На следующей неделе состоится первый суд по иску о ликвидации общества «Мемориал» за несоблюдение закона об «иностранных агентах». С призывом отозвать иск обратились к Генеральной прокуратуре РФ первый президент СССР Михаил Горбачев и главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов, лауреаты Нобелевской премии мира. Многие комментаторы благодарны Горбачеву за этот жест.
Натали Радько
Это хорошо. Нобелевские лауреаты Горбачёв и Муратов поддержали «Мемориал»
Плохо то, что не нобелевские лауреаты «авторитеты» в стране, а потомки палачей в законе и стукачи.
Александр Скобов
Это люди, причем подвижники, а не бумаги с печатью
Старенькому Горбачеву, конечно, сердечное спасибо. Все-таки он человек, что бы там ни говорили некоторые олдовые-в-законе. И понятно, что при его статусе, бэкграунде и прочих вещах, заменяющих понятие «классовая принадлежность», текст должен был быть лоялистский и легалистский по форме. Критиковать эту форму глупо и неуместно. Просто люди иной классовой принадлежности должны понимать, что на практике означает призыв к прокуратуре урегулировать свои претензии к «Мемориалу» во внесудебном порядке. Это означает, что прокуратура будет по-тихому принуждать Московский Правозащитный Центр «Мемориал» к отказу от реальной правозащитной деятельности. В частности – к отказу от своего списка политзаключенных. И мой настоятельный совет этим людям, не связанным условностями придворного этикета – не забывать, что мы имеет дело с преступной, бандитской, фашистской властью, последовательно восстанавливающей тоталитаризм. И никакого «урегулирования претензий» с ней быть не может – ни судебного, ни внесудебного. Ибо разногласия по земельному вопросу.
«Остальных» на самом деле не так уж мало. Открытое письмо в защиту «Мемориала» подписали сотни деятелей культуры как в России, так и за ее пределами, в том числе Стивен Фрай, Том Стоппард, Джон Кутзее и другие. Среди известных российских имен — Юрий Норштейн, Владимир Познер, Леонид Ярмольник, Андрей Макаревич. Сбор подписей продолжается в комментариях под постами поэта Татьяны Щербины и главного редактора «Кольты» Марии Степановой. Подписи под открытым письмом музыкантов собирает Михаил Нодельман.
Кирилл Шулика
Вообще меня очень радует та общественная кампания в защиту «Мемориала», которую я вижу. Она офигенно важная и результат она сама по себе. «Мемориал» же никуда и после решения суда не денется, чтобы вы понимали, ибо это люди, причем подвижники, а не бумаги с печатью.
Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков несколько дней назад заявил, что с «Мемориалом» «давно есть проблемы в плане соблюдения норм российского законодательства». Многие комментаторы уверены, что «проблемы» есть не у «Мемориала», а у российских властей.
Кирилл Лятс
«Мемориал» давал и правду, и утешение, и покаяние
Нас сегодня невозможно представить без Мемориала, потому что Мемориал — это сервер нашей совести.
Это больше, чем институт, хотя, конечно, Мемориал взял на себе в конце восьмидесятых системообразующую функцию. Он стал лакмусовой бумажкой для порядочных людей и порталом в десталинизируемое общество для всех.
Страна не смогла пойти по пути денквдизации, потому что, в отличие от фашистской Германии, почти в каждой семье могли быть и жертвы, и палачи — репрессировали не по нацпризнаку и даже не по политическим мотивам, а для поддержания общего уровня страха.
Мемориал давал и правду, и утешение, и покаяние тем, кто его искал.
Покушение на Мемориал — это куда большее надругательство над чувствами людей, чем сомнения в существовании 28 панфиловцев. Это реальное возбуждение вражды и ненависти по историческому и политическому признаку ко всем потомкам и к еще ныне живущим репрессированным (например, моя бабушка жива, а ее семья была раскулачена, а отец замучен до смерти в лагере Соликамска, разве ей не плюет в лицо прокуратура, требуя закрыть Мемориал?!)
Шаг за шагом уничтожаются элементы свободы, которой мы добились во второй половине 80-х:
— повальное приклеивание ярлыка иноагента всем честным журналистам
— преследования за госизмену
— посадки за митинги, пикеты и посты
— запрет на просветительскую деятельность
— запрет на исторические исследования, если они хоть как то сравнивают деятельность властей СССР и Третьего Рейха…
Уничтожение Мемориала, думается, это еще один шаг в бездну, сравнивать с которой запрещено.
Морок окутал нашу страну почище пандемии.
Очень хочется, чтобы мы все очнулись.
Александр Морозов
Мемориал — это линза, которая сфокусировала свет миллионов отдельных душ, у каждой из которых была своя «световая нитка», проходящая через историю семьи в ХХ веке. Это был «свет молитвы о ненасилии». Государственное насилие ХХ века — шокирующее, не вмещаемое сознанием — было главной темой всей российской культуры во второй половине столетия. Мемориал был институцией, которая символизировала коллективную волю тех, кто стремился вытащить общество из-под этой травмы. Два поколения — наши родители и мы — в 1985-1991 гг. — верили, что удастся положить конец политическому произволу и насилию, порождаемому идейной монополией государства. Из этой надежды рождалось и новое российское общество, и государство, и, как казалось тогда, гуманистичная рамка нашего человеческого сосуществования, которая сохранится на долгие года вперед. Уничтожение Мемориала — это не просто закрытие «общественной организации». Это уничтожение той линзы, которая собирала свет, дающий возможность существовать и основаниям права, морали и политической философии, которые вообще создают возможность существования общества. Беспамятство, отказ от рефлексии, тьма и рассеяние — вот что порождается сегодня теми, кто исполняя «беззаконный закон», уничтожает «Мемориал».
Алексей Миноровский
Уничтожение «Мемориала» – наступление тьмы на все то светлое и чистое, что может быть в человеке
Мемориал — современная проекция средневекового монашеского ордена, только светского, мирского. Это своего рода «домострой» для современного человека в области коллективной исторической памяти, выстраиваемой вокруг гуманистических ценностей. Уничтожение «Мемориала» — наступление тьмы в ее онтологическом смысле на все то светлое и чистое, что может быть в человеке. Вот что бы я сказал, если бы спросили меня.
На Change.org опубликована петиция «Руки прочь от «Мемориала»!» – на момент написания этой заметки под ней было около 75 000 подписей. Цель создателей петиции – собрать 100 000 подписей к 23 ноября, когда по делу «Мемориала» пройдут предварительные слушания в суде. Защищать организацию в суде будут Генри Резник и Илья Новиков.
Сергей Пархоменко
Друзья, петиция в защиту Мемориала набирает подписи час за часом, но пока там ещё далеко даже до 100 000. Хотя и эта цифра совсем не отражает того громадного количества сторонников Мемориала, людей, которые ему благодарны и которые не представляют себе жизни в России без этой важнейшей гражданской институции.
Я понимаю, что многие из нас давно разочаровались в действенности петиций как инструмента прямого политического и гражданского действия.
Но в данном случае петиция в защиту Мемориала — это акт моральной поддержки, это способ выразить солидарность с людьми, которые подвергаются жестокому давлению власти за то, что отдали много лет своей жизни работе над делом исторической памяти в России.
Поддержите петицию. Поставьте ваше имя в список тех, для кого затея разрушить Мемориал — преступна и злонамеренна.
18 ноября в Москве прошла пресс-конференция, на которой обсуждались иски прокуратуры и значение «Мемориала» для российского гражданского общества. Запись пресс-конференции доступна в YouTube. Ключевые моменты выступлений участников пересказывает «РосКомСвобода».
Илья Барабанов
Не мог не сходить на пресс-конференцию в «Мемориал» по поводу его возможной скорой ликвидации, историческое все же событие. И вот после многих правильных слов встает австрийский журналист и спрашивает: «Что нам говорит происходящее о ситуации в России? Куда страна катится?»
Прием понятный. У европейского зрителя нет времени и желания вникать во все нюансы, что там в этой далекой и снежной России вновь вытворяют, так что нужен синхрон секунд на 30 с общим описанием ситуации.
А я сразу вспомнил, как почти двадцать лет назад стажером еще сидел в редакции «Новой газеты», а в соседнем «аквариуме» интервью какому-то голландскому телеканалу давала Анна Политковская. И вот я через стекло слушаю, как она полтора часа подробно рассказывает про пытки, убийства, внесудебные казни, похищения, зинданы, батальоны смерти.
Голландский журналист все это терпеливо выслушивает, а под конец разговора задает вопрос: «Анна Степановна, все что вы рассказали очень важно и интересно, но не могли бы вы в двух словах описать, что же сейчас происходит в Чечне?»
Ей богу, я тогда подумал, что она сейчас пришибет эту съемочную группу чем-то тяжелым.
Если «Мемориал» будет ликвидирован, общество может потерять доступ к созданной обществом базе данных о репрессиях, отмечает Дмитрий Шабельников:
О Международном Мемориале уже сказали много хороших слов многие хорошие люди. Меня тоже в разные моменты связывали с ним самые разные проекты, обсуждения, идеи и просто знакомства с людьми, которых «Мемориал» к себе притягивает. «Мемориал» — это, среди многого другого, и потрясающий архив с рукописными воспоминаниями и письмами, и «Возвращение имен», и частично «Последний адрес», и конкурс детских сочинений, лекции и обсуждения, книги и даже настольные игры.
Но сказать сейчас я хочу об одном: о базе данных. В условиях, когда государство, на словах осуждая советские репрессии и даже открывая памятники их жертвам, продолжает во многом скрывать архивную информацию, «Мемориал» взял на себя координацию этого огромного труда — вытаскивания всей доступной информации, ее обработки и сведения в одну базу, доступную в два клика любому желающему. Началась эта работа еще в начале 1990-х: архивы тогда «приоткрылись», но зато все нужно было делать на бумаге. Сегодня это очень важный и теперь уже удобный инструмент, не только для родственников, но и для любого исследователя или просто интересующегося историей России ХХ века. Когда мне, например, попадается какой-нибудь персонаж 1910-х, скажем, годов, о котором совсем ничего не известно, я обязательно прогоняю его по базе «Мемориала» — и если там не найдется он сам, то почти непременно найдутся какие-нибудь родственники (особенности отечественной истории, чего уж).
Мемориальская база – это настоящее сокровище и важное культурное достояние
В других странах такими вещами занимается государство или общественные институты, финансируемые государством. Некоторое время назад были разговоры о плане создания новой базы данных с участием уважаемого мной Музея истории ГУЛАГа (который как раз финансируется государством). Это я могу только приветствовать, но, представляя себе отношение к открытости архивной информации со стороны некоторых государственных структур, я, честно говоря, не очень верю в успех этого мероприятия (совершенно не сомневаясь, опять же, в искренних намерениях ГМИГ).
Я очень надеюсь, что «Мемориал» не ликвидируют — вон даже фадеевский СПЧ «обеспокоен ситуацией» и называет предлагаемую ликвидацию «несоразмерной совокупности нарушения и несправедливой» (как будто все остальные действия властей в последнее время соразмерны и справедливы). Но все мы понимаем, что это запросто может произойти.
База сейчас продублирована и несколько расширена еще одной хорошей организацией, Открытый список. Тем не менее надеюсь, что мемориальская база сейчас многократно скопирована, потому что это настоящее сокровище и важное культурное достояние, при всех ее недостатках, вызванных не только обстоятельствами создания, но и все той же проблемой — ограничения доступа к архивам.
Андрей Десницкий
Мемориал, объявленный в России иностранным агентом — это не просто правозащитная риторика, это уникальные базы данных и профессиональная работа с ними. Любой историк, который так или иначе касается подобных тем, обойтись без них не может, и Мемориал открыт и доступен для сотрудничества.
Так сколько погибло миллионов? А докажите!
По-видимому, в случае объявления их экстремистами (а прокуратура требует уже и этого) доступ к этим базам на территории РФ будет закрыт, их распространение будет считаться подсудным правонарушением (КоАП РФ статья 20.29), а любое другое сообщество, которое в иных условиях взялось бы за продолжение такой работы, будет бежать от нее, как от огня. История репрессий станет запретной темой на территории нашей страны.
Полагаю, что «национализация» этой информации и ее засекречивание — основная цель нынешнего наступления на Мемориал.
Зачем это нужно государству, вполне понятно. Репрессии невозможно оправдать, но их можно заболтать. «Сколько-сколько миллионов погибло? Нет, ну были, конечно, отдельные перегибы на местах, но в целом весь наш народ как тогда, так и сегодня… Так сколько погибло миллионов? А докажите!»
И уже не докажешь.
Я не смотрел новый фильм про «Ивана Денисовича», но судя по рецензиям, он сделан по той же модели: вот Иван Денисович идет парадом по Красной площади защищать Москву, ему улыбается Вождь Народов, вот он подбивает пять танков под мудрым руководством Вождя, ну, потом, конечно, не без перегибов на местах, но даже в холодном карцере молитва чудотворная его спасает от гибели неминучей и всякая такая развесистая клюква. Солженицынский рассказ о простом советском мужике превращается в расписную матрешку, где трагедия – часть узора. Рассказ об обыденности зла, о простом человеке вывернут наизнанку с этими парадами, подвигами и чудесами. С моралью: мы выстояли, мы победили, ура!
За сохранение уникальной базы «Мемориала» выступают и многие «охранители». Егор Холмогоров предложил не ликвидировать общество «Мемориал», а переформатировать его, переименовав в общество «Память», и другие правые консерваторы его поддержали.
Наталия Осипова
Переименовать «Мемориал» в «Память» — это хороший троллинг у Егора Холмогорова. Но самое важное, всерьез — это сохранить архивы и данные о репрессированных. Из госархивов добыть эти данные очень непросто. Нужна открытая база в общем доступе, это несомненно. Расприватизация темы репрессий — это очень правильно.
Правый Григоров
Реорганизовать «Мемориал», исключив из него враждебную деятельность против России
Конечно политическая часть «Мемориала» жёстко выступала против России, поддерживали даже террористов и радикальных исламистов, не говоря уже о заукраинцах.
Вместе с тем «Мемориал» – это реликт эпохи «Перестройки», и большой объём памяти восстановлен.
Нам не хотелось бы, чтобы пропало наследие и архивы о репрессированных, как историк-архивист я это прекрасно понимаю, а архивы должны открываться.
Потому поддерживаю инициативу Егора по реорганизации «Мемориала» с исключением политической и русофобской деятельности, направленных против государства российского.
Буквально сегодня говорил об этом с воронежским профессором истории Аркадием Минаковым.
Мы готовы выступить в качестве представителей русского гражданского общества, сохранить архивы, историческую память, реорганизовать «Мемориал», исключив из него враждебную деятельность против России.
Отдельная дискуссия развернулась после выступления Григория Явлинского, в котором бывший лидер «Яблока» связал преследование «Мемориала» с «Умным голосованием».
За этим выводом стоит длинная логическая цепочка: за законы об «иноагентах» голосовали в том числе депутаты от КПРФ, а «Умное голосование», в свою очередь, предлагало голосовать за них на последних парламентских выборах – тем самым подписывая приговор оппозиционным организациям.
Дмитрий Колезев
Григорий Алексеевич Явлинский не дает о себе забыть. Вот выпустил очередную статью об уничтожении «Мемориала» и вроде как выступил в защиту, но при этом не преминул заявить, что атака на «Мемориал» стала следствием… «Умного голосования», которое-де привело в Госдуму коммунистов и тем сделало возможным такой шаг.
В общем, коварный Алексей Навальный сидит и из тюрьмы уничтожает остатки гражданского общества в России, негодяй этакий. А Явлинский нас от него защищает.
Ну, я гиперболизирую, конечно. Но вообще, видимо, это не одного Явлинского мысль. Лев Шлосберг недавно в твиттере писал, что происходящее вокруг «Мемориала» стало следствием выборов в Госдуму — победы «Единой Росси» и усиления КПРФ. Правда, слова «Умное голосование» Шлосберг все-таки не произнес. Но его мысль творчески развел Григорий Явлинский.
Свою мысль развивает в телеграме и сам Лев Шлосберг:
Депутаты фракции КПРФ голосовали за эти законы, начиная с 2012 года. Более того – депутаты от фракции КПРФ были инициаторами внесения проектов этих законов. Это и есть реальная позиция политической партии КПРФ. Для КПРФ поддержка этого закона – сознательный политический выбор.
Признанные «иностранными агентами» «Мемориал», Ассоциацию «Голос», «Команда 29», средства массовой информации, отдельных граждан сейчас уничтожают политически, морально и физически по нормам федерального закона, полностью поддержанного КПРФ.
Политическая поддержка КПРФ для сотрудников правозащитных организаций, журналистов, политиков, деятелей культуры и науки – всех, но в особенности тех, кто признан или может быть признан бессудным и волюнтаристским путём «иностранным агентом» – это политическое самоубийство.
Взывать к праву, подписывать петиции с требованием отмены варварского закона об «иностранных агентах» и при этом голосовать за КПРФ и призывать к этому других людей – это политическая шизофрения или «стокгольмский синдром».
С этими умозаключениями спорит поддержавший КПРФ на выборах сотрудник «Мемориала» Александр Черкасов:
Некоторые люди, вроде бы сочувствуя «Мемориалу», указывают, что в наездах на нас виновата КПРФ и те, кто агитировал за неправильных кандидатов (дальше идёт много общих слов). Имеются в виду, очевидно (а в комментах это и не скрывают) Алексей Навальный и его «Умное голосование» (ну и я сам, похоже, виноват, как унтер-офицерская вдова, поскольку агитировал за Михаил Лобанов, за что и был отдельно проклят).
Эти рассуждения — не только гешефт и подмена сущностей. Тут ещё нарушены причинно — следственные связи.
1. Нам достоверно известно, что решительный «наезд» на «Мемориал» замышлялся и планировался ещё в середине лета, задолго до сентябрьских «выборов» (и их итогов, столь неутешительных для, в общем, симпатичных мне людей).
Попытка увиноватить Навального разбивается о даты
2. Бумаги, положенные в основу иска Мосгорпрокуратуры о закрытии Правозащитного центра» Мемориал», датированы декабрем 2020 года — они остались от прошлого прокурорского» наезда», который нам тогда удалось отбить без потерь (да, нас «прессовали» постоянно, — но мы на этом не пиарились).
Так что попытка увиноватить Навального и пр. тут разбивается о даты: это «разводка». Допускаю, что кто-то в это искренне верит, но увы.
Спасибо всем за слова солидарности и поддержки. Только не надо использовать наши трудности.
Многие блогеры высказываются еще резче.
Анастасия Брюханова
Я не понимаю, что должно было произойти с политиками, которые долгие десятилетия называли себя оппозицией, чтобы они внезапно стали оправдывать и даже легитимизировать репрессии. «А что вы хотели? Вы же сами проголосовали, и теперь Путин и все остальные имеют полное право на репрессии» — по сути именно это и пытаются продвигать Лев Шлосберг, Григорий Явлинский и другие представители партии «Яблоко».
Хотя и сторонники Навального, и те, кто голосовал по их рекомендациям, и кандидаты, прошедшие благодаря им, и сам Путин прекрасно понимают, что это не так. Все знают, что избраны случайные люди, «табуретки» без имени и поддержки, поддержанные вопреки, а не благодаря.
Но на сцену вышли проигравшие всё «опытные политики», которые решили обвинить народ, по сути жертву, в том, что их репрессируют. Такую подмену понятий и манипуляцию не смогли бы придумать кремлёвские политтехнологи, такую глупость могут выдавать только озлобленные люди, обнаружившие себя с рекордно низкой поддержкой граждан собственной страны. И которые больше не в состоянии критически оценивать не только себя, но и реальность.
Хочется лишь верить, что когда они обвиняют жертву в том, что она сама виновата в репрессиях, они за закрытыми дверьми не радуются, мол, так этой жертве и надо.
Недавно я, используя React Native, занимался разработкой мобильного приложения для медитации Atomic Meditation. Эта программа помогает тем, кто ей пользуется, выработать привычку медитировать, ежедневно уделяя этому занятию какое-то время. В ходе работы у меня появились серьёзные причины приступить к изучению TypeScript и начать пользоваться им вместо JavaScript в проектах среднего и крупного размера.
Прежде чем я начну свой рассказ, мне хотелось бы отметить, что вы сможете разобраться в этой статье, даже если никогда не пользовались React Native. Я буду всё подробно объяснять. А если вы делали какие-нибудь проекты на React, то, читая эту статью, можете считать, что React и React Native — это одно и то же.
А теперь расскажу о том, как обычный JavaScript втянул меня в неприятности.
День 1: всё идёт как надо
В React Native есть объект AsyncStorage, который представляет собой хранилище данных типа ключ/значение с асинхронным доступом к значениям по ключам. Он даёт разработчику очень простой механизм для организации постоянного хранения данных на мобильном устройстве пользователя.
Например, воспользоваться им можно так:
AsyncStorage.setItem("@key", value)
AsyncStorage позволяет хранить лишь строковые данные. Поэтому для того чтобы поместить в это хранилище число — это число сначала надо конвертировать в строку.
Ниже показано применение React-хука useState для объявления переменной sessionCount и для установки её начального значения в 0. Тут же имеется и функция setSessionCount, которая позволяет менять состояние sessionCount:
const [sessionCount, setSessionCount] = useState(0)
Предположим, пользователь завершил сеанс медитации (я, напомню, занимался разработкой приложения для медитации). В sessionCount хранится общее количество сеансов медитации, завершённых пользователем (я буду теперь называть этого пользователя «Anxious Andy» — «беспокойный Энди»). Это значит, что нам надо прибавить 1 к значению, хранящемуся в sessionCount. Для этого вызывается функция setSessionCount, в которой и выполняется прибавление 1 к предыдущему значению sessionCount. А потом количество завершённых медитаций нужно сохранить в AsyncStorage в виде строки.
Всё это надо сделать в некоей функции, которую я предлагаю назвать saveData:
// Пользователь завершил сеанс медитации…
const saveData = () => {
setSessionCount(prev => {
const newSessionCount = prev + 1
AsyncStorage.setItem("@my_number", newSessionCount.toString())
return newSessionCount
})
}
Всё идёт хорошо, наш Энди, теперь уже не такой беспокойный, тихо закроет приложение, испытывая прилив хорошего самочувствия.
День 2: затишье перед бурей
Беспокойный Энди получает уведомление, которое напоминает ему о том, что через 5 минут начинается его медитация. Но он не только беспокойный, но ещё и нетерпеливый. Поэтому он тут же идёт к себе в комнату, находит своё рабочее кресло, удобно (но при этом — сохраняя ясное сознание) в него садится и открывает программу.
Теперь, когда программа загружается, данные сессии Энди нужно прочитать из хранилища. В React хук useEffect позволяет выполнять функцию-коллбэк при монтировании компонента.
В коллбэке мы асинхронно получаем данные из хранилища, а после этого вызываем функцию setSessionCount(), передавая ей эти данные, то есть — «1»:
useEffect(() => {
AsyncStorage.getItem("@my_number").then(data => setSessionCount(data))
}, [])
Беспокойный Энди успешно справляется с ещё одной медитацией. Поэтому к sessionCount надо добавить 1, что позволит сохранить общее число завершённых сеансов медитации.
Новое значение, как и прежде, мы записываем в хранилище:
// Пользователь завершил сеанс медитации…
const saveData = () => {
setSessionCount(prev => {
const newSessionCount = prev + 1
AsyncStorage.setItem("@my_number", newSessionCount.toString())
return newSessionCount
})
}
К настоящему моменту пользователь завершил 2 сеанса медитации.
День 3: буря
Энди, теперь — уже вовсе не беспокойный, достаёт телефон и открывает приложение для того чтобы в третий раз подряд устроить сеанс медитации (и дела у него идут хорошо).
Он хочет узнать о том, как далеко продвинулся в деле выработки полезной привычки. Поэтому он открывает экран статистики. «О, да тут много всего интересного», — приговаривает он. «Отличная программа!».
Но его любовь к этой программе быстро сходит на нет…
Программа сообщает ему о том, что он провёл 11 сеансов медитации. А он-то медитировал всего два раза!
Неправильная статистика по сеансам медитации
Что пошло не так?
В первый день мы записали в sessionCount начальное значение — число 0.
Пользователь завершил сеанс медитации — поэтому мы добавили к sessionCount 1. Затем мы преобразовали то, что получилось, в строку — в «1», после чего записали это в асинхронное хранилище (вспомните — оно может хранить только строковые данные).
Во второй день мы загружаем данные из хранилища и записываем в sessionCount загруженное значение. То есть — «1» (строку, а не число).
Пользователь завершает сеанс медитации и мы прибавляем к sessionCount 1. А в JavaScript «1» + 1 равняется «11», а не 2.
Мы забыли преобразовать строковые данные, считанные из хранилища, в число.
А хуже всего тут то, что наша программа при этом не выдала никаких сообщений об ошибках. Эта ошибка какое-то время оставалась незамеченной, а позже довела нас до неприятностей. Поиск источников подобных проблем может оказаться не таким уж и простым делом.
JavaScript позволил нам свободно, не сознавая того, что мы делаем, поменять в ходе выполнения программы тип данных, хранящихся в переменной.
Решить эту и другие подобные проблемы можно с помощью TypeScript.
Что такое TypeScript?
Если вы не знакомы с TypeScript, то знайте, что это, в сущности, то же самое, что и JavaScript, но оснащённое некоторыми полезными возможностями. В частности, переменные не могут менять типы. А если это случится — TypeScript выдаст сообщение об ошибке.
Браузеры не могут выполнять TypeScript-код. Поэтому TypeScript-файлы проекта надо транспилировать в JavaScript. На выходе получится несколько JavaScript-файлов (или один большой «бандл» с JS-кодом проекта).
Использование TypeScript в React Native-проектах
Добавить поддержку TypeScript в существующий React Native-проект очень просто. А именно, надо будет кое-что установить из npm и сделать пару настроек.
Теперь нужно будет лишь переименовать файлы с кодом, например — App.js в App.tsx, после чего заработает автоматическая система контроля типов.
После того, как изменено расширение файла, TypeScript разразится гневной тирадой о том, что аргумент типа 'string | null' нельзя назначить параметру типа 'SetStateAction<number>'.
TypeScript предупреждает разработчика о том, что с типами данных что-то не так
Это значит, что мне тут, чтобы избавиться от сообщения об ошибке, надо, во-первых, проверить data на null, а во-вторых — преобразовать из строки в число (воспользовавшись parseInt()):
useEffect(() => {
AsyncStorage.getItem("@my_number").then(data => {
if (data) {
setSessionCount(parseInt(data))
}
})
}, [])
Использование TypeScript подталкивает разработчика к написанию более качественного и надёжного кода. Это просто замечательно!
По каким материалам изучать TypeScript?
Я изучал TypeScript по этому видеокурсу канала Net Ninja. И если бы мне надо было бы что-нибудь изучить, то я в первую очередь поинтересовался бы тем, нет ли на этом канале курса по тому, что мне нужно.
Кроме того, официальная документация по TypeScript очень даже хороша.
Итоги
Теперь, благодаря TypeScript, я могу спать немного спокойнее, зная о том, что переменные в моём проекте не могут совершенно неожиданно менять свои типы. Спасибо за это TypeScript.
Да, не могу не отметить, что JavaScript хорошо подходит для маленьких проектов. Но при работе над средними и большими проектами, а так же — над маленькими проектами, которые вполне могут вырасти, лучше, пожалуй, прибегнуть к TypeScript, даже если для этого придётся потратить время на его изучение. А если вы знаете JavaScript, то и TypeScript освоите без особого труда.
Используете ли вы TypeScript в своих React-проектах?
Фотографии: Depositphotos / Иллюстрации: Юлия Замжицкая
Новый год — праздник с радостным ощущением надежд и перемен к лучшему. Очищая мандарины под бой курантов, всемогущие педагоги снимают костюмы суперменов и превращаются в обычных людей со своими мечтами, желаниями и — обещаниями. Каждый надеется, что в новом году жизнь станет легче и счастливее, и берет на себя обязательство сделать для этого все возможное. Девять учителей из разных городов России решились озвучить свои обещания публично на Педсовете, чтобы уж наверняка сдержать данное себе слово и поменять свою жизнь к лучшему в наступающем 2022-м.
Татьяна Молчанова, учитель итальянского и английского языков школы № 94, г. Новосибирск:
«Последние два года я буквально живу в школе. До мая Дед Мороз точно не исправит расписание, поэтому в первую половину года я обещаю больше радоваться любознательности учеников и их искреннему интересу к предмету. Ну, а на вторую половину даю слово выделить себе часы для отдыха. А еще я давно мечтала начать учить испанский язык. Думаю, в 2022 году наконец-то у меня появится время для исполнения этой мечты».
Евгения Геращенко, учитель начальных классов школы № 73, г. Ленинск-Кузнецкий:
«В 2021 году я впервые смогла оставить суету бытия и решилась на первое в своей жизни путешествие к морю. В наступающем году я обещаю себе, что обязательно продолжу это увлекательное занятие. Пока не указываю точное географическое положение, да и какая разница, море — оно и в Африке море!»
Ольга Тилина, учитель русского языка и литературы МБОУ «Березовская школа», Нижегородская область:
«Особых обещаний на новый год не даю. Но думаю, что буду создавать себе еще более комфортную обстановку: продолжу занятия вокалом и обязательно посвящу какое-то время игре на фортепиано. Распечатаю, в конце концов, сборник инструментальных пьес и буду музицировать».
Василина Шевченко, учитель русского языка и литературы частной школы «Юнион», г. Новосибирск:
«В новом году я торжественно клянусь себе научиться равномерно распределять силы и избавиться от трудоголизма. Кроме школьной работы, у меня есть мой маленький магазинчик, в 2022 году я обещаю себе по мере сил развивать его дальше. Из личного: обещаю, наконец, заняться спортом и не сбежать из зала на первом же приседании, а также стать более твердой в своих решениях».
Светлана Герасименко, учитель биологии онлайн-школы «Тетрика», г. Новосибирск:
«В новом году я даю слово не выгорать. Больше времени уделять себе, больше ценить себя и вообще делать то, что нравится. Больше времени уделять семье. Практически у всех педагогов проблема с балансом, и я не исключение, поэтому обещаю себе в новом году оптимизировать время и силы и при этом зарабатывать больше 120 тысяч рублей в месяц. А вообще для меня главное сейчас – сохранить достигнутое, потому что много нового у меня было в уходящем году: прямо сейчас я нахожусь в декретном отпуске».
Андрей Гриб, учитель химии школы № 14, г. Полысаево, Кемеровская область:
«В наступающем году я даю себе слово заниматься спортом на постоянной основе. Начну бегать по утрам — обещаю! А на занятиях очень хочу начать давать детям больше экспериментов. Будем изучать, например, окислительно-восстановительные реакции, заставляя помидор светиться, или свойства неньютоновской жидкости, изготавливая на уроках слаймы».
Алена Павленко, педагог-психолог ОАНО школы «Лидеры», Московская область:
«С нового года я обещаю себе, что буду больше доверять ученикам в самостоятельной подготовке творческих заданий, больше времени уделять своей семье. Кроме того, в 2022 году я обещаю доработать свой образовательный проект, чтобы внедрить его в школе. Ну, и пройти больше дополнительных курсов для работы, чтобы изменить подход к современному поколению».
Оксана Моховикова, учитель немецкого и английского языков, ИЗО и музыки школы № 4, г. Прокопьевск, Кемеровская область:
«Я даю себе слово, что с нового года сажусь на диету! Первого января начинаю с нетерпением ждать лета, а еще — весны, поскольку надеюсь с апреля стать богаче на 10 тысяч рублей: должна начать получать пенсию уже по новым законам. Это освободит меня от необходимости брать дополнительную нагрузку в виде классного руководства. Обещаю, что постараюсь не зацикливаться только на школе, а жить ради себя и своих близких. А еще в новом году я надеюсь на мир и здоровье во всем мире».
Любовь Лазарева, педагог дополнительного образования детско-юношеского центра «Старая мельница», г. Новосибирск:
«В будущем году я обещаю себе ничего себе не обещать. Не обещать выстроить четкий распорядок и уходить домой сразу, как закончатся занятия. И не устраивать грандиозные новогодние праздники вместо того, чтобы скромно попить чаю и обменяться подарками в режиме «Тайный Санта». И вообще побольше отдыхать. Не стану обещать быть строже и настаивать на своем мнении, ссылаясь на образование и жизненный опыт. Вряд ли выполню давно назревшее решение не расстраиваться из-за неудач. Не обещаю также объективно относиться к тому, что делают мои ученики и втайне не считать их мультфильмы великими шедеврами».
Такие разные и в чем-то похожие обещания дают себе под бой курантов учителя.
Педсовет, в свою очередь, поздравляет педагогов с наступающим Новым годом и тоже дает слово: ровно через 12 месяцев опубликовать результаты прошедшего года у героев этой статьи, чтобы узнать, выполнили ли педагоги не только личные обещания, но и общее желание практически всех учителей об отдыхе и свободном времени, потраченном на себя и свою семью.
Материалы по теме:
- Учителя, дышите полной грудью!
-
Советуют учителя: как восстановить силы за зимние каникулы