший у переболевших. Сколько еще будет этих мутаций коронавируса, здесь рассказывает генетик Дмитрий Прусс.

Financial Times утверждает, что главным бенефициаром пандемии стала фармацевтическая компания Pfizer. ВОЗ и бедные страны обвиняют фармгиганта в бесчеловечности и аморальной жажде наживы.

Ссылки для чтения

• (Не)польские писатели. К дню рождения Джозефа Конрада – эссе Виктора Лапшина о его жизни и книгах. Или рассказ о виленском кружке филоматов, из которого в начале XIX века родилась – ни много, ни мало – новая польская культура.
• (Не)советские литературные легенды. Монолог Виктора Голышева о романе Оруэлла «1984», работе над его переводом и переводе вообще. Или история нью-йоркского ресторана “Русский самовар”, основанного бывшим ленинградцем Романом Капланом и ставшего на некоторое время центром эмигрантской культуры.
• Мировоззренческое. Беседа с американским биологом Ли Аланом Дугаткиным, который, будучи последователем Петра Кропоткина, пытается показать биологическую обоснованность альтруизма и взаимопомощи. Или фрагмент из книги Марка Юргенсмейера ««Ужас Мой пошлю пред тобою»: религиозное насилие в глобальном масштабе» (изд-во «НЛО»), в котором рассказывается о теракте, совершенном Барухом Гольдштейном в Пещере Патриархов, и о его последствиях для евреев и арабов.
• Архитектура и дизайн. Отрывок из книги Дмитрия Козлова «Клином красным бей белых» (изд-во ЕУ СПб), посвященной исследованию композиции из круга и клина, которая лежит в основе одноименного плаката Лазаря Лисицкого – о том, как круг и клин задавали тон авангардной архитектуре. Или фрагмент из книги Марии Савостьяновой «Дизайн сегодня» (изд-во «Гаража») – о взаимопроникновении локального и глобального контекстов.
• Музыка. Беседа с композитором Алексеем Сысоевым, автором музыки к спектаклям Кирилла Серебренникова и лауреатом «Золотой маски». Или отрывок из книги американского композитора-экспериментатора Элвина Люсье «Музыка 109» (Jaromir Hladik press) – Люсье умер 1 декабря.
• Кровь и почва. Рассказ о том, как археологи искали предков таримских мумий между Алтаем и Скандинавией и, похоже, нашли – с помощью генетиков. Или путеводитель по разным типам почв.

Искренне ваши,
Семь Сорок

• Главная
  
• Общество
  

Фото: Татьяна Романюк / facebook.com/novgord1917

В лесах на севере Черниговской области затерялось маленькое село Перерост. В нем остались лишь два обитателя — 82-летняя Надежда Даниловна Селюк и 67-летний Александр Васильевич Гузей. Причем у Александра Васильевича есть еще и квартира в Киеве. Но бывший военный променял цивилизованную жизнь на старенький домик в глухом селе, причем не от безысходности или нехватки средств, а по велению души.

«КП в Украине» узнала, почему в то время, как все бегут из маленьких сел в большие города, Александр Васильевич предпочел цивилизации глухую деревню, как проходят будни жителя опустевшего Перероста и можно ли оставаться семейным человеком, живя в одиночестве?

Вот моя деревня, вот мой дом родной

Судя по голосу, Александр Гузей отнюдь не похож на классического затворника и отшельника: бодрым голосом наш жизнерадостный собеседник с юмором сообщил, при каких условиях возможна связь с цивилизацией.

— Чтобы с вами поговорить, стою на коленках на кровати, телефон подвешен на оконную раму. Только в таком положении можно общаться! Если трубку чуть-чуть пошевелю – сигнал пропадает, — смеется наш собеседник. — Сейчас холодно – сигнал хороший. Как только теплеет и на деревьях появляются листики – мобильной связи уже нет.

Приезжал в Перерост к родным наскоками, но в последние 4 года ни разу не был в своей квартире. В январе этого года мама Александра Васильевича ушла в мир иной, а ее сын решил окончательно остаться в доме, в котором жили его дедушка с бабушкой, мама, папа, сестры и он сам.

— Осталось в селе два человека: я и Надежда Даниловна, которая живет на окраине села. В моем детстве проживало 32 семьи, — рассказывает Александр Гузей. — Люди сюда приезжают, но только в грибной сезон. Раньше здесь были поля. С середины прошлого века сюда начали заселять людей. Здесь хорошо: вокруг лес, рядом есть искусственный водоем, созданный для диких кабанов — им же надо где-то пить, особенно во время засухи. Рысь у нас появилась. Думаю, пришла из Беловежской пущи. Раньше в селе был маленький магазин. Сейчас он не работает. Клуб еще стоит, только окна кто-то украл.

— В детстве мы как смотрели фильмы? Собирались во дворе у дедушки всем селом. Каждый приходил со своей табуреткой и семечками. Ставили кинокамеру, вешали на сарай простынь — и смотрели фильмы, — ностальгирует отшельник.

«Двери не крашу, рушники не стираю»

В родительском доме Александр старается ничего не менять.

— Мама просила не красить двери. Она говорила: «За эту дверную ручку дедушка брался, бабушка бралась — пусть так и остается». Поэтому дверь я не обновлял, — продолжает Александр. — На стенах висят старинные портреты родственников, накрытые рушничками. Я их не стираю: боюсь, что полиняют. В углах – иконы. Это обязательно! Из современного — у меня компьютер стоит, принтер, сканер.

Чем заняться в глухом селе, когда живешь совсем один? Александр Васильевич не скучает. За прошедшие несколько лет у него сложился четкий режим дня, в котором он чувствует себя вполне комфортно.

— Встаю в 9-10 утра. Кормлю собаку. Выхожу во двор, смотрю — вокруг тихо-спокойно. Затем иду на прогулку. Брожу по селу и окрестностям. Возвращаюсь и заготавливаю себе дрова – бензопила и топор есть. Делаю запасы на зиму. Вот обещают морозы до 20 градусов, а я не переживаю: у меня уже все есть. Летом – коса. Выкашиваю траву, чтобы было чисто и красиво, — говорит Александр Васильевич. — Потом стирка. Это обязательно. Хотя с водой здесь проблема. Когда еду в город за пенсией, привожу воду с собой. Заодно беру свеклу, морковку, картошку. Вот сейчас все возле печки лежит.

А вечером до 2-3 часов ночи наш собеседник смотрит телевизор: есть спутниковая антенна. Интернет, понятное дело, только мобильный.

Короткие встречи с семьей

Огородом Александр Васильевич не занимается. До недавнего было небольшое хозяйство — два вьетнамских поросенка: один серый, второй — черный. Поэтому главное средство пропитания – автомобиль. Раз в неделю он отправляется за продуктами, раз в месяц – в город за пенсией.

— Мне звонят и говорят: «Дядя Саша, нужно привезти воду». Отвечаю: «Я согласен!» Приехал, привез то, что нужно. Взамен мне дают кулек свеклы, морковки, сетку картошки или других овощей, иногда деньги. Временами заезжают знакомые — вода, чай, кофе всегда в наличии. Мой дом как перевалочная база, — смеется наш собеседник. — У меня большой китайский джип. Очередной заказ – надо привезти стиральную машинку. Говорю: «Дорогу на Городню и обратно оплачиваете? Тогда пожалуйста!» Все равно мне здесь сидеть одному скучно. Иногда кто-то останавливается напротив моего дома и кричит: «Там тетя Таня хочет, чтобы ты свозил ее в Городню!» Отвечаю: «Без проблем!».

— Пока планы на праздники не обсуждали. Возможно, встретимся в «Рыбках». Так мы называем трассу с Чернигова на Гомель. Я приезжаю на заправку — там мы и видимся с дочкой, сыном и женой.  Обычно как это проходят? Я говорю: «Ребятки, я жив-здоров, все хорошо! Езжайте домой», — описывает отшельник свои редкие и короткие встречи с семьей. — А сюда им лучше не ехать: дороги здесь вообще никакой нет. Вместо дороги — болото, грязь. Проехать по ней в сырую погоду может только трактор или вездеход. Это мой джип видел огонь, воду и медные трубы, ему 13 лет, на нем живого места нету.

«Домой возвращаться боюсь»

Еду Александр давно готовит себе сам. Как правило, это суп, но мы попали на борщ и тут же получили приглашение его попробовать. Оказалось, борщ наш герой готовил второй раз в жизни.

Несмотря на одиночество, Александр Васильевич не спешит возвращаться домой в цивилизацию.

— Я уже от всего отвык, меня пугает обстановка на дорогах, правила дорожного движения. Да и автомобилю нужно обслуживание, а мой джип уже старенький. – вздыхает Александр Гузей. — Мне страшновато возвращаться: в нашем подъезде в живых осталось 4 мужчины, я – пятый. А было нас 15. Когда мне об этом сообщили, своей семье я сказал: «Мне такие новости не докладывайте!» Я живу в деревне. У меня только собака во дворе. Вокруг хаты только лес, и вдруг такие неприятности! Вода-еда, дрова-трава! Вот мои занятия! Здесь мне хорошо. Даже давление нормализовалось — 150 на 90. Я и таблетки не принимаю.

А пока семья живет разрозненно, живое общение с близкими заменила телефонная связь и интернет.

— С женой и детьми созваниваемся каждый день. У меня есть еще две сестры, с ними тоже общаемся, – продолжает рассказ черниговский отшельник. — Мне в селе нравится! Сюда даже батюшки приезжают, покупают жилье. Хоть здесь никто не живет, земли свободной не осталось: она распределена между родственниками умерших. У нас у всех есть дети и внуки, и в будущем родственники, если захотят, возродят село.

А пока село пустует: кто-то уехал, кто-то умер, а кто-то ждет возвращения пропавшего родственника:

— У соседа есть хороший дом. У него очень много покупателей было, но он всем отказывал. Отец соседа пропал 20 лет назад, с тех пор сын его ждет. Сказал: «Пока не найду папу или папа не вернется, дом продавать не буду!» Хотя приезжала полиция, искали его, но не нашли. Остальные дома в таком состоянии, что страшно туда заходить.

В ТЕМУ

Фотоохота, газон и стихи

Несмотря на то что вокруг лес, Александр животных не обижает, он увлечен безобидной фотоохотой.

— В деревне ни капельки не скучно! Каждый день хожу на прогулку с собакой. Однажды белочку встретили. Походили, сфотографировали. Смотрим — дикие кабаны дорогу перешли. Утром открываю шторы – зайчиха под окном сидит. Когда кормлю собаку – на еду слетаются воробьи и синицы, а пес с ними играет, — говорит отшельник.

Есть у нашего героя еще одно увлечение – поэзия.

— Иногда компьютером пользуюсь – сочиняю стихи или песенки вспоминаю. Бывает, пишу-пишу и хоп – электричество пропало! Приходится все начинать сначала. Поэтому сейчас я стихи записываю. В последний раз света не было почти сутки: сосна упала на столб, — усмехается Гузей. -Из планов — хочу вырастить газон, как на стадионе. Пока не очень получается. У меня клен и яблоньки во дворе, которые еще дедушка с бабушкой сажали. Я листья на зиму не убираю. Получается такой компост. Осенью посеял травку – весной все сгребу и посмотрю, что выйдет.

Крафтовая сыроварня Amandi пару лет назад стала настоящим открытием для челябинской публики. Недешевый козий сыр покупали рестораны и горожане. На выставке в Истре, где работает самый известный сыродел страны Олег Сирота, уральский козий сыр был признан лучшим в России. Основатели сыроварни Amandi, расположенной в Сосновском районе Челябинской области, строили планы развития, но в 2021 году решили, что в нынешних условиях им просто не выжить: из-за QR-кодов выручка падает, претензии проверяющих органов растут, а денег на то, чтобы запустить в работу новую партию, просто нет. Znak.com встретился Игорем Волковым — одним из основателей проекта. Фермер рассказал, как несколько лет просил поддержки властей, а получил двойной контроль, штрафы и пустые магазины. 

Игорь Волков и его семья сами стоят за прилавком на Центральном рынке Челябинска. Уже несколько месяцев платить продавцам нечем. Аренда действует до конца декабря. Потом точка закроется. Фермер говорит, что после продажи остатков сыра денег хватит на то, чтобы раздать долги по аренде и выплатить налоги. На то, чтоб запустить в работу новую партию, средств уже нет. Брать кредит — неоправданный риск.

— Принято решение закрываться. Распродаем остатки сыра, — рассказывает предприниматель. — Любой бизнес должен себя окупать, а сейчас даже на жизнь денег не приносит, не говоря уже о развитии. 

У Игоря Волкова — семейный бизнес, за прилавком тоже стоят члены семьиНаиль Фаттахов / Znak.com

По словам Игоря, серьезные проблемы начались этим летом. Сошлись сразу несколько факторов: введение системы «Честный знак» (национальная система цифровой маркировки и прослеживаемости товаров. — Прим. ред.), которая по сути дублирует систему «Меркурий», действующую для животноводческой и молочной продукции. Обе требуют постоянных затрат на оборудование и программистов, а за малейшие нарушения приносят штрафы. Второй — и смертельный удар — это введение QR-кодов для ТРК и ресторанов. Сыр сразу же перестали покупать заведения общепита. 

— Все это сократило выручку в два-три раза, — говорит Игорь Волков. — При этом усилилась налоговая нагрузка. Инспекция стала задавать вопросы: а почему у вас снизилась выручка, может, вы в серую стали работать? А выручка у нас просто упала! До этого нам ввели систему «Честный знак», которая дублирует систему «Меркурий». Можно было приостановить это все на время пандемии. Но нет. Система требует дополнительного оборудования: принтеров, сканеров. Когда нет заработка, покупать все это очень сложно. Плюс система постоянно сбоит, надо регулярно обращаться в поддержку, нанимать программиста. Еще один аспект — это штрафы по этим системам. Ты можешь продать сыра на 20 тыс. рублей, а оштрафуют на 50 тыс. рублей. Придраться можно к чему угодно. Мы столкнулись с Россельхознадзором летом.  

Нас оштрафовали за то, что не провели партию. Так бывает, что посреди поля нет интернета. Но больше меня поразило, что нас даже слушать не хотели: «ваши проблемы»! 

Нам еще повезло: штраф был 5 тыс. рублей, а там бывают и до 500 тысяч. Тогда я и задумался: как работать, если тебя в любой момент могут оштрафовать на такие суммы? Ошибся в документах, не так номер машины записал — считай, поработал впустую. А в случае с «Честным знаком» еще идет изъятие товара до суда. Его кладут на теплый склад, суд назначают через два месяца, за неделю в тепле сыр тухнет. Мы это тоже уже прошли. Более того, я стал изучать все это законодательство, и оказалось, есть уголовная ответственность за подделку QR-кодов системы «Честный знак». Это у меня в голове не укладывается: ты работаешь, но можешь попасть под уголовку. Еще один фактор — это логистика. В 2020 году в Челябинске обанкротились три логистические компании, которые могли перевозить сыр. Остались только в Екатеринбурге, и пришлось отказаться от поставок в Москву, так как цена через Екатеринбург получалась запредельная.

Наиль Фаттахов / Znak.com

— Считается, что кризис — это время возможностей. Вы их искали?

— Мы пытались перейти на прямую доставку сыров покупателям. Так же как и наши партнеры. Но в Челябинске специфический спрос на доставку. Сыр не относится к молодежному товару. Наш клиент — люди 35+. Они более настороженно относятся к доставке. Мы просчитывали вариант с отказом от розничных точек и переходом на доставку. Сын сделал сайт. Но если бы мы на это пошли, продажи бы упали еще в три раза. Сыр — это оффлайн-товар, и тут ничего нового не придумаешь, тебе надо быть в магазине.

Как живут начинающие фермеры-сыроделы на Южном Урале и почему они будут делать сыр, несмотря ни на что

— То, что произошло с вашей сыроварней, — это типичная ситуация?

— Да, сейчас отваливается много сыроделов по стране. Нас и так немного — несколько десятков, и у всех такие же проблемы. Ну ввели эту маркировку — и толку? Зайдите в магазин, отсканируйте молоко, и вам покажут ту же информацию, что и на этикетке. Чем это защитит вас от контрафакта? Только все это идет в издержки. И это уже повлияло на цены. Производители отыграют это на покупателях. Наносить маркировку на каждую бутылку — это целая эпопея, у них затраты по 20-30 млн рублей. Естественно, за это заплатят покупатели. И все это сошлось в одну точку. Когда я начинал делать эту партию, не знал, что так все обернется. Сыр вылеживается несколько месяцев. Когда начинаешь партию, не знаешь, что будет через полгода. В Италии банки берут сыр под залог, а у нас его превратили в какой-то наркотик. 

Наиль Фаттахов / Znak.com

— Молоко и сыр — единственное, что пострадало от этих нововведений?

— Нет, так же будет с пивом. Для них вводят такую же маркировку к 1 декабря 2022 года. При этом ЕГАИС им не отменяют, это просто дополнительный налог. Мы бы согласились, если бы просто добавили процент к налогу, а не усложняли жизнь до такой степени.

— Вы обращались к властям? В регионе есть минсельхоз, минэкономразвития. Какую-то помощь получали от них?

— Я долго общался с «Территорией бизнеса» (областная госструктура, призванная помогать предпринимателям. — Прим. ред.), но деятельной помощи так и не получил. В итоге они сказали: мы вам проводим консультации, а денег для вас нет. В других регионах выделяют деньги на сельхозкооперативы. У нас все деньги распределяют между крупными холдингами, а нам, небольшим компаниям, — ничего. Я предлагал зайти через сельхозкооперацию, в том же нашем селе Архангельское производить и коровьи сыры, потому что коров у людей много, а молоко продавать некуда. И сыр был бы в два раза дешевле, чем сейчас. У меня сейчас 33% — затраты на аренду, а если бы это решалось общими усилиями, то цены были бы ниже. В эту воронку затянуло бы большое количество людей, все были бы с работой, с доходом.

За эти годы у нас было много переговоров и с минсельхозом, и с «Территорией бизнеса», но Челябинск — это болото.

Возможности для развития есть, но нигде в мире нет такого, чтобы предприниматель в сельском хозяйстве действовал сам, — всегда есть гранты. Мы много работали с чехами и знаем их систему. Почему-то все говорят, что хотят нас вывести из серой зоны. Да никто там не работает, все хотят заплатить налоги, тем более что они небольшие, и спокойно работать. Мне смысла нет не проводить продажи по кассе. 99% покупателей оплачивают смартфонами и часами, налоговая все прекрасно видит. Куда нас еще выводить? Я не бутлегер, чтобы из-под полы продавать товар. 

В 2019 году сыр Игоря Волкова пробовал губернатор Челябинской области Алексей Текслер и обещал фермеру поддержку. Через два года фермер закрывает бизнесНаиль Фаттахов / Znak.com

— И все-таки поддержка, есть же льготные кредиты…

—  Банки развития МСБ или Россельхозбанк требуют показать сумасшедший оборот за год. Я при такой выручке и коммерческий кредит спокойно возьму, и это будет проще. С другими регионами все по-другому, там власти дают деньги мелким производителям, а у нас вот так. Минсельхоз — такая вещь в себе. Им проще раздать деньги крупным предприятиям и отчитаться, чем с нами возиться. Хотя за это время на нас даже сети стали смотреть, как на людей: вели переговоры с «Магнитом», но с учетом маркировки начать с ними работу нереально.

— Уже два года идет пандемия, всем коммерсантам плохо. Ваши арендодатели шли на встречу?

— За это время нам уже два раза поднимали аренду. Я даже разговаривать не хочу на эту тему. Как плывет, так пусть и плывет.

Стадо коз Игорь распродает, чтобы заплатить налогиНаиль Фаттахов / Znak.com

— Что сейчас будет с вашим хозяйством?

— Потихоньку продаем коз, этим будем закрывать налоги. Оставим себе минимум животных, и все. 

— Крафтовый сыр некоторое время назад был модной темой. Сейчас вы можете сказать, что это была ошибка?

— Люди готовы есть сыр, в том числе и козий. И его можно сделать дешевле, если бы был подход, как в Европе. Там мало того, что дают гранты, — дают гарантированные заказы в детсады, школы. Ты должен поставить определенный объем, а что произвел сверх того, можешь продать. И не с огромной арендой, а на бесплатном месте или по разумной цене. Все это может дать формат сельхозкооперации. Но мы сейчас до такой степени обезвожены, что не можем собраться и купить даже первоначальное оборудование. Просто нет 5 млн рублей. В других регионах на такие проекты дают эти деньги, у нас — нет. 

Думаю, что власти нужно подвести некую черту: вот нанобизнес, он платит свои три копейки и не встает на учет по безработице. И это уже хорошо. Мы никого не травим, потому что у нас лучший контроль качества — это люди. Отрави один раз, и больше не будет покупателей. На больших предприятиях такого контроля качества нет. Ты сделал что-то в Брянске, а продал в Нягани. Кто будет проверять и предъявлять? А у нас не так, репутация копится годами.  

Наиль Фаттахов / Znak.com

— Мы с вами уже час говорим о закрытии бизнеса, но вы все время улыбаетесь… 

— А что еще сделаешь, если такая ситуация? Недавно пошли с женой ради поднятия настроения на бачату. Совсем без денег не останемся, пойду на работу. Да, жалко этого всего, но это наше совместное решение, мы вместе ввязывались в этот эксперимент. Все понимали. 

Планы на жизнь есть. Уйду в онлайн, но, к сожалению, реального производства не будет. Участок останется, будет мой лафстайл, моя маленькая ферма. Хочу там зарегистрировать карбоновую ферму, буду выращивать углеродные единицы и за три копейки продавать. Еще с лета готовлюсь к переходу на это. Это новая тема, можно зарегистрировать лес, который поглощает углекислый газ: кто-то в мире выбросил углерод, а мы его поглотили. И за это получили деньги. Это будет приносить немного, тысяч тридцать, но это интересно.